Там, высоко, оказалось не так уж легко (джен)

Господи, я каждый день проклинаю эту стажировку Быкова в Америке!!! Настя (мысленно я называю ее так уже давно, в последний год стал обращаться по имени и в разговоре, она меня не одергивает), Настя, зачем же ты его отпустила?!

Тогда, год назад, спиртное в нашей ординаторской лилось рекой две недели, мы отмечали сразу несколько радостных событий — рождение сына Быкова и Насти, моего братика, появление на свет лобановской дочки, и получение нами статуса полноправных врачей, окончание интернатуры. Мы все от души веселились, пока однажды утром Андрей Евгеньевич не возник на пороге ординаторской с каким-то странно сосредоточенным видом.

— Все, инфузории, придется вам три месяца работать без меня, — торжественно объявил он, стараясь, впрочем, не смотреть нам в глаза. — Еду в Штаты на стажировку, вот так-то. Постарайтесь за это время не развалить больницу, очень вас прошу…

Я потрясенно уставился на него, впрочем, все остальные тоже. Я подумал о том, что у него и Насти только что родился ребенок, куда же он собрался ехать, хотя в другое время я, несомненно, был бы только рад некоторое время провести без его вечных криков.

— Андрей Евгеньевич… А мама знает? — осторожно спросил я.

— Разумеется, — ответил Быков. — Мы с ней беседовали, она считает, что такого шанса я не должен упускать. Вы поймите — я же совершенно не расту как врач здесь, с вами, а там… Глеб, ты же взрослый человек, ты должен сам все понимать, — он неожиданно потрепал меня по затылку.

Однако я продолжал смотреть ему в глаза.

— Андрей Евгеньевич, ведь у вас и мамы только что появился сын, как же вы можете ее оставить?

Я сам, конечно, далеко не святой, но это и у меня в голове с трудом укладывалось, тем более речь шла о Насте, с которой мы хоть и часто ссоримся, но все же любим друг друга.

— Анастасия Константиновна все равно собиралась нанимать няню для младенца, она не планировала сама сидеть с ним дома, что тебе, Глеб, прекрасно известно, — ответил Быков. — Потом, ты же взрослый человек (опять эта дурацкая фраза!), ты можешь и должен помочь матери, это, в конце концов, твой брат.

Мне, разумеется, тоже не хотелось нянчиться с ребенком, тем более я совершенно не умею этого делать, но я видел, что наш руководитель интернатуры не изменит своего решения, что ему ни говори.

Что же касается Насти, то она держалась спокойно, собранно, и ясно дала мне понять, что не собирается ничего обсуждать со мной. Ладно, взрослые люди, это, в конце концов, их жизнь и их вопросы… Но я тогда понятия не имел, каким же кошмаром станет в самом ближайшем времени мое собственное существование.

Быков улетел, и в тот же день Настя зашла к нам в ординаторскую.

— Глеб Викторович, вы будете исполнять обязанности заведующего терапевтическим отделением на время отсутствия Андрея Евгеньевича, — объявила она мне.

Я вскочил с места, едва не перевернув стол со всеми бумагами, Лобанов открыл рот и забыл его закрыть, Фил вытаращил глаза, а Полина уронила чашку кофе прямо на историю болезни.

— Анастасия Константиновна… — от неожиданности я назвал ее полным именем. — Я надеюсь, вы шутите?

— Нисколько, — ответила она. — Вы уже являетесь настоящим врачом, интернатуру вы окончили, Андрей Евгеньевич вас действительно многому научил. Это ведь временно, Глеб Викторович, так что вы вполне справитесь.

— Поздравляю, начальник, — заржал Лобанов, и Полина к нему присоединилась.

Я направился в кабинет главного врача.

— Настя, ну что ты придумала? Ты же много раз говорила, что мне щенка доверить нельзя, а теперь доверяешь мне отделение, — принялся я ее уговаривать там, все еще надеясь на то, что это какой-то дурацкий розыгрыш, придуманный, разумеется, Быковым.

— Я считаю, что тебе пора повзрослеть, а ответственность заведующего отделением — отличная возможность для этого, — отрезала Настя. — Глеб Викторович, мне некогда, и вы приступайте к работе, больше спать в ординаторской в рабочее время у вас никак не получится.

Через две недели я получил в кабинете Насти первый серьезный разнос — больные шли прямо к ней с жалобами на Полину, на Лобанова, на Фила, меня они всерьез не воспринимали, что и неудивительно, а Настя гневно стучала кулаком по столу:

— Вы заведующий отделением или нет, Глеб Викторович? Распустили свой персонал донельзя! Ваша Ульянова с утра до вечера распивает чаи с пациентами, вы считаете, что это в порядке вещей? Лобанов вчера с самого утра улегся спать на кушетку в ординаторской, я сама видела это безобразие! Для чего вы вообще занимаете свой пост?!

Я только вздыхал. С безостановочной трещоткой Полиной можно беседовать, а можно и не беседовать — результат один, она готова болтать с утра до вечера, делая вид, что кого-то лечит, к тому же она еще не доктор, а интерн, какой с нее спрос… Что же касается Сени, то он является на работу невыспавшимся, это верно, поскольку дома по ночам плачет малышка, и Настя должна это понимать лучше других, хотя мой братец находится полностью на попечении няни, у нее несколько иная ситуация.

— Лобаныч, ты мог бы не спать в ординаторской днем? — спросил я после этого разговора у Семена. — Ты бы знал, как на меня за тебя орут…

— Романыч, давно ли ты таким важным начальником заделался? — и не думал смущаться Лобанов. — Ты сам попробуй пожить в одной квартире с маленьким ребенком и истеричкой-женой, а уже потом мне замечания делай!

Но самый страшный удар ожидал и меня, и Настю примерно через два месяца после отъезда Быкова. До сих пор помню его лицо в скайпе — он сначала позвонил мне:

— Ну что, преемник, как справляешься? — весело начал Андрей Евгеньевич.

— Ужасно… Возвращайтесь поскорее! — совершенно искренне ответил я.

— Вот по этому поводу я и звоню, — помрачнел Быков. — Я, видишь ли, Глеб, не вернусь к вам, а останусь здесь.

Я чуть не упал со стула.

— Это шутка?!

Да, такие шутки вполне в его стиле, чего удивляться…

— Да нет, Романенко, не шутка. Понимаешь, я влюбился…

Еще не легче!

— В кого?!

— В бывшую девушку нашего Фили, в Джесс Смит. В общем, мы с ней решили создать новую семью, поэтому обратно я не еду.

У меня чесались руки разбить монитор, откуда на меня смотрела эта мерзкая физиономия.

— У вас с Настей ребенок! — заорал я. — Андрей Евгеньевич, должно быть какое-то чувство ответственности…

— Вот хоть ты мне проповеди не читай, не дорос еще, — отрезал он. — Я прекрасно знаю, что виноват перед Анастасией Константиновной, но это наши с ней дела, ты здесь ни при чем. Ты лучше работай как следует, преемничек!

И на этом наш диалог закончился.

Когда я зашел к Насте, я увидел, что она уже все знает. Но я был восхищен тем, с каким достоинством она приняла этот удар.

— Глеб, давай не будем ничего обсуждать, — сразу же сказала она мне. — Быков там, но мы-то здесь и должны жить дальше. Ты написал служебную записку о том, какое новое оборудование требуется в твое отделение?..

Кошмар продолжается уже год. Лобанов регулярно удирает с работы раньше времени под вечным предлогом помощи жене, продолжает спать в ординаторской в разгар рабочего дня, Полина делает ошибку за ошибкой, ничуть при этом не смущаясь, Фил предпочитает сидеть большую часть времени у Купитмана, чтобы лишний раз не получить от меня выговора, у Любы — вот она как раз из Америки вернулась к нам! — без конца пропадают анализы и рецепты, а за все, за все достается мне, Глебу Викторовичу Романенко, заведующему терапевтическим отделением.

Как-то вечером я проходил мимо кабинета Насти и услышал ее разговор с Купитманом.

— Ваня, ты же видишь, твой психологический эксперимент себя не оправдывает, Глеб явно не справляется, у меня на столе огромная папка с жалобами на его отделение, он абсолютно ничего не может сделать со своими врачами, — вздохнула руководитель нашей больницы.

— Настя, все идет своим ходом, — спокойно отозвался венеролог. — Глеб уже совсем не такой, каким он был год назад, ты сама прекрасно это видишь, а в отделении, в конце концов, и при Быкове особого порядка не было.

Так это он все придумал?! Придушил бы на месте немедленно, испортил мне жизнь и думает, что самый умный!

— Слишком уж дорого обходится больнице превращение моего сына из мажора в человека, как ты говорил, — снова вздохнула Настя.

Я не услышал следующего ответа Купитмана, но все и так было ясно. Они взвалили все на меня в воспитательных целях, и все из-за того, что Быкова пригласили на эту стажировку, будь она трижды проклята. Кстати, Фил, узнав о том, что наш бывший руководитель женится на его бывшей девушке, только покачал головой, но в истерике биться не стал — по его словам, он ее давно уже не любит, его больше удивляет поведение Быкова, но в жизни все случается.

Господи, как же мне тяжело!!! Какой я, к черту, заведующий отделением?! Андрей Евгеньевич, я понимаю, почему вы все время на нас кричали и топали ногами, теперь я и сам делаю то же самое, но абсолютно безрезультатно. Андрей Евгеньевич, пожалуйста, вернитесь, Настя простит вас — я знаю, и обратно на работу возьмет, поскольку для нее все же превыше всего интересы дела, а я больше не могу!!!

Андрей Евгеньевич, вернитесь и кричите на нас сколько угодно, только избавьте меня от этого терапевтического отделения!