На кончике взгляда (гет)

ВЧЕРА

Он увидел её издалека. Почему? Он и сам не понял. Около него всегда были самые-самые. Длинные ноги, бёдра, груди, талия, причёска, макияж. Красивые, успешные, стильные. Не потому, что таких любил, а потому, что таких притягивал.

Он всегда был спортивным мальчиком, и его высокая, поджарая фигура с широкими плечами и узкими бёдрами так и осталась со школы предметом вздыхания всех сортов девчонок. Спорт и жёсткое воспитание приучили к дисциплине и контролю над собой. «Закрытая книга, а не ребёнок», — вздыхали родители. Флегматик по натуре, он всегда выглядел невозмутимым, потому что взвешивал каждую реакцию и никогда не принимал поспешных решений. Он был умён, логичен до мозга костей, хитёр и быстро реагировал на меняющиеся обстоятельства. А ещё — он был богат.

С женщинами не везло. Не красавец, но аристократичная внешность и харизма, которая светилась в прищуренных серых глазах и насмешливом взгляде — ну и конечно, деньги! — притягивала охотниц за мужьями, а равнодушие к ногам-бёдрам-грудям-талиям сводило их с ума. Они видели лишь то, что всегда на виду. Светлые волосы с едва заметными волнами. Бледная, недоступная для загара кожа. И губы, вздёрнутые в еле заметной, презрительной улыбке. Он презирал их ноги, бёдра, груди, талию. Хотя от секса время от времени не отказывался.

Она была не накрашена и доставала ему до носа. Сантиметров сто шестьдесят. Белая мягкая рубашка, небрежно завязанная на талии, ярким пятном выделялась на смуглой коже, обожжённой южным испанским солнцем. Лёгкая, доходящая до пяток юбка с запа́хом открывала при порывах ветра чуть полноватые загорелые ноги с широкими икрами, покрытыми золотистыми волосами. «Эти ноги никогда не знали бритвы», — неожиданно подумал он, глядя, как утопают в жёлтом песке босые ступни с длинными пальцами. Скользнул взглядом по широким бёдрам, изящным изгибом переходившим в шикарную талию; по полной груди с рассыпанными веснушками, высоко поднятой купальником, которая загадочно выглядывала из распахнутой сверху ткани. Облизнул неожиданно пересохшие губы.

На длинной шее серебрилась тоненькая цепочка. Морской бриз развевал юбку и рукава. Она подняла голову к небу и придерживала шляпу с полями, а ветер закидывал светлые локоны на лицо. Она смотрела на огромное солнце, которое готовилось нырнуть в океан, а он смотрел на неё и не мог оторваться. Сам не зная, почему.

Она почувствовала. Повернула голову и встретилась взглядом. «Постарше меня», — подумал он, глядя в её глаза, и не испытал ни грамма разочарования. Цвета тёмного янтаря, с едва заметными ресницами и нетронутыми краской бровями, эти глаза, словно магнит, притягивали глубиной и живым, неподдельным интересом во взгляде. Две большие родинки — на щеке и около губы — делали её похожей на барышню девятнадцатого века. Совсем несовременное лицо, не подходящее ни на одну обложку.

Он хотел отвернуться, но замер, потому что она улыбнулась. Давно не видел такой улыбки. Искренней, лёгкой и очень счастливой. Улыбка засияла ярче любого солнца, заставила сверкать глаза. Она приподняла в весёлом недоумении брови и обозначила две тонкие складочки вокруг рта. И он застыл, не сводя глаз с её губ, чуть подрагивающих от радости. Внутри всё заныло, так захотелось подойти и провести по ним пальцем, прикоснуться губами. Что за бред? Он изобразил фирменный надменный взгляд и презрительно дёрнул вниз уголками, давая понять, что знает, зачем эта улыбка.

Она даже не заметила презрения. Глаза засверкали ярче, наполняясь смехом, и она помахала рукой. А потом отвернулась и пошла вдоль кромки воды, придерживая от ветра шляпу и глядя, как волны смывают песок с босых ног. И ни разу не оглянулась. А он ещё долго стоял посреди пустого пляжа, глядя, как исчезает в сумерках маленькая белая фигурка.

СЕГОДНЯ. УТРО

Он выскакивает из машины за водой, кидает в автомат мелочь, нажимает на кнопку и чертыхается, когда бутылка с неожиданным грохотом падает в лоток. Вытаскивает воду и сдирает крышку, умирая от жажды. Разворачивается, чтобы нырнуть в машину. И замирает. И забывает, что хотел пить.

Она сидит на скамейке в сквере, скрестив ноги и внимательно глядя в ноутбук. Светлые волосы падают на плечи, оттеняя смуглую кожу. Проворные пальцы быстро бегают по кнопкам, а сосредоточенный взгляд прилип к экрану. Она прикусывает губу и смешно морщит нос, когда пальцы замирают или возвращаются на одну или две кнопки. А у скамейки грустно стоят сброшенные на жёлтый песок туфли.

«Что, чёрт возьми, я в ней нашёл?» — с раздражением думает он, любуясь, как она небрежным движением убирает со лба золотистую прядь.

«Опоздаю же», — напоминает сам себе. И так и стоит, положив руку на открытую дверь машины. Она поднимает голову и смотрит прямо в глаза. И он забывает про время. Только чувствует, как, словно прозрачная струна, протягивается между ними прочная, невидимая связь, наполняя чем-то сильным, горячим и светлым.

В янтарном взгляде — узнавание. Удивлённо приподнимаются брови. От улыбки вздрагивают губы. И снова сияют глаза, освещая суетливое утро уверенным счастьем. А он чуть не стонет, почувствовав сладкий комок и щекотное порхание бабочек в животе. Она машет рукой и снова утыкается в ноутбук. И пальцы летают над клавиатурой, рисуя на экране невидимую картину. Он отрывается с трудом и садится в машину. Мотор нежно гудит от желания рвануть с места, и он нехотя нажимает на газ, закинув в бардачок неначатую бутылку.

СЕГОДНЯ. ВЕЧЕР

— Простите! Помогите, пожалуйста, достать коробку, — звонкий девчачий голос отрывает взгляд от банок кофе. Она смущается.

— Вы?

— Я, — подтверждает он, как дурак радуясь, что видит её снова. — Кажется, уже в третий раз. Что вам достать?

Она молча разглядывает, склонив голову на бок и закусив губу. И ему хочется отнять эту губу, провести по ней языком, почувствовать вкус.

— Пожалуйста, нужна вон та коробка, но мне не хватает роста.

И она улыбается, ничуть не смущаясь, что такая маленькая. Скорее, в голосе слышится гордость. Он улыбается в ответ, протягивает коробку. Представляется:

— Дан. Вообще, Даниэль, но Дан короче.

— Спасибо. Я — Тая, — и она смеётся, а потом сжимает губы и продолжает молча смотреть с веселыми искорками в глазах. Через полминуты спохватывается: — Сделаю ещё круг. Хорошего вечера.

И толкает вперёд тележку с одинокой покупкой.

«Да, — думает он, провожая взглядом руку без обручального кольца, розовые ногти и родинки на загорелой коже. — И вам хорошего вечера. Очень хорошего»

Он возвращается к банкам и вдруг…

— Тая, — окликает он, когда тележка заворачивает в другой ряд. Она оборачивается и прячет облегчение в янтарной карамели. — Может, кофе? Очень хочется вас угостить.

И чувствует, как всё дрожит и кипит внутри, когда она медленно опускает голову, соглашаясь...