Аладдин и Тайны Древних (джен)

Где-то в пустыне.

Ночь… Лишь дураки считают, что ночь в пустыне — блаженное и приятное время… Нет, разумеется, на фоне одуряющего дневного пекла, когда безжалостное солнце на небе, казалось, стремится превратить всех живых в сморщенные мумии, вытопив из тел влагу до последней капли, ночью было не столь плохо. Первые пару часов после заката. А потом, на смену блаженной прохладе приходил промозглый ветер, бросающий в лицо колючие, ещё хранящие следы дня, песчинки, стремящиеся забраться под одежду, забиться в глаза, скрипящие на зубах… И это будет ещё хорошей, тёплой ночью. Сегодня же…

На вершине одного из барханов было особенно неприятно, но именно здесь была назначена важная встреча. Джафар ибн Гаяз, Великий визирь города Аграба с мрачным и презрительным выражением на лице смотрел вдаль, на бескрайнее море дюн, простиравшееся до горизонта и далеко за него. Когда-то, тысячи лет назад, он верил в это, здесь простирался цветущий сад, море зелени и жизни, но теперь… Ему очень хотелось верить в то, что так всё и было, что пустыня, окружающая город, в котором он родился, когда-то была чем-то более дружелюбным. Хоть он и был достаточно стар и мудр, чтобы понимать, что сказки всегда остаются сказками, некоторые из них всё же привлекали внимание визиря в достаточной степени, чтобы рискнуть и проверить их правдивость. Именно поэтому он сейчас и торчал здесь, во многих километрах от стен Аграбы. Торчал вместо того, чтобы…

— Где этот сын шакала? — раздался недовольный и какой-то… странный голос с его плеча.

— Он придёт, Яго, — проворчал Джафар, не поворачивая головы — ему не было нужды смотреть, чтобы знать, что именно сейчас выражала морда его верного попугая Яго. Говорящего и вполне разумного попугая ара, отличавшегося особенно вредным и язвительным характером.

— Скорее бы уже… — нахохлился попугай. — Меня бесит этот песок! Опять перья после него до обеда чистить буду…

Джафар только хмыкнул на последнюю реплику, вернувшись к созерцанию навевающего тоску пейзажа. К счастью, по крайней мере, он надеялся, что это именно так и есть, в руки визиря попадало множество совершенно разнообразных книг, свитков и прочих хранилищ «мудрости поколений». И некоторые из них… внушали мужчине оптимистичный настрой. Хотя, чего греха таить, вызывали и множество вопросов. Рука Джафара невольным движением погладила ткань чёрного халата, напротив внутреннего кармана, пришитого к подкладке — именно там лежала главная причина его оптимизма и надежды на будущее, которого он так желал.

— Наконец-то… — дёрнул щекой визирь, заметив вдалеке пока ещё крошечную фигурку на верблюде, спорой рысью направлявшейся в его сторону.

— Слава Аллаху! — дёрнулся Яго, задев кончиком крыла щёку мужчины. — Он бы ещё до завтрашнего полудня добирался!

Фигурка быстро приближалась, увеличиваясь в размерах, пока, наконец, с остановившегося перед Джафаром верблюда грузно не спрыгнул низкорослый мужчина неопрятного вида. Таких чаще всего ожидаешь увидеть в захламлённых переулках самых неблагоприятных районов города, поджидающими очередную зазевавшуюся жертву, чтобы срезать у них кошелёк, но уж никак не на встрече со вторым лицом государства. Ночью. Посреди пустыни.

— Ты опоздал, Газим, — смерил его взглядом Джафар.

— Тысяча извинений, о терпеливейший! — почтительно, даже подобострастно склонился воришка.

— Оставь своё словоблудие продажым девкам, — скривился визирь. — Ты принёс то, за чем я тебя посылал?

— Да, о суровейший! — снова склонился мужчина, засовывая руку за пазуху. — Ты и не представляешь, скольких мне пришлось прирезать, чтобы достать его…

На руке вора тускло блеснул кусочек золотистого металла. Прищурившись, Джафар впился в него внимательным взглядом. Вещица походила на половину разрезанной посередине фигурки, изображающей стилизованного жука-скарабея. Сам визирь таких в окрестностях Аграбы не встречал, но читал, что когда-то, много лет назад, ещё до рождения его отца и даже отца его отца, тысячи таких можно было встретить повсюду.

— Яго… — коротко произнёс Джафар.

Попугай тут же снялся с плеча визиря, которое, по старой привычке, испоользовал в качестве насеста, и алой тенью скользнул по воздуху вперёд. Пальцы воришки, в последний миг понявшего, что задумал его наниматель, попытались стиснуть половинку скарабея, но ара был быстрее. Неуловимым движением, столь не вяжущимся с обычно ленивым и словно бы обрюзгшим видом пернатого, он выхватил фигурку из руки и, зажав ту в одной из лап, вернулся к хозяину, тут же уронив её в подставленную ладонью вверх руку.

— Эй! А как же мои сокровища?! — возмущённо воскликнул Газим.

— Поверь мне, мой… благоуханный друг, — предвкушающе улыбнулся Джафар, — ты получишь причитающееся сполна.

Вернувшийся на плечо Яго издал курлыкающий звук, больше похожий на язвительный смешок. Визирь провёл кончиками пальцев по поверхности скарабея, чувствуя, что тот, как и его вторая часть, только выглядел гладким и золотым — в реальности фигурка была куда тяжелее, чем должна была быть, окажись даже отлитой из чистого золота, а всю её поверхность покрывал сложный геометрический узор, как и ранее вызывающий у мужчины какие-то смутные воспоминания. Впрочем, как и прежде, не сумев вспомнить, где уже видел подобное, Джафар повёл бровью и выудил из-под халата вторую половинку жука. Точно такой же вес, точно такие же узоры, дополняющие рисунок на второй половине. Тонкая и мастерская работа — сейчас таких мастеров уже не осталось, даже во дворце султана, уж он-то это точно знал.

Взяв обе части жука в руки, визирь выставил их перед собой и осторожно начал сближать. В текстах, благодаря которым он и нашёл эту вещицу, было много мистической воды, как, впрочем, и в любом другом трактате о магии, но Джафар был достаточно сведущим в тайных искусствах, чтобы понять нужное и по кратким обмолвкам. Чтение между строк было важным навыком для любого политика и бюрократа, уж кому, как не Верховному визирю это знать… Ещё только начав сближать золотые половинки, мужчина почувствовал нарастающее притяжение между ними, словно скарабей сам хотел быть собранным воедино. И с каждым пройденным миллиметром жук начинал светиться.

Сперва еле заметно, что ещё можно было списать на неверный свет висевшей на небосводе луны, довольно яркой сегодня, но затем всё более явственно и ярко. Наконец, когда между золотыми половинками осталось уже меньше сантиметра, Джафар с удивлённым возгласом увидел, как воздух между ними прошили крошечные молнии, а затем пальцы визиря сами собой разжались, не сумев удержать сжимаемые части. С звонким, словно хрустальным, звоном жук собрался воедино и, сияя подобно полуденному солнцу, завис в воздухе перед мужчиной.

— Невероятно… — прошептали губы визиря.

Плавно повернувшись вокруг своей оси, словно красуясь перед всеми, золотой скарабей резко повернулся и метнулся куда-то вдаль, оставляя за собой яркий, постепенно тускнеющий светящийся след, словно сложенный из тысячи искр. Глаза визиря расширились, и он повелительно взмахнул рукой:

— Скорее! За ним!

Джафар запрыгнул в седло терпеливо стоявшего рядом жеребца и, пришпорив его, метнулся следом за улетевшим волшебным жуком. Воришке только и оставалось, что закатить глаза и, выругавшись себе под нос, забраться на своего дромадера, посылая верблюда следом за ускакавшим заказчиком — обещаные визирем сокровища были слишком лакомым кушем, чтобы так просто от них отказаться.

В ночи след от скарабея был отлично виден, и Джафару не составляло труда следовать за улетевшим жуком. Вернее, Ключом, ведь именно так его называл неизвестный автор прочитанного визирем текста — Ключом от Пещеры Чудес. Ноздри мужчины раздувались в предвкушении от столь близкой цели, ради которой он все эти годы терпел и недалёкого султана, и его взбаламошную дочь, отвергавшую из собственной прихоти всех женихов, которых он… он! был вынужден для неё подбирать! Шайтан побери эту семейку! Да Джафар был уверен, что султан даже не смотрел портреты и краткие характеристики претендентов, предоставленные ему визирем, отдав всё на откуп «любимой дочке». А ведь подбирал он их на совесть! Не так-то просто найти достаточно родовитого и, одновременно с тем, не страдающего от каких-то проблем со здоровьем претендента, который сумеет стать достойным наследником престола после смерти не молодеющего султана…

Да, вопросами красоты и личных предпочтений приходилось жертвовать, но покажите хотя бы одного правителя, женившегося по большой любви! Нет, такие случаи бывали, например, та же почившая несколько лет супруга нынешнего султана Аграбы как раз была его искренне любимой женой. Настолько любимой, что старик забросил собственный гарем куда раньше, чем этого стал требовать его возраст! Впрочем… Плод этой самой высокой любви, а заодно и результат сопутстввующего воспитания, сейчас и вызывал у Джафара нервный тик одним только воспоминанием о своём существовании.

Но предаваться воспоминаниям времени уже не осталось — золотой скарабей наконец добрался до своей цели. След из искр обогнул неприметный песчаный брахан, один из тысяч таких же, и с резким треском разделился на два отдельных. Половинки золотого жука словно нырнули под поверхность песка, несмотря на это продолжая светиться, а в следующий миг… Лошадь Джафара испуганно заржала, чуть не сбросив своего седока — песок под ногами с гулким звуком дрогнул, словно огромный ратянутый барабан. Потом ещё раз… И ещё… Пока, наконец, перед замершим в настороженном ожидании визирем из-под поверхности поверхности пустыни не начало подниматься… что-то.

— Что… Что это такое? — испуганно прошептал догнавший Джафара вор, во все глаза смотревший вперёд.

— Пещера Чудес…

Сам визирь невольно понизил голос, а перед его глазами разворачивалось настоящее волшебство — тысячи, мириады песчинок пришли в движение, стекаясь к бархану, увеличиваясь в объёме и формируя какое-то массивное… строение? Статую? Нет! Это была огромная, выполненная в абсолютно реалистичной манере, голова тигра. Тигра, глазами которого и выступали всё ещё испускавшие золотой свет половинки скарабея. Всего десяток ударов сердца потребовался для того, чтобы песок принял свою окончательную форму — каждая песчинка словно заняла строго определённое и предназначенное только для неё одной место. Они всё ещё выглядели простым песком, но Джафар всем своим Я чувствовал, что теперь это нечто куда большее, более сложное, более могущественное. Воздух вокруг пропитался странным запахом… Кажется, в книгах это называлось озоном, так пахло после сильных дождей, во время которых с неба ударяло множество молний, электрических разрядов огромной силы… Вокруг Аграбы такого никогда не случалось, но описание было более чем подробным и красочным, и Джафар мог поклясться, что запах был именно тем самым… А это значило, что он и в самом деле у цели! И значит, он должен…

— Кто пробудил меня? — раздавшийся гулкий голос заставил визиря вздрогнуть и перевести взгляд на источник звука — глаза песчаной статуи, словно это были настоящие глаза настоящего зверя, сфокусировались на фигуре Джафара, а огромная пасть, как и всё остальное, сложенная из бесчисленных песчинок, распахнулась, исторгая слова.

— Я Джафар, сын Гаяза! Верховный визирь города Аграба! Я потомок тех, кто создал Ключ, и его владелец по праву наследования! — на одном дыхании прокричал визирь, воскресив в памяти странные указания автора трактата.

Он не имел представления, что именно они означали, но, это было подчёркнуто особенно, их было необходимо произнести сразу же, иначе Хранитель Пещеры Чудес просто убьёт чужака, оказавшегося на его территории. Но просто назвать себя было недостаточно — глаза песчаного льва пристально смотрели на мужчину, явно ожидая продолжения, и Джафар, восстановив дыхание, сосредоточился, куда более медленно, стараясь не допустить ни малейшей ошибки даже в интонациях, произнёс финальные слова, написанные в прочитанном им тексте:

— Клаату барада никто!

Слова ничего не значили, по крайней мере, он не нашёл в них смысла ни в одном из известных ему языков, а Джафар по праву считал себя весьма образованным, но он также понимал, сам будучи чародеем, что заклинания, а ничем иным это быть и не могло, совершенно не обязаны быть записаны или произнесены на языках смертных. Даже в своём арсенале он имел несколько подобных, язык создателей которых канул в бездны времён вместе с народом, на нём говорившим. Но Хранитель явно услышал его и понял то, что ему сказали — выражение львиной морды неуловимо изменилось, став… более дружелюбным? Нет, не так… Просто теперь визирь чувствовал, хоть и не мог понять, каким образом, что смерть им больше не грозила. По крайней мере, неминуемая и внезапная…

— Приветствую тебя, Джафар, сын Гаяза! Вход открыт, но помни — лишь тому позволено войти сюда, чьи истинные достоинства скрыты в глубине!

Глаза льва вспыхнули особенно ярко, а его пасть распахнулась и замерла, формируя проход куда-то вниз. Визирь облегчённо выдохнул — автор текста записал и передал всё в точности… Золотой скарабей привёл его в нужное место, а сказанные слова открыли путь в Пещеру. Теперь же… Глаза Джафара сузились, а его взгляд нашёл всё ещё замершего в состоянии шока воришку.

— Чего ты ждёшь? Иди! Сокровища, которых ты заслуживаешь, лежат внутри! Но помни! Старая медная лампа принадлежит мне! Ты можешь забрать всё остальное, но лампа, лампа — моя!

— Д-да, о великий… Но… Это точно безопасно?

— Ты же слышал слова Хранителя — вход открыт! А что до достоинств… Кому, как не тебе знать про свои таланты, скрытые от взглядов прочих?

— Верно… — чуть заторможено кивнул мужчина.

— Так иди! Принеси мне лампу!

Бросив последний взгляд на пустыню вокруг, воришка сглотнул и, кивнув, медленно двинулся вперёд, к распахнутому входу-пасти. С каждым шагом его уверенность росла, пока, наконец, он не остановился перед рядом песчаных зубов зверя, заглядывая внутрь. Даже со своего места Джафар видел, что вместо глотки там располагалась каменная лестница, ступени которой уводили глубоко под землю. Помедлив ещё мгновение, вор Газим задержал дыхание и шагнул вперёд, поставив ногу на нижнюю губу льва. Он даже зажмурился от накатившего вдруг с новой силой страха, но, поняв, что неведомое пустынное чудовище его не проглотило, осмелел и сделал следующий шаг. И ещё один… И ещё, пока, наконец, не оказался на первой ступени лестницы, уводя…

Недовольный рык молчавшего до сих пор песчаного льва заставил Джафара вздрогнуть, а Газима — дёрнуться, резко разворачиваясь к выходу. Но вор не успел! Пол под его ногами дрогнул, а ступени поплыли, снова становясь песком. А в следующее мгновение, когда рык льва стал почти оглушительным, его пасть схлопнулась, погребая и вход, и неудачливого вора под песчаными дюнами. И что-то подсказывало Джафару, что пытаться откопать его будет просто бесполезно — Пещера Чудес не была простым отверстием в земле, это был вход в какое-то особое место, пространство, находящееся за пределами привычного мира вокруг него… Все его чувства буквально вопили об этом.

— Где ты нашёл такого остолопа? — недовольно произнёс молчавший всё это время Яго — на публике он чаще всего изображал из себя простого глупого попугая, лишь изредка повторяя случайные слова за кем-то из окружающих.

— Где-где… — морщась, словно от внезапного приступа зубной боли, Джафар спешился, подходя к тому месту, у которого заканчивалась цепочка следов вора на песке, и наклоняясь, чтобы подобрать две части золотого скарабея, лежавшие на поверхности бархана, — там же, где придётся искать снова… Чтоб этому сыну уличной девки и кривой собаки вечность икалось в посмертии! Не мог написать свой трактат без поэтической заумной мути?!

Визирь раздражённо пнул песок туфлей, пряча золотые половинки под халат и возвращаясь к лошади. «Скрытые в глубине достоинства»… И как прикажете ему искать их?! Где найти очередного идиота, готового за горсть золотых безделушек сунуться буквально в пасть льву и принести ему эту лампу, будь она проклята до конца времён?! Не самому же лезь внутрь! Упаси Аллах от такого — он прекрасно видел, что стало с Газимом, и уж точно он не собирался проверять, а есть ли эти самые «достоинства», которых требовал Хранитель, внутри него самого… Сплюнув на песок, Верховный визирь двинулся в обратный путь, в Аграбу. У него ещё был шанс вернуться во дворец до того, как пекло на улице станет невыносимым, а дурной султан захочет приказать ему очередную глупость…

Древний и величественный город Аграба. Дворец султана Хамеда Боболониуса II.

Стараясь сохранять одновременно каменное и почтительное выражение лица, Джафар стоял у стены обширного зала, одними глазами наблюдая, как низкорослый пухлый султан Хамед расхаживал вперёд-назад перед столом с детальным макетом Аграбы. Он только и успел вернуться во дворец, сменить пропылённую и пропахшую конским потом одежду на свежую да съесть горсть фиников, утоляя основной голод, как его вызвали… Пришлось вздыхать, согласно кивать одному из доверенных слуг и следовать в один из залов, в котором султан частенько коротал время, развлекаясь со своей коллекцией иностранных безделушек…

— Не знаю, в кого она такая пошла… — в который раз вздыхал Хамед, рассеянно проводя пальцами по крышам миниатюрных домиков. — Её мать, да смилостивится над ней Аллах, не была такой строптивой… Джафар, — тоскливо посмотрел на визиря мужчина, — я остро нуждаюсь в твоём мудром совете!

— Всегда готов служить вам, повелитель! — согнулся в поклоне визирь, прикладывая ладонь к груди. — Что тревожит вас?

— Жасмин! Такая беда с этими женихами — мы подобрали таких замечательных претендентов, а она… Она отвергла всех до единого! Даже последнего… принца… принца… Как его звали, Джафар?

— Полагаю, — вздохнул мужчина, выпрямляясь, — вы говорите о принце Ахмеде, повелитель? Он покинул дворец вчера вечером, насколько я знаю…

— Да-да! Именно Ахмед! Она натравиила на него Раджу! — Хамед всплеснул руками. — Я пытался поговорить с Жасмин сегодня утром, но она не захотела ничего слушать — глупышка не хочет выходить замуж ни за кого из тех, что мы подобрали! Я в растерянности!

Джафар задумался, оглаживая пальцами витую бородку — взгляд визиря скользил по окружению, а сам он перебирал доступные к исполнению варианты решения проблемы. При всём своём… хм… не самом тёплом отношении к правящей династии, он всё же не мог не признать, что султан прав — принцессе был нужен муж, кто-то, раз уж отец столь сильно не желает огорчать единственную дочь прямым приказом, как не преминул бы поступить любой… нормальный правитель, кто сумел бы найти подход к строптивице, кто-то… Взгляд визиря зацепился за крупный голубоватый кристалл, закреплённый в оправе перстня на одном из пальцев Хамеда. Семейная реликвия династии… Да, это может быть полезно!

В голове Джафара всплывало всё, что он когда-либо читал или слышал про этот бриллиант. Кристалл считался волшебным, хотя сам визирь и не слышал, чтобы его хоть раз использовали с подобными целями. Кольцо с камнем было очень древним, доставшимся пра-пра-пра-… и так далее деду Хамеда в каком-то военном походе, когда таковые ещё затевались, но происхождение его было полностью покрыто мраком времён. В любом случае, волшебная вещица, или нет, но она вполне могла быть полезна, причём, что было самым удачным совпадением, полезна не только в поисках очередного идио… кхм… жениха для взбаламошной девицы, которого, по правде говоря, могло не существовать и вовсе, но и самому Джафару! Потребуется освежить в памяти пару трактатов, найти кое-что в своей лаборатории, о чём он не вспоминал уже лет тридцать, столкнувшись с недостатком ресурсов, но… Да! Голубой бриллиант может помочь найти нужного человека! Если таковой вообще существует!

— Возможно, я смогу найти способ решить эту сложную проблему, повелитель, — улыбнулся визирь, делая шаг в сторону султана.

— Я никогда не сомневался в тебе, Джафар!

— Но есть… небольшая загвоздка…

— Загвоздка? Я не понимаю…

— В древних текстах, доставшихся от ваших предков, повелитель, — почтительно склонил голову визирь, — к которым вы великодушно дали мне доступ, есть упоминание одного волшебного ритуала… При помощи которого как раз и будет возможно найти подходящего, буквально идеального, кандидата для вашей дочери…

— Волшебство? — с некоторым сомнением переспросил Хамед. — А это не опасно?

— Для вас — не более чем прогулка по саду, повелитель, — снова склонил голову Джафар. — Всю работу сделаю с сам. Но…

— Но? Говори же! Что потребуется для этого… ритуала?

— Ваш перстень, — развёл руками визирь.

— Перстень? О… Но… — султан выставил перед собой руку, любуясь игрой света на голубых гранях. — Это ведь фамильная драгоценность… Нет ли другого выхода, Джафар?

— Это самый надёжный способ, ваше величество! Уверяю вас, — голос визиря стал более проникновенным и размеренным — в который раз за время службы ему пришлось прибегнуть к лёгкому гипнозу, чтобы чуть подтолкнуть нерешительного султана к принятию нужного решения. Это позволяло экономить просто бездну времени на уговоры, — мои действия направлены лишь на благо Аграбы и вашего рода. Вам не о чем беспокоиться!

— Да… Полагаю, что не о чем… — чуть заторможенно кивнул Хамед. — Что же, Джафар… Мой верный Джафар… Я верю тебе. И, раз ты говоришь, что камень, — султан улыбнулся, стягивая с пухлого пальца перстень, — поможет решить нашу проблему и найти для Жасмин мужа, значит так оно и есть. Но прошу тебя, будь с ним осторожен…

— Всенепременнейше, о повелитель! — глубоко склонился визирь, скрывая довольную улыбку и беря перстень с кристаллом пальцами. — Я сейчас же займусь подготовкой к ритуалу, и уже скоро, не позднее чем через два дня, мы увидим того единственного, идеального мужа для вашей дочери Жасмин!

— Я буду ждать добрых вестей от тебя!

Султан тепло улыбнулся визирю, отечески похлопав того по спине, что, с учётом их разницы в росте, выглядело довольно забавным образом. Вздохнув, Джафар низко поклонился, а затем развернулся и направился прочь из зала. Как он и сказал, ему было нужно подготовиться к ритуалу, о котором тот хоть и читал, но никогда не проводил самостоятельно. А в магии, это он давно и прочно усвоил, нельзя полагаться на удачу — только знания и точно выверенная подготовка.

Пройдя по длинному коридору, визирь свернул в неприметный закуток, украшенный какой-то безвкусной (на его взгляд) керамической вазой на постаменте, и, убедившись, что вокруг нет никого постороннего, вдавил узорчатую стенную панель. Часть стены с тихим щелчком ушла в сторону, открывая один из многочисленных тайных ходов, пронизывающих весь дворец. Эта часть строения выглядела куда старше и заброшеннее, чем все «чистовые» помещения и залы, но, к удивлению Джафара, о самом факте существования этих переходов знали всего два человека. Одним из которых был он сам, а вторым — выживший из ума старик, от которого визирь и узнал столь важные сведения. В самом начале своей службы султану. Впрочем, тот старый слуга давным-давно умер, а потому, теперь только сам Джафар и пользовался всеми благами тайного перемещения по огромному дворцу, оборудовав на одном из его обширных подземных уровней свою тайную лабораторию, в которой он занимался магическими исследованиями и, чего душой кривить, порой просто скрывался от назойливых приказов султана или его дочки.

Ноги сами несли Джафара выученным за годы использования маршуртом — лестницы, повороты и переходы, ему приходилось спускаться довольно глубоко, чтобы попасть с верхних ярусов дворца, где и располагались покои султана, в его тайное… убежище. Справедливости ради, даже он сам не знал всех переходов, а в некоторые ответвления, из которых доносились странные потрескивающие звуки, визирь старался даже не смотреть. На всякий случай… Единственное, что он знал досконально, часть из скрытых помещений, особенно те из них, которые уходили глубже под землю, глубже даже тюремных казематов дворца, явно были построены в куда более древние времена, чем сам дворец и, он подозревал, что даже вся Аграба.

Выщербленные за века каменные блоки верхних уровней сменялись такими же, но более ровными и, словно бы, новыми, хотя здравый смысл и говорил мужчине, что так не бывает. Те, в свою очередь, переходили и вовсе в странные гладкие стены, сложенные из огромных блоков неизвестного камня — явно пористого, но невероятно твёрдого и прочного. Как-то, из интереса, Джафар потратил почти полчаса на то, чтобы спуститься вниз, в самые глубины подземелий. О том путешествии он не мог вспоминать иначе, чем с содроганием, ведь, свернув на очередном перекрёстке коридоров, он буквально упёрся носом в массивную, источающую пронизывающий до костей холод, поверхность. Все чувства говорили ему, что здесь опасно, что ему следовало уйти, вернуться обратно, но любопытство всё же взяло верх, и он аккуратно коснулся голубоватой поверхности ладонью…

Пострадавшую кисть он лечил почти месяц… Шипя от боли и вспоминая всех известных ему демонов пустыни, видя слезающую пластами, почерневшую кожу. Впрочем, тогда ему повезло, целебного бальзама, рецепт которого он знал с детства, хватило, чтобы устранить все поверждения, но больше спускаться вниз ему как-то… не хотелось. Особенно, если вспомнить ещё и чувство изучающего, пристального взгляда, буравившего его спину, когда визирь возвращался наверх, прижимая к груди пострадавшую руку.

В любом случае, сегодня он не собирался тратить время на такую ерунду, как приключения — у него была важная цель, а султанский перстень с голубым кристаллом приятной тяжестью грел его душу. Толкнув массивную деревянную створку, Джафар вошёл в мрачное, несмотря на десяток освещавших его факелов, помещение, на мгновение задержавшись у резного насеста, на который не преминул перепрыгнуть Яго, освобождая его плечо. Пройдя к оборудованному в углу рабочему месту, мужчина вынул из кармана султанский перстень и положил его на небольшую медную подставку. Его время ещё придёт, а пока… Пока нужно вспомнить, в какой из книг описывался нужный ему ритуал.

— Как меня достал этот напыщенный индюк-султан, — ворчливо произнёс Яго, перебирая лапами по насесту. — Хвала Аллаху, что сегодня он, о чудо из чудес, не пытался запихать в меня своё чёрствое печенье… Терепеть его не могу!

— Не ворчи, Яго, — привычно-рассеянно отмахнулся визирь, перебирая разложенные на столе свитки и древние фолианты, открывая их на отмеченных закладками местах и бегло пробегая текст глазами. — Султан, конечно, далеко не светоч мудрости и интеллекта, но он всё равно султан. С единственным ребёнком… Пусть и дочерью.

— Да-да… султан это… султан то… Джафар… — ара осёкся, задумавшись. — Слушай, Джафар! А давай ты станешь султаном? Женись на принцессе, и дело в тюрбане!

— Что? — удивлённо посмотрел на советника визирь.

— Ну смотри! Ты обещал султану найти идеального мужа для этой девчонки, так? И этот остолоп в тюрбане поверит всему, что ты ему скажешь! Вот и скажи, что ритуал показал на тебя!

— Ты перегрелся на солнце? — вскинул бровь Джафар. — Опуская тот момент, что Жасмин никогда не выйдет за меня замуж, ты представляешь, как это воспримут жители Аграбы? Я молчу про то, что мне придётся взвалить на свои плечи все государственные дела, я и так это делаю… Но разгребать ещё и бунты? Нет уж, упаси Аллах! — мужчина поморщился. — Лучше идти уже намеченным путём… Найти этого… Избранного, который сможет войти в Пещеру, добыть лампу и… — он довольно ухмыльнулся, найдя, наконец, нужный текст. — Проблемы султана останутся проблемами одного только султана. А у нас будут куда более важные и интересные дела.

— Никто никогда не слушает мудрого ара… — демнстративно надулся попугай, разворачиваясь на насесте. — А я ведь из лучших побуждений… Всё для народа… кхм… Да… Ну и делай, как знаешь!

Хмыкнув, визирь перелистнул страницу книги, задумчиво просматривая описание ритуала. Это была старая магия, непривычная, но, как и всё, дошедшее до них из древних времён, на диво эффективная, хоть Джафар иногда и ловил себя на мысли, что описанное и магией-то назвать было можно лишь с натяжкой. Но… Оно работало, а значит, его всё устраивало. Достав чистый лист пергамента, мужчина принялся выписывать ключевые моменты, чтобы не листать в процессе весь талмуд. Взгляд визиря периодически скашивался на поблескивавший в подставке султанский перстень, с удовлетворением сравнивая его с короткими сносками в том же тексте и убеждаясь в подлинности.

Фактически, нужный ему ритуал был лишь уточнением к методу дальнего поиска и наблюдения, которым он не раз пользовался, чтобы заглянуть в далёкие от Аграбы места или для шпионажа за кем-то на улицах города. Обнаруженный им в этих же подземельях волшебный куб из полупрозрачного, пронизанного переплетением золотистых нитей стекла, позволял, при некоторых условиях, увидеть нужный объект или место, не выходя из лаборатории. Да, для этого было необходимо хотя бы примерно понимать, что именно ты ищешь, и где это «что» находится… Да, магия куда хуже показывала что-то в помещениях, сталкиваясь с непонятными визирю трудностями, но всё же, это было огромное подспорье в его… работе и личных амбициях! Именно так он сумел, пусть и приблизительно, опеределить район пустыни, в котором находилась Пещера Чудес, зная лишь о самом факте её существования и имея описание странных явлений, сопровождавших её частичное пробуждение!

— Так… с этим всё понятно… — закрыл он талмуд, закончив делать короткие заметки.

Оставалось только вынуть кристалл из перстня, постаравшись не повредить его в процессе (это в книге было отмечено особенно), и затем поместить его в небольшую выемку на верхней части куба, о предназначении которой он до недавнего времени не имел ни малейшего представления. Прищурившись, Джафар протянул руку в сторону, нашаривая на столе набор ювелирных инструментов, которые достались ему совершенно случайно, в качестве, смешно сказать, взятки от какого-то из иноземных торговцев на базаре, надеявшегося таким образом подмазать советника султана и впарить правителю одну из своих механических безделушек. Пф-ф-ф! Как будто Хамед сам не засыпал бы его золотом по самые ноздри, узнай об ассортименте товаров… Султан был на диво падок на произведения механического и ювелирного искусства.

Сняв перстень с подставки и переместив его в небольшие тиски, визирь закрепил украшение и принялся примеряться, чтобы вынуть камень. Только сейчас, при ближайшем рассмотрении, он с удивлением обнаружил, что внутри кристалла можно было заметить точно такие же золотистые переплетающиеся нити, как и в его кубе, словно… Словно этот камень когда-то являлся его неотъемлемой частью? Хотя, ерунда какая-то… Джафар задумчиво покосился в дальний угол лаборатории, где и стоял куб, сравнивая то, что видит. Нет… вряд ли… Но создавал их, наверняка, один и тот же древний чародей, уж слишком сильно бросалось в глаза сходство!

После недолгих усилий камень, наконец, поддался, и мужчина осторожно вынул его, держа в специальном зажиме и оглядывая со всех сторон. Сейчас, вне кольца, необычность Голубого бриллианта бросалась в глаза ещё сильнее — помимо нитей внутри, практически незаметных менее внимательному взгляду, нижняя часть кристалла имела странную, но весьма сложную форму огранки. Джафар никогда не видел подобного в ювелирном деле, в котором он, хоть и не был специалистом, разумеется, но был вынужден разбираться по долгу службы, чтобы недалё… кхм… слишком легко увлекающийся султан не спустил половину собственной казны на простые стекляшки.

— Ну, что там? — показательной «обиды» Яго хватило весьма ненадолго, и попугай перепорхнул на одну из полок над столом, с интересом наклонив голову вниз и уставившись на то, что делал его хозяин.

— Странный бриллиант, — задумчиво протянул Джафар. — Словно и не бриллиант вовсе. А эти золотые нити… В любом случае, — он дёрнул щекой, — всё совпадает с описанием в тексте, а значит, для наших целей сойдёт.

— Да… — ара повернул голову другим глазом к камню, изучая его. — Никогда не видел таких бриллиантов…

— Вот и я о том же.

Осмотрев кристалл со всех сторон ещё раз, Джафар кивнул и, прихватив с собой лист с заметками, осторожно понёс бриллиант к стеклянному кубу в углу лаборатории — ждать и откладывать можно было до бесконечности, но ничего нового он не узнает, пока не проведёт ритуал поиска. Сверившись с записями, мужчина бережно поместил камень на вершину артефакта, постаравшись совместить нижнюю часть его золотых нитей и с их узором на грани волшебного предмета, а затем, на мгновение прикрыв глаза и сосредоточившись, глубоко вздохнул, кладя пальцы на боковые стенки.

— О Всевидящее Око, открой моему взору сокрытое! Покажи мне того, кто достоин войти в Пещеру Чудес! Покажи мне того, чьи истинные достоинства скрыты в глубине! Покажи мне неогранённый алмаз!

Он произносил слова неспешно и размеренно, тщательно выговаривая каждый слог, а под подушечками его пальцев, плавно перемещавшихся по стенкам куба, зажигались и гасли полупрозрачные золотые знаки неизвестного ему языка. Джафар потратил почти год, чтобы разобраться, в каких именно точках нужно касаться этого артефакта и в каком именно порядке, чтобы заставить его работать, но теперь всё происходило почти на автомате — главное было не сбиться в словах и не перепутать похожие между собой символы.

Появившееся внутри артефакта с первыми произнесёнными словами туманное облачко рассеялось, образуя своеобразное окно в пространстве, и визирь подался вперёд, с пристальным вниманием вглядываясь в то, что ему показывали. Сначала это была бескрайняя пустыня, простиравшаяся на много миль во все стороны, в которой небольшими, более тёмными точками просматривалась Аграба и окружавшие её крупные города. Затем картинка сменилась, а его родной город занял почти всё поле зрения… Так происходило каждый раз, когда он использовал этот ритуал — он так и не смог понять, почему, лишь предполагая, что один из ангелов Аллаха смотрел на мир с небес, давая недостойному в его лице частицу своей силы прозревать необъятное. Ну, или это был один из пустынных шайтанов или джиннов, заточённый древним чародеем в этот куб и вынужденный использовать своё могущество для исполнения прихотей хозяина… В последнее верилось как-то проще, визирь никак не мог полагать, чтобы один из посланников Всевышнего снизошёл до недостойного смертного, обуреваемого жаждой власти…

Джафар даже пытался разговорить обитателя волшебной вещицы, сулил ему свободу, если тот поможет в достижении его целей, но куб остался глух и безразличен к его словам. То ли посчитав их ложью, то ли, что тоже было вероятно, будучи жёстко ограничен чарами в возможностях. Сотворить такое со всемогущим джинном было за гранью понимания Джафара, но, учитывая, что он не ощущал от предмета ни капли магии, создал его некто куда более могущественный, чем визирь мог даже мечтать когда-нибудь стать сам.

— Да! Вот он! Неогранённый алмаз!

Артефакт наконец показал Джафару то, что он искал — в облаке проступило видение какой-то улочки Аграбы, судя по общему виду домов, из самых бедных районов. И по этой самой улочке сейчас бежал… простой оборванец, каких визирь повидал за свою жизнь уже немало сотен. В дешёвой, множество раз залатанной, одежде, какой-то несуразной жилетке, явно сшитой им самим из обрезков ткани, босые ноги, растрёпанные волосы, казалось, никогда не знавшие мыла… Что же, мужчина и не ожидал, что Избранный Пещерой Чудес окажется кем-то знатным, но тем проще будет с ним работать — бедняку достаточно посулить сытный ужин и ночь на мягкой перине, чтобы тот был готов на всё ради своего благодетеля. Что уж говорить о сокровищах, сокрытых в песках…

— Э… Джафар? — раздался озадаченный голос Яго, продолжавшего смотреть в куб, пока человек отвлёкся на составление словесного описания юнца, чтобы передать его страже. — У меня плохо с глазами, или эта девка рядом с ним подозрительно похожа…

— Принцесса Жасмин?! — Джафар от удивления даже выронил перо, которым записывал приметы Избранного, уставившись в продолжавший транслировать видение куб. — Ради всех имён Аллаха! Что эта взбаламошная девчонка забыла за стенами дворца?! Куда смотрит стража?! Да шайтан с ними! Куда смотрел олух-султан?!

Теперь ему придётся решать ещё и эту проблему! Чувствуя поднимающуюся волну обжигающего раздражения, Джафар парой быстрых росчерков пера дописал приметы на пергаменте и, подхватив желтоватый лист, порывисто развернулся, направляясь прочь, к выходу из лаборатории — нужно передать всё страже, пока безродный босяк не совершил чего-нибудь неподобающего! На издавшего недовольный крик Яго, вынужденного догонять хозяина, вспархивая тому на плечо, Джафар только дёрнул щекой, не сбавляя шага. К счастью, в подземелья вело множество тайных проходов, и выйти обратно в обитаемую часть дворца он мог быстро.

Славный город Аграба. Рыночная площадь и окрестности.

— Вай, только попробуйте! Это же чистый сахар, а не дыня! — распинался один из торговцев.

День только начался, а ночная прохлада ещё не до конца покинула город, сменившись удушающей жарой пустыни — самое время пройтись по базару и прикупить свежих фруктов, присмотреть приятные глазу безделушки или почесать языками с болтливыми кумушками, занятыми точно тем же самым. И точно столь же отличное время для того, чтобы добыть себе что-нибудь на завтрак. Каждый бедняк Аграбы знает — не хочешь остаться голодным и сдохнуть в канаве, умей вертеться. Вот и сейчас, продавец дынь, приехавший в город с фермы в одном из ближайших оазисов, во весь голос рекламировал свой товар, стараясь продать побольше сочных плодов до самой жары, а с поддерживающего навес столба ловко свесилась небольшая, но весьма умная и умелая мартышка и, оглядевшись по сторонам, подхватила одну из дынь, с явным трудом приподняв её над прилавком и прижав к груди.

— Ах ты, грязная обезьяна! — услышавший шорох продавец, резко обернулся, замахиваясь рукой на зверька. — А ну отдай! Отдай, кому говорю!

Обезьяна издала весьма презрительный звук, высунув язык и буквально брызжа слюной на человека, принявшись раскачиваться, зацепившись хвостом за подпорку, и старательно уворачиваясь от пухлых рук торговца. Глаза мартышки внимательно следили за его движениями, демонстрируя несвойственную для животного сообразительность — она явно знала, что и зачем делает. И через несколько секунд всё встало на свои места. Проходивший мимо прилавка молодой парень, с независимым видом разглядывавший людей и товары вокруг, воспользовался тем, что торговец полностью сосредоточен борьбой с «мохнатым грязным воришкой», и плавным движением подхватил спелую и более крупную дыню, прижал её к груди и со столь же невозмутимым видом двинулся дальше по базару, растворяясь среди сотен таких же «покупателей».

Плюнув в торговца дынями в последний раз, зверь наконец бросил дыню обратно в кучу таких же, явно постаравшись сделать это так, чтобы та начала скатываться на землю, вынуждая торговца предпринять попытку её поймать, и шустро метнулся наверх, перепрыгивая с навеса на навес и убегая вдоль улицы.

— Ох ты ж… — с трудом, но продавец поймал падающий плод, аккуратно уложив его на верх кучи, только теперь заметив, что, кажется, на одну дыню стало меньше. — О Аллах всемогущий, за что мне всё это?!

А тем временем, пройдя пару кварталов и свернув в неприметный переулок, оканчивающийся тупиком, заставленным множеством старых рассохшихся ящиков и бочек, стащивший дыню парень с блаженной улыбкой сел на один из них, откинувшись на стену здания. Хвостатый сообщник вора появился буквально через минуту, ловко спрыгнув откуда-то сверху и с довольным визгом пробежавшись по голове и плечами парня.

— Да-да! — рассмеялся он. — Ты как всегда молодец, Абу! Это никогда не надоест. Держи, завтрак готов!

Аладдин, а это был именно он, ловким ударом об колено разломил дыню на две примерно равные части, тут же протянув одну из них мартышке. Их дуэт из обезьяны и человека состоялся и эффективно работал уже на протяжении многих лет — парень нашёл Абу ещё детёнышем, подобрал неподалёку от стен Аграбы, спасая от смерти под палящим солнцем, и с тех пор мартышка следовала за ним повсюду, оказавшись на удивление сообразительным животным. Порой Аладдин даже задумывался, а не разумен ли его спутник, настолько по-человечески он себя иногда вёл. Да и издаваемые им звуки… Словами это, разумеется, назвать было нельзя, но за несколько лет совместной жизни на улицах города он даже научился понимать, что Абу хочет ему сообщить. Ну, или думал, что понимает… Хотя, практика всё же говорила именно в пользу первого.

Жить бедняка в Аграбе была… не самым лёгким делом, хотя, конечно, это было всё же лучше, чем где-нибудь посреди пустыни, подыхая от жажды и голода одновременно — в стенах города было возможно хотя бы добыть воду, он был построен в крайне удачном месте, а от городских колодцев стража не гоняла даже таких, как он, позволяя выпить свою кружку живительной влаги. С едой было чуть сложнее, и столь удачное утро, как сегодня, случалось далеко не каждый день, но они как-то справлялись. По крайней мере, Аладдин видел множество бедняг, которым было куда труднее, вспомнить хоть недавнюю парочку детишек, брата с сестрой, с которыми он поделился украденным батоном хлеба пару дней назад. Жить воровством было…

— Никто не смеет воровать у меня! Я Азир! Даже самые отбросы общества знают, что случается, если попытаться ограбить меня… Меня!

Гневный возглас Азира ибн Али, самого склочного торговца в Аграбе, которого даже Аладдин всегда старался обходить стороной, чтобы не «познакомиться» с его ятаганом, заставил юношу удивлённо оторваться от поедания своей части дыни, прислушиваясь к доносившимся снаружи переулка звукам. Какой-то особенно отчаянный бедняга попался? Ох, не повезло ему… Ох не повезло… Азир никогда не сдавал пойманных воришек страже, что, особенно по первому разу, было бы просто благом — два десятка ударов кнутом, конечно, не самое полезное для здоровья дело, но уж точно куда лучше, чем отрубленная кисть. А именно по этому старинному закону, редко применявшемуся с восхождения на престол нынешнего султана, и продолжал жить торговец. Да… кому-то не пове…

— Я… Я прошу! — раздавшийся нежный и мелодичный девичий голос выдернул Аладдина из расслабленного состояния стороннего «слушателя, которому нет никакого дела». — Я… Я схожу во дворец! Я возьму денег у султана! Прошу, подождите лишь немно…

«Дворец»? «У султана»? Удивлённо переглянувшись с Абу, Аладдин отложил половинку дыни в сторону, спрыгнув с ящика и осторожно подходя к выходу из переулка. Не такие слова ожидаешь услышать от пойманной девушки-воровки… Уж точно не посреди простого базара Аграбы… Нет, это, конечно, могла быть одна из служанок дворца, вышедшая за продуктами и решившая «внезапно» украсть что-то у одного из торговцев… Звучит, как бред, но это всё же было возможно! Но… Аладдин помотал головой.

— Нет! Нет! Прошу вас! — теперь в голосе девушки звучал панический ужас.

Глаза юноши расширились, а сердце пропустило один удар, когда он увидел, что Азир уже заносит свой клинок, крепко сжав тонкое запястье воровки и прижимая её руку к грубым доскам небольшого стола, приколоченного сбоку прилавка, «украшенным» уже множеством зарубок и засохших кровавых пятен. Девушка была… невероятно красива — изящные черты лица, буквально затягивающие своей глубиной карие глаза и густые чёрные волосы, скрыть ухоженность которых не мог даже накинутый на голову грубый платок. Требовательно дёрнувший его за ухо Абу заставил Аладдина сбросить наваждение и под удивлённый крик обезьянки метнуться вперёд, в последнюю секунду вцепившись обеими руками в запястье руки Азира, державшей ятаган.

— Это ещё что? Очередной босяк?! Ты заодно с этой воровкой?! — взъярился торговец, вперив в юношу гневный взгляд.

— О! Нет-нет! — замотал головой Аладдин. — Добрый господин, прошу вас, простите мою бедную сестру! Я благодарю Аллаха, что вы нашли её, пока не случилось чего-то страшного! Я искал её со вчерашней ночи! Бедная девочка совсем запуталась…

— Ты… знаешь её? — сурово нахмурился Азир, переводя взгляд с озадаченной воровки на Аладдина и обратно.

— Увы мне, господин, — демонстративно понурился юноша, искренне надеясь, что неизвестная девушка сообразит подыграть ему, иначе… Что будет в противном случае он пока старался не думать. — Это моя сестра. Аллах наказал её, — он покачал головой, буквально чувствуя лопатками гневный взгляд спасаемой, — почти отняв разум… Наши пожилые родители уже не могут присматривать за быстроногой пигалицей, а я… — он вздохнул, — я не уследил…

— Твоя… сестра, — прищурился мужчина, — сказала, что знает султана. Она собиралась идти во дворец за деньгами!

— Ох, добрый господин! В лучшие дни Аллах смилостивляется над ней, даруя просветление, но порой… Она считает нашу ручную обезьянку, — Аладдин демонстративно указал на выглядывающего из переулка Абу пальцем, — султаном… Я лишь могу надеяться, что до нашего светлоликого господина Хамеда Боболониуса никогда не дойдут сии удручающие слухи… Султан милостив, но даже его великодушие может иметь границы…

Игра была рискованной — девушка могла не сообразить, чего именно он добивается, могла возмутиться, могла просто донести на него страже, оказавшись и в самом деле одной из служанок, но ничего лучше здесь и сейчас юноша придумать просто не успевал. Но именно потому ему невероятно повезло, когда, справившись с первым шоком, незнакомка изобразила на лице странное выражение, видимо, должное означать её слабоумие, и, бросив взгляд на удивлённую мартышку, бухнулась на колени, с облегчением заголосив что-то неразборчивое про «благословенного султана», «просьбу о милости» и всё такое прочее.

На лице Азира отразились серьёзные сомнения. Слывший весьма суровым и безжалостным к воровству, торговец не желал так просто отпускать буквально пойманную за руку на краже девку, это было бы дурным примером для множества других бедняков, которые наверняка уже к вечеру будут знать всю эту историю в мельчайших деталях. А ему совершенно не улыбалось тратить множество сил на восстановление своей грозной репутации, создаваемой годами. Но и просто отмахнуться от слов юноши о бедах его сестры он не мог тоже — хоть у самого Азира и не было ни сестёр или братьев, ни детей, блаженные всё же вызывали у него сочувствие… Отнятый Аллахом разум был тяжким грузом, как для самого безумца, так и для его родных.

— Следи за своей сестрой лучше, юнец… — неохотно выдавил из себя Азир, тяжело вздохнув. — Даже не попади она ко мне, попасться на воровстве — не самое приятное дело… Вряд ли такая юная девица легко перенесёт двадцать ударов кнутом…

— Благодарю тебя, о милостивый господин! — низко поклонился Аладдин. — Я отведу её домой, и буду молить Аллаха о снисхождении и исцелении! Пошли, Абу!

Торговец вяло махнул рукой, возвращаясь за свой прилавок, а Аладдин, пока тот не передумал, обхватил вздрогнувшую девушку за плечи и потащил за собой по улице. Домой или нет, но с базара пора было убираться — они доставили достаточно развлечений зевакам, скоро происшествие станет достоянием стражи, а связываться с ними юноше совершенно не хотелось. Слишком уж хорошо они его знали… Дыню было жалко — вкусная.

— Куда… куда ты меня ведёшь? — едва они вышли за пределы базарной площади, свернув на одну из прилегающих улочек, молчавшая до сих пор девушка отпрянула в сторону, настороженно уставившись на Аладдина. — Кто ты вообще такой?!

— Могла и поблагодарить за спасение… Я бы не отказался получить поцелуй от благодарной прекрасной незнакомки! — Аладдин окинул собеседницу явно заинтересованным взглядом, отмечая, насколько она всё же была красива — такой место в гареме султана, а не в переулках Аграбы… — Азир бы отрубил тебе руку, не моргнув и глазом — не зря его прилавок стараются обходить стороной даже самые рисковые воришки…

— Ч-что?! — девушка возмущённо вскинулась, выхватывая откуда-то из-под своего балахона небольшой кинжал и выставив его вперёд, настороженно следя за движениями своего нового знакомого. — У меня есть оружие! Так что, никаких поцелуев! Только посмей подойти, и я…

— Эй! Эй! — выставил перед собой руки Аладдин. — Спокойнее, сестрёнка! Я не…

— Я тебе не сестрёнка!

— Хорошо… Не сестрёнка, — покладисто кивнул юноша, следя за острым предметом в руках явно нервничающей девушки. — Ты что впервые оказалась на рынке? Прости за прямоту, но… Ты явно не знаешь, как выживать на улицах.

— Это так заметно?

— Не считая недостатка осторожности? Ты, определённо, выделяешься среди прочих. И, уж точно, совершенно не знаешь, как опасно может быть на улицах Аграбы, если… если зайти не туда…

— Кинжал всё ещё у меня!

— Так… Погоди… — юноша вздохнул. — Кажется, мы не с того начали… Прости… Давай познакомимся по-нормальному. Меня зовут Аладдин, я… свободный, в определённом смысле, житель Аграбы, — он улыбнулся. — Жилище моё, конечно, не похвастает богатством, но зато, над нами с Абу, —юноша указал пальцем на мартышку, — нет хозяев и мы сами решаем, что и как нам делать… Сейчас вот — я решил спасти твою руку от знакомства с ятаганом Азира…

— Спасибо тебе за это, — насупилась девушка. — Меня… Я… — она явно не хотела назвать своё имя, хотя, почему и от чего, Аладдин ответить затруднялся.

— Ты от чего-то бежишь? — понятливо покивал юноша, с удивлением заметив, как собеседница чуть вздрогнула от его слов. — Или от кого-то?

— Я… Я сбежала из дома. Отец… Он собирался выдать меня за муж за того, кого подберёт сам…

— Все так делают, — пожал плечами Аладдин. — Не то чтобы я в этом разбирался, но… Мои подруги не раз обсуждали что-то подобное.

— Но я так не хочу! Вот я и… сбежала.

— И так часто бывает… — вздохнул юноша, через секунду пожав плечами, — Что же, я-то уж точно ни к чему тебя принуждать не стану… Могу лишь предложи…

Договорить он не успел — в следующую секунду в переулок почти вбежала четвёрка городских стражников, целенаправленно двинувшись в их сторону.

— Вот этот парень! В точном соответствии с описанием! — один из стражников, часто гонявший Аладдина в неудачные дни, сверился с листом пергамента в руках и указал пальцем на юношу. — Взять его! Девка не нужна.

— Ч-что?

— Девка?!

Синхронно воскликнула пара, не сговариваясь делая шаг назад, заполошно оглядываясь. Но с противоположного конца переулка в их сторону тоже уже двигалась стража, беря жертву в клещи, отрезая все пути к отступлению. Аладдин бросил быстрый взгляд влево… вправо… даже наверх, но переулок был до отвращения «надёжным», не оставляя путей к отступлению — именно здесь и именно сейчас не было даже захудалой бельевой верёвки, протянутой между окнами домов, на которую можно было бы запрыгнуть, чтобы подтянуться и попытаться выбраться на крышу.

— Не миновать тебе тюрьмы, парень. Кажется, ты наконец-то допрыгался!

Яростно заверещавший Абу прыгнул в лицо одного из стражников, но тот просто отмахнулся от мартышки, отправив зверька в короткий полёт до ближайшей стены, вызвав у Аладдина взволнованный крик. Отвлёкшись, он не заметил, как командир отряда сделал широкий шаг вперёд и ловким движением заломил ему руку за спину, заставляя юношу болезненно вскрикнуть, сгибаясь в три погибели. Он пытался вырваться, но не с его комплекцией бороться против рослого взрослого мужчины, не один год занимавшего свою должность, и отнюдь не за красивую улыбку.

— Не рыпайся, малец!

— Я… Вам… Не девка!!! — гневно воскликнула его спутница, резким движением откидывая капюшон, открывая взору присутствующих уже замеченные Аладдином густые чёрные волосы… украшенные богатой диадемой с крупным голубым камнем. — Отпустите его немедленно! Это приказ!

— П… Принцесса Жасмин?! Прошу меня простить! Я не сразу узнал вас в этом… этом костюме! Когда Великий визирь сообщил мне, что вы здесь… за стенами города, я не поверил своим ушам… — стражник почтительно склонил голову, заставив Аладдина наклониться ещё ниже.

— Принцесса? — с трудом приподняв голову, чтобы взглянуть на девушку, выдавил из себя юноша.

— Тебя не касается, где и с кем я провожу своё время, Расул! — притопнула ножкой Жасмин. — Ты получил приказ! И должен исполнить его!

— Я бы с радостью, принцесса, — ещё ниже склонился мужчина, — но у меня прямой приказ Джафара… Я не могу ослушаться — я должен доставить этого бродягу во дворец и поместить в одну из камер темницы…

— Ч-что? Но… зачем? Он спас мне жизнь!

— Да благословит его за это Аллах, — чуть мягче произнёс Расул, — но я не могу ослушаться приказа визиря, принцесса… Вы же знаете… Поговорите с ним сами, если желаете… Я уверен…

— Уж не сомневайся, что я поговорю! — мрачно перебила его девушка. — Хотя бы перестань обращаться с ним, как с мешком! Ты сломаешь ему руку!

— Простите, принцесса… — мужчина и впрямь чуть ослабил давление, позволив Аладдину облегчённо выпрямиться, хотя и продолжал крепко держать его за предплечье.

— Идём во дворец. Живо!

Стражники синхронно поклонились, выстраиваясь вокруг трио из девушки, Аладдина и Расула, и вся компания двинулась на выход из переулка. В голове юноши, на автомате передвигавшего ноги, крутились только две мысли — как там Абу, так и оставшийся лежать у стены, и что он… вымогал поцелуй у принцессы!!! Аладдин невольно сглотнул — ему только и оставалось надеяться, что история не всплывёт, а то камера в дворцовой тюрьме покажется ему райскими кущами…

Древний и величественный город Аграба. Дворец султана Хамеда Боболониуса II. Казематы.

— Принцесса… — обречённо покачал головой Аладдин. — Не могу поверить!

Юноша обмяк, опёршись спиной на каменную стену камеры. Казалось, даже закованные в кандалы руки, жёстко закреплённые на стене в поднятом кверху состоянии, не беспокоили его столь же сильно, как тот факт, что спасённая на базаре девушка оказалась принцессой Жасмин… В голове Аладдина пролетало множество мыслей — от чувства лёгкой паники (всё же, столь фамильярного обращения с дочерью султана эти самые султаны обычно не прощали) до странного ощущения блаженной эйфории. Принцесса… оказалась ещё более красивой, чем её рисовала молва, а он не просто увидел её вблизи! Он спас её на базаре, не позволив Азиру отрубить руку, он касался её собственными руками, когда уводил прочь, в переулок, он… Он требовал от неё поцелуй в благодарность! Юноша издал тоскливый стон, дважды с силой приложившись затылком о камни стены. Каким же глупцом…

Раздавшийся откуда-то сверху шорох заставил его насторожиться и напрячь глаза, вглядываясь в практически непроглядную темноту камеры, свет в которой давали только отблески пламени факелов в коридоре снаружи, пробивавшихся через решётчатое окошко на двери. Через секунду шорох повторился, а Аладдин не удержался от счастливого возгласа — с одной из потолочных балок, явно найдя какую-то щель, чтобы пробраться в подземелья, свесился Абу! Мартышка выглядела весьма запылённой и чуть помятой, короткий полёт до стены в том переулке и плутания по подземным коридорам явно не прошли для неё даром, но зверёк был жив и почти здоров, а это сейчас было главным.

— Абу! Мелкий ты проныра! Иди сюда, ко мне! — махнул, насколько позволяли кандалы, кистью Аладдин.

Издав недовольный возглас, Абу принялся спускаться, уже через десяток секунд ловко спрыгнув на усыпанный песком пол камеры прямо перед юношей. С выражением на мордочке, явно должным означать издёвку и аналог человеческой фразы «я же говорил», Абу принялся расхаживать из стороны в сторону, оглядывая хозяина и его прикованные к стене руки. Наконец, словно сжалившись над «непутёвым лысым обезьяном, опять вляпавшимся в какие-то неприятности», мартышка запрыгнула на плечи хозяина, принявшись обнюхивать тяжёлый замок и кованую стальную пластину.

— Давай же! Как я тебя учил! Ну! — подбадривал Абу Аладдин. — Да! Вот так! Ну же!

Фыркнув на слова юноши, мартышка выудила откуда-то из-под грубо сшитой жилетки, украшавшей её туловище, пару продолговатых металлических предметов, оказавшихся неким подобием набора отмычек, и принялась увлечённо ковыряться ими в замочной скважине. Это была главная надежда Аладдина — он старательно обучал Абу взламывать несложные замки, считая, что, помимо врождённой ловкости и скорости весьма умного для своего вида животного, столь необычный навык может рано или поздно оказаться крайне полезным. Как показывала практика прямо сейчас, он не прогадал ни на грош. Абу издал торжествующий крик, а в следующую секунду замок звонко щёлкнул, открываясь.

— Молодец! — похвалил обезьяну Аладдин, освобождаясь, наконец, от удерживавшей его пластины и подхватив питомца на руки, принявшись осматривать. — Как ты, малыш?

— Раз уж твой друг столь умел, — раздавшийся из самого тёмного угла скрипучий старческий голос заставил обоих узников вздрогнуть — ни Аладдин, ни Абу и не подозревали, что в камере есть кто-то ещё, — что пробрался в казематы и освободил тебя от цепей, быть может ты окажешь столь же великодушную услугу и мне?

— К-кто ты?

— Такой же узник этого места, как и ты, парень… кха… — закашлялся незнакомец, прервавшись на несколько секунд. — Только провёл я тут не пару часов, а больше полувека…

Нахмурившись, юноша переглянулся с выглядевшей столь же настороженно мартышкой и двинулся на голос в дальний угол помещения. Там оказалась небольшая ниша, достаточная лишь для того, чтобы разместить одного узника, а к стене был прикован дряхлый старик в грязном рубище — Аладдин никогда не видел никого настолько старого и явно болезненного, хотя глаза незнакомца источали так и не сломленную за десятилетия волю к сопротивлению. В отличие от самого юноши, старик был прикован не кандалами прямо к стене, а сидел на толстой цепи, обладавшей достаточной длиной, чтобы позволять ему менять положение, но бывшей также достаточно короткой, чтобы не дать пленнику перемещаться по камере.

— Ну, чего смотришь? — проворчал мужчина. — Стариков никогда не видел?

— Видел, — кивнул Аладдин. — Но не думал, что в казематах сидит кто-то столь старый… Нынешний султан проявил себя великодушным и добрым правителем…

— Нынешний? — криво ухмыльнулся старик. — А кто сейчас султан? Сам понимаешь, сложновато следить за новостями, когда стража не особенно разговорчива…

— Так Хамед Боболониус… — озадаченно моргнул юноша. — Второй, разумеется.

— Ха! Сынок Хамеда старшего… Помню этого добродушного парнишку. Значит, старый хмырь-султан подох? Невероятно радостная новость! Только вот меня освободить, похоже, забыли!

— А… За что ты тут?

Аладдин и в правду не понимал, что происходит — нынешний султан редко сажал кого-то в тюрьму, да даже его нахождение здесь… Юноша здорово подозревал, что приказ, о котором говорил стражник Расул, и в самом деле исходил от визиря, но вот султан… Что-то подсказывало Аладдину, что тот мог и вовсе ничего не знать о схваченном жителе города. И это наводило на очень неприятные мысли — Джафару было что-то от него нужно. А вызывать интерес столь высокой персоны никто из бедняков в здравом уме не пожелает ни за какие блага и награды.

— О-хо-хо! — оскалился пеньками зубов старик. — Я знаю такие тайны, о которых ты даже не подозреваешь! Но нет, Хазиф ничего им не сказал! — на лице всё ещё прикованного цепью узника проступило безумное выражение. — Они спрашивали! Долго! Даже пытали! Ты не представляешь, парень, сколь изощрённые пытки они применяли! Но Хазиф молчал! Я молчал… Да… И тебе ничего не скажу! По крайней мере, — он демонстративно задумался, — пока ты меня не освободишь… Но знай! Без меня ты отсюда не выберешься!

— Что? — озадаченно переглянулся с Абу Аладдин. — И как же ты можешь быть мне полезен?

— Тайные ходы, — назвавшийся Хазифом старик довольно рассмеялся, скрывшись обратно в тени своей ниши.

То, что он только что услышал… Звучало весьма подозрительно. Аладдин не назвал бы себя мудрецом — да и кто из бедняков, если у них есть хотя бы капля ума, посмел бы о себе так думать? Но он прожил на свете достаточно, чтобы научиться слышать голос собственной интуиции, и она буквально кричала где-то внутри, что с этим… узником было что-то не так. Сильно не так. Но юноша упорно не мог понять, что именно его смущает, а предложенная стариком помощь, чего душой кривить, была весьма уместной. Вряд ли его оставят в камере навечно — очень скоро сюда может пожаловать стража… или палач… или сам Джафар. И он затруднялся так сразу сказать, какой из вариантов был хуже.

— Абу… — чувствуя, что совершает ошибку, Аладдин протянул руку, в которую мартышка тут же вложила свои отмычки.

Вздохнув, он подошёл ближе к нише, поморщившись от донёсшегося оттуда запаха давно не мытого тела и каких-то странных… благовоний? Нет… Это было бы совсем безумным полагать, что узник, просидевший несколько десятилетий в забытой всеми камере, имел бы возможность надушиться чем-то подобным. Наверное, ему показалось! Стараясь не смотреть на довольно скалящегося старика, Аладдин почти вслепую нащупал замок на цепи и занялся его вскрытием. К счастью, по сложности он не отличался от того, каким был прикован сам юноша, а потому ему потребовалось всего двадцать секунд сосредоточенного ковыряния, прежде чем тот сухо щёлкнул, открываясь.

— Да! Благослови тебя Аллах! — со стоном блаженства старик сбросил с себя сковывавшие его цепи, с громким хрустом выгнув спину. — Как же давно я не мог нормально встать и выпрямиться!

— Ты говорил что-то о тайных ходах…

— О юность! Юности вечно свойственна торопливость… Но не мне тебя винить, — Хазиф хмыкнул. — Ходя. Да. Конечно же! Я покажу! Но, знаешь, — он окинул Аладдина словно бы оценивающим взглядом, довольно кивнув в конце, явно оставшись довольным увиденным. — Такой молодой человек, как ты… Как ты смотришь на то, чтобы ввязаться в одну авантюру, когда мы отсюда выберемся?

— Авантюру? — нахмурился Аладдин.

— О да! Раз уж старый Хамед сдох, так и не узнав то, что знаю я… — старик звонко причмокнул губами. — Мы сами можем воспользоваться этим знанием! Ты даже не представляешь, какие богатства там таятся! Сокровищница султана на этом фоне… Пф-ф-ф! Горсть дурацких побрякушек!

— Сокровища?

— Сокровища! — закивал Хазим. — Их там столько, что тебе до конца жизни хватит! Столько, что хоть султаном себя называй, а никто не возразит!

— Чтобы стать султаном, — махнул рукой Аладдин, — нужно родиться сыном султана… Или жениться на принцессе… А жениться на… Жасмин, — невольно расплылся в глупой улыбке юноша, — надо самому быть принцем. Таков закон. Я же…

— Ты что, никогда не слышал про золотое правило? — довольно оскалил остатки зубов старик. — Тот, у кого есть деньги, сам устанавливает правила!

— Но… Но зачем ты рассказываешь это всё мне? Если только ты знаешь, где сокровища, зачем тебе я? Ты же можешь забрать всё себе.

— Мог бы, — скривился старик. — И забрал бы. Лет тридцать назад. Они же не валяются прямо за углом дворца, дурень! До них надо сперва добраться. Потом добыть, перенести в другое место… И только потом тратить! Там нужны молодые ноги и сильная спина… Не чета моим нынешним!

— Звучит… правдоподобно… — неуверенно, всё ещё чувствуя какой-то подвох, протянул Аладдин.

— Соглашайся! Такого шанса у тебя никогда больше может не появиться! Я даже готов отдать тебе шестьдесят… нет! Семьдесят процентов добычи! Да! Остального мне хватит до самой смерти… Я лишь попрошу одну вещь…

— Вещь?

— Где-то там, в пещере, должна быть старая медная лампа. Ничего особенного на вид, особенно на фоне гор золота и драгоценностей, но это… — он тоскливо вздохнул. — Она принадлежала моей семье, это всё, что от них осталось. Я бы хотел…

— Да, конечно же! Забирай свою лампу! — легкомысленно махнул рукой юноша, чувствуя лёгкий мандраж предвкушения от одной только мысли о сулимом ему богатстве.

— Так ты согласен?

— Согласен, — кивнул юноша, пожимая протянутую высушенную временем старческую руку. — Но как мы выберемся отсюда? И, что важнее, как перенесём всё из пещеры?

— Легче лёгкого! — довольно ухмыляясь, старик поковылял вдоль стены камеры, жестом потребовав следовать за собой.

Остановившись в самом углу помещения, Хазиф презрительно оттолкнул ногой в сторону высохший скелет менее удачливого обитателя камеры, принявшись с сосредоточенным видом обшаривать стену. Наконец, издав торжествующий возглас, он навалился плечом на один из чуть выступавших каменных блоков, с натужным хрипением вдавив его вглубь стены. С громким скрежещущим звуком давно не смазанного механизма часть блоков сдвинулась, будучи единым куском стены, открывая пыльный и заросший старой паутиной проход, уводящий куда-то вперёд и вниз, ещё ниже, чем казематы.

— Нам… туда? — с сомнением посмотрел на Хазифа Аладдин.

— Это один из старых ходов, ведущих наружу. Кажется, — старик задумался на мгновение, затем кивнув, продолжая, — его предполагалось использовать в случае бунта, когда султану пришлось бы бежать из дворца. Он ведёт в неприметный переулок сразу за дворцовыми стенами. Оттуда мы легко доберёмся до одних из ворот. Останется лишь добыть по пути лошадь и телегу…

— Я найду телегу… — кивнул юноша. — И верблюда…

— Пусть будет верблюд, — покладисто кивнул Хазиф. — Идём?

— Идём.

Довольно хлопнув ладонями, Хазиф поковылял вперёд, раздражённо отмахиваясь от лезущей в лицо паутины и находя путь в полной темноте, похоже, на ощупь. Переглянувшись с разведшим лапами Абу, Аладдин подхватил мартышку на руки и поспешил следом, пока подозрительный старик не передумал и не бросил его в темноте одного.

Как Хазиф и обещал, из дворца они выбрались без каких бы то ни было проблем — поплутав по запутанной системе коридоров, в которой его провожатый ориентировался на удивление хорошо, словно не раз ими хаживал, они наконец упёрлись в очередную каменную кладку, за которой, благодаря чувству лёгкого сквозняка, явственно угадывалась улица. Проворчав что-то нелицеприятное в адрес строителей, Хазиф повернулся к Аладдину.

— Подсади меня — я забыл, что нужный камень находится под самым потолком… Не те у меня сейчас колени, чтобы скакать, как горный козёл!

— Но… — с сомнением посмотрел на него юноша, — быть может, проще нажать на него мне?

— Тут есть ловушка, — скривился Хазиф, — уж не знаю, какой проклятый Аллахом ишак решил её тут установить — камень нужно нажимать на определённую глубину. Вдавишь меньше — дверь не откроется, больше — нам на голову свалится воз камней и песка.

— Только давай быстрее…

Скривившись от предстоящей перспективы, Аладдин опустился на колени, подставляя свою спину довольно ухмыляющемуся Хазифу. Старик издал неопределённый возглас, больше похожий на злорадное хихиканье, и ловким движением вскочил на свою импровизированную подставку. Удерживаясь ладонями за стену, он толкнул юношу пяткой, требуя поднять его выше, что Аладдин и сделал, чувствуя, как костлявые ступни его спутника впиваются в позвоночник.

— Да… Ещё немного… Так! — Хазиф нащупал одному ему известный камень в кладке стены и, вздохнув, с силой надавил на него пальцами.

Еле различимый щелчок, прозвучавший в тишине оглушительным треском, заставил Аладдина вздрогнуть, ожидая обещанный воз камней и песка, если старик вдруг допустит ошибку. Но, к счастью, старый узник дворца, похоже, действительно знал, что делает — в стене раздался звук работы каких-то механизмов, а часть стены, как и в прошлый раз, в камере, разошлась, приоткрывая выход наружу. Тайный ход привёл их в захламлённый переулок, выходивший на одну из знакомых Аладдину улиц — кажется, через два дома влево был один духан, несмотря на расположение у самого дворца, пускавший переночевать даже таких, как он, очевидных бедняков и доходяг. За это, а особенно за еду, конечно, приходилось платить, но пару медяков добыть было всё же куда проще, чем серебро или, тем паче, золото, так что изредка юноша радовал себя возможностью помыться и поспать на мягком тюфяке с сеном, а не просто на подстилке на глиняном полу, как бывало обычно.

— Вот мы и выбрались! — скрипучим голосом произнёс Хазиф, слезая обратно на землю. — Теперь твой черёд — нам нужна телега и верблюд. Нужное нам место находится в двух часах от Аграбы. Лучше бы нам успеть обернуться до полудня — пустынная дневная жара может доконать кого угодно…

— До полудня… — Аладдин задумчиво поднял голову наверх, отмечая в просвете переулка, что луна только начала карабкаться на небосвод. — Успеем. К каким воротам привести верблюда?

— К восточным — сейчас там должно быть меньше всего стражи, а те, что есть, наверняка будут спать.

— Откуда ты…

— Опыт, малец… Опыт! — усмехнулся старик. — Не теряй времени, я как раз успею доковылять до нужного места, когда ты догонишь меня с транспортом.

Отвернувшись, Хазиф и в самом деле, прихрамывая, отправился в один из концов переулка — как помнилось Аладдину, до восточных ворот было именно в ту сторону. Чувствуя всё нарастающие сомнения, юноша всё же решил дать шанс странному узнику. В конце концов, даже если он придёт с верблюдом к воротам, а старик сдохнет по пути или и вовсе сбежит, он всего лишь прогуляется с украденным верблюдом через пару кварталов. Не велика потеря. А вот обещанные ему сокровища… О да, это было совершенно иное дело!

Где-то в пустыне.

— Но здесь же ничего нет!

Обернувшись на расслабленно сидевшего в телеге Хазифа, только что приказным тоном потребовавшего остановиться и сообщившего, что они прибыли туда, куда нужно, Аладдин возмущённо взмахнул рукой. Они остановились на вершине одного из множества барханов, разницы между которыми, будем откровенны, он не видел с самого начала их пути. С каждым пройдённым метром юноша всё сильнее чувствовал, что его грубо… обманывают. Но упорно не понимал, в чём именно! Даже будь это хитрый план визиря, засунувшего его в камеру, не было ровным счётом никакого смысла изображать затем побег и тащить его в пустыню! С ним можно было делать вообще, что угодно, с того момента, как Расул приковал его к стене и закрыл за собой дверь.

— Не всё, что есть, видно невнимательному взгляду, парень! Или ты думаешь, сокровища валялись тут всё это время просто на песке? Серьёзно?!

— Ты говорил про пещеру! А тут одни барханы!

— Дурень! — с кряхтением старик выпрыгнул из повозки. — Смотри, неверующий! Хазиф никогда не врёт, когда говорит о своих знаниях!

Окинув юношу презрительным взглядом, старик прошёл вперёд несколько шагов и… Что случилось потом, Аладдин так и не смог до конца разглядеть — кажется, его спутник засунул руку за пазуху, достав оттуда что-то небольшое, тускло блеснувшее в лунном свете. Что именно это было, он сказать не мог, но Хазиф свёл вместе руки перед грудью, а в следующее мгновение пустыню озарила более яркая вспышка золотого света, прянувшая от сгорбленной фигуры в сторону соседнего бархана. Песок под ногами верблюда дрогнул, заставив животное неуверенно переступить с ноги на ногу, а затем перед глазами шокированно распахнувшего рот Аладдина бархан принялся расти!

Песчинки словно стекались в одну большую кучу, увеличивая бархан в объёме и придавая ему странную, сперва неопределимую, но с каждой секундой всё более и более понятную форму. Форму огромной тигриной головы с ярко сиявшими расплавленным золотом глазами. Аладдин никогда даже не слышал о подобной магии! Песчаный тигр шевельнулся, а его глаза сконцентрировались на низкой фигуре Хазифа перед собой.

— Кто пробудил меня?

— Я… — старик бросил быстрый взгляд на всё так же замершего статуей Аладдина и прокашлялся, прежде чем продолжить. — Я Хазиф, сын Абдуллы! Я узник, о котором забыли! Я потомок тех, кто создал Ключ, и его владелец по праву наследования!

— Пусть будет так, Хазиф! Ты знаешь, что должно делать!

— Да… Знаю… Клаату барада никто!

— Вход открыт, Хазиф, сын Абдуллы! Но помни — лишь тому позволено войти сюда, чьи истинные достоинства скрыты в глубине!

— Да! Я привёл его! Привёл того, чьи истинные достоинства сокрыты! Того, кто неогранённый алмаз!

— Ч… чего? — удивлённо выдавил из себя Аладдин, глядя, как его спутник невероятно величественным жестом, совершенно не вяжущимся с обликом буквально рассыпающегося на ходу старика, указал в его сторону.

От сфокусировавшегося на его персоне взгляда льва по спине юноши пробежала ледяная струйка пота, совершенно неожиданная посреди, пусть и ночной, но пустыни. Казалось, песчаное чудовище внимательно изучает его персону — Аладдин словно бы почувствовал, как источаемый глазами тигра свет пронизывает его тело до самых кишок. Крайне странное чувство. И, откровенно говоря, неприятное. Наконец, песчаная голова тигра словно бы пришла к какому-то выводу, полностью удовлетворившему её — сияние глаз стало чуть тусклее, а сама фигура заняла более… хм… расслабленное состояние?

— Да будет так! — произнёс в последний раз гулкий нечеловеческий голос. — Входи, Аладдин, сын Кассима! Но помни, твои достоинства будут взвешены и измерены! И горе тебе, если окажешься ты недостойным!

— О… откуда ты знаешь, как меня зовут?! — воскликнул юноша, но тигр уже замер, распахнув пасть, превратившуюся в уходящий под землю тоннель. — Откуда он знает моё имя?! — повернулся Аладдин к Хазифу.

— Это Пещера Чудес, парень! Это древняя магия! — махнул рукой старик. — Главное то, что Хранитель впустил тебя! Я не сомневался, что так и будет, когда только увидел, как тебя привели!

— Не сомневался?

— Отбрось сомнения! Иди! Я буду ждать тебя здесь. Но помню о нашем уговоре! Принеси мне медную лампу! И тогда большая часть сокровищ будет твоей наградой! Ты сможешь буквально купаться в золоте!

— Шайтан побери мою доверчивость… — проворчал себе под нос юноша.

После всего увиденного идти внутрь хотелось меньше всего, но и просто развернуться и уйти было бы несусветной глупостью. Сокровища… Одна мысль об открывающихся возможностях будоражила кровь, а стоило вспомнить о красоте принцессы… Да… За такой шанс можно и рискнуть всем! Ведь так? Он хотел посоветоваться с Абу, но, стоило посмотреть на плечо, за которое привычно цеплялась мартышка, как все слова вылетели из головы — его питомец выглядел настолько шокированным, что добиться от него хоть какой-то реакции сейчас было бы божественным чудом.

Вздохнув, Аладдин спрыгнул с верблюда и, бросив поводья подошедшему Хазифу, осторожно двинулся по песку к распахнутой пасти Хранителя, как его назвал старик. Теперь ничто даже не напоминало о том, что эта гора песка буквально недавно двигалась и говорила… Нет, он всё ещё ощущал странный поток пристального внимания, идущий словно бы от каждой песчинки в этом волшебном бархане, но пасть была неподвижна, а то, что должно было быть языком тигра, выглядело, как обычная каменная лестница, уводящая вниз по странно светящемуся коридору.

Зажмурившись, юноша шагнул вперёд, ставя босую ногу на первую ступеньку.

Пещера Чудес.

Спускаться пришлось довольно долго — казалось, с каждым шагом по каменным ступеням лестница становилась только длиннее, уводя Аладдина всё глубже и глубже в недра пустыни. И ему совершенно не хотелось думать о том, что он сейчас, вообще-то идёт по пищеводу гигантского песчаного тигра… Хорошо ещё, что Пещера Чудес, как её назвал Хазиф, ничем не демонстрировала своей «живой» природы. Ничем, кроме пульсирующих потоков воздуха, прилетавших из её недр и столь напоминавших дыхание, и… Неотступно преследующего его ощущения взгляда, направленного со всех сторон разом. Абу явно чувствовал точно то же самое, по крайней мере, обезьян был непривычно молчалив и насторожен, как перед мордой опасного хищника — его верный спутник сидел на плече, вцепившись лапами в жилетку, и с неослабевающим вниманием крутил головой по сторонам, высматривая угрозу. Которой не было.

— В следующий раз, если я соглашусь на подобную авантюру, стукни меня по голове, ладно, Абу? — чтобы хоть как-то разрядить обстановку, повернул голову к мартышке Аладдин.

— У… — согласно протянул Абу, ещё сильнее вцепившись в жилетку парня.

Впрочем, всё когда-нибудь заканчивается, как закончился и казавшийся бесконечным спуск — сам не заметив, как это произошло, Аладдин почувствовал под ногой более тёплый и… гладкий пол вместо тёплых и шершавых ступеней, остановившись и обводя глазами округу. Лестница привела их к небольшую пещерную залу, в этот раз выглядевшую совершенно нормальной, насколько это вообще возможно для их ситуации. Зал уходил глубже, через несколько метров делая резкий поворот, из-за которого лился неяркий, но вполне заметный золотистый свет.

— Кажется, мы пришли, Абу… Интересно, что это там све…

Слова замерли на губах юноши, стоило ему подойти к повороту и увидеть, что за ним скрывалось. Сокровища… В глазах Аладдина заломило от яркого блеска золотых и медных украшений, посуды, предметов интерьера — он раньше и не подозревал, что из блестящего металла можно сделать столько всего разного. Впрочем, были там не только металлические украшения. То тут, то там глаз юноши цеплялся за яркие вспышки алого, зелёного, небесно-голубого или фиолетового цветов, отмечая места богатой инкрустации драгоценными камнями. Он не был специалистом, разумеется, но за свою жизнь на улице научился нутром чуять особенно ценные и дорогие вещи, которые можно было бы продать… И это «нутро» говорило ему, что на сотую часть лежавшего в этой пещере можно было купить половину Аграбы, а на сдачу — устроить безбедную жизнь себе и своим внукам за компанию. Вот только…

— Стой, Абу! — почувствовав укол интуиции, Аладдин придержал рукой мартышку, явно порывавшегося нырнуть в одну из куч, где блестело что-то особенно яркое и дорогое на вид.

«Хозяин, ты с глузду съехал? Сокровища же! Взять и прикарманить!» — одной мимикой выразил Абу, с сомнением посмотрев на хозяина и явно усомнившись в его здравомыслии. Как же, гора золота, какую они не видели даже в наркотических снах, когда им «посчастливилось» переночевать в одном из опиумных прито… кхм… заведений для благородных господ в Аграбе. Ну, не то чтобы «переночевать», хозяева об их присутствии явно не знали, но им тогда было очень даже хорошо. Столь же хорошо, сколь плохо было на утро. Вот и сейчас — столько бесхозного добра, а глупый хозяин ещё в чём-то сомневается…

— Не нравится мне это… — протянул юноша. — И слова пещеры про достоинства… Давай-ка найдём эту шайтанову лампу, но не будем ничего трогать…

Придерживая мартышку, чтобы та чего не учудила, Аладдин медленно двинулся вперёд, внимательно глядя по сторонам, одновременно стараясь не слишком сосредотачиваться на блеске золота — интуиция интуицией, но даже ему нет-нет, да хотелось свернуть с дорожки и запустить руку в одну из куч. Лампа… Первым делом лампа… Если Хазиф не соврал про сокровища в пещере, быть может, он не обманет и с наградой? Лучше гарантированный куш чуть позже, чем столь заманчивые, но такие подозрительные сокровища здесь и сейчас. Поэтому…

Что?..

Краем глаза Аладдин заметил, как куда-то в сторону словно бы метнулась неясная тень. Что-то небольшое, низкое... Или тонкое? Юноша замер, как вкопанный, настороженно прислушиваясь — всё было вроде бы тихо, только… Да! Тихий шорох раздался с той самой стороны, куда метнулась тень, словно неизвестное существо случайно задело горку монет, вызвав небольшой оползень. Что же это такое? Хазиф ничего не говорил о том, что Пещера обитаема… Да и кто вообще мог жить тут, глубоко под песками, в наглухо замурованной полости, где даже есть-то было нечего?!

Шорох раздался снова, заставив Абу настороженно встрепенуться и посмотреть куда-то… наверх?! Чувствуя, как по спине прокатывается ручеёк холодного пота, Аладдин осторожно поднял голову к сводам пещеры, напряжённо всматриваясь в полумрак. Странное дело, но, при всей яркости блеска золота внизу, при множестве расставленных там и тут жаровен, дававших просто море света, наверху он не мог разглядеть практически ничего, словно никакого свода там и вовсе не было. Тень на тени — переплетение и нагромождение неясных силуэтов, вызывающих у него нарастающее чувство беспокойства, но не позволяющих понять, что именно он видел.

Сглотнув, юноша медленно двинулся дальше в выбранном направлении, стараясь одновременно смотреть себе под ноги и наверх, хоть это и представлялось ему совершенно невыполнимой задачей. Теперь неясные шорохи раздавались куда чаще, сопровождая почти каждый его шаг, словно там наверху кто-то перелетал с места на место, следуя за ними по пятам и… присматриваясь. Изучая. Готовясь к чему-то. Чтобы напасть? А какие вообще бывают летающие хищники? Он не знал… Летучие мыши? Он видел парочку в Аграбе, неизвестным образом выживавших на чердаке одного из заброшенных домов, но могли ли они быть тут, в волшебной пещере? Жизненный опыт говорил ему, что нет — тут было банально нечего есть. Тогда кто? Или что это такое?

К счастью, удача им улыбнулась — выбранная наугад «дорожка» между кучами золота привела пару к ещё одному пролому в стене, уводящему дальше, в другую часть пещеры. Оттуда явственно тянуло прохладой и сыростью, как бывает у полноводного колодца. Аладдин уже собирался сделать шаг, как преследовавшая их всё это время тень упала вниз, вызывав у него непроизвольный крик и заставив заслонить голову и Абу руками, зажмуриваясь. Что-то обвило его, крепко сдавив со всех сторон и… приподняв в воздух? Но длилось это недолго, буквально пару секунд, а затем он снова осознал себя стоящим ногами на камне.

— Ч-что это… Что?! — осторожно приоткрыв глаза, Аладдин не удержался от удивлённого возгласа. — Ковёр?

Абу издал возмущённо-недоумённый звук, явно присоединяясь к шоку своего друга. И было от чего — прямо в воздухе, паря на высоте десятка сантиметров над полом пещеры, находился… ковёр! Когда-то явно обладавший богатой вышивкой, но сейчас заметно истёртый и «побитый временем», ковёр! Кажется, Аладдин видел на базаре Аграбы похожие, но там… Там они не летали, смирно лежа в стопках и рулонах на прилавках торговцев.

— Летающий волшебный ковёр? — с сомнением протянул юноша, в следующую секунду чуть не отпрыгнув спиной вперёд, когда тот самый ковёр изогнулся, вставая практически вертикально, и… согнулся в некоем подобии карикатурного поклона, словно был обычным человеком?! — Т-ты… Ты понимаешь, что я говорю?

Кисточки, украшавшие уголки ковра, сложились в подобие ладоней, изобразив пару хлопков.

— Но… Как это возможно?

Хазиф, конечно, говорил про какую-то древнюю магию, да и сам Аладдин не раз слышал всякие чудесные истории о героях прошлого, невероятных сражениях древних армий, в которых единственный воин стоил всей стражи султана вместе взятой, но… Одно дело слышать истории и заявления какого-то мутного старика, потащившего его ночью в пустыню за фамильной лампой, н совершенно другое — видеть чудеса своими глазами. Впрочем… Юноша вздохнул. Он торчит посреди той самой пустыни, ночью, глубоко под землёй, в пещере, полной драгоценностей, пробрался в которую, пройдя в пасть волшебного песчаного льва… Летающий ковёр на этом фоне был уже не самым странным, видит Аллах… Так, может…

— Скажи, ковёр… — медленно начал Аладдин, чувствуя себя весьма неуверенно, разговаривая с предметом интерьера. — Ты ведь… Ну… явно тут живёшь… Не знаешь, где здесь можно найти старую лампу? Вроде как…

Ковёр «посмотрел» на него с явным сомнением, читавшимся в каждой линии вышитого узора.

— Я не знаю… Проход? Какой-то тайный зал… Вторая пещера…

Ковёр переглянулся с озадаченным и всё ещё настороженным Абу, теперь всей своей формой излучая обречённо разочарование.

— Так поможешь? Пожалуйста!

Приложив одну из кисточек к месту, где у человека была бы голова, ковёр внезапно метнулся вперёд, снова обхватывая юношу за туловище и… разворачивая на сто восемьдесят градусов? Почувствовав ощутимый толчок-шлепок между лопаток, Аладдин сделал шаг вперёд и замер, поражённый открывшимся видом и догнавшим его озарением. Тот самый проход, возле которого они остановились! Конечно же! Теперь ему было почти стыдно за свою невнимательность.

— Оу… Спасибо!

Под всё ещё разочарованным взглядом, который он теперь ощущал всей кожей не только со стороны коврика, но и со всех сторон в принципе, юноша сделал шаг вперёд. По коже пробежала волна покалывания, сопровождавшаяся мурашками, а Аладдин почувствовал, как у него встали дыбом волосы. Шаг дался ему неожиданно трудно, словно юноше пришлось преодолевать, продавливать всем телом какую-то невидимую плёнку, но в следующий момент всё прошло, как и не было, а он осознал себя стоящим…

Меньше всего помещение, в котором он оказался, походило на пещеру. Нет, не так… Он никогда не видел подобных «пещер» и даже не подозревал, что такие могут существовать в природе! В противовес залу с горами золота, тут было практически пусто — пол и потолок выглядели гладкими, чуть ли не зеркальными, а со всех сторон лился явственный голубоватый свет, источаемый невидимыми светильниками. Аладдин никогда прежде не видел ничего подобного. Присев на корточки, он осторожно коснулся пальцами гладкого и… холодного покрытия, видя собственное неверное и мутное отражение.

Абу, столь же удивлённый, как и его хозяин, спрыгнул с плеча юноши и принялся заинтересованно бродить вокруг — кажется, это место настораживало мартышку не в пример менее сильно, чем прошлый зал. Аладдин поднялся с корточек, принявшись более внимательно оглядываться по сторонам, с каждой секундой понимая всё меньше и меньше. Всё тут выглядело невероятным и необычным — гладкие поверхности, соседствовавшие с богатыми и искусно выполненными каменными статуями, изображавшими каких-то незнакомых ему людей, выстроенные в несколько рядов постаменты с небольшими предметами странной формы, часть из которых была накрыта прозрачными кубами из…

Кажется, это было стекло? Но Аладдин никогда и не подозревал, что стекло может быть столь прозрачным и ровным! Даже посуда у богатейших обитателей Аграбы, некоторых из которых он, чего греха таить, порой грабил, была куда хуже! Яркая? Да. Изящная? Несомненно! Но ни в коей мере не столь же прозрачная, как он видел здесь и сейчас. А потом он увидел её… Лампу. Старая медная лампа, покрытая слоем пыли и зелёного налёта, здесь она выглядела не менее чуждо, чем он сам, босой и одетый в драные обноски с чужого плеча, многократно заштопанные и перешитые.

Чувствуя лёгкий мандраж, юноша двинулся к центральному постаменту, не отрывая взгляда от того, за чем он, собственно, сюда и явился. Обходя лампу по кругу, Аладдин с сомнением оглядывал свою цель и постамент, на котором та была установлена — хоть он и не был профессиональным вором, а все его «похождения» больше походили на детские шалости и вынужденную меру ради выживания, по улицам Аграбы ходило множество… слухов. Истории легендарных воров, байки об их успехах и неудачах… И рассказы о сложных ловушках, хранивших самые ценные сокровища — про одну только сокровищницу султана их ходило столько, что…

Хотя всё выглядело совершено безобидным образом. Аладдин не видел ни зазора, свидетельствовавшего о наличии нажимной плиты, ни каких-то нитей, должных быть задетыми незадачливым воришкой, активируя скрытые самострелы… Так заманчиво и так… настораживает.

— Ты можешь взять то, за чем пришёл! — раздавшийся со всех сторон голос заставил Аладдина вздрогнуть, заозиравшись. — Твои достоинства были взвешены и оценены, ты прошёл…

— К… Кто ты?!

— Хранитель, — раздалось лаконичное.

— Х… Хранитель? Но, хранитель чего?

— Наследия… Шанса… Надежды… — с каждым словом голос звучал словно бы тише и… обречённее, пока не сошёл на еле различимый шёпот.

— Я не понимаю… — юноша нахмурился.

Он и в самом деле не понимал. Наследие? Надежда? Шанс? Все слова по отдельности были ему известны, а смысл их вполне понятен, но здесь и сейчас, в одной фразе, пусть и разбитой гнетущими паузами, применительно к Пещере Чудес и тому, что он только что видел? Наследие кого? Надежда на что? Шанс чего?..

— Бери Лампу, — произнёс Хранитель. — Ты всё поймёшь. Если же нет… Что же, я ждал тысячи лет… Подожду и ещё. Время не имеет значения — только жизнь имеет… Но помни! Лишь Лампу!

— Лампу-Лампу… — проворчал Аладдин, вздыхая. — Чего в ней такого особенного? Эй, Хранитель, а чего все с этой лампой так носятся? Может, скажешь?

— Это… — после томительно долгой паузы всё-таки ответил дух Пещеры, — единственная надежда людей на величие. И величайшая угроза всем надеждам одновременно.

— Я не понимаю…

— Возьми Лампу.

Хранитель замолчал, и в этот раз интуиция подсказывала Аладдину, что больше тот не скажет ни слова, пока он и в самом деле не возьмёт эту чёртову Лампу, чем бы та на самом деле ни была. И эта же самая интуиция говорила юноше, что с ней всё куда более непросто, чем рассказал ему Хазиф. Как вообще среди всего этого золота могла оказаться старая медная лампа, принадлежавшая какому-то дряхлому старику-заключённому? Да и как он, шайтан его побери, мог оказаться в тюремной камере под султанским дворцом? Как же он сразу об этом не подумал, ещё там, в тюрьме.?.. Аладдин взъерошил себе волосы, невероятным усилием воли удержавшись от того, чтобы выдрать пару локонов — от всего этого похода просто смердело ловушкой! В которую он радостно влип… Н-да… И сейчас у него не остаётся выбора, кроме, как и в самом деле взять то, за чем его послал Хазиф, надеясь, что он сумеет потом сбежать. Хотя куда больше этого Аладдину хотелось всё бросить и сбежать прямо сейчас. Если бы это только было возможно…

— Взять Лампу, значит? — глубоко вздохнув, он шагнул вперёд, протягивая руку к постаменту.

Пальцы Аладдина коснулись прохладного металла, поднимая обычный медный светильник, каких по всей Аграбе были сотни, если не тысячи, и… Ничего не произошло! Буквально ничего! Хранитель всё так же молчал, хотя пристальное внимание со всех сторон юноша по-прежнему ощущал, в него не летели копья и стрелы, не падал потолок, не… Словном, всё было тихо и спокойно, словно он просто… взял лампу с прикроватной тумбы в одном из домов Аграбы.

Взобравшийся на плечо друга, Абу издал странный протяжный звук, должный, по-видимому, означать озадаченность и недоумение, и с подозрением втянул ноздрями воздух. Лампа ему, определённо, не внушала доверия, хотя буквально пару секунд назад обезьянка с куда большим интересом изучала невероятно красивое яблоко, сделанное и неизвестного юноше драгоценного камня, но выглядящее совсем, как настоящее. И внушавшее только настороженность уже самому Аладдину, особенно в свете неоднократных и весьма настойчивых предупреждений Хранителя.

Наконец, презрительно фыркнув и показав Лампе язык, мартышка спрыгнула обратно на пол, оставляя юношу одного. Аладдин покачал головой — в жизни его друга всё было просто и понятно, и никакие высокофилософские философские переживания того явно не трогали. Лампа была не съедобна, её нельзя было продать или обменять на еду, а значит, Абу она просто не интересова…

— Абу! Нет! — заполошно вскрикнул юноша, обернувшись у самого выхода из комнаты и только сейчас осознав, на что именно его хвостатый спутник переключил своё внимание. Яблоко! Выглядевшее столь вкусно и притягательно, даже несмотря на то, что было сделано из камня.

И обезьянка не смогла устоять перед соблазном. Стоило пальцам мартышки коснуться яркой драгоценности, как вся пещера вокруг них содрогнулась — вокруг померк свет, став из белого багрово-красным, угрожающим, а с потолка раздался разгневанный голов Хранителя, буквально источавший разочарование в поступке «Избранного», и его явно не волновало, что яблоко взял не сам Аладдин, а простая обезьяна, сопровождавшая его.

— Глупец, — прогрохотало, — не сумевший сдержать свою алчность! И эта же алчность тебя и погубит! Радуйся добытому, ведь это последняя радость в твоей жизни!

На глазах шокированного Аладдина, прижавшего к себе жалобно ворчавшего Абу, взлетевшего к нему на плечо при первом же слове, всё, что было в комнате, раскалилось — в лицо пахнуло нестерпимым жаром, заставив юношу отшатнуться и сделать шаг назад, к выходу. Невидимая пелена, закрывавшая выход, в этот раз окатила его волной короткой, но весьма ощутимой боли, заставив судорожно сжать зубы. Заверещавший Абу ясно дал понять, что ему было ничуть не лучше, но всё это отошло на второй план, стоило им вывалиться в пещеру с сокровищами… Которой уже не существовало!

Кучи золота, украшений и предметов роскоши, радовавшие глаз и привлекавшие внимание на пути сюда, постигла та же участь, что и предметы в зале с Лампой. Пещеру трясло, а вокруг, насколько мог видеть Аладдин, простиралось огненное море — расплавленные металл и камень с гулким булькающим звуком распорстранялись во все стороны, стремясь затопить каждый уголок необъятного пространства. Крошечный каменный уступ, на который и вышел юноша, был единственным островком спокойствия, на котором можно было стоять. Но это помогало мало — Аладдин уже с трудом мог сделать хотя бы один вдох, не рискуя задохнуться от удушающего жара и явно ядовитых испарений.

— Как же… Абу… Кха! — закашлявшись, выдавил из себя Аладдин.

Обезьянка на плече посмотрела на друга совершенно безумными глазами, в которых читался животный ужас, обуявший мартышку. Вот и та самая «ловушка», которой он опасался… Вот и всё… При всей своей изворотливости он был всего-лишь простым парнем-воришкой, и, хоть ему практически всегда и удавалось вывернуть любую сложную ситуацию в свою пользу, сейчас всё было, определённо, иначе! Как спастись от подступающего огненного моря и выбраться из продолжавшей содрогаться и разрушаться Пещеры Чудес, он не имел ни малейшего понятия.

— Ковёр?!

Метнувшуюся в его сторону откуда-то сверху тень он сперва даже и не воспринял, лишь отстранённо подумав, что очередная угроза жизни сейчас будет просто десертом на фоне всего происходящего. Но это оказался тот самый ковёр-самолёт, который следил за ними по пути к Лампе и даже указал на «тайный» проход, скрывавшийся на самом виду. А сейчас он… что? Предлагал им сесть сверху? Волшебный ковёр и в самом деле замер в десятке сантиметров над полом пещеры, с явным нетерпением подёргивая украшавшими его уголки кистями.

— Ты хочешь, чтобы мы сели на… кха! Тебя? — на всякий случай уточнил юноша.

Ковёр качнулся в их сторону, ткнувшись в ноги Аладдина. Ответ был очевиден. Пещера содрогнулась особенно сильно, не оставляя времени для размышлений, и юноша, прижав к себе Абу, шагнул на узорчатую поверхность. В ту же секунду Ковёр рванул вперёд, заставляя пассажира упасть на пятую точку и обречённо зажмуриться от вида замелькавших под внизу потёков расплавленного каменно-металлического месива. Где-то рядом верещал Абу, выражая всё то, что очень хотелось высказать и самому Аладдину, но губы его не слушались, а горло могло выдать только нечленораздельные звуки, похожие на вой.

Единственным, что он сумел понять, было то, что летели они куда-то наверх, поднимаясь к ставшему невероятно далёким каменному своду, с которого начали отламываться и падать вниз огромные куски. Юноше оставалось только надеяться, что ковёр знает, где выход, потому что сам Аладдин уже давно потерялся в радикально изменившейся Пещере, из сокровищницы ставшей филиалом Ада на Земле. Единственное, на что он надеялся, что выберутся они раньше, чем очередная глыба снесёт ему голову, ибо с каждой секундой сделать это становилось всё сложнее и сложнее, а ковёр совершал просто невероятные кульбиты в воздухе, только чудом не позволяя своему грузу свалиться вниз на очередном из них. Он даже начал молиться, хотя никогда не считал себя особенно набожным человеком, но в текущей ситуа…

«Очередная глыба» всё-таки нашла лазейку в полёте волшебного ковра — только вывернув из-под особенно крупного обломка, он не сумел разминуться с более мелким, который и ударил в самый центр полотна, туда, где распластался Аладдин. Ударил, выбивая из юноши дух и надёжно гася сознание под паникующий визг Абу.

​

​ 

​

Древний и величественный город Аграба. Дворец султана Хамеда Боболониуса II.

— Проклятый мальчишка, пожри плешивый шакал его печень! — С гневным возгласом Джафар отправил в стену очередной хрупкий и весьма ценный предмет, когда-то стоявший на одной из полок его «тайного логова».

Всё пошло прахом! В последний миг, когда он уже предвкушал, как раздобудет в свои руки легендарную Лампу, этот тупой ишак, оказавшийся никаким не «неогранённым алмазом», а обычным уличным босяком, воришкой, не сумевшим держать в узде свои грязные руки, всё испортил! Под личиной Хазифа Джафар битых два часа ждал возвращения этого щенка! Нет, он понимал, что найти Лампу в Пещере Чудес может оказаться делом непростым, ведь во всех записях и легендах, в которых он сумел найти информацию о ней, говорилось о несметных богатствах и «сокровищах всего света», хранившихся там, но все надежды пошли прахом, когда песчаная тигриная голова шевельнулась и гневно взревела, вперившись в него засиявшими нестерпимо ярким светом глазами.

А дальше он только и мог смотреть, как мириады песчинок, составлявшие голову Хранителя, становились тем, чем были всегда — обычным песком, оседающим и складывающимся словно внутрь самого себя, формируя тот же бархан, из которого и появились на свет. Он ошибся, понадеявшись на Аладдина, и теперь Пещера снова была закрыта. Вот только ключ… золотой скарабей, служивший глазами Хранителя, исчез, скрывшись под морем песка! Возможно, он всё ещё был где-то там… Возможно, его ещё можно было достать, но Джафар не сумел… Целый час он копался в песке, как какой-то фермер на своём огороде, но толку было чуть. И теперь он в гневе рушил собственную лабораторию, чтобы хоть как-то выплеснуть терзавшие его гнев и обречённость от осознания крушения всех планов.

— Я, пожалуй, не стану говорить, что я говорил, что это добром не кончится? — подал голос Яго, выглядывающий из-за массивной деревянной полки, в угол за которую он предусмотрительно спрятался, стоило хозяину войти в помещение.

— Яго… — демонстративно ласковым тоном произнёс Джафар, подбрасывая в руке массивный стеклянный шар, снятый только что с бронзовой подставки.

— Джафар?

— Будь столь любезен, подлети сюда…

— Мне и тут вполне себе удобно, — спрятался обратно за шкаф попугай. — А убивать своего верного соратника — дурной тон…

— О… Но я не собираюсь тебя убивать, мой пернатый друг…

— Душить или как-то иначе вымещать зло — тоже… Мальчишку выбирал ты сам.

Визирь шумно выдохнул, на мгновение закрыв глаза, а затем всё же опустил шар на место — крушить лабораторию и в самом деле стоит прекращать. В конце концов, всё здесь собиралось многие годы, а о том, в какие суммы это обошлось, он сейчас старался просто не думать. Особенно, если смотрел на пол у стены, усеянный осколками уже разбитого добра.

— Я спокоен, Яго… Я уже спокоен… — произнёс в обычной манере мужчина. — Но сейчас нам нужно решить, что делать дальше… Слишком долго я шёл к этому, слишком многое поставлено на кон, чтобы сдаться. Даже, если шансов на успех практически не осталось…

— Пацан наверняка сдох в Пещере, — попугай опасливо выглянул из-за полки, убеждаясь, что буря миновала, и затем перелетел поближе к хозяину, на привычный насест.

— Наверняка… — эхом ответил визирь.

— Возможно, стоит всё же обдумать мою идею?

— Какую идею? — задумавшийся Джафар озадаченно моргнул, посмотрев на попугая.

— Как какую?! Ту самую! Ты… Жасмин… Парадный тюрбан султана, мягкая подушка на грёбанном кресле со слонами… Нет?

Джафар поморщился, тоскливо вздохнув. При всей своей бредовости, предложенный попугаем вариант, имел свои плюсы. Минусов там, правда, было тоже изрядное количество, но… Визирь досадливо почесал щёку, зудевшую после накладной бороды Хазифа, и задумался. Стать султаном Аграбы после смерти Хамеда, как муж его строптивой юной дочери? Что может пойти не так? Вопреки его прежнему мнению, народ, пожалуй, даже примет такой исход, если всё провернуть без суеты, грамотно сместив акценты и представив брак, как выгодный союз дочери почившего султана с «опытным царедворцем, долгие годы преданно служившим на благо государства». Сама принцесса Жасмин была юна и весьма красива — было бы глупо отрицать, что, как женщина, она не привлекла бы только дряхлого старца или евнуха, ни к одному из которых Джафар себя не причислял. Но… Характер! Она же ему весь мозг выест десертной ложечкой! Он за один только день после свадьбы рискует поседеть больше, чем за последние десять лет на службе султану!

— Оставим это на крайний случай, а пока… — Джафар оборвал себя на полуслове, уставившись остановившимся взглядом на стеклянный куб, уцелевший во время буйства хозяина и стоявший на своём прежнем месте. — О Аллах всемилостивый! — выдохнул визирь, шагнув вперёд и резким движением положив руки на боковые грани куба. — О Всевидящее Око, открой моему взору сокрытое! Покажи мне того, кто достоин войти в Пещеру Чудес! Покажи мне того, чьи истинные достоинства скрыты в глубине! Покажи мне неогранённый алмаз!

Озарившая его мозг мысль заставляла визиря торопиться, быстрее обычного проговаривая слова, но тонкие пальцы выученными движениями всё равно успевали касаться нужных мест на гранях волшебного куба, нажимая на вспыхивающие символы в определённом порядке. Он видел, как рушилась Пещера Чудес, но долгие годы, потраченные на достижение своей Цели, научили его не сдаваться так сразу, даже если обстоятельства выглядели самым негативным образом. Он не верил, что мальчишка мог выжить там, под землёй, но точно так же он не мог не убедиться в этом наверняка, тем более, что пока так и не вернул султану его перстень. Возникшее в глубине куба туманное облачко, развернувшееся в пустынный пейзаж с высоты птичьего полёта, заставило Джафара податься вперёд.

— Он ?.. — неуверенно выдохнул мужчина, пристально вглядываясь в изображение. — Засранец уцелел?..

Заключённая в кубе сущность не так хорошо заглядывала внутрь зданий или под землю, но всё же… Внутри артефакта он ясно различал тёмные полупрозрачные контуры какой-то пещеры, расположенной практически в том же самом месте, где исчезла Пещера Чудес, и яркую, словно расцвеченную языками пламени фигуру человека, явно лежавшего на полу. И, судя по второй яркой фигурке, похожей на блохастую мартышку, вечно следовавшую за этим Аладдином, это был именно тот самый воришка. И… Фигура человека шевельнулась.

— Он всё-таки выжил…

— Значит, принцессу пока не рассматриваем? — с некоторой ехидцей уточнил Яго, перелетев поближе к хозяину и с интересом заглядывая в куб. — Да… Пацан явно живой… Шевелится…

— Принцессу пока не рассматриваем, — эхом повторил Джафар, чьи губы расплылись в довольной и предвкушающей улыбке. — Надо проследить за ним… Возможно, он сумеет выбраться, и тогда…