Нужно повторить (гет)

Питер Петтигрю, направляясь на аудиенцию к Тёмному Лорду, пытался побороть страх, липкой жижей расползающийся по его организму. Он осторожно вошёл в огромный зал и принялся услужливо раскланиваться во всевозможных реверансах, пока Волан-де Морт не прервал его жестом.

— Прекрасные новости, Повелитель, — крысиное лицо Петтигрю распылось в уродливой улыбке. — Мы нашли последнего, кто посягнул на медальон великого Салазара Слезерина.

— Продолжай! — властно прогремел Лорд.

— Это помощник Министра Магии Корнелиуса Фаджа — Долорес Амбридж. Она не расстаётся с медальоном по сей день.

— Доставь мне её! Как можно быстрее!

— Но Повелитель, — голос Петтигрю дрогнул. — Она сейчас в Хогвартсе, туда не просто проникнуть…

— Круцио! — заорал Волан-де-Морт, направив на слугу палочку, и комнату заполнили крики боли и ужаса. — Думай, Хвост! Ты же анимаг! Мне не нужны те, кто не в состоянии выполнить столь простое задание!

Когда он закончил, Питер готов был сделать что угодно, лишь бы не попасть под эту пытку снова. Он проберётся в школу! И доставит проклятую Амбридж своему Господину!

* * *

Неделю спустя.

Гарри обессиленно брёл по извилистым коридорам по направлению к башне Гриффиндора. Отработки у Амбридж длились всё дольше и дольше. Руку саднило, будто кто-то с маниакальным удовольствием продолжал вспарывать его кожу тонким лезвием.

Мерзкая жаба! Но ей не удастся сломать его!

Нет! Он не доставит ей подобного удовольствия, даже если придётся, скрипя зубами, высосать проклятым пером всю кровь из собственных вен. Он не побежит жаловаться, как какой-то слабак. В конце концов, его мама не испугалась самого Волан-де-Морта, пожертвовала собой ради него. Он просто не имел права вырасти позорным трусом.

Боль в руке накладывалась на не менее паршивые мысли. Он снова не смог присутствовать на тренировке по Квидиччу и получит выговор от Анджелины, ну или, по меньшей мере, её осуждающий взгляд.

Как его всё достало! Это, пожалуй, был самый дерьмовый год из всех. Отрешённость Дамблдора, придирки Амбридж и травля со стороны Министерства. Никто, практически никто не верил Гарри, за исключением нескольких человек. А ему до сих пор снилось безжизненное, окаменелое лицо Седрика, заставляя по ночам просыпаться от ужаса и собственного бессилия. Да ещё и шрам болел постоянно. Порой накатывала такая безысходность, что периодически приходила мысль о том, что лучше бы Тёмный Лорд убил его на этом кладбище. Его, а не Седрика! И всё бы закончилось… Не было бы тех осуждающих взглядов, насмешек, ночных кошмаров и непрерывной боли в руке…

Но нет! Не сейчас! Не время! Он ещё должен что-то сделать, он же, вроде как, Избранный. Гарри нервно усмехнулся. После инцидента на кладбище он прекрасно понимал, что ничего, совсем ничего не может против Волан-де-Морта. Он всего лишь подросток, причём даже не самый умный или старательный! Обычный, посредственный, не обладающий какими-либо талантами. Та же Гермиона в разы умнее его…

Бездарность!

С чего в его глупую голову вообще пришла мысль, что он может противостоять величайшему злу? Но были ведь те, кто, по каким-то непонятным причинам, верил ему, верил в него, поддерживал и возлагал надежды. Те немногочисленные, но очень дорогие ему люди. И ради них он не может сломаться и сдаться. Он должен, обязан взять себя в руки и хотя бы попытаться что-то сделать, принести хоть какую-нибудь пользу, даже если это будет последним, что он совершит в этой жизни.

Гарри тяжёлым шагом, который вполне мог конкурировать с такими же мыслями, поднялся по лестнице и остановился у портрета Полной Дамы, молясь, чтобы в гостиной никого не было. Сейчас ему не хотелось никого видеть и уж тем более — объясняться.

— Мимбулус мимблетония, — выдохнул он, и та распахнулась, приглашая его во внутрь.

Последнее желание Гарри почти исполнилось. Почти… Гостиная была практически пуста, за одним маленьким исключением. На диване, уткнувшись в очередной огромный фолиант, сидела Гермиона.

— Гарри? — сразу среагировала подруга.

— Привет, — буркнул он в ответ, быстрым шагом направляясь в спальню. Он буквально валился с ног от усталости, был морально вымотан и не имел ни малейшего желания подвергаться допросу или ещё хуже — жалости.

— Подожди, — крикнула она ему в спину. — Почему ты так поздно?

— Ты серьёзно? — почти рявкнул он, обернувшись. — Можешь поинтересоваться у Амбридж! Думаешь, мне так нравится общество этой мерзкой жабы, что я там по собственному желанию задерживаюсь!

— Гарри… — её голос задрожал, и он почувствовал себя сволочью.

Конечно же, подруга волновалась за него, переживала и сидела здесь с целью дождаться и узнать, как у него дела.

— Прости, Гермиона, — Гарри вздохнул, подошёл и опустился на диван. — Я погорячился.

Она чуть поджала губы и выглядела то ли обиженной, то ли недовольной.

— Я хочу тебе помочь, но… чувствую, что ты что-то не договариваешь, — наконец, выдала она.

— Всё в порядке, — непроизвольно опустив глаза, солгал он.

— Гарри, — подруга взяла его за руку и чуть притянула к себе. Она часто так выражала поддержку.

Рукав мантии слегка задрался и, прежде чем он успел среагировать, уродливый кровоточащий шрам «я не должен лгать» оказался в поле зрения Гермионы. Он одёрнул руку, но было поздно. Её глаза стали огромными, и она в шоке вскочила на ноги.

— Гарри, что это?

— Ничего страшного, Гермиона…

— Как это ничего страшного?! Ты с ума сошёл?! — перебила она срывающимся на крик голосом.

— Не драматизируй.

— Это я-то драматизирую?! Ты же говорил, что всего лишь пишешь строчки! Строчки! Что это за садизм?!

— Гермиона!

— Ты должен рассказать профессору Макгонагалл! — казалось, у неё начиналась истерика, хотя подруга не была склонна к подобным вещам.

— Нет! — Гарри тоже вскочил на ноги, пряча руку.

— Должен!

— Я не собираюсь доставлять удовольствие этой старой стерве! Ты не понимаешь, она только и ждёт, что я побегу жаловаться! К тому же, не уверен, что Макгонагалл что-нибудь может против неё сделать!

— Значит, идём к профессору Дамблдору! Немедленно!

— У него и без меня много забот! — отрезал Гарри, хотя настоящая причина была другая. Он потому не хотел обращаться к Дамблдору за помощью, что тот с июня не говорил с ним ни разу.

— Да плевать мне на его заботы! Он всё ещё директор! И должен прекратить это безобразие!

— Стой, Гермиона! — Гарри ошарашенно наблюдал, как она помчалась к выходу из гостиной, напоминая Снейпа своей развевающейся мантией.

— Если ты не хочешь, я пойду сама! А что дальше? — она на секунду затормозила. — Они начнут подвешивать студентов в подземельях и позволят Филчу пытать их?! Необходимо прекращать этот произвол! Я уверена, это противозаконно!

— Да о каком законе ты говоришь, Гермиона?! Фадж и эта жаба — они и есть наш сегодняшний закон! И Дамблдор ничего не сделает, ты только создашь ему дополнительные проблемы! Амбридж нужен я! Только я! И никого больше она не тронет!

Она несколько секунд смотрела на него, а затем дрожащими губами произнесла.

— Тогда я просто убью эту суку!

Слышать от Гермионы такое обращение к преподавателю было настолько непривычно, что Гарри захотелось пошутить насчёт проверки на оборотное зелье, но он не успел, так как подруга уже скрылась за портретом.

Его накрыла волна паники. Гермиона, конечно, была очень разумной. Но сейчас, в таком состоянии, она могла наломать немало дров. Что она сделает? Ворвется к Амбридж? Выскажет всё, что о ней думает? Так мерзкой жабе будет только в удовольствие поставить её на место, унизить, назначить отработки или что похуже. Являясь магглорожденной, Гермиона в волшебном мире имела ещё меньшую защиту, чем сам Гарри, будучи сиротой. Над ним хотя бы довлел статус «Избранного»…

Гарри рванул следом, не обращая внимания на ворчание Полной Дамы.

— Гермиона!

Оказавшись в коридоре, он резко схватил её за руку, вынуждая затормозить.

— Ты в своём уме?! Куда собралась?!

— Отпусти меня! Знаешь, если тебе так нравится геройски жертвовать собой и всем на это наплевать, то хотя бы кто-то должен попытаться что-нибудь сделать!

Он, уже забыв про боль в руке, просто перегородил дорогу, прижав подругу к стене. Где-то глубоко ему было приятно, что она заботится о нём. Но сейчас её безопасность была важнее собственной.

— Ты хочешь, чтобы у тебя тоже появилась эта уродская надпись? — прорычал Гарри, не соображая, что находится в такой близости, что нарушает все личные границы — Я не допущу этого!

— Я… я… — залепетала Гермиона, прекратив попытки вырваться, и подняла глаза, на которых выступили слёзы, окончательно повергнувшие Гарри в шок.

Гермиона Грейнджер никогда не закатывала истерики, не плакала по пустякам и… не находилась так близко.

Он смотрел в эти влажные шоколадные глаза, и мысли одна за одной покидали голову, словно испарялись, подобно кипящей жидкости. Её ресницы были удивительно густыми и длинными, носик аккуратным, а губы, которые она продолжала прикусывать от волнения…

Святой Мерлин! Почему он не видел, как Гермиона красива?!

И верна, умна, заботлива… Всегда рядом, никогда не бросит в беде. В мозгу Гарри смерчем проносились обрывки фрагментов прошлого, а его изумрудные глаза продолжали рассматривать лицо девушки, находившееся от его собственного в нескольких сантиметрах. Внутри живота что-то сжалось, будто внутренности связались в тугой узел, стало жарко и дыхание участилось. Гарри забыл про проклятую Амбридж, про саднящую боль в руке… про всё на свете…

И в этот момент что-то подсказало ему, что нужно действовать. В такие секунды прозрения он обычно не раздумывал, поддаваясь своей импульсивности. Он медленно наклонился и, закрыв глаза, коснулся её губ. Осторожно и неумело, ведь впервые целовал девушку. Её губы оказались мягкими, нежными и немного солёными, вероятно, от бежавших по щекам слёз. Но сейчас для Гарри это было самое лучшее сочетание. Стук сердца отдавался в ушах и эхом распространялся по коридорам, тело подалось вперёд, прильнув к подруге вплотную.

Гермиона, вопреки ожиданиям, не сопротивлялась, лишь, когда он отстранился, издала чуть слышный стон и испуганно спросила, явно не совсем соображая, что именно говорит:

— Гарри, что ты делаешь?

В голове вместо мыслей взрывались фейверки эндорфинов, по венам будто растекался эликсир блаженства. Этот год уже не казался Гарри ужасным… Он, гипнотизируя подругу выразительным взглядом, отрешённо произнёс:

— Целую тебя… — данная фраза просто вырвалась наружу, облачая в словесную форму свершившийся факт.

— И… как? — судя по ошалелому виду Гермионы, у той в голове тоже был беспорядок.

Гарри собрал в кулак всю свою решительность и безрассудную храбрость, присутствующие в крови у каждого студента Гриффиндора, и, снова наклоняясь к её губам, прошептал:

— Не распробовал, нужно повторить.

Во второй раз он действовал немного смелее. Её рот приоткрылся, и язык Гарри проскользнул внутрь, углубляя поцелуй, пробуя новые грани удовольствия. Целовать Гермиону было просто невероятно. Он не знал, что и как нужно делать, действуя по наитию. Тело принялось жить своей жизнью. Его руки скользнули по её талии, прижимая к себе ещё сильнее. Дыхание участилось, а кровь, казалось, сейчас закипит. Гарри никогда не испытывал ничего подобного и мог поклясться на могиле родителей, что это были самые прекрасные, яркие, головокружительные ощущения в его жизни. А когда руки Гермионы осторожно скользнули по его груди и сомкнулись на шее, Гарри понял, что абсолютно счастлив.

Они не видели и не слышали ничего вокруг: ни проплывающего Безголового Ника, ни шутника Пивза, орущего неприличности, ни отодвинувшегося портрета Полной Дамы, выпустившей из гостиной Рона и Невилла, с открытыми ртами уставившихся на них. Они всё продолжали практиковать эту новую, но безумно приятную дисциплину, которую готовы были «повторять» бесконечное число раз. И когда Гарри отстранился, он произнёс одно единственное слово, заставив Гермиону улыбнуться и спрятать пылающее лицо у него на груди.

— Волшебно…

* * *

— Поттер целуется с Грейнджер! Поттер целуется с грязнокровкой! — весело орал Пивз, рассекая пространство коридоров, пока чуть не врезался в преподавателя по ЗОТИ.

— Стоять! — рявкнула Амбридж так властно, что полтергейст подчинился. — Ну-ка, скажи мне, где эти двое милуются?

Прекрасный шанс продлить лгуну Поттеру отработки, да и выскочке Грейнджер пора указать законное место. Долорес уже погрузилась в приятные картины предстоящих злодеяний, но тут случилось то, что она никак не могла ожидать, уверенная в собственной власти и безнаказанности.

Ошарашенный полтергейст, не привыкший выполнять чьи-либо приказы, очень разозлился. Он резко налетел на Абридж, сбил ту с ног и, сорвав с шеи какое-то украшение, с диким хохотом скрылся, легко минуя препятствие в виде стен.

— Вернись! Вернись, негодник! Ты напал на представителя Министерства, ты ответишь за это! — орала она в пустоту, но Пивза уже и след простыл.

Когда растрепанная и злая Амбридж добралась до башни Гриффиндора, в коридоре уже никого не было.

* * *

Ученики радовались наступившим выходным. Все отправились в Хогсмид, желая побродить по лавочкам да и просто отвлечься от учебных будней и напряжённой обстановки, которая царила в Хогвардсе последнее время.

Амбридж маленькими шажками семенила по улицам, высматривая студентов. Она старалась быть как можно незаметнее, в надежде случайно услышать важную информацию. Ведь если Поттер с Дамблдором что-то замышляют, всё равно кто-нибудь в курсе. Этот наглый хвастливый мальчишка просто не смог бы удержать язык за зубами и никого не посвятить в свои планы. Она настолько погрязла в собственных мыслях, что не заметила ни странного движения в одном из переулков, ни наставленной на неё палочки, пока заклинание обездвиживания не заставило её повалиться на землю и кто-то, грубо схватив за ноги, быстро затащил её за угол и трансгрессировал.

* * *

Глаза Долорес Амбридж, первого помощника Министра Магии, чуть не вылезли из орбит, когда, очнувшись, она увидела перед собой страшное безносое лицо, мало походившее на человеческое.

— Приветствую вас во владениях величайшего волшебника всех времён Лорда Волан-де-Морта, — раздался жуткий хохот, и сердце Амбридж сжалось от одного звука.

Как? Не может быть! Это сон! Это жуткий сон! Розыгрыш! Это всё Поттер! Мерзкий мальчишка!

— Вижу вы лишились дара речи от предоставленной чести лицезреть меня лично, — высокомерно заявило змеевидное чудовище. — Спрашиваю один раз: где медальон Салазара Слизерина?

— Я… — в горле пересохло от страха. Она всё ещё не верила в происходящее. — Я потеряла его…

— Что?! — голос собеседника напоминал раскаты грома. — Круцио! Лорд не любит, когда ему врут.

Сокрушительная боль пронзила всё тело. Амбридж завизжала, корчась на полу в страшных судорогах. Её же мучитель только расхохотался, не думая останавливаться. Видно, что само действие пытки, доставляет ему немалое удовольствие. Когда он, наконец, прекратил, вопрос прозвучал повторно:

— Как вообще твоя рука посмела прикоснуться к наследию великого Салазара Слизерина? Ты — мерзкий выродок! Где медальон?

— Я… правда не знаю… его украл Пивз… — икала Амбридж, всё ещё чувствуя пронизывающую боль.

— ДА ЗА КОГО ТЫ МЕНЯ ДЕРЖИШЬ?! — взревел Волан-де-Морт, окончательно утратив самообладание. — Круцио! Круцио! Круцио!

Она извивалась, кричала, молила о пощаде, но никакие слова не возымели воздействия на её мучителя. Он казался окончательно свихнувшимся садистом. Его дикий хохот, казалось, отскакивал от каменных стен и проникал в голову, высверливая мозг. Амбридж уже не могла этого выносить. Тело будто жгли огнём, ломали кости и кололи ножами одновременно. Её выворачивало наружу. И когда из уст Тёмного Лорда вырвалась «Авада Кедавра», она испытала облегчение и замерла навсегда.

* * *

Студенты ликовали. В школе царила суматоха и беспредел. Уроки по защите были отменены, так как преподавательница данной дисциплины просто исчезла, и никто не знал, где она находится. С утра профессор Магконагалл отправила сову в Министерство, и сейчас все ждали новостей.

Как только столпившимся у кабинета ученикам сообщили, что занятия не будет, Гарри осторожно взял Гермиону за руку и потянул за собой подальше от любопытных глаз. Коридор, поворот, ещё один… Они почти бежали, так как не хотели, чтобы за ними кто-либо увязался, даже Рон. Наконец, Гарри перешёл на шаг.

— Я был бы счастлив, если бы жаба исчезла навсегда.

— Я пока не знаю, стоит ли этому радоваться, — задумчиво протянула Гермиона. — Что это?

Они резко затормозили. В углу поблёскивала и буквально притягивала к себе странная вещица. Гарри казалось, что она сейчас заговорит с ним. Он осторожно наклонился и поднял находку, напоминающую какое-то украшение. На крышке медальона была выгравирована буква «С». Гарри зачарованно провёл по ней пальцем, и вдруг адская боль пронзила голову. Он закричал и упал на пол, хватаясь за шрам. Гермиона бросилась к нему и что-то говорила, но он отключился, так и не разобрав слов.

— Гарри! Гарри, что с тобой? Очнись… пожалуйста, очнись…

Сначала звук звучал где-то вдалеке. Будто он брёл по тёмному, холодному коридору на этот родной, ласковый голос, притягивающий его, словно магнитом. Зов становился всё чётче и громче…

Он открыл глаза. Голова ещё кружилась, а изображение потолка двоилось. Зато прошла боль… А ещё у него на груди лежала голова Гермионы, и её растрёпанные волосы щекотали нос.

— Герми, — прохрипел он, только сейчас сообразив, что она пытается расслышать стук его сердца через одежду. — Я жив. Всё нормально.

Она резко подняла голову, и Гарри заметил слёзы в милых и таких выразительных карих глазах. Он уже хотел пошутить насчет её чрезвычайной сентиментальности, но тут Гермиона накрыла его губы своими, и он забыл про всё на свете: про Амбридж, Волан-де-Морта и даже квиддич. А ещё в голову маленькой змейкой пробралась мысль, достойная слизеринца, что ради таких исходов можно почаще падать в обморок. Гарри прижал девушку к себе, и его накрыла какая-то новая волна эйфории. Теперь он был уверен, что справится со всем на свете: хоть с десятком Тёмных Лордов, лишь бы продолжать целовать сладкие губы Гермионы.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри, когда они, наконец-то, остановились. Эта простая истина вдруг именно сейчас обрушилась на него со всей беспощадной ясностью, показывая каким слепцом он был раньше.

— Долго же ты соображал, — своим нравоучительным тоном произнесла подруга, помогая ему подняться. — Пошли, эту опасную штуку надо показать профессору Дамблдору. И не смей меня отговаривать! И да, я тоже люблю тебя, если ты ещё не понял!

По лицу Гарри расплылась блаженная улыбка. Он и не собирался её отговаривать. Его почему-то в данный момент мало интересовала странная находка и визит к директору. Он смотрел, как его пальцы переплелись с пальцами Гермионы и понял, что хочет всю жизнь держать её за руку.