Новогоднее чудо (гет)

Одинокая маленькая квартирка в центре Лондона. Место, где два одиночества находят прибежище и могут сбежать от своей семьи. Особенно в преддверии Нового года и Рождества, праздников, которые принято справлять с семьей.

Клаус колесит по свету и учится на продажника — звучит не очень благозвучно, но он до сих пор перекати-поле, к вящему неудовольствию своей запутанной семьи. Роза осела в Лондоне и бросает все силы на учебу в аврорате — она верна детской мечте. Даже не мечте, а цели. В детстве она мечтала писать ужасы при свече и получить премию Брэма Стокера, но мама-министр приказала — и все страшные сказки вместе с мечтами отправились на антресоли. Но теперь, когда Пожиратели вновь поднимают змеиные головы, Роза понимает: быть аврором — это не просто долг, это призвание.

Как бы то ни было, лишь раз в году Клаус, празднующий так, что небесам становится жарко, оседает в Лондоне. Лишь раз в году они могут сбежать отовсюду, вспомнить школьные годы и вновь превратиться в бунтующих подростков, которые имеют право спрятаться так, чтобы их никто не нашел. Роза греет ладони о чашку какао, а Клаус варит глинтвейн, а потом они сидят под пледом, вспоминают, ведут ничего не значащие разговоры.

— Хочешь сбежать от семьи?

— Да. А ты?

— Я тоже хочу.

— Тебе-то зачем? Я ненавижу мать и бабку, которые меня не воспитывали, отца, который завел другую семью, мачеху, которая набивается в подружки. Только и могу положиться, что на деда. А ты золотая девочка, тебя со школы ставили в пример таким, как я, — Клаус смотрит на Розу не то враждебно — как на всех, кто пытается оказать ему поддержку — не то внимательно, пытаясь понять, какая муха укусила Адскую старосту и ёкарного бабая всея школы.

— Ну да. Золотая девочка, у которой всегда все идеально. Которой не нужно ничьего общества, кроме книг. Которая все делает на отлично, а за уроками даже не заметит, что ей объявили бойкот, — пожимает плечами Роза. — Мама-министр, дядя — глава аврората, братья и сестры, которые все из себя э-лит-ны-е, — произносит она по слогам. — Только вот незадача — мир не делится на черное и белое, а детишек Пожирателей в школе было гораздо больше, чем Поттеров и Уизли, урожденных спасать мир. С кем я могла дружить? В кого, в конце концов, влюбиться? У меня отняли эту возможность. Школа до сих пор кровоточит здесь, — она прижимает руку к груди. — Интересно, по-настоящему золотые и благополучные дети становятся жертвами травли?

Хороший вопрос. Но ответа Клаус не знает. Может только постараться быть рядом, если что, хоть и в своей манере. Они никем друг другу не приходятся, так было и в школе. Не пара, не друзья, просто товарищи по несчастью. Лишь поэтому двое одиноких детей — хотя они давно уже взрослые — могут быть друг с другом сами собой. Они надолго замолкают — сначала пьют глинтвейн, потом долго целуются…

Клаус смотрит на Розу. Рыжая, вспыльчивая, саркастичная, не привыкшая жалеть ни себя, ни других — вся она соткана из огня борьбы и земной стихии, из весеннего солнца и распускающихся цветов и деревьев. Тогда как слизеринки, к которым привык Клаус, были сахарными воздушными леди, хрупкими и невесомыми, к которым страшно прикоснуться, и которые ныли, если он вдруг их чем-то задевал. Если Розе причинить боль — она лишь отмахнется и потребует продолжения банкета, как привыкла делать это на тренировках по боевой магии. Прочная. Так закаляется сталь — под давлением мамы-министра.

— Ты хотела бы помириться с семьей?

— Не знаю. Но если это произойдет, вот уж поистине будет новогоднее чудо, верно?

Они оба невесело смеются. Внезапно неловкую тишину прорезает телефонный звонок — волшебники нового поколения активно пользуются телефоном.

Звонят обоим — и Розе, и Клаусу. Каждый отходит в сторону со своим телефоном.

Клаусу звонит Эльвер — новая жена отца и единственный голос разума в его безумной семейке.

— Привет, дорогой. Мы с твоим папой очень хотели бы видеть тебя на семейном ужине. Там и оба твоих дедушки будут. Не отказывайся, это же Новый год. Он раз в году бывает.

Клаус долго молчит, слушает и думает. Но аргумент про дедушек и Новый год, который раз в год, звучит вполне логично, как и ровный, спокойный и тихий, несмотря на все закидоны Клауса, голос Эльвер. Эта женщина достойна памятника за бесконечное терпение, и Клаус, несносный, капризный, вредный, но все же справедливый, не может этого не понимать.

— Ладно. Так уж и быть, — с царского плеча кивает он. В самом деле, почему бы не потусить с семьей раз в году? Уж он постарается, чтобы и чертям в аду стало жарко, а его семья и есть самые настоящие черти в аду!

Розе звонит младший брат — Хьюго.

— Роза, ты ведь придешь? — голос братишки звучит жалобно, и у Розы сжимается сердце от угрызений совести — за что она его-то забросила? — Папа ушел от мамы к Лаванде Браун, сказал, что хочет, чтобы на него смотрели не как на пустое место. Мама плачет. Мы ей нужны.

— Да уж? Не думала, что у нее тоже есть сердце, — черный юмор по привычке срывается с красиво очерченных губ, прикрывая ранимую душу.

— Роза, приходи. Тетя Джинни тоже забрала детей и ушла от дяди к какому-то Дину Томасу. Наверное, так будет лучше. Альбусу уж точно, — голос Хьюго звучит совсем не по-детски. — Роза, ты здесь? Дяде мы тоже нужны. Он очень одинокий человек. Как и мама.

— Да, — голос Розы срывается. — Да, Хьюго, я здесь. Я приду, обязательно. Наверное, ты прав. Все к лучшему. Зато мы поняли, кто нам на самом деле нужен.

Роза и Клаус одновременно вешают трубки и поворачиваются друг к другу.

— Похоже, новогоднее чудо все-таки случилось?

— Похоже, да.