Sole (итал.) (гет)

Слезы градом лились по лицу, и Ренесми ничего не стала с этим делать. Она не могла перестать плакать, не могла поднять руки и продолжить, наконец, убегать от пришедшего за ней Маркуса.

Ох, Маркус…

Что она скажет ему? Какой ответ ее ждёт?

Он убьет ее. Растопчет и вырвет сердце. Но так даже лучше, чем смотреть, как по ногам неконтролируемым потоком течет кровь, а внизу…

Ребенок. Их ребенок. Кровяной сгусток, едва успевший сформироваться в эмбрион, спазмируя, мешком упал прямо под ноги, когда Ренесми скрючилась пополам и застонала от сильной боли. Схваткообразная боль была невероятно особенной силы, отчего тело выкрутилось, она изо всех сил вцепилась в твердую кору дерева, царапая ногтями, не обращая внимания на то, что эти действия травмируют кожу.

Да какая разница! Вот он, ее ребенок, внизу. Он мертвый.

Он мертвый.

Мертвый.

Мертвый… она не успела.

Их ребенка больше нет.

Желудок ухнул вниз, потянуло спину. Ренесми зарыдала еще больше. Теперь никакая кровь уже не поможет. Как она посмотрит Маркусу в глаза? Что скажет… Она не смогла сохранить частичку их любви хотя бы на короткий миг. Как она будет жить дальше? Ренесми не смогла больше сдерживаться, и рыдания стали громкими.

Запах крови стоял сумасшедший, он бил в нос, и она постепенно теряла силы. Тело трясло от потери ребенка.

Холодно… Почему так холодно?

Несмотря на относительно теплую и даже почти жаркую погоду на острове, ее била сильная дрожь, мутило, и плыло перед глазами. Она изо всех сил цеплялась за спасительное дерево, упираясь в него щекой.

Хоть бы Маркус ушел!

Ребенок…

Ренесми дышала тяжело, грудная клетка ходила ходуном. Не прекращая рыдать, она снова посмотрела вниз, к тому, что уже утопало в траве. Кровь, сколько же много было крови… она была везде: на траве, на ее теле и даже на ближайшем дереве.

Зачем ты так со мной?

У Ренесми закружилась голова, когда она смогла разглядеть в сгустке крови маленькую ручку с пальчиками. Сердце пропустило удар, она даже перестала дышать. В висках громко стучало. Она вцепилась в дерево и тяжело задышала.

Она потеряла их ребенка.

Как же она хотела сейчас умереть… она сама виновата в том, что произошло. Маркус увидит это и уйдет. Он бросит ее окончательно.

Все. Это конец.

Ренесми опустилась на землю. Ее ноги подкосились, она уже не могла стоять, силы потихоньку покидали тело. Что-то странное волнами шло по пояснице. Внутри было пусто, а между ног кровь начала засыхать противными корочками.

Именно эта пустота нещадно давила на нее. Она не планировала становиться матерью, рассчитывая на хорошее стечение обстоятельств, но в итоге все пошло вразрез с планами почти с самого начала. Замок Вольтури был пугающим, но одновременно с этим нес в себе желанную свободу, которой она могла бы насладиться сполна после. Но вышло все, как всегда, иначе.

Она влюбилась в Маркуса, и поначалу теплое чувство внутри неестественно жгло грудь. Она понимала, что древний вампир никогда не разделит с ней подобного рода эмоции, но была готова мириться с этим ради своего спасения. А потом… все изменилось.

Любовь. Горькое чувство, когда твой избранник тоскует и горит изнутри по той, кого нет уже много столетий. Ренесми будто горела в огненной гиенне, когда раз за разом удостоверялась, что является рядовой помехой в размеренной жизни Маркуса.

Или он ей врал?

Глаза закрылись сами по себе, она не могла бороться в неравной схватке со своим телом, которое отчаянно требовало отдыха после случившегося. Ему надо было восстановиться.

— Нет, — прошептала она самой себе, — нет. Сейчас меня найдет Маркус, нельзя…

Но все было бесполезно. Истощенное тело было на грани, и Ренесми уже не могла ничего поделать. В голове и ушах стоял громкий шум, когда она закрыла глаза и провалилась в мерзкий липкий сон, от которого проснется не скоро.

Соображать уже было почти невозможно. Так что, не отдавая ни в чем отчета, она расслабилась и запрокинула голову, ее тело бесшумно опустилось на землю, а рыжие запутанные волосы облаком легли на окропленную кровью траву.

Это конец.

Она потеряла дитя.

Она потеряет Маркуса.

* * *

Маркус пробирался через густые заросли тропических растений, когда странный металлический запах дошел до его обоняния. Это было нечто иное, не Ренесми. Он напрягся и остановился на мгновение, чтобы понять, откуда исходил запах и кому он все же принадлежал.

Странный запах, не похожий ни на что. Это была кровь. Ужасная догадка полоснула сознание, и он поспешил к дому Калленов, понимая, что Ренесми все это время была именно там.

Только бы успеть! Глупая идиотка, которая…

Он не успел додумать, запах был все более невыносимым, казалось, кровь была повсюду, из нее состояла земля, трава, деревья, весь лес и этот чертов остров. Он все ближе и ближе пробирался к Ренесми, хоть каждый шаг давался с ужасным трудом, словно он шел по льду, Маркус спотыкался и хромал. Дыхание стало тяжелым.

Вскоре он перестал дышать, когда оказался близко к дому. Ренесми была совсем рядом, ее едва слышимое биение сердца стояло у него в груди комом, который ни проглотить, ни убрать… Она была здесь, но так далеко.

— Ренесми! — крикнул Маркус из последних сил, и эхо от громкого голоса заставило небольшую стайку птиц взмыть в небеса. Он хмуро посмотрел вслед крылатым созданиям и мгновение спустя продолжил поиски.

Что-то сбоку хрустнуло. Маркус тут же обернулся, но это был лишь небольшой заяц, который испуганными глазами взглянул на него и очень скоро исчез.

Прямо как Ренесми.

Будь неладна эта женщина! Как могла беременная уйти так далеко?

Кровь, он чувствовал чужую кровь прямо около себя. Тяжелая, густая масса разливалась по бокам, наполняла сознание, и ничего, кроме алого цвета, он уже не видел… Глаза затопило красным, сердце неприятно защемило, а руки, который Маркус поднес прямо к лицу, потому что ему почудилась кровь на них, задрожали. Он сглотнул и направился к дому.

Бежать уже не мог. Ему показалось, что рядом с ним пробежала Ренесми, но мираж тут же растворился, когда Маркус на него посмотрел. Мираж… ему начинало казаться то, чего нет.

— Мисс Каллен! — решил назвать ее по фамилии, Маркус снова начал оборачиваться. Ему показалось, или вот она, стоит совсем рядом, нужно только сделать шаг и протянуть руку…

Но ее фигура рассеялась в тумане. На языке стоял ныне противный привкус жажды, и он полоснул рукой по ближайшему дереву. Оно завалилось набок, искривленное и поломанное.

Ренесми нигде не было. Но она была рядом. Горечь осознания собственной беспомощности заставила его возненавидеть себя. Сколько раз это было? Миллионы, миллионы раз, но сегодня это ощущение утроилось, принеся с собой небывалую боль в груди.

Его Ренесми… только бы успеть. Что с ней происходит?!

У него впервые в жизни закружилась голова, Маркус почувствовал, что изображение леса перед глазами плывет, скачет и даже исчезает, но через секунду все возвращается на круги своя.

Надо найти Ренесми.

Неуверенные шаги медленно, но верно приближали его к дому, когда все вокруг стало единого красного цвета.

Ренесми?

Он посмотрел вниз, на свои ботинки, на которых алели капельки крови. Кровь? Откуда?!

Маркус устремил взгляд на траву под ногами и обомлел. Она действительно была красной. Ее большой радиус заставил его на пару секунд замереть в ужасе.

Что-то случилось с ней.

Неужели она мертва?

Она точно не смогла бы далеко уйти после такой потери крови, Ренесми точно где-то здесь. Только надо ее найти, и тогда он сможет помочь.

Господи, сколько же крови кругом…

Но ее сердце билось — значит, она жива. По крайней мере, Маркус хотел верить в это больше всего на свете. И он поверил.

Глаза начал застилать черный густой туман, Маркус смутно уловил движение растрепанных рыжих волос, перед тем как закрыть глаза. Ему так отчаянно захотелось закрыть глаза и опуститься на траву…

Где Ренесми?

Эта спасительная мысль выдернула Маркуса наверх. Он заморгал, пытаясь хоть что-то разглядеть, и казалось, что вот-вот он увидит ее, но снова опустился в пустоту. Ему кажется, ему все это кажется.

Пусть она будет жить, все, что угодно, только чтобы она жила.

А ребенок?

Нет, ему нужна она. Не ребенок.

Маркусу показалось, что Ренесми находится поблизости и вопит от боли. Он двинулся было с места, но не смог сделать и шага, как упал навзничь, широко раскинув руки в стороны. Тело буквально парализовало, глаза покрылись непроглядной тьмой, и он потерял счет времени.

Зачем же он здесь, на этом острове?

Найти ее, найти…

Она умирает? Поэтому ему плохо?

* * *

Стало больно. Глубоко внутри, за ребрами, где-то рядом с сердцем расплетались серебрянные нити, плотно опоясывая грудь изнутри. Они светились и горели неярким светом. Это было поразительно, Маркус словно заглянул внутрь себя. Но это волшебство момента было явно лишним, учитывая причину, по которой он упал и не мог пошевелиться. Каждая минута, уходившая зря, казалась ему еще одной вечностью. Сколько уже прошло?

Запах крови стоял сильнейший, он до сих пор бил в нос, привыкнуть к такому было невозможно. Это был другой, незнакомый ему запах.

Ренесми была жива.

Плевать, только бы жива, все остальное не важно.

Бренность собственного сознания беспощадно давила. Он, древний вампир, был совершенно беспомощным в борьбе за жизнь. Сколько раз он был близок к смерти? Кажется, всего ничего.

Даже дышать Маркус уже не мог, чтобы не вдыхать отвратительный сейчас запах крови его ребенка. Надо спасти Ренесми, а остальное было далеким и ненужным. Даже клан, который был важной частью его существования, маячил далеко позади.

Так он и лежал, пока, наконец, не смог пошевелиться. Не тратя время на ненужные мысли, тут же приподнялся, протер глаза и осмотрелся. Вечерело. Вампирское зрение помогало видеть лес так же отлично, как и днем, так что это не стало проблемой. Маркус аккуратно встал и отряхнулся, чтобы быстро прийти в строй.

Прошло всего-то несколько часов, а стук сердца Ренесми никак не изменился. Едва слышный, хрупкий и такой медленный, что становилось не по себе. У него осталось всего ничего. Скоро должен прибыть Карлайл.

Он обязан ее найти.

Кровь была распределена по земле неравномерно, и это легко помогло ему найти путь к эпицентру трагедии. Сделав пару шагов, он почти уткнулся в Ренесми. Она была без сознания, запачканная кровью, утопающая в высокой траве. Его девочка…

Сердце болезненно защемило, когда он на нее взглянул. Бледная, истощенная, вся в крови… Маркус был не из тех, кто стал бы стоять и смотреть на такие муки, он тут же взял Ренесми на руки и понес в сторону дома. Шаги его были тяжелыми, что-то под ногами прохлюпало, но он стиснул зубы и быстро преодолел окровавленный участок леса.

Будь он человеком, он бы зарыдал.

Главное, что Ренесми жива. Остальное ведь не важно, ведь так?

Почему так больно и холодно? Ренесми оказалась в темноте, но бежала и бежала вперед в попытках найти выход. Но его не было. Ее окружала вязкая субстанция, опоясывала ее, мешала двигаться. Было страшно.

Что с ней происходит? Она уже умерла?

Различные мысли крутились в голове, но ни одна не могла приблизить ее к ответу. Ренесми почувствовала, как земля под ногами провались, и она снова упала в небытие.

Она была одна. Никого.

* * *

Карлайл покинул дом через пару часов, уйдя в лес, оставив Маркуса наедине со своей внучкой. Она все еще лежала без движения. Кожа такая прозрачная, тоненькая, и от такого вида Ренесми защемило в груди. Он ласково гладил ее по буйным рыжим волосам, надеясь, что она быстро придет в себя.

Вспомнит ли она о произошедшем?

Конечно, вспомнит.

Почему-то Маркус чувствовал в случившемся свою вину. Известие о ребенке комом стояло в горле все время, и ни проглотить, ни убрать его было нельзя. Честно говоря, он затаенно ждал это дитя. Оно изменило бы все. Его ребенок. Их ребенок!

Но ребенка больше нет. К Ренесми постепенно возвращалась жизнь, она выглядела сравнительно лучше с тем, какой он привел ее в спальню и усадил в ванную. Было столько крови…

Она же восстановится?

Отчего так больно в груди? Отчего хочется взреветь прямо в небеса, чтобы они поняли всю боль древнего существа, раздираемого отчаянием? Ренесми, сама того не осознавая, стала для него будущим, которое он хотел бы видеть только светлым.

Вон она, лежит вся бледная, не двигается, ее сердце глухо стучит в груди, напоминая о том, что она жива. Она с ним. И Маркус покорно оставался рядом, гладил непокорные волосы и расплетал их пальцами, чтобы они не свалялись в гнездо окончательно.

Время уходило, как песок сквозь пальцы. Влитая Карлайлом кровь через капельницу, наконец, начала действовать. Лицо стало более естественного оттенка, волосы ярче, дыхание яснее, и сердце, к его долгожданной радости, стало биться громче. Она восстанавливается.

Это было одновременно проклятиям и благословением Маркуса Вольтури. Что он скажет, когда она очнется? Какие подобрать слова для нее? Ведь Ренесми, как обычно, может истолковать их неправильно и вообще не понять то, что он говорит. Не во всех случаях, но нередко.

Его руки переместились на ее живот. Ничего. Теплота ее тела встретила его, и он слегка сжал теплое одеяло в руках. Могильный холод, такой чужой, такой особенно безвыходный, заполнил его душу. Пусто.

Главное, что Ренесми была жива и вот-вот очнется. А ребенок… он жил без детей три тысячи и больше лет и никогда их не желал.

Только почему он все-таки оказался сломлен?..

Он чувствовал себя обязанным пройти этот путь с Ренесми. Путь ее восстановления. Чтобы она перестала, наконец, бросаться из одной беды в другую. Ну кто, если не он?

Маркус потер виски и тяжело вздохнул. Ренесми Каллен за короткое время успела потаскать его из огня в полымя, постоянно меняя локацию. Иронично до боли, причем настолько, что он криво улыбнулся, обнажив оскал. И тут же закрыл ладонями лицо.

В одном он был уверен точно: Ренесми должна жить, и совершенно плевать, какой ценой.

Скоро битва. Она не должна об этом знать. Она должна жить.

Без Аро, без него и постоянных требований Ренесми очень быстро забудет все беды, что свалились на нее. Ее семья ей поможет, в их родственном кругу она сразу обретет спокойствие и будущее.

Будущее… какое же запретное сейчас слово. Втайне он мечтал — да-да, мечтал! — что Ренесми вернется к нему в Италию и…

Нет, нет, Маркус, ты же не идиот. Оставь ее в покое. Она потеряла дитя, еще неизвестно, как женский мозг под рыжей копной переварит этот случай. Пусть забудет, пусть перестанет мечтать о них, все равно это невозможно…

Едва слышный шум донесся до него, и Маркус тут же посмотрел на Ренесми. Ему показалось?

Вроде нет.

Карлайл уже был рядом. Его янтарные глаза были обращены к Маркусу, и в них ясно читалось сожаление.

Только этого мне не хватало.

Маркус выпрямился, поудобнее сел на стуле и, не мигая, стал смотреть на Ренесми, чье сердце уже билось, как раньше, да и вообще она выглядела почти ровно так же, как и всегда. Ее совершенный организм быстро восстановился после такого стресса. А ребенок, несомненно, был именно им.

— Она быстро придет в норму, — тихо произнес мистер Каллен и поправил одеяло у ног Ренесми, — ее организм не пострадал, так что… — он замялся, — все с ней будет хорошо.

Маркус лишь буркнул «да» в ответ. Он не хотел ни с кем говорить. Карлайл это быстро понял и даже отошел на пару шагов, не сводя взгляд уже с Ренесми.

* * *

Спустя некоторое время она открыла глаза и смешно пощурилась. Маркус, все это время смотревший прямо ей в лицо, едва не улыбнулся от этого вида. Она очнулась! Наконец-то!

Но она сфокусировала на нем взгляд, тут же громко всхлипнула и отвернулась.

Нет, Маркус не был обескуражен, он был обеспокоен. Такое поведение означало лишь то, что ему придется вложить все силы в то, чтобы донести до Ренесми, что ей незачем волноваться и рыдать. Он не мог тратить время, как бы ему этого не хотелось.

Но она уже начала это делать, повернувшись к нему спиной и утыкнувшись в подушку, отчего ее рыдания стали глухими. Он тут же положил ладонь на ее сотрясающееся тело, и та зарыдала с удвоенной силой. Маркус ничего не произнес.

Он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Может, Карлайл знает? Он же врач.

Тем не менее Маркусу хотелось, чтобы Ренесми поняла, что случившееся не ставит крест на его отношении к ней и он не…

— Несси, милая, — Карлайл присел на кровать, взял в руки ее ладони, и долгое время они просидели именно так, пока плач Ренесми не стал тише.

Она всхлипывала и утиралась носом о большую подушку, все еще лежа к Маркусу спиной. Он понимал почему, но ничего не мог с этим поделать. Оставалось только ожидать, что она быстро придет в норму. Она здорова, молода, может быть потом, когда пройдет время, она захочет иметь детей, и тогда…

От кого? От него?

Маркусу пришлось крепко зажмуриться, чтобы перестать о таком думать. Она должна жить своей жизнью, а не быть пленницей в замке Вольтури.

Когда он открыл глаза, то быстро поднялся с кресла, обошел кровать и встал прямо напротив Ренесми. Ее покрасневшие от слез глаза вводили его в ступор. Он плохо понимал, что именно должен сделать, чтобы она перестала рыдать и приняла его слова как данность. И еще он отлично понимал, что Каллен ему в этом не помощник.

Карамельные глаза Ренесми снова наполнились слезами, и она закрыла лицо руками. Ей стыдно? Почему она закрывается от него? Не хочет его видеть?

Обстановка, и так наколенная до предела, стала грозиться взорваться. Карлайл тактично исчез, оставив их наедине.

Так даже лучше.

Маркус неспешно занял его место, составляя в голове примерный диалог, в котором он последовательно объясняет ей, что…

Он снова посмотрел на Ренесми.

Нет, так не получится.

— Мисс Каллен, я прошу вас, — он, преодолев слабое сопротивление, взял ее руки в свои и поднес к лицу, — вы можете меня выслушать?

Это подействовало. Обескураженная Ренесми молча кивнула, скорее всего автоматически. Она слегка дрожала, но не двигалась.

Очень хорошо.

Ее большие глаза глядели прямо в его душу, и он бы солгал, если бы сказал, что не чувствует себя странно. Она будто гипнотизировала. Необычно для полукровки, но, скорее всего, Ренесми этого еще не понимала.

— Ты не должна себя винить. Ни в чем, — только Маркус тихо прошептал ей эти слова, как та запротестовала и попыталась убрать свои руки, но он держал их слишком крепко, чтобы у нее получилось, — я повторяю, Ренесми, ты не виновата. Успокойся. Поняла меня? — мягко спросил Маркус, следя за ее реакцией. На глазах Ренесми снова появились слезы.

Она помотала головой из стороны в сторону, отчего ее шевелюра распрямилась окончательно и затмила собой все пространство.

— Как вы себя чувствуете? — он приблизился к ней, отмечая на щеках долгожданный румянец.

Ренесми закрыла глаза и всхлипнула. Она явно не хотела с ним разговаривать.

— Чш-ш, посмотри на меня, — мягко, но настойчиво Маркус притянул к себе ее хрупкое дрожащее тело. Ренесми медленно открыла глаза, и в этот самый момент он почувствовал, что обязан ее успокоить, — я здесь.

Она кивнула, все еще держа глаза открытыми.

— Вы здесь, — вторила она шепотом. Маркус кивнул.

Он прекрасно понимал, что если и дальше будет спрашивать про состояние ее здоровья, то Ренесми захлопнется в своем панцире из боли, и пробиться сквозь такую оболочку будет невообразимо сложно. Вопросы про здоровье и самочувствие, несомненно, задаст Карлайл.

— Ну вот, ты уже говоришь, это хорошо, — слабо улыбнулся он ей, и Ренесми опустила голову. Одна ее рука безвольно повисла вдоль тела, а другая легла на живот. И та тут же ее отдернула, словно там горело огнем.

Маркус нахмурился.

Так не пойдет.

Маркус действительно не знал, что именно нужно говорить в подобных ситуациях, но положение грозило вылиться в более безвыходное еще с тем фактом, что Ренесми переживала эту потерю одна. Его не было рядом все время, что она носила ребенка. Все решения принимала она в одиночку, не понимая до конца, наверное, что стояло на кону.

Но говорить ей это было слишком мелочно. Пребывая в подавленном состоянии не хуже Ренесми, Маркус отлично понимал, что не может все время находиться подле нее, когда на другом конце света идет подготовка к войне.

О которой она никогда не должна узнать.

— Мисс Каллен, — Маркус тяжело вздохнул и с легким волнением начал разговор, — вы не виноваты. Такое случается.

— Такое не должно было случиться, — одними губами ответила ему Ренесми, а потом подняла голову вверх, словно обращаясь к кому-то, — я его потеряла. Я.

— Нет.

— Нет? — ее голос был холодным и даже несколько апатичным.

Маркус сделал над собой усилие, чтобы не встряхнуть за плечи упертую девчонку, как следует, и отпустил ее, дав отстраниться.

— Вы были одни. Без поддержки и без родных, не могли принимать верные решения сразу. На все нужно время, и ошибки простительны, — подытожил Маркус, наблюдая, как Ренесми опустила голову и внимательно смотрела на него своими большими глазами. Она словно повзрослела на несколько лет. Перед ним была женщина, испытавшая горечь от потери ребенка.

Маркус с удивлением почувствовал ее силу. Она будто воспряла. Очнулась ото сна. Стала старше. Ясность момента зашкаливала, но он отказывался в это верить. Почему он это чувствует? Из-за связи? Той самой, которую создала Ренесми в библиотеке?

Очевидно, это было правдой.

Преодолевая себя, Маркус продолжал:

— Я хотел… Я был бы рад его появлению, но раз так сложилось, то я очень счастлив, что вы живы, — на этих словах глаза Ренесми снова начали наполняться слезами, и он поспешил ее обнять. Он привлек ее к себе, произнес ее имя и далее молча сидел, пока она, обняв его за торс, полулежала на нем и вытирала свое заплаканное лицо. А он гладил ее на голове и шептал успокоительные слова, — еще будут дети.

— У нас?

Маркус не ответил.

Этот кошмар еще не закончился, но скоро, очень скоро Ренесми ждет новый виток жизни, который не будет связан со страданиями и болью, и Маркус чувствовал себя обязанным ей это дать. Если, конечно, выживет.

Она сквозь слезы спросила:

— Вы говорите правду?

— Думаете, что я лгу? — он не переставал гладить ее по голове, пока та не отстранилась и не уставилась на него серьезным взглядом.

— Я хочу знать правду, Маркус.

— Это была правда.

— Вы останетесь здесь?

— Ненадолго. Скоро мне придется уехать.

— Это важно? — Ренесми со страхом задала вопрос, словно ожидая самого ужасного ответа из всех возможных. Маркус насторожился.

— Да, — быстро ответил он и внимательно проследил за ее руками, — у вас ничего не болит?

Вопрос застыл в воздухе, но Ренесми отмахнулась от него, тут же задавая свой.

— А что потом?

— То есть? — Маркус отлично понимал, к чему Ренесми вела разговор, но… он пока не думал об этом. Точнее, о них.

Странно было осознавать, но это было даже хорошо. Ренесми не оказалась связанной по рукам и ногам с правящим кланом. Будь она матерью его ребенка, то жизнь юной девушки превратилась бы в кошмар. И сейчас он был предотвращен.

Он хотел детей, о, Боже, он действительно хотел бы от нее детей, но потом, позже, когда…

— Когда все это закончится, — высказалась за него Ренесми и сжала добела свои пальцы, явно начиная нервничать. Эта девушка восхитительно научилась вводить его в ступор.

— Я не знаю, какой именно ответ вы ждете от меня, мисс Каллен, но я хотел бы прекратить этот разговор. Сейчас, — тяжело, но уверенно сказал он, — вам надо отдохнуть. Спите, а я буду здесь, рядом.

Ренесми не осмелилась ничего больше сказать. Она понимала, что разговор еще не окончен, но боялась, что потом будет нечего обсуждать. А если действительно так? Если Маркус больше не захочет ее видеть?

Я не хочу так жить.

— Я приведу Карлайла, — произнес он и привстал, но Ренесми тут же обняла его и изо всех сил сжала руками. Он не стал ее отстранять, а лишь обнял в ответ, а когда та запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, нежно и аккуратно поцеловал. Это длилось несколько секунд, после чего он уложил Ренесми на кровать и накрыл одеялом. Она с благодарностью ему улыбнулась.

Без него — точно нет.

Тысяча вопросов остались без тысячи ответов, это окружало ее со всех сторон, но Ренесми твердо верила Маркусу. Что будет дальше?

Дедушка всегда говорил, что каждый сам строит свою судьбу. Каждое решение, каждое слово в итоге ведет к тому, как человек заканчивает жизнь, как он ее проживает, с чем встречает смерть. Радости, печали, уныние или же процветание — это проносится в быстротечной жизни смертного.

Но Несси не смертная. Она вечная.

Целая вечность на то, чтобы быть с тем, кого она любит? А хочет ли этого сам Маркус? Ренесми поняла, что не знает точного ответа.

Его лодка вот-вот уплывет…

Ренесми обняла себя за плечи и поняла, что сейчас заплачет. Она снова осталась одна. Одна — не потому что из семьи рядом с ней был только Карлайл, и это продлится еще некоторое время, а одна, потому что без Маркуса. Она чувствовала себя откровенно покинутой, ведь у нее не осталось даже ребенка…

Так, возьми себя в руки. Сейчас же.

Ренесми не нашла в себе силы даже улыбнуться Маркусу, пока он уходил. Он о чем-то поговорил с дедушкой, их беседа ненадолго затянулась, Маркус все время смотрел в ее сторону, и его взгляд был печален. Видимо, ему тоже было жаль с ней расставаться при таких обстоятельствах.

Ветер, который все это время отсутствовал, вдруг начал трепать кроны деревьев, траву и вообще всю растительность. Даже лодка, в которой находился моряк, терпеливо ожидая клиента, начала качаться. Ренесми плотнее укуталась в темный плед и хмуро наблюдала, как Маркус прощается с Карлайлом и идет к ней.

У нее сердце забилось быстрее, когда Маркус встал напротив нее и негромко произнес:

— Ренесми, мне нужно ваше обещание.

Его вид был такой серьезный, что она понуро опустила голову, ожидая, когда он станет ее отчитывать. Но этого не произошло. Его прохладные руки мягко коснулись ее щеки и провели по ней пальцами. Она закрыла глаза, почти не дыша.

— Пообещать, что вы останетесь здесь, пока я не приеду.

Он приедет?! Правда, приедет?

Ренесми тут же вскинула голову, вставая на цыпочки, словно желая приблизиться к лицу Маркуса так близко, чтобы понять, говорит ли он правду.

Он продолжил:

— Мне необходимо твое подчинение, чтобы быть спокойным. Ты понимаешь меня?

Понимает ли она? Да.

И она честно будет сидеть на этом острове.

— А зачем мне куда-то идти, если ничего серьезного не случится? — она смотрела на Маркуса почти изучающе, пытаясь понять по его лицу, что он подразумевал под своими словами. Или она надумала?

— Ничего не случится, — подтвердил Маркус, но на его лицо легла тень. Ренесми нахмурилась.

Он что-то скрывает?

Но вслух она ничего не сказала. Ветер трепал рыжие локоны, мешая ей сконцентрироваться на последней встрече перед долгой разлукой. Он уезжает, она должна ему что-то сказать. Она точно должна сказать что-то важное. На языке вертелось слишком много слов, в голове образовалась каша из последних событий. Как это передать? Как показать ему, что ей не все равно?

— Я хочу, чтобы вы вернулись ко мне, — Ренесми прищурилась из-за ярких лучей солнца, направленных прямо ей в грудь.

— Мисс Каллен, вы словно провожаете меня на войну.

Слова повисли в воздухе. Ренесми тут же испуганно охнула, едва не подпрыгнув на месте. Ее руки изо всех сил стиснули плед так, что были заметны побелевшие костяшки пальцев.

— Ее не будет, так ведь? Войны, — голос ее стал слегка дрожать, — Маркус?

— Не надо забивать себе голову ерундой, мисс Каллен. Успокойтесь и восстанавливайтесь, — его тон был четкий, голос негромкий, и это должно было бы ее успокоить, но она кожей чувствовала, что что-то не так.

— Мисс Каллен, меня ждут, — напомнил Маркус, и Ренесми вздрогнула.

Да, ему уже давно пора. Его заждались.

В Вольтерре. Он же король.

— Д-да, Маркус, — она постаралась улыбнуться, но, судя по его взлетевшей брови, у нее это получилось плохо, — езжайте. Да.

Все будет хорошо.

Маркус бы точно сказал, чтобы она не витала в облаках.

Боль, сплетенная из ее страданий, приносила только отчаяние. Ренесми чувствовала, что теряет часть себя, очень важную часть всего, что было в Вольтерре между ней и Маркусом. Это не повторить. Это не исправить. Это не победить.

Она его отпустит, потому что другого выхода нет. Ренесми кивнула своим мыслям, когда Маркус, проводив ее последним взглядом, направился в лодку, чтобы покинуть остров. Его плащ развевал ветер, лицо было по-особенному грустным, хотя такого, казалось, никогда не могло быть. Он убрал руки в карманы, и Ренесми еще какое-то время глядела на его профиль, пока лодка не преобразилась в маленькую точку в море.

Она осталась одна.

Так надо.

Пусть это больно.

* * *

Раньше Ренесми было бы дичайше скучно на острове одной, пусть рядом все время находился дедушка-доктор. Карлайл ни о чем не спрашивал, только справлялся о самочувствии и терпеливо ждал, пока внучка сама захочет поговорить. За такую ненавязчивость Ренесми была очень благодарна.

Она все время думала, что же ей делать дальше. Ее организм очень быстро восстанавливался, больше ничего не болело, не приносило дискомфорт и не сжималось. Кроме сердца. Оно все время рвалось вслед за уехавшим Маркусом.

Нет, я ничего не буду делать.

И, наверное, это правильное решение.

Интересно, а что было бы, будь она…

Ренесми помотала головой изо всех сил. Нет.

Хватит об этом вспоминать, дурья голова! Ничего нет, все!

Морской бриз вселял уныние. Течение моря заставляло что-то внутри груди сжиматься, словно Ренесми испытывала страх. Но она не испытывала страх, сидя здесь, на берегу моря. Она смотрела вдаль, на синие просторы, все время думая о будущем.

Как же много страха… словно я маленький кролик, за которым бегает лиса…

Она протянула руку и коснулась воды. Та покрыла ее руки, которые зарылись в песок. И Ренесми закрыла глаза.

* * *

— Кем бы ты была, Несси? — дедушка аккуратно убрал стопку книг со стола, кладя их на подоконник. Они были старыми, без надписи, значит, он уже прочел их уже больше сотни раз. Он всегда так поступал.

Она проследила за его движениями и потопталась на месте, все еще не отводя глаз от старых книг.

Надо их прочесть. Они, наверное, по биологии или анатомии.

Карлайл внимательно смотрел на нее, не сводя глаз. Он ждал ответа.

— Ну знаешь, это… — она замялась. — Я много думала и пришла к выводу, что было бы хорошо мне пойти по твоим стопам. Я хочу стать врачом, — выпалила та одним предложением. Она отлично знала, как относился к этой идее папа.

Он равно не сможет ее вечно держать при себе. Рано или поздно…

— А что говорит Эдвард?

— Папа говорит, что… эээ… вообще-то я с ним об этом еще не говорила, — соврала Ренесми и сложила руки на груди, — я уже взрослая и сама могу решать, куда мне поступать. Я не хочу вечно ходить в школу.

Карлайл улыбнулся.

— Ты только ему об этом не говори, хорошо? — доктор Каллен обошел стол и начал копаться в документах. — Я выскажу твое желание на домашнем совете, и после этого ты начнешь обучение. Хорошо?

— Отлично! Спасибо, дедушка! — Ренесми сорвалась с места и подбежала к нему, чтобы повиснуть на чужой шее, радостно смеясь.

А с отцом она потом все решит.

Спасать людей всегда было для нее хорошим делом. Для дедушки это был долг, его любовь к работе была очевидна. Он всегда словно светился изнутри особым светом, когда за семейным ужином (ну, почти семейным) он рассказывал, как спасал людей и давал им жизнь. А еще он давал надежду.

* * *

Именно эта надежда и нужна была Ренесми прямо сейчас. Только сначала надо было разобраться, к чему именно ее питать.

Море было невероятно спокойным, лишь небольшой ветерок гулял по тропическому острову Калленов. Здесь, в этом самом месте, все изменилось навсегда.