Как мама и сказала (джен)

1 августа 1985 года

Сгущались сумерки. На небе держалась круглая луна в окружении звёзд. На Тисовой улице было тихо и темно, лишь в некоторых окнах домов был виден свет. Вот только и он не касался женской фигуры, закутанной в тёмную мантию. Она тихо передвигалась по тротуару, несколько раз вскидывала руку с зажатой в пальцах палочкой и взмахивала в сторону уличных фонарей. Не было видно, как с конца её палочки слетали заклинания, и не было слышно ничего подозрительного. Фонари безмолвно гасли, и темнота, словно старый добрый друг, скрывала женскую фигуру от посторонних глаз.

Впрочем, на Тисовой улице уже давно не было тех, кто мог бы уловить действие волшебства или же угрозу, исходящую от женской фигуры, бесстрашно двигавшейся в темноте. Какие-то годы назад волшебники побывали у дома номер четыре, оставили на крыльце годовалого малыша с письмом под ручонкой и были таковы. Вопрос, будет ли кто искать того малыша в их головы, может, и приходил, но соответствующие меры, чтобы помешать этому, они явно не приняли. По крайней мере, женская фигура, всё ближе подходившая к дому, ощущала некоторое волнение. Кто бы мог подумать, что всё будет так просто! А она-то сомневалась… не верила… думала, её разыграли, когда сказали, что нужного ей человека может отыскать маггловский детектив, если только заплатить тому хорошие деньги. Не то чтобы она прям заплатила… но кто бы мог подумать, что результат от применения одного непростительного заклинания, подчиняющего слабый разум чужой воле, настолько её удивит!

Женщина дошла до крыльца, поднялась по ступенькам, ощущая, как сильно заколотилось сердце, и направила подрагивающую в пальцах палочку на дверной замок. Тот тихо щёлкнул, непрошеная гостья без каких-либо препятствий дёрнула за ручку двери и оказалась на пороге дома. Скользнув взглядом по коридору, женщина сняла с себя капюшон, из-за чего её густые тёмные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, прислушалась к звукам в доме и двинулась в сторону гостиной, откуда доносились голоса.

Если бы какой-нибудь человек из волшебного мира вдруг встретился бы сейчас на её пути, то он непременно смог бы узнать в ней Беллатрису Лестрейндж, крайне опасную особу, некогда служившую Тёмному Лорду. Многие его сторонники теперь находились в тюрьме или же в могиле, но не Беллатриса. Она избежала незавидной участи, поскольку умела оценивать свои силы и вовремя покинула дом Лонгботтомов, где пытала то Алису, то Фрэнка, желая выяснить, куда делся Тёмный Лорд. Мужу и деверю Беллатрисы, конечно, повезло не так сильно, и те оказались схвачены. «Два идиота», — иногда в сердцах называла их Беллатриса и жалела, что вышла замуж за одного из них. Казалось бы, к дому прибыло несколько десятков мракоборцев, что было бы проще, чем уйти? Но нет, Лестрейнджи решили показать силу и выйти навстречу. Повезло ещё, что их оставили в живых, хотя… учитывая, что оба теперь находятся в Азкабане, а рядом обитают дементоры, способные вытягивать и радость, и жизненные силы, ещё неизвестно, повезло ли им.

В любом случае Беллатриса осталась на свободе. К ней неоднократно наведывались представители власти, но ни разговоры дома, ни допросы в Министерстве магии ни к чему не приводили.

— У неё есть метка! Должна же быть метка! — с пеной у рта кричал Бартемиус Крауч, а Беллатриса сидела за столом в убогой комнатушке и только фыркала: разве она виновата, что большинство мужчин ничего не смыслит в косметике и не может при помощи палочки смыть маскирующий крем, который она нанесла на руку?

«Вот же кучка идиотов», — качая головой, думала она, пока очередной сотрудник упрямо махал над ней волшебной палочкой, желая развеять какие-то чары.

— Она виновна! Её муж и деверь преступники! У меня есть показания, что её видели среди Пожирателей! — вещал главный мракоборец.

— Это всё наговоры моих завистников, — нагло отвечала на это Беллатриса, с презрением посматривая на него и других. — Хотела бы я служить Тёмному Лорду, так служила бы и давно вас прикончила.

Она неоднократно строила из себя дурочку и выходила сухой из воды, ведь Беллатриса считала, что у неё есть более важная миссия, чем хвастаться перед другими тем, сколько грязных созданий — для кого-то именуемых людьми — за годы службы она прикончила. А миссия Беллатрисы была довольна проста — найти несравненного Тёмного Лорда, а если нет, так покарать тех, кто его убил. Так уж вышло, что весь волшебный мир твердил, что Тёмный Лорд пал из-за Гарри Поттера, и Беллатриса решила, что она обязана его найти и покарать. Правда, «поиск» заметно затянулся… то приходилось таскаться на допросы, то терять время на помощь сестре, разболевшейся на почве всяких переживаний. Нарцисса и раньше была самой младшей и слабенькой, а теперь так из-за волнения — её муж Люциус едва не угодил за решётку — слегла в Мунго. А ведь у Нарциссы был маленький сын, кому-то надо было за ним приглядывать, не доверять же заботу о наследнике рода мерзким домовикам? Словом, Беллатриса и сама не заметила, как минуло несколько лет, прежде чем она вернулась к своей миссии.

Этой ночью она двигалась вперёд в предвкушении удовольствия. Наконец-то она добьётся своего! Прикончит мальчишку, чтобы весь волшебный мир содрогнулся и узнал, что никакой Гарри Поттер не герой! Так… одно лишь название. Пусть все не забывают, кого им на самом деле стоит бояться, и пусть продолжают бояться произносить одно лишь его имя.

Беллатриса шагнула в гостиную, направила палочку в сторону звука, готовясь атаковать, и… внезапно застыла. Совсем не то она ожидала увидеть.

— Я не брал! Не брал! Не брал!.. — в слезах кричал худенький темноволосый мальчик в очках, пятясь к стене.

— Не смей мне врать, гнусный мальчишка!!! — орал на него раскрасневшийся упитанный, точно боров, усатый мужчина и взмахнул мясистой рукой.

От хлёсткого удара мальчик ударился головой о стену и сполз по ней к полу. Без того треснутые очки повисли на его лице криво.

— Я всё знаю о твоих проделках!!! — продолжал себе бушевать его обидчик и, не дав мальчику прийти в себя, схватил за плечо. — Сейчас же верни Дадли его машинку или будешь сидеть в чулане до конца месяца!!!

Когда он тряхнул мальчика так, что очки с его носа свалились на пол и одна дужка отломилась, Беллатриса пришла в себя и стала закипать. Мальчика она тут же узнала, да и как не узнать, когда знаешь его родителей в лицо? Это был Гарри Поттер! Тот, кого она и искала. «Да как он смеет?! — гневно подумала Беллатриса, смотря на того, кто схватил её добычу. — Это только я имею право унижать и мучить этого мальчика!»

— Круцио! — не выдержав безобразия перед собой, сказала она, и пухлый хозяин дома вскрикнул так, как будто этого борова наконец-то решили зарезать. — Круцио Дуо! — прибавила Беллатриса, и крики в доме привлекли внимание других жильцов.

Со стороны коридора послышался женский голос.

— Дорогой?! Дорогой, что случилось?!

— Не подходи, кобыла, или наподдам тебе не меньше, чем этой свинье! — пригрозила светловолосой женщине с длинной шеей Беллатриса, направив палочку на дверной проём.

Женщина охнула, закрыла ладонью рот и отступила на шаг. Беллатриса же обошла пухлого мужчину, стонущего на полу, и протянула руку мальчику.

— Вставай, — сказала она ему. — Давай, поднимайся.

Мальчик хлопал глазами, сидел на полу и продолжал смотреть на неё с открытым ртом.

— Эй, ты что, оглох? — спросила его Беллатриса.

— Ты… ты… добрая фея? — наконец спросил мальчик. — Ты… пришла за мной?

— Что?

— Пришла, как я и загадывал?

«Сильно головой треснулся», — нахмурившись, решила Беллатриса, а мальчик же вскочил на ноги и вдруг бросился к ней.

— Я знал! Знал, что желание сбудется, ведь у меня вчера был день рождения! — воскликнул он, обхватив её за ноги.

Вот так, опустить на его головку палочку и прикончить за Тёмного Лорда, у Беллатрисы не поднялась рука. Вместо этого она продолжала разглядывать чудное создание, обнимавшее её за ноги с таким восхищением, как будто она была божеством. И вот это… жалкое создание могло прикончить Тёмного Лорда? Серьёзно? Оно же даже за себя не может постоять, кто только мог придумать, будто оно обладает необычайной силой? Это что, чья-то шутка?

— Идём, — только и повторила Беллатриса, как всякий человек, у которого мог возникнуть когнитивный диссонанс, когда одни укоренившиеся представления вдруг врезаются в другие, набирающие силу на почве того, что происходит в реальности.

Мальчик не стал спорить, лишь подобрал с пола очки и с улыбкой схватил Беллатрису за руку. «Ладно, дома прикончу. Отдохну и прикончу», — подумала она, сжав ладошку в своей руке, и двинулась к выходу. Ни хозяин дома, ни его жена не стали ей мешать и Беллатриса трансгрессировала вместе с Гарри к поместью Лестрейнджей. Для начала, наверное, стоило хотя бы выпить, но…

— Фея, а у тебя нет скотча? — спросил у двери Гарри.

— Что? — опустив взгляд, не поняла Беллатриса.

— Скотч. Очки заклеить.

— Какие… Модред, Репаро!

Мальчик охнул, когда очки в его ручонке стали как новые и нацепил их на нос. Беллатриса открыла дверь, и её маленький гость принялся во все глаза рассматривать убранство дома.

— Фея, какой у тебя хороший замок! — восхищённо сказал он. — Здесь так…

— А ну хватит! — резко оборвала его Беллатриса, заметно занервничав: ещё не хватало, чтобы этот крошка заставил её улыбаться и гордиться собой! — Значит так, мальчик, я должна сказать тебе, что…

— Ты моя мама, да? — вдруг спросил Гарри, обратив к ней яркие зелёные глаза, в свете ламп искрящиеся надеждой.

«Вообще-то я хотела сказать, что должна тебя убить», — подумала Беллатриса, но замолчала, словно проглотив язык.

— Я знал, что я не такой как все, — между тем уверял её мальчик, — замечал что-то… Ты ведь фея и моя мама, да? Ты поэтому пришла сейчас? Ты до этого была занята, а теперь меня услышала?

Беллатриса разомкнула было губы, чтобы возразить, но внезапно передумала. Вопрос Гарри и его предположения вдруг напомнили ей обо всех бедах, что ей довелось пережить. Напомнили обо всех допросах, подозрениях, неприятных высказываниях и прочих дурных событиях. Сколько всего было за эти годы! Голову Беллатрисы, способной быстро ориентироваться в ситуации, вдруг посетила крайне коварная идея… А собственно, почему бы и нет? Если есть шанс, то почему бы его не использовать? Решено! Она отомстит волшебному миру за годы лишений и насмешек! Хотели увидеть героя? Что ж, они его увидят. Она им покажет, как вводить её в заблуждение! Она им отомстит и за себя, и за нелепые домыслы о кончине Тёмного Лорда! И дураку же понятно, что этот темноволосый малыш не мог его убить. Скорее всего, в доме была ловушка, Поттеры что-то предприняли, провели какой-нибудь ритуал или вроде того, вот и сильно ранили Лорда, а вместе с ним самих себя и своего сына. Этот мальчик станет её орудием против глупости большинства.

— Да, я твоя мама, — почувствовав невероятный прилив вдохновения, сказала Беллатриса и присела. — А теперь слушай меня внимательно, Гарри, слушай и запоминай. Понял?

Гарри энергично закивал, по-детски наивный и готовый верить каждому слову той, кто не дал его в обиду.

— Да, я твоя мама, — повторила Беллатриса, чтобы уже убедить в этом саму себя. — А твой папа Тём… кхм, Том Реддл. Когда ты родился, сын, одна предсказательница сделала Великое Пророчество, согласно которому ты мог сравниться силой с Тёмным Лордом и одолеть его, вот только Тёмный Лорд об этом узнал, испугался и всё поменял местами! Он стал называть себя Светлым Лордом, Альбусом Дамблдором, а Светлого Лорда, Тома Реддла, назвал Тёмным. Он выкрал тебя и отдал Поттерам, а они надёжно спрятали и надеялись сделать своим оружием… Надеялись, что ты вырастишь и убьёшь меня, а потом и отца…

Мальчик охнул и приложил ладошки к щёчкам, а Беллатриса сделала глубокий вдох и продолжила с куда большим волнением.

— И тогда твой отец тоже прибегнул к тёмной магии… Он вознаградил парочку сомнительных человек золотом и узнал, где ты. Узнал и прорвал защиту Поттеров! Он отправился за тобой, Гарри, хотел тебя забрать, но Поттеры… Эти подлые Поттеры бросились на него и использовали что-то чудовищное… такое, что погубило их самих и ранило тебя.

— А как же… папа? — настороженно спросил Гарри.

— К сожалению, папа исчез, — хмуро ответила Беллатриса, — но, я думаю, он ещё вернётся… Однажды он вернётся к нам и станет играть по установленным другими правилам. Назло всем он станет называть себя Тёмным Лордом, а меня своей леди. Вот увидишь, сын, однажды справедливость восторжествует, но нам надо запастись терпением. Ох, чует моё сердце, нам с тобой будет очень нелегко дождаться заветного часа… многие будут пытаться отнять тебя у меня и убеждать в том, что твои родители Поттеры… Возможно, однажды ты даже засомневаешься… поверишь их словам и тогда…

— Нет, я им не поверю! Я не буду их слушать! — воскликнул Гарри и бросился к ней. — Мамочка, ты только не теряй меня больше! — прибавил он, прижавшись к её груди и обвив шею руками.

— Не потеряю, дорогой, — заверила Беллатриса, обняв мальчика в ответ, и чересчур дружелюбно улыбнулась. — У нас с тобой столько всего впереди… Я так рада, что наконец-то нашла тебя.

— И я очень рад, мама.

1 августа 1991 года

День выдался погожий. Светило солнце, одаривая всех теплом, и по голубому небу лениво проплывали облака. Гарри с улыбкой шагал по Косому переулку, с любопытством смотрел по сторонам и держал мать за руку. Ещё только вчера ему исполнилось одиннадцать лет, как ранним утром пришло письмо из Хогвартса. Мама лишь улыбнулась, протянув конверт ему, и Гарри понял, что всё было так, как она и говорила. Он волшебник, и теперь его ждут в школе для волшебников. Проблема была лишь в том, что её возглавлял Альбус Дамблдор, самый большой злодей из всех. У него всё было куплено, как говорила мама, и кругом имелись связи. Если отмотать, к примеру, время на шесть лет назад, так Альбус Дамблдор — вот это безобразие! — ворвался в дом Лестрейнджей в сопровождении нескольких сотрудников Министерства и потребовал отдать ему Гарри. Но мама не послушалась. Она ведь очень любила сына и долго его искала, она схватила Гарри и переместилась в поместье Малфоев. Собственно, вот в эти напряжённые дни и недели мальчик и узнал, сколько злобы порой имеется в якобы добрых людях.

— Это похищение! — сурово вещал Дамблдор, стоя у трибуны в зале, созданном для всяких собраний. — Миссис Лестрейндж похитила чужого ребёнка ради своего господина! Подозреваю, она хочет дождаться удобного момента и навредить ему!

— Наглая клевета! — вскочив с места, не менее яростно воскликнула мама. — Мистер Дамблдор сам забрал ребёнка и без чьего-либо ведома отнёс непонятно куда! А я всего лишь нашла его и с согласия этих так называемых «родственников» забрала к себе! Закон не запрещает мне заботиться о родственнике! Или мистер Дамблдор теперь ещё и в нашем родстве усомнится?!

— Я сомневаюсь в ваших намерениях, миссис Лестрейндж, и считаю, что Гарри должен вернуться к Дурслям ради его же блага!

— Да? И что же я их здесь тогда не вижу? Может, потому что им плевать на мальчика?

— Не стройте из себя дурочку, миссис Лестрейндж! Вы прекрасно знаете, что Дурсли не наделены магией и не могут явиться в Визенгамот!

Гарри, сидевший в сторонке на стульчике, тоже очень хотел покричать. На Дамблдора, конечно, чьи слова задевали его за живое. Вот как можно быть таким жестоким? Почему он хотел разлучить его с мамой и отправить к Дурслям? У Дурслей Гарри жил в чулане, укрывался стареньким тонким одеялом и носил слишком большую по размеру одежду, иногда по ночам он мёрз, иногда сгонял с себя пауков. По утрам его бранили за внешний вид, требовали выносить мусор и помогать в готовке завтрака, давали подзатыльники, если он был медлителен, и позволяли Дадли швыряться в него объедками. И почему, спрашивается, он должен вернуться к этим ненормальным людям «ради его блага», когда у мамы намного лучше? Она сразу же поселила его в красивой просторной комнате. У Гарри появилась большая удобная кровать, мягкое тёплое одеяло, которым он мог укрываться и спать как в раю, новенькая приятная на ощупь одежда без пятен и дырок и куча всяких игрушек. Мама его не ругала, не била, не заставляла ничего делать и кормила досыта. Почему же вредному старику так хотелось лишить его этого всего?

— Довольно! — стукнув молоточком, резко остановила прения сторон судья и заговорила куда ласковее и мягче: — Я бы послушала мнение ребёнка… Милый, поднимись, пожалуйста, — попросила она и Гарри под многочисленные взгляды сделал то, чего от него ждали. — Скажи нам, Гарри, ты хотел бы вернуться к Дурслям?

Гарри отчаянно закачал головой и схватил маму за руку.

— Нет! Можно я останусь с мамой? Она хорошая!

Молоточек судьи повис в воздухе.

— Вы только посмотрите, что она сделала с ребёнком! — жёстко объявил Дамблдор. — Не прошло и нескольких дней, как она одурманила его разум! Нужно немедленно забрать от неё Гарри, пока эта своенравная женщина не нанесла ему вред!

— Да что вы себе позволяете, мистер Дамблдор?! — вдруг воскликнула другая женщина, как позже узнал Гарри, Миллисента Багнолд, министр магии. — Не смейте решать за других, как им будет лучше, и уж тем более принимать решения, которые должны принимать органы власти! Мало того, что вы обвиняете невинного человека в серьёзном преступлении, так ещё смеете брать на себя решения, которые вы принимать не имеете права!

После заседания Гарри боялся, что его схватят и утащат прочь от матери, но ему повезло. Они ушли из Министерства магии вместе, а потом он узнал, что в мире порой существует столько зла, что избежать его невозможно. Вопрос лишь в том, как выбрать меньшее из зол.

— Бери и отнеси это сам знаешь кому, — тем же вечером сказала мама, передав увесистый мешочек дяде Люциусу.

— Ты хочешь, чтобы я их подкупил? — откликнулся тот и как-то странно посмотрел на Гарри, стоявшего возле матери. — Подкупил ради…

— Ты хочешь, чтобы я напомнила, кто нянчился с Драко, пока ты трясся за свою шкуру, а Цисси лежала в Мунго? — осадила его мама, и дядя Люциус забрал от неё мешочек.

Через считаные дни Гарри с матерью снова вернулись домой, ведь сова принесла в поместье Малфоев конверт, в котором лежала некая бумага, подтверждающая и их родство, и права мамы ухаживать за сыном. Может, в те дни Гарри ещё плохо понимал, как всё устроено в мире, но за эти годы он уяснил две истины. Первая, что иногда добрым людям приходится творить недобрые дела, чтобы защитить себя и близких. А вторая, что иногда добрые люди на самом деле недобрые, ведь как можно быть добрым, если забираешь чужого ребёнка и ради его блага отдаешь недобрым людям вроде Дурслей? В мире было слишком много обмана и неправильных понятий, порой сложно было не запутаться.

Благо, что сегодня был хороший день и Гарри мог радоваться, что они с мамой всё ещё вместе. Вчера он ел свой любимый шоколадный торт, практиковался с мамой в окклюменции — она считала, что он должен уметь защищать свой разум от кого бы то ни было, — и летал на «Нимбусе-2000», подарке мамы, по просторному участку у дома.

— Давай так, ты пока выберешь палочку, а я схожу и куплю тебе сову, идёт? — сказала она сейчас и Гарри закивал.

Через полчаса они встретились на том же месте, и мама с подозрением к нему присмотрелась.

— А чего ты такой довольный, дорогой? Пока искал подходящую палочку, магазин Оллливандеру разнёс?

— Нет, ты не поверишь! — с восторгом сказал ей Гарри, решив умолчать, как Олливандер отзывался об его отце: многие настолько погрязли во лжи, звучащей отовсюду, что считали своим долгом выливать на него свои заблуждения, а это очень раздражало. — У моей палочки такая же сердцевина, как и у палочки отца! Тот же феникс отдал перо и для моей палочки! Наши палочки сёстры! Меня тоже ждут Великие дела! Олливандер так и сказал!

— О… когда дело касается тебя, дорогой, я не удивлена, — с улыбкой ответила ему мать и потрепала по волосам. — Смотри, кого я купила…

Она взялась за кончик ткани, которой была накрыта клетка, и Гарри увидел жёлтый глаз чёрной совы, смотрящей на него из-за прутьев.

— Такая милашка… — сказала мама и перехватила его руку. — Эй, не зли её, а то палец откусит.

Через какое-то время они купили и всё остальное и вернулись домой. Гарри был доволен, отстреливал при помощи палочки у дома мышей и кормил сову, разговаривал с ужиком, жившем у пруда, и снова летал. Гарри не терпелось побыстрее отправиться в школу и вместе с этим было немного тревожно. А как же мама? Как же она будет жить без него? Вот бы побыстрее многому научиться, стать взрослым и защитить её от всяких нападок. Или пусть папа побыстрее вернётся и наведёт порядок. Даже если его продолжат называть Тёмным Лордом или ему вдруг придётся творить не очень добрые дела, чтобы выжить, то ничего страшного, по-другому иногда не получается. И мама так говорила, и он сам не раз в этом убеждался. Словом, к концу августа Гарри решил, что будет прилежным учеником и никому не позволит себя обмануть или обидеть, а мама помогла ему собрать чемодан и на следующий день проводила до станции.

Вечером Гарри сидел в общей гостиной и писал матери письмо. Просил её не волноваться и сообщил, что поступил на тот же факультет, где учился его отец. Дядя Северус, доблестный сторонник отца, этому событию так обрадовался, что весь вечер сохранял невозмутимое лицо и ничего не ел, вероятно, желая создать видимость оглушённого заклятием человека.

* * *

Июнь, 1992 год

Похоже, место преподавателя защиты от тёмных искусств и впрямь было проклято. В «Ежедневном пророке» писали, что сотрудники Министерства магии побывали в Хогвартсе и провели расследование внезапной кончины Квиринуса Квиррелла, найденного в коридоре с переломанной шеей. После опроса учеников и даже привидений было установлено, что безобидный преподаватель неудачно упал. Впрочем, Беллатрису, читавшую газету, волновало совершенно не это. Она опять думала о Гарри… и не хотела признаться себе в некоторых опасениях.

— Вот уж бы не подумала, что ты прикипишь к этому мальчику, — сказала ей как-то Нарцисса. — Я думала, он у тебя вроде… м-м… игрушки, которая тебе рано или поздно надоест, и ты, назло всем, сломаешь её как можно жёстче.

— Не болтай ерунду, сестра, — возразила ей задетая Беллатриса. — Мальчика незачем ломать, он и так… послушен и верен мне.

— Да? И как долго он будет тебе верен? До поступления в школу?

— Готова поспорить, что он будет мне верен и после этого.

— Готова поспорить, что нет. Мальчик вроде не глупый… Вот поймёт, что и как, и устроит тебе скандал… Или ты только этого и ждёшь? Хочешь насладиться его криками и болью? Это у тебя такое развлечение теперь?

— Цисси, у тебя слишком богатое воображение, но мало понимания этой жизни и человеческой натуры. Лучше бы совершенствовала умения в волшебстве, а не тренировала свой колкий язык.

Если при сестре получалось парировать её утверждения и язвить в ответ, то вдали от неё Беллатриса и сама, бывало, предавалась тем же мыслям. А какой Гарри к ней вернётся? Такой же добрый, смотрящий на неё этим своим щенячьим взглядом? Или сердитый и обиженный? Он поверил, что Поттеры испортили его внешность, и огорчился, что не сможет её изменить, поверил, что тёмная магия не всегда служит для злых целей и даже уяснил, как работает Круциатус. Но будет ли он и дальше в это всё верить или однажды очнётся? Если раньше Беллатриса была уверена, что сделает из мальчика бездумного бойца, то со временем что-то изменилось… Может, она и впрямь к нему прикипела? К тому, с какой любовью он на неё смотрит… к долгожданным письмам, в которых он пишет о своих успехах, о том, что показал себя на полетах, поднявшись ввысь и схватив недотёпу Лонгботтома, о том, что одолел какого-то тролля и заработал на зельеварении высший балл.

Беллатриса, сидевшая на диване, тряхнула головой, отгоняя от себя непрошеные мысли, снова посмотрела на газету и бросила её на кофейный столик. Да нет, чушь это собачья, не прикипела она к мальчику. Он просто смотрит на неё с тем же обожанием, с каким она в своё время смотрела на Тёмного Лорда, вот и вся разгадка её сомнений. Приятно же быть для кого-то настолько важным и нужным. Приятно…

Ход её мыслей нарушил хлоп двери.

— Мама! Мама, я вернулся! — послышался радостный голос Гарри, и Беллатриса тут же поднялась с дивана.

Сын вбежал в гостиную и бросился к ней. Сказал, что решил не терять время на поезд и совершенно бесплатно добрался до дома на «Ночном рыцаре», всего лишь сказав кондуктору этого замечательного волшебного автобуса, что его папа, Волан-де-Морт, будет немного недоволен, если сын вдруг покалечится. «Ночной рыцарь» научился не только перелетать через некоторые преграды, но и держать скорость, чтобы их самый знаменитый пассажир мог спокойно лежать на койке и читать журнал.

— А ещё я привез тебе подарок! — выбравшись из её объятий, сказал Гарри и достал из кармана кроваво-красный камень. — Вот, это тебе.

— Что это? — не поняла Беллатриса.

— Философский камень. Сам Дамблдор за ним охотился, забрал у Николаса Фламеля и спрятал в особом зеркале, чтобы тайком варить себе эликсиры и долго жить. Но я раскусил его планы! Нашёл камень и забрал, а зеркало разбил, чтобы он больше ничего в нём не прятал.

Беллатриса в удивлении вскинула брови, а её сын между тем продолжал:

— А ещё я приложил здорового трёхголового пса Круциатусом, и он быстро стал послушным! И тогда я натравил его на Дамблдора... он гонялся за ним по коридору… и, кажется, укусил несколько раз за ляжку… а я тем временем сжёг дьявольские силки, а дядя Северус выручил меня и взорвал здоровые шахматные фигуры, а потом…

— Минутку, дорогой, а где именно в школе всё это происходило?

Гарри глубоко вдохнул, уселся с ней на диван и подробно рассказал обо всём.

— Ты была права, мама, — под конец сказал он, — все только и делали, что плохо отзывались об отце и пытались меня убедить, что Поттеры мои родители… Это так ужасно! Жаль, что при свидетелях нельзя бить по некоторым непростительными заклятиями. Некоторые очень даже это заслужили. А чего ты молчишь? Тебе не понравился подарок?

— О… нет, дорогой, — спохватилась тронутая Беллатриса, — я просто… очень соскучилась и рада тебя видеть.

Гарри улыбнулся и потянулся к ней. Они снова обнялись, и Беллатриса убрала философский камень в карман.

— Кстати, а ты не знаешь, как это вышло? — спросила она, бросив взгляд на газету, и сын поморщился.

— Это всё Дамблдор...

— Дамблдор? А он здесь при чём?

— Ну… понимаешь, когда пёс за ним погнался, Дамблдор пытался его остановить и разозлил ещё сильнее… а на пути возник Квиррелл и… пёс то ли пытался его проглотить, то ли покусать, ну и… прикончил. Несчастный случай, Дамблдор же так и сказал.

— Ну да, он может.

Всё-таки сын ей верен, подумала Беллатриса и почувствовала, как в груди разливается тепло. Её губы снова изогнулись в улыбке, и она приобняла Гарри за плечи.

— А знаешь, что я подумала, дорогой? Раз тебе так нравится летать, я куплю тебе на следующий год «Нимбус-2001», вдруг тебе удастся пройти отборочные испытания и занять место в команде Слизерина по квиддичу.

— О, спасибо, мам! — Гарри улыбнулся в ответ и заверил, что обойдёт всех соперников.

Июнь, 1993 год

Беллатриса сидела за столом, жевала кусочек курицы и морщилась. Опять старый домовой эльф начудил и не дожарил мясо. Похоже, бессмысленно его бранить или колотить, пора отрубить ему голову, как было заведено у Блэков, из которых она происходила, и поискать нового. Вот только где? Сестра Нарцисса опять будет кривить лицо, говорить, что им с Люциусом и самим туго живётся, и, конечно, ни одного домовика не отдаст, а про мерзавку Андромеду можно и не вспоминать, видеть её не хочется, какое там говорить. Может, сказать сыну, чтобы он в Хогвартсе схватил какого-нибудь домовика и привёз? Круциатус многих делает послушными, а Обливиейт помогает очистить разум от лишнего.

Вспомнив о сыне, Беллатриса проглотила несчастный кусочек курицы и ненадолго застыла. Гарри обычно сидел по правую от неё руку, оживлённо о чём-то болтал, спрашивал и внимательно слушал. Такой милый щеночек… и такой дерзкий, если вспомнить то, о чём он пишет ей в письмах или рассказывает, возвращаясь из школы. Впитывает её слова и утверждения, словно молоко матери. Беллатриса отложила столовые приборы и посмотрела на пустой стул возле себя. Гарри вот-вот вернётся, но какой на этот раз? Такой же энергичный и радостный или же глубоко задетый и злой? И почему она каждый раз думает о его возвращении с некоторым волнением? Даже если Гарри засомневается во всех её словах и наконец осознает истину, то разве не всё ли равно?

— Ну ладно Тёмный Лорд, допустим, он нескоро вернётся, — сказала на днях Нарцисса, заходившая проведать сестру. — Но как же твой муж? Родольфус что, писем тебе не пишет? Или он в Азкабане не получает ни одну газету? Мне интересно, вот как ты ему объясняешь свои действия?

— С чего ты взяла, что я ему что-то объясняю? — холодно ответила на это Беллатриса. — Он мне не особо горел желанием что-либо объяснять, вот пусть и дальше сидит в Азкабане без объяснений.

— А если он выйдет?

— Это как?

— Ну не знаю… вдруг Тёмный Лорд вернётся и освободит своих ярых сторонников. Что тогда ты скажешь мужу? Что любишь врага Тёмного Лорда как родного сына?

— Что значит «вдруг», Цисси?! Когда Тёмный Лорд вернётся, я найду что сказать и ему, и своему мужу!

— Но…

— И хватит смотреть на меня так, как будто я обезумела!

А может, всё-таки обезумела, порой думалось Беллатрисе, когда она, как сейчас, начинала неровно дышать при одной мысли о возвращении Гарри. Что вот на неё нашло, когда она стала о нём заботиться? Почему она не издевалась над ним в ответ за то, что сделали его родители? Сказала, что возьмёт на себя ответственность за мальчика и действительно взяла, потому что ни один из Блэков не бросает слова не ветер? А ведь она решила, что как только Волан-де-Морт вернётся, то предъявит ему мальчика и будет равнодушно смотреть, если тот решит расправиться с ним. Вот только почему теперь эта мысль стала вызывать некоторое беспокойство?

Беллатриса отложила столовые приборы и посмотрела в другую сторону стола. Туда, где обычно сидели её деверь и муж. Перед сестрой она не захотела это признать, но было очень неприятно, что муж о ней и не вспомнил. Где его письма о том, как он страдает в разлуке и любит её? Да и любил ли он её когда-нибудь по-настоящему или только гордился тем, что его жена происходит из Блэков, а значит, прекрасная для него, чистокровного волшебника, партия? Может, он теперь злится, что она осталась на свободе, а он за решёткой, потому и не пишет? А может, ему просто плевать на неё, как было и всегда?

Но то ли дело Гарри… Сын считает своим долгом делиться с ней успехами хотя бы раз в месяц или в два. Всякий раз его письма вызывают у неё улыбку. Между строк мелькает что-то такое, что вызывает в груди тепло. Вызывал ли у неё что-то подобное Родольфус? Беллатриса силилась вспомнить, но на ум ничего не приходило. Порой она даже не могла себе объяснить, зачем вообще вышла за него замуж, хотя Гарри сказала, что так пожелал его отец: попросил выйти за кого-нибудь для конспирации, ведь женщины сильных и волевых мужчин всегда в опасности, а замужем за другим есть шанс её избежать. Гарри всё понял и больше не касался этой темы, а Беллатриса нет-нет и думала о ней. Так сильно думала, что не удержалась и отправила на Рождество посылку в Азкабан. Коробку конфет, яблочный пирог и открытку с поздравлениями. Из Азкабана, правда, спустя три дня пришло письмо о смерти её мужа и деверя, но что же поделать, несчастья случаются. Кто же виноват, что в Азкабане нет больничного крыла, а дементоры не обучены оказывать первую помощь? По словам начальника тюрьмы, Родольфус вдруг стал задыхаться и у него остановилось сердце. Та же беда приключилась и с его братом. Наверное, плохая наследственность, слабое здоровье или вроде того, Мордред этих Лестрейнджей разберёт.

— Вот и хорошо, что я от него дитя не понесла, — сказала сестре Беллатриса. — Родился бы ещё один заморыш, все нервы бы вытрепал…

Нарцисса была так удивлена то ли новостью, то ли спокойствием сестры, что не сказала ни слова, и теперь Беллатриса считалась в волшебном мире вдовой.

ХЛОП!

Её очередные раздумья прервал сын. Гарри появился прямо в столовой, одной рукой держась за ноги ярко-огненной птицы, а другой рукой придерживая ручку чемодана.

— Привет, мам! — сказал он с улыбкой и поставил чемодан на пол. — Ты не переживай, сова сама прилетит!

— Да я и не переживаю… А что это ещё у тебя за петух и откуда? — спросила Беллатриса.

— Так это же феникс! Подожди, я его на цепь посажу и вернусь!

Гарри ненадолго выбежал из столовой и вернулся, держа в руках несколько длинных огненных перьев.

— А вот эти можно Олливандеру отнести и немного заработать! — сказал он и плюхнулся на ближайший стул. — А ещё эта птица может таскать очень тяжёлые вещи! Если хочешь, в следующий раз возьмём с собой тележку в Косой переулок, а Филя — хорошее имя, да? — нам её притащит! В нём ведь сила нескольких лошадей! Да мы с ним…

— Так, стой, не части! Откуда у тебя этот феникс? Опять тайком от меня к Дамблдору таскался и пытался насолить за отца?

— Неправда! Не таскался я к нему. Это его феникс таскался за мной! Нет, ты представляешь, притащился ко мне, когда я с Васькой болтал и…

— С каким ещё Васькой? Гарри, ты решил меня запутать?!

— Да нет, это я так василиска назвал. Он вдруг пробудился и так шуметь начал… что ни день, то ползает по трубам и жалуется, что хочет жрать… пришлось сходить, попросить его и дальше спать, а тут этот огненный негодяй прилетел и бедному Ваське глаза выколол! Нет, ну ты представляешь! Васька так ревел… ему так больно было… Я его еле успокоил, а дядя Северус сварил зелье, чтобы он мог и дальше спать. Это только подлый Дамблдор мог такое устроить! Пришлось схватить его дурного феникса, чтобы он его больше ни на кого не натравливал! А ещё… Блин, прости, я же чуть не забыл!

Гарри хлопнул себя ладонью по лбу и вскочил со стула. Открыв чемодан, он покопался в вещах, достал жидкую тёмную книжонку и положил её на стол.

— Вот, мам, это папин дневник. Мне Васька сказал, что я должен найти его у какой-то безмозглой соплячки и забрать, а не то она и ему покоя не даст, и замок угробит. В общем, пришлось немного поработать…

Когда крайне энергичный сын ненадолго замолчал и налил себе из кувшина воду в стакан, Беллатриса вспомнила, что она всё ещё сидит за столом и вроде как должна отреагировать на рассказ Гарри.

— Минуту, — наконец сказала она, — я правильно поняла, ты с василиском можешь болтать?

— Ну да, — ответил сын, жадно заглотив из стакана воду, и поставил тот на стол, — а что?

Беллатриса нахмурилась и достала волшебную палочку.

— А то, что ты должен был мне сразу об этом сказать, Гарри, а забивать голову какими-то Филей или Васькой! — строго отрезала она и направила палочку на сына.

Гарри настороженно замер, ведь мать ругала его очень и очень редко, а Беллатриса же поводила палочкой над ним и над «папиным дневником» и почувствовала, как сильно заколотилось её сердце.

— Этого не может быть…

— Чего? — осторожно спросил Гарри, но она не ответила.

От внезапного открытия у неё перехватило дыхание. Сколько раз она думала о том, как будет объяснять Тёмному Лорду свой поступок… сколько раз пыталась представить, как он разгневается или же расхохочется и на её глазах прикончит сына… Тяжёлый камень с души вдруг свалился, и Беллатриса широко улыбнулась, словно действительно обезумев. Всё это время причина была так близко, нужно было лишь её разглядеть. Теперь она знала, что скажет Тёмному Лорду, и эта мысль её очень обрадовала.

— Иди ко мне, сын, или ты по мне совершенно не соскучился? — спросила Беллатриса.

— Соскучился, конечно! — откликнулся Гарри и мигом бросился к ней.

Они обнялись, и он уселся на соседний стул.

— Помнишь, мы с тобой читали сказку Бидля «Мохнатое сердце»? — спросила Беллатриса.

— Это о том тёмном волшебнике, который вырезал себе сердце, чтобы не влюбляться и не глупеть? — спросил Гарри.

— Да-да, о нём, дорогой. Но я хочу поделиться с тобой кое-чем реальным… Иногда, знаешь, бывает по-другому. Мы вырезаем часть себя не для того, чтобы себя обезопасить, а чтобы разделить её с нашими близкими, что в какой-то степени помогает их обезопасить… Хотя речь, конечно, идёт не о сердце, но это тоже крайне важно…

— Мам, я пока не очень понимаю… Ты о чём?

— Сейчас я тебе объясню, дорогой…

Беллатриса ласково улыбнулась и приобняла сына за плечи. Он ей не чужой, вдруг подумалось ей, в нём есть частица того, чьим умом, силой и деяниями она всегда восхищалась. Вот почему она сберегла мальчика. Наверное, она инстинктивно почувствовала его связь с Тёмный Лордом. Она не ошиблась, это её мальчик, частица её Лорда. Это его дар, и он должен принадлежать ей. Беллатриса снова ощутила, как в груди разливается тепло, хоть всё ещё не желала называть это приятное чувство своим именем.

* * *

Июнь, 1994 год

Гарри ходил взад и вперёд по коридору старинного дома и не знал, что делать. С одной стены на него смотрели головы домовиков, с другой — светили огнями лампы. У лестницы без сознания лежал беглый преступник, Сириус Блэк, и Гарри не мог вот так вот выйти на улицу и бросить его в этом старинном доме. Сириус Блэк был его крёстным отцом и к тому же сторонником Тёмного Лорда, внедрённым в ряды сторонников Дамблдора. Когда-то Сириус помог отцу узнать, где находятся Поттеры, прятавшие по указке Дамблдора Гарри, а сам попался в ловушку и был, как и многие смелые люди, отправлен в Азкабан. Вот только спустя годы Сириус обезумел… он вдруг помчался к Хогвартсу — видимо, чтобы отомстить Дамблдору! — и стал вытворять странные вещи.

Впрочем, Гарри бы и не столкнулся с крёстным отцом, если бы не дядя Северус. Последний твердил, что новый преподаватель, Римус Люпин, оборотень, и каждое полнолуние был настороже. По его словам, Люпин был близким другом Поттеров и к тому же другом Дамблдора, поэтому с ним надо было держать ухо востро. Этой ночью дядя Северус сказал, что Люпин не выпил отвар, который он готовил специально для него, а значит, Люпин мог обратиться и напасть на кого угодно, кто выйдет из школы. А это всё потому, что Великому Дамблдору, как и всегда, было плевать на безопасность других. Гарри, конечно же, не смог оставить такое без внимания и вызвался помочь дяде Северусу. Тот сказал, что нашёл в кабинете Люпина какую-то особую карту, на которой всё и всех видно, и они вышли к опушке Запретного леса. Там-то дядя Северус и Гарри застали Люпина во время превращения. Он чуть не набросился на них, но Гарри схватил палочку и вовремя выкрикнул:

— Круцио!

Волк жалобно заревел и упал в нескольких футах от них.

— Круцио! — прибавил к этому дядя Северус, и тогда показался Сириус Блэк.

Точнее, показался здоровый чёрный пёс, который бросился на дядю Северуса и повалил на землю, а потом он обратился в человека и вполне возможно придушил бы недруга, но Гарри набросился на него.

— Отстать от него! Эй, что ты творишь?!

Сириус едва спихнул его с себя.

— Дурак! Ты что, не понимаешь?!

Завязался спор. Сириус вдруг стал твердить, что на самом деле был другом Поттеров, и Гарри ужаснулся. Что же с его крёстным отцом сделали! Наверняка это очередные проделки Дамблдора! Уж он-то умеет пудрить мозги.

— Да что ты несёшь! Ты служишь Тёмному Лорду, моему отцу! — кричал в ответ Гарри.

Сириус Блэк, кажется, тоже был в ужасе. Он призвал старого домовика, и тот унёс их в старинный дом.

— Я тебе сейчас всё покажу! Я очищу твой разум от мерзости, которую Белла в него впихнула! — яростно твердил Сириус, таща Гарри за руку по лестнице. — Ничего, я верну всё на круги своя, Сохатик! Я!..

Гарри вырвался и ударил крёстного отца в спину. Тот не устоял на ногах и упал. Скатившись с лестницы, он так и остался лежать возле неё без сознания, а Гарри, убедившись, что родственник жив, стал ходить по коридору с дико колотящимся сердцем. А ведь мама говорила! Сколько раз она твердила о том, как жесток этот мир… предупреждала, что на его пути неоднократно будут возникать трудности… но кто бы мог подумать, что он столкнётся с таким! Крёстного отца, человека, который ради него пожертвовал своей жизнью и свободой, превратили не пойми во что! Гарри немного походил и остановился. А что толку поддаваться отчаянию? Сам он ничего не может сделать, домовик Лестрейнджей очень стар, он его не услышит, Филя, как мама писала, недавно опять самовозгорелся, вызывать «Ночной рыцарь» и гонять домой и обратно — это только терять время. Гарри посмотрел на свою руку и пожалел, что у него нет метки. Вот бы хоть какую-то метку, чтобы связываться с мамой! Благо, что новая идея не заставила себя долго ждать и ворвалась в его голову.

— Кикимер! Эй, Кикимер, иди сюда!

— Как ты смеешь звать Кикимера, полукровка? — презрительно откликнулся домовик, показавшись у лестницы.

— Я не полукровка, старый ты пень, — с неменьшим презрением ответил ему Гарри. — А ну быстро сгонял в дом Лестрейнджей и привёл сюда мою маму, я Беллатрису Лестрейндж имею в виду, а не Лили Поттер.

— Поттер изволит шутить? — мрачно спросил Кикимер и через мгновение вскрикнул.

Круциатус — кто только мог додуматься назвать целебное заклинание непростительным и запретить использовать? — помог домовику прийти в чувства и раскрыть без того большие глаза ещё шире.

— Быстро привёл сюда мою мать! — приказал Гарри, и домовик с хлопком исчез.

— В чём дело, Гарри? — спросила мама, появившись перед ним через минуту.

— Мама, у нас проблемы! — взволнованно ответил Гарри и указал рукой на лежащего у лестницы Сириуса Блэка. — Дядя Сириус обезумел и напал на меня! Ты представляешь, он теперь считает, что он действительно друг Поттеров, а не внедрённый папой шпион! Нам надо ему помочь, пока какие-нибудь «добрые люди» его не угробили!

Беллатриса немного помолчала, смотря на кузена, пока в стороне от неё потрясённый Кикимер твердил, что в этом доме наконец-то появились настоящие Блэки.

— Если бы они только приняли Кикимера… Кикимер бы преданно служил им, как и несравненной госпоже…

— Мам… мы же можем что-то сделать для дяди Сириуса? — настороженно спросил Гарри, потому как он считал, что членов семьи, пусть и не очень здоровых, нужно беречь, их ведь не бывает очень много, особенно таких смелых и самоотверженных.

— Конечно, дорогой, мы поможем дяде Сириусу прийти в себя, — помолчав, ответила мать и посмотрела на домовика: — Кикимер, если я тебя приму, ты будешь беспрекословно подчиняться моим приказам или всё ещё сохранишь верность Сириусу?

— Кикимер верен настоящим Блэкам! Сириус неоднократно ставил своё происхождение под сомнение! Кикимер будет верен тому настоящему Блэку, кто его примет! — заверил домовик.

— Хорошо, тогда я принимаю тебя на службу. А теперь перенеси всех нас в поместье Лестрейнджей.

— Да, моя госпожа!

В том же составе они вернулись домой, и мать при помощи волшебной палочки подняла дядю Сириуса с пола, усадила на стул и привязала. Сказала, что ей нужно сперва с ним поговорить, понять, что с ним не так, а там и уже подлечить. Гарри улыбнулся и с лёгким сердцем покинул столовую. Наконец-то он дома. Дядя Северус наверняка разберётся с Люпином, а значит, можно наконец-то выдохнуть.

— Кикимер! Эй, Кикимер, можешь сгонять в Хогвартс за моими вещами?

Домовик оторвался от коврика у двери, который ему понадобилось подмести, и поклонился.

— Да, благороднейший сын госпожи, Кикимер всё сделает! — заверил он и с хлопком исчез.

Август, 1994 год

Гарри опять снился очень странный сон. В прошлый раз он видел, как какой-то мужик забрался в дом, подслушал разговор коротышки и долговязого типа с кем-то, кто сидел в кресле, и был убит. А чего, собственно, этот не в меру любопытный мужик ждал, когда залез в чужой дом и видел, как мимо проползла здоровенная змея? Так этому наглецу и надо. Поплатился за глупость. Но сегодня что-то было не так… Сегодня Гарри отчётливо видел пол, покрытый дырявым старым ковром, тёмные грязные стены, на которых облупилась краска. У стены что-то было, точнее, кто-то. Да, там шуршала мышь, отчаянно желая выбраться из комнаты и нутром чувствуя опасность от того, кто на неё смотрел. Впрочем, созерцание ужаса, испытываемого мышью, длилось недолго, ибо внимание Гарри снова привлекли те, кто находился в комнате. Двое из них стояли у кресла, которое располагалось у камина.

— Это правда, повелитель, — сказал долговязый тип, — Белла предала вас и примкнула к Дамблдору. Она…

— Этого не может быть! — резко возразил тот, кто сидел в кресле, и от его голоса долговязый тип с коротышкой опасливо переглянулись.

— Н-но… она осталась на свободе, — очень осторожно заметил коротышка. — Она… забрала м-мальчика и ухаживает за ним. Она… н-называет его своим сыном и …

— Думай, что ты несёшь, Хвост! — грозно сказал ему некто, и коротышка смолк.

— Он говорит правду, повелитель, — перехватил инициативу долговязый тип, опустившись у кресла на колени, — ради мальчика она убила Лестрейнджей, думаю, чтобы ни один из них не причинил ему вреда.

— Она и Малфоев запугала, — пискнул Хвост, — они на её стороне.

— Она может вставлять нам палки в колёса, повелитель. Беллатриса очень вредная и властная, вы же её знаете.

— Н-нам надо её… н-надо как-то…

— Присмирить или устранить, мой Лорд. Подумайте сами, если она заодно с Дамблдором, то лучше будет её уби…

— НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!! — разнёсся по всей комнате крик.

Огонь в камине вспыхнул так ярко, что тени заплясали по потолку, и Гарри резко проснулся, ощутив боль. Шрам снова сильно заболел, как будто ко лбу приложили раскалённую проволоку, и он зажмурился. Обрывки сна ещё были свежи, и очертания комнаты прорисовывались в памяти. Повелитель злится. Очень-очень злится. Он злится, потому что…

— Мама! — раскрыв глаза, воскликнул Гарри и, отбросив одеяло, вскочил с кровати.

Прямо так, в любимой тёмной пижаме, украшенной полумесяцем и звёздами, он выбежал из комнаты, пронёсся по коридору и стал стучать в дверь дальней комнаты.

— Мама! Мама! Мам, открой!..

— Что… такое… Гарри?

Кутаясь в халат, сонная мама показалась на пороге спальни с распущенными волосами, струящимися по плечу. Слабенький огонёк на конце её волшебной палочки коснулся коридора и обрисовал очертания спальни.

— В чём… дело?

Гарри, конечно, сделалось немного неловко, что он поднял мать посреди ночи, но страх был сильнее. Он понял, что видел и слышал.

— Мам, я... я… Я, кажется, папу видел… — признался Гарри, и мама тут же подавила зевок.

Она открыла дверь шире, пригласила его за собой и велел сесть на кровать.

— Там такое было!.. Ему такое про тебя говорят! — опустившись на край, взволнованно заговорил Гарри. — Мам, ты в опасности! В большой опасности! Какие-то недруги хотят, чтобы папа считал нас врагами, они ему такое наговорили… Наверное, они тоже Дамблдору служат, а к папе подались, чтобы…

Мама остановила его быструю речь, взяв Гарри за плечи и легонько тряхнув. Их глаза встретились.

— Так, давай ты сейчас очень глубоко вдохнёшь, досчитаешь до трёх, выдохнешь, повторишь ещё раз, а потом медленно и подробно расскажешь мне обо всём, что тебе приснилось. Хорошо? — спокойно сказала она, и Гарри подчинился.

Когда он рассказал ей всё, что ещё помнил о странном сне, и том, как после него болел шрам, мама ни капли не испугалась, более того, она улыбнулась.

— Значит, он близко… Понимаешь, сынок? Это значит, папа стал намного ближе к нам, вот ты его и чувствуешь.

Гарри, конечно же, помнил, как она рассказывала ему, что папа в ответ на чудовищную атаку Поттеров сделал очень тяжёлую вещь и расколол душу. Её часть угодила в сына, а значит, теперь он защищен от некоторых заклятий и проклятий. Какая же у папы крепкая воля и сильная душа, если он не побоялся расколоть её и поделиться! А ведь расколотая душа не даст отцу умереть и уйти на тот свет, как случается со многими людьми. На какие же муки папа себя обрёк ради близких… так и будет со своей расколотой душой скитаться по свету долгие годы и месяцы… неприкаянный и одинокий.

— Но… возле него те странные люди, наши недруги, — встревоженно повторил Гарри. — Они настраивают его против нас, мам. А вдруг… вдруг он им поверит и…

Её ладони очутились на его щеках, и он замолчал, снова почувствовав себя тем маленьким мальчиком, каким она забрала его от Дурслей, послушным робким мальчиком, готовым на всё лишь бы она его больше не теряла и не отпускала от себя.

— Знаешь, за что я так восхищаюсь твоим отцом и не вижу никого более достойного, чем он? — ласково спросила мама, и Гарри смог лишь слабо качнуть головой.

— За то, что папа крайне умен и не прогибаем, он обладает такими силами… такими знаниями… Я не думаю, дорогой, что папа поддастся чьему-то влиянию и повернётся против нас.

— Но… он злится, он о-о-очень… злится.

— Он стал очень слаб, кого бы это не разозлило, дорогой? Уверена, когда папа окрепнет, он станет не таким злым, придёт к нам и мы обо всём поговорим.

— А если нет? Если… эти твари сделают с ним то же, что некоторые сделали с дядей Сириусом? И мы не сможем… с ним поговорить.

— Это вряд ли. Папа не дядя Сириус, ему голову так просто не задуришь.

— Но…

— Всё будет хорошо, дорогой. А теперь иди ложись в кровать и спокойно спи.

На прощание она коснулась губами его лба и обняла, уверяя, что ни с ней, ни с папой ничего плохого не случится. Гарри с трудом заснул, но больше странных снов не было. Более того, спустя пару дней, он всё обдумал и утром заговорил за столом о другом.

— Мам, а если папа близко к нам, то может нам самим за ним отправиться?

— Нет, сын, нам нельзя этого делать, — невозмутимо возразила мама.

— Но почему? Мы ведь можем его найти и…

— Гарри, ты забываешь о Дамблдоре. У него большие связи… Уверена, если ты или я вдруг исчезнем, многие обратят на это внимание. Ты ведь не хочешь, чтобы мы привели каких-нибудь «добрых людей» к папе? — спросила она, и Гарри покачал головой. — Вот. Именно поэтому мы с тобой будем делать то, что делали раньше. Ты отправишься в Хогвартс, а я буду следить за новостями и ждать часа, когда папа явится.

— Но как мы узнаем, что он явился?

— Узнаем, дорогой.

Мама ему улыбнулась, закатала рукав платья и при помощи салфетки оттёрла руку. Гарри видел метку на её руке, которую он когда-то, будучи маленьким, с интересом рассматривал и гладил пальчиками.

— Мы обязательно узнаем, что папа набрал силу, и встретимся с ним.

На какое-то время Гарри выдохнул, но к концу месяца снова затревожился. Скоро ведь уезжать в Хогвартс, и кто знает, как мама будет без него. Перед тем, как отправиться собирать вещи, Гарри дождался удобного момента и зашёл в гостиную, когда там сидел только дядя Сириус.

Так уж вышло, что теперь крёстный тоже жил с ними, с того самого дня, как Гарри попросил маму его подлечить. Правда, лечение потребовало вызвать дядю Северуса и ночью были слышны крики… но зато к утру дядя Сириус выздоровел и круто изменился. Он убавил в росте дюймов на семь или восемь, сделался уже в плечах и иногда стал горбиться, мама его коротко постригла, а домовик принёс новую одежду. Теперь дядю Сириуса приходилось называть на людях дядей Регом и с ним периодически можно было угодить в очередную историю. Мракоборцы его знали в лицо и жутко ненавидели, ведь он бывал в Министерстве магии чуть ли не каждую неделю. В первый раз он туда угодил вместе с Гарри, ведь они гуляли по Косому переулку в тот день.

— Да это же Сириус Блэк! Смотри, он же! — яро твердил один мракоборец.

— Да сколько можно повторять, что я Регулус Блэк?! — не менее яростно твердил ему дядя Сириус. — Почему я должен отвечать за деяния непутёвого братца?!

— Слушай, а может, он прав? — засомневался другой мракоборец, — Сириус Блэк всё-таки высокий и лохматый, а этот… низенький и горбатый. Может, это не тот Блэк, которого мы ищем?

— Конечно не тот, дядя Рег пятнадцать лет в коме пролежал и наконец-то очнулся! — вставил свои пять кнатов Гарри. — Как вам не стыдно задерживать настолько слабого и обиженного жизнью человека?!

В подтверждении его слов в Министерство магии явилось двое бледных целителей, которых сопровождала мама. Оба целители были крайне взволнованные, то и дело оглядывались на маму Гарри и твёрдо стояли на своём.

— Мы уж про него и забыли! Думали, всё, можно в гроб положить и закопать, а он взял и очнулся!

— Чудо и только! Тотчас же известили его родню…

— А они обрадовались и забрали его… только просили шум не поднимать, чтобы в себя немного пришёл хоть.

Целители настороженно посмотрели в сторону мамы, и очень скоро она, Гарри и дядя Сириус вернулись домой. Мракоборцы, конечно, предпринимали попытки уличить Регулуса Блэка в том, что он Пожиратель смерти, но эти попытки были пресечены дядей Люциусом, в очередной раз унесшим от мамы мешочек, в котором гремели монеты.

— Вот интересно, почему проблемы создаёт твой несравненный кузен, а решать их приходится мне? — сердито спросил он её, вернувшись из Министерства.

— Вот интересно, почему избавиться от книги Тёмного Лорда приспичило тебе, а решать возникшие в связи с этим проблемы пришлось моему сыну? — спросила у него мама, и все разногласия на этом были исчерпаны.

Мракоборцы, похоже, и вовсе устали ошибаться и к концу августа перестали обращать на дядю Сириуса внимание. Гуляет себе этот пробудившийся в другом десятилетии «Регулус Блэк» по Косому или Лютному переулку и гуляет, если никого не калечит и не убивает, то ничего страшного.

— Сириус, у меня к тебе дело, — сказал ему Гарри сейчас и опустился рядом на диван.

Сириус оторвался от чтения газеты и выразительно посмотрел на крестника.

— Ты уж присмотри за мамой, пока меня не будет. Она… она не признается, но она в большой опасности, я серьёзно.

— Не переживай, Гарри, — так же серьёзно отозвался крёстный отец. — Я не брошу Беллу, мы же не чужие.

— Спасибо!

Гарри с улыбкой придвинулся к его боку и невольно заглянул в газету. В «Ежедневном пророке» писали, что сотрудники Министерства магии за эти два месяца провели тщательное расследование того, что произошло возле Хогвартса в июне, но так и не нашли то страшное животное, которое разорвало нескольких дементоров. Возможно, это животное было поймано или же мигрировало, или же изначально двигалось в каком-то направлении, но, привлечённое яркими огнями, ненадолго задержалось близ Хогвартса и своей нескончаемой болью навело ужас на дементоров, пожелавших без согласия руководства вернуться в Азкабан.

— Вот идиоты, — покачав головой, сказал Гарри, — да школьный год закончился. Люпин просто уехал. Мигрировал, как же. От Дамблдора мигрировать можно только под землю.

Сириус хмыкнул, потрепал его по волосам и снова уткнулся в газету.

* * *

В день, когда Гарри попрощался с ней и снова уехал в Хогвартс, Беллатриса тоже ощутила некоторую тревогу. Что-то надвигалось. С одной стороны, ей хотелось сказать себе, что подобные предчувствия — это сущая ерунда, с другой же стороны, хотелось что-то сделать, предпринять некие меры. Но какие? Навести смуту и вызвать ещё большие подозрения? Беллатриса уже поговорила с Северусом и напомнила ему, что с ним станет, если с Гарри произойдёт что-нибудь неладное. Северус в свойской манере, конечно же, кривился и говорил, что это скорее он голову помоет, нежели с её сыном что-то приключится, а Беллатриса в свойской манере сожгла ему шкаф с книгами и пообещала, что в случае чего сожжёт его самого живьём. На этом они мирно распрощались. Вот только, вернувшись домой, Беллатриса снова ощутила то же неприятное, не дающее покоя чувство.

— Братик, — опустившись в кресло, обратилась она к Сириусу, лежащему на диване и рассматривающему фамильные кинжалы, — а не пора ли тебе заняться делом?

— Каким? — отозвался тот, выбрав её любимое оружие, чья рукоятка была украшена рубином. — Кого-то хлопнуть надо, что ли?

— Если будет надо кого-то «хлопнуть», я и без тебя справлюсь. Есть кое-что по твоей части. В общем, пора бы тебе… как бы это понятней сказать… вспомнить свою кобелиную сущность.

Сириус бросил лишний кинжал на кофейный столик и медленно повернул голову к сестре.

— Чего вспомнить?

— То, что ты удобно сел на чужую шею и я не буду это долго терпеть! — сердито сказала ему Беллатриса.

— Так, не закипай, — приподнявшись, попросил Сириус и сел на диване. — Что сделать-то надо?

— Связи наладить. Сидим тут с тобой как в вакууме, не знаем, что в мире происходит, что в Министерстве магии сейчас обсуждают, кто чем дышит и к чему стоит готовиться…

— Так у нас же вроде Люциус есть, а него кое-какие связи имеются.

— А много ли от него и его связей нам толку, брат? Как что-нибудь загорит, ни Люциуса, ни его связей не будет. Знаю я этого… павлина, случись что — в страуса превратится.

— Хм… то есть ты что хочешь, чтобы я на работу в Министерство устроился? Знаешь, меня там некоторые… как бы это понятней сказать… не переносят на дух.

— Дурень, я предлагаю тебе подружку завести.

— «Подружку»? Какую это ещё…

— Мне всё равно какую, по совместительству секретаршу чью-то или же главу Отдела магического правопорядка!

— Но…

— Но если ты ничего не сделаешь или спустя несколько месяцев заставишь меня разочароваться в твоих способностях, то, даю слово, Рождество ты будешь справлять в старом домишке матери под её несравненные вопли. Всё понял? Или, как твоя мать в лучшие времена её жизни, Кикимера позвать, чтобы он что-нибудь прихватил и доходчивее объяснил?!

— Да ладно, понял я, не заводись.

Сириус почему-то не стал с ней спорить, что в его случае было странно, и покинул гостиную.

* * *

Четвёртый учебный год показался Гарри худшим из всех. Мало того, что по многим предметам они наконец-то перешли к более сложным заклинаниям, зельям и всяким процессам, что требовало больше внимания и усердия, так Дамблдору захотелось вдруг согласиться проводить Турнир Трёх Волшебников в Хогвартсе. Из-за этого грёбаного Турнира многие как с ума посходили и стали мнить себя Великими Героями. Разговоры только и шли, как о гостях и о состязаниях, а уж как только приехали ученики Шармбатона и Дурмстранга, безумие достигло пика. В коридорах только и слышалось или очередное обсуждение красоты зарубежных учеников, или очередные вопли возмущения из-за возрастного барьера, установленного Дамблдором на Кубке, отбирающем участников. Но и это было далеко не всё. В день, когда должны были объявить результаты, Кубок, к которому Гарри и не думал приближаться, вдруг взял и выплюнул бумажку с его именем. Директор и организаторы Турнира решили, что с этим нельзя ничего поделать, а значит, четверокурсник должен соревноваться наравне с другими.

«Нет, ну тварь, какая же подлая тварь! — в тот же день ругал про себя директора Гарри и писал матери письмо, чтобы она не волновалась. Пусть лучше бережёт себя, а он как-нибудь выстоит или выкрутится, не впервой же. — Не может на глазах у всех добраться до меня, так придумал, как это обставить по-хитрому. Упёртый старик! Небось думает, как бы организовать несчастный случай! Сделать так, чтобы я сдох во время испытаний».

По той же причине, что участвовать он крайне не хотел, но очень хотел бы выжить, Гарри отрабатывал список заклинаний, составленный деканом персонально для него, и носил на запястье плетёный тёмный браслетик, который ему на удачу прислала мама. За неделю до конца ноября Гарри ненадолго впал в ступор, когда вместе с другими участниками Турнира оказался в палатке и узнал, что его ждёт встреча с драконом. Встреча, похоже, обещала закончиться быстро и с летальным исходом, если бы не декан.

— Поттер, на пару слов, — показавшись в палатке, сказал Снейп и поманил его в сторону.

— Что, дя… кхм, мистер Снейп, принесли мне какое-нибудь полезное зелье? — с напускной радостью спросил Гарри.

— Поттер, вы же прекрасно знаете, что мне нельзя вам помогать, — холодно ответил тот. — Я зашёл… пожелать вам удачи. И да, будь мне разрешено вам помогать, я бы вам напомнил, что даже у такой рептилии, как дракон, должен иметься хоть какой-то разум, но, поскольку мне не разрешено, то я вам ничего не говорил, а вы ничего не слышали. И да, удачи.

«Точно, разум!» — повторил про себя Гарри и, покрепче сжав в пальцах палочку, принялся повторять одно нехорошее, но полезное заклинание. Выкрикивать его на людях, конечно, было опасно, а невербально Гарри пока ещё колдовать не умел, поэтому решил, что произнесёт его как можно тише. Некоторые заговоры произносятся одними только губами, другие же шёпотом. Благо, что мама научила его понимать разницу в подобных вещах, а значит, следовало лишь отчётливо произнести то, что он желает, и тогда палочка его поймёт.

— Вот же тва…

Дракон, конечно, намерений Гарри не понял и встретил его столбом огня, от которого последнему чудом удалось спрятаться за валуном. «Старая подлая тварь! — с дико колотящимся сердцем думал Гарри, собираясь с духом. — Ну я покажу, из чего я сделан!»

— Империо, — шёпотом сказал Гарри, показавшись из-за валуна и направив палочку на дракона. Тот ненадолго застыл, но затем снова приготовился к удару. — Империо Максима, — повторил Гарри, и в этот раз дракон перестал раздувать ноздри. — А теперь повернись ко мне задом, а вот к тому старику на трибуне передом и жахни по нему со всей силы, — так же тихо прибавил его новый повелитель, нацелился на цепь, удерживающую дракона, снова взмахнул палочкой и громко воскликнул: — Релашио! Будь свободен, друг, и лети куда захочешь!

К тому моменту, когда Гарри двинулся к золотому яйцу в кладке, на трибуне было настолько неспокойно, что никому не было до него дела. Освобождённый от цепей дракон гонялся за директором Хогвартса, вынужденным прибегать к защитным заклинаниям, дабы оградить себя от огненных атак. Драконологи гонялись за драконом, бросая на того магические сети, деканы гонялись за учениками, бросившимися врассыпную, а ученики никого не слушали и искали выход, из-за чего мадам Помфри очень громко и нецензурно ругала всех организаторов Турнира, стоя у другой палатки и видя, как растёт число тех, кому понадобится её помощь. Из-за всей этой суеты Гарри выставили оценки только на следующий день. Оценки были самыми низкими, но он ни капли не расстроился.

— Больше всего огорчает, что дракон так и не смог улететь, — сказал Гарри, сидя за общим столом. — Вот что бывает, когда даёшь свободу одарённому, обиженному другими несчастному существу… Тебя ещё считают злодеем! — с чувством прибавил он. — А тех, кто это существо держит в неволе, дрессирует и показывает публике как какого-то попугая — героями. Фу, мерзко.

Поскольку слизеринцы в большинстве своём умели думать и не хотели неприятностей, то спорить с Гарри никто не стал.

— Кстати, никто не хочет подзаработать? — помолчав, привлёк он к себе внимание сокурсников и слизеринцев помладше. — Мне бы надо одну загадку разгадать… кто сделает это первым, получит шесть золотых.

К вечеру Гарри поровну разделил вознаграждение между тремя взлохмаченными мокрыми первокурсниками, поделившимися с ним секретом золотого яйца и той песней, что из него слышна. Судя по её словам, каждый участник Турнира должен будет потерять что-то крайне ценное. Гарри немного подумал и облегчённо выдохнул. Мать и крёстный отец, по крайней мере, находились далеко от Хогвартса, а значит, опасаться было вроде бы нечего.

«Ну, кроме того, что один подлый старик не смог меня сжечь и попробует утопить», — мысленно поправил себя Гарри и покачал головой.

Второе испытание прошло в феврале, и Гарри, не желавший снова оказаться в смертельной опасности, ограничился тем, что постоял рядом с другими участниками Турнира, разок сунул ладонь в воду, поморщился и лезть в неё не стал.

— Гарри, ты что творишь?! — возмутился его поведением Драко Малфой.

— Что? — спросил Гарри, бросив косой взгляд в сторону трибун, где Дамблдор и другие директора с недоумением на него взирали. — Я же от участия не отказываюсь, значит, магический договор не нарушаю, просто я не буду нырять: всё равно не умею плавать, да и вода ледяная… А раз уж уход будет считаться отказом от участия, тогда, так и быть, я постою, подожду часок-другой, пока другие поплавают, и пусть мне выставят худшие результаты. Смысла кому-то что-то доказывать всё равно нет.

— Но... Но там же Снейп, — заметил Драко, потому как для Гарри не нашлось другого пленника.

Возможно, участь декана Слизерина могла постигнуть Дафну Гринграсс, с которой Гарри ходил на Святочный бал, но Дафна незадолго до начала второго испытания вернулась с сестрой домой, сказав, что у неё вдруг заболел папа.

— Да ладно, это же Снейп… Он всплывёт, — отмахнувшись, заверил Гарри. — Не утопят же они его в самом деле.

— Но он же мой крёстный отец! — чуть громче подметил Драко.

— Ну если он твой крестный отец… то, значит, ты и ныряй, я не против.

Драко хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого присмотрелся к тёмной толще воды, немного поразмыслил, поморщился и тоже махнул рукой.

— Да ладно, он всплывёт. Не утопят же они в самом деле преподавателя с самым низким окладом.

Снейп и вправду всплыл, притом он оказался не единственным, кого «не спасли», и всплыл вместе с юной светловолосой девочкой, к которой бросилась взволнованная Флёр Делакур.

— Я надеюсь, вы не обижаетесь, профессор? — подойдя к декану, кутавшемуся в плед, спросил Гарри. — Вы же понимаете, почему я… ну… не стал выполнять условия этого глупого испытания. Но если желаете, можете написать моей маме, она…

— Не беспокойтесь, мистер Поттер, я всё прекрасно понимаю и не собираюсь ничего писать вашей матери, — ледяным голосом заверил его Снейп, притом смотря в сторону трибун с таким презрением, как будто не меньше Гарри хотел там кое-кого прикончить.

Благо, что до лета можно было спокойно учиться и повторять пройденный материал. Гарри нашёл в Турнире лишь один плюс — не придётся сдавать экзамены — хоть и он его не особенно порадовал. Когда июнь перевалил за половину, пришлось идти вместе с другими Чемпионами к полю для квиддича, где их ждало новое испытание. На этот раз лабиринт, куда участников пускали в зависимости от заработанных ими баллов. Гарри, конечно же, оказался последним и надеялся идти как можно медленнее в расчёте на то, что все ловушки и опасности кто-нибудь встретит до него и обезвредит, а он лишь придёт последним и эта дурацкая история с Турниром наконец-то завершится.

— Да вы издеваетесь…

Гарри старался изо всех сил: шёл размеренным шагом, насвистывая незамысловатую мелодию, не обращал внимание на крики, раздающиеся тут и там, огрел максимальным Круциатусом сфинкса, посмевшего преградить ему путь и угрожать смертью, смёл с пути соплохвостов и… и каким-то невообразимым образом пришёл к центру лабиринта первым.

«Нет, это какой-то прикол, очередной розыгрыш Дамблдора», — подумал он, смотря на золотой кубок, ждавший впереди.

— Конфринго! — сказал Гарри и кубок от удара отлетел в сторону.

Подождав ещё немного и убедившись, что никто не спешит стать победителем, он всё-таки двинулся к кубку.

«Ладно, отдам ему на обратном пути Седрику, чтобы слёзы не лил от досады. Хотя нет, ну его, смазливого дурачка, пусть страдает. Отдам лучше Флёр, она всё-таки девчонка и старается больше всех», — рассудил Гарри, подойдя ближе и наклонился.

— Да что б тебя!.. — коснувшись ручки, выругался он, но было уже поздно.

Кубок оказался зачарован как портал и унёс его далеко от школы, прямиком на кладбище, где на гостя, упавшего на землю, смотрел очень знакомый ему коротышка со свёртком в руках.

— А вот и Гарри Поттер, мой повелитель! — объявил он и взмахнул палочкой.

Раньше, чем Гарри успел прийти в себя и подняться, он оказался оглушен и уткнулся носом в землю. Коротышка в стороне что-то болтал, кажется, переговаривался с кем-то, Гарри же ощущал головную боль и морщился. Думал, что он жутко оплошал: надо было вообще не трогать треклятый кубок и уйти без него, сказать, что кубок уже кто-то забрал и пусть организаторы Турнира ломают головы, кто же это сделал. Как же можно было только так глупо попасться!

— Кровь недруга, взятая насильно, воскреси своего врага! — пропищал коротышка, и Гарри вдруг понял, что помимо головы у него разразилась болью порезанная рука.

— Хвост, что ты наделал?! — тем временем послышался ещё один голос.

— Я сделал только то, что вы приказали, повелитель!

ХЛОП!

Кто-то появился и снял эффект от заклятия оглушения. По крайней мере, Гарри вдруг понял, что его ничего не сдерживает. Он оторвал голову от земли и увидел впереди очень странную картину. Хвост пятился от котла, над которым поднимался густой пар, из котла слышался чей-то голос, а впереди стояла фигура в тёмной мантии. Её густые тёмные волосы рассыпались по плечам, а палочка в пальцах была направлена на Хвоста.

— Мама… — пробормотал Гарри, ощутив, как сильно забилось сердце.

Он глянул на раненую руку, заметил тёмный браслетик на запястье и всё понял. Похоже, подарок мамы выполнял роль маячка, по которому она в случае беды могла его найти.

— Ты как посмел, гадёныш, похищать моего сына и резать?! — тем временем грозно спрашивала мама.

— Я… я… я только выполнял… приказ… г-господина, — робко отвечал ей Хвост.

— «Я только выполнял приказ господина», — передразнила его мама и взмахнула палочкой.

От её Круциатуса Хвост упал на колени и завопил так, что Гарри ощутил прилив восхищения. Так этому негодяю и надо! Будет знать, как говорить папе нехорошие вещи о маме и...

— Папа, — повторил Гарри вслух и вскочил с земли. — Мама! Мама, он знает, где отец!

— Да теперь и я это знаю, дорогой, — отозвалась она, ненадолго оторвавшись от Хвоста, и красноречиво посмотрела в сторону котла.

— Но…

Гарри застыл как вкопанный и потерял дар речи. Вот что же превратили его отца эти сторонники Дамблдора? Они что, проводили над ним какой-то ритуал? Бедный отец! Ещё недавно сидел в кресле, ослабший и беспомощный, вынужденный слушать хилых подозрительных типов и полагаться на них, но стоило только его змее куда-то уползти, как он был уменьшен и схвачен какая-то кукла! От одной мысли, что с ним сотворили, пробирал холод.

— Что же нам делать? — растерянно спросил Гарри.

— Мне надо исправить то, что натворил этот негодяй, — сказала ему мама, — а тебе нужно вернуться в школу, пока тебя там не потеряли.

— Вернуться?! — поразился Гарри. — Но здесь же отец! Давай я помогу тебе! Только скажи, что мне сделать!

— Дорогой, я же сказала, тебе нужно вернуться, — приблизившись к нему, терпеливо повторила мама.

— Но…

Раньше, чем он успел возразить, она достала носовой платок и перевязала его руку.

— Гарри, бери кубок и вернись в школу.

— Но как же ты? У этого… у коротышки есть сообщник, тот… долговязый тип, о котором я тебе говорил. Он настроен против тебя.

— Не беспокойся, я с ним разберусь, если он появится, а ты вернись к публике, пока Дамблдор что-нибудь не заподозрил.

— Но…

— Так надо, Гарри, прошу тебя, не спорь.

Едва он сказал, что ему плевать на Дамблдора и других, как раздался хлопок и появился домовик.

— Кикимер нашёл кинжал госпожи и принёс, — доложил он.

— Отлично, а теперь иди к трибунам Хогвартса, — сказала ему мама. — Как только Гарри появится, все отвлекутся на него и тогда ты ранишь Дамблдора, и принесёшь мне его кровь, чтобы завершить ритуал. Всё понял?

— Да, моя госпожа, — отозвался домовик и исчез.

— Так ты… так это всё для папы нужно?! — спохватился Гарри и сорвался с места. — Прости, я не подумал об этом, я всё сделаю! Сейчас же всё сделаю!

Мама улыбнулась и притянула его к себе.

— Удачи, дорогой, и помни, скоро мы обязательно увидимся, — сказала она, поцеловав его в щёку. — И да, забери этого гадёныша, чтобы он мне не мешал.

Гарри одной рукой схватил Хвоста за мантию, а другой взмахнул палочкой и притянул к себе кубок. Через считаные мгновения из-за него в замешательстве оказалась большая часть зрителей Турнира, ведь исчезнувший Гарри вдруг появился перед ними и завопил:

— Держите вора! Чуть кубок не унёс, подлый человек! — прибавил он и взмахнул палочкой.

Хвост, валявшийся в его ногах, теперь на своей шкуре испытал действие заклятия оглушения и больше не двигался. Зато «оглушенная» заявлениями Гарри публика принялась вскакивать с мест и что-то кричать. Чуть позже оказалось, что Хвост — это некий Питер Петтигрю, которого якобы убил Сириус Блэк.

— Так что же получается… Сириус Блэк не виновен?! — спрашивал кто-то.

Гарри хотел бы сказать, что Сириус и без этого Хвоста был не виновен и лишь пытался помочь Тёмному Лорду, но в суматохе его за плечо схватил профессор Грюм.

— Поттер, отойдём-ка со мной на пару слов…

— Что-то случилось, профессор?

— И да, и нет, у меня к тебе… личный разговор.

Гарри помнил, что Грюм в своё время активно боролся против Пожирателей смерти и даже возглавлял мракоборческое Управление, поэтому держался с ним настороже. Если человек больше верил россказням других и считал отца плохим, то это очень странный человек. Гарри догадался, что у Грюма, вероятно, появились вопросы насчёт Хвоста, но первым говорить ничего не стал и молча последовал за ним.

— Так значит, кубок оказался порталом? — как только они зашли к нему в кабинет, спросил Грюм.

«Он что, дурак очевидное спрашивать?» — подумал Гарри и осторожно сунул руку к поясу, где находилась палочка.

— Ну да, так и было.

— Так значит, ты его видел?

— Кого видел?

— Ты сам знаешь кого.

Грюм опустил взгляд и красноречиво посмотрел на перевязанную руку Гарри. В ту же минуту последнего постигла нехорошая догадка.

— А откуда вы…

Они взмахнули палочками одновременно, вот только Грюм использовал что-то посерьёзнее оглушения, поэтому Гарри отлетел на несколько футов от столкновения их заклятий и ударился о стену.

— Я столько старался… придумал, как твоё имя в кубок бросить… присматривал за тобой… других Чемпионов в лабиринте околдовал, а ты, сопляк, посмел ещё выжить и вернуться?! — загремел он, приближаясь.

— Да что вы…

Гарри хотел защититься, но Грюм вдруг не стал атаковать. Вместо этого он сморщился и крепко выругался. А через какие-то мгновения с ним стало происходить удивительная метаморфоза.

— О Мерлин… — увидев перед собой долговязого типа, сказал Гарри, — так это ты… ты плохо говорил о моей маме! Ты служишь…

— Да какая она тебе мама?! — грозно перебил его недруг. — Ты всего лишь жалкий полукровка Поттеров, а она предательница Лорда! Преступница и лицемерка! Она — это позор для всех, кто…

Страшная буря разразилась в душе Гарри, и он крепче сжал в пальцах палочку.

— Заткнись!!! Не смей обзывать мою мать! — вскочив, воскликнул он и взмахнул палочкой. — Конфринго!

Долговязый тип, удивлённый и оглушённый столь неожиданной и мощной атакой, отлетел к противоположной стене. Схватив палочку, он замахнулся было на Гарри, но в этот момент дверь открылась и недруг замер у стены, точно окаменевший.

— Вы в порядке, мистер Поттер? — появившись на пороге, спросил Снейп.

— Да, мисте… дядя Северус, — ответил Гарри, поскольку сейчас они были одни. — Правда, я не знаю, кто это и зачем он хотел меня прикончить. Наверное, он служит Дамблдору или…

— Думаю, вам стоит идти, а с этим я как-нибудь разберусь.

— Вы уверены?

— Уверен. Идите к мадам Помфри. И отдохнёте, и избавитесь от лишнего внимания.

— Точно, именно так и поступлю. И да, спасибо, что его оглушили.

* * *

Беллатриса не удивилась тому, что кровь Гарри не помогла возродить Тёмного Лорда. А как она могла бы сработать, если он с малых лет считает Волан-де-Морта своим отцом и с каждым разом всё больше убеждается в его уме, великодушии и самоотверженности?

— Кикимер выполнил поручение госпожи! — появившись перед ней, доложил домовик и с недоброй улыбкой протянул окровавленный кинжал. — Кикимер улучил момент и ткнул противного Дамблдора прямо в за…

— Избавь меня от подробностей и ступай домой готовить ужин! — оборвала его Беллатриса и тоже растянула губы в улыбке. — Кровь недруга, взятая насильно, воскреси своего врага! — произнесла она и осторожно опустила лезвие кинжала в воду.

Варево забулькало, и Беллатриса отошла от него на шаг. Котёл вдруг стал раскачиваться, с каждым мгновением всё сильнее и сильнее наклоняясь из стороны в сторону. Пар над котлом сгущался и возрастал, его клубы опускались на землю и касались травы.

— Мой повелитель, вы слышите меня? — позвала было Беллатриса и в следующую минуту непроизвольно вздрогнула.

БАХ!

Котёл перевернулся, и на какие-то мгновения пространство заволокло непроницаемым туманом.

— Повели…

Беллатриса не договорила, потому как прямо перед ней появился тот, чьего возвращения она так отчаянно и долго ждала. Не в силах вымолвить ни слова, она опустилась на колени и склонила голову.

— Белла… — холодно зазвучал голос её Лорда, — ты очень… очень меня огорчила.

— Мой Лорд… я готова всё объяснить, — с удовольствием ответила она, смотря на его босые ступни и, как всякая любящая женщина, попутно прикидывая, как хорошо на этих ступнях будут смотреться лакированные туфли.

— Объяснить?! — резко переспросил Лорд. — Что ты готова мне объяснить?! Что примкнула к моему злейшему врагу?!

— Нет, мой Лорд, я ни к кому не примыкала, я уберегла ваш ценнейший ресурс, — мягко возразила Беллатриса, продолжая мысленно дополнять полюбившийся ей образ тёмным костюмом, шёлковой мантией и, несомненно, шляпой. — Тот, в виде чаши, что вы мне дали когда-то, другой, в виде книги, что вы отдали Люциусу, и тот, что оказался заключён в мальчике, которого вы попытались убить.

— Что-что?!

— Можете проникнуть в мой разум, повелитель, и всё увидите сами, я не буду ничего скрывать от вас, мой Лорд. Прошу вас, взгляните, — ласково прибавила Беллатриса и медленно подняла на Лорда глаза.

Июнь, 1995 год

В больничном крыле Гарри удалось спокойно побыть лишь один вечер и то потому, что мадам Помфри обработала его руку целебной смесью, дала зелье для сна без сновидений и не впускала посетителей. Но утром всё, конечно же, изменилось…

— Гарри, я понимаю, что ты не очень рад моей компании, но, думаю, настало время нам с тобой серьёзно поговорить, — появившись у койки, заявил Дамблдор. — Видишь ли, я не могу больше откладывать этот разговор и, учитывая то, что произошло во время Турнира…

— Мистер Поттер, я принёс ваш выигрыш, — перебил директора появившийся у койки министр магии, Корнелиус Фадж, — но нам с вами нужно уточнить некоторые моменты касательно вашего… э-э... появления перед нами с мистером Петтигрю.

— Что же тут уточнять, Корнелиус? — обратился к нему Дамблдор. — По-моему, Питер вчера всё вам объяснил... Волан-де-Морт возродился, а значит…

— Немедленно прекратите! — возмутился Фадж. — То, что перепуганный Петтигрю заговорил о Вол… о Сами-Знаете-Ком, ещё не означает, что он вернулся! И вообще, меня сейчас больше волнует Сириус Блэк! Нужно разобраться, как так вышло, что он…

— Тут не в чем разбираться, мой дорогой друг, Сириус Блэк не виновен — это же очевидно, как и то, что Волан-де-Морт…

— Да прекратите Мерлина ради! Это уже не лезет ни в какие!..

Споры директора и министра магии привели к тому, что мадам Помфри не выдержала и прогнала их из больничного крыла, твердя, что её подопечным нужен покой. Однако Гарри понял, что до следующего учебного года в школе ему делать больше нечего, а общаться с директором или министром магии совершенно не хотелось.

— Кикимер! — позвал он и через какие-то минуты вместе с выигрышем и вещами вернулся домой. — Мама! Мама, я…

Впервые он не бросился сразу же к ней, а замер на пороге гостиной. Мама несколько… преобразилась. Не то чтобы она раньше выглядела хуже, но теперь её пышные волосы были забраны в причёску, тёмное платье, будто бы подобранное на бал в честь Хэллоуина, и подчёркнутые при помощи косметики губы и глаза отражали нечто новое, немного незнакомое, ощущение некоего торжества, восторга, который сыну ещё не довелось испытать.

— О… привет, — после заминки сказал Гарри.

— Привет, дорогой, — тепло отозвалась мама, поднявшись с дивана. — Что-то не так?

— Нет, ты… ты… э-э… прекрасно выглядишь, — заметил Гарри, и губы матери изогнулись в улыбке.

— Спасибо, дорогой. Иди сюда, чего же ты застыл там?

Через какие-то мгновения они обнялись, и мама призналась, что она действительно пребывает в восторге, ведь она виделась с отцом, разговаривала с ним о многом и он должен непременно их навестить, как только завершит некоторые дела.

— И да, чего ты сам в больничных штанах и рубашке? — спросила мама, и Гарри ей рассказал, что сбежал из школы. — О, понимаю… тогда иди к себе, отдохни и переоденься. И не переживай, визит папы ты не пропустишь.

Гарри тоже пришёл в восторг. Наконец-то он дома. Наконец-то история с дурацким Турниром завершилась и… и наконец-то он увидит отца! Вот это действительно прекрасная награда за все мучения, что пришлось перенести. К вечеру Гарри тоже оделся как на праздник, выбрав лучшую мантию, брюки и рубашку, обнимал в гостиной дядю Сириуса, зашедшего к ним в гости, и никак не мог понять, почему тот раздражён.

— Белла, ты вообще слышала, что я сказал?! — между тем серчал дядя Сириус, сидя с мамой на диване. — Она залетела!!!

— Куда залетела? Кто? — с недоумением спросил Гарри, сидя в кресле, но крёстный его не услышал.

— Сириусик, чего так кричать-то? — между тем ласково, словно к ребёнку, обращалась к кузену мама Гарри. — Нашёл трагедию… залетела и хорошо. Женись.

— Это ты так шутишь или тебе настолько не терпится от меня избавиться?!

— Да почему же сразу избавиться? Была б твоя девица какой-нибудь простушкой, послал бы её подальше или мне сказал, я бы быстро вернула её из залёта, но начальник Отдела магического правопорядка… Слушай, даже Тёмный Лорд будет рад этому браку.

— «Рад»? Это браку с той, кто выступает против него?!

— Так это она сейчас выступает против, а станет замужней и ещё родит, так быстро…

Что же там за непростая история приключилась у дяди Сириуса, Гарри так и не узнал — в самый разгар спора в дверь постучали и все присутствующие поднялись на ноги. «Отец! Он пришёл!» — не в силах сказать ни слова, подумал Гарри, и его сердце сильно-сильно забилось в преддверии долгожданной встречи.

— Госпожа! — послышался из коридора голос Кикимера. — Госпожа, мерзкие создания ворвались без…

— Умолкни! — раздался грубый голос, и в ту же минуту в гостиной показались незваные гости.

— Знаю, что вы нас не ждали, но я не намерен это больше терпеть, — строго сказал Дамблдор, и профессора Грюм и Люпин остановились по разные от него стороны. — Белла, ты ничего не хочешь объяснить Гарри? Может, воспользуешься последним шансом, который я готов тебе предоставить?

— Гарри… — медленно сказала мама, достав волшебную палочку, — похоже, Дамблдор совсем страх потерял и явился меня прикончить. Сейчас же уходи, дорогой.

— Ни за что! — воскликнул Гарри, тоже достав волшебную палочку.

— Да как ты смеешь нести такое про Дамблдора, лживая ты тварь?! — грубо обратился к его матери Грюм, на этот раз, видимо, настоящий. — Запудрила мальчонке мозги, а теперь…

— Не смей обзывать мою мать, урод! — перебил его Гарри, вскинув волшебную палочку, но дядя Сириус схватил его за плечо и не дал ни сдвинуться, ни атаковать.

— Сириус, ты что творишь?! Ты на чьей вообще стороне? — обратился к нему Люпин. — Ты забыл, кто твой друг, или думаешь, мы тебя не узнаем? Или сестрица не только внешность тебе изменила, но и мозги запудрила?

— Не смей трогать мою сестру, волк ты позорный! — обратился к нему дядя Сириус и, отпустив Гарри, тоже достал палочку. — Ничего я не забыл! И то, как гнил в Азкабане, и то, что мне никто куска хлеба не прислал! Таких друзей, как ты… Сказал бы я, где таких друзей видел, да неудобно при ребёнке!

— Да ты…

— ГОСПОДА! — громко оборвал своих же соратников Дамблдор. — Мы явились не для того, чтобы спорить, не так ли?

Ему никто не стал возражать, и он снова посмотрел на противников.

— Гарри, прошу тебя, выслушай меня…

— Ещё чего не хватало, — возразила этому мама, вскинув палочку, но Дамблдор смело шагнул вперёд, вскинув руку, из-за чего его сторонники с трудом сдержались и остались на местах.

— Белла, довольно. Я долго терпел твои выходки, — строго обратился он к ней. — Думал, что раз ты меня победила в Визенгамоте, то ты преследуешь какую-то цель… думал, что ты хочешь навредить Гарри… Признаю, конкретно в этом я ошибался… Но ты сделала намного хуже. Ты обманула Гарри, внушила ему ложные убеждения и теперь используешь его, как...

— Я так и знала, что вы это скажете, Дамблдор. Вы только и делаете, что сами используете других, а обвиняете в этом тех, кто с вами не согласен, — с презрением ответила ему мама.

— Лжец! — прибавил Гарри, но из-за дяди Сириуса опять не смог сдвинуться с места. — Ничего, когда отец вернётся и наберётся сил, он восстановит справедливость и упрячет вас туда, где вам самое место!

— Гарри, неужели ты и самом деле веришь всему, что она тебе говорит? — спокойно обратился к нему Дамблдор. — Неужели тебе никогда не приходило в голову, почему хранилище Поттеров для тебя открыто? Или почему ты не похож ни на неё, ни на отца?

— Это всё ваши уловки.

— Мои? Ты в этом уверен? А что, если тебе спросить у мамы, при каких обстоятельствах её мужа и деверя задержали? Или спросить, как она познакомилась с твоим папой? Или спросить, откуда у тебя этот шрам? Или…

— ДОВОЛЬНО!

Мама оказалась первой, кто не выдержал нарастающего в гостиной напряжения и взмахнул палочкой. Дамблдор легко отбил её атаку, и в доме начался хаос… Гарри, конечно же, хотел помочь матери и тоже атаковал Дамблдора, но Люпин сбил его с ног. В это же время Сириус бросился вперёд и, оттеснив Люпина, схватился с Грюмом.

— Не сметь трогать Блэков! Кикимер не потерпит в доме мерзких захватчиков! — где-то рядом кричал домовик и чем-то гремел.

Гарри едва успел подняться, как вдруг лишился палочки.

— Пожалуй, нам пора, — очутившись рядом, сказал ему Люпин и схватил за предплечье.

— Отпусти его! Сейчас же отпусти или!.. — приказала мама, но путь к сыну ей преградил Дамблдор.

— Не-е-е-е-е-ет! — закричал Гарри, видя, как в неё полетела чернильного цвета вспышка.

К счастью, мама отбилась, но была вынуждена отступить. В стороне от неё дядя Сириус и Кикимер с какой-то тёмной изогнутой железкой в руках бились с Грюмом.

— Отпусти, тварь! Отпусти или прикончу! — злобно кричал Гарри, не в силах вырваться из хватки Люпина.

— Гарри, пойми, тебя жестоко обманули! — твердил тот, вцепившись в него и таща из гостиной, по коридору, прямиком к двери. — Беллатриса не твоя мать, а она лишь украла тебя и сделала своим! Твои родители Джеймс и Лили Поттеры! Они сражались с Волан-де-Мортом, а он убил их и хотел убить тебя! Пойми, ни я, ни Дамблдор, ни Грюм не желаем тебе зла. Мы лишь хотим, чтобы ты наконец очнулся и осознал, что…

Но Гарри не мог очнуться и что-то там осознать, он не мог даже слушать бредни Люпина. В доме слышался грохот. Маме приходилось биться с подлым Дамблдором. Что будет, когда он оттеснит её к стене? Что, если уже сейчас она на волоске от гибели и вот-вот может получить мощнейший удар? Та единственная, кто его по-настоящему любит и ценит.

— Ма-а-а-а-ма! Отпусти! Отпусти, тварь!.. — кричал Гарри, чувствуя прохладу, царившую в это время на улице и смотря только в сторону окон.

За стеклом сверкали алые, лиловые, серебристые и другие вспышки. Каждая из них могла оказаться смертельной для матери или крёстного.

— Ничего, когда ты осознаешь правду, ты будешь нам благодарен за спасение, — прибавил Люпин. — А теперь…

Кажется, он собирался трансгрессировать. По крайней мере, Гарри почувствовал, как его начинает сдавливать. Пространство перед глазами расплылось и земля стала уходить из-под ног. Вероятно, он должен был очутиться в другом месте, но произошло что-то странное.

— С-с-с-стой, дохляк… — прошипел кто-то рядом, и Гарри вдруг покачнулся и упал.

На какие-то мгновения его ослепила вспышка заклинания. Послышался вскрик, снова шипение и хрип. Перед глазами немногим погодя всё прояснилось, и Гарри понял, что никуда не переместился и остался лежать на траве у дома. За стеклом окна всё ещё были видны вспышки заклинаний, но их стало меньше. Возможно, кто-то ослаб или уже погиб. От одной мысли, что это может быть его мать, Гарри пробрал холод. Нужно бежать к ней. Как можно скорее бежать.

— М-м…

Гарри простонал и, поднявшись, покачнулся. Люпин лежал перед ним, хватал ртом воздух и прижимал ладонь к окровавленной шее. Но Гарри удивило вовсе не это, а то, что рядом находилась здоровая змея и смотрела на него жёлтыми глазами.

— С-с-сам укус-с-си-ить не мог? — с укором спросила она. — Вс-с-се зубы из-за тебя ис-с-спачкала…

— Нагайна, довольно, — сказал кто-то совсем близко. — За мной.

Гарри повернул голову и вконец растерялся. Наконец-то он его увидел… Отец был таким, как мама и описывала. Статный, с тёмными, аккуратно уложенными волосами, красивым лицом, которое не портили признаки зрелости, и хорошо одетый. Единственное, что было в нём необычно, так это его налитые кровью глаза. Вероятно, возрождение и прочие муки не прошли для него бесследно.

— Папа… — чуть слышно сказал Гарри, но отец на него не отреагировал.

Он лишь коснулся его взглядом, заметил, что происходит в доме, и с хлопком исчез. Змея, забыв и про Гарри, и про Люпина, развернулась и поползла к двери. Не прошло и минуты, как доме послышался вскрик, стёкла с треском разбились и темноту вновь стали яростно прорезать молниеносные вспышки заклинаний.

«Мама!» — очнувшись от забытья, со страхом подумал Гарри и, перепрыгнув через кряхтящего Люпина, рванул к дому.

* * *

Нападать на Дамблдора было, конечно, не лучшим её решением, но, с другой стороны, неужели она должна была терпеть то, как он пытался очернить её перед сыном? Беллатриса чувствовала, что выдыхается, когда Дамблдор подогнал её к стене.

— Полно, Белла, ты же знаешь, что тебе меня не одолеть, — сурово сказал он, видимо, ожидая, что она признает его правоту и сдастся, — так к чему нам продолжать эту схватку и вредить друг другу? Прошу тебя, сделай правильный выбор и отпусти мальчика с нами. Гарри заслуживает знать правду и жить так, как желали его родители.

Гарри… Сама мысль, что её несравненного мальчика оторвали от неё и забрали, как будто игрушку, которую она не заслуживала, прожгла её изнутри. Да она заботилась об этом мальчике как о родном! Она учила его тем вещам, каким хотела бы научить своего ребёнка.

— «Правду»?! — яростно спросила Беллатриса. — Правда в том, что я его мать! Он мой сын и я не позволю кому бы то ни было его обижать и использовать! — прибавила она и взмахнула палочкой. — Авада Кедавра!

Дамблдор уклонился от её заклинания и взмахнул палочкой в ответ. Последним Беллатриса помнила ярко-алую вспышку, угодившую ей в грудь, и на какие-то мгновения застыла на месте. Кажется, кто-то кричал, в стороне Сириус бранился с Грюмом, но это было не важно. Скользя по стене вниз, Беллатриса наконец-то увидела его… взбесившегося Лорда, входящего в гостиную, и криво улыбнулась. Было приятно уйти вот так, зная, что она не безразлична тому, кому всегда хотела принадлежать.

* * *

— Ма-а-а-а-ма!..

Она лежала у стены, когда Гарри вбежал в гостиную. Возможно, дядя Сириус упал бы следующим, но в тот момент, когда он оказался в углу, на Грюма напала Нагайна. Впрочем, Гарри не мог смотреть ни на что другое и со всех ног бросился к матери. Опустившись возле неё на колени, он приподнял её от пола и откинул пряди волос с лица.

— Мама… Мама, ты слышишь меня?

Стоило проверить её пульс, дыхание, биение сердца, но Гарри ничего не понимал. Он прикладывал ухо к её груди, щупал пальцами шею и лишь чаще и шумно дышал. Возможно, от волнения у него заложили уши или же дрожащие пальцы слишком плохо слушались, вот и не улавливали ничего, объяснял он себе.

— Мама, прошу тебя… Мам, очнись… Мам… — смотря в её лицо, звал Гарри и чувствовал, как сдавливает горло.

А что, если он ничего не улавливает, потому что больше ничего и нет? Ни дыхания, ни пульса, ни биения сердца…

«Неправда, она сейчас очнётся, полегчает и очнётся!» — попытался он сам себя убедить и ещё раз коснулся её щеки. Щека матери была тёплой, а волосы по-прежнему мягкими.

— Ты всё только портишь, Дамблдор, — доносился голос отца, — сам не смог ничего добиться в своей жизни, вот и не хочешь, чтобы добились другие.

— Ты, как всегда, всё извращаешь, Том, — отвечал ему Дамблдор, мастерски отбивая очередную атаку. — Мне не нужно ничего добиваться, у меня есть всё, что мне нужно.

«Неправда, это всё неправда, это понарошку», — качая головой, мысленно повторял Гарри и почувствовал, как стало щипать глаза.

Мать в его руках не шевелилась, он приподнял и обнял её как можно крепче, не желая никуда отпускать. Неужели вот так, за какие-то минуты, он лишился того, кто был ему безумно дорог? Того, кто учил его правильно сидеть за столом, баловал угощениями, дарил подарки на каждый праздник, обнимал и целовал, того, кто перевернул всю его жизнь. Сколько раз он сидел на этом самом полу со своими игрушками… сколько раз устраивался под материнским боком и слушал разные сказки… сколько раз чувствовал, как эти самые неподвижные руки обнимают его и гладят.

— Ты всё такой же лицемер, Дамблдор, — между тем говорил отец. — Будь у тебя всё, что тебе нужно, ты бы не лез к другим. Ты бы…

Ощущая, как противные капли влаги скользят по щекам, Гарри смотрел за схваткой отца и Дамблдора и думал всё о том же. Неужели он так много хотел от этой жизни? Всего лишь чувствовать себя кому-то нужным, любимым. Ни денег, ни славы, ни власти, ни чего-то ещё, а только этого — близкого человека, семью. И ведь всё это у него было, а теперь…

— Ты опять изворачиваешься, Том, желай ты добра другим, они бы не боялись и не страдали, — между тем говорил Дамблдор, заставляя отца отступать.

Гарри смотрел на них и думал о словах матери. О том, как жесток этот мир, о том, что добро и зло очень обманчивые понятия, которые каждый может трактовать по-своему. Думал о Великом Пророчестве. Согласно нему, настоящего Тёмного Лорда может одолеть только один человек, а значит, отцу это не под силу. Мамы не стало, вот-вот не станет и папы. Гарри опустил взгляд ниже, к своим ногам, и заметил палочку матери. Ту самую палочку, при помощи которой она учила его всяким вещам и колдовала для него змеек или птичек. Гарри бережно опустил мать и подобрал её палочку.

В стороне лежал дядя Сириус и, что-то бормоча, держался рукой за бок, пока Кикимер, вооружённый всё той же железкой, и Нагайна атаковали Грюма, загнанного в угол.

— Перестань, Том! — потребовал Дамблдор. — Ты же знаешь…

Он не договорил. Помрачневший Гарри поднялся на ноги и взмахнул в его сторону волшебной палочкой.

— Авада Кедавра!

— В смысле «пристроить»? Лорд, вы вдруг милосердным cделались или это проверка такая? Я вообще-то не просил лечить этого оборванца. Вы уж…

— Сириус, не зли меня, пока я не передумал насчёт твоей женитьбы и всего остального.

— Но…

Когда Беллатриса пришла в себя, за окном светило солнце и в гостиной как ни в чём не бывало велись разговоры. Пошевелившись и рассмотрев всё, что находится перед ней, она поняла, что её уложили на диван и укрыли пледом. Ни боли, ни каких-то других неприятных ощущений в теле не чувствовалось. В гостиной был полный порядок, словно ни одно заклинание прошлым вечером не испортило ни стены, ни окна, ни ковры. В стороне от дивана, в креслах, сидели Сириус Блэк и Том Реддл.

— О, Белла, надеюсь, тебе полегче? — заметив её взгляд, тотчас спросил последний.

— Привет, сестрица, — подхватил кузен. — Ну и напугала же ты нас всех…

Значит, ей не приснилось, поняла Беллатриса, она и вправду получила сильный удар от Дамблдора и приготовилась расстаться с жизнью.

— А как это я… — попыталась было она сказать, но Сириус ответил раньше, чем она сформулировала вопрос:

— Скажи спасибо сыну и этой его хнычущей птице. Вовремя он её принёс и собрал для тебя…

— Мама!!!

Беллатриса не дослушала, потому как в гостиную вбежал Гарри и бросился к ней.

— Мама, ты как? Тебе получше? — опустившись на край дивана, участливо спросил он и взял её за руку. — Хочешь что-нибудь?

Возможно, дело было в необычном лекарстве или же мужчины просто застали её в крайне непривычном положении: чтобы она, с детства гордая, смелая и сильная, и вдруг лежала будто слабенькая девица? Возможно, при других обстоятельствах она бы быстро поднялась и стала язвить или раздражаться, но сейчас почему-то не было побуждения ни к тому, ни к другому. Рядом находились дорогие ей мужчины, все взгляды были обращены к ней — даже если это был сон или посмертие, то не было причин ни пробуждаться, ни огорчаться. Всё было прекрасно, кроме разве что одного, того, что словно червячок периодически терзало её из года в год. Почему-то сейчас терпеть это было невозможно, хотелось вскрыть это, словно надоевший нарыв, и больше не думать.

— Гарри, — сказала Беллатриса, сосредоточившись на лице сына, — знаешь, я… думаю, я должна тебе сказать… я…

— Да мне наплевать! — резко перебил сын и притянул её к себе. — Ты моя мать, ты… ты самая лучшая, а всё остальное не имеет значения.

Он уже был не таким маленьким, каким она его забрала от магглов, теперь и он мог её приподнять и прижимать к своей груди. Беллатриса чувствовала его руки на своей спине, чувствовала соприкосновение их щёк и не могла отделаться от приятного ощущения, которое она так отчаянно не хотела признавать. Гарри её любит. Безумно любит и дорожит, и то тепло, что каждый раз разливалось в её груди от их объятий или встреч, говорило лишь о том, что и она его любит.

— Правда? — отстранившись первой, спросила она и посмотрела ему в лицо.

В глазах Гарри, как и годы назад, сквозила неподдельная радость.

— Правда, — ответил он, и она ощутила, как самый последний червь сомнения истлевает внутри, уступая место невероятному облегчению.

Сын с ней, брат с ней и Тёмный Лорд тоже…

— Подождите, — опомнившись, сказала Беллатриса, — а что тогда стало с Дамблдором и другими?

— Великое Пророчество сбылось, — важно произнёс Тёмный Лорд.

Беллатриса открыло было рот, чтобы спросить, о чём это он, но внезапно сообразила, как именно она излагала это пророчество сыну и изумлённо посмотрела на него.

— Ты… ты убил…

— А что ещё я должен был сделать?! — горячо сказал Гарри. — Я думал, Дамблдор тебя убил! Ты не двигалась, ты…

— Ты всё сделал правильно, сын, — с невозмутимым видом заверил его Тёмный Лорд, видимо, за прошедшее время привыкший к новой роли, — я тобой горжусь.

— Спасибо, пап! — с улыбкой отозвался Гарри.

— Кстати, пока ты не начала спрашивать или беситься, — влез Сириус, — кое-кого пришлось закопать за домом, а то кое-чья противная змея, видите ли, посчитала, что может заработать несварение желудка, и побрезговала их есть.

«Кое-чья противная змея» что-то прошипела из коридора, и Гарри, как человек понимавший её язык, перевёл это для крёстного:

— Нагайна просит тебе передать, что если ты не перестанешь её поддевать, она тебя хвостом отлупит.

— Знаешь что, ранимая шипелка, — поднявшись с кресла, начал было Сириус, смотря в сторону коридора, — тут тебе не Албанские леса, что дают, то и…

— Знаешь что, Сириус, займись лучше делом, — перебил его Тёмный Лорд. — И забери этого… как ты сам изволил выразиться, оборванца. Пусть послужит нашему общему делу, но живёт не в наш… кхм, не в этом доме.

— А в чьём? В моём, что ли? — откликнулся Сириус. — Хотя… мне же надо будет куда-то жену потом привести… вот он поживёт у меня и порядок заодно наведёт... Слушайте, Лорд, вы были правы, стоит дать ему шанс и…

— Сириус… уберись отсюда и избавь меня от своей пустой болтовни.

Беллатриса хотела было спросить, о ком они вообще говорят, но раньше, чем она это сделала, Сириус свистнул и в гостиную, понурив голову, вошёл сторонник Дамблдора, Люпин.

— А как это он… Вы его что, в живых оставили? — недоумённо спросила Беллатриса у сына, сидевшего рядом.

— Ну… мы это не планировали… он так-то тоже чуть не умер, — ответил Гарри, — но потом я принёс феникса, пощипал его немного, он помог тебе исцелиться и… заодно к Люпину слетал. Похоже, перед тем как самовоспламениться, он и его подлечил, — прибавил Гарри, отведя глаза в сторону, где стояла банка, сверх меры наполненная перьями.

Судя по тому, сколько перьев в ней светилось, феникс улетел или даже убежал на улицу голышом и лил слёзы над Люпином, желая от боли или стыда умереть вместе с ним.

— Ну а что, ещё один послушный сторонник нам не помешает, — заметил Гарри, — ему-то какая разница кому служить? Будет вместо Дамблдора папины приказы исполнять…

— Определю его в Хогвартс… новым завхозом или преподавателем чего-нибудь, — прибавил к этому Тёмный Лорд, — будет смотреть, как там идут дела, и докладывать.

— Заодно будет где ему питаться и бегать в полнолуние, — заметил Гарри и махнул крёстному рукой. — Пока, Сириус!

— До встречи! — крикнул тот, подойдя к камину, и исчез в изумрудном пламени вслед за Люпином.

Тёмный Лорд тоже не стал долго сидеть и, поднявшись, заметил, что его ждёт немало дел. Однако перед уходом он тоже приблизился к дивану и посмотрел Беллатрисе в глаза.

— Если ты не возражаешь, Белла, я бы задержался у тебя, — заметил он, и её сердце забилось намного быстрее. — И да, после всего, что ты сделала для меня, я хотел бы тебя как-то вознаградить, моя дорогая. Возможно, к моему возвращению ты будешь готова сказать, чего ты желаешь? — прибавил он, и у неё перехватило дыхание.

Чего она желает? Беллатриса всегда желала только одного. Это она могла бы сказать и сейчас, но… трудно было это вот так сразу озвучить, когда Тёмный Лорд не отводил от неё глаз, а мгновением назад сказал, что желает остаться в её доме. В её доме! С ней и с Гарри, а не в доме Малфоев или Крэббов. Он ведь и Сириуса прогнал, а значит, тот теперь будет жить на Гриммо, куда и приведёт потом беременную жену, начальницу целого Отдела.

— Воз… можно, — только и смогла тихо ответить Беллатриса, уже сама не понимая, действительно ли она пришла в себя или же попала в рай.

— Гарри, ты пойдёшь со мной или останешься с матерью? — переведя на сына взгляд, спросил Тёмный Лорд.

В лице Гарри сквозило замешательство, поэтому Беллатриса погладила его по ладони.

— Дорогой, если хочешь побыть с отцом, то иди, не беспокойся обо мне. Если мне будет что-то нужно, я позову Кикимера.

— Хорошо, но если что понадобится, то сразу же отправь его ко мне, — ответил ей Гарри.

Они ушли и через какие-то минуты Кикимер вошёл в гостиную с подносом, наполненным съестным. Вот только Беллатриса не испытывала аппетита и, лежа на диване, продолжала улыбаться, предаваясь приятным мечтаниям.

* * *

У отца была странная манера выражаться, дядя Сириус объяснил это крестнику тем, что его отец родился и вырос совсем в другом времени. Если в первый день Гарри было несколько не по себе, то на второй, когда ещё мама пришла в себя, эта манера стала волновать его намного меньше. К тому же выяснилось, что у папы имелось чувство юмора, хоть и не такое яркое, как у дяди Сириуса. Отец предложил отправиться с ним по делам и Гарри согласился. Вместе с ними отправилась и Нагайна, разве что в другом обличие: отец с ней что-то сделал и она приняла облик Дамблдора.

— Ух ты, как настоящий! — восхитился Гарри.

— Будешь говорить за него, если понадобится, — с улыбкой отозвался на это отец, надел капюшон тёмной мантии и нацепил на лицо маску.

Вот так, втроём, они и отправились в Министерство магии.

— Н-но я должен проверить ваши палочки и… и… зарегистрировать, — пытался остановить их на входе какой-то невзрачный тип и застыл.

— Точно ли должен? — вежливо спросил у него отец, сняв маску.

Невзрачный смертельно бледный тип, точно проглотив язык, так и стоял у входа с открытым ртом, когда Гарри, его отец, снова надевший маску, и псевдо-Дамблдор шли по коридору дальше. По пути они несколько раз коротко кивали тем, кто их приветствовал.

— Мистер Дамблдор? Вы… вы задержали Пожирателя смерти? — с недоумением спросил крепкий темнокожий тип, преградивший им путь.

— Зачем же меня задерживать? Я сам сдался, — ответил ему отец из-под маски.

— Есть что-то, чего я не знаю? — нахмурившись сильнее, спросил у псевдо-Дамблдора темнокожий тип.

— Том, можно я его с-с-съем? — тихо прошипел псевдо-Дамблдор.

— Нет, нельзя, — так же тихо ответил отец.

— Что-что? — переспросил темнокожий тип.

— Мистер Дамблдор говорит, что да, у нас очень важное дело, — влез в разговор Гарри, — он… э-э… простудился, хрипит только, а мне приходится за него говорить.

Псевдо-Дамблдор, которому отец наступил на ногу, кивнул и обхватил Гарри за плечи.

— А, прошу прощения, не смею задерживать, — отозвался темнокожий тип и уступил им дорогу.

Через какие-то минуты они выгнали из лифта посторонних, вернее псевдо-Дамблдор их всех вытолкнул, и доехали до нужного уровня. Благо, что в ещё одном коридоре к ним никто не приставал, разве что некоторые любопытные провожали взглядами.

— Дамблдор? — удивился их бесцеремонному появлению в своём кабинете Фадж. — Что вы здесь делаете, да ещё и в такой компании? Знаете, если это опять по поводу возрождения Сами-Знаете-Кого, то должен сказать, что вы напрасно стараетесь! — прибавил он строго. — Всё это бредни Питера Петтигрю, а он, как вам известно… А-а-а-а-а-а-а, Мерлин!..

Когда отец снял маску, министр магии завопил как девчонка и вжался в стену.

— Должен сказать, что это не бредни, мистер Фадж, — заметил отец и медленно двинулся к дрожащему, как загнанная в угол мышь, министру магии. — Я возродился и у меня… как бы вам проще сказать… большие планы насчёт нашей дальнейшей жизни. Думаю, нам с вами есть что обсудить, не так ли?

— Н-но… но… но… — лепетал Фадж и посматривал в сторону Гарри.

— О, — заметив, куда обращён его взгляд, сказал отец, — рад, что вы оценили мою прекрасную компанию, министр. Мой славный сын Гарри и добрый друг Дамблдор пришли меня поддержать. Видите ли, мы с ними прошлой ночью всё обсудили и пришли к соглашению, что пора забыть прежние обиды и жить дружно, не так ли, мои дорогие?

С трудом сдерживая прорывающийся смешок, Гарри кивнул вместе с псевдо-Дамблдором. Отец же по-хозяйски выдвинул себе стул возле стола министра магии и уселся на него, после чего предложил усесться и Фаджу. Они и вправду принялись обсуждать всякие дела, например, не пора ли выпустить на свободу папиных друзей и назначить кое-кого начальниками Отделов, также они затронули какие-то порядки и списки каких-то артефактов… Очень скоро Гарри заскучал и спросил, можно ли ему погулять. Отец, конечно же, разрешил. Вместе с Гарри погулять вышел и псевдо-Дамблдор, поэтому ближайшие часы они катались на лифте и развлекались как могли. К примеру, Перси Уизли получил хорошего пинка и вылетел на своём этаже.

— М-мистер Д-Дамблдор, вы чего?! — округлив глаза, спросил он с пола.

— Это тебе за то, что подлого Крауча восхвалял, придурок! — ответил ему Гарри. — Иди-иди, подлиза, и дальше восхваляй каких-нибудь уродов! — прибавил он и, вскинув руку, показал Уизли неприличный жест.

Псевдо-Дамблдор, решивший, что так и надо, тоже вскинул руку и изобразил этот же жест, заставив потерять дар речи сразу нескольких дам. В Атриуме он и вовсе залез в фонтан и стал плескаться, пока Гарри, уставший ему что-либо объяснять, стоял в стороне и делал вид, что знать не знает этого шкодливого старика.

— Что это такое?! Мистер Дамблдор, вы что здесь устроили?! — завопила какая-то пухленькая дама, одетая во всё розовое, но псевдо-Дамблдору было всё равно на неё и на других, поэтому её окатило водой и дама от злобы надулась как настоящая жаба. — Да я… да я… Да я доложу об этом министру магии! — грозно сказала она и поспешила прочь.

— Можно я её с-с-с-съем? — прошипел псевдо-Дамблдор, наконец-то выбравшись из фонтана.

Гарри хотел было согласиться, но вспомнил, что отец будет против этого, и покачал головой.

— Не надо, пусть идёт. У Фаджа всё равно папа сидит, они там, чай, сами во всём разберутся. А ты подойди ближе, давай я тебе хоть одежду просушу.

Ещё немного походив, они добрались до столовой и Гарри бесплатно поел: псевдо-Дамблдор ради этого схватил за шкирку какого-то рыжего типа и не отпускал, пока тот не отдал им все деньги.

— Я надеюсь, никто не был съеден?

К тому времени, когда отец их нашёл, Гарри и псевдо-Дамблдор гуляли по Отделу тайн. В одной из многочисленных комнат они нашли клетки с животными, поэтому псевдо-Дамблдор объелся летучими мышами и был крайне доволен, чего нельзя было сказать о невыразимцах, оставшихся лежать в той комнате без сознания.

— Если ты про людей, то мы никого не трогали, — заверил отца Гарри. — А насчёт мышей ты никаких распоряжений не давал. И вообще их там мучили… издевались, опыты ставили, а мы… А мы облегчили их страдания.

— С-с-с-славный он у тебя, Том, — прошипел псевдо-Дамблдор и обнял Гарри за плечи. — Мне нравится этот твой с-с-с-сын.

— Ладно, идёмте уже, — помолчав, сказал им отец, и вместе они отправились к выходу.

У отца, как оказалось, были дела не только в Министерстве магии, ради Гарри он к вечеру и школу посетил. Зашёл вместе с псевдо-Дамблдором в директорский кабинет, собрал всех учителей и в Хогвартсе очень скоро всё пришло в норму. МакГонагалл взяла на себе обязанности директора, Люпину было отправлено письмо, чтобы явился и взял на себя её обязанности, а у дяди Северуса наконец-то сбылась мечта: он стал вести защиту от тёмных искусств. Правда, за тот же оклад он вёл и зельеварение, но отец посчитал, что такому преданному стороннику это будет нетрудно.

— Попрошу Фаджа послать Северусу Маховик времени: будет успевать вести и тот, и другой предмет одновременно, — объяснил он сыну, когда они шли по школьному коридору. — А если не будет глупить, то будет запускать Маховик и ночью, чтобы подольше спать.

— А с ним ничего… плохого не случится? — насторожился Гарри. — Должность ЗОТИ вроде же проклята...

— Не случится, проклятие же снято, — заверил его отец.

— Снято?! Как это? Когда? Кем?

— Так тобой же. Ты как Дамблдора убил, так и снял проклятие: он специально его наложил, чтобы ни премию, ни выплаты за выслугу лет не платить.

— О...

— Да ладно, шучу я. Снял я проклятие, оно несложное было.

Отец улыбнулся, и Гарри улыбнулся в ответ, подумав, что это очень здорово, когда у тебя есть родной человек, которого не пугают ни сложности, ни опасности. Вечером он сидел за столом со всей семьёй и был очень доволен. Мать с отцом опять, конечно же, общались так, как будто шёл светский приём, требовавший соблюдать некие правила, но кто он был такой, чтобы к этому придираться? Может, у них игра такая, флирт или вроде того. Перед тем, как уйти к себе, Гарри им пожелал доброй ночи и поцеловал мать в щёку. Нагайна к этому времени была расколдована и уползла к нему в комнату. Она теперь считала Гарри своим другом и хотела побольше узнать о кавалере, с которым он пообещал её познакомить.

— А этот Вас-с-с-ська… он точно не молодой? Вдруг он большой, но с-с-с-с-с-страшно глупый... — лежа на полу в его комнате, выражала она сомнения.

— Нет, что ты, Васька не один век прожил. Сейчас он, правда, спит, но это временно. Ему восстановиться надо, а то у него с глазами большая проблема была, они… Ладно, это не важно. В общем, он пострадал, но, думаю, за эти годы должен был окрепнуть и поправиться. Вот проснётся, увидит тебя и… всё на свете забудет!

От его слов Нагайна совсем разволновалась и, махнув хвостом, проломила дверь в комнату.

— Прос-с-с-с-сти, дружочек… — повинилась она и взяла поломанную дверь в зубы, — давно я ни с-с-с кем из с-с-своих… не знакомилас-с-сь.

— Да брось, это же не страшно, Васька и сам очень устал быть один, — подбодрил её Гарри и при помощи Репаро восстановил дверь, а змея вернула её на петли.

— Решено, я еду с-с-с тобой, дружочек, — ласково прошипела она, кольцами свернувшись на полу. — Ес-с-сли тебя будет кто обижать, дай мне знать... я заползу к нему ночью и покус-с-с-саю…

Гарри хотел сказать, что если Нагайна к кому-то ночью заползёт и разбудит, то кусать этого кого-то уже будет не нужно, но слишком устал после крайне насыщенного дня и выдавил из себя только «Ага». Нагайна же ещё что-то бормотала о том, как она будет славно жить в Запретном лесу и питаться всякой живностью.

— Да… да… да, — лишь пробормотал в ответ Гарри и вскоре заснул.

* * *

Раньше он считал, что может пойти по головам, убить несогласных, истребить грязнокровок и магглов как вид, показать этому миру свою силу и держать многих в страхе. Но теперь что-то изменилось... он стал видеть в этом мире нечто новое, недоступное прежде. То ли сказался неудачный опыт, то ли прожитые годы, то ли проведённое в слабости и скитаниях время. Возможно, он не зря обжёгся о мальчишку и познал, чем чревато падение. Его мнимая гибель придала противникам силу, а сторонникам дала возможность переметнуться на другую сторону. Самое отвратительное состояло в том, что многие ею воспользовались и только единицы остались верны ему, своему Лорду, и их общим убеждениям. Как же он в них заблуждался… думал, все пойдут за ним из преданности или страха… но реальность явило иное. Чтобы за ним шли, нужно что-то большее. Такое, за что можно держаться. Теперь он понимал, что нужно. Нужна вера. Например, в то, что только с ним мир изменился в лучшую для многих чистокровных семей сторону или что установленные для всех порядки не рушимы. Сторонники должны идти за ним из собственных крепких убеждений, а не из страха от того, что он может обозлиться и наказать их. Они должны бояться, что их могут наказать другие. Вот как это должно работать.

Том и раньше неоднократно и долго думал о всяком, что с ним было, но ночь, когда Беллатриса открыла ему свой разум и показала, что происходило в её жизни, многое в нём изменила. Нет, он больше не будет как какой-то псих ходить по домам и убивать всех, кто ему не угодил. Для того, чтобы вершить справедливость, будут другие. Свои люди. Те же будут и в Министерстве. Свои люди будут знать, как лучше, и верить, что делают именно так. Без Империуса, без угроз и чьего-либо. Свои люди появятся, когда он разберётся с бардаком, что творился многие годы, и изменит мышление большинства. Вот тогда и не будет отторжения того, что он делает. Нужно лишь делать это постепенно, а не всё сразу, тогда оно и приживётся. Беллатриса вот и не строила грандиозные планы, когда передумала убивать Гарри Поттера, а чего добилась за эти годы! Она явила ему хороший пример того, что добиваться своих целей можно и с меньшим насилием, но с куда большим эффектом.

— Всё строите планы, мой Лорд? — послышался в спальне её голос.

Том, стоявший в задумчивости у окна, отвернулся от него и посмотрел на верную соратницу.

— Они уже давно построены, моя дорогая Белла, — вежливо произнёс он, — я лишь созерцаю пустоту этого мира и осознаю, насколько неправильным был мой к нему подход. Но ничего, думаю, со временем мне удастся всё изменить, — прибавил он и отошёл от окна. — И да, скажи мне, Белла, ты подумала над моим предложением? Есть что-то, чем я могу тебя вознаградить?

— Подумала, — ответила Беллатриса и прикрыла дверь. — Только у меня есть сомнения, мой Лорд, что моё желание... как бы это сказать... может показаться вам банальным и крайне глупым.

— Белла... после всего, что ты для меня сделала, тебе не стоит сомневаться, — заверил её Том и подошёл к ней сам. — Если это в моих силах, я исполню любое твоё желание, каким бы банальным и глупым оно тебе ни казалось.

Тёмные глаза Беллатрисы были обращены к нему, и в них отражалась непонятная ему смесь эмоций. Давно не случалось такого, чтобы она робела перед ним и молчала, как будто напуганная грязнокровка или маггла.

— Скажи, чего ты желаешь, моя дорогая? — настаивал Том. — Землю? Богатство? Почёт или, может?..

— Я желаю вас, мой Лорд, — шагнув к нему, наконец твёрдо сказала Беллатриса, и её ладони легли на его грудь. — Желаю быть вашей леди, как бы нагло или грубо это ни звучало. Желаю, чтобы вы делили со мной ложе и чтобы наш сын... я Гарри имею в виду... Желаю, чтобы наш сын был не единственным ребёнком в нашей семье.

Учитывая, каким она вырастила Гарри, было бы невероятно глупо сказать, будто она плохая мать или же женщина, не достойная того, чтобы носить под сердцем частицу Волан-де-Морта.

— Я разочаровала вас, мой Лорд? — нарушила повисшее молчание Беллатриса.

— Нет, я удивлён, — невозмутимо ответил Том, польщённый и поражённый одновременно. — Ты и вправду этого желаешь, Белла? Я имею в виду, ты ведь понимаешь, что моя леди будет на виду у других, будет подвержена нападкам и опасности, ты...

— Я всё прекрасно понимаю, мой Лорд.

Говорить что-то ещё было излишне, как и молча стоять, убеждая себя, будто Беллатриса ещё молода и заблуждается, как многие наивные девчонки, потерявшие голову. Беллатриса уже не была взбалмошной и яркой девчонкой, как годы назад, теперь она была прекрасной и сильной женщиной, способной сделать осознанный выбор. Все эти годы она была верна ему одному. Возможно, именно в этом Дамблдор был прав. На свете всё-таки существует некая Великая сила, не подвластная разуму и способная на большие дела.

— Что ж, я буду рад дать тебе то, чего ты так желаешь, Белла, — сказал Том и наклонился к ней.

Их губы встретились, положив начало тому, что имело продолжение в постели, а со временем стало крепким и нерушимым союзом. Гарри, спавший в эту ночь в дальней спальне, ещё, конечно же, не знал, что у него будут братья и сёстры, как и не знал, что в доме обязательно разразится скандал, когда он станет совершеннолетним и захочет связать свою судьбу с одной смышлёной грязнокровкой. Впрочем, волноваться ему было и не о чем: Великая сила уже связала его и родителей теми узами, которые не разрушит ни его дальнейший выбор, ни свадьба. Со временем многое меняется и их отношение тоже должно измениться. Ни Гарри, ни волшебный мир ещё не ведал, какие их ждут перемены. Впрочем, в мире периодически что-то менялось то в худшую, то в лучшую сторону, а значит, не происходило ничего нового. Что-то лишь повторялось, а что-то начиналось или заканчивалось. Всё было как всегда.