Эстель из белого города (джен)

Эстель открывает глаза. Перед ней — гигантское водное зеркало, покрытое едва различимой в темноте рябью. Воздух наполнен ароматами влаги, холода, мокрого камня, она чувствует это кожей. Эсти моргает пару раз, возвращая зрению резкость, на пробу разминает затёкшие мышцы плеч, и смотрит внимательнее.

На этот раз ей удаётся разглядеть больше. Тёмно-красные, лиловые и сине-чёрные камни с мелкими вкраплениями белого, серебристые тела странных вытянутых существ у берега, туман, клубящийся у земли. И — там, дальше, на чёрной воде — светящиеся белые блики. Она хорошо знает, что это. Отражение таких же огней, живущих сверху, на небе.

Эстель тянется за воспоминанием, поднимает голову, ожидая встретиться с безграничным потоком ярких точек, но видит только тяжёлый, мрачный свод. Что? А как же… Незнакомое слово теряется на кончике языка, стремительно покидая сознание. Грот, как и ожидалось, создан из камня — гранит, кварц и слюда. Вот же!

Эсти недоумённо разглядывает собственные руки — бледно-серые, с длинными ловкими пальцами, и пытается понять, что не так. Разве было когда-то иначе? Было ли вообще какое-то «раньше»?

До того, как просыпающееся сознание находит хотя бы вопросы, её отвлекают. Эсти слышит что-то, удивительно похожее на вдох, и только тогда понимает, насколько тихо было до этого. Перешёптывание ветров в каменных стенах, шелест воды — и всё. Теперь где-то за спиной один за одним появляются новые звуки, вдохи и выдохи, десятки вдохов и выдохов.

Кислород попадает в лёгкие, оттуда проникает в кровь и питает все органы и ткани — это вдох. Выдох — когда отработанный газ с примесью углерода выходит обратно. Дыхание, точно. Все живые существа дышат. Эстель вспоминает об этой необходимости, и тут же сама давится влажным густым воздухом.

Оказывается, это очень забавно, даже кончики пальцев покалывать начинает. А то, что слова, только что звучавшие в голове, снова стираются из сознания… Эсти привыкает быстро. Поднимается на ноги, поначалу пошатываясь, и идёт смотреть на существ, решивших появиться там же, где она проснулась.

Их оказывается много. Несколько десятков, рассеянных по всей пещере. Они выглядят вполне зрелыми — так, по крайней мере, думает Эстель, рассматривая длинные конечности и пропорциональные тела — а вот взгляд наивный, как у детей. Она садится рядом с ближайшим из них. Гладит по голове, желая успокоить незнакомца, но не представляя, как сказать, что здесь тепло и безопасно — не знает, есть ли у них вообще свой язык.

Отмечает, между тем, что волосы существа светлее её кожи, а глаза — прозрачные и мягкие — отливают серебром. Он, наконец, переводит взгляд на Эстель и улыбается краешком губ. Она выдыхает удовлетворённо и протягивает существу руку, помогает встать, задействуя непривычные к движениям мышцы, и сделать пару шагов.

* * *

Новые друзья оказываются молчаливы. За несколько десятков дней — Эсти не знала, как понимает, что прошли сутки, и не могла объяснить говорящим концепцию счёта — они не произнесли ни слова. Все, кто был в пещере, очнулись в первые часы, других подобных существ в округе не появилось. Эстель ждала развития событий. Думала, вот-вот они придут в себя, сбросят остатки сна, приподнимутся, и расскажут свою историю.

Для чего-то же они тут объявились, правда? Должно быть захватывающе. Только вот товарищи по местообитанию не спешили оправдывать чужих ожиданий. Вместо того, едва очнувшись, они собирались у воды, усаживались на холодные мокрые камни, и сидели. Долго, практически не шевелясь, не издавая звуков. Не предпринимали ни-че-го.

Эсти не была уверена, что это естественно — сама она долго сидеть без дела находила не комфортным, но кто знает на счёт других? Никто не говорил, что сородичи должны быть похожи. Поэтому Эсти не трогала существ, не привлекала внимания. Вместо этого — развлекала себя исследованием соседних пещер.

За пределами озёрного грота фосфоресцирующие колонии мха встречались редко, но Эстель обнаружила, что её глаза прекрасно приспособлены к темноте, а острый слух и чувствительная кожа помогают дополнять мироощущение. Она раздумывала, почему такое положение вещей кажется ей слегка неестественным, но не долго. Скоро отвлеклась на внезапную красоту подземного мира. Да и память оказывается задействована на полную быстро — запомнить расположение множества разнообразных тоннелей не так просто даже для неё.

Подземелье оказалось сплошь оплетено сетью пещер и коридоров, наподобие солнечных лучей расходящихся во все стороны от грота, где Эсти очнулась. Местами проходимые легко, а кое-где такие узкие, что приходилось пробираться ползком, все они, через какое-то время, выводили в ещё более крупные гроты. Полостями и пустотами земная кора в этой местности была богата. Самая крупная и отдалённая из пещер, найденных Эстель, была столь велика, что даже сильное зрение подземного жителя не могло разглядеть противоположную сторону свода. Как впрочем и глубину — где-то внизу раздавался шум текущей воды, но на этом всё.

Можно было бы изучить огромное пространство лучше — благо, вдоль стены располагалась серия выступов, образующих довольно удобный спуск, но Эстель решила отложить это путешествие на потом. Недостатка времени она отчего-то совсем не страшилась. А вот надолго оставлять в одиночестве сородичей опасалась. Путь до пещеры и так занял, по внутренним часам Эстель, около двух дней, а ещё ведь есть дорога обратно.

Она вовсе не была уверена, что до сих пор сонные и бездеятельные существа в состоянии позаботиться о себе. В конце концов, они до сих пор не страдали от голода и озноба — но насколько хватит ресурса их организмов? Нет, нужно было возвращаться. Эстель не печалилась о сорванной прогулке, но и объяснить себе привязанность к странным несамостоятельным существам не могла. Какое, казалось бы, ей дело до того, разберутся ли они сами в своих собственных базовых потребностях? А из головы выкинуть всё равно не получалось. Хотя может быть, это нормально — заботится о тех, кто похож на тебя самого?

* * *

Фигуры всех оттенков серого сидели там же, на берегу. Может только чуть кучнее. Впрочем, нет. Эстель заметила не сразу, но один из собратьев стоял на ногах, по щиколотку в ледяной воде — не двигался, только пристально наблюдал за узкими рыбьими телами, бесстрашно снующими у самых его ног. Кажется, именно ему она помогла подняться на ноги не так давно. Как знала, печально вздыхает Эсти, они наконец проголодались. Стало быть, пора намекнуть им, что с бесцельным созерцанием пора заканчивать.

На этом этапе, однако, возникли проблемы. Эсти пыталась разговаривать с соседями по месту пробуждения, однако они совершенно не понимали слов, даже самых примитивных, да и её собственные связки слушались кое-как. Наверное из-за долгого молчания.

Эстель всерьёз начала подозревать, что соотечественники её — то ли иностранцы, то ли дети, взаправду не понимающие простых вещей. Рефлексировать, однако, было некогда. Эсти пришлось на примере показывать существам, как ловить рыбу. Ни лески, ни хотя бы веток для кольев в подземелье не нашлось, но рефлексы ловких тел и отсутствие страха у озёрных обитателей позволяли справляться с добычей пропитания голыми руками.

К счастью, собратья легко научились повторять. Тот самый, первый проснувшийся, первый вставший на ноги и, видимо, самый голодный брат особо преуспел в новой науке. К тому же — стал следовать за Эстель практически неотступно — молча, с застывшей улыбкой и слегка фосфоресцирующими в сумраке глазами. Ей временами казалось, что выглядит жутковато. Помощник из него, тем не менее, вышел прекрасный.

Эсти показала всё так же молчащему товарищу самые широкие проходы в соседние гроты, места скопления светящегося мха и мицелия съедобных грибов. Совместными усилиями они принесли во временный лагерь несколько охапок тщательно отобранных тонких корешков какого-то неизвестного растения. Потому что терморегуляция это хорошо, хихикала Эстель, но нужно и об одежде подумать.

Медленно, по несколько раз начиная заново, показывать узлы простого плетения Эсти нравилось куда меньше, чем охотится. Процесс оказался сложнее, чем она представляла. Пальцы, пусть достаточно ловкие, не были заточены под мелкую кропотливую работу, и на выходе вместо ровного полотна получалась скорее ровная сетка. Поэтому, убедившись, что товарищи поняли принцип и взялись за повторение, с чистой совестью устроила себе перерыв.

Дошла до берега, села на камни, вспомнив, что за последние дни толком и не отдыхала, забывшись в делах. Вытянула ноги так, чтобы касаться воды. Медленный плеск холодных волн, белые отблески света, шёпот ветра в сталактитах на том берегу странно успокаивали. Напоминали… Эсти прекратила попытки вспомнить, на что именно походил нехитрый пейзаж. Просто наслаждалась.

Сидела долго, а потом — подчиняясь навязчивому внутреннему желанию — начала напевать себе под нос. Простую мелодию, практически первую, что пришла на ум, без слов — только сменяющие друг друга ноты. Вплетать в музыку слова отчего-то не решалась.

Довольно скоро движение воздуха за спиной изменилось. Эсти прервалась, думая, что у родственников могло что-то случиться, обернулась — и в который раз за эти дни вздрогнула. Все полсотни существ сидели прямо за ней. Замершие в странных, часто неестественных позах, они смотрели своими яркими серыми глазами вперёд, прямо на растерявшуюся Эстель.

* * *

Если раньше Эсти периодически становилось жутко, то после импровизированного концерта она всё чаще смеялась. Дорогие друзья, кажется, наконец усвоили основы звуковоспроизведения. Когла Эстель проснулась, они всё ещё сидели неподалёку, плели будущие ткани — гораздо ловчее, чем она сама — но больше не молчали. Правда звуки, ими создаваемые, от речи были далеки. Дальше, чем Эсти от собственной памяти. Они мычали, шипели, рокотали и спасибо, что не выли, воспринимая скорее интонации и экспрессию собеседника. А тот самый разумный товарищ продолжал следовать за ней, вместе со своими «кхр» и «схре».

Сколько такое могло продолжаться, Эстель не представляла, но что делать, сообразила не сразу. Пока не вспомнила, как легко сородичи обучались на примере. Она не знала, подходит ли им язык, на котором сама Эстель думала, но решила, что хуже не будет, уселась на камни, дождалась, пока спутник усядется рядом, и начала медленно, одну за другой, проговаривать буквы.

Другие обитатели подземелья скоро собрались рядом, разместились кружочком, не переставая при этом плести тонкие нитки. Когда звуки, издаваемые толпой, стали примерно напоминать её произношение, Эсти тяжело вздохнула, обвела глазами первый ряд, и медленно, почти по слогам, произнесла своё имя.

— Эстель, — и положила руку себе в район ключиц. Постаралась улыбнуться.

— Эсшел, — выговорил её, видимо, друг.

— Ну, почти.

С одной стороны, Эсти могла гордиться своим педагогическим талантом, но с другой — теперь она чувствовала себя весьма странно — то ли воспитателем в детском саду, то ли старшей сестрой детей-гигантов. Они оказались весьма любопытными, и несли ей все предметы подряд, смотрели вопросительно, пока она не вспоминала нужного слова.

— Камень.

— Корешок.

— Пальцы.

— Плавник. Часть рыбы.

— Рыба.

— О, это интереснее. Как сюда попало только. Лист. Это часть дерева. У рыбы плавники, у дерева — листья.

— Дерево — это растение, как мох, только огромное. Оно растёт на поверхности.

Некоторые концепции, более сложные, чем явления повседневные, у неё объяснять не получалось. Впрочем, она скоро решила, что отсутствие химии, гравитации, фотосинтеза и неба им ещё какое-то время будут не критичны. Простое вроде бы занятие ужасно утомляло Эстель. В какой-то момент она прилегла на минутку, в заводь, расслабила мышцы на дне, прикрыла глаза — и отключилась.

* * *

А очнувшись обнаружила, что вокруг подозрительно сухо, и вместо воды её укрывает… плед? Она сделала пару вдохов и выдохов, снова напоминая себе о необходимости дыхания, села. С плеч тут же сполз, действительно, кусок ткани. Очень неплохо сделанный, особенно для ручной работы из подручных средств.

— Привет. Ты проснулась, — это, конечно, был её первый товарищ. И, судя по разборчивой речи, проспала она не мало.

— Сколько времени я спала?

— Что такое «времени»? — он наклонил голову к плечу, кое-как перевязанные волосы высыпались из низкого хвоста.

— Время. Это… последовательность действий.

— Тогда, — он нахмурился, сосредотачиваясь, зашевелил пальцами, наконец засиял и вернул внимание к собеседнице, — Шесть хороших покрывал.

— Долго…

— Мы пытались тебя разбудить, не получилось. Ты очень хорошо спала.

— Да уж… Из озера тоже меня вы достали? — он кивнул.

— В воде сложно долго дышать.

— Спасибо, — она улыбнулась искренне, — И за одеяло тоже. Вы без дела не сидели, как я погляжу.

— Мы продолжали дела, да. Что значит «спасибо»?

— Это благодарность, признательность. Мне приятно, что вы подумали обо мне. Обычно отвечают «пожалуйста».

— Пожалуйста, — он повторил новое слово не задумываясь, с первого раза, — Линны ждали тебя.

— Линны? — теперь недоумённо моргнула уже Эсти, собеседник её улыбнулся довольно.

— Мы все теперь — Линны. Ты — Эсшаль. Я, — он скопировал её жест, положив ладонь на грудь, так честно, что она пропустила мимо ушей неправильно произнесённое имя, — Крейн. Хочу знать ещё про огромный мох, который растёт выше нашего дома.