Один вечер и одно утро на острове Хоринис (джен)

Осень пришла на Хоринис как-то вдруг. Кажется, ещё вчера стояло лето, зеленели пастбища, из густой травы выглядывали тёмно-синие венчики серафиса, но всё изменилось за считанные дни. Захолодало. С моря наползли тяжёлые серые тучи. Если они на время рассеивались, то по утрам пожухлую траву серебрил иней, а лужи в дорожных колеях покрывались тонкой коркой льда. Листва на деревьях окрасилась в жёлтые и рыжие цвета, потом стала блёкнуть и редеть. Только ели и сосны оставались всё такими же зелёными, они словно плотнее закутались в свои колючие шкуры в ожидании холодов.

Крестьяне свезли с полей последние снопы пшеницы и ячменя, убрали репу и свёклу. На большинстве ферм успели и дрова заготовить. И теперь, когда появилось больше свободного времени, а вечера стали тёмными и долгими, люди чаще собирались на кухне Теклы или в стоящей на перекрёстке всех здешних дорог таверне «Мёртвая гарпия», чтобы пропустить кружку-другую «Тёмного паладина» и обсудить свежие слухи. В осеннем воздухе висела тревога. С тех пор, как в конце лета из Хоринисского порта ушёл последний корабль, никаких вестей с материка не поступало. Оставалось лишь гадать, держится ли ещё Миртана или её столичный город Венгард уже пал к ногам орочьих орд.

На самом Хоринисе пока было спокойно. Лорд Хаген вывел из города своих воинов и прочно занял горный проход, по которому из Долины Рудников могли хлынуть полчища волосатых завоевателей. Притихли в своём монастыре маги Огня. Городское ополчение и небольшое наёмное войско землевладельца Онара без устали упражнялись в обращении с оружием и боевых построениях, готовясь встретить врага. В остальном и в городе, и на фермах шла обычная, размеренная жизнь. Разве что торговля стала совсем плохой — товары из внешнего мира не поступали на остров уже несколько месяцев. Однако люди продолжали обмениваться плодами своих трудов, думали о будущем, и каждому хотелось надеяться, что беда на этот раз обойдёт Хоринис стороной.

* * *

В тот пасмурный вечер в «Мёртвой гарпии» было многолюдно. Десятка два крестьян, мелких бродячих торговцев и лесорубов сидели за деревянными столами или толпились у стойки. Правда, они больше разговаривали, чем ели и пили. Поэтому у хозяина таверны Орлана и его работника Рукара было не слишком много работы. Воспользовавшись этим, старый пьяница и игрок Рукар отставил метлу в угол и подсел к столику, за которым несколько человек решили перекинуться в кости. Сам Орлан поблёскивал глазами из-за стойки, прислушиваясь к разговорам, и время от времени нарезал ветчину, подливал пиво в протянутые кружки да считал затёртые монеты, полученные взамен. В тускло освещённом несколькими свечами помещении стоял приглушённый гомон, откуда-то тянуло дымом болотной травы.

За столиком в дальнем углу ужинали двое самых состоятельных на этот час гостей Орлана — охотники Драгомир и Никлас. Они неспешно жевали овечий сыр со свежим хлебом, черпали ложками суп, перебрасывались короткими фразами, то и дело поглядывая в сторону входа.

Вот, наконец, в таверне появился один из тех, чьего прихода дожидались охотники. В дверном проёме возникла подвижная сухопарая фигура Гримбальда, их собрата по ремеслу. Он быстро прошёл к стойке, бесцеремонно оттеснив плечом пару болтавших возле неё батраков, сдвинул в сторону несколько кружек и свалил на освободившееся место увесистую связку чешуйчатых шкур.

— Привет, Орлан. Возьмёшь? — кивнул он на свою добычу.

Хозяин таверны без особого воодушевления порылся в шкурах, задумчиво пожевал губами и ответил:

— Возьму. Глорхов по восемь, а шныгов по пять.

На смуглом крючконосом лице Гримбальда отразилось возмущение.

— Что?! Жалкие гроши за такие прекрасные кожи? Почём ты продал свою совесть, проклятый скряга? — закричал охотник.

Все, кто находился в таверне, потянулись к стойке в предвкушении нежданного развлечения. За спиной Гримбальда выросли Никлас и Драгомир.

— В самом деле, Орлан, побойся Инноса. Человек четыре месяца провёл в горах, а теперь ему толком горло промочить не на что. А ведь ещё нужно закупить припасов для зимней охоты, — рассудительно сказал Никлас.

— Ладно, грабители, давайте глорхов по девять, а шныгов по семь, — с сокрушённым видом вздохнул Орлан, быстро скользнув взглядом по решительным лицам зверобоев. — Дороже не могу. Корабли сейчас не приходят, спроса на шкуры нет. Не знаю, смогу ли я выручит за них хотя бы по одному лишнему золотому.

— Слышь, Орлан, если никто их у тебя не купит, то подари мне парочку на новые сапоги, — заржал какой-то крестьянин.

— Да куда тебе в них зимой-то ходить? А весной и босиком не холодно, — со смехом ответили ему из задних рядов.

Орлан шутников проигнорировал с невозмутимым видом.

— Давай так: за глорхов по двенадцать, а за шныгов по десять. Согласись, это справедливая цена, — вмешался в торг Драгомир.

Теперь настала очередь Орлана возмущаться и взывать к совести охотников. В итоге, поторговавшись ещё немного, Гримбальд отдал шкуры глорхов по десять золотых, а шныгов — по восемь. Причём часть платы сразу же взял едой и пивом.

— Ещё есть какой-нибудь товар? — с равнодушным видом полюбопытствовал напоследок Орлан.

— Есть, — с довольной усмешкой кивнул Гримбальд. — Жёлчь чёрного тролля и солнечный алоэ.

В глазах хозяина таверны вспыхнул интерес.

— Сколько ты за них хочешь? — пытаясь не выдать волнения, спросил Орлан.

— Не старайся, приятель, тебе я их всё равно не продам. Алоэ оттащу Сагитте, а жёлчь мне ещё прошлой зимой заказывал Константино. Он отдаст за неё любые деньги.

— Дело твоё, — скрывая разочарование, пожал плечами Орлан. — Тем более, как я слышал, эту самую жёлчь очень трудно сохранить. Она у тебя наверняка протухла.

— Обижаешь! — засмеялся Гримбальд. — Высушил в лучшем виде. Неделю над костром коптил.

Тем временем кто-то из посетителей обнаружил пропажу своего тощего кошелька. Поднялась суматоха, все принялись искать вора. Сначала хотели бить Рукара, потом кто-то вспомнил, что видел, как в самый разгар торга за дверь выскользнул некий неприметный мужичонка. Несколько человек устремились в погоню, но вскоре вернулись ни с чем и в сердцах стали пропивать то, что у них ещё оставалось.

Трое охотников в общих развлечениях участия не принимали. Сразу после заключения сделки они направились к своему столику и добавили к разложенной там еде покупки Гримбальда. Тот бросил лук и сумку в угол, расстегнул ворот толстой охотничьей куртки и принялся за еду. Только желваки заходили на худом тёмном лице. Друзья, уже успевшие насытиться, глядели на него с одобрением, ведя неспешную беседу о видах на предстоящую зимнюю охоту, и время от времени отхлёбывали из своих кружек.

Наконец, утолив первый голод и жажду, Гримбальд вытер с губы пивную пену и с довольным видом оглядел сотрапезников.

— Не поверите, два месяца куска хлеба во рту не держал, — заявил он. — Только мясо и рыба.

— А чем ты недоволен? Это ли не пища для настоящего мужчины? — засмеялся Никлас, привычно теребя короткую рыжеватую бородку.

— Так-то оно так, но хлеба, сыра или репной похлёбки тоже иной раз хочется, — ответил Гримбальд и покосился на дверь. — Чего это остальные парни запаздывают? Обычно же все тут собираются в эту пору.

— А нет никого, — сказал Драгомир. — Трокар, Гром и ещё несколько ребят подрядились обеспечивать дичью и дровами войско лорда Хагена. Барток оказался слабоват в коленках и бросил наше ремесло после первой же переделки. Гаан, наверное, тоже ушёл с Трокаром к горному проходу. Ему там близко, он всё лето ошивался на верхних пастбищах, возле фермы Бенгара...

— Нет, Гаан уехал, — перебил приятеля Никлас.

— Куда? — удивлённо тряхнул тот тёмными, с седой прядью над широким лбом, волосами.

— Не знаю. Но только встретил я как-то торговца Эрола, когда тот возвращался с рынка в свою хижину на озере. Так вот Эрол говорил, что недели три назад видел в Хоринисе Гаана, который как собачка бегал за каким-то типом. Кажется, он называл его Кавалорном или как-то так. Они о чём-то долго совещались с Ватрасом и ещё одним магом Воды, который недавно появился в городе. А потом Гаан и этот Кавалорн направились в порт, — пояснил Никлас.

— И с чего ты взял, что они уехали? Может, просто получили от магов какое-нибудь мелкое поручение, — подал голос Гримбальд.

— Тогда зачем они сначала закупили припасов как для долгого путешествия? И это были вовсе не охотничьи припасы, уж Эрол-то в таких вещах толк знает. К примеру, для чего бы Гаану зимой в лесу могли потребоваться пять бочонков для воды?

— Убедил, — признал Гримбальд. — Только на чём они могли уехать? Разве гавань опять полна кораблей?

— Там сейчас даже королевского галеона нет. Вероятно, отправились на рыбачьей лодке.

— Тогда, наверное, пошли вдоль побережья. Не пойдут же они в открытое море на такой скорлупке! — убеждённо заявил Драгомир.

— Как знать. Эрол уверял, будто этот Кавалорн выглядел отчаянным малым. Вот вроде нашего Гримбальда, — ответил Никлас. — Эй, Гримбальд, ты как умудрился завалить чёрного тролля? И кому шкуру успел сбыть? Или просто так брякнул, чтоб Орлана позлить?

— Ещё чего! — возмутился тот и с торжественным видом выудил откуда-то из-под куртки кошель. Развязав его, охотник извлёк некий предмет, похожий на сморщенный мешочек, покрытый слоем копоти, и по очереди поднёс своё сокровище к лицу Никласа и Драгомира. — Видели? А шкуру тот парень забрал, который тролля и завалил. С жёлчью он возиться не стал или просто не знал, что её продать можно. Я потом вернулся и вырезал.

— Что за парень? — вскинул брови Никлас.

— А я почём знаю? Высокий такой, длинноволосый. И, похоже, то ли сильно смелый, то ли ушибленный на всю голову. Сначала тролля прирезал, считай, в одиночку. А потом в лес, где Круг Солнца, подался. Больше я его не видел.

— Знаю этого малого! — обрадовался Драгомир. — Он мне арбалет притащил.

— Какой арбалет? — удивился Гримбальд.

— Мой. Вот этот, — Драгомир извлёк из-под стола верное оружие, любовно огладил отполированное бесчисленными прикосновениями ложе и спрятал своё сокровище обратно. — Я его как раз возле Круга Солнца и обронил. Охотился в горах за монастырём на кровяных шершней, а потом тебя решил навестить. И надоумил же меня Белиар путь срезать мимо Круга Солнца. А там нежить! Ну и обронил...

— ...Когда удирал, — закончил за него Гримбальд.

— Ну и что? Нежить ведь. Не все такие чокнутые, как ты, и ничего не боятся, — без особой обиды пожал плечами Драгомир.

— Похоже, и я вашего парня знаю, — вставил Никлас. — Это тот самый, который королевский корабль из порта увёл. С ним ещё Ли уехал... Ну, знаете, тот опальный полководец, который у Онара наёмниками командовал?

Охотники согласно кивнули, подтверждая, что уж о знаменитом Ли они наслышаны, а то и сами видели его в усадьбе Онара. Только его отъезд для Гримбальда стал новостью.

— Так Ли больше нет на Хоринисе? — удивился он.

— Да говорю же, уехал. Взял с собой ещё нескольких наёмников, сел на королевский корабль вместе с тем парнем — и только их и видели, — подтвердил рыжебородый. — А за шкипера у них старый Джек, смотритель маяка. Вместо него теперь Браян, бывший подмастерье кузнеца, на башне огонь зажигает...

— Как же им паладины свой галеон отдали?

— Этого уж я не знаю. Может, они разрешения не спрашивали — охрану за борт выкинули, якорь подняли и того...

— Дела тут у вас творятся, — покачал головой Гримбальд. — Кстати, как того парня звали? А то я что-то забыл спросить.

Никлас и Драгомир недоумённо переглянулись.

Тем временем в таверне появился ещё один завсегдатай. Он остановился у входа, подбоченился и окинул помещение орлиным взором, изогнув толстые губы в весёлой улыбке, от которой вся его смуглая круглая физиономия сморщилась и стала похожа на перепечённую репу.

— Привет, Орлан! — вскричал вновь прибывший. — О, старина Рукар! Ну как, сыграем сегодня в «кто кого перепьёт»? Или костями побренчим?

— Отвали, жулик... — с недовольным видом проворчал Рукар.

«Жулик» только весело расхохотался.

— Как дела, Рэндольф? — осведомился Орлан. — Надеюсь, ты сегодня при деньгах? Или как обычно?

— Ну, ты же не откажешь старому другу и нальёшь пару кружечек в долг? А как только Акил со мной расплатится, я всё тебе верну с лихвой, ты меня знаешь.

— Прости, Рэндольф, времена сегодня тяжёлые, неизвестно, что будет завтра. Поэтому звонкую монету я нынче предпочитаю любым обещаниям, — со скучающим видом ответствовал содержатель таверны.

— У-у, скряга! — отмахнулся от него Рэндольф и, углядев в дальнем углу троих охотников, решительно направился к ним.

— Ба, какие люди! — завидев старого знакомого, засмеялся Драгомир. — Рэндольф, ты опять с пустыми карманами? А мне говорили, что ты в прошлый раз выудил у Рукара всё до монеты. Или врали?

— Привет, дружище! — хлопнул его по плечу Рэндольф и пожал руки остальным охотникам. — Нет, не врали. Моя славная победа — сущая правда. Но золото имеет свойство так быстро кончаться... Может, угостите старого приятеля кружечкой-другой? А я, так и быть, расскажу вам, где можно немного подзаработать.

— Если ты это знаешь, то чего на выпивку клянчишь? — без особого восторга уточнил Гримбальд.

— Я же не отважный зверобой, как вы, а робкий туземец с Южных островов, простой батрак, спина которого уже не выпрямляется от тяжкой работы в поле, а ладони огрубели, словно пятки старого глорха, — жалостливо скривившись, затянул Рэндольф.

— Ладно, садись, рассказывай по порядку, — засмеялся Никлас и пододвинул хитрецу свою кружку.

Тот мгновенно её высосал, довольно крякнул и схватил со стола кусок сыра.

— Так что там за работа? — поторопил его Драгомир.

— У Акила, моего хозяина, позавчера какой-то зверь задрал овцу. А сегодня утром Эним и Эгил слышали, как кто-то рычал в овраге за фермой. Акил сказал, что лучше заплатить пару-тройку сотен золотых тому, кто прикончит зверя, чем ждать, пока тот перетаскает всё стадо, — мигом преисполнившись важности, сообщил Рэндольф, потом поскрёб ногтями чёрную курчавую поросль, покрывавшую нижнюю половину его лица и шею до вовсе уж непролазных дебрей на широкой груди, и вгрызся в сыр.

— Энима с Эгилом слушать — себя не уважать, — задумчиво проговорил Гримбальд. — Эти белёсые полудурки не отличат звериный рёв от бурчания в собственном брюхе. Но овца — это серьёзно. Как она была убита? На неё прыгнули сверху или просто перервали горло?

— А фофём фнаю?! — возмутился Рэндольф и принялся давиться сыром, стараясь побыстрее освободить рот.

Никлас засмеялся и вновь наполнил кружку пивом. Батрак приник к ней и скоро вернул себе дар членораздельной речи.

— Тварь её на ошмётки разорвала. Только кровь, кишки и клочья шерсти на окрестных кустах, — сообщил он.

— Похоже на мракориса, — выслушав его, вынес заключение Драгомир.

— Не обязательно, — возразил Гримбальд. — Стая глорхов вполне могла растерзать овцу и сожрать целиком, вместе с копытами.

— Откуда глорхи так близко к ферме?

— Всё могло быть куда проще. Овцу мог задрать волк, его вспугнули, а потом пришли кабаны и сожрали тушу. Они тоже не прочь мясом полакомиться, когда представляется случай. А мракорис скорее утащил бы овцу целиком, — примиряющим тоном сказал Никлас. — Да и вообще, чем гадать, лучше утром пойти и посмотреть самим. Там наверняка следов полно.

— Следы все затоптали. Акил носился туда-сюда по всему оврагу, ругался и дёргал себя за бороду. А за ним следом бегала толпа бездельников с дубьём и мотыгами, — возразил Рэндольф.

— А ты что в это время делал? — засмеялся Драгомир. — За хозяйкой приударял?

— Бегал вместе со всеми. Нужно же было показать хозяину, что я полностью разделяю его горе.

Теперь все трое охотников не смогли удержаться от смеха.

— Слушайте, а зачем утра ждать? Идёмте на ферму прямо сейчас. Тут с вас Орлан за постой кучу денег сдерёт, а там бесплатно переночуете. А заодно Драгомир сам сможет попробовать приударить за Кати, раз он так к ней неравнодушен, — предложил Рэндольф.

Драгомир со смехом отвесил ему подзатыльник. Плут только ухмыльнулся и стянул с его тарелки кусок ветчины.

— Вообще-то он дело говорит, — сказал Гримбальд. — Давайте-ка, допивайте всё, и идём.

Вскоре, покидав в сумки остатки провизии и разобрав оружие, охотники направились к выходу. Орлан проводил их вежливым поклоном и пригласил заглядывать к нему почаще. Охотники промолчали, а Рэндольф в самых цветистых выражениях пообещал навестить хозяина таверны в ближайшее время. Обещание это Орлана, кажется, не так чтобы очень уж обрадовало.

Рэндольф же был вполне доволен — золота на игру и выпивку у него всё равно не было, так что сидеть в таверне до утра не было никакого смысла. Но тащиться одному на ферму в ночной темноте через начинавшийся позади заведения Орлана небольшой, но довольно густой лес, а потом ещё по длинному каменному мосту, над которым тоскливо завывал холодный ветер, ему не очень-то хотелось. А возвращаться в обществе троих вооружённых охотников — это же совсем иное дело. Не прошло и получаса, как они оказались на месте.

* * *

На ферме было неспокойно. Под начавшим моросить дождём тут и там горели факелы, раздавались встревоженные людские голоса. Выскочивший навстречу Акил напустился было на Рэндольфа с бранью, но, увидев кого тот привёл с собой, сразу же оттаял и пообещал старательному работнику прибавить жалованье. Тот рассыпался в благодарностях и быстренько смылся, пока хозяин не учуял запах пива.

— Что тут у вас за суматоха? — хмуро спросил Гримбальд.

— Опять этот зверь! Сегодня он двух овец прикончил, — чуть не плача, отвечал Акил.

— И снова в клочья? — уточнил Драгомир.

— Одной просто голову отгрыз, а вторую уволок целиком.

Охотники переглянулись.

— Действительно, похоже на мракориса, — признал Никлас. — Кто-нибудь его видел?

— Нет, овцы забрели в овраг, пастухи замешкались... А ведь говорил им, чтобы пригоняли стадо засветло! Выгоню ко всем демонам бездельников, Иннос свидетель! — погрозил кулаком куда-то в темноту безутешный крестьянин. — Как хорошо, что Рэндольф вас разыскал! Я вам заплачу, только выследите эту проклятую тварь.

— Ладно, покажи ту овцу, которой голову оторвали, — попросил Гримбальд.

— А её это... разделали уже, — растерялся Акил. — Сейчас жарить будут. Не пропадать же добру.

— Это вы поспешили, — нахмурился Драгомир. — Но ничего не поделаешь. В таком случае выйдем утром и поищем следы в овраге. Тем более что там сейчас не видно ни зги и дождь расходится.

Хозяин пригласил гостей в обширную кухню, тускло освещённую парой масляных ламп и пламенем в железной печке. По случаю подступающих холодов на входной проём уже навесили рассохшуюся за лето дверь, и теперь она издавала хриплый недовольный скрип, когда кто-то входил в дом. Работники сновали туда-сюда, принося охапки дров, снопы соломы для постелей, потом принесли зажаренную на разведённом позади дома костре овечью тушу, так что надсадный дверной хрип не умолкал до полуночи.

Наконец, посередине кухни сдвинули вместе два стола, расставили вокруг них несколько имевшихся в доме стульев и восполнявшие их нехватку кленовые пни. На широкую доску положили зажаренную овцу, невесть когда успевшая принарядиться Кати раздала всем миски с ячменной кашей и ломти хлеба. Во главе застолья уселся Акил, рядом с ним — дорогие гости и супруга. Работники устроились чуть поодаль.

— Второй раз сегодня ужинаем. Похоже, я очень быстро восстановлю растраченные силы, — с довольным видом шепнул Драгомиру Гримбальд.

Тот в ответ лишь одобрительно хмыкнул.

Акил встал, степенно огладил ровно подстриженную каштановую бороду и, взяв большой нож, принялся умело кромсать овечью тушу. Лучшие куски он подал дорогим гостям, отрезал изрядную порцию для себя и поменьше — для Кати. Потом благосклонно кивнул работникам и вернулся на хозяйское место. Те не заставили себя ждать — Рэндольф взялся за нож и мигом разделил на всех оставшиеся от туши мясо и кости. Лучшую долю, отложив, естественно, для себя. Кухня наполнилась довольным чавканьем и гулом голосов.

Никлас, пожевав немного из вежливости — он не успел проголодаться после посещения таверны — принялся уточнять у Акила обстоятельства гибели овец.

— Я же говорю: у этой вот голова оторвана, а вторая и вовсе пропала целиком! — в сердцах швырнув на стол обглоданную кость, горячился крестьянин.

— Оторванная голова тоже исчезла? — уточнил охотник.

— Нет, рядом валялась. Изувеченная вся. Мы её и подбирать не стали, — отвечал Акил.

— А следы? — подал голос Драгомир.

— Что следы? Были следы, вот такие, — хозяин взмахнул в воздухе растопыренной пятернёй с хищно скрюченными пальцами. — И когтищи — во!

— Да, похоже, действительно мракорис, — покачал головой Никлас.

— А то кто ж, — затряс бородой Акил. — Мракорис это, больше некому быть. Теперь повадится и всех овец изведёт, если не убить его. А мы, как на грех, и хлев построить не успели взамен сгоревшего по весне. Всё как-то недосуг было — то дожди зарядили, то двое лучших работников у меня пропали, то наёмники эти... Потом орки возле Хориниса объявились.

— Они и сюда приходили, орки эти? — удивился Драгомир.

— Нет, здесь не было, но возле города не раз их видели. Одного даже стражники прямо возле подъемного моста пристрелили. Где уж тут было со стройкой затеваться — набегут, пожгут всё равно. Самим бы ноги унести, — приглушив голос, проворчал Акил. — А теперь ещё, как назло, самые толковые работники Тэлбор и Тонак, которые к тому же худо-бедно умеют держать оружие в руках, ушли с этим бездельником Громом к лорду Хагену. Мало было того, что они половину лета пропадали в плену у каких-то разбойников... Вот не устоят паладины возле прохода, орки к нам нагрянут — что тогда делать будем?

Кати испуганно ахнула и схватилась за сердце. Драгомир при этом жесте невольно покосился на вырез платья молодой жены хозяина фермы и, смутившись, уткнулся в миску с кашей.

Оставив от овцы только горку обглоданных костей, принялись готовиться ко сну. Акел и Кати ушли на хозяйскую половину, а батраки и охотники, настелив прямо на полу соломы, поверх которой набросали овечьих шкур и рогож, повалились кто где. Только двое батраков вышли в темноту, охранять овец, запертых в крепком загоне перед домом.

Рэндольф подбросил дров в печь и погасил лампы. Почти тот час же раздался храп умаявшегося за день Гримбальда. Братья Эгил и Эним какое-то время препирались, толкаясь в темноте локтями. Потом великовозрастные недоумки получили по пинку от Рэндольфа и угомонились. Ферма погрузилась в сон.

* * *

— Помогите!!!

Раздавшийся посреди ночи дикий крик заставил Драгомира вскочить на ноги и схватиться за рукоять короткого меча, который по давней привычке охотник всегда клал по правую руку от постели. Рядом с шумом столкнулись не успевшие толком проснуться Никлас и Гримбальд. В темноте кто-то заметался, опрокинул стол, зазвенела раскатившаяся посуда.

— Да что здесь происходит, Белиар вас всех дери! — рявкнул Драгомир.

Ответом ему стали какой-то скрежет, звериный рёв и визг Кати раздавшиеся с хозяйской половины. Охотник, споткнувшись о чьи-то ноги, бросился туда.

В спальне царила столь же кромешная темнота, что и на кухне. Неумолкающий женский крик и ругань Акила раздавались откуда-то слева, а впереди кто-то тяжёлый и могучий ломился во вторую дверь, выходившую в сторону узкой вспаханной полосы земли, за которой располагался овраг, а дальше — лес. Невидимое в темноте чудовище злобно ревело. Дверь трещала, но пока вроде держалась. Драгомир сделал несколько шагов в направлении рычания и принялся наугад тыкать мечом. Несколько раз остриё попало в доски, но потом вроде бы нашло щель между ними и ткнулось во что-то более мягкое. Ответом стал новый свирепый рык и скрежет когтей о дерево.

Тем временем на кухне спавший ближе всех к печке Рэндольф наконец-то сообразил раздуть угли и сунуть в них смоляные факелы, которые, погасив, ещё с вечера сложили на полке возле двери. Злые и напуганные Никлас с Гримбальдом пинками разогнали бестолково мечущихся Энима и Эгила по углам, выхватили из рук расторопного южанина по факелу и бросились на помощь Драгомиру.

В хозяйской спальне они увидели бледного Акила, сидевшего на постели в одной рубахе и пытавшегося зажать рот вопящей Кати, и Драгомира, отчаянно тычущего мечом сквозь щели в покосившейся от ударов двери, за которой кто-то рычал и бесновался. Гримбальд в один прыжок оказался рядом с другом и вогнал факел в самую широкую щель между досками. Темнота за дверью взвизгнула и натиск немедленно ослаб. Следующий рык раздался где-то в отдалении, а потом и вовсе стих. Опустилась тишина, нарушаемая только всхлипываниями Кати. Стало слышно, как снаружи шелестит каплями мелкий осенний дождь.

— Кажется, ушёл, — севшим голосом произнёс Драгомир, не торопясь убирать меч. Крепкая рука охотника, сжимавшая рукоять, заметно подрагивала.

— Здоровенная, видать, зверина! И наглая. Это ж надо — в дом ломиться удумал! — выдохнул Гримбальд.

— Эй, вы дверь сейчас подожжёте! — предупредил не успевший принять участия в обороне дома Никлас.

Факел Гримбальда, застрявший между досками и погасший было, вновь занялся чадящим пламенем. Охотник выругался и не без труда втянул факел внутрь. Потом схватил с пола какую-то тряпку и загасил оставшуюся на двери горящую смолу, огненной струйкой стекавшую по краю доски.

— Эй, это мои штаны! Новые! — обиженным тоном заявил с кровати Акил.

— Извини, — смутился охотник. — Может, Кати отчистит утром.

С этими словами он бросил перепачканный смолой предмет одежды его владельцу. Тот поймал штаны на лету, с силой скрутил их, будто сворачивал кому-то шею и поднял на охотников преисполненный обиженного недоумения взгляд.

— Вы мне его завтра поймайте, ребятушки! Никаких денег не пожалею! Кубышку заветную отрою, которую на чёрный день берёг! Он же, белиарово отродье... — больше слов, достойных всей бездны своего возмущения, Акил подобрать не смог и только молча погрозил зажатой в кулаке штаниной в сторону двери.

Никлас и Гримбальд сочувственно переглянулись — вот, мол, натерпелся человек. Из кухни с опаской высунулась любопытная физиономия Рэндольфа.

— Вы спите пока, а мы тоже пойдём. До рассвета далеко ещё, — сказал Драгомир.

— Нет! — взвизгнула Кати. — А если он вернётся?

— Ты бы это... побыл тут до утра, что ли, — предложил Акил.

— Ну... хорошо, — с обречённым видом ответил охотник и, оглядевшись, уселся на стоявший возле двери сундук. Стараясь не смотреть на полураздетую жену фермера, отложил меч в сторону и прислонился спиной к стенке. Зевнул и прикрыл глаза.

Гримбальд зажёг от факела висевшую на стене масляную лампу, проворчал что-то ободряющее и вслед за Никласом вернулся на кухню, где был немедленно схвачен за рукав взволнованным Рэндольфом.

— Ну что ещё? — буркнул охотник.

— Там, снаружи, двое парней остались. Их Акил овец сторожить послал, — вместо растерявшего обычное красноречие южанина пояснил Никлас.

— Вот же демоново проклятье! — схватился за голову Гримбальд. — Как их хоть звали-то?

— Одного Тисом, давно у Акила работает... работал. А второй — Бодо. Недели две назад от Онара ушёл, — всхлипнул Рэндольф. — Лучше бы он этих вот послал, — махнул он рукой в сторону притихших в углу белобрысых братьев.

— Овцы! Мои овцы! — раненым кротокрысом заорал вдруг Акил, врываясь на кухню. Он скакал на одной ноге, а второй пытался попасть в слипшуюся от смолы штанину. — Тварь, поди, всех овец сожрала!

Вслед за хозяином фермы в кухню выглянул встревоженный Драгомир.

— Оставайся там, мы сами разберёмся, — кивнул ему Никлас.

Наконец-то справившийся со штанами Акил бросился к двери и торопливо отложил засов. Позади него сгрудились вооружившийся большим топором Рэндольф, двое охотников и придурочные братцы с серпами наперевес. Хозяин фермы оглядел своё воинство, решительно толкнул дверь и шагнул в промозглую темноту.

Первое, что услышали охотники, выйдя вслед за Акилом, было испуганное овечье блеяние. Вырвав у Никласа факел, хозяин бросился к загону и убедился, что всё его ненаглядное стадо в целости и сохранности сбилось испуганной кучей в дальнем углу загона.

— Целы! — радостно засмеялся Акил. Потом он рухнул коленями в сырую, перемешанную с навозом землю, воздел руки к небу и закричал:

— Слава тебе, Иннос!

— А парни где? — прервал ликование хозяина бездушный Рэндольф.

Батраков, посланных охранять овец, нигде видно не было.

— С-сбежали, крысиные хвосты! — поднявшись на ноги, процедил Акил. Он сердито сплюнул и стал отряхивать с колен налипшую грязь.

— А если их мракорис того... загрыз? — с тревогой предположил Рэндольф.

Гримбальд между тем направился к сложенной неподалёку соломе, зашёл за копну и вскоре появился вновь, толкая перед собой понурившихся Бодо и Тиса, которые всё ещё тряслись от пережитого ужаса.

— Вот они, живы-здоровы, — радостно сообщил охотник.

— А, попрятались! — размахивая факелом, заорал Акил. — Я вас сюда зачем послал, а? В соломе отсыпаться?

— Мы не спали, хозяин... — замотал головой Тис, тощий немолодой мужчина.

— Он так ревел, так ревел! Уж думали — всё, — вторил ему здоровяк Бодо.

Акил набрал воздуха в грудь для новой тирады, но, видно вспомнив, что сам только что спраздновал труса, ругаться больше не стал, лишь шумно выдохнул.

— Ладно, в дом идите. А вы, — перевёл он взгляд на Эгила и Энима, — до утра караулить будете.

Братьев такая перспектива совершенно не обрадовала.

— А чё сразу мы-то? — заныл Эним.

— А кто? Я, что ли?

— Пусть вон Рэндольф сторожит. Он вчера весь вечер в таверне пропьянствовал, пока мы овец искали, — поддержал братца Эгил.

Рэндольф украдкой показал доносчику увесистый кулак.

— Ну хорошо, тогда вы вместо Рэндольфа завтра с охотниками в лес пойдёте, — пожал плечами Акил, по опыту зная, что препираться с упрямыми недоумками можно хоть до завтрашнего полудня.

Братцы переглянулись, Эним молча взял у Никласа факел и направился к загону. Эгил вздохнул и пошёл следом.

— И только попробуйте мне заснуть! С самих шкуры спущу, как с баранов, — напутствовал их Акил.

Откуда-то со стороны леса раздался тоскливый многоголосый вой. Все невольно вздрогнули. Акил резко прервал свои наставления и повернулся к двери, светившейся в темноте тусклым прямоугольником.

Вернувшись в дом, он оставил свой храбрый полк досыпать на кухне и отправился на свою половину. Там всё было тихо. Кати спала, с головой закутавшись в одеяло. Драгомир, всё так же сидевший на сундуке, поднял глаза при появлении хозяина фермы и снова вернулся к прерванному занятию — он полировал тряпицей клинок своего охотничьего меча.

* * *

— Вот тут он первую овцу задрал, — кивнул Рэндольф, указывая на вытоптанный пятачок на дне оврага.

Гримбальд подал знак остальным оставаться на месте, покружил в поисках следов, но, убедившись в бессмысленности этого занятия, остановился и пнул обглоданную кость с остатками копыта.

— Ничего тут уже не найдёшь. Сожрал — и всё, — произнёс он. — А двух других где порвали?

— Бодо сказал, что вон там, на склоне, — махнул рукой Рэндольф.

— Пойдем смотреть? — спросил Гримбальд.

— А толку? — ответил Драгомир. Сам он, держа наготове заряженный арбалет, насторожённо оглядывал края оврага. — Лучше просто пойти по следам, которые зверь оставил ночью.

Никлас ничего не ответил. Он поднял отброшенную Гримбальдом кость, внимательно осмотрел её и хмыкнул. Потом принялся искать другие остатки звериной трапезы.

— Ты чего? — удивился Гримбальд и, качнув длинным горбатым носом, тоже принялся пристально разглядывать дно оврага.

Рэндольф только почтительно наблюдал за действиями следопытов.

— Ничего не замечаешь? — спросил Никлас, держа в руках ещё пару подобранных с земли костей.

— А чего?

— Они целые!

— Целые?

— Да! Их кротокрысы обглодали, мясные жуки или ещё какая-то мелочь. Поэтому они целые. А ты видел, что делают с костями клыки мракориса?

Гримбальд кивнул и задумчиво поскрёб косматый затылок.

— Пошли! — решительно сказал Никлас и стал карабкаться по склону в указанном Рэндольфом направлении. На месте второй расправы над животными Акила он остановился, пошарил в траве и извлёк овечью голову, тоже изрядно обглоданную мелкими зубами, но не разгрызенную.

— Целая! — торжественно провозгласил он, потрясая своим малоприятным трофеем.

— К чему ты клонишь, Никлас? — спросил Драгомир.

— Он их не ел. Просто порвал на куски и бросил, — ответил рыжебородый следопыт.

— И что это значит?

— Если бы я знал...

— Так он же третью овцу с собой уволок, — встрял Рэндольф. — Её-то, видно, и схарчил.

— Парень дело говорит, — поддержал батрака Гримбальд.

Никлас пожал плечами.

— Всё равно, что-то здесь не так, — сказал он. — Что мы вообще выяснили об этом мракорисе?

— То, что он здоровенный, как не знаю что. Вероятно, очень старый и истощённый — отпечатки лап возле дома узкие, длинные, с сильно выступающими когтями, — перечислил Драгомир.

— Больной? — предположил Гримбальд. — Вот тебе, Никлас, и объяснение. Зверь больной, мучается, поэтому кидается на всё живое, а жрать не жрёт.

— Да, пожалуй, — согласился тот. — Ну что, встаём на след и смотрим, где у него логово?

Гримбальд и Драгомир согласились, а Рэндольфа, естественно, никто и не спрашивал. Все четверо вернулись к краю поля, провожаемые взглядами Акила и его домочадцев, наблюдавших за охотниками от дома. Драгомир оглянулся и увидел, как Кати подняла руку, как будто собираясь попахать ему вслед, но под косым взглядом Акила стушевалась и опустила голову.

Никлас тем временем уверенно взял след, который уводил обратно к оврагу, но намного левее того места, где они только что спускались. Чёткие отпечатки когтистых лап уходили вдоль края оврага в сторону леса.

— Крови совсем нет. И возле двери не было. А мне показалось, я его достал один раз, — разглядывая следы, задумчиво проговорил Драгомир.

— Может, просто шерсть со шкурой зацепил, но шкуру не проткнул? — предположил Гримбальд. — На мече-то была кровь?

— Нет вроде...

— Ну вот!

Овраг вскоре измельчал, превратился в узкую лощинку и сошёл на нет. Его устье огибала старая дорога, по которой в лучшие времена возили лес для нужд Хориниса и окрестных ферм. Дорога вилась среди старых деревьев вдоль подножия небольшой, но скалистой горы, отделявшей здешние места от города. Следы мракориса на плотной каменистой поверхности дороги отпечатались не так глубоко, как на мягкой земле, однако благодаря выпавшему ночью дождю всё же были хорошо различимы. Охотники уверенно двинулись вдоль дороги.

— Никлас, а он случайно не в твоей пещере обосновался? — с нервным смешком предположил Драгомир.

— Может быть. Там уже кто только не обосновывался. Летом однажды разбойники засели — я едва ноги успел унести. Их потом стражник Мика выкуривал на пару с тем парнем, про которого мы вчера говорили. А теперь, может, и мракорис-убийца поселиться решил. Завалим зверюгу — дверь сделаю и замок у Торбена куплю, чтоб в пещеру больше никто без меня не сунулся, — проворчал Никлас.

Следуя за отпечатками звериных лап, охотники поравнялись с тем местом, где в обрывистом склоне горы имелась небольшая пещера, давно облюбованная Никласом в качестве пристанища. Однако следы хищника всё так же вели вдоль раскисшей от дождя дороги, петлявшей по лесной чащобе.

Шедший впереди Гримбальд вдруг остановился и присел на корточки, разглядывая маленькие раздвоенные отпечатки.

— Что ещё за... — пробормотал он.

— Овца? — удивился Драгомир, бросив взгляд на следы.

— Вырвалась из пасти мракориса и побежала к пещере? — в недоумении спросил Никлас. — А почему он за ней не погнался?

Привлечённый бурной реакцией охотников, Рэндольф тоже склонился над следами, но мало что в них понимал.

— Смотрите, вот здесь овечий след перекрыт отпечатком лапы мракориса, — ткнул пальцев в грязь Гримбальд. — Похоже, она тут раньше пробежала.

— Намного раньше, — согласился Драгомир. — Следы копыт порядком размыты.

— Надо пойти глянуть, — сказал Никлас и наложил стрелу на тетиву своего длинного лука — мало ли что. Рэндольф вытянул из-за пояса топор.

Все четверо направились к темневшему неподалёку входу в пещеру. Возле него замерли и прислушались.

— Тихо там, — отметил Драгомир.

— Здесь же камень сплошной. Если зверь прошёл вдоль скалы, следов после дождя могло и не остаться. Вдруг внутри затаился? — шёпотом предположил Никлас.

— Хорошо, если так, — ответил Гримбальд. — Тут его и прижмём.

При этих словах Рэндольф поёжился, как от озноба.

— Зажги пару факелов, — велел ему Гримбальд.

Крестьянин достал из сумки факелы и застучал кресалом по кремню, высекая искру. Вскоре факелы занялись пламенем.

Гримбальд и Никлас, взяв их в левые руки, а в правых держа мечи, первыми направились к устью пещеры. Драгомир страховал их с взведённым арбалетом, а Рэндольф держался сзади. Охотники вошли в пещеру, которая от устья заворачивала направо, и приблизились к деревянной перегородке с дверным проёмом посередине. Её ещё в прошлом году устроил Никлас для защиты от холода.

За тёмным прямоугольником дверного проёма раздалась какая-то возня. Охотники напряглись, Гримбальд шумно выдохнул и осторожно сунул факел в темноту, будучи готовым в любой миг ударить мечом или отскочить в сторону. Но этого не потребовалось. Увидев источник шума, Гримбальд облегчённо рассмеялся и спрятал меч. Из глубины пещеры раздалось жалобное блеяние.

— Жива! — обрадовался Рэндольф.

Он протиснулся мимо Никласа и бросился к овце, которая робко жалась в угол и посверкивала на людей глазами, отражавшими красноватый свет факелов. Батрак обхватил животное за шею, стал гладить её и ласково приговаривать:

— Испугалась, моя маленькая! Ну всё, всё, успокойся. Дядя Рэндольф отведёт тебя домой. — Он поднял глаза на охотников. — Её летом украли разбойники, которые прятались в этой пещере. Но прирезать не успели — их самих тут где-то поблизости в лесу прикопали. Вот она сюда и побежала прятаться, когда её вчера мракорис от стада отбил.

— Это понятно, — задумчиво проговорил Драгомир. — Только почему зверь бросил верную добычу и полез в дом? Обычно мракорисы так себя не ведут.

— Да-а, совсем больной, видно. Только бы опять не вспыхнуло бешенство, как несколько лет назад. Помните? — обратился к друзьям Никлас.

Все угрюмо кивнули.

— Ты вот что, Рэндольф, — решительно произнёс Гримбальд. — Забирай овцу и иди на ферму, пусть Акил порадуется.

— А вы как же?

— Мы и без тебя справимся, — поддержал друга Драгомир. — Каждому из нас не раз приходилось один на один зверя брать, а втроём мы хоть тролля загоним.

— Правильно, ступай домой, Рэндольф. Ещё пропадёшь тут. Зверь, по всему видно, бешеный. Не известно, чего от него можно ожидать. А мы прикончим тварь и вернёмся.

— Ну, как скажете... — без особой радости ответил батрак, подхватил брыкающуюся овцу на руки и направился к выходу. — Вы только осторожнее там, — сказал он, обернувшись.

— Иди-иди, нашёл за кого беспокоиться! — засмеялся Драгомир.

Охотники вслед за Рэндольфом покинули пещеру и вышли на дорогу. Проводив взглядами батрака, который уходил в противоположном направлении с овцой на плечах, они вернулись к следам. Мракорис ночью пробежал по заросшей редкой травой колее ещё некоторое расстояние, перемахнул через лужу, заполнявшую низинку на перекрёстке двух лесных дорог, и круто свернул влево, уходя через заросли пожухлого папоротника.

— Так, теперь надо быть особенно осторожными, — предупредил Гримбальд. — Он где-то неподалёку залёг, там дальше обрыв и дорога к маяку.

Стараясь ступать бесшумно и разойдясь чуть в стороны, чтобы не задеть друг друга во время предстоящей схватки, зверобои двинулись сквозь заросли. След вёл их в сторону заброшенного кладбища. Это было не очень хорошо, поскольку над этим местом даже в летний зной постоянно висела какая-то мутная дымка, ухудшавшая обзор. А сейчас, холодным осенним утром, кладбище окутывала густая пелена тумана. Но охотники упрямо двигались вперёд меж покосившихся могильных плит, держа оружие наизготовку.

Вдруг Гримбальд, который шёл в середине, остановился и предостерегающе вскинул руку. Драгомир и Никлас не видели друг друга из-за тумана, но фигуру Гримбальда они различали вполне отчётливо, тревожный знак не пропустили, а потому тоже остановились и стали прислушиваться. Впереди они отчётливо различили глухое звериное рычание. Оно становилось всё громче, туман заклубился и выпустил из себя огромного зверя... Вернее, то, что некогда было зверем. Лишённая шкуры туша была обвита жгутами мощных мышц, которые от разложения предохраняла лишь сила тёмной магии. Вместо глаз на изувеченной, лишённой рога морде зияли два чёрных провала. Но чудовище явно видело людей и готовилось напасть — все зубы и когти у него были на месте.

— Белиарово отродье! — испуганно выдохнул Драгомир, вскидывая арбалет.

— Держись, ребята! Справимся, — процедил сквозь зубы Гримбальд.

Исчадие тьмы нападать не спешило — оно, низко пригнув голову, угрожающе рычало и разбрасывало палую листву вооружённой кривыми когтями лапой.

— Чего он ждёт?! — севшим голосом проговорил Никлас.

Ответом ему стал хруст костей, глухие стоны и шелест множества шагов, которые приближались сзади, слева и справа. Из тумана стали появляться человеческие фигуры. Одни из них представляли собой голые скелеты, на некоторых из которых оставались остатки ржавых доспехов и обрывки одежды. Другие сохранили большую часть плоти — гниющей и сочащейся скверной. Кто-то из умертвий оказался вооружен старыми мечами, топорами и даже сельскохозяйственными орудиями. Иные располагали лишь собственными пожелтевшими зубами и ногтями на изуродованных разложением пальцах.

Нежить окружила сбившихся в кучку охотников плотным смертоносным кольцом. Казалось, что все, кого хоронили на этом и других кладбищах острова на протяжении не одной сотни лет, встали из могил, чтобы вкусить живой крови. Попадались среди некогда бывших людьми чудовищ и звериные скелеты, а также несколько неупокоенных орков, затянутых сморщенной почерневшей кожей, с которой неопрятными клоками свисала грязная шерсть.

— Вот и всё, отгулялись мы по лесам, ребята, — спокойным тоном произнёс Гримбальд и покрепче перехватил оружие. — Ну что, отправим к Белиару напоследок столько нечисти, сколько сумеем?

— Всегда боялся, что вот так... — проворчал Драгомир и, быстро прицелившись, вогнал арбалетный болт в пустую глазницу неупокоенного мракориса.

Это послужило сигналом к нападению. Вся нежить с воем, рёвом и стонами набросилась на охотников. Звякнул меч Гримбальда, отбивая удар ржавой секиры. Никлас с хаканьем перерубил тянущуюся к нему руку, с которой безобразными лохмотьями свисали остатки кожи. Драгомир, действую арбалетом как дубиной, разнёс высохший череп скелета в древних бронзовых доспехах, зелёных от времени. Но волна нежити захлестнула их...

И рассыпалась. Рассыпалась с хрустом суставов, утробным рёвом из прогнивших глоток, отвратительной вонью и шлепками гнилых конечностей о могильные плиты. К ногам Драгомира подкатилась пробитая болтом голова мракориса.

Три человека спиной к спине стояли посреди этой груды костей и разлагающегося мяса, намертво вцепившись в оружие и не в силах поверить, что всё ещё живы.

Первым опомнился Гримбальд. Он повернул к Никласу смуглое лицо, которое из-за смертельной бледности сейчас казалось зелёным, и прохрипел:

— Это ты, что ли, колданул чем?

Никлас непонимающе посмотрел на приятеля, потом тряхнул головой и ответил:

— Я тебе что, магистр Круга Огня? У меня и огонёк-то со свитка вызвать не всегда выходит.

А Драгомир вдруг рассмеялся в полный голос и этот истеричный смех будто заставил замереть и затаиться всё древнее кладбище, затянутое клубящимся туманом.

— Ты чего? — толкнул друга в плечо Гримбальд.

— Они... они не смогли меня достать! Не смогли! — давясь хохотом, прокричал ему в лицо Драгомир.

— Беда! Спятил со страху, — уверенно заключил Никлас.

Драгомир резко оборвал смех.

— Сам ты спятил, рыжий, — устало ответил он. — Лучше давайте побыстрее убираться отсюда. Меня сейчас наизнанку вывернет от этой вони.

Стараясь не наступать на человеческие и звериные кости, охотники спешно покинули кладбище. Едва добравшись до лесной дороги, они во весь дух припустили в сторону фермы Акила.

Из-за вершин деревьев на востоке, пробив серую пелену туч, выглянуло солнце. Прячась от его лучей, кладбищенский туман втягивался в землю, уползал под могильные плиты и в глазницы наваленных у места несостоявшегося побоища черепов. Гнилая плоть слезала с костей, таяла, как снег жарким весенним полднем, и без следа впитывалась в почву, а сами кости погружались в покрывавший её поверхность слой мха и лишайников. Ничего удивительного в том не было. Ведь в этот час далеко к северу от этого места, за широким морским проливом, в мрачных подземельях острова Ирдорат пал от меча безымянного героя Избранный Белиара — чудовищный Дракон-Нежить.