Гарри Римус Поттер (джен)

Гарри шёл по улице, никого не трогал. Пока не услышал сзади окрик.

* * *

Осень.

Унылая пора.

Литтл-Уингинг спит. Спят деревья в парке. Спят лебеди а пруду. Спят даже бомжи в Сером тупике.

Город отдыхал после тяжёлой рабочей недели.

Но только мальчик, на вид чуть младше пяти лет, одиноко бредущий по улице, был исключением. Его никто не мог видеть, ибо сон сморил даже владельца газетного киоска, хотя обычно он торговал от рассвета до заката.

Мальчик думал.

Думал о многом.

Например, о том, куда его двоюродный брат Дадли потратит отобранные у него два шиллинга.

Или о том, что тётя Петуния придумает сегодня, чтобы не дать ему сходить в библиотеку.

О том, что когда-нибудь настанут каникулы, и тогда...

Тут мысли обрывались.

Ведь когда настанут каникулы, откроется сезон "Охоты на Гарри", и если ему и удастся сохранить хотя бы пять шиллингов из тех денег, которые он получит за помощь по хозяйству от тети, после похода в книжный магазин всё равно на него нападёт банда Дадли, и заберёт все.

Мальчика звали Гарри Джеймс Поттер, хотя, если быть откровенным, ему не нравилось, как это звучит.

Но «Гарри Джеймс Поттер» лучше, чем «Ненормальный Урод».

По крайней мере, так считал Гарри.

Ему недавно исполнилось пять лет, хотя с первого взглядя и могло показаться, что ему чуть больше четырёх.

Он понимал, то есть, считал, что его недокармливают опекуны.

Когда ему шёл второй год, он лишился родителей, и его взяли Дурсли.

Петуния Дурсль, в девичестве Эванс, была родной сестрой мамы Гарри, Лили. У неё был муж, Вернон, недавно назначенный сотрудником дреле-производящей компании «Граннингс».И имеет от этого стабильный доход.

Вообще, до пятого дня рождения, Гарри жилось сносно. Ну, конечно, не так, как Дадли, которому за один день рождения дарили около двадцати подарков!

Немыслимо!

Гарри лишь иногда получал подарки, а если получал, и то лишь потому, что Дурсли соизволили вспомнить про него.

Из этого читатель может сделать вывод, что ему жилось плохо.

Но все проще, и одновременно сложнее.

Гарри в высшей степени необычный ребёнок, и, хотя он в этом не виноват, ему часто прилетает :

как от Дурслей, так и от их сыночка.

Дадли Дурсль, сын Вернона и Петунии Дурсль, был типичным уличным хулиганом. Иногда играл в безобидные игры, вроде футбола, но чаще в обидные.

Намного чаще.

Любил обижать того, кто был младше и не мог защититься.

Ему нравилось отбирать вещи у тех, кто был младше и не мог защититься.

И он обожал устраивать сезоны «Охоты на Гарри» или, иначе, «Охоты на Потти».

А вот сам Гарри ненавидел эти «сезоны».

Вернёмся к нашему герою.

Гарри видел, как живёт Дадли, и ему было, с чем сравнить свою жизнь. Он считал, что ему жи-вется плохо. У него в жизни не было эпизодов, за которые он мог бы благодарить Дурслей.

По крайней мере, он их не видел.

А они были.

С чего это вдруг они взяли к себе в дом ещё одного ребёнка?

Приоткроем завесу тайны.

* * *

Семь часов утра, 1 ноября,1981 года*

Город просыпается.

Во дворик дома номер четыре по Тисовой улице, города Литтл-Уингинг, заглянуло солнце.

Оно выглянуло из-за хмурого неба, и улыбнулась.

Но ненадолго.

Тучи сошлись снова, заволакивая яркое молодое светило в пуховые перины. Возможно, ему это не очень нравилось, но поделать оно ничего не могло.

Вдруг на сером небе мелькнула золотая точка...и погасла, зайдя в облака.

Но снова вышла из облаков, и... направилась прямо к дому номер четыре по улице Тисовой.

Сторонний наблюдатель мог бы принять её за падающюю звезду, но...

Это была не звезда.

И когда точка приземлилась, уже можно было различить её очертания.

Это был мопед!

Самый настоящий мопед с коляской, в которой лежало что-то, завёрнутое в детское одеяльце.

Водителем сей машины являлся некий мужик, ростом в два раза превышающим рост взрослого мужчины, и толщиной в три раза больше такого же мужчины.

К мопеду был прицеплен огромный фонарь.

Как только летающий агрегат приземлился, из тени от забора вышли двое — пожилая женщина в остроконечной шляпе, и старик с колокольчиками в бороде.

О чем они разговаривали, посторонний слушатель, будь он там,(простите за тавтологию) не услышал бы.

Дело в том, что старик, лишь махина с фонарём приземлилась и подъехала к ним, махнул резной палочкой: с рукояткой, вензелями и узорами; и их окутала, непроницаемая для звуков, сфера.

Так что нам не суждено узнать, о чем они там говорили.

Но зато мы можем точно сказать, каковы были результаты переговоров: все их время женщина стояла с хмурым лицом, иногда вставляя реплики, а старик с мужиком разговаривали.

Хотя, надо сказать, второй говорил больше.

И результатами переговоров стал свёрток, перешедший из рук мужика в руки старика. Старик чуть-чуть приподнял его уголок, улыбнулся, закрыл, и что-то сказал мужику.

Тут вмешалась женщина, до сих пор стоящая спокойно. Видимо, её не устроили условия переговоров.

Но старик сказал ей пару слов, и, тем самым, успокоил её.

После чего он подошёл к калитке, открыл, вошёл и, через пару минут, вышел.

А потом все разошлись, каждым своим ходом. Хотя, правильнее сказать, разлетелись.

Женщина испарилась прям на месте.

Мужик сел на мотоцикл и, выпустив газ, взлетел (мотоцикл с мужиком, а не мужик!).

А старик просто пошёл вперёд. В забор.

И, войдя туда, исчез.

А через полчаса вышла выставлять бидоны для молока некая миссис Петуния Дурсль.

Открыв дверь и увидев перед собой свёрток, она подумала, что это чья-то шутка.

Но, приподняв краешек одеяльца, поняла, что это не шутка.

Потому, что в свёртке был ребёнок.

Годовалый малыш лежал в позе эмбриона, и спал.

Петуния сперва не поняла, что он тут делает, но, приглядевшись, нашла признаки:

— зелёные глаза, как у матери;

— письмо в конверте с зелёной печатью, из жёлтого пергамента.

А, прочитав письмо, нашла ещё один: шрам в виде молнии. На лбу у ребёнка.

К письму прилагался маленький конвертов, и Петуния уже решила открыть его, как вдруг вышел Вернон. Пришлось открывать при нем, и всё ему объяснять.

Хотя лучше бы она его не открывала. Потому что...

Стоило ей открыть его, как сразу же оттуда вырвался жёлтый туман...

После этого для них все было как в тумане. Они очень баловали сына, а со своим племянником обходились...так себе.

Но у них не было другого выхода.

Во-первых, лишь вдохнув туман, они подчинились чужой воле, а она им приказывала:« Любите сына, не любите племянника».

Во-вторых, племянник оказался непростым человеком.

Под выражением «Не прокормить» обычно подразумевают, что кто-то кому-то не даст сэкономить на еде. В случае с Гарри Поттером это выражение применялось в прямом смысле.

Он уже в четыре года мог за раз съесть продуктов больше дяди Вернона. И как в него влезало!

Вот и приходилось недокармливать.

Ну и, конечно, странные события, происходящие с ним.

Бывало, разозлится на дядю или на тетю, и с ними что-нибудь случается. Например, как то раз, сидели всей семьёй в гостиной, и телевизор не хотел работать. Как и Гарри. Но приходилось.

Ну Гарри и разозлился, когда ему сказали идти заметать пол, вместо того чтобы смотреть любимый фильм!

В итоге ни телевизор, ни сам Поттер, работать не стали. Но телевизор хотя бы починили, а о племяннике и не подумали.

Вот так и жил Гарри.

* * *

Гарри шёл по улице, никого не трогал. Пока не услышал сзади окрик.

— Гарри Джеймс Поттер! Ты где находиться? Ведь сегодня приезжает твоя любимая тётя Мардж! — Воскликнула тётя Петуния, которая как раз в этот момент шла в магазин за хлебом.

Видимо придется сегодня Гарри идти за хлебом...

*1981 год, г. Литтл-Уингинг, ул. Типовая, перед домом 4*

...Ночную тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Их звук становился все громче.Старик с женщиной, стоявшие у кирпичного забора, стали вглядываться в темную улицу в поисках приближающегося света фар. А когда они наконец догадались поднять головы, сверху послышался рев, и с неба свалился огромный мопед. Он приземлился на Тисовой улице прямо перед ними.

Мопед был исполинских размеров, но сидевший на нем человек был еще больше. Он был почти вдвое выше обычного мужчины и по меньшей мере в пять раз шире. Попросту говоря, он был непозволительно велик, и к тому же имел дикий вид — спутанная борода и заросли черных волос практически полностью скрывали его лицо. Его ладони были размером с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ступни — величиной с маленьких дельфинов. Его гигантские мускулистые руки прижимали к груди сверток из одеял.

Старик сделал несколько пассов палочкой, которую достал из кармана, и звуки, доносящиеся до них, приглушились.

— Ну наконец-то, Хагрид. — В его голосе явственно слышалось облегчение. — А где ты взял этот мопед?

— Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант, осторожно слезая с мопеда. — У молодого Сириуса Блэка. А насчет ребенка — я привез его, сэр.

— Все прошло спокойно?

— Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не осталось. Маглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребенка, прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над Бристолем.

Дамблдор и женщина, которую называли «профессор Макгонагалл, склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в этой куче тряпья, лежал крепко спящий маленький мальчик На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-черных волос, был виден странный порез, похожий на молнию.

— Значит, именно сюда… — прошептала пожилая дама.

— Да, — подтвердил Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь.

— Вы ведь можете что-то сделать с ним, Дамблдор?

— Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут сослужить хорошую службу. У меня, например, есть шрам над левым коленом, который представляет собой абсолютно точную схему лондонской подземки. Ну, Хагрид, давай ребенка сюда, пора покончить со всем этим.

Дамблдор взял Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей.

— Могу я… Могу я попрощаться с ним, сэр? — спросил Хагрид.

Он нагнулся над мальчиком, заслоняя его от остальных своей кудлатой головой, и поцеловал ребенка очень колючим из-за обилия волос поцелуем. А затем вдруг завыл, как раненая собака.

— Тс-с-с! — прошипела профессор Макгонагалл. — Ты разбудишь маглов!

— П-п-простите, — прорыдал Хагрид, вытаскивая из кармана гигантский носовой платок, покрытый грязными пятнами, и пряча в нем лицо. — Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Лили и Джеймс умерли, а малыш Гарри, бедняжка, теперь будет жить у маглов…

— Да, да, все это очень печально, но возьми себя в руки, Хагрид, иначе нас обнаружат, — прошептала профессор МакГонагалл, робко поглаживая Хагрида по плечу.

А Дамблдор вошёл во двор, и пошел к крыльцу. Он бережно опустил Гарри на порог, достал из кармана мантии конверт, сунул его в одеяло и вернулся к поджидавшей его паре. Целую минуту все трое стояли и неотрывно смотрели на маленький сверток — плечи Хагрида сотрясались, профессор МакГонагалл яростно моргала глазами, а сияние, всегда исходившее от глаз Дамблдора, сейчас померкло.

— Что ж, — произнес на прощанье Дамблдор. — Вот и все. Больше нам здесь нечего делать. Нам лучше уйти и присоединиться к празднующим.

— Ага, — сдавленным голосом согласился Хагрид. — Я это… я, пожалуй, верну Сириусу Блэку его мопед. Доброй ночи вам, профессор МакГонагалл, и вам, профессор Дамблдор.

Смахнув катящиеся из глаз слезы рукавом куртки, Хагрид вскочил в седло мопеда, резким движением завел мотор, с ревом поднялся в небо и исчез в ночи.

— Надеюсь увидеть вас в самое ближайшее время, профессор МакГонагалл, — произнес Альбус Дамблдор и склонил голову. Профессор МакГонагалл вместо ответа лишь высморкалась.

После чего Дамблдор направился к забору, а профессор Макгонагалл взмахнула почти такой-же палочкой, как у Альбуса, и исчезла.

И улица снова погрузилась во тьму...

Что бы могло значить то, что дядя Вернон не хочет отдать первое в жизни письмо, посланное Гарри, ему самому?

На самом деле, это могло значить что угодно.

Например, что отец Гарри был каким-то преступником, и ему пришла контрабанда, или что-то в этом роде.

А может, дядя Вернон увидел, что там спам, и решил не засорять мозги ребёнка...

Всё это разбивалось об одну, несокрушимую, кирпичную, бетонную, и прочую...стену.

Откуда они знали совершенно точный адрес Гарри?!

Ведь он его никому не говорил, и визитных карточек не раздавал.

Так откуда?

* * *

— Эй, ненормальный!.. — Сказал дядя Вернон, входя в чулан.

* * *

Апартаменты у Гарри были... небольшие. А точнее, маленькие.

Чулан раньше предназначался для хранения книг, а сейчас там обитал почти одиннадцатилетний мальчик по имени Гарри Поттер, который был широко известен в некоторых не очень узких кругах...

И он как раз думал над тем, какие книги хранились раньше в чулане, когда вошёл дядя. Так что большую часть его тирады по поводу того, что «как ты смеёшь бездельничать, когда твой брат, спины не разгибая, полёт морковь!», ну и так далее...

Но кое-что он всё-таки вычленил:

— ...И вообще! Пора тебе выселяться отсюда, чулан тебе слишком тесен! Предлагаю тебе вторую комнату Дадли, но ты можешь выселяться и за порог...

Гарри был бы очень рад уйти из ненавистного дома, но не мог. Ибо у него не было альтернативы. Так что, ему пришлось согласиться.

И всё-таки он отдал бы всё что угодно, даже новообретенную комнату, лишь бы прочитать письмо, пришедшее вчера утром...

* * *

Было самое обыкновенное утро, у самых обыкновенных Дурслей.

Тётя Петуния готовила завтрак.

Гарри сидел в сторонке, и не мешал.

В кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Тётя Петуния замочила ее вчера в неимоверно вонючей жидкости.

Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой.

Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик.

— Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты.

— Пошли за ней Гарри.

— Гарри, принеси почту.

— Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри.

— Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон.

Гарри увернулся от палки и пошел в коридор. На коврике лежали открытка от сестры дяди Вернона, Мардж, отдыхавшей на острове Уайт, коричневый конверт, в котором, судя по всему, лежал счет, и... письмо для Гарри.

Гарри поднял его и начал внимательно рассматривать, чувствуя, как у него внутри все напряглось и задрожало, как натянутая тетива лука. Никто ни разу никогда в жизни не писал ему писем. Да и кто мог ему написать? У него не было друзей, у него не было других родственников. Однако сейчас он держал в руках письмо, и на нем стояло не только его имя, но и адрес. Так что сомнений, что письмо адресовано именно ему, не было.

«Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» — вот что было написано на конверте.

Конверт, тяжелый и толстый, был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала.

Дрожащей рукой Гарри перевернул конверт и увидел, что он запечатан пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на гербе были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «X».

— Давай поживее, мальчишка! — крикнул из кухни дядя Вернон. — Что ты там копаешься? Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки?

Дядя Вернон расхохотался собственной шутке.

Гарри вернулся в кухню, все еще разглядывая письмо. Он протянул дяде Вернону счет и открытку, сел на свое место и начал медленно вскрывать желтый конверт.

Дядя Вернон одним движением разорвал свой конверт, вытащил из него счет, недовольно засопел и начал изучать открытку.

— Мардж заболела, — проинформировал он тетю Петунью. — Съела какое-то экзотическое местное блюдо и…

— Пап! — внезапно крикнул Дадли. — Пап, Гарри тоже что-то получил!

Гарри уже собирался развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя Вернон вырвал бумагу из его рук.

— Это мое! — возмутился Гарри, пытаясь завладеть бумагой.

— И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша.

— П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он.

Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы Дадли не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась.

— Вернон! О боже, Вернон!

Тетя и дядя смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Гарри и Дадли. Правда, абстрагироваться надолго им не удалось, потому что Дадли не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой палкой.

— Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли.

— Это я хочу прочитать письмо, — возмущенно возразил Гарри. — Это мое письмо.

— Пошли прочь, вы оба, — прокаркал дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт.

Гарри не двинулся с места.

— ОТДАЙТЕ МНЕ МОЕ ПИСЬМО! — прокричал он.

— Дайте мне его посмотреть! — заорал Дадли.

— ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот сначала Дадли, а потом Гарри, выволок их в коридор и захлопнул за ними дверь кухни.

Гарри и Дадли тут же устроили яростную, но молчаливую драку за место у замочной скважины — выиграл Дадли, и Гарри, не замечая, что очки повисли на одной дужке, улегся на пол, прикладывая ухо к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью.

— Вернон, — произнесла тетя Петунья дрожащим голосом. — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом?

— Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства.

— Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим…

Гарри видел, как блестящие туфли дяди Вернона ходят по кухне взад и вперед.

— Нет, — наконец ответил дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать…

— Но…

— Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!..

Больше Гарри ничего не услышал, так как Дадли наступил ему на ухо, тем самым «спалив контору».

* * *

Но ничего.

Возможно, они пришлют ещё письма, если им действительно надо чтобы Гарри получил письмо.

Хотя и не факт.

Во что бы то ни стало, Гарри поклялся узнать содержимое письма.

Во что бы то ни стало.