Собака Барабака (джен)

В древние времена на Терре многие люди держали собак. В абсолютно древние времена — чтобы охранять себя, своё имущество и скот. Больших таких, косматых, клыкастых и донельзя слюнявых. А потом люди начали свои первые генетические эксперименты, и пород собак появилось великое множество, размерами, цветами и характерами на любой вкус. Слюнявость это у них не отняло.

В современности же человечество пыталось выжать исключительно плюсы из всего для своего выживания. В том числе из собак. Во Дворце и на территориях вокруг собаки водились, но сугубо в виде кибермастифов, больших и с челюстями, которые запросто могут перемолоть и кости, и металл. Чтобы точно неповадно было всяким во Дворец пробираться.

А Малкадору хотелось бы погладить обычного щеночка, как на старой Терре. Пушистого, милого, забавного и ни капельки не опасного.

Вот только во Дворец вряд ли бы запустили такую тварь, которая гипотетически могла что-то сломать, замарать, порвать, нагадить не туда… Как это обычно бывает.

Но желания завести собаку у Сигиллита это не отбило.

Поэтому когда Император спросил Своего верного друга, а чего тому хотелось бы, Малкадор ответил не таясь: собаку.

Повелитель Человечества посмотрел на него, задумался, и нехорошо так улыбнулся.

Пора было признать, что Он отличался своеобразным чувством юмора.

* * *

Новость о том, что Император нашёл одного из утерянных сыновей, была для Сигиллита неожиданной. Случилось это довольно быстро. Как говорили на Терре, не прошло и года. В их случае прошло четыре года, но срок сей казался ничтожно малым. Повелитель Человечества тут же отправился за Своим сыном, оставив на Малкадора Империум, а вернулся уже с ребёнком.

В этом косматом пугале Малкадор едва признал человеческого ребёнка. Косматая грива волос не знала ни ножниц, ни расчёски, патлами свисала на по-детски круглое личико с большими льдисто-голубыми глазами. Ребёнок речи не знал, только рычал, скулил и тявкал. При угрозе надувал грудь, оттопыривал нижнюю губу и совсем по-звериному рычал, а коли не получалось убедить неприятеля, что большой и страшный волк тут вот это чудо, — драпал куда подальше, только голые пятки сверкали.

К одежде приучить его удалось не сразу. Ровно как и к купанию. Первая попытка отмыть грязь и подстричь волосы кончилась для Повелителя Человечества и Кустодиев покусанными руками, оцарапанными лицами и сбежавшим в неизвестном направлении детёнышем. Нашли его по следам мокрых стоп.

Детёныша Император звал Леманом, и к имени пришлось приучать как пса — едой. Сначала Леман двуногим гигантам совсем не доверял и прятался по тёмным углам, вёл преимущественно ночной образ жизни, подворовывал с кухни (Император велел оставлять для него пищу в доступном месте) и на контакт не шёл. Через неделю зверёныш понял, что странное слово «леман», которое говорит странно-знакомый гигант, означает выдачу вкусняшки, и уже сам шёл на контакт. Перестав получать поощрение, детёныш обиделся, но всё же не сбегал, постепенно привыкая.

Но Крестовый Поход был в самом разгаре, а Лемана к управлению созданного по его подобию легиона не приставить — мал ещё. Так что Император снова улетел с Терры, заодно поискать других потерянных Примархов. Ребёнок достался Малкадору, словно в насмешку. Хотел собаку? Я придумал кое-что получше!

Леман Малкадора совершенно не воспринимал. Да и вообще никого, кроме Отца, не признавал. Бегал потерянным щенком первые дни, даже поскуливал, обнюхивал каждый угол в поисках Отца. Потом и вовсе пробрался в покои Императора, забрался на ложе да там и уснул. Нашли его через сутки, когда Сигиллиту доложили, что зверёныш ничего ночью с кухни не украл. Леман вопил дурниной, когда Константин вытаскивал его из покоев Императора: вцепился в простыни и не отпускал. Усмирить его удалось лишь позволив забрать подушку, которую он таскал за собой по всему Дворцу. Учитывая соотношение размеров ребёнка и подушки, зверёныш и поспать на ней умудрялся, свернувшись клубочком.

Купаться он до сих пор не любил, и слыша это слово — прятался. А вот слово «гулять» любил. Сразу же притаскивался, стоило сказать любую вариацию или производное этого слова. И смотрел такими грустными, умными большими глазами: «А гулять идём, да? Да?». Разве что хвостом не вилял — по понятным причинам.

Малкадор понимал, что воспитать из него человека будет сложно. Может, Примархи и были совершеннее людей, но этот — совсем диким. Оставалось лишь надеяться, что остальные угодили в условия получше, если выжили, и дикими зверятами их Император не притащит.

* * *

Регент Терры, выполнив дневную норму своих обязанностей, направлялся в свои покои, чтобы сыграть с самим собой в регицид, может, пропустить стаканчик амасека и перечитать что-нибудь. То, что за ним велась слежка, Малкадор понял бы даже не являясь псайкером. Тихо пыхтящего и шлёпающего босыми ногами по каменному полу Лемана не заметил бы только глухой. Удивительно, как тот выживал с волками. А может, условия просто другие были, и этот камень для зверёныша непривычен.

Сигиллит делал вид, что слежку не замечает, и чувствовал, как детёныш торжествует, перебегая из одного укрытия в другое и продолжая наблюдать за Малкадором. Так продолжалось до самых покоев Регента.

Явно понимая, что эти тяжёлые штуки предназначены для закрывания путей и что сейчас они закроются, Леман взгрустнул, прячась за цветочным горшком. Малкадор ему подыграл и дверь оставил приоткрытой. Детёныш от счастья единственно не взвыл, быстро пошлёпав к двери, перебежал за спиной Регента за кресло и заполз под то, сверкая глазами.

Сигиллит делал вид, что занимается своими делами, в сторону мальца не глядел, а только прислушивался к его присутствию.

Первые несколько минут Леман принюхивался к запахам в комнате, анализируя каждый, который мог узнать. Это помогло понять, что логические цепочки дикий маленький Примарх выстраивать умеет, и хотя в мыслях сейчас у него только визуальные и обонятельные образы, но думать он тоже умеет. Потом детёныш огляделся из-под кресла, изучая обстановку.

Через полчаса он стал непрерывно наблюдать за Малкадором, игравшим в регицид. Ещё через полчаса Леману это дело наскучило. Поняв, что Сигиллит слишком увлечён своим делом и его не замечает, зверёныш выполз из-под кресла и в тенях на четвереньках пополз вдоль шкафов. Сел, принюхался, погладил бок каменного шкафа, лизнул его, плюнул, поморщившись, и снова пополз дальше.

Исследования окружения продолжались ещё час. Детёныш совал нос везде, куда мог, но Регент Терры не реагировал — ребёнок развлекал себя сам и в проблемы пока не лез.

Но тогда Леману наскучило и это, он потянул маленькие ручки к старинным книгам, и тут Малкадор, слишком привыкший к молчанию, воздействовал на ум ребёнка:

+ Не трогай! + Мысленный приказ обжёг неокрепший и не ожидавший такого подлого поступка детский мозг, зверёныш взвыл от боли и убежал обратно под кресло, скуля там и дрожа.

Осознав, что словесного приказа было бы достаточно, Сигиллит покачал головой, но признал свою ошибку.

— Ладно, иди сюда, — позвал он. Зверёныш из-под кресла даже не выглянул. — Иди сюда! — Скуление стало тише, но Примарх не проявлял никакого интереса. — Леман.

Услышав своё имя, детёныш затих, и в темноте под креслом сверкнули его льдисто-голубые глаза. Выходить он не спешил, а чего-то ждал.

Малкадор повернулся к нему всем корпусом на стуле, сложил руки на коленях и наклонился, чтобы получше видеть ребёнка.

— Ну иди сюда, — уже более ласковым голосом отозвался он.

Леман тихо фыркнул и отполз подальше. Вот же проблемный ребёнок.

На обещания больше так не делать и не трогать его, зверёныш тоже только фыркал. А вот на словах о еде заметно оживился.

Под рукой у Малкадора из еды были разве что яблоки, сложенные в вазочку на столе. Регент взял оттуда самое красное и большое и показал детёнышу.

Сначала Леман немного поворчал, принюхиваясь, подполз поближе, но из-под кресла не вылез, замер. Потом подумал, снова принюхался и осторожно выполз на свет, а там и к Малкадору подобрался куда ближе, чем обычно.

Взгляд зверёныша бегал то на наливное яблоко в сухой руке Сигиллита, то на его худое лицо. Незнакомый сладкий запах манил, а цвет ошибочно напоминал дикому Примарху сочное мясо.

Живот предательски заурчал, Леман пригорюнился, снова посмотрел на яблоко, но протянул маленькие ручки к фрукту. Малкадор отдал фрукт просто так. Зверёныш прижал драгоценный плод к груди и юркнул обратно под кресло, откуда секундой позже начали раздаваться сочный хруст мякоти и некультурное жадное чавканье. Регента это позабавило.

Яблоко было съедено быстро и целиком. Из-под кресла вышвырнули только коротенький «хвостик».

Через минуту оттуда снова показались голодные глаза детёныша, который распробовал фрукты и понял, что у Малкадора есть ещё, но он просто не делится.

Сигиллит добродушно протянул ещё один фрукт.

* * *

Такая попытка «приручить» продолжалась неделю. Леман «тайно» следовал за Малкадором, отсиживался у него под креслом, а потом Сигиллит предлагал ему фрукты, и детёныш выползал за ними. Правда, каждый раз убегал обратно под облюбованное кресло.

Потом Регент перестал предлагать Леману фрукты с рук, и мальчик был вынужден подойти ближе. Вазочку Малкадор предусмотрительно заменил на небольшую плетёную корзинку, которую поставил поближе к краю стола.

Детёныш раздумывал недолго. Выстроив в своём мозгу логическую цепочку: вкусняшка — корзинка — стол — я низкий — лапы длинные; Леман схватил корзинку со стола. Не ожидав её истинного веса, Примарх обронил пару драгоценных фруктов, но осознание, что в руках у него добыча покрупнее, подстегнуло его в этот раз не лезть под кресло, а драпать из комнаты.

А ещё он распробовал, что сердцевина у яблок жёсткая, невкусная и застревает между зубов. Так что стал съедать только мякоть.

Огрызки в этот раз обнаружили не на месте съедения «добычи», а в сапогах Вальдора. Так Леман решил ему отомстить за купание накануне вечером, но быстро осознал, что гулять его теперь не звали и во двор на мягкую травку не пускали. Извиняться детёныш не умел, а поэтому просто скрёбся в одни из сотни дверей, за которыми был путь наружу, и жалобно смотрел на Кустодиев, в надежде, что те сжалятся.

Кустодии не сжалились. Сёстры Безмолвия тоже двери не открывали, ну разве что подкидывали Леману вкусняшек за грустные глазки.

Опечаленный, детёныш спрятался в укромном углу в обнимку с Отцовской подушкой.

В следующий вечер Леман снова приплёлся к Малкадору. Именно что приплёлся: грустный, поникший, глаза на мокром месте.

Сигиллит вздохнул, прочитав в мыслях мальчишки образы улицы, взял корзинку с яблоками и пошёл прочь из комнаты. Сначала зверёныш удивился и даже обиделся сильнее, а когда услышал заветное «гулять», тявкнул и побежал следом за Малкадором вприпрыжку.

В темноте ребёнка, конечно, легче потерять, но на стороне Регента Терры были псайкерские способности. Да и привыкший ребёнок сбежать не стремился. Так, повалялся в траве, побегал по двору, порычал на след запаха Константина, и успокоился.

* * *

Император отличался своеобразным чувством юмора. Хотел Малкадор собаку — получил дикого Примарха, который себя как собака и вёл. Даже рычал на всех.

Пообвыкший ко Дворцу Леман говорить ещё не говорил, но бегал уже в открытую, рычал на тех, кто ему не нравился, и — наконец-то! — давался в руки тем, кто его подкармливал и не обижал. Например, Сёстрам Безмолвия и Малкадору.

Вальдор этого не признавал, но обиделся, что забавный детёныш с радостью лезет на ручки кому-угодно, но не ему — первому Кустодию, самому близкому к Императору, и вообще самому лучшему!

Константин попытался задобрить Лемана едой, но детёныш оказался памятливым и на уловку не поддался. Съесть вкусняшку съел — но тут же убежал, да так проворно, что угнаться за ним Вальдор чисто физически не мог, хоть и был — пока что — куда больше и с ногами куда длиннее. А этот коротышка зато был быстрым и в любую щель во Дворце мог пролезть, вот и сбежал.

К возвращению Императора Леман уже знал не только «гулять», «еда» и ненавистное «купаться», но даже команды выучил. По команде «сидеть» послушно садился, «стоять» — прекращал любое действие (коли команда была сказана кем-то, кроме Вальдора), «голос» — забавно тявкал.

Малкадор над ребёнком не издевался, разумеется, но пару команд знать тому пока что было нужно, ибо уследить за мальцом было сложно. Он рос и становился только любопытнее.

В день прибытия Императора Леман проснулся сам и очень рано. Даже умылся самостоятельно! И как был, в длиннющей ночной рубашке, побежал встречать Отца.

То ли Повелитель Человечества Сам сообщил Леману благодаря Своим способностям о том, что вот-вот прибудет, то ли детёныш это почувствовал, но когда этот светловолосый ураган промчался мимо Кустодиев, даже не рыкнув на Константина, и встал напротив входной двери, преданно глядя на неё, та пришла в движение.

Император вошёл во Дворец, кутаясь в плащ. Зверёныш обрадованно пискнул и тут же полез обнимать Отца за ноги, на что Он ласково улыбнулся, удостоив сына взгляда, потом уже поздоровался со встречавшими Его и заговорил с Малкадором.

— Я смотрю, Леман неплохо тут обжился, — заметил Повелитель Человечества, продолжая кутаться в плащ. Сигиллит кивнул:

— Он уже не такой дикарь, каким был.

— Заметно. — Настроение Императора было просто отличным.

В какой-то момент Леман привычно принюхался, что-то учуял и недовольно тявкнул.

— Ну чем ты теперь недоволен? — проворчал Малкадор, опираясь на свой посох. Детёныш фыркнул, посмотрел на Отца, а потом тихо зарычал.

Бугор под плащом пришёл в движение, а потом из-под края ткани показалось лицо, похожее на Лемана, и вида такого же, каким был зверёныш в первый свой день во Дворце.

В отличие от своего брата, этот Примарх зашипел в ответ, совсем по-кошачьи. Леман пришёл в бешенство и теперь прыгал у ног Отца, намереваясь достать наглеца из Его рук и заходясь злым тявканьем.

Малкадор вздохнул, посмотрел на шипящего найдёныша, на Императора, на взбешённого Лемана, на трясущегося от беззвучного смеха Константина, и сказал:

— С этим сам сиди!

Не хватало ещё кота во Дворце.