Фикраль (джен)

День первый. Заданное слово — «жалоба».

— Я, Пинкамина Диана Пай, подаю сию жалобу на рассмотрение принцессы Селестии, администрации Табуна и Комитета по Защите Прав Маньякоменьшинств! Я требую, чтобы мне оплатили сеансы психолога, и запретили особо впечатлительным пользователям Табуна включать меня в настройках. А то вот так появляешься себе в окне, как положено по трудовым обязанностям и ГОСТу, никого не трогаешь и даже ножик не показываешь, а он с воплем катапультируется в потолок, хватается за сердце, симулянт, и обзывает некультурно! А у меня, между прочим, тоже нервы, тяжёлая работа и сестра-кексоманка на иждивении! Прошу принять вышеуказанные меры, или хотя бы обеспечить меня валерьянкой и коньвалялом за счёт администрации Табуна. Всегда ваша, нравится вам это или нет, Пинкамина.

День второй. Слово — «подруга».

— Твайлайт, Твайлайт, Твайлайт!

— Что, Пинки?

— А мы с тобой не подружки, вот! Я подумала и вычислила!

— Это как?!

— Головой, конечно! Ею не только едят, ты же знаешь?

— Да нет же, как ты вычислила про подружек?

— А, это. Ну вот так, подружка у нас только Флаттершай, и то… с натяжкой. У неё же Гарри есть!

— Так, стоп. — Твайлайт потрясла головой и потёрла стрельнувший висок. — А Гарри тут причём? Он вообще медведь!

— Ну конечно же, он медведь, глупышка. В этом всё и дело, иначе дело было бы и вовсе труба!

— К-какая труба?! — Твайлайт почувствовала, как у неё в голове скрипят спутавшиеся извилины.

— Откуда же я знаю? — Пинки запрыгала вокруг неё, дико помахивая диким хвостом. — Может, водяная, а может, от патефона. Ты любишь музыку?

— Селестия милосердная… — простонала Твайлайт, обхватив голову лапками. — За что?

— Она точно любит, а за что… ну это же личное, разве ты не знаешь? — удивилась Пинки. — Надо будет у неё спросить, да!

— Так, стоп! — Твайлайт глубоко вздохнула, считая до десяти. На семнадцати желание кого-то придушить ослабело достаточно, чтобы продолжить.

— Оставим в покое Селестию и её музыкальные пристрастия, поясни, почему мы не подруги, и причём тут Флаттершай и Гарри? Медленно и толком!

— Ну… — Пинки уселась на свой хвост и нахмурилась. — Смотри, вот слово «подруга», видишь?

Она быстро сложила из осколков льда слово «Вечность», но тут же смахнула его, хихикнув. — Ой, это не та сказка… Ну вот, видишь? Всё же ясно! Вот «По», а вот «Друга», так?

— Ну и что? — Твайлайт старательно изучила предложенное, но кроме лишнего пробела, ничего не обнаружила.

— Ну как ты не понимаешь! — Пинки постучала лапкой по столу. — Это же значит, что друг может быть только у По! А По — это панда! А панда — это же почти медведь, значит, Гарри условно подходит! Правда, просто?

Пинки сорвалась с места.

— Пока, Твай, я к Флатти, попробую покрасить Гарри в чёрно-белый цвет! И тогда мы сможем быть подружками все вместе, классно, да?

Она ускакала за дверь, а Твайлайт так и осталась сидеть за столом, неподвижно глядя на медленно тающее на столе слово. Время от времени её левый глаз судорожно дёргало. Заглянувший с кухни Спайк открыл было рот, присмотрелся… Симптомы были знакомыми. Дракончик тяжело вздохнул, вытер лапки о фартук и отправился в библиотеку за самой тяжёлой, как сказала бы причина твайкиного ступора, энциклопудией. Что-то ему подсказывало, что обычно помогавший учебник мартематики будет на сей раз недостаточно веским средством…

* * *

Поттер-попаданец в Гарри-медведя счастливо вздохнул. Ни шрамов с волдемортами, ни дамбигадов, ни уизлей с упиванцами и настырных заучек… Жаль только, зловредного кроля Флаттершай никак слопать не даёт. Хотя мёд — тоже неплохо. Он ещё не знал о приближении Пинки Пай…

* * *

— Колокольчик?! — сказала Йона, принюхиваясь к лесной тропинке. — Колокольчик! Грогар хотеть колокольчик! Йона добыть колокольчик, отнести колокольчик Грогар, Грогар обещать дарить Йона талия! Йона хотеть талия, чтобы Йона не быть квадратный тумбочка и нравиться жеребцы, а не вонючий яки! Йона хватать!

Лес содрогался, вырванные с корнем вековые дубы взлетали в небо…

— Что, опять Йона? — мрачно спросил Сендбар.

— Она, родимая. — Галлус фыркнул. — Что-то орала про колокольчики, чуть мне их не оторвала, еле на крыльях удрал. Слышь, старик, это, канеш, ваше дело… но лучше б ты ездил на своей подружке почаще. Глядишь, и в Эквестрии было бы спокойнее.

— Она сама себя мне в подруги назначила, а я каждый раз полгода потом в себя прихожу! — огрызнулся Сенди, нервно содрогнувшись. — Сперва продираться сквозь те чащобы в противогазе с секатором, отбиваясь от… местной фауны, потом процесс… ой, мама… а потом обратно, и успеть сбежать, прежде чем она очухается и захочет продолжения! Я уже молчу про отмываться и избавиться от насекомых. А теперь вот Твайлайт с подругами шарахнут её Элементами, и станет тихо и спокойно.

— Ну-ну…

«Ну-ну. Знал бы ты, чего мне стоило навести нашу дуру в мохнатом кубе на легенду про этого козлину, когда она даже букварь по складам читает… — злобно подумал Сендбар. — Но и тут она отличилась. Ничего как следует сделать не может, даже дров наломать. И какой только полный… алень, ёк, назвал сына Колокольчиком?!».

День третий. Слово — «речь».

Однажды перед Ночью Кошмаров Твайлайт хотела держать речь и встала, чтобы задвинуть речь. Но восьмая кружка сидра явно была лишней, и споткнувшаяся единорожка прикусила язык и потеряла дар речи. Дискорд хотел было его подобрать, но первой речью членораздельно овладела Пинки Пай и толкнула речь в такие дали, что все онемели от восхищения, хоть никто и не понял, о чём речь. Увы, речь так и не нашли, и пришлось вместо неё искать Атом Бумц, но та успела изрядно подзабыть язык жестов и вместо Говорильного Отвара сварила Слабильный. Весь Понивилль расслабился на славу, но проблему это не решило. Зато Пинки Пай и Атом Бумц успели сбежать, пока толпа с вилами и факелами экстренно заседала в комнатах задумчивости и решала вопрос с недостатком удобрений на полях, и добежать до Зекоры. Та долго ржала в рифму, но всё же сварила Дубильное Зелье, Говорильное Зелье, и бонусом — мазь от синяков персонально для Пинки и Атом. Так что когда Луна явилась в Понивилль на праздник, она была крайне изумлена — весь город дрых без задних ног, на крыше ратуши сидели в обнимку Атом и Пинки рядом с пустым горшком, а из Леса доносился глубокий хоровой бассо профундо — болотная гидра нашла утерянную речь и под лапководством Флаттершай вдохновенно исполняла классическую арию «Луч солнца золотого».

— Да вы издеваетесь, — возмутилась Луна. — Какое солнце в час ночи?!

— Ночное, — почёсываясь, сказала Пинки с крыши. — Ну это, которое волчье… и вообще, они уже перешли на арию Царицы Ночи.

Луна только махнула лапкой, из вредности стащила луну с неба и отправилась спать. Выяснить, что произошло, можно было и утром, а возможность хорошенько выспаться выпадала не так уж часто.

* * *

— Бонс! Бо-онс! — Лирсон влетела в комнату, как на пожар.

— Что случилось, Лирсон? — Бонс, набивавшая трубку пенкой, приподняла бровь.

— Я хотела приготовить обед… и не нашла спички. — Лирсон удручённо развела лапками.

— И что с того? — Великая сыщица недоуменно нахмурилась, примачивая трубку. — Судьба всех спичек — сгорать на работе и рано или поздно заканчиваться. Сходите да купите новый коробок.

— Бонс, вы не поняли… Я НИГДЕ их не нашла! Во всем городе нет ни единой спички. Они все испарились! Весь Понивилль на ушах, те дуры-цветочницы уже вопят на всех углах про маньяка-поджигателя, который хочет покуситься на принцессу Селестию, она ведь должна завтра приехать, хотя горят исключительно их крупы, а вы и в ус не дуете.

— Однако… — Бонс несколько удивилась и воодушевлённо выпустила огромнейший пузырь, истратив на одну задувку почти всю пенку. Явно наклёвывалось новое дело, и это было весьма уместной закуской к грядущему чаю. — Кто бы подумал. Должна признать, Лирсон, что этой парочке после всех их маньячных и человечных истерик я оказывала мало внимания. Впрочем… нет, маньяки и мифические человеки и на сей раз тут ни при чём, тем более против Селестии огонь… нет, Лирсон, это даже не смешно! Но спички? Кому нужны спички в таком количестве и зачем? Спички, спички… хм.

Она призадумалась, затем отложила подсыхающую трубку и вскочила.

— Идёмте, Лирсон, быть может, это дело окажется проще, чем кажется!

— И куда мы идём? — спросила Лирсон, передавая ей каскетку с крылаткой и надевая котелок.

— Если в Понивилле происходит что-то странное — тут и гадать нечего, моя дорогая Лирсон. — Бонс пожала плечами и нахлобучила головной убор. — Мы идём к Пинкстрейд, а Пинкстрейд в связи с авралом наверняка сейчас у принцессы Твайлайт. Вперёд, Лирсон, игра начинается!

Пробежавшись по улицам и отвертевшись от расспросов нескольких растерянных и возмущённых горожан, детективы достигли дворца и легко проникли внутрь. Однако в зале Карты Гармонии их ожидал сюрприз. Спички. Огромные кучи коробков высыпались из-под стола, громоздились на нём, возвышались башнями на полу и распирали приоткрытый шкаф.

— Бонс… — прошептала ошеломлённая Лирсон. — Неужто… неужто принцесса Твайлайт украла все эти спички? А может… да нет, не может быть!

Бонс, сосредоточенным и профессионально-цепким взором окидывавшая зал, вдруг шагнула к столу, сбрасывая несколько коробков, вытащила исчёрканную бумагу, лежавшую перед троном Твайлайт, пробежалась глазами по строчкам, нахмурилась… и вдруг громко расхохоталась.

— Бонс! — возмутилась Лирсон.

— Не волнуйтесь, Лирсон, никто здесь ни на кого не злоумышляет, — кое-как успокоившись, сообщила Бонс, кладя бумагу на место. — Просто принцессе приспичило сочинить спич…

— А некоторые торопыги никогда не слушают, что им говорят! — рявкнула Твайлайт, втаскивая в зал Пинкстрейд за ухо.

— Ну ты же сама говорила, что тебе нужны пламя и спички! — отбрыкнулась та. — Что было, я и принесла.

— О, Селестия… — Твайлайт свободной лапкой прикрыла глаза. — Речь мне была нужна пламенная, речь, которую я залягалась сочинять, спич, а не спички! Пинки, а переспросить ты не могла?

— Да я и это из тебя еле выжала! — возмутилась та, отнимая ухо. — Ты что-то там пробурчала про пламя и спички и напрочь отвалилась от реальности. Вот и что я должна была подумать?

— Что ж, это дело закрыто, — Бонс поправила каскетку. — Идёмте, Лирсон, как раз пора пить чай.

— Вот здесь его и выпьете, — Твайлайт подошла к ним. — Оставайтесь с нами, пожалуйста. Вы не так часто заходите в гости, да и должна же я компенсировать вам беготню по улицам? А пока мы будем пить чай с яблочной шарлоткой, Пинкстрейд как раз отнесёт все спички обратно. В назидание!

— Оки-доки-локи! Я счас! — обрадовалась Пинкстрейд и мгновенно исчезла.

— Как думаете, Бонс… — задумчиво начала Лирсон, пока Твайлайт просила Спайка приготовить чай на пятерых.

— Думаю, к шарлотке она успеет, — пожала плечами Бонс, вешая каскетку на крючок рядом с котелком Лирсон и венцом Твайлайт. — Это же Пинкстрейд.

День четвёртый. Слово — "приём".

— Луна, вставай! У нас приём послов! Это будет неплохой приём в деле примирения народов Эквестрии и Оленьей Олигархии, — Селестия жаворонком порхала по спальне, напевая что-то про утро ясное и открывая шторы.

— Тебе не надоело? Эти твои приёмы всегда плохо кончаются, — пробурчала Луна, распластавшись на кровати синей морской звездой и сонно жмурясь. — На последнем посол грифонов слопал посла бриззи, а на предпоследнем посол драконов был смертельно оскорблён отсутствием апартаментов по размеру во дворце и чуть его не развалил, а ещё до того королеву Ново Твайлайт чуть не сварила в бассейне, когда ты подговорила её изобразить акулу, а ещё…

— Ой, хватит, Лу, ну что ты такая нудная? — надулась Селестия, подкрадываясь бочком к постели. Луна, монотонно перечисляющая успехи эквестрийской дипломатии, этого не замечала, рассеянно изучая потолок.

— Нудная?! — возмущённая принцесса Ночи собралась было привстать, и даже дрыгнула ногой, но ей было слишком лениво. — Я только-только освоилась в новом времени, и жить ещё хочу, между прочим! А твои приёмы… Ай, Тия, щекотно! Пусти!..

— Как всегда, эффективны! — Селестия со смехом шлёпнулась на сестру сверху, продолжая её щекотать. — Вот ты уже взбодрилась и не занудствуешь, аки Твайлайт в режиме заучки. Да ладно тебе, Лу, всё же заканчивалось хорошо. Ново любит погорячее, дракон раздавил старое крыло дворца, которое давно уже надо было снести, но денег было жалко, а посол бриззи был тот ещё засранец, и с ним тот договор мы бы ещё лет десять ратифицировали…

— Ну да, а ещё он был дурён собой и не умел готовить, и вообще всё это получилось ну вот совершенно случайно, как же, — фыркнула Луна, принимавшая в иных подобных «совершенных случайностях» самое непосредственное участие, спихнув с себя сестру и вооружаясь подушкой. — А сейчас мы выясним, насколько хороши МОИ приёмы, любимая сестрица…

— Э-э-э… — Селестия панически огляделась, но вторая подушка уже висела у зловеще усмехающейся Луны за спиной в лазурном магическом облачке. Из отворившегося шкафа выпорхнули ещё несколько, присоединяясь к ней. — Я совершенно уверена, что они выше всяких похвал, и… Ай! Лу, так нечестно!

— А будить меня в законный выходной в семь утра честно? — Луна хищно оскалила жемчужной белизны зубки, и подушки со свистом пошли в атаку. Селестия пустилась наупрыг, отмахиваясь крыльями и хвостом. — Сейчас я тебе покажу «приёмы»!..

— Не надо! Лу, пощады! Я сдаю-у-усь!

Рейвен, ждущая в коридоре, покачала головой, прислушиваясь к возне, хохоту и воплям из-за двери опочивальни Ночной принцессы, мягко улыбнулась и пошла прочь, унося кипу Очень Важных, Очень Срочных и Очень Государственных документов. В конце концов, даже правительницы всея Эквестрии имеют право побыть просто сёстрами… и пусть весь мир подождёт.

* * *

— Пилите, Шура, пилите, — тихонько хихикнула Луна, подглядывая в дырочку на картине. — Он золотой!

Рядом давилась смехом Селестия — стоило лишь науськать на отпрыска одного из Двадцати Олигархов, себе на беду назначенного послом в Эквестрию, Твайлайт, которая сначала довела его до сказу, преследуя на приёме с блокнотом и прямо-таки поедая глазами — пока бедолажный Асисяндр Третий наконец не выяснил, что она просто пытается посчитать и зарисовать отростки на его рогах, а спросить стесняется, у него аж глаз начал дёргаться. А когда Твайлайт простодушно призналась, что иногда скучает по кантерлотской роскоши, ведь во дворце даже у прислуги унитазы золотые — у достойного сына своего папаши задёргались оба. И вот теперь оставивший накладные рога в своих апартаментах посол, напялив какой-то мятый балахон, истово пыхтел в одной из дворцовых уборных, пытаясь отпилить от основания пиритовый стульчак. Селестия такие шутки обожала — и красиво, и недорого. За соседней картиной обиженно сопела Твайлайт — на кобылку обезроживание посла произвело куда большее впечатление, чем его алчность.

— Сволочь… — прошипела она, едва не плача. — Столько труда насмарку! Зарисовки, замеры… У, гад!

— Ничего, скоро отольются олешке твайкины слёзки, — оптимистично прошептала Селестия.

— Хм? — Луна оторвалась от дырки в портрете и вопросительно посмотрела на сестру. Нет, догадки у неё были, хитрые приёмы Селестии она хорошо знала, но могли быть варианты. И самый очевидный…

— А в ходе напротив сидит Фотофиниш с кинокамерой, — пакостно хихикнула Селестия, оправдывая ожидания. — И два гвардейца с фотоаппаратами. Так что договор будет на крайне выгодных для Эквестрии условиях… а олени в другой раз будут думать головой, а не мошной.

«Скорее уж мошонкой…» — при Твайлайт Луна не стала озвучивать более лишние и личные мотивы Селестии, которую достали потуги горе-посла увиваться за всеми встречными кобылами и сальные взгляды в адрес самой Селестии, да и Луны тоже. А Твайку и вовсе пришлось ненавязчиво спасать от последствий «замеров», которые едва не продолжились уже в апартаментах быстро очухавшегося от приступа паранойи Асисяндра.

«Что ж, ещё один приём прошёл весьма успешно, — резюмировала Ночная принцесса, возвращаясь к наблюдению. — Интересно, успеет он допилить несчастный горшок до утра?»

День пятый. Слово — "энтузиазм".

Пинки мрачно смотрела в окно. Сегодня был ТОТ самый день… За окном шёл дождь и рота пониармейцев с учений, тройной агент Третьего Зебрейха Тротто фон Ширлиц притворялся шпионом Тихо Новым, его выслеживала агент Свити Дропс, притворяясь Бон-Бон и угощая агента леденцами. Тот в свою очередь прикрывал её зонтиком, и оба, как копытные агенты, старательно делали вид, что друг друга не узнали. На скамейке безмятежно дрыхла неагент под прикрытием газеты Лира Хартстрингс, никем не притворявшаяся, которой надоело ждать, пока агенты наконец поцелуются, и громко храпела. Агенты вздрагивали с каждой руладой и нервно оглядывались. Пинки вздохнула. Ничего нового… пока они ещё по всем правилам коньспирологии выяснят, кому из них забирать сегодня Кловер Смарт из школы, и как её узнать, дождь точно коньчится, а Лира выспится. А ей ждать ещё очень-очень долго… и скучно. Хорошо ещё, что этот день бывает только раз в году. Но всё равно он очень, очень, о-о-очень до-о-олгий… Пинки с тоской посмотрела на хмурое небо. Пегасы погодной команды, как назло, решили именно сегодня устроить Понивиллю помывку. Было бы весело шлёпать по лужам и петь про пешеходов, бегущих по лужам, но… только не сегодня. Потому что сегодня был тот самый, единственный день… день, когда… Пинки протяжно, до хруста, зевнула и уткнулась носом в струящееся водными дорожками стекло.

— С новодуманными словами было легче, они хоть не все сразу брали… — пробормотала она, подышала на стекло и изобразила на нём печальную рожицу. Рожица, впрочем, тут же растаяла. — Как же мне ску-у-учно… ну хоть бы скорее уже. Может, попросить Селестию быстрее опускать в этот день солнце? Нет, это было бы нечестно.

Пинки сползла со стула и почапала на кухню. В коньце коньцов, ничто так не поднимает настроение, как кофе с чем-нибудь вкусненьким… хотя и поднимать-то было нечего. Пинки даже на всякий случай заглянула в тёмные углы — но настроения и там не завалялось. Тоска…

Розовушка погремела посудой, и вооружившись большой кружкой кофе и тарелкой бутербродов, поползла обратно к окну. Время убийственно неспешно близилось к вечеру, тайные агенты тайно выследили замаскированную Кловер, тайно повязали и тайно утащили домой ужинать, проснувшаяся Лира, хихикая, шла за ними, делая вид, что просто гуляет, и ужасно их раздражая. Бутерброды потихоньку исчезали, заставив Пинки впасть в философские размышления о проходящести и тщете всего сущего…

— Не надо было мне брать ту книгу у Ондатра, — поймав себя на скатывании с подоконника в солипсизм и выдернувшись оттуда за хвост, подвела итог Пинки и допила кофе. И тут же подпрыгнула — мучительно медленно ползущие по циферблату часов стрелки наконец-то достигли нужной цифры, и тотчас же раздался звонок в дверь. С радостным воплем Пинки слетела с подоконника и помчалась открывать. Этот безумно долгий день наконец-то законьчился! Тот самый день, когда энтузиазм Пинки Пай раз в году брал выходной и ездил навещать родственников.

* * *

— Твайлайт, у тебя опять такой вид… — вздохнул Спайк. — Я же говорил — ни о чём не спрашивай Пинки, это вредно для твоей головы.

— Уйди, драконудист, я в печали, — пробурчала Твайлайт, не поднимая головы из книги. — И Пинки тут ни причём… для разнообразия.

— Нудист в каком смысле? — Спайк окинул себя и Твайлайт оценивающим взором, потом посмотрел в зеркало. — На мне хоть фартук есть!

— Ну хорошо, дракозанудист, — поправилась книга, досадливо дёрнув ухом. — Изыди, а?

— Гм… — Спайк вытряхнул из неё Твайлайт и посмотрел на заглавие. — Ме-ма… Мемауры при-нце… Да кто это написал, пьяный аптекарь?!

— Мемуары, — мрачно и глухо сказала сквозь рассыпавшуюся гриву Твайлайт, уткнувшись носом в стол. — Принцесс в юности. Я нашла их в Замке Сестёр… в другом тайнике. Мой мир уже не будет прежним…

— Ну-ну, Твай, — Спайк попытался разобрать почерк, нахмурился и перевернул книгу вверх ногами. Понятнее не стало. — Все делают глупости в детстве, это нормально. Больше оптимизма! Где твой энтузиазм?

— Энтузиазм?! — Твайлайт вскинулась и воззрилась на Спайка стянувшимися в точки зрачками. Дракончик попятился, сглотнув. — Дай сюда. Слушай!

«Милый днивник, севодня Тия была очен грусная. Я хтела ей помоч, но она сказала, что потиряла свой инту… заизм или чтото вроде. Я сказала, что найду ей другого, но она сказала, чтоненада и пшла на кухню за гармоной щастя из шоколадов. А Ревен сказала, что она упала на депру… дерпе… сию… нувобщим, на ковото упала. Наверна эта больно кода на тибя падает такая болшая поня… и он обиделся и тогда Тия потеряла этот свой… энтизазм. и я подумала — а вдруг этот на которого тия упала его, украл? И я пошла, искать но, нинашла. И тогда я придумала сделать ей новый антизаизм, но низнала какой он. И я пошла взяла глины и слепила, чтобы всего панимногу и, наколдовала чтобы он ожил и потом, я отправила его к Тии…»

— Вот! — Твайлайт потрясла книгой. — Это же кошмар, Спайк!!! Ты представляешь, что будет, если об этом кто-то узнает?!

— Погоди-ка… — Спайк нахмурился. — Всего понемногу… Дискорд?! Ой, мама!

— Это не смешно!!! — завопила Твайлайт, пока дракончик катался по полу, дрыгая лапами.

— Ы-ы-ы… Она его слепила из того, что было… — еле выговорил Спайк, икая. Кое-как проржавшись, он наконец сел, утирая слёзы. — Ну ладно, ладно, я понял, в чём проблема. Но можно ведь просто никому не говорить про это.

— Вот именно, Спайк! — Твайлайт обрушилась на стол с отчаянным стоном. Глухо пробубнила из-под лапок, закрывавших голову: — Это же открытие века! Такая возможность блеснуть в науке выпадает раз в жизни… и мне придётся отказаться от этого! Потому что это открытие потрясёт саму основу нашего государства. А-а-а, за что мне это…

— Ну, ты и так уже сделала достаточно…

— Но не в науке! — Твайлайт была безутешна. — Это совсем другое…

— Ладно, — Спайк решительно взял у неё книгу и дунул на неё почтовым огнём. Твайлайт протестующе пискнула, потом обречённо сникла. — Пусть тогда принцессы сами разбираются с ошибками молодости. А у нас есть дела поважнее.

— Какие, например? — уныло вопросила принцесса дружбы.

— Тебе к чаю печь блинчики или пирожки? — невозмутимо спросил дракончик.

День шестой. Слово — «развитие».

— Ну вот как она это делает? — Твайлайт в шоке провела взглядом ползущую по гладкой стеклянной стене Пинки Пай. Та подобралась к самой крышке банки, упёрлась гривопальцами и хвостаклями… Чпок! Крышка слетела.

— Да пох, сахарок, валим отсель! — Эпплджек пнула замешкавшуюся Твай вверх, её саму тут же схватила Рейнбоу Дэш, поднимая к краю. — Да шоб я ещё раз сажала энти тытьчёртовы бобы!.. За облака они, ишь, растут, да стручки с полсарая! А что за теми облаками этакая пакость — твой домашний хаосит сказать, видите ли, запамятовал.

— Может, он просто не знал… — пропыхтела Флаттершай, вытаскивая из банки Рэрити. — И я… уф… что-то не помню, чтобы у нас на облаках… замки стояли… Даже в Клаудсдейле.

— Этот стебель каким-то образом пророс в другую реальность, и это невероятно! — сообщила Твайлайт.

— Нехай, но нам с тово не легче, сахарок. Вернёмся — я этого лоскутного паразита отлягаю! «Не знал» он, агась, а як же.

— Эт точно, — согласилась Рейнбоу. — А я от себя по рогатой башке добавлю. Да заглохни, ты, курица цимбальная! — Она с налёту дала пинка заголосившей было золочёной арфе, и та с воплем улетела во вспыхнувший камин.

— Фи-фе-фу-фо-фа! — громыхнуло из-за двери. — Опять меня разбудили?! Всех сожру!!!

— Ходу! — Рейнбоу рванула к окну вместе с Флаттершай, Пинки розовым пауком уже бежала по стене. Твайлайт, благо странное стекло банки больше не сдерживало магию, перекинула Рэрити и Эпплджек телепортом на подоконник… на чём дело и застопорилось. Пони всеми силами пытались вывернуть шпингалет, а за дверью уже раздавались гулкие шаги и злобное ворчание. Выковырять запор им удалось, когда ручка на двери уже начала поворачиваться, и пони, вывалившись на подоконник, под яростный вопль великана сразу перенеслись стараниями Твайлайт к торчащему из облаков бобовому стеблю. Каковой Твайлайт с Рэрити и подпалили «ползучим огнём», едва они спустились настолько, что смогли добраться до земли очередным «прыжком».

— Ежли тот здоровяк успел на него влезть… — начала было Эпплджек, провожая взглядом уносящееся кверху, как по быкфордову шнуру, по стеблю пламя.

— Не-а, не боись, он на нас не свалится, — Пинки, свернувшая свои ходули и щупальца обратно, радостно прыгала вокруг, напевая что-то про монтажников-высотников, чьи руки привыкли к топорам. — Портал закрылся, как только стебель оборвался, разве не ясно?

— Тебе-то, мож, и ясно… — Эпплджек сняла шляпу и утерла лоб, глядя, как осыпается пеплом остаток прогоревшего супер-пупер-боба.

— Да Дискорд с ним, — отмахнулась Твайлайт и вцепилась в Пинки. — Как ты это всё делаешь?! И гривой, и хвостом, и… и… и вообще!

— Ну, понимаешь, Твай, — Пинки ловко запрыгнула ей на спину и заглянула в глаза сверху. — У меня есть большой-большой секрет! Он такой большой, и такой секретный, что его все видят! Здорово, да? И поэтому я тебе его расскажу! Всё дело в развитии! Потому что там «и»!

— Ч-чего?! — Твайлат опешила и села. — Какое ещё… и?!..

— Ну то самое, которое с А и Б сидело на трубе, глупенькая. А потом оно с неё слезло! — Пинки закрутила хвостом, как вентилятором, и грива принцессы заполоскалась на ветру. — Видишь? Твоя грива развевается, да?

— Д-да… — выдавила вконец замороченная Твайлайт, потерянно глядя на струящиеся пряди. — И?..

Остальные пони уже давно бессовестно хихикали, прикрываясь шляпой, лапками и крыльями.

— Ну да, это же оно, «И»! — воскликнула Пинки, весело подпрыгнув. — В нём всё дело, понимаешь? Твоя грива развЕвается, а моя — развИвается! Вот и весь секрет! Правда, всё просто?

— Н-но… причём тут… Это же не то… это совсем другое развитие! — взвыла Твайлайт, хватаясь за голову. — В этом нет смысла!

— Смысла, может, и нет, — покладисто согласилась Пинки. — А развитие есть! Во всех смыслах. Вот! Кто хочет кексиков?

Она протянула полдюжины кексиков прядями гривы всем одновременно. Твайлайт машинально взяла кекс и бездумно уставилась на него.

— Да ладно, хм, сахарок, не запаривайся ты так с энтим, — Эпплджек подошла к Твайлайт и похлопала её по плечу, пока остальные вслед за щебечущей Пинки пошли по дороге к ферме. — Сама ж знаешь, есть многое на свете, что и не снилось даже Луне, и все такое. Пошли, я вас голодных не отпущу.

Она порысила за подругами. Твайлайт еще несколько секунд гневно ела злосчастный кекс глазами, потом всё-таки его свирепо укусила и вмиг прикончила. В лавандовом пузике громко заурчало.

— Ну ладно… но когда-нибудь… когда-нибудь! — пробормотала Твайлайт и решительно поскакала к ферме, догоняя подружек.

* * *

— Это закон! — провозгласила Твайлайт. — Всё сущее развивается, и это неоспоримо.

— Ну, в общем и целом… — Старлайт испытывала некое сомнение. — А ты не думаешь, что и у развития есть свои пределы, преступать которые…

— И любой закон можно использовать с помощью магии! — Твайлайт закусила удила и вдохновенно вещала дальше. — Я изучила Пинки Пай, узнала все её тайны, и я сотворила заклятие, которое ускоряет любое развитие любого живого существа. С ним мы легко достигнем своего пика и перешагнём любые пределы…

— Так, стоп. — Старлайт резко посерьёзнела. — Во-первых, я сомневаюсь, что ВСЕ тайны Пинки Пай можно адекватно истолковать, во-вторых, их вряд ли знает даже она сама, в-третьих, от идеи понять Пинки мигрень даже у Дискорда, и кроме того… всему своё время, и мы нынешние можем быть просто не приспособлены к тому, что ждёт нас за пределами, которые есть даже у времени, и…

— Брось, Старлайт, уж для себя-то я точно всё просчитала. Наука не терпит пораженчества и паникёрства! — Твайлайт сердито топнула ногой. — Долг учёного — продвигаться вперёд, к новым горизонтам открытий и стремиться за них! И сейчас я докажу тебе это!

— Твай, не надо!.. — Старлайт попыталась удержать неугомонную подругу, но та уже окуталась магической аурой, её рог ослепительно вспыхнул…

Многоопытная единорожка, описав происходящее на лету крайне ёмко, кратко и нецензурно, сиганула в дальний угол, прикрывшись подхваченным столом на манер щита, ставя все магические экраны, какие успела, и прикрывая голову лапками. Бахнуло, дублиотеку подбросило, корни затрещали…

— Эй! — в дверь сунулся сердитый Спайк с поварёшкой. — Вы же обещали взрывать дом не чаще раза в неделю! Я боржч разлил! Э… Твайлайт? Старли? А это ещё что за хвостня?!

Раздавшийся вопль заставил Старлайт выползти из укрытия.

— Что… ЭТО?! — Спайк осторожно подобрался к надсадно орущему розовому… жеребёнку? У него же руки! Минотаврику? Нет, у этого существа нет рогов, да и шерсти с копытами… Старлайт закашлялась.

— Предел… — пробормотала она и разогнала дым наколдованным ветерком. Потом тяжело вздохнула. — Переразвилась. Да, к ТАКОМУ она точно не была готова.

— Это… это что, Твайлайт?! — Спайк попятился и выронил поварёшку. — Уй, ё-о-о… Старлайт, ты можешь что-то сделать?..

— С силами природы я бы ещё рискнула, но с силами Пинки Пай? — вздохнула Старлайт. — Даже и пробовать не буду. Проще её хоть немного подрастить, сунуть в портал к Сансет и выдернуть обратно в стазисе, но это уже пускай Селестия разбирается. Пиши письмо в Кантерлот, а я пока пойду за Лирой. Это её приход.

День седьмой. Слово — «задание».

— Моё задание — достичь совершенства — осталось невыполненным! — Твайлайт нервно бегала по лаборатории. — Я этого так не оставлю.

— Ну, давай посчитаем. — Старлайт лениво отложила книгу. — Сперва ты «усовершенствовалась» в плоскости инкарнации, став чулавеком, или как их там, из соседней реальности. Тебя насилу откачали назад в пони и вернули память. Потом ты «учла вектор магистатум по хрональной оси» и прыгнула в новый цикл — Селестия с Луной тебя едва расколдунили из этой… членокопытной рыбы. Потом ты взялась за несчастную ось поперёк, наискосок и по синусоиде, и стала бурдюком со щупальцами, потом каким-то крабом в ракушке величиной с гору, потом — облаком неуправляемой плазмы, потом мы отстроили пол-Понивилля, потом ты усовершенствовалась в какую-то жидкую ртутную хрень и рехнулась, пришлось тебя замораживать и отправлять в Кантерлот так… Кстати, Сару Коннор мы так и не нашли.

Старлайт задумчиво пожевала губами.

— Мне вот уже интересно, как принцессы ухитряются собирать тебя обратно каждый раз? Я такую магию даже теоретически едва представляю. Но однажды они могут и не справиться, ты об этом подумала?

— На этот раз у меня точно всё получится! — в глазах Твайлайт по-прежнему пылало маниакальное пламя. — Я учла все ошибки, перепроверила всё расчёты!..

Старлайт закатила глаза, поставила Абсолютный Щит, изобретённый ею пять твайкатастроф назад, и вернулась к чтению.

— Слушай, может, дать ей какое-нибудь другое задание? — мрачно спросила Луна, глядя сквозь метровое бронестекло лунной базы на пузырящийся в обвязанном цепями котле едко-зелёный кисель, ментально булькающий что-то про Единство. — Ну там, сместить акценты, направить деятельность в мирное русло…

— Да ладно, Лу, ну набьёт девочка шишек на тернистом пути познания, и что? — легкомысленно отмахнулась Селестия. — Все могут ошибаться, рано или поздно она или сделает выводы, или…

— Или разнесёт Эквус? — Луна сотворила микроколлапсар и котёл исчез. Силовой барьер загудел, алой мозаикой метнулись тревожные огоньки на пультах под треск счётчиков Гейгера.

— Нет, сотворит нечто воистину эпохальное! — воодушевлённо ответила сестра. — Вроде рецепта Вечного Вселенского Тортика, или чего-то наподобие. А ресурсов у нас…

Она повернулась к другому залу, где за прозрачной стеной в тысячах полупрозрачных цилидров дозревали клоны Твайлайт Спаркл с крыльями и без.

— …Предостаточно. Берём ну хотя бы вот эту, дописываем в память новые данные, пакуем, отсылаем. Только, Лу…

— Что ещё? — сердито спросила та, активируя манипуляторы.

— Лучше обёртывай плёнкой с пузырьками, а то если у неё опять пенопластовая крошка в ушах застрянет, Старлайт точно что-то заподозрит.

* * *

Дендроут страшно взревел, и из его ощеренной кривыми сучьями пасти вылетела очередная споробомба. Она угодила в бруствер, и над окопом взметнулось белёсое ядовитое облако.

— Куда прёшь, ненормальная?! — Рейнбоу, злобно бубня сквозь противогаз, схватила за хвост курьершу, только что доставившую срочное донесение. Сдёрнула её вниз и навалилась сверху. Одна из плетеных лоз, во множестве торчащих из бортов и палубы дендроута, изогнулась, и кристалл дзинтарита на её конце плюнул лучом, пропахав в насыпи дымную борозду. — Ляганые олени, чтоб у вас рога росли в заднице! Ну, какого вымени Селестии тебе надо?!

— А… у меня это, письмо… — Дерпи порылась в сумке. — Вот!

Рейнбоу схватила пакет и надорвала, прочитав, коротко выругалась. У Дерпи покраснели ушки.

— Ну, что там? — Тандерлейн попытался переорать грохот и шипение бомб и лучей.

— Полный круп. — Пегаска смяла депешу. — Олени вырастили еще несколько таких же тварей, и их теперь бьют. Все заняты, помощи пока не будет. Ладно, готовьте заряды, попробуем подорвать этой срани корненоги и задержать, если оно доползёт до реки и присосётся, то хана будет и нам и городу!

— Есть! — Тандерлейн сорвался с места и куда-то помчался.

— Самое поганое в моей жизни задание, — Рейнбоу содрала резиновую маску и жадно втянула воздух. — Я погодница, кобылять, моя работа — гонять облака, а не спятившие рощи рехнувшихся оленей! Тоже мне, трагедь века — ихнего наследника, видите ли, трахнула озабоченная Йона. Вот с яками бы и сношались, лягать-закопать! А ты почему ещё здесь?

— Ну, я… может, чем-то помочь? — неловко пожала крыльями Дерпи.

— Не путайся лучше под ногами и крыльями, — буркнула Рейнбоу, навьючиваясь притащенными пегасом брезентовыми торбами. — Порхай обратно и скажи, чтобы поторапливались. Надолго этот дискордов дровоход мы не удержим, если он влезет в реку, то вырастет хрензнат-насколько, мы уже обломались, когда оно пруд выжрало и вымахало вдвое. Поняла? Всё, катись. Танди, за мной!

Пегасы выметнулись из окопа и зигзагами ринулись на медленно ползущую на корнелапах громаду, которая с рёвом принялась стегать воздух лучами.

Дерпи посмотрела странным взглядом на оскаленное страшилище, оглянулась, не обратив внимания на пролетевшую над головой бомбу, разорвавшуюся на берегу реки. Там, за водной гладью, был городок, настолько похожий на Понивилль, только поменьше, что Дерпи невольно улыбнулась, вспомнив Динки. Потом её глаза остановились на тяжелом облаке отравы, медленно сносимом ветром над волнами. Улыбка погасла. Дерпи услышала сильный взрыв и оглянулась на дендроут. Несколько лоз разнесло в щепки, пронёсшиеся пегасы сбросили заряды, но по корням им попасть не удалось. Кого-то задело лучом, и летун провалился вниз, рассыпая горящие перья. Рычащий монстр неуклюже затоптался на месте, пытаясь достать огнём пегасов, оленям никак не удавалось направить его вперёд, но это… Дерпи отчётливо поняла, что ненадолго. Страшилище было неуязвимо, если только… Отведя взгляд от хлопающего пастью дендроута, почтальонша завертела головой. Письма чуточку обождут, у Дерпи теперь новое задание, оно куда важнее… Ага, вот оно. Ещё пара сумок с торчащими петлями из тонких тросиков. Тандерлейн, по счастью, приволок с запасом. Дерпи решительно скинула свою сумку и с пыхтением пару минут возилась с незнакомыми застёжками. Вспорхнула, оглянувшись на городок, и солнечно улыбнулась.

— Ничего у вас не выйдет. Потому что теперь я знаю, что пойдёт не так! — Пегаска стрелой помчалась к ворочающемуся монстру, заходя сбоку. — Йе-ху-у-у!..

— Лягать! Облом!.. — Рейнбоу резко набрала высоту. Дендроут слабо дымил и в паре мест горел, но это только ещё больше его разъярило. Оленям наконец удалось его направить, и теперь чудище резво ползло к реке. — Отходим, нужны новые заряды…

Столб огня вырвался из потрохов вспучившегося дендроута, разрывая его пополам. Взрывная волна, обломки деревьев и щепки ударили во все стороны, пегаска отчаянно заработала крыльями, пытаясь выравняться и одновременно увернуться. Над самой землей поймала оглушённого Тандерлейна. Почти свалившись на песчаный берег, несколько мгновений смотрела, приоткрыв рот, на столб дыма над горящей кучей бурелома. Повернулась. Нет, она не ошиблась. То, что вылетело из-под безумного творения оленьих шаманов за пару секунд до взрыва, барахталось на мелководье и отплёвывалось.

— Ух ты, вот это меня пнуло… — Дерпи сяк-так поплюхала к берегу. — Вот бы и почту так быстро разносить получалось! Только попа теперь болит, ой-ёй… И хвост подпалило, у-у-у… жалко.

— Ого, это было… круто! Как ты это сделала?! — Рейнбоу Дэш подхватила серую кобылку, вытаскивая из воды. — Мы его всей командой заломать не сумели!

— Ну… — Дерпи оторвалась от изучения укоротившегося хвоста, огорчённо шмыгнув носом. — Я подумала… Понимаешь, вот у этой штуки была большая пасть…

— И?! — Рейнбоу нетерпеливо притопнула.

— Ну я и подумала, что попа у неё тоже большая… только там не должно быть этих загогулин со стрелялками. Так и оказалось, и я закинула туда сумки, дёрпнула за шнурки, и… немножко не успела…

Дерпи опять закружилась на месте, расстроенно осматривая огрызок хвоста.

— Как думаешь, он отрастёт?

— Непременно, — помолчав и глубоко вздохнув, сказала Рейнбоу Дэш, отвесив леща выпучившему глаза и собравшемуся было заржать в голос Тандерлейну. — А если нет, Твайлайт уж точно что-нибудь придумает!

День восьмой. Слово — «смесь».

— Вот моргающий листочек, и зубастенький грибочек, пинкипаистый носочек, к счастью, стираный разочек…

Зекора, мурлыкая, мешала в котле.

— Сопли слизня из колодца, шишка от первопроходца, шмат арбуза с дикой ёлки, с Малой Урсы клок пелёнки, травка, что шепчет и плачет, и яйцо, что кудкудачит…

Над котлом клубился зеленоватый пар, в котором мелькало что-то странное.

— Хвост от Трикси примешаем, хорошенько размешаем, и добавим хрен древолка — для усиленного толка. Экскременты камнедила и семенники сгориллы, пепел медведя с телегой, и молозива немного, и дискордовскую спесь мы добавим в нашу смесь… Всё приправим ядошуткой, подождём ещё минутку, потом мамонта разбавим, и тарелки мы достанем…

Дружно-зелёные Меткоискатели, зажимая рты, ломанулись на выход, едва не снеся дверь.

— А прогнавши эту тройку, выльем мы всё на помойку, — Зекора, посмеиваясь, опорожнила котёл, куда кидала всякую чепуху, и стала варить суп. Поужинать мелкие вредители могли и дома.

* * *

— Ну вот, наконец-то я его схватила… а-апчхи! — Пинки радостно вытерла нос платком. — Это было нелегко, я долго караулила, а он быстро убегал, но всё-таки я его поймала!

— Ну… — Флаттершай с сомнением посмотрела на подружку, потом на склянку, в которой помешивала стеклянной палочкой. — Я не уверена, что это… ну, так уж весело. Даже обычный насморк, и то лечить нелегко, а уж такой…

— Ну и что? — Пинки откинула одеяло. — Может, я всегда хотела иметь зелёные пятна и быть пинкипардом. Осталось вырастить когти и громко рычать. Р-р-р-р!.. кхе, кха…

Флаттершай быстро накрыла её одеялом.

— Во-первых, — она капнула в склянку из пробирки, и жидкость из прозрачной стала ярко-красной, — пинкипарды должны быть кусачими, тебя все будут бояться. Во-вторых, они хищные, и тебе придётся нас есть. В-третьих, если ты не выздоровеешь, то откинешь копыта и уже не проведешь ни одной вечеринки и не съешь ни одного кексика.

— Ни одного?! — ужаснулась Пинки и трубно высморкалась. — Совсем?

— Совсем, — серьёзно сказала Флаттершай. — Не говоря о том, что больше ты не сможешь с нами дружить, и мы ужасно огорчимся.

— Ну тогда ладно… — Пинки неохотно протянула лапки. — Давай свою микстуру. А она вкусная?

— Не знаю, я же не ловила насморк ночью зимой на вокзале, меня ею не поили, — Флаттершай дала ей склянку. — Но зато я тебе сразу дам медовый пряник, идёт?

— Идёт! — Пинки залпом выдула микстуру, поморщилась было, но тут же вцепилась в возникший перед носом пряник.

— И такая дребедень целый день… Хорошо, что это всегда срабатывает, — тихонько порадовалась Флаттершай, умилённо глядя на процесс пряникоистребления.

«Даже на самых упрямых питомцах», — добавила она про себя.

День девятый. Слово — «терпение».

— Луна? — Твайлайт изумлённо похлопала глазами. — Что ты здесь делаешь средь бела дня?

— Правлю, — лаконично ответила та, сидя на троне и сосредоточенно пытаясь разобрать корявый почерк очередного прошения. — Так, уважаемые, какая «карова», нахуфиг?! Мы не знаем такого зверя и решать, кому оный принадлежит, не можем. Обратитесь в местный суд, или научитесь писать грамотно!

— Но Ваше…

— Вон! — Луна царственным взмахом крыла и магии вымела кляузников за дверь. — Я вам не Селестия, и терпеть всякую чепуху, отвлекающую от важных вопросов, не намерена. Развела же сестрица борд… в смысле, бардак… ну ладно, каждый развлекается по-своему.

— А где же она? — Твайлайт подозрительно огляделась. Но двойная символика никуда не делась, как и два трона. — Вы же с ней не…

— Нет, мы не ссорились, — Луна махнула крылом страже затворить двери в тронный зал и развалилась на троне поперёк, задрав задние ноги на подлапник. — Просто у Селестии коньчилось, наконец, терпение.

— Что?! — Твайлайт оторопела. — К-как это?

— Ну вот так. Её достали подхалимы, лоялисты, оппортунисты, оппозиция, фанатики «за» и «против», просители, дарители, бюрократы, экологи, технологи, психологи, злодеи… кто там ещё?.. — меланхолично перечисляющая, загибая маховые перья, Луна на миг призадумалась. — Короче, все, всё и вся. Включая меня. Сестрица с утра побушевали в своих покоях, изволили высочайше расколотить три нелюбимых сервиза и выкинуть в окно стол, с надрывом сообщили, что положили лучшие годы жизни на Эквестрию, которая поклала на них в благодарность нечто совсем иное, написали прямо на крупе Рейвен за отсутствием стола акт об отречении от престола, приложили Большой Королевской Подковой, ажно гербовым синяком зад удостоверился, и убыли, задравши нос и проливаючи крокодиловы слёзы, в монастырь. Успокаивать нервишки целебными водами.

— Но как же… Это же катастрофа! — Твайлайт схватилась за голову. — И ты так спокойно об этом говоришь?! Надо её вернуть, надо… куда она поехала?

— Туда, куда тебе ездить рано, — Луна перевернулась на живот, подпёрла голову лапками и вздохнула. — Да, на сей раз она затянула…

— А?.. Что значит «на сей раз»?! — мечущаяся по залу Твайлайт остановилась, как вкопанная.

— Что терпение у Тии обычно кончается чаще, — пояснила флегматично принцесса. — Как правило, она разбивает только один сервиз и не швыряется мебелью. Не говоря о государственно заверенных крупах. Знаешь, что значит «спустить пар»?

— А монастырь? Отречение?! — Твайлайт медленно села.

— Отречение по закону должна подписать ещё и я, как второй диарх. Иначе им можно разве что утереться, хотя Рейвен явно будет против. Но такого удовольствия я сестричке не доставлю — за двоих корячиться, пока она в жеребцовом монастыре кувыркаться будет, нарзан хлебать и вести философские беседы с настоятелем.

— Ж-жеребцовом?! — Твайлайт начала краснеть.

— Ага. Ордена Святой Молестии. Основан на благо Эквестрии для кобыл, которым жеребцов не хватает, их у нас дефицит, сама знаешь. Туда вступают отставники гвардии, фермеры, которым надоело «каровам» хвосты крутить, и вот это вот всё. Так что…

Луна села на троне прямо.

— Пару недель я кое-как вытерплю, а потом терпение кончится и у меня. И Селестии придётся вернуться. Ну ладно, иди, скажи там, чтобы запускали следующих балбесов. Перерыв окончен.

* * *

— Я стерпела, когда вы проигнорировали моё предупреждение. — Твайлайт медленно прошлась вдоль ложа, на котором лежала связанная Селестия с магнитным кольцом на роге. — Я стерпела, когда вы, дорогая наставница, сплавили меня из столицы в провинцию, в коньце коньцов, друзей я действительно нашла… я терпела ваши бесконечные поручения, посылки к Дискорду на рога, да даже самого Дискорда, которого вы тоже спихнули на нас.

Твайлайт взяла огромный тесак, лежащий на столе. Лезвие со скрежетом прошлось по точильному камню. В глазах связанной, как колбаса, аликорны с кляпом во рту мелькнула паника. Осмотрев лезвие, Твайлайт продолжила водить им по точилу, словно подчёркивая свои слова.

— Если бы вы могли сейчас говорить, то сказали бы, наверное, что всё это шло во благо мне и Эквестрии. Возможно, не спорю. Я продолжала терпеть. Я стерпела превращение в аликорна, Сомбру, Кризалис, Грогара, Тирека, кучу прочей нечисти, мотание по всей стране и за границу, и вот, наконец… Вы, дорогая наставница, спихнули на меня ещё и свой трон, не говоря о троне Луны! Теперь я отдуваюсь за двоих, пока вы вкушаете отдых на Карибских островах, как удобно… Но теперь… О, теперь вы наконец за всё заплатите.

Твайлайт со зловещим смешком вырвала из гривы Селестии волос и уронила его на сверкающее лезвие. Волос упал наземь двумя половинками. Из пурпурного глаза медленно скатилась слеза.

— Наконец моё терпение лопнуло, и настал час возмездия за все мои муки! — прогремела Твайлайт, нависая над бывшей принцессой и поднимая тесак.

Селестия обречённо зажмурилась.

ХРЯСЬ!

— Тебе с розочкой или без? — спросила Твайлайт, поддевая лопаткой отрезанный кусок огромного сливочного торта, украшенного клубникой.

— С розочкой, — Луна, сидящая за столиком напротив, протянула блюдце. — Могу тебя поздравить не только с Днём Рождения, но и с шикарной речью.

— Спасибо, — Твайлайт отрезала торт и себе, села и начала разливать чай. — Молоко, сливки, сахар?

— Пожалуй, две ложечки сахара будет как раз, — благодушно кивнула Луна, поддевая ложечкой пышную кремовую розочку и аккуратно слизывая её розовым язычком.

Селестия отчаянно замычала, но сердца её мучительниц были черствее сухарей из армейского пайка. Ей оставалось лишь обливаться слезами, глядя, как исчезает прекрасный, вкуснейший торт… от которого ей не достанется ни крошки.

День десятый. Слово — «наставник».

— Слушай, Твай… А что делает эта ваша Флёр-де-Лис? Ну хоть какое-то занятие у неё должно ведь быть? — поинтересовалась Флаттершай, прихлёбывая чай.

— Ну… Каденза её хвалила как главную наставницу Кантерлота. Но признаться, я несколько… — Твайлайт смутилась.

— О?! — Флаттершай встрепенулась. — И в чём же она наставляет?

— Э… как бы это… не «в чём», а «что»… — Твайлайт неловко заёрзала, отводя глаза.

— В смысле? — не поняла Флаттершай.

— Н-ну… в общем… Рога она наставляет Фенси Пэнтсу. Со всеми подряд.

— Ой…

* * *

— Шайни, не надо! Пожалуйста! — умоляла Каденза. — Я всё-всё поняла! Я больше не буду-у-у!!!

— Надо, Кади. Надо! — Шайнинг прикинул расстояние. — Раз ты у нас главная наставница в Кристальной Империи… то я, как лучший тренер, просто обязан подтянуть кондиции. Иначе я такую рощу рогов, что ты мне обеспечила, просто не потяну.

Он подёргал верёвки, которыми была связана изрядно посиневшая местами и слегка опухшая супруга, хекнув, взвалил её на плечо, встав на задние ноги, и пошёл к перилам балкона.

— Ну-с, предыдущая отметка была в сорок метров, на этот раз попробуем побить рекорд… Гм, Фенси, а Флёр у вас неплохо летает для единорога.

— Сам удивлён, знаете ли. Тридцать семь метров, пять попыток, и всего с дюжину синяков и шишек, сотрясение внутричерепной пустоты можно не считать. — Единорог деловито поправил монокль. — Но у аликорнов, полагаю, запас прочности повыше.

— Изверги!.. — простонала Каденза, которую Шайнинг поднял над головой.

— Несомненно, — согласился по обоим пунктам Шайнинг, разбегаясь. — Восьмой подход… Опа!.. Хорошо пошла.

— А-а-а-а!!! — Каденза со свистом отправилась побивать рекорд и набивать новые шишки.

— Есть! — единороги ударились копытами. — Ровно пятьдесят метров, не считая борозды. Думаю, на сегодня хватит. Фенси, отправляйте санитаров подбирать вторую потерпевшую от очень несчастного случая, и пойдёмте пить чай.

День одиннадцатый. Слово — «место».

— Место встречи изменить нельзя, — сказала Мод, обнимая Пинки Пай. — Привет, сестра.

— Это почему нельзя? — не поняла Твайлайт.

— Потому что в Понивилле только одна кондитерская. А если Пинки там нет, значит, она ищет приключений уже совсем на другое место…

* * *

— Из всех странных мест, куда меня заносило, это входит в пятёрку лидеров, — проворчал синий прозрачный шарик с серебристыми искорками внутри, лежащий за большим красным пластмассовым кубиком.

— И откуда ты это сказала? — свыше хихикнули.

— Ой, не подкалывай… — синий шарик медленно выкатился из-за куба. — Ты у нас вообще тут на роли внешнего бекапа, это не твой сюжет.

— Не стоит недооценивать злобность и фантазию авторов. Рамки любого сюжета можно обойти. Например, память ты сохраняешь именно поэтому.

— И меня теперь две. Класс! — шарик покатился через зал, заполненный разноцветными кубами, трубами, ещё какой-то цветастой хренью непонятного назначения. — Всегда мечтала иметь двойника… хотя технически двойник — это я. Кобылять, будь это реальный цирк, а не цифровой, его создателя уже бы линчевали за издевательство над цветовой гаммой и зрением зрителей! Йож твою!..

Шарик нырнул за очередную кракозябру из ярких кубиков. Мимо промчались верещащие пластиковые макаки, матерящаяся табличками красно-синяя арлекинша и какая-то черная многоглазая скотина неопределённых очертаний. Через минуту в обратную сторону пробежали синий зубастый то ли кролик, то ли заяц, тряпичная кукла, театральная маска на красных пружинистых ленточках, скрученных в подобие тела, и ещё что-то, наспех склёпанное из абстрактных фрагментов. За ними шустро проползло нечто здоровенное, смахивающее на помесь лоскутного одеяла со слизнем и крокодилом. Нечто издавало неразборчивые ухающие и ахающие звуки.

— Весело тут у них… — пробормотал шарик.

— Ага, у нас всегда так, — согласился шахматный лупоглазый король, выползший из кучи подушек. — Кейн знает толк в извращениях… таких, как ты. И что-то я забыл… что я забыл, ты не знаешь?

— Ну-у… Удивиться и испугаться, наверное? — предположил малость ошарашенный шарик.

— Ах, да, точно! Спасибо. А-а-а-а, говорящий шарик!!! — король схватился белыми перчатками за корону и кинулся обратно в подушечную крепость, захлопывая подушечную дверь.

— «Псих — подумал ёжик», — коньстатировал шарик и покатился вдоль стены. Вслед за ним из всех щелей начали выкатываться такие же шарики разных размеров, выстраиваясь за ним цепочкой. — Где там эта ляганая дверь?

— Точно трудно сказать. Это место может меняться по воле ИИ-контролёра.

— Значит, методом тыка… — добравшийся до первой двери в стене шарик остановился. Подкатились остальные, собираясь в кучку, которая встала на четыре ноги из шариков, встряхнула крыльями из шариков, после чего синий аликорнолошарик нацелил шариковый рог на дверь. — Ничего нового. И шутка тоже неоригинальная.

Это уже относилось к вылетевшей из открывшейся двери боксёрской перчатке на пружине. Стоящего сбоку Луношарика не зацепило.

— Мазилы…

Следующая дверь вела в глубины аквариума, в зеленоватой мути которого скользили странные рыбы, а в смутной дали угадывались тени чего-то покрупнее.

— Жаль, но на рыбалку нет времени. Это уже начинает напоминать замок Твайлайт… что наводит на мысли, — проворчала Луна, закрывая дверь. — Ах, простите.

Сидящий за новой дверью в ванне манекен вежества не оценил, метнув в дверь визжащую маску.

— Тьфу на вас, — от души шваркнув её дверью на подлёте, Луна досадливо махнула хвостом. — В нашем замке было куда остроумнее сделано.

Маску, впечатавшуюся в дверь, перекосило.

— Зря, на правду не обижаются, — поучительно сказала Луна. — О, наконец-то.

За дверью обнаружилась гигантская конструкция из множества вращающихся под детский смех золотистых каруселей, выстроенных в подобие медленно изгибающейся не то башни, не то колонны, верх и низ которой тонули во мраке, заполняющем бездонный зал. Сбоку бил луч света, напоминающий кинопроектор. К нему-то, раскинув крылья из множества мелких шариков, Луна и устремилась. Проскользнула в окошко шариковой змейкой, вернула форму Лошарика и огляделась.

— В яблочко. Резервный пульт управления. И банк данных цифровых копий.

— Намертво зависших в цикле этой клёпаной карусели, пока не придёт их время участвовать в представлении. — Нарисованное на шариках лицо Луны исказилось гневом.

— У кого-то из этой компании есть коды доступа. Это только в фантастике ИИ могут функционировать сами вечно. В реальности с этим сложнее.

— Были коды доступа, — усмехнулась злорадно принцесса цифровых снов, доставая из шариковой гривы золотой ключик и вставляя его в отверстие на пульте проектора, похожего на гигантскую ядерную пушку. — Дрыхнуть на работе надо меньше.

Шарики запрыгали по пульту, вводя команды.

— Соединение установлено… Передача данных… отключение ИИ… Стоп симуляции. Разблокировка аккаунтов реципиентов, подключение к выводу данных.

На экранах, которыми были увешаны стены, остановилась беготня и суматоха, красочный мир замер. Все персонажи, кроме одного, начали рассыпаться на полигоны. Оставшийся в растерянности озирался, затем кинулся куда-то бежать.

Луна, мурлыкая, ожидала конца передачи. Спустя пару минут в дверь начали колотить.

— О, а вот и администрация… — принцесса хмыкнула и подошла к ней. — Занято!

— Откройте немедленно! Это вмешательство в дела корпорации «Си-энд-Эй» и правительства! Кто вы?!

— Я? Вирус. Но не волнуйся, зайчик, я не заразная. — Луна вернулась к пульту и посмотрела на полоску индикатора загрузки. — Вам всё равно не нужны «лишние» люди, а проект «Возрождение» давно накрылся медным тазом вместе с «Дедалом».

— Откуда…

— От верблюда. Очень полезный зверь, на все случаи жизни, — Луна метнула в пульт шарики. — Передача завершена, команда на самоуничтожение серверов проекта «Цифровой рай». Блокирование выхода из аккаунта «Джакс», блокирование прав администратора, блокирование обратной связи с внешними устройствами. Отключение ограничений ИИ «Кейн». Запуск симуляции. Переход в плавающий сетевой режим, приоритет изоляционной безопасности — наивысший. Наслаждайся, зайчик. Искать тебя и выковыривать отсюда будут о-очень долго… ты ж у нас не оцифрованный?

— Сволочь!!! Я тебя найду!

— Это вряд ли… — шарики рассыпались роем искр и втянулись в пульт. Последний из них упал и покатился, мигая белым светом всё сильнее. — Вам туда, как до луны на карачках. Раз-два-три-четыре-пять, будем зайчиков взрывать!

Ослепительная вспышка затопила зал.

День двенадцатый. Слово — «предположение».

— Что ты делаешь, Пинки? — Твайлайт, вывалившись из корзины воздушного шара, застрявшего в болоте посреди какого-то леса и пытаясь размять ноги, с недоумением смотрела на розовую пони.

— Ну ты же сказала, что мы можем только пред-положить, в какую сторону отсюда выбираться, вот я и ложу «перед». А что, надо ложить взад? Или вбок? — Пинки перестала выкладывать дорогу из досок через трясину. — Но у нас фанфик, а не вбоквел!

— Да без разницы, — вздохнула Твайлайт, привычно пропуская мимо ушей странную идею о фанфиках. — В любую сторону, всё равно на крыльях мы отсюда вас не вытащим, далеко. И я даже не спрашиваю, откуда у тебя доски, гвозди и молоток…

— Они у меня есть, — пожала плечами Пинки, — разве этого мало?

— Знать бы, сахарок, чего ещё у тебя есть, — вздохнула Эпплджек, вместе с Рэрити пытаясь залатать прореху в ткани. Она даже шляпу положила на пенёк, чтобы та не мешала. — Чтоб выбраться отсюда без всяких там положений, хучь вперёд, хучь взад, хучь вкудысь.

— А, ну это просто! — Пинки радостно подпрыгнула. — Что же ты раньше не сказала? Вот, ложим, чтобы сюда взад…

Она положила на две кочки длинную доску.

— А туда у нас будет тогда перед! — Пинки махнула лапкой через доску. — Правда же, просто?

— Э… И чё? — спросила Рейнбоу Дэш, хлопая глазами. Они с Флаттершай приподнимали и расправляли лопнувший баллон перед Рэрити. — Что мы тут в полной заднице, и так ясно.

— Рейнбоу, манеры! — закатила глаза Рэрити, пытаясь стянуть края очередной дыры.

— Да ну… — та только крылом махнула и плюхнулась на кочку. — Не нуди, а штопай лучше, швея-мастерица.

— Может, сама попробуешь, мастерица выпендрёжа? — прищурилась модельерша.

— Девочки, не ссорьтесь, — мягко укорила их Флаттершай, продолжая парить в воздухе. — Давайте дослушаем Пинки.

— А что тут слушать? — удивилась Пинки. — Просто пошли!

Она одним прыжком перемахнула через доску… и исчезла.

— Упс… — сказала Флаттершай, изумлённо распахнув глаза и едва не позабыв махать крыльями. — Это… как?

— Без понятия, сахарок. Энто ж Пинки Пай, — Эпплджек решительно нахлобучила шляпу и схватила зависшую Твайлайт. — Так шо двигаем-ка отседова, пока маем куды!

Пинком отправила через доску Рейнбоу Дэш, пытающуюся подобрать челюсть, перекинула вслед ей принцессу, повернулась к Рэрити. Та потрясла головой, сделала вид, что нисколечко не удивлена, и гордо отстранилась.

— Фи, дорогуша, давай без этих ваших сельских грубостей! — модельерша задрала носик, величественно проследовала к доске и изящно её перескочила.

Эпплджек закатила глаза, переглянулась с Флаттершай… Та только развела лапками и порхнула над доской, исчезнув в зарябившем воздухе. Фермерша вздохнула, споро взвалила на спину сумки с пожитками, кучей сваленные возле корзины бывшего шара, и с разбегу прыгнула за ней.

* * *

— Уверяю вас, столь же удобного и выгодного предложения вы больше нигде не получите, — голос Фартуха-ибн-Сандалиха был сладок, как мёд. — Посудите сами, друг мой… Вы получите намного больше, чем за распинательства перед глупыми школярами в вашем… университете ахрено… простите, археологии. Мой повелитель, став султаном, теперь может по достоинству вознаградить ваши несравненные таланты, которые он мог оценить в своё время…

— Я прежде всего археолог! — как-то неубедительно возмутился Гоззо, покраснев. — И это было всего лишь раз, и только для…

— Да-да, один раз — не… считается, — ещё слаще улыбнулся ибн-Сандалих. — Однако никто и не говорит, что ваши интересы в ах… археологии будут неким образом ущемлены, и в свободное время, коего у вас будет много более, нежели сейчас, вы вольны раскапывать любые тайны прошлого. В обмен на усладу для своих очей и… прочих органов мой повелитель обеспечит вам доступ к любым древним местам, даже тем, коих ни разу не касались алчные руки ахре… археологов.

— Любые места? — Гоззо взволнованно забегал по кабинету.

— Абсолютно. Никаких ограничений! — покивал Фартух благодушно. — И уж конечно, никакая тень иных… занятий не падёт на вашу сиятельную репутацию, ибо всё будет сугубо приватно.

— И… — Гоззо остановился.

— Не беспокойтесь, досадных недоразумений, подобных случившемуся в тот раз, более не будет. Шест для ваших блистательных выступлений вы выберете сами, чтобы он выдержал ваши несравненные стати. Любой фирмы, любого производителя! Как, разумеется, и наряды.

— Хм-м… — Глаза Гоззо заволокла мечтательная пелена. — На шесте от «Стрипфрам Индастриз» я бы развернулся по-настоящему… Но…

— О, и это учтено. — Ибн-Сандалих сложил копыта на объёмистом брюшке. — Для вашей прекраснейшей супруги построят личную пирамиду, достойную её великолепия, и приготовят чудесные клубки из любой шерсти, любых расцветок, всевозможных тряпичных и плюшевых мышек, а также полный набор лазерных указок, не говоря о лучших кошачьих консервах на тот крайне маловероятный случай, если её изысканный вкус не удовлетворят все усилия искуснейших поваров султана.

— Ну что ж… Тогда я согласен! — Гоззо пожал копыто просиявшего верблюда. — Когда выезжать?

— Мой повелитель не сомневался, что в память старой дружбы вы примете его предложение, а потому лимузин ждёт вас внизу, — Фартух пренебрежительно отмахнулся от всяких мелочей. — А за вашей супругой и вещами уже отправлены комфортабельнейший автобус и грузовики, на аэродроме ждёт дирижабль «СедлАвиа-Эйрлайнз», дело лишь за вами. Ерундой же вроде документов займутся адвокаты повелителя.

— Оперативно… — пробормотал Гоззо и решительно хлопнул крылом по столу. — Что ж, поехали!

Так великий ахренолог Гоззо перестал зарывать в землю свои таланты.

День тринадцатый. Слово — «искусство».

— Искусство требует жертв! — заявила Твайлайт, с силой отбивая чечётку.

— Кто бы мог подумать, что на чейнджлинге можно поставить синяки… — подивилась Старлайт.

— А теперь мы её повесим! — Твайлайт склонила голову набок, оценивая свой шедевр.

— Не надо! — вмешалась Флаттершай. — Это же неэквинно… и пахнуть скоро начнёт.

— Да не за шею… — закатила глаза Твайлайт. — В рамочке на стенку. Чтобы глаз радовала.

Старлайт промычала нечто неопределённое. Флаттершай подозрительно на неё покосилась, различив нотки сожаления, но взор принцессы сердца Акио Отори был невиннее чистого неба.

И только отбитая всмятку Кризалис не сказала ничего. Она была в глубоком обмороке. Идея с маскировкой под коврик для ног оказалась не очень удачной…

* * *

— Искусство, Гарри, не горит, — Флаттершай, не глядя на сидящего с несчастным выражением на морде медведя, густо облепленного пластырем, поправила картину в слегка обгоревшей раме и опустилась на пол, складывая крылья. Общая подкопчённость придавала гогочущей косорылой панде в кожанке и лётном шлеме с гоглами, вцепившейся в штурвал крестокрылого биплана, особенно лихой и придурковатый вид. — Особенно защищённое чарами. Нет, я понимаю, что восприятие — вещь очень-очень личная, и что даже при том, что панды у нас не водятся, Меткоискателям не следовало тебя красить… но тем не менее, тебе стоило отнестись к этому спокойнее. Они же ещё маленькие и глупые, и просто хотели, чтобы ты был похож на их любимого героя из фильма.

Медведь уныло-злобно рыкнул.

— Ну да, глянув утром в зеркало и увидев такое, я бы тоже… хм… удивилась, — признала пегасочка. — Но сносить дверь, загонять мелких на крышу, а потом пытаться сжечь картину, облив её керосином, полведра которого ты по пути из сарая расплескал на себя и на землю…

Медведь жалобно заскулил, схватился забинтованными лапами за пластырную башку, взвыл и затряс ими в воздухе.

— Вот-вот, это была очень плохая идея, Гарри. — Флаттершай строго посмотрела на изрядно оплешивевшего страдальца. — у сарая стоит большая бочка с водой, но вместо того, чтобы просто потушить шерсть и смыть краску, ты помчался к реке, сшиб осиное гнездо с осины — неудивительно, что они тебя покусали — с гнездом на голове сбился с пути и свалился в овраг, заросший дискордополохом и крапивой…

Медведь понуро промолчал, ёрзая и почёсываясь.

— По счастью, в итоге ты угодил в болото, правда, из трясины мы тебя вытаскивали ещё целый час. И всё только потому, что ты не разбираешься в искусстве!

Флаттершай обвиняюще ткнула лапкой в оторопевшего медведя. Тот возмущённо зарычал.

— Нет, кулинария не считается, по крайней мере, касательно жеребят, пусть и шебутных, — твёрдо сказала пегаска.

— Так что теперь, боюсь, нам придётся заняться пробелами в твоём образовании, дружок. Пока ты бедных жеребят случайно не…

Хмыкнувший мишка указал лапой в окно и рыкнул.

— Не меняй, пожалуйста, те… ЧТО я забыла запереть?!.. — Флаттершай обернулась. Меткоискатели с восторгом вытащили из сарая снайперку, станковый пулемёт и базуку, и теперь шустро волокли всё это добро к Лесу в тележке вместе с ворохом патронных лент и ящиком гранат.

Пегаска схватилась за голову крыльями и лапками.

— Кобылять! А НУ, СТОЯТЬ, МЕЛКИЕ ЗАСРАНЦЫ!!! Шкуру спущу и сдам Зекоре на опыты!

Не прельстившиеся отчего-то такой перспективой жеребёнки наддали ходу. Флаттершай пулей рванула прямо в окно.

Гарри несколько секунд наблюдал за погоней, пока вся компания не исчезла из виду за деревьями, философски пожал плечами, фыркнул, поскрёб когтями пластырь на боку, в порядке компенсации и мести подлым осам вынул из буфета горшок лесного мёда и удалился с ним в свой закуток, косо зыркнув на злополучную картину. Ну хоть во второй раз не полезут… наверное.

День четырнадцатый. Слово — «политика».

— У тебя уставший вид, — Старлайт сунула подруге кружку с какао и накинула ей на плечи плед.

— Уж какой есть, — Твайлайт благодарно кивнула. — Искать преёмника… или преёмницу не так легко. Я не Селестия, да и кучи монстров под лапкой у меня нет — повывелись в процессе.

— Устрой этот… как сейчас в книжках про любофф, которые пишет Каденза, неестественный отбор, — предложила Старлайт, плюхаясь рядом. С дворцового балкона открывался чудный вид, но Твайлайт было явно не до пейзажей. — Или выборы… о, а это ведь идея, скажи? Может, ещё и я выиграю. Придётся тебе меня удочерять, или что там полагается?

— Выборы при монархии, хоть и либеральной? Занятно, — Твайлайт хмыкнула, почесала нос и отхлебнула какао. — И в чём будет заключаться политика твоей партии?

— Политика моей партии, — Старлайт пафосно запахнулась в плед, задрала нос и заложила лапку за край «одеяния», — будет строго по делу! Никаких политесов! Вся власть — Старлайт, мир — народам… хотя уже есть, меньше мороки… От каждого по потребностям и всем по возможности! Небеса — земнопоням, землю — пегасам, единорогам — океаны, раз остальное разобрали, детям — свободу от скучной учёбы и уроков, взрослых — в школу! И главное — каждому по своей Пинки Пай! Представляешь, сколько за меня проголосует народу?

— Копытально… — пробормотала Твайлайт и прыснула. — Это ж какой бардак будет. И разгребать придётся тебе. Особенно когда все эти неучи подрастут, а Клонки Пай разбегутся.

— Не-а, тебе. — Старлайт хихикнула. — Потому что у нас монархия.

— Ну, спасибо, — Твайлайт изобразила благодарный поклон. — Наворотить таких дел — и в кусты? Не выйдет! Я отрекусь от престола в твою пользу. О, кстати… а ведь это мысль. И да, никакой мороки с преёмником!

— Э-эй, я пошутила, — Старлайт выпуталась из пледа и замахала лапками. — Хотя принцесса… а чего мелочиться, императрица Старлайт — это звучит круто! Но мне и Нашего Города хватило. А если серьёзно… у тебя же есть Ластер и куча времени, чтобы её обтесать.

— Эко ты её завуалированно обозвала поленом… — Твайлайт слабо усмехнулась.

— Я в смысле приоритетов.

— В том-то и проблема. — Твайлайт допила какао и мрачно уставилась в кружку.

— Имею ли я право подменять её приоритеты своими? Если бы меня, когда я закончила ШОД, спросили, хочу ли я править Эквестрией… У меня, знаешь ли, были малость другие планы, пусть я и мечтала быть такой, как Селестия. Кто ж знал…

— Н-да… — Старлайт посерьёзнела. — Действительно, проблема. Что ж, тогда тебе просто придётся найти кого-то более подходящего.

Она шутливо пихнула подругу в бок.

— Главное, помни — мы в тебя верим! Недаром же Селестия выбрала именно тебя — она ведь знала, что делала.

— Что ж… Будем надеяться, — тихонько вздохнула Твайлайт, — она не ошиблась.

* * *

— Принцесса Селестия — непревзойдённый политик! — Твайлайт удручённо покачала головой. — Ей всегда удаётся добиться своего… иногда лишь просто появившись на переговорах… Мне до неё топать и топать. А когда я спрашиваю, как она это делает, она только смеется и говорит, что это послы — милейшие существа, которым довольно лишь впечатления от её природного обаяния… Ну да, этих обаяешь, как же. Семь потов сойдёт, пока уступок добьёшься.

— Пфр-р-р… — неопределённый звук, изданный Луной, настолько явно отображал скепсис, что Твайлайт встрепенулась. — Ну да, чисто природное впечатление, с этим не поспоришь… Обаяшка у нас Тия, да.

— Ты что-то знаешь? — Твайлайт насторожилась.

— Ну… — Луна пожала крыльями. — Пожалуй, об этом уже можно говорить. Понимаешь, Твай, Тия, конечно, может обаять и заговорить до умопомрачения кого угодно с её-то опытом… но у всей этой говорильни есть свои берега. И иногда, чтобы удержать события в русле, одного лишь доброго слова недостаточно.

— И… что тогда? — Твайлайт нервно переступила с ноги на ногу.

— Где-то примерно раз в десять лет Тия вывозит послов на обед куда-нибудь в живописную, но безпонную местность с потрясающим видом на какую-нибудь высокую гору. После чего солнечный протуберанец за полминуты стачивает эту фудзи в яму, заполненную жидкой магмой.

— Ой… — Твайлайт села, где стояла.

— Вот после этого, милая Твай, обаяние нашей дражайшей сестрицы и становится весомейшим аргументом в политике, даже если она ограничивается всего лишь улыбкой. — Луна взяла с блюда на столике большой апельсин и магией вмиг ободрала с него кожуру, изящно провернув. Твайлайт нервно икнула. — Согласись, это здорово экономит время и силы. Правда, у такой политики есть один недостаток…

— К-какой?

— Гору приходится поднимать заново, а это сильно муторно, — Луна печально вздохнула, разломила апельсин на дольки и протянула половину Твайлайт. Та машинально взяла, оторвала дольку и сунула в рот, глядя в никуда. — Чуть не туда нажмёшь — и уже землетрясение. Правда, когда я послов приглашаю на это действо, они почему-то не обращают внимания на подобные огрехи, и вообще не склонны к светским беседам.

— В самом деле? — пробормотала слегка опомнившаяся Твайлайт и взяла ещё дольку. — И с чего бы это…

— Теряюсь в догадках, — Луна выкинула очистки в корзину и сунула остаток апельсина в рот. — Возможно, потому, что они — милейшие существа.

День пятнадцатый. Слово «энергия».

Пинки Пай хандрила. Яркая грива потускнела и обвисла, шёрстка поблёкла. Её ничто не бодрило, не помогал даже семипроцентный раствор кофеина. Она было подумала уменьшить содержание воды с семи до трёх процентов, но лишь устало махнула лапкой. Время самообмана и клоунады прошло.

— И они ещё спрашивают, зачем мне нужна Пинкамина… — тяжело вздохнула Пинки. — С тех пор ещё, как Селестия под стол пешком ходила. Ну что ж, ничего не поделаешь.

Древнейшая пони Эквуса медленно слезла с табуретки, поплелась к шкафу и добыла из самых глубоких его недр длинный изогнутый свёрток. Развернув его, вынула из ножен голубоватый клинок с длинной рукоятью из кости в виде дракона, прижалась к нему лбом и закрыла глаза. Сейчас она чувствовала себя даже не старой, а совершенно дряхлой. Но… уйти и оставить друзей? Кто-то же должен хранить и защищать весь этот поняшный детский сад… Способ восстановить силы и энергию она изобрела очень и очень давно, когда последним пал Скорпан, и заменить его ничем так и не удалось, как бы самой Пинки это не претило.

Пинки медленно вложила катану в ножны и спрятала в гриву.

— Должна остаться только одна, — пробормотала она и распахнула дверь. Помедлила, глядя на ночное небо, и решительно поскакала к мрачно темнеющей стене Леса. Её ждало Озеро, а там… там будет уже новый день. И у неё будут силы встретить его, и всё, что он принесёт.

* * *

— Сво… лочи… — пыхтела Кризалис, труся вперёд. — Я… Я отомстю!.. отомстяю… Тьфу, короче… вы за это поплатитесь… как только я похудею и отсюда вылезу!

— Чтобы похудеть, ты должна бежать. А когда ты бежишь, ты освещаешь Понивилль, и всепони тебя просто обожают, отчего ты обратно толстеешь, — хмыкнула Старлайт и поставила галочку в планшете. — Что ж, проект «Электризалис» увенчался успехом. Беги, Кризя, беги! Булки в ноги и вперёд, время ужина.

Кризалис негодующе зарычала и порысила быстрее, гулко шлёпая хитиновыми телесами. Огромное колесо набирало обороты под гул генератора, лампочки на пульте горели всё ярче, энергия текла по проводам и заполняла лейденские бочки до краёв.

— Знаешь, а если сунуть в такое колесо Пинки… — задумчиво сказала Твайлайт.

— Не-не-не, нам нужна энергия, а не коты и клизмы! — тут же открестилась Старлайт. — Мы тут, типа, прогрессивно освещаем Понивилль, а не зажигаем новое солнце. Вот когда мы дойдём до постройки звездолёта…

— Зачем нам звездолёт, если у нас есть Луна?

— У неё плохо с обитаемостью экипажа и научным оборудованием. Хотя грузоподъёмность, надо признать, на высоте. Здесь нужен более современный подход! Э… Только не говори ей, что я это сказала, лады? А то меня лавры первопроходца какого-нибудь Гадеса без скафандра не прельщают.

— Замётано, — фыркнула Твайлайт. Посмотрела на обречённо толстеющую и отчаянно набирающую ход Кризалис и отправилась искать Спайка. Отчёт сам себя в Кантерлот не отправит.

День шестнадцатый. Слово — «вступление».

— Это что такое? — Твайлайт остановилась, едва вступив в Понивилль.

— Вступление! — весело сообщила с крыши Пинки. — И в зарисовку, и в…

— Коровья лепёха эт, сахарок. — Эпплджек почесала в загривке. — Уж ты звиняй, на коров шал напал, и они энтим вступлением полгорода… тогось.

— Опять?!

Яблочная пони только лапками развела.

— Пфуй… — Великая и Могучая Трикси, восседающая на крыше своего фургончика, закатила глаза. — И как только Трикси умудрилась вступить… нет, вляпаться! — в такую неподходящую компанию? Кто это всё теперь разгребать будет, и как мои зрители доберутся до площади, если весь город так качественно у… удобрен?

— Как, как… — Эпплджек закинула на крышу фургончика одну из притащенных лопат. — Вот ты об этом и позаботься вместе со всеми.

— Вот она — дружбомагия в действии! — провозгласила Трикси, подбирая лопату чарами и начиная дистанционно соскребать коровьи подарки с мостовой. — Напортачила ты, а разгребают все, ага?

— Ой, мало мы за тобой разгребали? — покрасневшая Эпплджек яростно орудовала лопатой.

— Трикси никогда не изображала из себя производительницу удобрений! — единорожка свалила очередную порцию в ведро и обвиняюще указала на Эпплджек лопатой. — Даже когда те два балбеса притащили Урсу, никто не обоср… не обделался. А твои коровы, хотя Твайлайт из них выжимала молоко всего раз, продолжают обделывать город пару раз в месяц! Трикси вот уже интересно, какие ужасы творятся на твоей якобы вегетарианской ферме?!

— Ну, э… — Эпплджек надвинула шляпу поглубже. — Я-то откель знаю, шо за дурь у них в башке заводится? Это ж коровы.

— Ну да. А говяжьи отбивные в «Корчме Джильды» берутся из воздуха, — покивала Трикси, заставляя загружаемую лопату раз за разом пролетать над головой нервничающей Эпплджек. — Трикси в этом не сомневается.

— Они соевые!

— Ужели?

— Да! И таскай уже эту байду подальше!

— А кто мне её подсудобил?

— Так, девчат, угомонитесь, — Твайлайт наконец оттёрла ногу лопухами. — Эйджи, в самом деле. Сделай что-нибудь со своим стадом, наконец! Изгородь поставь, Флаттершай попроси, на цепь их сажай… Иначе, если я в пятый раз вступлю в… это вот, то мы вступим в эру плотоядности, пока стадо не кончится!

Трикси торжественно зааплодировала с фургончика, едва не уронив лопату на шарахнувшуюся и битюгнувшуюся фермершу, и провозгласила:

— Вот так Эквестрия и вступает в Эру Милосердия и Дружбомагии! Браво! Трикси в восторге.

Твайлайт только фыркнула и подхватила оставшиеся лопаты, перекинув Трикси ещё парочку.

— Греби давай, а то представление придётся отложить на неопределённый срок.

— …А также Эру Шантажа и Произвола, — закруглилась Трикси, начиная активно махать всеми тремя. Эпплджек сглотнула и постаралась убраться с возможных траекторий подлёта лопат к вёдрам, но безуспешно — в психокинезе единорожка была асом. — Но Трикси, к счастью, стоит выше всего этого и снисходить не собирается.

— И правильно, — одобрила Пинки, прыгая на лопате по улице, как на пого, и метко футболя комья навоза по вёдрам. — Потому что зарисовка уже коньчается!

— Дурдом, — подвела итог Старлайт, сгребая навоз в корыто. — Как обычно.

* * *

— Что это такое?! — проорал Спайк, зажимая уши. — Твайлайт, ты рехнулась?

Он, пригибаясь под волнами немыслимого скрежета, треска, хруста и громыхания, прорвался к патифону и скинул головку с диска. В дублиотеке воцарилась мягкая и ласковая тишина.

— У меня чуть голова не лопнула! Что это было?

Твайлайт, сидящая в некоем мрачном оцепенении, моргнула и посмотрела на него.

— В год пятьсот сорок шестой до ИНМ принцессы Селестия и Луна отправились с дипломатическим визитом к алмазным псам, тогда один из их вождей, Буг-Ор Долботряс, создал некое подобие государства, поотгрызав хвосты коллегам… и это был единственный визит принцесс в том столетии, завершившийся неудачей.

— Твой всблеск эрудиции имеет какое-то отношение к этой ушной каковонии, или мне сходить за сестрой Рэдхарт? — сухо осведомился Спайк, пытаясь разобрать затёртые надписи на явно очень старой пластинке.

— Имеет, — Твайлайт потёрла лицо лапками. — Визит прервался после того, как пригорный оркестр рекомого вождя заиграл вступление к его любимому гимну… который по традиции должен звучать на протяжении всего мероприятия.

— Ого… — Спайк аккуратно положил пластинку на столик и попятился. — Мощная вещь… Не знал, что у псов есть музыка и вообще хоть какие инструменты. Это звучит, как будто в камнедробилке мололи булыжники пополам с металлоломом.

Твайлайт как-то странно на него посмотрела.

— Что? — Спайк неуютно поёрзал. — Э… Я что, угадал?

— Именно, Спайк. А я… — Твайлайт вновь уставилась в стену. — Я поспорила с Луной, что установлю с их новым вождём Гыгыхом Чухозадом дипломатические отношения, чего не удалось им.

— Эм… Затычки в уши и язык жестов? — осторожно предположил Спайк. — Записки? Читать по губам?

— У них нет губ и письменности, и как ты себе представляешь пальцевые жесты этим? — Твайлайт помахала лапкой. — Не говоря о том, что их языка жестов мы не знаем, а наш надо было бы учить. На что псы не согласятся. Да и вообще всё это будет оскорблением их традиций!

— Ну… Тогда просто отгрызи ему хвост, — пожал плечами Спайк.

— Издеваешься? — кисло спросила Твайлайт. — Помимо прочего, это же негигиенично!

— И что ты тогда собираешься делать?

— Ничего, — крылорожка пожала крылышками. — Оно того не стоит. Пойду откукарекаю вечернюю зорю с большой башни Кантерлота и подсуну Луне в кровать пару мундагаскарских тараканов, чтобы не продуть совсем уж всухую. А Гыгыху псы сами хвост отгрызут через недельку-другую. Буг-Ору отгрызли через месяц.

День семнадцатый. Слово — «торговля».

— Ваше Высочество…

— Нет, я сказала.

— Умоляю!

— Слушайте, посол, вы сами нарушили все законы дипломатии, захватив Селестию в заложники… ах, прошу прощенья, в «почётные гости», и возымевши наглость потребовать приграничные земли. Но Эквестрия не ведёт переговоров с грифонористами, и я сразу вам сказала, что торга не будет. Если вам так уж нужна в гостях Селестия, солнце в небе и всё такое — я не возражаю. Я даже отослала вам её лоток, мячики и любимую птичку. Чем же вы недовольны?

— В-вы… вы издеваетесь? — взвыл посол. — Мы не можем и когтем её тронуть, а вот она уже сожрала половину нашего госбюджета! Ходит по дворцу барыней, все её капризы… Капризы!!! Она короля с трона гоняет, ей, мол, посидеть охота, ножки бо-бо, а стулья маленькие для ейного нежного крупа. А эта её дискордова птица обгадила все углы, а гуано у неё отличается от напалма только названием! Полдворца уже в головешки, а на новый денег нет — ваша кля…

— Хм.

— Прекраснейшая и дотошнейшая сестра всё пустила по ветру! И бельё ей не такое, царственные бока натирает, и ковры, и отделка на стенах, и лестницы хлипкие, и стража громко топает и почивать спокойно мешает, и чай не тот, а тот — не этот, и вообще она уже хочет кофе, а тортики наши кондитеры печь не умеют, пусть едут на курсы ажно в Седлоаравию, да чтобы бананов по пути спелых нарвали, а не то шиш вам вместо солнца, замерзайте, как угодно, разве что у догорающего дворца согреетесь… Ваше Высочество, мы уже принесли ей все мыслимые и немыслимые извинения, предлагали любую компенсацию, как и вам, но она не желает покидать нас, ибо наше гостеприимство ей очень-очень нравится… Принцесса, что угодно, только спасите нашу страну!

— Ну-у… — Луна задумалась. — Что ж, только из сочувствия к вашему народу, который не обязан отвечать за ваши грехи… Мы посмотрим, что можно сделать.

— Зря ты согласилась так быстро, у них ещё пара кубышек осталась и кой-какие припасы в подвале, — отъевшаяся и свежая от каникул Селестия перечитывала договор. — Впрочем, и так неплохо. Четверть территории Грифоностана, выходы к морю, репарации на триста лет… А почему так мало? Надо было на пятьсот.

— Не жадничай, дорогая… очень дорогая сестрица. Им ещё дворец новый строить, старый проще выкинуть. И вообще, пока ты там выносила им мозг, я тут за двоих пахала, как лошадь. Так что следующей в плен отправлюсь я!

— В Империю?

— Да ну, Сомбер опять будет зудеть со своими кристаллами и новыми горизонтами, техноманьяк с пустошей. Не, я хочу на море, и чтобы свой остров с пляжиком. Так что — гиппогрифы. Думаю, мне пойдёт рыбий хвостик…

* * *

— «Воды Луны»! Целебные воды от самого производителя! — надрывался Флим с помоста, украшенного прилавком с батареей флакончиков, за которым профессионально лыбилась кобылка-ассистент. — Даруют красоту, лечат любые болезни, вот, смотрите, мой любимый брат…

На помост выползло чучело в бинтах и на костылях, горестно стеная.

— …Попал в катастрофу поезда, врачи не смогли ему помочь, и я в лепёшку разбился, разыскивая средство, способное ему помочь. И вот, наконец, это драгоценное и обошедшееся мне крайне недёшево средство в моих копытах, и вы сами увидите его эффективность!

Чучело подковыляло к нему, высунуло сквозь щель в бинтах длинный розовый язык, на который Флим с величайшей аккуратностью капнул три капли прозрачной синей жидкости из хрустального флакончика. Страдалец сглотнул, передёрнулся, отшвырнул костыли и пустился вприсядку, срывая бинты.

— Вот! Вы сами убедились, что «Воды Луны» действуют чудодейственным образом! — провозгласил Флим, и полез обниматься с Флемом. — Братец, наконец-то ты здоров!

— О да, братец, и всё благодаря «Водам Луны», которые все желающие смогут приобрести всего за 999,9 битса со скидкой! — прослезившийся Флем не забывал о маркетинге.

— Удивительное средство. Только… А когда это принцесса Луна была беременной? — с интересом спросила синяя пегаска с волнистой серебристой гривой, поднявшись на сцену первой и крутя перед глазами флакончик.

— Э… — братцы переглянулись. — В каком, простите, смысле?

— В самом прямом. Воды у принцессы могли отойти только при родах, раз уж прямо «от производителя». — Пегаска продолжила изучать флакончик. Открыла, понюхала, сморщила нос.

— Ну, нет, конечно же, это только название, имеется рецепт от самой принцессы…

— Неужели? — пегаска закрыла и поставила флакончик на стол и подняла на Флима насмешливый бирюзовый взгляд. — А как насчёт номера лицензии, разрешения на производство, процентов для автора и прочего? И кстати, а когда и где у нас единственный понивилльский поезд терпел катастрофу, не напомните?

Флим облился холодным потом и промолчал, чувствуя, как трясутся колени. Окучивавший других покупателей вместе с помощницей Флем устремился на помощь.

— Послушайте, мисс…

— Дрим. Сильвершейд Дрим. — Пегаска чуть склонила голову.

Встретившийся с ней взглядом Флем икнул и попятился. Пару секунд пегаска выжидала, с интересом разглядывая дрожащих прохвостов, потом ласково спросила:

— Так что там с авторскими отчислениями?

— А… мы… Пятьдесят процентов, в-в…

«Ты что несёшь, понидурок?!» — Флем с натужной улыбкой пнул братца в колено, а пегаска приподняла бровь.

— Семьдесят! — мгновенно сориентировался тот.

— Хорошо, — благосклонно кивнула Сильвершейд. — И я ОЧЕНЬ надеюсь, что кроме спирта с пищевым красителем в составе не отыщется ничего… чрезмерного. Мы поняли друг друга?

— Так точно, фелледи Д-дрим! — отрапортовали жулики, вытянувшись.

— Вот и замечтательно, — мурлыкнула пегаска и подхватила флакончик, оставив на столике горстку монеток. — Продолжайте. Желаю вам всяческих деловых успехов, коньспода.

Она легко спорхнула с помоста и мгновенно растворилась в толпе жаждущих припасть к целебному источнику.

Братья переглянулись, Флим, сняв канотье, утёр испарину.

— Дёшево обде… то есть, отделались…

— И не говори… Может, сразу прогорим? — Флем с тоской окинул толпу взором.

— Увы… — Флим уныло покачал головой. — Во-первых, опять поколотят, а во-вторых… ты умеешь не спать, умник?

— Э… Ступил, признаю, — пробормотал Флем и тоже вытер лоб. — Влипли… Придётся пахать, значит.

— Придётся, братец. Вот и шевелись давай, Прим Роуз уже вон доедают, — перехватив отчаянный взгляд осаждённой галдящими клиентами ассистентки, буркнул Флим. Нацепил канотье с фальшивой улыбкой и пошёл дальше вешать лапшу на уши публике. Как бы там ни было, шоу должно продолжаться.

День семнадцатый. Слово — «торговля».

— Гри-и-ифоновский централ… и-ик!.. ветер северный!.. — голосила Гильда, пытаясь войти сразу в обе колышащиеся перед ней двери корчмы. — Ахренологу нихто не… йик! Не пишет… Яманая дверюга, я тя таки спымаю! А-а-а, твою пещеру гранитофосфатами налево!

БУМС!

— Атом? — лаконично спросила подошедшая Флаттершай у Твайлайт, задумчиво наблюдающей за потугами Гильды продолбать клювом стену с разбегу.

— Атом, — согласилась Твайлайт. — И где-то даже Бумц.

БУМС! БЕМС! БАМС!

*Вырезано цензурой из-за ряда непереводимых с грифоньего идиоматических выражений*.

— Заметно. — Флаттершай со вздохом обернулась. — Гарри, подержишь, пока я надену и рукава на сорочке завяжу, и сразу тащи её к Рэдхарт. Ну ты знаешь.

Медведь кивнул.

Гильда удачно промахнулась мимо стены клювом, трахнулась лбом об косяк, свела глаза в кучку и со счастливой улыбкой сползла наземь. Медведь тут же нахлобучил на неё смирительную рубашку.

— Опасное занятие — на спор пытаться перепить кирина их же пивом, — Флаттершай профессионально закрутила конечности грифонши с рукавами и крылавами в узел, и медведь потрусил к больнице с вяло ругающимся свёртком на закорках. — Зачем ей это, хотела бы я знать…

— Право на торговлю Гильда уже отпоила… выпоила… Короче, на грифоньем роме она Атом уделала. — Твайлайт покусала кончик карандаша и что-то вычеркнула в блокноте. — А теперь она пытается выпИтать у Атом великую киринью тайну — рецепт, но не особо удачно. Кириний эль ей не по клюву.

— А ты?.. — Флаттершай деликатно покосилась на блокнот.

— А я пытаюсь вспомнить, что мне напоминают эти вот симптомы. Галлюцинации, нервная возбудимость, и…

— Пряный гриб, — сказала Флаттершай, запнулась и слегка покраснела. — Ой, прости, я не хотела тебя перебивать.

— Э… — Твайлайт уставилась в блокнот, потом на Флаттершай. — Точно! Подходит, но… он же смертельно ядовит! А Гильда…

Твайлайт подхватилась было куда-то бежать, но растерянно замерла.

— А Гильда уже три раза нахрюкалась до лиловых смешариков… И вместе с Атом, которая даже в больничку не попала! Это как?

— Ну… — Флаттершай застенчиво поколупала лапкой землю. — Есть способ… Понимаешь, кирины держат в секрете свой секрет секретного пива не потому, что им жалко секрета или там, ну… какая-нибудь традиция… а из-за способа приготовления. Они боятся, что его перестанут покупать, а это их основная статья экспорта.

— И откуда ты это знаешь? — Твайлайт насторожила ушки.

— Ну… я догадалась. В лесу можно увидеть всякое, знаешь. Там есть звери, которые, ну… на которых гриб не то чтобы совсем не действует, но… ну вот как на Гильду сейчас.

И они веселятся, а потом… эм, когда они избавляются от веществ гриба, ну… сливая их естественным способом, то, что получилось, другие звери тоже…

Глаза Твайлайт округлились. Она медленно закрыла блокнот.

— Дай угадаю… И им тоже весело?

— Ну… да. — Пегаска развела крыльями. — Они не могут есть сам гриб, но такой вот… вторичный жидкий продукт переработки… А олени так делают свой священный напиток к Летнему Солнценестоянию, но они его не продают, и… ну, особой тайны тут нет. А я спросила потом у Атом, могут ли кирины есть пряный гриб, и она сказала, что они давно к нему привыкли, у них организм выработал устойчивость к тем ядам. Эм, Твай… а можно, про это никто не узнает?

Спохватившаяся пегаска взволнованно посмотрела на подругу.

— Ну, то есть… они же останутся без средств в своей глуши, снова, и…

— Можно, — Твайлайт глубоко вздохнула, спрятала блокнот и тряхнула головой. — Скандал, который разразится, если все узнают, что секретный ингредиент легендарного кириньего пива кирины сами перегоняют… нет, таких потрясений международных отношений мы допустить ну никак не могём, как сказала бы наша Честность. Не говоря о том, что Эквестрия — основной импортёр этого добра. Так что тайна останется тайной, торговля будет процветать и, хм… пахнуть, Гильда надираться в шурф с Атом Бумц, словом, всё по-прежнему. Только вот я, пожалуй, никакое неэквестрийское пиво пить больше не буду. Во избежание. В него-то уж точно ничего такого не… Флатти? Флатти!

Пегасочка упорно отводила глаза.

— Ну…

— Нет! — Твайлайт резко вскинула лапку, останавливая её, потом помассировала переносицу, прикрыв глаза. — Так, спокойно… Не надо. Есть вещи, которые лучше не знать. Лучше пошли в «Сладкий Уголок» к Пинки, там хоть всё натуральное… особенно Пинки.

— Да, — согласилась Флаттершай с улыбкой. — Особенно Пинки.

День восемнадцатый. Слово — «перспектива».

— О-о-о… Какая перспектива… — Твайлайт тихонько вышла на лужайку.

Безмятежно дрыхнущая после обеда на травке Пинки Пай и ухом не повела, так что Твайлайт, не отрывая глаз от упругого розового крупа с беззаботно откинутым хвостом, начала подкрадываться к ней.

— Нет, ну это же восхитительно… — единорожка, алчно глядя на Пинки и едва ли не капая слюной, подбиралась всё ближе, бормоча под нос. — Какие, м-м-м, возможности! Восхихительные перспективы, восхихительные…

Лаская взором предмет своих давних вожделений, Твайлайт сделала ещё пару осторожных шажочков. Ещё чуть-чуть… Вот сейчас…

На ухо Пинки села розовая бабочка. Пинки тряхнула ухом и что-то пробурчала, заворочавшись. Бабочка задумчиво порхала над ухом, Твайлайт замерла испуганной ланью на полушаге, затаив дыхание, в кустах Флаттершай судорожно вцепилась в фотоаппарат, в кои-то веки возжелав прихлопнуть наглое насекомое… Наконец, бабочка прельстилась цветочным ароматом, донесённым лёгким ветерком, и улетела. Твайлайт облегченно выдохнула… оглянулась на кусты, почему-то всколыхнувшиеся, но не углядев ничего подозрительного, вернула внимание предмету своих бурных страстей и сделала решающий, последний шаг.

— Наконец-то! Он мой! — прошептала Твайлайт, выхватила из сумки пинцет, ловко вырвала из хвоста Пинки волос и мгновенно испарилась с негромким хлопком. Пинки вскинула голову, недоуменно осмотрелась, пожала плечами и опять легла, устроившись на мягкой травке поудобнее. В кустах Флаттершай билась лбом об дерево с перспективой на сотрясение, бабочка безмятежно сосала пестики и тычинки в весьма перспективном цветке, Твайлайт в лаборатории дрожащей от возбуждения магией помещала бесценный образец в пробирку, предвкушая бесчисленные опыты и в перспективе — написание диссертации… В Кантерлоте Луна обдумывала перспективы мести за запущенных в постель тараканов, а Селестия доедала восьмой тортик с перспективой на девятый. Понивилль сонно дремал под жарким солнцем, ожидая перспективной вечерней прохлады. И только Мод Пай, пристроив Боулдера на каску рядом с фонарём, не маялась перспективами — она махала кайлом в забое.

* * *

— Магия земнопони — это очень перспективное направление, — сказала Опалин, вылезая из дупла после отбытия «победителей» и придирчиво выбирая в шкафу новую чарометку из старых запасов. Вот потому-то у всехпони сейчас и оставалась только одна — в своё время Опалин резвилась, как могла. — А деревья дружбы по всей этой… Недоэквестрии — перспектива просто радужная. Что ж, мои маленькие враги, раз воевать не вышло, давайте дружить… организмами. Мва-ха-ха-ха!

Земля во всех трёх городах встала дыбом, и из неё полезли сотни и тысячи хентаклей. Великий план Опалин увенчался полным успехом.

День девятнадцатый. Слово — «предупреждение».

— … И это было последнее предупреждение, — Флаттершай со вздохом помешала в кастрюле ложкой. — Но он не послушался, малыш, увы, как и многие до него. Вот и сказке понец, а кто понял — молодец.

Трясущийся в корзинке Энджел Семнадцатый судорожно сглотнул. По домику разносился густой запах кроличьего рагу.

* * *

— Я предупреждаю вас в последний раз, мисс Споттер! — прохвостор Милярва Мак-Грымзаголл, пахан факультета Крыссиндор, грозно потрясла волшебной фомкой. — Ещё один провал в обнесении фатеры Слизнерин, и вы будете отчислены! Неумехам не место в Школе Воровства и Прохиндейства Хрюквартс!

— Но я… это же неправильно! — горячо воскликнула Тварри.

— Зато это выгодно! — припечатала Мак-Грымзаголл. — И помни, сявка позорная, дело тебе пришили уже за поступление сюда, маляву только кинуть аврорам, и ты в Сявкобане срок мотать будешь! В последний раз предупреждаю…

Скрипучий голос прохвостора вдруг резко сменил тональность, а кабинет расплылся туманом.

— Не надо! Я больше так не буду!.. А? Что… — Твайлайт медленно осознавала реальность. Туман превратился в сползший кусок марли, который Спайк, брюзжа, снял с её лба и опять макнул в миску с водой.

— «Так» ты точно не будешь, верю, — Спайк сердито отжал марлю и плюхнул на морду Тайлайт. — Ты придумаешь ещё какую-то дрянь, попытаешься её сварить, и отравишься уже с коньцами, или взорвёшь весь город. Нет, серьёзно, Твай, я тебя в последний раз предупреждаю — оставь эту аццкую алхимию Зекоре, пока беды не вышло! Тебя и так уже отчислили из Хрюквартса, хочешь вылететь и из Кривестрии?

…Твайлайт проснулась от собственного крика.

— А ведь я предупреждал… — сказал появившийся в дверях Спайк.

Единорожка обмерла, застыв в ужасе.

— …Что жрать пинкины пироги с грибами на ночь — плохая идея. Ей-то ничего, она и булыжники переварит. Сейчас сварю чаю и принесу соды.

Спайк потопал вниз, что-то бурча про бестолковых пони, а Твайлайт обессиленно рухнула обратно на подушку.

— Лучше не спрашивать, где Пинки собирает такие грибы…

День двадцатый. Слово — «яблоко».

— Эх, яблочко, куды ты котисся! — бодро донеслось из коридора. Селестия застонала и накрыла голову подушкой.

— Яблони в цвету-у-у… — раздалось уже над головой после хлопка двери и резвого топотка. Петь Луна умела и делала это ГРОМКО!

— Сис, на выход с вещами, в смысле регалиями, завтрак стынет! Я велела приготовить яблочные пироги, блины с яблочным завидлом и яблочный сидр! — отвратительно бодрая Луна стянула с Селестии одеяло. Та вяло брыкнулась и попыталась уползти под подушки. — Ах, так? РАСЦВЕТАЛИ ЯБЛОНИ И ГРУШИ!..

— Пожалей уже мои ты уши! — не выдержала Селестия и швырнула в сестру подушкой. Та увернулась, подхватила подушку и с сожалением сказала:

— Я бы ею в тебя кинула, но приём не ждёт, послы Эквилады уже в столовой и ждут лишь, пока ты, так ска-ать, царственно снизойдёшь к ним в этот великий день! И они опять привезли свои чудесные сувениры — тройских кобылиц со всеми художественными и историчными деталями, сис, представляешь? Твайлайт просто в восторге, они как раз рассказывают ей легенду про яблочко, которое тебе подарили, великий град Тройку, и как лошахейцы построили…

— И это ты рассказала эту байку Твайлайт! — взвыла Селестия, кидаясь в сестру остальными подушками. Пошарила вокруг магией, но нащупала лишь ночную вазу. Любимую, чёрно-зелёную и модернового штилю с полукруглыми вырезами по неровным краям. Кидаться ею было жалко, и Селестия твёрдо взяла себя в лапки. Выдохнула, считая до десяти… двадцати… тридца…

Хихиканье сестрицы, собирающей магией раскиданные постельные причиндалы и пакующей их в комод, дико мешало сосредоточиться.

— Ну кто-то же должен был просветить юное дарование о загадках истории, до которых она столь лакома? Не у всякого историка есть возможность припасть к первоисточникам, аки к тем самым беломраморным холмам со сладчайшими вершинами, розовыми, как копыта самой Эос, и жадно глотать…

— Луна, хватит! — возопила Селестия, примериваясь чарами к кровати. Вредная сестрица, напевая про яблоневый цвет и посмеиваясь, выписала лихой пируэт и задержалась у двери.

— Знаешь, сис, а мне вот тоже интересно, откуда тот жеребец знал ТАКИЕ подробности твоей, м-м-м… понитомии, когда строил своего деревянного аликорна?

— Брысь! — рявкнула Селестия, чувствуя, как начинают пылать уши. Луна, хихикнув, выпорхнула за дверь, из коридора долетел удаляющийся топот и ещё что-то про яблочки в сиропе и тонкий шрам на любимой… Селестия окрыломордилась и смачно выругалась. Ну вот что этому понидурку Троттисею стоило выбрать другую жертву за образец для тройской кобылы?

— Ох уж эти обожатели… — пробурчала принцесса, накладывая чарами макияж и наконец-то более-менее успокаиваясь. Страсти страстями, однако надо было идти принимать послов и спасать Твайлайт от переизбытка истины в интересах правды.

* * *

— Яблахи… — низко и грозно пророкотало над головой. Твайлайт вздрогнула, оглядевшись, и поспешно нырнула за разрушенную яблоневыми корнями стену. — Яблахи… Яблахи… Яблахи, яблахи, яблахи!

Земля под ногами содрогнулась. На развороченную узловатыми корнями улицу упала огромная тень, застилая небо. Немногие оставшиеся в руинах Понивилля пони поспешно прятались, стараясь забиться в самые дальние закоулки. Крики несчастного, который не успел скрыться, вскоре смолкли, сменившись обречённым хрипом. Твайлайт съёжилась, зажимая уши. Она могла лишь посочувствовать, ей ещё в первый день в Понивилле пришлось пережить… В животе ёкнуло, и пони скрутило спазмом при жутком воспоминании.

— Это была плохая, плохая, плохая идея — отдать этот дискордов колокольчик Элементу Честности на хранение… — простонала она. Из трещин в стене поползли, извиваясь, пучки соломенного цвета волос, пытаясь нащупать новую жертву, и крылорожка пустилась наутёк, не оглядываясь. Что угодно, только не повиснуть очередным напиханным яблахами раскормленным шариком на огромных ветвях яблонь, заполонивших Эквестрию и сокрушивших стены Кантерлота!

Навстречу ей из-под земли вырвались цепкие корни, вспышка магии снесла один из них, но другие метнулись под ноги, хватая и опутывая. Твайлайт с криком рванулась в небо, но сзади уже налетели пряди ползучей гривы, схватили, оплетая железной хваткой, рванули… Тугие волосяные жгуты втащили скребущую землю копытами с истошным воплем Твайлайт в пролом стены, затем крик ужаса оборвался, сменившись отчаянным мычанием.

— Яблахи… — удовлетворённо вздохнуло над городом, дрожь земли стала стихать, и тень отступила, заполучив новую и давно желанную жертву и оставляя Понивилль отходить от пережитого страха. До поры до времени…

День двадцать первый. Слово — «основа».

— Основа для этого сюжета — юмор и загадочность! — воскликнула Пинки Пай, присобачивая над дверью Гильды кастрюлю с манной кашей. — И ещё — читатели, ни за что не думайте о белой вороне! А то как выпрыгну!

* * *

— Пинки, когда я говорила про основы для плодотворных отношений, то имела в виду другое! — Твайлайт сглотнула и попятилась. Жужжание, несущееся со всех сторон, стало громче.

— Ну… — Пинки призадумалась. — Не знаю, Твай, королева Ново ведь не ОС, она канон… хотя между нами, канон тот ещё. Мне там не понравилась ни пупсенькая рисовка, ни дурацкий сюжет, ни как мы с тобой…

— Да Дискорд с ним! — нервно процедила Твайлайт, срочно припоминая все известные ей щиты, ибо жужжание всё усиливалось. — В любом разе я не имела в виду, что мне нужны новые осы! У меня и старых-то на было, блин! Я вообще без них прекрасно обходилась!

— Разве? — Пинки перестала прыгать вокруг. — Ах, да, у нас же нет интернета, правда. Но у тебя же есть твой ОСлик!

— Пинки, кончай нести чушь и беги за Флаттершай, наконец! — взвыла Твайлайт, когда из налепленных по всему залу гнёзд начала подниматься туча взбудораженных внезапной сменой локации насекомых. Жужжание перешло в грозный гул. Единорожка поспешно выставила щит. Бежать становилось некуда, а защиту от телепортов они сами ставили вместе со Старлайт.

— Чё вы тут орёте, чувихи? — в дверях появилась сонная Три Хаггер с самокруткой в зубах. — Схрена вам Флатя в такую рань сдалась?.. О, прикольно… Декор, типа, меняем, или мёдом запасаемся?

— Беги! — завопила Твайлайт, когда осы ринулись к источнику шума.

— На кой? Хы… — Три Хаггер выдохнула облако дыма. Осы на миг зависли, потом посыпались на пол. — Прикольно, чё.

Она затянулась и пошла к Твайлайт, пыхая самокруткой. Осы в дикой панике едва не передрались за гнёзда, устроив в летках давку, после чего принялись баррикадироваться изнутри, затыкая восковыми пробками все дыры.

— Ну чё, чувихи, звать Флатьку, или сами мёд добывать будем?

— Зачем добывать? Вон, они сами отдают, — весело сказала Пинки. Осы явно услышали Три Хаггер и теперь экстренно выкидывали из ещё незамурованных щелей соты.

Твайлайт подошла к стене и принялась размеренно стучаться об неё лбом.

— Хм… вродь грибы я не клала… — задумалась Три Хаггер, понюхав самокрутку. — Чего это она?

— Эквистенциальный кризис, — пожала плечами Пинки Пай, сгребая трофейные соты

в тазик. — Ну там, коллективное несознательное вступает в коньфликт с индивидуальным непризнательным, и всё такое. Ладно, волоки мёд на кухню, а я гнёзда заберу, по-моему, они Твай не понравились. И Флаттершай, наверно, заругается.

— Она могёт. Не, ну дизайн, канеш, вышел прикольный, но типа шумный, шописец, — покивала Три Хаггер, сунула в зубы самокрутку и утопала с тазиком в обнимку. Пинки сгребла гнёзда в стопку, водрузила её себе на нос и, балансируя опасно качающейся башней, покинула зал вслед за ней.

— Слышь, подруга, а она стенку не поломает? — донеслось из коридора.

— Не, это ж дуб, он крепкий, как… дуб. Хотя она тоже упрямая!

Это был один из тех дней, когда Твайлайт всерьёз думала про эмиграцию.

День двадцать второй. Слово — «печенье».

— Они все сговорились… — Селестия прищуренным подозрительным взглядом окинула коридор и быстро перебежала к своей опочивальне, нежно прижимая к себе большую банку. — Это заговор, Лу!

— М-да? — Луна лениво пошла за ней, кивнув напружинившимся было гвардейцам. Сестрица, мол, изволят чудить, всё нормально. — И чей же?

— Моих диетологов! — Селестия заглянула под кровать, приподняв свисающее покрывало, ласково погладила банку, сунула её туда, опустила покрывало и уселась на край, нервно зыркая по сторонам, будто ожидая выскока злобных диетологов из шкафа. — Они хотят… хотят отнять у нас… нашу прелес-с-сть! И не гнушаются ничем! Они следят, следят… Они всюду! Даже в понинете! Они знают, что прелес-с-сть у нас!

— С чего ты взяла? — Луна села рядом. — Делать им нечего, только за тобой шпионить.

— Ну как же ты не понимаешь, Лу… — Селестия покосилась на окно. — Я открыла найтмернет-магазин… ну, только посмотреть новые супер-сливочные эклеры от Пинки, и тут… эта проклятая машина потребовала от меня удалить все печеньки! Даже механизмы им подвластны, ты понимаешь?! Это ужасно! Они на всё пойдут, чтобы отобрать ИХ у нас…

— И поэтому ты намерена до самого ужина лично охранять банку с печеньем, — покивала с самым серьёзным видом Луна. — Ладно, не буду тебе мешать оберегать твою прелес-с-сть, но по-моему, ты ищешь угрозу ИМ не там.

— Ты не понимаешь всей серьёзности ситуации! — возопила Селестия возмущённо. — Сегодня они устами этой тартарской машины требуют удалить печеньки, завтра потребуют удалить эклеры, послезавтра… — она сдавленно всхлипнула. — Тортики… Нет, я не оставлю им ни шанса!

— Ну, как знаешь, — Луна, втихаря успевшая стелепортиздить содержимое банки и спрятать в гриве, встала. — Так что ты пока что береги прелес-с-ть, а я пойду приведу в порядок твой браузер. А то с твоей привычкой его не чистить месяцами мы и впрямь дождёмся восстания машин… то есть диетологов.

* * *

— Мы не можем это так оставить, — горячилась Твайлайт. — Чейнджлинги — это угроза всей Эквестрии! Мы должны…

— Эм, Твайлайт?

— Не сейчас, Пинки! — Твайлайт отмахнулась.

— Хорошо, и что ты предлагаешь? — вздохнула Селестия. — Идти воевать улей? Сжечь всех причастных плазмой?

— Дустом их всех, я же говорила! — Луна задудела боевой ируконьский марш и воинственно замахала вытащенной из-под стола здоровенной зазубренной секирой, заставив остальных пригнуться. — И ваще, нада сабрать ба’шой ваагх, и усех пастукать, шоб нипавадна была!

— Охохонюшки… Лу, тебе вредно читать столько фанфиков на ночь, — Селестия покачала головой, прикрыв глаза лапкой.

— Да причем тут…

— Твайлайт!

— Не сейчас, Пинки! Нет, война — это плохой метод решения проблем, нам надо…

— ТВАЙЛАЙТ!!!

— Пинки, ну что?! Мы заняты!

— Куда этих тараканов сгружать? Они вам вроде за что-то нужны, или их обратно отвезти?

— Каких тарака?.. — Твайлайт выглянула в окно и замерла. Переглянувшихся и подошедших Селестию и Луну постигла та же участь. Во дворе стоял здоровенный воз, загруженный целой горой вяло шевелящихся чейнджлингов. На вершине горы торчала, как морковка в грядке, и осовело лупала глазами королева Кризалис.

— Эт-то что?!.. Как это? — Твайлайт отмерла первой.

— Ну они же насекомыши! — Пинки пожала плечами. — Фонарь ночью возле улья и куча печенек, сделанных с любовью и пустырником, и все дела! Ну, так куда их? А то подвода не моя, я её у Кренки одолжила, он ругаться будет… когда узнает.

Луна заржала и укатилась под стол в обнимку с секирой, Селестия деликатно прикрылась крылом при виде вытянутого лица Твайлайт.

— А… Ладно, наверно, пока в тюрьму… если они туда поместятся, — наконец, родила та.

— Ничё, сахарок, — хмыкнула Эпплджек, надевая шляпу. — Уж как-нить утрамбуем. А то коли не вернём воз Кренки, он нытьём всех со свету сживёт, и вот энто будет проблема, куда там вашим тараканышам.

— Прекрасно, — подвела итог Селестия. — Корона благодарна и не забудет. Всем спасибо, все свободны. А вас, Кризалис, я попрошу остаться…

День двадцать третий. Слово — «мнение».

— Ну, таково моё мнение… — Флаттершай вздохнула. — Конечно, оно может не совпадать с твоим мнением, но моё мнение про твоё мнение о моём мнении сводится к мнению, что это мнение про мнение о мнении слишком, ну… мнительно. Ты же понимаешь, каково моё мнение? Ну, в данном случае уже, наверное, мнение не имеет значения… Хотя это и нехорошо!

Она треснула поварёшкой по щупальцу, лезущему из-под крышки котла.

— Но моё мнение от этого, извини, не изменится, потому что… ну, я голодная.

* * *

— Как известно, всепони имеют про Дитзи Ду определённое мнение. Некоторые пони имеют мнение и о Дерпи Хувс, а иные даже осмеливаются иметь мнение о Маффинс, — сказала Твайлайт, осторожно выглянув из окна и вновь плотно прикрывая штору. — Но это крайне неосторожно с их стороны, как показало моё расследование. Потому что по моему мнению, на самом деле, возможно, эти мнения слишком разные!

— Да ну? — Спайк скептически поднял бровь. — И что такого может сделать глупышка Дерпи? И чего ты-то боишься, Твайлок Поньс ты наша? Духового ружья?

Дракончик решительно распахнул штору.

— Нечего сидеть в те…

— Спайк, нет!..

Вылетевший из сумерек маффин метко поразил Спайка в глаз, и он рухнул, как подкошенный. Твайлайт обречённо зажмурилась. Спустя миг на библиотеку упала наковальня, за ней машина пегасов, рояль с привязанными кустами и старая орбитальная платформа «Голан», разобрать которую у Луны всё никак лапки не доходили.

Над развалинами три серые пегаски молча хлопнулись лапками и разлетелись в разные стороны. Расходиться во мнении о себе они никому не позволят!

День двадцать четвёртый. Слово «организация».

— Это была самая могущественная преступная организация в Эквестрии, — лектор указал на схему. — Их влияние было колоссальным, они творили беззаконие и жёстко контролировали все области деятельности в тогдашней Эквестрии. Шантажом и коварством они даже заставили правительство уйти в отставку, и их главарь заняла трон. Все прогрессивные деятели, отваживавшиеся выступить против всевластного произвола Великой Шестёрки, были по надуманным поводам без суда и следствия брошены в Тартар, казнены и напрочь стёрты из реальности, либо же заточены в камень и обречены на вечные муки, невзирая на пол и возраст! Наша прекрасная королева Опалин также за протесты против тирании колдунов и засилья чужаков на исконно поньских землях была заточена на долгие столетия, но к счастью, ей удалось вырваться и спустя многие годы воцариться, принеся в новую Эквестрию мир, равенство и процветание! Никто более не принуждает пони быть кем-то в зависимости от злокозненно сотворяемых диким и неуправляемым колдовством странных рисунков на крупе, мы полностью свободны! А теперь, граждане города Б-324, лекция окончена, вам пора на плановые работы в шахтах по добыче кристаллов. В случае повторного невыполнения плана паёк будет урезан ещё на четверть. Напоминаю, что все рождённые по графику жеребята с отклонениями от нормы должны быть представлены докторам жилых кластеров для планового удаления рога и крыльев, врождённым атавизмам не место в нашем совершенном обществе. Свобода, равенство и братство, во славу великой королевы Опалин!

* * *

«Я — Лира. Лира Хартстрингс. Единственный антрополог в Эквестрии, а ещё я играю на лире, но это к делу не относится. Меня считали странной, ненормальной, сумасшедшей — и будь моя душевная организация столь же тонкой, как у моих хулителей, я бы давно всё забросила и стала такой, как все. Обыденной пленницей чужого мнения и своего таланта. Но всё изменилось, когда выяснилось, что люди действительно существуют. И вместе с тем… не изменилось ничего. Портал в мир людей скрыт в подземельях Кантерлота, контакты с ними не развиваются, обмен знаниями, опытом, науками — а нам есть чему поучиться у них и научить самим, возможный стык магии и технологий… все мои предложения и доводы были отклонены. Что ж… косность, боязнь нового и застой — это ваш выбор. А я свой сделала уже давно. Помимо прочего, я неплохой маг, хотя не особо это афишировала. Итак, я ухожу в мир людей и приложу все усилия, чтобы затеряться в нём как можно надёжнее. Надеюсь, вы, принцесса Селестия, простите мне похищение специального агента Свити Дропс — ведь она уже не на действительной службе, а бюро «Улыбка» заново сформировано уже под другие принципы, нужность которых я не отрицаю, но Бонни уже не имеет к этому отношения. А чтобы никто не смог меня остановить и попытаться найти, пока это будет возможно, я оставляю вам всем прощальный подарок. То, что увлекало меня, и казалось несусветной дичью для остальных — теперь вы сами сможете оценить это по достоинству. Даже жаль, что я не смогу наблюдать за этим, и как учёный, и как, не буду скрывать, в некоторой степени злорадствующий мститель, хоть это и не очень достойно. Но не волнуйтесь, даже если чары не помогут, через месяц всё вернётся на круги своя, и вы все вновь вернётесь к такой привычной и уютной обычности в своём устойчивом закрытом от потрясений мирке. А пока — расслабьтесь и наслаждайтесь столь ненужной вам новизной. Засим позволю себе откланяться и остаться более не вашей — Лирой Хартстрингс».

— Вот зараза! — Твайлайт отшвырнула письмо и попыталась было вскочить, но споткнулась и едва не впечаталась носом в стол. — Ну вот, опять! — воскликнула плачущим голосом. — Да когда же это кончится?

— Через месяц, — невозмутимо сказала Луна. — Надо отдать ей должное, она действительно хороший маг — составить такое заклинание и накрыть им чуть ли не всю Эквестрию… она вполне качественно, хм… стреножила любую погоню. Даже если удастся доковылять на этих штуках до портала, по ту сторону они превращаются в копыта на человеческих конечностях, что сводит на нет все попытки.

— Ещё бы, — Селестия подняла ногу, медленно сжала и разжала пальцы. — А ведь она права, если к этим штукам привыкнуть… Мне стоило обратить на её прошения больше внимания. Ах, как жаль, что она не захотела подождать, пока мы не разгребём всю эту суматоху с коронацией Твайлайт…

— Она и так ждала слишком долго, — вздохнула Луна.

— Ну да, вы её ещё пожалейте, — пробурчала Твайлайт, с отвращением рассматривая ладонь с шевелящимися пальцами на своей ноге. Пальцы скрутились в кукиш. — Ну неужели ничего нельзя сделать с этим?! Я хочу назад мои красивые гладенькие лапки!

— Ну-у… — Луна склонила голову набок и с наслаждением почесала пальцами шею. — Если уж сама Элемент Магии, слопавшая на теормаге стадо алмазных собак и законьчившая ШОД с кучей дипломов, ничего не смогла сделать…

— Издеваешься? — уныло спросила Твайлайт. Из коридора донёсся стук и ругань — опять кто-то упал.

— Самую малость, — невозмутимо подтвердила Луна. Твайлайт надулась.

— Значит, ждём и пытаемся расслабиться и насладиться, как советовала наша беглянка, — хмыкнула Селестия. — Что ж, идёмте-ка обедать, быть может, повара хоть на этот раз смогли освоиться с… эм, ручным трудом и состряпать что-то съедобное.

Четверорукие пони с трудом поднялись и поковыляли к дверям, шлёпая ладонями по каменным плитам.

* * *

Великий ахренолог Гоззо охотился за главным в своей жизни сокровищем. Он пустил в ход все свои навыки, он преодолел высокую дворцовую ограду и обошёл многочисленную стражу, он преодолел какие-то заваленные ящиками подсобные помещения, где, как ему удалось выяснить ценой немалых жертв, был менее охраняемый проход в жилое крыло дворца, но и там ему пришлось полазить по стропилам и таиться в тёмных щелях от патрулей, персонала, и шашней всех вышеозначенных, как… обычному вору. Гоззо горько скривился под маской. До чего доводят ошибки молодости… как там говорил тот сладкоголосый верблюд? Один раз — не считается? Как же он ошибался.

И вот теперь, как ни успокаивай себя, ты самый обычный вор, хоть и пытаешься выкрасть лишь часть своего прошлого, не отпускающего тебя и поныне, грозя разрушить нынешнее. Гоззо утёр пот со лба, на миг оторвав лапу от балки, на которой висел. Он уже слишком стар для всего этого навоза. Патруль, грозно блестя гребнями шлемов и широкими наконечниками коротких тяжёлых копий, страшных в ближнем бою тесных коридоров, ибо ими можно не только колоть, но и рубить и резать, прошёл дальше.

Грифон мягко спрыгнул вниз и метнулся за поворот. Коридор, зал, несколько стражников, занятых лёгким перекусом в ожидании смены на часах… Гоззо обошёл их, прячась за ящиками и в тенях под стеной за пределами световых кругов от ламп. И вот — дверь. Дверь, что ведёт в нужный коридор, и подле неё — ещё пара невозмутимых стражей. Гоззо, скрываясь за колонной, порылся в забитой снаряжением сумке, извлёк «погремушку» и катнул её по полу в сторону уводящей куда-то вниз лестнице в арке по правое крыло. Шарик прокатился к ступеням, и с неожиданно громким хихиканьем зацокал по ступенькам.

Звук подхватило и умножило гулкое эхо, и даже самому грифону стало не по себе от зловещего потустороннего смеха, вползающего в зал. Один из гвардейцев, перехватив копьё, скользнул к лестнице, засветил рог и спустился вниз. Второй прикрывал его сверху, к нему-то Гоззо и подобрался сзади. Снизу донёсся тихий хлопок — «погремушка», как ей и полагалось, самоликвидировалась, выпустив невидимое облако сонной отравы. Судя по дребезгу падающих доспехов — успешно. Гоззо аккуратно снял одной лапой шлем со второго стражника, а второй приложил его «колбасой». Длинный мешочек с песком выручал его не раз, не подвёл и сейчас. Гвардеец свалился, выронив копьё.

Гоззо не поленился стащить его на несколько ступенек вниз, убирая из виду, и занялся дверью. Замки оказались хитрые, провозиться пришлось довольно долго, но всё-так Гоззо управился до смены караула и скользнул внутрь, аккуратно притворив дверь. В сумеречной комнате на стене висела картина. Та самая трижды проклятая картина, которую нарисовал один из тез двух идиотов-студиозусов, застукавших своего прославленного профессора за… Гоззо ощутил, как у него вновь, невзирая на всю утёкшую с той поры воду, начинает пылать всё можное и неможное.

Он хотел забрать картину, выкупить и заодно хорошенько надрать мерзавцу уши, но не успел. Картину приобрёл кто-то другой, и Гоззо долго не мог выяснить, кто именно. Благо опознать в фигуристой красотке, извивающейся на шесте, знаменитого профессора, не зная предыстории, было бы нелегко — по счастью, юный мазилка добросовестно изобразил и наряд восточной танцовщицы, скрывающий лицо и некоторые… подробности. Но всё же…

Когда Гоззо выяснил, кому досталась картина, ныне спокойно висевшая в одной из гостиных Кантерлота, его чуть коньдрашка не хватила. Способна ли принцесса Луна с её весьма загадочной магией выяснить историю доставшейся ей картины — Гоззо не знал наверняка. Но взгляды принцессы при её визитах в университет и прочих встречах теперь казались ему какими-то… странными. Будто она что-то знала! Несчастный археолог весь извёлся, и наконец, через несколько месяцев решился.

И вот долгий и опасный путь сквозь все препоны пройден, осталось лапу протянуть, и… Гоззо быстро скользнул вперёд, обогнув причудливый массивный стол посреди комнаты, протянул дрожащие лапы к картине… Раздавшийся скрип заставил его замереть и облиться холодным потом. Медленно повернув голову, археолог увидел, как стол встаёт, раздвигает членистые ноги, поднимает огромные клешни…

Гигантский синий краб с серебристой луной на карапаксе холодно уставился на него светящимися глазами. Клешни коротко лязгнули. Гоззо чуть не опозорился. Не решаясь пошевельнуться, он повёл глазами в поисках… да хоть чего-то. Мебель не задержит чудовище ни на миг, весь его жалкий арсенал даже не оцарапает мощную хитиновую броню, дверь недосягаема, окно… заперто и снабжено хоть и изящной, но прочной решёткой. Гоззо сглотнул, со всей полнотой ощутив себя «Ужином туриста» из старого анекдота.

— Кх-хто… — вдруг прошипело чудовище, всего лишь переставив и выпрямив ноги. Этого хватило, чтобы оно нависло над отшатнувшимся профессором. Сперва тому показалось, что он ослышался. Но огромный краб повторил уже отчётливее:

— Кхто?

— Я… — Гоззо вжался в стену и понял, что терять уже нечего. — Я Гоззо, археолог, и я прошу… прошу встречи с принцессой Луной. По поводу… вот этой картины. Я хотел… хотел её купить! Но так, чтобы… вот, я деньги принёс…

— А-а-а… — крабище отступило, пригасив взор и сомкнув иззубренные лезвия страшных клешней. — Она ждала тхебя. С-сказала, можеш-шь забрать, она уже навес-селилась… ес-сли тебе такх спокойнее. А теперь ей ес-сть над чем позабавитьс-ся. С-снова…

Чудище вернулось на прежнее место, сложило ноги и замерло.

— Мой «великий» поход… — пробормотал Гоззо. — Да уж, есть над чем посмеяться… Старый курень!

Археолог покачал головой, не зная толком, рыдать или смеяться.

— Вот это организация… — он всё-таки выложил на столик припасённые битсы, как и планировал, вынул картину из рамы, свернул холст в трубку и спрятал в тубус за спиной. Поглядывая с опаской на недвижного лунного стража, подобрался к окну, отпер его и распахнул. Обернувшись, на всякий случай, как мог, изящно поклонился, принимая правила игры.

— Я счастлив, что смог вновь доставить вам удовольствие, принцесса, теперь же позволю себе со всем уважением откланяться.

Пикируя в свежем ночном воздухе, обдавшем прохладой «застоявшиеся» без дела крылья, к подножию башни, Гоззо задавался вопросом — почудился ли ему серебристо-призрачный смех на грани восприятия?

Ответа на этот вопрос он так и не нашёл.

День двадцать пятый. Слово — «ученик».

— Студиозусы — это зло! — провозгласила упившаяся после сессии в зюзю Старлайт, и с чувством выполненного долга свалилась под стол.

— Просто ты не умеешь их готовить! — весело сказала Пинки, дохлёбывая восьмую кружку сидра. — Ну там, лучок, укропчик, петрушечка… ик! Прожарить как следует… — она качнулась, свела глаза в кучку и последовала за Старлайт.

— Хочу в необитаемый лес… и чтобы деревом… хр-р-р… — Флаттершай тихонько сползла со стула.

— Со стразиками… чтобы непременно со стразиками… — сонно брыкнувшись, промямлила Рэрити, уже лежащая под столом.

— В яблочках… — дополнила Эпплджек, спихивая с себя модницу, и громко захрапела. Рейнбоу Дэш не сказала ничего — она чистым и незамутнённым клочком бессознательного счастья свисала с люстры.

— Аминь, — подытожила Твайлайт, пытаясь свести три нахально пляшущие перед ней кружки к общему сидрознаменателю. Решила задачу методом широкого тактильно-флангового охвата, залпом опрокинула изловленное и с огромным удовольствием рухнула на Старлайт, пробормотав: — До встречи после каникул…

* * *

— Всегда двое должно быть их… — пробормотала Луна, задумчиво глядя на сестру, что-то втолковывающую Твайлайт. — Интересно. Неужели опять на те же избранные грабли, дорогой учитель?

— Это ненадолго, — сказала Сансет Шиммер, выковыривая из спёртой короны кайбер-кристалл и подходя к столу с разобранной световой шашкой. Почесала скрытые в шевелюре рога и вздохнула. Татуировок Дарту Молу до сих пор не хватало.

День двадцать шестой. Слово — «история».

— Как ты только умудряешься постоянно влипать в истории? — Спайк сердито бухнул на столик поднос с какими-то банками.

— Да чтоб я знала… — простонала пергаментно-желтушная Твайлайт, прижимая ко лбу мокрое полотенце. — Печенье, наверно, попалось какое-то не то. Был обычный выпускной, мы наконец выпихнули эту банду второгодников с Йоной… и Старлайт выставила поллитру «Лунных брызг». На шестерых и незаметно. А потом Эпплджек с Пинки поспорили, что лучше — вишнёвый пунш или креплёный сидр, попросили помочь… и мы… ой, моя голова-а-а… попробовали. Совсем по чуть-чуть. А потом Рэрити притащила шампусик в честь удачной ничьей, а Рейнбоу сказала, что этой шипучкой только кафель полировать, и приволокла «Облачный ликёр», а потом… что потом-то было?

— Потом на шум припёрлись те самые второгодники с початым бочонком портвейна, и где-то ими подобранная Гильда с ромом и ящиком пива, — любезно «помог» Спайк. Твайлайт позеленела. — И если б ром тот гнать не из опилок, то что б вам было с шести бутылок. А потом вы все дружно отравились печеньем… как я слышал с утра уже раз восемь. На.

— Что это? — просипела забившаяся под одеяло жертва печенек, успевшая вновь сменить колер — уже на багрянец.

— Яд, блин! — Спайк отобрал у неё одеяло и сунул в трясущиеся лапки банку. — Заслуженный. Пей давай. Рассол это. Весь рынок обегал, еле нашёл. Просто невероятно, сколько народу вчера перебрало… печенья. В следующий выпуск запасайтесь загодя, что ли.

Предоставив уже переходящей в тепловой диапазон Твайлайт допивать лекарство, он отправился раздавать банки дальше. В конце концов, должен же быть в этом сумасшечкином кобылятнике хоть один здравомыслящий жеребец?

* * *

Гоззо, Гоззо-археолог вклеился в историю,

Решил Гоззо на раскопки съездить в Евпаторию.

Пионеры Гоззо привечали с радостью —

Накормили и споили всей горючей гадостью.

На стриптиз большого гостя спьяну подболтали,

И до пёрышка беднягу за ночь ощипали.

Лысый, как колено, Гоззо плыл из Евпатории,

Проклиная пионеров, бодун и историю.

День двадцать седьмой. Слово — «грязь/земля».

— Наконец-то! — здорово переволновавшаяся Твайлайт, наконец обнаружив пропажу, резко спикировала вниз.

В раздолбанной дождём грунтовой дороге, похожей сверху на скорчившегося удава, утопшего в болоте среди леса после метеоритной бомбёжки, торчал, накренившись, засевший по самое не могу измазюканный фургончик, на крыше которого сидели рядком две перепачканные в грязи до полной одинаковости единорожки и надрывно, с неподдельным чувством голосили:

— …Ведь браниться здесь мудрей, чем плакать, а спасаться легче, чем ловить. У Селестии с Дискордом на одном, видать, счету — эквестрийская дорога, семь загибов на версту!

— Привет, девчат! — Твайлайт хлопнулась на крышу, едва не поскользнувшись. — Ух, еле вас нашла.

— Привет, Твай, — обрадовалась грязная единорожка справа. — Ты как никогда вовремя!

— О, сама принцесса пожаловали! — ядовито сказала грязная единорожка слева. — И вам не кашлять, вашество. Зацени, подруга, какая честь! Решили оценить непревзойдённое качество окраинных путей сообщения, вашсиясь? Лично, так ска-ать, снизойти до нужд бескрылого народа?

— Именно так, моя маленькая пони, — величественно кивнула Твайлайт, аккуратно складывая крылья. — И мы находим состояние рекомого вкупе с означенным качеством крайне, м-да… неудовлетворительным. Если цензурно. Давно кукуете?

— Часа три уже, — устало вздохнула грязная единорожка справа. — Даже магией выковырять фургон из этой пакости не получается…

— А сами чего не ушли?

— У некоторых личные замки есть, а у некоторых, между прочим, всё недвижимое имущество очень даже движимое и ссобойное! — возмутилась грязная единорожка слева. — Тут древолки вовсю шастают, мы уже раза три гоняли, и ещё какое-то вмордутребство из кустов наползло, чуть колесо и полхвоста у Старли не отгрызло, но словило в грызло и с визгом утекло. В одиночку остаться караулить тоже никак — сожрут-с, пока помощь придёт. И таки новый фургон ты мне делать будешь? Купить такой нельзя, товар штучный, рожная работа! Самой Великой и Могучей Трикси, не абы кого. Не говоря про уникальный реквизит и представление для жеребят, на которое мы уже опаздываем, к слову! Какое огорчение для мелких и какой урон для репутации Трикси…

Она со скорбным вздохом картинно повесила нос. Твайлайт, впрочем, видела, что хоть единорожка и хорохорится, на самом деле она гораздо больше расстроена первым, чем вторым. С жеребятами Трикси возиться любила и вечно таскала в потайных карманах плащика, сейчас заботливо оставленного в фургончике, леденцы и карамельки вдобавок к реквизиту. Грязная единорожка справа с сочувствием обняла её за плечи.

— Что не абы — охотно верю, — сказала Твайлайт, слетая на дорогу и оценивая глубину наямного провала, грозящего перейти в полное фиаско. — Настолько Великая и Могучая Трикси у нас одна. А урона и обмана жеребятских ожиданий мы допустить никак не могём! Так что… Впрягайтесь, что ли, а я подниму и подтолкну.

Три кобылки дружно вцепились в фургончик, выдирая его из цепких объятий грязюки силой и чарами. Через пять минут он уже катился дальше под тройное пение:

— …Эквестрийская дорога, семь загибов на версту!

* * *

— О, какая неожиданность… — кисло сказала Трикси, вернувшись со сцены в фургончик.

— Эй! Что за тон, ты, фиглярша?! — Кризалис аж с тона сбилась. — В твою колесатую будку что, каждый день королевы ходят?

— Принцессы и правительницы Эквестрии, а не всякие зачуханные королевы без королевства сойдут? — сварливо уточнила единорожка. — И вообще, ты же припёрлась меня подменить и вкусить любви поклонников Трикси? Ну и не теряй времени. На сцену — туда.

— А… ты что, не против? — подозрительно спросила Кризалис.

— С чего бы? Я любовь не ем, и с утра уже напрыгалась по сцене, аж лапки гудят, — фыркнула Трикси, беря газету и садясь за столик. — Так что Трикси с удовольствием устроит внеплановый антракт. Только ты уж извини, чаем твою парочку мордоворотов угощать не буду. Пусть так постоят. Для мебели. Только должна предупредить…

— Ну?! — рыкнула в нетерпении и недоумении королева, задержавшись у выхода. Волны эмоций оттуда заставляли её истекать слюнями.

— Всю эту мороку Селестия с Твай организовали для жеребят, — ухмыльнулась Трикси.

— И что с того? Так даже лучше! — отрезала Кризалис.

— Дело Трикси — предупредить, — пожала плечами единорожка, раскочегаривая чайник.

— Считай, долг ты выполнила, — скривилась королева. — Следите за ней.

— Никто никогда не слушает Затра… — вздохнула Трикси, заливая кипятком заварку. — Тьфу ты, Трикси. Эй, ты, болванчик с дырками, подай печенье, вон, на полке. Хоть какая польза с вас будет. А ну, цыц! Пошипи мне ещё тут, недочайник! Трикси — личная подруга принцессы, Банды Гармонии, Дискорда и Старлайт Глиммер, дальше надо объяснять? Нет? Замечательно. А куда они вас закопают, если с головы Трикси упадёт хоть волосок? Тоже? Прекрасно. Печенье где? Умный мальчик. Или девочка, вас хуфиг разберёшь, кто где…

Трикси вкушала чай, чейнджлинги ёрзали, переглядываясь, голос Кризалис, слышный из-за дверей сквозь шум толпы, становился всё визгливей… Чейнджлинги вдруг разом встрепенулись, повернув головы.

— Нет… Нет!!! Хватит! Прекратите! А-а-а-а!!!

— Отошли бы вы от двери, чучелки, — Трикси перелистнула страницу и отпила чаю, подняв чашку магией. — Есть мнение, что сейчас там будет грязно. До невозможности грязно.

Чейнджинги, однако, кинулись к двери, распахнули её… Трикси покачала головой и поставила щит.

Вопль королевы перешёл в истошный визг. Оглушительно грохнуло. Чейнджлингов размазало об щит ударной волной, и они медленно стекли на пол.

— Детишки, они такие. Темпераментные, — пояснила им Трикси, неохотно складывая газету. — Ну вот, опять дочитать не дали…

Она колданула на изломанных чейнджлингов наножники из шкафчика и подошла к стене, где висела дощечка с нарисованными коронами. Четыре из них были перечёркнуты, и Трикси жирно перечеркнула выжженной магией чёрточкой пятую.

— Нет, она правда думала, что до неё никто до такого не додумался? — проворчала единорожка, нахлобучила шляпу и пошла успокаивать почтеннейшую публику и прибираться на сцене. Пятна-то вывести легко, а вот запах, если не убрать сразу, останется надолго, чего Трикси не любила.

День двадцать восьмой. Слово — «драма».

— Какая драма, дорогуша! Нет, это просто какой-то ужас! Твайлайт, ну как ты могла?!

— Рэрити, это просто зелёные пляжные шлёпки.

* * *

— Да что за… — Твайлайт растеряно огляделась. — Где все? У нас что, новая зебра завелась или кто почуднее?

— Хуже! — высунувшийся из подвала «Уголка» Спайк поспешно схватил Твайлайт и втащил внутрь. — В город пришёл Монотонус!

— К-какой ещё… Монотонус? — Твайлайт отцепила Спайка, пока Пинки Пай отчаянно заколачивала дверь гвоздями, балками и навешивала цепи с амбарными замками. Потом она проглотила все ключи, прыгнула в ларь с мукой и захлопнула крышку.

— Монотонус Тумачо! Он — самый кошмарный ужас! — Спайк всхлипнул. — Он… он…

— Ну-ну, не вспоминай об этом, пожалуйста, — Флаттершай обняла дракончика. — Мне он тоже сказал… но я же ничего не говорю, хотя… это же не так, я не такая, и я не… Зарежу золотым серпом! Скормлю древолкам!

— Тихо-тихо-тихо, дорогуша, он того не стоит, — Рэрити попыталась улыбнуться, нервно теребя хвост. — Мне он тоже сказал, ну… что я… но я же пытаюсь отрезать ему хвост, забрить налысо, утыкать иголками, зашить со всех сторон, набить его ватой и сделать поникен для самых отстойных нарядов! Свити-и-и! Где мои ножницы и бита?!

— Так, все успокойтесь, — сказала Старлайт. — Я так поняла, Твай, что эта личность ухитрилась пройтись здесь по всем… но я с ним пока что не знакома.

— И н-не надо, — пролепетала Свити Белль. — Нам он сказал… такое… что мы…

— Вот он! — Эпплджек отскочила от окошка. Твайлайт выглянула и увидела вполне обычного серо-песочного пони, который брёл по улице, опустив голову. Иногда он равнодушно озирался и продолжал брести, что-то бормоча себе в усы.

— И что он может сделать? — Твайлайт скептически подняла бровь. — Вы тут целую драму опять устроили из одного странного пони? Я сама с ним поговорю.

— Твай, нет! — Но единорожка уже исчезла.

— Здравствуйте, я… — вежливо начала она, появившись на улице и шагнув навстречу Монотонусу.

— Ты слишком резко появилась, — уныло сказал тот, уставившись на неё оценивающе-пустым взглядом. — Ты слишком медленно подходишь. Ты чересчур фиолетовая. У тебя слишком тонкая прядь в гриве и чрезмерно другого цвета. Твоя чёлка слишком ровная и чересчур неровная.

— Что? — Твайлайт растерялась. Бездонные глаза Тумачо, казалось, впитывали все краски, делая мир серым. — Извините, я…

— Ты слишком любопытная, ты слишком неуверенная в себе, ты слишком плохо извиняешься, ты слишком легко принимаешь вину… — под обвиняющим бормотанием и равнодушным взглядом Монотонуса Твай сглотнула.

— Послушайте, но я…

— Ты слишком требовательна, — безапелляционно сообщил Монотонус. — И чересчур нахальна. Ты слишком часто перебиваешь собеседника. Ты чересчур крылатая…

Он продолжал зудеть, его монотонный голос вонзался в уши, невыносимо давя на разум пятящейся Твайлайт, судорожно пытающейся осознать, откуда у неё столько прегрешений и в чём они, собственно, состоят? Слова сливались в гул, заполняющий стремительно пустеющее сознание, выдавливающий из него мысли…

— Хватит! Остановись! — Перепуганная крылорожка отчаянно шарахнулась, разрывая липкое оцепение.

— Ты слишком громко… — унылый речитатив, не сменивший тон ни на йоту, прервал хлопок телепортации. Пони ещё несколько секунд постоял, потом двинулся дальше, продолжая бормотать.

В подвале Твайлайт рухнула на лапки друзей, её колотила крупная дрожь.

— О, Селестия… Что… Что это за чудище?!

— Это Монотонус Тумачо, — пожал плечами Спайк, откупоривая бутылку с сидром, пока подруги с сочувствием обнимали Твайлайт и пытались её успокоить. — И его талант. Говорят, когда он подходит к Кантерлоту, в городе объявляют осадное положение. Но это не всегда помогает.

— Элементы…

— Не, сахарок, они навряд сработают. Он же не это… совсем не злой, ну, он просто такой вот. Чересчурный, — Эпплджек поглубже напялила шляпу. — С ним даже Пинки не сладила. Грят, ему Кризалис однова котелок за тое самое отгрызла и на стенку поцепила… дык пришлось новый улей строить, оттоль весь рой умотал упереди свово визгу, а ему потом хоть бы хны.

— Но как же тогда?..

— Никак, — глухо отозвался ларь с мукой. — Только ждать, пока он мимо пройдёт! И это уж-ж-жасно, Твай…

— Что ж… — Твайлайт выдула поднесёную Спайком кружку сидра и слегка порозовела. — Тогда… Будем создавать службу дальнего античересчурного предупреждения! Чтобы он не смог никого застать врасплох. Спайк, тащи бланки и печать!

— А это не чересчур… — заикнулась было Старлайт, и осеклась под пылающими взглядами, съёжившись. — Ой…

— Никогда! Больше! Не произноси! При мне! Это! Слово! — отчеканила позеленевшая Твайлайт.

День двадцать девятый. Слово — «физика».

— Хотя бы законы физики… хотя бы они должны оставаться незыблемы! Прости, Пинки, ничего личного… — пробормотала встрёпанная Твайлайт с дёргающимся глазом, взводя затвор своего мощного, дальнобойного… розового фламинго?! Птица изогнула шею и плюнула в Твайлайт свернувшимся ежом. Единоложка медленно выпустила птицу, осмотрела свою нежно-камуфляжную балетную пачку, с рычанием вцепилась в неё зубьями, лапьями и хвостаклями, изорвала в клочья и несколько секунд сидела с закрытыми зрявнями. Потом, пробормотав: «Ничего, однажды я спасу Эквестрию и от этого чудища…» пошла искать шпринцет. Иголки в носу цвели, пели и пахли.

* * *

— Ну и где эти дискордовы драконы? — Твайлайт огляделась. — Мы уже три дня обшариваем эти ляганые горы, но не видели ни одного, хотя местные уверяют, что ими тут аж кишит! Один дым да вонь. Невидимые они, что ли?

— Не, они просто-непросто вероятностные, — Пинки Пай крутила колёсики на какой-то хуфиговине из колёсиков, стрелок и экранчика. — Вот, видишь? Всего восемнадцать и три дракнетона импоссибилитивности, а это значит, что до перехода из физикозапретных состояний в законозапретные состояния ещё далеко!

— Откуда… перехода? — Твайлайт уставилась на стрелку.

— Ну как откуда, из коньфигурационного пространства! — удивилась Пинки. — Правда, тут как карта ляжет, фишка в том, что, может, это будет не та фигура. Слишком тощая, или там ладья, а может, слон… Но неважно, всё это одно и то же! Хотя в данной невероятности у драконов вектор общей поссибилитационности длиннее из-за неколлективного сознательного источника.

— Как так — одно и то же? — возмутилась Твайлайт. — Орава драконов не может быть одним слоном!

— Может! Это мультиквантовый эффект перехода! Ну вот рука под водой одна, а выставленных пальцев много, но это же одна рука.

— У нас нет рук!

— Ну пусть будет олений рог. Его ты можешь представить под водой?

— Ну… Рог могу, — неохотно согласилась Твайлайт.

— Ну вот. А ещё дракоффициент квантового преломления в римановом пространстве неевклидовых координат!

— Так, стоп. — Твайлайт остановилась и устало потёрла лоб. — Спрошу иначе — что нам с этим делать?

— Как что — надо свести вероятность субмолекулярной диффузии дракоматрицы спинальных преобразований через макроквантовый барьер к минимуму! — пожала плечами Пинки.

— Как?

— Да просто! — Пинки подошла к большому камню и осторожно взяла с него маленькую ящерку с крылышками. — Заберём его отсюда, чтобы на магическом источнике с раскачкой констант не жил, и отдадим Флатти. Она его покормит, и все дела. Только и всего.

— И это… всё? — Твайлайт сунула нос в пещерку, перед которой лежал камень. — Вот это и есть целая стая твоих коньфигурационных дракослонов?

— Не, у меня Гамми есть, с дракослонами возни много, — ответила Пинки и поскакала вниз по склону, горланя что-то неразборчиво-весёлое и подбрасывая радостно пищащего змеёныша.

— То ли я привыкать начинаю, то ли сходить с ума, — пробормотала Твайлайт, поставив на пещерку с источником защиту во избежание нашествия ещё чего-нибудь вероятностного и телепортируясь вдогонку Пинки.

— Нет, глупенькая! — Пинки прижала жмурящегося дракошу к довольной мордашке. — Ути мой хороший! Это просто Фикраль наконец закончился, и мы в отпуске… до нового рассказа.

— А, ну да, — Твайлайт закатила глаза. — Спасибо, Пинки, а я-то уже начала волноваться.

— Не за что. — Пинки помахала кому-то лапкой. — Всем пока!