Данила-мастер (гет)

— Даня! Родной! Я тебе правки выслал, посмотри как можно скорее, — звонок раздался максимально не вовремя, но не ответить было нельзя, мягкость редактора была обманчивой. — У нас срок до конца недели, иначе меня издатель на глобус натянет и скажет, что так и было.

— Хорошо, хорошо. Как только освобожусь, посмотрю, — Даниил закатил глаза. Он наивно надеялся, что ему дадут хоть немного отдохнуть от книги, но не тут-то было.

— Ты уж поскорее, ладно?

Даниил Уральский писателем мечтал стать если не с раннего детства, то уж с подросткового возраста точно. Ещё в школе он писал стихи для стенгазеты, участвовал с рассказами в конкурсах и занимал первые места. Поэтому, когда встал вопрос о будущей профессии, он уверенно заявил родителям, что намерен заниматься исключительно творчеством. Мама с папой, мечтавшие сделать из него если не инженера, то хотя бы учителя, повздыхали для вида, но смирились с решением сына.

Успех пришёл к нему после того, как одно из издательств согласилось опубликовать его мистический хоррор, вдохновлённый историей гибели тургруппы Дятлова и сказами Бажова. Второе издание книги уже шло в печать с псевдонимом, навязанным ему редактором, — Данила-мастер. Уральский, считавший себя интеллигентом, долго сопротивлялся такому простонародному псевдониму, но в итоге сдался, когда его завалили примерами в виде поэтов Серебряного века, специально создававших себе имидж выходцев из простого народа.

Даниил быстро стал популярным писателем, но, как оказалось, ему просто повезло попасть в струю. После миллионного гонорара за очередную книгу он было подумал, что стал великим писателем и сможет теперь всем диктовать моду на книги. Но следующая же книга почти не распродалась — моду всё же делали другие люди, и новое произведение оказалось не в тренде. И, чтобы сохранить свою популярность, Даниилу пришлось пойти на поводу у редактора с издателем и начать подстраиваться под желания читателей.

Популярность сохранить удалось, вот только цена этого оказалась слишком высокой. Писать приходилось то, что хотели читать окружающие, а не то, что нравилось создавать самому Даниилу. А народ восторженно поглощал ширпотреб про любовь с обязательным хэппи-эндом, не обращая внимания на то, как те или иные сюжетные повороты были притянуты за уши. От такой писанины Даниила с души воротило, и он всеми правдами и неправдами старался протолкнуть в книги свои собственные идеи. Но редактор с издателем были неумолимы и вольности ему позволяли только при соблюдении условий: обязательное наличие очевидной любовной линии по заданным параметрам и благополучное завершение истории из серии «жили они долго и счастливо и умерли в один день».

Новая книга была вообще на заказ. Издатель сказал, что в новом году в тренде будут истории про попаданцев, и потребовал от Даниила что-нибудь как раз такое, да ещё и с заделом на продолжение. Уральский долго ворчал, что он в этой теме совершенно не разбирается, но деваться было некуда, пришлось писать. Первый черновик, конечно же, забраковали, потому что Даниил понадеялся, что сможет под шумок отойти от навязанных ему условий. Но не тут-то было! Пришлось вносить правки — и чем больше их было, чем больше история устраивала редактора с издателем, тем меньше она нравилась самому автору и тем сильнее было его желание удалить все файлы...

— Да-а-ань, это кто там звонил?

Даниил слегка вздрогнул и отложил в сторону телефон, поворачиваясь к Кэт:

— Редактор.

— О, понятно.

С Екатериной — Кэт — он познакомился около года назад на книжном фестивале. Девушка была художницей, занималась созданием иллюстраций и обложек для детских книг, но планировала со временем расширять свою деятельность и перейти на взрослую аудиторию. Сначала их связывали исключительно деловые отношения, а потом как-то всё само завертелось. И теперь Кэт лежала, растянувшись во весь рост, у него на диване и всячески отвлекала от работы.

— Посмотрел бы, что он там тебе выслал. Сева дерьма не посоветует. У него опыт же.

— Да знаю я, знаю... — Даниил вздохнул. Посмотреть правки действительно было нужно, сроки сдачи готового текста уже поджимали, а там было ещё работать и работать.

* * *

Конец недели неумолимо приближался, а Даниил никак не мог сладить с правками. Ему категорически не нравилось то, что получалось, совершенно терялся посыл всей истории. Как сохранить первоначальную идею и одновременно удовлетворить редактора с издателем, писатель не представлял. Несколько дней он крутил текст и так, и сяк, пытался что-нибудь вписать, что-нибудь выкинуть или переставить, но выходило совершенно нечитабельное нечто.

И мало Даниилу было проблем с текстом, так ещё и Кэт обиделась на него за то, что он погряз в работе, и ушла домой. Уральский попытался ей позвонить, но она не подходила к телефону, и он не стал настаивать. В конце концов, с Кэт можно было помириться и позже, а если он не успеет сдать текст в срок, у него будут проблемы посерьёзнее, чем обидевшаяся девушка.

Вот только он не успевал в любом случае. Развязка выходила отвратительная, создающая только больше вопросов и сюжетных дыр. Несколько раз Даниил на эмоциях стирал вообще всё, а потом, вздыхая, отменял удаление и продолжал ковырять текст. Так что звонок от Максима, приятеля университетских времён, был совершенно не вовремя. Два раза он просто не подошёл. Но когда Макс начал звонить третий раз подряд, не выдержал и снял трубку.

— Да! — даже не попытавшись изобразить дружелюбие, рявкнул он.

— О, Данчик! Ну наконец-то! — Максим как будет не заметил настроения Даниила. — Ну чё, как ты? Всё творишь, творец?

— Представь себе. Отвлекаешь, вообще-то...

— Не пишется, значит, — по голосу Макса было слышно, что он ухмыляется. — Значит, я вовремя. Тебе надо развеяться.

— Нет, не надо. Мне нужно до конца недели разобраться с правками редактора и выслать новый файл. У меня сроки, а выходит дерьмо.

— Надо, надо. Отвлечёшься, отдохнёшь, свежим взглядом посмотришь — и сразу всё напишется. Давай, собирайся, отказы не принимаются. Через десять минут буду у тебя.

И повесил трубку. Даниил только вздохнул и отложил телефон. Макс объявлялся редко, но каждый раз в какой-то такой момент, когда нужно было работать, не отвлекаясь, вытаскивал его куда-нибудь посреди ночи, сбивал с ритма... Но, справедливости ради, потом и правда все тексты шли легче и будто бы даже начинали играть новыми красками. Так что, немного подумав, Даниил решил не сопротивляться.

Макс был, кажется, уже слегка навеселе, в прекрасном настроении и Даниила вытащил из квартиры едва ли не за шкирку, не дав толком переодеться. На все вопросы о том, куда они направляются, отвечал уклончиво и только в дверях какого-то бара наконец признался, что они идут на поэтический вечер.

— А я-то тут каким боком? Я всё это рифмоплётство уже перерос вообще-то.

— Да ты погоди, — Макс загадочно улыбался, не давая Даниилу ускользнуть. — Сегодня девочка одна будет выступать, она песни пишет и поёт здорово. Хочу, чтобы ты послушал. Мне кажется, тебе как раз чего-то такого не хватает.

* * *

Утреннее пробуждение далось Даниилу тяжело. Видимо, он накануне выпил слишком много — настолько, что даже не мог вспомнить, чем закончился вечер. Кажется, до выступления той девушки, которую ему рекомендовал Макс, он всё же досидел... Где-то в глубине души осталось смутное ощущение чего-то волшебного, но поймать его, вспомнить, откуда оно взялось, никак не получалось.

Комната была Уральскому не знакома. В первый момент, когда он открыл глаза, ему показалось, что он оказался в ювелирном магазине или в музее. Первое, что бросалось в глаза, — стеллаж, целиком заставленный каменными деревьями, очень популярными в девяностые. Да и вообще все поверхности в комнате были заняты всякой девчачьей ерундой, сделанной из драгоценных и полудрагоценных камней.

Пока Даниил осматривался, дверь открылась, и в комнату зашла — впорхнула — она. Та самая, ради которой Макс его выдернул из дома. Босая, в полупрозрачной шёлковой ночнушке, с наброшенной на плечи тяжёлой бордовой вязаной шалью, и с большой кружкой кофе в руках.

— Доброе утро, — голосок её звенел, как хрустальный колокольчик, и Даниил сразу вспомнил, почему не поехал домой после завершения поэтического вечера. Девушка буквально околдовала его своим пением. И голос, и глубокий смысл её текстов — всё это пленило его. Кажется, он поймал её сразу после того, как она ушла со сцены, приставал к ней...

— Доброе... — в противовес её колокольчику, голос Даниила звучал хрипло после сна. — Я... Эм...

— Марина, — девушка улыбнулась и присела на край кровати, протягивая ему кружку. — Вам вчера очень понравилось моё выступление...

— Да. Вы чудесно поёте, Марина. А слова... Вы сами пишете? — Даниил прокашлялся, взял из рук девушки кружку, втянул носом кофейный пар.

— Да, и слова, и музыку. Не люблю работать с другими в паре, всегда приходится подстраиваться под чужие предпочтения.

— Как я вас понимаю...

Марина закуталась плотнее в шаль, подтянула ноги на кровать и устремила задумчивый взгляд в окно. Даниил же сверлил взглядом её колени, время от времени делая небольшие глотки кофе. Было неловко от того, что он совершенно не помнил, как его занесло к Марине домой.

— Вы знаете, я сначала не поверила, когда мне сказали, что вы пришли послушать мои песни. Просто вы мой любимый писатель, и я не ожидала... Вам правда понравилось?

— Очень! Хотел бы я писать так же, как вы. У вас всё так, знаете... С одной стороны, легко и воздушно, а с другой стороны цепляет за живое. Как у вас так получается?

— Я просто ни на кого не оглядываюсь и не ориентируюсь, — Марина пожала плечами. — Пишу, что думаю.

* * *

— Да блин, я-то откуда знаю, Сев! Не берёт, сам же видишь, — Кэт раздражённо крутанула телефон на углу и с грохотом опустила его на стол.

Севастьян Иванович, старший брат её подруги и по совместительству редактор Даниила, побарабанил пальцами по папке с документами, пожевал губами, затем перевёл недовольный взгляд с вида за окном на Кэт:

— Ну вот и что тебя дёрнуло с ним поссориться именно сейчас? Ты же знаешь, что ему текст править надо, потерпела бы немного. Тоже мне, беда какая, пару ночей одна поспала! А теперь где его искать?

— Да это сто процентов Макс подгадил. Вытащил его на какую-нибудь очередную пьянку... Прошлый раз то же самое было, когда Даня просрочил рукопись.

— Ну так позвони Максу! Я не понимаю, тебе как будто это вообще не надо! Ты же сама хотела иллюстрировать Данькину книжку. А если мы в сроки не уложимся, то никакой книжки не будет. Неделю я ещё смогу выторговать, но не больше.

— Да я звонила, он тоже не отвечает... — Кэт вздохнула.

Не то, чтобы она хотела, чтобы всё так вышло, но последнее время она всё чаще задумывалась о том, что зря связалась с Даниилом. Он был человеком слишком уж увлекающимся, легко теряющим связь с реальностью, когда дело доходило до творчества. Сама она такой не была и не очень понимала, как можно настолько погружаться в себя. У неё никогда не возникало проблем с работой на заказ, поэтому она никогда не сидела без дела, ожидая вдохновения или правильного расположения звёзд. И уж тем более не понимала терзаний Даниила на тему правок. Раз сказали, что хотят так-то и так-то, значит, будет именно так. В конце концов, ей за это деньги платят...

А Даниил тем временем совершенно забыл и про книгу, и про Кэт. Впервые за последние несколько лет он почувствовал, что живёт по-настоящему. Марина будто открыла ему глаза, показала, что можно творить, не оглядываясь на публику, делать то, что нравится. Впервые с момента окончания школы он снова начал писать стихи, выплёскивая в них всё то, что копилось в нём и не имело выхода: всё своё недовольство окружающей действительностью, ограничениями, навязываемыми ему издательством, отношениями с другими людьми. Никогда прежде он не испытывал такого прилива вдохновения, как сейчас.

А Марина искренне восхищалась его стихами. Ни разу за эти дни он не услышал от неё и слова упрёка, что он занят только своей писаниной, а на неё не обращает внимания. С восторгом смотрела она на него, когда он спонтанно решал зачитать ей наиболее удачные, на его взгляд, строки. Пару раз они выбирались на поэтические встречи вроде той, на которой познакомились, и Даниил читал со сцены в крошечных прокуренных залах свои свеженаписанные стихи, а зрители аплодировали ему стоя.

Про телефон свой он вспомнил, когда прошло две недели с того момента, как он должен был отправить редактору исправленный текст книги. На мгновение ему стало неловко — всё-таки, он подвёл других людей, но за эти дни он почувствовал себя настолько свободным, что голос совести затих, не успев толком зазвучать.

Пропущенных звонков было много — и от Кэт, и от Севы, и даже от издателя. В первый момент Даниил захотел даже выключить телефон обратно, а потом и вовсе сменить номер, чтобы никто не нашёл его, но потом всё же решил, что так бегать от проблемы можно до бесконечности. В итоге, выбрав из всех зол меньшее, он набрал номер Кэт.

Подошла она далеко не сразу, Даниил уже думал прервать звонок.

— Алло, слушаю.

— Катюш, здравствуй...

— Ну привет. Чего звонишь? — голос Кэт был полон льда.

— Да я... Насчёт "Цветка"...

— А. Ну ты же понимаешь, да, что запорол весь проект? Ты же читал условия своего контракта с издательством. Не больше недели просрочки, а дальше они расторгают договор в одностороннем порядке. Скажи спасибо, что без штрафов обошлось.

— Прости, пожалуйста. Ты иллюстрировать ведь хотела... — Даниил вздохнул. Некрасиво вышло всё же.

— Перехотела. Не знаю уж, чем ты там занят, но можешь продолжать дальше. Сева на тебя обижен и больше с тобой работать не хочет. И я тоже. Предпочитаю более стабильных людей.

— Катя, я...

— Для тебя теперь Екатерина Владимировна. Вещи свои я уже забрала. Ключи в почтовом ящике. Успехов.

И повесила трубку. Даниил несколько секунд сверлил взглядом телефон, затем перевёл взгляд на спящую после очередного поэтического вечера Марину и решительно принялся удалять из списка контактов номера Кэт, редактора и издателя. Хватит с него, он больше не будет прогибаться под серую массу и писать то, что от него хотят. Как там у Пушкина было? «Глаголом жечь сердца людей»? Вот этим он теперь будет заниматься. Вместе с Мариной. Она открыла ему глаза, стала его шестикрылым серафимом... С этого дня его творческий псевдоним обретает новый смысл — теперь это не просто звучное сочетание слов. Он не просто писатель, он мастер. Данила-мастер.