Parallax (гет)

Нагайна всегда была женщиной с тайной — загадочной и тёмной, словно лес, что её укрывал. Её имя несло в себе что-то мистическое, связанное с древними восточными преданиями. Она родилась далеко на востоке, в маленькой деревушке, где магия была неотделима от жизни. Уже в детстве люди сторонились её, чувствуя исходящую от девочки странную, дикую силу.

Её дар — способность разговаривать со змеями — пугал людей и казался проклятием, ведь всегда это дар считался тёмным среди волшебников.

Нагайна была умна и горда. Её красота была такой же притягательной, как и опасной: длинные чёрные волосы, гладкая, как мрамор, кожа и глаза, в которых можно было утонуть — глубокие и тёмные, подобные бездне. Она была спокойной, но в её взгляде скрывалась тень тоски и страха перед будущими. Нагайна жила на грани света и тьмы, пытаясь совладать с той силой, которая постепенно забирала у неё человечность.

С каждым годом проклятие Маледиктуса усиливалось. Она чувствовала, как в ней просыпается что-то чужое: её движения становились плавными и холодными, она всё чаще понимала змеиную речь лучше и лучше. Иногда ночью, глядя на луну, она видела своё будущее: рядом с тёмным силуэтом, чей голос будет звучать как приговор.

Но Нагини не была злой. Она не искала власти или разрушения. Она хотела свободы — от проклятия, от судьбы, которая лишала её выбора. Когда в её жизни появился молодой Том Риддл, он был единственным, кто не боялся её. Он видел в ней не только проклятие, но и силу. Они оба были потеряны в своём одиночестве и тянулись друг к другу. Но она понимала, что в Томе есть что-то, что рано или поздно поглотит его, и он заберёт Нагини с собой… Но она не оттолкнула Риддла. Он единственный, кто в какой-то мере смог ей помочь совладать со своей внутренней змеёй.

Увы, спустя десятки лет проклятие всё же взяло верх и полностью овладело её телом, оставив прежнюю Нагини на задворках змеиного сознания. Она превратилась в покорную слугу Волдеморта, но глубоко внутри что-то всё ещё помнило те дни, когда она была ведьмой. Она всё помнила и умела чувствовать даже будучи узницей нежеланного облика. Иногда, в тишине, когда вокруг не было ни звука, она видела себя прежнюю — свободную, гордую женщину, а не тень тёмного волшебника.

«Она не хотела потерять его. Он не хотел её отпускать»

Крестраж. Том создал очередной крестраж...

— Ты уверен, что это безопасно? — спрашивала у него Нагайна.

Но скорее для того, чтобы успокоить себя. Ведь ей прекрасно было известно, что несёт за собой магия деления души. Просто... Том казался ей таким «непробиваемым». Таким уверенным в себе. Но она понимала, что его покалеченная душа претерпевает ужасающие метаморфозы, и ей было страшно за него... Ведь Нагайна так сильно привязалась к Тому Реддлу, что не хотела его потерять.

— Это не просто магия, Том. Это... нечто непостижимое. И у меня плохие предчувствия. Ты уверен, что понимаешь последствия? Том поднял взгляд, в котором не было ни страха, ни сомнений — только холодная решимость. Он улыбнулся, но эта улыбка не была ни тёплой, ни дружелюбной.

— Ты беспокоишься о последствиях, Нагайна? — низким шёпотом спрашивал Том. — Ты боишься, что этa магия выйдет из-под контроля?

Нагайна почувствовала, как её сердце на мгновение сжалось. Её вопрос был не о магии, а о нём самом. О том, насколько он готов пройти через эту грань. Сколько ещё он будет рисковать, пока не станет тем, кого уже невозможно вернуть обратно?

— Я не боюсь магии, — ответила она, не сводя с него взгляда. — Я боюсь того, что ты перестанешь быть собой.

Том пристально смотрел на Нагайну. Его взгляд проникал сквозь неё, как будто оценивая каждую черту её лица, каждую эмоцию. Её слова что-то пробудили в нём — не страх, конечно, но воспоминание о той части себя, которую он старался забыть. Той части, которая могла... чувствовать. Он медленно поднялся с кресла и подошёл к Нагайне, замирая в шаге от неё, позволяя напряжению между ними нарастать. В его глазах на мгновение промелькнуло что-то, что могло бы показаться мягкостью, но это была лишь иллюзия.

— Ты думаешь, я боюсь потерять себя? — шёпотом произнёс он, его дыхание касалось её кожи. — Нет, Нагайна. Я не боюсь. Потому что каждый кусочек души, который я отделяю, приближает меня к бессмертию. Но ты...

Он протянул руку, осторожно, почти ласково убрал прядь её волос за ухо. Этот жест казался неестественно нежным на фоне его слов.

— Ты важна для меня, Нагайна. — В его голосе зазвучала новая интонация — глубокая, тихая, и от этого ещё более жуткая. — Настолько важна, что, когда придёт время, я сделаю тебя частью своего бессмертия.

...И спустя десятки лет он поместит часть своей души в неё. Ведь Том Реддл так сильно привязался к Нагайне, что не хотел её отпускать...

Примечания:

[AU, где Том и Нагайна профессора в

Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс]

Большой Зал великого замка мерцал серебром и золотом. Лёгкие снежинки падали с заколдованного потолка. В воздухе витал терпкий аромат хвои, смешанный с нотками горячего глинтвейна и лёгкого дыма свечей, парящих в воздухе. Музыка, подобно сквозняку, проникала в самые укромные уголки, обвивалась вокруг колонн, трепетала в бокалах с искристым шампанским.

Том Реддл, профессор защиты от тёмных искусств, одиноко стоял у стены, безразлично оглядывая зал с танцующими парами. На первый взгляд он был равнодушен к празднику. Его высокий силуэт в чёрном костюме выглядел изящно, а тонкие пальцы левой руки медленно скользили по краю бокала с густым алым напитком.

— Здесь так шумно, — раздался голос за его спиной, — мягкий, словно шёлк, но с холодным оттенком.

Он обернулся. Перед ним стояла Нагайна, профессор по трансфигурации. Её тёмно-синее платье плавно струилось по фигуре и наводило на мысли о ночном звёздном небе. Нагайна с любопытством, словно оценивающе, изучала взглядом Тома.

— Шумно, но что поделать, — ответил Реддл, чуть склонив голову. — Люди любят создавать шум там, где боятся тишины.

— А вы боитесь тишины, профессор Реддл? — она сделала шаг ближе, и Том уловил лёгкий запах ванили.

— Никогда. Это одно из немногих явлений, которому можно доверять.Она усмехнулась, словно открыв для себя в его словах скрытую истину.

— Вы, как всегда, верны себе. — Нагайна взяла бокал с ближайшего столика и, не отводя глаз, сделала небольшой глоток шампанского.

Музыка сменилась. Струны арфы и мягкие звуки виолончели наполнили зал, заставляя людей замедлить шаги.

— Если вы не танцуете, Том, — тихо сказала она почти шепотом, — зачем же тогда пришли?

— Наблюдать, — ответил он без заминки, но уклончиво. — Искать трещины в сияющих фасадах. Изъяны. А вы?

— Я пришла, чтобы проверить, умеют ли профессора отделять себя от своих масок.

— Сложная задача. Особенно если говорить обо мне, — ответил он с лёгкой усмешкой, но взгляд его оставался серьёзным.

Она поставила бокал и протянула ему руку.

— А может, не такая уж и сложная?Он посмотрел на её ладонь, тонкую, будто выточенную из мрамора, и, чуть поколебавшись, вложил в неё свою. Её пальцы были прохладны.

Они вышли в центр зала, где под звуки музыки вращались десятки пар. Никто не смотрел на них, хотя казалось, что воздух вокруг вдруг стал гуще.

— Считаете, танец может быть откровением? — тихо спросил он, подаваясь ближе к ней.

— Танец, — прошептала она, чуть наклонив голову, — это то, что происходит между двумя людьми, когда слова теряют значение.

Их движения были слажены, точны, словно оба знали этот танец наизусть. Но в них не было привычной шаблонности, только неуловимая игра. Она то приближалась, то отстранялась, её взгляд будто бы разгадывал в нем что-то давно забытое.

— Вам нравится быть загадкой, профессор Реддл? -спрашивала Нагини, бросая ему вызов.

— Это мой способ защиты, — ответил он, чуть замедлив шаг.

Она улыбнулась.

— А если защита станет ненужной?

Он замер. На долю секунды его глаза сверкнули опасным блеском, но он быстро овладел собой.

— Тогда это будет самым непостижимым из откровений.

Музыка стихла, и они остановились. Нагайна продолжала смотреть Тому в глаза, будто пытаясь прочитать невысказанное, заглянуть глубже, чем позволял этот короткий танец.

— Профессор, — произнесла она негромко, едва касаясь его руки перед тем, как отойти. В её словах звучала интрига, — наша встреча в тишине, полная откровений, впереди.

Примечания:

Продолжение предыдущей главы :)

Рождественский бал остался позади. Музыка умолкла, в коридорах Хогвартса воцарилась ночная тишина. Только отблески снежных сугробов за витражными окнами слабо освещали готические арки, а ледяной ветер, налетавший порывами, едва не гасил факелы, стоило кому-то приоткрыть массивную дверь.

Профессор Том Реддл, слегка опьянённый вином, медленно шагал по одному из пустых коридоров необъятного замка. Бледный свет луны подчёркивал резкие черты его лица. Взгляд Тома задумчив, а в голове снова и снова звучал её смех — лёгкий, звенящий, как капли воды, падающие в глубокий колодец.

Нагайна.

Он танцевал с ней на балу — с красавицей в платье цвета звёздного неба, утончённой, похожей на изысканную статуэтку, ожившую лишь для того, чтобы затмить остальных. И хотя многие дамы пытались привлечь его внимание, Реддл ловил себя на том, что взгляд его снова и снова возвращался к ней.

И она проявила инициативу сейчас, сделав первый шаг.

Когда Нагайна пришла на должность преподавателя трансфигурации в прошлом году, Реддл не придал этому событию особого значения. До тех пор, пока ему случайно не стало известно от кого-то из не в меру любопытных студентов, что её анимагическая форма — змея. А Том особенно трепетно относился к змеям, являясь наследником Слизерина, знающим парселтанг. Но Том не пытался специально привлечь внимание Нагайны, — им двигала врождённая гордость и предвзятость к любым привязанностям.

Но всё изменилось буквально два часа назад, после их разговора и танца. Тома не покидало чувство, что между ними произошло нечто, требующее дальнейшего развития. Иначе его будет преследовать ощущение незавершённости, а педантичный до мозга костей Том терпеть этого не мог.

Добравшись до башни преподавателей, он повернул направо, остановившись перед её дверью. В глубине души его мучило непривычное чувство сомнения. Что, если она сочтёт его визит излишним? Поздним? Но Том был не из тех, кто сдаётся. Он постучал — один раз и достаточно уверенно, чтобы она поняла, кто за дверью.

Через несколько мгновений раздался её мелодичный голос: — Войдите.

Том открыл дверь. Нагайна сидела в кресле у камина, в котором тихо потрескивали угли. Она была уже не в своём роскошном платье, но даже простая домашняя шёлковая мантия из мягкой изумрудной ткани делала её не менее величественной. Волосы Нагайны были распущены и плавно спадали на плечи. Она повернулась, и в её глазах мелькнуло лёгкое удивление.

— Профессор Реддл, — проговорила она, чуть приподняв бровь. — Такой поздний визит... Должна ли я удивляться?

На самом деле, Нагайна не надеялась, что он придёт. Но Том правильно истолковал её последние слова, которые она произнесла, прежде чем покинуть празднество.

— Только если вы ещё не привыкли к моей непростительной привычке нарушать предсказуемость, — ответил он, чуть склонив голову, и закрыл за собой дверь, войдя в комнату.

Нагайна усмехнулась, но её взгляд смягчился. Она указала на кресло у камина.

— Если уж вы здесь, присаживайтесь. Впрочем, должна признать: я не ожидала, что вы поймёте мой намёк и посетите мою скромную обитель.

— Скромной я бы её не назвал, — Том прошёл к креслу, но не сел. Вместо этого он облокотился о спинку кресла, в котором сидела Нагайна, и слегка наклонился к ней. — Вы сделали этот вечер незабываемым. И я не говорю о вашем умении танцевать.

Она ответила ему испытующим взглядом. Её глаза казались двумя глубокими омутами, в которых можно было утонуть, если не быть осторожным.

— А о чём же вы говорите, Том? — впервые, кажется, она произнесла его имя так мягко, без официоза.

Он на мгновение задержал взгляд на её лице и, сложив руки за спиной, тихо сказал: — О вашем умении быть настолько… настоящей. Это редкость. Вы удивляете меня.

Нагайна чуть прищурилась, словно оценивая искренность его слов, но вместо ответа лишь усмехнулась.

— Не думала, что вас можно удивить.

— Я тоже так думал, — признался он, едва заметно улыбнувшись. Он поражался собственным откровениям, сваливая вину на захмелевший разум.

Нагайна повернулась к камину и, немного задумавшись, подбросила полено в огонь. Оно затрещало, и искры взлетели вверх. Женщина проговорила, не оборачиваясь:

— Люди слишком часто скрывают себя за масками. И вы, Том, не исключение. Иногда мне кажется, что даже в зеркале вы видите не самого себя, а тот образ, который хотите показать миру.

Том наклонился ещё ближе к ней, не сводя с неё глаз. Он понял, что его резко бросило в жар. Но точно не от алкоголя и не от близости горящего камина.

— Возможно, вы правы. Но, кажется, вы видите сквозь эти маски, Нагайна.

Она внимательно посмотрела в его глаза. Их взгляды встретились, и в этот момент весь мир вокруг словно перестал существовать. Только он и она. На мгновение Том замер, словно давая ей возможность отступить. Но Нагайна не отступила. И тогда он поднял руку, осторожно коснулся её лица, обводя пальцами линию скулы.

— Вы слишком опасны, чтобы я мог доверять вам, — прошептал он едва слышно.

— А вы слишком горды, чтобы позволить себе это сделать, — парировала она без какого либо укора и насмешки.

И тогда Том услышал из её уст знакомые, по-змеиному шипящие звуки. Парселтанг… Лёд, сковывающий его сердце, растаял окончательно.

— Вы такая удивительная женщина… Нагайна, — произнёс Том, беря её ладонь в свою руку и припадая к ней губами.

— Мистер Реддл… Вы поняли, что я сказала? — удивлённо поинтересовалась Нагайна.

— Да, мисс… Видите ли, я змееуст по материнской линии, — улыбнувшись, охотно поведал ей Том. — А о вашей трансфигурационной форме я наслышан… Видимо, превращения в змею не прошли для вас бесследно.

— Кажется, вы перестали быть “Томом-загадкой”, — весело пошутила Нагайна. — Да, вы правы. Но оставим эти маленькие тайны между нами. Иначе сочтут за опасных для общества тёмных волшебников… — сказала она смешливым тоном. Её эта ситуация явно забавляла.

Том кивнул, улыбаясь вместе с ней. Сейчас он удивлялся сам себе. Реддл заметил Нагайну раньше, но не сделал шаг к близости первым. Хотя Нагайна привлекла его ещё в тот самый день, когда её представили в преподавательском коллективе.

Всему виной его чёртова гордость, но эта женщина точно заслуживала внимания.

Том никогда не был им обделён в силу своей харизмы и привлекательности, но никого прежде не удостаивал своим расположением. Нагайна же затмила их всех. Своей решительностью. Своей красотой. Своей мудростью. Умением превращаться в змею и разговаривать на парселтанге.

Потомственный змееуст мог только мечтать о такой потенциальной спутнице жизни.

Никто из тех, кто пытался добиться внимания Тома Марволо Реддла, не обладал таким полноценным набором уникальных качеств, которые приходились ему по душе, и все они считали его чёрствым.

Но с Нагайной всё иначе.

И тогда он склонился к ней, впервые за долгие годы позволив себе забыть обо всём — о своих амбициях, о строгом контроле над эмоциями. Их губы встретились. Нагайна не оттолкнула его — напротив, ответила на поцелуй с такой страстью, словно дала согласие на…зарождающиеся отношения. Вообще-то, она первая затеяла всё это и не ожидала, что их личная встреча, полная откровений, станет такой плодотворной.

Когда Том отстранился, в его глазах не было сомнений. Нет, это не было влиянием алкоголя. К нему пришло осознание сразу после того, как она заговорила на змеином языке. Нагайна должна быть только его женщиной и ничей больше.

— Я не позволю вам исчезнуть из моей жизни, Нагайна.

Примечания:

Школьная AU в Хогвартсе, куда Нагайну перевели из Махотокоро.

Том Реддл не верил в случайности.

А потому, когда в начале нового учебного года в дверях Большого зала появилась она, он сразу понял: это не случайное событие.

Нагайна была новенькой в Хогвартсе. Её перевели из Махотокоро.

Аккуратная чёрная мантия, длинные тёмные волосы, правильная осанка, спокойное выражение лица. Всё в ней говорило о самоконтроле, о дисциплине.

Но Том видел куда глубже.

Скорее, он слышал её.

Точнее... то, что жило внутри неё.

Когда старая Распределяющая Шляпа коснулась её головы, в сознании Тома пронеслось тихое шипящее эхо. Не слова, не мысли — но что-то знакомое.

Что-то змеиное.

Реддл выпрямился на своём месте за слизеринским столом, пока Шляпа в раздумьях склонялась над её головой. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного.

— Интересно… — протянула Шляпа, и Том уловил намёк на веселье в её голосе.

Новенькая не шевельнулась.

— Слизерин! — торжественно продекламировала Шляпа.

Это не стало неожиданностью.

Но когда Нагайна направилась к их факультетскому столу, Том поймал её взгляд.

И она остановилась — всего на секунду, едва заметно, но он уловил её любопытство.

Нагайна тоже услышала его.

* * *

Позже, когда она распаковывала вещи в спальне девушек, Том ждал её в коридоре.

Даже не спрашивал себя, почему и зачем. Просто знал, что рано или поздно она выйдет.

И когда она, наконец, появилась, Том спокойно направился к ней навстречу.

— Ты ведь известно, кто я, — сказал он, не задавая вопросов.

Она не отвела взгляд.

— Том Реддл. Пятикурсник и староста. Лучший ученик курса, как мне сообщили соседки по комнате.

Кажется, такой ответ не устроил Тома.

— И ты знаешь, что я слышал тебя.

Её глаза чуть сузились, а в голосе сквозило недоверие.

— Ты уверен, что это была я?

Том склонил голову.

— Это был кто-то внутри тебя.

Нагайна молчала, критически изучая его. А затем улыбнулась.

Том не был уверен, что ему понравилась эта улыбка.

— Если ты слышал, значит, змеи шепчут тебе так же, как и мне.

Он не знал, утверждает ли она это… или проверяет.

Но что-то в её голосе заставило Реддла почувствовать, что он не доминирует в этом разговоре, что они… равны.

И юноша понял: она не случайность.

Она — ключ к чему-то большему.

Том знал это с первого взгляда. С первого звука, что вибрировал в воздухе, когда Распределяющая Шляпа коснулась её головы.

Теперь Нагайна стояла перед ним в тусклом коридоре подземелий, а её янтарные глаза блестели в полумраке.

Спокойная. Слишком спокойная для новенькой, оказавшейся в школе, полной чужих ей людей.

— Ты не похожа на других, — сказал Том, не столько утверждая, сколько проверяя.

Нагайна снова улыбнулась.

— А ты не похож на тех, кто задаёт очевидные вопросы.

Том не привык к тому, что кто-то играет с ним.

Большинство либо преклонялись, либо старались держаться подальше.

Но эта девушка из Махотокоро вела себя так, будто не боялась его. Будто она бросала вызов.

— Ты говоришь, как будто знаешь меня, — тихо сказал он.

Она сделала шаг ближе, и теперь между ними оставалось не больше вытянутой руки.

— Я знаю таких, как ты.

Нет, это не оскорбление. Но в этих словах звучала уверенность — опасная, потому что она звучала слишком правдиво.

— И кто же я? — он приподнял бровь.

Нагайна наклонила голову, её длинные волосы мягко скользнули по плечам.

— Ты тот, кому змеи шепчут по-настоящему.

Том не отвёл взгляда.

— А ты?

Она улыбнулась, но на этот раз в её глазах не было насмешки.

— Я — та, кто слышит их с рождения.

И в этот момент он понял.

Её внутренняя змея — это не просто фигура речи. Это часть её.

Он слышал Нагайну, слышал её змею.

И теперь Том знал: она не просто девушка, которую случайно перевели в Хогвартс.

Она была ответом на вопрос, который он ещё не задал.

Том смотрел на неё, но видел глубже — всматриваясь за её человеческую оболочку, за эту самоуверенную улыбку.

Она была змеёй.

Нет, не в метафорическом смысле, как все слизеринцы, и даже не в том, в котором был он сам.

Она была настоящей.

Той, кого он слышал не разумом, а инстинктами.

— Ну и кто же ты? — тихо спросил он.

Он не привык повторять вопросы. Но с ней было иначе.

Новоприбывшая слизеринка победно ухмыльнулась:

— Нагайна, — ответила она, словно проверяя, достаточно ли ему одного имени.

Том медленно и раздосадованно качнул головой.

— Это не то, что я имел ввиду.

Нагайна изучала его — так, как изучала бы добычу, как оценивают того, кто может быть опасным, но не вызывает страха.

— А ты готов услышать ответ, Том Реддл?

Сейчас в её голосе не было вызова, только интерес.

Ему не нравилось, когда кто-то ставил себя с ним на один уровень.

Но она… Том хотел её понять.

— Попробуй меня удивить, — произнёс он.

Нагайна чуть прищурилась, будто решая, стоит ли.

Затем она наклонилась ближе — так, что он почувствовал тепло её дыхания.

— Я слышала, что ты говоришь со змеями, — прошептала она. — Но слышал ли ты, что они говорят обо мне?

Том замер.

Вопрос застрял в воздухе, сплетаясь с их дыханием. Постановка вопроса была слишком двусмысленной, учитывая, на каком факультете они учатся. Но сейчас Тома волновало другое.

Он действительно слышал.

Её змеиный шёпот. Вибрации, почти неразличимые, когда голос Нагайны смешивался с чем-то более древним, более тёмным.

Что-то в его крови узнало её.

И впервые за долгое время он ощутил… не страх.

Нет.

Любопытство. Настоящее, жгучее.

Том Реддл не верил в случайности. И он не отпустит Нагайну, пока не узнает всю правду о ней.

Зал озарён приглушённым светом дрожащего пламени свечей, отбрасывающего зыбкие тени на стены. В воздухе витает тонкий аромат дыма, парфюма и старинного дерева, а где-то вдалеке звучит гипнотическая мелодия — то ли волшебная, то ли порождённая тьмой.

Тёмный Лорд движется с изысканной грацией. Его тёмно-голубые глаза горят холодным огнём, а губы изогнуты в полуулыбке. Каждый его шаг — точный, расчётливый, но в то же время исполненный скрытой чувственности. Он не просто танцует — он «ведёт», зачаровывая партнёршу, подчиняя ритму всё пространство вокруг.

Нагайна отвечает ему с такой же страстью. Её движения плавны. В них ощущается гибкость змеи и жар человеческого сердца. Чёрные волосы струятся по плечам, а глаза сверкают так, что Том видит в них отражение собственной мощи. Нагайна то отдаляется, едва касаясь его пальцев, то внезапно приближается, чувствуя, как накаляется атмосфера между ними.

Том тянет её к себе властным жестом, она отвечает, скользя в его объятия, лишь для того, чтобы в следующий миг исчезнуть, оставив на его ладони лишь лёгкий след тепла.

Музыка нарастает, ритм становится всё более неистовым. Они кружатся в танце, который больше похож на дуэль — борьбу за доминирование, за право владеть не только этим моментом, но и душами друг друга.

И когда мелодия достигает кульминации, Реддл резко притягивает Нагайну к себе, их дыхание сливается, а в его взгляде читается невысказанное обещание:

«Отныне и навсегда — ты моя».

Последний аккорд — и зал погружается в тишину. Лишь их сердца стучат в унисон, как отголоски темнейших искусств, что навсегда связали их души.

Кабинет в особняке министра магии Великобритании тонул в полумраке. За окнами бушевал дождь, монотонно стуча каплями по стеклу.

Сам же министр магии — Том Марволо Реддл сидел за массивным дубовым столом и нервно перебирал пергаменты с отчётами о последних беспорядках в Годриковой Лощине. Чернила на страницах местами расплылись — кто-то из подчинённых явно торопился.

Дверь кабинета отворилась без стука.

— Вы звали меня, сэр?

Нагайна, выпрямившись, стояла на пороге. Её чёрные волосы были собраны в тугой хвост, а мундир мракоборца сидел безупречно. Но главное — глаза. Холодные, желтые, с вертикальными зрачками. Как у змеи.

— Входи, — Реддл не поднял взгляда. — Закрой за собой.

Она выполнила приказ, шагнув вперёд с тихой грацией.

— Отчет о нападениях на магглов в Кенте… — Том, наконец, посмотрел на неё. — Твоих рук дело?

Нагайна ответила, не моргнув:

— Если бы это было моих рук дело, господин министр, вы бы читали не отчёт, а некрологи.

Уголок его рта дрогнул. Том испытал лёгкое раздражение.

— Остро. Но неубедительно.

— Вы хотите доказательств? — усмехнулась Нагайна. — Я могу принести вам головы настоящих виновных.

— Головы? — он откинулся в кресле и cоизволил обратить взор на собеседницу… — Как кровожадно с твоей стороны.

— Прагматично, скорее. И надёжно.

Риддл задумался, проводя пальцем по резному краю стола.

— Ты знаешь, почему я держу тебя рядом, Нагайна?

— Потому что я эффективно исполняю свою работу, — уверенно отчеканила ведьма.

— Потому что ты не знаешь, что такое страх, — его голос стал тихим, почти ласковым. — Но будь осторожна. Даже тот, кто носит яд в себе, не всегда неуязвим.

Нагайна улыбнулась — медленно, как будто пробуя это выражение на вкус.

— Тогда вам стоит держать ещё меня ближе, господин министр. Чтобы вовремя ввести противоядие, — многозначительно ответила ему Нагайна.

Дождь за окном начал стихать. В кабинете повисла тишина, густая и звенящая, словно натянутая струна.

Реддл, наконец, разглядел то, что искал в её глазах. Отражение собственного безумства и тщеславия.

Том нежно касался её тонких запястий, будто изучал карту забытых дорог на пергаменте. Том Реддл был единственным, кому Нагайна позволяла дотрагиваться до себя.

Её губы — алые, подобно вину из бузины, оставляли на его шее следы, напоминающие древние руны. Том же впитывал её магическую ауру, как пергамент впитывает чернила, — жадно, без остатка. Но он даже не замечал, как чары Нагайны прорастали сквозь его рёбра, оплетали сердце тонкими корнями и расцветали чёрными розами в его лёгких.

* * *

Том ненавидел её.

Ненавидел за то, как её пальцы, холодные и цепкие, проникали сквозь броню его рассудка, разбивая внутренний лёд, промёрзший за долгие годы. Ёе прикосновения оставляли ожоги, но Том не мог отстраниться, потому что только с ней его сердце, — мёртвое и пустое, вдруг начинало содрогаться в груди, словно воскрешённое тёмными ритуалами.

Она выпивала его, каплю за каплей, вытягивая душу, словно змеиный яд из раны. И он позволял. Потому что без Нагайны — мир становился адом. Каждое утро без её дыхания на своей шее было пыткой, каждый вздох без её присутствия — мукой.

Нагайна сводила Тома Реддла с ума.

И он любил её за это.

Любил так же яростно, как ненавидел. Любил, потому что в её объятиях он горел, а в огне этом — на миг — чувствовал себя живым.

Примечания:

Флаффная романтичная зарисовка. Лето и молодой влюблённый Том.

Лондон сиял под июньским солнцем, и даже тени отливали золотом. Взволнованный Том Реддл шагал по узкой улочке, бережно прижимая к груди букет — белые розы, между которыми скромно выглядывали полевые цветы.

Он долго выбирал в цветочной лавке: благородные розы — потому что она заслуживала только самого изысканного, а простые луговые цветы — потому что помнил, как однажды Нагайна, проходя мимо загородного луга, на мгновение задержала взгляд на этих скромных сиреневых звёздочках.

Её дом стоял в стороне от шумных проспектов — старинный, утопающий в плюще, с высокими окнами, в которых отражалось бездонное летнее небо. Том поправил воротник жакета, чувствуя, как учащённо бьётся сердце. Нагайна была старше, мудрее, прекраснее всех, кого он знал. Её взгляд согревал сильнее июньского солнца.

Дверь открылась прежде, чем он успел постучать. Нагайна стояла на пороге в лёгком платье цвета спелого персика, её тёмные волосы были собраны небрежно, словно она только что вернулась с прогулки. Губы тронула улыбка — томная, чуть насмешливая.

Нагайна бережно приняла букет, и на мгновение между ними промелькнула искра — то ли от случайного прикосновения, то ли от того, как её глаза загорелись при виде неожиданного сочетания роскошных роз и простых полевых цветов.

В доме Нагайны пахло чаем, мёдом и чем-то неуловимо дорогим — её духами, её присутствием.

Они не проронили ни слова, но в тишине между ними звучало что-то важное, как шелест страниц в старой книге, как шёпот листвы за окном.

И Том знал: он готов ждать, готов добиваться, готов отдать все эти знойные летние дни, лишь бы однажды Нагайна посмотрела на него не просто с интересом — а с той же трепетной нежностью, с какой он сам смотрел на неё.

Том поймал её взгляд, когда она смеялась — неожиданно глупо, оттого, что чайка утащила у неё кусок булки прямо из рук. Нагайна не злилась, а только прикрыла глаза, запрокинув голову, и ветер подхватил её чёрные волосы — растрёпанные, пахнущие морем.

— Стой так, — Том уже достал камеру, ловя свет на её скуле, тень от ресниц.

— Снова очередное фото? — Нагайна повернулась, закатывая глаза, но уголки губ приподнялись в улыбке. — Ты снимаешь меня, как туристы — памятники.

— Памятники неживые, — Том поймал жену за руку, чувствуя под пальцами тёплую кожу. — В отличие от тебя.

Нагайна фыркнула, но позволила ему притянуть себя ближе. За спиной шумели морские волны, лениво накатывая на песок и мелкие камни. Нагайна прижалась лбом к плечу Тома, и он почувствовал, как она улыбается — беззвучно, только для себя и для него.

— Если хочешь романтики, купи мне мороженое, — требовательно пробормотала она.

Том рассмеялся, целуя её в висок.

— Сначала — фотография. Потом — мороженое. Потом — я снова сфотографирую тебя, когда оно будет капать тебе на пальцы.

— Вот жулик! — Нагайна ущипнула его за бок, но не стала убегать, когда Том поднял камеру.

Солнце слепило объектив, делая силуэт любимой мягким, почти невесомым — будто мимолётное воспоминание, которое он всё равно успел поймать. Идеально.