Кристина плюс один (джен)

— Чадо несчастное ночи… Мир был к тебе так жесток. Бог дал мне силы показать — ты не одинок! — Наташка надевает на палец кольцо и кладет свои руки мне на плечи. Поцелуй мы лишний раз не репетируем, так как оба достаточно моногамны и при партнерах. На сцене во время выступления, так и быть, еще можно, но сосаться на репетиции — увольте.

— Ты бы хоть жвачку пожевал… — это совсем тихо, на ухо, шепчет мне она, чтобы не слышал никто, кроме нас двоих.

— Пардон, Натали, вчера была бурная ночь — сама понимаешь… Уходите! Рауль… Забирай ее, она твоя. Возьмите лодку и уходите отсюда! Поклянитесь хранить тайну — тайну об Ангеле в аду! — заливаясь «слезами», я отшатываюсь от нее. Якобы достаю шпагу, чтобы разрезать «веревку»…

— Стоп! Стоп-стоп-стоп! Так, вы двое…

Закатив глаза, но тут же вернув лицу нормальное выражение, поворачиваюсь к Татьяне и Андрею Петровичу, которые сидят в зале. Таня просто обозначает свое присутствие, а проф изгаляется над нами вовсю.

— Михаил, что это такое? У тебя на глазах твоя любимая девушка целует другого мужика! Где эмоции? Реакция, в конце концов? Вот что обычно ты делаешь, если видишь, что твоя девушка целуется с другим?

— Обычно я присоединяюсь, — заржал Миха. Я прижал ладонь к лицу. Тоже мне, Петросян…

— Заткнулись, идиоты! — кажется, до меня донесся запах жженого пластика откуда-то из-под задницы профа. А еще я заметил кривую ухмылку на Танином лице.

Ну и страдальчески поморщился, поскольку будучи слегка с бодуна слушать этот дикий ор было выше моих сил.

— Так, Антон — свободен. Наташа, Михаил, давайте снова «Все, о чем молю». И будете здесь петь, пока не научитесь!

Дважды меня просить не требовалось. Махнув рукой напоследок всем присутствующим, я поспешил скрыться за кулисами и направиться в раздевалку. Мда уж… такое ощущение, что наша самодельная студенческая постановка прямо-таки обязана переплюнуть знаменитый бродвейский мюзикл. Можно подумать, у нас тут не театральная студия при техническом, между прочим, университете, а как минимум реальная труппа оперного театра.

Переодеваюсь, иду в душевую и обнаруживаю, что горячей воды опять нет. Благо что сейчас апрель, а не январь. С нашими ЖКХ я скоро стану профессиональным моржом и буду, как небезызвестный пес Шарик, спать зимой на снегу.

Вернувшись в раздевалку, достаю из сумки фен. Можно сколько угодно орать идиотизм в стиле «Только пидоры пользуются фенами, это по-бабски», но я предпочту прослыть представителем секс-меньшинства, чем слечь накануне экзаменов и выступления из-за собственной дури. Быстро высушив волосы, скидываю барахло в шкафчик и в сумку, закрываю «хранилище» и, насвистывая очередную песню Слепакова, отправляюсь в сторону выхода. Не дохожу, поскольку вижу две знакомых фигуры. Мужских. Привычно вздохнув, заворачиваю в пустую аудиторию на первом этаже. Так и есть — Татьяна уже там.

— Когда они от нас отвяжутся? — уточняет у меня она.

— Мой батя от меня — никогда. Твой бывший… Хрен его знает, — я пожал плечами. — Пошли?

Я первым открыл окно и выскочил наружу. Татьяна легко приземлилась на сырую землю следом за мной — в этот раз мне даже не пришлось подхватывать ее под руку, чтобы удержала равновесие. Практика сказывается, уже полгода так «лавируем».

— Так, ты на машине? — уточняю я, вспоминая, что моя приметная красная «букашка» осталась на институтской парковке. То есть, при посадке в нее нас увидят те два козла, если выйдут на лестницу.

— Неа. Опять с движком трабла.

— А я тебе говорил — давай переберу. Не нравилось мне сразу, как он шумит…

— Ну… — Татьяна развела руками.

— Ладно, тогда к моей. Быстро и тихо, как в Скайриме.

До моей ярко-красной машины... Ну ладно, не моей, а матери, которую мне отдали водить по доверенности, поскольку добираться в институт каждое утро на чем-то надо, а автобус из моего района — это мерзкое пятно на репутации нашего городского автопарка. Так вот, до машины мы добрались без приключений, после чего я привычно вырулил с парковки и направил автомобиль в северном направлении. Сидящая рядом со мной Таня достала из бардачка зеркало и принялась на ходу смывать с лица макияж.

— Не мешаю? — дежурно уточнила она. Я столь же привычно пожал плечами. Правила поведения в салоне авто мы обсудили еще в первую совместную поездку: не дергать зеркала, не наклоняться слишком вперед, сидя рядом с водителем, чтобы не загораживать вид на правое зеркало, ну и, естественно — пристегиваться, поскольку в последнее время ДПС-ники совсем озверели.

Мимо пролетел какой-то урод, щедро обдав мою машину грязью из-под колес.

— Хорошо, что хоть окна закрыты, — выдохнул я.

— В прошлый раз ты реагировал более… бурно, — Таня усмехнулась и повернулась ко мне лицом. Боевой раскраски там уже не было, из-за чего она смотрелась намного милей. Ну, это лично мое мнение.

— В прошлый раз через двести метров не было поста ДПС, — фыркнул я. И точно — едва я вырулил за очередной поворот, как увидела нашего «обидчика», который стоял на обочине рядом с авто с известной всем автомобилистам расцветкой.

— Зато быстро, — мы с Татьяной переглянулись и расхохотались. Впрочем — смех сразу стих, так как мне надо было следить за дорогой. — Поехали домой? — это я уточнил дополнительно. И тоже чисто риторически.

— Поехали, — вздохнула она и принялась наблюдать, как за окном проплывают дома.

У Таньки зазвонил телефон. Глянув на экран, она кинула его на приборную панель.

— Вот козел.

— Что опять случилось? — уточнил я.

— Еще спрашиваешь... Яков опять случился. Представляешь, этот козел моим наплел черт те чего про нас с ним: ну, что мы чуть ли не муж и жена, и что я всего лишь «обиделась на какую-то херню», — пальцами она сделала воздушные кавычки.

— А они что? — уточнила я, уже примерно зная ответ.

— Что-что? Начали мне мозги промывать, мол, двадцать семь лет, надо срочно замуж и обзаводиться семьей, как у людей, причем тот факт, что предполагаемый «замуж» была застукан верхом на «подруге семьи» их нисколько не смущает. Знаешь… Я тебе завидую все-таки.

Я пожал плечами. С точки зрения материальной обеспеченности моя семья уступала Татьяниной, но да — в плане взаимоотношений между близкими у моих все было более-менее ровно, если не считать козла отца, которого частью семьи не считали уже давно. Весь контроль со стороны матери и отчима сводился к периодическому ознакомлению с моими успехами в учебе, ну и плюс — к требованию соблюдать нормы законодательства. Для этого надо было прикладывать минимум усилий вроде «если напился в клубе или на вписке — вызывай такси», «посещай занятия и пропускай только если есть реальная причина вроде болезни» и «не шуми в квартире после одиннадцати вечера».

В остальном — все демократичней некуда. По сравнению с тем, что было до развода матери с отцом — небо и земля. У Тани в этом плане все намного жестче: взрослая женщина двадцати семи лет не имеет права сделать ни шагу влево-вправо. Частично проблема решилась переездом ко мне, но периодически ее родственники пытались нас доставать. Причины развести нас в разные стороны они находили каждый раз одни и те же: я младше Татьяны на семь лет, я все еще студент, а еще все почему-то ошибочно считали, что если я общаюсь, не повышая голос до ультразвука, то представляю из себя бесполезный с точки зрения защитника организм. Как-то не объяснить людям было что не всегда все решается мощностью глотки и кулаков. Хотя и с этой стороны мне за себя стыдно не было: если доходило до реально столкновения, то многие очень сильно удивлялись, что "пидарковатый чудила-ботаник" (это самое мягкое из моих прозвищ) вдруг оказывается КМС по одному из самых популярных единоборств современности.

— У тебя бензин заканчивается, — раздался справа голос.

— Знаю. Если не против — заедем на заправку, заодно пожрать закажем.

— Я займусь, — едва я зарулил к насосам, Таня вышла из машины, забрав с сиденья сумку. — Как обычно?

Я улыбнулся и чуть кивнул. Обычно. Когда живешь с человеком вместе, появляются характерные общие привычки. Передав всю работу по заливке бензина заправщику, я отошел в кафетерий и сел за столик, намереваясь дождаться Татьяну.

— Черный кофе без сахара? — уточнила у меня официантка. Знакомая девчонка, впрочем — меня на этой заправке каждая крыса в подвале знает.

— Да, Ларис, будь так добра, — я привычно достал из внутреннего кармана куртки смятые листки с партитурой, расправил их и принялся изучать. На деле мне партия Призрака, да и все остальные тоже, были известны от корки до корки. Просто когда я что-то читаю, окружающие меня не отвлекают. Хотя иногда я не читаю, а рефлексирую с книгой в руках. Вот и сейчас крутились перед глазами воспоминания о событиях восьмимесячной давности.

* * *

Клубы я любил всегда. Грохочет музыка, кругом полубезумная толпа… Непосвященным кажется, что здесь тебя смоет, словно волной, но если ты часть этой стихии — то можно не опасаться ничего. Кроме людей, которые под предлогом «угостить» подсыпают в напиток транквилизатор. Кроме пареньков, которые пытаются угостить тебя какой-нибудь наркотой, разумеется — абсолютно бесплатно (первые три раза, ага, чтобы точно подсадить). Ну и кроме громил, которые периодически затевают друг с другом драки. В этой ситуации главное — вовремя убраться на противоположный угол зала. Ну и так, по мелочи: отказываться о угощения, не оставлять без присмотра свои напитки и не пить в три горла, не смешивать два разных состава… В общем, клуб — это такая же жизнь со своими правилами, при соблюдении которых с тобой все будет нормально.

Зачем я хожу в клуб? А черт его знает — просто развеяться, побыть «в толпе», послушать грохот не самой высокинтеллектуальной музыки… Короче — расслабиться. Для меня это своего рода способ сбросить напряжение и весь тот негатив, который накапливается на парах. Расслабить мозги, тело, отвести душу… Иногда познакомиться с кем-нибудь, но это бывает реже, чем простая тусовка.

Грустную темноволосую девушку я заметил практически сразу. В отличие ото всех окружающих, она не танцевала, не пыталась тупо напиться, не строила глазки парням — короче говоря, не делала ничего из того, что обычно делают люди в клубах. Да и ее одежда как-то не вязалась с этим местом. Ну, обычно в клуб девчонки одеваются либо так, чтобы не было прикрыто ничего лишнего, либо как-то по-прикольному: драные джинсы, косухи, или наоборот — блестящие платья в обтяжку… Еще как вариант, можно припереться в виде "а-ля бедный студент", но никто на моей памяти не сидел в молодежном клубе в деловом костюме, с маленьким ридикюлем, без жуткого боевого раскраса и когтей вампира в качестве завершающего штриха…

Я заметил, как к столику девушки направилось двое постоянных посетителей клуба. Не знаю почему, но я словно только заметив незнакомку, метнулся вперед, плюхаясь на свободное место рядом с ней как раз в тот момент, когда к столику подошли парни.

— Привет, Танюх, давно не виделись! А я тебя и не узнал сразу! — глазами я ей показал на парней, благо что они стояли таким образом, чтобы не видеть моего лица.

— Валерка?! — девушка схватила ситуацию на лету. — Солнце, а я-то думала, куда же ты пропал…

Парни развернулись и пошли восвояси. Я был одним из постоянных посетителей клуба, вот и решили не связываться.

— Ты бы поосторожней. Среди местных тут неадекваты встречаются, можно на приключения нарваться, — фыркнул я, когда понял, что громилы отошли. — Кстати, я — Антон.

— Татьяна… — я именем я угадал. Девушка улыбнулась и посмотрела мне прямо глаза в глаза. Миг — и я утонул в зеленых озерах. — Спасибо.

— Да ладно… Не расскажешь, чего тебя занесло в сие неподходящее для нормальных людей место?

— Я… Меня парень бро-о-осил!!! — девушка разревелась так, что едва не заглушила грохот басов.

* * *

Собственно, на этой ноте и состоялось наше с ней знакомство.

Ну а как оно переросло в отношения… Фиг его знает. Для меня всегда не было проблемой начать с девушкой отношения, если в данный момент место рядом пусто и я вижу, что интерес обоюдный. Правда, уже после того, как наши отношения целиком и полностью наладились, произошел один курьезный момент. Было это полгода назад...

* * *

— Все расселись? Ну наконец-то, — проф принялся что-то говорить, а я сидел на галерке и благополучно спал с открытыми глазами. А что поделать… — Позвольте вам представить Татьяну Дмитриевну — нового музыкального руководителя нашей творческой…

На счастье — я всегда хорошо контролировал свои эмоции. Таня меня просто не разглядела на галерке, но с учетом того, что ее поставили руководителем музыкального, так сказать, кружка, в который меня заставили ходить в добровольно-принудительном порядке — видеться теперь будем часто.

Когда она мне накануне говорила о том, что ее отправляют по распределению на работу в какую-то техническую шарагу, я и представить не мог, что это будет именно моя шарага. Как говорится, тесен мир.

— Так, собственно, меня интересуют… Ахманова, Енакиев, Савельев, Синицына, Цыпко, — произносит проф пять фамилий, среди которых моя звучит второй. — Выйдите сюда.

Лениво вздохнув — с утра пораньше, да после бурной ночи шевелиться хотелось меньше всего, — я вытащил свое тело в проход и плавно спустила вниз буквально на автопилоте. К тому моменту все остальные уже оказались внизу. Когда была произнесена моя фамилия, Татьяна едва заметно вздрогнула.

— Я Енакиев. Антон, — я встал рядом с Савельевым и принялся спать на ходу.

Разговор состоялся уже дома. Таня поблагодарила за то, что я сделал вид, что мы с ней незнакомы, на что получила мой вполне логичный ответ в стиле: «Я что, дурак, жизнь и тебе, и себе портить». В принципе, за мной не водилось устраивать подобные подлости даже бывшим подружкам, с которыми мы расставались по какой-либо причине, а уж о том, чтобы вытворить что-нибудь эдакое с человеком, с которым в данный момент у меня прочные налаженные отношения… Типа, пилить сук, на котором сидишь — это не про меня.

* * *

Так что полгода назад у нас появился музыкальный руководитель, или как там это называется. Собственно, тогда и началась подготовка к постановке «Призрака» и предъявлению полученного результата на конкурсе. Благо, что среди студентов нашлись люди, которые умеют петь. Другое дело, что не всем из этих людей нравилась идея нагружать себя дополнительными занятиями, так что профам пришлось пойти нам навстречу в угоду собственному тщеславию: поставить «автоматы» по многим непрофильным предметам. Собственно, тогда я и полюбил репетиции: все-таки, петь «Ангела Музыки» или «Нет пути назад» малость поинтересней, чем сидеть на паре по религиеведению, философии, политологии и еще какой-нибудь дряни, которая студентам физтеха нафиг не упала. Старшекурсники обещали, что с третьего года вся эта дрянь из списка изучаемых предметов уберется. Уже жду с нетерпением.

— Бу, — раздалось сзади. Танюшка засмеялась, а я отложив партитуру, с деланной укоризной посмотрел на нее. Встал, взял у нее из рук свертки, с едой и первым направился в сторону машины. Рассчитался с заправщиком, сел за руль… В общем, стандартный алгоритм и все на автопилоте.

— Тош, спой, а? — принялась упрашивать меня Таня. Верней, не упрашивать, а просто просить. Я редко заставлял женщину что-то у меня просить два раза, если желаемое находилось пределах собственных физических и финансовых возможностей.

Как обычно, во двор мы заехали на два голоса распевая «фантома». Благо, что Таня финальный пассаж дотягивала и еще в запасе пара-тройка нот оставалась. Вот что значит, консерватория…

— Кстати, я нам взял билеты на «Иоланту» на пятницу, — как бы между прочим уточнил я, первым заходя в квартиру.

Радостный визг меня едва не оглушил. Впрочем, это было привычно. Я отлично знаю, что Таня заядлый театрал, ну и стараюсь радовать по мере возможностей, тем более, что пару раз в месяц можно выкроить время и куда-нибудь сходить.

— Я в душ, — Таня свалила первой, а я решил тем временем снять с веревки вывешенные сушиться вещи. Уже привычно мурлыкая под нос «Музыку ночи», перегибаюсь через перила, снимая прищепки. Сам не понимаю, каким образом вдруг лишаюсь опоры и падаю вниз. С учетом того, что живем мы на девятом этаже — финал этой истории, думаю, ожидаем и естественен… Ага, как же! История в этот момент только началась…

— Так ее! Давай еще!

— Ногой ей, ногой!

Кристина, плача, пыталась вывернуться от девочек, которые держали ее за волосы и били.

— Может, обстрижем? — та, что была самой старшей, взяла в руку ножницы.

— Не надо! — Кристина забилась в руках девчонок, пытаясь вырваться.

— А давайте! Будет знать, как стучать на нас.

Кто бы мог подумать, что девочки в балетных пачках, напоминающие воздушных фей, окажутся такими жестокими! Кристина здесь уже несколько дней. За это время ее начали травить всем скопом. Сначала по мелочам: прятали постельное белье, пачкали и воровали вещи… А когда она пожаловалась мадам Жири, произошло это: ее просто избили в уборной и сейчас, кажется, собираются продолжить издевательства.

— Ой, посмотрите-ка, кажется, она сейчас будет плакать.

— Если девочка встанет на коленочки и попросит у нас прощения мы, так и быть, не будем обрезать единственное нормальное, что у нее есть.

Кристина была готова на все, что угодно, лишь бы это закончилось. Когда тебе четырнадцать, ты теряешь близкого человека и оказываешься совсем в другом месте среди чужих людей, да еще и это… Папа обещал, что пошлет ей Ангела Музыки. Что ангел будет учить ее и защищать, что с ней все будет хорошо, но сейчас…

«Где же ты, ангел? Как мне найти тебя?!» — мелькнуло в ее мыслях.

— Пожалуйста, простите меня, — она становится на колени, как ей и приказали. — Я больше не буду, только не трогайте меня, прошу…

Ей больно и страшно. Только бы все прекратилось, только бы ее оставили в покое… Одна из девочек, хохоча, толкает Кристину к стене, на которой висит большое зеркало. Ударившись об него затылком, девочка чувствует, будто летит сквозь стекло. Комната перед глазами вдруг расплывается, а прямо на нее откуда-то сверху падает человек, тянущий руки вперед. Решив, что это ее ангел, которого наконец-то послал отец, Кристина в ответ хватает его за руки.

И в тот же момент ее захлестывает калейдоскоп чужих воспоминаний. Чужой памяти. Чужого мышления. Как будто еще немного — и перестанет существовать она, Кристина, а ее место займет этот странный… Это странное…

«Нет! Нет!!!»

Ей становится страшно. Неизвестно, как долго длится то время, что они с человеком проводят, держась друг с другом за руки, но потом все исчезает и она остается одна в темноте. Надолго? Опять же, неизвестно.

Но потом ее глаза открываются и она понимает, что ее телом управляет кто-то еще. Она все еще в уборной, лежит на полу. Рядом никого нет — видимо, девочки испугались содеянного и убежали.

«Не понял…»

Голос мужской и довольно приятный. Может быть, это ангел? Ведь папа не рассказывал о том, как это будет… Что это будет…

«Ангел?» — она доверчиво обращается к нему, пытаясь понять, что именно произошло.

«Не… не-не-не-не-не, только этого мне не хватало!!!» — голос приобретает паническую окраску, а на Кристину снова наваливается водоворот воспоминаний, только в этот раз все видится ясным и понятным. Она видит, как Антон, как зовут человека, приходит домой. Они живут в странном месте, которое совсем непохоже на небо, хотя и очень высоко. И Антон падает с высоты… как ангел с неба.

«Ты ангел? Тебя послал мой папа?» — в надежде спрашивает она. Плачет, зовет его, просит сказать ей хоть слово.

«Заткнулась нах».

«Ч-что?»

«Ты просила сказать хоть слово. Я тебе говорю — заткнулась нах».

«Эй, не ругайся, ты же мой ангел!»

«Кто, блять? Черт, ты же Кристина Дайе, как я мог забыть… Значит так, даю краткий ликбез: я ни черта не ангел и никто меня никуда не посылал. Я сам умер, кажется, но почему-то вместо того, чтобы подохнуть, попал в тебя. В смысле…»

Собственные руки, словно чужие, провели пальцами по телу, задержавшись в районе груди.

«Блять. Капец. У меня теперь сиськи и пизда. И голос тупой малявки в голове. Черт. Надо проснуться. Надо проснуться…»

Собственная рука, по-прежнему не подчиняющаяся ей, щиплет ее за задницу. Кристина хочет взвизгнуть, но голос ей не подчиняется тоже. Тем временем тот, кто захватил ее тело, ставит его на ноги и осматривается. В момент, когда он подходит к зеркалу, Кристина видит себя в комнате, а его — словно за стеклом. В этот момент дверь уборной открывается и туда залетает одна из обидчиц.

— Надо же, не сдохла! Имей в виду, сука мелкая — если не скажешь, что упала сама, а пожалуешься мадам Жири — мы тебя…

В этот момент девочка смотрит в зеркало мимо Кристины и кричит, зажимая руками рот. Ее тело оборачивается и Кристина видит, что в зеркале отражается темноволосый высокий парень с темно-карими глазами. Он одет в ту же одежду, что и Кристина, что смотрелось бы даже забавно. При других обстоятельствах.

«Ну вот, оказывается, в зеркале видно, что с нами что-то не так. Я тебя поздравляю, Кристина — мы в проблемах по уши».

Она пытается что-то сказать, но не может из-за слез. Похоже, что ее молчание играет на руку Антону, потому что в следующий момент Кристина чувствует, как ее нога со всей силы бьет каблуком по зеркалу, заставляя его осыпаться на пол осколками. В следующий момент осколок оказывается в ее руке, а ее тело вдруг кидается вперед. Обидчица отлетает к стенке от хорошего удара ногой в живот и жалобно скулит, силясь подняться. В уборную залетают еще три девочки.

— Бей ее!

Зеркала больше нет и они не видят, что Кристина больше не Кристина. Что это не она начинает избивать их. Настоящая Кристина кричит от ужаса, когда видит, что по руке одной из девочек течет кровь от пореза.

«Знаешь, никогда не был сторонником теории «женщин бить нельзя, — доверительно сообщает ей Антон, не прекращая процесса избиения. — Как по мне, так некоторым особам твоего пола живительная порция хороших тумаков просто необходима, чтобы избавиться от ощущения вседозволенности и безнаказанности».

— Хватит, хватит, хватит… — бормотали девочки, которые не понимали, откуда в беззащитной и безответной Кристине вдруг проснулась эта фурия.

— Значит так, сучары ебаные, — Кристина чувствует, что краснеет, когда с ее губ срываются эти слова. — Скажете, что упали… Ну а то сами понимаете, хреново вам будет. Не нравилось по-хорошему — будем общаться, как вы привыкли. Кстати, красивые волосы, беря в руки ножницы, Антон наклоняется над девочкой с пышными смоляными кудрями и делает легкое движение…

— Не надо! — кричит она.

— Да не ори, сучка, будто я у тебя почку вырезаю, — Кристина видит, как с ее пальцев падает совсем тоненькая прядь остриженных волос с чужого затылка. — Удачного дня, мрази.

Антон выводит ее тело из уборной и проводит мимо кроватей.

«Кристина, нужна помощь. Место, где мы можем спокойно поговорить и никто не будет тревожить. Есть на примете что-то?»

«Нет, то есть… да… Сейчас поверни налево… Теперь направо… Вот эту дверь толкни…»

Под ее чутким руководством ее тело оказывается на чердаке оперы и прячется за ворохом старых декораций и пыльных костюмов.

«Ладно, Кристина… ты обо мне все уже знаешь, я о тебе тоже… Судя по всему, когда мое сознание закинуло в твое тело, произошел обмен памятью или что-то типа того… Что будем делать?»

«Ч-что делать?»

«А-а-а, ну почему ты еще тупей, чем в книге и мюзикле?!» — взвыл голос в голове.

«Хватит на меня кричать! Ты мой ангел, так что будь добр соблюдать правила приличия!»

«Так, поясняю для тупых. Я — никакой не ангел. Я человек, которого забросило непонятно как в бабское тело. В твое тело. И твой папаша никого к тебе не посылал и уже не пошлет, поскольку тихо-мирно гниет на кладбище».

«Не смей!!!»

«Смею, еще как. Думаю, что ты видела свою историю в моей памяти. Еще не поздно включить мозги и сделать выводы. Ты, конечно, извини, что я вот так вот тебе это заявляю, но…»

Девочка не выдержала и заплакала. Слышать от Антона, что его посылал не папа, что папа больше никогда… Что ее все оставили, что она больше никому не нужна… Это было очень больно.

«Кристина, ну…»

Она заревела еще жалобней. Больше всего сейчас хотелось умереть. Просто умереть, ведь тогда ничего плохого больше не будет.

«Как думаешь, твой папа бы гордился тобой, если бы слышал сейчас вот это вот все? — тихо, спокойно и серьезно произнес Антон. — Да, его больше нет, он никогда к тебе не вернется и ты больше его не увидишь, но кое-что у тебя все-таки от него останется, верно? Вот здесь, — ее собственная рука легла ей на грудь. — Ты его часть, его продолжение, во всем мире больше нет другого человека, который был бы также похож на него, как ты. Пожалуй, это что-то вроде бессмертия, верно? Оставить после себя хорошего человека, достойного, небесполезного… Что будет, если ты просто сдашься? Можно, конечно, сидеть и мотать сопли на кулак, а можно взять себя в руки и жить дальше. Жить так, чтобы не было стыдно за себя перед собой и перед ним, жить так, чтобы знать: ты не предала его память, не предала его…»

Кристина почувствовала, что улыбается.

«Спасибо. Антон, а ты… Ты ведь исчезнешь, да? Ангелы всегда исчезают».

«Ффух, подруга… Я тебе, если честно, даже не знаю, что на это сказать. Пока что я здесь. И пока что я управляю твоим телом. Не знаю, как это получилось, что вообще за чертовщина происходит, но… Нам надо решить, что со всем этим делать».

«Я не знаю, что», — потерянно вздохнула Кристина.

«Ну, есть три варианта. Вариант первый: мы идем и рассказываем все той же мадам Жири. Нам не верят, все решают, что мы свихнулись и прячут нас в дурку. Ты, например, хочешь в дурку? Я вот нет».

«Но в зеркале ведь отразился ты, когда… Перед тем, как…»

«А, ну да, второй вариант. Мы рассказываем все и нам верят. Трудно предположить, что в этом плане с нами будет, но нервы помотают изрядно, при этом вряд ли чем-то помогут».

«А ты сказал, что варианта три»

«Поразительно, как на тебе плодотворно сказывается общение со мной — ты научилась считать до трех! — язвительно отозвался Антон. — Третий вариант: мы никому ничего не говорим, стараемся не палить контору, ну и по мере сил обеспечиваем выживание этого тела, которое у нас хоть и твое, но теперь одно на двоих неизвестно на какой срок».

«Мне страшно», — заплакала Кристина.

«Мне как-то тоже. Это все равно, что пытаться управлять космическим спутником без инструкции»

«Что?»

«Проехали… Ладно, ты там давай решай, думай, а я пока что… О, подожди! У меня есть одна идея! Если я заменил тебя, когда ты стукнулась головой, то может быть, если я снова стукну твое тело обо что-то, ты вернешься обратно?»

Кристина хочет остановить Антона и попросить его, чтобы он не уходил. Конечно же, он не ангел, далеко не ангел, но ей сейчас было так одиноко и тоскливо, а еще — ей очень сильно нужна была хоть какая-то помощь. Но поздно — она почувствовала, как ее затылок соприкоснулся со стенкой и в следующую секунду ее тело вдруг вновь начало подчиняться ей.

«Ага, все как в «Зайцев плюс один». Не думал, что тупой ржачный сериальчик окажется руководством к действию».

«Что?»

Перед глазами тут же развернулись подробно кадры из фильма и общее описание ситуации.

«У нас с тобой есть одно преимущество. Во-первых, мы никуда не пропадаем в момент, когда второй принимает управление. Во-вторых, я надеюсь, что мы не доведем наши взаимоотношения до состояния войны».

«Ты о чем?»

«Я о том, что со мной теперь придется считаться, нравится тебе это, или нет. Я не ангел, а тебя рано или поздно все равно стукнут по голове. Если ты будешь делать с нами то, что мне не понравится — я могу подгадить тебе, когда управление перейдет ко мне. Это не угроза, Кристина, а простое предупреждение».

— Кристина Дайе! — раздался над ними голос мадам Жири. Услышав его, Кристина испуганно вздрогнула.

«Хей, подруга, ты чего это так трясешься?» — осведомился Антон.

«Ну… Это мадам Жири… Она…»

В голове закрутились обрывки памяти, давая Антону возможность понять, что Кристина, во-первых, не хочет заниматься балетом, да и поздновато ей начинать. Во-вторых, она очень боится мадам Жири, а в третьих — мадам Жири очень строгая и слишком авторитарная, чтобы ей перечить. И все равно все будет так, как она хочет…

«Так, ясно. Мой папаша в юбке. Ну-ка дай я с ней поговорю».

Однако прежде, чем Кристина успела переключить их уже привычным методом, мадам Жири грубо схватила ее за руку и потащила прочь из комнаты, ни слова ни говоря. Кристина покорно шла, почти бежала следом за ней. Мадам что-то говорила ей и стучала палкой. В какой-то момент свет от огней внизу, на сцене, попал ей в глаза и…

— Кристина Дайе, ты меня вообще слушаешь?!

Кристина почувствовала, как ее тело остановилось. Вырвало руку из руки мадам Жири. И замерло, скрестив руки на груди.

— Кристина Дайе! — палка ударила по полу.

— По голове себе постучите, — отозвался Антон.

— Ты что себе позволяешь? — мадам добавила в голос льда. — Сначала ввязываешься в драку с другими девочками, потом прячешься вместо того, чтобы идти на репетиции, а сейчас еще и хамить вздумала?!

«Определенно, в мюзикле и фильме Жири была менее противной», — отозвался мысленно Антон. Вслух же Кристинины губы произнесли совсем другое.

— Во-первых, ваши милые девочки сами решили, что избить меня будет хорошим решением. Поскольку вы не в состоянии вправить им мозги, этим занялась я. Если еще раз полезут — изрежу их симпатичные рыльца так, что танцевать даже в бордель не возьмут. Во-вторых, я терпеть не могу танцы и не собираюсь позволять каким-то левым людям принимать за меня решения о моей дальнейшей судьбе. В-третьих, разговариваю я с вами так, как вы со мной: возраст не дает вам право орать на меня и чего-то требовать, не разобравшись в сит…

Мадам Жири замахнулась рукой, и в этот момент тело Кристины сделало практически неуловимое движение навстречу, заламывая руку женщины.

— А вот этого вот не надо. Добавлю к списку пункт четвертый: вы мне не мать и не отец, а посторонняя тетка, у которой нет морального права поднимать на меня руку… Я деликатно промолчу про то, что битьем в принципе нельзя добиться ничего хорошего: либо заставите человека вас ненавидеть, либо же превратите в послушного забитого идиота, а такие редко выживают в современных условиях. Мы поняли друг друга и подобных выходок с вашей стороны больше не будет? — Антон пристально смотрит на мадам Жири в упор. О, чудо — женщина отводит взгляд.

— Хорошо, Кристина, — с усилием произносит она.

— Что же, раз мы это выяснили… В ближайшее время я определюсь, чем буду заниматься, и сообщу вам о результате своих размышлений. Мне можно пойти погулять во внутреннем дворе полчаса?

— Только не выходи за ворота, — машинально произнесла женщина, глядя округлившимися глазами.

— Конечно, мадам, — тело Кристины присело в реверансе и в следующий момент голос Антона в голове уточнил:

«Ну и где тут спуск?»

Кристина подсказала ему дорогу и пару минут спустя они сидели на небольшой лавочке. Вокруг было очень пусто.

«Ладно. Мымру мы нейтрализовали, доставать нас она больше не будет. Мелкие сучки, думаю, тоже не полезут, а если полезут — снова им покажу, чему меня семь лет на тренировках учили. Теперь надо определиться».

«С чем определиться?»

«Танцевать ты не хочешь. И тут я с тобой согласен: во-первых, мало кто начинает в… тебе сколько, лет тринадцать-пятнадцать?»

«Четырнадцать».

«О, угадал прямо с ювелирной точностью. Так вот, мало того, что редко кто начинает в этом возрасте и добивается хороших результатов. Так еще и всякие эти профессиональные болезни… Думаю, варикоз в двадцать не является пределом твоих мечтаний, я уже молчу про всякие травмы… Нет, танцами заниматься — оно полезно и для фигуры, и для пластики, но профессиональный балет, как и профессиональный спорт — больше калечит, чем реально помогает. Ну, с балетом не выгорело, а есть еще какие-то вещи, которые ты любишь и умеешь делать? Еще не поздно выучить пару-тройку иностранных языков: это и по жизни пригодиться, и можешь, как постарше станешь, гувернанткой какой-нибудь работать. Как вариант — переводчиком работать. Что еще тут есть в плане работы, чтобы женщин брали? О, рукоделие всякое. Шить-вышивать-вязать…»

«Петь. Мне… Нравится петь», — тихо произнесла Кристина. Рука провела по ее шее, словно гладя.

«Кхм… Ожидаемо. Не возражаешь, если я попробую?»

«Эм… Да. В смысле, не возражаю».

Ее собственный голос зазвучал тихо, но в то же время — как-то странно. Отец учил Кристину петь, но ни разу у нее не выходило ничего подобного тому, как ее голосовым аппаратом распорядился этот мужчина из другого времени.

«Что это за песня?» — тихо спросила Кристина.

«А, ну это… Из моего времени. Просто как-то в тему, кажется. Не мешай, дай заценить…»

«Что вы зацените?»

«Ты».

«Что?»

«У нас с тобой один корпус на двоих. Глупо «выкать», согласись? Насчет песни… Ну, я же не садист какой-то, чтобы оперные партии из тебя давить. А тут песенка простая, но заценю потенциал, так сказать».

«А, прости… Тогда пой».

Ее тело вжалось в спинку скамейки и тихим голосом запело:

День и ночь бродила без цели

Теперь она на прицеле

У темных и светлых

Куда идти?

Свет зовет к себе доброй силой

А тьма смертельно красива

Судьба так ревнива

И не простит

Кристина уже знает слова этой песни. Странно, но она чувствует какую-то странную эйфорию, когда Антон пропевает их ее голосом. Что-то накатывает на нее, похожее на волну воспоминаний, но это уже не зрительные картинки, а что-то на уровне чувств и эмоций.

«А можно я сама допою?»

«Давай. Только давай-ка… Ага, вон там солнечные зайчики, сейчас мы обратно переключимся».

Миг — и Антон уже как-то привычно оказывается на другом уровне, а Кристина сама начинает петь. Странно, но это как будто про них. Антон — он… Не темный, нет. Он же заботится о ней. Просто он наглей и злей, чем она. Учитывая все произошедшее сегодня, Кристина даже не могла сейчас твердо сказать, что это плохо. Развеселившись, она вскакивает ногами на лавочку и начинает петь сама. Голос Антона в голове подпевает на других нотах.

Кто? Ангель или демон? Вечная тема

Добра и Зла

В руках — Синяя птица, крылья-страницы-ы

И была не была.

Ангел или демон? Ангел и демон во мне

Вода в огне во мне, два антитела

Душа улетела довели до предела

Бьются в зеркальной, бесконечной войне!

«Ух, подруга. Ну и голосина у тебя, — комментирует Антон. Кристина смущенно улыбается в кулак. Странно, но петь вместе с Антоном ей совсем не страшно. — Значит, с утра бежим упрашивать, чтобы нас взяли в хор?»

«Подожди-подожди… Тут есть одна проблема… Я… Ну… Понимаешь, когда вот так вот, когда мы одни — это одно, а петь, когда вокруг много людей — это совсем другое, особенно если выступать…»

«Эм… Страх сцены? Разберемся. Если что — я тебя подстрахую. Не дрейфь, нас же теперь двое».

Двое… Кристина улыбается. Сейчас она даже рада тому, что есть еще и Антон. Раньше ей не с кем было поговорить. И было очень одиноко, а теперь…

Ночь, ей слева шепчет заклятия -

А справа — день, и опять я теряюсь в понятиях...

С ума сойти!

Свет зовет к себе на работу,

А тьма кричит: «Ты свободна!», и все концы в воду -

Их не найти...

В этот момент к их голосам, из которых слышен только Кристинин, неожиданно присоединяется третий. От его звучания у девочки сразу перехватывает дыхание, настолько оно… Просто совершенно! Судя по всему, цепенеет и Антон, поскольку они продолжают петь практически машинально вместе с обладателем ангельского голоса.

Кто? Ангель или демон? Вечная тема

Добра и Зла

В руках — Синяя птица, крылья-страницы-ы

И была не была.

Ангел или демон? Ангел и демон во мне

Вода в огне во мне, два антитела

Душа улетела довели до предела

Бьются в зеркальной, бесконечной войне!

«Знаешь, а мы круче, чем «Слот», — комментирует в голове смеющийся голос Антона. Кристина снова улыбается смущенно. И в этот момент в тишине абсолютно пустого двора эхом раздаются апплодисменты.

— Очень… Необычная манера исполнения. Тем не менее, голос у вас, юная мадемуазель, просто божественный.

«Кто это?» — испуганно озираясь, задает Кристина вопрос Антону.

«Угадай».

«Тот человек из подвала, который в этой твоей истории помогает мне, потом влюбляется в меня, а потом…»

«Судя по всему, да. Что будем делать?»

«У нас есть три варианта, да?» — тихо спрашивает Кристина у Антона.

«Да. Вариант первый — мы даем истории пойти, как в той книжке, которую Леру писал. Вариант второй — мы игнорим нашего «Ангела музыки», или ведем себя, как тварь последняя, чтобы он сам нас избегал. Вариант третий — мы сдаем нашего Призрака властям не дожидаясь кучи трупов».

От тени здания тем временем отделилась темная фигура в плаще с капюшоном и сделала первый шаг по направлению к ним. Верней, к замершей на скамейке Кристине, внутри которой вот уже несколько часов как существует еще и Антон. Встав, девочка делает шаг, другой…

«Дура, нам в другую сторону!!!»

«Сам дурак!»

«Охренеть, я только три часа как с ней общаюсь, а она уже хамить научилась!»

«А с кем поведешься!»

К этому моменту Кристина уже замерла напротив фигуры в черном плаще и протянув руку вперед, скинула с лица Призрака капюшон. Да, так и есть, это он. Маска полностью скрывала лицо, а жест Кристины настолько выбил беднягу из колеи, что он замер, как соляной столб, видимо, ожидая криков.

— Не бойся. Я тебя не обижу, — Кристина подается вперед, смыкая руки за спиной мужчины.

«Ты что делаешь, дура?!»

«Сам дурак», — привычно огрызается она, гладя рукой по ткани чужого плаща. Как объяснить Антону, что она не могла поступить иначе? Что она очень хорошо знает, что это такое: быть совсем одной. И раз уж у нее теперь есть ангел, который ей помогает, то и она сама должна помочь кому-то, пусть это и странный жуткий человек из подвалов. Он ведь… Тоже человек.

— Кристина Дайе! — на весь двор раздается голос мадам Жири.

— Мне пора бежать. Еще увидимся, месье Призрак, — она улыбается, глядя на желтые глаза, словно светящиеся в прорезях маски. И быстро, как только может, кидается в сторону здания, перед этим на всякий случай поймав в глаза «солнечный зайчик». Все-таки, у Антона лучше получается разговаривать с ее опекуншей.

Вопреки нашим с Кристиной опасениям, мадам Жири не пыталась отобрать у нас пальму первенства в деле самоуправления. Тетка оказалась на редкость адекватной и, почуяв, что от милой и инфантильной девочки можно ожидать проблем, предпочла свести конфликт на нет.

Ладно, с проблемой взаимоотношений с мадам разобрались, занятие Кристине нашли… Ладно, ладно — пока еще не нашли. Еще надо будет с утра поймать руководителя местного хора и попроситься в коллектив. А, точно… Еще надо разобраться, наконец, как мы выглядим и что умеем помимо пения. Собственно, этот вопрос я и задал Кристине, когда мы оказались в «общаге». Никого из девчонок, включая наших давешних обидчиц

«Ну, у меня есть небольшое домашнее образование, — замялась Кристина. — Французский, итальянский, шведский, история, география, этикет, шитье, кулинария…»

Ни хрена ж себе «небольшое»… Несмотря на то, что это чистый гуманитарий, список все равно получился внушительным. Шведский ее родной, вдобавок — два иностранных. Добавим сюда мои немецкий и английский, физику, математику, биологию, химию, астрономию и прочую шнягу, курс которой нам преподали еще в школе, приплюсуем те обрывки знаний, что я получил в институте в те времена, когда не страдал хуйней и учился, и получим на выходе хорошую такую «вышку» по местным меркам. В общем, об образовании дочери покойный композитор позаботился. Ладно, с этим все понятно. А что у нас насчет внешности?

«Кристина, сейчас мы переключимся и ты подойдешь к зеркалу. Свою-то физу я видел, а вот как ты выглядишь, узнать хотелось бы».

«Хорошо».

Для того, чтобы «переключиться» нам чуть не пришлось стукнуться лбом об дверной косяк. Нет, надо все-таки придумать какой-нибудь фонарик, чтобы можно было переключаться без риска получить в один прекрасный момент сотрясение мозга.

На этот раз огонек пришлось искать почти два часа, пока я опытным путем не установил, что свет свечи, отраженный в зеркале, может при правильном ракурсе и удачном стечении обстоятельств ненадолго ослепить и вызвать ощущение щелчка, после которого управление телом вернулось к его знакомой владелице и в зеркале я вместо себя в женском шмотье увидел довольно миленькую девчонку. Правда, от увиденного я малость прифигел и не выфигел обратно.

— Ох ебать… — выдал я, глядя на то, что отразилось в зеркале. Посмотреть было на что в основном из-за того, что увиденное категорично не вязалось с моими представлениями о внешности Кристины.

Леру описывал типичную северянку, то есть более-менее высокий рост, светлые волосы и голубые глаза, придающие внешности некую обесцвеченность… В общем-то, типаж вполне понятный: похожих девчонок даже у нас на улицах пруд пруди. Уэббер писал свой сценарий под Брайтман, у которой была внешность, мягко говоря, далекая от представлений Леру, что в итоге было отклонением от канона, но вместе с тем — каноном стало. Ориентируясь на мюзикл, сняли тот отстойный фильмчик с Эмми Россум, которая пела на уровне музыкальной школы, но при этом обладала симпотной внешностью и, видимо, чем-то напомнила сценаристу Брайтман, потому что каких-то других причин брать ее на роль девочки с голосом ангела лично я не заметил. Впрочем, учитывая, что петь Ангела Музыки довелось человеку, который вообще никогда не пел… Я просто промолчу сейчас и да простят меня фанаты Баттлера.

У моей Кристины был действительно ангельский голос. Звонкий, но не кричащий, сильный и вместе с тем — удивительно нежный. Похожий мне доводилось слышать только один раз на записях с концертов Бэлы Руденко, которые остались у родителей еще со времен совка. Голос Призрака Оперы, подхвативший наше пение — это вообще бомба, которую даже не знаю, с кем сравнить можно. Дуэтом они смотрелись бы на одиннадцать из десяти. Так что с представлениями о голосах меня эта реальность не обломала. А вот внешность… Мда.

На меня из зеркала смотрела спортивного телосложения симпатичная девчуля с вполне себе обычным девчачьим лицом: курносый носик, губки бантиком, бровки домиком… Вот только бровки эти, как и волосы, убранные назад и поэтому до сих пор мною не увиденные, имели темно-рыжий цвет, а бледная кожа лица была усыпана веснушками.

«Уродина. Знаю. Все так говорят», — раздался унылый голос Кристины. Девочка осторожно закрыла створки зеркала и направилась в сторону своей кровати в дальнем углу.

«Дура ты», — отозвался я.

Помешанность девчонок и все их эти комплексы меня в свое время чуть ли не до белого каления доводили. Волосы прямые — завить, кудри — распрямить. Белые — покрасить в черный, темные, наоборот — обесцветить. Веснушки замазать, глаза накрасить, брови выщипать, волосы по всему телу повыдергать… И ладно бы, казалось, их тела — пусть что хотят с ними, то и делают, но не так все просто: ты, будучи ее парнем, другом, а то и просто знакомым, обязан заметить, когда она похудела (ну естественно, под мешковатой футболкой так заметно уменьшение талии на три сантиметра), когда она слегка обстригла секущиеся кончики волос и что эти самые волосы она именно завила каким-то химическим составом, а не накрутила на ночь на бигуди или не легла спать с косичками. Самое главное — при этом все эти метаморфозы, которые она с собой проводит, она делает якобы «для меня», а я еще, оказывается, неблагодарный, который хочет просто видеть рядом с собой любимую девушку без перехода в крайности.

Да, я не спорю, при общении с человеком мы обращаем внимание на его фигуру, внешность, прическу и тому подобное, но у немного пухленькой умной девочки с конским хвостом лично в моих глазах всегда было больше шансов, чем у вечно всем недовольной модели с кислой миной и пустой головой. Да и среди парней далеко не всегда пользовались успехом «идеальные альфа-самцы».

Крайности, конечно, тоже недопустимы: мало кому захочется делить свое личное пространство с человеком, для которого слова «душ», «дезодорант» и «жрать так, чтобы не разожраться до того веса, когда стулья ломаются» — изысканные иностранные ругательства, но зацикливаться на внешности и срывать психику и себе и близким из-за каких-то мелочей — это вообще последнее дело. Увы, но кажется, это было и в девятнадцатом веке. Это насколько надо быть дурными, чтобы четырнадцатилетней девчонке, к ногам которой уже можно парней штабелями укладывать, внушить какие-то проблемы с самооценкой?

«Это правда?» — тихо спросила Кристина.

«Что?»

«Про парней… Ну про то, что ты… Ты правда думаешь, что я красивая?»

«Ну а почему нет? — будь у меня управление телом, я бы даже пожал плечами. — Фигурка норм: не заплывшая жиром, но и грудь с задницей есть, мордашка стандартная, но эти веснушки и яркая шевелюра делают тебя необычной. Не такой как все».

«Это… хорошо?»

Блять, ну это все равно, что сеансы психотерапии на дому для младшей сестры проводить.

«Это замечательно. Прикинь, какой отстой был бы, если бы все были одинаковыми. Все, Рыжик, давай спать укладываться. Нам еще надо это все переварить. А завтра будет долгий день», — пообещал я, сам не зная почему. То есть, я подозревал, что нам, во-первых, предстоит научиться выживать друг с другом, а это только на первых взгляд просто, даже учитывая адекватность Кристины. Во-вторых, мне, как лицу заинтересованному, придется капитально влезть в чужую личную жизнь, чего лично я никогда не переваривал, но вместе с этим — не мог пустить на самотек в конкретной ситуации. Вдобавок — неизвестно еще, чем нам аукнется выходка с Призраком Оперы. В самом худшем случае — он придушит нас в темном углу. В лучшем… А может быть вообще это «лучшее»? Все-таки, книгу читать или фильм смотреть — это одно, а вот взаимодействовать в реальности с персонажем, психика которого далека от адекватной — совсем другое. Вот за каким чертом Кристине понадобилось его обнимать?

«Мне его жалко. Я… Я знаю, что такое одной быть. Это нечестно и неправильно. И даже если он совсем страшный, то все равно нельзя же так… Он же тоже человек!»

«Отлично. Вот только имей в виду — когда он проникнется твоей человечностью, утащит тебя к себе в подземелье и предпримет попытку затащить тебя в постель, можешь потом не жаловаться».

«Неправда! Он так не поступит! В этом твоем «кино» все совсем по-другому было, и в книге тоже, он ведь не настолько злой и…»

«Книжный или киношный вариант. Я просто напомню, что наша реальность отличается от книжной и той, что можно увидеть в мюзикле. А может, мы сейчас имеем дело с персонажем, про которого был снят фильм 1989 года? М-м-м, лапочка, продавший душу дьяволу и пришивающий себе на лицо куски кожи мертвецов…»

Кристина чуть слышно взвизгнула и забралась под одеяло.

«Да, давай, ори погромче, еще не все проснулись».

«Ты нарочно меня пугаешь! Сначала сам говоришь, что ангелов и демонов не существует, а потом запугиваешь!»

«Люди могут быть пострашней ангелов и демонов. Сама подумай: у нас в наличие — половозрелая особь мужского пола. И девочка-подросток, которая на вид уже вполне себе трахабельна, извиняюсь за выражение. Как думаешь — какова вероятность, что он захочет видеть тебя не просто в качестве друга? И какова вероятность, что ты увидев, да хотя бы книжную версию «кавалера», не пожелаешь удавиться на собственных чулках, лишь бы не ложиться с ним в одну постель?»

«А может быть… Может быть я его тоже полюблю, что тогда?»

«Секс втроем, м-м-м… Ты продолжаешь поражать меня своей испорченностью, девочка моя».

«Что?! Да я совсем не… Пошляк!»

Кристина повыше натянула на свое тело одеяло и повернулась на другой бок. Дверь за нашей спиной открылась, впуская в помещение вереницу девчонок. Вопреки опасениям — никто из них не полез к нам выяснять отношения. Это радовало. Значит — барышни небезнадежны в плане воспитания.

«Ладно, если даже не брать во внимание тот факт, что я тоже в твоем теле и я не хочу в принципе спать с представителями своего пола… Если помнишь, то у тебя может и не оказаться выбора. И для того, чтобы он все-таки был, тебе важно выработать правильную линию поведения при общении с этим Призраком, раз уж ты так его жалеешь».

«Это как?»

«Это значит — вести себя так, чтобы сидеть смирно во френдзоне. Чтобы тебя воспринимали как «своего парня». Чтобы не проскакивали в тебе те черты характера, за которые Призрак может полюбить Кристину, поняла? Если вдруг ты в него позже втрескаешься и мы решим вопрос с моим выселением из твоего тела, то разбудить в нем чувства ты всегда успеешь, учитывая, что конкуренции не предвидится, да и сам он будет, как и любой мужик, только рад подобному вниманию».

«Поподробней, пожалуйста», — с интересом произнесла Дайе. Вздохнув, я принялся пересказывать вкратце, так сказать, как надо себя вести, чтобы ни один из мужиков в итоге не обращал внимания на симпатичную задницу и годные сиськи нашего общего тела.

* * *

— Кто она? — едва мадам Жири зашла за угол, как путь ей преградила длинная тень в черном плаще. Лишь завидев белую маску, женщина испуганно сжалась и непривычно дрогнувшим голосом тихо произнесла:

— Кто?

— Кристина Дайе. Кажется, именно этим именем вы ее назвали.

Неизвестно, что успела девочка натворить такое, но в голосе Фантома было слышно что-то ужасающее.

— Она… Дочь композитора Густава Дайе. Недавно осиротела и… Я пообещала ее отцу позаботиться о девочке.

— Девочка должна быть во внутреннем дворе после захода солнца. Оставьте ее там, а сами уходите.

— Ч-что? Нет, пожалуйста, не надо! Она ведь всего лишь ребенок и…

В момент, когда женщина была готова броситься за Призраком, хватая того за ткань плаща, тот резко обернулся к ней.

— Хотите вместо Кристины отдать мне ту чудную белокурую девчушку? Как ее там, Мэг, верно?

Краска отхлынула от лица и женщина тихо сползла по стене, стараясь дышать глубже, чтобы не потерять сознание прямо в коридоре.

— Я с нетерпением буду ждать вечера, — зловеще произнесла темная фигура, после чего растворилась в воздухе. Мадам Жири прерывисто вздохнула и, кое-как держась на ногах, кинулась прочь. Туда, где сновали люди. Туда, где не было мрачных закоулков и шанса столкнуться с Призраком Оперы.

* * *

— Восхитительно! Вы настоящий соловей, юная мадемуазель, — месье Рейе было трудно чем-то удивить, но услышанное сейчас переходило все границы ожидаемого. В хор брали самых разных девушек: не очень сильные пока что голоса, прошедшие минимальную подготовку. Красивые от природы голоса, которые не обладали какой-либо подготовкой, но при этом давали такой потенциал, что не взять их на обучение было бы просто преступлением… Но сейчас перед ним стояла четырнадцатилетняя девочка, которая легко и непринужденно спела обычную, казалось бы, песенку, на среднем своем диапазоне. Вопрос был не в том, что именно спела, а в том, как она это сделала! Голос звучал просто идеально, поскольку был совершенным от природы, а знание основ вокальной техники позволило Кристине действительно затмить всех предыдущих хористок, которые выступали перед ним.

Подавившись очередным комплиментом, Рейе пристально всмотрелся в стоящую напротив девочку. Перед ним был, несмотря на возраст, довольно уверенный в себе человек, который знал, каким талантом обладает и не боялся свой талант использовать. Определенно, от нее не будет таких проблем, которые обычно привносили в его жизнь талантливые, но излишне скромные или деланно-скромные особы, которые боялись лишний раз открыть рот при посторонних. С другой стороны — она не производит впечатление хамки и хабалки, которых Рейе также не жаловал. Своим поведением Кристина Дайе напоминала только одного человека: Карлотту Джудичелли.

* * *

— Кристина Дайе! — поразительно, но в этот раз она даже не вздрогнула. И решила не портить себе глаза ярким светом, поскольку сейчас чувствовала: после того прослушивания она может справиться со всем, чем угодно! И плевать, что «прослушивали» на самом деле Антона: она тоже была там и очень, очень сильно переживала!

— Да, мадам? — она обернулась и убрала ногу со ступеньки лестницы, на которую уже планировала подняться.

— Кристина, нам надо поговорить. Это очень важно.

— Я вас слушаю, мадам, — тихо произнесла она.

— Не здесь.

Балетмейстер взяла ее за руку и повела за собой по череде закулисных закоулков. Только оказавшись в какой-то из пустых гримерных, женщина крепко заперла двери комнаты и только после этого повернулась к Кристине.

— Скажи, когда ты гуляла вчера во дворе, не происходило ничего странного? Возможно, ты кого-то встретила, или…

«А сейчас, девочка моя, самое время поиграть в традиционную одесскую игру «а таки шо ви говорите?». Потому что, кажется, нас собираются раскалывать…»

— Возможно, — Кристина сложила руки на груди и прислонилась спиной к стене, чуть наклоняя голову. — Так что вы мне хотели сказать, мадам?

— Кристина, я тебя умоляю, скажи мне, что именно ты натворила. Почему Призрак Оперы настаивает, чтобы я привела тебя во внутренний двор после захода солнца?

«Ну все, малая, мы влипли! Он уже нам стрелку забивает…»

«Что мне ей сказать?»

«Блин, ну… Может, вы у него и спросите?»

— Может, вам у него и спросить?

Мадам Жири поперхнулась воздухом.

— Кристина, этот человек… Он… Он опасен, понимаешь?

— По моей шкале опасности он менее опасен чем те тварыночки-балериночки, которые меня били башкой о стены вчера в параше, — огрызнулась Малая.

Воздухом поперхнулся даже я, хотя физически пока что не мог это сделать. Как-то слишком быстро она учится. Блин… Дожили. Я научил мелкую Кристину Дайе общаться лексиконом гопника с двумя ходками. Нихера же себе подарочек будет и Призраку, и виконту! Хм, а если ее научить еще драться, материться и работать паяльником, то из нас получится неплохая компания…

«Какая она смешная», — малая едва заметно прыснула, глядя на изменившееся выражение лица мадам Жири.

— Кристина, да что с тобой такое? Последние сутки ты сама не своя.

«Антон, выручай! Что дальше говорить?!»

«Дай-ка я с ней поговорю».

Кристина делает шаг вперед, в глаза ей попадает «солнечный зайчик», после чего уже я оборачиваюсь к мадам Жири и с ленцой поясняю.

— Вы не представляете, как порой один единственный удар по башке ставит на место мозги, — лениво и довольно бесцеремонно потянувшись, я показываю головой на дверь. — Ну так что, откроете? А то пока соберусь, пока причешусь, а там уже и стемнеет…

— Ты все-таки собираешься… идти к нему?

— Ну, если я не приду к нему, то тогда он придет ко мне… нет, понимаете, я в целом, против ничего не имею, но если все население нашей комнаты в один голос завизжит на «соль» третьей октавы, то у меня пойдет кровь из ушей, а мне это не по нраву, учитывая, что я теперь в хоре и слух мне нужен, а также то, что мне вообще красный не ахти как идет, да еще и воды горячей в ванной, как обычно, нет, придется холодной ее смывать… — замолол языком я. Тут уж главное правило — говорить долго и без перерыва, чтобы от «потока сознания» жертва, то бишь собеседник, забыла все заготовленные вопросы и все-таки признала свою несостоятельность в деле ведения допросов.

Кажется, мадам Жири совсем не ожидала, что на месте девочки, о которой просили позаботиться и присмотреть, окажется такая стерва, поскольку в следующий момент как загипнотизированная принялась открывать для нас двери.

— Благодарю вас, мадам, — вспомнил (лучше поздно, чем никогда) о манерах я, после чего потащился по знакомой дороге в сторону общежития. Вернув Кристине управление перед входом в комнату, чтобы не спалиться случайно в чьем-нибудь зеркале, я принялся наблюдать за тем, как девчонка приводит себя в порядок. Волосы — в конский хвост, непосредственно на тело — мешковатые штаны и свитер с вытянутыми рукавами. В общем — прикладываем все усилия для того, чтобы выглядеть «а-ля пацан неженственный», после чего выходим во внутренний двор. Только начало темнеть.

И неожиданно дорогу нам преградили две девочки из балета.

— Далеко собралась, Дайе?

Фу-фу-фу, фублять, фунахуй! Милые малютки, так стремящиеся косить под «нежных», «утонченных» и «женственных» фей обладали всеми чертами, что были характерны для гоповатого быдла из моего времени. Походка, жесты, манера держать себя сейчас, когда рядом не было строгой наставницы и каких-либо зрителей… На мгновение я уж было подумал, что не одна Дайе после произошедшего в туалете оказалась с «начинкой» внутри. Впрочем, чуть раньше я подумал, что сейчас мне придется вспомнить все, чему меня учили на тренировках. Тело Кристины, конечно, более хилое, чем мое, ну да и противостоят нам не два мужика с монтировкой, а два противника той же весовой категории, что и наша.

Но привести свои мысли к логичному продолжению, то бишь действию, я просто не успел: барышни внезапно уставились куда-то вправо и, побелев, как мел, открыли рот. Зажать уши я просто не успел, правда! И это была даже не соль третьей октавы. Это был чистый ультразвук в его первозданном виде! Ну и произвел на нас с Кристиной он впечатление вполне ожидаемое: мы снова поменялись местами. Как-то это невовремя, с учетом того, что прямо к нам вышел из тени уже знакомый мужик в маске, полностью закрывающей лицо. Ну и в темной одежде, полностью скрывающей фигуру. Ну, надеюсь, что малая запомнила все то, что я ей говорил…