День его свадьбы (гет)

День его свадьбы. Гарри должен был чувствовать себя счастливым, ведь, казалось, все мечты сбылись. Наступили мирные времена, повержен самый страшный Тёмный Маг, впереди много чудесных, спокойных, прекрасных лет. И сегодня он, наконец-то, соединит свою жизнь с любимой девушкой. Очаровательной рыжеволосой красавицей, о которой мечтал целый год, пока она заканчивала Хогвартс, а он проходил школу авроров.

Вот только одно омрачало счастье народного Героя. Его лучшие друзья: Рон и Гермиона расстались, да ещё и со скандалом, о причинах которого Гарри так и не сообщили. Их общение прекратилось. А так как Гарри был уже почти членом семьи Уизли, то и его контакты с лучшей подругой практически сошли на «нет». Она странным образом отдалилась от всех и не стремилась к дружескому общению. Даже приглашение на свадьбу приняла в последний момент. Этот факт диссонировал со всеобщей радостью и каким-то неприятным фоновым жужжанием влезал в мысли Гарри.

— Гарри, пора, — в проёме показалась рыжая голова лучшего друга, и молодой человек, поправив галстук-бабочку и слегка пригладив взъерошенные волосы, направился следом за своим шафером.

Она была прекрасна: юная и солнечная. Веснушки украшали миловидное лицо, чайные глаза сияли, а губы манили, обещая неземное блаженство. Его невеста, его будущая жена... Гарри сглотнул, когда Артур повёл её к алтарю, а сам мысленно уже мечтал об окончании торжества и о том, чтобы остаться с ней наедине.

За прошедший год они виделись нечасто. Джинни — в Хогвартсе, он — в Аврорате. Семейное рождество в Норе, на котором не было только Гермионы уехавшей к родителям в Австралию, но зато был недовольный этим фактом Рон. Потом снова учёба, ссора и громкое расставание друзей, и месяцы изнурительной подготовки к свадьбе, которую Молли постаралась сделать грандиозной.

Ну вот, свершилось. Отзвучали слова Церемониального служащего, Гарри скрепил брак собственническим поцелуем и отрепетированным танцем, и теперь принимал поздравления от гостей.

В этой радостной суматохе он не сразу выцепил взглядом ЕЁ.

Она стояла у размашистого дерева с бокалом в руке, нереально красивая и как-то отрешённо поглядывала на творившуюся вокруг суматоху.

Счастливую Джинни увлёк в танце один из братьев, и Гарри решил воспользоваться ситуацией и поприветствовать подругу. Он скучал по ней и очень расстраивался по поводу их с Роном размолвки. Ему не хватало её советов и просто посиделок по вечерам. Именно ей он мог рассказать всё то, что даже не говорил Джинни. Он не хотел посвящать любимую в нюансы аврорских курсов и опасных дел, не хотел её волновать, а с Гермионой за столько лет как-то вошло в привычку не иметь друг от друга секретов.

— Привет, — он подошел ближе, — прекрасно выглядишь. И я рад, что ты всё-таки пришла.

— Спасибо, Гарри, — она потрепала его по волосам в своей привычной манере. — Я не могла пропустить самый счастливый день в твоей жизни.

Язык чесался спросить о причине размолвки с Роном, но Гарри сдержался.

— Потанцуешь со мной? — он галантно протянул ей руку, мысленно удивляясь почему он никогда не замечал, что Гермиона красива. Она не обладала искромётной красотой Джинни, её внешность была более приземлённой, будто на любителя. И Гарри внезапно почувствовал себя как раз этим «любителем».

Собеседница лишь кивнула и, шагнув вперед, обняла его гораздо интимнее, чем он мог бы предположить. Нежные руки сомкнулись на шее и хрупкая стройная фигурка вплотную прильнула к нему.

От неожиданной близости что-то внутри Гарри напряжённо сжалось, но он всё-таки повёл в танце. Ведь, слава Мерлину, перед свадьбой пришлось много тренироваться, оттачивая мастерство.

— С такими ЖАБА тебя с распростёртыми возьмут в Министерство, — тело Гарри реагировало странно и непривычно, и он автоматом решил перебросить свои мысли в русло разговора.

Чёрт! ТАК она его раньше не обнимала!

— Я ещё не решила, Гарри, — прошептала она почти в самое ухо, и от ощущения горячего дыхания на своей шее он покрылся мурашками. — Я хочу провести лето с родителями. Завтра улетаю в Австралию.

— Оу, — парень не сразу вник в смысл её слов, оторопев от подобной близости и своей реакции на это. — Жаль. Я скучал по тебе. Думал, хоть в Министерстве будем общаться, раз уж вы с Роном теперь…

Гермиона не дала другу договорить, приложив палец к его рту, и окончательно загнав Гарри в ступор. Лицо подруги находилось в сантиметре от его собственного, на губах была лёгкая улыбка, а в глазах… Её шоколадные глаза столкнулись с его зелёными, и он замер… Прямо посреди танцпола. Будто на голову вылили ушат холодной воды. Будто в лоб попала ещё одна «Авада». Будто его очки были столько лет мутными, и он впервые протёр их… Казалось, мир вокруг остановился, в нём были только они вдвоём, а всё остальное — лишь театральные декорации. Сердце забилось в груди, словно стая жёлтых канареек рвалась из клетки наружу. Слова были лишними… Это соприкосновение взглядов вмиг обнажило то, что пряталось где-то в глубинах сознания. И понимание этой прописной истины не просто ошеломило — оно было тем самым айсбергом, погубившим Титаник. Именно так… Непотопляемый лайнер будущей счастливой слаженной жизни, которую представлял себе Гарри, медленно, но верно пошёл ко дну…

— Гарри, у меня же для тебя подарок есть, — Гермиона, первой пришла в себя и, разорвав зрительный контакт, потянула его за руку к столикам. — Вот держи.

Её знаменитая бисерная сумочка, из которой она достала красивый футляр.

— Спасибо, — Гарри смутился, пытаясь привести в норму учащённое дыхание, и обуздать собственные мысли. Он был напуган. Чертовски напуган этим откровением взглядов.

— Маггловские часы. У тебя впереди много прекрасных дней, Гарри, но пусть они напоминают тебе, что ценить нужно каждую минуту. Нам ли этого не знать?

— Гермиона… — он нежно обнял её, чувствуя какую-то недосказанность, но не решаясь заговорить. А ещё потому, что просто захотел к ней прикоснуться. Снова нарушить все допустимые дистанции, как в недавнем танце… ещё раз погрузиться в теплоту её глаз…

— Ах, вот ты где? — вихрем подлетевшая Джинни заставила их отпрянуть друг от друга и повисла на шее у своего молодого мужа. — Я уж потеряла тебя. Привет, Гермиона.

— А ну-ка встаньте поровнее, — командный голос проходившего мимо фотографа заполнил неловкую паузу. — О… молодой супруг в окружении прекрасных дам. Отлично. Отлично…

Фотограф испарился так же внезапно, как и появился.

— Ребята, ещё раз поздравляю вас. Будьте счастливы. Береги его, Джин.

— Не сомневайся, — сияла рыжеволосая красавица.

Гермиона напоследок неуверенно сжала ладонь Гарри и скрылась в толпе приглашённых. Больше в этот вечер новоиспечённый муж её не видел. Но от внимания не ускользнула грусть в глазах, которая противоречила улыбающимся губам, и тоска в голосе, которую мог различить только он.

Тогда Гарри ещё не знал, что будет с нетерпением ждать её возвращения из Австралии. Что, не смотря на приобретённую огромную семью, начнёт чувствовать себя одиноким. Не предполагал, что будет так скучать… Что эта счастливая свадьба закончится тем, что он напьётся в стельку и оставит невесту без брачной ночи. Не ведал, что тот взгляд врезался в его память сильнее, чем перо Амбридж — в руку, оставив незримый, но болезненный шрам. Не допускал, что, занимаясь любовью с Джинни, будет закрывать глаза и видеть перед собой другое лицо в обрамлении каштановых кудрей. Что это наваждение и чувство вины будут сводить его с ума похлеще кошмаров с участием Волан-де-Морта.

День его свадьбы. Гарри ждал его. Он должен был быть счастлив. Красивая Джинни. Счастливые Артур и Молли. Разгоряченный от выпивки лучший друг. Всё было идеально. Но пальцы непроизвольно тянулись к стакану, а в голове стоял образ Гермионы и странное ощущение необратимости произошедшего давило так, что Гарри казалось, что он держит на плечах небесный свод.

* * *

Последний учебный год многое прояснил и расставил по своим местам. Оставшись в одиночестве без «своих мальчиков», которые решили строить карьеру авроров, у Гермионы было время подумать и разобраться в себе. С одной стороны, она чувствовала некоторое облегчение, ведь теперь на её хрупких плечах больше не висела забота о двух «оболтусах», которых нужно наставлять на путь истинный; с другой же — ей их не хватало. Всё-таки они настолько срослись за эти годы, что были практически единым целым. И заменить друзей не мог никто. Её не тянуло заводить новые знакомства или проводить время с Джинни, хотя та и набивалась в подруги. Гермиона полюбила одиночество, оно стало её постоянным спутником и помогало привести мысли в порядок, отойти от военных переживаний, основательно подойти к подготовке к ЖАБА и решить, что же делать со своей жизнью дальше.

Параллельно она увлеклась маггловской психологией. Кто бы мог подумать, что книги, случайно купленные во время поездки к родителям, окажут на неё такое воздействие. Бродить по закоулкам собственного мозга было не только увлекательно, но и полезно. Вот только выводы, к которым она приходила, ошеломляли её саму. Гермиона поняла, что досыта наелась идеей «всеобщего блага» и хочет просто спокойной жизни. Карьера в Министерстве перестала быть такой уж желанной, а личные отношения больше удручали, чем радовали. Рон был хорошим парнем, но чем дальше она углублялась в себя, тем чётче понимала, что тот поцелуй и впопыхах принятое решение оказались ошибкой. Она ведь даже не особо скучала по нему, в отличие от Гарри. Стыдно признаться, но она писала Гарри чаще, чем своему парню. И даже получила шутливое, но едкое замечание от Джинни по этому поводу. К зимним праздникам она с ужасом поняла, что Рон отдельно от Гарри ей вообще не интересен. И вместо того, чтобы провести Рождество в семье Уизли, улетела к родителям в Австралию. Окончив Хогвартс, Гермиона дала последний шанс своим отношениям и всё-таки приехала в Нору. Но этот год изменил её. С Роном не о чем было разговаривать — круг его интересов был слишком узок, отсутствие манер раздражало, а попытка настоять на близости закончилась скандалом, где он наговорил ей много лишнего, а она в гневе приложила его парочкой боевых. После этого девушка собрала вещи и переехала в лондонский дом своих родителей. Она бы сразу улетела в Австралию, но получила приглашение на свадьбу Гарри, куда не могла не пойти по двум причинам. Во-первых, она действительно безумно соскучилась по нему, а во-вторых — в её голову закрались пугающие сомнения и ей было необходимо разобраться в себе.

Тогда она еще не знала, что радоваться за счастливого друга окажется тяжелее, чем она могла себе представить. Что впервые в жизни она ощутит дикую, с трудом сдерживаемую зависть по отношению к другой девушке. Не предполагала, что одно смелое прикосновение заставит её тело затрепетать, как никогда в жизни. А один единственный взгляд разобьёт эту жизнь на две половины. Не ведала, что несмотря на свой феноменальный ум, она будет чувствовать себя самым глупым человеком в мире. Не допускала, что захочет повернуть время вспять и вернуться в ту самую палатку… Не думала, что впервые в жизни не сможет найти решение. Что необратимость произошедшего заставит в буквальном смысле рвать на себе волосы по пути в аэропорт, и что ей придётся принимать самое тяжелое решение в своей жизни.

День свадьбы Гарри стал точкой отчёта новой жизни Гермионы Грейнджер. За считанные секунды некогда лучший друг превратился для неё в любимого мужчину и чужого мужа. Осознав такую неизбежную и элементарную истину, самая умная студентка Хогвартса сутки рыдала в самолёте, а затем ещё неделю у мамы на плече. Когда слёзы просто-напросто закончились, Гермиона решила заняться тем, что всегда получалось у неё лучше всего — учиться. Причём, сфера на этот раз была выбрана принципиально новая и нехарактерная для неё. Девушка записалась на профессиональные курсы бариста и ещё на несколько кулинарных, по выпечке. Не сказать, что это сильно интересовало, просто хотелось чем-то занять голову и тело. Но постепенно она втянулась. На самом деле, в кулинарии было что-то от зельеварения: необходимое и точное соотношение ингредиентов, поочередность их добавления, учёт времени приготовления. За пару месяцев Гермиона Грейнджер научилась готовить все виды кофе не хуже настоящего бариста и освоила несколько редких и сложных рецептов булочек, от одного запаха которых текли слюнки у всей округи.

На удивление, Гарри писал ей достаточно часто, всё время интересовался сроками возвращения и намекал, что её заждались в Министерстве. Гермиона отвечала намного сдержаннее, чем обычно. Да, она до безумия скучала по лучшему другу, но сейчас нахождение с ним рядом просто свело бы её с ума. Поэтому девушка приняла одно из самых сложных решений в своей жизни — свести это общение практически к минимуму. Её ответы были официальными и «холодноватыми», она перестала делиться личным и не выспрашивала у него никаких подробностей. Вычеркнуть Гарри из своей жизни одним махом пера Гермиона не могла, ведь это будто душу разбить на двое. Она отпускала его медленно, постепенно и мучительно. Как оказалось, привычка заботиться и беспокоиться о нём была уже частью её личности, и избавляться от неё приходилось, ломая себя и заливая по ночам подушку слезами.

Когда она сообщила, что не вернется осенью, то поняла, что Гарри это задело. Письма начали приходить реже и тоже стали носить более сухой и церемонный характер. С одной стороны — она добилась своего, а с другой — сердце разрывалось на части. Но, Гермиона приняла как факт, что для того, чтобы Гарри был счастлив, она должна его отпустить. У него теперь есть большая дружная семья Уизли, а у неё есть она сама. И собственная жизнь, с которой нужно что-то делать. Все годы учёбы она жила лишь жизнью Гарри, его проблемами, его предназначением, им самим. Она стала неотделимой от него, а сейчас приходилось возвращать себе себя. И это не очень-то получалось. Лишь врожденная упёртость не давала Гермионе сдаться.

* * *

Трижды перечитав письмо, Гарри бросил его в камин и схватился за голову. Его бесили и задевали такие сухие ответы Гермионы. Он скучал по ней как сумасшедший, ждал возвращения, надеялся, что к осени она точно устроится в Министерство, и их дружба возобновится.

Всё лето они с супругой жили в Норе, так как текущий ремонт на Гриммо делал дом Сириуса непригодным для комфортного существования. Теперь у Гарри была семья, большая и, как он думал раньше, дружная. Но с каждым днём он чувствовал себя всё более и более одиноким, брошенным… словно снова осиротел. Постоянным столпотворением народа Нора напоминала проходной двор. А невозможность побыть наедине со своими мыслями угнетала… Он, не узнавая сам себя, стал срываться на Джинни. Потом просил прощения, мучаясь чувством вины. А по выходным вошли в привычку посиделки в баре с Роном, где они не ограничивали себя в выпивке. По итогу эти дни просто вылетали из жизни.

Когда Гермиона сообщила, что не вернется к сентябрю, Гарри хотелось рвануть в Австралию и притащить её оттуда силой. Но он понимал бессмысленность и глупость такого поступка. Подруга ни от кого не скрывалась, регулярно писала, хоть и не такие тёплые письма, как бы ему хотелось, но была там с любящими родителями.

Успокоившись, он понял её. Но поселившаяся в душе обида никуда не уходила. И он стал писать реже. Конечно, будь у него возможность побыть с родителями, он бы поступил, наверное, так же. Тем не менее, ощущение одиночества сжирало изнутри. Как же часто, сидя в гостиной Норы, он погружался в свои мысли, устремив взгляд в одну точку, и не слышал, о чём говорят остальные? Навязчивая забота Молли и Джинни радовала только поначалу, через пару месяцев же начала раздражать, а к осени он был счастлив, что ремонт на Гриммо закончен, и буквально сбежал из фамильной резиденции Уизли.

Вообще жизнь налаживалась. Дома ждала молодая красивая жена и жаркие ночи, финансов хватало на все потребности, да и карьера обещала идти в гору после окончания аврорских курсов. Гарри должен был чувствовать себя счастливым. Им восхищались, боготворили, благодарили… А он, засыпая, хотел оказаться в той самой палатке в Королевском лесу Дин. Где не было ничего: ни тёплого ужина, ни должного комфорта, ни счастливого будущего, но был человек, с которым он чувствовал себя целым.

* * *

Гермиона скучала: по магии, Англии и, конечно же, по Гарри. И если с последним пунктом ничего нельзя было сделать, то насчёт первых двух у неё появилась идея. Мечты о карьере в Министерстве окончательно отпустили её, к тому же, там пришлось бы постоянно сталкиваться с лучшим другом, а это было слишком тяжело эмоционально.

Как героиня войны, Гермиона Грейнджер получила неплохой гонорар. Она хотела тишины, покоя, дарить людям радость и быть максимально далеко от политических хитросплетений и объекта своей больной любви.

Хогсмид — волшебная деревушка, спрятанная в горах, напоминающая восторженные детские сны. Сказочные домики с острыми крышами, красочные магазины, своеобразная оторванность от целого мира. Измученная войной душа стремилась к покою. И Гермиона приняла неожиданное для самой себя решение — приобрела жилище, которое, по счастливой случайности, оказалось выставлено на продажу одним из местных жителей. А далее, включив свой рациональный мозг, составила бизнес-план. Она сдала лондонскую квартиру родителей, а полученный доход меняла на галлеоны. Сама же сняла небольшое помещение на центральной улице, решив открыть кофейню. Маггловский напиток она теперь умела готовить профессионально, да и булочки даже без использования магии у неё получались волшебными.

Таким образом, к ноябрю все организаторские вопросы были улажены, и Гермиона Грейнджер стала жительницей Хогсмида и владелицей небольшой кофейни, в которую наняла местную девушку-сквиба в качестве своей помощницы и одну из волшебниц на выпечку булочек. За месяц обустроив помещение и обучив людей, она открыла свой маленький бизнес. И, что удивительно, её продукция стала пользоваться спросом не только у местных жителей, но и у студентов Хогвартса, посещающих деревню на выходных. Конечно, такое занятие не приносило бешеной прибыли, но на жизнь хватало. И даже доставляло удовольствие. Это место напоминало ей сказочные рождественские открытки, которые она рассматривала, будучи совсем ребёнком и ещё не зная, что является волшебницей. Оно постепенно залечивало сердечные и душевные раны своим покоем, теплотой и уютной красотой.

Мисс Грейнджер не делала тайны из своего местонахождения, но и специально никому сообщать не стала. Ей пришло несколько писем от Министра Магии с приглашениями на работу, которые девушка вежливо отклонила. Она начинала новый этап жизни и возвращаться к старому не собиралась. Переписка с Гарри прекратилась ещё в Австралии. После очередного короткого письма она просто не получила ответа. Цель была достигнута… Потом же плакала… долго и навзрыд… Ругала себя, несколько раз писала ему километровые пергаменты, но сжигала, так и не отправив. Уже здесь, в Хогсмиде, она также иногда продолжала писать эти письма в пустоту. Накатывало. Но здравомыслие побеждало, и Гермиона в последний момент брала себя в руки.

Она занималась аналитикой бизнеса, много читала, превратив свой скромный домик в подобие библиотеки. К лету она настолько сработалась со своими людьми, что смогла слетать в отпуск в Австралию, а в новом учебном году её ждал небольшой сюрприз.

* * *

Гермиона мысленно выругалась, когда связка ключей выпала из её рук, и присела, чтобы поднять её.

— Извините, мисс… Вы уже закрываетесь? — приятный мужской голос, раздавшийся совсем рядом, заставил девушку быстро вскочить на ноги.

Взгляд скользнул по незнакомцу, и Гермиона в панике замерла, приоткрыв рот. Он очень сильно напоминал ей Гарри. Средний рост, худощавое, но крепкое телосложение, чёрные волосы, очерченные скулы и глаза… правда серые, не зелёные. Но тёмные ресницы делали их очень выразительными.

— Мисс?

— Извините… — Гермиона с трудом пришла в себя, — вы хотели что-то приобрести?

— Да. Слышал, ваш кофе просто волшебный, — улыбнулся незнакомец.

— Благодарю, мистер…

— Итан Милтон, мисс, к вашим услугам, — он протянул ей ладонь для приветствия. — Новый преподаватель Хогвартса по Древним рунам.

— Оу… — она автоматически ответила на приветствие. — Гермиона Грейнджер.

— Я знаю, кто вы…

— Мистер Милтон, я готова задержаться и сварить вам кофе при условии, что мы не будем обсуждать то, что пишут обо мне эти ужасные газеты.

— Принято, мисс Грейнджер, — он галантно придержал дверь, пропуская её вперёд.

Позже он вызвался проводить её и Гермиона согласилась, хотя и жила совсем рядом — в 15 минутах ходьбы. Новый знакомый оказался приятным собеседником, был тактичен, не задавал лишних вопросов и слегка волновал её из-за внешнего сходства с Гарри.

Так они стали приятелями. Итан частенько появлялся в Хогсмиде на выходных и пристрастился к ароматному маггловскому кофе и фирменным булочкам. Гермиона же нашла в нём интересного человека и галантного кавалера, всегда соблюдающего дистанцию и не нарушающего границы.

Кингсли Бруствер — Министр Магии Великобритании откинулся в кресле, не отводя взгляда от собеседника напротив. Народный Герой, Мальчик-Который-Выжил, победитель Волан-де-Морта выглядел не лучшим образом. На лице всё еще красовались небольшие ссадины, а на руке была фиксирующая повязка. Конечно, благодаря колдомедикам, завтра от этих повреждений уже не останется и следа, но в обычной маггловской больнице пришлось бы проваляться пару недель. И это уже не в первый раз.

— Я хочу, чтобы ты взял перерыв и отдохнул, Гарри.

— Министр, я…

Кингсли жестом руки попросил его замолчать и, ещё недолго поиграв в «гляделки», продолжил.

— Гарри, мне не нужно, чтобы ты бессмысленно рисковал жизнью. Твоё участие в последней операции было несогласованным и, слава Мерлину, ты легко отделался.

— Но я хочу быть полезным…

— У меня ощущение, что ты стремишься как можно быстрее расстаться жизнью.

— Господин Министр, сэр…

— И твоя супруга такого же мнения.

— Джинни? Ах, вот оно что?! — Гарри вскочил на ноги. — Это она попросила вас запереть меня дома, как собачку?!

— Нет, Гарри…

Но Избранный не захотел дослушать до конца, он покинул кабинет, хлопнув дверью с такой силой, что Бруствер удивился, как та не слетела с петель.

Оставшись в одиночестве, Министр тяжело вздохнул. Проблем хватало. Послевоенная Британия не слишком-то стремилась к переменам, людей мало, на свободе ещё находились некоторые последователи Тёмного Лорда. И ко всей этой куче не хватало только съехавшего Народного Героя. С Поттером стало непросто. Он закрылся в себе, никто не мог понять, что творится у него в голове. Перестал заботиться о своей репутации, много пил и даже несколько раз попадался в невменяемом состоянии журналистам. Не окончив учёбы на аврорских курсах влезал в операции и, судя по словам коллег, абсолютно пренебрегал элементарными правилами безопасности. За последний год он был в Мунго трижды с тяжёлыми повреждениями. И последний визит Джинни говорил о том, что даже она уже не знает, как справляться с собственным мужем. Да… война ломает… И, хотя первый год прошёл относительно спокойно, на второй — Гарри медленно, но верно покатился в пропасть… И Кингсли не представлял, что с ним делать.

* * *

Хотелось лечь, присыпаться землёй и послать к дементору всех «доброжелателей». Да, именно сейчас, несмотря на спокойное и, казалось бы, счастливое время, апатия стала постоянной спутницей Гарри. Он сам не мог определить причину столь странных чувств. Но последнее время его раздражало абсолютно всё вокруг. Хотя, что не так, если ты богат, известен, обзавёлся семьёй? Почему единственное, к чему лежит душа — это нажраться в близлежащем баре?

Он сходил с ума. Его память постоянно возвращалась к тому танцу, где он сжимал в объятьях лучшую подругу. Он до мельчайших подробностей помнил её лицо, каждую мимическую морщинку, легкую улыбку и глаза… Глаза, в которых утонул, в которых в тот день прочёл то, что не мог разглядеть много лет… Гарри казалось, что это наваждение, что он просто погряз в каких-то странных больных фантазиях, и он старался гнать от себя подобные мысли. Ему было невероятно стыдно, что всё чаще, целуя Джинни, он представляет на её месте другую женщину, что его неприличные сны с подругой в главной роли уже давно перешли все допустимые границы, что он до ужаса боится назвать супругу Гермионой во время секса. Что он, как долбаный извращенец, в снах получает гораздо большее удовольствие, чем во время близости с женой.

Декабрь. Счастливые лица людей в ожидании праздника. Бесят! Как же раздражают эти колокольчики, Санта-Клаусы и глупцы, ждущие Рождество и загадывающие желания. Жизнь — дерьмо и мечтам не суждено сбыться. Это будет третье Рождество после войны. И второе, когда в его жизни нет Гермионы. До этого были хотя бы поздравительные открытки. Прошлый год не было ничего. В этот — тоже не предвиделось. Гарри знал, где она и чем занимается. Пару раз всерьёз подумывал заявиться в Хогсмид и задать ей хорошую трёпку, высказать, что так не поступают с лучшими друзьями. Но глубоко затаённая обида останавливала. Его бросили. В который раз. И именно тот человек, от которого он этого никак не ожидал. Было как-то само собой разумеющимся, что Гермиона всегда будет рядом. И, столкнувшись с другим раскладом, молодой человек чувствовал себя раздавленным. С такими мыслями он ввалился в первый попавшийся бар. Отлично! Джинни хочет, чтобы он торчал дома! Он будет дома, вот только вряд ли ей это понравится. Сначала стоит отметить предстоящий «отпуск».

* * *

Зима в горах наступала раньше и длилась дольше. Гермиона любила это время года. Танцующие снежинки, застланные белым покрывалом дорожки и остроконечные крыши домов, рождественские украшения, которые красовались в избытке на каждом строении, не говоря уже о торговых лавочках. Она сама потратила на преображение своей кофейни пару дней и гордилась результатом. Ей нравилась пышная ель, занявшая укромный уголок около панорамного окна, гирлянды, освещающие заведение с улицы, и множество разноцветных шаров внутри. Дверь украшал посеребренный венок, на котором восседал Санта. Гермиона делала всё руками, по-маггловки, вспоминая счастливое детство. Это успокаивало. Последнее время, она чувствовала, что «шалят нервишки». Иногда, по дороге домой начинало казаться, что за ней кто-то следит. Несколько раз с её палочки срывалось внезапное «Хоменум ревелио», но никого обнаружить так и не удалось. И мисс Грейнджер списала всё на последствия войны. Пережив такое, всю жизнь будешь подозрительным.

Несмотря на то, что на Рождественские каникулы большая часть студентов Хогвартс уезжали домой, были и те, кто оставался и частенько наведывался в Хогсмид, поднимая выручку и устраивая столпотворения на улочках. Гермиона сама работала в кафе, когда в дверях появился один из её любимых посетителей. Ей не к кому было торопиться, её никто не ждал дома за рождественским столом, кроме пары томов новых книг. А работа отвлекала от грустных мыслей, да и покупатели всё ещё продолжали понемногу заходить.

— Добрый вечер, кофейная фея.

— Привет, Итан. Как всегда? У нас, кстати, рождественские булочки по новому рецепту.

Приятный сероглазый мужчина повесил мантию у двери и, стряхнув снег с чёрных, как смоль, волос подошёл к витрине, даря хозяйке обворожительную улыбку.

— Полагаюсь на твой вкус, Гермиона. Составишь мне компанию?

Она кивнула в сторону дальнего столика.

— Присаживайся. Сейчас подойду.

* * *

Это Рождество было одним из худших в жизни Гарри. С утра он разругался с Джинни, отказался ехать в Нору и ноги сами привели его на платформу 9 и ¾. На что он надеялся, садясь в поезд? Что хотел? С какой целью действовал? Он не знал. Последнее время он вообще не понимал для чего живёт, есть ли в этом хоть какой-то смысл. Семейное гнёздышко Уизли, шикарный ужин от Молли, огромная счастливая семья, все в сборе… и место, где трудно дышать, где одиночество петлёй стягивает горло, как бы ты не пытался быть своим, смеяться, радоваться жизни.

Станция Хогсмид. Гарри укрыл себя чарами невидимости и осторожно зашагал вперед. У него, как обычно, не было никакого плана действий. Он шёл скорее на автомате. Вот оно: знакомое здание, яркая вывеска, омела у самой двери… Просто чудесно.

Вечерело и людей на улице становилось всё меньше. Видимо, все разошлись по домам и проводили уютные вечера в кругу своих семей. Гарри, не решаясь войти внутрь, остановился у окна и тут же пожалел обо всём. О том, что притащился сюда, трусливо прячась под невидимыми чарами, о том, что выжил в ужасной войне, о своей проклятой свадьбе…

За столиком сидели двое. Больше в помещении не было ни души. Гермиона смеялась, поглощенная беседой. Её глаза горели и Гарри снова почувствовал себя лишним элементом в счастливой жизни своей бывшей подруги. Но больше всего поражал её собеседник. Гарри судорожно протёр очки и даже через окно разглядел, как же сильно тот похож на него самого. Ни на Крама, ни на Рона… именно на него. Дыхание Гарри участилось, и он прислонился лбом к холодному стеклу, стараясь изо всех сил не потерять концентрацию, удерживая чары невидимости. Отчаянье липкими щупальцами спускалось по позвоночнику, затягивая его всё глубже в свою неведомую пучину.

Она красива. Нереально красива. Свет от разноцветных гирлянд путался в непослушных кудрях, мягкая улыбка на милом лице, глаза… он бы отдал всё, чтобы утонуть в этих глазах. Когда-то они смотрели на него, так невыносимо ласково… особенно тогда на свадьбе… Гарри казалось он сейчас зарычит от бессилия. Что за мазохизм? Сколько можно стоять и смотреть на то, как она улыбается другому мужчине, являющемуся чуть ли не его двойником, как тот осторожно накрывает ладонью её руку…

Ублюдок!

Как она отламывает кусок от своей булочки и протягивает ему прямо в рот… И этот сукин сын касается губами её пальцев. Изящных, тонких и всегда холодных, которые так хочется согреть тёплым дыханием…

Комок почти что неуправляемой злости закручивается внутри живота и Гарри с трудом сдерживается, чтобы не долбануть по стеклу, разбить это ненавистное окно, отделяющего его от счастливой парочки, и не запустить «Аваду» в свою отвратительную копию.

Он опоздал! Опоздал! И с этим ничего нельзя поделать!

Боль такая, будто кто-то медленно проворачивает внутри тебя острый нож, наслаждаясь и смакуя каждую секунду твоих мучений. В глазах поплыло… Гарри с трудом сделал шаг назад и отвернулся от стекла, не в силах больше смотреть на представшую перед глазами идиллию. Сил на трансгрессию не было, удерживать невидимые чары с каждой минутой становилось всё труднее и он бегом бросился прочь… Он ничего не ел с самого утра, но даже несмотря на это, содержимое желудка рвалось наружу. Почему? Почему чокнутый Тёмный Лорд не убил его? Почему за два последних года не нашлось ни одного толкового последователя, способного завершить дело своего господина? Какого дементора он жив? И одинок…

Проклятье!

Его боготворит вся Магическая Британия, а он в данную минуту ненавидел весь мир и особенно себя… Ненавидел свою жизнь, которая обещала быть счастливой… Ненавидел незнакомого мужчину, которому так мило улыбалась его лучшая подруга… Гарри упал с сугроб и принялся растирать пылающее лицо снегом. Его просто разрывало изнутри. Неудачник и ничтожество. Ненужный никому. Он портит жизнь всем с момента своего появления: сначала мама, вынужденная погибнуть, защищая его, затем друзья, подвергавшиеся из-за него опасности все школьные годы, теперь Джинни, которая устала бороться с его «тараканами» и из весёлой жизнерадостной девчонки превратилась в истеричку, не знающую что делать с неуправляемым мужем. Выпить! Ему срочно нужно выпить, но для начала необходимо убраться из треклятой деревушки. Гарри с трудом поднялся и зашагал в сторону железнодорожной станции, сжимая руки в кулаки с такой силой, что на ладонях оставались кровавые следы.

Три месяца спустя

Заявившись домой под утро, Гарри намеревался не шуметь, но как назло оступился в прихожей и оказался в горизонтальном положении.

Твою мать! Больно!

Он с трудом соскрёб своё тело с пола и, бранясь себе под нос, не разуваясь протопал в гостиную, где застал Джинни, стоящую у камина с сигаретой в руке.

Когда это она начала курить?

— Явился? Что-то ты раненько сегодня? — язвительно поинтересовалась молодая супруга.

— А что, не рада мне, дорогая? Иди ко мне… может, я ещё и способен на подвиги…— Гарри, с трудом держась на ногах, вскинул руки в подобии объятий.

— Да пошёл ты! Трахни Кикимера, извращенец! Сколько можно?! Я за последние три месяца могу по пальцам одной руки пересчитать дни, когда я видела тебя трезвым и не избитым! — она швырнула ему свежий номер «Пророка». — Скоро вся Магическая Британия будет потешаться, что я вышла замуж за алкоголика!

— Оу… так вот что тебя заботит…

Джинни в отчаянии схватила с камина небольшую статуэтку и запустила ею в мужа. Тому с трудом удалось увернуться. Голова трещала, тошнило жутко. Ещё истерики не хватало для полного счастья.

— Мне поступило предложение поработать спортивным комментатором, Гарри! И я улетаю через неделю!

— Прекрасно! — огрызнулся Поттер и бухнулся на диван.

Всё равно! Плевать! Пусть катится куда подальше!

На самом деле было стыдно. Жутко противно от самого себя. Гарри понимал, что делает Джинни больно, занимаясь закапыванием своей никчемной жизни в дерьмо всё глубже и глубже с каждым днём. Но Рождество окончательно сломало его. Он не хотел останавливать самоуничтожение. Механизм запущен и радовало только одно — что когда-нибудь это закончится. Он никогда не был нормальным и, видимо, не заслужил счастья. А на хрена вообще такая жизнь? Сначала Дурсли, потом школа, где каждый год мог оказаться последним, война, сцены которой преследовали его по ночам до сих пор… А потом он потерял часть себя. Ту часть, важность которой до конца не осознавал все эти годы. И самое паршивое, он понимал, что у него был шанс! Что он значил для Гермионы очень много, ведь она всегда его выбирала, всегда шла за ним, не заботясь о собственной жизни, никогда не винила его и прощала ошибки. И тот взгляд на свадьбе не был случайным… И тот мужчина не просто так очень походил на него…

Идиот!

Джинни демонстративно потушила сигарету о дно пепельницы и вышла из комнаты, оставив мужа в гордом одиночестве дальше заниматься самобичеванием. В этом он был величайшим специалистом. Она устала. Мерлин, как же она устала! Мечта стать женой Народного Героя, взращиваемая с детства, сбылась и не принесла ей обещанного счастья. Её хотелось красивой жизни, известности, блистать на приёмах и украшать первые полосы газет. На деле же всё оказалось не так… совсем не так. Джинни не понимала собственного мужа. Ей быстро надоело его уединение и желание спрятаться от целого мира в четырёх стенах. Даже сексуальная жизнь оказалась какой-то пресной. Он будто смотрел сквозь неё. Всё пошло под откос почти сразу после свадьбы. Относительно нормальными с натяжкой можно было назвать первые 4-5 месяцев совместной жизни. Гарри не радовало и не интересовало ничего из того, о чём мечтала Джинни. Ей нравилось внимание и признание — он сторонился этого. Ей хотелось веселья, а ему — сидеть в одиночестве, жалея мёртвых. Она хотела жить, а он, похоже, стремился к обратному.

Рождество забило последний гвоздь в гроб иллюзий о совместном счастье. Они разругались с самого утра, после чего она в одиночестве отправилась в Нору, а муж где-то болтался всю ночь. Лишь на следующий день Рон по её просьбе выловил его еле живого в одном из баров. Мало того, что Гарри был пьян, так ещё и умудрился затеять драку и нарваться на журналистов. Ей надоело это. Чертовски надоело! Джинни мечтала быть предметом зависти, а не героиней скандальной хроники, где её высмеивали, как жену Избранного, променявшего общество супруги на огневиски. Сукин сын! Надо было отдать его выскочке Грейнджер! Она ведь догадывалась, что та неравнодушна к Гарри, но, то ли слишком глупа, чтобы признать это, то ли не уверена в себе. Джинни оказалась шустрее, смелее и активнее. Вот только горько было признавать, что не принесло ей это ожидаемого счастья. Она мечтала проживать эту жизнь по полной, а не копаться в чужих мозгах. Пусть даже этот кто-то — её муж и Герой всей Магической Британии. Но она не могла сдаться или проиграть. Джинни была не из тех, кто опускает руки.

* * *

Весеннее солнце проникало в окно, настойчиво призывая выйти на улицу и насладиться пением птиц. Весна приходила в деревушку медленно, снег продолжал покрывать улицы белым покрывалом, но с крыш уже начинали свисать сосульки, которые с радостью сбивали несложными заклинаниями местные дети. Но сегодня Гермионе не хотелось покидать стен дома. Она, закутавшись в плед на своём маленьком диванчике в гостиной, листала фотоальбом, погружаясь в воспоминания. Девушка старалась не копаться в прошлом, но иногда накатывало настроение поностальгировать. И сегодня как раз был один из таких дней. Изящные пальцы медленно перевернули страницу, и она почувствовала, как острая игла впилась в самое сердце. На неё с колдографии смотрел Гарри. Это был тот самый момент на его свадьбе, где они были запечатлены втроём: он, она и Джинни. Она нашла это фото в одной из газет и не смогла не сохранить его. День его свадьбы был переломным в жизни Гермионы Грейнджер. Именно тогда, позволив себе чуть больше, чем обычно, она поняла, что влюблена в лучшего друга, что он в её глазах является недостижимым идеалом, к которому очень трудно будет подобраться любому другому мужчине.

Вот и сейчас. Итан Милтон перестал довольствоваться только дружескими посиделками, принялся ухаживать за ней, и Гермиона растерялась. Ей нравился этот молодой человек: он был умён, обходителен, начитан, обладал прекрасными манерами. Пора бы уже перевернуть страницу своей жизни и впустить в неё новое, но каждый раз в последний момент что-то останавливало мисс Грейнджер. Гарри… Сейчас казалось — все незабываемые приключения происходили в параллельной вселенной. Теперь их не связывали даже дежурные письма. Вот только тоска, запертая глубоко внутри в клетку с толстыми прутьями, никуда не делась и, всматриваясь в любимое лицо на колдографии, Гермиона не сразу сообразила, что по щекам полились слёзы. Она захлопнула альбом, в порыве отшвырнув его на пол, и зарылась в собственные ладони. В её жизни было всё замечательно: прекрасные отношения с родителями, уютный дом, процветающий бизнес и обходительный кавалер… Но иногда Гермиона мечтала оказаться в той самой палатке в Королевском лесу Дин. Где не было ничего: ни тёплого ужина, ни должного комфорта, ни счастливого будущего, но был человек, с которым она чувствовала себя целой.

Неожиданный стук в дверь напугал её. Быстро стерев со щек остатки слёз, Гермиона вскинула палочку и осторожно повернула замок.

— Джинни?

— Привет, Гермиона. Можно войти?

— Да, конечно, — девушка отступила в сторону, пропуская гостью в дом.

— А у тебя тут миленько, — осмотревшись резюмировала миссис Поттер.

— Спасибо. Может, чаю? — неуверенно поинтересовалась Гермиона, гадая о возможных причинах странного визита. Они не были подругами и никогда сильно не рвались к общению друг с другом.

Девушка неуверенно кивнула.

Гермиона прошла на кухню и, пока возилась с чайником, краем глаза следила за гостьей. Джинни нервничала, что легко читалось по тому, как она заламывала руки. Наконец, покончив с сервировкой, и Гермиона решила начать разговор.

— Что-то случилось, Джин?

Та несколько секунд молчала, кусая губы и явно борясь с собой, а потом выпалила на одном дыхании:

— Гермиона, ты должна поговорить с Гарри! Как можно быстрее.

От неожиданности чашка выскользнула из рук, и только звук битого стекла привёл её в чувство.

— Я? О… о чём? — стук сердца, казалось, был слышен через толстый свитер.

— Ты совсем в своей глуши не читаешь новости?

Гермиона опустила глаза, на автомате убирая палочкой осколки с пола. Её будто придавили тяжёлой глыбой. Встретиться с Гарри — значит перечеркнуть в один миг всё, к чему она пришла за это время. Небольшой островок спокойствия враз смоет лавиной чувств, стоит ей приблизиться к лучшему другу.

Джинни тряхнула рыжей шевелюрой и продолжила:

— После свадьбы всё пошло наперекосяк. Мы нормально жили где-то полгода. Гарри… Герм, ну ты же его знаешь лучше меня, он ушёл в себя, ничего не говорит. Стал гоняться за какими-то отморозками, хотя Кингсли не посылал его в рейды. Загремел в больницу пару раз. Такое ощущение, что ему надоело жить!

Внутри Гермионы тягучей липкой жижей расползался страх. Уж она-то знала, насколько сложен и противоречив Гарри. Как далеко он может зайти в своём самобичевании, чувстве вины и тенденции обвинять себя во всех несчастьях этого мира. Склонность к самоуничтожению у него, похоже, тоже в крови.

— Он пьёт, много пьёт! — Джинни спрятала лицо в ладонях. — С Рождества начался настоящий кошмар. Если раньше они с Роном напивались только на выходных, то теперь это практически каждый день! После работы он шляется по барам, приходит в стельку, часто ввязывается в драки… Я не помню, когда последний раз видела его трезвым… Уже и в газетах пишут…

Гермиона намеренно не интересовалась новостями, и выданная Джинни информация была для неё громом среди ясного неба. Слишком много, внезапно и болезненно. Даже её гениальный мозг не мог так быстро всё переварить.

— Успокойся, Джин… я… я не понимаю…

— Поговори с ним пожалуйста. Если он и послушает кого, то только тебя. Он всегда слушал только тебя!

— Глупости…

— Нет! — Джинни дёрнулась и как-то недобро сверкнула глазами. — Ты не понимаешь! Я превратилась в посмешище! Если ему не дорога собственная жизнь, то мне моя ещё дорога! Я не могу больше… Я хочу развестись…

— Джин? — сердце выдало очередной кульбит.

— Гермиона, — неожиданно миссис Поттер уронила голову на стол и зарыдала, — Умоляю тебя, вправь ему мозги. Он послушает тебя, должен послушать… я ведь даже детей предлагала завести… но Гарри… сказал не хочет он никаких детей…

— Ладно-ладно… успокойся пожалуйста, Джинни… я попробую… подумаю… что можно сделать… — Гермиона понимала, что данное обещание связывает её по рукам и ногам, хотя… кого она пытается обмануть? Она приняла решение, как только гостья заговорила… как только услышала, что у Гарри проблемы...

Гермиона в ужасе осознала, что как бы глубоко она не загоняла свою детскую любовь, хватило одного упоминания, чтобы она вырвалась на свободу, сметая всю выстроенную по кирпичикам защиту, пробралась в каждую клеточку её тела, завладела мыслями.

— Спасибо, — всхлипнула Джинни. — Я пойду, пожалуй. Благодарю, что выслушала. И пожалуйста, не тяни с этим…

— Постараюсь.

Проводив неожиданную гостью к выходу, мисс Грейнджер оперевшись спиной о дверь, медленно сползла по ней на пол и зарыдала. Ну и день… Впервые за последний год она позволила эмоциям выйти наружу. Слёзы лились фонтаном, всхлипы нарушали привычную домашнюю тишину. Что? Что она сделала не так? Она желала Гарри счастья, ушла в сторону, не хотела мешать… Думала, забудет его со временем. Не вышло… Не получилось… Он сломался, а её не было рядом. Конечно, война не прошла бесследно. Слишком тяжелая ноша для юноши в 17 лет… За что ей это? Гермиона чувствовала себя беспомощной и бесполезной. Она не смогла справится со своими чувствами, она по-прежнему любит чужого мужа… А ещё девушка не знала как теперь подступиться к Гарри и сделать так, чтобы он послушал её. После того, как она планомерно и со знанием дела сделала всё, чтобы он вычеркнул её из своей жизни. Хотелось выть, лезть на стену, кусать губы в кровь… Всё ненаписанное и невысказанное рвалось из неё наружу. Она вцепилась руками в волосы, но это совсем не помогало.

ВСЁ! БЫЛО! ЗРЯ! Напрасно! Бессмысленно! Глупо!

Но она что-нибудь придумает, обязательно придумает. Ведь думать — это как раз то, что хорошо получалось у Гермионы Грейнджер.

Мисс Грейнджер чувствовала себя невероятной трусихой. Сейчас, по прошествии времени, ей казалось, что она Волан-де-Морта боялась меньше, чем встречи с лучшим другом. Несколько раз Гермиона пыталась написать ему, но так и не отправила письма. Захочет ли он видеть её? Станет ли разговаривать? И, что не менее важно, будет ли к ней прислушиваться? С Гарри всегда было непросто. Да, она понимала и чувствовала его лучше остальных, но несмотря на кажущуюся мягкость, его практически невозможно было направить туда, куда он не хотел. Беда в том, что его желания иногда шли вразрез с пониманием большинства нормальных людей. Гарри не являлся «нормальным» для многих, но для Гермионы он был лучшим человеком на Земле. Не Героем, не Избранным, не победителем величайшего зла, а — другом, личностью, мужчиной.

Девушка вздрогнула, когда колокольчик на двери оповестил о прибытии посетителя. Она вежливо поприветствовала местную волшебницу лет тридцати — Шарлотту Уильямс, которая вела затворнический образ жизни. Поговаривали, что та даже ни разу не выезжала в Лондон. И, глядя на приятную голубоглазую брюнетку, Гермиона поняла, что у неё, наконец-то, появился план.

* * *

Оборотное зелье было готово и, приняв его, Героиня войны увидела в зеркале своё новое отражение. Обычное лицо, но выразительные голубые глаза, прямые тёмные волосы, высокие скулы, тонкие губы, женственная фигура. Теперь её не узнала бы даже родная мать. Так будет проще, потому что в своей способности удержать чары невидимости при встрече с Гарри она сомневалась. А подобный облик позволит подобраться близко и разведать обстановку.

Несколько дней вылазки загнали Гермиону в депрессию. План был следующий: она подкарауливала Гарри у стен Министерства и направлялась следом, желая выведать, где он проводит вечера. Джинни не соврала. Картина повторялась с завидной регулярностью. Гарри напивался в барах практически до состояния невменяемости, затем шёл домой. В этом сериале менялись только питейные заведения. Он мог торчать до утра в «Дырявом котле» или же в любом из маггловских. Слава Мерлину, обходилось пока без драк. Подобного, сердце Гермионы, наверное, не выдержало бы. Она и так отходила от увиденного по полночи рыдая в подушку и не зная, как к нему подступиться. Каждый раз, как только волшебница собиралась обнаружить себя и разобраться во всём, горло сковывало словно льдом и тело испытывало признаки паралича.

* * *

Дни шли, а она всё никак не могла решиться… Подойти и поговорить… Вроде такое простое действие, но в данный момент для Гермионы это было тяжелее, чем в своё время разгадывать загадки даров или уничтожать крестражи. Поэтому она просто осторожно шла следом, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Гарри же, казалось, не замечал ничего вокруг. Он, кутаясь в воротник старой кожаной куртки, брёл просто по инерции… куда глаза глядят. Мелкий моросящий дождь доставлял дискомфорт, но пользоваться магией в маггловском квартале было опасно и Гермионе пришлось смириться с неудобством.

Поворот… узкая улочка… ещё поворот… Яркая вывеска, зазывавшая заблудших странников, свидетельствовала о том, что они набрели на какой-то бар. Как всегда. Гарри вошёл во внутрь. Следом, стараясь привлекать как можно меньше внимания, прошмыгнула она и заняла маленький столик в самом дальнем углу. В помещении царил полумрак, да и интерьер был в тёмных тонах, что было на руку Гермионе. Даже не придётся накладывать чары. Её и так почти не видно.

Гарри же расположился прямо за барной стойкой и сразу сделал заказ. Опять! Её сердце сжималось от боли… Почему? Почему он каждый вечер напивается в стельку вместо того, чтобы проводить время с красавицей женой? Почему кидается в самые опасные операции, пренебрегая защитой? Он молод, богат, знаменит и привлекателен… Почему же вместо того, чтобы наслаждаться, наконец-то, счастливой жизнью, он делает такой выбор? Будто включил механизм самоуничтожения и как-то извращённо наказывал себя за что-то…

Гарри подают заказанную бутылку виски. Прежняя Гермиона сейчас бы подошла и надавала ему по голове этой самой бутылкой, потом прочла бы лекцию своим нравоучительным тоном… Нынешняя — не знала, что делать. Ей хотелось выть, плакать, биться головой об стол, царапать ногтями лицо… Ей было больно… Больно видеть своего друга таким… Опустившимся, без блеска в глазах, словно мёртвым… Она всегда хотела одного, чтобы у Гарри всё было хорошо. Она готова была пойти на край света, чтобы помочь ему, готова была лишиться семьи, скитаться по миру в поисках крестражей, отказаться, отдав его Джинни… Счастье Гарри было для неё первоочередным. И сейчас ей снова казалось, что всё зря… ВСЁ! БЫЛО! ЗРЯ!

Человека за стойкой нельзя было назвать живым… Бокал… второй… третий… Сердце Гермионы обливалось кровавыми слезами. Тут неожиданно он взглянул в её сторону, и она непроизвольно вжалась в угол, чтобы стать ещё незаметнее. Этот подозрительный взгляд уже опытного аврора. Может ей показалось? К сожалению, нет… Душа ушла в пятки, потому что Гарри, прихватив с собой бутылку, направился в её сторону.

Мерлин всемогущий!

Сердце стучало словно молот по наковальне, когда он опустился за её столик и вымученно улыбнулся.

— Не хотите составить мне компанию?

Гермиона хлопала ресницами, слова застряли в горле.

— Вы же не первый день следите за мной. И вы не из магглов… Журналист? — он плеснул виски в стакан и залпом осушил его.

— Неужели история Избранного ещё кому-то интересна? — Гермиона не могла понять, чего больше в его голосе: презрения или иронии?

— Вы боитесь меня?

Всё, на что хватило сил — это отрицательно покачать головой.

— Хорошо, — хмыкнул он и осушил еще стакан. — Могу дать вам интервью, — язык начал заплетаться. — Эксклюзивное…

Ей хотелось заорать и надавать ему по щекам… Но почему-то она просто молча смотрела на него, с трудом сдерживая слёзы, которые уже комом стояли в горле.

— Жизнь — дерьмо, знаете ли… — наполняя стакан как бы ненароком заметил он.

Как? Почему? Мы победили! Ты победил! Да что происходит, в конце концов?

Гермиону словно парализовало. Ни слова… ни звука…

— Это ошибка… всё было ошибкой… — рука Гарри потянулась в карман и он достал оттуда фотографию, положил на стол. — Я не должен был выжить… проклятое везение…

Глаза Гермионы округлились. Это был тот самый снимок с его свадьбы, который так часто рассматривала она, только на нём не было Джинни… От фотографии была оторвана как раз та часть, на которой находилась счастливая невеста.

— Знаете, кто это? Конечно знаете… — он закинул очередную порцию напитка и Гермиона не понимала, как он ещё умудряется так связно разговаривать. Она лишь ошарашенно смотрела на фотографию, а глаза постепенно застилала влага…

— Моя подруга… вот кто Герой…

— Вы думаете, это я победил?

— Чёрта с два! Я никто без неё… абсолютно никто… да я бы ни один крестраж не нашёл даже!

— Или бы сдох еще раньше, упав с метлы…

— Так и напишите в своей статье…

— Гермиона Грейнджер — самая умная ведьма тысячелетия…

— И самый лучший человек на Земле, — он залпом осушил очередной стакан. — И прекраснейшая из женщин…

Слезы тонкими струйками уже бежали по щекам Гермионы, и она хотела просто накрыть его руку своей, но замерла буквально в сантиметре от его ладони…

— Почему вы не спрашиваете где она?

— Не знаю… хотя… зачем я вру? Я же проклятый аврор… я всё знаю…

— В Хогсмиде… я следил…

Глаза Гермионы расширились, она приоткрыла рот, но опять не смогла издать ни звука.

— Семь лет… семь лет она была рядом…

— Она… она… Вы даже не представляете, какая она…

Ещё одна порция…

— Умная… дьявольски умная… иногда хотелось придушить её… ведь как насядет со своей библиотекой…

— А метлу мою… ой разозлился я тогда… не разговаривал с ней… кретин… из-за метлы… — рука снова потянулась к бутылке. — А ведь она обо мне беспокоилась… как никто… никто никогда обо мне не беспокоился…

— Вы не подумайте… я не жалуюсь… я ведь чертовски везучий сукин сын… две «Авады» в лоб и хоть бы что… только не героизм это вовсе…

— Вот мать моя — да… и она… — Гарри провел пальцем по фотографии.

— Треклятый Турнир… никто не верил… а она верила… и поддерживала…

— А я в Министерство её потащил… где её чуть не убили… ублюдок… тупой ублюдок…

— Правильная и честная… но чтоб меня спасти могла кому угодно соврать…

Ещё стакан и язык Гарри заплетается всё сильнее.

— Столько лет… столько лет рядом… Вы только посмотрите… красавица… умница… Чем я заслужил такого друга?

— И ведь даже… не винила… ни в чём…

— А я? Что я… сам на рожон лез… и ею рисковал… позволил пойти со мной… проклятые крестражи…

— Хотя… я ж не справился бы без неё…

— Что я? Ну, летать умею… ну, палочкой махать… ну, Патронус неплохо получается… вот и все таланты…

— А она… она — другое…

— Это на свадьбе моей снято, кстати…

Его рука снова тянется к бутылке, пальцы слегка дрожат, а Гермиона уже не скрывает льющихся по лицу слёз…

— Не… вы же знаете… что она не моя жена… все знают… везде писали…

— Где жена? Дома… наверное… не знаю… я и ей жизнь испортил… говорю же, одни неприятности от меня…

Выпивает залпом.

— Детей хочет… я раньше… тоже хотел… а теперь нет… ничего не хочу… сдохнуть пожалуй только… да только Пожиратели совсем бесталанные пошли…

— Куда я смотрел? На свадьбе… тогда… глянул на неё по-другому… впервые… и сразу то видение из медальона… вспомнилось…

— А она… она радовалась за меня… и была… другая… потом я понял уже… что прощалась…

— Уехала… жить свою жизнь…

— Правильно… и так нянчилась с двумя болванами… семь лет…

— А второй? Это друг наш… у них ещё было вроде что-то… нравился он ей… а я… нет, наверное…

— Теперь не общаемся…

— Я ведь взбесился сначала… обиделся… думал… обойдусь… друг есть… жена красавица…

— Но не то… не смог… будто не целый я без неё, понимаете? Будто душу из груди вырвали…

— Я кстати… бумаги на развод подготовил… вот вам еще сенсация… пишите… пишите… а где ваше Прыткое перо? Не у всех что ли такое имеется?

Ещё порция. Он не отводит взгляд от фотографии, не замечая, как собеседница растирает заплаканные глаза и с трудом подавляет всхлипы…

— Нашел я её… я вам говорил?.. В Хогсмиде… да не пряталась она сильно… кофейню открыла… кто бы мог подумать… она и кофейня? Все думали она Министром Магии станет… а кофейня… я уж подумал… не подменили ли?

— Следил за ней… в качестве безопасности… хотя что это я… просто следил… видеть хотел до дрожи в руках… я ведь только с ней живой… понимаете?

— Настоящий… не долбанный Избранный… просто человек…

— Так вот… зайти хотел… поздороваться… а потом увидел его…

— Она смеялась… так только она умеет… глаза горели… и кормила его… своими проклятыми булками с корицей…

— И я ведь умер тогда… прям там… у окон её кофейни… под своими невидимыми чарами… знаете… что такое «Авада»? Да не бойтесь… вот тогда было больнее…

— И он ведь… был похож на меня… этот сукин сын… которому она улыбалась… не на Рона… на меня…

— Я ведь ещё подумал… какого дьявола? Это я должен… был сидеть там… и есть эти булки с её рук… смотреть… как она смеётся…

В отчаянии он закрыл лицо ладонями и его тело содрогнулось.

— Люблю я её… понимаете… и всегда любил…

Новая порция и Гермиона видит, как из его помутневших зелёных глаз катятся слезы. Она уже прекратила попытки сдерживать свои, забыла о времени…

— А понял только тогда… ну… я ж… убить хотелось его… «Круцио» пытать… но она так улыбалась… такая счастливая… без нас… без меня… и я ушёл… просто ушёл…

— А дыра в груди… всё больше… с каждым днём…

— А Джинни… что Джинни? Я ведь даже сплю теперь в гостиной… свадьбу вспоминаю… и встречу ту… последнюю…

— Да понимаю, что не виновата она… я сам… только я…

— О, Мерлин… почему ты не дашь мне просто сдохнуть? — он трясёт пустой бутылкой и уже тянется сделать заказ, но ладонь Гермионы протестующе ложится на его руку.

Гарри поднимет глаза и по расширяющимся зрачкам девушка понимает, что случилось непоправимое.

— Гермиона?!

Время действия оборотного вышло, а она не приняла новую дозу.

— Гермиона? — повторяет он испуганно.

Она не успевает опомниться, как он падает перед ней на пол и, обнимая за колени, утыкается головой в живот.

— Если я свихнулся… не отправляй меня в Мунго, пожалуйста… пожалуйста… я не хочу лечиться... я хочу тебя видеть...

Наконец, спазм, сдавливающий грудную клетку, отпускает и Гермиона еле слышно, почти одними губами, произносит.

— Гарри…

— Не исчезай, молю… не исчезай… — бормочет он заплетающимся языком, не решаясь взглянуть на неё.

— Гарри, я не исчезну, — глотая слёзы произносит она. — Вставай… ну же… хватит…

Его руки в ответ лишь сильнее сжимают её колени…

Гермиона невидящим взглядом окидывает помещение. Захолустный маггловский бар. В противоположном конце комнаты сидят пара зевак, которым до них нет никакого дела. Бармен занят натиркой бокалов…

— Гарри…

Он снова отрицательно машет головой, вцепившись в неё мертвой хваткой.

— Гарри…

В ответ раздаётся то ли рык, то ли всхлип и Гермиона не знает, что делать. Она никогда не считала друга слабым и сейчас то, что взрослый мужчина, прошедший войну и добровольно идущий на смерть, буквально рыдал у неё на коленях, говорило ей даже больше, чем его пьяные признания.

Пальцы зарылись в чёрные непослушные волосы. И Гермиона явно осознала, что исполнит обещание, данное Джинни. Она сделает всё, чтобы вытащить Гарри из этого состояния безнадёги, чтобы он послушал её, чтобы снова начал жить… Вот только готова ли нынешняя миссис Поттер заплатить требуемую цену, потому что теперь пути назад не было и для Гермионы…

Девушка плавно соскальзывает со стула прямо на пол, не в силах вырваться из его рук. Они автоматом скользят по телу, обдавая её электрическими покалываниями даже через одежду. Гарри, не ожидая подобного маневра, чуть отстраняется и смотрит ей прямо в лицо. В его удивительных изумрудных глазах читается страх и неуверенность, будто он боится, что увиденное окажется алкогольной галлюцинацией и растворится, оставив его одного в тёмном давящем помещении, пропитанном сигаретным дымом.

— Гарри, — вечно холодные ладони почему-то кажутся горячими и гладят его по лицу, смахивая слезы, которые уже в избытке бегут и по её щекам. Она целует его щеки, скулы, лоб, макушку, прижимая к себе, словно ребёнка. — Это я… правда… я…

Он утыкается ей в шею, вдыхая аромат волос и всё ещё не веря в происходящее. Может, он, наконец-то, умер и попал в рай?

— Я люблю тебя, глупый… — вырывается непроизвольно. И Гермионе уже всё равно. Ничего не имело значения в этот самый момент: ни то, что они сидели прямо на полу в прокуренном маггловском баре, ни то, что она находилась в объятиях чужого мужа, ни то, что он был пьян настолько, что завтра мог и не вспомнить о происходящем… Ничего, кроме понимания, что именно в этих руках она хочет находится всю жизнь, что готова справляться с любыми сложностями и что только сейчас она чувствует себя целой.