Не проверялось на грамотность 
В пятнадцатый день первого лунного месяца после уроков гомонящая толпа приглашенных учеников двигалась к скале, откуда совсем скоро они будут запускать фонарики со своей просьбой Небесам(1). И хотя в Облачных Глубинах было запрещено шуметь, все с радостью нарушали именно это правило: они ведь уже за барьером — значит, можно.
Яньли с улыбкой наблюдала за братьями, идущими чуть впереди. А-Сянь дурачился: как ребенок прыгал по тропе вокруг Лань Ванцзи, то убегая вперед, то возвращаясь назад; А-Чэн время от времени неодобрительно посматривал на А-Сяня, но тот привычно игнорировал недовольство брата. Знай дразнил Лань Ванцзи, время от времени переключаясь на А-Чэна.
Почувствовав на себе чужой взгляд, Яньли повернула голову и тут же опустила глаза, смутившись. Она и не заметила, что рядом идет ее жених. Впрочем, Цзысюань демонстративно отвернулся и теперь смотрел прямо перед собой, всем своим видом показывая, что ему ни до кого и дела нет. И в первую очередь нет дела до нее.
Она знала, что Цзинь Цзысюань против сговоренного брака: он не давал себе труда скрывать это — все в Ланьлине и дома, в Пристани Лотоса, знали, что наследник клана не желает брать ее в жены. Такое поведение… задевало, но наука матушки пошла впрок, и Яньли всегда прятала горечь и обиду за улыбкой. «Дочь главы ордена не имеет права на слабость!» — как наяву прозвучали в голове слова матери. Но она — не Юй Цзыюань. К счастью или к сожалению. Поэтому Яньли сделала слабость своей силой. Никто не был способен пробить этот доспех, а образ слабого беззащитного лотоса ордена Юньмэн Цзян надежно защищал от досужих домыслов и злых языков. Хотя даже в родном клане шептались, недоумевая, как у таких сильных заклинателей получилась такая слабая дочь. Никчемная.
Да, она знала, что потенциал у нее небольшой и сильной заклинательницей ей никогда не стать, но… По чести сказать, Яньли и не хотелось. Все, чего ей хотелось, это быть женой и матерью, опорой для своего мужа. Стать лучшей матерью для своих детей, нежели была для нее — для них всех — Юй Цзыюань.
Жесткая, непримиримая, упрямая, но удивительно сильная — даже враги Пурпурной Паучихи признавали ее силу и достоинства… Нет, такой, как мать, Яньли не стать никогда.
Впереди раздался смех А-Сяня и ворчание А-Чэна, и Яньли с нежностью улыбнулась — братьям пошла на пользу учеба в Гусу: А-Сянь стал чаще улыбаться (искренне, а не как дома, когда прячешься за улыбкой, как за щитом) и, кажется, нашел нового друга; А-Чэн меньше хмурился и явно поладил со вторым наследником клана Не. Правда, Яньли подозревала, что сдружились наследники великих орденов на почве любви к Улыбке Императора, однако ни в одном письме отцу и матери об этом не упомянула. Все, что происходит в Гусу, остается в Гусу.
Яньли прикрылась рукавом, пряча улыбку, и тихонько рассмеялась: ужимки А-Сяня, который как раз вис на А-Чэне, а тот шутливо обещал поколотить его, если не отцепится, не могли не смешить. Она уже собиралась одернуть мальчиков, когда ее схватили за локоть. Яньли вздрогнула и обернулась.
— Дева Ло! — негромко вскрикнула она и извиняюще улыбнулась за свою реакцию.
— Я вас напугала?
— Нет, я просто слишком задумалась, — повинилась Яньли, и Ло Цинъян понимающе кивнула:
— Да, надо хорошенько обдумать, о чем просить Небеса…
— Верно.
Яньли неловко замолчала, продолжая подниматься в толпе соучеников. Ло Цинъян все также держала ее под руку и легко улыбалась, временами поглядывая на Цзысюаня.
— Дева Ло... — тихо начала Яньли, но договорить не успела.
— Полно, дева Цзян, — захихикала та и снова покосилась на своего господина. — Я уже столько раз просила называть меня Мянь-Мянь, ведь скоро мы будем в одном ордене, и не только, — и она заговорщически подмигнула, расплываясь в лукавой улыбке.
Ей нравилась дева Ло, правда, но сближаться с ней Яньли не спешила: во-первых, из-за отношения нареченного, а во-вторых, из-за того, что свое положение девушка заняла благодаря госпоже Цзинь, матери Цзысюаня, а значит, могла волей-неволей проговориться. Когда… Точнее, если она все же станет женой наследника Ланьлин Цзинь, тогда можно и сблизиться.
— Ничего еще не решено… — тихо проговорила Яньли и покосилась на жениха. Он явно услышал ее слова, потому что тихо хмыкнул и ушел вперед, бросив напоследок надменный взгляд через плечо.
Яньли почувствовала, как краснеет, и опустила глаза.
— Сюань-гэ, от судьбы не убежишь! — бросила ему в спину дева Ло и снова захихикала — она почему-то совсем не боялась дразнить своего господина, а тот почему-то никогда ее не наказывал. Сама Яньли едва ли решилась бы поступить подобным образом.
Их с Цзысюанем матери были из одного ордена, с детства дружили, так что помолвка была делом, можно сказать, решенным. Тем более, она всегда знала, что ей придется выйти замуж не по любви, а во славу ордена и семьи. Яньли нравился молодой господин Цзинь… по крайней мере раньше, пусть они и нечасто виделись, но при встрече он всегда улыбался ей, а во время визитов в Пристань Лотоса охотно играл с братом и ходил с ними за лотосами…
Чем старше он становился, тем холоднее относился к ней, пока однажды вовсе не перестал посещать Пристань Лотоса. Яньли тогда было четырнадцать, и она осмелилась спросить… Госпожа Цзинь отвела глаза и натянуто улыбнулась, матушка скривила губы в усмешке, а Яньли сделала вид, что ничего не понимает и верит отговоркам про учебу. С годами она почти забыла об этой договоренности «поженить детей», пока не пришло время ехать в Гусу.
До Яньли доходили слухи, что Цзинь Цзысюань вырос в необычайно красивого, умного и полного всяческих достоинств юношу, весьма искусного в заклинательских науках.
О чем не говорили слухи, так это о том, что Цзинь Цзысюань кажется спустившимся на землю Небожителем, когда искренне улыбается. Как же у нее билось сердце, когда Яньли увидела эту его улыбку… Правда, предназначалась улыбка вовсе не ей, а деве Ло, ближайшей помощнице наследника Ланьлина.
Милый улыбчивый мальчик из детства вырос и превратился в прекрасного юношу. Повзрослевший, он казался чужим, в нем едва проглядывались знакомые черты, но отвести от него взгляд было почти невозможно: гордая осанка, прекрасное лицо, плавные, очень четкие движения и пронзительный взгляд. А она осталась такой же, как была: тихой и неприметной. Посредственной.
Яньли не верилось, что Цзинь Цзысюань предназначен ей. В тот же вечер она написала матери, где, кроме прочего, спросила про помолвку. Ответ был однозначен: свадьбе быть.
Поначалу Яньли пыталась поладить с ним, узнать его как личность, потому что такого брака, как у родителей, себе не желала. Она думала, что и Цзысюань хочет для себя лучшего: про главу клана Цзинь и его любвеобильность в народе ходили анекдоты. Правда, как приличная девушка, Яньли такое не должна была бы знать, но… А-Сянь и А-Чэн никогда не скрывали от нее того, что слышали в городе. Увы, Цзинь Цзысюань ясно дал понять, что не считает ее интересной собеседницей. Нет, все его слова звучали предельно вежливо, но было отчетливо видно, что наследнику клана Цзинь ее общество в тягость. И Яньли не стала навязываться, только изредка наблюдала за ним, гадая, каким человеком он стал спустя годы… и незаметно для самой себя влюбляясь в него.
— Так что, дева Цзян, — тронула ее за запястье дева Ло, — о чем вы будете просить Небеса?
Яньли едва заметно сжала губы, не спеша отвечать, и стала смотреть под ноги — до вершины скалы, будто срубленной огромным мечом, оставалось немного, меньше половины ли(2), но и подъем стал круче, а вниз то и дело катились мелкие камушки.
О чем ей просить Небеса? До момента, как дева Ло задала свой вопрос, Яньли хотела молиться о том, чтобы Цзысюань полюбил ее, но сейчас… Сейчас она начала сомневаться.
— Еще не решила, — наконец выдавила она под пристальным взглядом Ло Цинъян.
— Разве? — вопрос прозвучал почти с вызовом, и Яньли удивленно вскинулась. Дева Ло испытующе смотрела на нее, но, видя, что Яньли молчит, покачала головой и отвернулась. Оставшееся расстояние они шли порознь.
Неприятное, тревожащее впечатление от последнего вопроса Ло Цинъян и ее реакции исчезло, стоило лишь вернуться к наблюдению за дурачествами братьев. Убедившись, что у них все хорошо, Яньли опустилась на колени, взяла приготовленный заранее шёлк и кисть… Чужой пристальный взгляд с той стороны, где находились адепты Ланьлина, а значит, и Цзысюань, заставил ее поёжиться. Яньли еле удержалась, чтобы не посмотреть туда.
О чем просить Небеса?.. У нее ведь, кажется, все есть: любящие братья, высокое положение, семья, в конце концов — и пусть отношения в ней не идеальные, но в случае чего семья защитит ее.
Яньли прикрыла глаза и заглянула в себя.
Едва диск солнца коснулся земли, настало время загадывать желание.
Яньли взяла огонь у наследника Не, поблагодарив его улыбкой и получив столь же вежливую в ответ, и отпустила свой фонарь. Пламя танцевало под тонкой тканью, заставляя нарисованный лотос сиять.
Хочу быть счастлива… Хочу, чтобы нашелся достойный человек, который любил бы меня, Цзян Яньли, и хочу любить его в ответ. Хочу, чтобы моя семья была благополучна, а орден процветал…
Заветное желание, произнесенное едва слышным шепотом, улетело к Небесам, и Яньли, проводив фонарик взглядом, стала собирать тушь, кисти и остатки материалов в цянькунь. Вскоре к ней присоединился наследник Не, ловко помог убрать оставшиеся вещи и, поклонившись, тихо спросил:
— Дева Цзян, могу ли я проводить вас обратно?
Яньли тепло улыбнулась, понимая, что это предложение — лишь дань вежливости и дружеским отношениям с ее братьями. Поблагодарив наследника Не, она было отказалась, но тот поспешил возразить:
— Позвольте этому недостойному хотя бы помочь вам спуститься по тропе, — попросил Не Хуайсан, и Яньли, оглянувшись, поняла, что почти все уже ушли. И братья — тоже.
Неловко улыбнувшись, она с благодарностью приняла предложение.
Так они с молодым господином Не и шли: впереди шумели их соученики, взбудораженные праздником, а пуще всего — видом сотен фонарей, поднимающихся в небо над Цайи, а в самом конце двигались они.
Не зря для церемонии была выбрана именно эта скала — даже спускаясь, можно легко рассмотреть и сам городок с его каналами и широкими улицами, казавшийся почти игрушечным, и озеро Билин, и ближайшие окрестности.
С Не Хуайсаном оказалось удивительно легко молчать. Почти как с Вэй Ином. Цзян Чэн не выносил тишину и всегда старался как-то ее нарушить.
Вдруг впереди раздался какой-то шум, а затем и крики.
— Дева Цзян, нам лучше поспешить, — тихо, но решительно проговорил Не Хуайсан и, сложив свой неизменный веер, первым пошел вперед.
Приблизившись к толпе соучеников, Яньли с ужасом увидела А-Сяня с окровавленным лицом, их с А-Чэном держали адепты других орденов, а братья вырывались… На земле, с разбитым носом, с разорванным воротом ханьфу и растрепавшимися волосами лежал Цзинь Цзысюань…
— А-Сянь! Что случилось? — вскрикнула Яньли и кинулась к братьям. Цзян Чэн крепко стискивал зубы и хмурился, все еще порываясь кинуться на Цзысюаня. Кажется, он не пострадал… А-Сянь вроде бы успокоился, вот только недобрый взгляд в сторону наследника клана Цзинь ее тревожил… В уголке рта виднелась кровь, и он небрежно утер ее широким рукавом ученических одежд.
— А-Сянь? — позвала Яньли и, достав платок, аккуратно промокнула текущую из разбитой губы кровь. — Что произошло?
— Все в порядке, шицзе, — криво улыбнулся А-Сянь, мягко перехватил ее запястье и задвинул себе за спину. А потом заговорил, и с каждым его словом Яньли казалось, будто она распадается на части…
— Ты!.. Ты недостоин такой девушки, как моя шицзе, — начал Вэй Усянь, но тут Цзинь Цзысюаню наконец помогли подняться, и Яньли будто окатили ледяной водой от его неприязненного взгляда.
— Неужто для себя приберег, сын слуги? — презрительно процедил Цзысюань, и на мгновение все стихло. Ей же будто оплеуху отвесили. Показалось, что она ослышалась… Но нет, ясно демонстрируемое презрение наследника клана Цзинь, ужас на лицах его адептов, неверящее выражение на лицах остальных… Это было больно. Больно и обидно. Злые, несправедливые слова ранили… Разбивали ей сердце.
В груди все стянуло узлом, в горле встал ком, а на глаза навернулись слезы, но в то же время… В то же время внутри будто полыхнуло пламя, золотое ядро разгоралось, запуская волну за волной ци по духовным венам. Злость и обида — за себя, за А-Сяня — стремительно переплавлялись в ярость. Как он смеет!..
Додумать Яньли не успела — А-Сянь рванул вперед, и она еле успела повиснуть на его плечах.
— А-Сянь, нет! — закричала она, и эхо прокатилось по округе. — Не смей! — уже тише взмолилась она и встала перед братом, заставляя смотреть на себя. — Нет, ты не будешь…
— Сестра… — растерянно протянул А-Сянь и вопросительно заломил брови.
— Нет, — она покачала головой, с трудом сглотнула, чувствуя близкие слезы. — Он того не стоит, А-Сянь.
Брат посмотрел на нее так понимающе, так… Раненое сердце заболело еще сильнее, но Яньли смогла улыбнуться подрагивающими губами, без слов показывая, что держится.
— Да отпустите вы! — рыкнул Цзян Чэн, вырвавшись наконец из крепкой хватки адептов их ордена, которые не дали натворить наследнику бед, и встал рядом, сверля ненавидящим взглядом Цзысюаня.
— Пойдемте, — тихо попросила их Яньли, взяла А-Сяня и А-Чэна под руки и потянула к барьеру, откуда уже спешили привлеченные шумом старшие адепты. Следом, будто бы прикрывая их спины, двигались наследник клана Не и почему-то Второй Нефрит клана Лань…
Яньли не знала, зачем они вдруг решили таким образом показать свое отношение, ведь своим поступком оба буквально выбрали сторону конфликта, но в любом случае была им благодарна…
На Цзинь Цзысюаня она даже не посмотрела — этого человека для нее больше не существовало.
Примечания:
https://blog.shensyao.com/prazdnik-kitajskih-fonarej-ot-yunge-do-yuansyao/
1) юаньсяоцзе или дэн зце, праздник фонарей, в конце главы ссыль, где можно почитать поподробней легенды возникновения этого праздника
2) 1 ли ≈ 500 м
— Айя!.. — воскликнул А-Сянь и заскулил, когда она сильнее надавила смоченной в лекарстве тканью на ранку. — Шицзе! Ты так жестока… — пожаловался он, кося глазом на Лань Ванцзи, почему-то все еще не покинувшего комнату, и тут же зашипел от боли.
— Не дергайся, — строго попросила Яньли, отложила в сторону испачканную ткань и взяла примочку для стремительно наливающегося синяка на скуле, который уже приобрел глубокий черно-фиолетовый цвет. Внутри снова полыхнула ярость на бывшего жениха. Как он только посмел тронуть А-Сяня?!
Деталей произошедшего Яньли пока не знала, но твердо была уверена, что А-Сянь не виноват. Несмотря на шебутной и местами легкомысленный характер, он не злой и уж точно всегда защищает ее. Вэй Усянь на ее стороне. Как и А-Чэн. У нее самой, правда, не всегда получалось защитить братьев от гнева матушки или недовольства отца, но в ее силах было хотя бы утешить их или порадовать своей стряпней.
— Нужно написать родителям, — мрачно проговорил А-Чэн, недобро глянул в сторону застывшего у окна Лань Ванцзи и снова перевел взгляд на нее.
— Я сама напишу, — тихо возразила Яньли, аккуратными легкими движениями нанося мазь на лицо А-Сяня.
— Сестра… — начал и запнулся А-Чэн.
— Нет, А-Чэн, я сама сообщу родителям об… инциденте, — твердо сказала Яньли и посмотрела на Лань Ванцзи. — Тем более, наставник Лань… тоже напишет, верно?
— Мгм, — кратко кивнул Второй Нефрит.
Повисла неловкая тишина, разбавляемая только злым пыхтением А-Чэна.
Она была рада, что братья перестали браниться на наследника Цзинь — любое упоминание о нем сейчас отдавалось болезненными отголосками в груди, но хотя бы больше не тянуло плакать. Она справится. Тем более, можно было предположить, что однажды, рано или поздно, конфликт между ее братьями и Цзинь Цзысюанем, который не давал себе труда скрывать отношение к помолвке с ней, все равно произойдет.
Яньли аккуратно убрала в короб оставшуюся мазь, собрала использованные тряпки, чтобы отдать прачкам, и поднялась.
— Деве Цзян следует вернуться к себе, скоро прозвонит вечерний колокол(1), — внезапно сказал Лань Ванцзи.
— Шицзе, мы тебя проводим, — тут же вскочил А-Сянь, А-Чэн поднялся за ним и решительно кивнул.
Она хотела было возразить, но снова вмешался Второй Нефрит:
— Нет, правила едины для всех. Скоро отбой. Провожу деву Цзян, — кратко бросил он, но таким тоном, что даже А-Сянь не стал спорить. А-Чэн нахмурился еще сильнее, скривился, но в итоге перевел на нее вопросительный взгляд.
— Благодарю господина Лань за проявленную заботу, — склонила она голову, и тот молча кивнул.
— Ну вот, а я уж думал, наконец-то попадем на женскую часть, — надулся А-Сянь и тут же зашипел: и потому, что потревожил рану, пусть завтра от той не останется и следа, и потому, что брат дал ему подзатыльник.
Яньли с трудом выдавила слабую усмешку, хотя шутки А-Сяня обычно заставляли ее улыбаться. Это была как игра: Цзян Чэн сердился, Вэй Усянь баловался, потом они с А-Чэном шутливо или не очень боролись, чтобы сбросить излишек энергии, а она радовалась присутствию своих братьев, смеялась над их дурачествами, готовила им вкусненькое и заботилась о них.
Сделав над собой усилие, Яньли улыбнулась братьям, кивнула Лань Ванцзи, что готова идти, и первой покинула домик.
Уже отходя, она услышала возмущенные восклицания:
— Поверить не могу, что этот павлин посмел…
— …но ты видел, как я ему врезал?
— Придурок! — послышался какой-то шум, потом звук, будто что-то упало, а затем А-Чэн добавил: — Радуйся, если тебя не вышвырнут отсюда…
Что сказал А-Сянь, Яньли уже не разобрала. Правда, вряд ли что-то лестное для Гусу. Без сомнений, Лань Ванцзи с его уровнем совершенствования все прекрасно расслышал… Она стыдливо опустила голову, но Второй Нефрит клана промолчал, хотя братья нарушили правило «сплетни запрещены».
Яньли крепче прижала к себе короб со снадобьями и рискнула покоситься на своего провожатого. Лань Ванцзи внешне выглядел как и всегда бесстрастным, но Яньли заметила, что его пальцы до побелевших костяшек стискивали рукоять меча.
Кинув быстрый взгляд на его лицо, Яньли открыла было рот, чтобы спросить, почему он проявляет вежливость, хотя вовсе не обязан, но тут же закрыла — смелости, чтобы задать Лань Ванцзи личный вопрос, ей не хватило.
До женской половины они шли в молчании, впрочем, оно не было ни тягостным, ни неловким. Яньли была погружена в мысли о произошедшем, с горечью раз за разом прокручивая в голове воспоминания, как Цзинь Цзысюань смотрел на нее. От радостных светлых улыбок родом из детства до сегодняшнего вечера, когда на его лице легко читалась ярость, злость и что-то еще, чему она не хотела давать названия… Презрение, почти ненависть.
Яньли сглотнула, на миг зажмурилась, сдерживая слезы, и тут они наконец пришли.
— Благодарю господина Лань за… — сдавленно начала Яньли, однако наследник клана перебил ее:
— Нет нужды. Дева Цзян… — решительно начал он, но осекся.
Яньли посмотрела на Лань Ванцзи — силуэт в теплом свете фонарей расплывался. Юноша помолчал, но все же договорил:
— Наследник Цзинь неправ, — уже тише закончил Лань Ванцзи и поклонился, а затем, развернувшись, быстро исчез в сгущающемся ночном тумане.
Яньли прерывисто выдохнула, вошла на женскую половину и заспешила: она почти бежала к своему домику. Короб мешал, тряпки, лежавшие сверху, чуть не упали, но она все-таки сумела ничего не уронить. Ворвавшись внутрь, Яньли закрыла за собой двери, судорожно вздохнула — и по щекам потекли слезы. Трясущимися руками она поставила короб прямо на пол и почти на ощупь двинулась к своей постели, радуясь, что ее, как единственную дочь главы ордена, поселили одну. Она старалась сдерживаться и не рыдать слишком громко — по соседству с ней жила Лю Фэй, которая была сильной заклинательницей, а значит, Яньли могла помешать чужому отдыху.
Спустя какое-то время она смогла успокоиться и взять себя в руки. Первым делом Яньли сняла ученические одеяния, зашла за ширму и умылась, затем вернула на место лекарства, бросила в корзину ветошь и села за низкий письменный столик. Нужно было сообщить родителям о произошедшем как можно скорее — она не сомневалась, что учитель Лань уже отправил им письмо.
* * *
— Ты здесь не останешься, — твердо сказал отец, глядя на А-Сяня, и сразу стало ясно, что спорить с этим утверждением не стоит. Правда, непонятно было, это Гусу Лань настояли на его отбытии или все-таки отец так решил, но спрашивать никто не рискнул.
А-Сянь просиял, не сумев скрыть радость, А-Чэн нахмурился, а Яньли огорчилась и неслышно вздохнула. Почему А-Сянь не понимает весь ужас своего положения? Как бы там на самом деле ни было, все будут думать, что его выгнали, а будучи изгнанным из Облачных Глубин за драку почти в самом начале обучения, он еще больше усугубит свою репутацию.
Вэй Усяня и так считали нахальным и поверхностным юношей, а после этого случая и вовсе сочтут, что первый ученик ордена Юньмен Цзян — настоящий бесстыдник.
Только они с Цзян Чэном и отец знали, что за широкими улыбками А-Сянь скрывает свои переживания. Наверняка догадывалась матушка, но ее это скорее раздражало…
Яньли снова вздохнула. После возвращения неоднозначный образ А-Сяня станет еще более неоднозначным. Про него и так говорили, что он слишком нахален, слишком выпячивает свои таланты, тогда как благородный юноша должен быть скромен, а он слишком любит внимание… Впрочем, с последним спорить было сложно, но Яньли думала, что так А-Сянь неосознанно хочет получить любовь, привязанность других людей, не вполне понимая, что чаще вызывает зависть…
Говорили, что Вэй Усянь — ублюдок Цзян Фэнмяня, и долгое время Яньли думала, что это действительно так, всматривалась, стараясь найти черты, похожие на черты отца и ее собственные… Но не находила. Пока однажды старая нянюшка ее отца, усмехаясь полубеззубым ртом, не сказала, что Вэй Усянь — вылитый отец, Вэй Чанцзэ. Только глаза «взял у матери, и нрав ее, беспокойный да шебутной».
Услышав тогда те слова, Яньли испытала двоякие чувства. С одной стороны, стало жаль, что Вэй Ин — не брат ей по крови, но с другой… С другой — отец, кажется, не лгал, говоря, что «верен своей госпоже». А значит, одна причина для разлада в семье могла устраниться. Могла бы. Если бы матушка не погрязла настолько глубоко в своей ревности и боли.
— …он должен остаться! — крикнул Цзян Чэн, и отец поморщился.
Яньли моргнула и поняла, что чересчур глубоко ушла в свои мысли, прослушав часть разговора.
— Цзян Чэн, — мягко, но непреклонно возразил глава ордена, и сейчас Цзян Фэнмянь был именно главой ордена, а не их отцом. — Клан Лань не оставит Вэй Ина. Он неоднократно нарушал правила, а в этот раз… Ты знаешь, как важны правила для Гусу Лань.
Все-таки это решение ордена Гусу Лань.
— Но, отец!.. — бессильно ярился Цзян Чэн. — А он… Но он… В конце концов, за него деньги уплачены!
Отец чуть не поперхнулся словами, и его брови в удивлении поползли вверх. Яньли тоже удивилась: с каких это пор Цзян Чэн считает деньги? Все желания что Яньли, что А-Чэна, что А-Сяня выполнялись без лишних просьб, не говоря уж про ежемесячное содержание. Ну, кроме совсем уж больших трат — за этим следовало идти к отцу, но на памяти Яньли он ни разу никому из них не отказал. Ни Цзян Чэну, когда тот захотел коня редкой масти, ни Вэй Усяню, когда тот попросил уникальный трактат о заклинательстве, ни ей самой, когда Яньли просила обучать ее музыке. Правда, таланта у нее к этому не оказалось и большинство дорогих инструментов, достойных дочери главы ордена, так и остались лежать без дела… Иногда А-Сянь просил флейту и играл простенькие мелодии, подслушанные у пастухов.
Матушке такое попустительство отца не нравилось, она ворчала, что следует сначала заслужить такие дорогие подарки, учебой или достижениями, но отец ее не слушал.
— А-Чэн, — позвала Яньли, собираясь утешить его, но тут влез молчавший до этого А-Сянь и прямолинейно выдал то, что и так для всех присутствующих было очевидно:
— Ты просто не хочешь оставаться один, — он усмехнулся, деловито собирая вещи, а Яньли внезапно поняла, что и сама не хочет здесь оставаться и каждый день видеть наследника клана Цзинь. — Уже признай это и…
— Даже если и так, то что?! — вызверился Цзян Чэн и вдохнул воздуха, чтобы продолжить спор, но Яньли, сама от себя не ожидая, выпалила:
— Я уеду с А-Сянем!
Все в комнате повернулись к ней, и Яньли почувствовала, что когда-то это уже было… только вместо отца присутствовал Лань Ванцзи.
— А-Ли, ты уверена? — задал вопрос отец, и она твердо посмотрела в ответ.
— Да, отец, уверена.
— Объясни мне, — попросил он, и Яньли, покраснев, опустила голову и тихо заговорила:
— Я не готова видеть Цзинь Цзысюаня. Точнее, не хочу.
— А-Ли, — мягко заговорил отец, — еще ничего не решено, а его слова…
— Дядя Цзян!
— Отец! — одновременно крикнули мальчики, переглянулись, молча о чем договорившись, и А-Сянь взял слово:
— Дядя Цзян, ты просто не слышал, что он говорил о шицзе… — он виновато покосился на нее, и буркнул: — Он оскорбил и ее, и весь наш орден.
А-Чэн закивал:
— После такого сохранить помолвку — все равно что принять плевок в лицо.
Выражение глаз главы Цзян стало сумрачным, он нахмурился, коротко глянул на нее и вкрадчиво проговорил:
— Что ж, значит, я заберу вас отсюда, но, Цзян Чэн, тебе, как наследнику, придется остаться, чтобы защитить честь ордена и нашей семьи. А пока проводи сестру.
Цзян Чэн нахмурился, стиснув зубы, но через мгновение взял себя в руки.
— Хорошо, глава Цзян. Я понял.
Дорога к женской половине, недолгие сборы, попытки утешить А-Чэна и взятое им обещание писать чаще, которое Яньли дала с радостью, проводы А-Сяня, на которые пришли едва ли не все приглашенные ученики, в том числе и наследник Цзинь, и большая часть адептов Гусу, которых ее брат очаровал своей харизмой, — все это слилось в какой-то набор картинок. Будто во сне.
Очнулась Яньли, когда отец прощался с Лань Сичэнем, старейшинами и учителем Ланем, а Вэй Ин обнимал за плечи А-Чэна и одновременно уговаривал Лань Ванцзи приехать в Пристань Лотоса. Яньли видела краем глаза адептов Ланьлина и наследника Цзинь, видела рядом с ним напряженную деву Ло, но принципиально не смотрела туда. Если б можно было не встречаться с ним более никогда, она была бы счастлива, но увы…
Наконец все церемонии были соблюдены, они с А-Сянем поклонились и последовали за отцом, вслед за ними шли адепты Юньмэн Цзян, которые сопровождали главу ордена. Встав к отцу на меч, Яньли не удержалась и оглянулась, запоминая Облачные Глубины. Пусть она и не закончила обучение, но ей здесь нравилось…
1) думаю, логично, что так оповещали о наступлении отбоя, подъема и пр.
Яньли смотрела вниз, на раскинувшуюся под ними Пристань Лотоса, на дома, собственно пристани, где качались лодки, на площадь, где, несмотря на послеполуденное время, все еще толпились люди, и чувствовала, как губы сами растягиваются в улыбке. Вернуться домой после долгих месяцев учебы в Гусу было прекрасно.
Сойдя с меча отца, Яньли поежилась от перепада температур, ощущая окутавшее ее влажное тепло, и в нетерпении переступила ногами — очень хотелось домой, хотя наверняка прежде чем ей позволят вернуться в свои покои, придется пережить недовольство матушки. Размышляя так, она двигалась вслед за отцом, с удовольствием рассматривая знакомые улочки, лавки торговцев и жителей города, многих из которых она знала с детства.
— Шицзе, ты рада, что мы вернулись? — с широкой улыбкой спросил А-Сянь, Яньли кивнула. — Я тоже. В Гусу было так скучно, только и радости, что доставать старика и Лань Чжаня.
Отец обернулся, выразительно приподнял брови, и А-Сянь, осознав, что именно сказал, вжал голову в плечи. Яньли захихикала, прикрываясь рукавом и слыша задавленные смешки сопровождающих их заклинателей. Вэй Ин, впрочем, почти сразу вернул на лицо привычную улыбку и убежал вперед, выпрашивать у знакомого торговца маньтоу.
Отец покачал головой, кивнул Линь Ву, своему помощнику, чтобы тот оплатил булочки, и, явно забавляясь, спросил:
— В Гусу он вел себя так же?
Яньли чуть виновато кивнула и снова улыбнулась, наблюдая за дурачествами брата: тот уже вовсю уплетал острые шашлычки(1) с уличного лотка, выразительно причмокивая и мыча от удовольствия.
— Я помню, что в Облачных Глубинах специфическая пища, полезная для развития способностей, но совершенно безвкусная, — негромко проговорил отец, тоже посмеиваясь над А-Сянем. Яньли снова молча кивнула, и они степенно двинулись дальше.
Отца постоянно окликали жители, и отовсюду неслись выкрики «Глава Цзян, с возвращением!», иногда приветствовали и ее, Яньли с улыбкой кивала, слыша привычное «молодая госпожа». Правда, за спиной слышала она и иное: «…говорят, расторгли помолвку…», «…наследник Цзинь…», «…драка…», «…недостойно себя повел…», «Бедняжка…»
Иногда Яньли жалела, что у нее настолько хороший слух. Несмотря на свои невеликие заклинательские способности, их все равно хватало, чтобы узнать то, что не предназначено для чужих ушей. Людские кривотолки задевали гордость, пусть она и старалась этого не показывать. Однако рана все еще была свежа, и в груди все сжалось, а в горле встал ком.
Яньли медленно опустила голову, но тут же выпрямилась и расправила плечи. Сплетни будут всегда, а матушка все время повторяла, что нужно быть выше этого. Она постарается.
Миновав торговые площадь и улицы, они прошли вдоль пристаней и приблизились к воротам резиденции ордена. И чем ближе они подходили, тем тише становился А-Сянь и тем больше напрягался отец. Со стороны это вряд ли было заметно, но Яньли видела, как он чуть сильнее сжал пальцы на рукояти своего духовного меча и как окаменели его плечи. Внезапно в голову пришло, что и Второй Нефрит клана Лань в чем-то походил на отца в проявлении эмоций, хотя Лань Ванцзи всегда держал лицо, сохраняя бесстрастную маску, но почти не контролировал прочие реакции. Например, так же напрягался, когда А-Сянь приставал к нему, прикасался и дразнился.
— Ты! Вэй Усянь! — грозный окрик матушки раздался настолько неожиданно для Яньли, что она вздрогнула, тут же привлекая нежелательное внимание.
Яньли едва удержалась, чтобы, как и А-Сянь, не втянуть виновато голову в плечи, вместо этого она потупилась и спрятала кисти в широких рукавах, скрывая дрожь пальцев. Матушка определенно была зла. За спиной ее стояли Иньчжу и Цзиньчжу и ехидно ухмылялись, предвкушая представление. Личные служанки матери терпеть не могли Вэй Ина с тех самых пор, как в детстве тот постоянно их путал. Впрочем, ее саму они тоже не слишком жаловали — иногда Яньли видела в их глазах тень презрения. Более-менее нормально близнецы относились только к А-Чэну, как к наследнику. Отца слушались, но с явной неохотой выполняли его приказы.
— Негодный мальчишка, — продолжала тем временем гневно отчитывать матушка А-Сяня, — как ты посмел расстроить помолвку моей дочери?! Как ты посмел опозорить орден, бесстыдник?!
Яньли опустила голову еще ниже, а А-Сянь стал возмущенно оправдываться, но госпожа Юй не дала ему закончить.
— Отправляйся к себе и подумай о своем поведении, ты наказан, — строго приказала она, и А-Сянь, конечно же, возмутился:
— Госпожа Юй, но этот павлин…
— Молчать!
Цзыдянь на пальце матери с самого начала потрескивал, стрелялся лиловыми искорками, а сейчас и вовсе окутался крохотными молниями и запульсировал, находясь на грани трансформации. Яньли поняла, что еще немного — и Юй Цзыюань выйдет из себя, она нередко наказывала провинившихся Цзыдянем, так что Яньли смело шагнула вперед.
— Матушка…
— Моя госпожа, — начали они одновременно с отцом, и Яньли подалась назад, уступая слово главе ордена.
— А ты… — едва не зашипела госпожа Юй. — Это ты его разбаловал! Это твоя вина, что мальчишка…
Яньли ощутила горечь во рту и сглотнула, прикрывая глаза и не решаясь ни на кого смотреть. Подобная сцена бывала нередко, но каждый раз ей больно — они никогда не оправдывали ожиданий Юй Цзыюань. Считанное количество раз Яньли могла припомнить, когда кому-то из них перепадала скупая похвала.
Украдкой оглядевшись, Яньли поняла, что большинство адептов и слуг, вышедших их встречать, тихонько разбежались. Да даже сопровождавшие их старшие заклинатели исчезли — над площадью перед главным залом остались только матушка со своими личными служанками, отец, А-Сянь и Линь Ву.
Наконец Юй Цзыюань сказала все, что хотела, резко развернулась и ушла в сопровождении Иньчжу и Цзиньчжу.
— Дядя Цзян… — едва дождавшись, пока матушка скроется из виду, тихо и отчаянно позвал А-Сянь, но отец качнул головой, поманил за собой помощника и молча отправился в сторону, противоположную той, куда ушла матушка.
Он вдруг остановился, полуобернулся и негромко попросил будто бы через силу:
— Вэй Ин, прошу, отправляйся к себе.
— Да, дядя Цзян, — покорно отозвался А-Сянь, совсем сникнув, и, дождавшись кивка, разрешающего ему уйти, быстро зашагал прочь.
— А-Сянь! Подожди меня, — кинулась за ним Яньли, но так и не сумела догнать. Дверь, ведущая во двор братьев(2), хлопнула, а Яньли застыла на месте, не решаясь сейчас беспокоить А-Сяня. Немного подождав, она услышала шум, будто что-то упало, потом — отчетливое ругательство и решила дать брату успокоиться и отдохнуть.
Развернувшись, она направилась к своим покоям. На сердце было тяжело. Позже она поговорит с А-Сянем, принесет его любимый суп, заплетет ему волосы — все это обычно утешало младшего брата и смягчало его характер, а саму Яньли успокаивало. Ей нравилось заботиться о братьях и чувствовать себя нужной им. Жаль, А-Чэна она увидит еще не скоро. Она уже так сильно соскучилась, будто они и не виделись всего два дня назад…
Так, в размышлениях, Яньли незаметно дошла до своих покоев, а стоило ей распахнуть двери, как навстречу поспешила Су Юэ, ее кормилица.
— Нянюшка(3)! — воскликнула Яньли и крепко обняла женщину, чувствуя знакомый с детства запах трав и чего-то съестного. Зажмурилась, чувствуя, как закипают в глазах готовые вот-вот пролиться слезы, и всхлипнула.
— Ну-ну, моя девочка, вот ты и дома, что же слезы лить собралась, мой цветочек? — ласково поглаживая ее по спине, спросила нянюшка и потянула ее в спальню. — Пойдем, вода уже готова, сделала с травами, как ты любишь. Сейчас согреешься, отдохнешь, придешь в себя, поешь… — уговаривала ее как маленькую Су Юэ, и Яньли молча кивала на каждое слово нянюшки.
Ей полегчало, в груди распустился узел, что незаметно давил, держал в напряжении, и даже стало легче дышать. А еще ее окутало теплом от заботы близкого человека… Яньли так ее не хватало все эти месяцы. Ей, безусловно, нравилось заботиться о братьях, но чувствовать чужую заботу тоже было очень приятно.
Горячая вода и правда помогла — тело, продрогшее на ветру, пока они с отцом летели на мече, расслабилось, и потянуло в сон. После нянюшка сунула ей в руку собственноручно приготовленную паровую булочку, помогла просушить волосы и стала расчесывать их, бережно перебирая пряди. Облачившись в верхние одежды для ужина с семьей, Яньли усадила Су Юэ на кровать, достала цянькунь и вручила ей подарки: тончайшего шелка вышитую шаль, сладости, до которых нянюшка была большая охотница, и веер.
— Ох, А-Ли, такие подарки больше подошли бы молодой госпоже, — посмеивалась нянюшка, но с удовольствием разглядывала узоры на гладкой ткани, рисунок в виде горных вершин в облаках и шелковую же кисточку на веере. С куда большим удовольствием нянюшка угостилась танхулой(4) и рисовым пирожком.
Потом они с нянюшкой прибрались, разобрали вещи из цянькуня, большинство из которых Яньли так и не понадобились, особенно жаль было роскошного ханьфу в цветах ордена, что матушка заказала на выпуск…
Внезапно в дверь стукнули и внутрь, не дожидаясь разрешения, вошла Иньчжу. Нянюшка едва заметно нахмурилась и поджала губы. Яньли понимала, почему она негодует: негоже всего лишь какой-то служанке так себя вести, но Иньчжу и Цзиньчжу, как и матушка, были из Мэйшаня, а там порядки совсем другие. Тем более, они были с Юй Цзыюань с самого детства, росли вместе с ней, обучались вместе заклинательскому искусству, всегда — неотлучно! — сопровождали ее, и Яньли давно приняла тот факт, что матери они гораздо ближе, чем собственная дочь. Потому она и не спорила, поэтому же привычно промолчала.
— Госпожа ждет тебя на ужин, поторопись, — бросила Иньчжу и застыла на месте, показывая тем самым, что никуда без Яньли не уйдет.
Яньли молча встала, с улыбкой пожала нянюшке руку, безмолвно благодаря за поддержку, и последовала за Иньчжу.
Ужин прошел в напряженной тишине. Матушка негодовала, демонстративно прокручивая на пальце Цзыдянь и время от времени бросая взгляды в сторону отца. Тот холодно молчал, не поднимая взгляда от своего столика и блюд, расставленных перед ним. Правда, ничего не ел. Яньли радовалась, что успела перехватить паровую булочку — в такой обстановке кусок в горло не лез, и она с радостью сбежала, едва стало возможно.
Украдкой оглядевшись, она убедилась, что практически одна, только младший адепт разжигал огонь в больших бронзовых чашах — близился Дунчжи (5), и световой день становился все короче. Яньли не спеша пошла в сторону своих покоев, но едва обеденный павильон скрылся из виду, тут же поспешила в сторону кухни — А-Сянь все еще был голодным.
Ее тепло встретили, ведь на кухне она была частой гостьей, однако слуги до сих пор удивлялись ее поведению. С их точки зрения, молодой госпоже, дочери главы великого ордена не пристало самой пачкать руки. Яньли было все равно, хотя по первости она смущалась до слез, чувствовала вину непонятно за что, но со временем привыкла и перестала обращать внимание — для нее порадовать братьев было важнее, чем чужое мнение.
Она придирчиво отобрала свиные ребрышки и корни лотоса и принялась за готовку(6). Отставив суп томиться, Яньли решила еще обжарить курочку и испечь маньтоу. Жаль, не было семян лотоса — А-Сянь их обожал, хотя иногда казалось, что он больше любил наблюдать за тем, как Яньли их ему чистит, а А-Чэн злится, что брат не может почистить себе лакомство сам.
Наконец, когда все было готово, она поставила суп в горшочке в корзину, положила туда же булочки, завернутые в полотенце, чтоб не остыли, а сверху поставила блюдо с курицей и рисом. И, конечно же, любимый острый соус А-Сяня.
Добраться до комнат брата удалось быстро и незаметно. Ну, ей так показалось — нельзя было исключать, что адепты, находящиеся на дежурстве, ее все-таки видели: в ордене не было совсем слабых заклинателей, а значит, практически любой, кроме младших учеников, мог остаться для нее невидимкой.
— А-Сянь, ты не спишь? — тихонько стукнув в дверь, позвала она, и уже через несколько мгновений та распахнулась.
— Шицзе! Что ты тут делаешь? — неподдельно удивился А-Сянь, и Яньли приподняла тяжелую корзину.
— Я принесла тебе поесть. Будь потише, А-Сянь, — попросила она, — а то нас еще раз накажут.
— Тебя тоже наказали? — нахмурился брат, забирая у нее корзину.
— Если можно считать таковым напряженную обстановку за ужином, — улыбнулась она, и А-Сянь расслабился. Подскочив к столу, он одним движением смахнул на пол какие-то свитки и смятые листы и водрузил на него корзину.
— Как пахне-ет, — закатив глаза, протянул он. — Это мой любимый супчик?
— Да, только веди себя тихо, я не уверена, что меня никто не заметил, пока я шла сюда, — предупредила Яньли, и А-Сянь с готовностью закивал.
Он почти не соврал: тишина разбавлялась только звуками причмокивания и довольным мычанием, когда брат поливал суп и мясо соусом и потом с наслаждением жевал. Яньли нравился более мягкий вкус еды, но изредка она тоже была не против съесть что-то острое, особенно когда Вэй Ин так аппетитно поглощал приготовленный ей ужин. Особенно после кухни ордена Гусу Лань, где и правда почти совсем отсутствовали специи.
— Спасибо, шицзе, — довольно распластался по столу сонный А-Сянь, когда закончил ей помогать убирать посуду обратно в корзину. — Ты такая замечательная…
— Я пойду, — улыбнулась Яньли и поднялась на ноги, но не успела сделать и пары шагов, как дверь резко распахнулась, заставив их с братом вздрогнуть.
— Что вы здесь делаете, молодая госпожа?
1) Као Янжоу Чуань — острая баранина на шпажке
2) традиционный китайский дом называется сыхэюань, и в древнем Китае скопление таких домов (двор), выделенных на каждую семью, могли образовывать целый город в городе. По логике вещей, территория ордена, кроме официальных зданий вроде главного зала, показанного в маньхуа и дораме, содержали еще общежития для адептов, тренировочные полигоны, домики для старших заклинателей, скорее всего, людей семейных; хозяйственные постройки типа кухни, складов, оружейной и т.д., сокровищницы, дома главной семьи, храма предков; предположительно — конюшни, но не факт, могли вынести на окраину города, например; словом, мне кажется, что территория ордена, любого ордена, должна быть автономна)) к чему я это? здесь ВУС и ЦЧ живут в одном дворе, но у Янли, госпожи Юй и главы Цзян у каждого свой отдельный двор
3) Прикольный факт из воспоминаний Пу И, последнего императора Китая: «Единственным человеком во дворце, кто мог удержать меня от этих жестоких забав, была моя кормилица Ван Чжэ. Это была та самая няня, которую я звал к себе, впервые оказавшись перед императрицей Цы Си. Она была неграмотна, не умела говорить о «гуманности и снисходительности», не знала историй о древних героях и мудрецах. Но когда она увещевала меня, было стыдно ослушаться ее слов.» В дневнике, который вел для меня Лян Дин-фэнь, есть несколько строк, датированных 16-м числом первого месяца пятого года правления Сюаньтуна (21 февраля 1913 года). По сути, Янли воспитывала нянюшка, а не госпожа Юй
4) засахаренные ягоды на палочке, обычно боярышник, но могут использоваться и другие фрукты и ягоды
5) перелом зимы, зимнее солнцестояние
6) Ляньоу Пайгу Тан. В нем есть свиные ребра, светлый соевый соус, корень лотоса, имбирь и ягоды годжи. В современном рецепте еще есть морковь и кукуруза
Яньли даже попятилась — появление Иньчжу было настолько неожиданным, что она испугалась.
— Молодая госпожа? — ехидно приподняв бровь, склонила голову набок Иньчжу.
— Я… Я пришла навестить шиди… — растерянно пролепетала Яньли.
— А Вэй Усянь, разумеется, так ослаб за время пути, что ему непременно требуется забота шицзе, — саркастично хмыкнула Иньчжу и криво усмехнулась: — Хорош первый ученик ордена, нечего сказать.
А-Сянь чуть не поперхнулся и сердито нахмурился. Было заметно, что ему не терпится ввязаться в перепалку, однако он сдержался, с силой сжав кулаки. Яньли сделала шаг вперед, показывая, что готова идти. Иньчжу, снова хмыкнув, отвернулась и вышла первой.
Следуя за личной служанкой матери, она волновалась, зная наверняка, что ничего хорошего не услышит, но в то же время понимала, что этого разговора не избежать.
Отец уже говорил с ней, пока они добирались из Гусу в Юньмэн. На постоялом дворе днем ранее, когда все поужинали и разместились, он сам пришел к ней в комнату и ясно дал понять, что ни в чем не винит и не будет настаивать на помолвке своей дочери ни с наследником Цзинь, ни с кем бы то ни было другим. «Достаточно, чтобы ты была счастлива», — сказал тогда отец и улыбнулся. Яньли была благодарна ему за эти слова.
А еще ее интересовало, успели ли родители обсудить этот… инцидент между собой и прийти к какому-то решению, или это инициатива матушки… Что-то она услышит сейчас… Кончики пальцев похолодели, и Яньли спрятала руки в рукавах, нервно переплетя пальцы.
Они быстро добрались до любимого матушкиного павильона у воды, где та сейчас пила чай, что-то тихо обсуждая с Цзиньчжу. Яньли замерла на ступенях, всматриваясь в лицо Юй Цзыюань и пытаясь понять, чего ей ожидать, но не сумела прочитать выражение — лицо оставалось спокойным, лишь брови как обычно чуть хмурились, образуя вертикальную складку на лбу. Кольцо на пальце не искрило, и это немного успокаивало — значит, матушка не злится.
— Ну, что застыла? — насмешливо бросила Иньчжу и мягко подтолкнула ее в спину. — Иди, госпожа ждет.
Яньли молча кивнула и, миновав порог, поклонилась в вежливом приветствии, а затем, повинуясь жесту Юй Цзыюань, опустилась по другую сторону чайного столика. Сейчас с ней будет говорить не матушка, а госпожа ордена, супруга главы Цзян.
Юй Цзыюань неспешно отпила ароматный чай и беззвучно поставила чашку на столик. После долгого молчания — Яньли чувствовала, как матушка ее рассматривает, но не смела поднять глаз, — та вдруг сказала:
— Ты разочаровала меня.
Несмотря на то, что это можно было предположить, Яньли на миг сжалась от боли. Она резко выдохнула и наконец подняла голову.
— Матушка?..
— Ты не оправдала моих ожиданий. Не сумела поладить с предназначенным тебе в мужья юношей, хотя наследник Цзинь был расположен к тебе, — Яньли дернулась, не сумев припомнить такого, но проглотила готовые вырваться слова. — Ты даже Вэй Усяня не сумела контролировать, и мальчишка опозорил наш орден: наставник Лань в красках описал его проказы. Твоя задача была проста: проследить, чтобы твои шиди вели себя пристойно и наладить отношения с женихом. Ты даже с братьями не справилась, хотя казалось, они тебя слушаются.
Яньли снова опустила голову и сжала пальцы, сминая ткань ханьфу на коленях.
— Бесполезная, — припечатала матушка и подняла чашку.
Яньли сглотнула, чувствуя, как во рту расползается горечь, а сердце пропускает удары, и сморгнула выступившие слезы. Слышать такое из уст матери было больно, но та права — она действительно… бесполезная.
— Скажи что-нибудь, или так и будешь молчать?
Яньли подняла голову и посмотрела на женщину напротив, концентрируясь на красивом лице и холодных глазах. В ней самой практически ничего не было от матери, разве что цвет глаз, но и то, не столь яркий и насыщенный… А-Чэн больше походил на нее, может, поэтому матушка уделяла ему больше внимания. Яньли походила на отца как характером, так и внешностью… Возможно, это тоже влияло на отношение Юй Цзыюань, постоянно напоминая той о супруге… Любила ли та отца хоть когда-нибудь?
— Матушка?.. — выдохнула Яньли. — Я… сожалею.
Она не знала, что та хотела услышать, и, ошибившись, боялась еще больше разозлить госпожу ордена. Тонкие выразительные брови только больше нахмурились, а выражение глаз изменилось, заледенев. Губы скривились, и Юй Цзыюань усмехнулась, снова отставляя свой чай.
— Мало того, что ты не достигла успехов в заклинательстве, ты также не сумела произвести впечатления на своего жениха…
Яньли опустила голову, выслушивая справедливые упреки, и постаралась сконцентрироваться на дыхании — иначе она расплачется прямо тут.
Никчемная…
— С твоими способностями, точнее, их полным отсутствием, тебе остается рассчитывать только на выгодный брак. Вот только кто захочет теперь взять тебя в жены? — госпожа изогнула губы в ядовитой усмешке. — Люди уже болтают… разное, и, поверь мне, ты не захочешь знать что.
Она и правда не хотела. Сглотнув, Яньли продолжала смотреть на свои руки, на смятый шелк, расшитый узорами лотосов, и старалась не расплакаться. Слова матушки отдалились, звуча словно из-под воды, но каждое из них — жестокое в своей правдивости — оседало где-то в голове, в сердце и причиняло боль.
Яньли просто хотела быть счастливой, проводить время с братьями, заботиться о своей семье… И может быть, однажды найдется достойный человек, который сможет разглядеть ее и составить ей счастье? Разве она многого хочет?
Закончив выплескивать на нее свое разочарование, матушка наконец замолчала. Яньли не рискнула ни поднимать голову, ни говорить что-либо, застыв в тревожном ожидании.
— Тебе нужно прекратить эти глупости, — спустя половину палочки благовоний, когда напряжение готово было выплеснуться неосторожными словами, внезапно бросила Юй Цзыюань. Яньли непонимающе посмотрела на нее, и та холодно проговорила: — Вэй Усянь, этот мальчишка… Ты должна прекратить портить свою репутацию еще больше и проводить с ним время. Или что, хочешь за него замуж?
Так вот о каких слухах она говорила.
И вот тут внутри всколыхнулась уже знакомая злость. Яньли резко втянула носом воздух и крепко сжала губы, жалея, что не может позволить себе выругаться — наверняка ей значительно полегчало бы.
— Матушка! О чем вы говорите?! А-Сянь мне только брат.
— Верно, — удивительно спокойно ответила та, — но люди говорят иное, и это твоя собственная вина. Я не жду ничего хорошего от этого негодника, но ты-то должна понимать, как выглядит со стороны твоя забота о нем.
Яньли не сдержалась и упрямо поджала губы: единственное значимое, что у нее было, то хорошее, что она ценила в себе, это забота о ее младших братьях. Как может матушка говорить такое?!
Почти моментально она пожалела, что не сумела скрыть свои эмоции. Юй Цзыюань разочарованно покачала головой.
— Я вижу, что упустила твое воспитание и зря позволила твоему отцу баловать тебя и этого несносного ребенка, который ближе ему, чем родной сын. Никому на пользу это не пошло.
Яньли стиснула челюсти и силой заставила себя оставаться на месте.
— Иди и подумай о своем поведении. Помолвка расторгнута, и теперь ты свободна. Надеюсь, ты счастлива, дочь моя.
Это был вопрос, но Яньли промолчала — ответ был очевиден. Она ощущала на себе требовательный взгляд матери, но не хотела отвечать — да и что бы она сказала? да, счастлива, что человек, который меня презирает, отказался от свадьбы? что она не хочет себе такой судьбы, как у матери? что А-Сянь не при чем, а дело в ней и в Цзинь Цзысюане? что? — и смотреть на матушку не хотела тоже.
— Можешь идти, — после долгой тишины прозвучало усталое, и в душе вспыхнуло облегчение.
Яньли заставила себя подняться и вежливо поклониться на прощание, а после медленным шагом покинуть павильон, хотя хотелось сорваться с места и бежать. Бежать прочь от горьких безжалостных слов, от обиды, которая острыми когтями разрывала сердце, и ярости, которая клокотала внутри.
В своих покоях она опустилась на кровать и закрыла ладонями лицо, помотала головой, снова и снова слыша безжалостную правду, озвученную голосом матери, и, глубоко вздохнув, заставила себя расслабиться.
Сколько она так сидела, прокручивая в голове прошедший разговор, она не знала. Наконец, силой отрешившись от тягостных мыслей, Яньли встала и вышла в ночь, направляясь к дальним мосткам. Судя по небу, удивительно чистому для этого времени года, уже наступил час Быка(1), а значит, А-Сянь еще не спит.
Как она и ожидала, брат нашелся на их месте, сидел на краю мостков, у самой воды, закутанный в походное одеяло, и качал ногой.
— Шицзе, все хорошо?
Конечно, он услышал ее издалека, узнал по шагам — как иначе? Заклинательство точно было у него в крови, даваясь легко, как дыхание, что часто раздражало А-Чэна, которому приходилось прилагать заметные усилия, чтобы достигнуть того же результата, что и старший брат. Яньли усилием воли заставила себя отрешиться от тягостных мыслей и подошла ближе.
— Шицзе?
— Теперь все хорошо, — ответила Яньли и поняла, что ей действительно стало легче рядом с А-Сянем, в их укромном месте, где не бывало никого, кроме них. Не хватало только А-Чэна, чтобы как в детстве сбегать по ночам и сидеть, болтая у воды… Летом и ранней осенью братья часто купались, срывали лотосы для нее и гонялись друг за дружкой, а она караулила их одежду, хотя кто бы рискнул украсть ее? Яньли слабо улыбнулась и опустилась рядом с братом, поежившись от холода. Только сейчас она поняла, насколько замерзла — руки заледенели, и тело пробирала непроизвольная дрожь. А-Сянь придвинулся ближе и приглашающе распахнул одеяло. Укрыв, он на мгновение прижал ее к своему теплому плечу и уткнулся носом в макушку, шумно выдохнув.
— Ты… — начал брат, но осекся. Помолчав какое-то время, он снова открыл рот, закрыл и наконец выдавил: — Госпожа Юй… сильно ругалась?
По его тону Яньли поняла, что спросить он хотел гораздо больше, но А-Сянь был плох в таких разговорах. Она улыбнулась и, чуть отстранившись, подняла голову, встречаясь с его встревоженным взглядом.
— Я ее разочаровала, но это не новость.
А-Сянь усмехнулся:
— Мы все ее разочаровываем время от времени.
Улыбка из теплой превратилась в грустную, ведь так и было… В голову пришло, что у матушки при этом были Иньчжу и Цзиньчжу, скорее подруги и наперсницы, чем действительно слуги. И заклинательство. И отец, пусть отношения между ними всегда оставляли желать лучшего, но при этом папа всегда в важных вопросах или поддерживал ее, или не спорил, давая молчаливое дозволение действовать так, как той хочется. А еще госпожа Юй была могущественной заклинательницей, одной из самых сильных в ее поколении, если не сильнейшей…
— А-Сянь, как думаешь, мне еще не поздно постигать искусство заклинательства? — внезапно даже для самой себя спросила Яньли.
Брат удивленно посмотрел на нее, а потом протянул руку к ее животу и замер, безмолвно спрашивая разрешения. Яньли кивнула и расслабилась, что оказалось удивительно просто — она согрелась и отринула обиды, ведь рядом с А-Сянем это всегда было легко. Ци, знакомая, такая сильная и в то же время бережная, мощным потоком потекла по ее духовным венам, питая и наполняя.
— У тебя хороший потенциал и довольно развитые каналы, — через какое-то время сказал А-Сянь, помолчал несколько мгновений и осторожно продолжил: — Да, сильной заклинательницей тебе не стать, но регулярные тренировки помогут тебе укрепить ядро и стать искуснее.
Яньли пошевелилась, отмирая, и кивнула, побуждая его продолжать — было заметно, что А-Сянь хочет сказать что-то еще, но не решается.
— При всех усилиях ты никогда не сможешь использовать формации(2) и мощные техники тебе тоже, скорее всего, останутся недоступны, но есть же печати и талисманы…
Яньли молчала, пытаясь понять, к чему ее подводит брат. Мысли текли плавно, лениво плескались, как вода под ногами: переживания прошедшего дня утомили, вымотали напрочь, и пришла усталость, но, вероятнее, больше повлияла знакомая энергия, щедро влитая в ее тело. Она согрела и успокоила, будто обещание, что все будет хорошо.
— Я не думаю, что для тебя имеет значение, насколько могущественной ты можешь стать, как заклинатель, — несколько неуверенно, почти осторожно начал А-Сянь, хотя такое поведение и подбор слов для собеседника ему был не свойственен. Яньли издала заинтересованный звук, слишком усталая, чтобы говорить. — Я не понимаю, почему тебя все считают слабой! — вдруг зло выдал брат, стукнув кулаком по доскам настила. — В Гусу я лишь убедился, что большинство заклинателей, почти две трети, такие же, как ты.
А-Сянь осекся и виновато глянул на нее, но Яньли ни чуточки не обиделась. Убедившись, что все в порядке, он повторил:
— Примерно две трети на том же уровне, что и ты, шицзе… Просто на фоне дяди Цзяна и госпожи Юй, А-Чэна и меня ты кажешься слабой, но это на самом деле не так. Тем более, главное — мастерство, а не сила, а это медитации и тренировки. Видела бы ты Не Хуайсана, вот уже где силы чуть, зато его заклинания настолько тонки, что их практически невозможно ощутить. Вот это мастерство, вот это я понимаю, — одобрительно хмыкнул брат и замолк, сказав все, что хотел.
А-Сянь потеплее укутал ее, прижимая к своей груди, и стал покачивать, словно маленькую. В детстве Яньли так же укачивала их с А-Чэном, когда А-Сянь только появился: обоим снились кошмары, А-Сяню — про голод, скитания и собак, а А-Чэну — что-то смутное и тревожное, что он никогда не мог вспомнить, очнувшись. Они все вместе забирались в кровать, укутывались в одеяло, и Яньли напевала им колыбельную, так же покачивая, прижав к себе…
Она смотрела на воду, на тонкую лунную дорожку, стену леса, темневшую на противоположном берегу, и думала, что не все так плохо, как она считала. Оказалось, все дело в том, с чем сравнивать. Да, с братьями и родителями ей не сравниться, но это не значит, что она совсем слабосилок. Просто когда с детства слышишь о своей никчемности, перестаешь стараться, не видя в этом смысла.
— А-Сянь, — почти засыпая, позвала Яньли, — ты поможешь мне с тренировками? Поможешь мне стать сильнее?
— Конечно помогу, — обиженно надул губы А-Сянь, — могла бы и не спрашивать.
— Спасибо, — выдохнула Яньли и устало прикрыла глаза, опуская голову ему на плечо.
Сквозь сон она почувствовала, как ее подняли на руки и куда-то несут, но, дернувшись и услышав «Спи, шицзе, я позабочусь о тебе», сказанное знакомым голосом, окончательно расслабилась.
1) с 01.00 до 03.00
2) это из китайских новелл жанра уся/сянся и сюаньхуань (то есть первые два + западный фольклор и фантазия автора), обычно под формациями понимаются масштабные сложные заклинания, куда совершенствующийся вбухивает кучу энергии
Зима отложилась в памяти постоянной усталостью — А-Сянь сдержал слово, с невиданным усердием принимаясь за тренировки с ней, даже вставал раньше обычного.
Матушка не обрадовалась, но, как ни странно, промолчала, однако Яньли то и дело замечала ее или кого-то из близнецов на краю тренировочного поля или в павильоне для медитаций. Отец только спросил, хорошо ли она обдумала все, и, получив утвердительный ответ, успокоился.
Больше всех переживала нянюшка и постоянно причитала, что «деточка себя не бережет». В эти месяцы она заботилась о Яньли больше обычного: возвращаясь в свои покои, Яньли всегда находила бочку с горячей водой и расслабляющими травами, теплые полотенца и ужин. Чтобы сохранить быстро уходящее тепло, Су Юэ даже освоила талисманы, хотя ради этого ей пришлось просить А-Сяня помочь.
Нянюшка неодобрительно и с опаской относилась «ко всем этим заклинательским штучкам», считая, что приличным людям это ни к чему, однако, как ни странно, труд заклинателей уважала.
С А-Сянем же была другая история: с самого детства шебутной мальчишка ее раздражал, и тем более раздражал, когда вольно или невольно втягивал Яньли и А-Чэна в неприятности — в этом Су Юэ с матушкой были солидарны.
Еще одна проблема возникла там, откуда Яньли вовсе ее не ждала. Адепты, за тренировки которых отвечал А-Сянь, как первый ученик ордена, тихо роптали, так как занимаясь Яньли, брат всегда заставлял их тренироваться рядом, иногда просил демонстрировать какие-то приемы или печати для наглядности. Возросшая нагрузка, да еще в то время, когда младшие адепты и ученики привыкли проводить в праздности, — ведь нечисть с холодами или впадала в спячку, или становилась настолько вялой, что справиться с ней не составляло особого труда даже крестьянам, — вызывала все более громкое недовольство. А-Сянь пока игнорировал чужое возмущение, только хмурился и задумчиво щурил глаза, запоминая самых голосистых.
Первые результаты тренировок появились уже через пару недель: ядро постоянно будто бы пульсировало, разгоняя ци по меридианам и горяча кровь, и Яньли почти совсем перестала мерзнуть. Еще через некоторое время она заметила, что стала немного меньше спать и есть — тело подстраивалось, менялось, позволяя быстрее отдыхать и насыщаться меньшим количеством пищи. Зрение, и так от природы хорошее, стало еще лучше: теперь Яньли могла разглядеть крохотные песчинки между камнями кладки или древесные узоры на балках под потолком главного зала.
Реакция тоже улучшилась, как и способность концентрироваться. Кто бы знал, что выяснит она это, решив в очередной раз побаловать А-Сяня, приготовив ему суп. Случайность, заставившая одного из слуг споткнуться и уронить на нее большую корзину с овощами, помогла Яньли осознать, что она стала сильнее.
Она сама толком не поняла, что именно почувствовала и как успела отскочить на пару бу(1), но это спасло ее от травм. Линь Ву провел расследование, приказал отвесить палок провинившемуся слуге — и на этом инцидент был исчерпан. Однако для Яньли это стало переломным моментом.
Тогда, после разговора с братом, она не слишком воодушевилась. Поводов не верить А-Сяню не было, но это же она, Цзян Яньли, скучная посредственность, только и талантов, что к готовке. Разве может она приблизиться к великолепным совершенствующимся, которые ее окружают?..
Однако брат оказался прав. Все дело и правда было в том, что и с чем сравнивать. Находясь в окружении лучших заклинателей, она казалась сорной травой рядом с прекрасными цветами. Да и чувствовала себя таковой. Она давно привыкла, но даже не представляла, как это влияет на ее душевное состояние.
Однако после того случая на кухне Яньли начала обращать внимание на младших адептов, которые не все могли с первого раза верно выполнить задание А-Сяня и сформировать четкую печать. Яньли требовалось не более двух-трех попыток, чтобы справиться. И пусть тренировочный меч был просто мечом, но пока ей и не нужно было большего.
Отец пообещал, что если она будет и дальше так хорошо стараться, то он закажет ей настоящее духовное оружие. От этой новости было и волнительно, и тревожно: а вдруг она не оправдает ожиданий отца? вдруг это все, что она может, и на большее не способна?
Однако А-Сянь одобрительно кивал на ее успехи, будто бы и не сомневался в ней, и терпеливо объяснял, если она чего-то не понимала.
А еще Яньли кое-что заметила… и это ее по-настоящему смущало, но, как обсудить такую тему с младшим братом, она не знала.
А-Сянь, объясняя что-либо или делясь своим опытом, практически каждый раз упоминал Лань Ванцзи. Яньли сначала не слишком обращала внимание на его оговорки, но чем больше дней проходило, тем в большее недоумение она приходила, пока однажды в ее голову не закралось сомнение: действительно ли А-Сянь восхищается Вторым Нефритом только как другом?.. Мысль была неожиданной, но буквально напрашивалась, стоило только вслушаться в поток слов А-Сяня и внимательно всмотреться в его лицо, когда тот заговаривал о Лань Ванцзи. Восхищение и какая-то мечтательность, а еще совершенно бессмысленная широкая улыбка не оставляли простора для фантазии.
Яньли была не уверена, что А-Сянь осознавал свои чувства, и однажды все-таки решилась заговорить на эту тему.
— …а потом Лань Чжань просто поднял меня в воздух! У него такой сильный меч. Представляешь, Бичэнь запросто поднял и меня, и того неудачника, который умудрился утопить свое духовное оружие в бездонном омуте! — в который раз пересказывал А-Сянь историю, произошедшую на озере Билин. Глаза горели, лицо раскраснелось от возбуждения, и от полноты чувств он широко размахивал руками.
— А-Сянь, — аккуратно начала Яньли, дождавшись, пока восторги по поводу личности «Лань Чжаня» утихнут, — тебе… нравится второй наследник Лань?
— Конечно! — посмотрел на нее как на дурочку брат. — Кому же он не нравится?! Покажи мне того идиота! Хотя... Лань Чжань зря занимает второе место в списке молодых господ, — недовольно протянул он.
— Зря? — искренне поразилась Яньли.
— Конечно! Он достоин первого! — восторженно закатил глаза А-Сянь, и Яньли стало жаль брата, который был еще незрел, но уже умудрился влюбиться, вот только так до сих пор этого и не понял.
Дальнейшие попытки Яньли подвести А-Сяня к нужной мысли натыкались на полное нежелание брата понимать ее намеки. В конце концов он начал злиться.
— Шицзе, — обиженно протянул А-Сянь, — я начинаю думать, что это тебе нравится второй молодой господин Лань.
Лицо его приняло странное выражение, но почти сразу разгладилось. Он задумался и медленно проговорил:
— Лань Чжань, безусловно, лучше этого павлина, но ты уверена, что… — он замялся и, нахмурившись, умолк. Очевидно, что его что-то сильно озадачило. Беспокойство А-Сяня было заметно невооруженным глазом: он ерзал, вздыхал, рисовал угольком какие-то закорючки на листе и совершенно выпал из разговора.
— А-Сянь! — не выдержала Яньли мучений брата и перевела тему: — Давай оставим в покое господина Лань Ванцзи. Объясни мне, почему здесь нужно столько энергии? — и она пододвинула брату свиток, где описывалась техника создания ловушки для духа.
Когда он закончил объяснения, то потребовал, чтобы они пошли на полигон тренироваться. Яньли сомневалась, что у нее хватит сил, чтобы беспрерывно заполнить такую масштабную печать без разрывов. Настолько большие она еще не пробовала заливать.
— Даже не сомневайся в себе, — безапелляционно отверг ее сомнения А-Сянь. — У тебя точно получится, — с этим словами он несколькими уверенными жестами создал каркас печати-ловушки и повел рукой, предоставляя ей действовать.
И у нее на самом деле получилось, а тема Лань Ванцзи была благополучно пропущена, хотя брат по-прежнему при любом удобном и неудобном случае продолжал упоминать своего «Лань Чжаня». И это заметила не только она…
Энтузиазм А-Сяня и собственные успехи вселили в Яньли доселе не известную ей уверенность: она поняла, что способна на большее, и захотела этого большего. Стремление двигаться вперед окрыляло, откуда-то брались силы снова и снова подниматься после падений, усваивать большой объем новых знаний и постоянно тренироваться складывать печати. После этих упражнений болели пальцы и руки, тянуло запястья и предплечья, но Яньли, видя результат, упрямо продолжала совершенствоваться.
Иногда кололо мимолетным сожалением: если бы она начала раньше, то сейчас достигла бы гораздо большего. Возможно, даже сумела бы дотянуться до братьев… Но время никого не ждет и думать об этом сейчас, а тем более сожалеть было бессмысленно, и Яньли упорно вставала еще до рассвета, буквально выдирая себя из теплой постели.
Утро начиналось с разогревающих упражнений, потом шел спарринг, где брат ее откровенно жалел, пусть и заставлял падать раз за разом. Однако Яньли видела, как он гоняет остальных, и сама так не хотела, потому молчала… Потом они с А-Сянем расходились, чтобы привести себя в порядок, затем завтракали и пару палочек благовоний занимались в библиотеке, где разбирали новые печати. Потом снова тренировка до обеда, короткий отдых, когда они обычно гуляли после еды, и снова тренировки. Вечер они с А-Сянем также проводили в библиотеке, нередко засиживаясь за полночь.
Раз в несколько дней А-Сянь проверял, как она усваивает знания, опрашивая ее по уже пройденному материалу и задавая каверзные вопросы. К собственному удивлению, Яньли не так уж плохо справлялась — она почти не ошибалась, отвечая, но иногда все-таки вскрывались провалы в знаниях, и тогда А-Сянь давал ей свитки и с лукавой улыбкой говорил:
— А теперь этот лаоши ждет от девы Цзян свиток на три чи(2) с описанием яогуаев(3).
С рождения воспитываясь в великом ордене, Яньли и сама не понимала, насколько много она знает про всякую нечисть, хотя это было неудивительно: все разговоры вокруг были про заклинательство, ночные охоты и великие кланы, не говоря уж про байки, которые братья любили разбирать по косточкам, гадая, сколько в очередной истории правды и выдумки.
Они с А-Сянем очень скучали по А-Чэну, пусть и редко обсуждали это, однако в письмах, которые она писала каждые несколько дней, многого не расскажешь — возможности голубиной почты были ограничены. Тонкий листок рисовой бумаги вмещал всего несколько столбцов, поэтому Яньли обычно старалась быть краткой: писала, что у них все благополучно, передавала привет от отца и брата, интересовалась здоровьем и новостями учебы и на этом место заканчивалось.
В середине зимы погода ухудшилась, подули сильные ветра, и отец запретил отправлять птиц. Теперь со срочной почтой в другие великие ордена или союзные кланы отправляли старших адептов, а в город распоряжения и прочую переписку относили младшие адепты или ученики(4).
В тот вечер Яньли задержалась в библиотеке, пытаясь уместить на небольшой листок все последние новости, ведь погода стала лучше и отец обещал, что завтра отправит птицу к А-Чэну. Гонять адептов ради обычной, не слишком срочной или важной переписки он не разрешал, а такое за все время возвращения из Гусу было всего дважды. Тогда Яньли расстаралась, подробно описывая А-Чэну все новости и немудреные события, произошедшие в его отсутствие. Брат обычно бывал краток, но Яньли почему-то казалось, что он отчаянно скучает в Гусу и мечтает поскорее вернуться.
— Шицзе, ты занята? — ворвался внутрь А-Сянь.
— Пишу А-Чэну и думаю, как вместить побольше, — поделилась проблемой Яньли и подняла голову. — Ты что-то хотел?
— Нет, не забудь передать привет шиди. Эх, сходить бы сейчас на ночную охоту вместе, — мечтательно протянул А-Сянь, плюхаясь рядом за стол, и похрустел шеей, разминаясь. Яньли не смогла не поддразнить его:
— Напиши ему сам, А-Чэну будет приятно.
— Ну да, чтобы потом услышать, какой у меня ужасный почерк, ни гуя непонятно, — скривился А-Сянь, а Яньли зацепило другое, она даже не стала отчитывать брата за ругань, тем более, в библиотеке в столь поздний час уже никого не было.
— Услышать? — переспросила она.
— Ну да.
А-Сянь недоуменно приподнял брови, не понимая причины ее недоумения.
— Услышать, А-Сянь, — повторила Яньли, и до него наконец дошло.
— А ты не знаешь? — так искренне поразился А-Сянь, что Яньли захотелось его стукнуть. Вэй Ин нервно улыбнулся и немного отодвинулся, но тут же оживился и принялся объяснять, как формировать заклинание-«бабочку» для отправки сообщений: — Смотри, это легко: четко представляешь получателя, создаешь простенькую печать, — А-Сянь сделал быстрое движение пальцами, будто рисуя треугольник с чертой над ним, и над его ладонью стала формироваться оранжевая бабочка. — Цзян Чэн, привет! — крикнул он и рассмеялся.
Бабочка окончательно обрела четкость, хлопнула несколько раз крылышками и исчезла, рассыпавшись искрами.
— Вот и все, сообщение отправлено, — радостно улыбнулся А-Сянь.
— В… Гусу? — слабым голосом уточнила Яньли, и брат радостно кивнул. — А как долго оно будет идти?
— Ну, судя по расстоянию, примерно пару палочек благовоний… — задумчиво протянул А-Сянь, щурясь. — Наверное. Вообще, мы не проверяли, но, по идее, чем ближе, тем быстрее доходит до адресата. Я не знаю точно… Давай попросим шиди ответить.
Не дожидаясь ответа, он тут же сформировал новую бабочку с вопросом и отправил ее, а Яньли загорелась научиться создавать это заклинание. Пока А-Сянь показывал ей, как складывать пальцы, объяснял, с какой скоростью и плотность формировать поток ци, и раз за разом заставлял повторять, пока у нее не получился каждый элемент в отдельности, а потом и все вместе, как раз появилась бабочка А-Чэна. Фиолетовая, чуть меньше, чем бабочка А-Сяня, и почему-то пахнувшая грозой.
— Придурок! У нас уже отбой, а из-за тебя я получу наказание.
Ворчливый голос брата, такой родной и привычный, едва не заставил Яньли прослезиться. А-Сянь почему-то начал хохотать, и она только спустя несколько мгновений осознала почему: раз отбой и А-Чэн говорит, что получит наказание, значит, он нарушает правила, находясь где угодно, кроме своей постели.
Улыбнувшись, она взъерошила брату челку, на что тот надулся как маленький и в отместку заставил ее повторять попытки, пока не получилось. Основная проблема заключалась в том, что сообщение было коротким: бабочка «запоминала» слова, начиная с того момента, как обретала контур, и до момента, когда была полностью сформирована, то есть сообщение получалось очень коротким.
— А нельзя… ммм… растянуть подачу ци? — неуверенно спросила Яньли, выводя угольком стрелочки(5) на черновике. — Я имею в виду замедлить скорость потока…
— Мгм, — промычал А-Сянь и задумчиво почесал щеку, отчего на ней остался черный след. Яньли подумала, что и сама могла испачкаться, порадовалась, что из-за позднего времени они тут одни, но тут же снова переключила внимание на брата. — Думаю, моего контроля едва ли хватит на такую тонкую манипуляцию… Я имею в виду… — он закатил глаза и пошевелил пальцами, формулируя мысль. — Ты же не задумываешься, как дышишь? — Яньли, подумав пару мгновений, неуверенно кивнула. — Вот, здесь тот же самый принцип. Нужно настолько хорошо контролировать себя, что я даже не знаю, кто на такое способен. Баошань Санжень, разве что.
— Жаль.
— В конце концов, ты всегда можешь написать письмо, — тепло улыбнулся А-Сянь и внезапно зевнул. Яньли не удержалась и тоже зевнула, а потом тихонько рассмеялась:
— Пошли спать, А-Сянь, а то на нас опять нажалуются матушке.
— Не нажалуются, — мотнул головой А-Сянь и злорадно ухмыльнулся. — Сегодня дежурит У Цзянь, а у него передо мной должок. Пошли, провожу тебя, — предложил он и снова зевнул.
Яньли снова засмеялась и стала собирать черновики и записи. На сегодня и правда пора было заканчивать.
Примечания:
https://tianxiacross.f-rpg.me/viewtopic.php?id=11
заклинательские термины, пусть пока тут полежит
1) 1⅔ м
2) 33⅓ см
3) в китайском фольклоре демоны и призраки, которыми обычно становятся животные, вернувшиеся для мщения за жестокое с ним обращение при жизни
4) мне это представляется так: младший ученик, совсем новички-детеныши, ученик, это дети до 12 лет, младший адепт 12-14 лет, адепт 15-18, старший адепт, уже имеющий ранг заклинателя, старейшина. Внеранговые выдающиеся заклинатели: нефриты, Вэй Ин и тд, в общем почти целиком список молодых господ, туда же ССЧ, СЦЧ. Вэнь Жохань, кстати, в новелле носил титул Владыка Бессмертный
5) вектора рисует^^
— Готова? — серьезно спросил А-Сянь, и Яньли решительно кивнула. — Тогда пробуй.
Она немного неуверенно подняла руки и, стараясь не торопиться, выполнила движение, чтобы сформировать печать, одновременно наполняя ту энергией. В последний момент рука дрогнула — и «бабочка» рассыпалась синеватыми искорками, которые тут же унес ветер.
Яньли расстроенно вздохнула и опустила руки, потупившись.
— Шицзе, — негромко позвал А-Сянь, — не огорчайся.
Она подняла глаза и медленно кивнула; брат тепло улыбался ей, челка распушилась, открывая высокий лоб, а ветерок покачивал хвост и трепал красную ленту. Они сидели в беседке у воды, но холода Яньли совсем не чувствовала — ядро пульсировало внутри, наполняя тело теплом, ци ровно текла по меридианам. Правда, после выплеснутой в пустоту порции энергии, потраченной на заклинание, поток немного замедлился.
Она сконцентрировалась, четко представила А-Чэна, очертила пальцами треугольник с чертой, наполняя заклинание ци, и… «Бабочка», так и не получив послания, снова исчезла.
— Забыла, что хотела сказать? — ухмыльнулся Вэй Ин. Яньли вздохнула и честно призналась:
— Забыла, что вообще нужно говорить.
Брат расхохотался, хватаясь за бока и мотая головой, отчего пряди волос хлестали его по плечам и лицу. Яньли наморщила нос и хлопнула его ладошкой по руке.
— А-Сянь, не дразнись!
— Ладно-ладно, не буду, — пообещал он, но, не удержавшись, снова захихикал.
Яньли нахмурилась, сжала губы, однако долго не продержалась и тоже начала смеяться. И правда, столько стараться, чтобы в самый ответственный момент забыть самое важное — послание.
— Давай еще раз? — наконец успокоившись, предложил А-Сянь. — Не устала? — она помотала головой. — Справишься? — она кивнула и попыталась еще раз.
И на этот раз попытка оказалась удачной, хотя держать в голове образ А-Чэна, помнить нужные слова, одновременно формируя заклинание и наполняя то энергией, оказалось очень непросто. Но она справилась.
А-Сянь одобрительно кивнул и громко хлопнул в ладоши.
— Отлично, шицзе! У тебя получилось! Я так тобой горжусь! Ты молодец!
Слыша слова брата и… наставника? и более того, чувствуя отток сил, который и был главным показателем того, что заклинание получилось и сообщение отправлено, Яньли ощутила небывалое удовлетворение. Она смогла.
— Это действительно потрясающе! — продолжал восхищаться А-Сянь, ни на миг не утратив своей живости.
— Хватит, А-Сянь, — попросила Яньли, все больше смущаясь, и прикрылась рукавом. — Ты меня захвалишь…
Брат осторожно коснулся ее ладони и мягко надавил, заставляя опустить руку.
— Ты просто не понимаешь. Вот прислушайся к себе…
Яньли постаралась сосредоточиться, хотя усталость сказывалась, кутала в тяжелое одеяло — тянуло прилечь и поспать… Она моргнула и заставила себя собраться. А-Сянь коснулся ее запястья — и в тело хлынула такая знакомая ци, которая стала восприниматься практически как своя, родная.
— Чем ближе получатель, тем быстрее к нему дойдет сообщение, — она кивнула, ведь это было очевидно, — но есть также прямая зависимость между потраченной ци и расстоянием.
Яньли нахмурилась, голова уже соображала плохо, пусть интуитивно она, кажется, понимала, о чем говорит А-Сянь.
— Если энергии достаточно и «бабочка» создана без ошибок, то ты сможешь отправить послание, но при этом сразу наступит упадок сил, потому что сначала заклинание устанавливает связь с тем, кому ты собираешься отправить послание, а затем махом забирает нужное ему количество энергии. Поняла?
Яньли пораженно распахнула глаза, осознав весь процесс, а затем спросила:
— Откуда ты так много знаешь про него?
— А, ерунда! — отмахнулся А-Сянь. — Его придумали почти под сотню лет назад, когда была очередная война кланов. Для быстрого обмена сообщениями.
— Я… думала, ты сам придумал, — пробормотала Яньли и виновато потупилась, но брат совершенно не обиделся.
— Я часто что-то придумываю, но это не тот случай, — рассмеялся он. — И вообще, мне больше нравятся талисманы.
— Почему? — с любопытством спросила Яньли. Ей было действительно интересно, ведь заклинания и печати — это так удобно: кроме своего тела и энергии в нем, больше ничего не нужно. Ну, знания еще, но это само собой разумеется. В архиве хранились упоминания, что раньше для особо масштабных формаций вроде защитного купола использовали специальные драгоценные камни, под завязку накаченные ци, без них даже сформировать контур не получалось. А-Сяня очень увлекла идея, когда они наткнулись на эти записи, он провел пару дней практически не вылезая из библиотеки, однако на третий отбросил ее как бесполезную.
Оказалось, что такие камни уже почти не встречаются: месторождение с мощной энергетикой то ли выбрали, то ли оно само выродилось, то ли там поселился злобных дух, а то и божество, которое больше не позволяло добывать кристаллы, но теперь немногие сохранившиеся камни осели в сокровищницах и больше не использовались. Последнее упоминание о применении такого кристалла было зафиксировано почти сто семьдесят лет назад.
А-Сянь, который любил сразу экспериментировать и на практике испытывать новые идеи, моментально охладел, хотя Яньли видела, как его увлекла возможность на самом деле построить защитный купол вокруг ордена. Или хотя бы барьер, как в Облачных Глубинах.
Она даже рискнула предложить ему поговорить с отцом, но А-Сянь отмахнулся:
— Да кто мне доверит такую ценность… — и на этом разговор заглох.
Вынырнув из своих мыслей, она осознала, что брат уже не первый раз зовет ее, и смущенно улыбнулась.
— О, да ты, смотрю, совсем обессилела, — поддразнил ее А-Сянь и, встав, протянул руку, чтобы помочь подняться. — Пойдем, провожу тебя, а то еще споткнешься и упадешь, а меня побьют Цзыдянем.
Яньли кивнула, чувствуя себя подавленно, ведь если такое произойдет, А-Сяня действительно накажут: не усмотрел, не уберег.
— Как думаешь, я не помешала А-Чэну? — с тревогой спросила Яньли. Мысль, что брат мог тренироваться или заниматься еще чем-то важным, а она… Яньли резко остановилась и требовательно посмотрела на А-Сяня. Тот усмехнулся:
— Даже если и так, он никогда не признается.
— А-Сянь!
Брат расхохотался, тряхнул головой и пошел спиной вперед, дразнясь и насмешничая. Его проказливая улыбка и дурачества почти прогнали тревогу, Яньли улыбнулась и зашагала бодрее.
— …сянь тратит время зря: молодая госпожа слишком много о себе думает, раз решилась изучать искусство заклинательства сейчас, — услышали они голос одного из адептов.
Яньли сбилась с шага и замерла. Они с А-Сянем еще не видели тех, кто сплетничал, но уже слышали их. Сразу за углом здания был резной мостик, ведущий к главному залу, площади перед ним и воротам ордена. Через них как раз сейчас и проходили вернувшиеся из города адепты.
Яньли кинула быстрый взгляд на А-Сяня и поразилась тому, какое жесткое выражение приняло его лицо.
— Вот-вот, — поддакнул кто-то, — уже перестарок, подумала, наверное, что раз замуж не возьмут, так хоть проживет подольше.
— Ха-ха, вот бы посмотреть на того простачка, кто позарится на…
На нее будто ледяной водой плеснули. Яньли задохнулась от обиды, стянувшей грудь; на глазах выступили слезы, а дыхание перехватило.
Странный звук заставил ее немного прийти в себя, и она осознала, что А-Сяня рядом нет. Вот только что был тут, и уже исчез. А за углом нарастал шум драки, и Яньли бросилась вперед, в три шага пересекла мостик, миновала главный зал и выбежала на площадь.
Сцена, представшая перед ней, заставила ее тихо охнуть и непроизвольно закрыть рот ладонью. А-Сянь, ее младший брат, жестоко избивал ногами вернувшихся адептов, не гнушаясь также использовать заклинания. Яркая красная энергия, которую он вкладывал в них, буквально кричала о том, насколько А-Сянь зол. Он был в ярости.
Стоявшие на страже ворот адепты, которые сегодня были на дежурстве, застыли, не смея ничего сделать, только смотрели, как первый ученик ордена избивает тех, за кого должен отвечать, и сжимали в руках бесполезные сейчас мечи.
Порыв ветра донес до Яньли металлический запах свежей крови и сливового вина, которое пили скорчившиеся на камнях адепты — вот почему они позволили себе говорить все это: они были пьяны.
Она очнулась, когда троица на земле уже даже не стонала, а А-Сянь все еще продолжал наносить удар за ударом. Бросившись вперед, Яньли повисла на плечах брата и крикнула:
— А-Сянь, ты покалечишь их! Прекрати!
В зрачках его, когда А-Сянь обернулся, плескалась ярость — черные, почти вытеснившие серый цвет радужки, оставив только светлый ободок по краю, они будто затягивали во тьму, где были только холод, злость и обещание мучительной смерти.
— А-Сянь… — растерянно позвала Яньли и обхватила его лицо руками, продолжая снова и снова повторять его имя. — Пожалуйста…
Она уже плакала, чувствуя, как по щекам, быстро застывая, текут слезы, но не знала, что нужно сделать, чтобы помочь ему. Не знала, что сказать, чтобы вернуть его.
В этот момент появился отец, следом за ним — матушка с искрящимся и готовым к бою Цзыдянем в сопровождении Иньчжу и Цзиньчжу, затем появились старшие адепты и слуги, помощники отца и площадь перед главным залом стала очень людным местом.
— Шицзе, все, не плачь, не плачь, все уже закончилось… — мягко уговаривал ее А-Сянь, и Яньли только сейчас осознала, что рыдает, некрасиво кривя рот и заливая плечо брата слезами. Она смущенно отстранилась, утерла тыльной стороной ладони глаза и хрипло выдохнула:
— Ты в порядке?
А-Сянь натянуто улыбнулся, нисколько не похоже на свою обычную широкую улыбку, и кивнул. Яньли перевела взгляд на скорчившихся на земле адептов, которые сейчас больше напоминали куски мяса, и отвернулась, борясь с подкатившей к горлу тошнотой.
— А теперь отвечай, что здесь произошло! — грозно потребовала матушка… Госпожа Юй. Именно сейчас она была госпожой ордена, и Яньли непроизвольно отступила, будто бы пытаясь спрятаться. А-Сянь, наоборот, шагнул вперед и решительно произнес:
— Эти мра… твар… — он поперхнулся, покосился на нее, но все-таки собрался и закончил почти прилично: — Эти гуевы дети посмели оскорбить шицзе.
— И поэтому ты их едва не убил? — подал голос отец, и у Яньли странно сдавило в груди. Она бросила быстрый взгляд на отца, закусила губу, но сразу же постаралась взять себя в руки.
— Да! Дядя Цзян, вы просто не слышали, что они говорили своими грязными ртами, — горячо возмутился А-Сянь и закрыл ее спиной, будто бы защищая от всех.
Моментально вспомнились злые жестокие слова этих адептов, и Яньли, не сдержавшись, всхлипнула, позволив себе на миг зажмуриться. Побыть слабой.
— Что ж, в кои-то веки я согласна с тобой, — внезапно бросила Юй Цзыюань и мрачно усмехнулась, Цзыдянь как-то хищно шевельнулся, а потрескивающие молнии засверкали ярче.
— Моя госпожа? — отец склонил голову набок и сложил руки за спиной, спокойно глядя на нее.
— Твою дочь оскорбили, твой… сын твоего лучшего друга заступился за нее, наказав обидчиков, и ты еще не согласен? — тонкая брови изогнулась, и в этот момент Яньли ощутила редкое тепло по отношению к женщине, которая ее родила.
— Это не так. Провинившиеся будут изгнаны из ордена… завтра же на рассвете, — помедлив, бросил отец, знаком показал старшим адептам поднять пострадавших и приказал: — В темницу их.
А после молча удалился в сопровождении Линь Ву.
Юй Цзыюань недовольно поджала губы, резко хлестнула Цзыдянем по камням, выбивая крошку, свернула артефакт в кольцо и удалилась в сопровождении своих служанок.
Яньли только теперь смогла расслабиться, когда родители удалились. Моментально стало неуютно: чужие взгляды — любопытные, жалостливые и, наоборот, презрительные, даже злые, все нарастающий шепот и слова… Слова были хуже всего. Яньли низко опустила голову и ухватилась за край рукава А-Сяня.
Тот все понял без слов, обнял ее за плечи и потянул вперед, прямо через залитую кровью площадь. Ступая по светлой кладке, кое-где треснувшей от удара Цзыдянем, залитой лужами крови, Яньли чувствовала себя такой же, как эти камни: грязной и разбитой на куски.
— Цветочек мой, как ты? — нянюшка присела рядом и осторожно коснулась волос. Яньли еще ниже склонила голову и беззвучно вздохнула.
Ночь без сна вымотала, точнее, мысли, крутившиеся в голове и ни за что не желающие уходить. Они оседали в ее разуме, как тяжелые камни на илистое дно пруда, тонули в нем, замутняя ясность сознания.
Все ее достижения ничего не стоят. Глупая! Нашла с кем сравнивать себя, с учениками и младшими адептами — детьми, которые уже во многом лучше нее. По крайней мере из лука они стреляют метко, и умеют охотиться, и читать следы, и нечисть могут поймать…
Вспомнилось, как прошлым летом новый набор, дюжина мальчишек из союзных кланов и кланов, живущих под покровительством Юньмэн Цзян, ловко, с гиканьем и криками охотились на гулей. Казалось, водные твари их совсем не пугают, а ведь этим детям было тогда по семь-восемь лет…
Яньли снова вздохнула. Все ее успехи лишь из-за того, что она уже взрослая и понимает, что и зачем делает. Нет особой чести выучить пару заклинаний или научиться ровно заполнять контур с первого-второго раза.
— Ну же, цветочек мой, — потрясла ее за плечо нянюшка, — улыбнись, иди поешь, приготовь этому поганцу супчик… А-Ли…
Яньли медленно покачала головой и потеребила кисточку колокольчика, талисмана ее ордена. А ведь сегодня у тех адептов отобрали их духовные колокольчики и мечи, которые им выдали…
Она коснулась серебряной ажурной сферы с узором цветущих лотосов, которая, собственно, и называлась колокольчиком, и направила свою ци в артефакт. Колокольчик тоненько мелодично зазвенел, и стало чуть легче.
Держалась она только на силе своего золотого ядра. Смотреть на наказание Яньли не пошла, хотя матушка прислала за ней Цзиньчжу, ей ничего не хотелось. И уж тем более не хотелось смотреть на адептов, которые вчера под воздействием алкоголя наговорили о ней всякого.
Такая глупость…
Как будто они сказали что-то новое, что-то, чего Яньли раньше не знала. Все так или иначе после возвращения из Гусу Лань говорили о ней, о ее внезапно проснувшемся рвении в изучении заклинательского искусства и, конечно же, о разорванной помолвке. Об этом долго еще будут говорить, наверное, до лета… А потом перестанут. Появятся новые сплетни и слухи, и люди будут обсуждать их.
Все дело в том, что этим троим адептам не повезло высказаться так, что она их услышала… И хуже всего, что их услышал А-Сянь. Она бы смолчала, а брат не стерпел — не тот характер. И он слишком любит Яньли, чтобы позволять поносить ее за глаза.
— Деточка, да что ж с тобой такое?! — всплеснула руками Су Юэ и горячо заговорила: — Нашла из-за чего расстраиваться! Эти песьи дети уже получили свое, твой шиди тебя защитил, честь твою отстоял, как собак этих глупцов избил…
Яньли молчала, продолжая бездумно смотреть в никуда.
— А ну соберись! — с силой встряхнула ее нянюшка, и Яньли ошеломленно посмотрела на нее. — Если тебя такая мелочь выбивает из колеи, как ты дальше-то? А станешь женой, что тогда? А ну как у мужа наложниц целый гарем будет?
— Гарем? — не поняла Яньли и растерянно заморгала, будто только очнувшись ото сна.
— Гарем! — резко кивнула Су Юэ и поджала губы. — Замуж-то тебя все равно выдадут, коли так сразу сдалась, это всего лишь вопрос времени.
— Я… Я не хочу, — выдохнула Яньли. Слова вырвались сами, словно без участия разума, но в тот же миг она осознала, что так и есть, не хочет она сейчас ни с кем связывать свою судьбу.
— А раз не хочешь, так продолжай совершенствоваться, — на удивление спокойно выдала нянюшка и улыбнулась, отчего в уголках ее глаз собрались лучики морщинок. — Нашла в себе опору — держись ее, не позволяй никому разрушать тебя изнутри. Слова больно ранят, это так, но только ты знаешь, правдивы они или лгут. Люди всегда болтают, но не всегда в их словах есть и крупица истины.
Яньли потянулась к нянюшке и крепко обняла ее, почти беззвучно шепча слова благодарности. В груди будто распустился тугой узел, мешающий дышать, а чужое тепло и добрые слова согрели сердце.
— Если честно живешь, не бойся злословия(1), цветочек мой, — напоследок прижав ее голову к груди, сказала нянюшка, и ласково улыбнулась. — Пойду принесу тебе поесть, а ты пока приведи себя в порядок, а то не дело это, молодой госпоже такой распустехой быть.
Яньли твердо кивнула и направилась за ширму, где стоял таз для умывания и кувшин с наверняка уже остывшей водой.
А что вода остыла — не страшно. А-Сянь недавно показывал ей, как рисовать талисман как раз на такой случай — вот и повод потренироваться.
* * *
Изгнание трех адептов наделало шума, но уже через пару недель нашелся новый повод для обсуждения: драка местных, городских, и приехавших на рынок за какими-то товарами селян. Побоище вышло масштабным — отцу даже пришлось отправлять в помощь стражникам старших адептов и Линь Ву, чтобы разобраться.
А-Сянь не утерпел и побежал с ними, а потом оживленно рассказывал, сколько выбитых зубов он видел и какие разрушения нанесла стычка лавкам на городской площади:
— А старик Му, говорят, половину товара потерял, а стал господин Линь разбираться, оказалось, что хитрец его припрятал, как самое веселье началось, — смеялся А-Сянь. — Старый лис думал, что ему возместят работой или деньгами потерянное, а его самого оштрафовали и налог увеличили на следующие три года!
Злорадство было ясно написано на лице А-Сяня, и Яньли, обычно не радовавшаяся чужому горю, сегодня была с ним солидарна. Как глава ордена, отец мог отложить уплату налога, случись пожар или еще какая беда, мог даже простить, но не терпел лжецов и тех, кто наживался на чужом горе. Странно, что этого торговца не вышвырнули из города. Не иначе, за него кто-то заступился.
Дни летели за днями, похожие друг на друга, наполненные тренировками и учебой. Совсем скоро Яньли начала находить особое наслаждение в гудевших от усталости после разучивания стоек с мечом мышцах, от ровной пульсации ядра и текущей по меридианам ци. Сравнивая себя еще месяц назад и сейчас, она видела прогресс, небольшой, но он был и это заставляло ее стараться еще больше.
А-Чэн стал писать чаще, и по письмам выходило, что в Гусу Лань ему стало совсем невмоготу. К счастью, возник спорных вопрос, который нельзя было доверить голубиной почте, и отец отправил одного из старших адептов с посланием.
Яньли воспользовалась оказией и передала А-Чэну множество вкусностей, чтобы порадовать, а еще они с А-Сянем написали письма. Она старательно обходила историю об изгнании адептов, однако А-Сянь в красках расписал наказание провинившихся, после чего Цзян Чэн прислал возмущенную бабочку:
— Цзян Яньли, не смей утаивать от меня такое!
Через какое-то время прилетела еще одна посланница, но уже для А-Сяня:
— Надеюсь, ты хорошенько им врезал!
Брат засмеялся и проказливо показал язык в ответ на ее укоризненный взгляд. А-Сянь был неисправим.
Приход весны ознаменовался непрекращающимися дождями и густыми туманами. Старики недовольно качали головами, а господин Линь был постоянно занят, проверяя запасы, и то и дело гонял управляющего, а тот в свою очередь — слуг.
Тревожность будто висела в воздухе, в городе начали поговаривать о возможном голоде, если реки разольются и озеро Лянцзыху выйдет из берегов(2).
Становилось все теплее, дожди не прекращались, все кругом отсырело, и даже в помещениях, казалось, висела в воздухе водяная пыль… А потом пришла лихорадка.
Первые заболевшие — большая семья, занимавшаяся разведением и выпасом скота для ордена, сгорели от жара меньше чем за сутки. Двадцать три человека, включая женщин, стариков и детей. Старшие адепты расследовали случай, но следов нечисти или злых намерений других людей не обнаружили. А-Сянь, напросившийся с ними, задумчиво хмурился и был странно молчалив.
— Мне кажется, здесь что-то нечисто, — повинуясь ее испытующему долгому взгляду, наконец неохотно выдавил А-Сянь.
— Ты не уверен?
— Понимаешь, шицзе, это странно… Если бы это была обычная болезнь, то она не поразила бы все семейство так сразу, в один момент. Но это и не проклятье — следов действительно нет. Хорошо, что после очищающих ритуалов и огненных талисманов они не поднимутся…
Огненные талисманы были дорогими и обычно использовались, чтобы сжечь тела, остающиеся от цзянши, и останки монстров, которые нельзя было использовать для создания амулетов или в качестве трофеев. Некоторые части монстров вроде костей, шкуры или внутренних органов также оставляли для производства оружия и изредка — лекарств. Клан Балин Оуян, например, как раз специализировался на изготовлении редких снадобий и обычно с готовностью брал ингредиенты, платя серебром по весу или обменивая на уже готовые лекарственные составы, которые больше нигде нельзя было купить.
Но раз отец приказал выдать из хранилища огненные талисманы, значит, опасается мора.
— Может, обойдется… — пробормотал А-Сянь, вторя ее мыслям, но уверенности в его словах не было. Он мотнул головой, откидывая челку со лба, и усмехнулся: — И так нечисть изо всех щелей лезет, не хватало только в городе с ней разбираться. Надо завтра отправить адептов, чтобы обновили защитные печати.
Яньли оживилась:
— Я тоже хочу помочь.
Она и правда уже могла рисовать простые защитные знаки, ее помощь не была бы лишней. А-Сянь оценивающе глянул на нее и медленно кивнул.
— Ладно, пойдешь с тройкой У Цзяня.
Яньли приподняла брови, потому что У Цзянь не был самым прилежным адептом, не считался самым сильным, они с братом постоянно соперничали раньше, пока Вэй Ин не был назначен первым учеником ордена, и ей было не совсем понятно, почему брат доверяет ее именно этому человеку. А-Сянь, кажется прочитал все это по ее лицу, потому что хитро прищурился и засмеялся:
— Он мне все еще должен! — Яньли тоже улыбнулась, а потом А-Сянь внезапно добавил: — А еще он не говорил гадости за твоей спиной.
Она опустила голову, промолчав, но теперь лучше понимала резоны А-Сяня.
Ночь прошла в подготовке, хотя великое ли дело — нарисовать защитные печати на стенах домов специальном составом и напитать рисунок энергией, однако для Яньли это было первое задание за пределами ордена. Решимость не подвести, помочь жителям города, показать себя, доказать всем, что она настоящая заклинательница, достойная дочь своей семьи, что она не хуже других — все это заставляло постоянно быть наготове.
Ядро, откликаясь на ее состояние, пульсировало чаще, чем обычно; пальцы нервно подрагивали. Да что там пальцы! Все поджилки тряслись от волнения и страха провалиться.
А с утра стало известно, что появились новые заболевшие.
1) вообще это латинская поговорка
2) ну, вроде Юньмэн это нынешние провинции Хубэй и Хэнань
Обычная тренировка сегодня была короче: отец пришел посмотреть на ее прогресс, сдержанно похвалил, потом показал А-Сяню пару новых приемов и поставил отрабатывать. Яньли с нетерпением ждала, когда же он подойдет наконец к ней и тоже чему-нибудь научит, а потом они отправятся рисовать печати... но глава Цзян не спешил, с легкой улыбкой прогуливался по площадке, наблюдая за схватками остальных адептов, иногда останавливался, подсказывал и поправлял неправильную стойку или движение…
Она даже заподозрила, что отец делает это специально. Яньли уже вся извелась, едва не подпрыгивая на месте, как А-Сянь, но вот отец развернулся и так же степенно двинулся обратно в ее сторону.
И вот когда он оказался почти рядом, от края площадки раздался шум: к отцу почти бежал один из помощников сяньбо(1), за ним следовал адепт из тройки, сегодня стоявшей на воротах.
— Глава Цзян! Глава Цзян! — задыхаясь, закричал помощник. — Беда!
Легкая полуулыбка сразу же исчезла, и отец слегка нахмурился.
— Говори, — приказал он.
Яньли мельком оглянулась и поняла, что все остановились и теперь подходят ближе, желая узнать новости.
— Глава, за ночь умерло семьдесят три человека. Сяньбо просит вас пом…
— Стоп! — отец прервал чиновника и, поманив того за собой, отправился прочь. — Продолжайте тренироваться, — приказал он адептам, и те неохотно разошлись по местам. Однако продолжать никто не собирался, занятые обсуждением произошедшего, и А-Сянь после пары попыток совладать с порушенной дисциплиной, махнул рукой и всех распустил.
Яньли пыталась осознать масштаб постигшего их земли бедствия. Больше семидесяти человек — это население не самой большой деревни, а в Юньмэне таких сотни… Что за хворь способна за ночь унести столько человеческих жизней?..
Было очевидно, что это та же болезнь, которая поразила семью, разводившую скот для ордена. Получается, пока матушка с отцом решали, что делать с внезапно оставшимся без присмотра хозяйством, в городе уже умирали люди.
Но ведь А-Сянь говорил, что следов тьмы там не было, а у Яньли нет причин не верить брату, который очень искусен в заклинательстве и знает, наверное, больше всех про разнообразную нечисть и ее повадки… И все же Яньли не могла не вспомнить, как он сам сомневался, не до конца уверенный в собственных выводах. Значит, было что-то еще, — интуиция или какие-то догадки, факты — что заставляло брата тревожиться.
— Вернись к себе, шицзе, — внезапно раздавшийся рядом голос А-Сяня заставил ее вздрогнуть. Он напрягся, весь напружинился, будто перед большой ночной охотой, единственное различие — отсутствие привычной улыбки. — Постарайся не выходить без особой необходимости.
— Хорошо, — послушно кивнула Яньли и направилась к себе.
* * *
Все застыло в тревожном тягостном ожидании, а каждый новый день начинался с новостей о количестве умерших за ночь.
Отец велел повязать на дверях и воротах домов, где были заболевшие и умершие, лоскуты белой ткани. Днем позже отправил адептов развешивать такие же за границами города, чтобы предостеречь путешественников и прохожих о заразе, и велел закрыть речной порт.
Они с матушкой и помощником Линем засели сначала в библиотеке, а затем переместились в покои, где глава Цзян обычно работал с бумагами и принимал просителей, и с утра до глубокой ночи пропадали там. На Вэй Ина была возложена задача контролировать тренировки адептов, а Яньли помогала с младшими учениками — теперь тем приходилось сразу после утренней тренировки идти в учебные павильоны, чтобы практиковаться в каллиграфии, слушать философские трактаты, что читала им вслух Яньли, или наставления кого-то из адептов постарше. Последнее нравилось детям больше всего, ведь те рассказывали о нечисти и способах ее уничтожения.
Эти занятия странно напоминали Яньли Облачные Глубины…
В городе творился хаос, а здесь, за высокими стенами, царило затишье… Но недолго — у них заболевшие появились на четвертые сутки.
Старик Фэнь, целитель ордена, в кои-то веки покинул свой домик на задворках, где проводил большую часть времени, экспериментируя, осмотрел мечущихся от лихорадки, ослабших больных и велел своим ученикам перенести их в лазарет. На вопрос отца, знакома ли ему эта болезнь, покачал головой и велел ждать.
Яньли понимала, что чтобы придумать лекарство от этой напасти, нужно время, но… Каждый день в городе и его окрестностях умирали люди, и никто ничего не мог сделать. Нет, умирали не все заразившиеся, но первыми гибли самые слабые: совсем маленькие дети и старики.
Несмотря на запрет перемещения, его все равно нарушали — людям нужно было есть, а запасы были не у всех, так что рынок открывался каждый день, как и торговые лавки; двери храмов, где молились об исцелении, поднося на алтари вино и последние ценности, тоже были открыты… Но молитвы не помогали.
Каждый прошедший день забирал новые жизни, а те, кто оставался в живых, впадали в забытье и мучились от непроходящего жара. Похоронные дома не справлялись, и теперь в землю хоронили только самых богатых, прочие тела после ритуалов упокоения складывали в ямы и сжигали талисманами.
Это было ужасно, но поделать ничего было нельзя: даже самые младшие адепты знали, что после мора всегда плодится много нечисти, и предотвратить это, пускай и таким способом, значило сохранить жизни. Казалось, они живут в кошмаре, и никак не проснуться, не вырваться из него… Что удивительно, смертей в ордене пока, слава Небесам, не было.
К концу пятого дня отец, господин Линь и матушка закончили просматривать отчеты о ночной охоте, а также старые заявки, хранившиеся в специальной пристройке при библиотеке, и выделили несколько мест, откуда могла разойтись зараза: древние захоронения в верховьях реки, развалины храма в предгорьях и вымершую деревушку на самой границе их земель, где несколько лет назад порезвилась стая яогуаев.
— У Цзянь и его группа отправятся в храм, Фу Линвэй проверит захоронения, а ты, Вэй Ин, с группой Лян Шу полетишь проверять деревню, — под конец ужина сказал отец, и А-Сянь, встрепенувшись, тут же предложил:
— Дядя Цзян, могу я взять У Цзяня?
Матушка хмыкнула, но ничего не сказала, продолжив медленно есть. Выглядела она в эти дни задумчивой, и, как ни странно, раздражалась меньше обычного.
Отец помолчал пару мгновений, но кивнул.
— Хорошо, но тогда возьми еще людей, кого — выберешь сам. Отправитесь завтра с утра.
А-Сянь кивнул, а после, когда их отпустили, отправился провожать ее. Густой туман поднимался от воды, скрывал мощеные светлым камнем дорожки и мостики, отчего казалось, что все здания вокруг — морок. Моргнешь — пропадет.
— А-Сянь, будь осторожен, — попросила Яньли, когда они приблизились к ее двору и остановились. Брат широко улыбнулся:
— Не волнуйся, шицзе, я буду в порядке, — вот только она видела, что брат скрывает за улыбкой, но только молча кивнула, коснулась предплечья на прощание и вошла внутрь.
Здесь тоже уже все затянуло туманной дымкой, и казалось, мир за стеной не существует, сомкнувшись до ее покоев, скромного садика и пруда с лотосами. Будто больше ничего нет, кроме влажного густого тумана и странной тишины, в которой искажались, а затем и тонули все звуки.
— Иди спать, А-Ли, — негромко окликнула ее нянюшка, раздвинув двери своей комнаты, — отдохни.
Отдохнуть и правда стоило: напряженное ожидание выматывало больше, чем тренировки и присмотр за учениками, которые, несмотря на все происходящее, все равно оставались детьми, гораздыми на проказы и шалости. Поэтому Яньли устало улыбнулась нянюшке и пошла к себе, где — она знала — ее ждала горячая вода, чай со сладостями и свежая постель.
Наутро группы во главе с А-Сянем, Лян Шу и Фу Линвэем отправились проверять подозрительные места, а уже к обеду Яньли почувствовала себя плохо, но решила сначала закончить текущие дела. Не успела. Оставалось меньше палочки благовоний до конца занятия, когда она, читая детям мудрые изречения Лао Цзы, резко почувствовала себя хуже. Голова внезапно закружилась, а перед глазами стало расплываться. Накатила слабость, Яньли только моргнула и…
Очнулась она уже ночью. Дернулась, пытаясь сесть и не узнавая места, но не смогла даже шевельнуть рукой, только простонала едва слышно.
— Тише, деточка, — тут же послышался рядом голос Су Юэ, — ты тоже заболела…
Яньли плохо видела в слабом свете свечи — зрение было мутным, все виделось словно из-под воды, а тело попеременно то знобило, то бросало в жар. Силуэт нянюшки приблизился, и Яньли почувствовала, как та опустилась рядом, а затем приподняла ее голову и помогла напиться.
— Отдыхай, А-Ли, береги силы…
Она приходила в себя еще несколько раз, и всегда Су Юэ была рядом, поила отварами, водой с медом, давала горькое лекарство. Иногда сквозь муть, застилавшую сознание, Яньли ощущала, как за ней ухаживают: обтирают влажной тканью или укрывают потеплее.
Очнувшись в очередной раз, она, кроме легкой слабости, больше ничего не ощущала. Хотелось пить, поэтому Яньли откинула одеяло и попыталась сесть. Сквозь тонкую бумагу в помещение проникал тусклый свет; пахло травами и тяжелым духом болезни — лазарет.
— Молодая госпожа пришла в себя, — послышался смутно знакомый голос, и Яньли только спустя пару мгновений осознала, что это одна из ее служанок, Ян Шу. — Госпожа, я помогу вам.
Девушка поспешно подошла, помогла напиться и уложила, накрыв одеялом.
— А-Сянь вернулся? Где Су Юэ? — первым делом спросила Яньли. Голос звучал хрипло, и она закашлялась. Ян Шу всплеснула руками и снова подала чашу с водой, помогла напиться. — Сколько я болела? Есть ли новости от групп, посланных на задания отцом? Как…
— Юная госпожа, отложите все вопросы на потом, — вошедший целитель решительно прервал ее и опустился рядом, взял за запястье — и в тело хлынула серебристая с зеленоватым отливом энергия. — Что ж, — спустя какое-то время довольно усмехнулся старик Фэнь, — вижу, вы успешно побороли хворь. Это хорошо.
Яньли открыла рот, собираясь узнать про остальных заболевших и все прочие новости, которые она пропустила… но так и закрыла, ничего не спросив. Было страшно, пусть это и проявление малодушия, но что если… Сердце пропустило удар и сильно забилось; показалось, будто она задыхается.
— Вам стоит поберечься, молодая госпожа, — поджал тонкие губы старик и неодобрительно глянул на стоявшую рядом Ян Шу. — Чего застыла? Выполни свой долг и позаботься о госпоже.
Служанка, спохватившись, тут же поклонилась и поспешила покинуть комнату.
— Вам следует для начала восстановиться, — начал целитель, вливая в нее тонким потоком ци, но Яньли едва ли могла слушать сейчас наставления старика.
— Лао(2) Фэнь, молю, скажите, что с моей семьей все в порядке! — она ухватилась за не по-стариковски сильную руку и сжала пальцы, ощутив сухую пергаментную кожу под пальцами и узловатые суставы.
Старик целитель помолчал, осторожно пожимая ее руку в ответ, качнул головой и с явно прозвучавшим неодобрением ее действиям выдал:
— Никто не умер.
— Слава небесам, — выдохнула Яньли и поспешно начала благодарить лао Фэня.
— Пустое, — отмахнулся тот и с излишней для своего возраста поспешностью выпрямился, а после и вовсе… сбежал. Впрочем, наверняка у него хватало сейчас работы, так что Яньли ощутила мимолетный стыд, что столь надолго отвлекла его.
Вскоре вернулась Ян Шу, принесла ей поесть, и пока Яньли насыщалась, тихонько рассказывала последние новости: в ордене тоже были погибшие, но их число не могло сравниться с количеством умерших в городе — едва ли не треть населения выкосило, однако сейчас новых заболевших уже не было, и все робко надеялись, что уже и не будет.
Группы адептов все еще не вернулись с задания, но раз в сутки присылали весточки, и Ян Шу сказала, что, по слухам, у тех все вроде бы благополучно. Конечно, откуда ей знать наверняка? Это нянюшка знала все и про всех в Пристани, а девушка пятнадцати лет могла довольствоваться только сплетнями…
— Так где нянюшка? — спохватившись, снова спросила Яньли, и уже по одному виду потупившей глаза служанки, поняла, что что-то случилось. — Она… заболела?
Озвучивать другой вариант она даже в мыслях не рискнула.
Ян Шу молча кивнула и закусила губу.
— Помоги мне привести себя в порядок, — отставив на пол миску, строго велела Яньли, и на сей раз служанка не посмела спорить.
Конечно, это было ожидаемо: все в Пристани Лотоса переболели, кто-то легче перенес заразу, кто-то — тяжелее. Однако заклинатели в целом были крепче обычных людей, а слуги в ордене, будучи простыми людьми, не совершенствующимися, питались лучше, чем обычные горожане. И в плане еды, и в плане энергии: само место, где была выстроена резиденция ордена, имело свой источник светлой ци, не говоря уж про хороший фэн-шуй.
С помощью Ян Шу она спешно привела себя в порядок и попросила отвести к нянюшке. Су Юэ была не в лазарете, как можно было бы ожидать, а у себя в комнате, и ухаживала за ней Ян Шэньси, вторая служанка Яньли.
— Нянюшка! — воскликнула она, едва увидев кормилицу, и бросилась вперед, опустилась на колени у кровати и схватила Су Юэ за руку.
На глазах вскипели слезы — выглядела нянюшка очень плохо: глаза запали, как и щеки, губы потрескались, и казалось, будто она состарилась за прошедшее время сразу на пару десятков лет.
— Яньли, деточка… — тихо прошелестела нянюшка, слабо улыбнулась и утомленно прикрыла лихорадочно блестевшие глаза. Едва заметно шевельнулись пальцы, и Яньли крепче сжала ее ладонь в своих, с ужасом чувствуя, как та буквально пылает.
Нянюшка была очень слаба, и Яньли тут же засуетилась, раздавая поручения: послала Ян Шу на кухню за свежим бульоном, приказала Ян Шэньси проветрить, а после перестелить постель, сама же набрала воды в колодце, намочила тряпку и стала бережно протирать лицо, шею и руки Су Юэ, пытаясь сбить жар. Помогало ненадолго.
— Сколько она так? — боясь услышать ответ, все-таки спросила Яньли.
— Почитай, как вы заболели, так к вечеру и она захворала… — тихо ответила служанка, а Яньли заволновалась еще сильнее: она была без сознания два дня, и столько же времени нянюшка мучилась от лихорадки.
Яньли провела у ее постели вечер, ночь и половину следующего дня, заботилась как умела, приносила из лазарета горькие отвары, но лучше Су Юэ не становилось. Нянюшка редко приходила в себя, а когда все-таки была в сознании, гнала прочь, чтобы «деточка снова не заразилась», но Яньли такая перспектива не пугала. Она чувствовала себя практически здоровой, лишь иногда накатывала слабость, стоило ей резко встать или использовать слишком много ци за раз.
Разбудив нянюшку, чтобы накормить ее бульоном и дать после лекарство, Яньли почувствовала себя беспомощной: Су Юэ дышала тяжело и поверхностно, а в груди на выдохе отчетливо клокотало.
Постаравшись ничем не показать свой страх, Яньли устроила ту повыше и стала кормить с ложки, однако та не съела и половину миски — устало вздохнула, прикрыла глаза и соскользнула в забытье.
Яньли грустно вздохнула, составила обратно на поднос тарелки и миску, кувшинчик из-под лекарства и отправилась сначала на кухню, а затем в лазарет. В последние дни целитель и его ученики уже не справлялись, и все, кто переболел и держался на ногах, помогали чем могли. Своих служанок Яньли тоже отправила на помощь в лазарет, да и сама один-два шичэня в день проводила там, помогая делать лекарства под руководством лао Фэня или его старшего ученика, но большую часть времени все же проводила у постели нянюшки.
Вернулась Яньли уже в сумерках. Есть нянюшка отказалась, но послушно выпила лекарство и теплую воду с медом, а после снова уснула.
Яньли долго сидела рядом, потихоньку передавая ци тонким потоком, как учил лао Фэнь. Пусть обычному человеку пользы от того немного, но сил придает, а ведь главное — чтобы нянюшка поборола заразу, тут любая капля пригодится.
Проснулась она как от толчка, вскинулась… Шея заныла — Яньли так и уснула на полу, положив голову на край постели. Свеча почти догорела, но комнату заливал предрассветный сумрак, пробивавшийся сквозь не закрытое ставнями окно.
— А-Ли… — голос нянюшки звучал на удивление сильно, почти как обычно, а глаза были ясными и смотрели строго и требовательно. — Послушай меня.
— Нянюшка…
— Мое время уходит, — Яньли хотела было возразить, но крепкая хватка на запястье заставила ее молчать. — Не спорь. Я знаю.
Яньли непроизвольно всхлипнула, чувствуя, как по щекам текут слезы, и подавила рыдание.
— Не грусти, девочка, все будет хорошо. Слушай свое сердце, А-Ли…
Тонкие, хрупкие пальцы сжались на ее запястье, но тут же расслабились, грудь поднялась и опустилась в последнем вздохе, тело Су Юэ обмякло… и А-Ли взвыла, разом осознав, что потеряла женщину, которая вырастила ее как родную дочь, навсегда.
1) титул 4 ранга. уездный начальник)) В модао упоминается император, но вроде как он есть, а вроде как и нет… предполагаю, что земля кланов, цзянху, это такая суверенная территория, где власть императора номинальна, но все же действуют общие законы и представители императора в наличии, тот же ямынь, то бишь администрация, присутственное место. Словом, орден получает деньги за защиту от нечисти, но в самом городе сидит управленец от императора, следит за налогами, правосудием и прочим. Вроде бы логично…
2) вежливое обращение к старшему
Возвращения А-Сяня она ждала с нетерпением. Волнение за брата не давало спокойно спать, и Яньли часто сбегала в храм предков, чтобы воскурить благовония и попросить у божественного покровителя защиты и удачи, чтобы он вернулся живым и здоровым.
Молитвы ли помогли или что-то иное, но А-Сянь со своей группой возвратился домой. Они вернулись последними… и единственными, кто не пострадал серьезно от нечисти. У двух других отрядов повреждения в той или иной мере наличествовали у всех, не говоря уж про потери.
Фу Линвэй столкнулся в верховьях реки с беюем(1). Слава небесам, что отец отправил туда адептов, потому что еще немного — и монстр набрался бы сил, оголодал, а потом направился к ближайшей же деревне, а потом — к следующей. Учитывая то, что беюй пожирал все живое, что чувствовал рядом, его обнаружили бы слишком поздно…
Откуда он там завелся, было непонятно. Яньли не удивилась бы, появись он в прибрежных районах Цинхе, потому что это морской монстр, на крайний случай — в Гусу, но здесь, в крае рек и озер, обитали совсем другие твари.
Справиться с беюйем было непросто, но отправленные во главе с Фу Линвэем адепты не подвели. Отряд потерял всего двоих, остальные радовались, что остались живы и что по счастливой случайности обнаружили монстра до того, как тот набрался сил и вырос в полноценную взрослую особь.
Лян Шу в развалинах храма столкнулся со стаей даолаогуев, и вот эта группа потеряла больше всего людей — дюжина адептов погибла от ран, нанесенных ядом женских особей. Может быть, они бы и справились, сумели донести раненых обратно в орден, потому что только яд мужской особи убивал мгновенно, но на обратном пути они столкнулись с лютыми мертвецами…
— Даолаогуи пришли откуда-то с северо-запада, судя по следам, с Цишани, — докладывал Лян Шу, неосознанно баюкая сломанную в нескольких местах левую руку на груди, — уже гнезда начали строить… Мы уничтожили все кладки, глава.
Родители переглянулись, и матушка что-то прошептала одними губами. Яньли была не уверена, но ей показалось, что слово это — «Вэни»…
— Хорошо, я понял, — кивнул отец и распорядился: — Отчет о ночной охоте надиктуешь в ближайшее же время, завтра он должен быть у меня, а пока можешь отдыхать. Вы отлично справились.
Матушка на это только презрительно скривила губы, но говорить ничего не стала. Лян Шу поклонился и вышел.
Яньли же опустила взгляд, переживая о брате. А-Сянь все еще не вернулся. Хотя времени уже прошло прилично, вестей от них все еще не было, а третьего дня перестали приходить даже бабочки-вестницы, до этого исправно доставлявшие послание раз в сутки.
Прошло еще восемь долгих, наполненных переживаниями дней, которые Яньли провела в лазарете, помогая ухаживать за медленно выздоравливающими младшими адептами, прежде чем отряд вернулся.
Новость застала ее в лазарете за составлением очередной порции лекарственного состава. Яньли трясущимися руками еле сумела довести дело до конца, сполоснула руки и бросилась наружу.
— А-Сянь! Живой! — вскрикнула она, едва увидев брата, и побежала навстречу. Повисла на шее, но тут же отшатнулась: А-Сянь болезненно зашипел и как-то странно скособочился.
Она оглядела весь отряд и растерянно замерла. Выглядели адепты измученными: побитые, поцарапанные, покрытые синяками, которые — вот странность — до сих пор не зажили, они выглядели откровенно жалко, что не преминула заметить и подошедшая матушка:
— Хороши-и… Вэй Усянь!
— Да, госпожа Юй? — широко улыбнулся брат, но улыбка тут же исчезла с лица, стоило матушке предостерегающе прищуриться.
— Где ты пропадал? Отвечай!
— Госпожа Юй, могу я сначала устроить адептов, а потом рассказать, что с нами произошло?
— У Цзянь прекрасно справится и сам, — ответил подошедший отец, и Яньли едва не вздрогнула: он появился настолько неслышно, что это стало неожиданностью. — Прошу, Вэй Ин, расскажи, что с вами случилось, — и он кивнул головой, предлагая пройти за ним в кабинет.
— Когда мы к вечеру прилетели в Цьеньшу, то ничего не обнаружили, — начал А-Сянь.
Тем временем Яньли сдвинула двери отцовского кабинета за собой и постаралась стать как можно незаметнее, надеясь, что ее не выгонят. Ей тоже было интересно услышать, что произошло, а уж рассказчиком брат был отменным.
— Мы выбрали дом поцелее и решили заночевать, а с утра проверить окрестности… Дядя Цзян, клянусь, никаких следов демонической ци не было, вообще ничего! — вдруг горячо воскликнул А-Сянь.
— Так все-таки это была демоническая тварь? — уточнила матушка, прокручивая на пальце Цзыдянь.
— Да! — резко кивнул брат, но тут же исправился: — Ну… Не совсем…
— Рассказывай нормально! — приказала она, начиная раздражаться: кольцо затрещало, рассыпая фиолетовые искры. — С самого начала.
— В старом отчете было написано, что деревня опустела сама собой, молодежь перебралась в места получше, а старики кто к детям уехал, кто помер. Но это не так. Мы обнаружили в домах следы поспешных сборов, — проговорил А-Сянь. Отец на этих словах нахмурился, но жестом велел продолжать. — Люди бежали, и я не знаю, кто решил исказить отчет для главы, — кивнул в сторону отца А-Сянь. — Уже почти стемнело, поэтому мы выбрали пару домов поцелее и решили заночевать в них, и вот тут я обнаружил, что с водой в колодцах что-то не так…
— Так дело в воде. Конечно же… — медленно проговорил отец и устало прикрыл глаза.
— Да, дядя Цзян, а ведь все знают, что озеро питают не только ключи, но и источники в горах. Я тоже сразу подумал, что подземные воды текут не так, как на поверхности, и решил проверить.
— Как она ощущалась? — спросил отец и в ответ на недоуменный взгляд пояснил: — «Что с водой что-то не так».
Матушка заинтересованно подалась вперед, однако, обнаружив, что показала свое нетерпение, разозлилась. Брат сразу же стал рассказывать дальше, больше не рискуя прерываться.
— Знаете, как будто вот-вот испортится?.. — неуверенно повел плечом А-Сянь. — Но остальные ничего не чувствовали, да и сама вода не реагировала ни на печати, ни на талисманы, поэтому мы все же рискнули приготовить на ней еду, а утром выдвинулись проверять окрестности. Самое странное, что даже гулей не было. Вообще ничего, а там ведь протоки и озеро — так не бывает.
Отец согласно кивнул, а Яньли только спустя пару мгновений поняла, что без ритуалов, которые проводят в поселениях на праздники, и защитных печатей, нечисть и правда заводится сама. Излишки иньской энергии со временем накапливаются, а затем происходит толчок — и самые обычные вещи перерождаются в низкоуровневых монстров.
Не то чтобы раньше она этого не знала, но только теперь знания не лежали мертвым грузом в голове, а становились действительно полезными.
— Вы сталкивались с таким? — тем временем спросил А-Сянь, но отец качнул головой, и брат продолжил: — Первые следы мы обнаружили выше селения, когда поднялись на гору. Водопад и ручей, который питал деревню, был отравлен, но нечисти по-прежнему не было. Я принял решение найти источник, откуда берет начало ручей, и мы стали подниматься на гору. Там была пещера, а в ней — подземное озеро, и в нем жила какая-то демоническая тварь.
— Какая-то? — фыркнула матушка и издевательски цокнула: — Ты же первый ученик…
— Госпожа Юй, дядя Цзян, клянусь, такого демона я еще не видел! Она почти не ощущалась, очень слабо реагировала на сдерживающие печати и только удары духовного оружия приносили ей хоть какой-то вред. У нее даже толком формы не было, а учитывая, что она полупрозрачная и умеет растворяться в воде!.. Может, если бы у нас были сети божественного плетения… — задумчиво протянул А-Сянь, пока родители недоуменно переглядывались. Вероятно, они с таким тоже не сталкивались. — Но мы ее победили, — брат гордо улыбнулся, но тут же виновато втянул голову в плечи. — Ну, в общем, она взорвалась, когда я применил свой экспериментальный талисман…
Матушка громко вздохнула, отец слабо улыбнулся, а Яньли продрало запоздалым страхом: что было бы, не изобретай А-Сянь постоянно что-нибудь новое? сумел бы он вернуться?..
— А потом свод пещеры начал рушиться, в озере появился водоворот и нас затянуло под воду, в подземную реку.
А-Сянь замолк и опустил голову, будто вспоминая.
— Позже зарисуешь тварь, Вэй Ин, а теперь… что было дальше?
— Дальше? — растерянно моргнул брат. — Ничего. Мы долго болтались в этой подземной реке, было очень сильное течение, а выплыли уже в озере несколькими десятками ли ниже. Думаю, где-то на границе Цишань Вэнь, — задумчиво предположил А-Сянь, а затем довольно усмехнулся: — Если сравнить по датам, то становится очевидно, что когда мы расправились с тварью, перестали появляться новые заболевшие.
Отец тепло улыбнулся А-Сяню и кивнул.
— Вы молодцы, справились.
— Не иначе как чудом, — фыркнула матушка, — зато наглотались воды с демонической ци и теперь тоже отравлены.
А-Сянь виновато скривился, а Яньли подумала, что главное — все живы… хватит с них смертей.
Позже брат действительно изобразил то существо, с которым они сражались, написал отчет и заставил всех в своей группе сделать так же. Яньли рассматривала демона и внутренне обмирала: верх напоминал обычного человека, но все, что ниже пояса, походило на чжанъю(2) — морского гада, что иногда привозили купцы: множество извивающихся щупалец с присосками, и каждое заканчивалось острым когтем…
Победа над заразой далась ордену непросто: первый ученик и большая группа адептов были ослаблены демонической ци, что попала в их тела вместе с водой. Прочие, те, кто пострадал от лихорадки, вызванной демоном, тоже выздоравливали медленно — их духовные ядра и тела были ослаблены болезнью, но адепты исправно боролись с нечистью, отправляясь на ночные охоты.
Восстановление шло медленно, несмотря на все усилия целителя Фэня с учениками; единственное, что действительно помогало — очищающие ритуалы. И вот тут Яньли столкнулась с трудностями: заставить А-Сяня проводить их регулярно было сложно. Будто брат не понимал, что от этого зависит его здоровье и мощь как заклинателя…
Сейчас он даже бабочку А-Чэну отправить не мог, зато Цзян Чэн, долгое время не получавший новостей от них, но знавший про обстановку в ордене из ее писем и писем отца, раз в день отправлял им вестницу. Чаще всего ругался на А-Сяня, зато это действовало: тот смеялся, потом хмурился, а потом послушно пил отвары от целителя Фэня и шел проводить ритуалы.
Все постепенно успокаивалось, возвращалось в наезженную колею, вот только Яньли все больше погружалась в тоску. От окончательного падения в скорбь по Су Юэ спасали тренировки и необходимость помогать целителю: разбирать травы, смешивать составы и напитывать отвары ци.
Если бы не А-Сянь, иногда буквально заставлявший ее по утрам выходить из своих покоев и заниматься, она точно впала бы в уныние. Брат постоянно был рядом, тормошил, таскал с собой на занятия с младшими учениками, где она наравне с детьми осваивала лук, после на полигон, для отработки стоек и печатей, Яньли бы сдалась, заперлась в своих покоях и скорбела, оплакивая нянюшку. Сейчас носила лишь белую ленту на рукаве…
Только потеряв Су Юэ, она полностью осознала, сколько места нянюшка занимала в ее сердце, сколько делала для нее и сколько тепла и заботы дарила. Вот вроде бы мелочи, но настолько значимые, что у Яньли слезы на глаза наворачивались каждый раз, когда она готовила, ведь это нянюшка научила ее. Или когда разбирала вещи Су Юэ и нашла шаль и веер, которые привезла ей из Гусу…
Храм предков на какое-то время стал пристанищем для Яньли, это место дарило успокоение, помогало утишить боль, но матушке такое поведение Яньли пришлось не по нраву.
— Словно не старуху-кормилицу схоронила, а родную мать, — как-то раз резко бросила она. — Довольно тратить время впустую! Будто в ордене заняться нечем…
Яньли стало стыдно. Дел действительно было много, они, кажется, не кончались, и она старалась помогать там, где было нужнее всего. Время до возвращения А-Чэна пролетело как одно мгновение, наполненное учебой, помощью родителям с орденом, а брату — с тренировками учеников.
А-Чэн изменился. Точнее, изменились все адепты, которые сопровождали наследника Юньмэн Цзян в Гусу.
Яньли наблюдала за братом и остальными на праздничном ужине и видела, что они… будто бы стали спокойнее? Более плавные движения, изменившаяся привычка обсуждать что-то за едой — орден Гусу Лань как минимум смог обтесать их манеры в соответствии со своим пониманием правильного. А еще Цзян Чэн, кажется, нашел равновесие. Или научился лучше скрывать свои эмоции. По крайней мере то, что раньше злило или раздражало его в словах и шутках А-Сяня, теперь едва ли заставляло реагировать.
Матушка одобрительно щурилась, видя это, отец задумчиво смотрел и молчал, и Яньли не могла понять, как он относится к таким изменениям в А-Чэне.
— Вижу, обучение пошло тебе на пользу, — наконец заметил отец, и Цзян Чэн с достоинством поклонился… и тут же едва не впечатался носом в стол: А-Сянь от души хлопнул его по плечу со словами:
— Сделай лицо попроще, Чэн-Чэн! А то до ужаса напоминаешь Лань Чжаня. Кстати, как он там?
Цзян Чэн одарил А-Сяня убийственным взглядом и что-то тихо зашипел, но Яньли не прислушивалась, она наблюдала за родителями. Матушка скривилась и перевела взгляд на отца:
— Даже если обучение в Гусу дало свои плоды, первый ученик твоего ордена быстро все… исправит.
Отец промолчал и отпил из чашки, скрывая нижнюю половину лица рукавом. Матушка первой встала из-за стола и в сопровождении Иньчжу и Цзиньчжу удалилась.
Позже, сидя с братьями в беседке у воды и слушая скупой рассказ А-Чэна об экзамене и грандиозной пьянке, которую они устроили напоследок с наследником клана Не, Яньли все думала про матушку, про отца… вспоминала нянюшку и те слова, которыми Су Юэ поддерживала ее.
«Нашла в себе опору — держись ее, не позволяй никому разрушать тебя изнутри…»
Ее опора — это ее братья. Их потребность в ней, Яньли. Они ее семья, ее сила и ее слабость.
К родителям, пожалуй, она чувствовала уважение, почитала их как должно, но… Больше не тянуло искать одобрения и похвалы матушки или отца. Разве что как главы ордена и его госпожи.
Так странно было понимать, что мнение родителей не определяет ее состояние, что теперь они не так важны…
— А-Ли, — вдруг позвал А-Чэн, — я слышал, что Су Юэ сгорела от лихорадки… — Яньли кивнула, чувствуя, как на глазах выступают слезы, а горло перехватывает. — Мне жаль, — просто сказал он, и слезы полились будто сами собой.
— Придурок! — возмутился А-Сянь и пихнул А-Чэна у нее за спиной. — Ты расстроил шицзе!
— Отвали! Сам придурок!
Братья стали препираться вполголоса, а Яньли внезапно рассмеялась, отчего оба сразу замолкли.
— Шицзе?..
— Сестра?
— Все в порядке, — она по-простому утерла глаза ладонью и улыбнулась им: — Я просто рада, что вы остались… собой, несмотря на все, что с нами произошло.
Она никому не позволит отнять ее опору, ее мальчиков. Ее семью.
1) чудовищная рыба-черепаха, в архаичной китайской космогонии колдунья Нюйчоу верхом на страшной рыбе беюй летела по небосводу над девятью пределами среди облаков и туманов
2) осьминог
Примечания:
Вэй Усянь такой Вэй Усянь))
Городок на границе Цишани утопал в цветах, лентах и фонариках в честь соревнования; в толпе то и дело встречались группки адептов других орденов, громко кричали торговцы, нахваливая свой товар, — все вокруг было ярким и праздничным, и Яньли поймала себя на том, что улыбается.
Покачиваясь в седле, она вертела головой по сторонам не хуже едущего впереди А-Сяня и радовалась, что они наконец прибыли на место. Проехав город насквозь, их кавалькада почти сразу же попала в разбитый за его стенами лагерь: всюду высились шатры в цветах орденов, их поставивших, развевались на ветру вымпелы и сновали адепты. Все как один в бело-алых ханьфу. В глазах рябило.
— Дядя Цзян! Можно мы вернемся в город? — не утерпел А-Сянь, и А-Чэн тут же заворчал негромко, отчитывая его.
Отец обернулся и с улыбкой, какая всегда появлялась на его губах при виде А-Сяня, качнул головой:
— Не сейчас, Вэй Ин, позже.
— Ну-у во-о-от, — недовольно протянул брат и надулся, отчего А-Чэн хмыкнул и ткнул его кулаком в плечо. — Самое веселье пропускаем.
— Самое веселье скоро начнется, — не согласился брат, спешился и подошел к ее лошади, чтобы помочь спуститься. — Позже все вместе сходим, успеешь еще в городе погулять.
Яньли улыбнулась Цзян Чэну и, тихо поблагодарив, кивнула на А-Сяня — тот уже болтал с каким-то адептом из другого ордена. А-Чэн только закатил глаза, развернулся и направился к ним.
— А-Ли, — позвал подошедший отец, и Яньли слегка поклонилась, приветствуя своего главу. Сейчас на них смотрели сотни глаз, и было важно показать свое единство, силу Юньмэн Цзян. — Возьми тройку адептов и получи у распорядителя форму, затем позови братьев и проследи за установкой шатров — доверяю это тебе.
— Да, отец, я не подведу.
— Я поприветствую Бессмертного Владыку и вернусь до начала соревнований.
Она склонила голову, выражая почтение, когда отец внезапно спросил:
— Яньли, ты… хочешь участвовать?
От неожиданного вопроса она растерялась. Для благородных дев предполагалось три вида состязаний: стрельба из лука, владение мечом и владение заклинаниями.
Раньше, лет двести назад, — Яньли читала в хрониках — были еще соревнования по контролю над духовными зверьми и музицированию. Однако, после очередной войны кланов, знания, как выводить, покорять и приручать духовных животных, были утрачены — орден, что держал угодья, где водились разумные звери, стерли с лица земли… Вместе с людьми, этими самыми разумными зверьми и лесом, где те обитали. Стер Цзюньван(1), при поддержке кланов, и использовал он для этого божественный артефакт.
Яньли точно не была уверена, что тот из себя представлял, — описания от свитка к свитку разнились — но все очевидцы сходились в одном: в основе силы, которую явил артефакт, лежал звук. Тогда же владение музыкальными техниками стало порицаться, и вскоре, уже через пару-тройку десятков лет, их сохранили только некоторые кланы. Сейчас подобные техники активно и не скрываясь практиковали только в ордене Гусу Лань.
— А-Ли, — снова позвал отец, и она поняла, что неприлично долго тянула с ответом.
— Если глава ордена считает, что эта недостойная не опозорит честь орд… — начала она, но отец с отчетливо видимым раздражением отмахнулся:
— Даже если ты не займешь ни одного призового места, даже если не попадешь в первую десятку, я все равно буду рад твоему участию.
Яньли робко взглянула на него, отметив и хмурую складку между бровями, и подрагивающую натянутую улыбку, и еще тише проговорила:
— Эта недостойная будет счастлива порадовать отца.
Тот кивнул, наконец улыбнулся — так, как улыбался обычно А-Сяню: мягко и тепло, пообещал все устроить и ушел.
Яньли смотрела ему вслед, почти жалея, что согласилась, и не веря, что сможет достойно показать себя, но отказываться было уже поздно. Вздохнув, она вручила поводья подошедшему забрать лошадь адепту и направилась к центру лагеря — ее ждали поручения отца, и пренебрегать ими не следовало.
Закончив с делами, Яньли удовлетворенно вздохнула и уже хотела позвать стоявших неподалеку братьев, как сзади раздалось громкое:
— Дева Цзян! — и она вздрогнула от неожиданности.
— Дева Ло, — улыбнулась Яньли и приветственно кивнула подошедшей девушке, отметив, насколько той шли бело-красные одеяния. — Рада видеть вас здесь.
— Вы уже устроились? — ярко улыбнулась ей Ло Цинъян, и Яньли молча кивнула.
— Шицзе! Представь нас! — потребовал А-Сянь и чарующе улыбнулся. Яньли непонимающе моргнула, А-Чэн закатил глаза, едва сдерживая ухмылку, и вот тогда она поняла, что братец забыл лицо их соученицы, которую видел практически каждый день в течение трех месяцев.
Как неловко…
Дева Ло с непередаваемым выражением склонила голову набок, рассматривая А-Сяня, пока он продолжал ей улыбаться. Щеки запекло от прилившей крови, и Яньли извиняюще улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд Ло Цинъян. Молчание затягивалось. А-Сянь уже сообразил, что что-то не так, уже открыл было рот, чтобы спросить, но тут его глаза расширились, а лицо приняло радостное и ужасно глупое в своей радости выражение.
— Лань Чжань! — громко закричал он. — Лань Чжань, я здесь!
Даже подпрыгнул и замахал рукой, затем обернулся на побагровевшего А-Чэна и затараторил:
— Цзян Чэн, там Лань Чжань, пойду к нему! Я так соскучился! Надо его поприветствовать… Лань Чжань, эй, Лань Чжань!.. Куда ты?
Яньли покосилась на Второго Нефрита и сопровождавших его адептов и прикрыла в ужасе глаза — Лань Ванзци явно не был счастлив тому, какое внимание привлек к нему А-Сянь.
Впрочем, брату было все равно.
— Да чтоб его! — вполголоса выругался А-Чэн и, недовольный, поспешил за А-Сянем, который уже вовсю прыгал вокруг Лань Ванцзи, что-то ему рассказывал, спрашивал и был настолько поглощен своим… другом, что абсолютно ни на что больше не обращал внимания.
Яньли зажмурилась, пару раз глубоко вдохнула и взглянула на деву Ло. Та прикрывала рукавом лицо, но плечи ее тряслись от смеха. Загорелись, кажется, даже уши, и Яньли неловко пробормотала:
— Прошу простить моего шиди, дева Ло, он…
— О, полно, дева Цзян! — рассмеялась девушка и прямо посмотрела на адептов Гусу Лань и ее братьев.
Яньли тоже рискнула бросить туда взгляд: А-Сянь буквально вис на плечах Лань Ванцзи, А-Чэн пытался его оттащить, но А-Сянь не сдавался, прячась за широкими плечами и дразнясь. Лань Ванцзи стоически терпел, но лицо его становилось все менее выразительным с каждым прошедшей мяо(2).
— Я давно так не веселилась, — призналась дева Ло и, не скрываясь больше, открыто расхохоталась.
Яньли не выдержала и прикрыла лицо, спряталась, а когда убрала руку, то дева Ло уже ушла к своим. Яньли испытала жгучую благодарность по отношению к ней и одновременно — облегчение, что не пришлось объясняться. Сделать это, сохранив лицо, было бы попросту невозможно.
К счастью, вскоре началось соревнование для девушек. Было и радостно, и волнительно видеть брата и адептов, пришедших поддержать ее, однако А-Сянь так и не явился. Яньли стало чуть обидно, но обиду быстро вытеснила тревога — а вдруг А-Сянь попал в неприятности? Впрочем, и эти эмоции вскоре исчезли: состязание началось.
Нужно было выстрелить десяток раз в неподвижные мишени и столько же — в двигающиеся с помощью талисмана мишени. Первое не составило особого труда ни для нее, ни для остальных участниц, однако, когда дело дошло до следующего этапа, Яньли разволновалась — ранее она стреляла только в воздушных змеев и птиц, на которых они охотились с А-Сянем…
Постаравшись успокоиться, она вспомнила наставления брата: «Не торопись, но и не медли… Стреляй на выдохе… Дождись, пока цель замрет — и спускай стрелу…»
Выстрел.
Первая стрела удивительно точно попала в красный круг. Яньли даже сама не ожидала, что все получится так легко, но обрадовалась она рано: все последующие выстрелы были и вполовину не так хороши, как первый. Также три из десяти выбранных ей мишеней оказались избраны и другими девушками — понять, чья стрела поразила цель, было пока невозможно.
Когда раздался гонг, возвещающий об окончании состязания, Яньли огляделась и поняла, что остальные тоже расстроены. Только дева Лю, Лю Фэй, бывшая ее соседкой на обучении в ордене Лань, выглядела спокойной и удовлетворенно улыбалась.
Пока судьи приманивали талисманами летающие мишени и подсчитывали очки в обоих этапах, Яньли нашла взглядом брата — А-Чэн одобрительно улыбнулся и кивнул. Она пробежалась взглядом по толпе, но отца нигде не было, да и А-Чэн вскоре вынужден был уйти — за ним пришел человек, служивший помощником Линь Ву, и брат, бросив на нее выразительный взгляд, удалился.
Наконец на помост поднялся старейшина ордена Вэнь, развернул список и, усилив голос печатью, громко и четко зачитал:
— Первое место заняла дева… Лю Фэй!
Адепты из ордена Лю разразились восторженными криками, дева Лю скромно, но гордо улыбнулась.
Хотя этот орден не был ничем особо знаменит, кроме своих охотничьих угодий, земли их граничили с родным орденом матушки, Мэйшань Юй, и представляли собой лес да горы. Яньли помнила по редким оговоркам, что старик Лю до сих пор тянет вопрос с объединением, желая сохранить свой суверенитет и не желая идти под руку женщины — мол, не дело это, когда «баба верховодит». Несмотря на небольшую территорию Мэйшань Юй, орден славился своими мастерами, а амулеты, украшения и редкие артефакты, которые поступали на продажу через посредников, славились далеко за пределами цзянху. Поговаривали, даже император не брезговал приобретать изделия из Мэйшаня, так что высокомерие главы Лю имело, скорее всего, более глубокие и более личные причины.
Дождавшись, пока шум утихнет, старейшина продолжил:
— Второе место занимает дева… Сяо Цюйфэн!
Высокая статная красавица расплылась в широкой улыбке и, выйдя на шаг вперед, поклонилась. Яньли опустила глаза, пытаясь не смотреть слишком пристально. Клан Сяо принадлежал к союзным Цинхэ Не и ранее был, как ни странно, кочевым, поэтому облачение девы Сяо и ее прическа казались очень непривычными… Почти мужскими. Буквально на грани пристойности, однако Яньли ей почти завидовала: наверняка охотиться и ездить верхом гораздо удобнее именно в таких одеждах, а не в многослойном шелковом платье. Даже женский вариант формы адептов их ордена подразумевал три слоя одежд: первым слоем шло чжунъи(3); шань, длинная рубаха с узкими рукавами поверх нижних штанов, ку, практически мужских, но все же другого кроя; чаошен(4), плотный пояс и высокие сапоги на толстой подошве.
— Третье место… дева Цзян Яньли!
Яньли сначала даже не поняла. Она растерянно огляделась, недоумевая, почему все молчат и пялятся на нее, а затем с запозданием дошло, что это ее имя назвали. Неловкости добавляло и то, что, кроме адептов Юньмэн Цзян, приветственных и одобрительных аплодисментов ей, как девам Лю и Сяо, не досталось.
Захотелось провалиться сквозь землю, сбежать, скрыться от насмешливых, удивленных или презрительных взглядов, которые, казалось, жгли кожу, но она только сильнее выпрямилась и выше подняла подбородок. К счастью, терпеть пришлось недолго — старейшина Вэнь назвал еще двух девушек, занявших четвертое и пятое место, на этом церемония оглашения была завершена, и большинство покинуло площадку, отправившись на следующие состязания.
Оставшиеся адепты разбрелись по площадке, рассматривая мишени и обсуждая удачные выстрелы, и Яньли почувствовала себя… брошенной. На глазах стали закипать непрошенные слезы, но уже через миг за спиной раздался знакомый голос:
— Госпожа, вы отлично выступили. Глава будет вами гордиться.
Она была совсем не уверена, что отец и тем более матушка будут гордиться ей — в чем честь занять всего лишь третье место, когда участниц едва ли три десятка? Однако оставалась надежда, что навыки братьев — действительно выдающиеся — будут оценены по достоинству. Мужское состязание было и более масштабным, с целым лабиринтом, устроенным в ущелье, и более многочисленным, тогда как женское воспринималось скорее как развлечение перед основным состязанием во славу богов. Говорили, в этом году победитель получит сто лянов серебра и драгоценность: то ли украшение, то ли артефакт — никто точно не знал, но слухи ходили разные.
— Госпожа?
Она глубоко вдохнула, выдохнула и взяла себя в руки. Непозволительно настолько отвлекаться.
Яньли обернулась и благодарно кивнула смотрящему на нее с улыбкой У Цзяню. Даже если это всего лишь утешение, сейчас ей оно необходимо.
— Не хотите проверить мишени с первого этапа?
Она снова кивнула и последовала за адептом.
— Вот это выстрел девы Лю, — подняв опрокинутую мишень, показал ей У Цзянь и выдернул стрелу. Та попала ровно в центр, ни на чи не отклонившись в сторону. — Это — девы Сяо, — вторая мишень тоже была поражена в центральный круг, — а это ваша.
Ее выстрел также пришелся в центр, но на самой границе круга.
— Пойдемте, дева Цзян, вы должны сопровождать отца, скоро откроют лабиринт, вы должны быть подле главы.
Яньли молча последовала за У Цзянем, стараясь ни на кого не смотреть.
Примечания:
https://vk.com/@42460663-vo-odety-geroi-doramy-mo-dao-zu-shi-i-pochemu-polovina-iz-ni
1) второй сын императора, принц-генерал
2) секунда
3) не уверена, что прям женский вариант, но глубоко не копала. нехай отсебятина будет, заклинательницы тоже люди и ходят на ночную охоту))
4) в примечании будет ссыль, откуда инфа
Яньли кивком поблагодарила слугу, принесшего ей чай, коротко глянула на отца, негромко обсуждавшего с наставником Лань обучение Цзян Чэна, и снова перевела взгляд на лабиринт. Смотреть на скалы, над которыми время от времени мелькали мишени со злыми духами, было скучно.
Сигнальный огонь взлетел вверх и распустился в небе ярким лиловым цветком лотоса. Уже не в первый раз за последние пару кэ(1).
— Адепты ордена Юньмэн Цзян хорошо подготовлены, — громко бросил глава клана Не, устроившийся по левую руку от отца, и разговоры на мгновение стихли, а после возобновились, и все чаще звучали имена ее братьев. — Не поделитесь рецептом успеха, глава Цзян?
Яньли покосилась на главу Не, на его пугающую саблю и сдержала порыв незаметно отодвинуться. Пусть она за спиной отца и между ней и Не Минцзюэ стоял столик помощника Линь, но казалось, что даже так до нее доносятся голодные флюиды Бася. Сабля хотела крови. И это чувствовала не одна Яньли, даже наследник клана, Не Хуайсан, памятный ей по Облачным Глубинам, пугливо отодвинулся в сторону, а веер в его руках заметно подрагивал.
— Отчего же не поделиться, — улыбнулся отец. — Секрет прост: они всего лишь следуют девизу ордена.
Не Минцзюэ непонятно хмыкнул и снова отвернулся. Сигнальных огней клана Не пока было меньше всех. Но это и понятно: адепты клана хороши были в схватках, — яростные, безжалостные — но не в стрельбе из лука.
Поговаривали, что их духовное оружие слишком кровожадно, что слишком влияет на владельца, накладывая на него свой отпечаток; что пробуждение сабель техниками Не — чуть ли не на грани с темными искусствами и для пробуждения духа меча приносят жертвоприношения, но Яньли не слишком в это верилось. Разве позволили бы почтенные старейшины практиковать подобное? Вряд ли.
Орден Цинхэ Не был одним из пяти великих, существовал уже сотни лет, его адепты следовали праведным путем и защищали простых людей, истребляя нечисть. Единственное, что пятнало клан, о чем все знали, но не смели громко обсуждать, было искажение ци. Шептались, что это проклятье, кара богов, проделки демонов и еще много всякой чуши, в которую не знаешь, то ли верить, то ли нет.
Над лабиринтом появился огонь клана Лань, за ним еще один, и еще. Учитель Лань Цижэнь приосанился и едва заметно улыбнулся, горделиво поглядывая по сторонам. Вспомнилось одно из правил клана как раз на эту тему, и она потупилась, крепко сжав губы. Как бы ни строги были правила, даже такой достойный человек, как учитель Лань, не мог соблюдать их все и всегда.
Внезапно по спине продрало ознобом.
Яньли быстро посмотрела из-под ресниц в сторону возвышения, где сидел Бессмертный Владыка, но тут же отвела глаза — показалось, горящий взгляд был направлен прямо на нее. Еще какое-то время она сидела замерев, не смея шевелиться, даже дышать старалась через раз.
Сила главы Вэнь потрясала, она очень четко ощущалась в воздухе. Даже сидя от него на приличном расстоянии, почти на самом краю помоста, где приготовили место для ее отца с сопровождением, Яньли ощущала безжалостную, как палящее солнце, ци…
С одной стороны — кровожадная Бася, с другой — Бессметный Владыка... В себя ее привели громкие, произнесенные с нарочитой леностью слова:
— …несомненно, глава Цзян. Стоило исчезнуть с горизонта выгодному браку, как откуда-то и заклинательские способности прорезались, и даже желание учиться. Так оно завсегда и бывает, — благодушно улыбнулся глава Цзинь, глянув на нее. И хотя на его губах была улыбка, в глазах царили холод и неприязнь, а звучали слова так, будто говорил он с простолюдинкой, служанкой, а не вел беседу с главой великого клана. Слова предназначались ей, Цзян Яньли.
На самой грани слышимости раздался чей-то смешок.
Яньли буквально онемела; от затылка вниз по позвоночнику покатилась ледяная волна. Губы дрогнули, поджались, но она каким-то неимоверным усилием смогла собраться и больше ничем не показать, как ее это задело.
— Ваши адепты привыкли достигать невозможного, глава Цзян. Девиз вашего ордена поистине воодушевляющий, — добавил глаза Цзинь и перевел взгляд на отца, приподнимая чашу с вином и приятно улыбаясь.
Тихий, но становившийся все отчетливее шепот лез в уши со всех сторон:
— Верно-верно, ведь говорили помолвка расторгнута…
— …слышал недавно…
— Бесталанная…
— … как обычный человек…
— Наследник Цзинь сам отказался…
— А этот бесстыдник, их первый ученик…
Улыбка главы Цзинь стала шире, а смешки, поначалу редкие и тихие, зазвучали громче.
Яньли спрятала ладони в рукавах, вцепляясь ногтями в кожу от бессилия и разгорающейся внутри злости: что бы сейчас ни ответил отец, он проиграет в этой битве. Поэтому глава Цзян молчал.
Грудь стиснуло когтистой лапой обиды, но разумом Яньли понимала, что между честью ордена и честью семьи выбирать не приходится.
Внезапно все шепотки смолкли — Владыка Бессмертный… засмеялся. Низкий, приятный слуху звук почему-то внушал безотчетную тревогу. Яньли как завороженная смотрела на главу Вэнь и не могла отвести взгляд: он был невероятно красив в своем веселье — как жестокое божество, которому нет дела до бед обычных смертных вроде нее.
— Приятно знать, что у Бессмертного Владыки хорошее настроение, — попытался подлизаться к нему глава клана Яо и льстиво улыбнулся. Смех умолк в мгновение ока, и взгляд горящих глаз Владыки остановился на посмевшем привлечь его внимание заклинателе. Глава Яо побледнел настолько, что стал напоминать мертвеца, но все еще пытался улыбаться посеревшими подрагивающими губами.
— Вот как…
Стало трудно дышать — воздух обжигал горло. Напряжение с каждым мигом сгущалось, сила главы Вэнь давила все больше и больше, и глава Яо уже практически потерял сознание: глаза закатились, а из ушей и носа потекла кровь.
Никто не смел поднять головы, вообще пошевелиться и…
Бряк!
— Я-я… Я н-не з-знаю, как это получилось, прошу простить этого недостойного, — пролепетал наследник Не, склоняясь в низком поклоне и одновременно пытаясь собрать осколки тонкой фарфоровой чашечки, но только больше раскидывал их трясущимися руками.
Сгустившееся напряжение пропало, и Яньли наконец смогла вдохнуть полной грудью, а то перед глазами уже замелькали темные точки. Владыка хмыкнул и не удостоил Не Хуайсана ответом, только смерил презрительным взглядом и отвел глаза.
Следующую палочку благовоний все наблюдали за то и дело полыхавшими над лабиринтом сигнальными огнями и пили кто чай, а кто вино. Причем почтенные заклинатели явно пытались заглушить свой страх перед сильнейшим из них.
Яньли тоже было страшно, пусть до нее и дошли только отголоски силы, но представлять, каково было тем, кто сидел ближе к помосту, даже не хотелось. Она старалась смотреть только на лабиринт, хотя и ощущала на себе время от времени чужие взгляды. Отец повернулся к ней однажды, внимательно осмотрел и, убедившись, что она в порядке, отвернулся.
Тем временем ситуация в лабиринте изменилась: теперь, наравне с лотосами Юньмэн Цзян и облаками Гусу Лань, часто появлялись и изображения таоте Цинхэ Не. Гораздо реже стали успехи орденов Вэнь и Цзинь, что их глав вряд ли радовало.
— Ой! — одновременно с тихим возгласом наследника Не снова раздался звон разбитой чашки, тихий рык Не Минцзюэ, а следом комментарий Цзинь Гуаньшаня:
— Вдобавок к своей бесталанности, еще и неуклюж…
— Выпейте вина, глава Цзинь, — перебил его Не Минзцюэ и медленно, но как-то очень угрожающе повел шеей в его сторону. — У клана Вэнь чудесные виноградники.
— Действительно, — буркнул учитель Лань, и Яньли чуть не разразилась нервным смехом: почтенный наставник одобрил распитие вина…
Цзинь Гуаньшань скривил губы в усмешке:
— Глава Не, когда же вы наконец обзаведетесь женой? Ну, или хотя бы наложницей? Великому клану нужен наследник, тем более… — и он выразительно посмотрел на Не Хуайсана, у которого даже веер в руках замер от такой неприкрытой издевки. Яньли едва не поморщилась от появившегося во рту кисло-горького привкуса, и мысленно искренне пожелала этому сластолюбцу провалиться в Диюй. — А впрочем, жените своего наследника. Я знаю деву, что составит ему прекрасную пару, — никак не унимался этот… глава Цзинь. — Это будет буквально союз, заключенный на Небесах.
Если бы могла, Яньли ушла бы немедленно, но проявить подобное малодушие значило опозорить семью и орден, а этого она ни за что бы не сделала.
Она быстро посмотрела из-под ресниц на Не Хуайсана и внезапно столкнулась с искрящимся злым весельем взглядом темно-зеленых глаз. Наследник Не явно был из тех, кто долго помнит обиды… Впрочем, она тоже нескоро забудет намеки Цзинь Гуаньшаня.
— У главы Цзинь плохое настроение? — пробасил Не Минцзюэ и, хмыкнув, посмотрел на женщину, стоявшую за спиной обозначенного главы. Личная служанка госпожи Цзинь, которая росла с ней с детства, как и матушкины Иньчжу и Цзиньчжу, шевельнулась и, медленно подойдя к Цзинь Гуаньшаню, долила ему в чашу вина. — Сдается мне, я знаю причину, — хмыкнул глава Не и снова отвернулся.
Перешептывания снова стали громче. Глава Цзинь потемнел лицом, открыл было рот, но тут, к счастью, прозвучал сигнал окончания соревнований, а значит, все мишени были сбиты. Слава Небесам, а то неизвестно, до чего бы дошли почтенные главы орденов в своем обмене любезностями… Трижды прозвучавший звук гонга заставил все разговоры умолкнуть. Владыка поднялся со своего походного кресла, больше напоминавшего трон, и спустился вниз, за ним следом потянулась свита и все остальные.
Яньли наконец позволила себе выдохнуть и немного расслабиться.
* * *
— А-Сянь! — крикнула Яньли, наконец увидев брата. Тот радостно смеялся с кем-то, такой беззаботный, такой юный и веселый… Словно и не было тех слухов про ленту Лань Ванцзи. Что-то ей подсказывало: эти возмутительные сплетни — правда, но лучше было бы услышать все от А-Сяня. Цзян Чэн остался пока с отцом, но обещал догнать.
— Шицзе! — просиял радостной улыбкой Вэй Усянь, когда увидел ее, и замахал руками. — А-Чэн!
Яньли остановилась и обернулсь — лицо Цзян Чэна было искажено гневом, он быстро приближался широкими шагами. До брата явно уже дошли те же слухи, что и до нее. Яньли поспешила подойти к А-Сяню, чьи приятели разбежались, увидев скорого на расправу Цзян Чэна, и теперь замерла рядом, рассматривая его.
А-Сянь, кажется, понял, что что-то не так: улыбка с лица пропала, и он переводил взгляд с нее на Цзян Чэна и обратно.
— Что… Что случилось? — наконец спросил он.
— Ты мне скажи, придурок! — тут же взорвался Цзян Чэн.
— А-Чэн, — положила руку на его запястье Янли, заставляя умолкнуть, и снова посмотрела на Вэй Ина. — Это правда, что ты… трогал налобную ленту Лань Ванцзи?
— Ну и что? — нахмурился Вэй Усянь.
Яньли на секунду зажмурилась, но тут же широко распахнула глаза, услышав звонкий шлепок: Цзян Чэн, не сдержавшись, со всей силы хлопнул себя по лбу, пробормотав: «Ну что за идиот!»
— А-Сянь, — как можно мягче начала она, не зная то ли плакать ей, то ли смеяться, но злиться на брата, как А-Чэн, Яньли не могла. — Ты… Что ты знаешь о священной ленте клана Лань?
— Ну… она священна, — полувопросительно протянул А-Сянь, все еще улыбаясь, но уже чувствуя подступающую бурю.
— Вот именно, придурок! — рыкнул Цзян Чэн. — Ее могут касаться только близкие: родители, дети и нареченные.
— Так это что… Я… Лань Чжань, он… — А-Сянь краснел, бледнел и никак не мог закончить фразу; на лбу и висках выступила испарина, а глаза шарили по толпе в поисках Лань Ванцзи.
— Ты буквально заявил на него свои права! — шепотом рявкнул А-Чэн, покраснев так, что, кажется, от него можно было разжигать костер. Яньли потупилась, но тут же снова посмотрела на А-Сяня: лицо его приобрело неописуемое выражение. — А учитывая, что ты постоянно зовешь его «Лань Чжань», то все думают, что мой брат — обрезанный рукав!
Яньли не выдержала и прикрылась рукавом, кусая губы.
— Хуже того, — продолжал А-Чэн, — все думают, что твой «Лань Чжань» — обрезанный рукав!
Яньли опустила руку и робко глянула на А-Сяня. Тот застыл, невидяще глядя куда-то в пустоту, на щеках цвел яркий румянец, глаза сверкали так, будто он вот-вот заплачет, а губы двигались, что-то беззвучно шепча.
— Что ты там бормочешь, придурок? — буркнул немного успокоившийся А-Чэн. — Лучше бы придумал, как выкручиваться будешь.
— Действительно, — раздавшийся за спиной голос отца стал для них всех неприятным сюрпризом, не говоря уж про наличие рядом учителя Лань Циженя, чей убийственный взгляд остановился на Вэй Ине. — Нам стоит решить, как поступить, чтобы пресечь сплетни и…
А-Сянь сглотнул, сжал кулаки и выпалил, перебивая отца:
— Я возьму на себя ответственность и женюсь на Лань Чжане, дядя Цзян!
Отец подавился, а учитель Лань в мгновение ока побледнел и, замахнувшись, рванул вперед с криком:
— Бесстыдник!
1) 15 мин
Вэй Ин. Яркий, громкий, постоянно привлекающий к себе внимание и купающийся в нем; дарящий ему подарки, дразнящий своими прикосновениями и улыбками… Оказывается, он даже не понимал, что именно вытворяет. Не отдавал отчета своим действиям. Не осознавал последствий.
Бессмыслица.
Он сглотнул и разжал судорожно сжатые пальцы, стараясь дышать размеренно и ровно.
Кролики, откровенный портрет, весенние картинки и постоянные попытки прикоснуться, дотронуться; это его вечное требовательное «Лань Чжань!», будто для него нет никого ближе… Будто он имеет право так к нему обращаться.
Будто сам хочет этого.
Лань Ванцзи прикрыл глаза, зажмурился, перестав дышать, но ворох воспоминаний никуда не делся, так и крутился в голове, как поднятые порывом ветра опавшие листья.
Красивый, улыбчивый, теплый, умный, смелый, верный… Поверхностный и легкомысленный, высокомерно-равнодушный к тем, кто не сумел привлечь его внимания или удержаться в его памяти.
В такого человека он умудрился влюбиться?
Как ни тяжело было это признавать, но да, так и случилось.
Упал как в омут… и не выбраться уже, не вынырнуть. Не убежать.
Он не знал, благодарить Небеса и Небожителей за выпавший ему шанс или проклинать. Только он смирился с тем, что его чувства останутся безответны, только приучился справляться с тоской, сумев принять это обжигающее чувство, которому и сам был не рад, как Вэй Ин коснулся его ленты… Более того, согласился взять ответственность за свой проступок.
Понимал ли он, на что обрекает себя? И если да, чувствует ли что-нибудь к нему, Лань Ванцзи?
Он не знал, что и думать. Но не может же быть так, будто это было подстроено нарочно? Скорее верилось в то, что это случайность, какие постоянно происходят с Вэй Ином: глупая, в чем-то смешная и ужасно неловкая.
Та, что навеки изменит все для них обоих, если он найдет в себе решимость согласиться.
— Ванцзи?.. — голос брата донесся будто издалека.
Он открыл глаза и повернулся к Сичэню.
— Брат.
— Ты принял решение? — спросил Сичэнь-гэ, подходя ближе и всматриваясь в его глаза. Ванцзи опустил голову, взвешивая все еще раз. — Если ты откажешься, это не будет иметь большого значения, — подбодрил его брат. — Вина лежит не на тебе, а на Вэй Усяне. Пусть он и… согласился, но это ни к чему тебя не обязывает. Выбирать тебе. Дядя поворчит, но будет защищать тебя, Ванцзи. Если же ты решишь последовать за судьбой, то…
Старшему брату явно было не по себе, но Ванцзи знал, — они оба знали — что больше возможности полюбить у него не будет. Лани дарят свое сердце лишь раз.
— Я согласен.
Брат затаил дыхание и решил спросить еще раз:
— Ванцзи, ты уверен? Юньмэн Цзян эта помолвка нужнее, чем нам. В конце концов, это их первый ученик нарушил…
— Не нужно. Я согласен.
— Я передам дяде, мы поговорим с главой Цзян и… начнем соответствующую подготовку, — легко улыбнулся Лань Сичэнь, принимая его решение, развернулся и покинул шатер.
* * *
— Пс-с, Лань Чжань! Ты спишь? — позвал Вэй Ин, но ему никто не ответил — в шатре было темно. Еще раз оглядевшись и убедившись, что его никто не поймает, в особенности учитель Лань, Вэй Ин приподнял полог и прошмыгнул в шатер… чтобы тут же едва не напороться на направленный твердой рукой меч.
Лезвие Бичэня светилось в темноте серебристым светом, Вэй Ин расплылся в улыбке и пальцем отодвинул острие в сторону.
— Лань Чжань, ну ты чего? Это же я! — громко прошептал он и широко улыбнулся.
— Что ты здесь делаешь? — сурово вопросил Лань Чжань, даже в ночных одеяниях умудряясь выглядеть как настоящее божество.
Вот как у него так получается?!
— Пришел поговорить, — еще шире улыбнулся Вэй Ин и шагнул вплотную. Лань Чжань попятился, а следом, спохватившись, нацепил свою ленту, так и не убрав меча. — Мы же теперь… помолвлены, Лань Чжань, — с придыханием проговорил он.
Слово с трудом сорвалось с губ. Несмотря на полное отсутствие стеснения и стыда, — ха! попробуй поживи на улице, мигом забудешь про такие глупости! — Вэй Ину все еще не верилось, что они с Лань Чжанем станут спутниками на пути самосовершенствования. Они! С Лань Чжанем! Помолвлены! Ох…
В груди при мысли об этом что-то сладко замирало. Как же ему повезло, что Лань Чжань согласился! Все предыдущие мысли про «подружиться» стали казаться глупостью и ребячеством. Лань Чжань, Лань Ванцзи, Второй Нефрит клана Лань, единственный, кто был равен ему по силе, единственный, кто настолько интересовал самого Вэй Ина, станет ему мужем. Спутником на стезе самосовершенствования. Лучший из лучших. Первый среди равных.
Вэй Ин был готов в голос орать о том, как ему невероятно повезло.
Видимо, он слишком долго молчал, потому что Лань Чжань вернул меч в ножны, положил на стойку и зажег с помощью талисмана лампу.
— Говори, — тихо предложил он и опустился на край походной кровати.
Вэй Ин моргнул. Во рту пересохло от волнения, но он собрался и, сделав пару шагов вперед, присел перед Лань Чжанем на корточки.
— Я… — все слова испарились, Вэй Ин просто смотрел в совершенно лицо Лань Чжаня, в его темные прекрасные глаза и молчал. — Спасибо, что согласился, — наконец выдавил он охрипшим голосом и тут же залип на поджавшихся губах Лань Чжаня.
— Между близкими нет места «спасибо» и «прости», — с какой-то странной интонацией проговорил Лань Чжань. Вэй Ин потратил какое-то время на то, чтобы понять, о чем говорит его будущий муж, вскинул взгляд, неверяще всматриваясь в лицо самого прекрасного человека на свете, а затем хмыкнул и решил быть понаглее.
— И как ты… — начал он, кладя руки на чужие колени, дрогнувшие от внезапного прикосновения. — Хочешь, чтобы я… — Вэй Ин наклонился совсем близко, ощущая на собственном лице теплое влажное дыхание. — Тебя отблагодарил?..
Когда в следующий миг его губ коснулись чужие, — горячие, нежные — ответ больше стал не нужен.
— Уф, я уж думал, это никогда не закончится, — выдохнул А-Сянь, утащил из-под А-Чэна подушку и пристроил ее под голову, развалившись на дощатом полу беседки.
— Только не говори, что не рад, — ехидно хмыкнул Цзян Чэн, смерил брата недовольным взглядом, но ворчать не стал.
Яньли похлопала по ногам, и А-Чэн, показав А-Сяню язык, с удовлетворенной улыбкой положил тяжелую голову ей на колени. Яньли тут же принялась расплетать мелкие косички — возиться с волосами братьев ей нравилось еще с детства, когда они были маленькие… Правда, с тех же самых пор она не рисковала доверять им свои собственные: однажды мальчики запутали ей косы и потом пришлось выстригать пряди — матушка так кричала…
А-Сянь шумно вздохнул, но промолчал, только на губах расплылась мечтательная улыбка, а на щеках — нежный румянец.
Яньли же вспомнила, какой переполох, можно даже сказать, скандал, разразился тогда, после соревнования. Как кричал учитель Лань и как потом хватался за сердце, синея губами; как пытался успокоить его и еще пару присутствовавших на соревнованиях старейшин из Гусу отец; как растерянно смотрел вокруг А-Чэн, пока не сообразил организовать адептов для сопровождения учителя Ланя к лекарю, а затем буквально заставил отца поговорить с главой Лань…
На вручение подарков и последующий за награждением прием всем резко стало плевать — почтенным заклинателям гораздо интереснее было обсуждать неслыханную дерзость чужого адепта. Потому, наверное, распорядитель без особой помпы вручил победителям призы, хотя — Яньли была уверена — многие расстроились.
Для адептов было не так уж много поводов прославиться: во-первых, ночные охоты, но в центральных областях цзянху редко заводилась слишком опасная нечисть, а даже если и заводилась, то в одиночку на нее не ходили. А во-вторых, соревнования. Ну и, в-третьих, случайно, а всем ведь очевидно, что случайности такого рода происходят не каждый день.
В общем, по нынешним временам совершить подвиг вряд ли удастся, поэтому самым доступным способом оставались соревнования, проводимые дважды в год — в начале лета и на праздник урожая. Ну, и местечковые, те, что устраивали наместники императора в крупных городах или по распоряжению глав орденов.
И если последние привечали, как правило, своих адептов, а чужих допускали с неохотой, то в крупных городах в это время заклинателей вообще старались до состязаний не пускать: единственный законный для обычного человека способ получить крупную награду, и тот уплывает из рук, если вмешиваются совершенствующиеся.
Яньли читала, что раньше таких состязаний проводили четыре, по одному на сезон, да еще и делили для обычных людей и для тех, кто идет по светлому пути.
Обычные люди показывали свои умения и мастерство в ремеслах, подносили на алтари богов лучшее, что создали своими руками. Юноши и девушки танцевали у огня и обязательно кидали в пламя вино и хлеб на исходе ночи. Заклинатели же показывали свои умения, состязаясь друг с другом, после отправлялись на ночную охоту, а трофеи обязательно нужно было возложить на алтарь того бога, кто тебе покровительствовал.
Почему сейчас их перестали проводить?..
Яньли застыла от внезапно пришедшей в голову мысли, даже прекратила перебирать волосы брата: а где же алтарь, посвященный небесному покровителю Пристани Лотоса? Как давно не подносят божественному дракону даров?
— А-Ли? — позвал Цзян Чэн, и Яньли, слабо улыбнувшись, вернулась к своему занятию. Пометив себе потом спросить отца, она вновь вернулась мыслями к соревнованиям.
Остаток того дня запомнился какими-то урывками: вот ехидно улыбается тонкими губами глава Вэнь, перебирая длинными, одетыми в золотые наконечники ногтями драгоценные четки из жемчуга; вот глава Яо, размахивая руками, распускает слухи про брата, но натыкается на невыразительное и холодное лицо Лань Ванцзи и бледнеет; вот А-Сянь, набравшись смелости, уходит вечером из общего шатра, чтобы поговорить со своим «Лань Чжанем», и вот он же возвращается к часу Крысы(1) с яркими распухшими губами…
Спрашивать, чем А-Сянь занимался, Яньли не рискнула — и так все было понятно, однако же она все равно беспокоилась за брата. Отец только загадочно улыбался на следующий день, услал с поручением А-Сяня с А-Чэном и на ее вопросы не отвечал. А дальше начался совет кланов, и выловить отца стало практически невозможно.
Он почти постоянно отсутствовал в лагере, проводя время в местной резиденции ордена Вэнь, а после совета они спешно отправились домой.
В Пристани Лотоса их уже ждали.
— Доволен? — первым делом спросила матушка у отца, едва они вошли в главные ворота, и не дожидаясь ответа продолжила: — Мальчишка втоптал свою репутацию в грязь, и нас за собой потянул. Это все ты виноват! Ты его избаловал…
— Моя госпожа, прошу, обсудим это… в более уединенном месте, — непреклонным тоном попросил отец, и Юй Цзыюань, резко развернувшись, ушла. Отец последовал за ней.
Обсуждение вышло громким — едва ли не весь орден слышал крики матушки, но в итоге… А-Сянь теперь обручен. Яньли до конца не верилось в это, но брат был так рад, так сиял и улыбался, что свои сомнения она оставила при себе. Зато А-Чэн не сдерживался: прямо высказал все что думает и о глупом поведении А-Сяня, и о Лань Ванцзи, и об ордене Лань, что славится своей сдержанностью, а вместо этого… Вот тут Вэй Ин не выдержал и кинулся на Цзян Чэна.
К счастью, выпустив эмоции в драке, братья быстро помирились, и Яньли вздохнула с облегчением. К счастью — потому что помолвку А-Сяня, да еще и на мужчине, да еще когда этот мужчина — Второй Нефрит клана Лань, многие восприняли… неоднозначно.
Отец по большей части молча улыбался, никак не обозначая свои истинное отношение, меж тем только за один месяц лета он посетил Гусу более десятка раз, заключив торговые соглашения. А еще Яньли знала, что глава Цзян отдал приказ переделать карты, где нужно было передвинуть границы ордена Юньмэн Цзян… Все-таки он оставался в первую очередь главой клана и только потом все остальное. Заключение помолвки вышло каким-то хаотичным, прямо там, в Цишани, не были соблюдены все положенные традиции…
Точнее, проще было сказать, какие были соблюдены, и было их ровно две: присутствие родителя, то есть учителя Ланя и отца, и ответная бумага для астролога с датой рождения Лань Ванцзи(2), которую предоставил Лань-шицзунь.
Цзян Чэн после возвращения бесился первое время, они часто дрались с А-Сянем, однако вскоре остыл и стал помогать брату ставить на место тех адептов, кто позволял себе осуждать А-Сяня, его жениха или саму ситуацию. Вскоре слухи утихли, и в лицо никто больше не рисковал высказывать А-Сяню свое недовольство или недоумение… кроме матушки. Но с ней ничего поделать было нельзя.
Матушка ворчала, добавила А-Сяню обязанностей по ордену, гоняла Цзыдянем и часто бросала в ее сторону обвиняюще-возмущенные взгляды. Но вызывать на разговор не спешила, да и Яньли примерно представляла, что та может сказать. Об этом все говорили: как старшая дочь семьи, она должна была бы первой выйти замуж, а вместо этого помолвка расторгнута и замуж выйдет вступит в брак ее младший брат. Мало того, что считающийся бастардом, так еще и за мужчину!
Насмешки и сплетни Яньли не трогали, она просто радовалась за брата. А-Сянь, несмотря на шепотки и демонстрируемое отношение большинства окружающих, был так неприкрыто, так очевидно счастлив, что она ему даже слегка завидовала.
Все хотят, чтобы их любили, и Яньли не была исключением.
Они все вместе ходили по лавкам, выбирая подарки для Лань Ванцзи, А-Сянь каждый день писал ему письма, но возможности голубиной почты были ограничены, так что ему быстро надоело ждать ответа по несколько дней и он завел себе ястреба — мол, и летает быстрее, и унесет больше. А это было важно, потому что А-Сянь решил, что его Лань Чжань совершенно точно не может обойтись без вот этого гребня, вот этих специй, вот этой подвески и еще множества вещиц, на которые падал взгляд А-Сяня.
Кажется, А-Сянь решил подарить своему жениху все, что ему казалось мало-мальски привлекательным. Яньли пыталась его отговорить, но это было бесполезно.
На Цисицзе А-Сянь и вовсе сбежал в Гусу, никого не предупредив, причем обнаружили это не сразу. Хорошо, А-Чэн отправил ему вестницу и пообещал прикрыть, получив ответ. Однако скрыть отсутствие первого ученика не вышло, и по возвращении А-Сянь получил наказание — простоять на коленях в храме предков, пока матушка его не отменит.
И все бы ничего, — А-Сянь частенько получал за свои проказы, и провести на коленях несколько часов для него не составляло труда — но матушка велела начать с рассветом, и вот это было для брата поистине мучительно, учитывая его привычку поздно ложиться и поздно вставать.
Так прошло лето, началась осень, в Пристани справили праздник урожая, А-Сянь собирался после него снова посетить Гусу, но уже вполне официально, сопровождая главу клана, но тут как гром среди ясного неба пришла новость: Облачные Глубины уничтожены.
Они как раз обедали в павильоне у воды, когда туда практически ворвался помощник Линь и, быстро подойдя к отцу и вручив ему уже распечатанное письмо, зашептал что-то на ухо.
Лицо отца заметно исказилось, и его глаза остановились на А-Сяне. Брат, будто что-то почувствовав, встревоженно спросил:
— Дядя Цзян, что случилось?
— На клан Лань напали, — после небольшой паузы ответил отец, а затем уже тише добавил: — Облачные Глубины сожжены.
— Нет! — громко воскликнул А-Сянь, вскакивая на ноги. Столик едва не перевернулся, посуда попадала на пол, но А-Сянь даже не обратил на это внимания. Он выглядел напряженным, испуганным, и у Яньли сжалось сердце от такого непривычного вида брата. — Кто напал? Что-то известно?
— Орден Вэнь. Цинхэн-цзюнь ранен, как и учитель Лань, наследник клана пропал без вести, а Лань Ванцзи, по слухам, забрали Вэни, — медленно проговорил отец, поднимаясь на ноги.
Яньли ахнула, матушка нахмурилась, как и А-Чэн, а А-Сянь побледнел так, что впору было сравнивать его с призраком.
— Я должен быть с ним! — воскликнул А-Сянь и шагнул к выходу, но далеко не ушел: Цзиньчжу, повинуясь жесту матери, нажала на акупунктурную точку, и А-Сянь, закатив глаза, рухнул на руки подоспевшему вовремя А-Чэну.
— Матушка! — возмутилась Яньли, опускаясь на колени рядом с братьями и гневно глядя на нее. А-Сянь выглядел таким беззащитным…
— Спешка вредна при принятии решений, — предостерегла Юй Цзыюань и медленно поднялась со своего места, а затем приблизилась, с непонятными эмоциями глядя на А-Сяня.
— Но так нельзя! — вскинулся А-Чэн и удобнее перехватил его. — Я бы тоже хотел быть рядом с любимым человеком, — чуть покраснев, выдал он.
— Моя госпожа права, — внезапно сказал отец и протянул издавшему возмущенный звук Цзян Чэну свиток. — Спешить нельзя… как и медлить. Орден Цишань Вэнь требует отправить к ним на перевоспитание наследников всех орденов.
Яньли переглянулась с А-Чэном и сглотнула. Мир, такой привычный и понятный, внезапно становился похож на разбитую мозаику — все перемешалось, и она больше не понимала, что происходит.
— Нападение в Гусу нужно было для того, чтобы предупредить остальных, — добавил отец и, наклонившись, поднял А-Сяня на руки.
— О чем предупредить? — едва сдерживая гнев, спросил Цзян Чэн, выпрямился и стал читать свиток.
— О том, что любое сопротивление наказуемо, — ответил отец и, развернувшись, ушел.
Примечания:
https://translated.turbopages.org/proxy_u/en-ru.ru.7e46ef5c-63db87cd-78002ecd-74722d776562/https/en.wikipedia.org/wiki/Chinese_pre-wedding_customs
1) с 23.00 до 1.00
2) полное название три книги и шесть обрядов, нашла в англоязычной вики, в примечании будет ссылка
Первое, что она почувствовала, — тряску, следом в уши ворвались звуки: поскрипывание повозки, лошадиное фырканье и людские разговоры. Последнее, что она помнила, — спор с родителями, еще в Пристани Лотоса, но сейчас она явно была где-то в другом месте.
Яньли хотела поехать в лагерь перевоспитания с братьями, и в тот же день за ужином, где присутствовали все, кроме А-Сяня, потребовала отпустить ее с ними, но и мать, и отец оказались против:
— Ты никуда не поедешь, — со стальными нотками в голосе проговорила матушка. — Это слишком опасно.
— Отец? — требовательно позвала Яньли и повернулась к нему.
— Я согласен с твоей матерью, это и правда опасно, — сохраняя непроницаемое выражение лица, ответил он. — Лагерь перевоспитания Цишань Вэнь — не лучшее место для тебя. Вполне очевидно, что Вэнь Жохань хочет получить заложников, тогда никто не рискнет ему возразить.
Яньли промолчала, не зная что сказать в ответ. Об этом она просто-напросто не задумывалась, она просто хотела быть рядом с братьями, чтобы… Чтобы что? Помочь? Внезапно пришедшая мысль бросила сначала в жар, а затем в холод. Чем она вообще способна помочь?.. Она слабое место для А-Чэна и А-Сяня, и если что-то случится…
Но долго размышлять об этом ей не дали — отец снова заговорил, и его слова легли тяжелым грузом на душу:
— Я не знаю, когда это началось, но сейчас мне ясно, что мы все пропустили первые признаки и позволили этому зайти слишком далеко, — матушка тихо презрительно фыркнула и, достав веер, резко раскрыла его. Отец помолчал, будто давая всем осмыслить его слова, и перевел взгляд на Яньли, а следом — на А-Чэна. — Это дело не одного дня, устроить подобное. Вэнь Жохань совершенно не скрывался, подминая под себя кланы, граничащие с землями Цишань Вэнь. Все великие ордена просто игнорировали это, так что происходящее сейчас — всего лишь закономерность.
— Но, отец, — вскинулся А-Чэн, — почему нельзя просто объединиться и дать ему отпор?
Отец растянул губы в невеселой улыбке и жестом велел закрыть двери в зал. Цзиньчжу и Иньчжу дождались подтверждающего кивка матери и вышли наружу, выполнив безмолвную просьбу главы.
— Время упущено — это раз, — начал перечислять отец. — Цишань Вэнь на данный момент самый большой и могущественный орден, Пристань Лотоса просто не выстоит, реши я сопротивляться в одиночку, остальные, скорее всего, будут колебаться… Недавнее нападение на Гусу показало, что ждет любого в случае неповиновения.
— Неповиновения? — тихо переспросил Цзян Чэн, и отец… отвел взгляд.
Яньли стиснула тонкую ткань ханьфу пальцами — руки тряслись. О чем говорит отец? Что он им не рассказал? Почему Вэнь Жохань напал на Гусу Лань? «Неповиновение»… Почему один великий орден должен повиноваться другому?
— Отец! — Цзян Чэн вскочил на ноги и сердито нахмурился, всем своим видом требуя ответ.
— Бессмертный Владыка потребовал перенести границы орденов и ввел запрет на ночные охоты вне территории, принадлежащей каждому клану.
Она даже опешила: какой клан или орден оставит на своей территории нечисть? Владения вокруг резиденции и близлежащие земли вычищают первым делом, вешают талисманы на колодцы и ограды деревень, на стены вокруг городов, и это не говоря уж про покровителей, что призваны защищать горожан от зла. Считается, что чем злее и яростней был такой покровитель при жизни, тем лучше защита. Еще ведь и храмы есть, но… небожители давно молчат в ответ на молитвы.
Так что требование Бессмертного Владыки как минимум странно и наверняка вызвало большую волну слухов. Впрочем, Яньли мало интересовали в последнее время сплетни — вся ее жизнь была сосредоточена здесь, в Пристани Лотоса, внутри стен, а мир снаружи не имел особого значения… Смутно помнилось что-то такое — в последние пару месяцев все ее внимания отнимала учеба, в том числе лекарскому искусству, тренировки, медитации и братья.
— Гусу Лань сразу отказались признать эти требования правомерными… — уронил в тишине отец и снова замолчал, словно раздумывал, стоит ли говорить дальше.
Яньли переглянулась с братом — А-Чэн выглядел таким же растерянным, как и она.
— Ты забыл добавить, — медленно и размеренно заговорила матушка, — что Вэнь Жохань возомнил себя сильнейшим среди всех. И это действительно так, — Яньли сглотнула, вспомнив опаляющую ци Владыки. — Но в своем высокомерии он забыл про долг последователя светлого пути. Однажды он споткнется и упадет. И никто не поможет ему подняться, — зловеще закончила она.
Яньли передернулась. От этих слов по спине разбежались мурашки — матушка говорила так, будто уже видит это, видит падение Вэнь Жоханя…
— Моя госпожа, — просяще позвал отец, — не нужно. Здесь и сейчас мы вынуждены подчиниться и отправить Цзян Чэна…
— Да, нам придется отправить своего сына, своего наследника туда, к проклятым Вэням…
Матушка была в ярости и пристально смотрела на отца, будто надеялась, что супруг скажет ей не беспокоиться, уверит, что А-Чэн будет в безопасности. Яньли, даже узнав про все обстоятельства, напротив, этого ожидала. Но отец молчал.
— И другого твоего сы… твоего воспитанника тоже придется отправить. Он же первым и рванет туда, ты сам это знаешь, — красивые губы матери искривила насмешливая улыбка. Вот только веселья в ней не было ни капли.
Отец с силой сжал челюсти, так, что проступили желваки, и молча смотрел на мать. Пристально, тяжело, словно хотел, чтобы она замолчала, но вместо этого молчал он сам. Безмолвная битва между ними продолжалась, и Яньли застыла, сжалась, стараясь не привлекать к себе внимания.
Гнев отца ощущался очень отчетливо, с каждой мяо его сила — обычно такая спокойная и обволакивающая, как прогретая на летнем солнце озерная вода, — давила все больше. Матушкин же Цзыдянь лишь тускло светился, и казалось, что ей почти все равно, но это было обманчивое впечатление.
Она явно чувствовала свое превосходство и не скрывала его — насмешливо улыбалась, будто знала какую-то тайну, и покачивала веером.
Яньли захотелось спрятаться, убежать: видеть, как родные ей люди находятся на грани ссоры, было мучительно. И не ей одной — А-Чэн страдальчески кривился и заламывал брови, но пока сдерживался. Хорошо, что А-Сяня здесь нет, иначе точно быть беде…
Сколько это длилось, сказать она не могла, но наконец матушка пошевелилась, раскрыла веер и усмехнулась:
— Мальчишка импульсивен… Если бы Вэй Усянь только остановился и подумал, то понял бы, что скорее увидит своего Ланя там, в лагере. Кроме того, А-Чэн все равно едет, а этого своего шиди первый ученик не бросит. Так что он тоже поедет, даже не спорь! — припечатала она и резким жестом сложила веер.
«Не спорь!» прозвучало так резко и непримиримо… и хуже всего, что матушка была права: поспорить отец явно хотел — для них всех это моментально стало очевидно по его реакции.
Яньли стало не по себе — недовольство отца медленно, но верно начинало давить на всех присутствующих. И в то же время было горько и обидно за А-Чэна, которого отец даже не хотел защитить, в отличие от А-Сяня. Все понимали, что выхода, кроме как подчиниться нет, А-Чэн — наследник, но…
Все слухи о том, что А-Сянь — незаконнорожденный сын Цзян Фэнмяня, именно в этот миг показались Яньли на диво правдивыми. И сейчас она как никогда хорошо понимала гнев, боль и разочарование матери, потому что именно сейчас отец не скрываясь отдал предпочтение одному своему сыну перед другим.
«Лишь бы братья не поругались, — взмолилась про себя Яньли, — ведь матушка наверняка найдет способ донести до А-Сяня все здесь сказанное». Она осторожно посмотрела в сторону А-Чэна и… К ее удивлению, брат остался странно равнодушен к такому явному проявлению отношения Цзян Фэнмяня к А-Сяню, хотя не мог не понимать… что отец больше любит А-Сяня, чем его.
* * *
На следующий день в ордене царила суматоха — все были заняты сборами, и Пристань напоминала растревоженный муравейник. Яньли снова попыталась уговорить отца и мать отправить ее с братьями, но снова получила решительный отказ. Меж тем уже завтра братья в сопровождении адептов должны были отправиться в путь.
Самое обидное, что даже А-Сянь и А-Чэн были против того, чтобы она поехала с ними.
— Вэй Ин, но ты сам тренировал меня, ты сказал, что у меня хорошо получается, — Яньли пыталась скрыть дрожь в голосе, но получалось плохо — та все равно прорывалась, демонстрируя обиду.
— Шицзе… — начал брат, но осекся и отвел глаза, а затем и вовсе опустил голову. Яньли сжала кулаки и почувствовала, как опалило щеки стыдом.
— Так значит, эти слова ничего не стоят? Я… ничего не стою? — почти прошептала она.
— Нет! — тут же вскинулся А-Сянь и шагнул к ней, взял за запястья и нежно сжал. — Ты большая молодец, и твой прогресс неоспорим, но… Ты же моя любимая шицзе, как я могу отпустить тебя туда, где опасно?
Яньли вырвала руки из его хватки, резко развернулась и ушла, не реагируя на крики А-Сяня.
Завернув за угол павильона, она обессиленно прислонилась к стене и, всхлипнув, утерла слезы. Неужели она настолько бесполезная, что даже не может ничем помочь? Неужели все эти усилия ничего не стоят? Она с трудом сглотнула ком в горле, подавляя рыдания, и сжала пальцы в кулак, так, что стало больно.
— Он прав, — раздался внезапно рядом голос А-Чэна, и Яньли резко развернулась в его сторону. Брат стоял, прислонившись к стене, и сколько он там стоял, она не могла сказать. Она даже не услышала, как А-Чэн подошел… Его уровень совершенствования действительно улучшился за время обучения в Гусу. — Но… если ты уверена, что хочешь поехать, я поддержу тебя, — внезапно сказал брат и тут же нахмурился: — Но это не значит, что я одобряю это решение, — предупредил он.
Яньли так обрадовалась, что бросилась ему на шею, шепча:
— Спасибо, А-Чэн! Спасибо тебе!..
— Глупая, будто есть за что благодарить, — проворчал брат тихонько, но послушно обнял и прижал к себе. А потом вдруг положил руку ей на макушку и осторожно погладил… будто она могла в любой момент оттолкнуть его. Яньли чуть не рассмеялась.
Успокоившись, она отстранилась и подняла голову, заглядывая в глаза А-Чэну.
— Я хочу быть рядом, разделяя с вами все: и трудности, и победы, и поражения. Вы мои братья, как я могу отпустить вас со спокойным сердцем? Я же вас практически вырастила…
— Тогда уж скорее дети, — тихонько хмыкнул брат.
Лицо А-Чэна чуть смягчилось, но радостным он не выглядел, скорее встревоженным и… Было похоже, что принятое решение поддержать ее далось А-Чэну с трудом, но Яньли знала: если он решил что-то, то будет идти до конца, не сворачивая и оставаясь верным своему слову.
— Верно сказано, — улыбнулась Яньли и предупредила: — За ужином я хочу снова просить отца разрешить мне отправиться с вами. И я буду настаивать на своем.
— Я понял, — кивнул А-Чэн, в глазах его будто застыла настороженность, окрашивая радужку в цвет предгрозового неба. — Помочь тебе со сборами?
— Нет, я справлюсь, — помотала головой Яньли и, отступив на шаг, улыбнулась брату и убежала собираться.
На ужин она шла как на битву, готовая остаивать свое мнение до последнего. Она даже рискнула спорить, чего не позволяла себе почти никогда, чем неприятно поразила родителей. Но ответ остался прежним:
— Ты не поедешь в Цишань, это слишком опасно, — тихо, но непреклонно отказал отец. И вот тогда Яньли почувствовала тот самый жар в груди, который предвещал появление ярости. Ци всколыхнулась, ядро запульсировало, разгоняя поток энергии, и Яньли перестала себя контролировать. Она будто со стороны наблюдала за собой, но никаких эмоций не испытывала, хотя случись подобное с кем-то другим, ощущала бы жгучий стыд: насколько должно отсутствовать воспитания, чтобы так кричать на родителей?..
Впрочем, долго это не продлилось: ее истерику прервал легкий укол в шею, а затем мир перед глазами исчез.
…Очнулась она в повозке. Села, провела руками по волосам, оправила верхнее ханьфу и мрачно посмотрела на застывших напротив служанок. Ян Шу и Ян Шэньси испуганно таращились на нее в ответ, а младшая и вовсе кусала губы, готовая вот-вот заплакать. Яньли резко выдохнула и взяла себя в руки: это точно не их вина.
Она отодвинула занавеску и выглянула наружу, чтобы сразу уткнуться взглядом в У Цзяня и его подчиненных, рядом, на смирной лошадке, обливаясь потом, трясся помощник отца, Линь Ву.
— Вы уже очнулись, госпожа? — широко и нервно улыбнулся ей У Цзянь, и Яньли кивнула, недобро глядя на него. У Цзянь моментально убрал улыбку с лица и сухо сказал: — Мы уже на землях Мэйшань Юй и меньше чем через половину шичэня(1) прибудем в резиденцию ордена.
Яньли пораженно вздохнула, задернула занавесь и, откинувшись на спинку сидения, устало прикрыла глаза. Все решили за нее.
1) 2 часа
— Яньли, Сяоняо(1) просила в своем письме поговорить с тобой, — негромко сказала старейшина Юй и, подняв чашечку с чабани, сделала крохотный глоток.
Слышать детское прозвище матушки из уст женщины с виду едва ли старше ее самой было очень странно. Старейшина Юй считалась главной в ордене — ее решения никогда не подвергались сомнению, а слова «лаоши решила так» ставили точку в любом споре.
Яньли бывала в Мэйшане считанное количество раз, но уже успела убедиться, что значит слово старейшины. Даже главы двух соседних орденов, Цзяцзян И и Лэшань Ань, обращались к ней за советом. Однако Юй-лаоши редко снисходила до ответа, да и вообще не любила спускаться со своей горы, где занималась исследованиями и созданием артефактов.
Почему-то вспомнилось, что в первый и последний раз, когда она гостила здесь вместе с братьями, старейшина спустилась в орден по какой-то надобности. А-Сянь — неугомонный подросток, успевший к тому моменту облазить чуть не всю гору, — каким-то образом успел с ней познакомиться и едва не напросился в личные ученики. Он был в восторге, в отличие от матушки, которой такое взаимопонимание старейшины и «приемыша», как она тогда постоянно называла А-Сяня, очень не понравилось. Больше все вместе в Мэйшань они не ездили.
Нынешней главе ордена Мэйшань Юй, старшей сестре матери Юй Сягуан(2), старейшина приходилась прабабкой, и было ей почти двести лет…
Мысли мелькнули, как ворох подхваченных ветром листьев, и опали, оставив странную горечь во рту. Почему-то подумалось, что А-Сянь мог бы остаться здесь тогда, принять ученичество — он ведь так горел созданием талисманов и артефактов, а Юй-лаоши искренне хвалила его, но… матушка, как и отец, были против.
А-Сянь не смог бы продолжать обучение сам: в этом искусстве не обойтись без наставника. Так что на память с тех пор ему осталась только любовь к созданию простеньких оберегов и талисманов — все, чему он успел научиться за недолгие пару месяцев. Яньли знала, что он продолжает экспериментировать с талисманами, вспомнила ворох черновиков и листов на столе брата и грустно улыбнулась.
— Ты бы ничем не могла помочь своим братьям, — голос старейшины, которая будто услышала ее мысли, заставил поежиться. Яньли потупилась и тихо сказала:
— Эта недостойная… понимает.
— А раз понимаешь, то что это была за выходка? — уже строже вопросила женщина и перевела на нее испытующий взгляд. — Чего ты хотела добиться?
Стало стыдно настолько, что на глаза навернулись слезы, и Яньли на миг крепко зажмурилась, не давая им пролиться.
— Ты повела себя глупо и незрело, А-Ли, — смягчившись, укорила женщина. — Ты дочь великого ордена Юймэнь Цзян, как ты думаешь, что может ждать в лагере перевоспитания Вэней такую девушку, как ты?
— Эта понимает, — еще тише повторила она, опуская голову.
— А раз понимаешь, — повысила голос старейшина, и Яньли непроизвольно втянула голову в плечи, — то почему не подумала о братьях?! Неужели они не стали бы тебя защищать?
Юй-лаоши длинно выдохнула, успокаиваясь, но чашку на стол поставила с громким стуком. Яньли поспешила налить ей новую порцию чая, все также не рискуя поднимать голову.
— Я могу понять твое беспокойство и желание позаботиться, быть рядом, — медленно проговорила та, — но ты не обдумала как следует последствия, а значит, могла бы больше навредить…
Яньли молча кивнула. Щеки и уши горели, а на спине выступила испарина, несмотря на то, что здесь, в горах, было прохладно и дул легкий ветерок даже сейчас, в жаркий полдень.
Она так ошиблась. Теперь Яньли понимала, что действительно скорее навредила бы своей семье, отправься она с братьями, чем помогла. Всхлип вырвался совершенно непроизвольно, и она тут же прикрылась рукавом, жалея, что нельзя сбежать и спрятаться…
— Ну, будет тебе, — прозвучал веселый смешок, и Яньли чуть опустила рукав, глядя поверх него на старейшину. Та, кажется, больше не сердилась. — Расскажи мне, как продвигается твое совершенствование. Твоя матушка писала, что ты училась у старика Фэня?.. — полувопросительно протянула Юй-лаоши.
— Все так, — робко кивнула Яньли и, постоянно запинаясь, начала рассказывать о том, как помогала во время эпидемии.
— Стоп, — властным жестом прервала ее старейшина. — Ты служанка или дочь благородного семейства? Не мямли. И не бойся, я тебя не съем, — широко улыбнулась она и подмигнула.
Яньли изумленно распахнула глаза — старейшина Юй сейчас была точь-в-точь ее ровесница — и несмело улыбнулась в ответ. Заставив себя успокоиться, она продолжила рассказ, а перед глазами словно наяву вставали белые повязки на рукавах соучеников и жителей города, лоскуты на окнах и у дверей и дым погребальных костров. Вспоминать в этот момент нянюшку Яньли себе запретила.
— Значит, лекарское дело, — дослушав рассказ, кивнула старейшина, помолчала и спросила: — Хочешь ли ты изучать целительство?
Яньли всерьез задумалась: лекарей было относительно много, даже в самой крохотной деревушке хоть один да найдется, пусть по факту это скорее был разбирающийся в травах и в простейших лекарственных составах человек без капли ци. В городах лекари, как правило, специализировались каждый на своем: один простуды и легочные хвори хорошо лечит, другой — раны, третий — нутро, но в целом лекари могли помочь и человеку, и заклинателю.
Целители — это уже совсем другое. Целители владели печатями и заклинаниями и могли лечить практически что угодно, но цена на их услуги была гораздо выше, и не каждый мог позволить себе такое. А еще, чтобы стать целителем, нужно было пройти обучение в клане Гусу Лань и в клане Балин Оуян. Первые, наряду с общими дисциплинами, преподавали желающим стать целителем отдельный курс лекций в Павильоне текущей воды, который возглавлял старейшина Лань Хунсю, самый опытный и именитый ныне целитель в цзянху. Вторые учили составлять снадобья, но клановые секреты не раскрывали. Многие, пришедшие к ним учиться, впоследствии вступали в клан Оуян и оставались в нем, лишь бы получить доступ к чудодейственным рецептам и техникам.
Но не в каждом великом ордене был свой целитель, например, в клане Не были только лекари, зато сразу несколько. Поговаривали, что Не Минцзюэ решительно разогнал «нахлебников, не способных разобраться с болезнью», имея в виду искажение ци. Мол, лекари тоже способны справиться с ранами, а денег берут гораздо меньше. Долгое время из-за этого главу клана Не считали скупым, — да до сих пор иногда так называют — пока не прошли слухи, сколько он позволяет тратить на безделушки своему младшему брату.
Что примечательно, среди целителей давно говорили о деве Вэнь, которая уже написала две обширные исследовательские работы: по искажению ци и по очищению от темной энергии. Старик Фэнь рассказывал Яньли об этом, но тогда она не слишком вслушивалась — ей до уровня понимания этих работ было еще очень далеко. А теперь в голове мелькнула мысль, может ли быть так, что дева Вэнь искала способ помочь своему дяде Вэнь Жоханю? И если это так, означает ли, что Бессмертный Владыка подвержен искажению ци или же был отравлен тьмой?..
Спохватившись, что так ничего и не решила, а старейшина все еще ждет ее ответа, Яньли закусила губу и покосилась на нее. Юй-лаоши успокаивающе кивнула:
— Время подумать еще есть. Пока походи на тренировки с нашими адептами, можешь побывать в библиотеке и в лазарете, я предупрежу Юй Ци и целителя Му.
Первого Яньли знала — этот старик часто гонял А-Сяня из библиотечного павильона, заставляя идти спать вовремя, и не разрешал брать с собой свитки. А-Сянь ворчал, ругался, но кажется, искренне уважал смотрителя. А вот второе имя было ей неизвестно.
— Эта благодарит старейшину за предоставленную возможность, — сложив руки перед собой, вежливо поклонилась Яньли.
— Называй меня бабушкой, — внезапно попросила Юй-лаоши и звонко расхохоталась, увидев ее реакцию.
А Яньли подумала, что привычка А-Сяня сказать что-то ошеломляющее и наслаждаться тем, как собеседник теряет лицо, возникла после первой поездки в Мэйшань…
— Спасибо, бабушка, — поблагодарила за разрешение Яньли и смутилась, когда получила в ответ одобрительный кивок. Потянувшись, она подлила ей чай и рискнула наконец взять свою чашку, придерживая рукав.
Старейшина Юй не спешила продолжать беседу, неспешно наслаждалась видами, открывающимися из беседки на краю скального уступа: лесом у подножия горы, лентой реки и теряющимися в полуденной дымке вершинами соседних гор. Вид и правда был чудесный, как и чай, который даже не остыл, благодаря артефактным чашечкам. Яньли подозревала, что и чабань, и посуда на нем вышли из-под рук бабушки: чувствовалась в них какая-то остаточная аура, привкус силы, будто след от ци в месте, где долго жили заклинатели.
— Яньли, я прошу только об одном, — вдруг серьезно попросила Юй-лаоши, — ты не должна выходить за пределы резиденции ордена одна. А если соберешься в город, то ты должна сказать Юй Люшену, он даст тебе сопровождающих.
— Почему? — растерялась Яньли.
— Надвигается война, — горькая улыбка приподняла уголок губ старейшины, — я беспокоюсь о твоей безопасности.
1) птичка^^
2) 霞光 [xiáguāng] утренняя заря
После того разговора, состоявшегося почти сразу по приезде в Мэйшань, Яньли старейшину Юй бабушку больше не видела. Через пару дней уехал Линь Ву, оставив для ее охраны У Цзяня и его тройку. Их поселили в общем доме, где жили все неженатые адепты и ученики ордена. Заклинатели обитали в небольших домиках, деля их на двоих или троих, а семейные имели, как правило, свой двор. Особой разницы с тем, как все было устроено в Пристани Лотоса, Яньли не увидела.
В целом ее жизнь потекла размеренно и, можно даже сказать, неспешно: ранний подъем, медитация, завтрак, затем где-то с шичэнь(1) она читала в библиотеке, выполняя задания целителя Му или копируя себе заинтересовавшие ее техники и заклинания. Затем помощь и обучение в лазарете, обед, краткая медитация для восполнения сил, тренировка с мечом, ужин и отход ко сну. Однако расслабиться и просто наслаждаться происходящим мешали тревога за братьев и общая нервозная обстановка: люди всегда оставались в напряжении, будто вот-вот на них должны были напасть…
Немного успокаивали слова Юй Сягуан: очевидно, понимая, в каком состоянии Яньли находится, та находила время, что сказать ей, что с братьями все в порядке.
— Откуда вы знаете? — одновременно с надеждой и недоверием спросила в первый раз Яньли.
— У Мэйшань Юй, как и любого ордена, есть соглядатаи и разведка, — с едва заметным превосходством улыбнулась тонкими губами тетушка. — Не изводи себя, — видя, что Яньли молчит, посоветовала она. — Если будет что-то важное, я скажу, — пообещав это, тетушка медленно развернулась и ушла.
Яньли смотрела вслед этой величественной женщине, которая чем-то неуловимо напоминала матушку, и видела, как одно ее появление заставляет слуг склоняться в поклонах, а адептов — выпрямляться и расправлять плечи.
Стоит заметить, что дисциплина в ордене Мэйшань Юй была не в пример строже, нежели в Юньмэнь Цзян. Теперь Яньли куда лучше понимала матушку, которая постоянно раздражалась, когда братья целыми днями плавали, охотились или ловили рыбу. Впрочем, ужесточившаяся дисциплина могла быть следствием подготовки к возможной войне, но ручаться она не стала бы.
Не давали забыть о грядущих неприятностях и ежедневно приходящие подводы с продовольствием и оружием для рядовых членов ордена и солдат, которых набрали в подконтрольных ордену землях и теперь тренировали старшие адепты на дальней площадке. Зрелище ровных рядов выполняющих синхронные движения юношей и мужчин завораживали — сколько нужно потратить времени, чтобы добиться такой слаженности движений, Яньли не знала, но подозревала, что не меньше пары месяцев.
На самом деле, она забрела туда случайно, заплутав: оказывается, год назад был пожар, часть построек сгорела, но их быстро отстроили и в то же время решили поменять планировку.
Ее довольно быстро обнаружили — старший адепт из вассального Мэйшань Юй клана вежливо поклонился и сказал:
— Молодая госпожа, дозвольте проводить вас… в ваши покои? — кажется, он и сам не был уверен, куда нужно ее отвести. — Вам не стоит находиться здесь.
Яньли слабо улыбнулась, кивнула и объяснила:
— Я прогуливалась и заблудилась — эта часть резиденции изменилась…
Юноша молча склонил голову и, сделав приглашающий жест, пошел чуть в стороне впереди, показывая ей дорогу и одновременно держа в поле своего зрения.
Больше она в ту часть резиденции не заходила, предпочитая следовать привычными маршрутами: гостевые покои, где ее разместили, трапезная, библиотека, павильон для медитации, основное тренировочное поле, где ее и своих подчиненных гонял У Цзянь, и наконец покои лекарей. Они представляли собой целый комплекс из двух сыхэюаней и трех павильонов, где обитал целитель с учениками, а также находился лазарет и склад с травами и ингредиентами для зелий.
Учеников у целителя Му, не старого еще мужчины чуть младше отца, было целых две дюжины, причем больше половины набрали в последние несколько месяцев. Все, буквально все кричало о том, что в Мэйшань Юй ждут нападения, но прямо никто ничего не говорил… однако бывало, что за ужином главе ордена приходили срочные письма. Тогда тетушка вставала, жестом показывала, что они могут продолжать без нее, и уходила.
С родственниками у Яньли отношения не то чтобы не складывались, но среди этих сильных мужчин и женщин она часто чувствовала себя еще более никчемной, чем дома, а потому и общаться с ними не стремилась.
Даже самый младший ее брат, второй сын Юй Сягуан, которому едва исполнилось семнадцать, смотрел на нее свысока. Юй Шилю уже гораздо лучше нее овладел заклинательской наукой, хотя до А-Сяня и А-Чэна ему все еще было далеко. Впрочем, старший сын тетушки, Юй Шан(2), вполне оправдывал свое имя и, естественно для себя, считал ее слишком слабой. Кажется, будущий глава ордена, выросший среди смелых и решительных женщин Мэйшаня, уважал только силу. Пусть он и выказывал ей все диктуемые вежливостью знаки внимания, но в глазах его Яньли часто видела тень презрения. Или ей так только казалось…
В эти моменты Яньли винила себя, что слишком поздно всерьез взялась за ум, но теперь она могла только двигаться вперед или сдаться, а сдаваться, едва увидев первые успехи, она не хотела.
Утешала себя Яньли тем, что для целителя не нужно уметь хорошо защищать себя. Наоборот, масштабные техники, куда относились и щиты, и подавляющая часть атакующих заклинаний, конечно, расширяли и развивали меридианы, но со временем заклинателю становились недоступны тонкие манипуляции. А ведь для целителя это главное, уметь соединить разорванные сосуды и внутренние органы после ранений, иссечь отмирающую плоть или почистить рану, не задев важные органы, убрать опухоль…
Целитель Му нечасто ее хвалил, но и не ругался, как на других, а только давал новые задания, все сложнее и сложнее, молча кивал, оценив результат, и уходил.
Яньли поначалу путалась, чувствуя себя неуверенно под острым давящим взглядом и не понимая, все ли она делает правильно. Однако понаблюдав за тем, как справляются остальные и как орет, рычит и — в самом худшем случае — шипит на них наставник, осознала, что у нее неплохо получается.
Их, кого учитель не гонял и не обзывал «криворукими бездарями», было всего трое: Яньли, Ван Шу, бывший самым первым учеником, которого взял себе целитель Му, и Яо Синьсинь, троюродная племянница главы Яо.
К слову, своего дядюшку девушка не напоминала ни капли, была еще более тихой, чем сама Яньли, и почти все время проводила подле наставника, глядя на него с немым обожанием. В такие моменты Яньли старательно отворачивалась, смущаясь, и старалась, если была возможность, поскорее уйти.
И все же, как бы Яньли ни пыталась отвлечься, как бы ни подавляла в себе переживания, те все равно прорывались в темных снах, где ей чудилась сожженная Пристань Лотоса и горы мертвых тел, от которых она просыпалась в ужасе, а потом лежала до рассвета, свернувшись в клубок, и молилась всем богам, кого знала, чтобы уберегли их всех от такой участи. Иногда ей снилась собственная смерть на поле боя, где она очень хотела спасти кого-то родного, близкого, но не успевала. Иногда в кошмарах она видела братьев, но такие сны никогда не запоминались, зато после них всегда оставалось ощущение фантомной боли по всему телу, а ядро странно пульсировало, то разгораясь, то затухая.
Событие, которое изменило все, случилось за ужином — главе ордена снова доставили срочные донесения, причем не дали знать, что нечто требует ее внимания, как обычно, а принесли сразу сюда, в трапезную. Доверенный слуга передал письмо, присланное голубиной почтой, и застыл рядом, натянутый, как тетива лука.
Разговоры стихли. Яньли сначала окатило холодом, а затем бросило в жар — что-то ей подсказывало, что это важно. Она впилась взглядом в тонкую рисовую бумагу, испещренную знаками, но прочитать, конечно же, не смогла.
— Цзэу-цзюнь собирает войска против Вэнь Жоханя. Уже известно место сбора — Нечистая Юдоль примет всех, кто готов присоединиться. Двумя днями ранее что-то случилось в лагере перевоспитания — Вэнь Чао вернулся с ночной охоты один, хотя уходил в составе большого отряда.
Яньли сама не поняла, как вскочила. Очнулась она тогда когда под ногой хрустнула тарелка. Все в зале смотрели на нее, но, вопреки ожиданиям, она даже не смутилась.
— Что с моими братьями? — звенящим от напряжения голосом спросила Яньли и сжала кулаки в ожидании ответа.
— Пока неизвестно, — кратко ответила тетушка, помолчала, но потом добавила: — Я напишу Цзыюань.
С этими словами тетушка встала и в тишине направилась на выход. У самых дверей она обернулась и негромко попросила:
— Постарайтесь закончить ужин, силы нам всем скоро понадобятся.
1) 2 часа
2) первый, лучший
Отъезд в Цинхе был назначен на завтрашнее утро, так что сегодня Яньли решила не следовать привычному распорядку, а вместо этого достала цянькуни, радуясь, что матушка так и сложила их в сундук не разбирая, когда отправляла сюда. А ведь там много вещей, нужных именно в походе: крупы, специи и травы для готовки, вяленое мясо, мука, горлянки с водой… которую, кстати, неплохо бы заменить, а то мало ли.
Еще в волшебные мешочки влезла сменная одежда практически на все случаи жизни, походные одеяла, походный же котелок, палочки, чашки и миски, причем Яньли специально выбирала такие, что обжигаются в зачарованной печи. Горшечник при ней со всей силы бросал оземь все, что она выбирала, но на посуде даже скола не осталось.
Короб с лекарствами, сушеными травами, расфасованными в бумажные пакетики по порциям, и перевязочными материалами Яньли пересобрала уже здесь. Сама наварила часто используемых составов и эликсиров: от кровотечений, от жара и лихорадки, от отравлений, заживляющий, восполняющий силы — словом, все, что могло понадобиться и что она могла сделать, Яньли приготовила.
Еще раз оглядев свои богатства, она проверила запас бытовых талисманов (осветительных, для подогрева воды и для разжигания костра), аккуратно сложила все обратно по мешочкам и отправила Ян Шу поменять воду в горлянках, а Ян Шэньси — принести дров. Она считала, что пусть лучше будет запас, чем они останутся без огня в самый неподходящий момент.
Еще раз оглядев собранные вещи, Яньли удовлетворенно кивнула и пошла в библиотеку — нужно было скопировать карту для их путешествия. Учитывая отношения с родственниками, Яньли не хотела просить у них лишний раз ничего, даже крупы и мясо закупать в ближайшем городке отправила Ян Шу, хотя глава Юй разрешила брать необходимое в хранилище семьи. Яньли не хотела быть им ничем обязанной — почему-то казалось, что так проще и… правильней.
Она шла по дорожке к библиотечному павильону, слушала птиц и шелест листвы, смотрела на террасы на склоне соседней горы и ловила себя на том, что ей будет даже немного жаль уезжать отсюда. Несмотря на трудные отношения с родней, здесь случались и хорошие дни…
Изнутри подгоняло нетерпение, — когда, ну когда же она обнимет братьев, увидит отца и матушку? — но приходилось подавлять в себе эти порывы, стараться быть сдержанной.
Яньли прогнала по телу энергию раз, второй и наконец обрела равновесие. Но ненадолго. Совсем скоро послышались голоса адептов и среди них — голос младшего брата.
— …Вэнь Чао постоянно к ним цеплялся из-за этого, ха-ха, — говорил кому-то со смехом Шилю. — И я даже могу его понять: обрезанные рукава — это мерзко.
Яньли сделала еще пару шагов и застыла, будто на стенку наткнулась. Миг — и она спряталась за деревом, надеясь, что ее не успели заметить. Замерла, сконцентрировалась и накинула на себя полог незаметности — по телу прокатилась прохладная волна, будто шелком провели, а значит, заклинание было наложено правильно.
Голоса приближались, становясь все громче и четче.
— Шисюн, но ведь это твой б…
— Замолчи! Этот придурок мне никто! Какой-то приемыш, которого подобрал глава Цзян… — огрызнулся Юй Шилю. — Всего лишь сын слуги и ничего больше. Высокомерный, наглый и пошлый — никакой утонченности… Что только и нашел в нем Лань Ванцзи.
— А говорят, что он уже достиг немалых высот в заклинательстве, не зря же он входит в десятку лучших в своем поколении, да еще и первый ученик своего ордена, — продолжал подначивать его какой-то адепт. — Уж, наверное, есть у него таланты…
И все расхохотались, обмениваясь пошлыми шутками.
Яньли медленно вдохнула и так же медленно выдохнула, считая удары сердца. Изнутри поднималась волна гнева и отвращения: как он мог так говорить об А-Сяне?! Вот когда пожалеешь, что воспитание не позволяет ругаться: глядишь, выбранилась бы — и стало легче.
— Пф, если мы сразимся, то еще неизвестно, кто победит, — высокомерно хмыкнул братец, и это вызвало новый виток перепалки.
Яньли стиснула кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, но заставила себя остаться на месте. Она готова была импульсивно выскочить из своего укрытия и накричать на мелкого негодника, а то и побить.
Дождавшись, когда адепты отойдут подальше, Яньли развеяла заклинание и проверила путь, убеждаясь, что больше ни на кого не наткнется. Следовало скопировать карту, закончить сборы и проверить все еще раз. А младшему братцу она при случае подсыпет слабительного.
Удовлетворенно кивнув сама себе, Яньли выбралась на дорожку и решительно зашагала в библиотеку.
* * *
Недалеко от Куйчжоу у них сломалась одна из повозок, а в самом городе, куда ту с трудом дотянули, прицепив к впереди стоящей, выяснилось, что кузнец отсутствует.
— Так он в поместье клана Чан уехал, что-то у них там приключилось, — махнул рукой старичок, продававший тыквенные семечки у ворот. — Завтра к полудню вернется, у него там свояк конюхом служит — зуб даю, пить будут. Уже наверняка выпили, — захихикал он, видя, как вытянулось лицо Юй Шилю.
— Гунцзы, мы не можем ждать столько, у нас сроки, нужно спешить, — извиняюще проговорил торговец, возглавляющий караван, с которым их отправили в Цинхе. — Прошу молодого господина простить этого недостойного, — добавил он и низко поклонился, опасливо косясь на гневно пыхтящего братца.
— Ничего, мы не в обиде, — вмешалась Яньли, когда Юй Шилю уже готов был закричать. Братец подавился воздухом и натужно закашлялся.
Яньли обменялась понимающим взглядом с торговцем, и ей он поклонился уже гораздо уважительнее, решительно сказав:
— Молодая госпожа, я верну вам деньги.
— Не стоит, — отказалась Яньли: сумма в ее понимании была не той, чтобы из-за нее спорить и тем более — требовать вернуть. Половину пути они уже прошли, и все это время торговцы полностью выполняли взятые на себя обязательства. Кроме того, вспомнилась наука отца: уступи в малом, чтобы получить в большом, так что Яньли раскланялась с торговцами и, подцепив за рукав продолжающего кипеть от возмущения братца, потянула его обратно к повозке.
— Дева Цзян, — как-то чересчур официально обратился к ней Юй Люшен, который вел отряд от ордена Мэйшань Юй, — я постараюсь устроить всех людей, а вы с молодым господином побудьте вон там, — и он указал на другой конец площади, где был постоялый двор и чайная.
Яньли кивнула, а Юй Шилю наконец перестал сердиться и первым рванул в ту сторону. У Цзянь хмыкнул, поманил одного из своих подчиненных, двум другим велев охранять повозки. Затем, о чем-то тихо переговорив с Юй Люшеном, и подошел к ней:
— Можем идти, госпожа.
Яньли кивнула и неспешно двинулась через площадь, скользя взглядом по разложенным на прилавках товарам. Городишко был совсем небольшой, и даже учитывая, что на главной площади всегда самые лучшие товары, — и самые дорогие — смотреть здесь было особо не на что.
Они сделали заказ и устроились за столиком, причем Яньли настояла, чтобы адепты и ее служанки сели с ней. У Цзянь сначала запротестовал, но Яньли прошептала, что лучше не привлекать лишнего внимания, и он был вынужден смириться.
Они и вправду выглядели почти как обычные путники: темные непримечательные одежды, отсутствие клановой символики — Яньли свой колокольчик спрятала под пояс, и даже те, у кого были узнаваемые духовные мечи, с неохотой замотали их полотном. Сейчас они больше походили на семейство или небольшой клан, отправившийся по делам. Если бы они с братцем устроилась за одним столиком, а сопровождающие адепты — за другим, сразу стало бы очевидно, что Яньли и Юй Шилю из именитого клана, просто по отношению к ним остальных.
Заказ принесли быстро, и владелец чайной все крутился рядом, спрашивал, что угодно господам. Яньли сначала не поняла, почему он так любезен, но быстро догадалась: даже их темные одеяния были пошиты из качественной ткани, опять же, сапоги из хорошей толстой кожи, подвески из яшмы и нефрита, красивые пояса, много оружия. Пусть ножны и спрятаны, но рукояти торчат, а ведь не только у братца в навершии драгоценный камень, но и рукоять меча У Цзяня может похвастаться тонкой отделкой из серебра.
Утолив голод, Яньли заскучала, еще раз прошлась по площади, но так ничего и не купила, и, вернувшись в чайную, стала рассматривать жителей городка. Юй Шилю сидел рядом и то ныл, то ворчал.
В конце концов У Цзянь не выдержал и вполголоса буркнул:
— Иди прогуляйся, что ли, а?
— Вот я тебя еще не слушал, — огрызнулся братец, но через какое-то время встал и действительно ушел. Все вздохнули с облегчением, и Яньли вернулась к наблюдению за жизнью обитателей Куйджоу.
Почти сразу ее внимание привлек мальчишка. Ему было лет шесть-семь или около того. Шустрый, улыбчивый, в грязной заношенной одежде явно с чужого плеча и ужасно растрепанный — с первого взгляда становилось понятно, что семьи у него нет и живет он на улице. Главное, почему Яньли обратила на него внимание, это улыбка. Яркая, широкая и добрая — она сильно напомнила ей улыбку А-Сяня.
Яньли сглотнула ком в горле, думая, что и ее А-Сяню приходилось так же тяжело… и на его губах была такая же яркая широкая улыбка. Будто если он улыбается, это означает, что его не трогают чужие равнодушие и злоба. Что у него все хорошо.
Ребенок тем временем подхватил тяжелую даже на вид корзину и потащил вслед за пожилой женщиной. Вскоре он вернулся, пряча что-то за пазухой, устроился на нижней ступеньке чайной и, бдительно осмотревшись, достал свое сокровище — половинку лепешки.
Яньли застыла, не в силах отвести от него глаз.
— Госпожа, прогнать его? — тихо спросил хозяин чайной, угодливо склонившись перед ней.
— Не нужно, он же никому не мешает, — качнула головой она.
В этот момент из-под крыльца вылез котенок — тощий, грязный, совсем как этот ребенок, и, осторожно приблизившись, стал принюхиваться, не отрывая голодных глаз от еды. Мальчик отломил кусочек лепешки и протянул животному.
У Яньли слезы на глаза навернулись от такой картины, а в груди стало больно.
— Эй, паршивец, проваливай, ты мне вид портишь! — громко сказал внезапно появившийся Юй Шилю и презрительно скривил губы.
Мальчик замер, испугавшись, только смотрел большими, широко распахнутыми глазами на братца и заметно дрожал.
— Глухой, что ли? А ну вали отсюда, — еще больше разозлился Шилю и замахнулся на мальчишку.
Яньли сама не поняла как, но уже в следующее мгновение она оказалась рядом с ребенком и перехватила чужую руку. Сильно сжала тонкое запястье, отчего тот скривил губы, и отбросила, словно ядовитую гадину.
— Ты привлекаешь к нам внимание, братец Юй, — сама от себя не ожидая, с ощутимой угрозой проговорила она.
Юй Шилю поджал губы, недовольно фыркнул и поспешил внутрь. Яньли опустила голову и посмотрела на мальчика. Тот тут же отвел глаза и сжался, будто ждал удара… Дыхание перехватило. Ей стало так жалко этого ребенка, что, недолго думая, Яньли выпалила:
— Хочешь пойти со мной?
Мальчик осторожно разогнулся, глянув на нее из-под челки, и часто-часто закивал.
— Тогда пойдем, — протянула ему руку Яньли и без колебаний обхватила маленькую грязную ладонь своей. — Ты можешь называть меня цзе-цзе…
— Госпожа, — раздался сзади знакомый голос, и Яньли резко обернулась. В паре шагов от них стоял Юй Люшен и неодобрительно хмурился.
«Все видел», — сразу догадалась Яньли, но продолжала молчать.
— Вы не сможете помочь всем, — негромко бросил заклинатель, и она вдруг разозлилась.
— Я хочу помочь конкретно этому ребенку, и я ему помогу, — твердо сказала Яньли, крепче сжимая ладонь мальчика, расправила плечи и приподняла подбородок, и только через мяо поняла, что неосознанно скопировала матушку.
— Кто будет содержать его?
Яньли чуть не засмеялась: ну сколько может съесть ребенок? или что, это такая попытка испугать ее ответственностью?
— Я сама. Мой орден не обеднеет от чашки риса. Еще вопросы?
Вот тут она уже вполне сознательно повторила интонации матери, и это сработало! Юй Люшен опустил глаза и поклонился, признавая ее право решать.
— Как пожелаете, госпожа, — в голосе все равно проскальзывало недовольство, но Яньли решила игнорировать его. — Я нашел место, где мы можем остановиться.
— Тогда расплатитесь и соберите людей, — ровно попросила Яньли, почти успокоившись. Внутренне она ликовала: у нее получилось, она справилась!.. Юй Люшен кивнул и больше не глядя на нее вошел в чайную. — Как тебя зовут? — перевела она взгляд на мальчика.
— Сюэ Ян, — звонко ответил тот и очаровательно-клыкасто улыбнулся.
— Твои родители большие выдумщики, столько пафоса! — издевательски рассмеялся проходящий мимо Юй Шилю и направился к повозкам.
Яньли присела на корточки и улыбнулась:
— Не слушай его, Сюэ Ян, у тебя красивое имя, — прошептала она, а потом поманила к себе. Мальчик заинтересованно подался вперед. — А этому вредному братцу я подсыпала слабительное, только тс-с-с, — приложила она палец к губам, — это секрет.
— Как скажет цзе-цзе, — захихикал Сюэ Ян; глаза его горели восторгом.
Отмытый и приодетый Сюэ Ян оказался удивительно красивым ребенком, а клычки добавляли его улыбке особого очарования. Мальчик смотрел на нее широко открытыми глазами и везде ходил хвостиком, даже спать собрался с ней в одном помещении.
У Цзянь неодобрительно проследил, как Ян Шу готовит для него постель, но так как единственная гостиница в городе была забита битком, остальных пришлось размещать в домах горожан и выбора особого не было. Единственное, почему он не стал настаивать на отдельной комнате для Яньли, это нежелание показывать ее статус. В общем, спали они вчетвером: Яньли, Сюэ Ян, Ян Шу и Ян Шэньси.
А с утра вылезли первые проблемы: Сюэ Ян припрятал с ужина баоцзы и испачкал новую одежду, которую ему купили. Услышав шум, Яньли поспешила закончить с переодеванием и поскорее вышла.
Во дворе, у бочки с водой, стояла ее служанка и ругала мальчишку. Сюэ Ян низко опустил голову, время от времени исподлобья поглядывая на Ян Шэньси, а девушка держала отворот его халата и трясла перед лицом, возмущенно отчитывая за испачканную ткань.
Яньли вздохнула, сразу вспомнив похожее поведение Вэй Ина, когда он только попал в Пристань Лотоса. Брат также прятал еду в укромные местечки и забывал, отчего та часто портилась. Матушке стоило большого труда отучить его от этой привычки. Но Яньли понимала: страх, что завтра нечего будет есть, был страшнее недавно появившейся безопасности. А-Сянь говорил потом, что боялся: его вот-вот выгонят, и будет еще труднее жить впроголодь после сытости.
— Шэньси, — негромко сказала она и, когда оба испуганно посмотрели на нее, приблизилась. — А-Ян уже все понял, нет нужды кричать на него. Помоги ему переодеться… вы же не один комплект купили вчера?
Ян Шэньси качнула головой, потом, спохватившись, кивнула. Сюэ Ян вырвался, воспользовавшись тем, что та отвлеклась и хватка ослабла, и спрятался за Яньли.
— А-Ян, — мягко позвала она, и мальчик робко выглянул у нее из-за спины, блестя темными глазенками. В глубине их мерцала искра озорства, но вины все же было больше. — Ничего страшного не случилось, давай ты переоденешься, а потом я покажу тебе кое-что удивительное?
— Как скажет цзе-цзе, — кивнул он и с опаской покосился на служанку.
В итоге помогала ему переодеваться Яньли. Отдав испачканную одежду Ян Шэньси, она взяла А-Яна за руку и потянула за собой. Они устроились на крылечке, и Яньли стала доставать из мешка свои цянькуни.
— Знаешь, что это? — спросила она.
— Да, — кивнул ребенок. — Это волшебные мешочки.
— Верно. Они называются цянькунь и вмещают очень много всего.
Яньли улыбнулась, наблюдая, как мальчик осторожно, одним пальчиком, проводит по вышитой ткани, а потом смотрит с непередаваемым восторгом, когда она достала оттуда сложенное одеяло, а затем убрала обратно.
— Чтобы их создать, нужна пропитанная специальным раствором ткань, ее несложно сделать, нитки с иголкой и немного ци.
— И все?
— И все, — засмеялась Яньли и пообещала: — Когда ты сформируешь ядро и немного разовьешь каналы, я научу тебя их делать.
А-Ян просиял и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, как раздался голос Юй Шилю:
— Нашла на кого время тратить!
Яньли поджала губы и повернулась к братцу. Измученный постоянной ночной беготней на задворки, где было отхожее место, тот напоминал ходячего мертвеца: побледневший, с синяками под глазами и обветренными губами. Да и сейчас он, кажется, шел оттуда же, судя по характерному запаху, который донес ветерок.
Яньли нахмурилась — то, что она подсыпала ему, должно было уже прекратить свое действие. Она требовательно протянула руку и сказала:
— Иди сюда.
Братец с неохотой подошел и протянул правое запястье. Яньли обхватила его и коснулась своей ци его, чтобы проверить состояние тела.
— Ты пил? — строго спросила она, братец, помедлив, виновато кивнул.
Яньли прикрыла глаза: травка, вызывающая легкое расстройство кишечника, плохо сочеталась с алкоголем, усиливая эффект в несколько раз. Кольнуло чувством вины, но она постаралась не показывать своих эмоций, вместо этого подозвала суетившуюся неподалеку Ян Шу и попросила принести короб с лекарствами, порылась в нем, сразу смешала и перетерла нужные порошки и травы и протянула получившееся Юй Шилю прямо так, в ступке.
— Завари и выпей, как остынет, к вечеру твое недомогание пройдет.
Братец с подозрением покосился на нее, потом — на получившуюся бурую смесь в ступке, и Яньли чуть не вскипела, но все же братец неохотно кивнул и отошел.
Яньли вздохнула, успокаиваясь, и повернулась к притихшему А-Яну.
— Все хорошо?
— Угу, — протянул ребенок и признался: — Цзе-цзе такая страшная, когда злится.
Яньли на миг опешила, а затем рассмеялась от детской непосредственности.
— И очень красивая, когда улыбается, — восхищенно протянул А-Ян, а Яньли смутилась. А-Сянь тоже всегда так говорил: «Шицзе самая красивая, когда улыбается!»
— Льстец, — ткнула его в нос Яньли, а потом потянула за кончик.
— Эй, за что? — немного гнусаво возмутился мальчик, хватаясь за пострадавшую часть и обиженно глядя на нее.
— Чтобы вырос красивым, — улыбнулась Яньли(1).
— А я не красивый? — почему-то расстроился А-Ян и опустил голову, повесив покрасневший нос.
— Очень красивый, — тут же поспешила утешить его Яньли, приобнимая за плечи, — но будешь еще красивее.
— Да?
— Конечно, А-Ян.
— Тогда тяни скорее еще, — потребовал он, прижимаясь к ней и подставляя лицо.
Яньли снова засмеялась и, не в силах удержаться, растрепала ему волосы. Ребенок надулся, но потом разулыбался, по-лисьи щуря хитрые глазенки. Успокоившись, Яньли счастливо вздохнула и, взяв парочку пустых цянькуней, протянула ему.
— Вот, теперь они твои, давай их наполним и ты…
— Зачем это? — тут же ощетинился А-Ян, настороженно глядя в ответ.
— Чтобы у тебя были свои вещи, чтобы ты мог прятать в них еду, в них она дольше хранится, да мало ли что положить придется, — терпеливо объяснила Яньли, но мальчик не спешил их брать, а глаза его стремительно заволакивало пеленой слез. Подумав, Яньли, кажется, поняла причину его огорчения и поспешила сказать: — А-Ян, я не собираюсь тебя бросать, но в дороге может случиться что угодно, и лучше, чтобы ты мог о себе позаботиться… Я…
Она растерянно замолчала, не зная, какие еще слова найти, но А-Ян внезапно успокоился, вытер глаза и серьезно кивнул:
— Цзе-цзе права, — и взял протянутые мешочки.
— Вот и хорошо, — с облегчением улыбнулась Яньли, — а теперь давай наполним их.
Возня с распределением вещей и продуктов затянулась чуть не до полудня: Яньли серьезно объясняла, сколько нужно запасов, если отправляешься в путь на пару дней и сколько — если предстоит долгая поездка:
— Вот столько и еще чуть-чуть. Про запас.
— Запасы — это важно, — кивал Сюэ Ян и послушно считал мешочки с крупой и свертки с вяленым мясом.
Яньли всерьез выделила ему продукты из расчета, чтобы хватило до Цинхе, потом дала пару одеял, теплую шкуру, немного дров, талисманов, которыми могли пользоваться обычные люди, и кремень с кресалом; миски, котелок, горлянки и палочки завершили сборы. Смена одежды и ткань она отдаст позже.
Время рядом с А-Яном пролетело незаметно, и появление У Цзяня, который сказал, что после обеда они должны выезжать, стало неожиданностью.
Покидая Куйчжоу, Яньли видела, как горожане шепчутся, провожая взглядом Сюэ Яна, и понимала, что попытка не привлекать внимание провалилась: здесь их точно запомнят. Но она ничуть об этом не жалела.
1) и на самом деле в Китае есть такая традиция? примета? в общем, вы поняли^^
Едва они выехали из города, даже полшичэня не прошло, как пришлось остановиться — братцу понадобились кустики. Провожаемый смешками и тихими ругательствами, Юй Шилю спешился и побежал в сторону обочины.
Яньли вздохнула и предложила А-Яну:
— Хочешь научиться кататься на лошади?
— Да!
Пока братец отсутствовал, Яньли уговорила У Цзяня разрешить им ехать не в повозке, а верхом. У адепта сразу сделался кислый вид, он переглянулся с Юй Люшеном, потеребил кисточку на мече и с неохотой кивнул. Дав знак шиди Ли, одному из своей тройки, он помог перестегнуть стремена и подсадил Яньли в седло, а затем передал ей А-Яна.
— Смотри, когда мы тронемся, будешь держаться вот тут, — Яньли показала на луку(1), а я буду держаться вот здесь…
— Цзе-цзе, — обиженно начал А-Ян, — я знаю, что это называется поводья, я же не совсем дурак.
Яньли негромко рассмеялась и взлохматила ему челку.
— Ну, цзе, — пробурчал ребенок, надув щечки, и пригладил ту обратно.
Сюэ Ян был настолько милым, что его хотелось затискать или защекотать. Яньли даже стала понимать брата, который любил дурачиться с младшими шиди, устраивая кучу-малу. А-Чэн, правда, всегда в таких случаях закатывал глаза и уходил. Когда он вырос, то перестал участвовать в общем веселье, ведь «наследнику великого ордена подобное невместно»…
За последние сутки Яньли почти не вспоминала о братьях, отвлекаясь на А-Яна, который активно требовал внимания, но сейчас одно воспоминание потянуло за собой другое — и вот уже Яньли снова беспокоится, как они там, все ли у них хорошо?..
С момента отъезда из Мэйшань Юй они не получали никаких посланий: птицам слишком далеко лететь, да и сложно было бы найти постоянно перемещающихся адресатов. К тому же, ни у кого из отряда нет духовных питомцев, как ястреб А-Сяня. Оставалось ждать до Цинхе. Или попробовать узнать что-либо из слухов. Но этот источник информации крайне ненадежен и пользоваться им стоит в последнюю очередь.
Дождавшись возвращения Юй Шилю, весь отряд снова не спеша, но и не медля двинулся вперед. Они останавливались еще несколько раз, и под вечер Юй Люшен уже махнул рукой, велев искать место для ночлега — до следующего городка они не успеют добраться до заката, а после заката городские ворота закроют. И ради непонятно кого открывать не будут.
Ночь прошла спокойно. С утра повеселевший братец действительно чувствовал себя гораздо лучше и снова попытался вспомнить, где, когда и главное — чем он отравился. Так как Юй Шилю был единственным, кто за последние двое суток пил алкоголь, то все решили, что вино попалось плохое, а Яньли даже не подозревали.
Адепты начали бодро обсуждать, какое вино хорошее, а какое лучше и в рот не брать, но их быстро разогнал Юй Люшен, велев сворачивать лагерь.
— Госпожа, вам лучше ехать сегодня в повозке, мы должны торопиться, — сказал он, и она кивнула, признавая необходимость спешки.
А-Ян сегодня был странно тихим, и Яньли не сразу обратила на это внимание, только когда передавала ему паек, которым решили обойтись вместо обеда, чтобы не тратить время.
— А-Ян? — позвала Яньли, мальчик медленно выпрямился и также медленно повернул голову. — У тебя что-то болит? — испугалась она и потянулась проверить.
Ребенок едва заметно кивнул и шмыгнул носом. Яньли тут же стала выспрашивать, и оказалось, что за те несколько шичэней, что он провел верхом, успел натереть ноги. А еще у него болела спина и то, что пониже.
Позаботившись о нем, Яньли забралась в повозку, и они продолжили путь, а к вечеру — как и рассчитывал Юй Люшен — прибыли в город. Все радовались тому, что будут ночевать на постоялом дворе и смогут наконец помыться, ведь дальше Юй Люшен планировал останавливаться на ночлег где придется, в городах только закупая провизию. Он посчитал, что так отряд меньше привлечет внимания, да и быстрее будет — и с этим было трудно спорить.
* * *
В целом путешествие проходило относительно спокойно, однако мелкие неприятности случились с ними лишь трижды и все на последнем отрезке пути. Один раз на ночной стоянке из леса вышли мертвецы, но их быстро упокоили, даже не всем заклинателям посчастливилось поучаствовать в охоте.
А-Ян сначала испугался, проснувшись от рева нечисти, но потом с восторгом стал смотреть, как заклинатели их отряда расправляются с ней. Уложить ребенка после такого удалось с большим трудом.
Во второй и третий раз на них напали разбойники. И если на землях Молина это явно была шайка оборванцев, с которыми расправились быстро и безжалостно, то на подъезде к Цзинаню это уже были беженцы.
С ними, впрочем, расправились столь же быстро, но Яньли видела разницу между теми, кто привык грабить, и теми, кто пошел на это от отчаяния.
Оба раза они даже не успели толком испугаться, как все было кончено. А-Ян повел себя правильнее всех: достал откуда-то нож и весь напружинился, приготовившись защищаться. К счастью, этого не понадобилось, но сама готовность говорила о многом. Сама Яньли, а также Ян Шу и Ян Шэньси застыли, растерянно хлопая глазами…
Еще на землях Молина Юй Люшен предупредил ее, как действовать, если у нее не останется защитников: бежать и прятаться, а дальше, не привлекая внимания, добираться до ближайшего союзного ордена и обратиться к ним.
На густо заселенных землях Гусу и Ланьлина было странно пустынно, а в крупных городах — слишком много беженцев. Теперь в сам город за припасами отправлялась тройка или пятерка адептов, а остальная часть отряда оставалась ждать где-нибудь неподалеку.
— Они бегут с земель Вэней, — начал докладывать У Цзянь. Юй Люшен кивнул, мрачнея на глазах, и даже братец, судя по лицу, понимал серьезность происходящего — тоже хмурился и кусал губу, сложив руки на груди. — Мелкие стычки происходят постоянно — это только вопрос времени, когда все полыхнет.
— Нужно торопиться, — озвучил очевидное Юй Люшен и спросил: — Что-нибудь еще?
У Цзянь помялся и вдруг посмотрел на нее, тихо сказав:
— Госпожа, прошу вас помнить, что это всего лишь слухи, а слухи…
Яньли напряженно застыла, боясь услышать новости, но в то же время желая скорее узнать их.
— Было нападение на Пристань Лотоса… — начал У Цзянь, виновато посмотрев на нее.
Яньли ахнула, пошатнулась, но тут же пустила по телу волну ци и смогла взять себя в руки, но колени все равно дрожали, как руки, которые она спрятала в складках ханьфу. Вот когда пожалеешь, что сама настояла на походном варианте с кожаными наручами, в которые ничего не спрячешь…
— Ничего толком неизвестно, но говорят разное. Госпожа, не стоит… — подался к ней У Цзянь, но Яньли попятилась. — Ничего толком неизвестно, — повторил он и добавил: — Однако беженцев из Юньмэна я не встречал.
— Но это не значит, что их нет, — сдавленно проговорила Яньли, а затем глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь подавить дрожь в теле. В следующее мгновение сзади ее обхватили маленькие ручки. — А-Ян…
Она обернулась и уставилась на мальчика, получив в ответ испуганный взгляд темных глаз.
— У Цзянь прав, — заговорил Юй Люшен, — пока поводов для паники нет, но я считаю, что нам нужно торопиться.
Яньли молча кивнула — говорить она сейчас не могла. В груди поселилось противное тянущее ощущение, а мысли метались в голове стаей вспугнутых птиц.
Путь от Цзинаня до земель Цинхэ они преодолели за два дня вместо четырех-пяти, что требовались небольшому отряду в обычное время(2). Подъезжая к Нечистой Юдоли абсолютно все чувствовали себя измотанными, но Яньли держалась — сейчас самое главное для нее было узнать, что случилось дома.
1) я чего-то не знаю, была ли она тогда у седел или нет, потому что на гравюрах изображено по-разному, а глубже картиночек и обзорных статей я не полезла, так что нехай будут
2) Немного про маршрут и время путешествия. Я взяла за отправную точку каравана Чэнду (условный Мэйшань), а конечную — Тяньцзинь (условный Цинхэ). Через Куйчжоу, да.
Сначала путешествие было медленным, не более 40-60 км в день, а скорее меньше: караван как бы подразумевает большое количество повозок и людей и частые остановки. Далее караванщики едут своей дорогой и остается отряд. В зависимости от состава отряда — а у нас бездоспешные всадники, легкие повозки, возможность купить-продать сменить лошадей при необходимости и хорошие дороги, то есть сухие и относительно ухоженные (на территории орденов и крупных городов) — они могут преодолевать до 100 км в день. Это, конечно, большое допущение, но в некоторых исторических документах встречается упоминания, что гонцы могли до 400 км в день преодолевать, то есть плавно переходим к следующему моменту: выносливость лошади и выносливость всадника. Всадники у нас заклинатели, так что эти ребята априори сильнее обычных людей, ну и относительно недалеко монгольские степи с супервыносливыми лошадками. Как-то так.
Начало я опускаю, а в 17-18 главах описывается Куйчжоу. Если смотреть на карту, это афигенный такой крюк: Чэнду — Чунцин — Чанша — Наньчан — Куйчжоу (Цюйчжоу, как его обзывает карта^^) — Нанкин — Цзинань — Тяньцзинь. Предположительно такое путешествие займет около двух месяцев, плюс-минус. Хотя быстрее было бы по прямой через Сиань и далее, но это территория Вэней и Ланьлина. Для сравнения: наш крюк это около 4000 км, а если пройтись по краешку земель Вэйней и Ланьлинь Цзинь, то почти в два раза меньше.
Монструозная цитадель, сердце клана Не, было окружено скалами, среди которых наверняка прятались дозорные — их отряд встречали. После недолгого разговора с военным начальником крепости врата открыли, но ровно настолько, чтобы прошла одна повозка за раз. Миновав длинный коридор, стены которого были буквально утыканы бойницами, они попали на большую площадь. Наконец их долгое путешествие закончилось.
Там их встречал наследник клана, Не Хуайсан.
— Дева Цзян, приветствую вас, — поклонился он, стоило Яньли вылезти из повозки. Ее немного повело: последнюю часть пути отряд ускорился, и только въезжая в город, они сдерживали коней, однако после снова пустили галопом.
Яньли боялась представлять, что с ней стало бы, если бы она не укрепляла тело последние месяцы. Без совершенствования она наверняка была бы полностью измучена такой дальней дорогой, если бы вообще ее перенесла.
— Второй молодой господин Не, — вернула она вежливый поклон, хотя больше всего хотелось расспросить о семье и нынешней обстановке. Но Яньли нашла в себе силы улыбнуться, с теплом вспомнив, как он позаботился о ней тогда, на скале… Кажется, это было целую жизнь назад.
— Рад принимать вас в Нечистой Юдоли, пусть повод и далек от счастливого.
— Позвольте спросить, вы… — начала Яньли и замолкла, боясь подтвердить слухи про нападение на Пристань Лотоса, но в то же время неистово желая этого. В сердце боролись страх и надежда, и пока Яньли молчала, не решаясь спросить, наследник Не сказал:
— Дева Цзян, прошу вас, ваши люди устали, да и вы тоже. Кроме того, с вами ребенок… Не следует пренебрегать отдыхом.
— Это… — Яньли обернулась на Сюэ Яна, с восторгом рассматривающего циклопические сооружения Нечистой Юдоли. Несмотря на то, что в дороге она давала ему укрепляющие отвары и подпитывала ци, мальчик все равно выглядел осунувшимся. — Вы, безусловно, правы, — вынуждена была согласиться она.
— Прошу вас, — изящно повел веером наследник Не, — слуги позаботятся о размещении ваших людей, но позвольте этому недостойному проводить вас.
Яньли кивнула, не в силах выдавить ни слова, бросила взгляд на А-Яна, которого уже взяла за руку Ян Шу, и проследовала за Не Хуайсаном. Ей казалось, что тот хочет что-то сказать ей. Что-то, что не предназначено для ушей остальных.
А-Сянь был высокого мнения о своем друге, как и А-Чэн, а значит, и она может положиться на него. Не до конца, конечно, но вот довериться так же госпоже Цзинь, например, Яньли сейчас не решилась бы, хотя раньше даже не задумалась бы об этом.
Все так сильно изменилось…
Она молча следовала за Не Хуайсаном через площадь и украдкой осматривалась: все здесь дышало величием и силой, ничуть не напоминая изящную архитектуру родного Юньмэна. Дома предпочитали смолистое, пропитанное специальным составом дерево, резьбу и светлую побелку стен. Здесь же все строили из серого прочного камня, и отовсюду на нее смотрели звериные морды таоте. Основательное, массивное и подавляющее, построенное на века — казалось, что и через две, и через три сотни лет все здесь останется неизменным. Яньли поежилась, наткнувшись взглядом на очередное чудовище, свирепо взирающее на нее с барельефа стены, и поспешила опустить голову.
— Мы скоро будем на месте, и вы сможете отдохнуть, ваши служанки также скоро придут, — ступая в длинную галерею, сказал Не Хуайсан, полуобернувшись к ней. Темные глаза в тени показались почти черными. Яньли вдруг вспомнилось, что на самом деле они темно-зеленые, с охристыми вкраплениями… — Дева Цзян? — неуверенно позвал наследник Не и прикрылся веером. Яньли потупилась, осознав, что слишком долго и пристально смотрела на него, но тут же снова вскинулась.
— Наследник Не, не могли бы вы сказать мне, что случилось в Пристани Лотоса? — тихо взмолилась она, делая шаг вперед и не отрывая взгляд от собеседника. Она хотела видеть, хотела прочитать ответ в его глазах, но Не Хуайсан только сильнее прикрылся веером и попятился, испуганно пробормотав:
— Я н-не знаю, я ничего не знаю…
— Вот как… — Яньли медленно выдохнула и взяла себя в руки, хотя хотелось схватить Не Хуайсана за грудки и как следует потрясти: наследник великого клана не мог не знать обстановку, хотя бы в общих чертах. Тот, видимо, что-то такое почувствовал, потому что отступил еще. Стало неловко. — Прошу простить этой такую настойчивость — волнение за семью сказывается на моих манерах.
Веер чуть опустился, и в сумраке галереи глаза блеснули хитринкой.
— Деве Цзян не стоит извиняться. Я тоже всегда переживаю за брата.
Яньли выдавила из себя грустную улыбку, и они пошли дальше. Уже у самых дверей гостевых покоев Не Хуайсан остановился и, замявшись, все-таки сказал:
— Дева Цзян, я видел вашего брата, Цзян Ваньиня, в Линьфэне(1). Отсюда до этой пограничной крепости всего сутки пути по земле…
И, бросив такой странный намек, он поклонился и быстро ушел. Яньли вошла в покои и осмотрелась, удивленно приподняв брови: такую обстановку можно было скорее предположить в Башне Кои, нежели здесь, среди суровых скал и не менее суровых людей. Всюду виднелось золото: в украшении стен, потолка и деталей интерьера; и даже тут над дверьми был вырезан таоте, блестя золотыми глазами… Драгоценные шелковые полотнища на стенах, напротив, были затканы растительными узорами. Такие же узоры были на ширме в спальне.
Яньли рассеянно оглядывалась, отмечая богатство и сдержанную роскошь обстановки, а сама думала про слова наследника Не… Уставший разум вдруг выдал совершенно очевидную мысль: раз до Линьфэня сутки пути, то значит, и ее бабочка долетит!
Яньли тут же попыталась создать заклинание, но спешка никому еще не шла на пользу. После третьей неудачной попытки она крепко сжала кулаки, закрыла глаза и стала дышать как при медитации, заставляя себя постепенно расслабляться. А потом попробовала еще раз.
— А-Чэн, я в Цинхэ Не, — улетело послание к брату, и Яньли чуть не осела от усталости прямо на пол.
В этот же момент в дверь постучали, и следом внутрь вошли ее служанки и А-Ян.
— Цзе-цзе! — возмущенно заговорил он, подбегая. — Они говорят, что я должен жить в другом месте, скажи им!
Яньли, улыбнувшись, погладила мальчика по голове, и перевела взгляд на своих служанок.
— Госпожа, — поклонилась Ян Шэньси, — хоть он и ребенок, но все-таки мужчина, управитель предложил его разместить с адептами клана Мэйшань Юй.
— Нет, — сразу воспротивилась Яньли, вспомнив братца. Юй Люшен, может, и пресек бы издевательства Юй Шилю, если б тот стал дразнить А-Яна, но вряд ли у него будет время постоянно присматривать за ними. — У Цзянь и его тройка?
— Они размещены в помещении по соседству как ваша охрана, госпожа.
— Ясно. А-Ян останется здесь.
Яньли недолго думала, почему управитель решил разместить мальчика с адептами Мэйшань Юй. Видимо, решил, что тот чей-то родственник, слуга или младший ученик.
— Да, госпожа, — не посмела спорить Ян Шэньси, но Яньли видела, что та была не очень довольна.
— Разбери вещи и помоги мне привести себя в порядок, — приказала Яньли, положила руку на плечо А-Яна и повела за собой.
— Цзе-цзе, а что со мной будет… ну, потом? — тихо спросил он, едва служанки начали суетиться, выполняя приказ. Выглядел он неуверенным и каким-то потерянным. Яньли погладила его по голове и чуть наклонилась, заглядывая в глаза.
— Ты можешь учиться вместе со мной лекарскому делу либо вступить в орден, я попрошу брата принять тебя.
— Я хочу с тобой, цзе, — быстро сказал А-Ян, не задумавшись даже на секунду, и уткнулся ей в живот, обхватывая руками.
— Хорошо. Будем учиться вместе, — слабо улыбнулась Яньли, поглаживая его по голове и где-то в глубине души эгоистично радуясь, что малыш выбрал ее. — А теперь пошли приведем себя в порядок и что-нибудь съедим.
— Да!
* * *
Направляясь в трапезную на ужин в сопровождении служанки ордена Не, Яньли никак не ожидала наткнуться в одной из галерей на Второго Нефрита клана Лань.
Она запнулась, изумленно посмотрела на него, стоящего у проема и наблюдавшего за тренирующимися адептами, и совершенно бездумно выпалила:
— Лань Ванцзи!
Жених брата вздрогнул и перевел на нее глаза. В первое мгновение ей показалось, что они потемнели… Яньли, едва сдерживаясь, чтобы не бежать, подошла ближе — Лань Ванцзи поклонился и застыл, крепко стискивая рукоять меча. Яньли кивнула в ответ, с жадностью рассматривая его и желая столько всего спросить… Вопросы теснились в голове, и она не знала, какой задать первым.
— Где А-Сянь? Он здесь, с вами?
Тень мелькнула в глазах Второго Нефрита, и он сжал губы. И продолжал молчать.
— Второй молодой господин Лань, почему вы не отвечаете? — снова спросила она, нервничая все больше. На лице Лань Ванцзи она видела тень душевной боли. О плохом думать не хотелось, но… Учитывая обстановку, темные образы сами собой возникали перед глазами. — Ответьте же! — потребовала она, когда молчание стало совсем невыносимым.
— Вэй Ина нет в Нечистой Юдоли, — разлепил наконец губы Лань Ванцзи, и Яньли захотелось его стукнуть, но она, конечно же, сдержалась. Только чувство нервозности усилилось, потому что Лань Ванцзи смотрел на нее так, будто схоронил кого-то недавно — в его позе, в глазах и осунувшемся лице читалась скорбь.
Яньли чуть не ударила сама себя — было же нападение на Облачные Глубины, наверняка кто-то пострадал… Стало стыдно за себя и свой эгоизм; в горле встал ком, а щеки запекло.
— Прошу простить эту недостойную за, возможно, неуместный вопрос, — тут же извинилась она и, помедлив, спросила: — Пострадал ли кто-то при нападении на Гусу Лань?
— Отец погиб, — спустя фэнь(2) тихо ответил Лань Ванцзи. — Дядя был ранен, но уже оправился. Брат… также здоров.
— Я соболезную вашей потере, — искренне сожалея, тихо сказала Яньли и бездумно потянулась прикоснуться, но тут же оборвала себя и отдернула руку. Она совсем растеряла манеры за время путешествия… — А А-Сянь? Вы же…
Яньли осеклась — такая боль полыхнула в глазах Лань Ванцзи: первым делом она подумала самое страшное.
— Что?.. — одними губами проговорила она, пытаясь прочитать ответ по бесстрастному лицу, и не могла: с ней говорили только его глаза.
Она уже действительно собиралась его ударить или найти наследника Не и запугать его — потому что было очевидно, что все они что-то скрывают, и это сводило Яньли с ума, когда в конце галерее появился А-Чэн.
— Сестра! — вскрикнул он и уже через пару мяо крепко обнимал ее.
Яньли вцепилась в него, крепко стиснула в объятиях, отчего А-Чэн кхекнул, но рук не расцепил — она отстранилась сама.
— Где А-Сянь?
— Я… — на лице А-Чэна проступила вина, он закусил губу и почему-то отстранился.
И вот тут Яньли не выдержала: сделав шаг назад, она посмотрела сначала на одного, потом на другого и очень спокойно сказала:
— Если вы сейчас же не расскажете мне, что вы от меня скрываете, я вас отлуплю. Обоих, — глаза А-Чэна изумленно расширились, а рот приоткрылся. — И не думай, брат, что если…
Договорить она не успела. А-Чэн взял ее за руки и, запинаясь, проговорил:
— Было нападение на Пристань Лотоса… — Яньли кивнула, одновременно поторапливая и показывая, что знает о нем. — Вэни сумели пробраться внутрь и попытались разбить защиту, но у них не вышло: отец сумел защитить сердце резиденции, но был ранен…
— Дальше, А-Чэн, — взмолилась Яньли, с одной стороны, понимая, что брату трудно и больно вспоминать это, но с другой — было невыносимо не знать. И еще что-то смущало ее, казалось неправильным, но она не могла уцепиться за ощущение и сформулировать мысль ясно, но что-то определенно было не так.
— Мы смогли отбиться, но… — она уже набрала воздуха в грудь, чтобы поторопить замолчавшего А-Чэна, но тот сумел справиться с собой и продолжил: — Отец погиб от полученных ран. Он защищал нас с матушкой, как и Вэй Усянь…
На имени брата Лань Ванцзи дернулся и опустил голову. Яньли, видя такую реакцию, стало не по себе: под ребрами неприятно потянуло, а ядро запульсировало, разгоняя ци; кровь маленькими молоточками застучала в висках.
— Вэнь Чжулю напал на матушку и лишил ее ядра… Она жива.
Яньли сглотнула, на глаза навернулись слезы.
— Иньчжу и Цзиньчжу пытались защитить ее, как и отец, но были убиты. А-Сянь защищал меня до последнего. Вэнь Чао пытался убить меня подло, в спину, когда ситуация переломилась в нашу пользу — прибыло подкрепление из Гусу… Я…
— Что с А-Сянем? — севшим голосом прошептала Яньли. — Где он?
— Я… не знаю, сестра. При отступлении Вэням удалось захватить его в плен. Но мы ищем его!
— Его нет уже больше двух лун, — вдруг заговорил Лань Ванцзи, и столько боли было в этих словах, что она стала последней каплей — Яньли зарыдала, оплакивая смерть отца и потерю ядра матерью, выплескивая страх за А-Сяня и их будущее, которое пугало…
Брат обнял ее и шумно дышал где-то рядом с ухом, тоже наверняка едва сдерживая слезы. Наконец Яньли немного успокоилась и отстранилась, утирая глаза ладонью, а второй цепляясь за руку брата. Она опустила взгляд и моргнула, осознавая, что ей показалось неправильным — на пальце А-Чэна красовался Цзыдянь.
— А-Сянь жив, — твердо сказала она, посмотрев сначала на брата, а потом на Второго Нефрита клана Лань. — Я не верю, что он умер, но я уверена, что мы его найдем.
И это не было утешением — Яньли правда так думала: А-Сянь самый лучший, он не пропадет. Выкрутится и вернется к ним. Кто лучше нее знает его несдающийся характер и умение никогда не унывать и всегда идти до конца?
— А теперь пойдем в мои покои, и ты расскажешь мне все подробно, — твердо попросила Яньли, так и не отпустив руку брата, и попрощалась с Лань Ванцзи. Приглашать еще и его было бы неуместно — они пока еще не родственники.
1) такой город действительно есть в Китае. Насчет карты, кстати… Маленькое уточнение: у меня Ланьлин располагается не между Гусу и Цинхэ, а контачит так или иначе со всеми великими орденами — это кажется более логичным, в основном по экономическим причинами, но имеет место быть также и другие. Например, мне представляется, что во время кампании Выстрел в солнце Ланьлин Цзинь остался условно нейтральным, и для остальной четверки это было приемлемо, т.е. Цзинь Гуаншань попытался усидеть на двух стульях разом, и у него в каноне это даже получилось
2) минута
Приграничная крепость Линьфэнь была большой и несколько несуразной, но стены ее были высокими и крепкими, а подвалы — глубокими: «и для припасов места хватит, и для пленников». Шутки местного управителя Яньли не нравились, но осуждать она бы не посмела — война уже шла, проявляясь пока стычками на границе и быстрыми вылазками на территорию врага.
Как Яньли знала, главы орденов уже договорились о начале кампании «Выстрел в солнце»(1), и вот-вот должны были начаться полноценные боевые действия.
В Линьфэне она пребывала уже почти неделю, настояв на том, чтобы отправиться сюда помогать: Яньли хотела быть полезной, а не сидеть за толстыми стенами Нечистой Юдоли. Они с А-Чэном даже поссорились по этому поводу, но она сумела настоять на своем и в Линьфэнь они прибыли все вместе: У Цзянь и его тройка, которых брат оставил при ней как охранников, Ян Шу, Ян Шэньси… и А-Ян. Настоять, чтобы тот остался в безопасности резиденции Цинхэ Не, Яньли не смогла.
— Цзе-цзе, — серьезно посмотрел на нее мальчик, — я просто сбегу, если ты уйдешь без меня, — пообещал он, и Яньли сдалась, начав обучать его как лекаря, хотя желание оставить его в безопасности было сильно, но собственным словом разбрасываться не следовало. — Ты же сама обещала, — ходил и ворчал А-Ян, и все благие намерения оставить обучение на послевоенное время, пошли прахом.
Передавать знания другому оказалось приятно и полезно: А-Ян очень быстро учился, запоминая названия трав, способы их заготовки и составы снадобий буквально с первого раза. Он оказался очень старательным учеником, неизменно радуя ее своими успехами. И пусть пока он не мог толком пользоваться талисманами, но и того, что А-Ян уже умел делать, хватало, чтобы быть не обузой, но действительно помощником.
Переживания за А-Сяня и А-Чэна, скорбь об отце и матери, которая теперь непонятно как будет жить, — ведь Юй Цзыюань была одной из сильнейших заклинательниц своего поколения — терзали ее несколько суток, пока А-Чэн не вызвал ее на разговор и не сказал:
— Перестань изводить себя, ты ничего не сможешь для них сделать, — жесткость, даже жестокость слов поразила Яньли, но отрицать их правдивость было бессмысленно.
А-Чэн поджал губы, устало вздохнул и, помедлив, все-таки проговорил:
— Нет смысла переживать о том, на что не можешь повлиять… Не думай об этом. Мы можем не вернуться домой…
Яньли в ужасе расширила глаза и уже открыла рот, но А-Чэн жестом остановил ее.
— Любой может не вернуться, и я не хочу спорить с тобой об этом. Живи сейчас, Яньли, а планы оставь на потом.
Искренняя просьба брата заставила слезы навернуться на глаза. Она смогла лишь кивнуть, только сейчас осознав, насколько сильно на ее вспыльчивого, импульсивного брата повлияло то нападение и нежданно-негаданно свалившийся на него титул главы ордена.
Непроизнесенное «если выживем» осталось висеть между ними, но Яньли решила послушаться доброго совета…
Кто бы мог подумать, что из них троих А-Чэн первым постигнет мудрость жизни?.. Яньли почему-то всегда с неким глубоко спрятанным превосходством думала, что это будет она сама… Какая же глупость. Собственные — в чем-то эгоистичные — мысли того времени казались до ужаса наивными, но отлично показывали разницу между тогда и сейчас. И сейчас Яньли сама себе нравилась больше.
— Береги себя, — прощаясь в Нечистой Юдоли с А-Чэном, попросила она, и тот кивнул, потерев на пальце Цзыдянь и тем самым сильно напомнив матушку.
— Ты тоже.
В своем темно-фиолетовом ханьфу с клановыми узорами и гуанем с драгоценной шпилькой А-Чэн выглядел как настоящий глава ордена: строгий, сильный и внушающий благоговение. Яньли с гордостью подумала, что даже отец не был таким. Но он, безусловно, гордился бы А-Чэном, зная, каким лидером тот станет.
Брат, кажется, и сам еще не до конца это понял, как и Яньли… Зато отлично поняли все окружающие — к А-Чэну очень изменилось отношение, и больше всего это было заметно по ровесникам. По тому, как они смотрели на него: больше не как на равного, но как на того, кто стоит их выше. Даже те, с кем он учился в Гусу Лань. Даже Не Хуайсан стал вести себя по-другому, хотя с ним-то брат сблизился больше прочих.
И вот через день они оказались в крепости. Яньли добиралась туда на мече У Цзяня, остальных разобрали себе его подчиненные: Сюй Тан и Чжоу И взяли себе ее служанок, А-Яна держал Ли-шиди. Несколько часов — и они стоят у ворот Линьфэня. Отдав письмо от главы Не военному начальнику крепости и получив заверения, что лекари и целители лишними никогда не будут, господин Бай препоручил ее заботам управителя и попросил обращаться, если ей что-то понадобиться, а затем поспешил уйти.
Их поставили на довольствие и разместили недалеко от лазарета, в выделенное под нужды целителей крыло. Яньли со служанками заняла одни покои, а смежные — гораздо меньше и проще — заняли У Цзянь и его тройка, но так было спокойнее, пусть помещения казались тесноватыми для четверых. А-Ян официально должен был жить с адептами, но чаще оставался у нее, сворачиваясь в клубочек где-то в ногах и часто перетягивая на себя одеяло, так что к утру оказывался в странном коконе. Яньли это отчего-то чрезвычайно веселило.
В целом, ее распорядок дня уже определился: с утра она вставала, приводила себя в порядок, затем они с А-Яном медитировали, причем мальчик очень быстро постигал азы заклинательских наук, имея слабые зачатки ядра. Если так и будет продолжаться, то вскоре он сумеет сформировать его — Яньли очень на это надеялась. Пусть Сюэ Ян старался и не показывать своей усталости, но Яньли видела, как он был измотан последним рывком до Нечистой Юдоли. С его лица только пару дней как сошла нездоровая бледность и пропали синяки под глазами.
Затем они завтракали, тренировались под присмотром У Цзяня и отправлялись в лазарет, где проводили весь день до самого отбоя, прерываясь только на обед, короткую медитацию и ужин.
В лазарете Яньли была под присмотром главного целителя, как и еще несколько лекарей и учеников. Некоторых она знала по Мэйшаню: Ван Шу, первый ученик целителя Му, и Яо Синьсинь. Сам целитель Му был распределен в другую крепость, южнее, но раз в семь-десять дней прибывал, чтобы проверить своих учеников.
С главным целителем Линьфэня, господином Се, они очень явно недолюбливали друг друга. Целитель Се, мужчина на вид лет тридцати, явно был на самом деле старше — как же иначе, если у него есть сын на пару лет младше Яньли? И, кажется, с целителем Му они были давними знакомыми и столь же давно не ладили.
Главный целитель Се был строг, но объяснял хорошо и работу в лазарете организовал грамотно: у каждого был свой участок, за который они отвечали, так что Яньли этот человек в качестве временного наставника и старшего устраивал.
Зато Се Вэй, его сын, Яньли не нравился: он был резок, всех, кто ниже по статусу, откровенно презирал, даже не давая себе труда скрывать это, и в целом целитель из него был слабенький. Как только и дали ему это звание… Даже сейчас, буквально только-только начав изучать лекарское дело и основы целительства, Яньли уже знала побольше него, а в некоторых вещах разбиралась гораздо лучше. Так что парень представлялся ей пустозвоном, который не может подтвердить свои слова делом, однако высокомерия у него было как не у каждого заклинателя из именитого клана.
Но самая главная причина ее неприязни заключалась в А-Яне: этот выскочка посмел насмехаться над мальчиком и пытался забрать его себе даже не в помощники, что она могла бы еще понять, а в слуги. Яньли не стала сама решать вопрос, отправила У Цзяня, и теперь периодически ловила на себе ненавидящие взгляды.
В общем, с Се Вэйем они не поладили.
С кем еще она не поладила, так это с Сюй Хайяном — сильным заклинателем, возглавляющим один из крупных отрядов, расквартированных в крепости.
Яньли отправила А-Яна в кухни, чтобы тот принес ей несколько трав, специй и воду, но спустя четверть шичэня забеспокоилась — А-Ян все еще не вернулся — и пошла искать его сама. Долго, впрочем, искать не пришлось: прямо во дворе, где слуги под руководством заклинателей разбирали повозки с оружием, какой-то мужчина орал на ее мальчика.
Яньли тут же поспешила туда, обратив внимание, что орет этот мужлан не только на ребенка, но и на какого-то хрупкого юношу.
— Что здесь происходит? — резко спросила она, задвигая А-Яна себе за спину и с вызовом глядя в глаза мужчины.
— Этот отброс… — на эмоциях продолжил тот, и Яньли нахмурилась, чувствуя, как начинает пульсировать от злости ядро. Кажется, этот мужлан тоже что-то такое почувствовал, потому что дал себе труд внимательно осмотреть ее, обратив особое внимание на колокольчик на поясе, и все-таки взял себя в руки. — Госпожа…
— Представьтесь! — потребовала она и сделала шаг вперед, впервые осознанно давя ци на другого человека. — Меня зовут Цзян Яньли, вы кричите на моего ученика.
Мужчина поджал губы, но сдержался и почти вежливо — отсутствие должного отношения показывали лишь интонации голоса, которые он то ли не смог, то ли не захотел скрыть, — поведал о произошедшем.
Выслушав его, Яньли очень захотелось, как А-Чэну, закатить глаза, но она только приподняла бровь и обернулась к мальчику, мягко попросив:
— Сяо Ян, расскажи мне, что произошло.
— Я уже шел обратно с кухонь, когда случайно врезался в него и облил горячей водой, — шмыгнув носом, ответил А-Ян. — Клянусь, цзе-цзе, это вышло случайно!
Заклинатель, услышав, как А-Ян обращается к ней, резко втянул носом воздух, но больше ничего не сказал. Яньли улыбнулась А-Яну и уверенно проговорила:
— Ничего страшного, думаю, это господин простит тебя, если ты извинишься.
— Но я уже!.. — возмутился А-Ян, но, повинуясь ее строгому взгляду, послушно повторил: — Прошу господина простить этого недостойного, — и, сложив руки, как она учила, поклонился.
Яньли одобрительно кивнула и снова требовательно посмотрела на заклинателя. В глазах того мелькнула тень недовольства, но, не имея другого выхода, он был вынужден принять извинения.
Посчитав инцидент исчерпанным, она положила руку на плечо ребенка и уже собралась уйти с ним, но тут А-Ян отчаянно покосился на юношу, про которого Яньли уже успела забыть, а потом снова на нее.
— Не могли бы вы помочь мне? — слегка улыбнувшись, попросила Яньли, успокаивающе кивнув А-Яну, а юноша тут же склонился в поклоне. — Благодарю…
— Этого недостойного зовут Мэн Яо, госпожа Цзян, — опять согнул спину в поклоне тот и пошел следом, соблюдая приличное расстояние.
1) Выстрел в солнце — это отсылка на китайскую мифологию, мне оно ближе, потому что имеет глубокий смысл. Аннигиляция, учитывая значение слова, имхо, вообще не подходит, по этимологии еще куда ни шло: nihil на лат. ничто, то есть посыл в принципе ясен, но где латынь, а где древнекитайские заклинатели. Красивое и пафосное Низвержение тоже подходит, но мы решили оставить отсылку к мифу про лучника
Собственно боевые действия начались как-то тихо и незаметно.
Просто в один день лагерь за стенами крепости начал сворачиваться: под руководством главы Не всех прибывших разбили на небольшие отряды, и те постепенно покидали Линьфэнь. Каждый такой отряд, цзу(1), имеющий в подчинении еще четверых человек.
А-Ян упросил ее после обеда подняться на стену, чтобы понаблюдать за отправкой отрядов, и Яньли решила, что ничего страшного не случится, если вместо медитации они прогуляются.
Ветер развевал разноцветные стяги и флаги с символикой орденов, колыхал стены шатров и палаток; чистое с утра небо затягивало низкими свинцовыми тучами.
— Скоро будет дождь, — проговорила Яньли и положила руку на плечо мальчика. — Еще немного — и пойдем обратно.
— Хорошо, цзе-цзе, — кивнул тот, а затем вдруг спросил: — А почему тут нет никого из ордена Ланьлин Цзинь?
И действительно, золотых пионов в пределах видимости нигде не было, что принесло Яньли постыдное облегчение. Встречаться с бывшим женихом не хотелось. Странно, но до этого момента она о нем и не вспоминала — в ее жизни хватало других переживаний и событий. И это было хорошо.
— Не знаю, А-Ян, — качнула головой Яньли и потянула мальчика к лестнице. — Идем, нам нужно приготовить следующую партию лекарств, а тебе — разделить их на порции.
— Я помню, цзе, — возмутился тот и задрал нос.
Яньли усмехнулась, но больше ничего говорить не стала.
Для крыла целителей крепости Линьфэнь ничего особо не поменялось — раненых было немного, и большинство из них приходили с бытовыми травмами, но целитель Се пребывал в постоянном напряжении.
— Мы должны успеть сделать как можно больше, — неустанно повторял он, проверяя, чтобы каждый из подчиненных тщательно выполнял свои обязанности.
Настороже был не только целитель Се — казалось, над крепостью повисло душное темное облако, как перед самой страшной бурей, когда в природе наступает противоестественное затишье, чтобы через мгновение взорваться воем ветра, тугими струями дождя и раскатами грома.
Из тревожных размышлений ее вырвало появление… конного отряда Ланьлин Цзинь. Во главе с наследником клана.
— Пф, — фыркнул А-Ян, но тихонько, так, чтобы слышала только она: мальчик уже успел оценить остроту слуха заклинателей, поэтому стал намного осторожнее в высказываниях. — О демоне речь, а демон навстречь.
— А-Ян, — одернула его Яньли, но, вопреки строгости в голосе, мягко обхватила за плечи и задвинула себе за спину. — Веди себя пристойно.
— Цзе?
Кажется, он что-то почувствовал, но Яньли не нашла в себе сил успокоить его. Она едва сдерживалась, чтобы оставаться на месте — на каменные плиты двора спрыгнул Цзинь Цзысюань. Возникло чувство неловкости и стыда за свой внешний вид — наследник Цзинь, в отличие от нее, даже после долгой дороги притягивал взгляд своим безупречным обликом. Яньли разозлилась сама на себя: этот человек ей больше не нареченный, так почему первым порывом было привести себя в порядок?
Она закрыла на миг глаза, контролируя течение ци и заставляя ту замедлиться, чтобы успокоить тело. Где-то в глубине души Яньли знала, что это задетая гордость говорит в ней, желание пустить пыль в глаза и показать, что он потерял… Желание покрасоваться.
Стыд стал сильнее, но не за себя, а перед собой. Только недавно она сравнивала себя прежнюю и себя нынешнюю, и в итоге решила, что сейчас сама себе нравится больше… Куда все это делось, едва в поле зрения появился Цзинь Цзысюань?
Яньли заставила себя отвернуться, улыбнулась с тревогой разглядывающему ее А-Яну и пошла по направлению к крылу целителей. А-Ян, помедлив, двинулся следом.
Зрение расплывалось, и Яньли все ускоряла шаг, пока вдруг кого-то не задела.
— Прошу простить, я…
Она осеклась, растерянно разглядывая лицо Мэн Яо.
— Ничего страшного, госпожа Цзян, вы в порядке? — участливо спросил юноша, улыбнувшись. Ямочки обрисовались на его щеках, но тут же исчезли и тревога в глазах проступила сильнее… А Яньли только сейчас, в одно мгновение осознала, насколько сильно он похож на Цзинь Цзысюаня. На Цзинь Гуаншаня, точнее.
Видимо, удержать лицо ей не удалось, потому что улыбка Мэн Яо совсем поблекла, и он отступил.
— Я в порядке, — кивнула Яньли, но улыбнуться в ответ не смогла. Внутри воцарилось странное опустошение, руки задрожали, а на глаза навернулись слезы. — Я просто… столкнулась с бывшим женихом, — наконец выдавила она.
Мэн Яо смешно округлил рот, и отчего-то, увидев это, Яньли стало легче. Следующие свои слова она могла объяснить только паникой от столкновения с Цзысюанем, потому что будто со стороны услышала собственный голос:
— Забавно, а ведь мы могли бы с вами стать родственниками…
Мэн Яо побледнел, опустил голову и, помедлив, склонился в поклоне:
— Этот недостойный просит простить его…
— Прошу, простите мне эту вольность, — одновременно с ним выпалила Яньли, догадавшись по такой реакции, что Мэн Яо знает, кто его отец. — Я виновата перед вами.
Мэн Яо поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, будто пытался найти там след насмешки или издевки, но Яньли была искренна. За прошедшие дни этот юноша столько раз помогал А-Яну, по мелочи, но он проявлял заботу и выручал мальчика, когда тот сбегал от Яньли или от служанок. Такое бывало всего трижды за время их пребывания здесь, считая тот случай с кипятком, положивший начало их знакомству, но все три раза Мэн Яо приходил на помощь Сюэ Яну, разговаривал с ним, пытаясь… воспитывать?
В любом случае Яньли высоко ценила попытки этого юноши опекать А-Яна.
И она не должна была так говорить — в конце концов, это ее не касается. Это не ее дело. А бастард — вовсе не приговор.
Долгое время Яньли была уверена, что А-Сянь — незаконный, непризнанный сын ее отца (до сих пор она не уверена, что это не так, а теперь и узнать не у кого), но насколько же он талантлив… Заставив себя остановиться здесь, запрещая себе допускать, что брат не вернется, даже в мыслях, она улыбнулась подрагивающими губами и сказала:
— Эта просит прощения у господина Мэн, — и, сложив руки, собиралась поклониться, однако Мэн Яо в ужасе уставился на нее и поспешил остановить, не позволил выполнить поклон.
— Госпожа Цзян, вам не нужно!.. — сдавленно воскликнул он, отдернул руки, будто обжегшись, и, не захотев больше ничего объяснять, замотал головой. — Не нужно, — повторил он.
В его глазах было намешано столько эмоций, что Яньли потупилась и молча кивнула, расстроившись: искренне хотела принести извинения, а вместо этого только больше смутила и поставила в неловкое положение.
— Проводите нас до покоев?
Мэн Яо кивнул и пошел чуть позади, тихо отвечая на вопросы непрошибаемого ребенка — вся эта неловкость его будто бы не затронула: оживленный Сюэ Ян делился впечатлениями о море шатров за стенами крепости, об отряде конницы, о лучниках, которых так и не удалось хорошенько рассмотреть, и о пехотинцах-рекрутерах, которых набрали в землях союзных орденов, вооружив клевцами(2).
У лазарета они столкнулись с целителем Се, он бегло улыбнулся Яньли и А-Яну, бросил откровенно презрительный взгляд на Мэн Яо и сказал:
— Дева Цзян, у меня есть для вас задание. Поторопитесь.
— Да, наставник, — с готовностью кивнула Яньли, пусть она — никто из тех, кого сейчас обучал целитель Се, — не кланялась ему как учителю, но он уже очень многому научил ее. Мужчина остался на месте, и Яньли с досадой поняла, что поговорить с Мэн Яо не выйдет, и тем более извиниться.
Когда она развернулась, чтобы поблагодарить и попрощаться с ним, поняла, что тот как-то странно выглядит.
— Господин Мэн?
— Госпожа Цзян, мое почтение, — поклонился он, бледно улыбнулся и, развернувшись, быстро ушел.
— До свидания, — растерянно пробормотала она.
— Дева Цзян, — дождавшись, когда Мэн Яо пересек небольшой двор и скрылся с глаз, — строго начал целитель Се, — ваша матушка не одобрила бы, если бы узнала, что вы общаетесь с этим… человеком.
— Почему? — насторожилась Яньли упоминанию матушки. Неужели та как-то связалась с целителем Се? Зная матушку, Яньли совсем не удивилась бы. Наверняка даже потеря ядра не смогла сломить ее дух и решительный характер.
— Что вы о нем знаете? — вопросом на вопрос ответил целитель.
— Немного, — улыбнулась Яньли, чувствуя, как подрагивают уголки губ, и подозревая, что сейчас услышит что-то неприятное.
— Этот человек — сын шлюхи, — брезгливо поджав губы, жестко сказал целитель Се и добавил: — Дочери благородного семейства, как вы, не к лицу общаться с такими отбросами.
Яньли буквально онемела и теперь глупо хлопала глазами, не зная, что сказать. Видя, что она молчит и говорить не собирается, мужчина кивнул, развернулся и ушел, бросив напоследок:
— У нас еще много работы…
— Цзе-цзе? — тихо позвал А-Ян, про которого Яньли уже успела позабыть — настолько мальчик умел становиться незаметным, если того хотел. — Что-то не так?
— Все в порядке, А-Ян, — рассеянно отозвалась она, и ребенок тут же надулся, понимая, что с ним просто не хотят это обсуждать. — Нет, не в порядке, — со вздохом признала она.
Насколько она уважала целителя Се за знания и опыт, настолько же стала сейчас презирать за такое отношение к совершенно незнакомому юноше. Сомнительно, что Мэн Яо, производивший впечатление мягкого и крайне деликатного человека, успел чем-то расстроить главного целителя. И тем не менее целитель Се говорил о нем так, будто не его мать жила в цветочном доме, а он сам. Будто Мэн Яо по собственному желанию выбрал, у кого родиться.
— Нельзя судить человека только по факту его рождения. Никогда так не делай, пообещаешь мне?
— Конечно, цзе, — серьезно ответил А-Ян и взял ее за руку. — Пойдем?
Яньли рассеянно кивнула, и они пошли — работы действительно было много.
1) отряд в 100 воинов, пять цзе — это люй, а пять лю й — это ши, то есть 2500 человек. самая маленькая единица — пятерка, носила название «у», пять у — лян), возглавлял заклинатель, но, насколько Яньли поняла, тот скорее отвечал за стратегию, согласование приказов и защиту от нечисти на пути к цели, нежели действительно управлял людьми. За тактику и взаимодействие внутри отряда отвечал назначенный командир (по идее, он так и называется сотником (百夫长 [bǎifū cháng], но чаще встречается чжан — старшина и боху — сотник), в общем, я подумала и решила не перегружать текст
2) обычно оружие ближнего боя, на востоке было известно еще до н.э., представляет собой древко с узким серповидным либо трехгранным лезвием. В Китае им вооружали конницу и колесницы, в последнем случае древко было длиннее. Есть разновидность клевца «цзи», с тремя лезвиями и длинным древком
Первые жертвы появились уже на следующий день. Один из отрядов умудрился столкнуться прямо на границе с отрядом второго наследника Вэней, а значит, и с его телохранителем.
Размеренная жизнь, пусть и в постоянном напряжении грядущего, наконец была разрушена. Прямо перед рассветом пришли повозки с ранеными. Яньли только и успела, что умыться, одеться и прибрать волосы, как за ней прислали слугу.
Она почти бежала в лазарет, благо тот был близко. А-Ян уже крутился там, то подавая тканевые бинты, то микстуры, то еще что-нибудь главному целителю. И все завертелось…
У нее был опыт в уходе за ранеными и больными, но это были пострадавшие на ночной охоте адепты или мучившиеся от лихорадки люди. Первым пациентом в этот день оказался лишенный руки заклинатель, совсем молоденький, едва ли старше шестнадцати. Без правой руки и… золотого ядра.
Мальчика тихо скулил и кусал губы, и на фоне серого, как у покойника, лица, те пламенели яркой киноварью.
В первое мгновение она растерялась, но тут мальчишка взвыл, из глаз его полились слезы, и Яньли будто стала другим человеком — уверенным и четко знающим, что нужно делать. Так, как объяснял когда-то целитель Се.
Потом был еще один, с множественными колотыми ранами и пропоротым до нутра боком. И еще — со следом от проклятия и незначительными повреждениями, зато он оказался самым громким, пребывая во власти кошмара. Пришлось звать главного целителя.
Крики и стоны оглушали, казались очень непривычными для тишины ранее пустующего лазарета, как и толпы людей: целителей, лекарей и их помощников, но главное — раненых. Тяжелый запах крови и вывалившихся внутренностей, горелой плоти и гноя оглушал, вызывая рвотные позывы — мелькнула мысль: хорошо, что она не успела позавтракать… А дальше лиц она уже не помнила, только повреждения, но разум четко говорил, что нужно делать. Если же она была не уверена или не знала, то звала кого-то из целителей.
Почистить рану, обработать, зашить, если нужно, или стянуть бинтом, дать отвар, изредка — приложить активированный талисман. Большинство ран ее пациентов были типовыми, от холодного оружия, иногда — от огненных заклятий клана Вэнь, а вот с теми, кто получил травмы от заклинаний и талисманов, разбирались целитель Се и его сын, Се Вэй.
Когда на стол перед ней больше никого не положили, Яньли даже не сразу это поняла. Она еще пару мяо тупо смотрела на покрытую пятнами крови грубую холстину и только после этого опустила подрагивающие руки и растерянно огляделась.
Кое-кто из учеников целителей и лекарей еще были заняты, но в целом все уже закончилось… Сколько прошло времени, она не знала и определить не смогла — низкие тучи, затянувшие небо, никуда не уходили. Казалось, время застыло на месте.
Яньли сглотнула пересохшим горлом и подошла к главному целителю.
— Я еще нужна вам?
Тот быстро глянул на нее, покачал головой, но вдруг замер, будто ему в голову пришла какая-то мысль.
— Как у вас с резервом? — прямо спросил он. Яньли моргнула, немного, будто по привычке, смутилась, но проверила ядро. Ци оказалось достаточно, тело было полно энергии, но усталость шла скорее от обилия впечатлений. И вот эта усталость, не физическая, как от тренировки, а больше моральная, казалась во сто крат тяжелее.
— Я… У меня хватает сил.
— Дева Цзян, отдохните, но через полшичэня жду вас здесь. Поможете поддерживать раненых, вливая в них силы? — все-таки спросил целитель Се, и Яньли с готовностью кивнула.
Появилась странная уверенность, что, не будь у нее более высокого статуса по рождению, главный целитель не спрашивал бы, а просто приказал… Она мотнула головой, выкидывая оттуда странные мысли и, быстро кивнув на прощание, пошла к себе. Стоило умыться, помедитировать и попробовать поесть, хотя бы чай или отвар выпить — Яньли закономерно сомневалась, что сможет хоть что-то проглотить.
Как ни странно, больше всего хотелось переодеться, но… Плевать, решила она, пока есть возможность ходить в чистых, не запятнанных кровью одеждах, она будет так ходить.
Запоздало настигло понимание, что ранее ее просто-напросто берегли, давая выполнять задания полегче и почище. И не только здесь, в Линьфэне, но и в Пристани лотоса, и в Мэйшане. Любому очевидно, что искусство лекарей — как и целителей, и повитух — крайней грязное: пот, кровь, гной и прочие телесные жидкости, которые есть в человеческом теле и с которыми лекари неизбежно сталкиваются чуть ли не каждый день, часто заставляют неподготовленного человека испытывать отвращение.
Ее берегли. А она хотела быть полезной. Яньли грустно усмехнулась, но тут же запретила себе думать об этом — сегодня она неплохо справилась, почувствовав тошноту только в самые первые мгновения. Дальше тело выполняло все действия само, будто без участия разума. Вот это момент кристальной чистоты и ясности сознания был даже приятнее, чем во время медитации.
А-Ян уже был в покоях, спал, свернувшись в клубочек на краешке кровати, и Яньли не стала его будить. Ему точно требовалось хорошо отдохнуть. Она натянула на него покрывало, поправила челку и тихо вышла, прикрыв дверь.
Служанок, как и никого из тройки У Цзяня, она не встретила — значит, те помогают на кухне и в оружейной, а может, еще где. Работы в крепости хватало, так что каждая пара рук была на счету. Яньли изредка, когда выдавалось относительно свободное время, и сама помогала на кухне — мыла и нарезала овощи, промывала рис, или следила за котлом, или месила тесто. Последнее ей доверили с большим трудом — повариха, пожилая женщина с суровым лицом, долго выспрашивала, как она готовит то или иное блюдо, и наконец, все еще недоверчиво покачивая головой, согласилась посмотреть, как Яньли справится с лепешками.
Ее это скорее забавляло. И в то же время невольно прибавилось уважения к женщине, которая так неистово защищает свои владения. Они разговорились и как раз делились маленькими хитростями, но тут пришел управитель, которому наверняка кто-то доложил о неподобающем, и Яньли пришлось вступиться за повариху, чтобы ее не наказали. В общем, желание помочь в очередной раз обернулось не пойми чем.
Вздохнув, она вернулась мыслями в настоящее и направилась за ширму, чтобы умыться и переодеться. Переплела волосы, глянула в бронзовое зеркало и поняла, что как раз успевает выпить чаю, прежде чем вернуться в лазарет.
Главного целителя нигде не было видно, зато присутствовал его сын.
— Вы вовремя, дева Цзян, — поприветствовал ее Се Вэй без своего обычного презрительно-напыщенного вида.
Внезапно подумалось, что Цзинь Цзысюань вел себя в большинстве случаев примерно так же, только от наследника великого ордена это не воспринималось как что-то неприятное. Будто все признавали за ним право так себя вести…
— Прошу, присмотрите за моим другом, — понизив голос, почти умоляя, попросил Се Вэй, и Яньли непроизвольно попятилась: видеть этого человека настолько открытым было очень… непривычно. И пугающе. Будто в него вселился кто. — Дева Цзян?
— Да, простите, — коротко улыбнулась она, — что я должна делать?
— Я вам все покажу, — облегченно улыбнулся в ответ Се Вэй и поманил ее за ширму, где лежал в бреду тот самый парнишка, без руки и ядра. — Нужно дать ему вот это, когда очнется. Думаю, это будет через шичэнь или даже раньше, — он показал на бумажный пакетик с травами, — но сначала заварить и дать настояться. А потом вот эту таблетку, — и он достал из запазухи выточенную из какого-то мутного кристалла колбочку.
Яньли широко распахнула глаза — такую редкость она видела впервые, пусть и слышала о ней еще от старика Фэнь. В них хранили дорогие ингредиенты и редкие лекарства, произведенные алхимическим способом. Главная особенность такого хранилища в том, что помещенное туда лекарство не испортится, пока не нарушена целостность оболочки. Хоть сто лет может пролежать, хоть двести.
— А еще вам нужно потихоньку делиться с ним силой, вот так, — и Се Вэй показал как: тонюсенький, тоньше волоса, светло-зеленый жгутик протянулся от его пальца к запястью раненого. — Вам все понятно?
— Да, — кивнула Яньли, занимая место у кровати пациента. — Заварить лекарство через… полшичэня? — уточнила она, Се Вэй одобрительно кивнул. — Затем, как очнется, дать его, потом дать таблетку; все время подпитывать тонким потоком ци.
— Все верно, дева Цзян, благодарю вас, — и этот парень даже поклонился! Видимо, Яньли не сдержалась и показала свое изумление, потому что Се Вэй слегка смутился и пояснил: — Это мой друг детства, я…
— Господин Се! — окликнул его от двери слуга, и тот спешно поклонился Яньли, сказав:
— Я должен идти. Если что — пришлите кого-нибудь.
Яньли кивнула и сосредоточилась, чтобы начать передавать раненому энергию. Процесс был несложный и чем-то напоминал медитацию, много сил не занимал, разве что утомляла постоянная неподвижность — по первости хотелось встать и пройтись или потянуться.
Дождавшись, пока мимо пройдет кто-то из помощников, Яньли поручила заварить травы и принести ей таз с холодной водой и тряпку. Раненого мучил жар, он метался, тоненько стонал и время от времени крупно вздрагивал, словно переживая в забытьи кошмарные события, приведшие к потере…
Мальчишку было жаль — такой молодой, а уже без руки, но хуже того — без ядра. Яньли слышала ранее про Вэнь Чжулю, но никогда не задумывалась ни над тем, что несет его техника заклинателям, ни над тем, каково приходится его… жертвам — по-другому назвать их она никак не могла.
Через какое-то время пациент задышал чаще, а потом его глаза внезапно распахнулись и он попытался сесть.
— Вам нужно лежать, — строго сказала Яньли и надавила на здоровое плечо, заставляя оставаться в кровати. — И нужно выпить вот это лекарство.
Отвар как раз успел остыть и настояться. Она подхватила мальчишку под затылок и помогла все выпить, чувствуя запах успокаивающих трав и что-то едкое, наверное, против боли и воспаления. Потом дала таблетку и воды, после чего тот снова провалился в сон.
— Мое ядро… Как пусто… — всхлипнул он на границе яви и сна, а у нее сердце сжалось. Вскоре духовные каналы окончательно разрушатся и он ничем не будет напоминать заклинателя. Пока есть возможность, пока каналы еще более-менее целы, нужно помочь ему излечиться… насколько получится. Хотя бы тело. Разум после подобного не скоро оправится.
Под вечер начала сказываться усталость, Яньли прикрыла глаза и сосредоточилась, продолжая передавать ци, но не рискуя уходить в глубокую медитацию.
Кажется, приходил А-Ян, оставил ей ужин, но она не стала отвлекаться. Вроде бы пару раз приходил Се Вэй, но ничего не сказал, только сменил наверняка уже высохшую тряпку на лбу друга да приказал принести еще воды.
Состояние напоминало застывшее равновесие, когда разум будто бы спит, потому что нет никаких мыслей, но одновременно способен четко воспринимать окружающее и выполнять поставленную задачу. Из этого равновесия ее выбило состояние пациента — Яньли распахнула глаза, которые тут же обожгло показавшимся нестерпимо ярким светом от масляных ламп, но моментально сообразила, что пора звать на помощь.
Мальчишка будто бы решил умереть — сердцебиение замедлялось, по телу волна за волной проходили судороги, и что с этим делать Яньли не представляла.
На ее крики прибежал главный целитель, слуги и последним — Се Вэй, но было уже поздно: мальчик, так и оставшийся для нее безымянным, умер на руках главного целителя. Яньли смотрела на попытки целителя Се вернуть его к жизни — безрезультатные, на исказившееся от горя лицо Се Вэя и сама хотела плакать.
— Это ты виновата! — вдруг громко обвинил ее Се Вэй. Его губы искривились от горя, глаза покраснели и в них полыхнула такая ярость, что Яньли попятилась. — Это все ты! Ты не досмотрела…
— Се Вэй! — оборвал его отец. — В его смерти нет вины девы Цзян, ты же знаешь, что…
Не став слушать, он рванул вперед и попытался дотянуться до нее, будто в одночасье утратив разум. Се Вэя еле успели остановить.
— Дева Цзян, выйдите! — потребовал у нее пытающийся справиться с буйным сыном целитель, и Яньли очнулась: попятилась, наткнулась на ширму, едва ту не уронив, и сбежала.
Дышать было трудно, в груди все стиснуло, сжалось от боли, а слезы лились словно сами по себе. Хотелось забиться куда-нибудь подальше, спрятаться и выплакаться, чтобы никто не трогал и не пытался утешить. Виновата она или нет, Яньли не знала, но она все делала так, как учили… Так почему, почему это ее вина?..
Очнулась она от чужого пристального взгляда. Осмотрелась, всхлипывая и пытаясь понять, где тот, кто на нее смотрит, и вздрогнула от неожиданно раздавшегося неподалеку знакомого тихого голоса:
— Госпожа Цзян, вы… Вам что-нибудь нужно?
Мэн Яо выступил из тени от стены, и Яньли немного расслабилась. Она помотала головой, тут же осознала, как, должно быть, неприлично выглядит, и закрылась рукавом… Чтобы через мяо осознать, что одежда лекарей не предполагает болтающихся деталей, так что рукава у нее подвязаны и закрыться не получится.
— Не смотрите на меня, — сипло попросила она и опустила голову. Исподлобья огляделась, но задний двор был пуст ночью, а дровяной сарай, за которым она спряталась, в такое время и вовсе никому не был нужен.
Мэн Яо, что удивительно, послушался и повторил вопрос:
— Вам что-нибудь нужно? Вода? Платок?
— У вас есть?
— Я бы не спрашивал, если бы не было, — просто ответил он, начал было поворачиваться, но спохватился и придвинулся боком, протягивая ей платок и старательно глядя в другую сторону.
— Спасибо, — также сипло поблагодарила Яньли и вытерла лицо.
Всхлипы все еще рвались из груди, но она подавила их усилием воли и стала с помощью ци приводить себя в порядок — убирать отек с глаз, лица, из носа, лечить сорванный от рыданий голос.
— Спасибо, — повторила она, когда наконец-то пришла в себя. Поднявшись на ноги, она коснулась плеча Мэн Яо и со слабой улыбкой сказала: — Вы мне очень помогли, но платок я вам сейчас возвращать не буду.
Тот повернулся, с тревогой оглядел ее и, убедившись, что она в относительном порядке, молча кивнул.
— Расскажете, что случилось?
— Я… Я потеряла пациента…
Голос дрожал, но остановиться она не могла, эгоистично выплескивая на этого юношу все свои переживания и обиду. Выслушав ее, он опустил голову, а когда поднял, Яньли поразил его взгляд — прямой и открытый, но какой-то неуверенный.
— Вы позволите мне кое-что сказать? — тихо спросил Мэн Яо. Яньли кивнула, непроизвольно насторожившись. — Если человек не хочет жить… он найдет способ умереть, поверьте мне.
Яньли застыла, пытаясь осознать страшную в своей простоте фразу. В голове человека перед ней слышала смиренная усталость — будто он видел то, о чем говорил, не раз…
— Я знаю, о чем говорю, — без улыбки сказал он и опустил голову. — Я вырос в весеннем доме. Моя мать, Мэн Ши, работала там, и не все работницы попадали туда по своей воле…
Яньли молчала, испытывая беспомощность от слов этого юноши и жгучее сочувствие к нему же: Мэ Яо очень старался, трудился больше всех в крыле снабжения, часто выполнял работу за других, но слышал в спину только презрительное «шлюший сын». Яньли знала об этом от кухонных работников, которые не стеснялись сплетничать при ней.
— Вы… презираете меня? — спросил Мэн Яо в повисшей тишине и напрягся, словно боялся взглянуть ей в глаза.
Яньли по-простецки шмыгнула носом и искренне ответила:
— Нет. Мне жаль, что так… что вы…
— Прошу, не нужно, — робко глянул на нее Мэн Яо и улыбнулся, отчего на щеках обозначились ямочки. — Мне достаточно и того, что вы не осуждаете меня, дева Цзян.
— Не осуждаю, — покачала головой Яньли и, смущаясь, попросила: — Не могли бы вы проводить меня в крыло целителей… короткой дорогой?
— Буду рад, — снова улыбнулся Мэн Яо, но уже понимающе, и поманил за собой.
Уходя из того закутка, Яньли обернулась, но никого не увидела, а меж тем спину продолжал сверлить чей-то пристальный тяжелый взгляд.
Дни слились в сплошную круговерть, состоящую из помощи раненым, медитаций и составления лекарственных составов, зато практики было столько, что Яньли уже, кажется, могла бы с закрытыми глазами провести перевязку или зашить рану.
Целитель Се также считал, что она знает достаточно, чтобы попробовать перейти на следующую ступень, а та подразумевала обучение более сложным аспектам, таким, как яды и акупунктура. Но времени не хватало, так что оставалось только учиться на практике, однако и такие моменты выпадали редко.
Лазарет постоянно был забит, теперь тут в основном лежали заклинатели, обычных людей, даже военачальников, стали устраивать в лагере под стенами крепости. Три огромных шатра были отведены под больных, но все равно мест не хватало.
Кампания, начавшаяся довольно бодро, уже вторую неделю снижала темп. В предгорьях было множество не слишком удобных для нападения мест, а для обороны — наоборот. Так что сложилась патовая ситуация, когда воины союза орденов не могли полноценно захватить форпосты и крепости, но и оставлять их в тылу не могли тоже. А воины Цишань Вэнь не были способны выйти из-за высоких стен, зато прекрасно держали оборону, не позволяя захватчикам пройти дальше.
Все это Яньли знала из рассказов Мэн Яо, с которым они изредка пересекались по лекарским надобностям — снабжение лазарета для заклинателей было первоочередным, в отличие от того, что находился за стенами Линьфэня. Говорили, что за это стоит благодарить наследника Цзинь, но Яньли старалась об этом не думать.
На самом деле, она о многом старалась не думать — слишком страшно было. Так и жила по заведенному ритму, который оставлял мало времени на раздумья. Но страх — этот липкий темный туман — не отпускал, прорываясь во снах. Кошмары изматывали, не позволяя нормально отдохнуть и забыть о том, что может произойти или уже произошло.
Горящая Пристань Лотоса, мертвые братья и отец с матушкой, мертвый А-Ян… Мертвецов становилось все больше и больше, а в конце она оставалась на пепелище одна, окруженная трупами дорогих и знакомых ей людей.
В какой-то момент, не выдержав, Яньли заменила сон медитацией. Целитель Се не одобрил, говоря, что разум должен отдыхать, а медитация не дает полноценного эффекта, советовал попить успокоительных сборов, но от них голова становилась тяжелой, будто наполненной свинцом, а реакция замедлялась. Яньли и рада была бы последовать его совету, но не могла так рисковать чужими жизнями — счет иногда шел на мгновения.
Угнетало также ощущение чужого пристального взгляда. Она никак не могла понять, кто за ней наблюдает. Чувство, знаменующее о том, что на нее смотрят, не несло в себе угрозы, появлялось бессистемно, но чаще — вечером, и каждый раз Яньли старалась поскорее уйти в помещения и не оставаться одной.
Размеренность будней, пусть даже таких, военных, была разбавлена новой волной слухов — кампания внезапно получила поддержку неизвестного, который… управлял мертвецами.
То тут, то там находили уничтоженные, точнее, вырезанные до последнего человека Вэньские форпосты и крепости. Повелитель мертвецов, кажется, «не имел какого-либо плана», как сказал на совете глав кланов Лань Сичэнь.
— Имеет он план или нет, он хорошо проредил проклятых Вэней, — жестко усмехнулся Не Минцзюэ. — И проредит еще, если шею не свернет.
— Нам нужна связь с ним, — добавил Цзинь Гуанфэй, один из советников главы клана Цзинь, прибывший с Цзысюанем. — Предлагаю выслать отряды разведчиков с парами и тройками заклинателей.
Главы с этой идеей согласились, а затем вместе с советниками, склонившись над картой, стали обсуждать разделение на отряды и кто в каком направлении отправится. Слушать их быстро стало скучно. Глаза будто бы закрывались сами собой, и Яньли постаралась незаметно зевнуть, тут же напоровшись на понимающую улыбку Мэн Яо. Сцедив нервный смешок в кулак и получив строгий взгляд от наставника, Яньли разогнала ци и наконец немного взбодрилась. И в самом деле стоило бы поспать, но страх держал в сознании лучше, чем что бы то ни было, так что пока она обходилась медитациями и бодрящими отварами.
Сюда, на совет глав кланов, их пригласили — точнее, главного целителя Се пригласили, Яньли сопровождала его по его же просьбе и не совсем понимала, зачем ему тут понадобилась, — как представителей крыла целителей. Мэн Яо, обладавший невероятно цепкой памятью, уже какое-то время почти всегда и всюду сопровождал своего начальника, так что неудивительно, что он тоже присутствовал тут.
Внезапно она ощутила чужое внимание и повернула в ту сторону голову — Цзинь Цзысюань жадно рассматривал ее, едва заметно хмурясь. Кольнуло полузабытым чувством неловкости, ведь выглядела Яньли, как и всегда в последнее время, неказисто: темные плотные одеяния и фартук с большими карманами, чтобы удобно было носить с собой порции лекарств или еще что-то нужное. Единственное, что показывало ее принадлежность к великому ордену и семье Цзян, — это колокольчик ясности и драгоценная шпилька.
Вежливо кивнув наследнику Цзинь, Яньли отвела взгляд, мысленно усмехнувшись: случись ей увидеть в свою сторону такой взгляд еще год назад, она была бы невероятно счастлива… Теперь ей было все равно.
После совета она едва успела перемолвиться парой слов с А-Чэном, как тот был вынужден заняться делами. Яньли, впрочем, хватило и того, что он жив, здоров и наконец может полноценно защищать себя, вернув Саньду. Одно из нападений Повелителя мертвецов было как раз на ту крепость, куда Вэнь Чао отправил мечи заклинателей, сосланных в исправительный лагерь.
Узнав в итоге всю историю целиком, Яньли, с одной стороны, невероятно разозлилась на братьев за неумение вести себя осмотрительно, а с другой — она действительно гордилась ими.
Но был еще один момент, который заставлял ее переживать — жертвенность А-Сяня в пещере искаженной Сюань У. Жертвенность эта, если подумать, была ожидаема, но все равно печалила Яньли. И в то же время брат поступил правильно и благородно, позаботившись о шиди, наследнике своего ордена, и остальных, но на что рассчитывал он сам, Яньли не знала… Наверное, на свою смекалку и умения, а еще — на удачу. А-Сянь всегда умел находить выход из самых невероятных переделок.
* * *
Тот день ничем не отличался от предыдущих. После осмотра раненых заклинателей, среди которых нет-нет да и встречались жертвы Вэнь Чжулю (сейчас их было двое) и которых целитель Се запрещал оставлять без присмотра, Яньли с другими учениками отправилась в лагерь. Следовало провести осмотр, оставить запасы трав и чистых бинтов, что заканчивались с невероятной скоростью, и скорректировать действия помощников, если возникнет необходимость.
Уже темнело, поднялся ветер, качавший фонари, трепавший полотнища и стены палаток и шатров — гулкие хлопки ткани били по нервам, едва не заставляя вздрагивать.
К счастью, идти до местного лазарета было недалеко. Там они спокойно занялись порученными делами, когда Се Вэй насторожился, а после и вовсе приказал всем молчать.
Яньли замерла, вслушиваясь, а уже через мяо ее глаза расширились — она четко расслышала звон клинков и крики. Свои дальнейшие действия объяснить Яньли могла только паникой. Повинуясь общему настрою, она выбежала из палатки вслед за остальными, и они кинулись на звуки битвы.
То, что зря они не остались в лазарете, стало понятно сразу: шло жестокое сражение, и их сторона оказалась не готова к нападению Вэней. Казалось, что людей в темных одеждах слишком много — куда ни посмотрю, всюду шли схватки между воинами и заклинателями союзников и заклинателями Вэней.
— Назад! — заорал Се Вэй и махнул рукой, но в тот же момент в него откуда-то справа прилетел огненный талисман, моментально прожигая грудь насквозь…
Глаза его расширились, какой-то миг он стоял, замерев, а затем упал прямо под ноги Яньли. Она будто окаменела, в шоке глядя на тело перед собой. Звуки отдалились, носа коснулся запах горелой плоти и к горлу подкатила тошнота.
Яньли попятилась и чуть не упала, обо что-то споткнувшись. Она обернулась и вскрикнула, закрывая руками рот, потому что то, обо что она споткнулась, было отрубленной головой. Яньли медленно подняла голову и огляделась — всюду на земле лежали тела… Обезглавленные, мертвые. И раненые — пока еще живые.
Внезапно ее дернуло, Яньли повернулась и увидела напряженное лицо Ван Шу.
— Бежим! — рявкнул он и потянул ее за собой рядом. Рядом бежала бледная Яо Синьсинь, прижимая к груди какой-то короб с лекарствами. — Быстрей!
Но далеко они не ушли — путь им преградило трое Вэньских заклинателей. Тот, что стоял впереди, оскалился и замахнулся мечом, но Ван Шу оказался быстрее, первым отправив в противника талисман. Тот ярко вспыхнул и взорвался, соприкоснувшись с рукой заклинателя. Низкий глухой звук заставив кости вибрировать, а звуки — исчезнуть. Ноги подкосились, но она сумела не упасть, в отличие от Синьсинь. Вэньского заклинателя буквально разорвало на куски. В ушах стало горячо, и что-то медленно вытекало наружу, Яньли закричала, но не услышала себя.
Дальнейшее для нее слилось в череду отрывистых воспоминаний.
Вот Ван Шу что-то кричит, но она не слышит… Вот его глаза расширяются, будто он видит что-то за ней, а в следующий миг его грудь пронзает стрела, откидывая назад и опрокидывая на землю. Изо рта брызнула кровь, глаза закатились, и он обмяк.
Она подняла взгляд и увидела распахнутый в крике рот Синьсинь, которая рухнула рядом с ним на колени, а следом и ее снесло стрелой…
Яньли быстро обернулась и застыла, не в силах пошевелиться: еще совсем недавно мирный лагерь теперь пребывал в полном хаосе. Всюду шли схватки, летали стрелы и талисманы, то и дело что-то взрывалось, слепя глаза в тусклом красноватом свете уходящего солнца. Ветер постоянно менялся, раздувая начавшийся пожар и неся с собой запах гари.
В голове не было ни одной мысли — она потерянно оглядывалась по сторонам, не понимая, что ей теперь делать…
Но внезапно все изменилось: стоило только диску солнца скрыться, как резко стало холоднее… И холод этот был могильный, что означало лишь одно: присутствие энергии инь. Огонь пожаров поменял цвет на мертвенно-зеленый, и всюду сгустились тени, осели туманной черной дымкой на землю, скрывая тела погибших и раненых…
На какой-то краткий миг все замерло, а затем люди будто обезумели и начали метаться. Даже сквозь накрывшую ее тишину Яньли чувствовала силу чужих криков, будто кожей ощущая ужас, исторгаемый простыми смертными и заклинателями: мертвецы стали подниматься…
Яньли неверяще смотрела, как восстают недавно убитые солдаты, подергиваясь, словно марионетки в руках кукольника, но с каждым мяо движения мертвецов становились все более и более ловкими и проворными. Холод усиливался — по коже и одежде побежала обжигающая ледяная изморозь, а изумрудное пламя вспыхнуло ярче.
По земле прокатилась дрожь, колыхнулись тени, и Яньли вдруг услышала…
Звуки вернулись в один момент: вопли людей, хрипы и рев мертвецов, завывания ветра, шепот концентрированной тьмы… и резкие, неприятные трели флейты.
Звук шел сверху.
Она подняла голову и увидела окутанный клубами тьмы силуэт. Человек играл на флейте, а мертвецы повиновались ее требовательным переливам — режущим слух, но содержащим странный отрывистый ритм.
А в следующий миг кто-то сшиб ее на землю. Удар принес боль и выбил воздух из груди слабым криком. Яньли моргнула и увидела, как поднимается над ней обагренный кровью меч… Она прикрыла глаза, думая, что сейчас умрет, но боли все не было.
Рык и влажный хруст разрываемой плоти и ломающихся костей заставил ее непроизвольно открыть глаза — ближайшие мертвецы разом накинулись на заклинателя из Вэнь, который напал на нее.
Яньли судорожно, с хрипами втянула воздух, преодолевая боль, и поползла назад, отталкиваясь ногами и локтями. Она зажмурилась, чтобы не видеть этого ужаса, но отвратительная картинка разрываемого нечистью еще живого человека будто отпечаталась на внутренней стороне век.
Она всхлипнула и открыла глаза — реальность ничем не отличалась от кошмара, так что и детская попытка сбежать от нее была бессмысленна.
Она с трудом поднялась на подрагивающие ноги, все еще хрипя и постанывая от боли в спине и груди. Звуки, которые она издавала, до ужаса походили на хрипы мертвецов, и Яньли истерически засмеялась, но тут же оборвала себя и с силой сцепила зубы. Нужно было что-то делать, вот только сделать она ничего не успела: флейта внезапно взвыла прямо над головой — и мертвецы разом попадали на землю.
Она задрала голову и широко распахнула глаза, узнав опускающегося перед ней человека.
— А-Сянь?..
В тот же миг пламя стало обычным, но Яньли почти не обратила на это внимания, во все глаза рассматривая брата. А-Сянь, и так всегда стройный, и вовсе превратился в тень самого себя… Пошатываясь на подрагивающих от страха и усталости ногах, она встала и пошла к нему.
— А-Сянь!
Брат не двигался, только смотрел в ответ полыхающими багровым углями глаз и страдальчески кривил губы.
— А-Сянь… — еще раз позвала Яньли и пошла быстрее, старательно не думая о том, обо что она спотыкается практически на каждом шагу.
Вокруг все еще кричали, все еще шла битва и полыхал огонь, где-то неподалеку слышались сухие потрескивания, как от Цзыдяня, но она наконец приблизилась к брату и буквально налетела на него. Врезалась, обхватывая руками, стиснула изо всех сил и зарыдала, уткнувшись лбом в плечо и стискивая пальцами ткань одеяний.
Тело под ее руками ужасно исхудало, сквозь потрепанное, если не сказать хуже, ханьфу легко прощупывались ребра и все позвонки, но под ладонью часто-часто билось сердце… а значит, все будет хорошо, ее А-Сянь вернулся живым. Вернулся к ней, домой.
Он замер, застыл, позволяя себя обнимать, но не обнимал ее в ответ и ничего не говорил.
— А-Сянь, ты живой… — всхлипнула Яньли, не способная сейчас произнести хоть что-нибудь внятное, подняла голову, столкнувшись в полыхавшими красным глазами, но не испугалась, как можно было бы предположить, а положила руку ему на щеку и погладила, с горечью отмечая заострившиеся скулы и подбородок, а еще — запавшие глазницы, как от очень сильной усталости. — Я знала, знала, что ты вернешься, — и тут же без перехода строго спросила: — Ты вообще что-нибудь ешь?
И вот тут А-Сянь улыбнулся. Совсем как раньше — широко, ярко, будто солнышко выглянуло из-за туч, вот только в сочетании с настороженностью, мелькнувшей на лице, это произвело странное, почти отталкивающее впечатление.
— Шицзе, ты совсем не изменилась, — сказал он.
— А вот ты похудел, — грустно заметила Яньли. — Ты, очевидно, не в порядке… У тебя что-то болит?
Улыбка медленно сползла с губ, и брат покачал головой. Соврал.
Яньли нахмурилась, показывая, что не верит его словам, и потянулась к запястью, отчего А-Сянь дернулся, но больше они ничего не успели — совсем рядом раздался сухой треск Цзыдяня и голос брата:
— А-Ли!.. А ну отошел от нее!
Яньли по-простецки вытаращилась на него и, всплеснув руками, возмущенно воскликнула:
— А-Чэн! Это же А-Сянь! Он наш брат!
Цзян Чэн крепко стиснул челюсти и посмотрел на стоящего рядом с ним Лань Ванцзи, не отрывавшего своих светлых глаз от А-Сяня. Обычно каменно-спокойное лицо исказилось как от муки, а костяшки крепко сжатой на рукояти меча руке обозначились четче.
А-Чэн снова перевел взгляд на них с А-Сянем и выдавил:
— Может, и брат, но сейчас он больше похож на нечисть.
Яньли буквально онемела от изумления и возмущения. Ядро напряглось, разгоняя остатки ци по телу, а потом полыхнуло от накатившей злости. Откуда-то сразу и силы нашлись, чтобы схватить А-Сяня за запястье и запустить энергию для определения повреждений, и закричать на А-Чэна:
— Ты с ума сошел?! Такое говор… рить… — Яньли осеклась и, медленно повернув голову, неверяще посмотрела в лицо А-Сяню. — Ты… где твое ядро?!
— Ядро?! — в унисон повторили за ней Лань Ванцзи и А-Чэн, переглянулись в ужасе и уставились на нее, безмолвно требуя подтверждения.
— И как ты вообще ходишь с такими повреждениями?.. — пробормотала она, почти не обратив внимания на реакцию брата и Второго Нефрита, и умолкла, прикусив губу.
Вопрос про ядро был глупым — в голове тут же возникли воспоминания о том, кто схватил А-Сяня и забрал из Пристани Лотоса: Вэнь Чао и Вэнь Чжулю, чей титул звучал как Плавящий ядра. Жертв этого человека она не раз видела за последнее время и не могла не узнать повреждения А-Сяня, один в один повторяющие искореженные духовные каналы всех остальных. Следом быстро вспомнился мальчишка с отрубленной рукой, который предпочел умереть… Яньли передернулась и мертвой хваткой вцепилась в брата, старательно убеждая себя: ее А-Сянь сильный, он даже и без ядра сумел переломить ход кампании… И, скорее всего, сумел это сделать благодаря энергии обиды, которой буквально пропитался насквозь. Вот почему радужки топит краснота, вот почему он так истощен, вот почему может ходить с переломами и отбитым нутром.
Очевидно, что именно благодаря иньской ци он вообще держится… Яньли боялась представить, как брат получил такие повреждения, но подозревала, что он упал с большой высоты.
Энергия тьмы… Осознать это до конца не получалось, в голове сразу завертелся вихрь вопросов без ответа, но сейчас для них было не время: нужно срочно позаботиться о ранах А-Сяня, хотя бы промыть и зафиксировать переломы, и накормить его чем-то легким и питательным — истощение в такой форме было опасно.
— Шицзе, — устало и как-то разочарованно вздохнул А-Сянь, и Яньли удивленно посмотрела на него. Брат страдальчески заломил брови, но все еще выглядел напряженным, будто готовым сражаться или… бежать?.. — Ну зачем ты?..
— Что значит зачем? — разозлилась Яньли уже на него. — Я должна была скрыть от твоего жениха и брата, что ты потерял ядро? — А-Сянь явно удивился, что она повысила на него голос, и стал выглядеть до нелепого растерянным. — Тем более, это очевидно, раз тебя взяли в плен… Вэнь Чжулю, он… Жертв его техники хватает, — скомкано закончила она.
— Жениха… — тем временем повторил А-Сянь, словно не услышав больше ничего из ее речи. — А мы все еще обручены, Лань Чжань? — будто в пустоту пробормотал он и исподлобья глянул на Лань Ванцзи.
Яньли не сразу поняла, что она услышала, но по инерции тоже посмотрела на Лань Ванцзи и… сказать, что она удивилась, значит не сказать ничего: наследник клана Лань буквально полыхал от гнева. И злился он явно на А-Сяня. Впрочем, Яньли быстро поняла причину его злости. Она тоже разозлилась бы: А-Сянь подумал, что такой, каким стал, он Лань Ванцзи не нужен, но Яньли, напротив, была уверена, что брат нужен своему жениху любым. Достаточно было бы увидеть хоть раз выражение его глаз, когда тот смотрит на А-Сяня, чтобы понять это.
— Вэй Ин нужен, — будто откликнувшись на ее мысли, низким голосом сдавленно проговорил Лань Ванцзи и шагнул к ним. — Всегда.
Яньли улыбнулась и отступила, давая брату и жениху обняться, отвела глаза и вздрогнула, увидев, каким потерянным выглядит А-Чэн. Она подошла к нему и взяла за руку, как в детстве.
— Как он… теперь? Без ядра? — тихо спросил А-Чэн, с болью глядя на А-Сяня, который что-то горячечно доказывал Лань Ванцзи, а тот время от времени кивал.
— Он справится, — уверенно ответила Яньли и крепче сжала его руку. Она даже и не подумала сомневаться в А-Сяне, ведь он вернулся тогда, когда почти никто не верил в него, но она-то знала, что ее младший брат очень способный, и никогда в нем не сомневалась. — А мы поможем.
А-Чэн судорожно вдохнул, будто у него перехватило горло, и закашлялся. Огляделся, быстро сбрасывая растерянность и возвращаясь к привычно-недовольному виду.
— Нужно в крепость, тут и без нас справятся, — решительно проговорил он.
Яньли тоже огляделась, испытывая вину и неловкость: она настолько сильно была поражена и обрадована появлением А-Сяня, что совершенно забыла про то, что случилось ранее. А меж тем ее помощь оказалась бы не лишней: многие были ранены, слышались стоны и крики боли; везде ходили заклинатели союзников, проверяя тела в темных одеяниях, кто-то руководил солдатами-ополченцами, чтобы те тащили трупы нападавших в одно место; начальник крепости подгонял слуг, чтобы затушить обычные пожары, и кого-то из их ордена — адепты Юньмэн Цзян помогали погасить пламя, вызванное талисманами, которое обычная вода не брала.
— Пойдемте, — позвала Яньли, старательно отводя глаза от обнявшейся парочки, начисто забывшей о приличиях. — Нужно позаботиться об А-Сяне и остальных раненых.
* * *
С появлением А-Сяня кампания стала набирать обороты — победы шли одна за другой, простые заклинатели и ополченцы радовались и благоговели перед Вэй Усянем, получившим хао Хэйань-цзюнь (Темный владыка). Однако среди глав орденов и их приближенных мнения царили противоречивые. Никто не мог отрицать полезность метода А-Сяня, и в лицо его никто осуждать не смел… но за спиной говорили всякое.
Удивительно, но в тот вечер, когда случилось нападение Вэней, их разговор слышало множество людей, слухи разошлись быстро и теперь только ленивый не знал, что ее А-Сянь потерял золотое ядро и поэтому ступил на темный путь.
Потеря сказывалась на нем не лучшим образом: раны заживали долго, а учитывая неспособность А-Сяня поберечь себя, они то и дело открывались; переломы, даже у самого слабого заклинателя заживающие за несколько дней, все еще сильно беспокоили А-Сяня, пусть тот и старался скрыть от нее свою боль… Самое худшее, что до тех пор, пока ему нужно сражаться и оставаться на ногах, раны не заживут и кости не срастутся. Единственное, что не давало костям смещаться — это энергия инь. Яньли боялась представить, какую боль он испытывает. Беспрерывно. Каждый миг. Стоило задуматься об этом, как на глаза наворачивались слезы.
Она могла только давать ему обезболивающее снадобье, к которому А-Сянь привыкал пугающе быстро, и восстанавливающие отвары. И заставлять есть.
И все равно А-Сянь кривился от боли и кусал губы, когда думал, что его никто не видит.
Спросив как-то брата, она получила в ответ лишь небрежное:
— Шицзе, не думай об этом, я в порядке, — и широкая улыбка появилась на лице А-Сяня.
Такое наплевательское отношение к себе тоже работало против ее брата. Мэн Яо говорил, что прошла новая волна слухов: мол, ее брат и не совсем человек уже после Луаньцзан, потому что люди чувствуют боль, а он скачет с переломанными костями. После этого Яньли поняла, что в лазарете есть кто-то, кто позволяет себе сплетничать, а может, и сам распускает слухи… Дальше стало хуже — буквально за несколько дней А-Сянь из благородного мужа, который не сдался, несмотря на потерю золотого ядра, превратился в опасного экспериментатора, как Сюэ Яньлин. И слухи эти были странными… Даочжан Яньлин так же, как и мать Вэй Усяня, Цансэ санжэнь, спустился с горы бессмертной Баошань…
— Госпожа Цзян, я полностью уверен, что слухи эти распускает какой-то крайне умный, имеющий четкий план человек, — сказал Мэн Яо, когда они увиделись поздним вечером у ставшего привычным местом встречи дровяного сарая. — Даочжан Сюэ Яньлин был известен своими бесчеловечными методами и экспериментами над людьми…
Яньли сглотнула, чувствуя, как тревожно забилось в груди сердце. Про Сюэ Яньлина она знала немного — только то, что он помогал простым людям, был великим героем, а потом с ним что-то случилось и тот сошел с ума, обосновался на Луанцзан и начал похищать людей для своих опытов по созданию нечисти. Но это все знали. Про его кончину ходило множество слухов, однако никто точно не мог сказать, что с ним случилось: однажды он просто исчез, и заклинательские кланы поспешили установить барьеры вокруг могильных курганов. Было это лет двадцать назад, и многое за прошедшее время успело превратиться в страшные сказки, где не разобрать, что правда, а что — вымысел.
— Госпожа Цзян, я уверен, что кто-то хочет навредить Вэй Усяню, — вырвал ее из тревожных мыслей Мэн Яо и спрятал руки в рукавах.
Она кивнула, показывая, что услышала и согласна, но, что с этим делать, Яньли не знала. Стоило поговорить с братьями и Лань Ванцзи. Возможно, они смогут придумать выход…
— Если вы позволите, я могу попробовать противодействовать этим слухам… — гораздо тише и несколько неуверенно предложил Мэн Яо.
— Наоборот, я была бы рада, — испытывая горячую благодарность, ответила Яньли и взяла его за руки. — А-Сянь… Он не хочет никому дурного, а за улыбкой часто прячется, уж такой он человек. Он просто так привык, — отчаянно заговорила Яньли и, помешкав в сомнениях, добавила: — Матушка, она…
Закончить она не смогла, бессильно умолкнув. Как бы Яньли ни сердилась в душе на Юй Цзыюань, та все еще оставалась ее матерью, а озвучить свои мысли означало бы… признать ее… методы воспитания неправильными. Плохими. Означало бы предать ее. И пусть Яньли уже смирилась с тем, что никогда не станет достойной ее похвалы, смирилась, что разочаровала ее, как и братья, но сказать этого вслух была не готова. И никогда не будет, наверное.
— Не нужно, госпожа Цзян, — покачал головой Мэн Яо, приходя ей на помощь, и пожал ее пальцы в ответ, — я понял.
Яньли отпрянула, чувствуя, что начинает краснеть, и радуясь, что здесь недостаточно света, чтобы увидеть ее реакцию, наконец взяла себя в руки и шагнула назад, на приличное расстояние. Она совсем разучилась вести себя, как приличная дева из благородной семьи… Впрочем, Яньли об этом не жалела. Свобода выражать то, что хочешь, была лучше, чем границы правил. Можно плакать, если грустно, и улыбаться, если смешно… Поневоле она задумалась, что будет в ордене с А-Яном, который постепенно оттаивал, несмотря на все происходящее. Как адепту великого клана, ему придется изучать этикет и прочие тонкости взаимодействия с главами орденов и их приближенными…
Мотнув головой, Яньли неловко улыбнулась, осознав, что задумалась и непозволительно отвлеклась.
— Спасибо, господин Мэн, — поблагодарила она, — и я же просила называть меня по имени.
— Тогда госпоже Цзян стоит вспомнить, что этот просил называть его Мэн Яо, никак не господин Мэн, — фыркнул юноша, и Яньли тихо рассмеялась. Этот человек успел стать ей другом, незаметно и как-то походя, но отрицать этот факт было невозможно.
— Мне пора, — с сожалением сказала она. — В лазарете еще много работы, и брат…
— Я понимаю, — кивнул Мэн Яо. — Я провожу вас, Яньли.
Улыбнувшись своей маленькой победе, Яньли поправила рукава, потрогала все еще горящие щеки и постаралась состроить безмятежное выражение. Вовремя.
Стоило им выйти из закутка, как почти сразу же навстречу из темноты шагнул Цзинь Цзысюань, смерил яростным взглядом ее и Мэн Яо, поджал губы, потом открыл рот, будто собираясь что-то сказать… Мэн Яо выступил вперед, закрывая ее, и наследник Цзинь, бросив напоследок презрительный взгляд на ее защитника и на нее саму, резко развернулся и ушел.
«Что это было?» — первым делом подумала Яньли, но тут же встревожилась: а вдруг Цзинь Цзысюань подслушал их? сколько он мог услышать? что он вообще здесь забыл?
Ни на один вопрос ответов не было.
Яньли выкроила немного времени, чтобы отвлечься, передохнуть, когда закончила с ежедневной обработкой ран А-Сяня и едва уговорила А-Яна отправиться спать. Мальчик так и норовил остаться рядом с ним, сияя восторженным взглядом темных глаз. Брат превратился для него в кумира, в недостижимый идеал.
Яньли, признаться, немного ревновала где-то глубоко в душе, но препятствовать их общению не собиралась. В Пристани Лотоса младшие обожали А-Сяня, и когда у него было время, он всегда был буквально облеплен шиди и шимэй, смотревшими на него теми же восторженными взглядами. А-Сянь нравился детям, а ему так же очевидно нравилось возиться с ними и учить.
Правда, А-Ян до их комнат не дошел — наверняка отвлекся на что-нибудь интересное и потерял счет времени. Вот этой способностью полностью погружаться в то, что увлекает, он очень напоминал А-Сяня.
На завтрашнее утро было запланировано отбытие из Линьфэна. Союзные отряды уже продвинулись настолько, что возвращаться каждый раз после вылазок стало нецелесообразно, и командование приняло решение занять Ичуань. Пока они собирались здесь, там шли зачистки и разбивался лагерь, а основная часть пеших войск была на марше на пути к городу, часть командования, лекари и снабжение отбывали последними. Получился целый обоз, для которого выделили охрану в несколько сотен воинов.
Братья и Лань Ванцзы отбыли туда еще два дня назад, зато Цзинь Цзысюань почему-то остался, тогда как большинство сильных заклинателей, глав с советниками и наследников кланов уже покинули Линьфэн. Ставка теперь в Ичуане, почти у передовой линии, там же, где были слава и возможность умереть: чем ближе к Безночному городу, тем яростнее сражались Вэни…
Яньли вздохнула и взяла новый мешочек цянькунь, начиная складывать туда те составы трав и прочие лекарства и принадлежности, что могли безбоязненно храниться в зачарованном пространстве. Некоторые снадобия не переносили такого рода хранение и портились, потому и нужен обоз.
Мысли вернулись к Вэням — после возвращения брата Яньли все чаще стала задумываться о Вэнь Цин. Та не зря считалась гением, в столь молодом возрасте написав уже пару серьезных работ по целительству и создав несколько новых техник. Главное, что интересовало Яньли, это трактат об очищении организма от темной энергии… Но как бы так извернуться и попытаться встретиться с девой Вэнь, она не представляла. Ну, не писать же ей.
Яньли фыркнула, представив такое, но тут же снова уныло вздохнула: даже если она наберется наглости и напишет деве Вэнь, письмо просто не дойдет до нее. Да и подставлять ничего не сделавшую ей девушку не хотелось. По обучению в Гусу Яньли запомнила ее строгой, сосредоточенной и погруженной в себя. Менялась дева Вэнь только рядом с братом, скромным и нервным молодым человеком.
Тогда они не общались, только здоровались, дева Вэнь жила на другом конце женской половины… они даже не разговаривали толком никогда, но сейчас Яньли понимала, что если хочет помочь брату, то ей необходимо как-то суметь связаться с Вэнь Цин и уговорить ту поделиться знаниями.
Снова вздохнув, Яньли встала с постели, выглянула из комнаты и попросила Ян Шу поискать А-Яна — время было позднее, а тот все еще не вернулся.
Бледная, с покрасневшими глазами служанка кивнула и вышла, утирая лицо рукавом. Ее сестра, Ян Шэньси, погибла.
Яньли скорбно поджала губы, мысленно проклиная главу Вэнь. Война уже стольких унесла, а скольких еще заберет… Во время нападения она стала свидетельницей смерти Се Вэя, видела, как ранили Яо Синьсинь и Ван Шу, и это было очень страшно.
Только чудом не ранили и не убили ее саму, но это скорее следствие везения и А-Сяня, который, как оказалось, присматривал за ней. Узнав, что брат пробирался в крепость, чтобы узнать, не нужна ли ей помощь, Яньли сначала опешила. Следом пришло осознание, что ощущение пристального взгляда в спину исходило от А-Сяня, и вот тут она рассердилась. Вместо того, чтобы прийти к ней или А-Чэну, А-Сянь продолжал скрываться, подвергая себя опасности и позволяя им пребывать в неведении о его судьбе!
Так и захотелось выпалить любимую присказку брата: «В следующий раз ноги переломаю!», но тут Яньли сдулась, осознав, что А-Сяню и так постоянно больно…
Ограничилась в итоге строгим взглядом и холодным молчанием, а позже, закончив с перевязкой, вышла из лазарета и отправила, не пожалев энергии, бабочку Лань Ванцзи. Это оказалось гораздо более действенным шагом — так холодно и гневно молчать, как он, не умел никто. А-Сянь изнылся, с трудом перенося ее сердитый вид, крики и ругань А-Чэна и ледяное молчание своего жениха, зато, кажется, уяснил, что семья всегда остается семьей и, что бы ни случилось, в первую очередь им нужен он сам.
* * *
Ичуань оказался гораздо больше и… бестолковей, что ли, по сравнению Линьфэном. Впрочем, Яньли понимала, что зря решила сравнивать крупный уездный город и приграничную крепость. Но не сравнивать не получалось: везде виднелись следы сражений, обгоревшие и частично разрушенные здания и полустершиеся следы крови на стенах.
У Цзянь, едва они более-менее устроились в выделенном им домике, ушел в город, «побродить», как он выразился, а вернувшись, запретил ей ходить одной. В его тройке были ранены в той или иной степени все, как и он сам, но Яньли понимала, что это вопрос безопасности, поэтому не стала спорить, пусть лекарский долг и велел ей иное.
Победы союза великих орденов, которые во многом свершились благодаря брату, принесли и проблемы, которых она не ожидала. Даже на заклинателей и целителей смотрели не как на представителей уважаемого сословия, не как на освободителей, а как на захватчиков, просто других, не таких, как Вэни… Особенно сильно это было заметно по простым жителям: на испуганные, ненавидящие взгляды Яньли натыкалась повсюду. Как сестре того самого «владыки мертвых», ей приходилось сталкиваться с последствиями чаще остальных. Да что и говорить, даже нанять прислугу, и то стало проблемой: никто не хотел идти в услужение к «той самой, из Цзян».
Хорошо, что у нее было дело, занимавшее все ее время, был А-Ян, который очень быстро учился и рвался помогать, иначе всеобщая ненависть раздавила бы ее. Вот так и получилось, что Яньли с головой погружалась в работу, отдавая тому, что делала, все свои силы.
Местный лазарет был укомплектован лучше, чем в крепости, однако располагался едва ли не на окраине города. Командование выделило для этих целей огромное поместье, опустевшее с началом войны. Было откровенно неудобно, но Яньли быстро привыкла к запутанным переходам между дворами, ведь дома, в Пристани Лотоса, едва ли было лучше: вся эта паутина мостков над водой, хозяйственные постройки и домики, где жили адепты, полигоны и прочее едва ли были бы понятнее для постороннего.
Также она привыкла поздно возвращаться в выделенный им фанзы(1) в сопровождении У Цзяня и остальных либо оставаться в лазарете, если раненых привозили особенно много или силы совсем заканчивались и даже двигаться удавалось с трудом. Привыкла к бессонным ночам, к тому, что время от времени не хватает бинтов или лекарств, привыкла экономно расходовать ци, передавая ее тем соученикам или целителям, кто был истощен, и забирая у тех, кто мог поделиться. Яньли практически не вылезала из лазарета, А-Ян и Ян Шу были рядом, делая что-то несложное, что не требовало особых навыков, даже ее охранники помогали, принося раненых.
Бои участились, и пострадавших от проклятий или с ранами от оружия стало заметно больше, однако и союзники продвигались вперед невиданными темпами. Поговаривали, что уже к лету война окончится, но Яньли старалась не загадывать, хотя желание, чтобы все это безумие поскорее завершилось и можно было вернуться к обыденной жизни, с каждым днем все сильнее разгоралось в душе.
Тем вечером наступило странное затишье, она освободилась даже раньше, чем обычно, и решила вернуться, чтобы сменить одежду и помыться — очищающие талисманы были не так хороши, как обычная горячая вода с травами. Нет, они помогали, но оставалось странное ощущение… неполной чистоты, что ли, будто на коже оставался тонкий слой грязи.
— Госпожа, — позвал Сюй Тан, один из тройки У Цзяня, когда до дома оставалось меньше ли(2), — нас преследуют.
Яньли запнулась от неожиданности, но ее тут же подхватили под локоть и потянули вперед, однако и там их уже ждали: дорогу заступили люди с повязками на лице, оставляющие на виду лишь глаза, в темных одеждах без опознавательных знаков. Наемники или кто-то еще, например, те же Вэни. Яньли огляделась, но неширокая глухая улочка была пуста. Она обернулась и поняла, что их загнали в ловушку: сзади тоже появился отряд, закрывающий им путь.
— Охрану убить, девку не трогать, — глухо из-за повязки скомандовал стоящий впереди мужчина, и нападавшие бросились вперед.
Охранники оттолкнули ее к стене дома и стали защищаться.
— Госпожа… попытайтесь… перелезть через стену… и сбежать, — прерываясь на то, чтобы нанести удар или ответить на выпад, быстро сказал ей второй охранник, Чжоу И, и тут же получил рану.
Яньли моргнула, выходя из ступора, и огляделась. Улочка, даже скорее переулок, был глухим, сюда выходили задние стены домов и сплошные заборы. Наверное, она даже смогла бы перепрыгнуть их с помощью цигуна, но, учитывая, что сил оставалось мало, нужно было выбрать правильный момент — вероятно, попытка будет только одна. Разум вместо недавней панической заторможенности затопила отстраненность, какая накрывала ее при работе с целительскими техниками, будто все, что не касалось пациента перед ней, отходило на задворки сознания.
То, что она сглупила и бежать надо было сразу (возможно, удалось бы спрятаться), стало ясно уже совсем скоро — и трех фэнь не прошло, как нападавшие перегруппировались и стали теснить ее охранников. В ход пошли талисманы, ослепляя вспышками света и глухими хлопками высвобождающейся духовной энергии. Но ее охрана пока еще могла сражаться, правда, и Сюй Тан, и Чжоу И уже были неоднократно ранены и держались, кажется, из последних сил. У нее даже не было при себе сигнального талисмана, чтобы подать знак своим, а надеяться на помощь местных не приходилось.
В следующий момент двое наемников разом рванули вперед — и Сюй Тан застыл, нанизанный на лезвия. Яньли взвизгнула, увидев, как из спины ее защитника одновременно выходят острые кончики мечей. Чжоу И только и успел крикнуть, чтобы она уходила, но бежать было некуда, а через миг и второй охранник пал с перерезанным горлом.
Она сжалась у стены, чувствуя, как по щекам текут слезы, а грудь сдавливает рыданиями, нападавшие переглянулись и их главарь молча кивнул на нее. Казалось, все было кончено…
Оглушительная по своей силе аура ярости заставила всех замереть, а уже через миг главарь остался без головы. Тело еще мяо или две стояло, а затем рухнуло кулем на утоптанную землю. Бася, которую невозможно было не узнать, увидев хоть раз, радостно запела и вернулась к своему владельцу — и бой разгорелся снова.
Яньли сглотнула и подняла взгляд на Не Минцзюэ, яростного, неудержимого, жестокого, как бог войны, он расправлялся с наемниками безжалостно и быстро. И одной фэнь не прошло, как почти все напавшие на нее люди были убиты. Правда, последнего главнокомандующий Не всего лишь оглушил, огляделся и, не обнаружив других, запустил в небо сигнальный огонь — расцветший над ними знак Цинхэ Не, голова таоте, тревожно замерцал, обозначая место, куда следует спешить на помощь.
Яньли всхлипнула, будто очнувшись и поползла на коленях к Сюй Тану, а потом и у Чжоу И, но обоим уже нельзя помочь. Слезы хлынули еще сильнее, и она тоненько завыла…
— Дева Цзян, вы в порядке? — раздался над головой низкий голос Не Минцзюэ, и Яньли почувствовала, как ее поднимают вверх.
Она забилась, не до конца себя контролируя, но практически сразу успокоилась, только слезы будто бы сами продолжали стекать по щекам. Глава Не поставил ее на ноги, но колени тут же подогнулись — и Яньли уткнулась лицом в жесткую вышивку на груди мужчины. Охнула, ударившись носом, и отстранилась… Попыталась, точнее: ей на голову опустилась тяжелая теплая ладонь и погладила. Рыдания вырвались словно сами собой. Яньли оплакивала потерю, будто выплескивая горе и страх от пережитого.
Так и ревела, цепляясь за ханьфу главы Не и чувствуя успокаивающие поглаживания по спине и голове, пока не прибыли на помощь адепты и заклинатели клана Не и союзников.
1) домик
2) 500 м
В ставку, которая располагалась почти в центре города, рядом с ямынем и рынком, Яньли возвращалась с Не Минцзюэ. Измотанная пережитым, длинным днем в лазарете, недавними событиями и слезами, Яньли чувствовала закономерную опустошенность и усталость, и в то же время… В то же время ее наполняло полузабытое, казалось бы, почти утерянное ощущение безопасности. Спину грел жар сильного мужского тела, большая рука бережно и аккуратно придерживала ее за талию и, в целом, Яньли казалось, что она могла бы заснуть прямо так, в руках Не Минцзюэ, в полете на мече…
Укорив себя за появившиеся в голове глупости, Яньли мотнула головой и прогнала странные мысли.
Отключаться было нельзя. Она все еще не знает, кто и зачем напал на нее, а значит, не может чувствовать себя в безопасности. Только если глава Не будет рядом, или А-Сянь с А-Чэном… Но позволить себе хвостиком ходить за Не Минцзюэ, как ходил за ней А-Ян, она не могла, а братьев не было в Ичуане.
Спустившись и даже не успев сойти с Бася, глава Не тут же принялся раздавать приказы. Его низкий ровный властный голос далеко разносился по двору, продирая мурашками по спине.
Яньли настигла запоздалая волна горячей благодарности, также она вспомнила, как Не Минцзюэ заступился за нее на том соревновании перед советом кланов, и теплое чувство расцвело в груди огненным цветком…
Дождавшись, пока он закончит раздавать задания адептам, Яньли поймала его взгляд и низко поклонилась.
— Эта Цзян выражает главе Не благодарность за свое спасение.
Выпрямившись, она наткнулась на ошарашенный взгляд темно-зеленых глаз. Не Минцзюэ смутился и отступил на шаг. Яньли едва не расхохоталась, удержавшись в последний момент: смех наверняка отдавал бы истерикой.
— Ну… В общем, не за что… В следующий раз берите больше охраны, дева Цзян, — пробасил Не Минцзюэ и неловко почесал затылок, едва не развалив прическу.
Яньли прикрылась рукавом, чтобы не засмеяться, но тут смысл его слов с запозданием дошел до нее, и она почувствовала, как вся кровь отливает от лица, а дыхание перехватывает.
— Глава Не, вы думаете… это было не последнее нападение? — испуганным шепотом уточнила она.
— Я не знаю, — резко ответил Не Минцзюэ, но больше ничего сказать не успел: к ним подбежала пара его подчиненных, тот, что постарше, выразительно покосился на нее, и глава Не кивнул, показывая, что можно говорить.
— Глава, мы только что закончили допрос. Это Вэни, их послали, чтобы похитить деву Цзян и шантажировать Вэй Усяня.
Казалось, Не Минцзюэ совершенно не удивился, только задумчиво кивнул, покосился на нее и спросил:
— Вы узнали, сколько их?
Адепты переглянулись, и теперь ответил тот, что помладше:
— Два отряда по тридцать человек, глава.
— Свободны, — отпустил их глава Не и в упор уставился на нее, но мыслями явно был где-то не здесь. — Значит, где-то бродят еще… Дева Цзян, вы понимаете, что было бы, если бы я не подоспел вовремя?
— Что?.. — сглотнув пересохшим горлом, спросила она, завороженная бездонным взглядом его потемневших, ставших почти черными глаз.
— Мы проиграли бы войну, — прямо ответил Не Минцзюэ, и Яньли содрогнулась от запоздалого ужаса. — Все знают, как Вэй Усянь любит свою шицзе, и если бы Вэням удалось вас похитить, он, несомненно, пошел бы на что угодно, чтобы вы оставались в безопасности. Даже перешел бы на сторону Вэнь Жоханя, — мрачно закончил он.
— Нет, А-Сянь так не сделал бы… — слабым голосом тихо возразила Яньли и осеклась под проницательным взглядом главы Не. Она потупилась и закусила щеку — если и сама не верила в свои слова, уж тем более в них не поверил Не Минцзюэ.
— Вижу, вы все понимаете, — кивнул он и припечатал: — Никаких лазаретов, никакой помощи раненым, сидите в ставке в самом защищенном месте, пока все это не закончится. Я приставлю к вам охрану.
— Глава Не!.. — беспомощно воскликнула Яньли, но не нашла что возразить.
— Дева Цзян, вы — гарант лояльности вашего брата, — вкрадчиво проговорил он, а затем шагнул почти вплотную и наклонился к ней близко-близко, обдавая жарким дыханием лицо. — И не дай небожители я узнаю, что вы нарушили мое распоряжение, это ясно?
— Ясно, — выдавила Яньли, полыхая ушами, лицом и шеей, а затем развернулась и попыталась сбежать.
— Стоять! — повысил голос Не Минцзюэ, и Яньли почувствовала, как его духовная энергия обхватывает ее, замедляя, а затем и вовсе заставляя оставаться на месте. — В той стороне комнаты старших заклинателей и помощников глав кланов, беседка, небольшой садик и отхожее место. Дева Цзян знает, куда идет?
«Отхожее место»!..
Со стыда захотелось провалиться сквозь землю или стать невидимой, но Яньли смогла только молча покачать головой, опустив взгляд и закусив губу. Тянуло одновременно расхохотаться от абсурдности ситуации и заплакать от нее же. Ох, подумать только, как неловко…
— Тогда я провожу вас в свои покои и пришлю служанок, чтобы вы смогли привести себя в порядок и отдохнуть. Придется потерпеть неудобство, но свободных покоев нет.
Яньли открыла было рот, чтобы возразить, но главнокомандующий решительным жестом прервал ее:
— Я спокойно поживу и в шатре, а вам действительно стоит привести себя в порядок.
Яньли оглядела себя и ужаснулась, только сейчас в полной мере осознав, в каком виде находится перед одним из глав великих орденов: вся в брызгах крови, в грязном, запыленном ханьфу, наверняка растрепанная и подурневшая от слез…
— Никуда не выходите оттуда, дева Цзян, — тем временем продолжал Не Минцзюэ, строго посмотрел ей в глаза, проверяя, поняла ли она его приказ, дождался ответного кивка, и, помедлив, уже тише добавил: — Вы сейчас наше самое ценное сокровище…
* * *
Безночный город подавлял. Ранее Яньли только слышала о том, какой он, и даже сейчас, в осаде, роскошь и величественная красота его ошеломляла. Место, откуда она наблюдала за осадой, повинуясь приказу главнокомандующего Не при горячем одобрении братьев, находилось на башне у главной площади. Отсюда было хорошо видно, как заклинатели союза атакуют защитный купол вокруг дворца.
— Скоро начнется, — довольно, как-то хищно сказал А-Чэн и мрачно и очень пугающе ухмыльнулся. Яньли, кажется, впервые видела брата таким, но могла его понять: думая о смерти отца, она сама жаждала мести. Тогда темные мысли окрашивали все вокруг в мрачные тона, и мерещилось, что после смерти виновников нападения на Пристань Лотоса ей станет легче…
Она перевела взгляд на защиту дворца, присмотрелась и поняла, что имел в виду А-Чэн: горящий ровный золотисто-рыжим светом купол периодически едва заметно мерцал. Он поддавался… и скоро разрушится. Атаки шли беспрерывной чередой — заклинатели союзников, выстроившись в линию, беспрестанно атаковали купол талисманами. А ведь всем известно, что капли воды пробивают камень(1). Так и тут: слабая мощность талисманов уравновешивалась их огромным количеством, а благодаря тому, что ци для их активации требовалось едва ли больше, чем для того, чтобы зажечь свечу, каждый заклинатель мог использовать их сотнями.
Осталось лишь немного подождать.
Через какое-то время Яньли почувствовала, как находящиеся рядом заклинатели напряглись, услышала чье-то тихое «Началось!», а вскоре и увидела, как защитный купол пошел понизу трещинами. Тут же глава Не скомандовал выдвигаться вперед, и все, кто планировал сражаться, встали на мечи.
Яньли осталась стоять на обзорной площадке башни в окружении старейшин разных кланов, нервно заламывая руки и наблюдая со всеми остальными за тем, как разворачивается сражение.
Отсюда разглядеть толком происходящее не представлялось возможным, пусть это и была лучшая точка для обзора, какую они сумели найти. Было видно только вспышки от талисманов, заклятий и клановых техник, ярко сиял Шоуюэ и вспыхивал молнией Цзыдянь. Продвижение мертвецов А-Сяня и нечисти, которой он управлял, можно было отследить по тому, как пламя факелов и разгоравшихся пожаров, еще недавно оранжевое и ярко-красное, становилось мертвенно зеленым, как губительные болотные огоньки… Время то тянулось, как смола, то ускорялось, как пущенная из лука стрела, а видимых изменений не было — союзные силы все еще бились с Вэнями на подступах к дворцу.
Но постепенно они захватывали все больше пространства, шаг за шагом отвоевывая сначала площадь у ворот резиденции Цишань Вэнь, затем внутренний двор и стены…
Когда она увидела молнию Цзыдяня у подножия длинной лестницы главного дворца, то облегченно вздохнула, только сейчас осознав, что дышала через раз. Яньли повернула голову, реагируя на заунывную и требовательную трель Чэньцин, и увидела скопление темной энергии, которое А-Сянь использовал, чтобы подняться в воздух. Рядом, на фоне потемневшего, стремительно затянувшегося предгрозовыми тучами неба ярким всполохом белого мелькнул силуэт Лань Ванцзы…
А вот А-Чэна никто не защищал, пусть техника использования Цзыдяня и не подразумевала поддержки воинов, но Яньли было бы спокойнее, если бы она знала, что есть кто-то столь же сильный, как Второй Нефрит, готовый прикрыть брату спину.
Она снова посмотрела на А-Сяня, всего объятого лентами темной ци, сглотнула ком в горле и перевела взгляд на лестницу — появившуюся из ворот главного входа фигурку в ярком бело-алом облачении она увидела сразу. И увидела не она одна.
— Глава Вэнь! — выдохнул стоящий рядом Цзинь Гуанфэй и прищурился, поджав губы.
В памяти мелькнуло, как ощущалась яростная опаляющая ци Бессмертного Владыки, и Яньли взмолилась всем богам и небожителям, кого знала, чтобы ее братья не пострадали, чтобы вернулись к ней…
— Силе-он… — с отчетливыми нотками завистливо-неодобрительного восхищения протянул кто-то из старейшин, и Яньли дернулась было повернуться, но отвести взгляд от братьев и остальных заклинателей, нападающих на главу Вэнь, было страшно. Вдруг за те мяо, что она не видит их, случится что-то… плохое?
Мощь Вэнь Жоханя была неоспорима, это было очевидно всякому. В конце концов, через какое-то время его противниками остались только глава Не, глава Лань и А-Чэн. А-Сянь и Лань Ванцзы спустились вниз, и брат продолжал контролировать своих мертвецов, защищая площадь и подножие лестницы.
Внезапно глава Вэнь использовал чистую ци, чтобы откинуть А-Чэна и остальных, а затем всю его фигуру окутало лепестками пламени. Поначалу полупрозрачные и немногочисленные, с каждым мгновением они множились, становились все более плотными, насыщенными, пока не засияли нестерпимо ярким белым огнем. Вэнь Жохань будто оказался в центре гигантского цветка, а вверх начал, набирая обороты и раскручиваясь все быстрее, подниматься вихрь такого же яркого белого света. И пробиться к нему не было никакой возможности — техника просто откидывала снова и снова кидавшихся на главу Вэнь брата, глав Не и Лань.
— Остановите его! — внезапно заорал Цзинь Гуанфэй и, сделав два широких шага, схватился за ограждение площадки, сильно свесившись вперед. Старейшина буквально впился взглядом в этот диковинный цветок, его глаза расширились, а губы побледнели, как и костяшки пальцев, вцепившиеся в серый камень. — Они должны остановить его… — прохрипел старейшина Цзинь, бледнея все сильнее. — Это Божественное пламя очищения…
Кажется, название этой техники ничего не говорило только ей — вокруг тут же раздались испуганные возгласы, кто-то заметался, но быстро был призван к порядку.
Было очевидно, что это что-то очень сильное и разрушительное, судя по реакции старейшин… Напряжение сгущалось в воздухе по мере того, как рос столб света, кто-то снова не выдержал и запаниковал, убеждая остальных покинуть точку обзора и бежать, пока…
Договорить этот паникер не успел — внезапно столб света начал стремительно опадать, пока не оставил только фигуру главы Вэнь. Главы кланов не мешкали, тут же кинувшись вперед…
— Ах! — как единое существо ахнули все присутствующие, в том числе и сама Яньли, когда А-Чэн оплел Цзыдянем Вэнь Жоханя, не давая двигаться, а Лань Сичэнь и Не Минцзюэ ударили одновременно. Голова Бессмертного владыки упала с плеч…
— Мы победили… — с какой-то потерянной интонацией, будто сам не до конца в это верил, хрипло проговорил Цзинь Гуанфэй и обессиленно прислонился к ограждению, невидяще смотря на лестницу.
Рядом раздавались возгласы ликования, пока еще робкие, но с каждым мигом становившиеся все громче и радостнее. Яньли бросила последний взгляд на ступени дворца, куда уже спешили адепты Цзян, Лань и Не, и сама поспешила к Цзинь Гуанфэю — губы мужчины приобрели отчетливый синеватый оттенок.
— Вам нужна помощь, — бесцеремонно сказала Яньли, поворачивая его за локоть к себе и одновременно ища за пазухой цянькунь с сердечными лекарствами.
Старейшина Цзинь открыл было рот, но наткнулся на ее серьезный предупреждающий взгляд и закрыл, безропотно приняв таблетку и проглотив ее прямо так, насухо. Яньли, уже доставшая сосуд с простой колодезной водой, только головой покачала.
— Оставьте, дева Цзян, есть многие, кому помощь гораздо нужнее, чем мне, — отмахнулся старейшина, глубоко вдохнул и начал отдавать приказы.
1) 水滴石穿 水滴石穿 shuǐ dī shí chuān, наш вариант вода камень точит
Как победителей Вэнь Жоханя, чествовали троих: Не Минцзюэ, срубившего его голову, Лань Сичэня, пронзившего его сердце, и А-Чэна, удержавшего главу Вэнь на месте. Вэнь Цин, которая нанесла удар в спину и тем самым дала возможность остальным покончить с Вэнь Жоханем, никто не чествовал.
«Мало того, что баба, да к тому же Вэнь и предательница… Тьфу!» — говорили про нее праведные заклинатели и кривились в гневных гримасах, а Яньли жалела девушку, которой пришлось сделать нелегкий выбор. Кто знает, как поступила бы она сама, оказавшись в подобной ситуации…
Деву Вэнь и оставшихся в живых адептов клана взяли под стражу, хотя после смерти дяди она и ее брат остались единственными законными наследниками… однако законность победителей сейчас волновала меньше всего. Более того, возглавлявшую кампанию заклинатели проигнорировали то, что со смертью Вэнь Жоханя очень немногие продолжили биться, а большинство сдалось… Адепты союзных кланов перебили всех, кто попался под руку — и тех, кто сложил оружие, и тех, кто продолжал сражаться. Так что на данный момент живых Вэней осталось удручающе мало.
Яньли чувствовала что-то мерзкое, холодом обдававшее внутренности, когда думала об этом.
Но больше ее волновало другое: как бы так исхитриться и заполучить себе в наставницы деву Вэнь — ей очень нужны были ее знания, но заговаривать об этом, пока оставшиеся в живых союзники залечивали раны, а также грабили город (солдаты ополчения и заклинатели из мелких кланов), было несвоевременно. Разграблением дворца Бессмертного владыки занималась служба снабжения, так что Мэн Яо был очень занят — его начальник предпочел все дела свалить на исполнительного подчиненного, а сам мелькал перед старейшинами и главами великих орденов или их представителями, показывая свою полезность…
С Мэн Яо действительно имело смысл посоветоваться, хотя бы потому, что его усилия по пресечению слухов об А-Сяне увенчались успехом. Яньли не знала, что и как он делал, но это работало: снова начали говорить о том, что Вэй Усянь пожертвовал собой, чтобы спасти остальных; говорили, что он не сдался, потеряв золотое ядро, а нашел способ участвовать в войне и внес свой неоценимый вклад; приводили в пример Лань Ванцзы, который ни за что бы не связал свою судьбу с недостойным человеком, ведь он заклинатель из клана Лань, самого праведного и благочестивого; говорили, что Вэй Усянь и Цзян Чэн поступили очень достойно, исполнили свой сыновний долг, отомстив за отца… Тут обычно сплетники осекались и пугливо оглядывались по сторонам — Яньли, как-то случайно подслушав такой разговор, лишь покачала головой. Она не могла их осуждать, ведь и сама долгое время думала, что А-Сянь — бастард отца… И до сих пор не была уверена в обратном. В любом случае для нее он брат и никак иначе.
Возвращаясь к Мэн Яо. Яньли не могла его выловить и найти возможность поговорить без лишних глаз и ушей, это было пока невозможно, но не теряла надежды спросить у него совета — он уже не раз доказывал, что имеет цепкий ум и крайне находчив в решении разного рода вопросов. В конце концов, именно за это, а еще за невероятную даже по меркам заклинателей память его и выделили среди прочих.
Вздохнув и вернувшись мыслями в настоящее, Яньли поправила прическу, чтобы не выбивались прядки, проверила, как подвязаны рукава, пересчитала цянькуни и наконец вышла из палатки, направившись в полевой лазарет. Вчера после полудня поток раненых наконец иссяк, и больше не было нужды так сильно концентрироваться, постоянно оценивая, хватит ли ей энергии на лечение или придется занимать, тратя на это время, которое часто играло не последнюю роль в выздоровлении пациента.
Цинично это признавать, но те, кто продержался первые сутки, в хаосе, воцарившемся после победы, выживут, а остальные… Остальные умирали от ран, которые не способны были залечить сами, так и не дождавшись помощи целителя.
Яньли как-то незаметно для себя смирилась с тем, что не может помочь всем, что ее ресурсы всегда ограничены, что заклинатели, несмотря на живучесть и невероятные возможности, даруемые ци, не всесильны… Главное, что она вывела для себя, это безупречно делать свое дело, стремиться совершенствоваться и постоянно узнавать новое. Девиз ее ордена, к сожалению, плохо сочетался с призванием целителя, ведь достигать невозможного означало переступать черту, вкладывая все в последний рывок, зачастую жертвуя чем-либо… тем временем как между жизнью пациента и своей, целитель должен был всегда выбирать себя. Пациент, каким бы важным он ни был человеком, каким бы статусом ни обладал, всего лишь один, а обученный целитель способен спасти сотни жизней.
Пока Безночный город и его предместья приводили к покорности, глава Не велел разбить лагерь поодаль. Как только заклинатели, получившие ранения, поправятся настолько, чтобы перенести дорогу, они вернутся в Ичуань. После Яньли планировала отправиться с братьями домой, но сначала нужно было дождаться, пока А-Чэн и А-Сянь хоть немного восстановятся.
Сначала братьев и Лань Ванцзи разместили в одной палатке, однако уже на следующее утро бледный Цзян Чэн заявил, что «не собирается выздоравливать в компании этих…», дальше брат запнулся и, несмотря на свое не самое лучшее состояние, умудрился покраснеть. Поэтому ему поставили отдельный шатер. Сегодня Яньли попросила А-Яна присматривать за А-Чэном, отдельно предупредив, что обращать внимание на крик не стоит.
— Я понял, цзе-цзе, — серьезно кивнул мальчик и, явно цитируя кого-то добавил: — Мужчины всегда, когда болеют, злятся. Это не страшно.
Яньли тихо засмеялась, спрятав в ладонях лицо, затем все-таки взяла себя в руки, погладила А-Яна по голове и решила пойти с ним, чтобы убедиться в том, что брат не будет обижать мальчика. С детьми А-Чэн ладил не то чтобы хорошо, иногда даже казалось, что они его пугают.
Брат тут же открыл глаза, стоило им войти, но, увидев, что это она, немного расслабился, зато на А-Яна зыркнул так, что ребенок спрятался у нее за спиной.
— Доброе утро, А-Чэн, — улыбнулась Яньли и вытащила А-Яна из-за спины, поставив перед собой. — Это мой воспитанник, и только ему я доверю заботу о тебе. Не обижай его, — строго сказала она и, тихонько рассмеялась, увидев выражение лица брата.
Дождавшись неохотного кивка и ощутив, как расслабляются под ее ладонями плечи А-Яна, Яньли улыбнулась и обратилась к мальчику:
— Принесешь нам завтрак? А я пока обработаю брату раны.
— Хорошо, цзе-цзе, — просиял ответной улыбкой А-Ян, покосился на кривящегося А-Чэна и убежал, спеша выполнить поручение.
Яньли перевела взгляд с колыхнувшейся плотной ткани, служившей входом в шатер, на брата и спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Цзян Чэн нахмурился и попытался сесть, Яньли тут же подошла и помогла ему устроиться поудобнее на узкой походной койке. Брат закашлялся, и она сразу схватила его за запястье, чтобы проверить состояние.
С той битвы брату едва ли стало лучше, хотя прошло уже три дня: организм был истощен, духовные вены — повреждены, ци накапливалась едва-едва, а повреждения, обычно заживающие за пару дней, все еще приносили боль.
Впрочем, насколько она знала, подобные травмы наблюдались у всех, кто оказался рядом с главой Вэнь в момент смерти. Яньли присутствовала на вчерашнем совещании целителей с остальными учениками, когда каждому из них давали задания, и она собственными ушами слышала, как сетовал на состояние своего главы Лань Хунсю, лучший целитель Гусу Лань. Цзэу-цзюнь был очень ослаблен, как и глава Не — они приняли основной удар атакующей ци Вэнь Жоханя на себя, А-Чэну отчего-то досталось меньше… Что касается девы Вэнь, Яньли сомневалась, что хоть кто-то додумался проверить ее состояние, однако помочь ей сейчас Яньли не могла — пленных держали в подвалах одного из присутственных мест города под усиленной охраной.
— Приемлемо, — проскрипел наконец А-Чэн, и она отпустила его руку, начиная вынимать из рукавов и фартука необходимые снадобья и мази.
— Снимай рубашку, обработаем синяки, — скомандовала она, брат поморщился, чуть покраснел, но спорить, как в первый раз, не стал.
Пока Яньли разводила порошки, чтобы позже дать их А-Чэну, она все думала, как начать разговор, но тут брат сам спросил:
— Тебя беспокоит Вэй Ин?
Яньли обернулась, приоткрыла рот, чтобы все отрицать, но тут же закрыла: А-Сянь и правда ее беспокоил, но его выздоровление — дело небыстрое, и лучше приступать к нему, когда они окажутся дома, в безопасности.
— Отчасти, — медленно кивнула она и лукаво улыбнулась: — Но за А-Сянем есть кому присмотреть, правда?
— Тц, — цыкнул А-Чэн и снова покраснел, уже сильнее. — Лань Ванцзи вьется над ним как курица над цыпленком, даром что сам сильно не пострадал. Трясется над ним, как будто над младенцем! А тот и рад!.. — А-Чэн подавился, так как слишком сильно возмущался, и теперь его пробил сухой кашель, заставлявший содрогаться всем телом. Яньли поспешила к нему, чтобы поделиться энергией — большего она пока сделать не могла. — В общем, наблюдать за их… воркованием никакого желания у меня нет.
Яньли, вздохнув, поджала губы, встала и направилась к столику, где уже должны были настояться снадобья. Заставить А-Чэна их выпить оказалось так же сложно, как и обычно: брат сопротивлялся как ребенок, не желающий принимать горькое лекарство, но все-таки наконец выпил, скривился в отвращении, и еще какое-то время ворчал и ругался.
— А-Чэн, — прервала его Яньли и прислушалась, задействуя ци: то, что она собиралась сказать брату, требовало отсутствия лишних ушей. Лагерь вокруг жил своей жизнью, слышались отрывистые команды, многоголосье разговоров и лязг оружия. Кажется, рядом никого не было. — Я хотела с тобой поговорить… попросить тебя.
— Ты хочешь, чтобы я принял в орден этого мелкого засранца, — полуутвердительно хмыкнул А-Чэн. Яньли на мгновение опешила, тут же кивнула, соглашаясь, и замотала головой. — Нет?
— Да! То есть нет, то есть…
А-Чэн нахмурился и прищурил глаза, он весь подобрался, как будто собирался вскочить и… Что «и», Яньли не знала, но поспешила разъяснить недоразумение:
— Я, конечно же, хочу, чтобы ты принял А-Яна в орден: он как раз в том возрасте, когда следует начинать формировать ядро, но хотела я поговорить не об этом.
— А о чем? — вкрадчиво поинтересовался брат, и Яньли внезапно разволновалась: как он отнесется к ее идее? а вдруг откажет? что тогда делать?
Панику удалось подавить не без труда, Яньли глубоко вдохнула, сцепила руки в замок и выпалила:
— Я хочу, чтобы нашему ордену отдали остатки Вэней.
Лицо А-Чэна вытянулось в изумлении, а следом на нем проступил гнев.
— Повтори… — попросил он тихо, и у Яньли по спине разбежались табуном крупные мурашки.
— Я… — она сглотнула, не смея отвести взгляд от горящих яростью глаз, вспомнила, зачем вообще заговорила на эту тему, и, сглотнув, уже тверже сказала: — Я хочу, чтобы мы забрали в орден оставшихся в живых Вэней. Это Вэнь Цин, Вень Нин, — зрачки брата дрогнули на первом имени, или ей только так показалось, но Яньли не смела прерываться и заговорила быстрее: — И дафаньская ветвь целителей, оставшиеся в живых адепты — либо молодняк, либо изранены настолько, что не смогут ничего сделать. Я даже не уверена, что они перенесут дорогу в Пристань.
— Почему? — спустя несколько минут тягостного молчания глухо уточнил А-Чэн.
Яньли шагнула вперед и опустилась на колени у постели брата.
— Вэнь Цин является автором трактата об очищении организма от иньской ци, она самая талантливая целительница в нашем, а поговаривают, что и в предыдущем поколении. А-Сянь… — голос сорвался. Яньли снова сглотнула, вдохнула-выдохнула и попросила: — Пожалуйста, брат, А-Сяню нужна помощь девы Вэнь. Я почти уверена, что она согласится, если мы пообещаем сохранить в живых ее ветвь клана.
Цзян Чэн молчал, хмурился, но больше никаких эмоций не показывал.
Вот он глубоко вздохнул, наконец посмотрел на нее и открыл рот. Яньли приготовилась спорить.
— …хорошо.
— Я лично буду присмат… Что?
Она же не ослышалась? Яньли испытывала сейчас по-настоящему противоречивые эмоции. С одной стороны, радость, ведь А-Чэн согласился, а с другой — замешательство, потому что согласился он как-то уж слишком быстро и… просто. Она-то готовилась убеждать, спорить, приводить аргументы, доказывать полезность Вэнь Цин, давать обещания и даже угрожать, но все это оказалось ненужным…
— Я сказал: хорошо. Я согласен, — почти по слогам повторил А-Чэн и сполз на подушке, прикрывая глаза, а затем пробурчал: — Где там этот засранец мелкий ходит? Пора бы уже вернуться.
Словно отвечая на его ворчание, послышались нарочито громкие шаги, становившиеся все громче, и вскоре под полог шмыгнул А-Ян с подносом в руках, ни на кого не глядя, подошел к столике, где все еще стояли плошки, ступка с пестиком и лежали мешочки с травами, которые она не успела убрать, расчистил себе место и начал деловито составлять миски с кашей на столешницу.
А-Чэн приподнял веки, какое-то время наблюдал за мальчиком, а потом утомленно вздохнул и негромко фыркнул:
— Подслушивал паршивец. Радуйся, сестра, — бросил он на нее косой взгляд, — второй Вэй Усянь растет. О боги, кого ты притащила… Это, кажется, семейное, — прозвучало совсем тихо, ей даже показалось на миг, что послышалось.
Яньли непроизвольно издала нервный смешок, но тут же прижала ко рту ладонь, заставляя себя успокоиться.
А-Чэн сделал вид, что спит, а А-Ян вел себя так, будто не слышал слов брата, однако такого попросту не могло быть, но не это занимало сейчас все мысли Яньли.
Брат согласился, и дал он свое согласие подозрительно просто, хотя не мог не понимать, что столкнется с противодействием матери, которая может и не захотеть обменять часть добычи на недобитые остатки некогда великого ордена, польза от которых неочевидна и которых еще надо кормить, устраивать и защищать. А-Чэн также не мог не понимать, что обязательно столкнется с осуждением общества заклинателей, а значит, поползут слухи, что ударит по и так ослабшему после нападения ордену.
И, скорее всего, первым начнет говорить орден Цзинь, чьи адепты вели себя так, будто это их орден в одиночку победил Бессмертного Владыку, а старейшина Цзинь Гуанфэй свысока смотрел на окружающих и благосклонно принимал почести, которые вовсе не ему должны были приносить.
И все это явно было неспроста.
Яньли было страшно. Сердце билось как ненормальное, а руки закономерно тряслись — ей предстояла встреча с главой Не.
С главой Не, который страдал и мучился от боли и был… мягко говоря, не в духе.
Это «не в духе» проявлялось в рычании, криках и метании подручных вещей в окружающих. Окружающие с трудом успевали уворачиваться. Терпение главного целителя закончилось, когда в него полетела подушка, брошенная пусть и ослабленной, но все еще тренированной рукой сильного заклинателя. Так и вышло, что фарфоровая подушка, от которой едва успел увернуться целитель, заработав всего лишь ссадину на лбу, стала последней рисинкой, обрушившей гору.
Так что теперь не только целители, но и ученики, включая даже самых смелых, боялись заходить в шатер главы Не. А также слуги, подчиненные и даже брат. Но лечить-то главу как-то было нужно… и тут на глаза главному целителю не повезло попасться ей.
— Дева Цзян, — торжественно начал почтенный мастер, — вы наша последняя надежда. Без вас никак не справиться…
Как-то так получилось, что Яньли, оглушенная такой странной доброжелательностью обычно язвительного и желчного целителя, незаметно для самой себя оказалась перед шатром главы Не с лекарствами в подрагивающих от волнения и страха руках. И эти лекарства предстояло каким-то образом намазать на главу Не раны главы Не и заставить проглотить.
Яньли ощущала себя так, будто ей предстояло выйти на бой с древней нечистью и совершить подвиг.
«Ну, не убьет же он меня, вконце-то концов», — думала она, не решаясь откинуть полог и войти в шатер.
— Дева Цзян, мы в вас верим! — раздался сзади тихий прочувствованный голос главного целителя, а потом этот почтенный… господин просто втолкнул ее внутрь.
Она что-то пискнула и едва не упала, пробежав на инерции несколько шагов. Прямо перед ее глазами оказалась рука. Сильная, перевитая венами, с четкими мышцами рука главы Не.
Повеяло разгорающейся злостью, отчего все волоски на теле разом поднялись дыбом, а где-то справа задребезжала на подставке Бася, реагируя на эмоции владельца. Пальцы, до этого расслабленно лежавшие поверх одеяла, сжались в кулак, да с такой силой, что костяшки обрисовались невероятно четко, побелев от напряжения.
Яньли сглотнула и медленно, будто бы против воли подняла взгляд. Глава Не выглядел страшно: покрасневший, со вздувшимися на шее и лбу венами, с покрасневшими от ярости глазами и пульсирующими зрачками.
Страх ушел как не бывало. Яньли резко выпрямилась, не глядя отставила куда-то в сторону короб с лекарствами и перевязочными материалами и схватила главу Не за запястье.
— Это что еще так… — рыкнул было мужчина, но тут она пустила по его измученным, перенапряженным духовным венам свою ци, и Не Минцзюэ осекся.
Ядро, только что бешено пульсирующее, буквально выжимающее из себя последнее, вдруг стало замедляться. Духовные вены, еще миг назад готовые взорваться, лопнуть изнутри от собственной ци, с невероятной скоростью проходящей по телу, больше не выглядели такими… раздутыми. Не совсем верное слово, но Яньли не смогла бы сейчас подобрать лучше.
Мужчина издал какой-то задушенный звук, напоминающий клекот хищной птицы вроде А-Сяневского Уголька, и вдруг обмяк. Тяжелые веки опустились, скрывая выражение глаз, а тело постепенно расслабилось. Яньли продолжала вливать свою энергию, радуясь, что вчера и сегодня не стала пропускать медитацию, заменив ей сон, хотя уже и не помнила, когда в последний раз нормально высыпалась, без кошмаров и необходимости вскакивать, как только позовут.
— Кхм… Вы… — попытался было что-то сказать Не Минцзюэ, но Яньли лишь качнула головой — и тот послушно замолк. Удивительно.
Она присела на край постели, не отрывая своих пальцев от его запястья, закрыла глаза и погрузилась в созерцание рисунка духовных вен главы Не.
Мужчина, кажется, и сам не понимал до конца, что едва-едва избежал искажения ци, побывав на самой грани. Спасло его две вещи: во-первых, он был ослаблен сражением с Вэнь Жоханем, и из-за недостатка энергии ян в теле, как и остальные, сейчас был скорее обычным человеком, нежели заклинателем; а во-вторых, энергия, которой Яньли щедро делилась с ним, отчего-то очень легко усваивалась его телом. Словно так и надо. Смутно вспомнилось, что она читала о чем-то похожее не так давно, но тут текущая спокойной рекой энергия Яньли будто ухнула с высоты, — по крайней мере, ощущения напомнили падение или прыжок с высоты — и она полностью сконцентрировалась, запретив себе отвлекаться.
Вернувшись сознанием в то место, где почувствовала что-то странное, она еще раз прошлась но нему ци, и поняла, что это разрыв. Все-таки разрыв. Причем недалеко от сердца.
По-хорошему следовало залатать в этом месте вену, но у нее было ничтожно мало опыта в этом, Яньли всего раз довелось делать подобное, и то под присмотром наставника, так что чувствовала она себя неуверенно, однако глава Не вряд ли подпустит кого-либо к себе, учитывая его нестабильное состояние.
Яньли колебалась, и это колебание очень чутко уловил Не Минцзюэ.
— Дева Цзян? — хриплым от напряжения голосом позвал он, и Яньли вскинулась, моментально утонув в его взгляде.
Смутившись, она вопросительно наклонила голову, чуть не забыв продолжать передавать энергию. Все-таки глава Не, Не Минцзюэ, был очень красив, пусть и выглядел сейчас не лучшим образом: растрепавшиеся волосы, запавшие покрасневшие глаза, царапины и синяки, но… Казалось, все это лишь придавало ему мужественности.
— Дева Цзян, примите мою благодарность… — начал он, но сразу же замолк, будто не зная, что сказать дальше.
Яньли молча кивнула и опустила голову, чувствуя, как горят щеки, и уши, и даже лоб! Как назло, перед глазами оказались грудь, слава всем богам, прикрытая одеялом, и широкие, перемотанные бинтами плечи… Которые стоило бы уже сменить. Как и простыни, и подушку… вместо которой глава Не сейчас использовал часть своего повседневного облачения, судя по цветам. Возможно, даже торжественного, решила Яньли, рассматривая жесткую от вышивки ткань.
Встрепенувшись, она зажмурилась и сосредоточилась, проверяя состояние главы Не. Кризис, к счастью, миновал, но все равно нужно как-то уговорить его на осмотр главным целителем. Вспомнилось, что у ордена Цинхэ Не были только лекари. Да, хорошие, — возможно, лучшие — но до целителя обычному лекарю никак не дотянуться: не хватит ни запаса энергии, ни знаний, как создавать и применять сложные исцеляющие конструкты, ни умений проводить энергетические манипуляции.
Открыв глаза, Яньли посмотрела на главу Не, поймав его на ответном разглядывании, смутилась — опять! — и сказала:
— Сейчас я сделаю лекарство, и вы его выпьете, потом сменим повязки, и я позову слуг. И вы мне кое-что пообещаете.
Каким-то чудом голос не дрогнул, зато глава Не моментально закрылся: взгляд стал острым, челюсти сжались, а глаза сощурились.
— Хм?
— Вы пообещаете мне, что поедите — это раз, — лицо Не Минцзюэ снова неуловимо изменилось, но Яньли уже слишком вымоталась, чтобы пытаться понять быстро сменяющиеся эмоции.
— А что второе?
Она моргнула, не сразу осознав, о чем ее спрашивают, разозлилась на себя и гораздо резче, чем собиралась, ответила:
— Вы позволите осмотреть себя главному целителю — моих умений недостаточно, чтобы оказать главе Не необходимую помощь.
— И все? — снова прищурился Не Минцзюэ.
— Да… — слегка растерянно отозвалась Яньли.
Глава Не внезапно невесело рассмеялся:
— У этих… — он запнулся, поджал губы, и виновато глянул на нее, Яньли догадалась, что чуть было не услышала брань в исполнении главы Не — вот было бы неловко. — У этих ваших… целителей, — буквально выплюнул он, — хватает наглости отправить вместо себя хрупкую девушку, но нет смелости прийти и настоять на своем.
Она не знала, что на это ответить, поэтому промолчала. Не Минцзюэ молчал тоже; было чуть неловко и очень странно.
— Ну хорошо, дева Цзян, — вздохнул наконец он, — так уж и быть, исключительно из уважения к вам. Я обещаю.
Яньли подняла глаза, увидела, что он говорит серьезно, и широко благодарно улыбнулась, не став заботиться о воспитании, ведь так улыбаются только простолюдинки. Но было все равно, ведь это обещание Не Минцзюэ ощущалось как самая настоящая победа. Тот самый подвиг.
— А теперь, — вкрадчиво заговорил низким голосом глава Не, — не соблаговолит ли дева Цзян отпустить этого недостойного главу?
— А?
Яньли правда не поняла, потом, проследив за выразительным взглядом Не Минцзюэ, тоже опустила голову и… осознала, что так и держится, обхватив пальцами, за его запястье. Широкое, теплое, с сильными мышцами — оно так приятно, как-то очень правильно ощущалось в руке, что она и не замечала ничего… странного или предосудительного.
Изнутри моментально поднялась волна жара, затапливая все тело, даже глаза запекло.
— Ой… — пролепетала Яньли, и тут Не Минцзюэ захохотал.
Слава всем богам, больше такого позора не было — в последующие дни Яньли всегда попадала в шатер главы Не в сопровождении главного целителя Лань Хунсю, его лучшего ученика и помощников. Глава Не ворчал, иногда порыкивал от злости на свою беспомощность, до умиления тем самым напоминая А-Чэна, но больше ничем не бросался.
Яньли постоянно ловила себя на том, что во время лечения наблюдает за ним из-под ресниц, рассматривая его лицо, подмечая реакции, и с ужасом осознавая, что глава Не, Не Минцзюэ, ей, кажется, нравится!..
И, кажется, это также заметил его брат.
Вывод этот Яньли сделала, когда тот чаще стал появляться в шатре А-Чэна, где она иногда пряталась после посещения главы Не. Там-то они и пересеклись с Не Хуайсаном.
Яньли удивилась, впервые за все это время после победы увидев его у брата, но тепло поздоровалась. Наследник Не, вопреки обыкновению, даже не стал прикрываться веером, а расплылся в лукавой, лисьей улыбке и, поздоровавшись с ней положенным образом, завел с А-Чэном пространный разговор о будущем.
Прямолинейный А-Чэн намеков на возможность породниться вообще не заметил, тогда как Яньли буквально обомлела и ужасно, просто чудовищно покраснела.
— Дева Цзян, вам нехорошо? Может быть, воды? — сладким голосом предложил Не Хуайсан, щурясь и слегка обмахиваясь веером.
— Н-нет, эта благодарит наследника Не за заботу, — пискнула Яньли и стала обмахиваться ладошкой, неубедительно соврав: — Тут просто очень жарко…
Цзян Чэн нахмурился, с подозрением (потому что в предгорьях всегда было ветрено и на ночь все, кто не способен был согреться ци, обзаводились жаровнями) посматривая то на нее, то на друга, а Не Хуайсан тепло улыбнулся:
— Ну, зачем же так официально, дева Цзян может звать этого по имени, этому было бы приятно.
Яньли почувствовала себя так, будто вот-вот заплачет… тут Цзян Чэн раскашлялся, пытаясь что-то сказать, они оба бросились к нему, и в суматохе вся эта ситуация была позабыта.
После, пока А-Чэн не выздоровел до конца и они не покинули Цишань в составе каравана, Яньли удавалось каким-то чудом избегать Не Хуайсана, однако она подозревала, что это не ее заслуга, а скорее добрая воля самого наследника Не. Предстоящей встречи с ним в Ланьлине, где должны были пройти торжества и празднование победы, как в единственном ордене, менее всего пострадавшем от войны, Яньли ожидала чуть ли не с ужасом.
Нервозности добавляло и странное поведение Цзинь Цзысюаня, который с приездом отца (прибывшего, между прочим, когда все уже было зачищено, ритуалы по упокоению мертвых проведены, а стихийные бунты подавлены) стал чересчур настойчиво искать ее внимания…
Впрочем, дорога быстро заставила исчезнуть из головы все эти глупости. Земли, по которым прошлась война, были опасны: крестьяне, лишившиеся дома и потому вставшие на путь разбоя, расплодившаяся резко нечисть, невозможность часто сменить лошадей, — все это удлиняло путь домой, поэтому в Пристань Лотоса они вернулись уже в начале лета.
А-Чэн сразу же, даже не пройдя до конца необходимые ритуалы для вступления в должность главы ордена Юньмэн Цзян, впрягся в работу, вставая едва рассветало и ложась иногда под утро, а иногда брат и вовсе не ложился. На все попытки позаботиться о его здоровье, А-Чэн рычал и несся либо в кабинет разбирать счета и письма, либо в вассальные ордена, чтобы утвердить свою власть, либо на ночную охоту.
Вот когда Яньли пожалела, что не удалось сманить с собой Мэн Яо: с его организаторским талантом жизнь ордена быстро вошла бы в привычную колею, а брат хотя бы смог отдыхать несколько часов в сутки. Ее всерьез беспокоило поведение А-Чэна.
Она уже уяснила на практике, что ресурсы всегда ограничены и что невозможно сделать все и сразу, так что почти всегда приходится выбирать, однако брат, кажется, этой жизненной мудрости еще не постиг… Правда, могло быть и так, что он решил во что бы то ни стало доказать себе и всем окружающим, что сможет быть достойным главой ордена.
В общем, Яньли он не слушал, А-Сянь большую часть времени проводил в своих новых покоях, которые бесстыдно делил с Лань Ванцзи (второй молодой господин Лань даже ради приличия не стал заходить в выделенные ему комнаты), и слушал очищающие мелодии ордена Гусу Лань, а потому выходил только на ужин, матушка же… вела себя странно.
Она будто бы не хотела отдавать власть, несмотря на то, что заклинательницей больше не являлась… Но дело даже было не в этом, ведь для большинства, будто то старейшины или адепты ордена, слуги или простые горожане, Юй Цзыюань оставалась исполняющей обязанности главы ордена в отсутствие А-Чэна, а также хозяйкой дома, но…
Она не стремилась передать А-Чэну знания, как управлять орденом, не наставляла его в других вопросах и в целом вела себя так, будто все по-прежнему. Будто для нее ничего не изменилось, и отчего-то А-Чэн потакал ей, но Яньли буквально нутром чувствовала, что в будущем конфликт неизбежен.
* * *
Пристань Лотоса изменилась.
По дороге домой Яньли как-то не особенно об этом задумывалась, занятая больше заботой об А-Сяне (в этом ей достойную конкуренцию составлял Лань Ванцзи, не пожелавший покидать своего жениха даже и на день), об А-Яне, предвкушая возвращение в родной дом, где отсутствовала так долго, но сейчас, медленно обходя территорию ордена, она в полной мере осознавала, что дом уже никогда не будет прежним.
Свободное время появилось как-то внезапно: вот она все еще помогает брату с ответами на письма, вот занята в лазарете, а вот уже доходит час Обезьяны(1), ужин еще не скоро, а дела вдруг все закончились.
И Яньли решила прогуляться, впервые за несколько дней, прошедшие после возвращения, пройтись по территории ордена. Развеяться.
Вот только развеяться не получилось.
Всюду виднелись следы пожара: в обгоревших углах зданий вокруг главной площади, где защитники дали бой во время нападения Вэней; в полностью разрушенном зале приемов, где стоял трон главы клана в виде лотоса, и который сейчас заново отстраивали; в замененной черепице крыш, что отличалась по цвету, и новых досках настилов и мостиков, что были разрушены огненными заклинаниями.
Орден напоминал полинявшее после зимы животное, у которого уже местами сменилась шубка на новую, но кое-где все еще торчит клочками старая. В душе просыпалась жалость и почему-то — обида, хотя на кого или на что, спроси ее кто-нибудь, Яньли не смогла бы ответить.
Но здания были не так важны, важнее — люди. До сознания с трудом доходило, что больше она не увидит отца на тренировочном поле, показывающим адептам новые движения и связки; больше не будет наблюдать за играми в салки или прятки маленьких шиди и шимэй, которым когда-то читала вслух (кажется, что в прошлой жизни) мудрость Лао Цзы и чьи работы проверяла в библиотечном павильоне; что не встретит больше У Цзяня, погибшего в Безночном городе, как и не увидит больше Сюй Тана и Чжоу И, которые отдали свои жизни, защищая ее… Ли-шиди, единственный, кто из тройки У Цзяня выжил на этой войне, сильно ранили, и он отправился восстанавливаться в родной дом, однако было даже непонятно, когда он вернется и вернется ли вообще…
Мир вокруг изменился, ушли люди, которых она знала практически всю жизнь или большую ее часть, она чуть было не потеряла брата, повзрослела, утратив детские иллюзии и приобретя взамен циничность, свойственную лишь тем, кто излечивает людские тела, научилась чему-то полезному… но в этот момент Яньли как никогда четко поняла, что где-то в глубине души она все еще та маленькая, неуверенная в себе девочка, которая наивно надеялась найти спокойствие в стенах родного дома…
Девочка, обнаружившая, что дома больше нет.
Оказалось, что дом для нее — это теплая улыбка отца, доброта и забота нянюшки, смех А-Сяня и ворчание А-Чэна, шиди и шимэй, хохочущие и с криками гоняющиеся друг за другом, плескающиеся в воде, как причудливые рыбки, или стреляющие в воздушных змеев; это Ян Шу и Янь Шэньси… Но старшая из сестер была убита при Линьфэне, а младшая до сих пор не отошла от ее смерти, напоминая больше тень себя прежней, нежели молодую красивую девушку, которой впору присматриваться к женихам, а не носить траур…
Яньли и сама носила белую ленту на рукаве, а также старалась каждый день заходить в храм предков, чтобы возжечь благовония для всех погибших: тех, кто дал ей — им всем — возможность жить дальше… Горнило войны, жестокость и смерти изменили всех, кого знала Яньли, перемололи, обожгли, выплавив что-то новое… Что — только предстояло выяснить.
Больше всех, на ее взгляд, изменилась матушка. Причем Яньли казалось, что никто этого не замечает, ведь Юй Цзыюань не утратила ни своей гордой осанки, ни резкости суждений, ни высокомерия… но в то же время она будто угасла изнутри.
Яньли не знала, то ли в этом виновата смерть отца, то ли утрата самого главного для заклинателя — золотого ядра… И не была уверена, что хочет знать. Даже сдержанно-равнодушная похвала матушки, узнавшей о том, что Яньли училась целительству и помогала в лазарете, ее совсем не радовала.
Иногда ей казалось, что та цепляется за власть в попытке сохранить хоть что-то от прежнего уклада, от прошлого, где все было знакомо и привычно, однако после решительно отбрасывала такие мысли: Юй Цзыюань — слишком сильная личность, чтобы поступать настолько малодушно.
Все изменилось безвозвратно, а новый порядок еще не пришел, и это время — смутное, зыбкое, как зимний туман, — заставляло чувствовать себя потерянной, как дерево без корней или птица без гнезда.
Иногда Яньли казалось, что она просто слишком много думает, что недостаточно занята, раз эти странные мысли приходят ей в голову, но ворох счетов и письма на столе в ее новых покоях (старые сгорели, сейчас на месте ее двора и двора братьев строились новые здания) убеждал ее в обратном. И все же Яньли больше не чувствовала того спокойствия и уверенности, что и раньше. Больше не могла ощущать себя в безопасности, сидя на мостках, даже зная, что вокруг больше никого нет…
Тревожность поселилась в ее сердце, но, как унять это, Яньли не знала — успокоительные сборы, которые она добавляла в чай, не помогали, как не помогали и медитации. Спокойный сон хотя бы в течение пары шичэней стал мечтой, недостижимой и оттого только более желанной.
Она знала, что такая не одна: старик Фэнь говорил, что эта хворь бывает у тех, кто пережил что-то страшное, и предложил подождать.
— Время поможет, молодая госпожа, — с тяжким вздохом пообещал он, — оно не лечит, но заставляет чувства и переживания притупиться, и однажды вы забудете и думать про это.
— А если нет? — тихо спросила Яньли.
Но в ответ старый целитель только медленно покачал головой, и Яньли вдруг вспомнила, что способов бороться с душевными переживаниями так и не придумали. Мелькнула было мысль попробовать самой, но тут же угасла: она столько всего еще не знает, она даже толком не сдала экзамен, потому что на войне были важнее навыки, а не знания, и упор в обучении делался на практику. Вот и получалось, что в чем-то у нее — без преувеличения — превосходные навыки, а в чем-то она хуже ученика. Куда она, недоучка, собралась лезть?..
Мотнув головой, Яньли отбросила самоуничижительные мысли и полезла в рукав за своими записями — она, вообще-то, сюда пришла, чтобы поговорить о лечении А-Сяня, а не на отвлеченные темы общаться.
Обсуждение получилось долгим — она едва не пропустила ужин, если бы не посланная за ней служанка, однако Яньли чувствовала удовлетворение: получилось составить план лечения, учитывая опыт целителя Фэня и записи, что она вела, когда выдавалась возможность. Больше всего времени заняло упорядочивание этих самых записей, которые почти все были разрозненными. Огромную помощь в этом оказал целитель, и Яньли благодарно сжала его сухую, с узловатыми пальцами ладонь.
— Эта приносит благодарность наставнику, — поклонилась она на прощание.
Старик Фэнь только махнул рукой и устало кивнул — дел у него после их возвращения стало больше, ведь все выжившие в мясорубке Безночного города или заработали истощение и нуждались в восстанавливающих снадобьях, или все еще лечились от ран.
— Ты опоздала, — первое, что сказала ей матушка, когда она вошла в обеденный зал.
— Эта недостойная дочь приносит свои извинения, — спокойно, ровным тоном сказала Яньли и поклонилась.
Губы скривила горькая усмешка: раньше она почувствовала бы вину и сожаление, раньше отец бы заступился за нее, а А-Сянь или А-Чэн, а то и вместе сразу стали бы отвлекать матушку…
Но ничто больше не будет как раньше.
Пройдя к своему месту под нечитаемым взглядом матери, она чинно уселась и благовоспитанно опустила голову, складывая руки на коленях.
— Давайте есть, я такой голодный, — тише, чем обычно, но все еще стараясь казаться веселым, предложил А-Сянь, повернулся к своему жениху и теперь улыбнулся по-настоящему тепло: — А-Чжань тоже проголодался.
— Мгм, — кивнул Лань Ванцзи, а бровь матушки поползла вверх.
— Пф, — фыркнула она и как-то неуловимо расслабилась, бросив напоследок: — Твой жених сделал для ордена больше, чем ты, нахлебник…
Лицо А-Сяня обиженно вытянулось, Лань Ванцзи напрягся, начиная распространять вокруг себя ауру ледяной злости, Яньли резко вдохнула, но сказать ничего не успела — А-Чэн хлопнул ладонью по столешнице, яростно выпалив:
— Хватит!
Юй Цзыюань только на миг — от растерянности, не иначе — показала изумление, но сразу же взяла себя в руки и с усмешкой спросила:
— Чего ты хочешь добиться, сын мой, когда смеешь говорить с матерью в таком тоне?
Яньли чувствовала себя странно: теперь, спустя долгое время отсутствия или ввиду того, что повзрослела, она видела обыденные вещи в новом свете. Матушка очень привычно попыталась манипулировать А-Чэном, во-первых, напомнив, что он должен быть сыновним, а во-вторых, простучав длинными ноготками по ручке кресла главы, будто ненароком привлекая внимание. К креслу, которое, если так подумать, сразу после возвращения должна была уступить А-Чэну, как новому главе ордена.
— Именно то, что ты подумала, — бухнул А-Чэн и поднялся на ноги, тяжелым взглядом уставившись на матушку. Цзыдянь на его пальце искрил, периодически окутываясь разрядами молний. Матушка бросила короткий взгляд на кольцо и снова подняла глаза на лицо А-Чэна. — Я не позволю обращаться с ним так, как раньше. Хотя раньше, вообще-то, он был первым учеником, а ты… Неважно. Я хочу сказать другое: только благодаря А-Сяню мы выиграли войну. Он спас жизнь мне, спас жизнь Яньли, вынес пытки, потерял золотое ядро и был вынужден провести долгие недели в самом страшном месте в цзянху, а ты говоришь с ним так, будто он все еще несмышленый мальчишка, не способный поднять меч.
— Как будто все это добавило ему ума, — вкрадчиво ответила Юй Цзыюань, тонкие губы ее искривились в усмешке. — А меч ему больше не нужен.
— Может, и нет, — легко согласился А-Чэн, ледяная аура моментально усилилась, но после следующий слов брата, поутихла. — Но это не отменяет того, что он сделал. Как и того, что потерял…
А-Сянь опустил голову, скрывая выражение лица за упавшей челкой, со всей силы цепляясь пальцами в ткань своего темного ханьфу. Матушка подперла голову ладонью и приняла такой скучающий вид, что Яньли захотелось кричать.
— …и он все еще мой брат, как ты можешь быть так жестока к нему?
В словах А-Чэна слышалась едва различимая растерянность, будто он правда не понимал…
Матушка дернулась, сузив глаза, опустила руку и медленно выпрямила спину.
— Брат? Жестока? — тихо-тихо, на грани слышимости переспросила она и улыбнулась. Улыбка эта была страшной. — Пусть радуется и благодарит, что вообще остался жив, ведь если бы не твой отец, взявший в дом этого… оберегавший его, он бы давно… — она задохнулась, тяжело дыша, но договорить не успела: А-Чэн шагнул к ней и негромко, но очень властно сказал:
— Довольно.
Помолчал, будто обдумывая следующие слова и будто не замечая состояние побледневшей, как призрак, женщины на троне. У Яньли сжалось от боли сердце, ведь догадаться о том, что собиралась сказать матушка, было нетрудно. На А-Сяня она смотреть боялась, а от жениха брата шла такая ледяная злоба, что казалось, она находится в центре ледяной бури. Как еще пол не покрылся инеем?..
— Мне иногда кажется, что всегда все дело было именно в отце… — с совсем другими интонациями проговорил А-Чэн. Усталыми и почти равнодушными. — Госпожа, прошу вас пройти со мной, нам есть что обсудить, — склонился он к ней, протягивая руку.
Но женщина лишь упрямо вскинула подбородок, с вызовом глядя в ответ.
— Вставай, — сказал А-Чэн, и сказано было так, что теперь отказать Юй Цзыюань не рискнула.
Едва дверь за ними закрылась, Яньли судорожно вдохнула воздух, только сейчас осознав, что какое-то время не дышала. Навалилась свинцовая усталость, какое-то мрачное опустошение: А-Чэн не стал долго терпеть поведение матушки, все-таки он больше был похож на нее, чем на отца… И ее слова — неужели это правда?.. Неужели она не понимала, что провоцирует нового главу? Или специально именно этого и добивалась?
Яньли сглотнула ком в горле, посмотрела на уже остывшую еду и стала неловко подниматься.
— Шицзе… — потерянно позвал А-Сянь, когда Яньли подошла и опустилась рядом на колени, а после и обняла его со всей силы.
— Не слушай ее, — часто сглатывая, попросила Яньли и зажмурилась, но слезы все равно потекли по щекам.
— Не плачь! Шицзе, не плачь! — встрепенулся А-Сянь и затеребил ее, заметался, ища в рукавах платок и не находя его. Зато платок ожидаемо нашелся у Лань Ванцзи.
Яньли благодарно кивнула, отстранилась от А-Сяня и промокнула лицо, затем утерла нос и постаралась улыбнуться дрожащими губами. А-Сянь фыркнул раз, второй и нервно рассмеялся, что явно встревожило второго господина Лань. Тот сразу каким-то неуловимым движением перетек почти вплотную и обхватил А-Сяня за плечи. Брат склонил голову ему на плечо, уткнулся носом в шею, и Яньли смущенно отвела глаза.
— Вот так и узнаешь, что вся твоя жизнь практически взаймы… — услышала она тихий, ломкий голос А-Сяня.
1) с 15.00 до 17.00
Лестница, ведущая в башню Кои, преодолевалась, как и всегда, с трудом. И не то чтобы Яньли часто по ней ходила, но доводилось. Она слегка обернулась, столкнувшись взглядом со старейшиной Ли, единственным, кто поддержал А-Чэна как нового главу ордена сразу же (и единственным, кого А-Чэн взял с собой на совет), получила в ответ успокаивающий кивок и отвернулась. Брат покосился на нее, но промолчал, только крепче сжал челюсти.
— Все будет хорошо, А-Чэн, мы справимся, — прошептала Яньли, и тот едва заметно склонил голову, показывая, что услышал.
Дорогой они с А-Чэном обсуждали возможные варианты событий на совете, придумывали аргументы и выстраивали линию защиты. Лань Ванцзи тоже ехал с ними. Он очень помог с защитой для А-Сяня, находя даже самые слабые места в ней и придумывая, как можно повернуть факты им на пользу. Яньли была поражена, обнаружив в этом молчаливом юноше такой острый ум. В его праведности никто не мог усомниться, но наверняка мало кто знал, насколько он может быть при необходимости… красноречив.
Второй Нефрит клана Лань покинул их недалеко от города, чтобы присоединиться к брату и дяде, но после совета обещал найти, чтобы вернуться обратно вместе.
За воспоминаниями последний пролет лестницы закончился как-то незаметно, и вот уже их встречает семья Цзинь в полном составе: сам глава клана и ордена, его наследник, супруга и недавно признанный бастард.
Яньли не сдержалась и улыбнулась Мэн Яо, получив такую же теплую непроизвольную улыбку в ответ, что вызвало, однако, не самую лучшую реакцию: Цзинь Цзысюань скрипнул зубами, госпожа Цзинь закаменела лицом, А-Чэн недовольно нахмурился, а Цзинь Гуаншань с любопытством переводил взгляд с нее на своего второго сына, прикрыв веером лицо. Яньли мысленно поморщилась, но изо всех сил постаралась не смущаться. Ну, даже если и покраснеет, это не страшно — всегда можно отговориться длиной лестницы и усилиями, затраченными на ее преодоление.
Наконец, когда пауза стала совсем неловкой, сзади раздалось осторожное покашливание старейшины Ли, что будто бы послужило всем сигналом.
Цзян Чэн вежливо поклонился и поприветствовал хозяина:
— Орден Юньмэн Цзян приветствует главу Цзинь, его супругу и наследников.
Зрачки Цзинь Гуаншаня дрогнули на слове «наследников», затем он одним изящным быстрым движением сложил веер и слегка наклонил голову, приветствуя А-Чэна не как равный равного, а как старший — младшего.
— Рад видеть главу Цзян, дева Цзян, старейшина.
Едва все обменялись положенными приветствиями, как госпожа Цзинь задала вопрос:
— Как поживает ваша матушка, моя драгоценная подруга Цзыюань?
— Матушка изъявила желание удалиться в уединение, пока не истечет срок траура по отцу, — ровно, без запинки ответил А-Чэн и не стал добавлять, что решение это было не ее собственным, в отличие от желания по истечении траура вернуться в Мэйшань.
Яньли вздохнула и опустила глаза, чувствуя на себе пронзительный взгляд Цзысюаня. Наследник вел себя почти неприлично, когда настолько пристально смотрел на нее, но ее это ничуть не взволновало, в отличие от предстоящего совета.
Никто из них ничего хорошего не ждал, а старейшина Ли, услышав от нее, как вели себя под конец кампании адепты ордена Цзинь, нахмурился, долго думал и в итоге, закрывшись с А-Чэном в его кабинете, о чем-то долго с ним говорил; ее он отдельно попросил быть настороже и постараться нигде не оставаться одной.
Брат и так нервничал, а после такого предупреждения всерьез задумался над тем, чтобы не брать ее с собой, однако Яньли воспротивилась и в конце концов переубедила его. Но нервозность и тревога А-Чэна никуда не делась, ведь это был первый его совет в качестве главы ордена Цзян, но, к удивлению Яньли, он сейчас ничем не выдавал себя, даже Цзыдянь на пальце оставался спокоен.
Она невольно восхитилась силой воли А-Чэна и подумала, что сама так не сумела бы.
Размещение в покоях, предназначенных для их ордена, прошло без происшествий. Яньли с помощью служанок успела освежиться, сменила одежды и, дождавшись прихода брата, последовала за ним на совет.
Народу ожидаемо было много — весь зал приемов Благоуханного дворца был забит битком, однако размещение гостей и их сопровождающих поражало своей продуманностью. Пока Яньли восхищалась чужой предусмотрительностью (а человек, сумевший рассадить всех глав небольших кланов так, чтобы те не конфликтовали, заслуживал восхищения) и рассматривала исподтишка зал, она наткнулась взглядом на Мэн Яо… точнее, теперь Цзинь Гуанъяо, который руководил адептами и слугами, и понимающе кивнула сама себе, сожалея, что не получилось переманить его в помощники А-Чэну.
А потом она ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, и даже не один. Первый принадлежал Цзинь Цзысюаню — сразу же опустив голову, Яньли дождалась удобного момента и покосилась в другую сторону, обнаружив, что на нее в упор смотрит глава Не. Моментально покраснев, Яньли отвернулась, сдерживая желание прикрыться рукавом, и пожалела, что не носит с собой веер. Надо бы взять за привычку…
Наконец совет начался, и он отличался от всего, что она уже успела себе напридумывать. Начать с того, что по дороге в Цзиньлинтай она готовилась стать тигрицей, защищающей своего тигренка, А-Сяня то есть, и совсем не ожидала, что с этим проблем практически не возникнет…
Большую часть совета почтенные заклинатели, словно торговки на базаре, орали и совершенно непристойно бранились, занимаясь… дележкой добычи из разграбленного Безночного города. Яньли пребывала в замешательстве большую часть времени и только и могла, что расширенными от изумления глазами совершенно по-простецки наблюдать за тем, как глава клана Яо брызгает слюной на главу клана Хуа, а затем таскает человека старше себя на десять лет за бороду. И он такой был не один. Их было даже не двое. Почти все почтенные заклинатели позволяли себе распускать руки и грязно ругаться, и это приводило ее в ужас…
В попытке доказать, чей орден внес наибольший вклад в победу, присутствующие заклинатели, кажется, считали, что все уловки будут хороши.
Однако в зале наблюдалось четыре островка спокойствия: люди из Гусу Лань оставались непоколебимыми, только веяло от них неодобрительным холодком, да учитель Лань скорбно поджимал губы и хмурился. Цзян Чэн застыл раздраженной статуей рядом, изредка полыхая ушами и Цзыдянем, адепты за спиной делали ставки, и в другое время Яньли бы их одернула, но сейчас она пребывала в прострации, почти в трансе. Решив, что старейшина Ли призовет их к порядку, если совсем разойдутся, она медленно повернула голову и посмотрела в сторону клана Не. Глава застыл на месте и язвительно ухмылялся, его брат прикрывался веером, а адепты то и дело ерзали — тоже, наверное, спорили на что-то.
Цзинь Гуаншаня все происходящее явно забавляло, и потому он не спешил прерывать весь этот… балаган.
Наконец, выпустив пар, почтенные заклинатели все-таки сумели договориться о размере добычи для каждого, и только тогда слуги принесли чай и сладости. Когда посторонние удалились, наступил момент, которого Яньли ждала с нетерпением и страхом, но все прошло быстро и как-то скучно. Возникло даже ощущение, что никого особо не интересовал темный адепт Юньмэн Цзян. Яньли решила, что обдумает это позже, так как в этот момент как раз принялись решать судьбу последних Вэней.
Цзян Чэн, в защиту брата выступивший очень достойно, почти идеально, тут почему-то занервничал и едва не совершил ошибку, хорошо, что старейшина Ли вмешался и вывел-таки разговор в нужную сторону. А-Чэн обрел уверенность и сумел сторговаться, обменяв часть ценной, но бесполезной сейчас для них добычи на живые трофеи.
Хотя было много недовольных таким решением судьбы оставшихся в живых «недобитков этих псов Вэнь», все главы поддержали А-Чэна, даже Цзинь Гуаншань, однако Яньли не обольщалась: едва подвернется удобный случай — и от них постараются избавиться, утянув заодно и Юньмэн Цзян, а то и откусить от ордена кусочек пожирнее. Тому же ордену Цзинь, несмотря на наличие собственного морского порта и вполне приличной территории, по которой шла часть Шелкового Пути, не давали покоя водные дороги Юньмэна, точнее, подати, которые платили купцы в казну Цзян.
Едва объявили перерыв, как Яньли, предупредив брата, подозвала служанку и покинула зал, устремившись в сад. Недолго поплутав во внутренних помещениях дворца, они вышли наружу. Сад башни Кои утопал в пионах, всюду витал их сладковатый тонкий аромат, а взгляд услаждали клумбы, увитые растениями беседки и павильоны, предназначенные для отдыха. Яньли медленно пошла по светлой дорожке, пытаясь прийти в себя, созерцая окружающую ее красоту и вдыхая наполненный ароматов цветущих растений воздух.
В голове до сих пор не укладывалась, свидетельницей чему она стала совсем недавно. Неужели каждый совет проходит… вот так? Ей не верилось, но в душе возникло и росло зерно сомнений, потому что тогда и презрительно-высокомерное отношение матери к большинству знакомых заклинателей становилось оправданным, и снисходительно-насмешливые комментарии отца касательно глав других орденов…
Впрочем, это было неважно, самым важным стало то, что А-Чэн достиг поставленных целей, ради которых они, собственно, и ехали сюда. А-Сянь пока в безопасности, и у него есть время восстановиться, а у нее теперь будет в наставницах дева Вэнь… Пусть та еще и не знает об этом, но Яньли надеялась поладить с ней, тем более, что у нее появились кое-какие подозрения насчет отношения брата к Вэнь Цин… Правда, их требовалось проверить, а потом лучше всего было бы напрямую спросить брата, пусть подобное неприкрытое любопытство больше подошло бы А-Сяню, но…
— Дева Цзян, — позвал ее знакомый голос, и она едва заметно вздрогнула, оборачиваясь. Позади стоял растерявшийся от ее реакции Мэ… Цзинь Гуанъяо и неуверенно улыбался. — Вы в порядке, Яньли?
— Ох, прошу простить эту…
— Полно, — смелее улыбнулся второй наследник, отчего на щеках возникли ямочки, а глаза заискрились смехом, — мы вроде бы договорились называть друг друга по имени…
— Конечно, — улыбнулась, расслабляя сведенные напряжением плечи, Яньли. — Я просто не ожидала, так задумалась… — она растерянно огляделась и добавила: — Так задумалась, что не заметила, что где-то потеряла свою сопровождающую и сама потерялась. Это место мне незнакомо.
— Мы у западной стены, — ответил Гуанъяо, — вы довольно далеко ушли от отведенных вам покоев.
Яньли было неинтересно вести положенные речи, поэтому, вопреки приличиям, она напрямую спросила:
— Как вы поживаете? Вас… приняли?
Улыбка юноши стала какой-то натянутой, и Яньли свела брови, моментально догадавшись, кто именно был особенно против вхождения Гуанъяо в семью Цзинь.
— Приняли, — уронил он и вздохнул, пряча руки в широких рукавах, затканных золотым шитьем.
— Госпожа Цзинь? — с сочувствием уточнила Яньли, уже зная ответ.
Гуанъяо кивнул и жестом предложил ей продолжить прогулку. Они шли рядом в молчаливом понимании, и Яньли вспоминала, насколько легче ей становилось, когда она могла выговориться этому юноше за дровяным сараем, зная, что ее поддержат, и как он сам иногда позволял себе слабость, рассказывая о нравах, царящих в Линьфэне, откуда начался его путь в мир заклинателей.
— Кстати, позвольте сделать вам комплимент, — начала Яньли, вспомнив свое восхищение организаторскими талантами Гуанъяо, — все устроено в высшей степени продуманно.
Юноша смутился, но с улыбкой кивнул, и они пошли дальше.
— Как А-Ян? — спустя кэ спросил он, и на сердце тут же стало теплее.
— А-Чэн принял его в орден, мальчик так радовался, — улыбнулась Яньли, Гуанъяо кивнул, и она добавила, зная, что тому точно будет приятно: — Он часто вспоминает вас.
— Неужели? — натянуто улыбнулся Гуанъяо и замедлил шаг. Яньли решительно не нравилось, как он выглядит и реагирует — не так, как должен бы реагировать и вести себя человек, достигший наконец долгожданной цели. Цзинь Гуанъяо не выглядел ни капли счастливым, да даже удовлетворенным он не был, скорее… подавленным.
Яньли остановилась и повернулась к нему, а затем взяла его за запястья, совершенно не отреагировав на изумленно-испуганный взгляд и попытку вырваться. Проверив его состояние, она встревожилась еще больше — казалось, истощение, которое она наблюдала в Безночном городе, лишь усугубилось, не говоря уже о трещинах в ребрах, которые не могли возникнуть просто так.
— Гуанъяо, мое предложение перейти в наш орден все еще в силе. Знайте, что двери ордена Юньмэн Цзян всегда будут открыты для вас, — серьезно сказала она.
Губы юноши исказились, а следом на них появилась вымученная улыбка.
— Почему?
— Потому что я умею помнить добро. Потому что вы поддержали меня тогда, когда было хуже всего и мне не на кого было рассчитывать. В конце концов мы стали друзьями, и я очень это ценю… Как ценю и ваши способности, — снова поддразнила Яньли, наконец добившись неуверенной улыбки, и мечтательно добавила: — Каким бы чудесным помощником вы стали для моего брата…
— Ах, дева Цзян просто хочет свалить на меня побольше дел, — поддержал шутку Гуанъяо, и Яньли прыснула, прикрываясь рукавом и не в силах перестать смеяться.
Она понимала, что со смехом из нее выходит напряжение, но поддаваться эмоциям в таком опасном месте, как башня Кои, было неразумно. Прогнав по телу ци несколько раз, она наконец отдышалась и смогла взять себя в руки.
— Вам лучше? — спросил юноша, и Яньли уверенно кивнула, слегка краснея: все это время они стояли непозволительно близко.
— Да, благодарю вас, — сказала она, отступая на приличное расстояние.
Вовремя — буквально через несколько мгновений на дороге появился запыхавшийся от бега слуга.
— Молодой господин, вас ищут! Прошу вас, глава Цзинь велел привести вас, а госпожа… — затараторил парнишка, запинаясь от волнения.
Гуанъяо поднял руку, останавливая его, и тот послушно замолк, склоняясь в поклоне и пятясь.
— Я обещаю подумать над вашими словами, дева Цзян, — негромко начал Гуанъяо.
— Я же просила… — сердито начала она, и тот исправился:
— Я обещаю подумать над вашими словами, Яньли, — и, с улыбкой выполнив вполне официальный поклон, развернулся и быстрым шагом удалился.
Не успела Яньли пройти и трех шагов, как из кустов на дорожку шагнул Цзинь Цзысюань и сердито спросил:
— И часто вы позволяете… ему звать вас по имени?!
Яньли на миг опешила, а затем сердито сложила руки на груди.
— Вас, первый наследник Цзинь, это не касается, — холодно припечатала она, самой себе в этом момент до ужаса напомнив и брата, и матушку одновременно, поморщилась… и вот это Цзинь Цзысюань явно принял на свой счет.
— Значит, первый наследник для девы Цзян недостаточно хорош, зато второй… — ядовито-гневно начал Цзынь Цзысюань, и Яньли изумилась настолько, что у нее буквально отвисла челюсть.
— Позвольте напомнить, господин Цзинь, что это вы позволяли себе нелестные высказывания в мою сторону! — с возмущением перебила она, а затем со все возрастающим изумлением наблюдала, как краснеет темным румянцем наследник Цзинь и отводит глаза.
Он что… действительно забыл?..
Передернув плечами, Яньли резко втянула носом воздух, медленно выдохнула и спрятала руки в рукавах, возвращая себе равновесие.
— В любом случае наследника Цзинь не касается, с кем и как я общаюсь, — ровно проговорила она. — Вы утратили право…
— Я знаю! — перебил ее теперь Цзысюань и шагнул ближе, очутившись на почти неприличном расстоянии от нее. И, в отличие от присутствия поблизости Гуанъяо, Яньли ощутила тревогу и попятилась. — Я знаю, — с сожалением повторил он и заглянул ей в глаза. — И я… сожалею.
Яньли сначала опешила от такого извинения, а потом разозлилась, но гнев почти сразу рассеялся, оставив после себя горечь. Что ей с тех сожалений?.. Хотя еще год назад она была бы вне себя от счастья, что ее ослепительно прекрасный нареченный понял, что потерял… Но теперь ей, скорее, неловко.
Наследнику Цзинь явно было стыдно, судя по напряженной позе, покрасневшим щекам и ушам, а также коротким быстрым взглядам, бросаемым на нее.
— Эта прощает наследника Цзинь и не держит зла, — вздохнув, спокойно проговорила Яньли, чтобы побыстрее все это закончить, но ответная реакция оказалась вовсе не такой, как она почему-то ожидала: вместо того, чтобы наконец уйти, Цзинь Цзысюань вскинулся, подался вперед и дрогнувшим голосом спросил:
— Значит ли это, что я могу надеяться на благосклонность девы Цзян?
В который раз за этот странный день Яньли опешила.
— Нет! — сорвалось с ее губ, она даже попятилась, недоверчиво рассматривая Цзинь Цзысюаня. — Нет, — уже спокойнее повторила Яньли и покачала головой. — Эта сожалеет, но свой шанс вы упустили, наследник Цзинь.
Казалось, его лицо выцвело, превратившись в бледную нефритовую маску… Через пару вздохов он поклонился, пробормотал извинения и широким шагом удалился. Яньли, опустив голову, отступила в сторону, чтобы даже края одежды не соприкоснулись.
Чувствовала она себя странно: в душе мешался гнев, облегчение, недоумение, и почему-то хотелось кричать, выплеснуть из себя весь этот противоречивый комок эмоций, но, конечно же, она себе такого не позволила. Несколько раз вдохнув и выдохнув, как при медитации, Яньли потерла переносицу и вздрогнула, когда кусты снова затрещали — и на дорожку буквально вывалился глава Не.
Яньли так и застыла, созерцая листики в его волосах.
— Глава Не? — пискнула она. — Что вы?..
— Дева Цзян, — низкий голос Не Минцзюэ прокатился от ушей по шее и позвоночнику, вызвав мурашки и заставив ее задрожать, — значит ли отказ наследнику Цзинь, что вы готовы рассмотреть… другую возможность?
— Другую возможность? — пролепетала Яньли, не понимая, о чем ее вообще спрашивают, и посмотрела ему в глаза. Ответный взгляд опалил ее восхищением и чем-то таким хищным, что Яньли вмиг покраснела, а внизу живота, под дяньтянем, сладко-мучительно потянуло.
— Я не очень хорош в словах, — уже тише проговорил глава Не и нахмурился, — и не очень хорош в качестве возможного супруга, но вы мне очень нравитесь, Яньли… Я… дева Цзян наверняка слышала про искажение, настигающее главную ветвь моего клана, но если ваше сердце свободно… Я бы хотел отправить сватов к вашему брату с брачным предложением, — рубанул Не Минцзюэ и буквально окаменел в ожидании ответа, застыл как статуя.
Было видно, что ему непросто далось признание, но искренность и честность его слов тронула Яньли. Она и мечтать не смела, а тут… На глазах выступили слезы, сердце пойманной птицей забилось в груди, губы дрогнули, а ядро вспыхнуло, как маленькое солнышко.
Не Минцзюэ напротив нее, кажется, чувствовал себя очень неуютно: большие руки постоянно сжимались и разжимались в кулаки, шея и плечи напряглись, ноздри тонкого носа трепетали, а лицо побледнело, однако глаз он не отводил, а увидев ее улыбку как-то разом обмяк и тоже несмело улыбнулся в ответ, даже морщинка между бровей разгладилась.
— Я согласна, глава Не, — кивнула Яньли и, набравшись смелости, шагнула вперед, вынимая из его волос застрявший листочек.
Примечания:
а к этой части есть арт от АнгелочкаВколоде28 (https://ficbook.net/authors/7147951) https://goo.su/CwCNi5
Над Нечистой Юдолью только-только занимался рассвет.
Яньли сидела в небольшом саду, куда можно было попасть из их с мужем покоев, и наблюдала, как редкие пока лучи весеннего солнца мягко очерчивают листья деревьев, кусты, клумбы с цветами и нежную молодую травку.
Она наслаждалась редким затишьем, ведь подходил срок и к ним в ожидании радостного события приехал Усянь с Лань Ванцзи и малышом А-Юанем — сразу стало казаться, что в крепости ровно в три раза больше людей, чем обычно: шумный А-Сянь умудрялся быть буквально везде. А-Юаня они с мужем усыновили через несколько месяцев после своей свадьбы. Правда, церемония вышла скромная, не чета ее собственной, но А-Сянь не захотел устраивать пышные торжества для себя, а Лань Ванцзи его, что удивительно, поддержал. Вспоминая, как А-Сянь изводил буквально всех окружающих, чтобы «у моей шицзе была идеальная свадьба», Яньли подозревала, что Лань Ванцзи просто… испугался. То есть не захотел ждать еще полгода, прежде чем смог бы назвать А-Сяня своим.
Вспомнив брата и его сурового на вид мужа, из которого А-Сянь умудрился вить веревки, Яньли хихикнула и прикрыла глаза, наслаждаясь легким ветерком и тонким ароматом распускающихся цветов.
Вэнь Цин вообще обитала в Нечистой Юдоли последние полгода, присматривая за ней и изводя Не Минцзюэ, первого ученика и старших адептов своими иглами (в комплексе с печатями, придуманными А-Сянем) и горькими снадобьями, а также заставляя много медитировать.
А-Чэн долго без девы Вэнь не выдержал и начал присылать возмущенные письма, сетуя на отсутствие в ордене главной целительницы, буквально через пару недель отсутствия Вэнь Цин в Юньмэне. Между строк отчетливо читалось, что он тоскует. Что бы ни писал брат, рассказывая о новых адептах, ночных охотах или других делах ордена, А-Чэн постоянно сбивался, то и дело упоминая Вэнь Цин. Яньли ясно видела, как сильно он скучает, но не была уверена, что сам А-Чэн в курсе.
Одна мысль о том, что брат влюбился, заставляла ее улыбаться, а также сочувствовать Вэнь Цин, которая, кажется, тоже не осталась равнодушной к брату.
Впрочем, они оба достаточно прямолинейны и достаточно зрелы, чтобы самим разобраться в своих чувствах. Наверное. По крайней мере, Яньли на это надеялась, но даже если и нет… Всегда можно навестить брата и отчий дом. Только за то, что Вэнь Цин избавила А-Мина(1) от угрозы искажения, Яньли была готова сама поговорить с братом на такую интимную тему и открыть ему глаза, если А-Чэн все еще не осознал своих чувств.
Не Минцзюэ Вэнь Цин недолюбливал, но терпел, а на все ее указания первым делом рычал, хмурился, но послушно шел выполнять. Яньли бы первая устроила ему «страшное молчание» по рецепту Лань Ванцзи, если бы муж рискнул не выполнить предписания Вэнь Цин, ведь результат был очевиден: угроза искажения ци — проклятие клана Не — почти исчезла. А раз глава выполняет указания целительницы, то и остальным незазорно, пусть даже целительница та из «Вэньских псов».
Здесь, в Цинхе Не, слишком хорошо помнили кампанию «Выстрел в Солнце», несмотря на прошедшие годы, и все действия Вэнь Цин воспринимали скорее как… искупление. Адепты оставались настроены к ней настороженно, постоянно присматривали, но Вэнь Цин это, казалось, не заботило.
Как бы там ни было, метод, придуманный Вэнь Цин и А-Сянем, работал, а теперь Не Хуайсан работал над тем, чтобы брат надавил на старейшин и изменил уклад ордена.
Следующий совет кланов принимают они, и Яньли всерьез подумывала написать брату и А-Яо с просьбой помочь. Ей еще не доводилось устраивать настолько масштабные мероприятия, и Яньли чувствовала себя несколько неуверенно.
Малыш толкнулся, и она с улыбкой погладила круглый живот, ощущая, как изнутри в ответ на ее касание снова приходит мягкий толчок. Уже совсем скоро ее малыш А-Сянь(2), ее маленький лучик, увидит мир…
Ребенок обещал первым за все время существования клана Не родиться без проклятия, а если ему во взрослом возрасте и будет грозить искажение ци, то не более, чем другим заклинателям. Яньли одновременно боялась надеяться на такое чудо и искренне жаждала его, часто посещая храм и принося на алтари Небожителей подношения. Одно дело — знать о возможной угрозе, а другое — знать, что угроза эта неизбежна.
Вэнь Цин, которая и подарила ей эту надежду, вопреки обычному скептицизму, была настроена оптимистично, а Яньли все еще иррационально опасалась поверить… Ведь разочарование в случае неудачи будет во сто крат сильнее.
Впрочем, головой, разумом она понимала, что находится под присмотром лучшей целительницы в цзянху, но сердце все равно тревожно замирало.
А недавно дева Вэнь намекнула, что, кажется, нащупала путь, чтобы попробовать вернуть ядро А-Сяню, точнее, вырастить заново, но подробности раскрывать отказалась. После этого Яньли была готова присоединиться к Не Хуайсану, который называл Вэнь Цин не иначе как «эта страшная женщина», но исключительно шепотом и только убедившись, что той нет рядом.
— А-Ли, ты замерзнешь, — раздался над ней хриплый со сна голос мужа, теплой волной возбуждения пройдясь от затылка вниз. Не успела она ничего ответить, как А-Мин подхватил ее на руки, прямо в покрывале, и занес в спальню, бережно положил на кровать и перед тем, как накрыть нормально, поцеловал в живот.
Яньли хихикнула, дождалась, пока А-Мин ляжет с другой стороны и придвинется ближе, а затем уютно устроилась в его объятьях, уткнувшись носом в грудь, где под кожей размеренно и сильно билось сердце ее любимого.
— Спи, — лениво проговорил А-Мин, — еще рано, — затем обнял теплой большой тяжелой рукой, провел по волосам и умиротворенно засопел.
Яньли улыбнулась и послушно прикрыла глаза.
Все было хорошо и обещало стать еще лучше.
Примечания:
Я сделаль.
Спасибо всем тем, кто комментировал в процессе написания — обратная связь очень важна для любого автора.
Спасибо девчонкам, которые готовы были выслушивать мои идеи и читать черновики — вы лучшие! ? и ваши ушки /ᐠ_ ꞈ _ᐟ\ ɴʏᴀ~
Буду рада отзывам)
З.Ы. чувствую в себе силы напилить экстру... или даже две ? так что можете писать в комментах, чего вам недодали? постараюсь выполнить.
1)
聂明玦 I niè собств.
Не (фамилия)
II гл.
1) niè шептать; шёпот
2) niè, shè сжиматься, свёртываться
3) niè, zhè скручивать, сжимать, свёртывать
4) shè вм. 摄 (брать; схватывать)
míng
1) ясный; светлый
2) отчётливый; ясный; понятный; понимать
3) открытый, открыто
4) завтрашний; будущий
5) книжн. зрение
6) Мин (династия)
jué сущ.
1) * яшмовый брелок (в форме неполного кольца)
2) * наперстник (чехол на палец правой руки для натягивания тетивы лука)
так что мне кажется, что А-Мин — самое нормальное сокращение))
2) 线希望 Сянь Сиван — луч надежды
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу