Клятва верности (гет)

В два стремительных шага он преодолел разделявшее их пространство и остановился вплотную. Позади нее не было никакой опоры, и ей пришлось напрячь все мышцы, чтобы не отшатнуться, не сделать ни шагу назад. Она отчаянно желала ощутить хоть какую-то поддержку, хоть что-то, на что можно было бы опереться, но пустота за спиной лишь усиливала необходимость самой стать себе опорой, не выдать ни малейшего признака волнения, скрыть бурю эмоций, пронесшуюся внутри вихрем от его резких действий. Запах кожи и металла, исходивший от него, смешивался с прохладным, слегка влажным воздухом, щекоча ноздри. Грудь мужчины тяжело вздымалась под грубой тканью рубахи, выдавая бушевавшую внутри ярость, словно вулкан, готовый извергнуться в любой момент. Жесткие черты его лица напряглись, скулы заострились. Но он быстро взял себя в руки, с видимым усилием подавляя вспышку гнева. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он поднял голову, и ей пришлось запрокинуть свою, чтобы встретиться с его взглядом.

Встретившись с его взглядом, она словно утонула в ледяной синеве его глаз, обрамленных темными ресницами. Лисий прищур придавал им хищное, пронизывающее выражение. Сначала этот взгляд, острый, как стальные иглы, пронзил ее насквозь, безжалостно проник в самые потаенные уголки ее души, выворачивая ее наизнанку, обнажая все ее тайны и слабости. Затем, словно наслаждаясь произведенным эффектом, его взгляд скользнул по ее лицу, слегка задержался на трепетных губах, словно пробуя их на вкус, и тут же вернулся к ее глазам, пленяя их своей магнетической силой. Она была словно парализована этим взглядом, не замечая, как медленно поднялись его руки. Сначала, словно боясь спугнуть ее, они замерли в воздухе, на волосок от ее лица. Но вот, наконец, одна из них коснулась ее волос, осторожно и почти невесомо оттягивая прядь у виска.

От этого простого, почти невесомого жеста у нее перехватило дыхание. Мир вокруг замер, звуки растворились в густой, звенящей тишине. Казалось, лучше было бы вовсе перестать дышать, чем нарушить это хрупкое равновесие. Он медленно провел пальцами по всей длине ее волос, от корней до самых кончиков, словно смакуя их шелковистую текстуру, чувствуя тепло ее кожи. Отпущенная прядь скользнула обратно, упав на ее плечо. Его рука еще на мгновение зависла в воздухе, словно не желая расставаться с этим прикосновением, прежде чем он резко отстранился, прерывая зрительный контакт и опуская взгляд на свою ладонь. В этот момент острая, жгучая боль пронзила ее сердце, становясь невыносимой, тяжелой, словно каменная плита, давящая на грудь. Резкий, судорожный вздох — она наконец вспомнила, что нужно дышать — вырвался из ее груди, прозвучав нестерпимо громко в наступившей тишине…

День, ясный и летний, медленно клонился к вечеру. Солнце, подобно великому художнику, широкими мазками расписывало небосвод оттенками золота и багрянца, плавно опускаясь к горизонту. Его лучи, словно жидкий огонь, заливали дорогу, извивающуюся лентой среди бескрайних полей, превращая обычную пыль в искрящуюся звездную россыпь. Мир вокруг, купаясь в этом волшебном сиянии, казался нереальным, окутанным мягким, почти осязаемым уютом. В этой безмятежной тишине, нарушаемой лишь шелестом листвы, по проторенной тропе двигались три всадника. Их силуэты, вытянутые и длинные, отбрасывали причудливые тени на землю, а ритмичный, почти мелодичный стук копыт о твердую почву сливался с шепотом листвы, создавая атмосферу таинственного волшебства. Ветер, словно невидимая рука, перебирал листья на деревьях, наполняя воздух ароматом трав и земли, а далекие звуки природы — пение птиц, стрекот насекомых — дополняли эту гармонию, создавая ощущение полного единения с окружающим миром. Казалось, само время замедлило свой бег, желая насладиться этим волшебным мгновением уходящего дня.

Стиан, молодой человек с юным, но уже тронутым легкой усталостью лицом, рассеянно перебирал пальцами поводья. Скука, явственно читавшаяся в его взгляде, порой перерастала в нетерпеливое раздражение. Он бросил короткий взгляд на бесконечно тянущуюся перед ними дорогу, и тяжелый вздох сорвался с его губ.

— Дядя Дьяр, сколько нам еще ехать? Мы уже долго в пути и проехали огромное расстояние… — вздохнул он, смутно осознавая, что его вопрос звучит несколько жалобно.

Лив, ехавшая следом, молча погладила шелковистую шею своей лошади. Ее лицо, обрамленное выбившимися из-под капюшона прядями, также выражало усталость, и в этом молчаливом согласии с нетерпением Стиана было больше красноречия, чем в любых словах. Лошадь, словно чувствуя настроение своей хозяйки, ритмично покачивала головой, переступая с ноги на ногу. Тишина, нарушаемая лишь скрипом седла и легким посвистыванием ветра, казалась тяжелой и давящей.

Дьяр, старший из путников, невозмутимо сидел в седле. Его взгляд, острый и проницательный, словно клинок, скользил по окружающему пейзажу, отмечая каждую деталь — изгиб холма, полет одинокой птицы, дрожание листвы под дуновением ветра. Казалось, ничто не могло укрыться от его внимания, закаленного годами странствий и испытаний. Лицо, покрытое сетью морщин, хранило отпечаток прожитых лет, а в глубине черных глаз таилась мудрость, приходящая лишь с опытом.

Долгое время он хранил молчание, и тишина, нарушаемая лишь мерным стуком копыт, казалась почти осязаемой. Внезапно, словно разрезая эту тишину острым ножом, раздался его голос:

— В следующей деревне остановимся на ночлег.

Слова, произнесенные ровным, спокойным тоном, заставили спутников удивленно переглянуться. Стиан, не скрывая радости, с облегчением выдохнул. Напряжение, сковывавшее его плечи, мгновенно исчезло, уступив место предвкушению отдыха.

Дьяр, заметив реакцию племянника, позволил себе едва заметную улыбку. Это мимолетное проявление чувств, скрытое от посторонних глаз, было понятно лишь бескрайним пшеничным полям да молчаливой земле, безмолвным свидетелям долгих странствий. В этой улыбке, скорее угадываемой, чем видимой, скрывалась вся тяжесть прожитых лет, всех испытаний, выпавших на его долю. Она говорила о многом, но понять ее мог лишь тот, кто сам прошел через подобное.

Окрыленные внезапной надеждой на отдых, лошади, словно почуяв близость долгожданного привала, заметно прибавили ходу. Ритмичный стук копыт по утоптанной дороге теперь отзывался в сердцах всадников радостным предвкушением. Каждая минута, проведенная в седле, неуклонно приближала их к желанному теплу и покою, к таинственной неизвестности, которую сулила им эта небольшая деревня, затерянная среди бескрайних полей.

Сумерки уже сгустились над землей, окрасив небо в глубокие синие тона, когда путники достигли цели своего путешествия. Деревня встретила их мерцающим светом факелов, пляшущим перед небольшими, прижавшимися друг к другу домами. В этом мягком, колеблющемся свете угадывались силуэты людей, доносились обрывки веселой музыки и заразительный смех. В воздухе витало ощущение праздника, торжественности и радостного оживления. Оказалось, что в деревне праздновали свадьбу — событие, объединявшее всех жителей в едином порыве веселья.

Глава деревни, добродушный мужчина с открытой улыбкой, радушно встретил незнакомых путников. Он предложил им кров и угощение, а также пригласил присоединиться к свадебному торжеству, разделить с жителями деревни их радость и веселье.

В предоставленном скромном жилище, после тщательного осмотра на предмет скрытых угроз, путники наконец смогли освободиться от своих невзрачных доспехов, которые верно служили им маскировкой на протяжении всего пути. Скинув с себя тяжелый металл, они словно сбросили груз прожитого дня, напряжение, накопившееся за время долгого путешествия.

— Вот сейчас наедимся до отвала, да еще и за чужой счет! — весело воскликнул Стиан, и его молодые глаза заблестели от предвкушения. Юношеский задор, на время приглушенный усталостью, вновь проснулся в нем с новой силой.

Лив, сменившая дорожный мужской костюм на изящное платье, которое мягко струилось по ее фигуре, грациозно колыхаясь при каждом движении, нежно улыбнулась. В этом платье, подчеркивающем ее хрупкость и изящество, она преобразилась, словно распустившийся цветок.

— Да, давно мы не знали, что такое сытный ужин, — тихо произнесла она, и в ее голосе послышалась нотка грусти.

Дьяр тем временем тщательно укрывал снятые доспехи под крышей дома, среди толстых, потемневших от времени балок. Его лицо, в отличие от лиц его молодых спутников, оставалось серьезным и сосредоточенным.

— Только без лишнего шума и ненужного внимания к себе, — спокойно, но с явной стальной твердостью в голосе произнес он, напоминая им о необходимости осторожности. — Не забывайте, зачем мы здесь.

— Да-да, дядя, — отозвался Стиан с легкой, чуть ироничной улыбкой, отрывая взгляд от небольшого открытого окна, за которым шумела и веселилась праздничная толпа. Звуки музыки и смеха, доносившиеся оттуда, манили и дразнили, обещая беззаботное веселье.

— Стиан, Лив, — голос Дьяра, хоть и смягчился, сохранил свою твердость, — пусть наш путь и был долог и утомителен, не забывайте об осторожности. Каждое слово должно быть взвешено, каждый поступок — обдуман. Мы не можем позволить себе привлечь лишнее внимание.

— Мы это прекрасно понимаем, дядя, — ответила Лив, поправляя складки платья, которое выгодно подчеркивало изгибы ее фигуры. — Не беспокойся, мы будем осмотрительны. Кстати, куда мы отправимся после этой деревни? До моря, кажется, уже рукой подать.

Дьяр помедлил с ответом, его взгляд скользнул по лицам молодых спутников, отмечая преданность и непоколебимую решимость в их глазах. Он тяжело вздохнул и, повернувшись к окну, словно ища ответа в сгущающихся сумерках, произнес:

— Дальнейший наш путь будет зависеть от обстоятельств… — Он сделал паузу, и в его голосе прозвучала едва уловимая нотка горечи. — В конце концов, этот путь вы выбрали сами…

— Мы не выбирали этот путь, — резко перебил его Стиан, и юношеская беспечность мгновенно исчезла с его лица, сменившись решительным, почти суровым выражением. — Мы делали то, что обязаны были сделать. И о таких решениях не жалеют. — Напряжение, возникшее между ними, повисло в воздухе, но Стиан, словно желая разрядить обстановку, тут же добавил с улыбкой: — Ну что, идем? Умираю как хочу жареного ягненка и кружку доброй медовухи!

Словно сбросив с себя груз серьезного разговора, молодые люди с энтузиазмом вышли из дома, оставив Дьяра одного в полумраке скромного жилища. В тишине, нарушаемой лишь отдаленными звуками праздника, на лице старшего мужчины отразилась сложная гамма чувств: боль от воспоминаний, щемящая печаль и, вместе с тем, нескрываемая гордость за своих учеников.

Он знал, что избрал для них опасную, полную риска жизнь, но где-то в глубине души, словно маленький огонек в кромешной тьме, теплилась надежда. Надежда на то, что, столкнувшись с неизведанным, Стиан и Лив не свернут с выбранного пути, не изменят своим принципам и не забудут о том, чего они на самом деле стоят. В этот момент ни шумное веселье за окном, ни радость, царившая в деревне, не имели для него значения. Дьяр оставался наедине с собой, погруженный в молчаливый мир своих воспоминаний, словно тень, затерявшаяся среди теней прошлого.

* * *

На берегу моря, под сенью склонившихся деревьев, чьи ветви отбрасывали на землю причудливые узоры, стояла группа мужчин. Тех, кто прибыл сюда сухопутным путем, нельзя было разглядеть как следует: их лица скрывали грубые темные накидки, создавая впечатление, будто они пришли из далекого, неведомого края. Лишь один из них, светловолосый мужчина, выделялся на фоне мрачноватых силуэтов своих спутников. Опершись на могучий ствол векового дуба, он словно слился с ним, став частью древней, молчаливой природы. Темный нагрудный доспех, облегавший его крепкую фигуру, поблескивал в рассеянном свете заходящего солнца, а проницательный взгляд голубых глаз, казалось, проникал сквозь саму ткань бытия.

В воздухе, напоенном ароматом трав и влажной земли, витал дух напряженного ожидания. Легкий летний ветер, играя в листве деревьев, тихо шелестел, словно нашептывая о важности происходящего, о тайне, которую хранила эта уединенная встреча. Море, мерно накатывая свои волны на песчаный берег, служило безмолвным свидетелем разговора, слова которого терялись в шелесте листвы и шуме прибоя.

— За его голову назначена награда — семь фунтов золотом, — произнес незнакомец, глубоко надвинув капюшон на лицо. Черты его оставались практически неразличимыми в тени, но даже сквозь нее проступало что-то чуждое, не свойственное суровым северным лицам: прямой, тонкий нос и глаза, горевшие нездоровым, лихорадочным блеском честолюбия — глаза человека, готового на все ради достижения своих целей, ради власти.

Светловолосый мужчина, до этого момента сохранявший невозмутимое спокойствие, изумленно приподнял бровь. Его лицо, обычно непроницаемое, как гранитная скала, на мгновение отразило легкое удивление. Семь фунтов золотом — сумма немалая, даже для королевской казны. В голубых глазах, подобных холодному северному морю, мелькнул огонек — не жадности, но скорее профессионального интереса, смешанного с тенью недоумения. Что такого мог совершить человек, за голову которого предлагали такую щедрую награду?

— Семь фунтов стерлингов за одну голову? — медленно произнес светловолосый мужчина, словно пробуя слова на вкус. — Должно быть, это весьма знатный господин, раз за него назначили такую цену. Или же… — Он замолчал, погрузившись в раздумья, его взгляд, устремленный в морскую даль, стал задумчивым. — Впрочем, — продолжил он спустя несколько секунд, пожав широкими плечами, — признаться, мне безразлично, кто он. Главное, чтобы плата была достойной, — добавил он с нехитрым обаянием, свойственным людям, привыкшим полагаться прежде всего на себя. Легкая тень нахмурила его лоб, словно он обдумывал все возможные последствия.

К его словам добавился глухой, словно доносящийся из-под земли, голос одного из мужчин, стоявших позади. Тень капюшона скрывала его лицо, делая похожим на мрачного призрака.

— За свою шкуру можешь не волноваться, Аскеладд, — прозвучало уверенно, с ноткой едва уловимой угрозы. — Мстить за его душу никто не станет. Он держит путь в направлении Фарерских островов, сделает остановку в ближайшей портовой деревне. Там ты его и найдешь.

Аскеладд весомо наклонился вперед, пристально глядя на собеседника. Усмешка тронула уголки его губ.

— Откуда такая уверенность, что он окажется именно там? — спросил Аскеладд, чуть склонив голову набок. Расслабленно улыбнувшись, он скрестил мощные руки на груди. — С такой подробной информацией вы и сами могли бы справиться… — На мгновение он замолчал, обдумывая про себя: «Разве что он вам не по зубам, или вы боитесь замарать руки». Затем, с едва заметной иронией, добавил: — Зачем же тогда нанимать таких, как я, жаждущих лишь звона золота, крепкого вина и женской ласки?

Его слова, однако, потонули во внезапно хлынувшем потоке криков и возбужденного гомона. Словно по взмаху невидимой дирижерской палочки внимание всех присутствующих мгновенно переключилось на разворачивающееся неподалеку зрелище. На импровизированной арене, прямо на берегу, двое пиратов, разгоряченные азартом и подбадриваемые ревом толпы, яростно молотили друг друга кулаками. Воздух наполнился запахом пота, крови и дикой, необузданной энергии, свойственной подобным сборищам.

Сцена эта, полная первобытной жестокости и дикого азарта, мгновенно завладела вниманием всех присутствующих. Даже мрачные фигуры в капюшонах, казалось, на несколько мгновений отвлеклись от своего тайного совещания.

— Несите аванс, — коротко бросил незнакомец в капюшоне, тот самый, что первым заговорил с Аскеладдом. Двое его молчаливых спутников, словно тени, бесшумно отделились от группы и, подойдя к тяжелому, окованному железом сундуку, с видимым усилием подняли его и поставили перед Аскеладдом.

Оттолкнувшись от ствола дуба, светловолосый воин выпрямился во весь рост. Его взгляд, острый и проницательный, как лезвие хорошо наточенного меча, встретился со взглядом мужчины в капюшоне. На несколько секунд повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шумом волн и криками дерущихся пиратов.

— Неужели я смогу противиться столь заманчивому предложению всего за одну-единственную голову? — наконец произнес Аскеладд, лукавая усмешка играла на его губах. Неторопливо присев на корточки, он откинул тяжелую крышку сундука. Золотые монеты, мерцая в лучах заходящего солнца, словно россыпь драгоценных камней, наполняли его до краев. Аскеладд запустил руку в золото, пересыпая монеты из ладони в ладонь, словно это был не драгоценный металл, а обыкновенный песок.

— Позаботься о том, чтобы голова была доставлена. Это единственное подтверждение выполненной работы, — бросил мужчина в капюшоне, резко повернувшись и направляясь в сторону темнеющего леса. Его спутники, безмолвные, как тени, последовали за ним, растворяясь в сгущающейся под кронами деревьев темноте.

— Да-да, конечно, — ответил Аскеладд, все еще перебирая золото в сундуке. Внезапно он остановился и, ощутив легкое, но настойчивое беспокойство, повернулся к удаляющимся фигурам. — Постойте! Чуть не забыл спросить, — крикнул он вслед.

Незнакомец остановился и медленно обернулся.

— Как он выглядит? — продолжил Аскеладд. — Силен ли? Что он из себя представляет? Не хотелось бы напасть не на того человека, — добавил он, прищурившись.

— Не сомневайся, ты его узнаешь, — донеслось из-под капюшона. Голос незнакомца прозвучал глухо, словно из самой чащи леса. — Узкие глаза, взгляд, который словно проникает насквозь, небольшая остроконечная борода… И знак на левой стороне шеи — символы. Это неоспоримое доказательство, — закончил он с загадочной уверенностью и, не дожидаясь ответа, исчез в сумраке.

Аскеладд проводил взглядом удаляющиеся фигуры, пока звуки их шагов окончательно не растворились в тишине леса. Легкий ветерок шелестел листвой, донося до него обрывки пьяных песен и шум волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Только тогда к нему приблизился высокий, широкоплечий мужчина — Бьерн, его верный друг и постоянный спутник во всех авантюрах.

— Вижу, договорились, — произнес Бьерн, кивнув на тяжелый сундук, полный золота. Его взгляд был пристальным, проницательным и немного обеспокоенным. — Что за работа на этот раз? И кто эти мрачные вороны? — добавил он, бросив взгляд в сторону леса, словно ожидая, что таинственные незнакомцы могут появиться вновь.

Аскеладд тяжело выдохнул, звук был подобен тихому шипению воздуха, выходящего из проколотого кожаного мешка. Напряжение, которое до этого момента сжимало его плечи словно каменная плита, наконец-то отступило. Он принялся разминать затекшую шею, тихий хруст суставов звучал на фоне общего гула, доносившегося с берега, словно негромкий, но отчетливый аккомпанемент.

— Бьерн, — проговорил Аскеладд, его голос был низким и хрипловатым, словно потрескивающие в очаге дрова. — Скажи, когда мы стали охотниками за головами? — Он покачал головой, словно отгоняя назойливую муху. — Эти господа куда скрытнее и мрачнее старого Флоки. И сумма… — Аскеладд вновь бросил взгляд на сундук, полный золота. — Большая сумма за одну-единственную голову. Слишком большая. Что-то здесь нечисто.

Бьерн без видимого усилия поднял тяжелый сундук, словно тот был пустым. Мощные мышцы на его руках даже не напряглись под тяжестью золота. Дерево сундука скрипнуло, не выдержав веса. Он вопросительно посмотрел на Аскеладда, его брови сошлись на переносице.

— Думаешь, нас ждет еще один, как тот йомский тролль? — спросил он, имея в виду их прошлую схватку с огромным и свирепым воином, который едва не стоил им жизни. Воспоминание об этом сражении вызвало у Бьерна невольную дрожь. В отличие от Аскеладда, он явно жаждал новой схватки и возможности испытать свою силу.

Легкая улыбка коснулась губ Аскеладда, холодная и острая, как лезвие меча, оставленное на зимнем ветру.

— В таком случае, — произнес он, голос его был спокоен и уверен, — нам будет весело поиграться с этим молодцом. — Аскеладд развернулся и направился к своей команде, которая терпеливо ожидала его у причала, поглядывая то на своего капитана, то на сундук с золотом.

Но внутри, в самой глубине его души, там, где скрывались истинные мысли и предчувствия, шевельнулось нечто иное, темное и тревожное. «Тогда нам не поздоровится», — подумал он, шаг за шагом приближаясь к своим людям. Образ трех мрачных фигур в капюшонах вновь возник перед его мысленным взором. Их тайна, скрытая под покровом ночи и леса, не давала ему покоя. Слишком много золота, слишком мало информации. «Если только у этого человека нет своего, особого мнения на этот мир… и на тех, кто посмеет нарушить его покой», — с неожиданной ясностью промелькнуло у него в голове, когда он остановился перед своей командой, готовый отдать приказ к отплытию.

Воздух трещал от возбужденных криков и звериного рева. Пьяный гомон команды, жадно наблюдавшей за жестокой схваткой на импровизированном ринге, внезапно стих. Победитель был определен. Один из бойцов, окровавленный, но торжествующий, стоял над поверженным противником, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Толпа, похожая на кишащий, разворошенный улей, загудела, мгновенно разделившись на два лагеря: тех, кто ликовал, сжимая в потных кулаках свои выигрыши, и тех, кто опустил головы, чувствуя, как проигрыш жжет горло горькой, едкой горечью. Монеты, звеня, перелетали из руки в руку, смешиваясь с каплями слюны, пота и крови, сопровождаемые пронзительными выкриками, хриплым смехом и яростными проклятиями. Тяжелый запах пота, дешевого алкоголя и соленого моря висел в воздухе, густой и почти невыносимый.

В эту бушующую стихию человеческих страстей, словно порыв штормового ветра, ворвался Аскеладд. Его высокая, подтянутая фигура, одетая в простую, но добротную одежду, резко выделялась среди пьяных, заросших бородами и измазанных грязью фигур пиратов. Он окинул всех тяжелым, пронизывающим взглядом серых, словно сталь, глаз, и воздух вокруг него словно застыл в предвкушении. Грохот голосов и звон монет стихли, уступая место напряженной, звенящей тишине. Даже дерущиеся петухи в клетке, подвешенной на мачте, на мгновение прекратили свой яростный бой, словно почувствовав изменение атмосферы.

— Эй, оболтусы! — Голос Аскеладда, грубый и властный, рассекал густой, пропитанный запахами моря и пота воздух, как острый, закаленный в боях меч. — Хватит месить друг друга, как стадо взбесившихся свиней! — Он сделал шаг вперед, его высокая фигура отбрасывала длинную, угрожающую тень. Несколько оглушенных матросов невольно отшатнулись, забывая на мгновение о своих радостях и огорчениях, о выигранных и проигранных монетах. Взгляд Аскеладда, холодный и пронизывающий, заставил их замолчать и выпрямиться. Даже самые отъявленные буяны и задиры почувствовали в нем нечто такое, что заставило их инстинктивно подчиниться. — У нас появилась работа, — продолжил Аскеладд, его голос немного смягчился, но все еще оставался твердым и решительным. — И нечего тратить силы на бессмысленные драки. Золото само себя не заработает. Вперед, за работу! — скомандовал он, и матросы, словно послушное стадо, начали расходиться по своим местам, ворча и перешептываясь, но уже не смея открыто выражать свое недовольство. Воздух, до этого наполненный криками и руганью, начал постепенно очищаться, уступая место деловой суете и приглушенному гулу готовящегося к отплытию кораблей.

Два дня отдыха в тихой деревне, убаюканной шелестом пшеничных полей и мерным звоном кузнечного молота, вернули путникам силы и бодрость. С первыми лучами солнца, пробивающимися сквозь утреннюю дымку, троица покинула гостеприимный кров и направилась к морю. Мир вокруг неустанно менялся, словно художник смешивал краски на огромном холсте: золотистые поля, щедро усыпанные спелыми колосьями, плавно перетекали в темную зелень густого леса, а дорога, виляя между холмов, словно бесконечная серебряная лента, увлекала их всё дальше и дальше.

Лив, с лёгким беспокойством нахмурив брови, повернулась к Дьяру. В её взгляде, обычно ясном и лучистом, теперь читалась тень сомнения.

— Дядя, почему именно Фарерские острова? — спросила она, её голос был тих и немного взволнован. — И как ты мог принять такое решение, всего лишь побывав в том портовом городе несколько дней назад?

Дьяр мягко улыбнулся, его взгляд, глубокий и спокойный, словно отражал бескрайнюю морскую гладь. Одно его присутствие внушало Лив чувство защищённости и уверенности.

— Всё верно, — подтвердил он, его голос был ровным и неторопливым, словно он рассказывал старую, давно знакомую историю. — На рыночной площади того города я встретил одного интересного человека. Звали его Лэйв. Он много рассказывал о своей жизни… мореплаватель и торговец, прибывший из далёкой Гренландии. Его слова заронили в мою душу зерно надежды, Лив.

Стиан, чьё сердце всегда жаждало приключений, как сухая земля жаждет дождя, усмехнулся, и в его глазах вспыхнули озорные искорки. Он откинул голову назад, так что светлые пряди волос упали на загорелую шею, и, глядя на проплывающие облака, протянул с лукавой интонацией:

— То есть, если я правильно понимаю, наш путь лежит… в Гренландию? — Он нарочно растягивал слова, словно смакуя их вкус. — Заманчиво, очень заманчиво. Впрочем, — добавил он, слегка посерьезнев, — прежде чем отправляться в столь далёкие края, разумно было бы замести следы, чтобы не привлекать лишнего внимания. Хотя… — в его глазах снова заплясали весёлые огоньки, — а может, лучше поучаствуем в какой-нибудь славной войне? В гуще сражения нас точно никто искать не станет. Затеряемся среди тысяч мечей и щитов, словно капли дождя в бушующем море.

Лив, невольно поддавшись его настроению, рассмеялась. Её смех, звонкий и заразительный, словно рассыпался по воздуху серебряными колокольчиками, разгоняя остатки сомнений и тревог.

— Аха-ха! Ты уже давно об этом думаешь, правда? — Лив лукаво прищурилась, поддразнивая Стивана. В её глазах плясали смешливые искорки. — Просто тебе не терпится размять кости, да? Соскучился по звону стали и брызгам крови?

Стиан надул губы, изображая обиду на её лёгкую насмешку.

— Как будто ты сама не хочешь поскорее окунуться в гущу событий, — пробурчал он, отводя взгляд.

Троица медленно продвигалась по извилистым тропам дремучего леса, утопая в безмятежном спокойствии. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, создавали причудливые узоры на земле. Далеко в вышине деревья шептали свои вековые тайны ветру, а в воздухе витал терпкий аромат прелой листвы, хвои и лесных цветов. Каждый шаг словно уносил их всё дальше от мирской суеты, глубже в зелёное сердце леса. Но внезапный, резкий треск ломающейся ветки разорвал эту хрупкую гармонию. Всадники, до этого момента расслабленные и погружённые в свои мысли, мгновенно напряглись, почувствовав неладное. Из чащи, словно призраки, бесшумно вынырнула дюжина вооружённых людей, преграждая им дорогу плотной стеной. Блеск стали на остриях мечей и копий холодным огнём отражал пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи. А затем, разрезая тишину леса, раздался пронзительный звук трубы — сигнал, возвещающий о приближении подкрепления. Воздух наэлектризовался напряжением, предчувствием грядущей схватки.

Они окинули взглядом незваных гостей, оценивая их силу и численность. Доспехи непрошеных визитёров, хоть и были поношены и местами покрыты царапинами от былых сражений, содержались в идеальной чистоте, что говорило о строгой дисциплине и непоколебимой привычке к порядку. Мечи и топоры, простые, без излишней отделки и вычурных украшений, блестели, отточенные до бритвенной остроты — оружие настоящих профессионалов, полагающихся не на внешний лоск и устрашение, а на холодную, смертоносную эффективность. В их движениях, несмотря на внезапность появления, не было ни тени суетливости или излишней агрессии — лишь холодная, выверенная, почти звериная смертоносность, характерная для воинов, прошедших сквозь горнило не одного сражения.

«Воины? — пронеслось в голове Дьяра, — Нет, не совсем. Точнее, не совсем уже воины. Скорее всего, ранее они были наняты в княжескую дружину, возможно, даже участвовали в больших войнах, защищали чьи-то земли и интересы. Но позже, когда нужда в их услугах отпала, были распущены, выброшены на обочину жизни, как ненужный хлам. Теперь же они вынуждены использовать свои смертоносные навыки, чтобы зарабатывать на жизнь тем, что умеют лучше всего: насилием, устранением неугодных — наёмные убийцы, продающие свои мечи и жизни тому, кто больше заплатит». Тень беспокойства легла на сердце Дьяра. Предстояло непростое столкновение.

Его взгляд задержался на лице главаря, вышедшего вперёд. Грубые, неровные шрамы, словно высеченные неумелым резцом, пересекали его лицо запутанной сетью. Это были не те шрамы, которые получают в честном бою, лицом к лицу с противником. Нет, эти отметины рассказывали о грязных, жестоких схватках, о ударах в спину, о подлых засадах. Каждый шрам — как страница в кровавой книге жизни этого человека: повествующая о смертельных опасностях, которые он преодолевал, о жизнях, которые он забрал, и о смерти, которая постоянно висела над ним самим, как дамоклов меч, готовый в любой момент оборвать нить его существования. Главарь смотрел на Дьяра тяжёлым, пронизывающим взглядом, оценивая, прикидывая, сколько усилий потребуется, чтобы сломить его сопротивление.

Наконец, он заговорил. Его голос, хриплый и низкий, прозвучал как приговор:

— Дьяр, — прорычал он, и это имя, произнесённое им, словно приобрело зловещий оттенок. — Именно ты нам нужен.

Он указал грязным пальцем на едва заметную метку на шее Дьяра, скрытую под воротом рубашки — замысловатое переплетение символов, словно выжженное на коже клеймо. Дьяр, сохраняя спокойное выражение лица, холодно ответил:

— Вы ошибаетесь. Я не тот, кого вы ищете.

— Не смей лгать мне, пес! — рявкнул главарь, и лицо его исказила гримаса ярости. Мозолистая рука легла на рукоять меча, сжимая потемневшую от времени кожу. — За твою голову назначена большая награда. Слишком большая, чтобы мы могли упустить шанс разбогатеть.

Появление всадников стало для Дьяра долгожданным сигналом. Суматоха охватила лучников, нарушив их строй, открыв брешь в обороне. Не теряя ни секунды, Дьяр резко обернулся к своим спутникам. В его голове с молниеносной быстротой начал выстраиваться план атаки: смелый, отчаянный, но единственно возможный в этой ситуации. Он быстро и чётко отдал распоряжения, голосом, не выдающим ни тени волнения.

— Бегите в левую чащу! Я отвлеку их и уйду вправо! — крикнул он, ловко спрыгивая с лошади и скрываясь в густом подлеске.

Стиан и Лив не нуждались в повторных приказах. Словно две стрелы, выпущенные из тугой тетивы, они сорвались с места, пришпоривая коней. Почувствовав шпоры, лошади понеслись между стволами деревьев. Каждый шуршащий лист, каждый треск ветки отдавался эхом в ушах всадников. В глазах Стиана и Лив горел огонь решимости, а на губах играла азартная улыбка. Каждая секунда грозила стать последней, каждая тень среди деревьев могла скрывать смертельную опасность.

Наконец, пробежав достаточное расстояние, чтобы немного оторваться от преследователей, Стиан резко остановился, укрывшись за могучим стволом поваленного дерева, поросшим мхом и лишайником. Натянул тетиву лука. Движение было плавным, точным, отточенным годами тренировок. Стрела свистнула в воздухе и нашла свою цель — один из преследователей рухнул на землю, пронзенный в сердце. Но это было лишь краткое затишье перед бурей. Другие лучники, выскочив из-за деревьев, нацелились на Стиана, их натянутые тетивы дрожали, предвещая град стрел.

В тот же миг, словно призрак, из-за дерева появилась Лив. С грацией и ловкостью горной кошки она обогнула ствол, метнув два лёгких, но смертоносных ножа. Лезвия, сверкнув в лучах солнца, пробивающегося сквозь листву, вонзились в горло двух лучников. Те беззвучно осели на землю.

Но угроза не миновала. Из чащи с боевым кличем вырвалась группа тяжеловооруженных воинов. Свирепые и безжалостные, они неслись на Стиана и Лив, словно стальная волна, готовая все смести на своем пути. Лив с невозмутимым спокойствием выхватила два меча. Холодная сталь блеснула, отражая напряжение момента. Взглядом перемолвившись со Стианом, они ринулись навстречу врагам.

Стальной блеск мечей вспыхнул в солнечных лучах, когда Лив встретилась с первым наемником. Рыжий здоровяк с вызывающе кривым носом и уродливым шрамом на лице обрушил свой тяжелый меч на девушку, целясь ей в голову.

— Сдохни, тварь! — прошипел он, атакуя с яростным напором.

Сталь звякнула о сталь. Лив с кошачьей грацией увернулась, парируя сокрушительный удар рыжего здоровяка. Не теряя мгновения, она взмахнула левым мечом, нанося стремительный удар в незащищенную шею. Рыжий хрипло вскрикнул и рухнул на землю, глаза, полные удивления, застыли, устремленные в небо. Кровь растеклась темным пятном по траве.

Тощий, нервный воин, с лицом, искаженным злобой, тут же бросился на Лив. Его клинок свистнул, рассекая воздух. Лив плавно развернулась, парируя выпад. Ее мечи сверкали, отбивая атаки противника. Она двигалась с поразительной скоростью, выискивая момент для удара. Ловким выпадом она пронзила противника в бок. Мужчина вскрикнул, хватаясь за рану.

— Прости, дружище, — прошептала она хладнокровно, словно обсуждая погоду. — Но сегодня удача не на твоей стороне.

Не давая ему опомниться, Лив выдернула меч и тут же вонзила клинок глубже, в живот. Воин, скривившись от боли, согнулся, и Лив, оттолкнувшись от его тела, устремилась к следующему противнику.

Двое воинов упали под ее яростными ударами, почти не сопротивляясь. Атаки Лив были быстры, точны и беспощадны. Каждый взмах меча — смертельный приговор. Кровь брызнула на ее кожаные доспехи, но Лив не обращала внимания, не замечая ни боли, ни усталости. Лицо ее исказила свирепая гримаса, в глазах горел холодный огонь боя. Это был не просто бой — это был жестокий и беспощадный танец смерти, и Лив была его королевой. Она двигалась с грацией пантеры, предвидя каждый удар, каждый маневр противника. Ее мечи, словно продолжение ее рук, оставляли кровавые следы.

Когда последний из нападавших рухнул, безжизненно распростершись на земле, окутанной багряным маревом закатного солнца, Лив и Стиан, тяжело дыша, опустили оружие. Густая, вязкая тишина повисла в воздухе, прерываемая лишь шелестом листьев и их хриплым дыханием. Воздух, пропитанный терпким запахом крови и влажной земли, щипал ноздри. Лив с каменным выражением лица методично вытирала мечи о кусок грубой ткани, стараясь стереть с лезвий не только липкую кровь, но и призрачное прикосновение смерти. Вложив мечи в ножны, она повернулась к Стиану. Лицо его было бледным, взгляд — отсутствующим.

— В следующий раз будь осторожнее со своими желаниями, братец, — произнесла она хрипло, но с холодной расчетливостью в голосе. — Кто знает, какие демоны прячутся в темных уголках твоей головы?

Стиан, опершись на рукоять меча, медленно обвел взглядом поверженных врагов. Его взгляд, обычно насмешливый и беззаботный, сейчас был холоден и внимателен. Он впитывал каждую деталь кровавого зрелища, запоминая гримасы смерти.

— Хм-пф, — фыркнул он, не отрывая глаз от тел, разбросанных по земле. — Признай, сестрица, тебе самой не терпелось размять кости, вместо того чтобы дремать в седле. — Он качнулся вперед, комично изображая ее сонливость. Тень улыбки мелькнула на его губах, но тут же погасла. Стиан помрачнел и указал на лежащих воинов. — К счастью, или к несчастью, нам на помощь пришли именно они, закаленные в бесчисленных сражениях. Иначе нам пришлось бы туго.

Лив, подбирая с земли свои ножи — легкие, как перья, но смертоносные, — обвела взглядом поле боя. Ее острый взгляд скользил по искаженным лицам мертвецов, словно выискивая что-то важное. Кровь, еще не успевшая свернуться, темными ручейками стекала по траве, окрашивая изумрудную зелень в багровые тона.

— Среди них нет их главаря, — заметила она, методично прочищая лезвия острым ножом. Звук стали о сталь нарушал тишину. — Значит, он отправился за дядей. Интересно, какая встреча его ожидает…

Стиан, оценив ситуацию, коротко кивнул. Его лицо, бледное в свете заходящего солнца, оставалось непроницаемым.

— Оттащим тела в канаву и закидаем ветками, — предложил он бесцветным голосом, словно описывал самую обыденную работу. — Затем возвращаемся. Время — наш враг.

Они принялись за мрачную работу, методично, молча перетаскивая тела к канаве. Тело ломило, одежда пропиталась кровью, но они работали, как отлаженный механизм. Сухая земля глухо шуршала под их ногами.

Закопав последнего врага, Лив и Стиан вернулись на дорогу. Тишина обрушилась на них, нарушаемая лишь спокойным ржанием лошадей. Безмятежность природы казалась неуместной после кровавой бойни. Свежий воздух, сменивший резкий запах крови, ударил в ноздри. Но напряжение не отпускало — в их глазах таилось предчувствие, что самое трудное еще впереди.

— Невероятно! Даже лошадей без присмотра оставили! — процедил Стиан, хватая своего коня под уздцы. Он чувствовал напряжение в мышцах животного, едва заметную дрожь — конь все еще не оправился от пережитого ужаса. Дерзость нападавших поражала. Напасть на них, зная, кто они такие! Эта мысль, вместе с тревогой, сжимала сердце ледяной хваткой. А вдруг это ловушка? Вдруг засада? Беспокойство змеей заползало в душу.

Лив тем временем, с внимательностью опытного охотника, осматривала окрестности. Ее острый взгляд выхватывал малейшие детали: сломанный сучок, едва заметную вмятину на земле, примятую траву. Она двигалась бесшумно, сливаясь с пейзажем. В каждом ее движении читались собранность и настороженность. Лес, казавшийся таким мирным мгновение назад, теперь таял в себе угрозу, и Лив была готова к ней.

— Неужели им платят так много, что они бросили всё, даже коней, лишь бы с нами разделаться? — задумчиво произнесла Лив, тихим, но тревожным голосом. — Или награда только за дядю?

Стиан усмехнулся, и в его глазах мелькнул холодный расчет.

— Думаю, так, — подтвердил он спокойным голосом. — Основная часть шайки погналась за ним. Он справится, дядя не из тех, кто сдается. А нам есть чем заняться. Посмотрим, что эти наемники привезли.

Время тянулось невыносимо долго. Вокруг стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и тревожным ржанием коней. Напряжение висело в воздухе. Наконец, на горизонте появилась знакомая фигура — Дьяр. Но вид его был не таким, как обычно: напряженное лицо, сжатые губы, усталость в глазах. Он подъехал, спешился, движения его были резкими.

Они расселись по коням и тронулись в путь. Тяжелое молчание повисло между ними. Лес вокруг затих.

Не выдержав, Лив тихо спросила:

— О случившемся… мы не поговорим? — Ее взгляд был прикован к спине дяди. — Ты что-нибудь узнал у их главаря?

— Они знают о наших планах, но заблуждаются, полагая, что мы идем к Фарерским островам, — произнес мужчина спокойным, почти безжизненным тоном.

Лив и Стиан изумленно переглянулись. Как кто-то мог узнать о планах Дьяра, чья репутация мастера скрытности была непревзойденной? Неужели годы берут свое? Или дают о себе знать старые раны, подтачивая его некогда безупречную осторожность? А может, здесь что-то другое, более темное? Пусть нападавшие и могли предполагать такой маршрут, но сама засада на этой дороге говорила о многом. Тревога, острая и холодная, сжала сердца Лив и Стиана, затмевая даже страх перед опасностью. Какие-то беспокойные мысли роились в их головах, не давая покоя.

— Значит, кто-то следил за тобой, когда ты говорил с Лэйвом о Гренландии, или же сам Лэйв выдал информацию? — Лив задумчиво провела пальцем по рукояти меча.

Дьяр молчал, глядя вдаль, где небо сливалось с верхушками деревьев. Он вспоминал события последних дней.

— Скорее всего, первое, — наконец произнес он устало. — Тот человек объяснил причину своего появления в городе. Ему нужно было доказать вождю смерть друга. Я проверил его слова — все подтвердилось.

Лив и Стиан обменялись взглядами. Они безоговорочно верили Дьяру. Его слово было для них истиной в последней инстанции.

«Но вопрос остается открытым. Как они узнали о нашем местонахождении? Неужели мы так плохо замели следы? Да, времени было мало, но ведь после…» — Стиан нахмурился, пытаясь вспомнить, где они могли просчитаться.

Дьяр почувствовал исходящее от юноши напряжение, словно волну холода. Он обернулся к Стиану:

— Не кори себя, Стиан. Даже самый продуманный план может рухнуть из-за мелочи. — Он вздохнул. — Сейчас важнее выяснить, кто наши настоящие преследователи. — Он помолчал, а затем добавил жестче: — *Мои* преследователи.

— Возможно, они преследуют только тебя, Дьяр, — твердо и спокойно возразила Лив, — но ответственность за прошлое мы несем вместе.

Стиан кивнул.

— Мы вместе несем это бремя, — сказал он с непоколебимой решимостью.

Минула неделя с последнего нападения. Уставшие и измотанные, они собрались у потрескивающего костра, обсуждая дальнейший путь. Тень неизвестности нависла над ними — никто не мог предсказать, где и когда опасность вновь подстережет их. Поэтому они предусмотрительно договорились: если их дороги разойдутся, каждый должен стремиться к ближайшему поселению самостоятельно, чтобы там, обретя временное пристанище, дождаться остальных. Это соглашение, скрепленное словом и обстоятельствами, давало хоть какую-то надежду на воссоединение в этом мире, полном неожиданностей и угроз.

Солнце, словно раскаленный клинок, погружалось за горизонт, окрашивая небесный свод в багровые и алые оттенки. Дьяр, закаленный в боях воин, за годы скитаний отточивший не только мастерство владения мечом, но и почти звериное чутье на опасность, внезапно замер, ощутив холодок тревоги. Два всадника, двигавшиеся по узкой пыльной дороге, послушно остановились по его едва заметному знаку. Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь шелестом сухих трав под дуновением легкого ветерка. Они прислушивались, стараясь уловить любой, даже самый слабый, звук, способный нарушить хрупкое равновесие закатного покоя. Именно в этой тишине Дьяр и уловил ее — едва различимую угрозу, исходящую от каменного моста через реку, петляющую внизу. Блеск стали, почти невидимый в сгущающихся сумерках, но все же уловленный натренированным взглядом, выдал засаду. Сердце Дьяра сжалось от предчувствия беды. «Сжалось? — с удивлением отметил он про себя. — Неужели годы берут свое?» Нет, он не мог позволить Лив и Стиану попасть в ловушку, столь очевидно приготовленную именно для него.

— Лив, Стиан, — произнес Дьяр, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно, хотя легкая хрипотца все же выдавала внутреннее напряжение. — Предлагаю разбить лагерь у реки. До деревни уже недалеко, доберемся завтра утром. Найдите подходящее место, а я пока осмотрюсь.

Он на мгновение замолчал, пристально посмотрев на своих спутников. Его взгляд, острый и проницательный, словно сканировал их лица, оценивая состояние каждого. Затем, словно отбросив все сомнения и тревоги, он с непринужденной улыбкой добавил:

— Твой конь, Лив, похоже, совсем выдохся. Ему не помешает как следует отдохнуть перед дальнейшим путем. Да и всем нам не помешает перевести дух.

Стиан, не сдержавшись, фыркнул. Смешок, сначала тихий и приглушенный, быстро перерос в открытый, заливистый хохот. Он запрокинул голову назад, и смех, казалось, зазвенел в вечернем воздухе, разгоняя напряжение последних часов.

— Вам смешно, а эти самые лезвия мне жизнь не раз спасали, — проворчала Лив, но в ее голосе уже не было той тревоги, которая прозвучала при внезапной остановке. Слова Дьяра, подкрепленные шуткой Стиана, развеяли ее беспокойство. Она ловко спешилась, похлопав своего верного коня по шее в знак благодарности за долгий путь. Животное, словно понимая ее, тихонько фыркнуло и устало опустило голову, готовясь к заслуженному отдыху.

Стиан, всё ещё улыбаясь, поддел её с лукавой искрой в глазах:

— А как к тебе, прекрасная воительница, подобраться простому смертному мужчине, если в каждой складке твоей одежды кинжал затаился? Не ровён час, и вместо поцелуя сталью одаришь!

Лив, смеясь, отмахнулась от него:

— Не болтай лишнего, Стиан! Лучше место для лагеря поищи, пока солнце совсем не село.

Дьяр молча наблюдал, как, смеясь и перебраниваясь, Стиан и Лив, ни о чём не подозревая, направляются к реке. Сгущающиеся сумерки постепенно окутывали всё вокруг синеватой дымкой, и фигуры его спутников медленно растворялись в ней, становясь всё более призрачными и неясными. Только когда они полностью скрылись из виду, Дьяр, сжав поводья, резко повернул коня в сторону моста. Улыбка исчезла с его лица, сменившись жёстким, непроницаемым выражением. Взгляд, прежде тёплый и дружелюбный, стал холодным и решительным, как лезвие клинка. Он отчётливо понимал, какая смертельная опасность поджидает его там, на каменном мосту, но без малейших колебаний принимал свою судьбу — защищать тех, кого считал своей семьей, даже ценой собственной жизни. В этом и заключался его долг, его бремя и его честь.

Дьяр мчался к мосту стремительным галопом. Каждый удар копыт его коня о твердую землю отдавался глухим стуком в напряженной тишине, словно отсчитывая последние мгновения перед схваткой. Ветер свистел в ушах, раздувая плащ, а сердце бешено колотилось в груди, предчувствуя близкую опасность. Достигнув середины моста, он резко осадил коня, вздыбив его на дыбы. Животное, послушное воле хозяина, заржало, его копыта взрыли пыль.

Дорогу перегородили четверо мужчин, словно возникнув из-под земли. Они стояли молча, преграждая путь, закутанные в грубые плащи. На их лицах, жестких и безжалостных, играл свет заходящего солнца. Руки крепко сжимали рукояти оружия, выдавая готовность к нападению. Еще трое появились позади, бесшумно и стремительно, словно ночные хищники, замкнув кольцо.

Засада. Он ждал её, предчувствовал, но не ожидал такой дерзкой, такой откровенной. Семь против одного. Семь жестких лиц, обрамленных темными капюшонами, замерших в ожидании, на фоне багровеющего заката. Семь против одного, но в глазах Дьяра не было ни страха, ни сомнения. Только холодная решимость.

Вперёд выступил главарь — громадный детина, чья массивная фигура, казалось, затмевала собой остальных, словно выросшая из самой темноты. Широкие плечи, могучая грудь и руки толщиной со стволы деревьев — всё в нём говорило о нечеловеческой силе. Его хриплый, низкий и грубый голос прорезал тишину, нарушая звенящее напряжение:

— Дьяр?

Вопрос прозвучал риторически — как констатация факта, как начало конца, как приговор, вынесенный без суда и следствия. В этом единственном слове слышалась уверенность хищника, загнавшего жертву в угол.

Главарь, не отрывая пронзительного, цепкого взгляда от Дьяра, неспешно подошёл ближе, словно лев, кружащий вокруг добычи. Он осматривал его с нескрываемым интересом, словно оценивая, изучая, прикидывая, сколько сил потребуется, чтобы сломить сопротивление. Его острый, как клинок, взгляд скользнул по лицу Дьяра, по его одежде, по напряжённой фигуре, готовой к схватке. Заметив едва заметную, почти невидимую метку на шее, он удовлетворённо кивнул, и на его губах появилась едва уловимая улыбка. «Только по ней и вычислили», — мгновенно пронеслось в голове у Дьяра. Он знал, что эта крошечная метка, которую он так тщательно скрывал, как маяк для его врагов.

— Живым приказали взять, — коротко бросил главарь. В его голосе не было ни тени эмоции — лишь холодная, бесстрастная констатация факта. Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как свинец.

«Заказчики у этих воинов явно другие, не те, что в прошлый раз», — подумал Дьяр, лихорадочно пытаясь понять, кто мог желать ему смерти с такой настойчивостью. Прежние враги предпочитали действовать скрытно, исподтишка, а эти… Эти не боялись открытого противостояния, не скрывали своих намерений.

— И кто же так щедро оценил мою голову? — спросил он вслух, стараясь придать голосу нотки тревожного любопытства. Конь под ним беспокойно переминался с ноги на ногу, фыркая и вздрагивая, чувствуя исходящую от окружающих мужчин угрозу.

Главарь усмехнулся — короткий, беззвучный смешок — и на его губах появилась безрадостная, жестокая, почти хищная улыбка.

— Имя заказчика не имеет значения, — медленно произнёс он, растягивая слова, словно наслаждаясь произведённым эффектом. — Важен результат. Ты — ценный трофей, Дьяр. За твою голову назначена немалая награда. Достаточно большая, чтобы рискнуть жизнью ради неё. Поэтому советую не сопротивляться. Это может спасти тебе жизнь. Хотя… — Он сделал паузу, вглядываясь в лицо Дьяра. — Кто знает. Возможно, она тебе уже не принадлежит. Твоя судьба предрешена.

Дьяр понимал: сопротивление бессмысленно. Семь против одного… «Если за ними стоят другие наниматели, скрываться действительно бессмысленно. Они найдут. Отправили семерых на одного — значит, недооценивают. Или, наоборот, проверяют, насколько я силен? Выжидают удобного момента для решающего удара?» Мысли вихрем проносились в голове, путались, переплетались, словно змеиное гнездо.

Конь беспокойно бился, всхрапывал, косил глазом, видя приближение людей с явно недобрыми намерениями. Он чуял исходящую от них опасность, накатывающую волнами тьму. Дьяр успокаивающе провёл ладонью по его шее, поглаживая тёплую, влажную кожу. «Прости, друг», — беззвучно произнёс он. Без видимого сопротивления он позволил наёмникам стянуть себя с лошади. Грубые, сильные руки, словно железные клещи, схватили его за плечи, за руки, за одежду. Прочная, шершавая и жёсткая верёвка опутала запястья, врезаясь в кожу. Он почувствовал тесные, словно стальные, объятия плена. Он был пойман.

— За мной погоня, — произнёс Дьяр. Голос его звучал спокойно, почти равнодушно, словно речь шла о чём-то совершенно незначительном. Наёмники переглянулись, скептически посмотрев на него. В их глазах читалось недоверие, смешанное с презрением. Главарь, высокий и широкоплечий мужчина с жёсткими чертами лица, ухмыльнулся, обнажив ряд желтоватых зубов.

— И сколько же их, этих преследователей? — спросил он, не скрывая иронии. — Целая армия? — Главарь обвёл взглядом своих людей, словно приглашая их разделить с ним эту шутку. Они засмеялись грубо и хрипло. Дьяр окинул взглядом окружающих, словно выбирая слова, взвешивая каждое из них. Он чувствовал на себе их тяжёлые, полные презрения взгляды, но не дрогнул.

— Много, — ответил он, и в его голосе, несмотря на внешнее спокойствие, прозвучала сталь. — Достаточно, чтобы вам стало не по себе. Они не остановятся, пока не добьются своего. Идут по моему следу, как гончие псы. И если они найдут меня здесь… связанным… — он сделал многозначительную паузу, — вы тоже окажетесь в опасности. Ваша награда не будет стоить вам жизни.

Главарь нахмурился, морщины на его лбу стали глубже. Взгляд, прежде насмешливый и презрительный, стал внимательным, цепким. Он понял, что Дьяр не просто так это говорит. Семь человек против одного — да, это демонстрация силы, самоуверенность, но не гарантия абсолютной безопасности. А угроза массовой, хорошо организованной засады заставляла задуматься. В этих диких землях, где опасность подстерегала на каждом шагу, благоразумие ценилось на вес золота.

— И что же это за преследователи? — спросил главарь, его голос стал серьёзнее, прежняя ироничная насмешка исчезла. Он инстинктивно почувствовал смену атмосферы, нарастающее напряжение.

— Это неважно, — Дьяр слегка пожал плечами, насколько позволяли связанные руки. — Важно то, что они очень хорошо организованы, дисциплинированы и безжалостны. Они как тени — двигаются бесшумно и смертельно опасны. Они умеют идти по следу… — Дьяр на мгновение замолчал, вглядываясь в глаза главаря. — И они непременно найдут меня. Вопрос лишь во времени. И тогда… вам несдобровать. Они не пощадят никого, кто встанет у них на пути.

Главарь вновь окинул взглядом мост — длинный, шаткий, единственный путь через бурную реку. Затем снова посмотрел на Дьяра, медленно, задумчиво кивая. В его глазах уже не было прежней самоуверенности и бравады. Он понял, что на этот раз ставки слишком высоки. Лучше перестраховаться. Ложь или правда — в данный момент это не имело значения. Инстинкт самосохранения взял верх.

— Мост! — рявкнул он, его голос, сорвавшись, прозвучал хрипло. — Срубить его! И быстро! Это задержит их… — он коротко кивнул в сторону связанного Дьяра. — Даст нам время получить награду, а потом… пусть разбираются сами. Дальше не наша проблема.

Наёмники, мгновенно повинуясь приказу, бросились к мосту. Звук острых топоров, с силой врезающихся в древесину, прорезал тишину леса. Они работали с бешеной энергией, лихорадочно, точно зная, что от их скорости зависит жизнь. Один за другим с глухими ударами они разрубали толстые балки, раскалывая крепкую древесину на куски. Мост стонал и скрипел под ударами, вибрируя всем своим телом, постепенно теряя устойчивость. Затем, с ужасающим треском, одна из основных опор, не выдержав нагрузки, просела, и весь мост, словно карточный домик, с оглушительным грохотом рухнул в реку, увлекая за собой обломки древесины, камни и клубы пыли. Бурлящая, пенящаяся вода тут же скрыла останки переправы. Наёмники, в спешке отступая, тяжело дыша, лишь издали наблюдали за результатом своей работы. Дьяр, связанный, наблюдал за всем происходящим, едва заметно усмехаясь про себя. Его блеф сработал.

Удар, резкий и короткий, пришёлся Дьяру по виску. Он был рассчитан на мгновенное оглушение, на то, чтобы жертва потеряла сознание. Однако голова Дьяра лишь откинулась, брови болезненно нахмурились, а с губ, скривившихся в презрительной усмешке, сорвалось едва слышное:

— Не туда бьёшь.

Нападавший, молодой парень с горящими глазами, ощутив явное неудовольствие от неудачной попытки, уже заносил руку для повторного, более сильного удара. Но в тот же миг сзади послышался глухой, решительный звук — тяжёлый удар сапога по затылку. В глазах Дьяра на мгновение вспыхнули искры, и он рухнул без чувств. Тело безвольно обмякло на земле, связанные руки неловко подвернулись.

Быстро, без лишних слов, нападавшие погрузили бесчувственное тело Дьяра на одну из лошадей, перекинув его через седло, словно мешок с зерном. Они растворились в наступившей темноте, бесшумно исчезнув среди деревьев. Остался лишь разрушенный мост, обломки которого медленно уносило стремительное течение реки — безмолвные свидетели произошедшего разбоя, чьей-то злой воли.

* * *

Найдя в глубине леса небольшую, скрытую от посторонних глаз поляну, путники решили разбить лагерь. Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь густую листву, окрашивая всё вокруг в тёплые золотистые тона. Пока солнце не скрылось за горизонтом, Лив, вооружившись луком и стрелами, отправилась на охоту. Сгибая ветки, она бесшумно растворилась в лесной чаще. Тем временем Стиан принялся за обустройство лагеря. С привычной ловкостью он соорудил основание для костра, собирая сухой хворост и попутно срезая лечебные травы и съедобные растения — знания, накопленные годами, служили ему верной опорой в этом суровом краю. Разгрузив лошадей, сняв с них тяжёлые вьюки и дав им возможность отдохнуть и подкрепиться сочной травой, он развёл костёр. Языки пламени весело заплясали в сгущающихся сумерках, отбрасывая причудливые тени на стволы деревьев. Сухой треск горящих веток разносился по поляне, нарушая лесную тишину.

Когда тьма опустилась на лес, окутав всё вокруг непроницаемой пеленой, Лив вернулась с тушкой зайца, добытого метким выстрелом. Присев у костра, она ловко начала спускать кровь и разделывать добычу; её движения были точными и уверенными, отточенными годами практики.

— Дядя ещё не вернулся? — спросила она, её тихий, немного тревожный голос едва прорезал ночную тишину.

Стиан, возившийся с котелком, в котором тихонько булькала вода для супа, медленно покачал головой, не отрываясь от своего занятия. Отсветы пламени костра плясали на его лице, выхватывая из темноты сосредоточенные морщины у глаз.

— Нет ещё. — Он помешал варево ложкой. — Далеко зашла?

— Шла вдоль реки, — ответила Лив, ловкими движениями очищая зайца. — Лес обрывается полем, там я и подстрелила наш ужин. Видела просёлочную дорогу, больше ничего интересного.

За ужином, при свете потрескивающего костра, отбрасывавшего длинные, колеблющиеся тени, они говорили о разном: о том, как быстро и непредсказуемо меняется погода в этих краях, о том, что с каждым днём становится всё холоднее, о людях, которые преследовали их уже несколько недель, и о том, почему они так рьяно охотились именно за Дьяром. Аромат жареного мяса смешивался с запахом травяного отвара и дыма, создавая вокруг них уютный островок света и тепла посреди тёмного, холодного леса.

После ужина Стиан занялся ремонтом сбруи. Внимательно осматривая каждый ремень, проверяя прочность кожи и подтягивая ослабшие узлы, он работал с сосредоточенным видом, словно от этого зависела их жизнь. Лив, укрывшись шерстяным плащом, сидела у костра и наблюдала за звездами, рассыпанными по ночному небу, словно алмазы на бархате. Млечный Путь протянулся через небосвод серебристой лентой, маня в неизведанные дали. Они молчаливо сменяли друг друга у костра: поддерживали огонь, подбрасывая сухие ветки, и охраняли сон друг друга, предоставляя возможность хоть немного отдохнуть перед дорогой. Тишина ночи, глубокая и таинственная, нарушалась лишь потрескиванием костра да тихим шёпотом ветра в кронах деревьев, который словно нашептывал им сказки о далеких землях.

* * *

Первые лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь деревья, окрасили небо в нежные розовые и золотые тона. Прохладный утренний воздух наполнился ароматом хвои и влажной земли. Стиан и Лив, собравшись с силами после короткого беспокойного сна, принялись за дело. Они тщательно заметали следы их ночного пребывания на поляне, стараясь стереть все свидетельства их присутствия: потушили остатки костра, засыпали пеплом углубления, затоптали землю вокруг, разбросали листву и ветки. Надежда найти Дьяра живым таяла с каждой минутой. Тяжело вздохнув, они отправились обратно к месту их расставания, туда, где разрушенный мост темнел провалом на фоне утреннего неба.

Выйдя из тени леса, они замерли, поражённые открывшейся картиной. Солнце, уже поднявшееся над горизонтом, ярко освещало место, где ранее стоял мост, но от него осталась лишь жалкая, покосившаяся часть, прибитая к берегу. Остальное безжалостно унесло течением бурной реки. Обломки дерева, словно сломанные кости гиганта, хаотично торчали из воды.

— Над этим явно потрудились не одни руки, и уж точно не дядины, — заметил Стиан, его голос был полон недоумения и нарастающей тревоги. — Он один бы не справился, да и топора у него с собой не было.

Лив, не обращая внимания на слова спутника, молча и сосредоточенно изучала берег, остатки разрушенного моста, словно выискивая невидимые глазу улики. Её взгляд скользил по земле, по сломанным веткам, по следам на влажной почве.

— Интересно… — пробормотала она наконец, её пальцы осторожно коснулись земли, словно ощупывая невидимые нити событий, пытаясь восстановить картину произошедшего. — Здесь есть следы… небольшая группа, человек пять или шесть, не больше. Судя по глубине отпечатков, довольно тяжеловооруженные. Ведут немного в сторону от дороги, вглубь леса.

Они пошли по следу, обнаруженному Лив, углубляясь в чащу леса. Вскоре, сквозь заросли кустарника, стали видны едва заметные следы кострища — почерневшая земля, пара обгоревших веток и тонкий слой пепла, который уже успел покрыться росой.

— Значит, они поджидали нас здесь, — констатировал Стиан, его лицо стало серьёзнее, а взгляд — жестче. — Успели даже разбить временный лагерь. Что-то тут не сходится…

— С момента прошлой засады прошло достаточно времени, — размышляла Лив вслух, её взгляд, сосредоточенный и задумчивый, был направлен на остатки кострища. — Возможно, эти воины должны были вернуться к своему нанимателю и отчитаться. А затем, получив новые указания, снова вышли на наш след.

— И тогда они поняли, что мы идём именно по этой дороге, — заключил Стиан, присев на корточки и внимательно рассматривая окрестности. — Но эти ребята, похоже, не отличаются особым умом, раз не удосужились замести следы. Или были слишком уверены в себе.

Лив нахмурилась, её брови сошлись на переносице, а пальцы непроизвольно сжимались в кулаки. Что-то в этой ситуации казалось ей неправильным, какая-то неуловимая деталь не давала сложиться цельной картине. Она почувствовала прилив беспокойства, предчувствуя скрытую опасность.

— Или же они спешили доставить Дьяра куда-то, — предположила Лив, её голос был полон гнева и разочарования. — Должно быть, он решил сдаться им в плен, надеясь таким образом выиграть время или… — Она запнулась, не договорив. — Он, вероятно, решил собственной шкурой разузнать, кто стоит за всем этим. Дьявол!

— Но если его схватили, у них всё равно хватило времени, чтобы разрушить мост, — задумчиво произнёс Стиан, обводя взглядом берег реки. — Может быть, именно так они и планировали его поймать? Заманить к мосту, а затем отрезать путь к отступлению?

Лив тяжело вздохнула, отбросив в сторону свои предположения. Они лишь запутывали, не приближая к истине.

— Нет смысла стоять здесь и гадать, — сказала она решительно, отворачиваясь от места бывшего лагеря. — Нам нужно переправиться на другой берег, а это займёт время, которого у нас, возможно, и нет. Нужно найти подходящее место для брода или… придется соорудить плот.

Лив окинула взглядом реку, прищурившись. Течение было быстрым, вода — мутной и холодной. Переправа обещала быть непростой.