Рождество в Роткове (джен)

С нижнего этажа поместья доносится гомон отряда. Их шумные голоса вырывают Лэйн из сосредоточения, отвлекая от расшифровки Книги Апокалипсиса, поэтому она отходит к окну, пытаясь вернуть себе внутренний покой. Книга и блокнот лежат брошенными на кровати, словно ожидая возвращения хозяйки, а Лэйн задумчиво всматривается в происходящее за окном.

День постепенно клонится к вечеру. Снег кружится в медленном, почти ленивом танце, покрывая деревья и землю серебристой пылью. Огни прожекторов, установленных для освещения входа в поместье, уже зажглись и прорезают своим светом сгущающиеся сумерки, отбрасывая длинные тени на высокие сугробы. Их питают солнечные панели, едва успевшие накопить достаточно энергии за короткий зимний день. Мир словно замедлился, и в этом спокойствии Лэйн находит странное утешение, несмотря на шум внизу.

Неожиданно ее взгляд привлекает движение. На сугробе появляется новая тень. На землю, бесшумно сложив за спиной белоснежные крылья, мягко опускается ангел. Это Анхея. Ее ступни едва касаются снежного покрова, будто она ничего не весит. Легким движением встряхнув крылья, она направляется к поместью. Ее поступь легка и грациозна. Анхея не замечает наблюдающую за ней Лэйн, а если и замечает, то никак не реагирует, словно ей все равно.

Сделав несколько шагов, Анхея вдруг замирает, глядя в сторону ворот. Лэйн инстинктивно напрягается, ее внимание приковано к тому, что могло заинтересовать ангела. Вскоре она слышит громкие голоса и видит пятерых мужчин, тащащих огромную пушистую елку. Во главе этой процессии идет рыжеволосый парень. Срубленный конец дерева лежит на его плече, и он придерживает его одной рукой, а в другой несет топор. Лэйн знакома не со всеми в отряде, но, кажется, этого парня зовут Лестер. У нее не получается рассмотреть лица остальных. Анхея, потерявшая интерес к увиденному, резко разворачивается и устремляется ко входу в поместье, словно опасается, что ее могут попросить помочь дотащить елку.

Лэйн слышит за своей спиной скрип двери и оборачивается. В комнату входит Дмитрий.

— Я ищу Анну, — объясняет он свой визит, обводя взглядом помещение. Лэйн молчит, не считая нужным отвечать: и так понятно, что Анны здесь нет. Не дождавшись ответа, он продолжает: — А ты все прячешься?

На его лице появляется едва заметная усмешка, которая вызывает у Лэйн раздражение.

— Я не прячусь, — резко отвечает она, поджав губы, и кивает в сторону кровати, на которой лежит раскрытая Книга Апокалипсиса. — Я занималась расшифровкой.

— И сколько страниц удалось расшифровать? — интересуется Дмитрий, делая шаг в комнату и тихо прикрывая за собой дверь.

— Пару предложений, — нехотя признается Лэйн. Она ненавидит ощущать себя бесполезной, а вопросы Дмитрия пробуждают в ней именно такое чувство.

— Тогда, может, стоит взять на сегодня передышку?

Его голос звучит мягче, чем обычно, и этот контраст лишь сильнее настораживает Лэйн. Она хмурится, пряча взгляд. Рождество. Конечно, он говорит это только из-за праздника. Едва ли Дмитрий стал бы предлагать отдых, учитывая, как сильно его интересовал перевод Книги Апокалипсиса. Но Лэйн не хочется праздновать. Ей плевать на Рождество. Отряд не разделяет ее мнения, для многих этот вечер — возможность хоть ненадолго позабыть об апокалипсисе и отвлечься от тягот реальности. Лэйн же волнует лишь книга.

Голоса снаружи становятся громче. Она отводит взгляд от Дмитрия и вновь смотрит в окно. Пятерка с елкой уже у ворот и вдруг начинает петь Jingle Bell Rock. Они фальшивят, сбиваются с ритма, забывают слова, от чего начинают хохотать, не закончив куплет до конца. Лестер пытается начать вновь, размахивая топором, словно дирижер, и это вызывает новый взрыв хохота. Происходящее кажется настолько нелепым, что даже на губах Лэйн вдруг появляется едва заметная улыбка.

Дмитрий, услышав шум, подходит ближе. Свежий, едва уловимый запах чистоты на мгновение заполняет пространство между ними.

— Что там? — спрашивает Дмитрий, наклоняясь, чтобы выглянуть в окно. Его плечо едва касается ее, и Лэйн напрягается, но почему-то не спешит отстраниться.

Сначала Дмитрий хмурится, и на мгновение ей кажется, будто сейчас он начнет ругаться. Вдруг солдаты пошли за елкой без его разрешения? В конце концов, это слишком рискованно — идти в лес, где им могут повстречаться отродья, ради какой-то там елки, и генерал мог им это запретить. Но эта мысль почти сразу кажется Лэйн глупой. Никто в отряде не посмел бы ослушаться приказа Дмитрия. И дело вовсе не в том, что он их генерал. Она успела понять это даже за такое короткое время, что провела среди них. Они слушаются его, потому что уважают, и это доверие столь велико, что Лэйн, хоть и держится обособленно, невольно ощущает его силу.

Она внимательнее присматривается к Дмитрию, словно пытаясь оценить, заслуживает ли он и ее уважения и доверия. После того случая с амиталом натрия она все еще напрягается, когда видит его, но при этом не может не признавать, что давала достаточно поводов для подозрений. Невозможно отрицать очевидное: она новый человек в отряде, и с ее появлением действительно началась какая-то чертовщина. Будь она на их месте, возможно, поступила бы так же. Но легче от этих мыслей не становилось.

Впрочем, Лэйн порадовал тот факт, что Дмитрий не винит ее в смерти Амира. Порадовал значительно сильнее, чем она готова признать.

Дмитрий тем временем наблюдает за сценой внизу и тихо усмехается, когда один из мужчин поскальзывается прямо у крыльца и падает в снег, едва не уронив елку. Лэйн украдкой продолжает следить за генералом и замечает, как на его лице появляется столь редкая для него расслабленность. Она никогда не видела его таким. Обычно он хмурый, уставший, его мысли всегда где-то далеко, занятые проблемами отряда и планами, которые ей не дано постичь. Сейчас же он кажется… живым, настоящим.

Но этот момент длится недолго. Дмитрий на секунду прикрывает глаза, словно пытаясь пробудиться от наваждения, и выражение его лица снова становится серьезным. Он выпрямляется и отходит от окна, убирая руки в карманы.

— Ладно, мне пора. Надо найти Анну и разобраться с этой елкой, — говорит он так, словно речь идет об отродье, с которым ему предстоит вступить в бой. Он бросает взгляд на Лэйн, и его голос вновь становится чуть мягче, хоть и с привычной ноткой повелительности. — А ты спускайся вниз, нечего торчать тут в одиночестве.

— Это приказ, генерал? — интересуется Лэйн, скрестив руки на груди.

Дмитрий слегка прищуривается, будто обдумывая ее вопрос. Его губы едва заметно поджимаются, и он не торопится с ответом. Вместо этого он коротко вздыхает, делает несколько шагов к двери и, уже положив ладонь на ручку, бросает через плечо:

— Нет, Лэйн, это забота, — отвечает он неожиданно тепло. — Оставаться в одиночестве в Рождество как-то неправильно. Даже если не будешь праздновать, рядом с другими людьми станет легче. Дай моим ребятам шанс.

С этими словами он уходит, оставляя Лэйн в комнате одну. Она смотрит ему вслед, чувствуя одновременно раздражение и странную теплоту, разлившуюся где-то внутри. Одна ее часть хочет бросить Дмитрию вызов, чтобы взбесить, а другая — подчиниться этому странному заботливому приказу, чтобы увидеть его удивление. Обе части стремятся к одному и тому же: выбить генерала из равновесия. Ему не нравится, когда она слишком покорная, но и когда нарушает приказы, он раздражается не меньше. А Лэйн, в свою очередь, не хочет, чтобы Дмитрий оставался к ней равнодушным. Отчего-то ее тянет пробуждать в нем любые эмоции, словно если получится сделать это с ним, то однажды она сумеет сделать это и с собой.

Слова Дмитрия застревают в голове, и Лэйн опускает взгляд на книгу, впервые за день чувствуя желание присоединиться к празднованию. Она колеблется еще несколько мгновений, а затем подходит к кровати, берет книгу в руки и, окинув взглядом комнату в последний раз, нерешительно направляется к двери. Она не знает, как скоро косые взгляды членов отряда заставят ее захотеть вернуться сюда обратно, но почему-то чувствует, что сделать сейчас шаг за порог — правильное решение.

Внизу ее встречают громкие голоса, смех и странная возня — явные признаки того, что команда елочных энтузиастов добралась до поместья и теперь борется с тем, чтобы протащить несчастное дерево сквозь входные двери. Из-за этого по гостиной проносится легкий холодок, и Лэйн подходит ближе к камину, чтобы согреться.

Лестер командует процессом, а Дмитрий стоит рядом, сложив руки на груди, и с плохо скрываемым раздражением наблюдает за происходящим.

— Где вы откопали эту громадину? — ворчит он, качая головой. — Не могли найти что-то более… компактное?

Лестер, отряхивая снег с куртки и потирая уставшее плечо, отзывается с лукавой усмешкой:

— Компактных не было, генерал. Только это чудовище. К тому же компактные елки в битве с отродьем не помогут, — шутит он. — А за этой мы, в случае чего, смогли бы спрятаться впятером.

Его слова вызывают взрыв смеха у остальных, и кто-то в шутку пытается представить, как Лестер, прячась за ветвями, отбивается от отродья топором. Дмитрий закатывает глаза, но на губах мелькает легкая улыбка.

— Это все классно, но как вы собираетесь заставить ее стоять? — вмешивается в разговор Ноа.

Затевается громкий спор о том, как лучше закрепить елку на полу, но Лэйн в нем не участвует, предпочитая продолжать наблюдение молча. Дмитрий выслушивает предложения и осматривается, вдруг встречаясь с ней взглядом. Он неожиданно тепло ей улыбается и коротко кивает, словно радуясь, что Лэйн прислушалась к его словам.

В этот момент рядом с ней появляется Анна. Она трогает Лэйн за локоть, привлекая к себе внимание, и, наклонившись, говорит:

— Дмитрий велел мне поискать украшения для елки в подвале, — вздыхает она. — Там столько барахла, одна я с этим не справлюсь. Идем со мной.

Это звучит не как просьба. Лэйн бросает взгляд на Анну и невольно сравнивает ее с Дмитрием. У обоих голубые глаза и каштановые волосы, и оба обожают командовать. Лэйн впервые задается вопросом: уж не родственники ли они? Но на раздумья нет времени: Анна направляется к лестнице, ведущей в подвал, и у Лэйн просто нет другого выбора, кроме как последовать за ней.

Но прежде она находит взглядом Каина. Он стоит у дальней стены и следит за развернувшимся елочным спектаклем с большим интересом. Как и Анхея, он явно не планирует помогать смертным, а Дмитрий вряд ли станет ему это приказывать. Попросив Анну немного подождать, Лэйн направляется к Каину. Заметив ее приближение, он тут же переводит на нее заинтригованный взгляд, но, увидев книгу в ее руках, мгновенно теряет интерес, догадавшись о цели ее прихода. Лэйн без лишних слов протягивает ему книгу, и он так же молча ее забирает, пряча во внутреннем кармане своей куртки. Без книги она чувствует себя опустошенной. Лэйн вынуждена возвращать ангелу то, что принадлежит ей, и это раздражает.

— Монахи позволили нам посетить их архив. Сходим туда завтра, — говорит вдруг Каин, когда Лэйн разворачивается, чтобы уйти. Она благодарно кивает, надеясь, что в архиве удастся найти хоть что-то, что поможет продвинуться в переводе книги или поисках Ника.

Анна нетерпеливо стоит у лестницы, сжимая в руках ХИС. Ее пальцы ритмично постукивают по корпусу устройства, выдавая скрытое раздражение. Протянув его Лэйн, она коротко бросает:

— Будешь отвечать за освещение.

Лэйн без возражений забирает ХИС и сгибает его, заставляя светиться. Они с Анной начинают спускаться по лестнице. Подвал встречает их сыростью и холодом, от которого хочется поежиться. Узкие деревянные ступени поскрипывают под ногами, а свет ХИСа выхватывает из тьмы очертания брошенных вещей. У самого подножия лестницы стоят несколько коробок, отмеченных знаком базы «Сибирь». Они расставлены аккуратно, очевидно, чтобы до их содержимого было легко добраться.

Дальше, вдоль стен, виднеются другие коробки, заметно постарше. Они покрыты толстым слоем пыли, а их вдавленные картонные стенки выглядят изношенными. Коробки стоят небрежными кучами, будто их бросили тут в спешке.

В глубине подвала хаотично раскиданы груды хлама. Покосившиеся стеллажи из темного дерева ломятся под весом неопознанных предметов. Пол усеян обломками старых ящиков, сломанными инструментами и обрывками тканей. Кое-где можно заметить мебель, чья обивка уже давно утратила свой цвет. Подвал кажется застывшим хранилищем прошлого, местом, где не только вещи, но и связанные с ними воспоминания оставлены здесь, чтобы медленно раствориться в забвении.

Анна не задерживается у лестницы и сразу направляется к пыльным коробкам в глубине подвала. Лэйн следует за ней, освещая путь, пока Анна тщательно осматривает их содержимое. Она хмурится и брезгливо трет руки, едва коснувшись слоя пыли.

— Будет жаль, если замараешь мою одежду этой грязью, — говорит Анна. — Старайся не подходить слишком близко к коробкам.

Лэйн молчит, наблюдая, как Анна открывает очередную коробку, пытаясь найти хоть что-нибудь похожее на елочные игрушки, и мысленно радуется, что ее задача ограничивается лишь тем, чтобы держать ХИС. Меньше всего на свете ей хочется касаться этой пыли.

— Когда я спускалась сюда впервые и осматривала коробки, точно находила украшения для елки, — бурчит Анна с раздражением, откидывая крышку одной из коробок. — Но где именно я их видела — не помню. Здесь все вперемешку, просто кошмар.

Они продолжают бродить по подвалу, и сырость, что пропитывает воздух, заставляет чувствовать себя неуютно. Они осторожно обходят разбросанный хлам: где-то на полу валяются металлические детали, где-то сиротливо покоится одинокая кукла, чьи пустые глаза безжизненно смотрят в потолок. Лэйн задерживает взгляд на старом проигрывателе, покрытом пылью и паутиной, с едва заметным логотипом «Мелодия» на корпусе. Рядом на полу лежат пластинки, одна из которых с треском раскалывается, когда Анна случайно на нее наступает.

— Черт… — тихо шепчет она, делая шаг назад.

На старых полках они видят потрепанные книги, какие-то коробки с пожелтевшими документами и странные стеклянные банки с неизвестным содержимым, от которых Лэйн решает держаться подальше. Наконец среди нагромождения коробок Анна находит небольшой деревянный ящичек. Она открывает его, и внутри оказывается маленькая шкатулка. Она снимает крышку, и обе видят, что там лежит стопка старых новогодних открыток. Они уложены аккуратно, и, хотя края некоторых пожелтели, сами открытки сохранились хорошо. Свет ХИСа выхватывает изображение лесных зверей, зимних пейзажей, новогодней елки. Пользуясь тем, что Анна просто смотрит на открытки, не двигаясь, Лэйн берет одну в руки и находит дату печати.

— Они советские, — говорит Лэйн, осматривая еще парочку. Все они неиспользованные, на них нет ни надписей, ни штампов.

Анна молчит. Лэйн бросает на нее вопросительный взгляд, но та стоит неподвижно, разглядывая открытку с изображением бельчонка, украшающего елку. Ее палец слегка трет изображение зверька, будто пытаясь оживить в памяти что-то давно забытое.

— Я помню эти открытки, — вдруг сдавленно говорит она, не поднимая взгляда. Голос Анны звучит непривычно хрипло, будто слова даются ей с трудом. — У мамы были такие же. — Она печально улыбается. — Я обожала их разглядывать. Интересно, где они сейчас.

Лэйн смотрит на нее, чувствуя себя странно. Она осознает, что не может до конца понять, что именно так трогает Анну в этих открытках. Для нее эти вещи — всего лишь хлам. Она не ощущает тепла воспоминаний, связанных с детством, не чувствует ностальгии или печали. И все же что-то в ее голосе и выражении лица вызывает в Лэйн отклик, будто слова Анны пробуждают в ней отголоски чего-то важного из ее собственного прошлого, того, что она не может вспомнить. Ей хочется поддержать Анну, но как? Это странное, незнакомое ощущение заставляет Лэйн чувствовать себя неуместной.

И все же, неожиданно для самой себя, она протягивает руку и мягко берет Анну за запястье. Та удивленно поворачивает к ней голову, ее взгляд опускается на руку Лэйн, а затем снова возвращается к ее лицу. В глазах Анны мелькает нечто сложно объяснимое: растерянность, смущение, но вместе с тем и признательность за поддержку. На мгновение Лэйн видит ту Анну, которая не прячет свои эмоции за резкими словами или насмешками. Настоящую Анну, которую хочется узнать лучше.

Анна смотрит на нее еще пару секунд, будто что-то обдумывая, а затем отводит взгляд. Ее рука остается в руке Лэйн дольше, чем та ожидала. В конце концов Лэйн говорит:

— Возьми их с собой.

Анна качает головой, не сводя взгляда с бельчонка.

— Нет. Они не мои. Они лежали здесь столько лет… Я просто не могу.

Ее голос звучит тихо, но твердо. Анна бережно возвращает открытки в шкатулку, и в этот момент со стороны лестницы раздается скрип ступеней. Обе девушки поворачивают голову в ту сторону и замечают Киру, держащую в руках еще один ХИС.

— Дмитрий отправил меня тебе в помощь, — говорит она будничным тоном, слегка прищурившись от света. — Видимо, не знал, что ты уже взяла с собой Лэйн.

— Ничего страшного, втроем управимся быстрей, — отвечает Анна равнодушно.

Грусть, которую еще мгновение назад можно было заметить в глазах Анны, исчезает, будто ее и не было. Эта резкая перемена не ускользает от внимания Лэйн. Анна возвращает себе привычное выражение лица — сосредоточенное и спокойное. «Ты скрываешь свои чувства от Киры, — догадывается Лэйн, — не хочешь, чтобы она видела тебя в минуты слабости». Это открытие рождает внутри Лэйн странное торжество. Она ловит себя на мысли, что ей нравится знать, какой уязвимой способна быть Анна. Она хочет быть единственной свидетельницей этих моментов.

«Делись своими чувствами и переживаниями только со мной, — просит Лэйн, будто верит, что Анна сумеет прочесть эту просьбу в ее мыслях. — Позволь мне видеть тебя такой ранимой, такой настоящей. Я никому об этом не расскажу. Это будет нашим с тобой маленьким секретом».

— Нашли уже что-нибудь? — спрашивает Кира, подходя ближе. Она бросает быстрый взгляд на Лэйн, но та делает вид, что ее не замечает. Обе подчеркнуто игнорируют друг друга. Лэйн не забыла о ее роли в том допросе с амиталом натрия, но не видит смысла ввязываться в открытое противостояние. Пока не видит.

Взгляд Киры скользит по шкатулке в руках Анны, но та лишь качает головой и возвращает шкатулку на место. Кира останавливается у проигрывателя и удивленно ахает. Она осторожно смахивает паутину с крышки и проводит пальцем по потрескавшейся поверхности.

— А что, если включить музыку? — неожиданно предлагает Кира, бросив взгляд на Анну. Та хмурится, словно эта идея кажется ей пустой тратой времени.

— Думаешь, он работает? — спрашивает Анна с сомнением, скрещивая руки на груди.

— Не знаю, но можно попробовать. — Кира пожимает плечами. — Вдруг получится. Надо попросить Ноа его проверить.

Анна не спорит, лишь слегка качает головой, давая понять, что не возлагает на это больших надежд. Видимо, решила, что пусть Кира тратит время, раз ей так хочется. Лэйн молча наблюдает за их диалогом, чувствуя себя посторонней в этом небольшом споре. Будет музыка или нет — ее не волнует.

Они продолжают осматривать подвал, медленно пробираясь сквозь завалы старого хлама. Анна сосредоточенно заглядывает внутрь каждой коробки, пока наконец не находит нужную.

— Вот они, — победно произносит она, доставая несколько елочных игрушек. Хрупкие стеклянные шары поблескивают в свете ХИС, и Анна наконец выглядит довольной. Она смотрит на Лэйн и говорит: — Поднимись наверх и найди кого-нибудь из парней. Я не собираюсь тащить это сама.

Лэйн с большим облегчением направляется к лестнице, стремясь поскорее покинуть это неприятное место, и, поднявшись, сразу замечает, что елку наконец поставили на свободное место рядом с генератором. Благодаря чему та остается в вертикальном положении — неизвестно, и Лэйн, в общем-то, все равно. Гостиная неожиданно малолюдна, и она понятия не имеет, куда все подевались. К счастью, она замечает двух солдат, греющихся у камина, и коротко объясняет им, что нужно спуститься вниз и помочь донести коробку с игрушками и проигрыватель. Те обмениваются взглядами и, не найдя подходящего повода отказаться, нехотя соглашаются. Лэйн с ними не идет, предпочтя остаться у камина — в подвале она так замерзла, что теперь отчаянно нуждается в тепле.

Проходит немного времени, и вот Анна, Кира и двое солдат поднимаются наверх. Коробок оказывается три, и пока один мужчина возвращается в подвал, чтобы забрать последнюю, Анна просит второго найти Ноа, и вскоре тот появляется в гостиной вместе с Лестером и деловито приступает к осмотру проигрывателя. Анна усаживается прямо на пол у камина и начинает аккуратно доставать игрушки из коробок одну за другой. Кира и Лэйн садятся по обе стороны от нее и, вооружившись какими-то тряпками, принимаются протирать игрушки от пыли.

— О, навевает воспоминания, — смеется вдруг Кира, забирая из рук Анны очередную игрушку. Анна с любопытством смотрит на нее в ожидании интересной истории. Кира быстро осматривается и, убедившись, что в гостиной только она, Лэйн, Анна, Ноа и Лестер, увлеченно изучающий выцветшие обложки пластинок, продолжает: — Помните, как нас в детстве водили на елки? — Анна кивает, и Кира, заметив недоуменные лица остальных, поясняет: — Это такие новогодние представления для детей. С участием разных персонажей, Санта-Клауса, хотя мы звали его Дедом Морозом, и Снегурочки, его внучки.

— У Санты есть внучка? — с искренним удивлением спрашивает Лестер, отрываясь от пластинок. Его вопрос игнорируют, а Анна едва сдерживает усмешку.

— У меня был шикарный костюм лисицы, — вдруг вспоминает Анна с мечтательной улыбкой. — С роскошным пушистым хвостом. Все девочки в детском саду мне завидовали. У них были одинаковые костюмы снежинок. А мне мой костюм привез папа из Америки. Тогда это считалось чем-то невероятным. — И, словно очнувшись от воспоминаний, добавляет: — Извини, Кира, продолжай.

— На одной из елок я увидела точно такую же игрушку. — Кира улыбается, рассматривая серебристую фигурку сосульки, покрытую блестками и белой глазурью. — Тогда мне казалось, что эта игрушка — самая красивая вещь из всех, что я видела в своей жизни. Я рассказала об этом подруге, и та подбила меня ее украсть.

Анна удивленно приподнимает брови и уточняет, словно не веря своим ушам:

— Украла?

— Ага, — смущенно отвечает Кира. — Никто ничего не заметил, но дома, разумеется, все вскрылось. Отец так меня отругал, что я после этого неделю боялась попадаться ему на глаза. И это еще не все. Он заставил меня вернуть игрушку обратно и извиниться перед воспитателями.

Анна хохочет, и ее смех подхватывают Ноа и Лестер. Даже Лэйн находит эту историю забавной и усмехается. Словно пытаясь оправдаться, Кира добавляет:

— С тех пор я больше никогда ничего не крала. Хватило на всю жизнь.

— А жаль, нам бы пригодились твои навыки в апокалипсис, — раздается голос Дмитрия. Кира вздрагивает, ее глаза расширяются, а лицо становится ярко-пурпурным. Оказывается, все это время генерал стоял за их спинами, и Лэйн не заметила, в какой момент он вернулся в гостиную.

Дмитрий, прищурившись, сдерживает легкую улыбку, а Анна и Лестер обмениваются хитрыми ухмылками. Кира открывает рот, но слова застревают у нее в горле. Дмитрий, видимо, заметив ее замешательство, добавляет:

— Не переживай, — говорит он с доброй улыбкой. — У всех нас есть такие истории из детства. Если это помогло тебе стать тем человеком, каким ты стала сейчас, значит, игрушка того стоила.

Кира смущенно отворачивается, продолжая сжимать игрушечную сосульку в руках. Ее лицо все еще пылает, но по его выражению видно, что слова Дмитрия ей приятны. Лэйн, наблюдая за происходящим, думает, что Кира ни за что не стала бы рассказывать эту историю, если бы знала, что Дмитрий услышит.

В этом моменте есть нечто на удивление теплое и живое. Даже несмотря на конфликты с некоторыми членами отряда, Лэйн впервые чувствует, что рада быть его частью.

Вместе с Дмитрием в гостиной появляются Анхея и Каин, но они оставляют историю Киры без комментариев. Взгляд Анхеи скользит по комнате, задерживаясь на елке и игрушках, а Каин выглядит отстраненным, будто мыслями он где-то далеко.

— Анхея, — обращается к ангелу Дмитрий, усаживаясь в кресло у камина. — Как прошло твое дежурство?

— Тихо, — коротко отвечает она. Генерал кивает, удовлетворенный ее ответом, и переводит взгляд на Каина.

— Отправишься на дежурство, как только вернется Пилеон, — говорит Дмитрий. — Если в городе тихо, то хватит тебя одного. Но не улетай слишком далеко, чтобы можно было связаться по рации.

Каин коротко кивает. Кира бросает на елку задумчивый взгляд и спрашивает:

— А как мы собираемся украшать верхнюю часть такой гигантской елки?

— Думаю, надо поискать лестницу, — отвечает Лестер. — Или хотя бы стул повыше. Либо могу подсадить кого-нибудь из вас, девчонки, моих сил хватит.

Словно в подтверждении своих слов он слегка поигрывает мускулами, и Ноа, не выдержав этого бахвальства, закатывает глаза и предлагает другой вариант:

— Может, бессмертные помогут?

Каин бросает на елку мимолетный равнодушный взгляд, разворачивается и, ничего не ответив, направляется к выходу.

— Как приятно чувствовать себя пустым местом, — тихо бормочет Ноа, посылая Каину в спину раздраженный взгляд. Не дождавшись ответа от девушек, Лестер пожимает плечами и помогает Ноа оттащить проигрыватель к генератору.

Анхея, кажется, тоже не слышала слова Ноа. Она приближается к игрушкам и с неожиданным интересом берет в руки стеклянную фигурку ангела. Ее пальцы осторожно касаются крылышек, словно она боится их повредить. На ее лице появляется легкая, едва уловимая улыбка. Лэйн замирает, не в силах отвести взгляд. Эта улыбка меняет Анхею до неузнаваемости.

Серьезная и часто недовольная, сейчас она вдруг становится поразительно красивой: строгие черты лица вдруг обретают невероятную мягкость, а взгляд становится теплее. Лэйн ловит себя на мысли, что никогда не видела девушки прекраснее, и не может отвести взгляд — Анхею хочется рассматривать, и кажется, будто сейчас она не просто бессмертная, а воплощение чего-то божественного.

«Удивительно, какой могущественной силой могут обладать такие простейшие вещи, — размышляет Лэйн, продолжая наблюдать за Анхеей. — Открытки пробудили в Анне уязвимость, которую она так тщательно скрывала. Невзрачная елочная игрушка когда-то заставила Киру совершить кражу. Возможно, это все ностальгия, но как тогда объяснить реакцию Анхеи? Может, дело в том, что эти вещи связаны с Рождеством? Что-то в них способно рушить даже самые крепкие защиты разума и обнажать то, что мы прячем глубоко внутри. И перед этим не способны устоять даже бессмертные».

Лэйн ощущает странное желание поддаться этому безумию. Найти что-то, что пробудит давно позабытые чувства и в ней. Заставит хотя бы ненадолго ощутить связь с миром, который кажется ей чужим. Если даже бессмертные способны пасть под влиянием этих чар, то почему не может Лэйн?

— А это что? — спрашивает вдруг Анхея, заметив в руках Киры золотую звездочку. Та раза в три крупнее других елочных игрушек, и интерес ангела понятен.

— Ее ставят на самую верхушку елки, — поясняет Кира.

Анхея молча разглядывает звезду, а затем протягивает руку, жестом прося Киру отдать ее. Кира, слегка растерявшись, переводит взгляд на Анну, словно ожидая ее одобрения, и, получив лишь неопределенный кивок, все-таки выполняет просьбу. Забрав звезду, Анхея несколько секунд внимательно ее рассматривает, а затем вдруг взмывает к потолку. Найдя подходящее место, она осторожно крепит звезду к верхушке елки и немного отлетает, чтобы оценить результат. В глазах Анхеи мелькает удовлетворение, и она плавно возвращается обратно на пол.

— Я помогу, — коротко заявляет она, снова становясь серьезной и сосредоточенной. Анхея берет в руки стеклянного ангела, которого рассматривала ранее, и парочку других шаров, после чего вновь взмывает в воздух.

Кира и Анна обмениваются удивленными взглядами. Даже Лэйн, привыкшая к странностям бессмертных, поражена. Только недавно Анхея с абсолютным хладнокровием отказалась помогать с переводом книги, заявив, что не соглашалась на эту работу, а теперь спокойно украшает елку, хотя совершенно не обязана этим заниматься.

Произошедшее изумляет всех присутствующих: Ноа и Лестер, ранее занятые подключением проигрывателя к генератору, поднимают головы, услышав взмах крыльев, и с недоумением переглядываются; Дмитрий, сидящий у камина, молча наблюдает за действиями Анхеи с выражением явного замешательства на лице; иногда в комнату заглядывают другие члены отряда, чтобы обсудить что-то с генералом, и замирают на полпути, увидев, чем занята Анхея, но никто из них не решается как-то откомментировать происходящее. Сама Анхея, похоже, не замечает всеобщего изумления: она полностью поглощена своей задачей и игнорирует окружающих.

Внезапно оживает проигрыватель: из его динамиков раздается слабый треск. Кира, Анна и Лэйн, уже приступившие к украшению нижних ветвей елки, одновременно поднимают головы на звук.

— Наконец-то! — восклицает Ноа, довольный результатом, и обращается к Лестеру. — Тащи пластинку.

Лестер увлеченно перебирает стопку пластинок, явно пытаясь найти что-нибудь подходящее, а затем вздыхает и говорит:

— Увы, ничего даже близко подходящего Рождеству тут нет. Но давай вот эту попробуем.

Он протягивает выбранную пластинку Ноа, и тот осторожно вставляет ее в проигрыватель. Все присутствующие, кроме Анхеи, с интересом ждут, что будет дальше. Неожиданно из динамиков раздаются звуки кантри.

— Я думала, будет что-нибудь классическое, — произносит Анна. — Не такого я ожидала от аристократической семьи из сибирской глубинки.

Звуки музыки постепенно привлекают других обитателей поместья. Атмосфера оживляется, и все больше людей присоединяется к украшению елки. Лэйн кажется, что в гостиной стало теплее, но не из-за камина, а благодаря всеобщей праздничной атмосфере.

Анна вдруг останавливается и хлопает себя по лбу:

— Гирлянда! Я видела ее на дне одной из коробок, совсем про нее забыла.

Она торопливо роется в ближайшей коробке, вытаскивает длинную электрическую гирлянду и протягивает Ноа. Тот берет ее с видом профессионала, осторожно распутывает провод, осматривая его на целостность, и кивает:

— Мыши вроде не погрызли. Разве что какие-то лампочки перегорели.

Он возвращается к генератору и пытается подключить к нему гирлянду, пока остальные, не теряя времени, обматывают ею елку. Анхея ловко закрепляет ее на верхних ветвях, а Анна и двое солдат помогают ей снизу. Наконец все готово, и Ноа, досчитав до трех, включает гирлянду.

Та мгновенно зажигается, заливая комнату теплым, волшебным свечением. Мерцающие лампочки покоятся на зеленых ветвях, изгоняя из гостиной полумрак. На мгновение наступает тишина, а затем комнату наполняют радостные возгласы.

— Ух ты! — восторженно произносит Кира, глядя на елку. Ее лицо светится от счастья.

— Отлично, — с облегчением выдыхает Лестер. — А то я уж было переживал, что Ноа что-то не так подключит, спалит нам елку, и придется идти к отродьям за новой.

— Жаль, что нет рождественской музыки, — печально произносит Анна, осторожно касаясь одной из лампочек пальцами. — Скучаю поSpotify.

— Ага, — подхватывает Ноа. — Раньше можно было просто сказать: «Алекса, включи рождественский микс», и все само работает. А теперь приходится возиться с генератором. Хорошо хоть розетки нормальные, нашлись под них разъемы.

— У нас хотя бы электричество есть, а то пришлось бы крутить пластинки вручную, — шутит Лестер.

— Вот ты бы и крутил, ты же у нас такой сильный, — сварливо фыркает Ноа. — Скажи спасибо, что я вообще все это подключил, а то сидели бы сейчас в тишине и пялились на темную елку. Девочки так старались, украшали. Скоро стемнеет, и в тусклом свете камина мы ни черта бы не увидели.

Его голос кажется уставшим, и Лэйн замечает, что Ноа явно не в настроении праздновать. Ей это вполне понятно. Амир, убитый совсем недавно, был его близким другом. Лэйн предполагает, что Ноа тяжело праздновать Рождество после такой утраты. Ее удивляет другое: несмотря на свою скорбь, Ноа относится к ней довольно дружелюбно. Не хуже, чем к любому другому члену отряда. Это кажется ей странным, учитывая, что Амир оставался в поместье охранять Лэйн, когда его убили. Однако Ноа, похоже, это не волнует. Этот факт о многом говорит ей, и, хотя она не готова назвать их с Ноа отношения близкими, замечает, что рядом с ним ей гораздо комфортнее, чем с большинством других членов отряда.

В гостиную входит Грэг, высокий и улыбчивый. На нем надет поварской фартук, что вкупе с широкими плечами и внушительными мускулами смотрится одновременно нелепо и невероятно естественно. Грэг осматривается, взгляд скользит по сверкающей елке и проигрывателю, из которого все еще доносятся бодрые звуки кантри. В его глазах мелькает удивление, и Грэг вдруг бурчит:

— И на это вы тратите энергию генератора?

— А вот и Гринч пожаловал, — комментирует Лэйн, вызывая у Анны смешок. Неожиданно, но Грэгу эта шутка тоже нравится, и он усмехается.

— Брось, Грэг, — отвечает Ноа, пожимая плечами. — Гирлянда и проигрыватель потребляют всего ничего. Мы же не Теслу в космос запускаем.

Лестер, лениво облокотившись о стену, с ухмылкой добавляет:

— Поверь, ты не хочешь стать тем, кто скажет этим ребятам, что надо что-нибудь выключить.

Он кивает в сторону собравшихся у елки членов отряда, погруженных в праздничную суету. Грэг качает головой, уголки его губ чуть приподнимаются в едва заметной улыбке.

— Ладно, ладно, — уступает он, подходя ближе, чтобы лучше рассмотреть елку. — Раз уж Рождество похитить вы мне не позволили, украду у вас Анну с Лэйн — нам нужна небольшая помощь на кухне, а то не успеваем. Анна, твой странный соус готов.

Анна разворачивается к нему с возмущенным видом.

— Ничего он не странный! — заявляет она, бросая на Грэга недовольный взгляд, и, схватив Лэйн за руку, тянет за собой на кухню.

Лэйн не протестует: толпа и шум у елки немного ее напрягают, и перспектива укрыться в более спокойной обстановке кажется заманчивой. Грэг идет следом, с добродушной усмешкой пытаясь оправдаться перед Анной за свои слова про соус.

Обстановка на кухне резко контрастирует с праздничной атмосферой в гостиной. Здесь жарко, пахнет жареным мясом и чем-то пряным. Воздух наполнен звуками кипения воды, треском дров в печи и стуком посуды. Двое солдат, с которыми Лэйн не знакома, заняты готовкой. Один, коренастый и с короткой стрижкой, помешивает что-то в большой кастрюле, время от времени пробуя на вкус. Второй, высокий и мускулистый, старательно режет овощи на деревянной доске. Их движения отточены и слажены, как у людей, привыкших работать в команде. Оба на мгновение поднимают головы, глядя на вошедших, но тут же возвращаются обратно к работе.

— Овощи и яйца мы для тебя сварили, — говорит Грэг, ставя перед Анной глубокую миску, наполненную дымящимися вареными овощами. — Огурцами и горошком поделилась Марианна. А вот колбасу мы не нашли, но Марианна предложила ветчину. Сказала, для твоего салата тоже сойдет.

— Ветчину? — удивляется Анна, округляя глаза. — Я думала, придется заменять мясом. Где она ее достала?

— Не знаю, — отвечает Грэг, пожимая плечами. — Но раз ты в прошлый визит переплатила, в этот раз она была щедрей и не взяла с нас платы. Может, поэтому и ветчиной поделилась. Марианна упоминала, что достать ее в наше время непросто.

— Мило с ее стороны, — комментирует Анна, осматривая содержимое миски, а затем оборачивается к Лэйн, кивает на стол и спрашивает: — Поможешь с овощами?

Лэйн молча берет нож и садится за стол. В миске лежат отварные картофель и морковь. Она осторожно подцепляет одну картофелину пальцами, но тут же морщится, обжигаясь о горячую поверхность. Приходится перекладывать ее из рук в руки, ожидая, пока та хоть немного не остынет.

Анна тем временем придирчиво изучает соус: черпает ложкой немного густой белой массы, пробует на вкус и довольно кивает.

— Здорово вышло.

— Что это и для чего? — спрашивает Лэйн. О соусе было столько разговоров, что теперь ей хочется знать, зачем он нужен.

— Это майонез, — отвечает Анна. — Буду делать традиционный для местных новогодний салат.

Грэг, стоящий рядом, удивленно поднимает брови:

— Майонез? Я думал, он гуще и жирнее.

— Потому что ты привык к магазинному, — говорит Анна и протягивает ложку Грэгу. — Попробуй.

— Неплохо, — произносит он, удивленно качая головой. — Я магазинный майонез терпеть не могу. А этот вкусный.

— Домашнее всегда вкуснее, — пожимает плечами Анна.

Лэйн, мельком наблюдая за их разговором, сосредотачивается на овощах. Ее пальцы уже привыкли к жару, и работа идет быстрее. Картофель, морковь и яйца вскоре очищены, и они с Анной приступают к нарезке. Лэйн мимоходом замечает, как откуда-то появляется несколько бутылок вина и стеклянных банок с чем-то вроде ягодного сока. Похожие она видела у Марианны.

— Что ты там делаешь? — с легким интересом спрашивает Анна, бросив взгляд на Грэга.

— Глинтвейн? — догадывается Лэйн.

— Верно, — отвечает Грэг с улыбкой, наполняя огромную кастрюлю содержимым бутылок и банок.

— С компотом? — удивляется Анна.

— У нас не так много вина, — поясняет Грэг, пожимая плечами. Лэйн, закончив со своей частью работы, вытирает руки о полотенце и подходит к плите, чтобы посмотреть, что Грэг будет делать дальше. Тот, заметив ее интерес, спрашивает: — Умеешь варить глинтвейн?

— Да что там уметь, — усмехается Лэйн.

Ей тепло от жара плиты, но внутри все еще сохраняется холодное напряжение. Лэйн не забыла, что Грэг тоже участвовал в том допросе с амиталом натрия. Как и Анна, но к ней у Лэйн нет претензий — возможно, потому что во время допроса Анна не скрывала своего неодобрения, высказывая его открыто. Грэг же, напротив, выглядел слишком заинтересованным в происходящем. Сейчас, впервые находясь к нему так близко, Лэйн замечает, как он украдкой поглядывает на нее. Его движения чуть неловкие, словно он не знает, как продолжить разговор. Несмотря на это, в его глазах читается искренняя радость от того, что она все же подошла к нему.

«Я готова прислушаться к твоим словам о доверии и сделать первый шаг к примирению, — думает Лэйн. — Но, если ты предашь меня еще хоть раз… второго раза я не допущу».

Лэйн замечает маленькие пакетики со специями, лежащие на столе. Она берет их в руки и с интересом осматривает. Внутри аккуратно сложены практически все основные ингредиенты, необходимые для глинтвейна: палочки корицы, душистый перец, кардамон, гвоздика и анис.

— Откуда они у тебя? — спрашивает она.

— Каин недавно обнаружил заброшенный амбар, — охотно поясняет Грэг. — Бутылки вина как раз оттуда. А еще нашлись эти специи. Настоящее сокровище! Собираюсь забрать их с собой в Оксфорд.

Лэйн сжимает пакетики в руках, осознавая, насколько сильно изменилась их жизнь. Когда-то специи были обычным товаром, доступным в каждом магазине. Сейчас они вновь стали величайшей ценностью, как в древние времена. Но теперь все даже хуже — больше нет шелкового пути, по которому караваны доставили бы эти товары в Ротков. Единственное, на что теперь можно было надеяться — наткнуться на крохи былых богатств в заброшенных амбарах.

«Наша жизнь откатилась назад в прошлое, — думает Лэйн, — только теперь все намного сложнее. Ведь мы еще помним, какой была жизнь до апокалипсиса».

— А что еще, кроме специй, нашлось в амбаре? — интересуется Анна, аккуратно перемешивая все, что они с Лэйн только что нарезали. — Я с вами тогда не ходила.

Грэг слегка наклоняет голову и задумчиво смотрит перед собой, словно пытаясь припомнить.

— Много чего, — говорит он наконец, — но большая часть, к сожалению, пришла в негодность. Например, мука в мешках испортилась вся. Были кое-какие закрутки, но многие из них вздулись, так что мы не рискнули брать их с собой. Из полезного — в основном крупы. Рис, гречка, пшено. Еще были сахар, соль и растительное масло. В сухом углу нашлось немного орехов, мед в стеклянных банках. Часть найденного обменяли на свечи и продукты у местных, часть оставили себе.

Лэйн вспоминает, как Каин упоминал об амбаре, когда предлагал ей гранат, и все для нее вдруг встает на свои места.

— А овощи были? Фрукты? — спрашивает Лэйн.

— Были, — кивает Грэг. — Несколько ящиков яблок. Половина сгнила, но кое-что удалось отобрать. Картофель, морковь, свекла, лук — тоже не все сохранилось. Больше ничего не припомню.

Лэйн замечает, что Грэг не перечислил гранаты. Это кажется странным, ведь для маленького сибирского городка гранаты — редкость. Она невольно задумывается: может, Каин нашел лишь один и решил оставить себе? А затем предложил ей? Отчего-то это вызывает у нее странное, теплое чувство. Ей нравится быть той единственной, с кем он поделился находкой.

— Хочешь сама добавить специи? — предлагает Грэг, глядя на пакетики, которые она все еще держит в руках.

Лэйн слегка удивляется его предложению, но все же кивает. Ее движения осторожны, и кажется, будто она не просто бросает специи в кастрюлю, а совершает магический ритуал. Она варит зелье, истинное предназначение которого понятно лишь ей одной. Специи тонут в горячем отваре, и их пряный, насыщенный аромат быстро наполняет кухню. Грэг наблюдает за ней, не отводя глаз, словно очарованный этим действом. Он ее сообщник в этом темном деле, ее фамильяр. Он будет покрывать ее, если их поймают с поличным, и разделит с ней любые последствия, когда их обвинят в колдовстве. Именно это она видит в его карих глазах, когда они встречаются взглядами.

— Ты говорил, вы находили мед, — вспоминает Лэйн, аккуратно помешивая свое зелье деревянной лопаткой. Краем глаза она замечает, как Грэг хмурится.

— Мы его весь обменяли, — говорит он расстроенно. — А тебе зачем?

— Хотела добавить в глинтвейн. Для сладости.

Грэг на мгновение замирает, его взгляд становится отстраненным, будто он видит перед собой не кастрюлю, а что-то далекое.

— Мед был тайным ингредиентом моей сестры, — неожиданно признается он, и его голос звучит хрипло и тихо. — Она всегда готовила глинтвейн на Рождество. Добавляла мед, чтобы сделать вкус мягче. Я никогда не пробовал ничего вкуснее.

Грэг говорит спокойно, но Лэйн улавливает в его словах грусть. Его взгляд становится рассеянным, словно он вернулся в прошлое, в те моменты тепла и уюта, которые уже не вернуть. Лэйн чувствует желание что-то сказать, как-то поддержать его, но не уверена, что это будет уместно, ведь они не настолько близки. Она не решается спросить Грэга о том, что случилось с его сестрой. После всего, что произошло с их миром, ответы на такие вопросы кажутся очевидными. Вместо этого она произносит:

— Думаю, и без меда получится не хуже. По крайней мере пахнет лучше, чем тот ужасный чай, которым нас пытался напоить Ноа.

Грэг тихо смеется, его плечи расслабляются, словно ее слова действительно помогли ему почувствовать себя немного лучше. Он поворачивает голову, и их с Лэйн взгляды встречаются. На краткий миг напряжение, сопровождавшее их все то время после допроса, будто исчезает. Она замечает в его глазах искреннее сожаление, и это дает ей странное чувство легкости. Может быть, потому что она впервые за долгое время позволяет себе думать, что доверие — это не полностью закрытая дверь.

— Спасибо, — тихо произносит Грэг так, чтобы услышала только Лэйн, и его голос звучит искренно, с теплотой, которую она раньше в нем не замечала.

Лэйн возвращает пакетики со специями на стол и продолжает помешивать глинтвейн деревянной лопаткой, наблюдая за тем, как старательно Анна заправляет свой салат майонезом. Грэг, отлучившись помочь двум другим товарищам с каким-то блюдом, вскоре возвращается, чтобы проверить, как идут дела у девушек.

— Странно, что ты позвал на кухню меня, а не Ноа, — неожиданно говорит Лэйн.

Анна и Грэг одновременно восклицают:

— Ноа?!

На их лицах появляется странная смесь изумления и тихого ужаса. Лэйн поднимает взгляд, удивленная их реакцией. Она не понимает, в чем дело, ведь в прошлый раз они с Ноа отлично сработались на кухне.

— Это праздничный ужин, — наконец поясняет Анна, качая головой. — Не стоит портить его истериками Ноа.

Грэг усмехается и добавляет:

— Он хороший парень, но за ним лучше присматривать, когда дело касается еды.

Лэйн пожимает плечами, не разделяя их мнения. Анна жестом подзывает ее к себе и протягивает ложку с салатом.

— Попробуй. Не пойму, достаточно ли соли.

Лэйн берет ложку и пробует. Ей любопытно, на что по вкусу похож новогодний салат местных, ведь на базе их подобными блюдами не баловали. Грэг, наблюдающий за происходящим, смотрит на нее со смесью жалости и тревоги, словно опасается, что Лэйн вот-вот скривится. Однако на вкус салат оказывается странным, но неожиданно приятным. Ей нравится сладость вареной моркови и мягкая текстура консервированного горошка, а майонез связывает все в единое целое, создавая гармоничный, хоть и необычный для нее вкус.

— Фу, это отвратительно, — говорит Лэйн с серьезным выражением лица, глядя на Грэга. — Ни в коем случае не пробуй, и другим ребятам скажи, чтоб не трогали. Мы с Анной спасем вас и съедим все сами.

Салата не очень много — едва хватит на пятнадцать человек, поэтому Лэйн решается на эту ложь, но Анна смеется, сразу раскусив ее обман, и тем самым ее разоблачает. Грэг качает головой, недоверчиво глядя на Лэйн, и хватает ложку, чтобы оценить салат самому.

— Ммм, это неплохо, но не в моем вкусе, — признается он, пожимая плечами.

— Ну и ладно, — весело отзывается Анна. — Нам же больше достанется. Хотя придется поделиться с Дмитрием: он тоже любит оливье.

— Куда мы денемся, он ведь генерал, — отвечает Лэйн с усмешкой.

Анна и Лэйн задерживаются еще ненадолго, чтобы помочь на кухне с другими блюдами. Наконец Грэг благодарит их и сообщает, что все будет готово через полчаса, и Анна с Лэйн свободны. Они возвращаются в гостиную, которая теперь наполнена людьми, шумом и смехом. По полу раскидано несколько ХИС, добавляющих гостиной света, а рядом с елкой стоит длинный стол со стульями — пока Анны с Лэйн не было, кто-то уже успел подготовить место для праздничного ужина. Несколько солдат как раз расставляют тарелки и зажигают свечи, а в комнате царит уютная и праздничная атмосфера. Даже Анхея, сидящая в углу в одном из кресел, кажется довольной. На ее лице едва уловимая улыбка, а глаза неотрывно следят за мерцающими огнями гирлянды на елке.

— О нет, только не странные танцы Ноа, — со смешком говорит Анна и кивает в сторону парня. Судя по одобрительному выражению ее лица, увиденное ей скорее нравится, чем нет.

Лэйн переводит взгляд на Ноа. Звучит мелодичная, тягучая композиция, и он, полностью отдаваясь ритму песни, двигается так, будто на него никто не смотрит. Его танцы можно назвать чем угодно, но только не танцами в их классическом смысле. Он неуклюже машет руками, делает резкие, почти комичные движения ногами и кружится, будто пытаясь изобразить вальс. Окружающие поддерживают его восклицаниями и аплодисментами, и он, словно артист на сцене, лишь сильнее распаляется. У него получается выглядеть нелепо, но весело, и этим он явно заряжает всех вокруг. Возможно, это его способ справляться с потерей, и Лэйн его за это не осуждает.

-You’reassmoothasTennesseewhiskey… — подпевает Лестер, плавно приближаясь к Кире и вытаскивая ее за руку с дивана, чтобы увлечь в танец. Она смущенно улыбается, бросая взгляд на Дмитрия, все еще сидящего в кресле у камина. Однако генерал этого не замечает: его глаза задумчиво блуждают по елке, словно он полностью погружен в свои мысли, и Кира кажется разочарованной. В его руке — граненый стакан с чем-то алкогольным на дне, и Лэйн вспоминает, как встретила Дмитрия с бокалом в одну из своих первых ночей здесь, и как резко он отреагировал, когда она сказала, что алкоголь не заглушит боль. Хотелось бы ей знать, какую именно боль он пытается сейчас заглушить.

«Дмитрий и Ноа справляются со своей болью так по-разному, — размышляет Лэйн. — Дмитрий замыкается в себе, прячет эмоции за каменной маской и пытается скрыться от своих демонов в тени рюмки. Ноа, напротив, кричит о своей боли, спорит, делает все, чтобы не оставаться наедине с собой». Лэйн не знает, какой из этих способов хуже, но оба кажутся ей бесполезными.

Ее охватывает жар. Еще на кухне ей было душно, а теперь в гостиной, согретой камином, свечами и собравшимися людьми, воздух кажется совсем тяжелым. Направившись к входной двери, Лэйн находит среди кучи армейских курток свое пальто, набрасывает его на плечи и спешит наружу. Прохладный воздух ударяет в лицо, моментально прогоняя скопившееся за вечер напряжение. Она на мгновение замирает, подняв лицо к небу, с которого тихо падает снег, и делает глубокий вдох, ощущая, как холод проникает в легкие, принося столь желанное облегчение.

Уже совсем стемнело, и она видит лишь то, что освещает свет прожекторов у входа. Оглядевшись, Лэйн замечает на ступеньках фигуру. Каин сидит к ней спиной, неподвижный, словно высеченный из камня. Его крылья, раскинутые за спиной, уже успели покрыться слоем снега, отчего он кажется частью этого тихого, зимнего пейзажа. Лэйн замирает, не желая нарушать тишину, но Каин, не оборачиваясь, внезапно спрашивает:

— Ты пришла, чтобы попросить книгу назад?

Лэйн удивляется. Как он понял, что это она? Неужели по звуку шагов?

— Нет. Я не знала, что ты здесь.

Она медленно подходит ближе, и ее ботинки оставляют следы на заснеженном крыльце. Остановившись рядом, Лэйн дважды подворачивает низ пальто, чтобы не было холодно сидеть, и опускается на ступеньки рядом с ним.

— Как ты понял, что это я? — спрашивает она, всматриваясь в лицо ангела. Каин наконец отрывает взгляд от невидимой точки перед собой и слегка поворачивает к ней голову.

— По твоей энергии, — спокойно отвечает он. — У смертных она слабая, едва ощутимая. Но твою я хорошо запомнил.

— Энергию? — недоверчиво переспрашивает Лэйн, чуть нахмурившись. — Вы, бессмертные, и такое умеете?

Каин усмехается, но ничего не отвечает, лишь слегка качает головой, будто ее удивление кажется ему забавным. Очевидно, бессмертные не спешат раскрывать свои тайны, даже если сейчас они с людьми заодно.

«Если бы я могла чувствовать энергию окружающих, — думает Лэйн, — Кира никогда не смогла бы застать меня врасплох. Я бы не позволила им себя вырубить и накачать амиталом».

Лицо Каина, обычно непроницаемое, в этот раз кажется грустным. Лэйн молчит, ее взгляд скользит по снежному пейзажу, едва освещенному тусклым светом прожекторов. Она знает, что даже если спросит Каина, что именно так его тяготит, он не ответит. Но их молчание не вызывает у нее дискомфорта. Они провели достаточно времени вместе, пытаясь расшифровать книгу, и его присутствие стало для Лэйн чем-то привычным. Каин, как и она, держится в стороне от отряда, и этот факт их чем-то роднит.

— Я думала, ты уже отправился на дежурство, — наконец произносит она, нарушая тишину.

— Жду возвращения Пилеона, — отвечает Каин равнодушно, но в тоне его голоса слышится плохо скрываемое раздражение. Лэйн замечает, что, в отличие от грусти, свою ненависть к демону Каин маскировать даже не пытается.

Лэйн прищуривается, пытаясь рассмотреть огни Роткова вдалеке, но видит лишь темноту сквозь снежную дымку. Ее мысли невольно переключаются на людей в городе, на то, сколькие из них сейчас празднуют Рождество. Ей известно, что среди местных есть как католики, так и православные. Католики отмечают сегодня, а православные — только через две недели. Это кажется ей странным: они ведь празднуют рождение одного и того же человека.

Она вспоминает Бориса и Любу. Католики они или православные? А может они вообще не празднуют Рождество? Ее воображение рисует их вдвоем, в загородной усадьбе Романовых. Люба, вероятно, накрыла стол, полный разных яств, заботливо приготовленных для Бориса. Есть ли у них оливье? И если да, то что они добавляют в него вместо ветчины? Интересно, о чем они разговаривают? Лэйн задумывается, есть ли у Бориса еще слуги, кроме Любы. Кто убирает в доме, кто гладит борисовы рубашки? Или все ложится на хрупкие плечи пожилой женщины?

И тут ей приходит в голову мысль: кто-нибудь спрашивал у Бориса разрешения брать елочные игрушки, найденные в подвале его семейного поместья? Быть может, он знает, кому принадлежали те открытки. Лэйн представляет, как он, сдержанно улыбаясь, делится историями своей семьи. Наверное, ему есть, что рассказать.

Дует сильный ветер, заставляя Лэйн плотнее кутаться в пальто, но это не особо помогает. Она ежится, чувствуя, как холод пробирается под одежду, однако через мгновение замечает, что ветер больше ее не беспокоит, хоть тот никуда и не исчез. Лэйн замечает, как Каин прикрывает ее от ветра одним крылом. Его лицо остается бесстрастным, словно он сделал это автоматически, даже не задумавшись над тем, что творит. Эта забота кажется незначительной, привычной для него. А Лэйн внезапно чувствует раздражение.

Эта его забота сейчас… нервирует своей неуместностью и почему-то кажется наигранной, словно Каин пытается продемонстрировать, что готов ее защищать, хотя сам однажды уже не справился с этой задачей. Лэйн вспоминает, как он исчез тогда, на высоте десятков миль над землей, когда она была уверена, что разобьется насмерть. Ее сердце тогда колотилось от ужаса, с каждой секундой ожидая столкновения с поверхностью, пока Каин, наконец, не появился, в последний момент подхватывая ее у самой земли. Где была его защита в тот момент, когда Лэйн больше всего в ней нуждалась?

Каин, словно почувствовав ее раздражение, чуть поворачивает голову, но ничего не говорит и крыло не убирает. Лицо остается таким же бесстрастным, будто происходящее не заслуживает его внимания. Лэйн хмурится, ее раздражение нарастает, но мысли невольно возвращаются к тому моменту, когда они были в небе. Она до сих пор помнит, каково это — парить над миром, видеть горизонт, уходящий в бесконечность, и касаться облаков, превращающихся в туман под ее пальцами. Каин показал ей небо, пусть и ценой таких потрясений, и ей этого уже не забыть. И сейчас, сидя рядом с ним на снежных ступенях, укрытая его крылом, Лэйн внезапно чувствует, как раздражение сменяется признательностью.

— Тебе, наверное, кажется странным, что люди отмечают рождение человека, считавшего себя сыном бога? — спрашивает она, решив наконец нарушить молчание и вовлечь Каина в разговор.

— Нет, — отвечает он спокойно. — Это не странно. Бессмертные тоже празднуют Рождество сегодня.

Лэйн удивляется, поднимает брови и наклоняется ближе, чтобы по выражению лица Каина понять, не шутит ли он.

— Бессмертные? — переспрашивает она. — Празднуют рождение Христа?

Каин слегка усмехается, качая головой.

— Нет. Мы празднуем Рождество этого мира, — поясняет он. — День, когда Шепфа создал эту Вселенную.

— Любопытно, что эта дата совпадает с днем рождения Христа, — замечает Лэйн.

Каин пристально смотрит на нее, словно оценивая, может ли доверить ей секрет, а затем отвечает:

— Это не совпадение. То, что столь величайший из смертных родился в тот же день, что и Вселенная, не может быть случайностью. Скорее всего, его рождение было подстроено бессмертными. Они наверняка сопровождали его в течение жизни, помогая с исполнением миссии.

Лэйн ненадолго умолкает, размышляя о том, какой властью обладают бессмертные, раз способны влиять на жизни людей, наставляя их на истинный путь или помогая исполнить свое предназначение. Влияют ли бессмертные на жизни всех людей или их волнуют лишь великие среди смертных? Есть ли место судьбам простых людей в великом замысле небожителей, или те проходят мимо, даже не замечая столь незначительные в масштабе мира души? Ей хочется спросить Каина: вмешивался ли он сам когда-нибудь в жизнь какого-нибудь смертного? Но она не произносит этого вслух, понимая, что вряд ли получит ответы. Вместо этого она задает другой вопрос:

— А как бессмертные празднуют Рождество? Тоже украшают елку? Устраивают праздничный ужин?

— Каждый отмечает в кругу семьи за праздничным столом. Но главное — не еда и не украшения. Это вечер благодарности. Мы делимся друг с другом, за что благодарны. — Каин делает паузу, словно пытаясь что-то припомнить, и добавляет: — Шепфа всегда собирал у себя детей в Рождество, и на этих встречах те рассказывали, за что ему благодарны, вызывая умиление и у него, и у своих родителей. Дети на Небесах всегда ждут Рождество, потому что на столах у Шепфа самые необычные и вкусные сладости.

Лэйн невольно улыбается, представляя себе эту сцену. Она рисует в воображении огромный зал, полный света, и маленьких бессмертных, сидящих за длинным столом. Каждый рассказывает свою маленькую историю благодарности, и Шепфа, как мудрый и добрый родитель, внимательно выслушивает каждого и улыбается.

— Ты тоже бывал на таких встречах? — спрашивает она. Каин кивает.

— Да, когда был ребенком.

Лэйн с трудом представляет себе Каина — такого хладнокровного, опасного и хищного — ребенком. Маленький Каин с крошечными крыльями, сидящий за столом среди других детей, вызывает у нее улыбку. Это кажется забавным и даже трогательным. Она невольно задумывается: думал ли он тогда, делясь своей благодарностью с Шепфа, что однажды окажется здесь — на Земле, посреди апокалипсиса, среди смертных, оторванный от своей семьи?

— Есть ли что-то, за что ты сейчас благодарен? — тихо спрашивает Лэйн.

Каин некоторое время молчит, его взгляд направлен куда-то вперед, в темноту, а затем отвечает:

— Долгое время я не задавался этим вопросом. Рождество перестало волновать меня, когда я начал жить среди смертных. — Он делает паузу, будто впервые задумываясь над этим всерьез. — Но… думаю, сейчас мне есть за что благодарить. Хотя осознал я это совсем недавно. — Он поворачивается к Лэйн и с неожиданным интересом добавляет: — А ты? За что благодарна ты?

Лэйн замолкает, ее мысли блуждают по воспоминаниям в поисках ответа, но чувствует лишь пустоту, словно ничто в ее жизни уже не имеет значения.

— Я не знаю, за что должна быть благодарной, — произносит она наконец. Каин пристально на нее смотрит, и на мгновение ей кажется, будто он расстроен этими словами, но все же оставляет их без комментария.

Вдруг Каин переводит взгляд на что-то в небе. Он хмурится, глаза загораются красным, а лицо приобретает напряженное выражение. Лэйн поворачивает голову в том же направлении, но не может разглядеть в темноте, на что он смотрит. Однако вскоре до нее доносится звук — шорох воздуха, словно от взмахов крыльев. Она напрягается, инстинктивно вглядываясь в снег перед крыльцом, опасаясь, что это может быть отродье.

Наконец, из темноты появляется Пилеон. Его красные перья ярким пятном выделяются на фоне белоснежного пейзажа. Каин молча поднимается, аккуратно стряхивая снег с крыльев, стараясь не задеть Лэйн. Пилеон, завидев девушку, доброжелательно кивает и обращается к Каину:

— Я убил отродье у кромки леса на северо-востоке. Но, кажется, слышал вопль еще одного. Имей в виду.

— Понял, — коротко отвечает Каин, бросая на Пилеона лишь мимолетный взгляд. Его глаза останавливаются на Лэйн. — Не сиди здесь долго, становится холоднее, — произносит он, и его голос звучит гораздо теплее, чем когда он отвечал Пилеону.

В этот раз Лэйн не раздражает его забота. Напротив, она чувствует тихую грусть. Ей не нравится, что этим вечером он останется один, вынужденный дежурить в то время, как остальной отряд будет праздновать. И хуже всего то, что Каин, похоже, этому рад, и эта мысль вызывает у нее странное чувство предательства. Ведь она сделала выбор — отказалась от своего одиночества, решив присоединиться к празднику, а он продолжает всех избегать, и раз Лэйн теперь тоже часть отряда, значит, он избегает и ее.

Каин, не добавляя больше ни слова, отходит от крыльца, собираясь взлететь, но вдруг оборачивается. Его взгляд встречается с ее, и Лэйн замечает, как на его лице появляется легкая, едва уловимая улыбка. Та не кажется ей насмешливой или дежурной — скорее, это попытка ее успокоить, рассеять внутренние сомнения. Лэйн почему-то кажется, что он больше никому так не улыбается, только ей, и хочет, чтобы она об этом не забывала. От этого осознания неожиданно становится легче на душе.

Каин взмывает в небо, и его фигура вскоре растворяется в ночной темноте. Лэйн поднимается и вместе с Пилеоном подходит к двери, которую демон галантно для нее приоткрывает, пропуская внутрь. Лэйн замечает этот жест и невольно думает, что такая вежливость, вероятно, объясняется не чем иным, как ее согласием украсть для него ампулу. Хотя сам Пилеон, конечно, не знает, что она еще не решила, сделает это или нет. И говорить ему об этом не собирается.

Первым делом, войдя внутрь, Пилеон окидывает взглядом гостиную и быстро находит глазами Анхею. Лэйн замечает это почти сразу. Однако Пилеон не подходит к ангелу, а молча направляется куда-то вглубь поместья. В это же мгновение Анхея слегка поворачивает голову, словно почувствовав его присутствие, и смотрит на него в ответ, но не делает ничего, чтобы отреагировать как-то еще. Возможно, она тоже узнала о его возвращении по энергии? Они не обмениваются ни словом, будто одного лишь взгляда между ними достаточно, чтобы сказать все, что нужно.

Лэйн хмурится, анализируя увиденное. Анхея и Пилеон держатся вместе, и это кажется ей странным. Логичнее было бы предположить, что Анхея и Каин, как два ангела, найдут общий язык. Но это не так. Видимо, с демоном ей проще. «Почему? — задается вопросом Лэйн, разглядывая Анхею. — Почему ты выбрала в союзники демона, а не своего небесного собрата?» Может, потому что Каин постоянно строит вокруг себя стены и не стремится подпускать к себе кого-либо близко, а Пилеон ведет себя с ней иначе. А возможно, их связь зиждется на чем-то, что смертным понять не дано. Интересно, делится ли Анхея с Пилеоном тем, что скрывает от остальных? Расскажет ли, почему помогла украсить елку?

Внезапно раздается голос Грэга, перекрывающий музыку и оживленные разговоры:

— Ужин готов!

Эти слова вызывают всплеск энтузиазма. Кто-то хлопает в ладоши, кто-то одобрительно выкрикивает, и даже Анхея поднимает голову, с интересом ожидая, что будет дальше. Ноа подходит к проигрывателю и делает музыку тише, чтобы всем было легче разговаривать. Анна машет Лэйн рукой, приглашая сесть рядом с собой, и та, сняв пальто, следует в ее сторону, предвкушая долгожданную трапезу.

На столе горят свечи и один за другим появляются праздничные блюда. Аромат еды вызывает восторг не только у Лэйн, но и у остальных. На соседний стул усаживается Лестер, с довольной улыбкой потирающий руки, будто мысленно пробуя каждое из блюд на вкус. Напротив Лэйн садится Кира. Та с неким напряжением смотрит на Дмитрия, севшего во главе стола. Очевидно, Кира рассчитывала занять место рядом с генералом, но не успела. Дмитрий, не обращая внимания на общую суету, спокойно оглядывает стол, оценивая изобилие блюд. Он все еще кажется задумчивым, но, когда их с Лэйн взгляды встречаются, его губ касается легкая улыбка, придавая ему неожиданно доброжелательный вид. В этот раз Лэйн улыбается ему в ответ.

— Надеюсь, вы оцените наши старания, — произносит Грэг, занимая место во главе другой половины стола, напротив Дмитрия. Он называет имена двух своих помощников, занимавшихся готовкой, и собравшиеся тут же аплодируют. Затем он упоминает Анну и Лэйн, вызвав новый всплеск одобрения и горячий интерес к оливье. Анна театрально кланяется, широко улыбаясь, а Лэйн ощущает нечто похожее на гордость — впервые отряд заметил ее усилия и оценил. Это столь редкое чувство на удивление ей нравится.

— Давайте уже наконец есть! — просит Лестер, вызывая дружный смех.

Под одобрительные кивки и разговоры все начинают накладывать себе еду. Лэйн торопится взять немного оливье, опасаясь, что оно исчезнет быстрее, чем она успеет до него дотянуться. Грэг, заметив это, берет миску с салатом и с улыбкой передает ей, опережая остальных. Их пальцы на мгновение соприкасаются, и Грэг смущенно извиняется. Эта реакция на краткий миг вызывает у Лэйн неожиданное ощущение тепла. Ей невольно льстит тот факт, что она способна вогнать в краску столь уверенного в себе Грэга такой мелочью. Коротко его поблагодарив, она накладывает салат себе и Анне.

— Ты моя помощница, я бы не справилась без тебя сегодня, — произносит Анна, бросая на Лэйн взгляд, полный признательности. Ее улыбка мягкая, чуть игривая, и в этот момент в выражении ее лица есть нечто такое, от чего сердце Лэйн невольно замирает. Она ловит себя на мысли, что рядом с Анной становится проще — будто между ними образовалась невидимая нить доверия, которая с каждым днем становится только крепче. Лэйн не знает, можно ли назвать это дружбой или чем-то большим, но ей нравится это ощущение.

Она неловко кивает, принимая комплимент, и ее взгляд задерживается на миске с салатом. Вспоминая, как в разговоре Анна упомянула, что Дмитрий любит оливье, Лэйн встает и направляется к генералу. Когда она ставит миску перед ним, Дмитрий поднимает глаза, явно удивленный ее жестом. На мгновение его лицо смягчается, а во взгляде мелькает нечто, что Лэйн сложно понять.

— Спасибо, — произносит он, и в его голосе слышится теплая, хоть и сдержанная благодарность. Вернувшись к своему месту, Лэйн замечает ухмылку Анны, но они не обсуждают произошедшее.

Она и сама не понимает, что вдруг на нее нашло. Внимание к другим никогда не было в списке ее приоритетов. Возможно, это ничего не значит. Возможно, это попытка протянуть оливковую ветвь даже несмотря на то, что Дмитрий не до конца ей доверяет, как и она ему. А может ее наконец охватило то самое безумие Рождества?

Атмосфера за столом быстро оживает. Смех, шутки, звон посуды и негромкие разговоры наполняют комнату уютом. Даже Анхея и Пилеон присоединяются к трапезе, хоть ни с кем и не разговаривают, даже друг с другом. Лэйн, мельком глядя на них, вспоминает о Каине и с грустью думает о том, что он даже не попробует ничего из приготовленного. Еды не так много, и прожорливые солдаты наверняка оставят ему только пустые тарелки.

Внезапно на фоне дружеских разговоров и света елочной гирлянды даже самые простые жесты вдруг начинают обретать особое значение, и впервые за долгое время Лэйн чувствует себя не просто сторонним наблюдателем, а важной частью чего-то большего. Опустив взгляд на свою тарелку, она неожиданно осознает, что, несмотря на все сложности последних дней, ей нравится это чувство. Здесь, за этим праздничным столом, ей вдруг кажется, будто апокалипсис на мгновение отступил.

Лэйн никогда не считала себя человеком, ищущим утешение в компании других, но сейчас ей кажется, что именно это спасает ее от внутренней пустоты. Невольно на ее губах появляется слабая, но искренняя улыбка. Ее взгляд скользит по лицам собравшихся. Анна и Кира смеются над очередной шуткой Лестера, Грэг о чем-то добродушно спорит с Ноа, а Дмитрий, откинувшись на спинку стула, молча наблюдает за происходящим. И пусть Каина тут нет, для Лэйн он тоже остается важной частью этого вечера, ведь у нее наконец есть ответ на его вопрос. Жаль, что она не может рассказать ему об этом.

Она чувствует благодарность. Благодарность за этот вечер, за людей вокруг, за тепло, что оставляет в ее жизни след.

Лэйн благодарна за то, что в этом апокалипсисе она не одна.