Дневник умирающей жены (гет)

Дневник умирающей жены

Здравствуй дорогой чертов дневник.

И по классике жанра: немного о себе.Я среднестатистическая, обычная девушка. Что ж, мне 32. Это по паспорту. А в душе,где-то 23-25. Просто потому что я не помню себя за прошедшие годы. Уточню. Помню жизнь.Помню, что вышла замуж.Помню, что родила прекрасную дочь.Помню, что ходила на работу.Поменяла работу.Знакомилась с людьми.старалась быть хорошим другом, мамой, невесткой, дочерью и женой, в конце-концов. Помню, что решила быть хорошей женой. Все.Дальше, как через не протертый объектив фотокамеры. Что-то размыто, где-то остался сальный отпечаток чьего-то пальца, некоторые участки вовсе испорчены черным пятном. Себя я не помню. Звучит до банальности жалко.

Разве может человек считать сам себя жалким? Человек, у которого было, вполне себе счастливое,без жестких травм,детство. Есть заботливый, самцовый мужик. Чудесный ребенок, от этого же мужика. Вполне себе неплохое финансовое положение, благодаря ему же.

Оказывается может.

Может смотреть в зеркало и видеть там чужого, сломленого, слабого и жалкого близнеца.

Вот сейчас смотрю на свое отражение, вижу ЭТО. И в груди начинают черти реветь, возмущаясь и противясь этому чувству жалости.

Не должно так быть!

Они ревут и бьются о грудную клетку, когтями впиваясь в мясо. Разрывают мышцы, фасции, разрывая сосуды, царапая кости… Вышкрибают себе путь наверх, через глотку, чтобы закричать.

Не должно так быть! Не со мной!

Вышкребают, что бы моими руками разбить это чертово зеркало голыми руками. Быть и чувствовать порезы на ладошках, предплечьях. Чувствовать, как сыпятся осколки на пол и наступать на них голыми ступнями, размазывая кровь по заебавшему ламинату, который выбирала с мужем по акции в Леруа…

Все это лучше, чем чувствовать эту жгучую боль в груди.

Она смотрела на него с другого конца комнаты.

Красивый. Среднего роста, густые черные волосы немного зачесаны набок. Гладкая борода, аккуратной формы, свежая окантовка. Еще бы, это ведь она нашла ему мастера. И уговорила на бороду много лет назад.

Голубые, затягивающие, глаза. Чертовы глаза… такие же как у ее дочери.

На нем костюм. Его любимый-Хендерсон. Он ему большеват. И это повод для летящих со всех сторон комплиментов.Сбросил лишние килограммы, ходя в зал и питаясь, только четко подобранным диетологом, питанием. Ее диетологом.

Он улыбается, иногда смеются, принимая поздравления с Днем рождения.

Четыре месяца назад он сказал, что ничего не чувствует к ней. Разлюбил.

Вот так просто.

Не потому что она совершила какой-то ужасный поступок, не потому что предала, не потому что выедала ему мозг, и не потому что была плоха на кухне или в постеле.

Сказал « Так просто бывает.»Эта фраза до сих пор пережимала ей горло раскаленной цепью.

Возможно разлюбил как раз из-за того, что не совершила этого ужасного поступка. Не предала, и мозг не трогала, и потому что встречала теплым ужином и любила секс. Потому что была хорошей женой.

А хорошая, не значит любимая.

Он,наверное, тоже пытается быть хорошим, раз все еще не ушел. Как же, общество не одобряет уход из семьи. Особенно от хорошей жены.

Протиснувшись мимо гостей она прошла на кухню. Пора подавать десерт. Торт-желе, торт тирамису, трубочки с консервированной вишней. Все как у по прежнему хорошей жены.

Поставила чайник, достала чайные кружки. Открыла шкаф со столовыми приборами. Улыбнулась…

Вспомнила, как два месяца назад они ругались. Тогда причиной было его милое общение с коллегой по работе. Она может и знала, что ее не любят, но ревность раскаленным металом разлилась по телу, опаляя кожу до ожегов четвертой степени тяжести. И, кажется, на фоне болевого шока, она решила избавится от кухонных дорогущих тарелок, подаренных его бабушкой.

О, какой же приятный звук они издавали разбиваясь о стену. Кухня не большая, долетают быстро. Одна, вторая. Можно даже целой стопкой. Крошатся, ломаются, бьются. Казалось, что и все ее внутренности, вместе с костями, лежали раскрошенные на полу в тот момент.

Следующей жертвой уничтожения стали столовые потборы. Она горстью выгребла их из ящика. Холодный метал обжег горячие ладони. Это слегка отрезвило. Но не на столько, что бы остановится. Ложки, вилки, ножи зазвенели по белой столешнице и ламинату.

Все. Здесь все подлежало уничтожению. Они все были свидетелями ее рушащихся отношений с мужем.

Она потянулась за чайной чашкой, когда наткнулась на испуганный взгляд голубых глаз. Чертовых глаз, так похожих на глаза ее дочери.

Как же приятно было смотреть на его растерянность.

Он осмотрел кухню, задержал взгляд на тарелках. Отвернулся, пождал обиженно губу. Бабушкины тарелки.

Мрачное удовольствие шевельнулось в груди. Да, дорогой, так твоя жена тоже может.

Он молча опустился на колени, стал поднимать вилки, ложки, убирать осколки. А она смотрела на это. Сам справится с уборкой.

Вдох-выдох. Почувствовала, как остывает кожа. На невидимые ожоги как будто наложили успокаивающий бальзам. Дыхание становится ровнее. В голове рассеивается туман. Только пальцы на руках слегка подрагивают.

-Ты не должна себя так вести.-сказал он тогда, не поднимая головы.

-Должна и могу.

…Улыбнулась. Достала нужное количество

столовых приборов. Метал приятно охладил кожу рук. Пора подавать десерт.

А позже, когда все разойдутся, она вручит ему свой подарок. Подарок, который она носит у себя под сердцем вот уже несколько недель. Возможно, он даже порадуется. Ведь он все еще не ушел.