Первые гости (гет)

Жизнь на новом месте налаживается. На острове хватает грибов, нашлись блесны, удочки, хотя я ловить рыбу не умею. Но мне что-то уже попалось. Сплавал на второй остров, с трудом выбрался, потом свалился, не добравшись до верха обрыва. И так несколько раз, пришлось плыть обратно. Думаю сплавать за рюкзаком, но страшновато.

На блесну мне попались две зелёные полосатые рыбины, кажется, это окуни. Варю рыбный суп на электроплитке. Электричество есть, но провода хорошо оборваны, изоляция сгнила. Если проще: есть родник, там явно песок и под ним слой глины, у него сооружена небольшая плотина, на которой стоит электрогенератор. Сделан в Японии, мощность 3-4 киловатта, там есть прибор и указатель со стрелкой, указывающий текущую мощность. И я соорудил что-то типа шалаша, где готовлю еду. Поскольку провода, чтобы протянуть в дом, у меня нет. И таких электрифицированных родников два, только у второго развалилась дамба. Кстати, в доме есть три электрообогревателя.

Короче... варю я суп из окуней и подберёзовиков, и вдруг раздаётся стук по дереву и женский голос:

— Тук-тук-тук, можно к вам?

— Кто это? — пугаюсь я, поворачиваюсь, вижу двух голых девушек.

— Это мы, русалки.

— Серьёзно?

— А так как думаешь?

— Сомневаюсь, — хотя если учесть, как я сюда попал, то в это можно поверить.

— Ладно, мы действительно русалки. А что ты варишь?

— Суп, могу угостить.

Девушки рассматривают суп, одна из них говорит:

— Окуни с подберёзовиками?

— Что поймал, то и приходится есть. А как вы здесь оказались?

— По работе.

— Какой?

— Собираем лекарственные травы. Думали навестить. Вдруг хозяева вернулись или наследники объявились?

— Я, может быть, наследник.

— Сейчас другие русалки придут, расскажешь, заодно кумжу поймаем.

— А сколько вас?

— Пятеро.

У меня, глядя на голых девушек, образовался стояк, а я всё в тех же трусах.

— А что ты в трусах ходишь? 

— Одежду потерял, больше не в чем.

— Кому ты здесь нужен?

Одна из русалок спускает у меня трусы и начинает отсасывать, я, честно говоря, в шоке. Пока я кончаю ей в рот и прихожу в себя, появляется вторая с четырьмя рыбинами, по две в каждой руке, держит за хвосты. Кумжа, то есть озёрная форель.

Идём к дому за посудой, там встречаем ещё одну русалку. Из того, как я веду себя в доме, они приходят к выводу, что я наследник. Они бывали здесь не раз, на этом острове.

За ухой из кумжи и жареной на огне всё той же кумжи я рассказываю свою историю. Готовили девушки. Они кивают, говорят, что понятно. А потом сваливают в озеро, им надо работать. Как сказать, сваливают?

— Мы пошли, обязательно вернёмся, как закончим, часов через десять. Кстати, ты, наверное, слышал, про рыбьи хвосты русалок.

— Конечно.

— Пошли, покажем.

Иду смотреть. Подходят к озеру, ложатся около уреза воды. Сжимают ноги, пятки вместе, носки врозь, ноги сереют, и от поясницы и ниже теперь нормальные рыбьи хвосты.

— Вот так мы и выглядим, — говорит одна из русалок. — Есть воздушные фильтры и задержка дыхания, как апноэ. Вернёмся — расскажем.

— А ноги нам нужны ходить по берегу, — говорит другая. — С хвостами это проблематично.

— Буду ждать.

При помощи рук русалки сползают в воду, ныряют и уплывают. Если честно, я в шоке.

Сплю я в своей полуземлянке, мне снится странный сон, в котором я... И этот интересный и странный сон прерывается русалками.

— Мы пришли в гости, — говорит одна из девушек. — И принесли твои вещи и рюкзак. Судя по всему, эти охламоны стреляли дробью, твои вещи не пострадали.

— Спасибо, — отвечаю я. — Что я вам должен?

— Ничего, это мы по доброте душевной.

Мне вручают мои вещи, что радует. У меня возникли вопросы.

— А вы правда утопленницы? — интересуюсь я.

— Это легенда, имеющая под собой серьёзные основания. Работа русалкой требует много времени, поэтому официально умирали. Нас, русалок, считали погибшими, и поэтому мы свободны от давления семьи. Выйти замуж, дети, кухня, церковь и всё такое. Но иногда хотелось посмотреть на родню, нас замечали... А дальше сам понимаешь, погибшие считаются пришедшими с того света. Ходим по земле обычно на своих ногах. Рыбий хвост, сам понимаешь, для этого не предназначен. Но иногда надо лезть на берег, помнишь Пушкина?

— Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит?

— Да.

— Лезем на берег, потом на дерево. Иногда с ногами, а потом наверху превращаемся в русалку, иногда с хвостом. Но есть очень важный момент: когда мы меняемся, у нас не только ноги превращаются в хвост, у нас изменяется сердце. Сердце начинает напоминать крокодилье, где смешиваются венозная и артериальная кровь. Благодаря этому крокодил может плавать под водой полчаса, а лежать на дне вообще два часа. Но в целом человеческий организм для этого неприспособлен, поэтому состояние сердца лучше вернуть обратно.

— А вы сейчас не считаетесь утопленницами?

— Уже необязательно. Это в СССР было обязательное трудоустройство, надо где-то работать, а сейчас всем пофиг. Но мы уже где-то числимся, и идёт стаж.

— Кем, если не секрет?

— Я машинистка на пишущей машинке. Стаж идёт, пенсионному фонду платят, родители спокойны. Хотя двое из нас по документам покойницы.

— Ясненько...

— Ты учти, на русалку надо учиться два-три года. В конце сессия, потом работа. С отпусками, короткий декрет при необходимости, у Ленки, как видишь, живот уже проявился, в конце жизни пенсия. Всё как у людей. Мы же профессионалы.

— Профессиональная русалка — звучит странно, — говорю я.

— Мы профессионалы несколько в ином смысле, — вмешивается в разговор русалка, которую назвали Ленкой.

— Это в каком?

— Традиционном.

— В смысле?

— Нам платят жалование.

— Зарплату?

— Да, но документ, в котором мы расписываемся, называется «Ведомость выдачи жалования». Жалование — это часть содержания.

— А что входит в содержание?

— Проживание, питание, медицинская помощь, отпускные, одежда по необходимости, но так исторически сложилось в нашем отделе, что русалки в рабочее и служебное время ходят голыми. Мы годами можем не одеваться. И далее по списку. Жалование считается в условных единицах, которые могут называться по-разному. На накопительный счет начисляется процент. Курс условных единиц пересчитывается в соответствии с реальной инфляцией, а не той, что пишут в официальных отчётах и потом сообщают народу.

— А мужчин в русалки берут?

— Они называются водяными. Но с нашими служебными обязанностями это бывает крайне редко. Мужчины обычно не справляются. Из тебя водяного не выйдет, хотя некоторые родственники предыдущего хозяина этого дома работали ими. Или прошли в начальство.

— А вы где-то недалеко живёте?

— Мы в командировке. Работаем по всему свету, но хуже всего — Африка, там банально могут сожрать. Или личинки в мышцах. Там приходится работать в спецодежде. И в Амазонии, Индии, Индокитае с Австралией те же проблемы. А поскольку смертность там будь здоров, то она не окупает расходы на обучение. Ну или в наказание, которое считается в сотках, это сто часов работы под водой. Если нырять голой, то больше двадцати-тридцати рабочих часов обычно не живут. Дадут сотку у реки Конго, это, считай, смертный приговор.

— А почему соток может быть несколько?

— В некоторых регионах или конкретных местах это превращается в каторгу. В наказании указаны время и отдельно место отбытия. Хотя всё относительно. Во время экзамена мы должны проплыть водопады Лингвистона на реке Конго, само собой, вниз по течению, выходить на берег нельзя. Плыть с ногами, то есть без хвоста. Это триста пятьдесят километров. Есть хищники, ловушки для рыбы местных рыбаков, гидроэлектростанции на боковых притоках, если попадёшь в турбину, перемелет. И это пороги, может убить ударом о камень. И это занимает много времени, что само по себе проблема. А ещё там водовороты и прочее... Но если не проплыть по всем правилам, то в русалки не примут.

— А другие водопады есть?

— Водопады Стэнли считаются непроходимыми, поскольку есть плёсы между порогами и водопадами. Там тупо сожрут и не подавятся. Либо нужны энергоёмкие способы защиты, которые осваивают потом. И нужен стаж, чтобы освоить эти способы.

— Нелегко вам.

— А кому в наши дни легко? Кстати, тебе, как мы понимаем, надо будет здесь перезимовать.

— Я? Здесь?

— Ты. Кто же ещё?

— Не хотелось бы.

— Это один из начальных этапов инициации. А долгов на твоём роде много. Ни одна вменяемая русалка не рискнёт забеременеть от тебя, потому что на ребёнке потом много будет висеть. Ничего личного, но у нас, женщин, слишком велика цена ошибки при зачатии.

— Это решается?

— Да, и пока проще заставить отдать, чем взыскать, а много с тебя не взыщешь. Мы особо болтать не можем, но если проще, некоторые колдуны и ведьмы пренебрегли обязанностями, а потом сбежали к обычным людям. И на вас долги. Ты можешь привлечь сестру, и возможно, брата. Вам очень недорого помогут со сносом дома. Род обычно считается по папе, иногда по всем потомкам, но у твоего папы смешанный случай. И и твоя мама тоже из должников, подобное нередко сходится с подобным. Более того, она нередко колдует, а это дорого, особенно её методами. У неё есть подруги — ведьмы, но не совсем настоящие, любительницы.

— Им не платят зарплату?

— Угадал. Более того, колдовство — вещь довольно дорогая, и силы тьмы не любят хронических должников. Но если вы будете постепенно погашать долги, даже если не погасите полностью, жить станет проще. Если у тебя несколько детей и они тоже постепенно погашают, то можешь погашать до пенсии, а там от тебя отстанут. Если что, пенсия наша, волшебная, на казённую не протянешь.

— Осталось понять, во что я вляпался.

— Потом поймёшь. А пока нам скучно и у нас несколько часов для отдыха. В гости к нам ты попасть не можешь, ты не инициирован.

— Потом смогу?

— Очень желательно получить приглашение, но это не касается чрезвычайных ситуаций.

* * *

У меня тяжёлые мысли. Пока русалки готовят еду, я думаю о своём. Меня успокаивают, говорят, что меня могут довезти до станции, поезд стоит несколько минут, и даже подарят плацкартный билет до Москвы. И расскажут, с кем из родни лучше вступить в сговор. Сложнее всего с мамой. Ага, всё понял.

День отъезда приблизился внезапно. Если проще, то всё сделано. Хотя, как сказать, всё. Восстановлено электроснабжение, электрообогрев работает. Русалки притащили сухостой и распилили электропилой. Но это надо будет ещё поколоть, это на мне. Бревна реально летают по воздуху без видимой помощи, но за ними обычно идёт русалка. Они умеют ходить по воде, аки посуху. И некоторые владеют левитацией. Мне объяснили, как собирать грибы, часть сушатся на зиму на верёвках. Накопали одичавших картошку, морковку, брюкву и свёклу, оставили в погребе. Крыша дома выдерживает дождь, сделали продувку печи, то есть растопили печь, а потом из специального агрегата стали продувать смесью кислорода и озона, соотношение 4 к 1. При этом внутри печи сгорает весь мусор, пепел, смола от еловых и сосновых дров и далее. Но печи всё равно надо иногда разбирать и собирать заново.

* * *

Перед отъездом я сажусь на метлу за спиной русалки. Как мне объясняют: метла нужна для стабилизации при полёте, а ещё на неё вешаются хозяйственные сумки и авоськи, а ещё можно возить пассажиров. Но в любом случае сначала учатся левитации, а потом полётам на метле. Если не в этом порядке, то метла с пассажиром может упасть, и он разобьётся. Если проще: сначала учимся летать самостоятельно. Какой стороной держать метлу: связкой прутьев вперёд или назад — неважно. Но если учесть, что связка прутьев удобней назад, когда везёшь на метле сумки и авоськи, то прутьями вперёд — это налегке.

С собой мне дали кумжу, налима, треску и камбалу в зачарованных сумках, заодно сказали, как снять чары. Рыба уже потрошёная и без головы. Всего килограмм тридцать замороженной и килограмм десять свежей. И килограмм двадцать ягод. Как я это дотащу от вокзала до дома...

* * *

Наконец вечером одна из русалок на метле забирает меня и везёт на станцию. В Архангельск лететь по времени аналогично, но нежелательно. Летим прямо над верхушками деревьев. Оказывается, есть чары невидимости, поэтому садимся прямо на платформу. Народу пока никого. Мне вручают билет с моими паспортными данными, которые я не сообщал. Как-то узнали и без меня.

На перроне появляются редкие пассажиры, наконец появляется поезд Архангельск — Москва. Шестой вагон останавливается около нас, я быстро гружусь. Проводница проверяет паспорт и билет, у меня нижнее место, не боковое. Там сидит какая-то скандальная тётка, которая хочет, чтобы я со своим барахлом пошёл на её верхнее боковое место. Что-то меня не тянет, с моим багажом. Приходит проводница, приносит бельё, и говорит, что ещё одно слово с её стороны, и её высадят. И следующий поезд там будет завтра. Ночевать придётся на платформе, лавочек нет, здание станции на ночь запирают. Тётка обижается и уходит, а я складываю свои вещи под своё место.

На следующий день прибываю домой. Идея продать и разменять бабушкину квартиру пока хромает, там пока живёт мой младший брат с женой и ребёнком. А жена его вроде как ждёт второго. На стоимость недвижимости влияет место, и мы хотим продать и район подешевле. Но тогда, скорее всего, придётся менять дачу, потому что сейчас до электрички на дачу можно доехать на автобусе. А там три километра пешком или автобус, если он есть. Да обычная, типа шестисоточной, но восемь соток. И соседи сейчас продают участок. Но деньги берегут на размен.

Вечером рассказываю, где был и что видел. А также про квартиру и что дом, возможно, снесут. Но это уже другая история...