Владычица ледяного лабиринта (джен)

Мороз, пронизывающий до костей. Ледяные стены, отражения в которых мечутся и пляшут, как отблески огня. Это её владения — холодные и враждебные, где сам воздух потрескивает, а под ногами — ледяной каток.

Ингвар, старший сын конунга, прислонился спиной к холодной стене. Ставший тяжёлым, как глыба, меч в его руке опустился остриём к полу. Лютый мороз, жестокий и неумолимый, пробрался под меховой плащ. Этот вездесущий холод хуже всего: от него не убежишь, не спрячешься, его не победишь в бою. Ему можно только сопротивляться, пока силы не покинут измотанное тело.

От стужи потрескались губы и побледнело лицо, а пальцы уже не гнулись, будто так и заледенели, сжимая рукоять, смёрзлись с холодной, как лёд, кожаной обмоткой на эфесе. Едва вырвавшись, прерывистое дыхание превращалось в пар, что, чудилось молодому воину, крохотными, но колкими ледышками оседал на коже.

Бросив короткий взгляд туда, откуда пришёл — коридор там сворачивал за угол и терялся за высокой аркой, — Ингвар поплотнее закутался в плащ, с усилием поднял меч и двинулся в единственном оставшемся ему направлении.

Он тоже остался единственным. Последним. Только его одного таинственное создание оставило в живых. Она утащила его в свой мир, уже не сокрытый среди островов ледяного моря, а эфемерный, изменчивый, повинующийся только её воле. Будь жива его дружина, с которой Ингвар отправился на подвиг, кто-нибудь обязательно сказал бы, что это кошмарное место похоже на Хельхейм.

Но их она убила первыми.

Ингвара не покидало чувство, что весь этот поход был ошибкой. Ледяной дракон, говорили в трактире. Устроил логово среди безжизненных скал да похищает людей и скот, твердили напуганные жители берегов. Дракон и правда был, да только никто не знал, что он — не просто чудовище, а порождение стужи и снегов, в которое вдохнула жизнь она.

Ингвар не знал, как её называть. Была ли она богиней снегов и северного сияния Норрскальной, о которой скальды слагали песни, или воплощением самой зимы? Ингвар мог только гадать, но про себя звал её: Норрскальна.

Когда драккары зашли в туман, в его сердце закрался страх, но Ингвар прогнал его, как дурной сон. Он ведь пришёл за головой дракона! Но когда змей был сражён, из метели вышла женщина…

Звенящий, как ледяные осколки, смех прокатился по лабиринту, и от этого смеха в спину словно вонзились морозные шипы. Всё вокруг было безжизненным, и только Ингвар и Норрскальна продолжали погоню по этому жуткому измерению — два существа противоположной природы, человек и владычица ледяного лабиринта.

И Ингвар снова побежал. За то время, что находился здесь — часы? дни? недели? — он не видел ничего, похожего на выход, но надежда в его сердце яростным огнём сражалась с отчаянием. Он знал, как бессмысленно пытаться скрыться от той, чьей воле подчиняется каждый локоть пространства здесь, и только искал место, где сможет замахнуться мечом.

Но каждый шаг становился тяжелее предыдущего, а тело сковывал холод — студёное дыхание зимы. Пространство вокруг менялось на глазах: рушились и разрастались льды, открывались новые пути, выстраивались ледяные мосты через целые каверны с ледяной коркой вместо воды на дне, и с каждой такой переменой всё меньше Ингвар верил происходящему.

Ледяной лабиринт сводил с ума.

Ингвар моргнул — и эфемерные ледяные арки вокруг в мгновение ока сменились похожим на пещеру залом, чьи стены, неровные, выщербленные, расчерченные следами таявших некогда протоков, могли бы напоминать брюхо неведомого зверя, если бы не острые, наверняка способные пробить и броню, ледяные кристаллы на полу и колоннах. Но неподвижность этого места развеял туман — морозная дымка, что ползла над полом из пролома в противоположном конце зала.

Ингвар поднял меч. Из дымки соткалась неясная тень, что с каждым лёгким шагом обретала всё более узнаваемые очертания женского силуэта, облачённого в длинное меховое одеяние, сверкающее, как северное сияние. И когда холодный туман рассеялся, перед воином предстала женщина, столь же прекрасная и холодная, сколь и зима. Величественная стать, гордый взгляд — она древнее мира, и судьба одного человека, волей случая оказавшегося в чужих владениях, в её руках.

— Скажи мне, воин, ты знаешь, что это за место? — голос её был бархатным, как снег.

— Царство Хель? — напряжённо, следя за каждым шагом Норрскальны, предположил Ингвар.

На краткое мгновение в её холодных глазах возникло нечто, похожее на снисхождение, но его сразу же сменил острый лёд.

— Нет, Ингвар. Ты жив.

Он даже испытал облегчение, но в тот же миг вспомнил, что всё может измениться по щелчку её пальцев.

— Почему именно я? Моих друзей, моих братьев по оружию, ты убила сразу, — и уже за это Ингвар готов был броситься в бой, пусть даже ему никогда не одолеть столь могущественное создание, воплощение стужи.

— Тебя ждёт кара иного толка. Более… заслуженная. Ты сразил дракона. В бесчестном бою отрубил голову моему сыну, — теперь Норрскальна говорила жёстко, словно слова её были треском ломающегося под ногами льда. Миг — и обледеневший меч обжёг ладонь холодом и выпал из руки. — Ты будешь подобен тому, в чьей крови твои руки.

Раньше, чем Ингвар успел бы осознать слова проклятия, боль пронзила его тело, и он начал меняться. Упав на колени, с ужасом, от которого хотелось кричать, он смотрел, как его руки превращаются в когтистые лапы, кожу покрывает ледяная чешуя, а пол становится всё дальше. И крик его, до того застрявший в горле, вырвался уже рёвом, а за спиной взметнулись драконьи крылья…

Он смотрел на туманный горизонт с тоской — ледяной дракон, лежащий на вершине утёса. Под ним далеко внизу волны бились о скалы, напоминая о величественных фьордах и доме. И Ингвар ждал лишь одного — что однажды богиня стужи и северного сияния сжалится и вернёт ему человеческий облик.

А пока он лишь вздохнул и поднял голову к изумрудной мерцающей ленте в небе.