Тени над водой (гет)

Оставь свои сомненья

и протяни мне руку,

Оставь печаль утраты

под желтою луной.

Я стану новой тенью,

развею твою скуку

И обернусь крылатой

психеей над водой.

Поздняя осень угрюмо заглядывала в окна полусонного замка. Стояла холодная, дождливая ночь, которая, подобно дементору, окутала школьные владения, высосав радость из профессоров и студентов. В башнях по отбою давно спали дети, и лишь кое-где на нижних этажах еще горел свет — учителя в своих покоях читали или размышляли о будущем.

Зло победило и пришло к власти. У него было множество имен, но никто не решался произносить их вслух. Все предпочитали, понизив голос до шепота, вкрадчиво и со страхом называть его «Он», потому что он, и вправду, был теперь так силен и страшен, как ни один темный маг за всю историю острова.

Он подмял под себя министерство, школу, сделал пешками священные 28 семей. И хотя обещал свободную и лучшую жизнь для всех волшебников, на деле свободы не знал никто: ни пресмыкающиеся рабы, ни редкие участники Сопротивления, ушедшие в подполье. Не было такой силы, способной противостоять ему и вселить надежду на светлое будущее. Последним, кто держал оборону против Волан-де-Морта, был Дамблдор.

Дамблдор погиб.

В Хогвартсе не было ни одного человека и ни одного существа, кто бы не знал обстоятельств его гибели. И его убийцу. Волшебника, который, будто вездесущая угловатая тень, шнырял по коридорам, измеряя их вдоль и поперек, заложив за спину руки и опустив голову. Кто-то бы сказал, что он не смел поднять свои выцветшие глаза от боли и стыда, но люди уверяли, что это все от презрения и гордости.

И в эту дождливую ночь он, черная подвальная тень, Пожиратель, Северус Снейп, вновь слонялся по своим владениям, которые в сущности никогда ему не принадлежали и даже не служили. Он обошел Большой зал, спящие коридоры, исподлобья взглянул на портреты полузабытых обитателей, которые при виде директора делали вид, что спят, сунул длинный нос в пару классных комнат, пустых и темных, и отправился в вестибюль, стуча каблуками ботинок. В напряженной тишине по камню эхом раздавались тяжелые шаги.

Директор бродил так почти каждую ночь, о чем знали все обитатели замка и предпочитали не высовываться из покоев до самого утра. Они не справлялись о его бессоннице, не предлагали помощи, не поздравляли с праздниками и держали себя с ним наглухо застегнутыми на все пуговицы, изредка лишь только сквозь зубы бормоча «да, сэр». Деканы факультетов обходили профессора Снейпа скупым молчанием, прерывая разговоры всякий раз, как только его фигура выплывала навстречу. Впрочем, и он не просил их быть вежливыми и сговорчивыми и ограничивался лишь сухим кивком. Любимые слизеринцы, которые раньше души не чаяли в бывшем декане, тоже приумолкли и, зная о силе, которая стоит за новым директором и о его неограниченных полномочиях в замке, слабо расшаркивались в коридорах и быстро удирали прочь.

Северус Снейп, благодаря своей верности и безграничной преданности Волан-де-Морту, был щедро одарен всеми почестями, которые только водились у Пожирателей смерти. Он мог позволить себе все или почти все, с легкостью стать вторым человеком в магической Британии. Заставить любого смертного служить ему.

Но у него не было ничего.

Он был одинок в полном людьми замке. И до крайности беден с собственной набитой галлеонами банковской ячейкой. Все богатство директор носил с собой под сюртуком — обрывок фотографии и несколько строк из письма, написанного рукой, которая уже давно покоилась на кладбище Годриковой впадины. Два дара, которые никогда ему не принадлежали, от женщины, которую он невзаимно любил всю жизнь.

И сломал себя из-за нее и ради нее.

Северус вышел в вестибюль, тускло освещенный свечами. Царила до тошноты губительная тишина. Директор остановился возле огромных стеклянных колб, где хранились очки факультетов. Уже с первых дней Слизерин оторвался от остальных — в стеклянном сосуде со змеей переливался зеленый песок. Колба Гриффиндора оставалась пустой. В другое время Северус с удовольствием бы потирал руки и едко улыбался, глядя, как его любимые студенты оставляют ни с чем проклятых гриффиндорцев, но теперь директор

лишь равнодушно смотрел на часы.

Из темного коридора выплыла фигура в черном плаще и хрипло пробасила:

— Полуночничаешь?

— Тебе какое дело, Амикус? — вопрос на вопрос ответил Снейп. — Если ты не забыл, я — директор школы, и в мои обязанности входит поддержание порядка и патрулирование коридоров.

— Разумеется, сэр, — медленно по слогам, так что от каждого звука свозило ядом, выговорил Кэрроу. — Но ты не забывай, что у нас с тобой есть обязанности поважнее.

— Я помню, — бесстрастно сказал Снейп. — А ты, кажется, решил вводить свои порядки наперекор мне.

Амикус осклабился и уставился на своего коллегу, выжидая продолжения, но тот равнодушно молчал.

— Что не так? — наконец спросил Кэрроу.

— Ты здесь полтора месяца, а вою от тебя, будто год прошел. Кто разрешил применять Круциатус к студентам?

— Если ты не заметил — теперь в нашем мире кое-что изменилось, — хохотнул Кэрроу. — Решил поиграть в святошу? Или научился у своего старика? Эти ублюдки должны знать, кто здесь власть и как себя вести!

— Эти ублюдки — представители чистокровных семей, во имя которых Темный Лорд и пришел к власти. Или ты против доктрины повелителя? — Снейп повернулся и внимательно посмотрел на своего заместителя. Тот задышал, так что грудь вздымалась высоко, сжал руки в кулаки и глухо пробасил:

— Нет.

— Тогда впредь советуйся со мной, когда хочешь назначить наказание, — бесстрастно приказал директор и направился к большой входной двери, оставляя позади приниженного Кэрроу.

— Ты куда? — спросил он вдогонку.

— Я должен перед тобой отчитываться? — с угрозой процедил Снейп, махнул палочкой, открывая вековую дверь, и выскользнул вон.

Он размашисто шел по тропинке, укрытый чарами от ветра и дождя. Северус хотел сделать круг вдоль Запретного леса, обойти главные ворота, поле для квиддича, чтобы оказаться на берегу озера. За все время пребывания на посту директора ему лишь раз мельком удалось побывать на мрачном берегу, где в тени деревьев возвышалась белая мраморная гробница — место упокоения величайшего мага, который погиб от руки своего верного слуги.

Снейп обогнул хижину Хагрида. Она стояла полуразрушенная, наскоро заколоченная от непогоды. Пожиратели пытались сжечь ее дотла, но не вышло, и теперь она угрюмо смотрела на замок в напоминание директору о том страшном дне. Редкие свечи освещали хижину, и Северус отошел подальше, чтобы Хагрид ненароком не увидел его в окне. Он знал, как болезненно тот воспринял утрату любимого профессора, и, несмотря на это, остался лесничим в Хогвартсе. Они оба избегали встреч, и старались убраться с дороги, едва завидя друг друга. Хагрид с того дня не сказал новому директору даже полслова и больше не появлялся в замке. Об уроках не было и речи.

Полувеликан был дома. Он грузно сидел в кресле напротив незашторенного окна, смотревшего прямо на Запретный лес, подпирал щеку рукой и, казалось, разговаривал с Клыком, свернувшимся калачиком на коленях хозяина. Изредка Хагрид вытирал глаза грязным огромным рукавом, отчего Северус безошибочно угадал, что тот сейчас думает о Дамблдоре, и в сердце тут же глухо стрельнуло.

Ему теперь с этим жить. До конца.

Внезапно на какую-то секунду в окне промелькнула тонкая женская фигура и скрылась за большим креслом напротив великана. Северус насторожился, мигом наложил на себя Дезиллюминационные чары, чтобы незаметно подойти поближе. Кресло, в котором сидела незнакомка, стояло спиной к окну и полностью скрывало человека, а женщина, явно обращенная к полувеликану сидела так, что из окна невозможно было разобрать черт лица. Все, что удалось высмотреть Северусу — пестрое, аляпистое бесформенное платье, окутавшее незнакомку до самых ног.

Как только Снейп подошел поближе, прислонившись ухом к хижине, бормотание Хагрида, едва долетавшее наружу, тут же пресеклось. Дом погрузился в звенящую тишину, а затем раздался хлопок, от которого окно тут же плотно задернулось занавеской. Больше никто из осторожных жильцов не издал ни звука. Директор с минуту постоял еще у стены, а затем, раздосадованный и раздраженный пошел прочь.

Он решил, что разберется с этим позже, а пока пробирался к полю для квиддича. Дождь хлестал на трибунах, ветер колыхал четыре огромных порванных флага. В этом году соревнования по квиддичу обещали быть предсказуемыми и скучными — самый известный ловец последних лет на учебу не явился. Северус хмыкнул про себя, вспоминая, и минуту-другую, неслышно шелестя по траве, размышлял, где теперь бродит Поттер со своими неразлучниками. Он должен был во что бы то ни стало разгадать планы треклятого мальчишки и найти его.

Чтобы исполнить волю того, кому верно служил.

Но это потом.

А сейчас Снейп приближался к берегу озера, где под пожухлыми ивами и ясенями возвышался величественный мраморный саркофаг, слегка искрившийся от воды и от луны. Дождь кончился, и упавшие капли отсвечивали, словно бриллианты. Он подошел поближе к монолиту, провел рукой по шершавому камню и прислонился к нему лбом. Два бриллианта упали с лица на холодный мрамор и даже не звякнули в тишине.

* * *

Новый день начинался как обычно. Завтрак в Большом зале, на который директор наконец-то соизволил явиться, чтение отчетов, переговоры с Амикусом и Алекто, несколько пергаментов для повелителя, Люциуса и короткая записка для Беллатрисы. А потом наверх в кабинет директора.

Он не любил этот кабинет, но только здесь обретал хоть капельку спокойствия. Помимо должности, директор Снейп настоял для себя еще на одной просьбе: никто не посмеет войти в этот кабинет, кроме него. Все вопросы Северус решал либо в личных покоях, либо в учительской, либо в кабинетах заместителей, но сюда он заходил только один.

Чтобы хотя бы час или два побыть самим собой.

Лестница взмыла наверх и унесла его к зачарованным дверям, которые тут же послушались легкого движения палочки. В кабинете все осталось как при прошлом владельце: тот же стол, те же серебряные приборы, та же чаша с засахаренными лимонными дольками, которые, наверняка, зачерствели, потому что их никто не ел. Портреты оживились и заерзали на своих местах, но лишь один смотрел на вошедшего твердо и вместе с тем почти ласково.

— Добрый день, Северус, — сказал Дамблдор, выпрямившись в кресле, сверкая серебристой мантией. — Не стоило вам вчера делать такой круг к моей могиле. У нас, к счастью, всегда есть возможность побеседовать.

Снейп изумился на этих словах. Да, Альбус был и остается действительно величайшим волшебником.

— Что нового? — невозмутимо спросил портрет. — Как дела у наших друзей?

— Пока все по-прежнему, — сухо ответил директор. — Думаю, о Круциатусе вы и без меня знаете.

— К сожалению, дорогой профессор. К сожалению. Я догадывался, насколько власть может опьянить людей, если попадет не в те руки. Надеюсь, мистер Долгопупс сумеет быстро оправиться.

Северус ничего не ответил и только опустился в кресло, собирая в кучу длинную мантию. Он надеялся расспросить портрет о вчерашнем случае у хижины.

— Альбус, у Хагрида кто-то прячется. Не знаете ли, в чем дело?

Дамблдор пространно улыбнулся, расчесал пальцами свою пушистую бороду и ответил, не глядя на вопрошавшего:

— Боюсь, Северус, у нашего дорогого лесничего не висят мои портреты, чтобы я так запросто заглянул к нему в хижину.

— Так ли? — прищурился с недоверием Снейп. — Великий Альбус Дамблдор знает, где я был вчера, но не знает, что происходит на территории замка.

— Увы, — добродушно ответил старец. — Вы несколько переоцениваете мои возможности, — и он обвел глазами золоченую раму. — А теперь давайте-ка о деле. Темный Лорд вам доверяет?

— Вполне.

— А наши заместители?

— Амикус брыкается, но это временно.

— Мадам Лестрейндж?

— Полагаю, да.

— Хорошо, — выпрямился в кресле Дамблдор. — Постарайтесь не терять их расположения — оно для нас будет весьма ценно. Амикус весьма самолюбив, но умом не блещет. Приглядывайте за ним и не позволяйте слишком близко подбираться к студентам, особенно с Гриффиндора.

Северус мрачно кивнул, настучал короткую мелодию пальцами по столу и принялся шерстить директорские пергаменты. Работа позволяла забыться хотя бы на короткое время, но окончательно раствориться в бумагах, чтобы уйти в другую реальность, где нет Волан-де-Морта, произвола и ненависти, не получалось. Он бодро скрипел пером, выводя мелким почерком записи в ежедневную магическую книгу отчетов, когда на стене кто-то с шумом проталкивался, распихивая полусонных персонажей в золоченых рамах, наступая им на руки и сшибая с кресел.

— Тьфу! Мантикорово отродье! Директор, я решительно отказываюсь от этого дела! — плевался Финеас Найджелус, стряхивая пыль с сюртука. — Никакого почтения к старшим!

— Неужели? — ехидно бросил Снейп, не отрываясь от пера.

— Да! Только представьте себе — эта дура Грейнджер скрутила мой портрет и запихала вместе с кучей всякого хлама! Мало того, что она украла меня из родового гнезда, так еще и заставила пылиться в ее адском мешке! Их палатка поцарапала мне лицо — вот, смотрите, — и он не без жалости указал себе на пораненную щеку, выпячивая ее так, чтобы все обитатели стены увидели его несчастье. Но Снейп не обратил никакого внимания. — Вы слышите, директор? При всем моем уважении к вам и нашему общему факультету, но я все-таки Финеас Блэк, а не какая-то там куча магического мусора, которую можно с легкостью пихать во все дыры! И с места больше не сойду!

Снейп лениво развернулся вполоборота и бесцветно посмотрел на запыхавшегося Финеаса, беспрестанно дергавшего лицом, на котором смешно подрагивали короткие усики. Волшебник почти кипел, как котел в подземелье, но вместо сочувствия его лишь коротко спросили:

— Вам удалось что-нибудь разузнать об их планах?

— Директор, вы глухой? — запыхтел Блэк. — Я только что сказал: она запихнула меня в мешок! Нет, конечно, если они вернули бы меня на законное место или хотя бы прорезали окно в своей вонючей мусорке, тогда, может быть...

— Ясно, — отрезал Северус. — Попробуете через пару дней.

Портрет позеленел от злости, открыл было рот, но тут же закрыл и обиженно повернулся спиной ко всем, ворча что-то неразборчивое. Со стены раздались смешки, аплодисменты, укоры и возгласы о неуважении к нынешнему директору. Армандо Диппет — толстый мужчина в персиковом халате и красной шапочке — тюбетейке — трясся в своей раме от смеха.

— Старый павлин, — давился он. — Вечно ты всем недоволен. Жаль, что она не выкинула второй холст в камин.

— Армандо, дорогой, пожалейте уши коллеги, — мягко сказал Дамблдор. — Все-таки мистеру Блэку повезло меньше, чем нам с вами. — Финеас, простите неудобства, причиненные мисс Грейнджер — она явно не со зла. Но, полагаю, директор был бы вам очень благодарен, если бы поиски продолжились.

— Нет, Альбус, — заворчал из-за спины Блэк. — Охота помочь — полезай сам и скручивайся в трубочку.

— С удовольствием, но портрет у меня только один.

Финеас Найджелус вздохнул, заерзал на стуле, и медленно разворачиваясь лицом к директорскому носу, прохрипел:

— Ладно. Черт бы вас побрал.

День, прошедший тихо и работисто, приближался к ужину. Северус оглядел Большой зал — за четырьмя столами быстро набивая рты, ели дети. За крайним столом под выцветшим львом один подросток еле-еле водил ложкой по миске и постоянно одергивал себя за больную руку. За ним же, как заметил Снейп, с выражением сочувствия и боли, пристально следила Минерва МакГонагалл — впервые ее студент получил столь ужасное наказание, за которое в спокойные времена навечно сажали в Азкабан. Декан оторвала взгляд от мальчика и пристально уставилась в лицо директору, окруженному с обеих сторон заместителями-Пожирателями, но Снейп лишь бесстрастно скользнул глазами и вернулся к ужину. Часы пробили бой.

— Ужин окончен! — властно сказал с места Амикус Кэрроу. — Час свободного времени и потом разойтись по гостиным. Если увижу кого-то из вас в коридорах после восьми, — он злорадно улыбнулся, — я не виноват.

Студенты встали и, толкаясь, побрели вон из зала. Еда со столов немедленно исчезла.

— Господин директор, — высоким голосом начала Минерва, — я бы хотела поговорить с вами. Это касается Невилла Долгопупса. Кажется, раньше никто не имел права использовать Непростительное заклинание на людях. Он же ребенок! — с трудом, сдерживая гнев и отвращение, выговаривала Минерва. Амикус сердито посмотрел на старушку.

— После, Минерва, — холодно промолвил Снейп. — И, кажется, ваш студент нарушил правило поведения в школе.

МакГонагалл побледнела, сжала руки в кулаки и, закусив губу, вышла из-за стола.

— Приятного аппетита, профессор Флитвик.

Однако профессор Флитвик, как и другие, возмущенные порядками в школе, один за другим, холодно раскланиваясь, закончили с ужином и направились в свои гостиные. За столом остались только директор и два заместителя.

— Старая курица, — выплюнул Амикус. — Какого черта она лезет со своим полоумным Долгопупсом? Снейп, почему ты не вышвырнешь ее вон или не отдашь на перевоспитание повелителю? Она же не за нас!

— Потому что Минерва — первоклассный специалист, — спокойно ответил он. — Если мы будем проверять всех на лояльность — в школе не останется учителей.

— И прекрасно! — подхватила Алекто. — У Малфоев достаточно места в подвале.

Северус обвел их твердым взглядом и сжал в руки замок.

— Умейте отделять эмоции от дела. Ни один бездарь никогда не задерживался здесь. Все они будут работать. Повелитель разрешил.

Он отодвинул стул и, расправив мантию, струящуюся до самого пола, вышел через боковую дверь, с грохотом распахнувшуюся перед ним. В окна показалось закатное солнце. В коридорах, негромко переговариваясь, расходились студенты. Северус направился к себе, чтобы выждать время.

Когда на Хогвартс снова опустилась ночь, скрывая мрачный замок, Снейп закутался в мантию, наложил на себя Дезиллюминационные и Отвлекающие чары и скользнул на улицу, чтобы вновь обойти территорию. Больше всего его интересовала хижина Хагрида. Осторожно и неслышно подойдя к ней, директор разочарованно столкнулся с наглухо зашторенными окнами и первоклассной магической защитой.

В доме лесника горел свет.

Три дня спустя всю школу, несмотря на запреты, со скоростью Молнии облетела новость о вторжении в Министерство Гарри, Рона и Гермионы. На Гриффиндоре, по отдаленным слухам, пировали чуть не до утра, но профессор МакГонагалл, поджав губы, упорно хранила молчание. Три декана перемигивались около учительской и тихонько рассуждали, что же задумало «золотое трио». Информации было немного — только та, что тайком в запечатанном свитке с «Придирой» передавалась в надежные руки. По коридорам доносилось нетерпеливое шушуканье — студенты втихаря обсуждали сенсационную новость. Вслух, естественно, говорить об этом запретили, но запреты, как известно, только усиливают эффект, а потому все стороны всё знали, но делали вид, что ничего не произошло.

Из достоверных источников руководству школы стало известно, что трое бывших учеников под Оборотным зельем украли какую-то безделушку Долорес Амбридж, напугав ее до смерти, но и директор, и заместители об этом помалкивали. Темный Лорд «милостиво пожурил» ручного министра Круциатусом и пригрозил более изощренными пытками, если Поттер снова безнаказанно сбежит из-под его носа. Досталось и Яксли, который вместо мальчишки поймал лишь клочок ткани — троица выскользнула из рук Пожирателя, случайно открыв свое убежище. Гриммо Двенадцать перетряхнули вдоль и поперек, но, кроме угрюмого Кикимера, заткнувшего себе рот и уши, не нашли никого и ничего.

Все это раз за разом Северус прокручивал в голове, когда неторопливо поднимался наверх из покоев.

— А, Снейп! — протянул Кэрроу, спускавшийся по лестнице в класс Темных искусств. — Никак не привыкну к твоей манере бесшумно подкрадываться. Поосторожнее с этим, а то, знаешь, у меня палочка всегда наготове.

Директор столкнулся с заместителем в пролете, который как раз начал движение от одного крыла к другому. На подозрительный взгляд Снейп только хмыкнул в ответ и скользнул глазами вникуда. Амикус опустил руку, которой еще мгновение назад держал спрятанную палочку.

— Есть новости после вчерашнего? — деловито спросил заместитель.

— Егеря разосланы во все концы страны. Мои люди дежурят у каждого входа в магические заведения. Ждем.

— Ловок гаденыш, — злобно сказал Кэрроу, почесав подбородок. — Я бы советовал Пию сменить охрану ради собственной же шкуры, — на этих словах он ядовито хохотнул. — Три молокососа обманули опытных служак. Думаешь, стоит попробовать облавы на дома хранителей?

— Как ты себе это представляешь? — бровь Снейпа чуть подлетела. — Думаешь, я вхож в дома всех членов Ордена и посвящен в заклятия Фиделиуса?

— Не знаю, — фыркнул он. — Да только не нравится мне все это. По расчетам Повелителя к концу месяца мы должны изловить дьяволенка. Сам знаешь, чем грозит немилость.

— Не пори горячку, Амикус. Это не твоя забота. Занимайся своим делом и веди себя тихо — тогда и не попадешь под руку, — директор закутался в полы мантии. Бледно-серое лицо окутала маска равнодушия. Амикус сделал гримасу, будто съел целый лимон.

— Думаешь, нам тут нравится?

— А ты не должен думать. Просто делай, что тебе приказал Темный Лорд.

Кэрроу вытянулся, поправил сюртук, театрально расшаркнулся с начальником и направился в класс. Урок начался.

После смерти Дамблдора и назначения Снейпа дисциплины в Хогвартсе несколько изменились. В уроках Защиты от Темных искусств теперь не было никакой нужды, и Амикус Кэрроу практиковал все, что хотел, а некоторые изобретательные заклятия пробовал на неугодных студентах. Его сестра Алекто — коренастая, рыжая и противная женщина — преподавала Магловедение, где городила всякую чушь о коварстве неволшебников. Больше замен среди преподавателей не было. Хотя профессорам строжайше запретили говорить об оппозиции и вспоминать добрым словом предыдущего директора, старая гвардия все же находила способы провести детей к свету.

Погода за окном выдалась хорошая, но настроение (если к директору когда-нибудь можно было отнести это слово) не располагало ни к любованию природой, ни к отдыху. Светило солнце, будто и не было дождливых дней.

Вокруг замка сновал Филч, заделывая боковые выходы, а миссис Норрис прыгала на багряной лужайке, гоняясь за невидимыми мышами. Вдаль по тропке раздавался стук топора — Хагрид заготавливал хворост. Снейп выглянул в окно, повозил по стеклу крючковатым длинным носом и про себя подумал:

«Тебя-то мне и надо».

Черная мантия неспешно поплыла по коридору, спустилась по старинным каменным лестницам, пересекла вестибюль и вылетела на улицу. Снейп обогнул Гремучую Иву, делая вид, что направляется в Запретный лес, но то и дело косился на огромного лесника, лихо орудовавшего топором. Хагрид сгреб хворост, перевязал веревкой, потуже затянул ремень и взвалил ношу на плечо, протискиваясь к дому и отгоняя от себя Клыка.

— Ну, чего, будет тебе! Иди давай отсюда! — доносилось до Северуса. Но Клык только скулил и тащил хозяина за штанину к лесу. — Да чего с тобой, Клык? Она ж скоро вернется!

И тут лесничий завидел маячившую сбоку худую черную фигуру, помрачнел и быстро захлопнул дверь, убираясь восвояси. Мгновенье спустя зычный голос прикрикнул в узкую щель:

— Домой, Клык! Живо домой!

Но волкодав упорно стоял на месте, мотая мордой в сторону леса. Рука полувеликана высунулась из двери и хотела было цапнуть пса, чтобы затащить в хижину, но тот ловко увильнул, взвыл и пустился прямо в самую чащу. Директор быстро наложил на себя Чары Невидимости и, растворяясь в воздухе, отправился вслед за Клыком.

«Посмотрим, кого вы ждете», — мелькнуло в его голове.

Пес скулил и метался среди деревьев, распластавшихся корнями по земле. Он тряс мордой и выл на все лады, как только может выть собака, потеряв хозяина. Клык то и дело обнюхивал землю, петлял вокруг стволов, елозил носом по траве и рвался все дальше. Снейп едва поспевал за ним, ловко левитируя палочкой. Что-то беспокоило пса, и он бежал, нарушая все границы проживания магических существ. Наконец Клык резко взял вправо, пробежал по еле заметной тропинке к большой низине, где земля резко обрывалась, образуя провалину, опасную для заблудших непрошеных гостей; один прыжок — и волкодав тут же скрылся в яме. Северус остановился за толстым деревом, росшим наверху и прятавшим его в раскидистых ветвях, хотя Чары того и не требовали. Отсюда низина была как на ладони.

Пес потрусил к темной кочке, лежавшей неподвижно, и начал расталкивать ее носом, тихонько поскуливая и облизывая. Снейп не сразу понял, что это не кочка, не пень, не корень дерева, а человек, скрытый под мантией. Директор прислонился к стволу и впился взглядом в одну точку. Внезапно тело зашевелилось и начало слабо отмахиваться от собаки, лизавшей и нюхавшей его со всех сторон и пытавшейся тянуть в сторону дома.

— Клык, Клык, это ты! — тихо сказал обрадованный женский голос. — Нашел меня. А где твой хозяин? Где оставил Хагрида?

Волкодав урчал и изо всех сил тянул женщину из ямы, но та не сдвинулась с места.

— Не могу, Клык. Видимо, я ногу сломала, — всхлипнула она, пытаясь встать. Но усилия давались ей с трудом, и женщина быстро рухнула на землю. — Позови Хагрида или... еще... кого-нибудь из наших.

Голос принадлежал зрелой, но уже немолодой женщине. Она говорила, мягко округляя слова, с едва уловимым акцентом — то ли американка, долго жившая здесь, то ли англичанка из Америки. Волшебник не мог разглядеть в темноте ни лица, ни фигуры — худые, тонкие руки, неприкрытые одеянием, поглаживали пса, вовремя прибежавшего на подмогу. Тут собака завыла, и сразу, будто услышав ее, подоспела грузная фигура Хагрида, вращая огромной копной волос направо и налево. Клык мигом выскочил к хозяину и поволок его в низину, где ждала помощи раненая.

— Ох, Мерлин! Да как это так... Да что же это... Упала? Расшиблась? Болит чего? — тараторил лесничий. — Вот ж я, старый дурак! Уж как Клык меня звал, а я ему все «Домой! Домой!». Вот тебе и домой! — Хагрид, не прерывая бессвязного бормотания, бережно поднял женщину на руки.

— Палочка, Хагрид, — тускло проговорила раненая. — Я выронила ее с той стороны, когда падала. И еще, похоже, сломала ногу.

Полувеликан осторожно ощупал черную ткань, махом забрался на противоположный край выступа, зажег свет от розового зонтика и принялся шарить в листве. Женщина уселась на землю. Холод и озноб нагнали ее, и незнакомка тряслась, пуще заматываясь в мантию и сгибаясь, видимо, от мучившей её боли.

— И чего я не пошел с тобой, — рассеянно говорил он. — Удалось ли добраться-то?

— Да. Только не очень-то они и разговорчивы. Кажется, среди кентавров нам союзников не найти, — почти прошептала она. — Выгнали с позором, даже не помогли, когда я скатилась в яму. Плевать им на наши войны.

— Э-э-эх! — с обидой протянул волшебник. — Плохи наши дела. И кого мы теперь соберем... Еще и Гарри такие фортеля выдает.

— Тише, — предостерегла незнакомка, извиваясь на траве. — Деревья тоже умеют слушать.

Они вполголоса говорили между собой, ища палочку в слабом свете Люмоса. Любопытство и желание добыть из разговора еще хоть что-то побудило Снейпа подойти поближе, но, как только он дернулся с места, под ногами раздался треск — сухая ветка хрустнула под тяжестью невидимого мужчины. Необычный для леса звук тут же долетел до ушей путников — они сразу же притаились и начали озираться по сторонам. Клык обнюхивал воздух, который незримым шлейфом притягивал его к большому дереву.

— Клык! — звонко скомандовал Хагрид. — А ну-ка глянь, кто тут прячется? Чего чужакам здесь надобно? — но на угрожающий голос лесника никто не отозвался. Снейп мысленно обругал себя за неосмотрительность и теперь стоял, как статуя.

— Может, птица? Или кентавры? — недоверчиво предположила женщина.

— Может быть, может быть... — буркнул волшебник. — Да только это, вот чего...я, до того как сюда пошел, видел нашу крючконосую мышь. Шнырял у леса, высматривал, чем я занимаюсь. Ну, да я сразу смекнул, кого он ищет.

Из мантии послышался сдавленный смешок. На Снейпа накатила волна злости, когда он услышал свое «ласковое» прозвище.

— Ну, все, Хагрид. Теперь он от тебя не отстанет, пока меня не выследит, — с досадой выговорила она и тихо обрадовалась, когда, по-видимому, получила из рук волшебника потерянную палочку. — Сейчас мы кое-что провернем.

Воздух рассекла серебристая вспышка света, и оба растворились в темноте. Было слышно, как чьи-то незримые шаги удаляются все дальше. Директор постоял еще минут пятнадцать, пока все не стихло, и аккуратно, чтобы не издавать звуков, направился к замку. Уже на территории школы он увидел, что Клык сидит там, где ему и положено — у хозяйского дома, а в окнах хижины приспущены шторы. Снейп выбрал для себя единственное верное решение — уйти, а потому сейчас вихрем пролетел в замок, сбив с ног ошалелого Филча и разозлив миссис Норрис, которая никак не могла угадать, за кем ей гнаться — вместо добычи она клацнула зубами лишь воздух.

Северус проскочил в директорский кабинет, оставляя после себя ветер. Лестница взмыла вверх, унося невидимого хозяина, дверь открылась, и перед полусонными портретами материализовался мужчина, который неспешно подошел к золоченой раме. Несмотря на статность и неторопливость, глаза выдавали его несдержанность и нервозность. Вместо приветствия он первым делом спросил Дамблдора:

— Альбус, вы при...при жизни, — выдавил он через силу, — предлагали Ордену заключить союз с кентаврами?

Дамблдор устраивался поудобнее и поправлял складки серебристой мантии. Сверлящий взгляд директора, казалось, нисколько не смущал его.

— Северус, во-первых, добрый день. А во-вторых, вы прекрасно знаете, хм...особенности общения этих, без сомнения, умных и проницательных существ с нами. Я кое-как уговорил одного Флоренца занять место учителя — что уж об остальных!

— Перестаньте говорить загадками! — вырвалось у Снейпа. — Я только что видел в Запретном лесу женщину, которая живет у Хагрида. Она пыталась договориться с кентаврами, но у нее ничего не вышло, и скатилась в яму на одной ноге! Что происходит у меня под носом?

— Успокойтесь, директор, — степенно и твердо сказал волшебник в раме. — Эмоции вам не к лицу. И не стоит выслеживать тех, кто не собирается показываться вам на глаза — так вы наделаете больше проблем, чем пользы. У нас есть вопросы поважнее, например, Гарри и его положение.

«Опять этот проклятый Поттер! Ни дня без него», — проговорил про себя Снейп, но сказать вслух не решился. Строгий взгляд с портрета утихомирил директора, и он, глубоко вздохнув несколько раз, пришел в себя, натягивая бесстрастно-равнодушную маску.

— Так-то лучше, — заключил Дамблдор.

— Значит, вы в курсе, — сухо констатировал Северус. — И эта женщина, и Поттер, шнырявший по министерству в поисках Мерлин знает чего — вы знаете, что происходит.

— Могу лишь предполагать, — спокойно ответил портрет.

— И по-прежнему не хотите со мной ничем делиться? — в голосе слышались нотки разочарования.

— Дорогой друг, я отдал в ваши руки свою жизнь — разве этого мало? — очки-половинки подпрыгнули вверх. — У каждого члена Ордена или его помощников есть свои задачи, которые они решают в меру сил и способностей. Не будем им мешать. И, ради Мерлина, Северус, не подкидывайте нашим хватким заместителям Хагрида и эту несчастную даму — Темный Лорд не побрезгует никем. Послушайте, — быстро заговорил он, — сейчас главное — выяснить, где Гарри, и передать ему Меч. Мы это уже обсуждали.

Снейп едва заметно кивнул и уселся за стол к вороху министерских пергаментов. Каждый день он аккуратно рассылал отчеты и ответы, освобождая рабочее место, но наутро кабинет снова захламлялся бюрократическим мусором. Впрочем, были среди этих кип и весьма важные бумаги с пометкой в виде черепа и змеи, которые не требовали отлагательств. Одну из таких мужчина развернул сейчас и прочел о следующем собрании в поместье, назначенном на завтра.

Снейп отложил пергамент в сторону, обернулся и негромко позвал:

— Финеас! Мистер Блэк!

— Тут я, тут, — ворочался Финеас Найджелус на черном холсте, потягиваясь и протирая глаза, хотя он вовсе и не спал, а внимательно слушал разговор в кабинете.

— Есть изменения?

— В мешке грязнокровки все по-старому, сэр: темно и куча хлама, — отрапортовал портрет.

— Не произносите это слово! — рыкнул директор, исподлобья сверкая глазами.

— Ладно-ладно, — Блэк извинительно выставил руки. — Докладываю: три дня спустя в сумке Грейнджер по-прежнему темно. Со мной их величества говорить не хотят — видимо, решают дела поважнее, например, собачатся друг с другом.

Взгляд Северуса на секунду проникся любопытством.

— Что вы имеете в виду?

— А то и имею, — старик сделал вид, что у него болят голова и уши, — они так орут, что слышно даже в мешке. Мне такая обстановка не по вкусу — я предпочитаю, знаете ли, более достойное общество, — и портрет раскланялся с соседями, хмыкавшими в ответ.

— А вы даже и не узнали причину? — прищурился Снейп. Как бы Финеас не выставлял себя особенным, но на деле он был не прочь прокормиться сплетнями и втихаря обсудить их со своими предшественниками. Во всей галерее высокомерный и напыщенный мистер Блэк был самым любопытным. А потому сейчас он не без довольства посмотрел на волшебника и хитро улыбнулся.

— А то как же! — сладко пропел портрет. — У них там такие баталии, что нам и не снилось! Невоспитанные и необразованные дети! Я в их годы уже создавал первые заклинания и налаживал связи с заместителем министра. Моя карьера...

— Финеас! — перебил Армандо Диппет. — Захлопнись или отвечай по делу!

— Это ты захлопнись, старый дуралей! — сердито выкрикнул Финеас. — При твоем директорстве какой разброд был в Хогвартсе! Никаких порядков — одни убытки. Директор, — он тут же раскланялся Снейпу, — к вам эти олухи никак не относятся. У вас, я вижу, полный порядок, как у истинного слизеринца.

Северус не сказал ни слова, но по измученному лицу было видно, что он жутко устал от лишней болтовни. Он взглянул на Дамблдора, но тот лишь вежливо улыбался. Снейп кое-как поднял тяжелые, посеревшие веки и бесцветно уставился на раздутого Блэка, который отпускал в адрес Армандо что-то язвительное. Финеас осекся, выпрямился и задрал голову.

— Ах, о чем это я? Седой башмак опять меня спутал! В общем, они не знают, как уничтожить крестраж. Обормоты не имеют понятия о темной магии, повесили ее себе на шею, тычут в какую-то безделушку палочками, сквернословят, заклинают, но открыть не могут. Умишка маловато.

Портреты зашевелились. Начался галдеж. Один особо впечатлительный даже побелел от ужаса, а кое-где в углу злорадно захихикали.

— Мерлин всемогущий! — взмолился ерзавший Квентин Тримбл. — Они себя погубят! В свое время я запретил студентам даже произносить это слово, а тут играются, будто это золотой снитч! Коллеги, директор Снейп, если вам хоть на унцию дороги эти дети — сейчас же прекратите это безобразие! Мало вам, Альбус, что вы весь год кормили мальчика этими рассказами.

Северус вскочил и напряженно заходил по комнате, разглядывая своих помощников и внимательно вслушиваясь в разговоры. Портреты шумели: Элизабет Бёрк, несмотря на тугой корсет, от души хохотала, обмахиваясь руками, как веером; Тримбл, Диппет и мистер Эдвард Эверард — некогда величайший директор этого замка — спорили меж собой, как избавить детей от непосильной ноши, и только грустный и сосредоточенный Альбус Дамблдор молча сидел среди галдежа и незаметно подглядывал за ничего не понимающим Снейпом. Информация о неизвестных крестражах будто сыпалась из каждого портрета, причем одна опасней другой. Все, что директор смог разобрать — это то, что крестражем может стать часть души убийцы, заключенная в любой предмет.

— Замолчите! — крикнул директор. Он вплотную подошел к Дамблдору, продолжавшему молчком выглядывать из своей рамы, и с нескрываемой злобой сказал:

— Не кажется ли вам, что пришло время объясниться?

Альбус выдержал суровый взгляд мужчины, поправил бороду и после некоторого молчания промолвил странным голосом:

— Пока что не вижу причин.

— Вот как? — выпрямился Снейп. — А я тут, как вы слышали сами, узнал кое-что. Меня о таком не предупреждали.

— Вы не должны были этого слышать, — отозвался Дамблдор. — И советую не размышлять об этом в присутствии Темного Лорда и особо толковых его приближенных.

Северус злобно фыркнул, сложив руки в замок и сминая пальцы. Он собирал воедино все разговоры, все непонятные фразы и действия, у которых не было объяснения, либо которые ему не объясняли вовсе, но получалось трудно, неясно и бессмысленно. Голова, кипевшая от переизбытка слов и новостей за последние дни, отказывалась служить. Он раз за разом, ошибаясь и начиная заново, выстраивал у себя логическую цепочку от крестража до Гарри Поттера и его друзей, скрытых где-то в Туманном Альбионе, пока кусочки паззла, наконец, не выстроились в правильную картинку. На это ушло немало времени, пока портреты глазели на возбужденного директора, шагавшего из угла в угол.

— Значит, вот как он выжил, — опустошенно вымолвил Снейп, когда перед ним вырисовалась картина, которую он только что воссоздал по крупицам пустой и эмоциональной болтовни. — Он разделил свою душу... И вы, вы приняли его проклятую часть на себя, — он поднял глаза, встречаясь с водянисто-голубым взглядом старца. Ему не требовался ответ — Северус все понял и без уклончивых полунамеков. — Значит, Гарри Поттер, — чеканил каждое слово директор, и звуки совпадали со стуком каблуков, — может бегать за частями чужой души и играться с ней как с игрушкой, а я должен покорно сидеть в стороне и ожидать конца света? Значит, Гарри Поттер, необразованный и бестолковый болван, ради которого я семнадцать лет извивался ужом перед вами, предоставлен самому себе вместе с темным артефактом? Прекрасно, Альбус! Вы перечеркнули все мои усилия. Я сижу в этой яме, надеясь хотя бы на то, что однажды война закончится, но вместо этого мальчишка, на которого возложено столько лишних надежд, может в любую минуту умереть. Впрочем, вы и так ему уготовили смерть от руки Сами-Знаете-Кого — я смирился. Но еще хуже, что вы бросили этих олухов против непобедимого противника, против черт знает чего. Вы сами не смогли его одолеть — что могут сделать эти трое!

Дамблдор внимательно слушал упреки, но ни один мускул не дрогнул на нарисованном лице. Ничто не выдавало его смущения или стыда, или раскаяния — лишь только взгляд стал чуть тяжелее, чуть снисходительнее. Он дождался, когда Снейп кончит монолог и оглушил его, прежде, чем тот дошел до главной сути.

— Северус, я рад, что в вас проснулись чувства. Но Гарри знает о крестражах гораздо больше вас — он живет с ним почти всю жизнь.

— Что?

— Вы же прекрасно помните, что в конце войны Темный Лорд должен его убить. Но убить не мальчика, а себя в нем.

Теперь в мысли Снейпа вихрем ворвался Поттер-змееуст, Поттер-провидец, Поттер, открывающийся, словно шкаф, в который Волан-де-Морт мог спихнуть все, что пожелает. Где-то вдалеке мелькнули неловкие и неумелые уроки окклюменции, скрюченный мальчишка, вытиравший собою пол — и много чего еще припомнил Северус, когда понял, что в оболочке Гарри Поттера спрятались не только ненавистный Джеймс и обожаемая Лили, но и сам Великий и Ужасный. И — самое отвратительное — он смутно, еще не понимая как, догадывался, каким образом часть души темного мага проникла в тело маленького ребенка. От этого сердце горело еще сильнее.

Директор, переполненный мыслями, повернулся на каблуках и стрелой вылетел вон из кабинета. Мантия ковровой дорожкой пролегла на каменном полу, отделяя испуганных студентов друг от друга. Снейп набежал на вечно сердитую Алекто, командовавшую в коридоре, и, оставив ее, горящую от столкновения, без извинений, унесся в глубину замка.