Неважно кто мы. (гет)

— Тебе не кажется странным, что твоя мать собралась замуж за парня, который чуть старше тебя? — Хёрин шумно отхлебнула горячий кофе. — Он же ей буквально в сыновья годится!

— Меня больше смущает то, что я в него влюбилась, — отмахнулась она, пряча лицо в ладонях.

— А он знает?

Хани качнула головой.

— Так расскажи ему, — не унималась Хёрин.

— Ты вообще как это себе представляешь?

Хёрин пожала плечами и недовольно отвернулась. Последние полгода она неустанно пыталась убедить Хани рассказать Кихену о своих чувствах, а еще лучше отбить его у Чонхи. Хани каждый раз крутила пальцем у виска — отбить жениха у собственной матери… это же даже звучит абсурдно. Вообще, вся ее жизнь была похожа на абсурд, с того самого дня, как ее мать в свои тридцать восемь свихнулась и собралась замуж за любовника двадцати пяти лет отроду. Однако разговоры о том, чтобы устроить любовный треугольник вообще ни в какие рамки не вписывались. К тому же, Чонха была властной женщиной, которая после предательства мужа, отца Хани, не гнушалась идти по головам, и идти против ее — самоубийству подобно. У Чонхи было достаточно денег и связей, чтобы с легкостью испортить жизнь и Кихену, и родной дочери.

— Слушай, — начала Хани, поднимаясь, — пара начнется через пять минут. Давай отложим этот разговор до лучших времен? До никогда например.

Хёрин недовольно цокнула и одарила подругу негодующим взглядом. Хани же пожала плечами, не сдерживая улыбку, взяла сумку и поплелась к выходу из кафетерия.

Весь путь до аудитории подруги молчали: пытались собраться с мыслями перед парой с самым ненавистным преподавателем этого семестра. Мистера Томсона пригласили в их университет по обмену, как лучшего теоретика в своей области, но вот практик из него был так себе. Мало того, что он ни на шаг не отступал от заранее заготовленных текстов и терялся, если студенты задавали нестандартные вопросы, так он еще и не гнушался всячески унижать учащихся. Весь поток, которому в этом семестре не повезло работать с Томсоном, неоднократно жаловался руководству, но те лишь бесконечно отмахивались от замученных студентов, ссылаясь на то, что мистер Томсон прекрасный специалист и им просто стоит изменить свое отношение и найти к нему подход.

Хёрин: Как думаешь, он когда-нибудь вернется в свою Австралию?

Хани: В Австрию, Хёрин. Он родом из Австрии.

Хёрин: Да хоть в Африку! Все соки уже высосал. Скотина…

Хани: Потерпи. До конца осталось двадцать минут. А потом можно с чистой совестью ехать домой.

Хёрин: Кихен заберет тебя?

Хани: Не знаю. Вроде у него сегодня важная съемка. Какой-то крупный заказ.

Хёрин: :(

Хани отложила телефон и перевела скучающий взгляд на окно. Мистер Томсон как всегда нудно читал с листа, нагоняя на студентов тоску, а на улице тем временем светило яркое солнышко, деревья давно приоделись в зелень, прохожие давно сбросили теплую одежду. Через две недели лето. Закончится учеба, можно будет сбежать куда-нибудь от проблем с матерью, отдохнуть как следует и набраться сил перед новым забегом. Жаль только, что не получится сбежать от самой себя и безответной любви, которая раскаленными иглами протыкала душу, лишая безмятежного сна и здравого рассудка.

— На сегодня все. Можете быть свободны!

Голос мистера Томсона и следующий за ним хлопок двери заставили вздрогнуть. Студенты вокруг начали шумно собираться домой, параллельно бурно обсуждая очередные нелестные высказывания преподавателя.

— Как думаешь, если устроить забастовку, его уберут? — с надежной протянула Хёрин. — Достал уже, ей богу. Ну ни в какие рамки!

— Вряд ли. Единственный выход, найти кого-то знакомого в руководстве и действовать через него, — Хани лениво забросила тетрадь и ежедневник в сумку. — Поговори со своим отцом, у него же вроде был кто-то в министерстве.

Хёрин задумчиво хмыкнула.

— Главное, чтобы его не назначили принимать у нас экзамен, — Хани поежилась. — Уж этого мы точно не переживем.

— Да уж, — Хёрин негодующе закатила глаза. — Скорее бы получить диплом и отправиться в свободное плавание, — радостно сбегая по ступеням, пролепетала она.

Родители давно подобрали для Хёрин престижное место работы с высокой заработной платой. Все что требовалось от нее — получить диплом и в назначенный день приехать в офис. Хани же боялась дня окончания учебы, как собственной смерти. Чонха давно решила, что дочь будет работать в ее фирме и ни о чем другом и слушать не желала. Во-первых, так Чонха сможет здорово сэкономить. А во-вторых, тогда Хани всегда будет рядом и не предаст, как это когда-то сделал ее отец. Для Хани же такое развитие событий выглядело как пожизненное заточение в мрачной темнице, до отказа забитой крысами, пауками и плесенью.

— Ой, взгляни, — Хёрин кокетливо подмигнула подруге и еле заметно кивнула в сторону парковки.

Хани стояла к автомобилям спиной и могла лишь догадываться, что, или вернее кого, увидела подруга. Ладони предательски вспотели, пульс подскочил.

— Только не говори…

Но когда Хёрин утвердительно кивнула, сдерживать свои эмоции стало невозможно. Закусив губу, чтобы не закричать от радости, Хани смотрела на подругу, из-за чего та прыснула от смеха. Ее всегда забавляло поведение Хани в присутствии Кихена. Как говорила Хёрин: из холодной задумчивой девушки с лицом лица Хани превращалась в милого пушистого котенка.

Попрощавшись, Хани поспешила к машине. Кихен, заметив ее, нежно улыбнулся. У них были хорошие дружеские отношения, и они часто проводили время вместе: ходили в кино, гоняли на концерты, даже в соседние города, просто гуляли по городу. Кихен практически каждый день отвозил ее на учебу и забирал после, конечно, если не было срочной работы.

— Привет, — Кихен поцеловал Хани в щеку, когда та села в авто. — Голодна?

— Немного, — пристегиваясь, ответила Хани. — Я слышала, как вы с мамой обсуждали, что у тебя сегодня важная съемка на весь день. Ты разве не должен быть на судии?

Кихен как-то грустно улыбнулся, и Хани нахмурилась. Прошлым вечером ее мать несколько часов на весь дом вещала о том, что эта фотосессия является билетом в большой мир для Кихена и что после этого заказа, он сможет сделать себе мировое имя.

— Ты чего? — выезжая с парковки, поинтересовался Кихен.

— А? — Хани вздрогнула. — Да так... Задумалась, — отвернулась к окну.

Признаться Кихену в том, что она влюблена в него и переживает за него, пожалуй, больше, чем за себя, она не могла. Тем более, что через полгода они с Чонхой собрались пожениться и Кихен официально станет ее отчимом. Двадцатипятилетний отчим и двадцатилетняя падчерица — эта мысль вызывала у Хани лишь желание истерически рассмеяться.

— Ты сегодня какая-то странная. У тебя все хорошо? — Кихен обеспокоенно хмурился и поглядывал на нее.

— У нас была пара с мистером “Я Бог, тупое ты создание”, — с нескрываемым пренебрежением отозвалась она. — Этот козел опять всю кровь высосал.

Хани устало прикрыла глаза и сползла вниз по сиденью.

— Хани, — цокнул Кихен. — Прекрати называть преподавателя козлом. Козел этого не заслуживает. А Томсон просто мудак. Давай называть вещи своими именами. И вообще, поехали в Скай, м?

Хани улыбнулась и кивнула — Кихен всегда знал, как ее поддержать и развеселить. Чонха должна была задержаться на работе до глубокой ночи, у Хани плохое настроение после тяжелого учебного дня: все звезды сошлись, чтобы отправиться в один из их любимых ресторанчиков.

— Как же я обожаю это место, — подставляя лицо дуновению ветерка, протянула Хани.

Их любимый ресторан находился на крыше двадцатиэтажного бизнес-центра. По периметру стеклянное ограждение с круглыми металлическими поручнями, возле которых Хани обожала подолгу стоять, рассматривая город с высоты птичьего полета и позволяя ветру нежно ласкать лицо.

— Поэтому я и привез тебя сюда, — усмехнулся Ки, вставая рядом. — Наш заказ уже скоро принесут. Пойдем?

Хани вдохнула прохладный воздух полной грудью и нехотя отошла от ограждения. Она готова была приезжать сюда каждый день только ради того, чтобы насладиться этим видом. Кихен знал это и всегда бронировал определенный столик в углу. Он попадал под тень соседнего здания, из-за чего можно было не бояться получить солнечный удар, и с него открывался замечательный панорамный вид на Сеул. Плюсом ко всему, он располагался на достаточном расстоянии от остальных столиков, поэтому их с Хани разговоры не были слышны другим посетителям.

По привычке расположившись друг напротив друга, за едой Хани и Кихен обсуждали прошедший день, делясь новостями и впечатлениями.

— Так значит, ему понравилась твоя работа и он предложил заключить контракт на постоянной основе?! — Хани едва не выронила вилку, услышав головокружительную новость.

— Хосок сказал, что сегодня он впервые увидел снимки, так точно передающие ценности их компании, — самодовольно улыбнулся Кихен, отправляя в рот кусочек жаренной курицы. — И это он еще не видел обработанные фотки. Так что контракт с AmorePacific у меня в кармане.

Хани не верила своим ушам и смотрела на друга с переполняющей гордостью.

— Кстати, благодаря этому контракту, у меня есть определенные привилегии при покупке их продукции, — подмигнул Кихен.

— Так, ну мы же с тобой почти родственники, — накрывая своей ладонью его кисть, протянула Хани. — Ты же как порядочный отчим поделишься с падчерицей скидочкой?

Кихен мгновенно изменился в лице, скривившись и раздраженно цокнув.

— Прости, — виновато отводя взгляд и отдергивая руку, протянула она.

При нем она старалась вести себя так, будто не испытывает ничего, кроме дружбы. И “отчим” было единственным словом, помогающим не терять связь с реальностью и скрывать свои истинные чувства.

— Ничего, — Кихен тряхнул головой. — Просто никак не могу свыкнуться с той мыслью, что моя падчерица лишь на пять лет младше. Такой идиотизм.

Хани грустно улыбнулась, вяло ковыряясь вилкой в тарелке — в этом они были как никогда единодушны. Недовольно хмыкнув, Кихен поднялся из-за стола и куда-то ушел. Хани откинулась на спинку диванчика и запрокинула голову, стараясь сдержать слезы. Все это казалось какой-то бесконечной пыткой. Когда мать впервые привела домой Кихена, представив как штатного фотографа компании, ему тогда было двадцать, Хани же только-только исполнилось пятнадцать. Кихен тогда стал частым гостем в их доме, и Чонха оправдывала это тем, что у них много работы и они не успевают доделывать все в офисе, поэтому приходится тащить все домой и тратить личное время. А потом, спустя время, Чонха и Кихен сообщили, что встречаются и собираются пожениться через несколько лет. С того дня жизнь Хани превратилась в самый настоящий ад. Она каждый день видела свою мать в объятиях парня, в которого по уши влюблена, и она не могла ничего сделать ни со своими чувствами, ни с их отношениями. Ее собственный дом стал напоминать тюрьму строгого режима. Сначала Хани всеми силами старалась избегать контакта с потенциальным отчимом, а потом вроде как смирилась, научилась засовывать свои чувства куда подальше и даже подружилась с ним. И чем старше Хани становилась, тем искуснее она врала самой себе, убеждая в том, что она попросту не способна любить. Во всяком случае его.

— Хани?

Обеспокоенный голос выдернул из раздумий, и Хани нехотя открыла глаза. Кихен сидел перед ней на корточках, сжимая в руках плюшевую альпаку и шарики. Хани смущенно улыбнулась и смахнула остатки слез.

— Что случилось? Меня не было десять минут, а ты уже сидишь тут в слезах. Ты так сильно расстроилась из-за того, что назвала меня отчимом? — Кихен с трудом заставил себя не поморщится на этом слове.

Хани еле заметно кивнула и отвела взгляд. Не будет же она признаваться, что просто в очередной раз подумала о том, в какой заднице находится из-за своей любви к нему. Кихен тяжело вздохнул и протянул ей игрушку и шарики. Хани с нескрываемой детской радостью приняла презент и, искренне поблагодарив, предложила поехать домой. Кихен возражать не стал, к тому же, на сегодняшний вечер у них была запланирована генеральная уборка.

Вернувшись домой, Кихен и Хани переоделись в удобную домашнюю одежду и, вооружившись тряпками и швабрами, принялись за уборку. В их квартире было 10 комнат — две гардеробных, две спальни, кабинет, просторная гостиная, две ванных , кухня и прихожая. И благодаря Кихену вся эта огромная площадь содержалась в идеальной чистоте. Первое время парень наводил порядок самостоятельно, а потом, когда они с Хани подружились, начали делать это вместе. Вдвоем, под веселую музыку и дурачась, они справлялись достаточно быстро — часа за два-три. Начинали они всегд с прихожей; затем плавно перемещались в кабинет, так как он располагался ближе всего к дверям; потом спальня Чонхи и Кихена, их гардеробная, гостиная, кухня, спальня Хани, ее гардеробная и заканчивалась уборка двумя ванными комнатами. И вот в ванных друзья всегда разделялись, совмещая уборку и водные процедуры. Так было удобнее и продуктивнее — сначала всё отдраить, а потом принять расслабляющий душ или пенную ванну. А уже после можно было отдохнуть, наслаждаясь просмотром какого-нибудь фильма.

— Почему мы не можем нанять клининговую компанию? — устало падая на диван, протянула Хани. — Или почему мы не можем заняться уборкой на выходных?

— Ладно тебе, не гунди, — Кихен поставил стаканы с соком на кофейный столик у дивана. — Считай, что это была легкая зарядка перед сном.

Хани приподнялась на локтях и посмотрела на Кихена, как на врага народа. Его страсть к чистоте порой угнетала, но ей нравилось проводить время с ним, и поэтому она соглашалась на эту авантюру, даже когда хотелось умереть после тяжелого учебного дня. К тому же Чонха, когда слышала что Кихен затевает очередную уборку, специально сбегала из дома, не желая марать белые рученьки. В такие моменты Хани представляла, что они с Кихеном молодая семья и обустраивают свое уютное гнездышко, а с такими мыслями и жить становилось как-то легче.

— Не смотри на меня так, будто я убил всю твою семью, — Кихен показал Хани язык и уселся рядом с ней. — Выпей лучше сок, помогает силы восстановить.

— Пощелкай каналы, вдруг что интересное найдем, — залпом осушив бокал, Хани снова улеглась, натягивая на себя плед.

За сегодня она устала настолько, что ей было лень даже дышать. Кихен придирчиво переключал каналы, пока не наткнулся на американскую комедию “Простушка”. Хани еле слышно пробубнила, чтобы Кихен оставил фильм — слишком уж он ей нравился. Да и после тяжелого дня легкая комедия самое оно. Только вот если первую половину фильма Хани честно смотрела, хоть и одним полуоткрытым глазом, то вторую — она мирно проспала, удобно устроившись в объятиях Кихена.

Хани проснулась среди ночи — до одури хотелось пить. Осмотревшись, поняла, что спит в своей кровати, но Хани точно помнила, как заснула на диване. Губы дрогнули в едва заметной улыбке. Кихен. Выбравшись из постели, Хани тихой поступью подошла к дверям и ухватилась за дверную ручку. Доносящиеся из кухни звуки заставили ее замереть. Ладони мгновенно покрыл холодный пот, сердце неприятно запульсировало. Все ее нутро заполнилось обжигающей вязкостью, оставляя незаживающие шрамы. Хани не знала куда себя деть, как избавиться от поглощающих тревоги и омерзения. Зажав руками уши, Хани прислонилась спиной к двери и сползла на пол, закусила губу, запрокинула голову. В носу болезненно щипало, горло разрывало от с трудом сдерживаемого всхлипа. Каждый раз, когда Хани становилась невольным свидетелем, как Чонха и Кихен занимаются сексом, ей хотелось исчезнуть, чтобы больше никогда в жизни не слышать этого.

Резко подскочив, Хани кинулась к рюкзаку. Запустив в него руку, нащупала бутылку с водой, которая осталась после занятий в универе, и облегченно выдохнула. Следующий пункт — подвесной шкафчик над столом. Вытащив аптечку, Хани откопала снотворное, как-то раз забытое матерью в ее комнате. Не утруждая себя чтением инструкции, Хани закинула в рот две таблетки и жадно запила водой, после чего вернулась в постель. Из разговоров Кихена и Чонхи она знала, что снотворное достаточно сильное. И это было ей на руку. Как только голова коснулась подушки, Хани провалилась в беспокойный сон. Однако уже утром она сильно пожалела о своем импульсивном решении. Противное пиканье будильника эхом отдавалось в голове, провоцируя разрывающую боль. Спустив ноги на пол, Хани уперлась локтями в колени и обхватила голову, будто бы это могло помочь. Глубокий вдох-выдох, счет до десяти. Поборов приступ тошноты, Хани выключила будильник, поднялась и, пошатываясь, двинулась в ванную. Но стоило Хани выйти из комнаты, она тут же столкнулась с Кихеном, который, видимо, направлялся к ней, чтобы проконтролировать подъем. В голове снова зазвенело, перед глазами возникла черная пелена, отчего Хани пошатнулась и одной рукой ухватилась за Кихена, а второй за голову.

— Что такое? — обеспокоено спросил он, придерживая.

— Голова, — еле слышно шепнула она. — Ужасно… болит… голова.

— Сегодня важные пары?

— Нет, — болезненно простонала она. — Их вообще нет, конференция же скоро.

Кихен тут же подхватил ее на руки и занес обратно в спальню, уложив в постель, строго-настрого запретил вставать. Собственно, не очень-то и хотелось. Пока Хани пыталась найти позу, в которой боль чувствовалась бы меньше всего, Кихен принес мокрое полотенце, воду и обезболивающее.

— Пей, — он присел на край кровати и протянул лекарство. — Поспишь еще немного. Как полегчает, отвезу тебя в универ.

Хани с трудом приняла сидячее положение, послушно выпила таблетку и рухнула обратно.

Кихен положил полотенце ей на лоб, мягко погладил по голове, открыл окно на проветривание и вышел из спальни. Перед выходом он заметил на столе пачку снотворного, но Хани никогда прежде не принимала его. Непонимающе хмурясь, Кихен вернулся в кухню, достал телефон и отправил сообщение Хёрин. Ответ не заставил себя ждать: испуганная девушка предлагала привезти самые лучшие лекарства, самых квалифицированных врачей и гору фруктов. Хёрин была отличной подругой, но ее вечно паникующая натура порой раздражала. Успокоив ее, что ничего смертельного не происходит и Хани присоединится к ним, как только ей станет легче, Кихен отложил телефон, сцепил руки в замок и подпер ими голову, задумчиво буравя взглядом стену напротив.

— А где Хани? — Чонха оторвалась от чтения новостей, глядя на него поверх очков. — Решила прогулять занятия и притворяется больной?

В ее голосе отчетливо читалась насмешка, и Кихен с трудом подавил желание закатить глаза и оскалиться.

— У них сегодня нет пар. Не знаешь, почему она могла принимать снотворное сегодня? На нее это не похоже.

— Понятия не имею. Да и она девочка взрослая, я не обязана носиться с ней, как с писаной торбой, — хмыкнула женщина, возвращаясь к чтению.

Кихен раздраженно выдохнул. Отношение Чонхи к собственной дочери вызывало лишь недоумение и злость. Он всю жизнь был свято уверен в том, что мать ни при каких обстоятельствах не может так относиться к родному ребенку, однако безразличие и некое пренебрежение Чонхи постоянно доказывали обратное.

Закончив с завтраком, женщина приняла душ, переоделась в деловой костюм, поцеловала его на прощанье и поспешила покинуть квартиру. Как только дверь захлопнулась, Кихен устало выдохнул, навел порядок на кухне и отправился в кабинет, намереваясь поработать. Двери он специально оставил открытыми, прислушиваясь к каждому шороху, что доносился из комнаты Хани. Когда он видел в ее глазах боль и обиду, у него натурально разрывалось сердце, и он изо всех сил старался хоть как-то компенсировать ей то, что не могла дать родная мать.

Хани проснулась после полудня. Самочувствие заметно улучшилось, поэтому она, хоть и лениво, но без особого труда покинула постель и направилась в ванную. После того, что Хани слышала ночью, хотелось хорошенько пройтись по телу жесткой мочалкой. Вот только как бы она не старалась, избавиться от омерзительной липкости не выйдет, она давно въелась в кожу и заполнила вены. Хани жила с этим ядом уже пять лет, и все указывало на то, что длиться эта пытка будет до конца ее дней. Обычно душ помогал ей почувствовать себя лучше, вернуть хоть немного вкуса к жизни, но сегодня с опустошением не справилась даже горячая вода. Выбравшись из ванны, Хани замоталась в полотенце и вышла из комнаты в полной уверенности, что домочадцы давно отправились на работу. Войдя в кухню, Хани встала как вкопанная, инстинктивно хватаясь за полотенце на груди.

— Доброе утро, — не поворачиваясь произнес Кихен, нарезая фрукты. — Как себя чувствуешь?

Он, наконец, повернул голову в ее сторону и замер, широко раскрыв рот. Взгляд проскользил от лица до лодыжек и обратно, после чего он прокашлялся и кивнул:

— Отлично выглядишь.

Хани вздрогнула, резко развернулась и рванула к себе, громко хлопнув дверью. Привалившись к ней спиной, Хани спрятала лицо в ладонях. Как же стыдно… Снова глубокий вдох-выдох, снова любимый счет до десяти. Распахнув шкаф, Хани надела домашние футболку и шорты, после чего поспешила вернуться на кухню — очень уж хотелось есть. И Хани всеми фибрами души надеялась, что Кихен не станет говорить об этом.

— Так как себя чувствуешь? Голова прошла?

— Да, — кивнула она, взбираясь на барный стул.

Кихен нежно улыбнулся и поставил на стол тарелку с кашей, пирожное и чашечку латте, которое так любила Хани. Затем он сел напротив и подпер подбородок рукой, неотрывно смотря на нее.

— Спасибо, — вяло ковыряясь в еде ложкой, шепнула она.

— Почему ты ночью пила снотворное? — без лишних прелюдий поинтересовался он. — Еще и с дозой переборщила, судя по всему.

— Кошмары, — отмахнулась Хани.

Конечно, ей всем сердцем хотелось рассказать ему обо всем, поведать о своих чувствах, накричать за все страдания, выпалить, как сильно его ненавидит и любит в один момент… Но даже под пыткой она не собиралась этого делать. Во всяком случае, не сейчас. Просто не хватало смелости, хотя Хёрин уже год пыталась уговорить ее “открыть свой рот и признаться наконец в своих чувствах!”.

Кихен усмехнулся, делая вид, что поверил, взял свой кофе, попросил позвать, как будет готова, и ушел в кабинет. Хани поджала губы, закрывая глаза ладонью. По дороге он наверняка вновь начнет расспрашивать ее о самочувствии, начнет лезть в душу с расспросами про снотворное, а ей так хотелось побыть одной, обдумать все. Да и нужно придумать убедительную легенду, раз она не может сказать правду. Силой впихнув в себя завтрак, Хани ответила на тонну сообщений Хёрин, после чего переоделась, собрала нужные вещи и выскользнула в коридор, намереваясь незаметно смыться. Но стоило ей щелкнуть замком двери, Кихен тут же появился перед ней с зеленым яблоком в зубах, телефоном и портфелем в руках.

Всю дорогу Кихен пытался разговорить ее, болтая о всякой ерунде, но Ханни упорно молчала. И как только автомобиль остановился перед университетом, Хани бросила короткое “спасибо” и пулей выскочила из салона. Она слышала как взревел мотор и машина со свистом тронулась с места. Что ж, видимо сегодня ей стоит переночевать в другом месте…

— Ты чего какая?

Обеспокоенно спросила Хёрин, когда подруга села рядом с ней и уронила голову на стол. Хани, продолжая лежать лицом на столешнице, невнятно пробурчала, что объяснит все потом. Хёрин недовольно цокнула и ткнула подругу пальцем в макушку, но Хани лишь отмахнулась, слегка отодвинувшись.

— Это из-за Кихена, да? — шепнула Хёрин. — Я видела, как он стартанул с парковки. Едва в столб не влетел на повороте.

— И из-за него, и из-за матери, — Хани откинулась на спинку стула. — Но предлагаю обсудить всё потом. Нас ребята наверное уже заждались.

Хёрин посмотрела на часы и перевела на подругу полный испуга взгляд, после чего схватила недопитый кофе и побежала в сторону библиотеки. Хани смотрела на удаляющуюся подругу и не могла сдержать улыбки — наверняка отпросилась минут на пять и пропала на час. В ее стиле. Хани закинула сумку на плечо и лениво поплелась следом.

В аудитории вовсю кипела работа. Четверо молодых студентов бурно обсуждали детали проекта, периодически переходя на крик и швыряя друг в друга карандаши и скомканные листы бумаги. Хани окинула их теплым взглядом, бросила сумку на пол и уселась на свободный стул. Хоть сейчас они и были готовы поубивать друг друга, но в итоге результат их нелегкой работы непременно поразит судей и они займут одно из топовых мест. Так случалось каждый раз, когда их команду отправляли на конференцию или конкурс.

— Предлагаю после защиты пойти напиться, — устало выдохнул Хван, подкидывая скомканный лист, словно мячик.

— Надо уговорить мисс Чэ, чтобы она выбила нам выходной после защиты, — активно закивала Джису.

Хёрин недовольно цокнула и присела на край стола, с умным видом поправляя очки:

— Если не возьмем кубок, никакой попойки и выходных. Так еще и выговор влепят, что пары просто так прогуливали.

Хван скорчил гримасу и кинул в подругу скомканный лист, который угодил ей прямо в лоб. Компания разразилась гомерическим хохотом.

— Давайте, надо поднажать и можно ехать по домам, — отдышавшись, сообщила Хёрин. — Не будем же мы торчать здесь всю ночь!

Друзья поддержали ее громким “да” и вернулись к работе. Все-таки Хёрин была права: им оставалось сделать совсем чуть-чуть, после чего можно со спокойной совестью отправиться по домам.

На финальные штрихи у них ушло чуть больше четырех часов. Солнце почти скрылось за горизонтом, и друзья, смертельно уставшие, но абсолютно счастливые, нехотя разошлись по домам. Только Хани и Хёрин задержались у входа — Кихен ждал на парковке.

— Эээ, — непонимающе протянула Хёрин.

— Не хочу ехать с ним, — отмахнулась Хани. — Вообще домой сегодня не хочу. Ночью слышала их стоны. Не горю желанием слышать это снова.

Хёрин негодующе насупилась и понимающе кивнула. Оставив Хани стоять на месте, она подошла к Кихену и долго ему о чем-то говорила. С каждым словом лицо Кихена багровело все сильнее. Признаться, это несколько пугало, поскольку последний раз Хани видела его таким года полтора назад, когда по вине Чонхи сорвался какой-то важный проект. В какой-то момент Кихен резко вскинул руками, сел в машину, со всей дури хлопнув дверью, и со свистом уехал. Хани непонимающе смотрела на стремительно отдаляющийся автомобиль и довольно улыбающуюся подругу.

— Что произошло?

— Ничего, — улыбнулась Хёрин, — отпросила тебя на вечеринку, — она подмигнула и взяла подругу под руку.

Через час с небольшим подруги наконец добрались до тусовки.

— Знакомьтесь, это Хани! — заявила Хёрин, как только они вошли в дом. — Лила! Детка моя, тащи текилу! — задорно рассмеялась она, попутно обнимая хозяина дома.

Хани смущенно улыбнулась Джею и прошла вслед за подругой. Хани и Хёрин были последними, кто должен был прийти, так что теперь компания молодых и горячих студентов наконец могла уйти в отрыв. Первый тост был за знакомство, и Хани чувствовала себя слегка неловко, потому что видела большинство присутствующих впервые в жизни, но у потрясающей Хёрин были такие же потрясающие друзья. Они моментально окружили Хани вниманием и завалили расспросами, намереваясь как можно скорее втянуть ее в компашку. И благодаря их стараниям уже к третьему тосту Хани окончательно расслабилась. Компания оказалась такой веселой и говорливой, что просто невозможно было остаться грустить в уголочке.

Через пару часов и еще десяток тостов, компания разделилась: мальчики отдельно, девочки отдельно. Парни остались в гостиной на первом этаже, аккурат возле новенькой приставки и плазмы. Девчонки же заняли самую большую спальню на втором этаже, погрузившись в обсуждение учебы, веяний моды, любимых групп и планов на будущее. А потом разговор ожидаемо свернул в любовное русло.

— Это та самая Хани о которой постоянно твердил Марк? — огорошила Наён.

Хани растерянно хлопала глазами, поворачиваясь то к одной, то к другой. Хёрин сдавленно хихикнули и кивнула, после чего остальные девчонки умилительно загудели.

— И как тебе наш Марк? — поинтересовалась Лила. — Милашка, правда? — она мечтательно прикрыла глаза.

— Ой, слюни-то подбери! — Санни щелкнула подругу по носу. — Все знают, почему он для тебя милашка.

Остальные расхохотались. Хани продолжала непонимающе коситься на новых подруг, терпеливо дожидаясь, пока кто-нибудь ей все объяснит. Вместо этого Хёрин поднялась с пола, сообщила, что на минуточку, и молча вышла. Девушки замерли в ожидании. Правда, нужно отдать должное, вернулась Хёрин действительно быстро. И не одна.

— Так веселее, — она поставила бутылку мартини и сок на столик.

Подруги одобрительно загудели, но Хёрин утихомирила их, сделала коктейли, всучила два стакана Хани в руки и утащила в соседнюю комнату.

— Может объяснишь наконец? — устраиваясь на подоконнике, поинтересовалась Хани.

— Может, — начала Хёрин, вставая рядом, — обратишь внимание на Марка? Он очень хороший.

Хани удивленно уставилась на подругу. О каком Марке она говорит? Хани начинала злиться, но Хёрин словно не замечала этого. Она продолжала тараторить какой Марк замечательный, как он будет любит Хани, как будет заботиться и сдувать с нее пылинки. Хани не могла понять: подруге что, память отшибло?

— Слушай, — наматывая круги по комнате, продолжала Хёрин. — Кихен скоро женится на твоей матери. Он не знает о твоих чувствах. А еще, вчера ты слышала какая бурная у них постельная жизнь! А Марк... Он даже не посмотрит налево! Умница, красавец, работяга, — тряся указательным пальцем в воздухе протянула она.

Хани набрала полную грудь воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, а потом неожиданно для самой себя сдулась, ссутулившись. Уже через полгода Кихен официально станет ее отчимом. И это будет началом конца.

— А может ты и права. Возможно, если он позовет на свидание, я соглашусь. Но не сегодня. И не завтра, — отмахнулась она. — Мне нужно время.

Однако Хёрин было и этого достаточно. Она радостно взвизгнула и стиснула подругу в объятиях, едва не опрокинув на пол стаканы. Судя по ее реакции, она и не надеялась, что сможет убедить Хани хотя бы попробовать. Довольная собой, Хёрин снова схватила подругу и утащила обратно, к остальным.

За веселой болтовней подруги и не заметили, как напились в хлама. Хёрин с недовольством смотрела на часы, осознавая, что ей пора отправляться домой — на утро была запланирована поездка с родителями. С еще большим недовольством она смотрела на Хани, которая уже начинала засыпать от количества выпитого. Оставлять ее здесь одну Хёрин не собиралась — слишком беспечно и подло бросать подругу в новой для нее компании. К тому же, Лили и Санни уже давно мирно сопели во все четыре ноздри, а Наён уединилась с Джеем в его спальне — у этой парочки уже давно были далеко не дружеские отношения. Шатаясь спустившись на первый этаж, Хёрин вошла в гардеробную и отыскала сумочку Хани. В это же мгновение за ее спиной закрылась дверь и послышалось чужое дыхание. Хёрин тяжело вздохнула и приготовилась лупить шутника сумочкой по голове за такие дурацкие приколы.

— Оставь ее здесь, — серьезно произнес Марк. — Я пригляжу за ней. А завтра отвезу куда попросит.

Хёрин развернулась на пятках и свирепо взглянула на парня. За последний час он буквально всю плешь ей проел, уговаривая оставить Хани здесь. С ним. И Хёрин это злило. Подруга ясно дала понять — если она и примет чужие ухаживания, то позже. И это позже явно еще не наступило. Да и каким бы прекрасным не был Марк, Хёрин не могла на 100% ручаться за его порядочность рядом с пьяной в умат девушкой.

— Не волнуйся, я сейчас позвоню одному прекрасному принцу и он заберет ее домой, — сквозь зубы процедила она.

Марк хотел что-то возразить, но Хёрин оттолкнула его и направилась на второй этаж. Без труда разблокировав телефон Хани, Хёрин нашла нужный контакт и нажала кнопку вызова. Буквально спустя секунду на том конце провода раздался взволнованный голос. Хёрин представилась, назвала адрес и попросила приехать как можно скорее. После того, как звонок сбросился, она позвонила своему водителю и сообщила, откуда ее забрать.

Кихен и личный водитель приехали в один момент. Хёрин к этому времени уже вывела Хани на улицу и усадила ее на лавочку возле ворот. Ю подошел к девушкам первый. Увидев состояние Хани, он, мягко говоря, очень сильно удивился.

— Как же хорошо, что завтра воскресенье, а не понедельник — буркнул он. — А то к утру она явно не очухается, — разочарованно качнул головой.

— Да уж, — усмехнулась Хёрин. — Вот сумка, там все ее вещи. Напиши мне, как уложишь ее. И помни, она сейчас не ведает, что творит, — она игриво улыбнулась и состроила моську. — До встречи, Ю Кихен.

Веселье Хёрин тут же сменилось грустной улыбкой, после чего она поспешила к своей машине. Кихен не совсем понял о чем речь, но думать об этом не было ни времени, ни желания. С того момента как девушки ушли, он места себе не находил. Он не знал куда они пошли, кто там будет, как долго они там будут, что они будут делать, и еще тысяча и один вопрос, которые не давали ему покоя и заставляли наматывать круги по квартире. Так еще и Чонха внезапно решила сыграть в ответственную мать и капала на мозги, обвиняя Кихена в том, что Хани шляется бог знает где.

— Иди сюда, мой маленький алкоголик.

Тяжело вздохнув, Кихен поднял Хани на руки, и понес ее к машине. Он усадил ее на заднее сиденье и пристегнул.

— И в честь чего мы так напились?

Хани лишь смазано улыбнулась, откинула голову на подголовник, закрыла глаза и размеренно засопела. Кихен вздохнул, потер переносицу, захлопнул дверь. Когда он сел за руль, то первым делом настроил зеркало заднего вида так, чтобы видеть ее, и, убедившись, что она окончательно провалилась в сон, плавно надавил на педаль газа.

Проснулась Хани, когда Кихен занес ее в квартиру и усадил на пуфик, а рядом из ниоткуда материализовалась громко орущая Чонха. От души осыпая матом и родную дочь, и будущего мужа, Чонха затащила девушку в ванную, врубила холодный душ и засунула голову дочери под струи. Кихен прикрикнул на нее, намереваясь остановить, но Чонха в очередной раз пригрозила перекрыть ему кислород, если он не прекратит вмешиваться. И Кихену ничего не оставалось, кроме как сесть на тот же пуфик, где мгновение назад сидела Хани, и дождаться, пока Чонха придет в себя. Она держала голову дочери под ледяной водой около десяти минут, потом она закрыла кран, раздраженно откинула душевую лейку и громко топая удалилась. Хани оттолкнулась от бортика, падая на пол и прислоняясь к тумбе головой. Кихен вошел в ванную, присел перед ней на корточки.

— Не тошнит?

Хани отрицательно качнула головой, продолжая держать глаза закрытыми. Кихен стянул с полки полотенце, накинул Хани на голову, потом помог подняться и проводил в спальню. Он хотел помочь ей переодеться, но Хани отрубилась сразу, как оказалась в кровати. Кихен принес в спальню таз, графин с водой, таблетки от головной боли и тошноты, после чего ушел на кухню. Чонха уже сидела за столом, копаясь в ноутбуке, и потягивала красное вино. Когда Кихен сел напротив, она взглянула на него поверх очков и тяжело вздохнула, чем вызвала у Кихена нервное подергивание верхней губы.

— Это ты не уследил за ней, — упрекнула она. — Если бы ты как обычно забрал ее, этого бы не случилось!

— А где была ты, позволь спросить? — Кихен возмущенно усмехнулся. — Ты ее мать! — он зарядил ладонью по столешнице. — Но вместо тебя, о ней забочусь я!

— Не твоего ума дела! — огрызнулась она.

Кихен тут же взял себя в руки и успокоился, выжидающе смотря на будущую супругу.

— Она слишком похожа на своего отца, — отмахнулась она. — И я не могу понять, люблю я ее или ненавижу так же сильно, как и его.

Бывший муж предал ее многие годы назад, но эта рана не заживала до сих пор. И Хани была точной копией отца. Тот же нос, те же прекрасные глаза, тот же смех и та же улыбка. Она так же вела себя в сложных ситуациях, так же дурачилась по вечерам. Была такой же сильной и уверенной в себе. Каждый день она думала о бывшем муже, который так жестоко предал ее, оставив одну с маленьким ребенком на руках. Она тонула в собственной злобе и желчи. Вот только у Кихена уже не осталось к ней жалости, и он давным давно перестал искать оправдания ее жестокости.

Утром Хани проснулась с дикой головной болью, легкой тошнотой, частичным беспамятством и желанием выпить пару тонн воды. Кое-как приняв сидячее положение, она взглянула на часы — Кихена давно нет дома, а значит помочь ей некому и придется проживать ненавистное похмелье в гордом одиночестве. С трудом поднявшись и держась за стены, Хани отправилась на кухню, молясь всем известным и неизвестным богам, чтобы там ее ждал свежеприготовленный заботливой рукой Кихена куриный бульон. К огромному удивлению, кроме бульона на кухне обнаружилась еще и собственная мать. Хани косилась на нее, не скрывая подозрения, и продолжила стоять в дверях.

— Выпей, — она указала рукой на стакан с бурлящей жидкостью на столе.

Хани недовольно скривилась, но все же прошла дальше и выпила, что было велено.

— А ты разве не должна была уехать?

— Самолет сегодня вечером. И вообще, не стыдно так нажираться? — Чонха даже не подняла на нее глаза.

— А тебе-то какое дело? — тут же фыркнула Хани. — На нас что, инопланетяне напали и подменили мою мать тобой?

Хани усмехнулась: прежде мать никогда не интересовалась ее жизнью. Даже когда Хани болела, она не уделяла ей внимания, так как была занята работой или очередным ухажером. На дочь попросту не оставалось сил и времени. К счастью, когда в их доме появился Кихен и окружил ее заботой, Хани перестала чувствовать себя настолько одиноко.

— Ты как с матерью разговариваешь?! — Чонха хлопнула ладонью по столу.

Вместо ответа Хани подошла к плите, достала из ящика тарелку и принялась наливать бульон.

— Вся в своего гада-отца! — продолжала ругаться женщина. — Такая же змея! Как тебя такую еще никто не прибил?!

Хани поставила тарелку на стол, опустила голову, плотно сомкнула челюсть, сжала кулаки, сделала шумный вдох и досчитала до десяти. Нельзя поддаваться, нужно держать себя в руках. Нужно молчать. Так всем будет лучше. Новый глубокий вдох и протяжный выдох, новая порция оскорблений от собственной матери.

— Замолчи, — процедила она сквозь зубы. — Заткнись!

Хани резко ударила ладонями по столешнице, отчего Чонха невольно подпрыгнула и сжалась.

— Как ты смеешь говорить все это?! Тебя никогда не было рядом. Ты всегда выбирала своих мужиков, а не родную дочь! И теперь, спустя столько лет, ты вдруг опомнилась и решила начать меня воспитывать?! А где ты раньше была, а?!

Чонха вздрогнула и замерла, но Хани было уже не остановить. Она никогда прежде не смела перечить матери, даже не пыталась как-то отстоять себя, защититься, и сейчас у нее будто сорвало крышу. Хани кричала на мать, обвиняя в том, что та отсутствовала в ее жизни. Впервые за долгие годы Хани будто освободилась и смогла сбросить оковы, смогла высказать все, что копила больше десяти лет. Когда претензии иссякли, Чонха тихо всхлипывала, закрыв лицо ладонями, а Хани почувствовала песок в горле. Развернувшись на пятках, Хани быстрым шагом пронеслась по коридору, влетела в спальню и со всей дури хлопнула дверью. Подскочив к кровати, Хани упала лицом в подушку и закричала, выплескивая остатки гнева. Когда начали подступать слезы, она перевернулась на спину, уставившись в потолок. Как же хочется уснуть и проснуться когда-нибудь потом, когда мать исчезнет из ее жизни. Хотя бы на время. С момента ухода отца, Хани не помнила ни одного дня, который прошел бы без криков, ругани и упреков. Чонха цеплялась ко всему: не так одета, не так ходит, не так говорит, не так дышит. Хани была повинна во всем. А когда в доме появился Кихен, ссор стало в три раза больше. Мать довольно часто упрекала ее, что она пытается соблазнить парня. Но Хани тогда было всего пятнадцать, она даже не думала ни о чем таком. Да, безусловно, Кихен был ей симпатичен с первых дней, но у нее ни разу не возникало мысли, что можно отбить парня у собственной матери. Конечно, время шло, ее чувства крепли, жить в этом доме становилось все труднее, но она ни разу не посягнула на чужое. Повернувшись лицом к стене, Хани свернулась клубочком, уткнулась носом в колени и всхлипнула. Если ад и существует, то вот он. Вот он, ее собственный котел с пытками. Каждый день видеть любимого человека и знать, что он никогда не ответит взаимностью. Каждый день видеть любимого человека в объятиях другой. И не абы кого, а в объятиях собственной матери. Видеть, как Кихен обнимает и целует Чонху, а не Хани. Слышать их бурные ночи. В такие моменты Хани нередко подходила к окну, смотрела вниз и невольно задумывалась о том, что сделать шаг не так уж и сложно. Так будет проще всем. Ей больше не придется выносить эту пытку, мать перестанет видеть в ней мужа-предателя, Кихен… А что Кихен? Вряд ли его жизнь как-то изменится. На смену одной подруге непременно придет новая. Вряд ли он сильно расстроится.

— Родная, — он нежно провел рукой по ее щеке, — ты же знаешь, что я люблю тебя.

Хани смущенно улыбнулась и уткнулась носом ему в грудь, обнимая за торс. Кихен нежно прижал ее к себе, закрывая от враждебного мира. Они были счастливы.

Познакомились они прошлым летом, на набережной. Хани прогуливалась теплым вечером с Хёрин, а Кихен снимал жизнь города. Две милые девушки в легких летних платьях привлекли его внимание, и он сделал несколько кадров. После они обменялись контактами, чтобы Кихен смог передать им готовые фото. А потом как-то закрутилось. Они стали много общаться, ходили на выставки, гуляли по вечерам. Хани часто позировала ему, а потом помогала с организацией собственных выставок. Они и не заметили, как влюбились друг в друга и их дружба переросла в настоящую чистую любовь. Спустя какое-то время Хани познакомила его с родителями. Мать и отец жили в пригороде Сеула, в уютном домике, и занимались разведением лошадей. Родители тепло приняли выбор дочери и благословили их на дальнейшую жизнь.

Чонха дергано складывала свои вещи в чемодан, давая наставления Кихену. Парень слушал ее вполуха, листая ленту одной из социальных сетей. Он вернулся с работы около двадцати минут назад, но вместо тишины и покоя на голову снова обрушился шквал негатива и ругани. Конечно, можно сказать что он привык к этому, потому что мать и дочь никак не могли мирно жить под одной крышей, но иногда ему так хотелось спокойствия и отсутствия этих вечных разборок... Поэтому сейчас он был счастлив, что Чонха уезжает и вернется лишь через неделю. Целая неделя тишины. Даже не верилось, что такое вообще возможно в этом доме.

— Очень тебя прошу, — застегивая чемодан, воскликнула женщина. — Спуску не давай этой девчонке! А то почувствует свободу и все, — она взяла в руки небольшую сумку и подошла с ней к комоду. — Она и так невыносима, а за эту неделю наверняка совсем с катушек слетит!

Кихен оторвался от чтения новостей и покосился на женщину.

— Она такая, потому что ты не уделяешь ей внимания, — сухо бросил он. — Каждому хочется чувствовать себя любимым и нужным, а ты только и делаешь, что отчитываешь за каждую мелочь.

Чонха раздраженно закатила глаза и, скомкав, швырнула очередное платье в чемодан. Она никогда не прислушивалась к нему — слишком молод, глуп и неопытен, чтобы раздавать советы женщине сорока лет.

— У нее просто мужика нет, — фыркнула та. — Поэтому злобная такая. Так и останется старой девой!

Чонха застегнула молнию и еще раз осмотрела комнату, проверяя, что ничего не забыла. Кихен молча взял чемодан и направился к дверям. Спорить с этой истеричкой бессмысленно. Можно до хрипоты доказывать правильность своей позиции, но результата это не принесет. Последнее время Кихен все чаще стал ловить себя на мысли, что пора сваливать из этого дурдома. Останавливало одно — он не мог бросить Хани. Потому что если Чонха вновь окажется брошенной, она окончательно слетит с катушек и заклюет дочь.

— Хани!

От пропитанного раздражением голоса матери Хани вздрогнула. Сосчитав до десяти, она выбралась из постели, прихватила с тумбочки телефон и вышла в коридор, чтобы попрощаться. Но там она обнаружила только Кихена. Он как всегда выглядел потрясающе — черные вансы, светло голубые джинсы, белая футболка оверсайз, любимая черная шапка, под которую он прятал волосы, чтобы не мешали, и круглые очки в тонкой оправе. Закусив губу, Хани облокотилась на стену и томно выдохнула. К ее счастью, Кихен копался в телефоне и не смотрел на нее, иначе она бы точно сгорела со стыда.

Она при первой же встрече отметила его чувство стиля и природную красоту, а когда они познакомились поближе, то и вовсе потеряла голову. С каждым днем она все сильнее влюблялась в него, мечтая, что однажды все изменится и они будут вместе, но каждый раз ее фантазии рассыпались пылью под ногами жуткого огра, имя которому Ли Чонха.

— Я вернусь через неделю. Надеюсь, обойдется без происшествий, — Чонха обошла Хани и укоризненно посмотрела на нее.

— Да, мам, — буркнула она в ответ.

— Еще пять минут, и начнем опаздывать, — заметил Ки, убирая телефон в карман и подмигивая Хани.

Он знал Чонху как облупленную, и если прямо сейчас не утащит ее, то в доме вновь разразится скандал. Вот только портить вечер ни Кихену, ни Хани не хотелось, поэтому парень сработал на опережение. Попрощавшись с дочерью, Чонха скинула багаж на Кихена и тяжелой поступью вышла из квартиры. Кихен посмотрел на Хани, вздохнул, пожал плечами, попросил ее не скучать и поспешил за женщиной. Хани закрыла за ними дверь, прислонившись к ней спиной, сползла на пол и обхватила голову руками. Ей так не хотелось, чтобы Чонха возвращалась. Хани искренне молилась, чтобы в командировке мама нашла какого-нибудь мужчину лет пятидесяти и укатила с ним на какие-нибудь богом забытые острова, подальше от Сеула. Тогда Кихен станет свободным, и у Хани появится шанс на счастье.

Похмелье все еще не отпускало. Тонкая липкая пленка покрывала тело, голова по-прежнему гудела от любого движения, иногда накатывали приступы тошноты. Не рискнув подняться, Хани на четвереньках заползла в ванную комнату, стянула с себя влажную пижаму, включила теплую воду и перебралась в ванну. Закинув бомбочку и насыпав немного соли для расслабления, Хани взяла телефон и отключила авиарежим. На экране тут же сплошным полотном высветились сообщения от Хёрин.

Хани: Со мной все в порядке, прости, что не отвечала. Привет :)

Хёрин: Хвала небесам! Ты жива! А то я уж начала присматривать тебе венок на могилку…

Хани: Ха-ха, очень смешно. Просто я вчера перебрала и проспала весь день в итоге. Нихрена сделать не успела…

Хёрин: Сегодня воскресенье. Воскресенье это выходной. По воскресеньям надо отдыхать. Чертов ты трудоголик...

Хани: Не зуди. Я почти не помню конец вечера. Помню только, что ты отдала меня Кихену и он забрал меня домой. А еще, я, кажется, отключилась в машине и, к счастью, ничего не сболтнула.

Хёрин: Зато меня вчера Марк атаковал. Просил, чтобы я оставила тебя там. Мол он присмотрит и утром отвезет куда скажешь… Хорошо, что я знаю пароль от твоего мобильника и смогла вызвать Кихена! Он, кстати, был сильно расстроен и взволнован. Ему явно не плевать на тебя. Иначе не стал бы так с тобой носиться.

Хани: Да брось. Он носится со мной как с младшей сестрой, не больше.

Хёрин: Да блось, он носиться ся мной, бла-бла-бла... Знаешь, вчера мне показалось, что ты ему нравишься, как девушка. Так что забудь все, что я говорила про Марка и признайся уже Кихену!

Хани: Ага, а он скажет что любит меня как сестру. А мне еще жить здесь как минимум пару лет. Слишком рискованно. Хотя мать уехала на неделю и все это время мы будем с ним вдвоем. Почти как парочка…

Хёрин: Хм... у меня идея. Ты сейчас одна?

Хани: Ну да, а что?

Хёрин: Приготовь ему ужин и вали спать. Насколько я помню, Чонха никогда не готовила ему. Попробуй завоевать его. Странно звучит конечно, но отбей парня у своей матери! Файтин!

Хани: Я говорила, что ты не в себе, да? Так вот, напоминаю… Ладно, я пойду. Хочу поработать еще перед сном

Закрыв чат, Хани отложила телефон на пол, задержала дыхание и погрузилась под воду. С одной стороны, слова подруги казались дикостью, с другой — лучше попробовать, разочароваться и жалеть, чем не попробовать и жалеть, что даже не попыталась. Но как ей отбить парня у собственной матери? Он же почему-то выбрал ее, а не какую-то ровесницу. Да и разве она может нравиться Кихену, как девушка? Слишком уж фантастично это звучит. Резко вынырнув, Хани взглянула на время. Если ее подсчеты верны, Кихен должен вернуться примерно через два часа. Что ж, кто не рискует, тот не пьет! Быстро ополоснувшись, Хани завернулась в халат и босыми ногами прошлепала на кухню.

Когда Кихен вернулся, в доме царили тишина и полумрак. В коридоре одиноко светил торшер. Практически беззвучно закрыв дверь, Кихен положил ключи на комод, стянул кеды и ушел в ванную. Приняв освежающий душ, Кихен намотал полотенце вокруг бедер и замер в недоумении, обнаружив на запотевшем зеркале нарисованное ранее сердечко. Кихен осмотрелся — в углу небрежной кучкой валялась пижама Хани. Кихен усмехнулся, качнул головой и сгреб грязные вещи в охапку. Закинув одежду в стиральную машину, Кихен взъерошил влажные волосы и вошел в кухню. Чонха высасывала из него все соки, и от этого стресса всегда жутко хотелось есть. На столе его ждала свежеприготовленная курочка, по любимому рецепту, рис, кимчи и бутылочка любимого сока. Рядом выведенная аккуратным почерком записка:

“Приятного аппетита! Надеюсь еда не успеет остыть к твоему приходу ^_^”

Улыбнувшись, Кихен составил тарелки на поднос и ушел в свой кабинет, чтобы ненароком не разбудить Хани. Поставив ужин на стол, Кихен запер дверь и плюхнулся в компьютерное кресло, откидываясь на спинку:

— Как же хорошо, что у нас есть целая неделя свободы.