Молчание (джен)

Звон колоколов сегодня звучал как-то по-иному. Будто они захлебывались своим звуком, от которого просто закладывало уши. Даже люди, спешащие домой после службы, останавливались на площади перед собором и поднимали головы, пытаясь понять, что там происходит. Высоко. Почти под небом. И видели скачущую почти по парапету нелепую фигуру странного и страшного звонаря собора. И некоторое время смотрели, задрав голову, потом суеверно крестились и вспоминали молитвы. Все же колдун этот отец Фролло, не иначе. Разве можно по-иному объяснить желание держать в соборе, святом месте, этого выкормыша из ада. Да еще и подпускать его к колоколам, что славят Господа. Но сегодня больше похоже было на проклятия, что неслись к престолу Божьему.

Клод Фролло, уставший после службы, медленно поднимался на колокольню. Эти звуки сумасшедших колоколов заставляли архидьякона потирать виски от странной боли, что поселилась в голове. Никогда еще звонарь не заставлял его чувствовать подобное. Вместо радостного звона слышна были только какофония нелепых звуков.

Когда Фролло оказался наверху, колокола внезапно замолчали. Наступившая тишина словно оглушила священника. Он огляделся. Квазимодо стоял рядом с самым большим колоколом и смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания на приближающиеся шаги. И вздрогнул всем телом, когда рука Фролло легла ему на плечо.

— Пойдем, ты разведешь огонь, чтобы согреться, — проговорил архидьякон, сопровождая свои слова странными знаками, которые понимало только одно существо на свете. — Уже холодно, а в очаге остались только одни уголья.

Квазимодо кивнул и пошел вниз. А Клод Фролло еще долго стоял на ветру, вспоминая недавние звуки колоколов. Несмотря ни на что — они всегда поют свою песню, повинуясь самому странному человеку из всех, кого когда-либо производили на свет женщины. И завтра колокольный звон снова соберет парижан к службе. И неважно, что думают о звонаре. Пока он жив — жив и собор. Собор Парижской Богоматери.