Урок для Александра (джен)

— Вы должны одеться, ваше высочество! — Аньес держала в трясущихся руках нарядный дублет, украшенный драгоценными камнями. Именно над ним так долго трудились лучшие портные Франции, стремясь придать платью любимого сына Екатерины Медичи истинно королевское величие. — Вы должны присутствовать при… — девушка вдруг замолчала, словно не знала, как и что говорить дальше.

— Что происходит? — девятилетний Александр-Эдуард Ангулемский никогда в жизни не видел любимую служанку своей матери настолько испуганной. Аньес дрожала крупной дрожью, время от времени боязливо оглядываясь на дверь. Казалось, что даже колье из яшмы, подаренное королевой совсем недавно за верную службу, дрожало вместе с телом служанки, а то и сильнее. Юный герцог отчетливо слышал, как друг о дружку ударялись тяжелые, ограненные необычной огранкой зеленые камни. — Где господин Виллекье? И почему вы, а не Филипп, одеваете меня для выхода?

— Прошу вас, господин, не задавайте вопросов. Ваша матушка велела одеть вас и привести к ней на террасу замка. Наверно, она сама хочет ответить на ваши вопросы.

— Мне не нравится то, что я вижу, — герцог Ангулемский нахмурился. — Этот замок с самого моего пробуждения не кажется мне настолько хорошо знакомым, каким был еще вчера. Он словно в один миг стал холодным. Мадемуазель де Лимей была чересчур бледна, когда заглянула в мои комнаты утром, чтобы занести духи, обещанные мне еще вчера. Уже несколько часов я слышу, как за пределами моих покоев кавалеры бряцают шпагами, а легких шагов и смеха фрейлин моей матери совсем не слышно. Что случилось, Аньес? — в голосе Александра вдруг столь четко прозвучали жесткие нотки, столь похожие на голос Екатерины, что служанка на мгновение словно застыла на месте, широко распахнутыми глазами глядя на нахмурившегося ребенка, во взгляде которого не было ничего детского. — Даже приказ моей матери не заставит меня сойти с этого места, пока я не узнаю, куда и зачем мне нужно идти. И главное, почему я должен это делать столь поспешно, даже не закончив уроки.

— Ваше высочество, — шурша тафтой дорогого зеленого платья, затканного золотыми цветами, Аньес присела перед мальчиком. — Вы же знаете, что я не могу ответить вам. И ни столько потому, что не могу, сколько по причине моего незнания. Да, весь Амбуаз сегодня не вызывает радости. Вы совершенно верно это подметили. Но за окном светит яркое солнце, и, быть может, оно поднимет вам настроение. С террасы сейчас должен открываться чудесный вид. Вы же сами знаете, что холода ушли, а цветы уже готовы раскрыться во всем своем великолепии. Возможно, именно ради этого вас и ваших братьев столь спешно призывает королева. К тому же, мой принц, вы же не хотите, чтобы ваша матушка считала меня человеком, не способным выполнить ее поручение? Тем более столь простое: помочь вам одеться и привести вас на террасу. Неужели вы можете так подвести меня?

— Не могу, — из голоса мальчика внезапно пропало все упрямство. — Вы никогда не делали мне плохого. И не желали мне зла. Я помню, как однажды вы спасли меня от гнева моего брата. — Александр на мгновение прижался к Аньес. — Простите меня. Я немедленно оденусь. Стоит ли накидывать плащ? — глаза ребенка заблестели, когда его взгляд упал изящную шляпу, отделанную плюмажем, и перчатки в тон шляпе, лежащие на убранной постели. — Насколько холодно на террасе? Насколько яркое солнце? Теплое ли оно?

Вопросы следовали один за другим в то время, как Аньес одевала королевского сына, с трудом продевая в прорези дублета драгоценные пуговицы и путаясь в завязках темно-синего бархатного плаща юного герцога. Закончив свой туалет и натянув перчатки, Александр подбежал к зеркалу и оглядел себя со всех сторон.

— Портным удалось превзойти самих себя, — довольно провозгласил герцог Ангулемский, тщательно расправив брабантское кружево манжет так, чтобы они не скрывали изящно выделанной вышивки на перчатках. — Не думаю, что Карлу удастся больше понравиться нашей матери. Скажи, ведь позвали не только меня?

— Вы правы, мой принц. Ваши братья и сестры также будут там. Я думаю, что они уже заняли все самые лучшие места для того, чтобы лучше увидеть…

— А я так не считаю, — герцог перебил Аньес, — Карл слишком медлителен, а Франциск, Клод и Елизавета слишком нелюбопытны. Однако, вы правы, нам стоит поторопиться. Потому что Марго точно захочет видеть все лучше всех и, конечно, найдет для себя и своих кукол самое лучшее место на террасе.

Герцог Ангулемский схватил Аньес за руку и повлек девушку за собой, совершенно не обратив внимания, насколько она побледнела, и не заметив, как на мгновение ее пальцы вновь свело судорогой.

Александр-Эдуард очень быстро преодолел все лестницы и коридоры, ведущие к месту, являвшемуся его любимым уже несколько лет. Юный герцог порой был готов по несколько часов проводить на террасе, вдыхая свежий воздух и разглядывая окружающие Амбуазский замок виды. Однажды он даже заметил, как подрались крестьянские мальчишки. Это было настолько не похоже на его стычки с Карлом, что Александр даже хотел подойти и посмотреть поближе, чтобы научиться так же валять своего брата в траве, пачкая его любимый дублет. Только чего никогда не было у Александра, так это той улыбки и веселого смеха, с которым после драки один мальчишка помог другому подняться с земли.

Воспоминание о том давно прошедшем дне заставило герцога Ангулемского улыбнуться, но улыбка исчезла с его лица, стоило ему только переступить каменный порог и оказаться на террасе.

Вся королевская семья была в сборе. Франциск и его невыносимая жена Мария не отрываясь смотрели друг на друга, Елизавета и Клод то и дело подносили к глазам изящно вышитые платки, Маргарита обнялась со своей любимой куклой и смотрела в одну точку где-то на каменной стене, словно желая оказаться в другом месте и немедленно. Фрейлины королевы Екатерины были бледны и даже не поздоровались, когда увидели Александра. И только у Карла блестели каким-то странным блеском темные глаза, а рот кривился в довольной улыбке. Он то и дело сглатывал слюну, а руки сжимались в кулаки настолько сильно, что ногти оставляли овальные лунки на нежной коже ладоней.

— По обвинению в государственной измене Антуан Лаго признан виновным, и единственное наказание за подобное преступление — смерть.

Голос человека в коричневом пурпуэне заставил Александра поднять голову, сделать несколько шагов вперед, оказаться около самого парапета и взглянуть вниз. Герцог увидел, как невысокому человеку такого же возраста, как Филипп, сидящему на лошади, на горло накинули веревочную петлю и тут же кто-то из стоящих рядом со всего размаху ударил лошадь плетью по крупу. Жеребец вороной масти, в котором Александр узнал любимого коня Карла Митридата, встал на дыбы, поднимая человека вверх. Но уже через мгновение Митридат рванулся вперед, а человек задергался на веревке, словно кто-то заставил его прыгать в воздухе. Александр не мог оторвать взгляда от башмаков со стоптанным каблуком. Отчего-то судорожные движения ног, на которых красовались эти башмаки, напомнили ему вчерашнюю игру в мяч, когда Карл, рассердившись, что в очередной раз проиграл, зло ударил мячом по земле, а кожаный шар то подскакивал, то снова падал на землю, рисуя странные ломаные линии.

Когда ноги в башмаках перестали дергаться, герцог Ангулемский все же заставил себя поднять голову и посмотрел в лицо человеку, который совершенно точно был мертв. Он внимательно рассмотрел вытаращенные глаза, чей цвет еще недавно был ярко-зеленым, посиневшую кожу, широко раскрытый в последнем крике рот и высунутый язык почти такого же цвета, как бархат на платье куклы Маргариты, которую сестра прижимала к себе с каждым мгновением все сильнее. В нос герцогу ударил отвратительный запах, который он никогда ранее не чувствовал. Снова оглядев ноги мертвеца, принц заметил, как темная слизь пропитала светлые чулки далеко не самого лучшего качества. И тут же Александр-Эдуард вздрогнул всем телом, увидев, что ветви деревьев, чья листва всегда спасала от жары, просто усеяны повешенными. И у всех были одинаковые выражения на посиневших лицах: крайнего ужаса и какого-то странного неверия.

— Зачем вы меня сюда привели? — мальчик не узнал собственного голоса. — Здесь нет ничего интересного. Что я здесь делаю?

— Вы учитесь, мой сын, — голос Екатерины раздался так неожиданно, что герцог вздрогнул. — Никогда не жалейте тех, кто хотел убить вашу мать, ваших братьев и ваших сестер. Никогда не доверяйте никому.

Екатерина Медичи подошла к сыну ближе и черной тенью замерла за его спиной.

— Разве мне нужны такие уроки? — тошнота все сильнее подступала к горлу Александра-Эдуарда.

— Чем раньше вы их усвоите, тем легче будет претворить их в жизнь тогда, когда опасность станет настолько близка, что вам не останется иного выхода.

— По обвинению в государственной измене Филипп Тибо признан виновным, и единственное наказание за подобное преступление — смерть.

Рука Екатерины опустилась на плечо сына, Александр-Эдуард Ангулемский поднес к носу снятую с руки перчатку, и безуспешно борясь с тошнотой, смотрел, как веревочная петля обвивает шею его слуги.