Детёныш и демон (джен)

Когда ребёнок впервые оказывается у его клетки, Курама злится, но к этой злости примешивается ещё и удивление. Ребёнок? Серьёзно? Его джинчурики — ребёнок? Да кому вообще могла прийти в голову такая идея — запечатать могущественного демона в теле ребёнка?!

Мальчишка стоит у клетки и смотрит на лиса, хлопая большими голубыми глазами. И не боится. Совсем не боится.

Удивление Курамы лишь растёт. Чтобы его — и не боялись? Не испытывали трепета перед его силой? Не замирали в ужасе, глядя в алые глаза?

Это что-то новенькое.

Ребёнок смотрит на него ещё пару минут, а потом исчезает из подсознания.

Курама укладывается поудобнее в своем обиталище и бьет лапой по решетке ненавистной клетки. И впервые за весь свой опыт взаимодействия с джинчурики ему интересно.

* * *

Второй раз, когда ребёнок приходит к его клетке, Курама лениво оглядывает его с ног до головы.

Ребёнок, если верить подсчетам Курамы, должен быть не младше пяти лет, а может, даже чуть-чуть старше. И, насколько Курама знал, человеческие детеныши в этом возрасте должны быть несколько…крупнее, что ли.

Рбёнок, тем временем, подходит к клетке. Курама издаёт тихое рычание. Вот ещё — позволить подойти к нему! Он что, пёс подзаборный?! Он — демон!

Ребёнок останавливается.

— Эй, ты чего? Я тебя не обижу… Ты же хороший…

Курама смотрит на него удивлённо.

Этот мальчишка назвал его «хорошим»?

— Ты хоть понимаешь, кто я такой? — прорычал он. Хвосты Курамы распушились, он сам попытался придать себе наиболее грозный вид.

Ребёнок уставился на него с восхищением.

— Великий Лис… — прошептал он, вытаращив и без того большие глаза и прижав руки к груди.

Курама всё больше и больше удивлялся.

Как этот малявка сказал? «Великий Лис»? А что. Звучит…

— И что же тебе тут надо? — спросил Курама.

— Мне? — переспросил мальчишка. — Дружить. Я хочу с тобой дрижить.

Курама застыл.

Впервые к нему пришли не требовать чакру или угрожать. А этот мальчишка…

— Ты… хочешь дружить… со мной?

— Да! Ты такой большой! И такой пушистый… — ребёнок смотрел на него восхищенными глазами. — Знаешь, у меня нет друзей… но, я думаю, нам и вдвоём будет хорошо.

Курама всё ещё его не понимал. Но… насколько же должно быть одиноко ребёнку, чтобы тот был готов броситься и подружиться с древним лисом-демоном?! А ведь он далеко не самое дружелюбное на вид существо…

— И… как же тебя зовут?- спросил Курама. Отчего-то отказывать в дружбе этой голубоглазой безрассудной мелочи не хотелось.

— Наруто Узумаки, даттебайо! — ответил мальчишка, улыбаясь до ушей, и Курама узнал привычку его предыдущей джинчурики к использованию выдуманных словечек. Надо же. Так мальчишка — джинчурики во втором поколении? Почти что кицунэ. — А у тебя есть имя, Великий Лис? — продолжил ребёнок. С ним кто-то будет дружить, наконец-то!

— Зови меня Курама, — отозвался Девятихвостый.

* * *

Ребёнок приходил достаточно часто.

Он мог часами болтать обо всём подряд: о своей жизни, об уроках в Академии, о том, как сильно он любит рамен, и о прочем…

Слушать было… интересно. Курама неожиданно обнаружил, что ждёт, когда джинчурики вновь удастся попасть в подсознание и прийти к нему. Он даже не подозревал, как, на самом деле, отвык от общения и нуждался в компании.

Он, могущественный девятихвостый демон, годами ненавидевший человеческий род за то, что они лишили его свободы, привязался. Не мог не привязаться. Это было глупо и совершенно неподходяще ему, но… слишком хотелось, чтобы ребёнок почаще был рядом. И Курама ничего не мог с собой поделать.

Наруто был одинок. Это читалось в каждом его слове. По всей видимости, жители деревни ополчились на его джинчурики, находя в своей ненависти способ забыть о боли, пережитой тогда, много лет назад, в день нападения Курамы. Демон не мог их винить. Однако… они, видимо, забыли, что в тот день мальчик потерял родителей. Что он не выбирал, быть ему джинчурики или не быть.

А ещё у Курамы был вопрос.

Опекун Наруто. Где он?!

Когда Курама узнал о том, как позаботился о сыне Четвёртого Хокаге нынешний глава деревни, демону потребовалось собрать все свои силы, чтобы подавить желание вырваться и устроить второе нашествие на Коноху.

Третий Хокаге обязан Минато жизнью. И перед смертью они с Кушиной просили лишь об одном — позаботиться об их сыне…

Чем же отплатил им Сарутоби?

У него было много вариантов. Минато и Кушина были любимы многими. За мальчиком бы выстроилась целая толпа.

Если бы знали. Если бы Третий дал разрешение на усыновление.

Но он предпочел иной путь.

Скрыть факт рождения ребёнка. Бросить его сначала в приют, а затем — в квартиру погибших родителей, навещать раз в месяц с небольшой денежной суммой.

Курама хотел просто уничтожить старика. Даже для него, демона, это было неприемлемо. И вся его звериная натура раздумывала над лучшим способом убийства.

Но гораздо важнее сейчас другое. Голубые глаза ребёнка и тихий детский голос, просящий:

— А можно тебя погладить?

Любого другого за подобное ждала бы чистая ярость Девятихвостого. Да и мало нашлось бы смельчаков, дерзнувших сказать такое демону.

Но этому детёнышу бояться нечего.

— Ну попробуй, — усмехается Курама.

И ребёнок перелезает через прутья клетки, несётся к лису и осторожно начинает гладить его по шерсти.

* * *

Курама мало что знает о детях.

Но он знает, что ни за что не оставит его джинчурики. Ни сейчас, ни потом.

И когда жители деревни в очередной раз собрались, чтобы избить Наруто, в один миг им показалось, что за спиной мальчишки показалось что-то большое, рыжее и хвостатое.

И это что-то было злым. Очень злым.

* * *

— Курама, может, ты всё же перестарался? — шепчет Наруто. — Они сильно испугались.

Курама лениво дергает одним из хвостов.

— Но я же их даже когтем не тронул. Просто дал понять, что будет, если они от тебя не отстанут. А то взяли моду, понимаешь ли… ишь, ходят тут…

Курама улыбнулся.

Теперь это его ребёнок. И у них ещё полно времени, чтобы установить в этой деревеньке свои порядки.