Случайная встреча (джен)

Никогда в своей жизни Жан-Антуан д’Англерё не думал, что темный прямоугольник раскрытого окна самого обычного дома на самой обычной парижской улочке будет воплощать для него единственную цель, к которой следует стремиться, превозмогая все мыслимые и немыслимые преграды. Превозмогая боль, которая, казалось, наполнила его целиком, растекаясь от спины по всему телу. Кровь из рассеченного лба заливала глаза, мешая видеть окружающих его людей. Рука, в которой была зажата шпага, казалась настолько тяжелой, словно разорванный ударом плети рукав рубашки превратился в кусок металла, прикипевший прямо к коже. В голове же молотом стучала единственная мысль: выбраться из проклятого дома. Потом можно постараться уйти по улочкам Парижа, которые д’Англерё знал как никто другой.

До окна оставалось совсем немного, когда шпага все же выпала из руки, оставляя жертву полностью безоружной перед его убийцами. Кинжал так и остался лежать на полу, выбитый в самом начале нападения. Нарядный дублет с кожаными вставками также валялся рядом с ним. Он слишком стеснял движения, поэтому д’Англерё избавился от него практически сразу. Но, как оказалось, это было роковой ошибкой, оставившей его практически без защиты. Но тогда д’Англерё еще не знал, что приготовил против него герцог Майеннский со своими приспешниками не оружие и честный поединок, а нападение с нескольких сторон и плеть.

— Надо же, а он упрямый, — голос Николя Давида доносился словно откуда-то издалека. — Какой же живучий этот любитель чужих девиц.

— Ему некуда деваться, так что всем нам можно чуть умерить пыл, — герцог Майеннский, чьи сияющие драгоценными перстнями руки д’Англерё вдруг рассмотрел с невыразимой четкостью, бросил на пол окровавленную плеть.

— Позови Гийома, пусть оттащат его в погреб и запрут там. Потом я решу, что с ним делать.

Да он сам уходится, — Николя Давид расхохотался. — Лекаря ему не приводить, а через пару дней просто закопать — и все.

— Тогда он слишком легко отделается, — небрежно проговорил герцог Майеннский, и в этот же момент, собрав последние силы, д’Англерё сделал шаг и выпрыгнул в окно, услышав позади удивленные крики своих врагов.

Камни мостовой, на которую он упал, наполнили тело новой болью. Но, несмотря ни на что, необходимо было бежать прочь, пока Майенн и его люди не выскочили из дома, чтобы закончить свое дело. Вот только встать никак не получалось. От бессилия и новой волны боли по щекам вдруг потекли слезы, и д’Англерё, не в силах больше сдерживать эмоции, ударил по мостовой ладонью и закричал. И даже не услышал, как рядом с ним остановились всадники, один из которых легко соскользнул с лошади и наклонился к нему.

— Что с ним? — как сквозь бьющий где-то вдалеке колокольный звон услышал д’Англерё негромкий мелодичный голос, от звука которого почему-то стало легче дышать.

— Ему здорово досталось. И били его всерьез, мой господин, — д’Англерё при свете факела, с которым рядом с ним появился еще один человек, разглядел рыжие волосы говорившего и его насмешливые глаза, сияющие из прорезей маски. Дорогая одежда и сверкающие в свете факела драгоценности выдавали в нем человека, который точно никого не боялся, а выправка и резкие движения — военного.

— И поверьте, он получил по заслугам! — срывающийся голос герцога Майеннского ударил в голову д’Англерё, словно набат. — Оставьте его и езжайте своей дорогой! Или пожалеете, что оказались этой ночью именно здесь!

— Не слишком ли вы возвеличили сами себя, Майенн, если пытаетесь мне приказывать и даже угрожать? — дворянин, а в этом д’Англерё был уверен, обтер его лицо платком и отвел со лба окровавленные пряди волос. После этого еще кто-то помог д’Англерё подняться. Теперь он видел все отчетливо, ведь высыпавшие на улицу слуги Майеннского осветили факелами улицу, превратив темную ночь в яркий день.

— Да как вы смеете! — герцог Майеннский, чьи люди постепенно окружили небольшую группу всадников, точно состоявшую из двух знатных господ и четырех слуг, побелел от ярости и выхватил кинжал.

— А я вижу, вас ничему не научила наша последняя встреча, — небрежно и оттого еще более насмешливо бросил рыжеволосый дворянин и скрестил руки на груди. Его спутник, хранивший при герцоге Майеннском молчание и одетый намного строже и совсем без драгоценностей, вдруг гордо улыбнулся и выпрямился в седле. Он явно был доволен тем, что говорит его друг. Д’Англерё, постаравшийся забыть о боли, что по-прежнему словно сжигала его, не видел ничего забавного в том, что происходило вокруг. Он внимательно рассматривал слуг, вооруженных шпагами и кинжалами. Что было в седельных сумках, д’Англерё мог только догадываться, но если Майенн посмеет напасть, то он сделает все, чтобы помочь людям, которые остановились ради него на темной улице. И неважно, что они сами в этот самый момент навлекают на себя беду.

Д’Англерё уже хотел попросить у одного из слуг хотя бы кинжал, когда шагнувший с самым яростным видом вперед герцог Майеннский вдруг резко выдохнул и остановился. Д’Англерё посмотрел на герцога, а потом перевел взгляд на его собеседника и увидел, что тот уже сжимает свою маску в руке, не скрывая более лицо за ее черным бархатом.

— Вы! — герцог Майеннский так сильно обхватил кинжал, что драгоценный камень в эфесе точно больно впился ему в ладонь. — А не боитесь, что мне стоит только приказать — и вы навсегда уберетесь прочь не только с этой улицы и из Лувра, но и окажетесь перед Создателем быстрее, чем посмеете оскорбить меня еще раз?

— Уж не возомнили ли вы себя Господом Богом, который решает, кому жить, а кому умирать?

От негромкого мелодичного голоса, который на этот раз звучал повелительно и спокойно, герцог Майеннский вздрогнул всем телом, а дворянин, ранее снявший свою маску, звонко рассмеялся, совсем не скрывая своих эмоций.

— Прошу простить меня за дерзость, — герцог Майеннский склонился в глубоком поклоне, а его примеру последовали и его слуги. — Я бы не посмел вести себя подобным образом, если бы знал, что вы почтили меня своим присутствием.

— Я забираю этого человека с собой, — незнакомец кивнул в сторону ничего не понимавшего д’Англерё: боль снова нахлынула, словно прибой, ударяясь волнами по его телу. — Судя по тому, что я вижу, вы показали себя не с лучшей стороны, напав столь многочисленной компанией на одного человека. И поступили при этом хуже черни, которая предпочитает кулачные бои один на один кнутам и плетям. Я считал вас большим дворянином, чем вы сегодня предстали передо мной. Вы разочаровали меня, кузен.

— Ваше высочество... — герцог Майеннский сжал руки в кулаки, но на лице продолжала оставаться маска притворного спокойствия.

Ошеломленный д’Англерё, еле удерживаясь на ногах, словно сквозь туман успел разглядеть, какой яростью полыхнули глаза Майенна, перед тем как тот снова склонился в поклоне. И прежде чем окончательно потерять сознание, вдруг подумал о том, что никогда не хотел пожертвовать своей жизнью ради кого бы то ни было. Но отныне он был готов на все ради того, чтобы хоть раз увидеть на лице наследника французского престола герцога Анжуйского гордую улыбку, предназначенную только ему. И совсем не важно, сколько времени придется ждать, и тем более — кем придется для этого стать.