Перекрёстки судеб (джен)

В сумерках дома на площади Гриммо 12 витала атмосфера напряжённости.

Этот старинный особняк, скрытый от посторонних и окутанный чарами, выглядел заброшенным и запущенным. Грязь и паутина украшали каждый угол, а старый эльф-домовик что-то злобно бормотал себе под нос.

Однако эта картина была видна лишь издалека, вблизи же можно было увидеть, что внутри дома кипела невидимая жизнь.

Члены Ордена Феникса, собравшиеся здесь, тщательно готовились к наступлению нового учебного года. Молли Уизли проверяла чистоту полок и аккуратно расставляла потрёпанные книги, но её взгляд был напряжённым. Завтра утром Гарри прибудет на вокзал, и она хотела, чтобы всё прошло идеально.

На кухне сидел рыжеволосый мальчик и молча проглядывал длинный свиток, исписанный аккуратным, мелким почерком. Напротив него сидела Гермиона и разглядывала второй свиток, лежащий перед ней, время от времени хмурясь и перебрасываясь комментариями с Роном.

Наконец он отодвинул от себя пергамент и откинулся на спинку стула, устало протирая глаза.

— Ну всё, пожалуй, мы сделали всё, что могли, — произнёс Рон, зевая и потягиваясь. — Надеюсь, этого будет достаточно, и больше от нас не потребуется.

— Мы должны быть готовы ко всему, — укоризненно ответила Гермиона, скручивая свиток, — и если от нас что-то потребуется, то значит только мы можем это сделать. А если что-то пойдёт не так, тогда...

— Мы должны действовать быстро и решительно, — монотонно перебил её Рон, скучающим тоном заканчивая её излюбленную фразу.

Ночь медленно окутывала Лондон, отчего дом на площади Гриммо казался ещё более мрачным. Но за этой иллюзией скрывалась решимость и готовность противостоять будущему магического мира, где не было места их форме жизни. А в это время Гарри Поттер, ничего не подозревая, тихо спал в ста милях отсюда.

--

Первого сентября утро выдалось свежим и прохладным. На Гриммо 12 всё уже было готово к отправлению на станцию Кингс Кросс. Члены Ордена Феникса, одетые в неприметную маггловскую одежду, суетились в прихожей, проверяя последние детали.

Молли Уизли торопливо упаковывала последние вещи в сумки детей, проверяя, что ничего не забыто.

— Рон, ты уверен, что взял всё? — с тревогой спросила она, глядя, как Артур выносит во двор чемодан сына.

Тот раздражённо закатил глаза и быстро кивнул.

— Рон, твоя мама просто хочет, чтобы всё прошло как надо, — произнесла Гермиона, выходя на улицу.

— Помните, важно действовать слаженно и естественно, — добавил Римус, вставая в дверном проёме и окидывая компанию взглядом. — Просто следуйте плану.

И вот они все покинули дом и медленно выдвинулись к вокзалу, попутно Молли повторяла детям план встречи с Гарри.

Спустя полчаса они прибыли на переполненный перрон, где все куда-то спешили, и каждые несколько минут металлический голос диктора сообщал график отбытия и прибытия поездов.

Лавируя гуськом между людей, они осторожно пробрались к барьеру между девятой и десятой платформой. Молли огляделась по сторонам, напряжённо высматривая кого-то в толпе.

— Где же он? — обеспокоенно прошептала она. — Он должен быть где-то здесь.

Джинни потянула мать за руку и указала на растерянно глядящего по сторонам худого мальчика с чёрными, растрёпанными волосами и круглыми очками.

Молли облегчённо выдохнула и, многозначительно глянув на Гермиону, которая сразу понимающе кивнула, скрылась в стене, громко произнесла:

— Платформа девять и три четверти, это сюда!

Мальчик, стоящий неподалёку, услышав это, тут же обернулся, и, толкая перед собой тележку, направился в их сторону.

Когда он подошёл к ним, она приветливо улыбнулась ему, а он спросил:

— Простите, вы не видели мальчика, примерно моего роста? У него ещё была коричневая сова...

Она опешила от неожиданного вопроса, но быстро взяла себя в руки и сочувственно поджав губы покачала головой.

— К сожалению, нет, милый. А ты, как я вижу, идёшь на первый курс? Мой младший сын Рон, — она повела рукой в его сторону, и тот мгновенно собрался, — тоже новичок.

Гарри взглянул на него и протянул руку:

— Я Гарри, Гарри Поттер.

Рон быстро пожал протянутую руку и улыбнулся в ответ.

Молли, глядя на эту сцену, мысленно облегчённо выдохнула, и, чтобы избавиться от неловкой паузы, воскликнула:

— Ох, что же мы стоим, отправка поезда через десять минут!

Все сразу заторопились, и сначала Рон, а затем и все остальные поспешили за ним.

Последним остался Гарри, неуверенно осматривающийся по сторонам, и Молли тепло его спросила:

— Что такое, ты не знаешь, как пройти?

— Нет, я просто жду друга... — Гарри вздохнул и беспокойно взглянул на часы.

— Наверняка он уже внутри, надо поспешить, — и миссис Уизли мягко подтолкнула мальчика к барьеру.

Он последний раз взглянул на часы и, разбежавшись, исчез в стене.

Молли выбежала следом за Гарри, стараясь не потерять его из виду. Среди толпы и клубов пара, исходящего от ало-черного паровоза, это было сделать не так уж и легко.

На платформе царила суета: студенты с сумками и клетками, родители, прощающиеся с детьми — всё это наполняло воздух атмосферой ожидания.

Наконец она нашла глазами Гарри. Он уже стоял у дверей вагона, и Молли вновь облегчённо выдохнула — Фред с Джорджем помогали ему затаскивать чемоданы внутрь вагона.

Она кивнула Рону, стоящему неподалёку, и тот, поняв условный знак, двинулся туда, где только что исчез Гарри.

--

Рон шёл по несущемуся вперёд поезду, заглядывая в окна купе, где сидели ученики.

Наконец он, заглянув в купе в конце одного из вагонов, нашёл то, что искал. Гарри сидел внутри и весело болтал с черноволосым мальчиком, сидящим напротив.

Рон замешкался, не зная, что делать, и решил отыскать Гермиону, чтобы посоветоваться с ней и разработать дальнейший план действий.

Однако это оказалось не нужным: она сама спешила к нему, и, подойдя ближе, вопросительно подняла брови. Рон выразительно указал глазами в сторону купе.

— Ну что будем делать? — шёпотом поинтересовался он.

Гермиона хмуро ещё раз глянула в сторону купе и тихо уточнила:

— Кто это с ним?

— Я как будто знаю, — фыркнул Рон и добавил, — ну, есть план?

Она задумалась и, решительно мотнув головой, открыла двери купе.

— Тут свободно? — приветливо поинтересовалась она, и, получив утвердительные кивки, зашла внутрь.

Гарри, узнав Рона, помахал ему, а Гермиона, усевшись на место, поочередно протянула руку для приветствия.

— Я Гермиона Грейнджер, а это мой друг — Рон, — она взглянула на Рона, и они обменялись многозначительными взглядами.

Он всё понял и воскликнул, глядя на Гарри:

— Это ты — тот самый Гарри Поттер! — нарочито удивился Рон, глядя на лоб мальчика, где красовался шрам в виде молнии.

Тот слегка пригладил волосы, чтобы скрыть их, и ухмыльнувшись, произнёс:

— Ты чего, мы же ещё на платформе познакомились.

Рон смутился, но тут же выкрутился:

— Да я как-то не обратил внимание...

— А ты кто? — не дожидаясь ответа Гарри, обратилась Гермиона ко второму мальчику.

Тот спохватился и произнёс:

— Я Карем Блэк, Гарри мой брат... Приёмный.

Гермиона приподняла брови и уточнила:

— Ты сын Сириуса Блэка?

Карем кивнул.

— Да, мы живём на Гронис-Куит. Вообще у нас есть огромный семейный дом, но отец говорит, что сдаёт его какому-то... Обществу, что ли, — неуверенно закончил он.

Рон с Гермионой неловко примолкли, и спустя несколько минут Гарри спросил:

— А вы откуда?

Рон тут же спохватился и грустным тоном произнёс:

— Ну, нас в семье много... Пятеро старших братьев и младшая сестра. Приходится всё донашивать за ними, даже палочка, — он достал из кармана нечто, похожее больше на ветку, торчащей из неё нитью, — не моя, а Чарли...

Он грустно вздохнул и сунул её обратно.

— Сочувствую, — хмыкнул Гарри, — мне повезло — нас только двое в семье.

Карем согласно закивал и добавил:

— Конечно, было бы лучше одному, но что поделать...

Он увернулся от подзатыльника Гарри и, прислушавшись, добавил:

— Кажется, я слышу тележку со сладостями...

Он встал и, пройдя к выходу, выглянул в коридор. Там действительно, толкая перед собой тележку со сладостями, шла пухлая женщина, останавливаясь у купе с желающими перекусить.

Набрав всего и побольше, он вернулся в купе, придерживая подбородком гору всевозможных вкусняшек.

— Налетай! — воскликнул Карем и, разжав руки, обрушил на стол разноцветные коробочки, пакетики, и несколько штук попадали на пол, не уместившись на небольшом столике.

Рон, забыв об Гермионе, радостно присоединился к приглашению, и, не обращая внимания на взгляды и тычки Гермионы, весело болтал с Каремом и Гарри.

В такой атмосфере и прошёл остаток пути, и только один человек в купе не разделял всеобщей радости.

Тот слегка пригладил волосы, чтобы скрыть их, и ухмыльнувшись, произнёс:

— Ты чего, мы же ещё на платформе познакомились.

Рон смутился, но тут же выкрутился:

— Да я как-то не обратил внимание...

— А ты кто? — не дожидаясь ответа Гарри, обратилась Гермиона ко второму мальчику.

Тот спохватился и произнёс:

— Я Карем Блэк, Гарри мой брат... Приёмный.

Гермиона приподняла брови и уточнила:

— Ты сын Сириуса Блэка?

Карем кивнул.

— Да, мы живём на Гронис-Куит. Вообще у нас есть огромный семейный дом, но отец говорит, что сдаёт его какому-то... Обществу, что ли, — неуверенно закончил он.

Рон с Гермионой неловко примолкли, и спустя несколько минут Гарри спросил:

— А вы откуда?

Рон тут же спохватился и грустным тоном произнёс:

— Ну, нас в семье много... Пятеро старших братьев и младшая сестра. Приходится всё донашивать за ними, даже палочка, — он достал из кармана нечто, похожее больше на ветку, торчащей из неё нитью, — не моя, а Чарли...

Он грустно вздохнул и сунул её обратно.

— Сочувствую, — хмыкнул Гарри, — мне повезло — нас только двое в семье.

Карем согласно закивал и добавил:

— Конечно, было бы лучше одному, но что поделать...

Он увернулся от подзатыльника Гарри и, прислушавшись, добавил:

— Кажется, я слышу тележку со сладостями...

Он встал и, пройдя к выходу, выглянул в коридор. Там действительно, толкая перед собой тележку со сладостями, шла пухлая женщина, останавливаясь у купе с желающими перекусить.

Набрав всего и побольше, он вернулся в купе, придерживая подбородком гору всевозможных вкусняшек.

— Налетай! — воскликнул Карем и, разжав руки, обрушил на стол разноцветные коробочки, пакетики, и несколько штук попадали на пол, не уместившись на небольшом столике.

Рон, забыв об Гермионе, радостно присоединился к приглашению, и, не обращая внимания на взгляды и тычки Гермионы, весело болтал с Каремом и Гарри.

В такой атмосфере и прошёл остаток пути, и только один человек в купе не разделял всеобщей радости.

В гостиной Сириус Блэк сидел перед камином, погруженный в свои мысли.

Сегодняшний день был важен для Гарри, ставшего им с Мэрэлин за эти десять лет сыном, и он корил себя, что не сумел пойти проводить его с Каремом на поезд.

Он хотел верить Дамблдору, однако порой в его действиях была странная... жестокость?..

Сириусу вдруг показался глупым его поступок, когда он решил пойти поперёк указаний директора не рассказывать Гарри о магии до определенного возраста, но в то же время он был несомненно верным.

Да и как было возможно скрывать такое, ведь у них с Мэрэлин рос свой сын... и которого он также решил скрыть от старого волшебника.

Он не знал почему...

Возможно он боялся, что из-за этого Дамблдор решит забрать Гарри, единственное, что осталось от двух близких ему людей.

Ему было известно о желании Дамблдора оставить крестника у Дурслей, и Сириус не мог этого позволить.

Однако сегодня тот непременно всё узнает, и его реакция будет непредсказуемой.

Хотя одно Сириус знал точно: он не даст забрать Гарри.

— Я тоже беспокоюсь, но уверена, с мальчиками всё будет в порядке, — раздался голос над его ухом, и он вздрогнул от неожиданности.

Мэрэлин села в кресло напротив, и положила рука на подлокотник его кресла.

— А я уверен, что Дамблдор что то задумал, и он... Мне приходится ему верить. — горько ответил Сириус, пряча лицо в ладонях, — я совсем запутался... Знаешь, я всё чаще думаю, что поступи тогда иначе, Джеймс и Лили были бы живы... И ещё больнее от того, что в этом и моя вина.

Мэрэлин сочувственно улыбнулась, встала, и обойдя кресло Сириуса, мягко обняла за плечи.

— Твоей вины в этом не больше чем моей, или Римуса, — прошептала она ему на ухо, — мы все верили Питеру, и были убеждены во всемогуществе Дамблдора... И все ошиблись.

Сириус грустно вздохнул, и мягко сжал руку Мэрэлин, лежащую у него на плече, внутренне признавая её правоту.

* * *

Поезд начал сбавлять ход, и вскоре, с громким гудком остановился.

Магически усиленный голос машиниста произнёс:

— Станция Хогсмид, всем первокурсникам собраться у первого вагона!

Тут и там послышались звуки открывающихся дверей, топот, и звуки сотен голосов, в пустеющих коридорах закипела жизнь.

Карем, Гарри и Рон сняли с верхних полок свои чемоданы и Гермионы, затем, подождав пока толпы гомонящих учеников разойдутся, чтобы можно было выйти из купе, прошли по гудящему от шума вагону, и наконец вышли на прохладную улицу Хогсмида.

Втроём они двинулись вперёд, непринуждённо болтая, а Гермиона, недовольно хмурясь шла следом.

У первого вагона стоял невероятных размеров человек, размахивая огромным фонарём.

Первокурсники медленно кучковались вокруг него, и вскоре все они двинулись за ним, слушая его инструкции.

— Сейчас мы все погрузимся в лодки по пять человек, и переплывём озеро, прямо к замку, — зычным голосом произнес он остановившись у, как казалось во тьме, чёрной пропасти.

Гарри, Карем и Рон рон сели в одну лодку.

Чуть позже к ним присоединилась Гермиона. Какое — то время они сидели, дожидаясь пятого, и когда уже почти все лодки были заполнены , к ним присоеденился высокий мальчик, с каштановыми волосами, и сел к ним в лодку, рядом с Гермионой.

Судёнышки плавно двинулись по озеру, скользя по спокойной воде, в воздухе витало ощущение магии и таинственности.

Вдали, над водой, клубился лёгкий туман, добавляя загадочности ночному пейзажу.

— Посмотрите туда... — прошептал Карем, указывая на величественный замок.

Хогвартс возвышался над ними, его башни и шпили мерцали в лунном свете.

— Я и не думал, что он настолько огромный.., — восхищённо пролепетал Рон, разглядывая замок, показавшийся перед ними во всей своей красе.

Через пятнадцать минут лодки достигли противоположного берега. Первокурсники вышли на твёрдую землю и медленно двинулись по усыпанной гравием дороге, ведущей к главным воротам замка. Когда они приблизились к огромным дубовым дверям, те распахнулись, и свет за ними разлился тёплым медовым пятном. В проходе стояла высокая женщина с острыми чертами лица и произнесла приветственным тоном:

— Благодарю, Хагрид. — Затем она громко обратилась к первокурсникам, воскликнув:

— Первокурсники, все за мной!

Дети послушно последовали за ней, восхищённо оглядываясь по сторонам. Они подошли к ещё одним дверям, похожим на те, что были на входе, и женщина обернулась к ним лицом.

— Сейчас мы войдём в Большой зал. Я буду вызывать вас по списку, пока вы не окажетесь на одном из четырёх факультетов, — сказала она, переводя взгляд с одного лица на другое. — Просьба не задерживаться. Всем понятно?

Раздалось утвердительное бормотание, и Минерва распахнула массивные двери.

Первокурсников встретил огромный зал с бескрайним потолком и длинными рядами столов, за которыми сидели ученики в разноцветных мантиях. На возвышении стоял высокий стол преподавателей, за которым находились волшебники и волшебницы разного возраста и роста.

Перед ними, на небольшой трёхногой табуретке, лежала старая потрёпанная шляпа с прорезями на месте рта и глаз.

Макгонагалл встала рядом, взяла шляпу в руку и начала поочерёдно вызывать учеников.

Через какое-то время Карем, Рон и Гермиона были распределены по факультетам, и большая часть пустых мест за столами заполнилась. Вскоре Мэриан Марлоу была распределена в Слизерин, и подошла очередь следующего первокурсника. Макгонаггл сделала небольшую паузу и громко произнесла: — Эван Макгрегор!

На возвышенность быстро поднялся мальчик, который ехал с ними в лодке, и сел на табурет. Через пару минут шляпа громко объявила: — Пуффендуй!

Гарри радостно захлопал вместе со всеми, но тут Макгонаггл воскликнула: — Гарри Поттер!

Зал затих, и Гарри впервые за всё время почувствовал себя неловко, а ноги стали как ватные. Но, собравшись с силами, он подошёл и сел на табурет.

Едва шляпа прикоснулась к волосам Гарри, то сразу же отправила его на Гриффиндор, а зал взорвался бурными овациями.

И он, ужасно уставший, но с улыбкой до ушей, побежал за стол к друзьям.

Спустя минут двадцать последний когтевранец снял шляпу, и пошел к своим.

Седой волшебник, с длинной бородой до пояса лишь хлопнул в ладоши, и за всеми столами тут же появились всевозможные кастрюльки и горшочки, блюда, вазочки, котелки и супницы, и везде были они забиты доверху прекрасными, ароматными яствами.

И все ученики с

разу же радостно галдя приступили к пиру.

* * *

В доме на Гронис Куит царила тишина.

Только что вернувшись с вечерней прогулки, он вновь оказался наедине с мыслями.

Он налил себе огневиски, пытаясь унять беспокойство, и присел на уютное, бархатное кресло, как вдруг раздался стук в дверь.

Сириус вздрогнул, и отставив стакан осторожно прошёл к двери, держа палочку наготове.

Он резко распахнул дверь, но на пороге стоял лишь Альбус Дамблдор.

Его лицо было серьёзным, но он оставался спокойным.

— Профессор Дамблдор.., — начал Сириус, делая шаг назад, — что вам... что вы здесь делаете?

— Сириус, нам необходимо поговорить, — тихо ответил старый волшебник, закрывая за собой дверь и проходя в комнату, а Блэк быстрыми шагами последовал за ним.

— Почему ты скрыл что у тебя есть сын, этот мальчик, Карем?

Сириус сжал кулаки, а его глаза вспыхнули гневом.

— Это не ваше дело, Альбус, моя семья — моё дело, и я не обязан отчитываться перед вами!

— Ты должен понимать, что Карем теперь также часть этой войны, — он повернулся к Сириусу лицом, — ты поставил его под угрозу, скрывая его существование.

Несмотря на посуровевшее лицо, его голос оставался мягким.

Блэк шагнул вперёд, его лицо покраснело от ярости

— Я буду защищать свою семью, и не позволю использовать своего сына так, как ты используешь остальных!

Дамблдор нахмурился, и с нотками печали в голосе произнёс:

— Мальчик мой, я никогда не использую людей... Моя цель — спасти мир от тёмных сил, но для этого мне необходимо знать всю правду...

Сириус отвернулся, его дыхание было тяжёлым.

— Мы верили вам, но никогда вы не говорили всего, так почему я должен был всё вам?

Его вопрос повис в гнетущей тишине, и тихий голос Дамблдора прорезал её.

— Это могло разрушить наши планы, ведь Гарри должен был расти так, чтобы взрастить в нём определенные качества, однако ты не просто не рассказал о столь важном нюансе, — теперь в его голосе звучала сталь, и он пристально смотрел на Сириуса, — ты ещё и рассказал Гарри о магии, несмотря на все мои указания.

Сириус развернулся, и встретил взгляд директора, его глаза были полны решимости.

— Я сказал вам это однажды, скажу и теперь, он имеет право знать о своём наследии, я не позволю расти ему в неведении. Он должен быть готов к этому миру.

— Ты не понимаешь, какие последствия... — повысив голос начал Дамблдор, но Сириус перебил его.

— Я понимаю одно, — его голос дрожал от гнева, — Гарри волшебник, и жить будет в окружении волшебников.

Дамблдор вздохнул

— Сириус, пожалуйста, пойми, мы все приносим жертвы, ради безопасности мира, и иногда они кажутся жестокими, но они необходимы...

— Но какой ценой? — Сириус подошёл ближе, его глаза горели, — ценой детства Гарри? Ценой моей семьи? Я не позволю вам решать за себя, я вам доверился однажды, а вы принесли в жертву двух самых близких мне людей! — он уже весь дрожал, его руки сжались в кулаки.

Дамблдор посмотрел на него, его глаза были полны сожаления.

— Помни, в этом мире есть силы, с которыми мы можем справиться лишь вместе, подумай об этом...

Сириус не ответил.

Он смотрел в окно, и у него перед глазами плыл тот ужасный день, когда он забрал Гарри и руин дома Поттеров.

Той ночью его жизнь рухнула, и восстала из пепла вновь.

В комнате стоял гулкий, напряжённый воздух. Сириус нервно ходил взад и вперёд, сжав кулаки, с красным от ярости и горя лицом.

Он ждал Альбуса Дамблдора, вызвавшего его на разговор.

И в этот момент он внезапно появился в дверях, его изумрудная мантия шуршала по полу.

— Сириус, я думаю ты понимаешь, о чём я хочу поговорить с тобой?

— О, я предположу! — Сириус остановился, и повернулся к нему, — не о том ли, что вы хотели отправить Гарри к тем магглам, которые его ненавидят, и никогда не поймут?

Старый волшебник тихо вздохнул, и сел у камина.

— Сириус, я понимаю твою боль и желание защитить Гарри, но я знаю, как эту защиту обеспечить...

У Лили было мощное заклятие защиты, связанное с её родственниками...

— Заклятие? — перебил его Сириус, его голос стал громче, — вы говорите о магии, но не представляете какого это — быть сиротой в мире, который не принимает тебя. Как я могу верить вам после этого?

Дамблдор встретил взгляд юноши

— Ты должен понимать, я всегда действую в интересах волшебного мира, делая всё возможное, чтобы защитить его.

— Прекрасно, — Сириус саркастически ухмыльнулся, — А что насчёт Гарри? Ребенка, нуждающегося в любви и заботе?

Дамблдор на мгновение задумался, его лицо смягчилось

— Сириус, я понимаю твои опасения, но иногда необходимо принять сложные решения. Я не могу раскрывать все свои планы, но поверь, я всегда действую в интересах общего блага.

Сириус отвёл взгляд, его руки дрожали от злости.

— Гарри останется со мной. Я не позволю ему быть пешкой в твоих играх.

Дамблдор качнул головой, словно сочувствуя, и встал с места.

— Что же, будь по твоему... Но прошу, не говори ему о магии до письма из Хогвартса.

Сириус сжал зубы, он был на грани взрыва.

— Вы хотите, чтобы он рос в неведении? — напористо и тяжело дыша спросил он.

— Я хочу, чтобы у магического мира было будущее, — тихо ответил Альбус, — его время придёт, но сейчас он должен быть просто ребенком.

И Дамблдор покинул дом, оставив Сириуса в раздумьях.

Карем проснулся самым первым, и теперь скучающе разглядывал деревянный настил к которому крепился полог кровати.

Он лениво глянул на часы и разочаровано вздохнул — только шесть утра.

В местности где находился Хогвартс светало рано, и уже прошёл где то час с момента, как Карема разбудило отражающиеся в зеркале напротив, яркое утреннее солнце.

Наконец он потягиваясь поднялся с кровати, сунул ноги в ботинки, стоящие рядом, и поразмыслив решил, что в такую рань можно остаться и в пижаме.

Когда все утренние дела были завершены, Карем тихо, чтобы не разбудить сокурсников, мирно дремлющих в своих постелях, выскользнул за дверь.

В коридоре было прохладно и пахло свежестью.

Карем шаркающими шагами побрёл к лестнице, ведущей на нижние этажи, и разглядывая висящие по стенам портреты.

Везде было пусто и тихо, мальчику наскучил однообразный вид стен.

Он остановился у старинных доспехов на первом этаже, и, призадумавшись, решил выйти на улицу, чтобы изучить окрестности замка.

Внезапно из-за угла, у которого он остановился, послышался звук шагов и тихий шорох мантии. Судя по всему, не ему одному не спалось в этот час.

Карем замер, не зная, стоит ли ему идти навстречу или прятаться, но было уже поздно — и он облегчённо выдохнул — из-за угла вышел Эван МакГрегор, осторожно оглядываясь по сторонам, и чуть не столкнулся с Каремом.

Какое — то время они просто молча смотрели друг на друга, но затем Эван нарушил тишину.

— Что ты здесь, так рано?.. — он не закончил фразу, вопросительно подняв брови в ожидании ответа.

Карем неопределённо мотнул головой, и пробормотал:

— Не спится... — он промолчал, и хмыкнув, прищурив глаза, поинтересовался, — а ты сам то чего ходишь здесь?

Эван пожал плечами, и эхом повторил ответ Блэка:

— Не спится, — он слегка гордо задрал подбородок, сунул руки в карманы и проговорил, — да и вообще... Хочу узнать что прячут от нас наверху.

Карем нахмурился, и медленно, словно пытаясь что то припомнить, уточнил:

— Ты про третий этаж?

Эван энергично закивал

— Пошли со мной? — видя нерешительность Карема он добавил, — да не беспокойся, не думаешь же ты, что в школе хранили бы нечто опасное?

Карем неуверенно замялся, однако в его глазах уже разгорался азарт, и спустя секунду он сдался.

Эван просиял, и похлопав его по плечу, направился к лестнице.

Карем поспешил за ним и ровным шагом пошёл рядом.

— Как ты думаешь, что они прячут? — громким, отрывистым шёпотом спросил МакГрегор, сворачивая за очередной угол и ускоряя шаг.

Близ не отвечая призадумался и пожал плечами.

Однако Эвана уже не интересовал ответ: он остановился у обитой железом двери и толкнул её. Однако та не поддалась. Карем попробовал налечь на неё, они попробовали вдвоем, но та даже не пошатнулась.

Он в сердцах пнул её ногой, но даже это не помогло.

Эван сразу как будто поник, но тут Карема осенило:

— Слушай, отец дарил мне волшебный нож, который может вскрыть любой замок, я могу сбегать, и...

— Конечно давай! Только побыстрей, а то мне отец говорил про одного местного завхоза такое...

Карем кивнул, и рванул наверх. Спустя пять минут он вернулся, зажимая в руке небольшой складной ножик, запыхавшись подбежал к Эвану, и потыкал в щель между стеной и дверью, попутно бормоча:

— Представляешь, я чуть не попался той старухе, что на распределении была... Я спускаюсь, а она по лестнице поднимается, но к счастью успел спрятаться... — дверь щёлкнула, и наконец поддалась.

Карем победно вскинул руки вверх, и обернулся к Эвану. Тот стоял, скрестив руки, и слегка обиженно глядя на него.

— Эй, ты чего? — он помахал рукой перед лицом МакГрегора.

— Эта "старуха" — моя мать, — угрожающим тоном ответил Эван, и Карем замер, неловко примолкнув.

Его собеседник фыркнул, глядя на виноватое лицо, и прошёл за дверь, и Карем, ругнувшись про себя, проследовал за ним.

В помещении было ужасно тёмноо, и раздавались какие то странные, вибрирующие звуки.

Эван в темноте споткнулся обо что то мягкое и пульсирующее, и поинтересовался, повернувшись в сторону, где должен был быть Карем.

— Нет случайно в твоём ноже фонаря?

Слева раздалось отрицательное мычание, и другой вопрос:

— На тебя ничего не капнуло?

— Нет... А сейчас капнуло... Что это за гадость? — он брезгливо поморщился, и обтёр руку об мантию, стараясь избавиться об мерзкой слизи.

Вдруг воздух сотряс оглушительный лай, и совсем близкое, лязганье огромных челюстей.

Эван оторопел, и затем, забыв обо всём на свете, вслепую рванул к выходу, на ощупь стараясь найти захлопнувшуюся дверь.

Вдруг он почувствовал тычок в спину, его потянуло вправо, и он, оцепенев от ужаса, послушно последовал в эту сторону.

Наконец перед ним распахнулась дверь, и он вылетел наружу, подталкиваемый Каремом.

Спохватившись он помог тому опустить засов, и устало опустился на полу у стены.

— Ну что ты, как в школе могут хранить что то опасное? — передразнил его Карем, тяжело плюхаясь рядом, — мы наверняка ползамка перебудили.- вздохнув, добавил он, и со злостью посмотрел на дверь, из-за которой всё ещё доносилось оглушительное лаяние.

— Да ладно тебе, не так уж и рано, -успокаивающе пробормотал Эван, и с азартом прибавил, — но раз тут такая злобная псина, то это ведь наверняка что то да значит.

— Ты как хочешь, а я пожалуй воздержусь от повторного... приключения, — фыркнул Карем, и

поднявшись на ноги, медленно побрёл подальше от злополучного коридора.

Примечания:

Нормально ли такой размер глав, или удобнее читать большими кусками?

Просто весь фанфик уже написан, и я публикую так, как распределенно по главам у меня в изначальном виде.

Но если так некомфортно, то нет проблем с объединением.

Карем прошёл через дубовые двери Большого зала, чувствуя любопытство, смешанное с волнением.

Ещё вчера всё здесь казалось пугающе новым, но сегодня это место начинало обретать черты дома, и зал, наполненный гулом сотен голосов, звоном столовых приборов, выглядел ещё более величественно.

Под высокими арочными сводами плыли облака, из-за чего создавалось ощущение, что ты стоишь в расщелине под открытым небом.

Он медленно двинулся между столами, озираясь по сторонам, внимательно выглядывая Гарри и Рона.

Наконец Карем обнаружил их в конце Гриффиндорского стола, рядом с Гермионой Грейнджер и незнакомым круглолицым мальчиком, радостно замахал, и быстрым шагом поспешил к ним.

— Где ты был? — требовательным тоном спросила Гермиона, хмуро глядя как Карем, сев слева от Рона, с удовольствием заливает хлопья с молоком.

— Гулял, — коротко ответил он, и заговорщецки оглянувшись по сторонам, наклонился слегка вперёд и добавил, — я вам сейчас такое расскажу...

Рон, до этого говоривший с Гарри, продолжил разговор, но было заметно, что он прислушивается.

Карем же, тем временем, шёпотом поведал друзьям о своих утренних приключениях, активно жестикулируя.

— И вот так мы еле спаслись, — завершил он, глотая последнюю ложку завтрака, и отодвигая от себя пустую тарелку.

Гермиона покачала головой, и в её глазах блеснул еле заметный удовлетворённый блеск.

— Может сходим сегодня к Хагриду? — и увидев непонимающие взгляды Гарри и Карема снисходительно объяснила, — лесничий... Он наш хороший знакомый, на чай сегодня приглашал, так может сходим все вместе?

Рон, поняв намёк, закивал, и слегка запинаясь произнёс:

— Да... Можем сходить, — он вопросительно глянул на Гарри, тот пожал плечами и неопределённо кивнул

— Я не против...

— А на что мы сейчас идём? — поинтересовался круглолицый мальчик, до этого хранивший молчание. Всё удивлённо уставились на него.

Наконец Гермиона спохватилась, и ответила:

— Мы идём сейчас на трансфигурацию, с пуффендуйцами.

Невил благодарно что то пробормотал, достал из-под стола сумку, и поднявшись, медленно побрёл к выходу.

Гермиона вскочила следом, потянув Рона следом, быстро сказав:

— А нам надо сейчас отправить письмо.

И они быстрому шагом пошли к дверям оставив Гарри и Карема недоумённо глядеть им вслед.

* * *

Члены Ордена Феникса собрались в кабинете директора, ожидания появления его владельца.

Свет от светильников отбрасывал на стены длинные тени, подчёркивая напряжение, царившее в помещении. Оно витало в воздухе невидимой пеленой, и каждый знал — план дал трещину.

Альбус Дамблдор вошёл в кабинет размашистым, шагом, и все в комнате сразу притихли. Он выглядел ещё более серьёзным, чем обычно.

— Добрый вечер, друзья, — начал он, его голос был тяжёлым, — сегодняшнее собрание будет необычным. Возникли проблемы... некоторые трудности, которые необходимо обсудить.

Он взглянул на собравшихся, в его глазах читалась некоторая укоризна.

— Все наши планы были основаны на точности и слаженности действий, — продолжал старый волшебник, — но наши планы подверглись... саботажу. Мальчик получил знания о магии раньше времени, и теперь он в Хогвартсе, зная гораздо больше, чем мы планировали.

Минерва Макгонагалл, сидевшая на одном из кресел, нахмурилась, и медленно произнесла, словно уточняя.

— Это значит, что он в курсе многих вещей вещей, которые мы хотели скрыть...

— И это не всё, вмешался Римус Люпин, его голос был озадаченны, — сын Сириуса, он оказался также вовлечён в наши дела, что может поставить под угрозу всю нашу работу.

Грюм согласно кивнул, и проговорил, обращаясь

к Дамблдору:

— Альбус, мы знали, что Сириус может быть непредсказуем, но как мы могли упустить такой важный момент?

Дамблдор вздохнул

— Это моя вина... Я недооценил его привязанности.

Римус поднялся с места, и пробежал глазами по каждому, кто сидел в кабинете.

— Мы должны найти способ адаптироваться к новой ситуации. Надо пересмотреть нашу стратегию, работать ещё сплочённе.

Минерва согласно кивнула

— Мы будем присматривать за ними.

С места встал Артур Уизли, и все уставились на него, ожидая его слов.

— Альбус, вы уже говорили с Сириусом? Он понимает серьёзность положения?

— Я полагаю, что да, — склонил голову в ответе директор, — но мы должны быть готовы к тому, что он будет действовать на своё усмотрение. Прошу вас быть готовыми к любым изменениям в плане.

По кабинету раздался одобрительный гул, но Дамблдор поднял руку, призывая к тишине, и обратился к профессору Макгонагалл:

— Минерва, часть нашего плана сработала, Гарри узнал о том, что что то спрятано за Пушком, однако твой сын... Он мешает нам в исполнении этого плана. Я прошу тебя, поговори с ним... Он должен перестать общаться с мальчиками.

Минерва понимающе кивнула, и Дамблдор, просияв, сообщил:

— На этом, пожалуй, собрание оконченно, спасибо всем... Можете расходится.

Раздались звуки двигающихся стульев, и члены Ордена, негромко переговариваясь между собой, один за другим, вставали в огромный камин директора, и исчезли в изумрудном пламени.

Дамблдор устало откинулся на спинку стула, и потёр переносицу. Перед ним всё ещё лежал пергамент со словами:

"Гарри узнал про третий этаж. Идём к Хагриду"

И его ответ там же:

"Поднимитесь ко мне в кабинет, в 10.30"

Он глянул на часы, висевшие на позолоченной лепнине в виде феникса.

Маленькая стрелка остановилась на десяти, а длинная указывала на пять.

В дверь раздался стук, и Альбус, отодвинув в угол стола пергамент, и скрестив кончики пальцев, воскликнул:

— Войдите!

Дверь распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошла Гермиона, с не отстающим Роном.

Дамблдор указал взглядом на стоящие перед столом два стула, придвинул к ним ближе вазочку с лимонными дольками, и доброжелательно улыбнувшись начал:

— Итак, значит Гарри в курсе... Не были бы вы так любезны поведать, как это произошло, па главное, какова была его реакция?

Рон кивнул, и опередив Гермиону, которая уже приготовилась говорить, рассказал всё то, что Карем говорил за завтраком.

Дамблдор внимательно слушал, сосредоточенно разглядывая собственные пальцы. Наконец Рон перевёл дух, и взял из вазочки конфету.

Директор вновь пристально глянул на них поверх очков — половинок, и мягким, вкрадчивым голосом, спросил:

— Очень хорошо... А какой же всё-таки была реакция мальчика?

Рон спохватился, и быстро произнёс:

— Ему сначала будто бы было всё равно, но потом он с интересом слушал.

Дамблдор медленно кивнул, и проговорил

— Что ж, я благодарен вам за информацию, хорошо сработано... Можете бежать на занятия, до начала ещё полчаса.

Рон с Гермионой встали, и попрощавшись, развернулись к выходу, но директор, словно что то вспомнив, поднялся с кресла и произнёс:

— И ещё... Постарайтесь сделать всё возможное, чтобы ограничить общение того мальчика... Эвана, с Гарри... И с Каремом впрочем тоже. Если же не удастся... То скажите, что я вызываю его в свой кабинет.

Он пристально взглянул на них, его глаза блеснули.

Те закивали, и покинули кабинет.

Удар колокола возвестил об окончании урока, и класс разделился — пуффендуйцы отправились на урок заклинаний, а гриффиндорцы пошли в противоположном направлении — вниз.

Кабинет профессора Снейпа находился в одном из подземелий, где было довольно холодно, и не меньше — страшно.

С повторным звоном, на этот раз возвещавшем о начале занятий, все первокурсники хлынули в кабинет.

Снейп подождав, пока все рассядутся по своим местам, и презрительно взглянув на опоздавшего Невилла, который запыхавшись, без стука влетел в кабинет, открыл журнал и начал по очереди называть учеников.

Но, спустя пару минут, он остановился, дойдя до фамилии Поттер.

— Конечно... — негромко произнес он, — наша новая знаменитость, великий Гарри Поттер...

Часть слизеринцев издевательски захихикали, прикрыв рты ладонями.

Снейп же самодовольно скоивил губы, и приготовился продолжить знакомство с классом, как вдруг откуда-то громко раздалось:

— А вы завидуете?..

Воцарилась гробовая тишина, казалось можно было услышать, как пыль летает в воздухе.

Снейп обвёл класс ледяным, внимательным взглядом. Наконец он нашёл глазами источник звука, который донёсся с места Карема Блэка, и на лице зельевара расползалась ядовитая ухмылка.

— А тут у нас Блэк... — произнёс он, и его выражение лица стало ещё более хищным, — что же, я нисколько не удивлён... Пожалуй, десяти очков с Гриффиндора для первого раза будет достаточно, а то боюсь в ваши песочные часы понадобятся новые камни, что может...

— А мне отец рассказывал про вас, — перебил его Карем, не желая дослушивать, — говорил, что вы постоянно совали свой нос куда не просят, и интересовались тёмными исскуствами.

Он с неменьшим презрением глянул на зельевара, всем своим видом бросая ему вызов.

Воздух в помещении как будто исчез, и все боялись пошевелиться, чтобы не переключить ярость профессора на себя.

Снейп подошёл вплотную к парте мальчика, и опершись на неё обеими руками, вкрадчиво произнёс, чеканя каждое слово отдельно:

— Со следующей недели, в каждую пятницу вплоть до Рождества, вы будете заявляться ко мне в кабинет, на отработки...

И резко развернувшись на каблуках он прошёл к доске, начиная лекцию:

— Вы здесь для того, чтобы изучать науку приготовления зелий, снадобий и отваров. Очень тонкую, — он насмешливо глянул на гриффиндорцев, — и точную науку. Я не думаю, что вы в состоянии оценить всю красоту, мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая чувства... Я могу научить вас этому, но только при условии, что вы хоть чем то отличайтесь от стада баранов, обычно приходящих на мои уроки...

После этой речи царившая ранее тишина нахлынула вновь

— Поттер! — неожиданно воскликнул Снейп, его голос вновь стал хищным, — что я получу, если смешаю корень асфоделя с настойкой полыни?

"Измельчённый корень чего с какой настойкой?"

Хотел спросить Гарри, но не решился. Зато Гермиона явно знала ответ, и её рука взметнулась в воздух.

— Я не знаю, сэр, — просто ответил он.

На лице профессора вновь появилось презрительно — самодовольное выражение.

— Так так... Очевидно известность, это не всё... — оскалился он, упорно отказываясь замечать дрожащую руку Гермионы, — но давайте попробуем ещё... Где можно найти безоаров камень?

Гарри даже не представлял, что это такое. Он пробежал по классу взглядом, в надежде на помощь, и наткнувшись на Карема, который явно готовился вставить что то ехидное, замотал головой, призывая не злить Снейпа.

Зельевар же воспринял это однозначно, и начало казаться, что ехидная ухмылка скоро сойдётся прямо на затылке.

— Что ж, очевидно в вашу шрамированную голову и не пришла мысль заглянуть в учебники... Ну что же, а в чём разница между волчьей отравой и кубком монаха?

Гермиона, не в силах больше сидеть спокойно, встала, вытягивая руку к потолку.

— Да не знаю я... — тихо ответил Гарри, — но Гермиона точно знает, спросите её?

В классе послышался смех, очевидно многим ответ показался остроумным. Однако зельевар побагровел от злости, а оскал не исчез с лица. Он приблизился к парте мальчика и прошипел:

— Запомните Поттер, из корня асфоделя и полыни делают напиток живой смерти, волчья отрава и кубок монаха — одно и тоже растение, также известное как аконит, а безоар же извлекают из желудка козла...

— Но ведь тогда придётся убить вас, профессор, — невинно перебил его Карем, и весь класс уставился на него.

Пустые глаза зельевара наполнились злобой, и он почти прокричал:

— Ещё минус двадцать очков, и ещё одно слово на моём уроке, вы отправитесь к директору, ва всё понятно? — он с яростью воззрился на него так, словно хотел испепелить взглядом.

Оставшиеся полчаса прошли в полной тишине, слышался только скрип перьев и

шуршание мантии профессора, ходящего между рядов.

* * *

— Снять тридцать очков, просто потому, что ты не дал поливать всех грязью! — бушевал Рон, вместе с остальными спускаясь вниз, чтобы вместе со всеми отправиться к теплицам, на урок травологии.

— Да, он ужасно говорил, но всё же Карем сам виноват... — начала было Гермиона, однако под презрительными взглядами остальных смолкла.

— А кто нибудь видел Эвана? — поинтересовался Карем, — а то ведь его не было на трансфигурации...

Гермиона пожала плечами, и ускорив шаг произнесла:

— У нас всё равно урок с ними, вот и узнаем.

Они вышли из главных ворот замка, и на какой то миг замерли, ослеплённые ярким дневным солнцем.

— А где вообще теплицы? — утирая выступившие на привыкшие к полумраку школы глаза слёзы спросил Гарри.

Рон присллнил ко лбу ладонь козырьком, защищаясь от яркого света, и указал влево. Они вчетвером поспешили к длинным, застеклённым, оранжереям.

От гладких стеклянных панелей солнце ярко отражалось, как от огромных зеркал.

Первокурсники болтая и толкаясь ввалились в теплицу.

Травологии вела декан факультета Пуффендуй, дружелюбная профессор Стебль. Она дала задание разбиться на группы по пять человек, и собрать плоды коридалиса.

Гарри, Рон, Гермиона и Карем встали у своего стола, на котором стоял безобидный на вид горшок, из которого торчало пять зелёных небольших ростков.

Чуть позже к ним присоеденился Эван, только что дойдя до оранжереи.

— Где ты был? — поинтересовался Гарри, пока Гермиона листала учебник, в поисках параграфа об этом растении.

— Да так... Моя мать сказала, что я не должен общаться с вами... — призадумавшись ответил он, беря со стола какой то предмет, похожий на заострённые плоскоку, и приготовившись, схватил ими один из ростков, и дёрнул вверх.

Сразу же из горшка вылезло длинное, склизкое нечто, метра полтора в длину, похожее на щупальцо, а по всему его диаметру находились кольца из мелких плодов, небольших размеров.

Все сразу же последовали его примеру.

— Почему? — возмущённо спросил Карем, — что такого мы успели сделать?

Эван лишь пожал плечами, и ответил:

— Не знаю... Она просто пыталась убедить меня в этом, — он схватил со стола садовые ножницы и срезал опустошённый росток, — но конечно я не согласился! — добавил он гордо, — тем более вот с тобой, — он кивнул Гарри, — я и парой слов не перекинулся.

Карем покачал головой, и оставшееся время урока они втроём бурно обсуждали эту несправедливость.

Через пятнадцать минут над территорией замка раздался гул колокола, и оба факультета поспешили из напаренной теплицы в приятную прохладу замка.

* * *

Мэрэлин стояла у окна на втором этаже нервно барабаня пальцами по деревянному подоконнику.

Прошёл уже целый день с момента, как Сириус исчез в камине по вызову директора школы.

Обычно такие встречи длились не дольше двух часов, однако он ушёл после завтрака, а был уже вечер.

Она медленно отвела взгляд от окна и окинула пустую, темнеющую комнату взглядом и останавилась на камине.

Мэрэлин задумчиво глянула на него, и неуверенно приблизилась думая о том, стоит ли наведаться к Дамблдору.

Наконец решившись, она взяла с полки горшочек с дымолетным порошком, и кинула его на давно потухшие угли

— Хогвартс, Кабинет директора!

Тут же взметнулось изумрудное пламя, ярко озарив комнату холодной вспышкой

Её завертело в полёте, и понесло сквозь чужие каминные проходы и ниши, мельком отражаясь в её подсознании.

Наконец, это небольшое путешествие закончилось.

Она стояла посреди большого кабинета, который был весь в лепнине и позолоте. Мэрэлин огляделась по сторонам. По стенам висели портреты пожилых волшебников, все они выглядели крепко спящими в своих позолоченных рамках, но кроме них здесь никого не было.

Она вздохнула, стараясь успокоиться, и устало опустилась на стул, чувствуя, как к горлу подползает беспомощность.

* * *

Сириус размашистым шагом шёл вслед за развевающейся впереди мантией Альбуса Дамблдора. Они поднимались по выбитым серым камне грубым ступенькам.

Директор, вызвав его в кабинет, не произнёс ничего, кроме:

— Лили и Джеймс выжили в ту ночь. — больше он ничего не говорил, лишь протянул ему портключ, и Сириус сразу схватился за него, не думая о возможных последствиях.

Они брели по пустоши уже второй час и Блэка терзали волнение и... страх?

Он не знал чего боялся, того ли, что это очередная ложь старого волшебника, то ли, что это сон, а возможно он боялся что это оказывается правдой.

Наконец Сириус прервал молчание, невынося мучительного неведения.

— Про... Дамблдор, куда мы идём? Объясните, что вы хотели сказать этой фразой? — последние слова умоляюще сорвались с его губ. Альбус слегка качнул головой, и его слова эхом отразились от безжизненных камней:

— В день, когда лорд Волан-де-морт явился в дом Поттеров, сработало мощнейшее заклинание, наложенное мной... И в результате, при использовании смертоносного заклятия, их души, их сознание... Они были перенесены в созданные мной копии тел...

— Так получается, — перебил его Сириус, — это не они, а лишь копии? — он остановился, глядя в пространство перед собой. Его голос звучал разочарованно, и слегка раздосадовано. Дамблдор также остановился, и повернулся к нему, со снисходительной улыбкой на губах.

— Мальчик мой, ты оскорбляешь мой магический потенциал, — он перевёл дух, когда очередной порыв ветра резко дунул ему в лицо, — копии — лишь их тела, а всё остальное это они, в чистом виде.

— Но почему вы не сказали сразу?.. Зачем вы скрыли от меня, от всех нас?.. — он приблизился, с недоумением глядя на беззаботное лицо директора.

— Тогда этому ещё не пришло время, — мягко произнёс Дамблдор, и продолжил путь, не прерывая разговора, — это было необходимо для общего дела...

Внезапно он остановился, и поманил Сириуса рукой.

Он подошёл, по прежнему недоумевая, и перед ним открылась пропасть, в которой бурлили и бушевали волны.

— Скоро тты получишь возможность расспросить их самостоятельно обо всём... Они ждут тебя. — всё ещё мягко произнёс Альбус, и тихо шепнул:

— Меморикарцео...

Глаза Сириуса вмиг опустели, и стали безжизненными.

Следом, подтолкнутый твёрдой рукой директора, он шагнул навстречу бездне, и рухнув, исчез в бурлящих волнах.

Они вчетвером медленно шли по засыпанной гравием дорожке, весело переговариваясь и наслаждаясь лучами ещё дарящего летнее тепло солнца.

Впереди, у самой кромки темнеющего леса, виднелся небольшой, многоугольный домик лесничего. Внезапно сзади раздался громкий топот, и рядом с ними возник запыхавшийся Эван. Гермиона хмуро глянула на красное от бега лицо мальчика, даже не стараясь скрыть недовольство его присутствием.

— Я был у профессора Флитвика, но он сказал, что не вызывал меня, — наконец отдышавшись, отрывисто произнёс он, с укоризной глядя на Гермиону, которая и сообщила, что профессор заклинаний вызывает его.

— Возможно просто забыл, — пожала плечами та, и чтобы не идти рядом, ускорила шаг.

— Она всегда такая? — шёпотом поинтересовался Эван у Рона, идущего справа. Тот неопределённо мотнул головой, и тоже понизив голос, ответил:

— Да нет... Просто ты... ну... не очень нравишься ей... — извиняющимся тоном произнес он.

Вдруг все остановились, и Эван чуть не врезался в спину впереди идущего.

Они стояли у дверей огромного деревянного дома, который был выше обычного раза в два.

Гермиона уверенно постучала, дверь распахнулась, и на пороге возник человек, который встречал их на перроне первого сентября, с густой, тёмной бородой.

Хозяин компании тепло улыбнулся и, посторонился, пропуская их вовнутрь.

Они стояли в просторной комнате пятиугольной формы, в углу чавкая хлебал из миски огромный волкодав, даже не обративший внимания на вошедших, у одной из стен стояла кровать, укрытая толстым стёганным одеялом.

— Простите, не стесняйтесь, — радушно пробасил лесник, тяжёлыми ботинками топая по каменному полу к буфету.

Гарри, Карем и Эван неуверенно, в отличие от Рона с Гермионой прошли к крепко сколоченному столу, и расселись вокруг.

Хагрид поставил чайник в камин, расставил на столе всё для чаепития, и сел на один из массивных стульев.

Раздался оглушительный свист, и лесничий тут же снова поднялся, подхватил прихватку, и вытащив дымящийся чайник из огня разлил ароматный чай по чашкам.

— Я — Рубеус Хагрид, лесничий Хогвартса, — представился он всё тем же звучным голосом, окидывая взглядом всю компанию, — но думаю что Рон и Гермиона уже всё вам рассказали...

Карем и Гарри дружно закивали, а Эван неопределённо мотнул головой. Повисло неловкое молчание, но вскоре Хагрид снова прервал его, обращаясь к Гарри:

— Ты... Знаешь ли, очень на папку своего похож... Кроме глаз конечно, они у тебя от Лили...

Гарри захотелось провалиться сквозь землю, и он начал жалеть, что вообще вышел из замка, однако Хагрид, не обращая внимания продолжал:

— Хорошие они были... И так рано.., -он трубно шмыгнул носом и примолк.

— Ага... Ру... Хагрид, а вы не знаете, что на третьем этаже? — поинтересовался Карем, который откровенно заскучал.

Лесничий же, со странным блеском в глазах, проговорил:

— Конечно знаю... Только не вашего это ума дело... Оно касается только профессора Дамблдора и Николаса Фламеля!

— Фламеля? — быстро переспросила Гермиона с таким видом, будто бы только что наступило Рождество.

— Ну всё, хватит об этом... — недовольно пробурчал Хагрид сконфуженно, но с таким же довольным блеском в глазах, — и вообще час поздний, вам пора в замок...

Гарри, Карем и Эван непонимающе переглянулись, и следуя за Роном и Гермионой всё ещё недоумевая, покинули хижину, радуясь этому в глубине души.

* * *

Они шли по дороге обратно к замку.

Солнце уже заметно село, и их тени растянули по траве на несколько метров, и вдруг перед ними возникло серебристое свечение, и словно из неоткуда раздался незнакомый, серьёзный голос:

— Гарри, Карем, поднимаетесь срочно в гостинную, это серьёзно.

И свет погас, оставив их в темноте.

— Что это было? — поинтересовался Эван.

Карем нахмурился.

— Не знаю... Но это точно был голос Питера... Кузена нашего...

Он обернулся к остальным, и в его глазах, впервые за всё время, читался ужас. Он быстро ускорил шаг, и у ворот замка Гарри нагнал его, а потом и Эван, чуть подумав присоеденился к ним, оставив Рона с Гермионой позади.

Они неслись по коридору с бешеной скоростью, но Карем опережал их обоих. Пронесясь мимо дверей Большого зала, он случайно толкнул высокого третьекурсника, и не остановившись поспешил дальше, не слушая летящие ему вслед крики на незнакомом языке.

У лестницы Эван с Гарри наконец нагнали Блэка, и ожидая пока та сдвинется к ним Гарри удивлённо заметил, как у третьекурсника, поднимающего с пола упавшие книги, волосы приобрели красный оттенок*.

Наконец лестница соизволила скрипя повернуться к ним, и Карем вновь обогнал их. Задыхаясь от бега, он назвал Полной Даме пароль, и не ожидая благосклонного кивка, рванул портрет на себя.

В гостиной почти никого не было, лишь у камина, в глубоком кресле, сидел юноша лет двадцати, нервно барабаня по подлокотнику кресла. Заслышав шаги он обернулся, и завидев Карема встал, подошёл к нему, и резко обнял.

— Что случилось, — дрожащим голосом спросил мальчик, стараясь удерживать удушающую панику.

— Дядя с т... Твои родители пропали, их конечно вовсю ищут... И на время, есл... Пока их не найдут, я заберу тебя и Гарри из Хогвартса, — ответил он, и крепче обнял Карема, чувствуя, как тело мальчика содрогается от рыданий.

* * *

Дамблдор задвинул картину, и прём с лёгким щелчком захлопнулся.

Он медленно отвёл взгляд, и пройдя к полированному дубовому столу, рухнул на резное кресло, где минут двадцать назад сидела миссис Блэк. Устало взглянув на часы, он откинулся на деревянную спинку, и потёр переносицу. Поход с Сириусом сопротивление Мэрэлин, всё это отнимало моральные силы. Он протянул руку к к пергаменту на краю стола, макнул ало — золотое перо в изумрудные чернила, и быстро, косым почерком написал:

"Блэки временно устраненны. Позаботьтесь о подготовке к этому мальчиков"

Призадумавшись, он кивнул самому себе, и скрестив пальцы у кончика носа, стал обдумывть дальнейшие действия.

* * *

Гермиона хмуро смотрела на эти две строчки, написанные рукой директора. Медленно она перевела взгляд на дверь спальни мальчиков. Завтра утром, после завтрака, Гарри и Карема должен был забрать их кузен, и это не входило в планы, однако Гермиона не видела и способа, как это изменить.

Когда она, Эван, Рон и Гарри вбежали в гостиную, то застали там только Маккинона**, который выглядел крайне обеспокоенным, отвёл Гарри в коридор на разговор, после чего Поттер вернулся в гостиную как в воду опущенный.

На расспросы Эвана и Рона он рассказал лишь то, что завтра утром они уезжают из Хогвартса, не объясняя причин.

Однако теперь, после этого коротенького послания, всё стало ясно.

Она встала с кресла, с намерением разбудить Рона, но уже на полпути к лестнице словно что то вспомнила, и рванув к оставленному пергаменту, написала:

"Произошло нечто непредвиденное. Я и Рон поднимемся сейчас к вам за консультацией"

Пробежав глазами по написанному, она довольно кивнула, и осторожно, чтобы не потревожить тишину царившую в гостиной, она поднялась по лестнице, и приоткрыв дверь, проскользнула внутрь.

На цыпочках она прокралась кровати, где на фоне белой подушки резко выделялась рыжая шевелюра.

Растолков Рона, Гермиона прижала палец к губам и шикнула, призывая к тишине.

Поманив его рукой, она медленно, чтобы не натолкнуться на скрытые тьмой предметы, начала двигаться в обратном направлении.

Наконец захлопнув дверь в спальню она облегчённо выдохнула, и повернулась к заспанному, возмущённому Рону.

— Что тебе... — начал было он, прочистив горло, но Гермиона перебила его:

— Это важно, нам надо к директору, прямо сейчас, — она твёрдо глянула на вытянувшиеся от возмущение лицо, и добавила, — и до утра это не подождёт.

— Но что это за дело то? — всё ещё продолжал недоумевать Рон.

Вместо ответа она вручила ему пергамент. Он несколько раз пробежал по листу глазами, и его лицо с каждым разом становилось всё более хмурым.

— Так получается из-за этого Гарри и Карем?.. — наконец выдавил он, непонимающие глядя перед собой.

— Думаю да, — равнодушно бросила Гермиона, и более серьёзно произнесла, — но это означает, что мы не сможем за ним следить в школе, и это не часть плана Дамблдора, раз он не предупредил нас об этом, понимаешь? — она вопросительно глянула на него.

Тот смотрел на пергамент, шевеля губами.

— Не понимаю... Что значит, — он ещё раз опустил глаза на письмо, — устранил?

Теперь пришла очередь Гермионы непонимающе смотреть на него. Наконец она мотнула головой, и произнесла:

— Думаю он имел ввиду, что они какое то время не угрожают нашим планам.

— Но ведь это как-то... Неправильно что-ли... — не слушая подругу произнёс Рон, — они ведь наши друзья, и...

— Рон, сейчас это не важно, — она глянула на часы, и ахнула, — уже поздно, директор ждёт нас через две минуты.

Она развернулась к выходу, и уже на ходу добавила:

— Если это так тебя волнует, то са и спросишь, что это значит.

Рон на долю секунды замялся, и пошёл за ней, хотя на его лице всё ещё было сомнение.

Они вышли в прохладный коридор, освещённый лишь пламенем гаснущих факелов, их шаги эхом отдавались от каменных стен, предавая коридору ещё больше таинственности.

Спустя несколько поворотов и лестничных пролётов, они остановились у лестницы, охраняемые двумя горгульями.

Они не стали по обыкновению спрашивать пароль, а лишь молча пропустили их внутрь.

Гермиона неловко постучала молоточком в дверь, и услышав тихое:

"Войдите"

Толкнула её, и оказалось уже в привычном кабинете.

Сев на стулья, не дожидаясь вопроса, она поведала всю историю сегодняшнего дня, с момента их утреннего посещения директора, не забыв и похода к Хагриду.

Старый волшебник молча выслушал её, пристально глядя на обоих учеников.

Дождавшись окончания, он поднялся с места, медленно прошёл через комнату, и остановился у окна, рассеянно глядя в темноту.

— Замечательно... Значит теперь мальчик знает и о Фламеле... — задумчиво произнес он, — но не будет учиться в школе... Кто вы сказали возьмёт временное попечение?

— Его кузен, — быстро ответила Гермиона.

— Очень хорошо... Но в запасе у нас есть время, события идут быстрее чем я думал... — пробормотал он, и развернувшись к первокурсникам, произнёс с улыбкой, — уже поздний час, отправляйтесь в постели... Я подумаю, и сообщу что делать дальше.

Гермиона кивнула, и следом за Роном, поднялась со стула к выходу.

Однако Рон не спешил выходить, и спросил, вперив взгляд в Дамблдора:

— Профессор, а что значит что вы... что вы... устранили Блэков?

Дамблдор удивлённо взглянул на мальчика, и затем ответил:

— Не беспойтесь, мистер Уизли, ничего плохого с ними не произошло.

Он настойчиво улыбнулся , и хотя Рона не устроил этот ответ, он не стал допытываться, и без того чувствуя себя неловко.

Что-то промотав на прощание, он покинул кабинет, под пристальным взглядом директора.

Примечания:

* Кто здесь после Последнего полёта над пропастью наверное поняли, что этот третьекурсник — Остер Форест, и сцена аналогична той, где Септимус Снейп также задел его, но только это послужило их знакомству и в дальнейшем к дружбе.

Опять же, мой фанфик связан с ППП

**Также как и это — Питер Маккинон, из ППП, а Эван МакГрегор — одна из вариаций Леропа МакГрегора, здесь он сын Дугала и Минервы

Завтрак в Большом Зале был как всегда шумным, но атмосфера за столом Гриффиндора, где сидели первокурсники оставалась тяжёлой. Гарри и Карем сидели поглощённые мыслями о том, что им предстоит. Гарри старался не показывать беспокойства, но в его взгляде было что-то тяжёлое, он не представлял, что ждёт их дальше.

Гермиона с тревогой смотрела на них. Она не могла понять, как они могут так легко решить всё оставить.

Хотя Дамблдор и сказал, что всё под контролем, она не могла отставить переживания.

— Слушайте, — начала она, пытаясь говорить как можно спокойнее, — вы ведь не понимаете, что, уходя, вы не решаете проблему. Это не поможет поискам, только отнимет у вас время для обучения...

Карем промолчал, но его взгляд был всё такой же твёрдый, ему не хотелось обсуждать это больше, особенно с ней.

Гермиона чуть не лопалась от злости, но держалась, пытаясь верить, что они могут ещё передумать.

— Рон, скажи что-нибудь! Ты ведь понимаешь, что они ошибаются, — обратилась она к своему другу.

Рон, сидящий рядом с ней, только вздохнул и исподлобья посмотрел на Гарри и Карема. Он понимал их решение, но ругаться с подругой не хотелось.

— Мы ведь уже это обсуждали, Гермиона, — проговорил он. — это их выбор...

Та возмущённо округлила глаза, и хотела что то возразить, но в этот момент в зал вошёл Эван.

Завидев друзей, он направился к их столу не обращая внимания на строгий взгляд Минервы Макгонагалл, сидящей за столом преподавателей, и присоеденился к Гарри и Карему.

Гермиона сразу заметила его и раздражённо нахмурившись, сказала:

— Эван, ты не можешь просто так сесть за стол чужого факультета!

Эван посмотрел на неё с лёгкой усмешкой, в его глазах не было и тени смущения.

— Да ну? — его голос был беззаботным, — но мне удобнее здесь...А что, тебе что-то не нравится?

Гермиона едва сдерживала возмущение. Она не могла понять, как Эван вообще может быть таким бесцеремонным.

— Ты не можешь так делать, — настаивала она. — Это просто недопустимо! Ты не можешь сидеть за столом Гриффиндора! Это не твой факультет!

Эван не стал отвечать сразу.

Он поудобнее устроился на своём месте, медленно взял с тарелки Карема, к которой тот даже не притронулся, тост, намазал его джемом, и взглянул на неё с лёгким пренебрежением.

— Ты права, я не вашем факультете — сказал он, с наслаждением отхлёбывая чай, — но я не собираюсь об этом переживать, и тебе не советую.

— Это не просто правила — ответила она, уже менее уверенно. — Это всё-таки правила школы, в которой ты учишься, и ты обязан им следовать.

Эван едва не подавился

— Правила? — сказал он с наигранным удивлением, — а как насчёт правила не ходит после отбоя? — он с притворным ужасом приложил ладонь ко рту, — которые мы нарушили, вчера вечером, самым наглым образом?

Гермиона снова промолчала, сверля его взглядом.

Гарри, заметив, что спор заходит в тупик, попытался вмешаться, чтобы не продолжать эту бесконечную перепалку, в которой он возможно бы с удовольствием принял участие, если бы не последние события.

— Мы не здесь, чтобы ссориться, Гермиона, — сказал он, его голос был усталым. — Эван сидит здесь, потому что ему так удобнее. Не стоит из-за этого устраивать сцену.

— И то что мы уходим решено, ты никак на это не повлияешь, — добавил Карем

Гермиона хотела что-то сказать, но остановилась. Она не могла победить в этом споре, не могла заставить их передумать, а возможно наоборот, они решат уйти из школы, чем она явно навредит планам Дамблдора

Завтрак в Большом Зале уже близился к концу. Студенты начали подниматься, собирая свои вещи. Гарри и Карем оставались на своих местах, не торопясь. Гарри покосился на Карема, заметив, как тот рассеянно проводит дорожки в вазочке с джемом.

— Питер ждёт у входа, — сказал Гарри, вытирая губы салфеткой, — он сказал, что встретит нас, и мы пойдём в Хогсмид, чтобы через камин попасть к нему домой.

Карем не ответил, его взгляд был сосредоточен на тарелке, как будто мысли все ещё витали где-то далеко.

— Хорошо, — сказал он, но в его голосе не было твёрдости. — Пойдём.

Он был готов идти, но всё это всё равно оставалось для него не столько трудным выбором, сколько тяжёлой ситуацией.

Гарри оглянулся на Рона и Гермиону, но быстро отвернулся.

Когда Гарри и Карем встали, Эван сразу поднялся следом.

— Я с вами, — сказал он, — провожу вас до Хогсмида.

Гермиона тоже встала следом и пристально посмотрела на Эвана.

— Ты куда? У нас уроки! Ты не можешь просто так уйти! — возмушённо воскликнула она.

— Могу. — бросил Эван, не смотря на неё. Гермиона насупилась

— Это неправильно! Ты же не можешь просто бросить всё ради какой-то ерунды.

Карем наконец вышел из-за стола, и бросил, необорачиваясь:

— Мы не можем ждать, Гермиона. Питер ждёт, нам нужно уходить.

Гарри же просто промолчал, но в его глазах промелькнуло раздражение.

Гермиона сделала шаг вперёд, но они уже не слушали её. Она тяжело вздохнула, но поняла, что не остановит их.

— Удачи, — сказала она холодно, не пытаясь продолжать спор.

Гарри, Карем и Эван молча прошли мимо неё к выходу, следуя за кучкой Когтевранцев.

* * *

Гарри, Карем и Эван шли по коридору, и атмосфера, казалось, сразу изменилась, как только они покинули Большой зал.

В отличие от напряжённого разговора с Гермионой, теперь можно было говорить открыто и без всяких скрытых намёков. В их голосах звучала лёгкость, и вся недавняя тяжесть словно растаяла в воздухе.

Карем, не скрывая усмешки, посмотрел на Эвана. Он явно был рад, что оказался с ними.

— Не могу поверить, что Гермиона всерьез решила нас задержать, — сказал Гарри с усмешкой, вспоминая недавнюю сцену.

Карем кивнул, окидывая взглядом коридор, снова посерьёзнев.

Он чуть помедлил, и кивнул:

— Да, она всегда так — закон, порядок и учеба. Наверное, ей понравилось бы, если бы нас всех заставили сидеть в классе до конца наших дней...

Эван фыркнул.

— Не удивлюсь, что если она станет старостой, так и будет

Карем хотел было добавить что-то, но вдруг его взгляд остановился на Эване, и в голове мелькнула мысль.

— Ты ведь у нас не просто ученик, так? — он слегка поднял брови и посмотрел на Эвана, — тебе, наверное, скучно будет в Хогвартсе, со всеми этими,.. — он многозначительно указал глазами назад, — если хочешь, можешь погостить у нас, пока мы с Гарри не вернёмся. Дом у Питера большой, и у нас ещё есть куча времени. Что думаешь?

— Почему бы и нет, — ответил тот, словно обдумывая предложение, и его голос приобрёл гораздо более непринуждённый оттенок. — С удовольствием проведу время вне стен школы, и вдалеке от разных... Сомнительных личностей.

Вскоре они уже были на первом этаже, и выйдя из ворот замка сразу заметили Питера, стоящего у подножия лестницы.

Он выглядел более серьёзным, чем всегда, но, увидев их, слегка улыбнулся.

— Как всё прошло? — спросил Питер, его голос был тихим, но напряжённым. Пропажа Сириуса и Мэрэлин висела над ним тяжёлым грузом, и хотя он старался не показывать беспокойства, его глаза всё выдавали.

— Гермиона опять пыталась нас задержать, — сказал Карем, — как всегда, хочет контролировать всё.

— Да, как будто она думает, что мы собираемся сдать все экзамены прямо сейчас, — возмущённо добавил Гарри.

Питер кивнул, в душе радуясь, что они немного отошли от последних новостей, и взглянул на Эвана.

Карем, заметив, что Питер не сказал ничего по поводу друга, спросил:

— Ты не против, если Эван останется с нами? Пока мы с Гарри не вернемся.

Питер призадумался, и кивнул.

— Нет, конечно, пусть остаётся, — ответил он. — Не думаю, что это будет проблемой. Так хотя бы будет чуть... спокойнее.

Эван благодарно улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он.

Питер кивнул, не произнеся больше ни слова. Он был сосредоточен на происходящем, но понимал, что нужно двигаться дальше.

Все вместе направились к Хогсмиду,

почти не разговаривая между собой, однако в голове каждого из них оставались мысли о пропаже Сириуса и Мэрэлин.

Питер откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на огонь, весело потрескивающий в камине. Уже прошло часа два с момента, как Гарри, Карем и Эван вышли из огня, и направились в свою комнату на втором этаже, оставив его наедине с мыслями, которые он принял пусть и в спешке, но которые были несомненно верными. Хоть он и знал, что рискует, действуя за спиной Дамблдора, но не мог оставить мальчиков в безведении.

Питер тяжело поднялся, и подошёл к зеркалу. В нём отражались раскачиваемые ветром деревья, и листья кружились в воздухе, словно сбегая от чего-то неведомого.

Он вгляделся в глубины зеркала, словно пытаясь найти решение, уверенность в самом себе, по ту сторону гладкой поверхности.

Ему не давали покоя мысли о том, что Сириус и Мэрэлин в беде, что сейчас на его плечах груз ответственности за кузенов, ему только девятнадцать лет, и он беспомощен как никогда.

Поверхность зеркала странно блеснула, и у него появилось нестерпимое желание прикоснуться к прохладному зеркалу.

Его рука, словно не подчиняясь ему, медленно поднялась, и через мгновение его пальцы ткнулись в твёрдую поверхность.

Наваждение сразу же исчезло, и он обнаружил себя у каминной полки, тыкающим пальцами в зеркало. Питер отдёрнул руку, словно обжёгшись, и рассмеялся, представив сцену со стороны, но тут же смолк, услышав, как неестественно отзвучало в тишине его эхо.

Он вернулся к креслу, и тяжело рухнув в него, провёл руками по лик, пытаясь понять что делать дальше.

Наверху, в одной из гостевых спален сидели Гарри, Карем и Эван — единственный из друзей, кого они пригласили в гости.

Она была небольшой, его достаточно просторной, чтобы вместить всех троих.

— Здесь как-то... Странно, — нарушил молчание Эван, глядя на колдографии, стоящие на каминной полке, где по отдельности стояли фотографии Маккинонов и Блэков. Он чувствовал себя немного неуютно, глядя на чужое горе со стороны.

Карем кивнул, продолжая смотреть в окно.

— Да... Этот дом почти всегда был таким... Но сейчас у нас дома наверное совсем паршиво.

— Мне кажется Питер что-то скрывает от нас, — тихо произнес Гарри, переводя взгляд с Карема на Эвана, — он так внезапно забрал нас... Конечно, после пропажи Сириуса наверное опасность выросла... Но ведь в Хогвартсе... нуууу... безопаснее?

Карем вздохнул.

— Я об этом думал... Но ведь если он решил нас забрать, у него на это есть веская причина.

Он повернулся от окна к друзьям, словно надеясь увидеть на из лицах подтверждение своих слов.

Эван, чувствуя напряжение в воздухе, тихо произнёс:

— Но это ведь скорее всего временно... Просто пока ждём хороших новостей.

— Надеюсь они будут... — пробормотал Гарри, — почему никто не может найти их? Ведь они... Ну, волшебники...

Снизу послышался лёгкий скрип. Это Питер встал и ходил по гостиной.

Гарри, услышав шаги, как будто оживился, поднялся и направился к двери.

— Пойду, поговорю с ним, — бросил он, берясь за ручку двери.

— Я с тобой, — тут же отозвался Карем, вскакивая с места.

Эван, не зная что ещё добавить, просто кивнул, и последовал за ними.

Все трое спустились по лестнице, и нашли Питера, меряющего шагами гостиную, уткнувшись взглядом в пол.

— Питер, — начал Гарри, подходя ближе, — есть новости?

Тот поднял взгляд, его лицо осветил слабый, но тёплый огонь камина. Он вздохнул, и покачал головой.

— Пока ничего... Но я думаю всё будет в порядке, — он улыбнулся, но улыбка вышла кривой и неестественой, — они знают как справляться с тёмной магией, и смогут дождаться помощи.

— Но почему никто не может их найти? Ведь должны быть способы связаться с ними магией...

Питер опустил голову, стараясь скрыть беспокойство.

— Возможно они скрываются, и сами этого не хотят...

— Скрываются? — переспросил Эван, подняв брови, — от кого? Вы думаете, за ними кто-то охотиться?

Питер глянул на мальчика, пытаясь подобрать слова.

— Я... Я не знаю...

Гарри подошёл к камину, грея руки у огня.

— Что будет теперь?.. Будем здесь, пока не получим новостей?

— Да. — кивнул Питер — здесь вы в безопасности.

Он вдруг почувствовал, как напряжение отпускает, словно в голове вспыхнул маяк.

Его взгляд встретился с Каремом, который тревожно смотрел на него.

— Сейчас вам важно отдохнуть, — сказал Питер мягко, — сегодня был долгий день, и вам нужно набраться больше сил. Идите наверх, постарайтесь уснуть.

Карем согласно кивнул, и поднялся на ноги.

— Ты прав... Мы пойдём, — он прошёл к лестнице, Гарри последовал за ним. Но вдруг Карем замер, почувствовав что что-то не так. Он обернулся, и заметил, что Эван не сдвинулся с места. В его взгляде было что-то виноватое, и у Карема внутри заворочалась тревога.

— Ты чего? — окликнул он, глядя как друг начал двигаться к камину, и чувствуя нарастающую тревогу

— Я наверное пойду... — пробормотал тот, не оборачиваясь, двигаясь словно в тумане.

— Не беспокойся, места всем хватит, — ответил Питер, словно понимая его терзания.

Эван поколебался, и затем пробормотав что-то вроде благодарности, пошёл к лестнице.

Глядя ему вслед, Питер почувствовал облегчение, и где-то на подсознании отметил, что избавил мальчика от большой ошибки, и снова погрузился в мысли, наблюдая за огнём.

* * *

Они вернулись в спальню, и тишина снова окутала дом.

Карем первым забрался на второй этаж одной из кроватей, который волшебным образом появился, словно зная про решение Эвана остаться.

Он вытянулся в полный рост, и закинул руки за голову, уставившись в потолок.

Его мысли крутились вокруг родителей, что с ними могло произойти, и конечно вокруг Питера, который пытался справиться с ситуацией.

— Как думаете, Питер что нибудь знает? — спросил Эван, плюхаясь на кровать напротив.

— Думаю он знает не больше нашего, — вздохнул Карем.

Гарри сел свою кровать, его мысли также были заняты тревожными догадками. Блэк всё так же лежал на спине, уставившись в потолок, словно тот мог подсказать ответы на его вопросы. Эван закрыл книгу, которую читал, и поднял голову, чтобы нарушить тягостное молчание.

— А почему их могли решить похитить? — задал он вопрос, который, казалось, витал в воздухе с самого начала.

Гарри тут же оживился, переводя взгляд с Эвана на Карема.

— Вот именно! Почему именно Сириус и Мэрэлин? Они ведь... ну, обычные люди, не какие-то великие маги или влиятельные личности.

Карем вздохнул, поднявшись на локтях.

— Обычные, но всё-таки с прошлым. Папа был против Дамблдора, а мама... она ведь всегда поддерживала его. Может, они кому-то перешли дорогу?

Эван нахмурился, перебирая услышанное.

— Но кто мог бы захотеть их похитить? Зачем рисковать из-за таких людей? Если это просто из мести, зачем похищать, а не... ну... сделать что-то хуже и чище?

Гарри нахмурился, бросив быстрый взгляд на друзей.

— Может, дело не только в них. Может в нас? Чтобы оставить нас без защиты.

Карем нахмурился, его взгляд стал более напряжённым.

— Но мы уже в безопасности. Питер позаботился об этом.

— Да, но что если они этого не знают? — возразил Гарри. — Может, они думали, что похитив Сириуса и Мэрэлин, они доберутся и до нас.

Эван вдруг тихо сказал:

— Или им нужно что-то от них. Информация. Может, они знают что-то важное, но мы об этом не знаем.

Карем опустил голову, прикрыв глаза. Его голос прозвучал устало:

— Но что такого они могут знать? Они ведь никогда не были частью чего-то большого...

Гарри покачал головой, вглядываясь в пламя лампы.

— Может, мы просто чего-то не знаем о них. Что если у них есть тайна, о которой никто не говорил?

Эван немного наклонился вперёд, его голос стал настороженным:

— Если это так, то это делает ситуацию ещё хуже. Тогда мы вообще не знаем, чего ждать.

Карем тяжело вздохнул, снова откинувшись на кровать.

— Мы всё равно ничего не можем сделать. Просто подождём, пока всё рассосётся.

Молчание вновь заполнило комнату, но было понятно, что каждый из них продолжал обдумывать возможные ответы. Гарри наконец тихо произнёс:

— Хотел бы я знать, что происходит на самом деле.

И снова в комнате повисла тишина, наполненная тревогой, как будто все слова, которые они могли сказать, только добавляли веса их страхам.

Гарри сел на кровати оглядывая друзей. Он явно хотел сказать что-то ещё, но не решался. Эван снова заговорил, его голос звучал задумчиво:

— Ты раньше сказал, что этот дом всегда был странным. Что ты имел в виду?

Карем повернул голову в его сторону, и уставился на друга через перила кровати. Его взгляд задержался на Гарри, и тот лишь пожал плечами, давая понять, что и ему интересно.

— О, это долгая история, — с неохотой начал Карем. — Ладно, слушайте. Этот дом... он был родительским домом Питера.

— Родительским? — переспросил Эван, нахмурившись.

Карем кивнул садясь, и облокачиваясь на стену.

— Да. Питер жил тут с родителями, когда был совсем маленьким, лет до семи. Но... они погибли. Их убили прямо здесь.

Эван чуть выпрямился, его глаза округлились.

— В этом доме?

— В этой самой комнате, — добавил Карем с угрожающей ноткой в голосе, кивая на пол, как будто что-то там могло скрываться.

Гарри тоже сел.

— Ты серьёзно?

— Более чем. — Карем сделал паузу, собираясь создать подходящую атмосферу. — После этого Питер долго не возвращался сюда. Но потом, когда он вырос, он решил снова поселиться здесь. Сначала всё было нормально, но когда я и Гарри начали приезжать сюда... ну, мы с Гарри заметили странности.

— Какие ещё странности? — голос Эвана дрогнул.

— Этот дом как будто живёт своей жизнью, — мрачно ответил Карем. — Иногда ты слышишь шаги в коридоре, хотя там никого нет. Бывает, в тишине вдруг раздаётся шёпот, едва уловимый, но ты точно знаешь, что это не твои мысли.

Гарри нервно усмехнулся.

— Однажды ночью я услышал, как кто-то зовёт меня по имени. Но когда вышел в коридор, там никого не было.

Эван сглотнул, украдкой оглядываясь.

— Может, это просто старый дом? Полы скрипят, а двери от ветра хлопают...

— Да-да, я тоже так думал, — перебил Карем, его голос стал тише, будто заговорщицким. — Пока однажды ночью не проснулся от того, что кто-то сел на край моей кровати.

— Что?! — воскликнул Эван, его лицо побледнело.

— Точно, — подтвердил Гарри. — Он тогда весь день говорил, что, мол, это только его воображение.

Карем усмехнулся, но его улыбка не выглядела весёлой.

— Ага, только на следующий день я нашёл в пыли на полу отпечатки ног. Маленькие, детские.

Эван замолчал, его взгляд метнулся к полу, будто он ожидал увидеть те самые отпечатки.

— Дом просто... странный, — продолжил Карем. — И мне кажется, он всегда таким был. Как будто он что-то помнит.

Гарри кивнул, глядя в сторону двери, как будто ожидал, что та сейчас откроется сама по себе.

— Может, это как-то связано с тем, что здесь произошло. С этим... убийством.

— И с тем, почему похитили твоих родителей, — добавил Эван, всё ещё осматриваясь, словно пытаясь уловить мельчайший звук.

Карем задумался, его лицо стало серьёзным.

— Может быть. Но если это как-то связано, то нам лучше понять, что именно этот дом скрывает.

В комнате повисла напряжённая тишина, нарушаемая только отдалённым скрипом, доносящимся из глубины дома.

Эван, сев на кровати, вглядывался в Карема с явным беспокойством. Его голос дрогнул, когда он наконец решился заговорить:

— Это всё правда? То, что ты рассказал... Это реально случалось?

Карем выдержал театральную паузу, словно наслаждаясь моментом. Его лицо было серьёзным, но глаза блестели лукавством. Он повернулся к Эвану, намеренно понизив голос.

— Конечно... нет, — протянул он, а затем рассмеялся, заметив, как Эван побледнел. — Да ты что, Эван, второй этаж вообще построили только в прошлом году! Так что тут и близко не могли никого убить.

Эван выдохнул и нервно рассмеялся, чувствуя, как напряжение спадает.

— Я так и знал, что это всё просто страшилка— пробормотал он, откидываясь обратно на подушку.

— Ну, почти, — с притворной обидой пожал плечами Карем. — Родителей Питера действительно убили, но в другом доме. Но согласись, звучало убедительно.

Гарри, который уже давно догадался, что Карем преувеличивает, хмыкнул и тоже облокотился на стену.

— Не обижайся, — добавил он. — Карем просто любит драматизировать.

— Не люблю я, — фыркнул Карем. — Это ты просто не понимаешь искусства страшилок.

Эван ещё раз оглядел

комнату, словно проверяя, действительно ли всё спокойно. Затем он покачал головой и что-то пробормотал, чувствуя в глубине души, что расслабится ещё не скоро.

Питер вернулся из кухни с кружкой чая в руке, и сел в своё любимое кресло. Время шло медленно и он начал дремать, после чего довольно быстро погрузился в глубокий, беспокойный сон, как вдруг рядом с ним послышался голос Альбуса Дамблдора:

— Питер! — он резко распахнул глаза, и вскочил на ноги. Голос раздавался из серебристой яркой птицы, — Сириус Блэк найден, сейчас он находится в больнице святого Мунго. Состояние тяжёлое, как можно скорее жду тебя для дополнительных сведений.

Патронус начал тускнеть, оставляя Питера в треволнениях, сердце забилось сильнее, вновь вернулась невыносимая тревога. Он кинул взгляд на часы, в больницу надо было отправиться сильнее, но оставлять мальчиков дома одних было небезопасно.

Питер бросил взгляд на часы ещё раз, и решительно мотнув головой, направился в прихожую, проверяя по пути защитные чары.

Он накинул пальто, распахнул дверь, и ему в лицо дунул порыв сильного, холодного ветра. Поёжившись, он прошёл по засыпанной сухими листьями дорожке, вышел за калитку, и трансгрессировал с негромким хлопком.

* * *

Питер шёл по стерильно белому коридору, каждый шаг отдавал тяжестью в сердце, в голове эхом звучали слова Дамблдора о тяжёлом состоянии Сириуса.

Он подошёл к двери отделения экстренной помощи, и уже взялся за ручку двери, как вдруг та распахнулась с другой стороны, и навстречу вышел дежурный целитель.

— Доброй ночи... Я Питер Маккинон, к Сириусу Блэку... — неуверенно пробормотал юноша, и целитель кивнул, сделав сочувственное лицо, и Питер почувствовал, как сердце ёкнуло.

— Что с ним? — спросил он, нервно сжимая кулаки.

Его собеседник вздохнул,собираясь с мыслями.

— Мистер Блэк упал с высоты, — начал он, — несколько рёбер сломано, и также было совершенно магическое вмешательство в его память, — он помялся и добавил, — если бы его его нашли магглы, то шансов на спасение не было бы, хотя немалую роль сыграло само магическое ядро... С момента падения прошли почти сутки, пока его не нашли.

— Я могу его увидеть? — дрожащим голосом спросил Питер.

Целитель кивнул, и отойдя, пропустил юношу в палату.

Сириус, с бледным лицом безвольно лежал на койке, но его глаза были распахнуты, слепо глядящие в потолок. Питер осторожно приблизился к постели, и тихо, колеблющимся от волнения голосом, произнёс:

— Дядя... Как... Что с тобой произошло?

Сириус медленно повернул голову к племяннику, и уставился на него, в его взгляде вспыхнул ужас, он зашевелил губами, из его горла вырвалось бормотание:

— Питер?.. Где я?.. Где Джеймс и Лили?..

У Питера перехватило дыхание, он не знал что ответить, перед глазами всё поплыло. Стараясь взять себя в руки, он тихо ответил:

— Ты в святом Мунго, а Лили и Джеймс... — он сглотнул, стараясь избавиться от кома в горле, — дядя... Они погибли... Очень давно.

Сириус кажется был оглушён этой новостью. Его глаза широко распахнулись от ужаса, он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Нет... — наконец выдохнул он, — это невозможно... Я... Я помню их... Мы были вместе... Почему я здесь?

К ним подошёл лечащий целитель, и видя дезориентацию Сириуса, произнёс:

— Мистер Блэк, у вас помутнение памяти, и возможно вы помните то, чего не могло быть...

Вдруг Питер вздрогнул, почувствовав прикосновения к плечу. Он резко обернулся, и увидел Дамблдора, который сочувственно смотрел на него, тепло улыбаясь.

— Мой мальчик, Сириусу необходим покой и время... Вам также необходимо отдохнуть, — произнёс он спокойным, мягким голосом, — я прослежу за ситуацией и обеспечу вас быстрой информацией.

Питер кивнул, почувствовав вдруг дикую усталость. На выходе дежурный целитель протянул ему тонкую папку. Юноша благодарно кивнул, и покинул палату.

* * *

Питер забрался под тяжёлое одеяло, сел, и облокотившись на спинку кровати, взял с тумбочки медицинское дело Сириуса. Пропустив описание личных данных, он сразу перешёл к чтению истории болезни.

Пациент: Мужчина, 35 лет, имя — Сириус Блэк, поступил в отделение магической медицины после обнаружения на берегу реки. По предварительным данным упал с высоты около 3 метров, провёл в воде приблизительно сутки.

Жалобы на момент поступления:

Сильные боли в грудной клетке, затруднённое дыхание, интенсивные боли в правой руке и области поясницы, головная боль, дезориентация. Провалы в памяти и общая слабость."

Питер поколебался, не зная, стоит ли читать дальше, но решив, что ничего не потеряет, погрузился в чтение.

"Анамнез:

Сириус Блэк был найден магическими спасателями в бессознательном состоянии. Падение произошло при неустановленных обстоятельствах. Состояние пациента на момент обнаружения критическое: переохлаждение, явные признаки травм, затруднённое дыхание.

Осмотр на момент поступления:

1. Общее состояние: Тяжёлое, сознание спутанное, реакция на вопросы замедленная. Периодические эпизоды дезориентации и слабости.

2. Кожные покровы: Выраженная бледность, множественные ссадины и гематомы на спине, ногах, руках.

3. Грудная клетка: Деформация в нижне-среднем отделе рёбер слева, болезненность при пальпации, затруднённое дыхание. Признаки плевральной боли.

4. Правая рука: Ограничение подвижности плечевого и локтевого суставов, отёк, сильная болезненность.

5. Живот: Умеренно напряжён, болезненность в области правого подреберья, признаки возможного внутреннего кровотечения.

6. Голова: Ушибы мягких тканей, симптомы сотрясения (головокружение, тошнота, светобоязнь).

7. Лёгкие: Хрипы, возможные признаки аспирации или ушиба лёгочной ткани.

Предварительный диагноз:

1. Множественные переломы рёбер (слева), подозрение на повреждение плевры.

2. Подозрение на трещину или перелом правой плечевой кости.

3. Подозрение на трещины или вывих локтевого сустава.

4. Признаки внутреннего кровотечения в брюшной полости, возможно, травма почек.

5. Ушиб мягких тканей головы, признаки сотрясения мозга.

6. Ушиб лёгких, риск аспирационной пневмонии.

7. Множественные ссадины и ушибы по всему телу.

Проведённые обследование, применяемые чары приложены:

Диагностика грудной клетки (Spellus Pleuris Diagnostica).

Просвечивание брюшной полости и локтевого сустава (Abdomina Revelo).

Чары диагностики для оценки повреждений головного мозга (Cerebrum Diagnostica).

Анализ крови и магической эссенции для выявления признаков внутреннего кровотечения и состояния почек (Manifestum est sanguine et nectare)

Лечение (предварительное):

Немедленное применение заклинания остановки внутреннего кровотечения (Haemo Arrestum).

Обезболивающие чары и эликсир "dissolutio doloris"

Установление грудного фиксатора для стабилизации рёбер.

Компрессы для уменьшения отёка правой руки.

Очищение лёгких от воды (Aqua Pulmonis Expiro).

Рекомендуется покой в отделении интенсивной терапии под наблюдением целителей.

Примечания:

Пациент устойчив к некоторым стандартным магическим процедурам из-за продолжительного воздействия воды и переохлаждения. Особое внимание следует уделить состоянию лёгких и головного мозга."

Он захлопнул папку, с болезненным ужасом жалея, что прочитал это. Пробормотав под нос: "Нокс", он выключил свет, и поплотнее закутался в одеяло, погрузившись в дрёму.

Последней мыслей, проскользнувшей в его сознание, было:

"Правы были в больнице... У маглов дядя не выжил бы..."

* * *

Он стоял посреди своей спальни, его руки были сжаты в кулаки, но страх охватывал его, холодными пальцами сдавливая рёбра, хоть он и не понимал его причину.

Всё вокруг казалось холодным и чужим. Воздух был тяжёлым, насыщенным чем-то, чего он не знал. Он слышал голоса родителей, доносившиеся из дальнего конца дома, но слова были неразборчивы.

Питер медленно подошёл к дверям, чтобы услышать, о чём они разговаривают, но вдруг раздался резкий, оглушительный вопль.

Это был крик его матери. Спустя мгновение она появилась в дверном проёме, её глаза были переполнены ужасом, лицо белее снега. Она кинулась к нему, её рука дрожала, когда она обхватила его за плечо.

— Питти, скорее прячься! — прошептала она, её голос звучал надломленно и резко. Но прежде, чем он успел понять, что происходит, в дверь ворвался поток зелёного света. Время замедлилось. Он видел, как мать поворачивается к свету, лицо её искаженно ужасом, затем всё охватила тьма.

Марлин упала на пол, как сломанная кукла, и больше не двигалась. Питер почувствовал, как мир рушится вокруг него. Он закричал, но звука не было. Его крик застрял где-то в груди, рвущий изнутри, но неспособный вырваться наружу.

Он захотел броситься вперёд, найти отца, чтобы он помог маме, чтобы защитил его. Мир вокруг стал размытым будто он смотрел сквозь толщу воды.

Питер забился в угол, сердце забилось как сумасшедшее.

И вдруг резко наступила тишина. Он боялся дышать, боялся даже пошевелиться, зная, что нельзя оказаться замечанным. В коридоре звучали шаги.

Питер радостно вскрикнул, и хотел кинуться отцу в крепкие объятия, чтобы всё было хорошо...

Но он запнулся об эту мысль, и пожалел о своём крике.

Конечно, он погиб... Эти люди пришли убить их, а он остался единственным живым.

На пороге вырос высокий человек в длинной, чёрной мантии, его лицо было скрыто капюшоном. Оки мальчика дрожали, он весь вжался в стену, надеясь, что его не заметят.

Человек остановился, Питер почувствовал на себе его взгляд.

Человек откинул капюшон. Он был удивительно похож на дядю — такие же волосы, та же манера двигаться, но что-то в его взгляде вызывало ледяной ужас, что-то чужое и зловещие.

Питер затаил дыхание, молясь, чтобы его не заметили. Мгновение длилось вечность, и с удушающим ужасом он понял, что смотрит прямо в серые, безжалостные глаза.

Он всхлипнул, не сумев сдержаться. Незнакомец несколько секунд смотрел на него, но вдруг в его взгляде промелькнула жалость.

Он приложил палец к губам и тихо, быстро, прошептал:

— Не бойся, я не причиню вреда... Сейчас будет немного больно, но потом всё в порядке...

Питер открыл было рот, хотел ответить, но не успел. Мужчина что-то прошептал, и из конца его палочки вылетел ослепительный луч.

Он дёрнулся от сильной боли, взвизгнул, и погрузился во тьму.

Мир снова поплыл перед глазами. Перед ним мелькнуло лицо Сириуса, который крепко обхватил его, поднимая мальчика с пола, он почувствовал тепло рук, крепо обнимающих его, и страх на мгновение отпустил.

Они стояли на улице, из-за плеча дяди он смотрел на свой дом, из которого летел черный дым, окутавший небо.

Послышался вопль — дикий, полный горя, но он не понимал, чей.

Его куда-то потащило, и вот они стояли в новом доме...

Здесь было тепло, но Питер никак не мог избавиться от холода, проникающего внутрь как яд. Сириус и Мэрэлин говорили с ним, пытались успокоить, но он не слышал, голоса звучали будто издалека.

Его снова потянуло, но в этот раз сквозь время. Он не мог разглядеть мелькающие картинки, время словно потеряло смысл.

Но вдруг он снова стоит посреди комнаты, и снова раздался вопль.

Это был крик Сириуса.

Питер кинулся в гостиную, не желая больше, чтобы погибли люди, которых он любил.

Дрожа, он прокрался в гостиную, но там никого не было кроме Мэрэлин, обнимающей Сириуса, и маленького кулька, завёрнутого в лоскутное одеяло, какой он видел, когда из больницы приехала Мэрэлин с Каремом, только радости на их лицах не было.

С тех пор он перестал любить Хэллоуин.

* * *

Питер резко вскочил с кровати, весь в холодном поту, и чувствуя на щеках мокрые дорожки. Сердце колотилось как молот. Ему понадобилось несколько мгновений понять, что это было давно, долгих двенадцать лет назад.

Он вытер глаза тыльной стороны ладони. Глянув на часы он вздохнул, и лёг обратно, стараясь уснуть. Но ему не давало покоя вновь всплывшее воспоминание, где Пожиратель смерти спас его, в его действиях было что-то, чего Питер не мог понять спустя годы.

Питер откинулся на спинку стула, прислушиваясь к тишине воскресного утра, окутывающей дом.

Редкие утренние лучи солнца пробивались сквозь шторы, мягко освещая уютную кухню. Ночь выдалась долгой и напряжённой: после ночного кошмара он так и не смог заснуть, из головы никак не лезли мысли о состоянии дяди, да и отсутствие Мэрэлин теперь настораживало больше.

Он тихо вздохнул, потирая виски.

Наверху послышались

приглушённые звуки голосов и шагов — мальчики уже

проснулись, и Питер с трудом представлял, как сообщить им о том, что Сириус жив, но в больнице, и что случившиеся усложняет их и без того непростую жизнь.

Однако прежде чем он успел принять решение, послышались приближающиеся шаги по лестнице.

Гарри первым вошёл на кухню, заспанный, с растрёпанными волосами, но он выглядел отдохнувшим и даже слегка счастливым.

— Доброе утро, — произнёс Гарри, подходя ближе и садясь за стол.

— Доброе, — отозвался Питер, стараясь улыбнуться, — как спалось?

— Неплохо, — пробормотал мальчик, бросая быстрый взгляд на Питера, — а ты как?

— Не так хорошо, как хотелось бы, — признался тот, вставая, и беря тарелки с полки, — вы голодны?

На кухню зашёл Карем, а следом, через несколько секунд Эван. Питер глянул на их отоспавшиеся лица, и его сердце сжалось.

Больничная палата, бледное лицо дяди, слова целителей — всё это было словно за гранью реальности.

Он снова задался вопросом — стоит ли рассказывать о Сириусе.

Очевидно переживания отразились на его лице, потому что Карем внимательно глянув на него, сел рядом с Гарри, и поинтересовался:

— Есть какие-нибудь новости?

Питер почувствовал, как сердце забилось сильнее. Вдохнув глубже он понял, что не сможет скрыть правду. Он сел за стол, и упёрся взглядом в тарелку, стараясь собраться с мыслями.

— Да, мне нужно кое-что вам рассказать, — начал он, говоря как можно спокойнее, — это касается Сириуса. Сегодня я ходил в Святой Мунго... Дядя попал туда после серьёзного инцидента. Его нашли в реке, он был серьёзно травмирован...

Карем побледнел, его глаза расширились от ужаса.

— Он в порядке? — едва слышно спросил он.

— Говорят, что его состояние стабильное...- и призадумавшись он добавил, решив не скрывать ничего, — но травмы достаточно серьёзны.

Карем, сидящий напротив, сжал руки в замок, стараясь удержаться от паники.

— Почему ты не сказал сразу? — голос мальчика дрожал от подавленных эмоций.

— Я... Я хотел убедиться, что с ним всё в порядке, чтобы не будить вас... — ответил Питер, чувствуя появившиеся из ниоткуда чувство вины.

Лицо Карема побледнело ещё сильнее, но теперь в глазах сверкнуло не только беспокойство, но и гнев.

— Убедиться? — переспросил он — Ты думал, что имеешь право решать, когда нам об этом знать?

Питер поджал губы, но не успел ничего сказать.

— А если бы он… — Карем замолчал, сглотнув, прежде чем закончить, — если бы он погиб, ты бы вообще нам не рассказал? Мы узнали бы об этом последними?

Гарри открыл рот, чтобы вмешаться, но Питер опередил его.

— Карем, я... просто хотел вас защитить, — тихо ответил он.

Карем поднял брови

— Защитить? Знаешь, Питер, я думал, что ты хотя бы немного понимаешь, что такое семья. Но, наверное, это слишком сложно для того, кто её не имеет.

Питер замер, как будто Карем ударил его.

— Карем, хватит, — начал Гарри, но его голос прозвучал недостаточно твёрдо.

— Нет, Гарри, пусть он услышит, — Карем бросил взгляд на Питера, полный злости— Ты здесь просто потому, что тебя некому было взять, и ты поэтому решил, что можешь быть за старшего, когда тебе захочется?

— Я просто хотел, чтобы вы не взваливали на себя слишком много — проговорил Питер. Его голос слегка дрогнул, но в нём всё ещё ощущалась сдержанная ярость.

— А получилось, что сделал ещё хуже, — отрезал Карем, резко отодвигая стул.

Эван, молчавший до сих пор, наконец, заговорил, пытаясь сгладить ситуацию:

— Карем, Питер тоже переживает. Он просто... он не знал, как лучше поступить.

Карем резко огрызнулся:

— Не вмешивайся, это не твои проблемы, — Он замолчал, бросив последний взгляд на Питера. — просто кто-то решил, что может решать за нас, хотя даже не часть нашей семьи, и не будет ею, как бы он ни пытался.

В комнату снова воцарилась тишина. Питер стоял, его руки сжались в кулаки, но он не мог найти слов, чтобы ответить.

— Я никогда не был чужим для вас, Карем. — наконец выдавил он, Ты и Сириус, и Мэрэлин, и Гарри — моя семья. Но я не могу быть для вас тем, кем я должен быть. Я не могу быть твоим братом, и я не могу быть тем, кто говорит тебе, что делать. Ты прав, я не решаю, как вам будет легче, но я... я был там. Он живой, но выглядит ужасно, и я не хотел чтобы вы видели это. Когда его не было, я был рядом, и мне не было важно, кто я. Мне было важно, чтобы он был жив, чтобы он пережил это. Я только хотел, чтобы вы не страдали...

Карем тяжело выдохнул, но не мог успокоиться.

— Так что было бы, если бы он погиб? — повторил он, не зная что сказать, -Ты бы нам вообще сказал? Или ты бы просто продолжал молчать? Ты здесь не один кто переживает.

В этот момент в комнате на секунду воцарилась тишина. Гарри, сидящий рядом, стараясь разрядить атмосферу, тихо произнёс:

— Карем, может, не стоит так... ты не знаешь, как было Питеру.

Снова тишина. Эван аккуратно подвинул свой стакан с соком и с сомнением сказал:

— Да, ты перегибаешь...

Карем долго молчал, стараясь не смотреть на Питера.

Слова, которые он произнёс, висели в воздухе, но он не до конца понимал, почему сказал их, и когда его взгляд неожиданно встретился с глазами Питера, он почувствовал, как слёзы подступают к глазам.

— Прости...— тихо произнёс он, неожиданно сев на стул и опустив глаза Его голос сорвался, и он поспешно вытер глаз тыльной стороной ладони. — Прости, я... я не хотел. Я просто... я...

Питер молча наблюдал за ним. Он видел в нём себя — такого же напуганного и потерянного человека, не знающего, что ему делать в сложившейся ситуации, чувствующего себя совершенно беспомощным.

— Я знаю, что ты тоже переживаешь,— наконец пробормотал Карем, его голос всё ещё дрожал. — Я просто... я думал...Я правда не могу справиться с этим...

— Я знаю, — тихо сказал Питер, садясь рядом с ним. — Я тоже когда-то не знал, как справляться с такими вещами.

Карем взглянул на него, как будто не ожидая такой реакции. Его лицо снова стало серьёзным, но видно было, что он переживает бурю эмоций.

— Прости, что сказал... Такое,— его голос снова дрогнул. — Я... я не хотел, чтобы всё так было.

Питер почувствовал, как его сердце сжалось.

— Ты не виноват, Карем, — сказал он, его голос становился всё более спокойным и уверенным. — Мы все переживаем. Но ты ведь тоже часть этой семьи. Я был рядом с Сириусом в больнице, и я тоже переживал. Ты должен понимать, что мы не можем решить все проблемы, но мы можем пройти через это вместе.

Карем снова вытер слёзы и вгляделся в Питера, а потом тихо произнёс:

— Прости меня...

Питер, почувствовав, как напряжени

е немного спало, и мягко улыбнулся, молча подтверждая, что всё в порядке.

Вдруг раздался стук в дверь, и все вздрогнули. Питер поднялся, ощущая что-то странное, и направился к двери.

Он распахнул её, и на пороге возник седобородый волшебник, в длинной, алой мантии.

— Доброе утро, Питер, — произнёс Дамблдор, заходя в прихожую.

Не дожидаясь дальнейшего приглашения, он проследовал в гостиную, и затем на кухню.

Он окинул её взглядом, его глаза задержались на мгновение на мальчиках, и странно блеснули, скользнув по Эвану.

Примечания:

Заходите в мой тгк

https://t.me/limberi

Буду там писать дополнительные факты про моих персонажей, и мир в целом, отвечать на вопросы, и делать анонсы новых глав

— А... Профессор Дамблдор... — начал юноша, не зная что сказать. Он ощущал где-то в глубине души страх и отвращение, глядя на старого волшебника.

Дамблдор пересёк кухню, и тихо произнес, садясь в кресло:

— Надеюсь ты уже рассказал мальчикам о Сириусе?

Питер кивнув, всё ещё недоумевая, зачем директор Хогвартса пришёл.

— Мы только что... Говорили об этом, но при чём...

Дамблдор внимательно посмотрел на него поверх очков половинок, и скрестив кончики пальцев мягко перебил:

— Я пришёл, чтобы предложить отправить Гарри... и Карема, обратно в Хогвартс, — сказал он, его голос был спокойным и твёрдым, — школа — это место, где они могут чувствовать себя в безопасности, а также продолжить обучение...

Питер нахмурился. Он не собирался так просто с этим согласиться.

— Профессор, дядя в больнице, — начал он, еле сдерживая раздражение, — они только узнали об этом, как я могу отправить их обратно в Хогвартс, зная что их отец в таком состоянии?

— Питер, я понимаю твоё беспокойство, — ответил Дамблдор, — но Хогвартс — не просто школа, это место, где они могут быть вдали от всего этого хаоса, и я обещаю, что лично прослежу, чтобы с ними ничего не случилось...

Питер открыл рот, собираясь что-то ответить, но сбоку раздался какой-то шум, он повернул голову, и увидел Карема, вскочившего со стула, его лицо было перекошено от возмущения.

— Вернуться в школу? — переспросил он, не веря своим ушам, — наш отец лежит в больнице, а вы предлагаете нам просто уйти?

Гарри, до этого молчавший, наконец, не выдержал и произнёс, хотя в его голосе его было всё ещё сомнение:

— Карем прав. Мы не можем так просто уехать, пока не поймём, что с ним, Хогвартс не решит наших проблем. Мы не можем просто уйти и притвориться, что всё нормально.

— Я согласен, — добавил Эван. Его голос был почти безэмоционален, но в нём чувствовалась лёгкая обеспокоенность. — Здесь я чувствую себя лучше. В Хогвартсе не будет этого.

Питер повернулся к Дамблдору, пытаясь взять ситуацию под контроль, но чувствовал, что его собственные слова не смогут убедить старого профессора.

— Мы не можем просто игнорировать то, что происходит, — сказал Питер с усиливающимся раздражением. — Наш отец в больнице, а вы предлагаете нам вернуться в школу. Это не только несправедливо, но и неправильно. Мы не можем бросить его, пока он в таком состоянии.

Дамблдор хотел что-то ответить, но Карем перебил его.

— Я не могу вернуться в Хогвартс, — прошипел он. — Даже если бы я хотел, я не мог бы. Как вы можете ожидать, что мы просто забудем, что происходит? Мы не можем просто вернуться и притвориться, что ничего не случилось!

Дамблдор посмотрел на Карема с лёгким сочувствием, но его голос не изменился.

— Я понимаю твою боль, Карем, — сказал он, но его слова звучали сухо, и будто угрожающе, — Однако Хогвартс предоставляет вам защиту и стабильность. Понимаю, что это тяжело, но это лучший вариант для всех нас. Там вы сможете продолжить своё обучение, а я обещаю, что буду следить за ситуацией с вашим отцом.

— Не нужны нам ваши "обещания", — отрезал Карем. — Я не верю вам, и вы не имеете права так решать за нас!

Эван слегка пожал плечами, как будто его слова уже не имели смысла.

— Да, и к тому же, всё что мы можем это остаться.

Дамблдор обратил взгляд к МакГрегору, его глаза снова блеснули.

— Не думаешь,ли ты что возвращение в Хогвартс было бы лучшим выбором для тебя? — спросил он мягко, но с лёгким нажимом. — Ты бы мог продолжить учёбу, и в то же время быть в безопасности. Ты ведь понимаешь, как важно получить образование?

Эван медленно поднял глаза. Его выражение было странным, похожим на то, которое Питер видел вчера вечером.

— Безопасность... — начал он, и на его лице промелькнула тень, — Я не думаю, что Хогвартс мне поможет. Мне кажется, там слишком... Много опасностей для школы. Я их не боюсь, но они могут навредить моим друзьям. Я не хочу там быть.

Дамблдор прищурил глаза, в его взгляде промелькнуло недовольство. Эван явно мешал ему, и не просто мешал, а нарушал его план, и возможно, начинал нести в себе опасность для старого волшебника.

— Ты ещё слишком молод, чтобы понимать, что лучше для тебя, — сказал Дамблдор, его голос стал несколько мягче, но в нём уже ощущалась скрытая угроза, — лучше прислушаться к опыту, а не к себе...

Эван же был спокойным, как никогда. Он не отрывал взгляда от Дамблдора и, казалось, вовсе не переживал по поводу его слов.

— Мне не нужен этот опыт, — отчеканил он спокойно, почти тихо. — Я предпочёл бы остаться здесь.

Дамблдор, услышав этот ответ, слегка улыбнулся, но улыбка была натянутой, почти холодной. Что-то в нём не давало ему спокойствия. Он сделал паузу, и его взгляд снова встретился с глазами Эвана.

Эван в этот момент чуть улыбнулся, но эта улыбка была зловещей. Он сидел, как будто знал, что происходит, но никак не мог поделиться этим знанием.

— Я думаю, для меня сейчас здесь безопаснее. И я решаю сам, куда мне идти.

Дамблдор повернулся к Карему и Гарри, которые всё это время молчали, но их молчание было веским. Похоже поддержка Эвана помогала им отказаться от возвращения в Хогвартс.

— Я понимаю, что сейчас для вас всех ситуация сложная, — сказал он, снова возвращая себе спокойной , чуть печальный вид— Но Хогвартс — это место, где вы будете в безопасности, где всё, что случилось с вашим отцом, не может вам навредить.

Карем не выдержал и, снова вскочив с места, уставился на Дамблдора, словно видел его впервые.

— Безопасность? Мы только что узнали, что наш отец в больнице, и вы предлагаете нам просто уехать обратно в школу, как будто ничего не случилось?!

Гарри посмотрел на Карема с тревогой, но не сказал ни слова. Что-то в Дамблдоре располагало к нему, и старому волшебнику хотелось верить, но и не поддержать Карема не хотелось.

— Карем, ты должен понять, что такие решения не всегда просты... Но часто приходится делать то, что правильно, а не то, что легко — произнёс Дамблдор с лёгкой улыбкой, хоть он понимал, что сейчас его слова не могли изменить их решение.

Карем ещё некоторое время стоял с перекошенным лицом, но потом, обернувшись к Гарри и Эвану, как бы подытожил:

— Мы остаёмся. Это решено

Эван кивнул в ответ, его взгляд оставался отстранённым, как будто он никогда не сомневался, что именно так и будет.

Дамблдор окинул комнату взглядом ещё раз и видя, что Питер колеблется, снова подался вперёд. Его глаза блеснули за очками, а улыбка стала чуть мягче, как бы понимающая.

— Я понимаю твои сомнения, Питер. — Его голос был тёплым и умиротворяющим, словно он понимал всю тяжесть внутренней борьбы юноши. — но подумай о том, что будет лучше для всех нас. О том, как ты можешь действительно помочь своему дяде, если тебе нужно будет заботиться и о кузенах?

Питер, всё ещё терзаемый сомнениями, продолжал молчать. Он смотрел на Гарри, на Карема, и снова на Эвана. Все они были против, но что если Дамблдор прав? Что если действительно так будет лучше для всех?

Карем, заметив, как Питер сомневается, и снова вмешался, его голос был твёрдым, с оттенком отчаяния:

— Питер, пожалуйста, не надо... Мы должны быть здесь.

Питер медленно покачал головой, не зная, что ответить. Он продолжал думать о словах Дамблдора, о том, что могло бы быть лучше для них всех, но что-то в этих словах ему не нравилось.

Эван, сидевший рядом с Питером, тихо заговорил, почти не поднимая головы:

— Мы не уедем, Питер. Я тоже думаю, что здесь лучше. Не слушай его, пожалуйста *

Питер снова посмотрел на Дамблдора, и в его глазах блеснула решимость, но она была сдержана, как будто внутренний голос пытался сказать что-то другое.

— Я подумаю, профессор, — сказал он, наконец, и, хоть слова были сдержанными, в них была невысказанная тяжесть. — Мне нужно немного времени.

Дамблдор, заметив, что Питер не стал категорично отказываться, снова улыбнулся, хотя на его лице мелькнула тень разочарования.

— Конечно, Питер, и я уверен, что ты сделаешь не то, что легче, а то, что правильно.

Он протянул ему руку на прощание, махнул сидящим за столом, и покинул кухню.

Питер не стал провожать его до двери, лишь настороженно проследил взглядом. После того, как захлопнулась входная дверь, он облегчённо выдохнул, и развернувшись со столом, чуть не столкнулся с Каремом.

— Пит, ты ведь не отправишь нас назад? — с мольбой в голосе спросил он.

— Я понимаю вас, — ответил тот рассеянно, — но ведь вам нужно думать и о своей безопасности...

— Мы о ней и думаем, — ответил Эван, задумчиво вглядываясь в пустой стакан, — на днях мы с Каремом наткнулись на огромную трёхголовую собаку, и ничего не помешало нам войти, — он поднял голову, — а ведь это только первый день...

Питер замер. Он не сразу понял, что именно он почувствовал — шок или любопытство. Это было нечто невероятное. Он продолжал смотреть на Эвана, не зная, что ответить.

— Подожди, — наконец сказал он, его голос слегка дрогнул. — Ты серьёзно? Трёхголовая собака? Ты не шутишь?

Эван кивнул, и на его лице появилось лёгкое выражение гордости.

— Нет, не шутим, — ответил он. — И мы не были там случайно. Мы просто шли на третий этаж, а она была там.

Питер открыл рот, но не сразу нашёлся, что сказать. Трёхголовая собака... он знал о таких существах, конечно, но встретить её в реальной жизни — это уже другое дело.

— Это... правда, серьёзная проблема, — наконец сказал он, стараясь выровнять голос. — Но если в школе есть такие вещи... то мы должны разобраться. Что это за собака была? Где вы её видели?

Эван ухмыльнулся, и откинувшись на спинку стула, начал

— Мы нашли её в одном из коридоров третьего этажа. На вид как обычная охранная собака, но только больше раз в сто, и с тремя пастями.

Питер задумался. Если в школе действительно есть такие существа... это было не просто опасно, а крайне подозрительно. Он не знал, что думать, но одно было ясно: кузенов он туда не отправит, по крайней мере пусть Сириус сам решит, когда выйдет из больницы.

— Не будем пока торопиться с выводами, — наконец произнёс он, — пока что будете здесь, переночуйте точно.

Примечания:

* Да, это дом Питера. Да, Эвана это ничуть не беспокоит

Дамблдор шёл по длинному коридору, звуки его шагов звенящим эхом отдавались от стен. В его спокойной походке ощущалась скрытая напряжённость.

Он подошёл к горгулиям, охранявшим его кабинет, и те не требуя пароля бесшумно сдвинулись в сторону.

Войдя по крутящейся лестнице в свой кабинет, он пристально осмотрелся вокруг, словно проверяя, всё ли находится на своих местах.

На его лице лежала тень раздражения. Он размышлял о последних событиях, его планы могли быть разрушены, если бы открылось чьи действия привели к данным последствиям.

Он вспомнил как тёмная, бурлящая река сомкнула свои воды над телом Сириуса, откуда тот не должен был выбраться живым.

Их разговор закончился не так, как ожидалось, и у Сириуса возникли вопросы, сомнения.

Слишком много сомнений.

И в последствии его действия привели к тому, что их пришлось скрыть от того, чей труп должен был уже плавать в волнах Северного моря.

Однако его пришлось извлечь из воды живым, чтобы ещё один мешающий элемент встроился в план, стал полезным, иначе он мог бы не согласиться вернуть мальчиков в школу.

Задумчиво глядя в окно, на солнце, давно поднявшиеся над замком, он прокручивал в памяти момент, когда вернулся в кабинет, и обнаружил там Мэрэлин Блэк.

Та была в отчаянии.

Она хотела узнать где Сириус, его отсутствие и странное поведение директора вызвали у неё приступ паники.

Он не успел подготовиться, и ему оставалось лишь повторять, что Сириус на задании, но она не не верила.

Он помнил её отчаянный взгляд, но её присутствие могло стать помехой.

Вскоре она начала протестовать, она требовала, её страх переходил в гнев.

Он продолжал её успокаивать, не давая прямого ответа, но каждый вопрос становился всё более раздражающим.

И когда её последняя попытка узнать, где её муж, закончилась неуспехом, её отчаяние достигла пика, он понял, что действовать надо, и решительно.

Его слова стали обманчиво мягки, и в тот момент, когда её состояние привело к тому, что она уже не могла сопротивляться, он убрал её.

Она исчезла из его кабинета, а позже, в конце существования этой реальности, её тело будет найдено двумя путниками.

Он помнил её последний взгляд, полный шока, и осознания, что она стала частью мозаики, которую Дамблдор продолжал строить.

Он отвернулся от окна, и вернулся к своему столу, задумчиво разглядывая пачку новых писем, и размышляя о дальнейших шагах.

Питер Маккинон попался на его уловки, и был в его руках.

Однако юноша оставался потенциальной угрозой, его близость к Сириусу и к мальчикам могла создать нестабильность в будущем.

Его мысли о возможной потребности устранить того были холодными и рассудительными.

Преданность Питера Блэку также являлась проблемой, если он начнёт сомневаться, или действовать в несоответствии плану.

Каждое действие должно быть тщательно выверенно.

Маккинон не непосредственная угроза, пока не начнёт противодействовать, или вмешиваться в планы. Необходимо следить за ним, и уже если он станет слишком непредсказуем, неколеблясь устранить его.

Также опасность представляет Эван МакГрегор, который хоть и появился на сцене не так внезапно, как сын Блэка, он вызывал беспокойство.

Мальчик был сыном Минервы Макгонагалл, и это добавляло трудностей в сложившейся ситуации.

Ведь она была не просто преподавателем, а ещё и важным актёром в его спектакле, и это значило, что любые действия по отношению к мальчику могли вызвать негативную реакцию.

Но всё таки мальчик слишком мешал своей близостью к Блэку и Поттеру, аа гостя у них мог оказать слишком большое влияние.

Но в силу его возраста, устранение должно выглядеть как несчастный случай, естественное происшествие, исключающее любое подозрение в сторону директора.

Можно было бы использовать магические средства, чтобы повлиять на здоровье Эвана, или на его психическое состояние.

Но подобный метод был хорош для тех, кто живёт один, и уже имеет проблемы со здоровьем, как Маккинон , у которого уже были проблемы с сердцем, в этом же случае маловероятно, что Минерва не заметит состояние своего сына.

Другая изощрённая идея заключалась в том, чтобы задействовать сторонних людей или существ для выполнения этой задачи, и создать иллюзию, что мальчик пал жертвой чужих злых намерений.

Он помнил о том, что уже устранял подобным образом людей, это было не ново для него, таким образом он вплёл Маккинона в игру, рассчитывая в долгую.

Но тогда всё пошло не по плану, тогда мальчик уцелел, и стал исполнять совсем иную роль.

Дамблдор глубоко вздохнул, откидываясь на спинку кресла. Он понимал, что время прямых действий к сожалению прошло.

Необходимо было найти что-то ещё, какую-то невидимую угрозу, медленную, но верно ведущая к нужному результату.

Он медленно стал перебирать в уме различные зелья и проклятья, и наконец понял, что ему нужно.

"Gutta doloris" — древнее зелье, которое незаметно разрушало жертву изнутри, и если процесс начался, он был необратим.

Каждый день оно ослабляло жертву, делая её всё более уязвимой для болезней и несчастных случаев.

Внешне же это выглядело как простая усталость, пока не становилось слишком поздно.

Дамблдор задумался, как это лучше провернуть.

Во-первых, необходимо найти способ незаметно подлить ему зелье.

Затем он сначала почувствует лёгкую усталость, начнутся головные боли, пропадёт аппетит.

Это медленно перерастёт в упадок сил, простуды, перетекущие в более серьёзные болезни. В конце концов он настолько ослабнет, что использование любого заклинания убьёт его уже в конце года, и спасти его можно будет только при изменении в магическом ядре, настолько сильных, что оно очиститься полностью.

Никто не сможет понять, что происходит, а если проведёт обследование, то не обнаружит никаких симптомов, кроме простуды.

Примечания:

29.11.1972 родился Питер Маккинон

Подробнее о хронологическом порядке событий его жизни можете узнать в моём телеграмм канале:

https://t.me/limberi

Пишу туда анонсы глав, и много интересной информации, например подробности про обучение Питера в Дурмстранге, которые не очень нужны здесь

Питер задумчиво мерил шагами внутренний дворик. Мысленно он вновь и вновь возвращался к утреннему разговору с Дамблдором.

Директор настаивал на том, чтобы мальчики вернулись в Хогвартс, но Питер не мог избавиться от тревоги и недоверия к старому волшебнику.

Как можно было их отослать, когда Сириус в больнице?.. Никто не даст им такого чувства, что они не одиноки, как здесь...

Да и о Дамблдоре, как и о Хогвартсе ему ничего не было известно. Сам он учился в Дурмстранге, и о директоре знал только по рассказам дяди, которые были далеки от того, как он вёл себя сегодня.

Питер услышал, как часы на далёкой башне пробили три часа дня. Мерный, гулкий звон колокола, эхом отдавался в его сердце, придавая решимости.

Надо пойти и навестить Сириуса. Пусть они с ним увидятся, и если он будет в состоянии , то он сможет сам принять решение, надо ли отправить мальчиков назад в школу.

Он завернул за угол дома. Сухие листья шуршали под ногами, а свежий ветер нёс с собой аромат близкой зимы. Питер подошёл к каменной стене, отгораживающей его участок от соседнего, и облокатился на неё.

Ему не нравилась настойчивость, которой Дамблдор убеждал как можно скорее отправить мальчиков в школу.

Почему?

Размышлял он, глядя на медленно опадающие листья.

Почему он так спешит? Почему не хочет позволить им побыть с Сириусом, пока тот не поправиться?

Он медленно поднялся на крыльцо, и вошёл в прихожую, чувствуя как беспокойство сжимает грудь.

Питер медленно пересёк гостиную, и направился к лестнице, каждый шаг давался тяжело, словно ноги были налиты свинцом.

Постучав в дверь комнаты мальчиков, он громко произнес:

— Ребята, я думаю пора навестить дядю, — он старался, чтобы его голос не дрожал, — он будет рад нас видеть.

Дверь распахнулась, и из-за неё выглянул Карем. За его спиной было видно Эвана и Гарри, которые сидя за столом играли в волшебные шахматы, но сейчас все смотрели на Питера.

— Мы готовы, — ответил Карем, его голос был твёрд, но на лице была смесь волнения и надежды.

Питер тепло улыбнулся, видя их решимость.

— Отлично, — сказал он, — жду тогда вас внизу, минут через пять.

Мальчики быстро собрались, и вскоре все четверо стояли перед камином. Питер взял с каминной полки горшочек с искрящимся порошком, и протянул Карему.

— Ты первый, — произнёс он, — нужно только сказать "Лечебница Святого Мунго"

Карем кивнул, шагнул в нишу, и кинув порошок в огонь, исчез в взметнувшиемся изумрудном пламени.

Гарри и Эван последовали его примеру. Питер оказался последним, и окинув напоследок кухню, исчез, крутанувшись в огне.

* * *

Когда Карем сделал шаг вперёд, он почувствовал, как мир вокруг него изменился. Мерцающие языки зелёного пламени мгновенно поглотили его, а спустя мгновение он оказался в прохладной и немного мрачной комнате приёмной Святого Мунго.

Он вышел из камина, аккуратно отряхивая пыль с мантии. Каменные стены вокруг были украшены небольшими светящимися лампами, а воздух был насыщен слабым запахом целебных зелий. Карем окинул помещение быстрым взглядом: в углу сидела ведьма с перебинтованной рукой, а неподалёку — старик в круглых очках, бормотавший что-то себе под нос.

Через секунду из камина вылетел Гарри, и, едва успев сделать шаг в сторону, чтобы не столкнуться с Каремом.

Следом и Эван, который, споткнувшись на выходе, едва не потерял равновесие, но Гарри вовремя поддержал его.

Последним появился Питер, грациозно ступая на мраморный пол, словно для него это было привычным делом. Он сразу поправил свою мантию и взглянул на мальчиков.

— Мы на месте, — заметил Эван оглядываясь. — И что теперь?

Питер жестом указал на стойку регистрации, где сидела ведьма в зелёной форме.

— Идём к стойке. Нам нужно узнать, в какой палате Сириус, — сказал он спокойно, но с внутренним напряжением.

Они направились к ведьме, её взгляд лениво скользнул по группе, прежде чем она слегка оживилась.

— Кого-то ищете? — спросила она, доставая перо и журнал.

— Сириус Блэк. Он был доставлен сюда вчера, — ответил Питер.

Ведьма быстро нашла запись и кивнула.

— Третье крыло, четвёртый этаж. Палата номер шесть. Его сегодня уже можно навестить, но только недолго.

Питер поблагодарил её, и они направились к лестнице, каждый из них ощущал, как их сердца бьются в унисон с гулкими шагами по мраморным ступеням.

Они молча поднимались по витой лестнице, стараясь не смотреть друг на друга. Каждый был погружён в свои мысли, но тревога, казалось, висела в воздухе, связывая их молчаливым узлом.

На четвёртом этаже их встретила тишина, прерываемая только тихими голосами из других палат. Питер остановился перед дверью с номером шесть. Он глубоко вдохнул, стараясь прогнать напряжение.

— Готовы? — спросил он, обернувшись к мальчикам.

Карем кивнул, сжимая кулаки. Гарри бросил тревожный взгляд на дверь, но собрался с духом. Эван, как всегда, был внешне спокоен, но по его чуть нахмуренным бровям можно было понять, что он тоже беспокоится.

Питер осторожно постучал и толкнул дверь.

В палате было светло и тихо. Сириус лежал на кровати у окна, подушки аккуратно подложены под спину. Его лицо выглядело бледным и измождённым, но глаза сразу оживились, как только он увидел вошедших.

— Ну, наконец-то, — проговорил он, его голос прозвучал хрипло, — А я уж думал, вы меня забыли.

Карем подошёл ближе всех, его лицо выражало смесь облегчения и беспокойства. Он сел на стул рядом с кроватью, внимательно изучая отца.

— Как ты, пап? — тихо спросил он, стараясь скрыть волнение.

Сириус слегка пожал плечами, затем протянул руку, мягко сжав плечо сына.

— Немного лучше, но всё ещё не тот, кого можно выпускать на поле битвы, — усмехнулся он.

Гарри остался стоять чуть в стороне, нервно теребя рукава.

Эван тоже держался ближе к двери, чувствуя себя немного чужим в этом семейном кругу.

Питер сел на другой стул, скрестив руки на груди.

— Дядя, я хотел поговорить — начал он осторожно. — Сегодня приходил Дамблдор.

— Ага, — кивнул Сириус, сразу насторожившись. — И что он сказал?

— Он настаивает на том, чтобы Гарри и Карем вернулись в Хогвартс, — продолжил Питер, его голос был полон сомнений. — Но я не уверен, что это сейчас правильное решение.

Сириус внимательно посмотрел на мальчиков. Карем выглядел серьёзным, а Гарри избегал встречаться взглядом с ним. Эван стоял молча, поглядывая на всех троих, будто ожидая, что кто-то скажет что-то ободряющее.

— Что вы об этом думаете? — мягко спросил он наконец, обращаясь к самим мальчикам.

Карем слегка сжал губы.

— Мы не хотим оставлять тебя здесь одного, — сказал он твёрдо.

Гарри, кивнув, добавил:

— Мы лучше останемся, хотя бы пока ты не поправишься...

Сириус на мгновение прикрыл глаза, глубоко вздохнув.

— Я ценю это, правда, — сказал он, его голос был тёплым. — Но вы знаете, Дамблдор ведь не враг. Он не раз доказывал, что ему можно доверять. Если он считает, что возвращение в Хогвартс безопасно и важно, я склонен ему верить.

Питер нахмурился, но промолчал, уставившись в окно.

Сириус посмотрел на него, слегка приподняв бровь.

— Я понимаю, что у тебя есть сомнения, — начал он, его голос был спокойным. — Но Дамблдор — один из самых могущественных и мудрых волшебников. Если он что-то решает, то у него есть на это веские причины. Ему можно верить.

Питер нахмурился, его взгляд стал твёрже.

— А если я скажу, что в Хогвартсе не всё так безопасно, как он утверждает? — спросил он.

Сириус нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

Питер взглянул на Эвана и Карема, словно подталкивая их рассказать.

Карем вздохнул, но заговорил.

— Мы с Эваном... как-то наткнулись на кое-что, на третьем этаже. Там был огромный трёхголовый пёс, — его голос был серьёзным, а взгляд напряжённым.

Сириус, услышав рассказ, внезапно рассмеялся. Его смех эхом разнесся по комнате, наполнив её непринужденностью, которой явно не хватало.

— Трёхголовый пёс! — воскликнул он, качая головой. — Ну, теперь всё стало ясно. Я не думал, что вы наткнётесь на него.

Питер недоверчиво нахмурился.

— Ты хочешь сказать, что знал об этом? — спросил он, его голос был полон недоумения.

Сириус кивнул, всё ещё улыбаясь.

— Конечно, знал, — сказал он. — Этот пёс — часть мер предосторожности. Он охраняет кое-что важное, но поверьте мне, он абсолютно безопасен, если не пытаться его потревожить.

Карем нахмурился, вспомнив, как они с Эваном едва сбежали от массивного зверя.

— Безопасен? — переспросил он. — Он выглядел так, будто готов нас сожрать.

— Идея в том, чтобы он выглядел устрашающе, — объяснил Сириус. — Но Дамблдор и другие сотрудники знают, как с ним обращаться. Он не причинит вреда.

Питер покачал головой, его сомнения лишь усилились.

— И это должно нас успокоить? — спросил он. — Почему вы не сказали об этом раньше? Почему держите такие вещи в секрете?

Сириус вздохнул, его улыбка слегка поблекла.

— Потому что есть вещи, о которых лучше не знать раньше времени, — сказал он. — Это часть более крупного плана, который вы ещё не в состоянии понять. Всё, что вы должны знать — это то, что вам ничего не угрожает.

Эван, который всё это время молчал, чувствовал себя всё более неловко. Он осмотрел комнату, словно ища способ избежать этого разговора.

— Но что, если... — начал он, но Сириус перебил его.

— Поверьте мне, — твёрдо сказал он, смотря каждому из них в глаза. — Я доверяю Дамблдору, и вы тоже должны.

Питер, нахмурившись, подался вперёд. Его голос звучал твердо, сдерживая нарастающее беспокойство:

— Ты раньше не доверял Дамблдору. Ты всегда говорил, что он слишком многое скрывает, что у него свои мотивы. Что изменилось?

Сириус на мгновение замолчал, его взгляд стал серьёзным. Он явно подбирал слова.

— Я ошибался, Питер, — сказал он наконец, сдержанно. — Тогда я был моложе, импульсивнее. Видел заговоры там, где их не было. Но с годами я понял, что Дамблдор делает всё ради общего блага.

— Ради общего блага? — Питер скрестил руки на груди. — А что насчёт твоих собственных слов? Ты говорил, что доверять можно только тем, кого знаешь.

Сириус тепло улыбнулся, но на этот раз его улыбка была спокойной, словно он пытался успокоить Питера.

— Я понимаю, как это выглядит, — сказал он. — Но я действительно верю, что у Дамблдора всё под контролем. Его методы могут казаться странными, даже пугающими. Но он всегда действует с лучшими намерениями.

Карем и Гарри обменялись взглядами. Карем выглядел напряжённым, а Гарри, напротив, был погружён в раздумья.

— Значит, ты больше не сомневаешься в его мотивах? — тихо спросил Гарри.

Сириус покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я видел достаточно, чтобы понять, что он заслуживает доверия. И если он говорит, что вы должны вернуться в Хогвартс, я склонен ему верить.

Питер сжал кулаки, его голос звучал напряжённо:

— Но ведь ты не доверял ему настолько, что отправил меня в Дурмстранг, а не в Хогвартс! Ты не хотел, чтобы я учился там. Разве это не было из-за Дамблдора? Разве ты не говорил, что он может втянуть нас в свои игры?

Сириус вздохнул, отводя взгляд, будто бы слова Питера задели его глубже, чем он хотел показать.

— Да, Питер, это правда, — наконец произнёс он, медленно поднимая глаза на племянника. — Я ошибался в нём тогда. Я не доверял ему. Я думал, что он манипулирует нами, что его планы могут принести нам вред. И потому решил отправить тебя в Дурмстранг. Я хотел, чтобы ты был в безопасности, подальше от того, что происходило в Хогвартсе.

Питер прищурился, но ничего не сказал, ожидая продолжения.

— Но со временем я понял, что был неправ, — Сириус говорил тихо, но в его голосе звучала искренняя грусть. — Я видел, как он защищал нас, как боролся за мир. Он не идеален, да, но он делает всё, чтобы защитить тех, кто ему дорог.

— И ты сожалеешь? — спросил Питер с легкой горечью.

Сириус кивнул.

— Да, я жалею. Жалею, что не доверял ему раньше. Жалею, что из-за моих страхов ты оказался далеко от нас.

Комната наполнилась тишиной, которую нарушал лишь тихий стук дождя по стеклу. Карем, Гарри и Эван молчали, их взгляды блуждали между Питером и Сириусом.

Наконец, Питер опустил руки, его выражение смягчилось.

— Ладно, — сказал он. — Если ты хочешь, чтобы мы доверяли Дамблдору, то я постараюсь.

Сириус кивнул, принимая слова племянника.

— Не будем здесь долго задерживаться, — произнёс Питер, поднимаясь с места, видя что дядя начал уставать, — тебе нужно отдохнуть. Мы завтра зайдём, если ты не против.

Сириус согласно кивнул, и откинулся на подушки.

Питер вывел всю компанию к камину, и они в том же порядке покинули больницу.

Войдя в дом, они радостно болтая поднялись наверх, обсуждая поход, а Питер остался один на кухне, невольно думая, что теперь решение о школе будет лежать на Сириусе.

Утро вступало в свои полноправные владения, заполняя дом мягким светом.

Питер лежал в своей кровати, уставившись в потолок, и разглядывая солнечные блики на потолке.

Вдруг он услышал лёгкий стук в окно, перевёл на него взгляд, и увидел большую серую сипуху, сидевшую на подоконнике. Она терпеливо ждала, пока юноша откроет, пока юноша откроет окно, и едва он это сделал, птица грациозно перелетела на стол, уронив на него небольшой, лимонного цвета, конверт.

Питер, ещё сонный, развернул письмо, пробежал по нему глазами, и его лицо озарила улыбка. Этих новостей он ждал всю неделю, с момента, как они с мальчиками навестили его первый раз: Сириус готов к выписке.

Не сумев дождаться, он сжимая письмо взлетел по лестнице, чувствуя как грудь изнутри распирает счастье.

Он постучал в дверь спальни, и не дожидаясь ответа, вихрем влетел в комнату, и не дожидаясь ответа, громко произнёс:

— Поднимайтесь, сони! Есть новости!

Карем приоткрыл глаза, и перевалившись через перила, глянул на кузена:

— Что ещё случилось? — недовольно пробормотал он, протирая глаза.

— Сириус... — Питер расплылся в довольной улыбке, смакуя каждое слово, — он возвращается домой. Сегодня.

Лицо Карема в ту же секунду приобрело осознанное выражение, и он вскочил, и мигом спустился на лестнице на пол, и очутился перед Питером.

— Правда? — не веря своим ушам спросил он, глядя ему в лицо, боясь уличить во лжи.

— Да! — воскликнул Питер, для убедительности размахивая письмом, — нам надо подготовиться.

Гарри, до этого молча наблюдавший со своей кровати за развернувшейся сценой, вскочил с постели, и выхватив письмо у брата пробежал по нему глазами.

Вскоре он поднял их, и в них горел восторг.

— Это же... Это... — не зная что и сказать, пролепетал он.

Все трое радостно загалдели, не замечая, что Эван не спеша присоединиться ко всеобщему веселью, спрятался под подушкой и укрылся одеялом, надеясь поспать ещё хоть бы чуть-чуть.

Не теряя ни минуты, Питер кинулся на кухню, едва не сбив по пути столик в коридоре, оставив мальчиков одних скакать по комнате.

На кухне он быстро разжёг огонь, поставил чайник в камин, и занялся приготовлением завтрака.

Всё казалось ему светлеет ярче, даже обычные действия приносили ему особую радость.

Вскоре к нему присоединились мальчики, и они все сели за стол, а дом словно наполнился атмосферой праздника.

На большом деревянном столе, стояли тарелки с горячими тостами, вареньем, свежими фруктами и чашки с дымящимся кофе. Стол был не идеален, но именно здесь, среди беспорядка и запаха свежей выпечки, они чувствовали себя дома.

Питер сидел на краю стола, жестикулируя руками, рассказывая почти обо всём на свете, и был разговорчив как никогда. Его движения были быстрыми, а голос — живым

Карем выглядел немного спокойнее, чем Питер, но в его глазах тоже читалась радость.

Он с интересом следил за каждым словом кузена, но по привычке оставался больше наблюдателем, чем участником бурных обсуждений. Он добавил пару замечаний, но не был столь разговорчив, как Питер.

Гарри с улыбкой наблюдал за этим. Его чашка чая стояла почти нетронутой, он будто забыл, что держит её в руке. Гарри был в состоянии восторга, но, как и Карем, знал, когда лучше затихнуть и просто слушать. Сегодня было его утро, и он наслаждался каждым моментом.

Эван, сидящий в углу стола, не участвовал в разговоре совсем.

Его взгляд был задумчивым, и он то и дело поднимал глаза на своих друзей, но в его душе было что-то более глубокое, чем просто радость. Он немного отодвинул тарелку с едой в сторону и потянулся к своему чаю, как вдруг раздался стук в дверь.

Питер мгновенно вскочил, чувствуя как сердце забилось сильнее от волнения. Он кинулся к двери, и распахнув её, увидел дядю, выглядевшего хоть и слабо, но с улыбкой на лице.

— Ну здравствуй, племянничек, — произнёс он, глядя на ошеломлённое лицо Питера, и заключил его в тёплые объятия.

— Папа! — крикнул Карем, из кухни услышав голос отца, и кидаясь к нему, а Гарри не отставал от друга.

Сириус, обняв обоих мальчиков почувствовал, как его сердце наполнилось теплом, и он понял, что наконец дома.

— Я так рад вернуться... — произнёс он, обнимая их крепче, чем когда-либо, — я скучал по вам всем...

Питер стоял чуть в стороне, улыбаясь и чувствуя, как жизнь пошла своим чередом.

* * *

Они впятером уютно устроились в креслах возле камина.

Поленья тихо потрескивали, создавая ощущение безопасности.

Гарри и Карем сидели рядом с Сириусом, не отходя от него ни на шаг на протяжении всего дня.

Питер время от времени поглядывал на них, но его мысля витали далеко, вокруг предстоящего разговора.

— Сириус, — наконец начал он, его голос был тихим, но напряжённым. — Я хочу поговорить с тобой насчёт Хогвартса.

Сириус поднял бровь, но ничего не сказал, только слегка наклонился вперёд, показывая, что слушает.

— Я не думаю, что Гарри и Карему нужно возвращаться в Хогвартс, — продолжил Питер. — Там слишком опасно. После всего, что произошло, ты сам должен это понимать.

Сириус вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— Я понимаю, что ты беспокоишься, Питер. Но Хогвартс — это место, где они могут многому научиться. Им нужно образование, и они заслуживают нормальной жизни.

— Нормальной жизни? — Питер фыркнул. — Сириус, это не нормальная жизнь. Там опасность на каждом шагу, ну а что насчёт образования, так неужели их нельзя перевести в другую школу?

— Я знаю, что ты не доверяешь Дамблдору, — ответил Сириус. — Но это не значит, что я должен запереть их здесь и держать подальше от мира.

— Это не мир, — Питер повысил голос. — Это ловушка! Ты ведь сам мне это говорил...

Сириус нахмурился, его терпение начало истощаться.

— Питер, — его голос стал твёрже, — я ценю твоё мнение, но это не тебе решать. Ты мой племянник, и я всё ещё несу за тебя ответственность.

Питер замер, его руки сжались в кулаки.

— Ты не слушаешь меня, — тихо сказал он. — и мне уже девятнадцать, я уже два года не под твоей опекой, да и...

— Я слушаю, Питер, — перебил его Сириус — Но я также знаю, что Хогвартс — это не только место опасностей. Это место, где они могут найти себя, где они могут быть счастливыми, несмотря на всё.

— Ну а если пока мы там, что-то случится с тобой? — спросил Карем, до этого молчавший.

Сириус повернулся к нему, и произнёс:

— Я смогу о себе позаботиться, да и Дамблдор сильный волшебник, он сможет защитить... Я буду писать вам письма каждый день, хорошо?

Карем обречённо вздохнул и кивнул.

Вскоре атмосфера в комнате немного разрядилась, и разговор вернулся в прежнее русло.

На следующее утро все первокурсники выстроились перед камином, чтобы отправиться обратно в Хогвартс.

Попрощавшись с Сириусом и Питером, они один за другим исчезли в изумрудном пламени и вылезли из камина в одном из магазинов Хогсмида. Друг за другом мальчики поднялись из подвального помещения и замерли, остолбенев от увиденного. Их окружали огромные витрины с всевозможными сластями, а в воздухе витали приторные ароматы.

Они не могли поверить своим глазам, хотелось купить всё и сразу, однако, пошарив по карманам, разочаровано поняли, что те пусты. Проникнув в магазин, друзья, шаркая, побрели к выходу и покинули его.

— Почему сюда можно будет попасть только на третьем курсе?! — возмущённо воскликнул Эван, пиная камушек, лежащий на дороге.

— Думаю, чтобы мы точно загнулись, сидя на уроке профессора Слизи, — хмыкнул Карем, следя взглядом, как камень, словно снаряд, отлетает с дорожки.

— А ещё не забудь об этой зануде Грейнджер, — подхватил Гарри, — вечно она таскается за нами с Роном.

— Ну с ним хотя бы можно поговорить нормально, — ответил Эван, пиная новый камень и поднимая облако пыли, — а она совсем невыносима. Да и вообще, если бы не мать, я бы учился в Вермеерской школе.

И, услышав в ответ недоумённое молчание, пояснил:

— Нидерландская волшебная школа, в сто раз лучше Хогвартса.

— Я о ней слышал, — произнёс Карем, ускоряя шаг, чтобы поспевать за Макшрегором, — я хотел пойти туда, но отец сказал, что это будет сложно, потому что обучение на голландском.

— А я его начал учить, — вздохнул Эван, — но потом мне сказали, что я буду учиться здесь.

— А в какую сторону нам идти? — подал голос Гарри.

Они стояли на развилке двух одинаковых тропинок. Карем призадумался и, ткнув влево, сказал:

— Думаю, туда. Если ошибёмся, то просто пойдём назад.

Они свернули налево и продолжили разговор о школе.

— Я хочу попробовать переубедить отца в конце года, — говорил Карем, шурша листьями, золотистым ковром, покрывавшими дорожку. — Мне совсем не нравится здесь.

— А твоя мать? — поинтересовался Эван. — Что она про это думает?

— Она ушла от отца, когда мне было четыре, — спокойно пожал плечами тот. — Я её даже не помню.

Эван неловко промолчал, но наконец произнёс:

— Я, наверное, тоже попробую упросить родителей, не хочу оставаться здесь.

— Эй, про меня не забывайте! — шутливо возмутился Гарри. — Я тоже не хочу быть один с этой зубрилкой и склизким профессором!

— Кстати об этом, — сказал Карем, прикрывая ладонью глаза от солнца, — а это не она с Роном стоит?

Эван с Гарри пригляделись, и действительно — на лестнице, ведущей к резным воротам замка, стояли Гермиона и Рон.

— Ну вот, — вздохнул Эван, — их уже не избежать.

Гарри покачал головой, пытаясь скрыть ухмылку. Он видел, как Гермиона что-то строго объясняла Рону, размахивая руками. Сам Рон выглядел так, будто вся его жизнь состояла из публичного унижения.

Карем пробормотал что-то нелестное в адрес Грейнджер, и замедлил шаг, намеренно шаркая по дороге.

Но, как они не старались, они всё же достигли подножия лестницы.

Рон искренне улыбнулся и, поспешив к ним, приветственно подал всем руки.

Гермиона же не сдвинулась с места, скрестив руки на груди, недовольно нахмурившись и поджав губы, особенно неприязненно глядя на МакГрегора исподлобья.

Наконец все четверо, болтая между собой, словно не замечая её, прошли дальше, а Гермиона, скептически подняв брови, последовала за ними, слегка поодаль.

-

— Ну что, посвятим ли нашего друга в адепты нашего клуба? — торжественно спросил Карем, заворачивая за угол.

— Давай, — призадумавшись, тихо произнёс Эван, не отставая от него.

— Мы решили... — начал Карем, выдерживая театральную паузу, — перейти в новую волшебную школу, она в Голландии.

Рон удивлённо поднял брови.

— Зачем?

— Ну, во-первых, — с азартом начал Эван, — здесь отсталая система обучения, во-вторых, мерзкие профессора, на которых закрывают глаза, а в той школе... Она... — он восторженно жестикулировал, не сумев найти слов.

— А к тому же, — понизив голос, добавил Карем, — к тому же там нет этой зануды, — он мотнул головой в сторону Грейнджер.

Рон, против своей воли, прыснул.

Перед подножием очередной лестницы Эван попрощался и отправился в свою гостиную, а Рон, Карем и Гарри продолжили путь наверх.

Вскоре они оказались перед портретом Полной дамы, закрывавшей проход в Гриффиндорскую башню, и, назвав пароль (ленточный червь), прошли вовнутрь.

Мальчики заняли свободные кресла у камина и продолжили разговор, а Гермиона, недовольно задрав подбородок, отправилась в свою спальню.

Однако, как только за ней захлопнулась дверь, её выражение лица сменилось на сосредоточенное, и она кинулась к своей прикроватной тумбочке, рывком выдвинула ящик и, покопавшись, достала лист пергамента.

Сев в турецкую позу и слегка прикусив кончик языка, она написала:

"Они вернулись. С подачи Эвана они решили уйти из Хогвартса."

Строки впитались в пергамент, и она, затаив дыхание, вгляделась в них.

Спустя какое-то время на нём стали проступать изумрудные буквы:

"Как только увидите его, скажите, что вызываю в свой кабинет."

За завтраком Большой зал постепенно наполнялся учениками, лениво переговаривающимися между собой, воздух гудел от их голосов.

Гарри, Карем и Рон уже сидели за столом, с удовольствием нагружая тарелки завтраком.

— Чего она интересно стоит там? — произнёс Гарри, намазывая тост джемом и глядя в сторону главных дверей.

Карем взглянул туда же. В дверь входили ученики разных возрастов и факультетов. Он непонимающе приподнял брови, и развернулся к брату.

— Ты о ком? — скептическим тоном уточнил Блэк, разворачиваясь к брату.

— Да вон же, Грейнджер, — нетерпеливо ответил тот, и ткнул пальцем в сторону дверей.

Карем проследил взглядом за направлением руки, и в этот раз увидел. В арочном проходе стояла Гермиона, и скрестив руки на груди высматривала кого-то в толпе. В дверном проёме оказался Эван, завидел друзей, и замахав рукой, стремительно двинулся к ним.

Но Гермиона, заметив его, поспешила следом, и схватила сзади за локоть.

Мальчик остановился, развернулся и уставившись на неё что-то спросил. Гермиона с серьёзным выражением лица ответила, на что Эван фыркнул, выдернул руку, и продолжил идти.

Та не отставала от него, и до Карема долетел обрывок её фразы:

— ... срочно! — и неразборчивый ответ друга.

Он ускорил шаг, и наконец дошёл до них.

— Чего она хотела? — поинтересовался Гарри, глядя как Эван плюхается напротив с видом победителя.

— Да говорила, что меня к себе очень-очень срочно вызывает к себе директор, — он выразительно скорчил гримасу и с презрением взглянул на преподавательский стол, за которым впрочем Дамблдора не оказалось, — как будто других дел у меня нет... — фыркнул он, впиваясь зубами в бекон.

Гарри с лёгким удивлением глянул на него и уточнил:

— Твоя мать вроде же поддерживает Дамблдора?..

— Да, — подтвердил он, — но отец его... ну... Он нему вроде как не очень доверяет.

— У нас тоже, — рассеяно произнёс Гарри, глядя на Когтевранский стол, — вам не кажется тот мальчик, с красными волосами, знакомым?

Эван прищурившись глянул, и призадумавшись мотнул головой.

— Эй! — раздался вдруг сзади резкий оклик, и все трое вздрогнули от неожиданности. Они развернулись, и увидели, что к ним размашистым шагом направляется высокий пятикурсник с рыжими волосами.

Он остановился перед ними, и обращаясь к Эвану чопорно произнёс:

— Я староста Гриффиндора, — он гордо ткнул в значок, прицеплённый на мантию, — и ученикам иных факультетов запрещено находится за столами других факультетов.

Эван зло глянул на него, и под пристальным взглядом старосты попрощался с друзьями и встал из-за стола, прихватив с собой тост с джемом.

Рон какое-то время смотрел как тот выходит из зала, затем пробормотал:

— Сейчас вернусь

И рванул следом за ним. Все трое, включая старосту, удивлённо уставились ему вслед, но тот уже выбежал из зала.

Уже у лестницы он догнал Эвана, и под ошарашенным взглядом мальчика, запыхавшись спросил:

— Ты сейчас к директору?

— Да... А что? — Макгрегор выглядел слегка раздражённым.

— Ну... — Рон замялся, — понимаешь... Это испытание... Мы то с Гермионой его уже прошли, пока вас не было... В общем... Он будет предлагать тебе что-нибудь съесть, ну или выпить, не важно... Ты это возьми, но только притворись что съел, понимаешь?.. — он вопросительно глянул на друга, смотрящего на него как на сумасшедшего.

Тот кивнул, и неуверенно произнёс:

— Мне конечно отец говорил директор сумасшедший, но чтобы настолько... Спасибо за совет...

Он кивнул, и поспешил наверх, под внимательным взглядом Она.

* * *

Эван подошёл к винтовой лестнице, охраняемой двумя горгульями, и понял что не знает пароля. Тяжело выдохнув, он облокотился на прохладную стену, но тут послышался звук шагов, и вскоре за горгульями появился старый волшебник с серебристой бородой, и очками половинками на кончике крючковатого носа.

— Должно быть, ты Эван МакГрегор? — добродушно улыбнувшись, произнёс Дамблдор мягким голосом.

— Да... — неуверенно подтвердил мальчик. — Грейнджер сказала, что вы вызываете меня.

— Всё верно, это не займёт больше пяти минут, — ещё теплее улыбнулся директор и слегка посторонился с прохода.

Когда Эван прошёл, он крепко взял его за плечо, и тот вздрогнул от неожиданности — хватка была очень цепкой.

Двери перед ними распахнулись, и он оказался в круглом помещении, наполненном мягким светом.

Дамблдор пересёк комнату, сел за массивный деревянный стол и кивком головы указал мальчику на стул.

— Эван, — начал он, его голос был мягким и обволакивающим, — прошу, садись. Я вызвал тебя, чтобы поговорить о твоих друзьях, Гарри и Кареме.

— Вы о чём, профессор? — спросил мальчик, стараясь не выдать неприязни.

— Ты очень быстро подружился с ними, — продолжил директор, не сводя с него пристального взгляда. — Я понимаю, Гарри — мальчик особенный, и подружиться с ним много кто желает...

Эван смотрел на директора, не понимая, куда тот клонит.

— Мой мальчик, — настойчиво продолжал директор, — Гарри — важная фигура в нашем мире, и его судьба... Она не должна быть нарушена случайными дружбами.

— Я не... — начал Эван, но директор покачал головой и продолжил:

— Я лишь хочу, чтобы ты был начеку, мой юный друг...

Эван взглянул в глаза директору и понял, что эти слова — не забота о его благополучии, а... Угроза?

Однако он решил играть по правилам игры директора.

— Я не думаю, что они могут причинить мне вред, — невинно пробормотал он.

Дамблдор медленно кивнул, и в его глазах что-то промелькнуло.

— Я и не ожидал другого ответа, — мягко улыбнувшись, он добавил: — Можете идти, мистер МакГрегор. И буду рад увидеться с вами вновь. — С этими словами он протянул ему вазочку с мятными шипучками.

Вспомнив слова Рона, Эван улыбнулся, и, взяв из вазочки одну конфету, протянул руку с ней ко рту, а затем покинул кабинет, чувствуя спиной пронзительный взгляд голубых глаз.

--

— А где Рон? — поинтересовался Эван шёпотом, подсаживаясь к Гарри и Карему.

Урок по трансфигурации длился уже пять минут, что с ужасом и заметил МакГрегор, выйдя из кабинета директора. Но, зайдя в класс, он с облегчением обнаружил, что профессор МакГонагалл отсутствует.

— Не знаю, — пожал плечами Карем. — Он после того, как говорил с тобой, ушёл с Грейнджер куда-то, — он немного помолчал и добавил: — А зачем тебя директор вызывал?

Эван пожал плечами и хмыкнул:

— Что-то о том, что мне опасно дружить с вами... Как же он сказал... А, вот! "Гарри мальчик особенный, и его судьбу не должны пересекать разные ненужные люди". — Он фыркнул и передразнил директора: — Я лишь хочу, чтобы ты был начеку, мой юный друг.

Гарри удивлённо поднял брови.

— С чего бы ему говорить тебе такое? — произнёс он, сумев наконец подобрать нужные слова.

Эван пожал плечами.

— Отец говорит, что он просто сумасшедший, и я с ним полностью согласен.

Карем хотел было что-то сказать, но вдруг дверь в кабинет с гулким стуком распахнулась, и все испуганно притихли.

Однако через несколько секунд звучание двух десятков голосов вновь наполнило класс, как ни в чём не бывало: в кабинет вошли только запыхавшиеся Рон с Гермионой.

Они торопливо пересекли класс и сели за парту неподалёку от троих друзей. Эван проследил за ними взглядом и, понизив голос, продолжил:

— Ещё отец говорил, что Дамблдор всегда выходил в Большой зал только по праздникам, а проблемы решать никогда не умел. К тому же... — его прервал комок бумаги, брошенный ему в затылок. Он наклонился за ним, поднялся с места, выглядывая, откуда прилетел снаряд.

Сидящий позади мальчик указал в сторону Рона, и Эван, переведя на него взгляд, расплылся в хищной ухмылке. Пробормотав под нос заклинание и не обращая внимания на активную жестикуляцию Уизли, он запустил бумажный шарик в сторону их парты.

Он раскрутился в воздухе с огромной скоростью и загорелся синеватым пламенем, но Рон увернулся от него, и огненный шар задел волосы Гермионы, подпалив их.

Она тут же затушила пламя и зло посмотрела на МакГрегора, но тот лишь развёл руками, без капли сожаления в глазах.

Рон поднялся с места и направился к Эвану, но дверь распахнулась, и в кабинет вошла профессор МакГонагалл.

Все сразу зашевелились, спеша занять свои места до того, как на них упадёт взгляд профессора трансфигурации.

Она встала у своего стола, повернулась к классу и, сложив руки за спиной, пробежалась глазами по ученикам, задержавшись на сидящих втроём Гарри, Кареме и Эване.

— Прошу прощения за несвоевременное появление, — сухо начала она, — однако прошу сейчас вспомнить, где вы находитесь. Сегодня у нас важная тема. Вы уже умеете трансфигурировать простейшие организмы, и пришло время учиться на позвоночных. Мисс Браун, — обратилась она к девочке, сидящей впереди, — раздайте, пожалуйста, мышей из коробки на моём столе ученикам. Спасибо.

Она снова повернулась спиной, и начала писать на доске необходимые магические формулы. Вскоре у каждого на столе лежало по животному.

— Да как это сделать? — вопрошал Карем, снова и снова тыкая в крысу палочкой, но та лишь принюхалась к кончику, изучая его.

Эван, видимо решив, что большего у него не выйдет, наставил на несчастное животное свою палочку, прошептал что-то себе что-то под нос.

Крыса тут же взлетела в воздух и засияв синим огнём, кометой рванула через весь класс, и со свистом врезалась в классную доску, оставив круглое, обугленное по краям отверстие.

Макгонагалл гневно воззрилась на него, и сдерживая себя произнесла:

— Мистер МакГрегор, на вашем месте я бы бережнее относилась к школьному реквизиту.

Эван в ответ невинно улыбнулся и торопливо закивал. Следующие оставшиеся пятнадцать минут урока прошли без происшествий, в конце занятия только Гермиона смогла трансфигурировать крысу в приемлемую чашу, за что получила десять очков на счёт факультета.

На выходе из кабинета их догнали Рон с Гермионой, и Рон начал:

— Слушайте, я тут подумал... — но Эван тут же перебил его.

— Прости, но у меня совсем сейчас нет времени, сейчас зельеварение, а ты же знаешь, слизь пожирает своих жертв на завтрак... — и уже на бегу прокричал, — спасибо за подсказку!

Рон хотел что-то ответить, но тот уже скрылся в толпе. Он вздохнул, и развернувшись к друзьям наткнулся на взгляд Гермионы, которая смотрела на него, подняв брови.

— Какую подсказку? — полюбопытствовала она, глядя на стремительно меняющиеся лицо мальчика.

— Не важно... — неуверенно пробормотал он, но Гермиона не отставала.

— Пойдём отсюда, — тихо произнес Карем, хлопая Гарри по плечу. Тот согласно кивнул, и они скрылись в гуще учеников, оставив Рона и Гермиону выяснять отношения.

Буду исправляться, в новогодние выходные постараюсь выложить побольше и к НГ успеть Рождественскую главу

Проснувшись утром, в канун Хэллоуина, весь замок почувствовал восхитительный запах запечённой тыквы. Войдя в Большой зал, все обнаружили, что на стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, и не меньше чёрными тучами летали над столами, отчего огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали.

Как и всегда, на столах лежали бесчисленные, разнообразные кушанья.

— Хорошо, Грейнджер нет, — накладывая себе в тарелку запечённые картофелины, произнёс Гарри.

— Она вроде забыла что-то в подземельях, сказала, скоро придёт... — неуверенно пробормотал Рон, поглядывая на вход.

— Ну зачем ты аппетит портишь? — протянул Карем, наливая себе тыквенного сока и готовясь отхлебнуть, как вдруг в зал вбежал профессор Квиррел.

Его тюрбан сбился набок, а на лице читался страх. Он подлетел к столу преподавателей, и, остановившись перед Дамблдором, возопил:

— Тролль! Тролль в подземелье... — и, потеряв сознание, профессор защиты от тёмных искусств рухнул на пол.

В зале поднялась суматоха, однако всё перекрыл громовой голос директора:

— Старосты! Немедленно уведите свои факультеты в спальни!

— Быстро за мной! — скомандовал Перси. — Никому не отставать, всем исполнять мои приказы, я — староста!

— Как тролль мог пробраться в замок? — спросил Рон у Гарри, когда они поднимались по лестнице.

— Откуда я знаю? — пожал плечами тот. — Может, Пивз решил так разыграть всех под Хэллоуин?

Вдруг Рон схватил его за рукав.

— Я вспомнил: Гермиона!

— Что Гермиона? — не понял Гарри.

— И почему ты про неё вспомнил, когда мы говорили про тролля? — спросил Карем, идущий позади.

— Она не знает про тролля, и она в подземельях! — воскликнул Рон, не обращая на того внимания.

Карем хмыкнул.

— И что? Она волшебница, знает, по её словам, больше всех, придумает что-нибудь.

— Ей надо помочь, она же не справится одна, — не сдавался он.

— Тогда скажи Перси, — вставил Гарри.

— Пока он послушает, будет уже поздно, — Рон умоляюще взглянул на них.

— Ладно, — призадумавшись, произнёс Карем, с вспыхнувшим огнём в глазах, — в гостиной всё равно делать нечего.

Они развернулись и влезли в самую гущу пуффендуйцев, которые двигались к своим подземельям. Через какое-то время они вынырнули из толпы, как вдруг их кто-то окликнул, раздался звук шагов, и рядом с ними возник Эван.

— Куда это вы? — поинтересовался он, переводя взгляд с одного лица на другое.

— Сражаться с одним троллем и спасать другого, — ответил Карем, прежде чем кто-либо успел открыть рот.

— Да ладно тебе, — пробормотал Рон, — она не... — он не успел договорить, как сзади раздались быстрые шаги.

— Это Перси! — шикнул на них он, и они вчетвером спрятались за большой каменной статуей.

Но мимо них пробежал не староста, а Снейп, который, пересекши коридор, исчез из поля зрения.

— Что это он здесь делает? — прошептал Рон после недолгого молчания.

— Наверное, ползёт по своим склизким делам, — пожал плечами Карем и вышел из-за статуи. — Пойдём дальше.

— Может... — начал было Эван, но Рон поднял руку.

— Чувствуете запах?

Гарри принюхался и сморщил нос.

В воздухе пахло смесью грязных носков и общественного туалета.

Следом раздался громкий рёв и шарканье гигантских подошв.

Они быстро столпились обратно за статую, увидев, как на освещённый луной участок выходит огромный, четырёхметровый тролль.

Внезапно он остановился у какого-то дверного проёма, и, помедлив, согнулся, чтобы пролезть внутрь.

— Смотрите, там в замке ключ, — прошептал Рон, — можем запереть его там.

— Неплохая идея, — нервно ответил Гарри.

Они медленно подкрались к двери, и затем Эван, сделав рывок вперёд, захлопнул дверь, как вдруг из-за неё донёсся отчаянный вопль ужаса.

— Гермиона! — воскликнул Рон, бледнея как приведение. Резко развернувшись, он кинулся обратно, а за ним, немного помедлив, последовали остальные трое.

Руки Рона дрожали от страха, он никак не мог повернуть ключ, но, наконец, ему это удалось, он потянул на себя дверь, и все четверо влетели внутрь.

Гермиона стояла, прижавшись к стене, прямо напротив двери, и вид у неё был такой, будто она вот-вот потеряет сознание. Тролль приближался к ней, размахивая дубиной и сбивая раковины со стены.

— Отвлеките его! — крикнул Рон.

Он схватил затычку от умывальника и, что есть силы, метнул её в стену. Тролль неуклюже обернулся, и его маленькие злые глазки уткнулись в Гарри. Он заревел и двинулся в его сторону.

Эван выхватил палочку и пальнул заклинанием в существо, но тот даже не обратил внимания.

Вдруг раздался стук двери и шагов, воздух прорезали алые вспышки, и тролль со страшным грохотом рухнул на пол, сотрясая его.

В туалет ворвались профессор Макгонагалл, профессор Снейп и Квиррел. Последний взглянул на тролля, тихо заскулил и плюхнулся на пол. Снейп склонился над троллем, а Макгонагалл сверлила взглядом всех четырёх.

— О чём вы вообще думали? — в её голосе звучала ледяная ярость. — Вам просто повезло, что вы живы... А если бы мы не успели?

Карем покосился на Эвана, который всё ещё держал в руке палочку.

Вдруг из тени раздался слабый голос:

— Профессор Макгонагалл, они здесь искали меня!

— Мисс Грейнджер...

Гермионе удалось встать на ноги.

— Я думала, что смогу справиться с троллем в одиночку, — отчеканила она.

Рон еле заметно одобрительно кивнул ей, а Гарри от неожиданности приоткрыл рот.

— Как вам могло прийти такое в голову? — уже более мягким голосом спросила она.

Гермиона опустила голову, а Гарри был настолько поражён, что утратил дар речи.

— Что же, мисс Грейнджер, по вашей вине на счёт Гриффиндора я записываю десять штрафных очков. Советую вам вернуться в башню Гриффиндора. Все заканчивают банкет в своих гостиных.

Гермиона вышла из комнаты, а профессор повернулась к остальным и произнесла:

— Всё тоже самое касается и вас, в том числе и штрафные очки, ступайте. А ты, — обратилась она к Эвану, который облегчённо выдохнув, поспешил за остальными, — тебя я попрошу незамедлительно явиться в мой кабинет.

Он остановился, и, последний раз взглянув вслед друзьям, проследовал за матерью.

Наконец они достигли кабинета, и, пройдя вовнутрь, Эван сел на стул перед столом профессора Макгонагалл. Она села напротив и, придвинув к нему жестяную коробку с засахаренным печеньем, начала:

— Ты понимаешь, что могло бы произойти? Если бы мы не подоспели...

— Но ничего не произошло ведь, верно? — перебил её Эван. — Да и мы бы смогли убежать, тролли ведь медленные и тупые.

Макгонагалл нахмурилась.

— Если ещё раз повторится нечто подобное, то тебя придётся отправить домой, — увидев возмущённое лицо Эвана, она добавила, — мы с отцом закрыли глаза на твою дружбу с Поттером, но на риск с твоей жизнью не собираемся.

Эван открыл было рот, но, поняв, что спорить бесполезно, вздохнул, и, поднявшись с места, покинул кабинет.

— Ну как? — раздался вдруг над ухом чей-то вопрос.

Эван вздрогнул от неожиданности, вгляделся в темноту, и вдруг ему в глаза ударил луч света. Он прищурился, и свет выхватил из темноты лица Гарри и Карема.

— Что вы тут делаете? — удивлённо-радостным голосом воскликнул он.

— Ждём тебя, — ответил Гарри, и, слегка прикрывая ладонью свет от фонаря, добавил, — не за Грейнджер нам же было идти.

Они остановились на развилке двух коридоров, Эван махнул рукой и произнёс:

— Спасибо что подождали, мне туда, — он пожал по очереди руки друзьям и направился в сторону своей гостиной.

Гарри и Карем проследили за ним взглядом , и тоже направились к своей башне.

В начале ноября погода сильно испортилась. Горы вокруг замка, из зелёных став серыми, казались угрюмыми, озеро превратилось в гладкий ледяной каток, а земля каждое утро покрывалась инеем.

В последнее время им приходилось больше терпеть Гермиону. С того хэллоуинского вечера она стала общаться с ними теплее, хотя мнение Эвана, Карема и Гарри о ней оставалось неизменным.

В очередное ноябрьское утро они впятером вышли на перемене в замёрзший двор. Гермиона достала из кармана стеклянную банку из-под джема, поставила её на землю, что-то прошептала, взмахнула палочкой, и в банке загорелось синее пламя, которое грело, но не обжигало.

Все пятеро грелись вокруг банки, повернувшись к огню спинами, как вдруг во дворе появился профессор Снейп.

Они поплотнее сгрудились вокруг неё, чтобы тот не заметил огонь, который во дворе разводить было наверняка запрещено.

— Хромает, слизь, — мстительно хмыкнул Эван, глядя, как зельевар пересекает двор.

Заметив их, Снейп расплылся в ядовитой ухмылке и приблизился.

— Что это у вас там? — сухо спросил профессор, подходя ближе.

— Ничего, что могло бы вас касаться, сэр, — с нажимом на последнее слово ответил Эван, глядя зельевару прямо в глаза.

Тот осклабился.

— Оскорбление профессоров запрещено. За ваш проступок я снимаю десять очков с Пуффендуя. — Развернувшись на каблуках, Снейп похромал дальше, словно ничего и не произошло.

Эван сделал ему вслед выразительный жест, а Рон произнёс:

— Интересно, что у него с ногой?

— Не знаю, — зло проговорил МакГрегор, — но надеюсь, ему больно.

* * *

Тем вечером в гостиной Гриффиндора было особенно шумно. Карем и Гарри сидели у камина, играя в волшебные шахматы, и, так как все задания были выполнены, играли они с чистой совестью.

Посреди игры к ним подошла Гермиона и требовательно кашлянула. Это не подействовало. Она кашлянула ещё раз.

Наконец Карем поднял глаза и недовольно спросил:

— Чего тебе?

— Нам с Роном надо в учительскую, — она мотнула головой в сторону друга, — мы подумали, может быть, вы хотите пойти с нами?

— Вы ошиблись, — отрезал Карем, возвращаясь к игре.

— Думаете, мы соскучились по Снейпу или по этой старухе? — рассеянно поинтересовался Гарри, глядя, как ферзь противника уничтожает его слона.

— Да ладно вам, — произнёс подошедший Рон, — составите нам компанию...

— Нет, — повторил Карем и, призадумавшись, добавил: — Только если в ваши головы не пришла светлая мысль избавиться от слизи.

Рон с Гермионой пожали плечами и покинули гостиную.

Минут через двадцать они вернулись с круглыми глазами и, возбуждённо размахивая руками, начали рассказ:

— Мы заходим, а там Снейп с Филчем. Филч ему ногу бинтует, — начала Гермиона, а Рон ей вторил:

— Там был просто ужас! У Снейпа нога вся изуродована, вся в крови. Он стоит и говорит: «Я, мол, попытался пройти через огромного пса».

— Понимаете, да? — Гермиона выглядела так, будто Рождество наступило на месяц раньше. — Он пытался пройти мимо того пса, которого вы с Эваном видели, и произошло это в Хэллоуин!

— Да, помните? — обратился Рон к ним. — Мы тогда искали тролля и видели его в коридоре третьего этажа! Он охотится за тем, что охраняет пёс.

— Ну и?.. — разочарованно протянул Карем. — Если пёс его не убил, то какое тогда нам до этого дело?

Те опешили.

— Но ведь если это что-то, что охраняет пёс, важное... — начала было Гермиона, но Карем её перебил:

— То лично мне на это всё равно.

Гермиона выглядела ошарашенной и как будто недовольной, однако он, не обратив на неё никакого внимания, отправился в спальню.

* * *

Следующее утро выдалось холодным, но солнечным.

Большой зал гудел от предвкушения — сегодня был первый матч по квиддичу в этом году — Гриффиндор против Слизерина.

Гарри с Каремом, Сириусом и иногда с Питером несколько раз были на международных чемпионатах, и, хотя школьное квидичное поле было в несколько раз меньше обычного, зрелище обещало быть захватывающим.

К одиннадцати утра стадион был забит битком — здесь собралась вся школа. Трибуны были расположены высоко над землёй, так, чтобы можно было, не поднимая головы, увидеть, что происходит на поле.

На поляне уже были обе команды и мадам Трюк. Она свистела в серебристый свисток, и матч начался.

Он шёл весьма бодро, к пятой минуте Гриффиндор забил три гола, однако, сколько бы Гарри ни пытался убедить себя в обратном, он не шёл ни в какое сравнение с теми, на которых они были с крёстным.

Карем откровенно заскучал и больше обращал внимание на жука, ползущего у него по ботинку. Внезапно у него над головой со свистом пролетел бладжер. Он резко обернулся и увидел, что тот уже несётся в обратном направлении, целясь в голову Гарри. Так повторялось раз за разом, и на стадионе будто никто не обращал внимания.

Вдруг он услышал за спиной голос Гермионы:

— Это Снейп, смотри, — она протянула ему бинокль, и Карем, взяв его, вгляделся в учительскую трибуну.

И правда — взгляд зельевара был сосредоточен на Гарри, а сам он что-то бормотал под нос. Прежде чем он успел что-то сказать, отведя взгляд от окуляров, Гермиона исчезла, и Карем снова прижал бинокль к глазам.

Она с трудом прокладывала дорогу к трибуне, где сидел Снейп, так торопясь, что не успела извиниться перед Квиррелом, которого сбила с ног. Дальше он потерял её из виду, а через полминуты бладжер перестал пытаться убить Гарри и вернулся на поле.

Гарри посмотрел на Карема, всё ещё потрясённый тем, как близко пролетел бладжер.

— Что это было? — спросил он, понизив голос.

— Ты не видел? — Карем убрал бинокль, глядя на друга с недоумением.

— Видел только этот мяч, который чуть не разбил мне голову, — огрызнулся Гарри, нервно приглаживая волосы. — Что ты там высматривал?

— Гермиона сказала, что это Снейп, — Карем понизил голос ещё больше, словно говорил что-то запретное. — Я посмотрел в бинокль, и правда: он что-то бормотал, глядя на тебя.

Гарри нахмурился, его лицо вытянулось.

— Конечно, слизь. Кто же ещё? — проговорил он со злобой. — Этот тип всегда пытается устроить гадость.

— А вдруг он правда наслал заклятие? — Карем облизнул пересохшие губы, его лицо было серьёзным.

— Ну и что тогда? — Гарри пожал плечами, но в его голосе слышался едва заметный страх. — Мы всё равно ничего не сделаем.

— Ничего не сделаем? — Карем фыркнул. — Если он ещё раз попробует, то...

— Что? — Гарри невесело усмехнулся, — Ты же знаешь, что он всех учеников ненавидит, а Дамблдор его до сих пор в школе держит.

Оба замолчали, обменявшись презрительными взглядами в сторону трибуны, где сидел Снейп.

Внезапно трибуны взорвались оглушительными воплями и аплодисментами. Гарри и Карем вздрогнули, резко обернувшись к полю.

— Что? Уже всё? — растерянно пробормотал Гарри, пытаясь осознать, что произошло.

— Похоже, мы выиграли, — отозвался Карем, всё ещё сосредоточенно смотря на трибуну, где сидел Снейп. — Не то чтобы мне было интересно...

— Да уж, — Гарри отвернулся от поля и поднялся с места. — Пойдём отсюда.

Карем кивнул и направился вслед за Гарри. Вокруг кричали и свистели, ученики Гриффиндора хлопали друг друга по плечам, обнимались и радовались.

— Ты думаешь, Гермиона это что-то сделала? — тихо спросил Гарри, когда они спускались с трибун.

Карем пожал плечами:

— Может быть. Но если это была она, то, пожалуй, впервые сделала что-то полезное.

Они только вышли на поле, когда из толпы их догнал Эван, раскрасневшийся и сияющий.

— Вы это видели?! — задыхаясь, выпалил он, подбегая к ним. — Как из сделали! Слизеринцы теперь будут ныть весь год!

— Видели, — лениво отозвался Карем, — ну, почти.

Эван нахмурился, переводя взгляд с одного на другого.

— Как это — «почти»? Вы что, не смотрели?

— Мы... были заняты, — уклончиво ответил Гарри, переглядываясь с Каремом.

— Эван, — перебил Карем, — у нас есть кое-что поинтереснее, чем глупая игра.

Эван прищурился.

— Интереснее квиддича?

Карем понизил голос, глядя на друга:

— Снейп пытался что-то сделать Гарри.

Эван приподнял брови, но, вместо того чтобы удивиться, он только ухмыльнулся.

— А, ну это звучит обыденно. Что на этот раз?

— Он всё время шептал что-то, — добавил Карем. — И как только Гермиона добралась до него, этот бешеный бладжер вдруг перестал носиться за Гарри.

Эван открыл рот, потом закрыл, обдумывая услышанное.

— Подождите... вы хотите сказать, что слизь пытался убить Гарри посреди матча?!

Гарри пожал плечами.

— Ну, мне это точно так показалось, — пробормотал он.

Эван фыркнул.

— Если он правда это сделал, то он ещё больший идиот. Все видели, что бладжер вёл себя ненормально. Если кто-то начнёт копать...

— Если начнёт, — усмехнулся Карем. — Но ты же знаешь, как всё работает. Снейпу всё сходит с рук.

Эван насупился, но потом весело хлопнул Гарри по плечу.

— Знаете что? Надо это отметить. Пойдём, я слышал, что кто-то пробрался на кухню за угощением.

— Ты правда думаешь, что это повод праздновать? — скептически спросил Карем.

— Конечно! — хмыкнул Эван. — Гриффиндор победил, Снейп проиграл, Гарри всё ещё цел. Отличный день, я считаю!

Гарри с Каремом переглянулись, и, наконец, Гарри улыбнулся:

— Ладно, пойдёмте.

Приближалось Рождество, и с каждым днём всё больше и больше ощущалась радостная суета, которая охватывала весь Хогвартс.

В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок и его окрестности оказались под толщей снега.

Снежинки падали с неба, медленно кружась в воздухе, как живые существа, танцующие в собственном ритме.

Завывания зимнего ветра были слышны сквозь толстые каменные стены, но они не разгоняли этого чудесного ощущения тишины и умиротворения, которое царило в последние дни.

Окружающий мир, поглощённый белизной, словно замирал и становился частью зимней сказки, где незыблемо красивым.

Всё вокруг, от доспехов в коридорах замка до деревьев во дворе, было словно в ожидании праздника, который должен был прийти вот-вот, и никто не мог думать о чём-либо другом, кроме этого.

Рождество было не просто праздником, оно становилось чем-то большим, чем просто дни отдыха. Это было время, когда все забывали о делах, учёбе и заботах, когда сердца наполнялись теплотой, когда всё становилось возможным, и поэтому каждый с нетерпением ждал каникул, в том числе из-за холода, царившего в замке.

Сегодня у них был один из последних уроков зельеварения в этом семестре. В подземельях было холоднее всего, и из их ртов вырывался белыми облаками пар, поэтому все старались держаться поближе к котлам.

Этот урок был с Пуффендуем, и все ученики разбились на пары по четыре человека. Гарри, Карем, Рон и Эван собрались вокруг своего котла, обсуждая, как они проведут каникулы.

— Поверить не могу, что кто-то на это Рождество останется здесь, — качая головой, произнёс Эван, отмеряя нужное количество яиц доски.

— Да... — протянул Рон, — а мы всей семьёй летим к брату в Румынию, он разводит драконов.

— А мы будем с отцом и кузеном отмечать дома, — сказал Карем, глядя, как зелье из бирюзового становится светло-зелёным, — кстати, потом, на каникулах, приезжайте в гости, как раз...

— Разговоры на уроках запрещены, — перебил его холодный, надменный голос зельевара, — по вашей вине на счёт Гриффиндора записывается ещё десять штрафных очков.

Карем вздрогнул, и драконья кровь, которую он тщательно отмерял по капле, вся вылилась из флакона. Зелье, забурлив и запенившись, быстро поднялось и с шипением загасило пламя.

Он еле слышно ругнулся.

По классу распространился едкий, зеленоватый дым, из-за чего уже через минуту в классе находиться было невозможно.

Занятие было прервано, и ученики поспешили покинуть кабинет, перед чем профессор Снейп снял со всех четверых по десять баллов на каждого.

— Какая же он всё-таки дрянь! — воскликнул Эван, когда они поднимались из подземелий, — мало того, что мы могли пострадать, он ещё и баллы снял!

— А ты к этому ещё не привык? — хмыкнул Гарри. — Это же Снейп, чего от него ещё можно ожидать?

Он хотел было что-то ещё сказать, заворачивая за угол, но вдруг приглушённо ойкнул.

Остальные повернули следом за ним и увидели, что проход загородила невесть откуда взявшаяся пихта, но видневшиеся за ветвями ступни подсказывали, что её сюда принёс Хагрид.

— Вам помочь? — неуверенно спросил Карем, просовывая голову между ветвей.

— Нет, всё в порядке, — донеслось из-за дерева, — но всё равно спасибо.

— Может быть, вы будете столь любезны и дадите мне пройти? — донеслось откуда-то позади.

Они обернулись. За ними стоял белобрысый мальчишка с прилизанными волосами и презрительным выражением лица.

— А ты, Блэк, — продолжил он, обращаясь к Карему, — пытаешься подзаработать? Неужели совсем обнищали? Предатели...

— Я даже не знаю, кто ты такой, — презрительно перебил его Карем, окидывая взглядом, — хотя, я, кажется, слышал о твоей семейке... Вы Пожиратели смерти, которые после смерти Тёмного Лорда оказались никому не нужны?

И уже развернувшись к нему спиной, он пробормотал так, чтобы кроме его друзей и Малфоя никто не услышал:

— Я даже слышал, что твоя мать отчаялась зачать тебя от твоего отца, и он не твой отец, это правда?

Карем успел развернуться и выхватить палочку в тот момент, когда это же действие произвёл его противник.

Лицо Малфоя было перекошено от гнева, палочка, нацеленная в голову Карема, дрожала. Лицо же самого Карема, напротив, было спокойно, а в глазах поблёскивало явное наслаждение.

Однако в этот момент в коридоре появился Снейп.

— Мистер Блэк!

Оба соперника опустили палочки.

— Профессор, его спровоцировали... — начал было Хагрид, но тот перебил его:

— В любом случае, драки запрещены школьными правилами, Хагрид, — и елейным голосом он добавил, смакуя каждое слово: — И из-за вас, мистер Блэк, ваш факультет получает ещё пять штрафных баллов. А остальные проходите дальше, нечего здесь толпиться.

С ненавистью глядя ему вслед, Карем прицелился в спину профессора палочкой, готовясь произнести заклинание, но стоящая за спиной Гермиона схватила его за руку и прошептала:

— Не надо, из-за тебя Гриффиндор и так лишился баллов...

— Из-за меня?! — с возмущением воскликнул Карем. — Да мы только из-за этого шматка сальных волос лишились сорока баллов за день! Это тебя не смущает?

Гермиона открыла было рот, чтобы что-то ответить, но Хагрид добродушно пробасил:

— Да будет вам, Рождество же скоро. Идите лучше в Большой зал, там такая красота!

Поколебавшись и решив, что делать всё равно нечего, они все впятером пошли в Большой зал за несущим пихту Хагридом.

— Карем, — начал Эван, когда они ждали очередную лестницу, — это правда, что ты говорил про того белобрысого?

Карем пожал плечами и расплылся в довольной ухмылке.

— Этого я не знаю, мне пришло в голову так сказать, я и сказал.

Эван хмыкнул.

— Если это и так, то не удивлюсь, что он отпрыск этой слизи...

— Вам не кажется, — перебила его Гермиона, укоризненно переводя на них взгляд, — что вы слишком строги к нему?

— Нет! — в один голос воскликнули все четверо, и девочке осталось только согласиться с тем, что Снейп действительно иногда перегибает палку.

Большой зал выглядел потрясающе.

В нём стояла дюжина пихт, которые поблёскивали нетающими сосульками и сияли сотнями прикреплённых к ветвям свечей.

— Сколько вам осталось до каникул-то? — поинтересовался Хагрид.

— Всего один день, — живо ответила Гермиона и обернулась к остальным. — У нас есть полчаса до обеда, можно пойти в библиотеку.

— Может быть, ты сегодня сходишь одна? — с неохотой и нарочито зевая произнёс Гарри.

— В библиотеку? — переспросил Хагрид, выходя с ними из зала. — Вы, право, умники какие-то...

— С уроками это не имеет никакого отношения, — покачал головой Гарри. — С тех пор как ты упомянул Фламеля, Гермиона никак не успокоится, и мы ищем, кто это.

И, расставшись с лесничим, они побрели за Гермионой по коридору, ведущему в библиотеку.

Действительно, с того дня, как лесничий упомянул Фламеля, и они вышли с Хэллоуинских каникул, Гермиона постоянно подбивала их узнать, что пытается украсть Снейп. Они к этому не желали проявлять ни малейшего интереса, однако пойти с ней в библиотеку было единственным способом отвязаться от неё.

Также, помимо всего прочего, Эван оказался неплох в чарах, результатом которых было то, что у них был свой угол, где они, не боясь быть прогнанными строгой мадам Пинс, коротали время за регулярными чаепитиями.

Сегодняшние поиски, как и обычно, не увенчались успехом. Минут через двадцать они покинули библиотеку вполне сытые, но всё же решили отправиться на обед.

— Жаль, что вы уедете из Хогвартса на каникулы, и время пропадёт зря, — вздохнула Гермиона.

— Ну почему же, — возразил Гарри, — ты-то останешься.

— Тем более, — добавил Карем, — мы всё равно почти ничего не делаем.

* * *

В поезде они слишком весело проводили время, чтобы вспоминать о Фламеле.

В купе они сидели только вчетвером, склонившись над столом, где стояла небольшая миска с разведённым в ней огнём.

В ней они поджаривали на открытом пламени кусочки тыквенных котелков, топили положенные на галеты зефир и шоколадных лягушек, плавя, смешивали вкусы драже «Берти Боттс» и подпекали насаженные на палочки от леденцов обычные кусочки хлеба.

Несмотря на набитые рты, они не умолкали ни на секунду. Главной темой разговоров была Вермеерская школа и кары, что должны были обрушиться на голову Снейпа, которые, несмотря на их невозможность, было очень приятно обсуждать.

К вечеру «Хогвартс-экспресс» прибыл на станцию Кингс-Кросс. Они сняли с полок свои чемоданы и, уставшие, но в предвкушении предстоящего праздника, прошли через кирпичный барьер навстречу вечернему рождественскому Лондону.

Гарри сонно потянулся, потёр глаза и перевёл взгляд на часы. Уже десять утра, а в доме все спят. Это значило только одно — вчера был канун Рождества.

А из этого вытекало и второе — у подножия его кровати должна быть аккуратная горка подарков.

Он рывком вскочил на ноги и с удовольствием заметил, что прав, но не поспешил с распаковкой, отметив, что не хватает компании.

Вооружившись подушкой, он подкрался к кровати у противоположной стены и принялся бить по Карему, приговаривая:

— Счастливого... — он очередной раз замахнулся подушкой, — Рождества!

Следующий удар пришёлся по ещё не понимающему лицу брата, после чего удары прекратились.

Лицо Карема наконец приобрело более осмысленное выражение, и он с силой метнул свою подушку в голову Гарри, после чего удовлетворённо хмыкнул и встал с кровати.

— Доброе утро, — произнёс Гарри, сгребя все подарки в охапку и переместив их на кровать.

— Тебе того же, — машинально ответил тот, принимаясь за первый свёрток. Гордо хмыкнув, он прибавил: — Глянь-ка, моя горка больше твоей.

— Тебя просто любят меньше, вот и решили не обделять хотя бы в подарках, — парировал Гарри, разрывая первый свёрток.

Подарок был завёрнут в толстую коричневую бумагу, на которой угловатым почерком было написано:

«Гарри от Хагрида».

Внутри была деревянная флейта грубой работы — судя по всему, выструганная своими руками.

— Зачем мне это? — недоумевающим тоном поинтересовался он, крутя её в руках. Под фырканье Карема он отложил флейту, беря следующий, весьма увесистый подарок.

Внутри оказалась большая книга. Сперва Гарри подумал, что она от Гермионы, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что она от Эвана. Это был новейший том «Самые простые и действенные заклинания от врагов» с короткой припиской от МакГрегора: «Для выведения слизи».

Следующий подарок был от Гермионы и представлял собой огромную коробку шоколадных лягушек с мятной начинкой. В остальных свёртках тоже было сладкое: упаковка карамельных дракончиков от Рона, шипучие летучки от Карема и вечная плитка шоколада от Питера, которая меняла вкус по желанию владельца.

Остался последний свёрток — от Сириуса. К нему была приколота небольшая записка:

«Дамблдор наконец вернул это. Раньше она принадлежала твоему отцу. Пользуйся с удовольствием и береги её.

С Рождеством,

Сириус.»

На кровать упало нечто серебристо-серое, поблёскивающее складками.

— Это же мантия-невидимка... — благоговейным шёпотом произнёс Гарри, перебирая воздушную ткань.

Он вскочил на ноги и набросил её на плечи. Карем сдавленно ахнул — в воздухе осталась висеть только его голова, а внизу было пусто.

— Да я за такую отдал бы всё на свете, — с завистью протянул он, обходя Гарри кругом. — Но почему такую потрясающую вещь подарили не мне?

— Потому что я приёмный, меня больше жалко, — назидательно ответил тот, бережно складывая столь ценную вещь.

— Мне тоже подарили нечто прекрасное, — проговорил Карем, снова плюхаясь на кровать и выуживая из-под кучи обёрточной бумаги пергамент.

— И что это? — скептически хмыкнул Гарри.

Карем сделал многозначительную паузу, после чего, затаив дыхание, протянул:

— Карта Хогвартса...

Через мгновение Гарри прыснул и сквозь смех смог только выдать:

— Зачем она тебе?

— Да ты просто не понимаешь! — возмущённо воскликнул Карем, вскакивая с кровати. Ткнув палочкой в карту, он произнёс:

— Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

Через секунду на пергаменте начали проявляться чёрные линии, которые собирались в коридоры и комнаты. По ним перемещались чёрные точки с небольшими подписями.

— Смотри, — Карем подскочил к Гарри и помахал картой перед его лицом. — Вот, например, Грейнджер в кабинете директора с профессором Макгонагалл... А вот Римус... И Рон...

Он непонимающе примолк, глядя на дюжину точек, находящихся в квадрате с подписью: «Кабинет директора Хогвартса». Среди них, помимо прочих, также были Малфой и Снейп.

— Что там стряслось? — наконец проговорил он, поднимая глаза на Гарри.

— Может, белобрысый что-то сделал? — пробормотал тот, глядя в карту. Немного помолчав, он добавил, будто обращаясь к самому себе: — Хотя почему Римус тогда с ними...

Он плюхнулся на кресло и, крутанувшись, повернулся к Карему, который снова изучал пергамент.

— А что это за карта?

Карем сбросил с кровати всю обёрточную бумагу, плюхнулся на живот и ответил:

— В записке отец написал, что создал её с друзьями. Она передаёт всё о Хогвартсе и никогда не ошибается...

Не глядя, он взял один из пакетиков с конфетами, лежавший на кровати, и, открыв его с громким хлопком, запустил туда руку.

— Может, раз Римус там, написать ему? — словно не слушая, произнёс Гарри. — Он ведь был другом твоих родителей... И моих, скорее всего, тоже.

Карем пожал плечами, не отрывая глаз от карты, и произнёс, обращаясь к ней:

— Надо бы пригласить Эвана и Рона в гости...

* * *

— То есть, как вы сказали, мальчики проявляют мало интереса к Фламелю? — устало уточнил Дамблдор, вцепившись взглядом в Рона и Гермиону. Те дружно закивали, и он вздохнул, прикрыв глаза.

Все присутствующие смотрели на него, ожидая дальнейших слов.

Наконец, он приоткрыл глаза и произнёс, обращаясь к лесничему, стоящему у самой двери:

— Рубеус… Когда мальчики вернутся с каникул, думаю, можно будет приступать к плану с драконом. А вы, — обратился он к первокурснику, сидящему у окна, — мистер Малфой, думаю, вы помните, каковы должны быть ваши действия?..

Слизеринец согласно закивал, и Дамблдор перевёл внимание на зельевара:

— Северус… Вы должны вызывать как можно больше подозрений. Больше… неприязни.

Снейп презрительно поджал губы и процедил:

— Не беспокойтесь, директор, этого у меня предостаточно и без ваших указаний.

Дамблдор одобрительно кивнул и повернулся к Минерве Макгонагалл:

— Минерва, ваш сын, Эван… Его дружба с Гарри приносит мне немалое беспокойство. Как скоро будет решён данный вопрос?

Профессор трансфигурации сдержанно кивнула и сухо ответила:

— Довольно скоро. Эван высказал желание поступить в иную школу, и мы не будем этому препятствовать.

Лицо старого волшебника просветлело, и он не обратил внимания на то, что Рон неловко заёрзал на своём месте.

— Ну что же, — довольно проговорил он, поднявшись и хлопнув в ладоши, — всех благодарю, и на этом собрание окончено.

Послышалась привычная возня: кто-то выходил из кабинета через дверь, кто-то покидал его через камин.

Дамблдор тепло улыбнулся Рону, который последним исчез в изумрудном пламени, и на его лицо легла тяжёлая тень.

Он медленно опустился в своё кресло, напоминающее позолоченный трон, и, скрестив кончики пальцев, погрузился в раздумья.

В кабинете стояла абсолютная тишина, обволакивая всё собой. Тиканье часов на стене, казалось, въедалось в сознание, пробуждая ледяные мурашки.

Рон Уизли.

Эта мысль не давала ему покоя. Он что-то утаивал, и Дамблдор это чувствовал. Однако мальчишка слишком полезен ему… слишком… Как когда-то был предан Регулус, позже проявивший милосердие к мальчишке Маккинону…

Слишком мягкий, слишком слабый… Именно такие люди и создавали проблемы.

Как Регулус узнал его истинные помыслы, так и Уизли мог пойти по его стопам…

"Нет. Этому не бывать", — промелькнула холодная, резкая мысль.

"Не в этот раз…"

В ушах послышался гул, весь мир будто сопротивлялся ему.

Дамблдор встал и подошёл к окну, глядя на завесу снега. Он понимал, что если не начать действовать сейчас, то потом станет слишком поздно, всё начнёт разваливаться, как это было с Мэрэлин.

Но в тот вечер она всё-таки переступила порог, сама избрав свою судьбу, и он с этим сумел справиться, подправив всем память.

Но Питер… Мальчик, который выжил, хотя должен был умереть. Сейчас он безусловно полезен, но потом…

Неизвестно, скольких ещё понадобится устранить.

И Эван… Как он перехитрил его? Догадался сам? Кто-то помог ему?

Неизвестность не позволяла действовать повторно, довести дело до конца.

Его мысли вновь вернулись к той далёкой Хэллоуинской ночи. Тогда он держал в своих руках судьбу всего магического мира, и именно тогда чужие планы вновь нарушили его собственные.

Хоть это и пошло на пользу, дало больше времени, но он не мог успокоиться.

Как он узнал? Кому он успел рассказать? Как много ему стало известно?

Дамблдор опустил взгляд на свои руки, в которых лежали невидимые нити чужих жизней, за которые он привык дёргать так, как ему требовалось.

Но теперь в них что-то трепетало, словно сопротивляясь его воле, а молчаливые тени, скользящие за спиной, казались реальнее, чем когда-либо.

— А где Питер? — спросил Гарри, садясь за стол.

Сириус слегка нахмурился и уточнил недоумевающим тоном:

— А разве он не отправился вчера вечером к себе домой?

Карем помотал головой,и невнятно произнёс, набивая рот вчерашним пирогом.

— Да, но он говорил, что к завтраку снова зайдёт в гости.

— А его нигде нет, — добавил Гарри.

Блэк — старший призадумался, и отложив ложку медленно проговорил, словно взвешивая каждое слово.

— Возможно он передумал... Или решил отправиться к друзьям... — затем его лицо просветлело, и он добавил, уже более бодрым тоном, — в любом случае, Питеру уже взрослый, и думаю в свои девятнадцать лет имеет право сам выбрать, что ему делать.

Он поднялся из-за стола, и потянувшись добавил:

— А сейчас я вам предлагаю отправиться в Косой переулок на прогулку, когда Питер придёт.

— Это было бы неплохо! — воскликнул Карем, и призадумавшись осторожно произнёс, обращаясь к отцу, который был уже в гостиной, весело насвистывая.

— Па, мы с Гарри хотели... Точнее хотим... — он запнулся, не зная, как высказать столь важную для него мысль правильно, а язык не слушался.

— Что хотите? — Сириус вновь возник на пороге, сжимая в руке свежжий номер "Ежедневного пророка"

Карем набрал в лёгкие побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

— Мы с Гарри хотели пойти в другую школу.

В комнате повисла тишина, и спустя какое-то время Сириус произнёс:

— Вот как... В какую?

Подбодренный тем, что отец не стал возражать и проявил интерес, Карем продолжил, уже увереннее:

— Мы думаем,что в Хогвартсе... не так интересно, и хотим с ещё двумя нашими друзьями — Роном и Эваном, пойти в Вермеерскую школу... — запнувшись на недоуменный взгляд отца, он пояснил, — школа в Голландии, там здорово... Она не очень далеко, и там рарешенно много всего, что в Хогвартсе запрещено

Он умолк, с нетерпением ожидая ответа Сириуса. Тот наконец кивнул, и Гарри с Каремом просияли.

А сам Сириус опустил глаза на лежавшую перед ним газету, и с его лица сползло безмятежное выражение , едва он пробежал взглядом по заголовку, который гласил:

"ПРЯМО СЕЙЧАС! ЭКСТРЕННЫЕ НОВОСТИ! НА ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ МАГИИ И ВОЛШЕБСТВА ХОГВАРТС БЫЛО СОВЕРШЕННО ПОКУШЕНИЕ!"

Он пробежал глазами по статье и почувствовал, как сердце обволакивает нечто склизкое. Руки задрожали, в голове бился рой мыслей, паника подкатывала к самому горлу.

Как сквозь толщу воды он услышал обеспокоенные голоса.

— Что случилось? — повторил над самым ухом голос Карема, и газета выскользнула у Сириуса из рук.

Гарри просмотрел написанное, и с его лица также сбежала краска.

— Да что там!? — уже зло воскликнул Карем, — читай вслух!

Гарри кивнул, и сглотнув, начал дрожащим голосом:

"Час назад, в 11.17 по Лондонскому времени, неизвестный мужчина вошёл в Хогвартс, и пройдя незамеченным, мощным взрывным заклятием уничтожил обоих горгудтй, по обыкновению охраняющих кабинет.

Беспрепятственно войдя вовнутрь, он застал Альбуса Дамблдораза рабочим столом, и произвёл первое оглушающие заклятье, принятое на себя семейным фениксом Дамблдором.

Когда незнакомец повторно поднял палочку, то пожилой но полный сил волшебник был готов защищаться. Встретив на своём пути сопротивление, молодой человек разбил чернильницу, стоящую на столе, и совершил попытку напасть на директора с помощью осколка стекла.

Сказать что попытки были безуспешны нельзя: первый удар пришёлся в кисть правой руки, а второй задел плечевой сустав.

Однако мы спешим заверить вас, что на данный момент жизни лучшего, за последнее столетие, директору Хогвартса, ничего не угрожает. Преступник же был оглушён вовремя подоспевшей Минервой Макгонагалл, и доставлен в министерство магии. Нападавшим также было использовано оборотное зелье, и по истечению срока его действия была раскрыта личина Питера Бернарда Маккинона.

Дальнейшая информация журналистам предоставлена не была, поэтому нам, как и нашим читателям, остаётся лишь дожидаться суда, который назначен на третье января наступающего года.

Всегда ваша,

Р. Скитер"

Когда Гарри дочитал, его голос совсем осип, и комнату окутала удушающая тишина.

* * *

Питер открыл глаза и глубоко вздохнул. Лицо Дамблдора всплыло перед его внутренним взором. Его заполнила ненависть и жгучая злость.

Он не знал почему, но был уверен, что сон — явь. Этот старик разрушил всё, и самое страшное — никто этого не помнил. Никто не знал о Мэрэлин. Никто не знал, что она убита им. Он заставил всех забыть.

А теперь ему всё вернулось. Вернулось резко, ярко.

Дамблдор не просто отнимал жизни, он стирал души, вырезая их из чужой памяти, из истории, из самих людей, выжигая из образы, а теперь осознание сжигало его изнутри, разъедая сердце.

И никто не поверит ему. Он неё знал откуда, но точно был убеждён в этом. Перед мысленным взором всплыло лицо Мэрэлин. Она всегда относилась к нему как к родному сыну... Теперь же этот свет был стёрт из этого мира, и единственный человек несёт ответственность за это.

Он нащупал в кармане волшебную палочку, и тихо, почти неслышно, выскользнул из комнаты, не заметил, как уже стоял на крыльце. Холодный рождественский ветер обжёг его лицо.

* * *

Питер шагал по коридору, его шаг отдавались гулким эхом в практически пустом замке. Воздух был холодным, как и то нечто, что поселилось внутри него самого, проникая и шевеля самые отдаленные уголки сознания.

Он заплатит за это.

Питер уже практически бежал по направлению к кабинету,ярость в нём накалилась до предела. Лёгкий взмах палочкой — и горгулья разлетелась на куски. Волна пыли на мгновение скрыла Маккинона, но когда дым рассеялся, он уже летел вверх по ступеням, сердце стучало как боевой барабан.

Двери кабинета с грохотом распахнулись, словно подчиняясь его ярости.

Цель сидела за столом. Его голубые глаза были прикованы к вошедшему, но вы них не было ни удивления, ни страха. Питер остановился напротив, палочка дрожала в его руке.

— Ты... — начал он, его голос хрипел от ярости и боли, — ты убил её... Ты убил мою семью... Всех их ты убил...

— Кого всех , мальчик мой, — проговорил директор, его голос был почти заботливым, но в нём сквозил лёд, — ты запутался в своих обвинениях...

— Не смейте говорить со мной, как с безумцем! — выкрикнул Питер, чувствуя как на лбу выступают капли пота, — я знаю что вы сделали! Вы убили её, вы... — он не мог найти слов, участвуя как беспомощность подкатывает к горлу.

Дамблдор молча встал, обойдя стол, и посмотрел на него, словно пронзая душу.

— Я сделал то, что сохранило порядок дел. А ты...ты боюсь этого никогда не поймёшь.

Питер взревел, его рука рассекла воздух, палочка нацелилась в грудь старика, но заклинание не сорвалось с его губ. Тело будто сковала невидимая сила, сердце заколотилось быстрее.

— Ты думал, что сможешь убить меня? — проговорил он с ужасающей усмешкой. Питер попытался сдвинуться с места, но тело только крепче сковал паралич.

Вдруг сердце пропустило удар, ещё один, а затем забилось с новой силой и невыносимой болью, словно в груди что-то скручивалось. Вздохи давались всё сложнее.

— Ты слишком самоуверен, — стальным голосом произнёс Дамблдор, словно откуда-то издалека, — и сейчас ты познаёшь цену этому, не правда ли?

Вдруг позади директора распахнулась дверь, и в проёме застыла Минерва Макгонагалл. Не раздумывая, она выхватила палочку, и Питер, оглушённый, рухнул на каменный пол.

Последнее, что он услышал, прежде чем потерять сознание, была произнесенная мягким голосом фраза:

"Не беспокойтесь, я не серьёзно ранен"

Обитые железом двери распахнулись, и его ввели в зал. Мраморный, отполированный до блеска пол отражал эхо его шагов. Сердце бились неровно. После случившегося в кабинете директора, оно стало чаще напоминать о себе. С каждым ударом оно медленно сдавало.

Его усадили на высокий деревянный стул, и в ту же секунду Питер почувствовал, как его сковывает невидимая магия, вперемешку страхом от того, что его слова не будут услышаны.

Зал суда наполнился шорохом мантий, пергамента и негромким переговорами. За длинным столом собрались неизвестные Питеру маги в тёмно лиловых мантиях с непроницаемыми взглядами. Среди них находился и Альбус Дамблдор, по правую руку от министра. Спереди всех рядов, на невысокой скамье сидела женщинам длинным изумрудным пером, парящем над пергаментом. Ещё раз окинув круглое помещение взглядом, он заметил человека, которого ему сейчас хотелось увидеть больше всего, и наконец, при виде дяди, почувствовал облегчение.

Вдруг раздался глухой стук, и мужчина, сидящий слева от министра начал зачитывать:

— Питер Бернард Маккинон, — его голос звучал громом в тишине зала, — вы обвиняетесь в покушении на жизнь Альбуса Персиваля Вульфрика Брайна Дамблдора, а также в нарушении закона о Надзоре. Что вы можете сказать в своё оправдание?

Из неоткуда, несмотря на осознание всего ужаса ситуации, появилось желание рассмеяться, но Питер взял себя в руки. Он открыл рот, и снова нахлынула волна страха и отчаяния.

— Я...я не хотел... Он сделал нечто ужасное... Я хотел только... Он убил их...

Эхо его слов затихало, и Питер понял, насколько жалко звучали его обвинения.

Судьи смотрели на него с непроницаемыми лицами.

Дамблдор смотрел на него, в его глазах плясало злорадство.

Сириус смотрел на племянника с неверием и жалостью.

— Питер... — проговорил он, в его голосе звучало напряжение, — я не верю что ты действительно хотел убить Альбуса Дамблдора... — он перевел взгляд на директора Хогвартса, и Питеру показалось, что старик микроскопически кивнул. Сириус обернулся к судьям:

— Я утверждаю, что мой племянник находился в помутнении рассудка, и нуждается в лечении, что я прошу учесть в вынесении приговора.

Второй раз за день Питер почувствовал, как грудь наполняется облегчением, однако взглянув на лицо министра понял, что его судьба уже очевидно решена. Не дожидаясь, пока тот что-то скажет, он вновь попытался подняться, и рухнув назад в кресло громко произнёс, с трудом сдерживая эмоции.

— Дамблдор... Он сделал что-то... Он убил её, стёр из памяти всех нас... Дядя, почему у нас никто не говорит о ней?...

— Тихо! — раздался увеличенный многократно голос министра, и громкий стук, — раз вы предъявляете столь серьёзные обвинения, у вас, разумеется, есть и доказательства?

Питер открыл было рот, но запнулся о собственные мысли. Действительно, никаких доказательств у него и не было... Да и откуда?... Впервые за всё время он усомнился в собственных словах.

Со своего места поднялся Дамблдор. Его лицо было лишено эмоций, только ледяные глаза будто сверлили юношу. Питеру показалось, что по губам директора скользнула тень ухмылки, и он понял, что уже никакие слова не решат дела.

— Мы не можем позволить вам опасные для себя и окружающих действия, — начал он, нарочито заботливым тоном, — однако решением суда вам будет предоставлена необходимая психиатрическая помощь, что без сомнения поможет вам справиться с вашим удручающим состоянием...

Гнев снова вспыхнул у Питера внутри.

— Я не сумасшедший! — срываясь на крик перебил он его, безуспешно пытаясь вскочить на ноги, — вы должны мне верить! -Он обернулся к Сириусу, с мольбой взывая к нему, — дядя, он сделал с ней что-то, он... — его голос дрогнул, он задыхался, — он убил её, убил...

Он смотрел в лицо Сириусу, и чувствовал, как остатки надежды покидают его. В его взгляде читались только неверие и сожаление. В этом зале Питеру не верил никто.

Как сквозь толщу воды он слышал, что ему выносят окончательный приговор, но слова отказывались сливаться в цельные предложения.

Питер почувствовал, как удерживающие на месте заклинания исчезли, но он не сделал попытки подняться.

— Вставайте, Маккинон, — произнёс над ухом хриплый, глухой голос, и его за локти подняли на ноги. Всё внутри противилось против этого момента, но сил на борьбу больше не было.

Дорога к выходу казалось занимала целую вечность. Каждый шаг отдавался звоном в ушах. Мимо прошагали несколько лиловых мантий, на краю сознания промелькнуло изумрудное перо. Перед ним остановилась женщина, которую он увидел в начале заседания, она пыталась задавать какие-то вопросы, но Питер не слышал и её.

Всё казалось бесконечным кошмаром. Воздух стал густым и душным, стены словно сжимались вокруг. Жуткая, гулящая тишина зазвенела в голове.

* * *

Свежий морозный воздух не приносил облегчения. Тяжесть судебного процесса нависала над ним словно густой туман. Вспоминая, как Питер сидел посреди зала, сломленный и беспомощный, он не мог не думать, что его племянник потерял рассудок.

Всё, что он говорил, казалось безумным, но в его глазах читалась такая боль... Он был твёрдо уверен в своих фантазиях.

В доме было тепло и пахло праздником, но это тепло сворачивалось внутри во что-то горькое.

В гостиной, на угловом диване, сидели Гарри и Карем,тихо о чём то переговариваясь. Услышав скрип двери, они одновременно подняли головы, но они не произнесли ни слова, ожидая пока Сириус сам заговорит.

Он медленно пересёк гостиную и рухнул на кресло, тщательно обдумывая, что сказать.

— Суд решил... Решил отправить его на лечение, — наконец вырвалось у него, — они считают что он... Немного не в порядке.

Слова повисли в воздухе, оседая в сознании мальчиков. Сириус почувствовал, как сердце сжалось от собственных слов. Неужели племянник, которого он знал с самого детства, мог вот так, за одну ночь, потерять рассудок?.. Неужели он настолько погрузился в собственную жизнь, что перестал обращать внимание на бедного мальчика?..

— Но... — Гарри запнулся, расфукосированным взглядом глядя в огонь, — он и правда обезумел?

— Да... — Сириус тяжело вздохнулСлова нехотя срывались с губ, оставляя за собой ощущение холода и пустоты, — он говорил ужасные, ненормальные вещи... Он говорил, что Дамблдор... Что он сделал что-то с Мэрэлин...

— Что?.. — Карем поднял голову, — Мама?.. Но она ведь ушла от нас...

Он неловко умолк, зардевшись.

— Да, она ушла... — словно под гипнозом эхом повторил Сириус, — Питер говорил, что это ложь...

Он вздохнул, прокручивая в голове недавние события. В сознании мелькнула жуткая мысль: что если всё, что он знал о ней, и правда было ложью?

"Почему никто не говорит о ней?"

Действительно, почему? Почему она словно растворилась в прошлом, оставив лишь слабые воспоминания?

— Я ни в чём сейчас не уверен... — хрипло проговорил он.

Карем неосознанно сцепил руки в замок, мысли хаотично метались в голове, никак не собираясь в цельную картинку. Он попытался вспомнить мать, но перед глазами всплывали лишь размытые образы. Всё что он знал о ней — рассказы отца.

— Но, Сириус, — вмешался Гарри, его голос подрагивал, — мы ведь все помним, как она ушла... Как можно у всех вот так поменять воспоминания?..

— Я... Я не знаю, — тихо, почти бормоча, ответил тот, — но он не мог, не стал бы... — он умолк, не в силах закончить.

— А если Питер прав... — начал было Гарри, но Карем помотал головой.

— Это невозможно.

Гарри не ответил, осмысляя всё сказанное. Мысль о том, что почти вся их жизнь — фальшь, слишком пугала, чтобы принять её, или отказаться.

Так они и сидели в тишине какое — то время. Их присутствие словно придавало Сириусу сил, уверенности.

"Разве я не заметил бы, если кто-то стёр бы мои воспоминания?"

Питер выглядел сломленным, таким напуганным...

"Почему о ней перестали говорить?"

Её невозможно было забыть...

Он точно помнил, как однажды ночью, после её ухода, Карем плакал, звенящее эхо отдавалось по всему дому. Помнил... Это было словно вчера.

Наконец он проговорил, сиплым голосом:

— Завтра утром я отправлюсь к Дамблдору... Он поможет советом.

Сириус шагал по коридору, его мысли превратились в нечто, болезненно давящее на разум, однако с приближением к кабинету спокойствие окутывало его. Он чувствовал,что с каждым шагом приближается к истине.

Вот он уже стоял перед каменной горгульей. Она выглядела как новая, словно и не была расколота на мелкие кусочки.

Обычно он чувствовал нервозность, приближаясь к кабинету директора, но в этот раз он был уверен. Конечно, Дамблдор сможет всё объяснить, разложить по полочкам. Всё, что произошло с Питером несомненно, нелепая случайность, недоразумение.

Стук в дверь громом раздался в тишине коридора, словно возвещая что-то необратимое. Тихий голос директора пригласил его внутрь, и он уже стоял в круглой комнате.

— Сириус, — мягко проговорил он, жестом указывая на стул, — не ожидал тебя увидеть в столь ранний час.

Он послушно присел на стул. После суда чувство тревоги вырастало, но вид пылающего камина, уютная атмосфера в кабинете, вымывали эти эмоции, укутывая как теплое одеяло

— Я хотел поговорить о Питере, — проговорил он, глядя прямо на директора. Его глаза, проницательные и мудрые, наполнились сочувствием.

— Ох, мой мальчик, — печально произнёс он, — я понимаю, для тебя это было нелегко... Ты только что прошёл через ужасные события...

Сириус опустил глаза, сжав руки в замок. В сознании снова всплыли отчаянные крики.

— Питер выглядел таким... уверенным... — пробормотал он, понизив голос, — он был искренне убеждён...

Дамблдор покачал головой, отставив чашку с чаем.

— К сожалению, он в крайне тяжёлом состоянии, — он сделал акцент на каждом слове, — увы, но его разум оказался не в состоянии справиться с произошедшим...

— Но... — начал было Сириус, не представляя, как выразить свои мысли словами.

Директор снова вздохнул, его лицо стало серьёзнее.

— Сириус, — он подался вперёд, Питер был сломлен уже давно... Мы все видели, как его состояние ухудшается с каждым годом... Боюсь, он почти окончательно утрачивает связь с реальностью... А то, что он говорил на суде — иллюзии несчастного человека, у которого стёрта грань между правдой и вымыслом.

Сириус опустил голову.

— Я понимаю,это сложно для тебя, — продолжал старый волшебник, его голос стал настойчивее, — однако твоему подопечному необходимо лечение. К сожалению он не в состоянии контролировать свои мысли и поступки... Его обвинение — очередное доказательство этого.

Сириус нервно провёл рукой по волосам, борясь с беспокойством. Верить, что Питер сошел с ума не хотелось, но слова Дамблдора казались логичными.

— Но... Откуда эта... Уверенность? — высказал он последнее сомнение.

Директор тяжело вздохнул, и поставил локти на стол.

— Сириус... Когда разум повреждён, то он цепляется за ложные воспоминания с такой силой, будто это последний шанс сохранить себя... Но это остаётся плодом больного воображения.

Сириус молчал,глядя по отблески пламени камина пляшущие по стенам, не в силах отыскать ответ.

— Я... — что-то в нём сопротивлялось полной уверенности в безумии племянника. — почём он так концентрируется на Мэрэлин.

Дамблдор внимательно посмотрел на него. Его лицо стало ещё серьёзнее.

— Думаю,что это механизм защиты, весьма своеобразный... Вероятно, Питер так и не смог смириться с её уходом. Для него это было проще всего, ведь он был ребенком... Теперь же его разум рухнул, а фантазия обернулась против него.

— Я ее понимаю... Зачем... Почему он обвиняет вас? — тихо спросил Сириус, глядя собеседнику прямо в глаза. Дамблдор тяжело вздохнул, откидываясь на спинку кресла. Его взгляд потемнел.

— Это не редкость, мой друг... — осторожно начал он, — люди часто винят тех, кто кажется им сильнее и могущественнее... Я всегда старался быть рядом и помогать вам, и возможно стал для сломленного разума врагом... Он не способен справиться с реальностью, но именно поэтому, и потому, что он дорог вам, я должен помочь ему... Назначенное лечение даст шанс восстановиться.

Сириус нервно сжал руки в кулаки. Часть его понимала: Питер болен, но другая отчаянно цеплялась за остатки доверия ему, не желая отпускать его крики там, на суде.

— Вы уверенны, что это единственный выход? — тихо спросил он,надеясь на чудо.

Директор кивнул с лёгкой, почти невидимой печалью.

— Мы не можем оставить его в подобном состоянии. Его разум обернулся против него,и также может обернуться и против вас.

Сириус медленно кивнул, чувствуя как сомнения улетучивается, развеянные словами старого волшебника.

* * *

На переполненной платформе сновали множество учеников, возвращавшихся с Рождественских каникул. Сириус провожал Карема и Гарри. Несмотря на то, что внешне он был весел, принимая участие в их разговорах, его мысли всё ещё витали вокруг племянника.

— Па, всё нормально? — выдернул его из раздумий звонкий оклик Карема.

Видимо он слишком погрузился в раздумья, что отразилось на его внешнем виде.

— Всё в порядке, просто... Задумался, — выдавил он из себя довольно теплую улыбку.

— Ты только не беспокойся за нас, — проговорил Гарри, словно чувствуя, что с крёстным что-то не так, — мы будем в Хогвартсе, с нами то всё будет хорошо.

— Конечно хорошо, — бодро согласился Сириус, — наверняка по вам все соскучились... Особенно профессор слизь.

Гарри фыркнул, и он расплылся в довольной улыбке.

Оставшееся время до посадки в поезд они от души поносили профессора зельеварения на разные лады. Минут через пятнадцать раздался гудок к отправлению, и он по очереди обнял мальчиков.

Глядя им вслед, как они заходят в вагон, машут ему, Сириус где-то глубоко внутри понимал, что как раньше уже не будет. Поезд тронулся, и Сириус поспешил замахать им в ответ. Вскоре ему осталось лишь наблюдать, как поезд исчезает малиновой змеёй, оставляя наедине с собственными мыслями.

* * *

— Жаль его, — Эван сосредоточённо нахмурился, разворачивая шоколадную лягушку, — когда я был у вас осенью, он не показался мне сумасшедшим.

— Он не сумасшедший! — Гарри зло ударил по столу кулаком, и поморщился от боли, — даже если он хотел бы напасть на директора, то он бы действовал осторожно.

— Я и сказал, — миролюбиво проговорил Макгрегор, — он не похож на сумасшедшего.

— А ты что думаешь? — Гарри обратился к Карему, который не проронил ни слова о Питере, пока он рассказывал их другу о каникулах. Мальчик оторвался от созерцания стены, и вздохнув произнёс:

— Мне кажется, что Эван прав... Зачем кому-то подставлять Питера?

— Ты ведь не хочешь сказать...

— Я не знаю, — Карем перевёл взгляд на Гарри, — может кто-то подмешал ему что-то, или сделал так, что он сошёл с ума... Но что мне кажется точным — это правда был Питер.

Гарри вздохнул, и подпёр щёку кулаком. Он выглядел так, будто его последняя надежда рухнула у него на глазах.

— Даже если так, — пробормотал Эван, — то зачем это кому-то надо?

— А если это сам Дамблдор? — Карем выпрямился, и продолжил, не обращая внимания на недоумённые выражения лиц, — ведь никто не видел как он напал и...

— Да, ведь он мог подчинить его заклятием! — Гарри явно понравилась эта идея, — тогда всё сходится...

— Кроме смысла и причины подобного поведения, — назидательно повторил Эван, — я тоже не верю директору, но не представляю, для чего ему может такое понадобится.

— Например для того, чтобы... Если Питер что-то знал?...

Карем удивлённо поднял брови, взглянув на Гарри.

— Вряд-ли. Питер общительный, он точно кому-нибудь рассказал, если узнал бы что-нибудь эдакое...

Карем умолк, прерванный пинком Эвана. В дверях показалась Гермиона и, следом за ней, Рон.

— О чём говорите?.. — полюбопытствовать девочка, садясь напротив Гарри.

— Ни о чём. — сухо ответил Эван, прежде чем кто либо успел произнести хоть слово, однако его слова отразили мысли всех присутствующих в купе, — только обсуждали каникулы.

— Я видел газету о вашем брате... Это ужасно, — произнёс Рон, укладывая свой чемодан на полку.

— Не представляю, что было бы, если проффесор Макгонагалл не пришла вовремя, — кивнула Гермиона, качая головой.

Гарри зло посмотрел на неё, но предпочёл промолчать, и перевести тему в нейтральное русло — Карем, несмотря за весь свой запал, когда речь заходила о родных, не хотел совсем касаться темы Питера в негативном ключе. Гермиона что-то начала рассказывать о том, как они с родителями ездили кататься на лыжах. Гарри сначала старался слушать, но быстро погрузился в собственные мысли, не в состоянии слушать пустую болтовню.

Шли недели, на удивление спокойные и размеренные, но всё же кое-что омрачало их пребывание в замке: Гермиона начала помимо поисков информации о Фламеле, составлять расписание подготовки к экзаменам, заявив что необходимо повторить всю программу.

Несмотря на протесты, что до них целых десять недель, она была непреклонна. Тогда они разработали план действий, и по возможности старались избегать её по всему замку, а любимым их местом стала гостиная Пуффендуя, так как о уголке в библиотеке ей было хорошо известно. Изредка к ним присоеденялся и Рон, когда Гермиона становилась совсем невыносимой.

Но сегодня им не повезло, и теперь они вчетвером, за исключением Эвана, сидели в гостиной.

— Никогда этого не запомню! — наконец взорвался Рон, бросая перо и с тоской глядя в окно. Его можно было понять: впервые за несколько недель день выдался поистине приятным, в воздухе витало предчувствие лета.

В этот момент в гостиную ввалился Невилл — ввалился в прямом смысле этого слова; его ног слиплись, должно быть ему пришлось прыгать всю дорогу до башни Гриффиндора.

Всё в гостиной расхохотались, кроме Гермионы, которая подскочила к Невиллу, произнесла контрзаклятие, отчего его ноги разъехались в разные стороны.

— Что случилось? — обеспокоенным тоном спросила она, подводя его ближе к сидящим за столом.

— Малфой, — дрожащим голосом ответил Невилл.

— Ничего нового, — хмыкнул Карем, разворачиваясь к нему, — он всегда такой, а слизь всегда ему потакает.

Гермиона сунула руку в карман, и достав оттуда шоколадную лягушку, протянула её Невиллу, у которого был такой вид, будто он сейчас расплачется.

— Ты стоишь десяти таких, как Малфой, — произнёс Рон, — ведь это шляпа сама избрала тебя на Гриффиндор.

Невилл слабо улыбнулся, и развернул лягушку.

— Спасибо, — благодарно пробормотал он, — я пойду, посплю... Да, вот карточка, ты собираешь их, верно?

Рон задумчиво проводил его взглядом. Из мыслей его вырвал голос Гермионы:

— Ну что, кто там, на карточке?

Рон опустил взгляд и скучающе произнёс:

— Ну вот, снова Дамблдор... — вдруг он взволнованно распахнул глаза, и поднял их на остальных, — я нашёл Фламеля... Слушайте! ... Победой над Гриндевальдом в 1945, и работами в алхимии, совместно с Николасом Фламелем.

Гермиона ахнула, и начала лихорадочно копаться в портфеле. Найдя наконец толстый том, она стала быстро перелистывать страницы, приговаривая:

-Как же я могла не догадаться... Вот! — ткнув в страницу, она шёпотом начала читать, — Николас Фламель — единственный создатель философского камня! Поняли? Должно быть его охраняет пёс, а значит именно его хочет украсть Снейп!

— И не удивительно... — пробормотал Рон, — любой бы хотел иметь камень, дающий бессмертие и золото.

— И наверняка Хагрид участвовал в создании защиты...

— Так пошлите к нему, — пожал плечами Карем, захлопывая книгу.

— Ты это говоришь только потому, что не хочешь заниматься, — фыркнула Гермиона, но в её глазах уже промелькнул торжествующий блеск.

* * *

Размеренным шагом они подошли к хижине Хагрида. Занавески на окнах были задёрнуты. Поднявшись по ступеням, Гермиона уверенно постучала в деревянную дверь. Та почти сразу же распахнулась, и их быстро затащили внутрь.

Внутри стояла ужасная жара, но несмотря на это в камине ярко полыхал огонь.

— Ну так чего... — начал беседу лесничий — чего это вы решили побыть здесь в такую погоду?

— Мы хотели кое-что узнать, — быстро ответила Гермиона, косясь на Рона, — ты знаешь, кто охраняет философский камень?

Карем и Гарри недоумённо уставились на неё.

— Но... — возмущённо начал Блэк, однако это осталось незамеченным, заглушённое категоричным ответом лесника:

— Не расскажу вам ничего... Во первых, я не знаю... А во вторых, и знал бы, не сказал. Вот так вот... Да.

— А нельзя было бы самую малость открыть окно?.. — раздражённо поинтересовался Карем, — я не хочу умереть, запечённым заживо.

— Извини, никак не могу, — проговорил Хагрид, глянув на Гермиону.

Повисло неловкое молчание, и девочка слегка наигранно поинтересовалась, глядя в камин, где в пламени лежало огромное яйцо:

— Хагрид, что это?..

Под столом она пнула Рона, и тот, опомнившись, воскликнул:

— Хагрид, где ты его взял!? Оно ведь должно стоить кучу денег?

— Да так... — пробубнил Хагрид, — пошёл я значит в Хогсмид... А ему охота была в карты сыграть, незнакомцу этому. Хотя он... Э-э-э... Даже рад был это яйцо проиграть.

— Но ведь твоя хижина деревянная! — непонимающе воскликнул Гарри, — она же сгорит, как спичка!

Однако лесничий уже не слушал.

Что-то напевая себе под нос, он подвигал кочергой дрова в камине.

Вдруг раздался громкий треск. Все замерли, и в оглушающей тишине Хагрид благоговейно прошептал:

— Он вылупляется!.. — схватив с полки толстые рукавицы, великан подхватил раскачивающееся яйцо, и бережно положил его на стол.

Внутри что-то двигалось,стуча изнутри по скорлупе. Присутствующие придвинулись поближе и затаили дыхание. Вот снова раздался треск, яйцо развалилось на две дымящиеся половинки, и на стол выпал маленький дракончик. Он бы ужасно тощий, с длинной мордой, оканчивающийся широкими ноздрями.

— Хагрид... — обеспокоенно пробормотал Карем, глядя как тот воркует над малышом, — а как быстро они растут?..

Лесничий открыл было рот, но внезапно побледнел и метнулся к окну.

— Что случилось? — воскликнула Гермиона, поднимаясь на ноги.

— Да, кто-то в окно поглядывал, а я занавески не задёрнул... Вон, убегает...

Девочка быстро подбежала к окну и сдавленно ахнула.

— Малфой... Теперь и он знает...

-Что он нам сделает, чего не сможет это исчадие ада?.. — проговорил Карем, пожав плечами.

— Он может рассказать отцу, а тот работает в министерстве! — не сдавалась Гермиона.

Блэк на это равнодушно приподнял брови, продолжая невидящим взглядом смотреть на дракончика.

Следующие несколько дней тянулись мучительно медленно и скучно, пока в один из тех вечеров, когда они навещали Хагрида, дракон не укусил руку Рона.

Наутро она раздулась, увеличившись в размерах и позеленев. Однако он отказался идти в Больничное крыло, говоря, что тогда мадам Помфри узнает, откуда укус на самом деле. Но к вечеру идти пришлось — рука отказала полностью, и начала чернеть.

На следующий день Карем, Гарри и Гермиона пошли навестить друга, и застали его в ужасном состоянии.

— Ко мне Малфой приходил, — прошептал он с нескрываемым ужасом, — сказал мадам Помфри, что хочет забрать книгу, а сам угрожал рассказать, кто на самом деле укусил меня.

— В субботу всё закончится, — успокаивающе произнесла Гермиона, и была права:

Пару дней назад они договорились с братом Рона, который разводил драконов в Румынии, что его друзья заберут зверя.

Услышав это Рон побледнел и резко сел в кровати.

— В субботу… — прохрипел он, — я только сейчас вспомнил, он забрал у меня книгу, а в ней лежало письмо от Чарли…

Гермиона в ужасе прижала ладонь ко рту, а Гарри, призадумавшись, проговорил:

— Давайте тогда не пойдём… И белобрысый выставит себя ещё большим идиотом.

— Менять планы уже поздно, — категорично проговорила Гермиона, — вторую сову не успеем отправить. К тому же, у нас есть мантия невидимка.

— И как ты себе это представляешь? — фыркнул Карем, — вы как хотите, но я не иду. Хотя бы для того, чтобы насолить Малфою.

— Я тоже, — поддержал его Гарри.

— Ну раз так, — обиженным тоном произнесла Гермиона, — видимо мне прийдёться идти одной.

— Вот и решили, — просиял Карем, поднимаясь с соседней койки и направляясь к выходу. Так он, а следом и Гарри, покинули больничное крыло под цепким взглядом Гермионы.

* * *

Карем захлопнул портрет и сладко потянулся. Утро предвещало чудесный день.

Рона всё ещё не выписали из Больничного крыла, а Гермионы он не видел, и возможности спросить, как прошло отправление Норберта, не было. Поэтому на завтрак с ним пошёл только Гарри, а чуть позже, на первом этаже, к ним присоединился и Эван.

— Как всё прошло? — позёвывая поинтересовался он.

— Мы не знаем, — Карем пожал плечами, — об этом узнал Малфой, и кроме Грейнджер никто не пошёл.

—А она всё ещё достаёт вас с экзаменами? — рассеянно пробормотал он, впрочем уже не слушая ответ.

— Ещё как, — протянул Гарри. — но к счастью они только через неделю, и скоро это мучение закончиться.

— А потом… — Эван развёл руки в стороны, и выдержав паузу, торжественно воскликнул, — встречай, Голландия!

Карем расплылся в довольной улыбке, и хотел было что — то добавить, но прислушался и осторожно приблизился к одной из дверей.

Эван и Гарри, недоумевая, последовали за ним, и вслушались:

— Нет-нет… Пожалуйста, не надо… Не начинайте снова… — похоже кому-то угрожали. Повисла тишина, и снова всхипывания:

— Хорошо… Хорошо…

В следущую секунду из комнаты вылетел Квирелл, и не заметив их, промчался мимо.

— Что это с ним?.. — приподнял брови Эван.

— Да какая разница, он постоянно не в себе, — пробормотал Гарри, всё же глядя вслед проффесору с некоторой тревогой.

У входа в Большой зал они разделились, и Карем с Гарри направились к своему столу, где уже сидели Гермиона и Рон.

— Как всё прошло? — Гарри опустился напротив Грейнджер. Она вздохнула, и покачав головой проговорила:

— Малфой всё таки сдал нас... И проффесор Макгонагалл отняла у нас пятьдесят баллов.

— Только и всего?.. — весело спросил Карем, за что Гермиона наградила его уничтожающим взглядом, и весьма напористо поинтересовалась:

— А где задержались вы?

На это Гарри неопределённо мотнул головой, и тщательно прожевав, ответил.

— Только этого сумасшедшего проффесора... Он бормотал что-то странное, и мы попытались послушать.

— А кто был вместе с ним? — оживилась Гермиона.

— Мы никого не видели, — Гарри пожал плечами, — да он просто...

— Нет, вы послушайте, — перебил его Рон, — на днях мы видели Снейпа... Он угрожал проффесору Квиррелу.

— И ещё, — Гермиона многозначительно подняла брови, — мы слышали, как он упомянул философский камень.

Карем в ответ на это закатил глаза, и с силой опустил на стол стакан.

— Ну не начинай...

— Но что, если Снейпу нужен камень?..

— Даже если так, — упрямо произнёс Блэк, — если ему и нужен он, даже если он найдёт его, то что дальше?

— Да, — поддержал его Гарри, — он мне неприятен, но что такого, если он станет богатым и бессмертным?

— Да как вы не понимаете, — Гермиона выглядела раздражённой, словно её заставили объяснять крайне тупым троллям, отчего два плюс два равняется четырём, — камень нужен не ему, проффесор Снейп был слугой Сами-Знаете-Кого. Он хочет воскресить его.

— Но ведь он мёртв, — голос Гарри звучал серьёзнее, хоть на лице и выражалась скука, — этот камень, ты ведь говорила, он только продлевает жизнь.

— Дамблдор считает, что тот жив, — хмуро пробормотал Рон, — что он выжил, и ему надо совсем немного, чтобы воскреснуть.

— Воскреснуть, Рон — тон Карема ничуть не изменился, — это философский камень, не воскрешающий.

Гарри хотел что-то добавить, но заметил, как неподалёку сел Перси. Опустив глаза в свою тарелку, он не произнёс ни слова, лишь изредка переглядываясь с остальными сидевшими за столом. Так остаток обеда и прошёл в этом молчаливом разговоре.

* * *

Урок травологии проходил как и обычно. Все разбились на группы по пять человек, и собирали плоды магральской лианы.

Она была совершенно не боевым растением, поэтому задание было почти медитативным. Они лениво переговаривались обрывками фраз,и только Эван, всегда оживляющий уроки своим энтузиазмом,был непривычно тихим. Он даже не приступил к собиранию плодов, неподвижно стоя у кадки с ножницами в руках.

Карем первым заметил странности в поведении друга.

— Эй, — он помахал рукой перед его лицом, — ты где, мы без тебя не справимся.

Но мальчик не ответил.

— Ты вообще в порядке? — уже серьёзноспросил Карем, не дождавшись ответа, — может, позвать Стебль?

Эван медленно повернул голову. Его глаза казались совершенно пустыми. Стеклянный взгляд словно смотрел насквозь Блэка, не видя его.

— Всё нормально, — его голос звучал слишком неестественным, слишком... Спокойным.

— Эван, ты уверен? — вмешался Гарри, — просто это как-то... Ну...

— Да, всё хорошо, — повторил Макгрегор, с той же странной интонацией.

Карем нахмурился, но промолчал, поняв, что сейчас не сможет ничего сделать.

После урока Эван чрезвычайно быстро покинул теплицы, но кроме Гарри и Карема этого никто не заметил.

На обед он также не пришёл, сколько они не выглядывали его за Пуффендуйским столом.

— Думаешь, с ним действительно всё хорошо?.. — Гарри слегка наклонился к Карему, не сводя тревожного взгляда с дубовых дверей.

— Думаю нет... А ещё думаю, что стоит обратиться к профессору Макгонагалл.

* * *

Свет от многочисленных свечей играл бликами на стенах и позолоте. Дамблдор сидел за своим столом, погружённый в чтение, но как только она вошла, поднял голову и улыбнулся.

— Минерва... Какие-то новости?..

— Мой сын, — прерывисто дыша проговорила Макгонагалл, — он пропал!

Обессиленно рухнув на стул, она закрыла лицо руками.

— Пропал? — быстро переспросил директор, — как это произошло?

— Я...Я не знаю, — побелевшими губами прошептала та.

Дамблдор нахмурился, и задумавшись, скрестил кончики пальцев на переносице.

— Я немедленно устрою поиски, — произнёс он наконец, вытащил палочку, и из неё вылетело нечто ослепительно белое.

Проследив за отблеском вспышки в зеркале, проффесор трансфигурации почувствовала странное покалывание в кончиках пальцев, а воздух в комнате будто сгустился на мгновение.

Конец июня пришёл на территорию школы с ярким солнцем, но оно не могло затмить собой тревогу. Прошло уже три дня, как Эван Макгрегор пропал.

Карем, Гарри, Рон и Гермиона сидели в общей гостиной. Жаркое солнце сочилось сквозь стёкла, в воздухе витала нервозность.

— Всё ещё не могу привыкнуть, что Эван вот так взял и исчез, — задумчиво протянул Гарри, глядя в окно.

— Может он решил пройтись по лесу?.. — неуверенно предположил Рон.

— По лесу? — Карем фыркнул, — он бы не ушёл далеко, а если бы ушёл, уже бы его нашли.

— Он странно тогда себя вёл, — покачал головой Гарри, — мог и уйти.

— Тут всё странно, — вздохнула Гермиона, — говорят, что экзамены отменят.

— Возможно, они знают больше, чем говорят, — серьёзно произнёс Карем, — из-за мелочей так не делают.

— Может быть, нам самим пойти искать его?.. — внезапно оживившись, предложил Гарри.

— И что мы будем делать? — Рон уставился на него, — бегать по лесу, и выкрикивать его имя?

— Это лучше, чем ничего, — возразил Карем, — если мы будем просто сидеть и ждать, то это никак Эвану не поможет.

— Но если он действительно в лесу, — осторожно начала Гермиона, — то... Прошло ведь уже три дня... — она умолкла, не желая продолжать страшное предположение. После этих слов среди них воцарилась гнетущая тишина, каждый погрузился в собственные раздумья.

Тем временем, на верхних этажах одной из башен, в своём кабинете, сидел Альбус Дамблдор.

Пропажа одного из учеников серьёзно обеспокоила его, так как тот состоял в родстве с Минервой Макгонагалл. Исчезновение мальчишки было помехой в его плане... Он выбрал для своего исчезновения самое неудачное время. Эта пропажа заставила его делать шаги, которых он не планировал.

Приходилось издавать новые указы, контролировать беспокойство, и ради чего...

Он всегда играл в долгую, продумывая всё до мелочей, но это привлекло внимание слишком многих. И теперь, вместо сосредочения на истинном плане, вынужден разбираться с кризисом, а это отвлекало, раздражало...

В любое другое время этот инцидент не имел бы никакого значения, как тогда, с юной Миртл, однако сейчас... В его руках был наиважнейший козырь — всеобщее доверие и уважение, и проигрыш будет означать провал всего.

Действовать необходимо как можно быстрее. Часть плана не готова, но медлить никак нельзя. До конца учебного года совсем немного.

Он потянулся за потрёпанным пергаментом на краю стола, и кончик пера на мгновение замер над листом.

Собравшись с мыслями, он кивнул самому себе, и набросал:

"Завтра же утром приступайте с исполнению"

Вздохнув, он откинулся на высокую резную спинку золочёного кресла. Пути назад уже не было, но Дамблдор его и не искал.

В эти несколько дней будет решена судьба всего магического мира, все фигуры на доске и готовы к бою.

Оставалось только ожидать следующего хода Лорда Волан-де-морта, хода, высчитанного одиннадцать лет назад.

* * *

Сириус шёл по вымощенной булыжником улице, ведущей к тёмному, мрачному зданию.

Вокруг плясала тишина, колыхаемая его шагами и тёплыми порывами ветра.

Вдалеке едва слышался гул города, заглушённый магическим барьером, но здесь жизнь замерла. Здание выглядело как массивный серый монолит, словно специально находящийся здесь, подальше от глаз магического общества.

Несмотря на внешнюю угрюмость и мрачную ауру, это место было известно как одно из лучших учереждений для лечения магов. Но от этой информации легче ему не становилось — мысль о том, что племянник теперь находится здесь, пробирала Сириуса до глубины души.

Он остановился перед коваными железными воротами, через которые можно было увидеть тщательно ухоженные газоны и дорожки, ведущие к главному входу.

Это несоответствие между внешним мраком и аккуратной внутренней территорией только усиливало ощущение чего-то неестественного.

Сириус вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок, и продолжил свой путь, ощущая нарастающее чувство вины — за эти полгода он впервые смог выбить разрешение на посещение.

Он приблизился к дверям с латунной табличкой, которая гласила:

"Психиатрическое учреждение для лечения магов от воздействий тёмной магии, имени Реми Одуэна"

Дверь распахнулась, как только он поднял руку к молотку. Внутри царила чистота и тёплый, мягкий свет. Сириус шёл по длинному коридору, пол которого был настолько отполирован, что лампы отражались в нём. В конце стояла молодая, миловидного вида девушка, которая завидев его, приветливо улыбнулась.

— Вы должно быть, к Питеру Маккинону? — получив утвердительный кивок, она продолжила, — прошу следовать за мной.

Какое-то время они шли между рядами одинаковых дверей, пока наконец не остановились перед одной из ней. Сириус остановился, взял себя в руки, и коснулся ручки.

Комната была небольшой, но весьма уютной. Свет проникал сквозь занавешеные окна. Пол был весь покрыт мягким ворсом, у окна стоял шкаф с книгами, стол, в углу продавленное кресло.

Питер лежал на кровати с книгой в руках, на нём была та же одежда, что и на суде, только чистая. На лице появился лёгкий румянец, да и в целом, выглядел он значительно лучше, чем запомнил его Сириус.

В зеркале, вясящем напротив входа, он увидел собственное отражение — бледное, напуганное.

— Питер, — наконец окликнул он племянника, делая шаг в комнату.

Тот повернул голову и расплылся в улыбке, завидев вошедшего.

В его глазах уже не было прежнего отчаяния, только какая-то усталость, смешанная с чем-то, похожим на облегчение.

— Дядя, — его голос был тихим, но не подавленным, как боялся Сириус, — ты пришёл...

— Конечно, — мужчина улыбнулся, чувствуя как беспокойство отпускает его, и садясь в кресло, — как ты?

Питер сел и потянулся.

— Лучше, чем могло бы было, — наконец произнёс он, и его улыбка стала мягче, словно ему вспомнилось что-то приятное.

Сириус облегчённо выдохнул. Он верил Дамблдору, но не до конца. Однако теперь убедился в правдивости слов старого волшебника. Это место действительно помогало юноше.

Он почувствовал, как сердце наполняется теплом, словно и не было этого страшного полугодия. Он задумался, и осторожно начал:

— Питер... Я вижу, что ты стал себя лучше чувствовать... И хотел бы поговорить о Мэрэлин.

При упоминании тёти в глазах Питера мелькнула затаённая ярость.

— Я знаю, ты не веришь мне, — начал он спокойно, но в голосе звенела сталь, — но ты ведь и сам чувствуешь, что-то не так... — он огляделся в лицо дяди и слабо улыбнулся, найдя подтверждение своих слов.

— Питер, — наконец справившись с вновь нахлынувшими сомнениями произнёс Сириус, — ты должен понять, Альбус Дамблдор мудрый человек, и прошлое, которое ты помнишь...

Питер покачал головой, и шёпотом, не давая вырваться эмоциям наружу, ответил, не выслушивая до конца.

— Это не прошлое... Это настоящее. Она была с нами...

Его прервало тихое постукивание в дверь, в комнату вошла молодая медсестра, та, что провожала Сириуса.

Она улыбнулась Блэку.

— Прошу прощения, но вам пора заканчивать. Первое посещение должно длиться не больше десяти минут.

Тот кивнул, и поднявшись с кресла произнёс, обращаясь к насупившемуся Питеру.

— Я постараюсь навещать тебя почаще.

Племянник в ответ кивнул и улыбнулся.

Оглянувшись у самой двери, Блэк увидел, как она коснулась плеча Питер, что-то тихо говоря ему, и взгляд юноши на неё. Его глаза смягчились, в них промелькнуло нечто новое: нежность, словно она своим присутствием пробудила в нём нечто забытое.

Наконец она развернулась, и сделав шаг к двери, обратилась к Сириусу:

— Вас проводить, мистер Блэк?..

Тот взглянул на неё, снова на Питера, и внезапно осознал, кто помог племяннику восстановить сознание.

— Спасибо, я помню дорогу, — твёрдо ответил он, чуть покачав головой, и вышел из комнаты, впервые за полгода чувствуя настоящее облегчение.

Карем резко проснулся от того, что кто-то тряс его. Быстро сев, он различил в полумраке лицо Рона, и за его спиной и Гермионы.

— Что... — начал было он, но Рон перебил его громким шепотом.

— Снейп пробрался мимо собаки, и идёт за камнем!

Карем закрыл рот. Глянул на часы — был третий час ночи. Тихо ругнувшись, он поинтересовался:

— А меня это как касается, да ещё и в такое время?..

Рядом послышался голос Гермионы, а за плечом Рона возник второй силуэт.

— Эван тоже у него.

В комнате повисла тишина,пока Карем наконец не произнёс:

— Вы сообщили проффесору Макгонагалл?

— Её сейчас нет в замке, и директора тоже, — тут же последовал ответ.

Помедлив, Карем всё же поднялся, и поинтересовался, поспешно надевая ботинок:

— Вы взяли мантию-невидимку?

— Да, — послышался от второго силуэта голос Гарри.

Вскоре они уже все вчетвером быстро, насколько это было возможно под мантией, шли к запретному коридору.

— А как вы узнали про Эвана? — тихо спросил Гарри, пока они поднимались по очередной лестнице.

— Потише... Не думаю, что это важно сейчас, — слегка замявшись, ответила Гермиона.

— Почему же, очень даже важно, — парировал Карем, замедляя шаг, — а если это была ловушка? Вас могли обмануть.

— Мы видели, — быстро бросил Рон, — возвращались от Хагрида, увидели, как он тащит Эвана по тому коридору,и сразу побежали к вам.

Вдруг они остановились, прямо перед распахнутой дверью.

— Вот и подтверждение... — выдохнула Гермиона, — я думаю, он уже прошёл мимо пса.

Она первая шагнула вперёд,задев дверь. Раздался громкий скрип, а затем громоподобный рык. Пёс не мог их видеть, но почувствовал их присутствие, едва принюхавшись.

— Что это?.. — в ужасе прошептала она, указывая на нечто, валяющиеся у пса под лапами.

— Это же арфа, — проговорил Рон, — помнишь, Хагрид говорил, его усыпляет музыка...

— А я не помню, — встрял Карем, — может быть нам стоит поговорить за дверью?

— Ты не ходил тогда с нами, — быстро нашлась Гермиона, и наставив на инструмент палочку, что-то прошептала, отчего послушалась музыка. Глаза пса стали закрываться.

— Продолжай! — шепнул Рон.

Они сняли мантию, и двинулись к люку. Жаркое, зловонное дыхание, из всех пастей, чувствовалось всё сильнее.

Карем последовал за ним, и, остановясь перед люком, нагнулся. Когда он потянул за кольцо, крышка почти сразу поддалась.

Дна не было видно. Карем разогнулся, и обернувшись к остальным, поинтересовался:

— Кто первый?

Получив в ответ лишь молчание, он обречённо вздохнул, и зажмурившись прыгнул в зияющую дыру.

Через какое-то время те, кто остались наверху услышали его приглушённый голос:

— Можете прыгать, тут мягко!

Через минуту рядом с ним оказался Гарри, следом и Рон.

— Что это? — Гарри с отвращением посмотрел под ноги, где поблёскивало что-то мягкое и склизкое.

Карем пожал плечами и пробормотал тихо, но так, чтобы оба услышали:

— Вероятно проффесор Слизь падая сюда сильно испугался.

— Гермиона, прыгай! — не обращая на него внимания прокричал Рон.

Доносившееся сверху музыка смолкла, послышался завывающий лай, но Гермиона уже летела к ним.

— С прибытием, — поприветствовал её Рон, но девочка вдруг взвизгнула:

— Посмотрите на себя!

Вскочив на ноги, она сделала попытку отойти к стене, но не сумела: растение уже обвило её лодыжки. У остальных же побеги полностью связали ноги.

— И что нам теперь делать!? — в ужасе воскликнул Рон, пытаясь тщетно освободиться от пут.

— Эвана бы сюда! — со злостью воскликнул Гарри, отбиваясь от стебля, тянущегося к его локтю.

— Тише, я вспоминаю, как убить его! — отозвалась Гермиона, — что же говорила профессор Стебль... Это растение любит мрак и влажность...

— Так в этом вся проблема?.. — прохрипел Карем, лиана сдавливала грудь.

С трудом достав палочку, он наставил её вниз, через мгновение комнату ослепила яркая вспышка, и все почувствовали, как проваливаются вниз.

Какое то время они просто стояли, жадно дыша, пока Рон не прошептал:

— Слышите?..

Гарри прислушался, и действительно, откуда то сверху слышалось мягкое шуршание и позвякивание. Гермиона зажгла на конце палочки огонёк, и подняв головы они увидели, что в воздухе порхает сотня крохотных ключиков.

На противоположной стене была массивная дверь, но она не открывалась ни при помощи рук, ни при помощи заклинаний, даже ноги не помогали.

Карем поднял голову, озадаченно рассматривая блестящих "птичек".

— Вон, смотрите! — воскликнул он, указывая на большой ключ, с выделяющимися ярко-голубыми крыльями.

Повинуясь движениям палочки Гермионы, он начал свой полёт через комнату, и вдруг пронзительно завизжал. Рон поморщился, и одной рукой закрывая уши, второй схватил его. Сразу же метнувшись к двери, чувствуя, что ключ вырывается, будто живой, он вонзил его в замочную скважину.

С громким щелчком дверь распахнулась. В следующем помещении царила полнейшая тишина, резонирущая с писком за захлопнутой дверью. Стоило им сделать несколько шагов, и комнату залил яркий свет.

Они стояли на краю огромной шахматной доски, прямо за чёрными фигурами, которые были выше их раза в два.

— Что нам делать?.. — Гарри невольно понизил голос, опасливо поглядывая в сторону статуй.

— Очевидно же, — Рон кивнул в сторону двери, — мы должны выиграть, чтобы оказаться на противоположной стороне.

— Как?

— Я думаю, — Рон нервно сглотнул, — мы должны стать фигурами.

— Зачем? — поинтересовался Карем, — мы можем быстрее.

Он наставил палочку на чёрную пешку, стоящую точно напротив выхода, и прошептал заклинание. Та поднялась над полом, и разогнавшись, с треском протаранила две белых пешки, короля с королевой, и проломила дверь. С некоторой гордостью Карем взглянул на друзей, и первый шагнул на проторенную дорожку.

Стоило им войти в следующее помещение, как их встретил омерзительный запах — на полу лежал огромный тролль.

— Хорошо, нам не пришлось драться с ним, — пробормотал Гарри.

Перешагнув через ноги тролля, они прошли через арку, разделявшую комнаты. Здесь не было ничего страшного — посреди стоял стол, на нём семь разнокалиберных колб. Стоило им к нему подойти, как тут же позади и спереди взвилось ярко-фиолетовое пламя. Они оказались в ловушке.

Перед ними всплыл из неоткуда кусок пергамента, и Гермиона тут же схватила его, и пробежала глазами. Несколько раз она переводила взгляд со стола и обратно. Когда девочка дочитала, на её губах играла у неё играла довольная улыбка.

— Я поняла, — сообщила она — глоток из самой маленькой бутылочки даст возможность идти дальше... Но тут только на одного.

— Тогда пойду я, — в один голос произнесли Гарри и Карем.

— А какая даст возможность пойти назад? — поинтересовался Рон.

Гермиона указала на крайнюю справа бутылочку.

— Вот ты из неё и выпей, — уверенно сказал он, — кто-то из нас пойдёт туда, а другие будут ждать здесь.

Гермиона неуверенно потопталась на месте, но под молчаливым напором сдалась, поочередно обняла каждого, и глотнув из бутылька, исчезла в почерневшем пламени..

Рон обернулся к Гарри и Карему, готовясь к спорту, но Гарри уже держал в руках опустошённый маленький пузырёк.

— Я пошёл, — быстро сказал он, и прежде чем кто-либо успел возразить, нырнул в пламя.

На какое-то время огонь закрыл от него то, что находилось в следующем, по всей видимости последнем, зале.

Тут уже кто-то был. Однако Гарри давно уже не видел его, и никогда не видел в Хогвартсе.

Он стоял к нему спиной так, что был виден лишь его затылок. Но в зеркало Гарри видел его лицо — спокойное, сосредоточенное. Его фигура была удивительно исхудавший, ссутулая, но весьма узнаваемая.

— Гарри, — произнёс мужчина, заметив его, и улыбаясь обернулся, — я ждал тебя.

— Но... Это ведь Снейп... Где Эван?..

На лице Люпина отразилось презрение, сменившиеся сочувствием.

— Всё это время Снейп лишь играл свою роль.

— Так ты заодно с Волан-де-мортом, — вопрос сам вырвался из его рта, пока разум сковывал ужас.

Римус заливисто рассмеялся, и отсмеявшись, произнёс.

— О, Гарри... Ты всю жизнь жизнь ошибался... Как впрочем и я, и весь волшебный мир. Волан-де-морта никогда не существовало.

Мальчик попятился и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Вы сумасшедший... — прошептал он. Люпин смотрел на него чуть склонив голову, не пытаясь остановить.

— Ты не знаешь что произошло, не так ли?.. — наконец вымолвил он, и добавил, — если ты успокоишься, ведь я не собираюсь нападать, то я поведаю тебе истинную историю, которая не может не заинтересовать.

— Я не хочу... — Гарри отступил ещё на шаг, готовясь к худшему, и вспоминая, не новолуние ли сегодня.

Мужчина лишь покачал головой.

— Боюсь, выбора у тебя немного.

— Что вы имеете ввиду?..

— Дамблдор выдумал его, — резко перебил его Люпин, всё ещё не двигаясь, — хотя как по мне, вернее будет сказать, он и есть истинный Волан-де-морт. Все зверства творили его слуги, которых он и сдал, как только Том Реддл, нянятый им актёр, отказался убивать твоих родителей, отчего Дамблдор устранил и его.

Всё это Люпин выпалил на одном дыхании, после чего повисла звенящая тишина.

Разум Гарри заметался, в попытках осознать только что услышанное. Это было невозможно! Родители погибли, защищая его, защищая мир от зла... Однако теперь собственный мир рушился на глазах.

— Но... Почему ты решил рассказать мне это всё!? Почему ты хочешь убедить меня в этом?.. — наконец выговорил он. Люпин осторожно сделал шаг вперёд, его голос стал настойчивее, но мягче.

— Потому, что он готов принести любую жертву ради себя, ради своей силы. Твои родители нужны были ему для ритуала, а перед этим твой кузен. Сегодня ты должен был оказаться здесь. Сегодня он хотел чтобы "Волан-де-морт" возродился, прямо на твоих глазах. Именно он замешан во всех убийствах, он хотел убить твоего опекуна, Сириуса, и убил Мэрэлин... — он невольно запнулся, — к сожалению я узнал об этом только в начале учебного года... Надо было действовать осторожно, заподозрь он меня в чём-то, я был бы уже мёртв... Я старался действовать... Я вернул Питеру воспоминания о Мэрэлин, у вас остальных блок был слишком силён.

Он замолк, переводя дыхание, а Гарри не мог поверить. Однако всё складывалась в слишком логичную картину... На языке возник вопрос, зачем же Люпину помогать им, но вдруг вспомнился разговор Сириуса и Питера, когда кузен только вернулся из Дурмстранга. Тогда он не понял, что они говорили о Кареме, а теперь кажется понял...

— Кто ещё... — сиплым голосом начал он, и прочистив горло, продолжил, — кто ещё знал?..

Люпин покачал головой.

— Никто. Все были уверены, что это не больше, чем забота о твоём благополучии. Но сейчас... Я знаю как вернуть их, твоих родителей... — он повернулся к зеркалу, его глаза восхищённо блеснули, — за ним находится что-то вроде мои, связывающей все зеркала мира, а может и больше... Что известно тебе о зеркале Еиналеж?

Гарри занялся, всё ещё пытаясь осмыслить всё сказанное.

— Ну... Оно вроде показывает желания? — неуверенно проговорил он, и Люпин кивнул, с азартом в глазах.

— Что, если я скажу тебе, что не просто показывает желания? Ты видишь в нём иного себя, вполне существующего, но того, в чьём мире твоё желание исполненно.

Гарри промолчал. Всё это было похоже на жуткий, больной сон, однако слишком подходящий на правду.

— Однако тот мир куда обширнее простого Зазеркалья, — продолжал Люпин, — есть легенда, что эти места заброшенны некими высшими существами, что и управляют нашими жизнями. Когда твоих родителей пощадили, то их, вполне живых, спрятали туда, надёжно укрыв от посторонних. Я не знаю кто это был, но одно ясно точно — Том Реддл пощадил из, но не сумел бы спрятать там, — он перевёл дух и взглянул на Гарри, — я хотел встретиться с тобой, и иначе этого было сделать нельзя, чтобы не вызвать подозрения. Это будет единственный шанс доказать вину Дамблдора. И когда я сумею открыть проход, пойдёшь ли ты со мной?

— Как? — вырвалось у Гарри прежде, чем он сумел подумать.

— Через это зеркало, — быстро ответил Люпин, — оно было первым изготовленным, и через него можно попасть в любую точку мира. Я никогда не совершал ничего подобного, но... — он не закончил фразу, и прислушался. Его лицо посерьёзнело. Вдали раздавались звуки шагов. Всё ближе и ближе. Пламя, через которое Гарри вошёл вновь взметнулось, и в комнату вошёл Дамблдор.

Весь мир кажется замер. В помещении стало так тихо, что Гарри слышал биение своего сердца. В каждом шаге директора была холодная уверенность, от которой становилось жутко.

— Ну что же, — произнёс он мягким, тягучим голосом. На мгновение в душе мальчика промелькнула надежда, что сейчас старый волшебник всё объяснит, но тут же погасла, — как я вижу, вы уже начали обсуждать... Важные вопросы...

Его глаза, ледяные и бездонные, казалось поблёскивали добротой и шутливостью, словно он разыгрывал их. Гарри почувствовал, как сзади Люпин шагнул ближе, и положил руку ему на плечо.

— Ему всё известно, Дамблдор, — произнёс он, его голос был полон решимости, но в него просачивался едва слышимый страх, — ты больше не сможешь скрывать это.

Директор тихо вздохнул, в его глазах вспыхнул огонь. Тишина вдруг стала гнетущей и вязкой. Казалось воздух загустел, будто каждая частица пространства вибрировала от угрозы.

— О, Римус, — произнёс он с мягкой усмешкой, — разве я что-нибудь скрывал от Гарри?..

Мальчик ощутил, как мурашки побежали по спине.

— Я... Я не верю вам... — слова давались с трудом. Он ощущал, что необходимо бороться, но уверенность таяла с каждой секундой, как лёд под жарким солнцем. Дамблдор медленно приблизился к нему, каждый шаг отдавался в Гарри волной ужаса.

— Мой мальчик, — старый волшебник почти шептал, словно утешая, — боюсь ты ещё слишком молод, чтобы понять всё. С этими словами он достал палочку, и дальнейшие события были как в тумане. Люпин рванулся вперёд. Вспыхнул свет, мужчина вскрикнул, и послышался звук падающего тела. Всё вокруг погрузилось в оглушающую тишину. Ноги Гарри подкосились, и он провалился в небытие.

Он бежал по коридору, не зная куда. Люди в чёрных плащах снова гнались за ним, вдалеке слышались чьи-то крики. Он вдруг начал стремительно падать... И пробудился, резко сев в кровати.

В доме царила тишина, за стенкой были еле слышны голоса дяди и тёти, и ничего, кроме жутко колотящегося сердца не напоминало о ужасах той ночи, которая весь месяц не могла отпустить его. Собравшись с мыслями, он выскользнул из-под тёплого одеяла, и босые ноги коснулись холодного пола.

Пробежав на цыпочках по коридору к гостиной, он уже собрался войти, но до его слуха долетели обрывок фразы, сказанной дядей с таким волнением, которое он от него никогда раньше не слышал.

Не сумев побороть себя, Питер прильнул глазом к небольшой щёлке, из которой просачивался тёплый свет, и весь обратился в слух.

— ... Это происходит, — говорила тётя, но начало фразы он не разобрал, — мы станем родителями...

— Мы можем всё вернуть, — послышался ответ Сириуса, — я всё ещё люблю тебя, и полюблю нашего ребёнка...

В голосе дяди звучало такое счастье, что у Питера в груди что-то сжалось. Неужели он надоел им, и теперь они хотят сделать его лишним?.. Неужели они хотят выбрать себе кого-то нового, и совершенно незнакомого, вместо него?

Он зажмурился, пытаясь загнать назад накатившие слёзы, вспомнив, как дядя забрал его к себе, готов был пожертвовать жизнью ради него... Однако что если они теперь найдут себе другое счастье, а он останется на обочине?

Ему стало невыносимо грустно. Вспомнилось, как его собственные родители заботились о нём... Для них никого больше не существовало.

Вдруг он почувствовал, как кто-то трясёт его за плечи, зовя по имени. Окружение становилось всё более размытым, всё отчётливее прояснилось знакомое лицо, склонившиеся над ним.

— Элен... — выдохнул он, наконец сфокусировавшись, и прикрыл глаза, чувствуя холод её руки на лбу.

— Спасибо... — наконец тихо пробормотал Питер, стараясь вложить в это простое слово всю свою благодарность, — всё в порядке, просто... Сон.

Она улыбнулась, и в груди у него что-то ёкнуло.

— Я рядом, если что-то понадобится, — Элен поднялась с кровати, — постарайся выспаться до завтрака.

И почти неслышно она покинула комнату, мягко прикрыв за собой дверь. Питер постарался не вспоминать сон, но теперь тот день невольно всплывал в его памяти, и он, поддавшись усталости, провалился в прошлое.

Вот он уже сидел на верхней ступеньке лестницы, прислушиваясь к голосам из кухни.

Они разговаривали о будущем ребёнке, и совершенно не вспоминали его. Питер ощутил, что внутри сочится паника. Не в силах теперь больше мысли, что больше не будет нужен, он направился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, мальчик прислонился к ней спиной глубоко вздохнул. Снова стало горько и обидно.

Эта комната теперь казалась чужой, словно никогда и не принадлежала ему. Он подошёл к шкафу, и распахнул его. Быстро взяв с полки кофту, он аккуратно свернул её, и убрал в рюкзак.

Туда же он сложил пару бутербродов, спрятанных с ужина и печенье. Питер уже собрался выйти, как вдруг страх налёг на него тяжёлым грузом. Но мотнув головой, он натянул шапку на уши, чтобы светлых волос не было видно,и распахнул окно.

Оно находилось невысоко — его спальня была на первом этаже. Вдохнув прохладный ночной воздух, Питер сел на подоконник, и легко спрыгнул на траву. В его голове застучала решимость, и с этим он рванул вперёд,оставляя дом позади. С каждым шагом сердце билось всё быстрее, он уставал, но всё равно бежал вперёд.

Вдруг грудь пронзила сильная боль, которой он раньше никогда не испытывал. Питер остановился и тяжело вдохнкл, но воздух словно не желал наполнять лёгкие, грудную клетку что-то сжало. Он стиснул зубы, и стараясь не обращать на это внимание, двинулся вперёд.

Вдруг он споткнулся, и растянулся на влажной от травы росы. Попытка подняться на ноги не увенчалась успехом. В груди снова закололо.

Питер почувствовал, как его охватывает паника. Он позвал на помощь, но из горла вырвался только слабый хрип. Слёзы беспомощности потекли по щекам, на лбу выступил холодный пот.

Всё тело свела судорога,сердце болезненно пропустило удар. Глаза заволокла пелена. Где-то вдалеке он услышал крик дяди, земли задрожала от чего-то бега. Кто-то перевернул его на спину, и Питер смутно различил лицо Сириуса, который что-то говорил. Смысл этих слов перестал доводить до него,и он рухнул в пустоту.

* * *

Вдвоём они неспеша мерили шагами внутренний дворик, наслаждаясь его спокойствием. Солнечные лучи пробивались сквозь листву клёнов, даря мягкое тепло.

После повторного кошмара и пробуждения, Питер так и не смог заснуть. После согласия Элен составить ему компанию, тихо, стараясь не побеспокоить невольных обитателей этого места, они покинули лечебницу.

И идя сейчас, по вымощенной брусчаткой дорожке, он думал о сложившейся ситуации, и о том, что возможно пришло время совершить тот поступок, к которому давно стремилась душа.

Но вдруг из размышлений его вырвал мягкий голос:

— Питер... Что тебе снилось?

Он остановился, и взглянул на лицо Элен. Она выглядела обеспокоенной, в её глазах читалась неуловимая забота. Питер замялся, прежде чем ответить. Вспоминать тот ужас не хотелось. Но вдруг он понял, что если поделиться с ней, то станет намного легче. И сразу следом пришло осознание, что этим он не делился ещё ни с кем.

— Я увидел... — начал он, его голос стал тихим, — мне вспомнился тот день, когда я узнал, что у дяди с тетей будет ребёнок... Я сбежал тогда...

Элен, внимательно слушая, аккуратно взяла его за руку, и опустилась на одну из парковых скамеек. Питер последовал её примеру, и продолжил.

— Я не знаю, почему вспомнил это... Но когда я проснулся, — его голос сошёл почти на шёпот, — мне стало страшно... Что, если тогда что-то было бы иначе... Если я бы успел выбежать за пределы двора...

Элен сжала ему руку, и он почувствовал прилив сил, а слова пошли будто сами.

— Знаешь, когда я только об этом услышал, то подумал, что исчезну для них, что мне больше не будут давать того, чего я уже когда то лишился... Я боялся перестать быть важным... И потом часто винил за это себя.

— Ты тогда был мал, — мягко произнесла Элен, — ты не можешь быть виноват за мысли...

Она положила руку ему на плечо, мягко улыбнувшись, и Питер продолжил, чувствуя, как собственные переживания находят отклик в его словах.

— И потом, когда Карем только появился, я заботился о нём потому что боялся что иначе они не захотят любить меня, — он вздохнул, чувствуя как к горлу подкатывает ком, и сглотнул, — но потом я подумал, что у него просто есть любящие родители, которые также любят и меня.

Элене улыбнулась, и проговорила, поднимаясь с места.

— Твоим кузенам повезло, что у них есть ещё один любящий человек... Пусть они тебе и не родные.

Питер поднялся следом, и почувствовал, как сердце забилось сильнее.

— И я... Я хочу сказать... Поделиться ещё кое чем... Я много думал об этом... О том, что не хочу потерять тебя...

— Ты не потеряешь меня, Питер, — она зарделась, — я не собираюсь уходить...

Питер мотнул головой, и осторожно, трепетно ответил.

— Элен, когда я выйду отсюда... Я хотел бы, чтобы ты продолжила быть частью моей жизни...

— Питер... — начала было она, но он продолжил, собравшись с духом.

— Я хотел бы, чтобы ты стала моей женой.

Слова повисли в воздухе. Она молчала, ища слова для ответа. П тер качнул головой.

— Я не спешу...

Гарри приоткрыл глаза, и первое, что он почувствовал, была тяжесть в ногах, словно на них лежало плотное, невидимое одеяло.

Постепенно сознание возвращалось, в носу защекотали резкие запахи лечебных зелий. Через окна, что находились у самого потолка, струился свет. Вдруг в оглушительной тишине Больничного крыла раздался мягкий, спокойный голос.

— А, вот ты и проснулся... Как твоё самочувствие?..

Мальчик поморщился, всё ещё ощущая слабость в конечностях, но всё же сел в кровати, опершись на жёсткую спинку. Воспоминания о событиях, произошедших до того, как он потерял сознание, начали всплывать на поверхность разума.

Зеркало. Люпин. Его рассказ. Дамблдор...

Он взглянул на безмятежное лицо директора, и почувствовал, как ледяной страх сжимает сердце.

— Где Люпин?.. — хриплым, с плохо скрываемым в нём ужасом, спросил Гарри.

Старый волшебник вздохнул, и на его лице отразилось сочувствие, смешанное с ещё каким то, странным выражением.

— Римус Люпин, как и многие до него, к несчастью оказался жертвой лорда Волан-де-морта, — начал он. Его голос был таким тихим и вкрадчивым, словно Дамблдор делился сокровенной тайной.

Гарри сжал руки в замок, и упёр в них взгляд. Ему не верилось в эти слова, но в них звучало столько честности, столько желания помочь, что сомнения подтачивались.

Он попытался вспомнить детали разговора с Люпином, чтобы хоть как-то опереться на них, но они оказались слишком далёкими, как в утреннем тумане.

— Я знаю, мой мальчик, — мягко перебил его молчание Дамблдор, словно угадав мысли Гарри, — он пытался сбить тебя с толку, а возможно, и сам верил в свои слова... Волан-де-морт всегда действовал через близких нам людей... Вероятно, и твой кузен, Питер, был подвержен этому, что, впрочем, мы узнаем из ближайшего исследования... На который нас подтолкнула ситуация с бедным Римусом, — он развел руками, как бы подводя итог всему вышесказанному, и с печалью улыбнулся.

Гарри сидел, пытаясь осознать, что только что услышал. Он не хотел верить в то, что Римус предал их, как и в то, что тот был под тёмными чарами. Конечно, с Сириусом и с Каремом было очень хорошо, но свои родители...

Дамблдор продолжил.

— Гарри, он использовал твоё желание увидеть родителей. Зеркало Еиналеж — мощный артефакт, но оно лишь отражает наши желания...

— Но зачем? — наконец сорвался у Гарри тихий вопрос.

— Волан-де-морт всегда искал путь к бессмертию, — ответил тот незамедлительно, и его голос посерьёзнел, — Римус стал лишь частью его ужасного замысла...

В помещении снова повисла тишина, ползущая по стенам, проникающая во все уголки.

— Тебе надо отдохнуть, Гарри, — заключил Дамблдор, поднимаясь со стула, и мягко касаясь его плеча, — сегодня вечером прощальный банкет.

Он медленно удалился, остановившись лишь на входе, с кем-то переговорив. Не успел Гарри проводить взглядом директора, как в проёме появился Карем, а следом и Рон. Завидев Гарри, они расплылись в улыбках, и заспешили к нему.

— Ну как ты? — живо поинтересовался Карем, Плюхаясь на соседнюю кровать, — ты лежал тут три дня, не просыпался, и мы до сих пор ничего не знаем.

— Да, — поддержал друга Рон, — так был там проффесор Слизь?.. — однако прозвучало это неловко.

Гарри слабо улыбнулся, и покачал головой.

— Нет, — он посмотрел прямо на Карема, — там был Люпин.

На лице Блэка застыло глуповатой выражение, и Гарри продолжил:

— Он говорил... Говорил, что мои родители живы... А Сами-Знаете-Кого не было никогда... Что Дамблдор выдумал его.

Рон как будто сжался, и нахмурился.

— Но ведь это не может быть... Это... Это же бред — пробормотал он сдавленным голосом.

— Я не знаю... — вздохнул Гарри, — Не могу поверить ему... Но и Дамблдору не верю.

Карем посерьёзнел, и поднял ноги на кровать.

— Если это правда... — начал он, но тут же замолк, — это всё слишком запутанно.

Рон выглядел так, словно внутри него горела борьба. Его взгляд метался между Гарри и Каремом.

— И Эвана так и не нашли, — прервал наконец молчание Блэк.

Гарри снова опустил взгляд, не зная, что и сказать. Он забыл, что тогда, три долгих дня назад, они отправились спасать друга от Снейпа...

— Многие теперь не хотят отправлять детей в Хогвартс, — вяло проговорил Рон.

Гарри пожал плечами, и не поднимая глаз, равнодушно ответил.

— Всё равно мы хотели... — он вздохнул, — хотели уйти из Хогвартса...

Карем молча кивнул, и пытаясь сменить тему, спросил:

— А что... Ну... Что ещё Люпин говорил... Там?

Гарри нахмурился, и спустя минуту неуверенно мотнул головой.

— Не могу вспомнить...

Карем встревоженно поднял голову, но его глаза скользнули мимо Гарри, по стенам, и мимолётный огонь в них пропал. Взгляд упал на одно из зеркал, и ему показалось, что он стоит на перекрёстке дорог, усыпанных серым пеплом, которые продувал ветер.

Он поднял голову, и увидел серое небо, в котором носились чёрные точки, словно пытаясь что-то сказать, но он не понимал.

В голове послышался слабый звон, и Карем прикрыл глаза, а когда открыл, перед ним была всё та же палата, и встревоженные лица друзей.

* * *

Он вынырнул из омута памяти. Воспоминания Поттера были ясными, и из них он почерпнул достаточно. Недолго Лили и Джеймсу осталось находится в покое... Десять лет назад он так и не смог вытянуть воспоминания из Тома, но теперь перед директором всё было как на ладони.

Римус Люпин любезно, сам того не желая, передал нужные сведения через мальчишку, о тайне за Аркой. Разумеется, было бы намного легче пройти через зеркало Еиналеж, но он не знал как. Возможно, стоило бы наци об этом больше информации, но ждать более нельзя.

Питер сидел за столом, глядя в окно, из которого открывался вид на парк. Воспоминания о сегодняшнем утре приятно согревали, поселяя в душе пьянящее чувство надежды.

С минуты на минуту должен был прийти, навестить его Сириус, который писал, что у него есть отличная новость. В свою очередь, Питер горел желанием поделиться своей.

И вот, позади тихо скрипнула дверь. Юноша обернулся, и расплылся в улыбке. Сириус стоял на пороге, ничуть не изменившийся за прошедшую неделю, а за его плечом он заметил Элен, и его сердце ёкнуло.

Мужчина же пересёк комнату, и сел в продавленное кресло, стоящее у окна.

— Как ты? — несколько замявшись, произнёс Сириус, глядя на племянника.

Тот неопределённо повёл плечами, и встав со стула, ответил.

— В целом, неплохо... Но сначала расскажи ты новость, о которой писал.

Сириус кивнул, и начал, тщательно подбирая слова.

— Недавно произошёл один... Инцидент... И судом было принято решение пересмотреть твоё дело... В конце июля будет решён твой вопрос дальнейшего пребывания здесь.

Он поднял глаза на Питера, словно ожидая ответа. Тот недоумённо уставился на него, и слегка нахмурился.

— Какой инцидент?..

Сириус глянул в окно, снова перевёл взгляд на юношу, и покачал головой.

— Сам точно не знаю. Но думаю, ближе к назначенному времени всё решится... Расскажи лучше, что у тебя?

Черты лица Питера на этих словах будто смягчились. Он прошёл взад, вперёд по комнате, и глянув на дверь, ответил.

— Я сделал Элеаноре предложение... Предложил ей стать моей женой, когда выйду отсюда.

На какое-то время в комнате повисла тишина, прерываемая лишь далёкими звуками со двора. Наконец Сириус прочистил горло, и осторожно ответил.

— Я... О... Я поздравляю вас... Кто это?..

Питер несколько раз моргнул, пытаясь понять вопрос.

— Ты видел её, она провожала тебя сегодня... И в прошлые разы... — он опустился обратно на стул, и опять поднялся, — я не представляю, что могло бы случиться здесь со мной без неё...

Внутри Сириуса снова дрогнуло чувство вины, что эти полгода он не был рядом. Однако глядя на счастливое лицо Питера, рассказывающие про Элеанор, оно быстро погасло.

**"

Дорога вилась, петляя между высокими зданиями из серого зеленоватого камня, величественных, и одновременно кажущимися лёгкими, воздушными.

Серый пепел взлетал в воздух от его шагов, и замирал на какое-то время в воздухе, колыхаемый невидимым ветром. Пространство казалось пустым, но ощущение жизни, присутствующей здесь, оставалось неизменным.

Иногда у дороги попадались невысокие деревья, с сероватой, почти серебристой корой, и изумрудными листьями. Их мягкий шелест был единственным звуком в этой пустоте. Иногда только в воздухе раздавался тихий звон, а по телу пробегали мурашки. Вдруг тропинка оборвалась, и он оказался на огромной, круглой площади, украшенной по кругу тремя статуями. В середине, на небольшом возвышении, стояла сводчатая арка, в проёме которой пепел создавал подобие колыхающегося занавеса.

На самом же камне был выбит барельеф, покрывающий своим узором каждый сантиметр. Он осторожно обошёл её кругом, и тут заметил, что ни один его шаг не оставил и следа. Он не помнил, откуда пришёл, и крутанувшись, наугад направился к одной из дорог, вьющейся между домами.

Через какое-то время здания стали попадаться всё реже, а затем и вовсе исчезли.

Он стоял перед ровной линией леса, тянущегося бесконечными рядами в обе стороны. Вся чаща состояла из деревьев, что он видел в городе, только огромные, вознёсшиеся к самому небу. Дорога вела только к нему, и терялась от взгляда между деревьями.

Немного подумав и решив, что терять нечего, он двинулся вперёд.

В лесу пахло костром, и чем то ещё, терпко горьковатым. Здесь, помимо шелеста листвы, слышались ещё и низкие, протяжные звуки, которые гудели, то приближаясь, то отдаляясь.

Вдруг неподалёку раздалось журчание, и по мере того, как он двигался вперёд, оно усиливалось. Через несколько минут пепельная тропа прервалась, и нога ступила на зеленоватый камень, как тот, из которого были дома.

Журчание стало ещё громче, и его глазам открылась бурлящая лента, будто сотканная из дыма. Приглядевшись, он заметил, что вода, кипящая перед ним, приобретает красноватый оттенок, а иногда поблёскивает синевой. Помимо этого от воды отражались тихие звуки: то возгласы, то чей-то крик, смех, или жуткий плач.

По спине снова пробежали мурашки, и он поспешил сойти с моста. Постепенно камень начал снова меняться пеплом, и деревья начали редеть.

Лес сменился полем, деревья травой, а слой пепла становился всё более плотным и толстым.

Он замер на краю пропасти, размеры которой невозможно было обхватить взглядом. Она была заполнена туманом, мерцающим и переливающимся разными цветами. Иногда он колыхался и бурлил, чтобы затем снова успокоиться. Изнутри него что-то словно взрывалось, после чего в воздух взмывало серое облако пепла, разносящегося в воздухе. Чуть выше, медленно, словно только ветром и движимые, парили чёрные полотна, при взгляде на которые становилось жутко. Осмотрев землю рядом с собой, он видел узенькую тропинку, ведущую вниз зигзагами вдоль отвесного склоно. Осторожно приблизившись к краю и посмотрев вниз, мальчик тут же отшатнулся.

Дорога, выбитая в скале, начиналась на высоте не менее пяти сотен метров, ни имея при себе какой-либо опоры.

И всё же, он выдохнул, и шагнул на тропу. Пепел на ней лежал более упругим слоем, и словно сам держал его за ноги, не давая оступиться.

Прошло около двадцати минут, а он всё шёл, и когда ступил на очередной виток, то увидел, что стоит прямо над облаками. Здесь они выглядели ещё более бесконечными, а то, что сверху казалось лёгким колыханием, на деле было огромными волнами, взметающие в воздух клубы пепла. Он опустился на корточки, и протянул вперёд дрожащую руку, чтобы коснуться покрова. Ладонь погрузилась в что-то теплое, покалывающе воздушное.

Вдруг вдалеке раздался грохот, словно камни бились друг о друга, и впереди взметнулся столб пепла, который взбудоражил всё обозримое пространство. Волны забились о стены, издавая ужасающие звуки, одна из них задела ноги мальчика, окатив горячим воздухом.

Также резко как началось, всё и стихло, словно ничего и не было. Он восхищённо вздохнул, и сделал следующий шаг навстречу туману, как из бездны послышался далёкий ропот, на грани рёва, усиливающийся с каждым мгновением, эхом отскакивая от скал. Перед ним выросла высокая, величественная фигура мужчины, сверху вниз глядящего на него, пронзая взглядом насквозь. Он выбросил вперёд руку, и коснулся макушки мальчика. Тот стремительно полетел в никуда.

Живот словно дёрнули крюком, и судорожно вздохнув, Карем резко сел в собственной кровати. Лучи рассветного солнца еле пробивались в спальню первокурсников. Стрелки часов еле ползли, указывая, что сейчас только шесть утра.

Переведя взгляд на деревянный настил, к которому крепился полог, он вспомнил, как в начале этого года точно также проснулся раньше всех...

Он сел, и сунул ноги в тапки. Необходимо было развеяться. Покинув спальню, и быстро пройдя через гостиную, Карем оказался в коридоре. Подумав, он направился на первый этаж, чтобы выйти во двор. Остановившись у доспехов, он вспомнил, как именно здесь наткнулся на Эвана. Двинувшись было дальше, он услышал, как из-за угла раздались звуки шагов и шорох мантии.

В голове промелькнула безумная мысль, но откинув её, Карем рванул за доспехи, и вовремя — из-за угла вышел Дамблдор в сопровождении Минервы Макгонагалл. На них были дорожные мантии, они явно куда-то спешили.

Затаив дыхание, Карем подождал пять минут, чтобы они точно ушли, и вышел из замка, недоумевая, что им понадобилось в столь ранний час.