The roof is on fire (джен)

Вот уже как с неделю в Академии ЮЭЙ гудели сенсационные слухи: Изуку Мидория наконец нашёл её. Ту самую, особенную, проникающую в глубь души и дарующую спасение. Или же погибель — такое реже, но всё же случалось, потому Кацуки посчитал своим долгом некоторое время понаблюдать за ним попристальней. Тот, в основном, выглядел взбудораженным и довольным, но Кацуки всё равно не расслаблялся, потому что когда в случае этого задрота хоть что-то протекало обычно и непримечательно?

С каждым днём улыбка Изуку становилась всё шире, а глаза горели тревожащим Кацуки энтузиазмом — было вполне ясно, что тот не только рад сам по себе, но и великодушно планирует поделиться своим новоприобретённым счастьем с остальными.

Потому Кацуки почти не удивился, когда однажды обнаружил в коридоре Изуку, с самым серьёзным видом втыкающего в телефон и периодически посматривающего на преподавательский состав школы.

— Я не могу ждать так долго, — пробормотал Изуку и, высунув наушники из ушей и убрав телефон, заявил подошедшему Кацуки: — у меня будет своя вечеринка... с героями и кофейком.

Кацуки достойно принял это грозное заверение и, резонно решив: чему быть, того всё равно не миновать, не стал останавливать куда-то воодушевлённо побежавшего Изуку.

И тот в итоге не заставил себя долго ждать. Пару дней спустя, как только закончился последний урок, Изуку вскочил со своего места, едва не опрокинув стул, и уставился на классного руководителя с многозначительным выражением на сияющем лице. К чести Айзавы-сенсея, тот почти не вздрогнул, лишь с отсутствующим видом отошёл от учительского стола и попытался спрятаться в свой излюбленный спальный мешок, лежавший неподалёку.

Изуку махнул рукой Джиро, и та с Каминари и Токоями выбежала из класса. А главный нарушитель спокойствия под заинтересованный гомон одноклассников нахлобучил на свою голову подозрительно выглядящую шапку, достал из портфеля термос и с ласковой улыбкой подошёл к Айзаве, налив в протянутую кружку дымящийся напиток. В нос Кацуки ударил явственный запах кофе.

Ребята быстро вернулись обратно вместе с гитарами и, встав позади Изуку, приготовились играть. Сердце Кацуки внезапно ёкнуло, и он уставился на них округлёнными глазами, потому что это их расположение, отсутствующее выражение лица с тщательно скрываемым весельем в глазах и, конечно же, эта чёртова шапка бини могли означать лишь одно.

И с первых же гитарных аккордов Кацуки убедился, что это действительно та самая песня: его тайная отрада сердца, спасительный островок спокойствия в вечно бушующем океане агрессии — обоснованной, между прочим, учитывая всё то количество идиотов, что окружало его ежедневно. Он знал, что другие люди обычно медленно считают про себя до десяти, а в особо тяжёлых случаях отключаются от реальности, представляя бьющую в тарелки обезьянку. А ему, как оказалось, бывало вполне достаточно напеть пару строк этой песни. Жаль, что он на неё наткнулся только к середине первого курса, да и то случайно... Так или иначе звучание этой песни действительно помогало ему успокоиться, правда, сейчас это почему-то производило ровно противоположный эффект.

— The roof, the roof, the roof is on fire⁽¹⁾, — донёсся до него нарочито упоротый голос Изуку.

— Баку-бро, дыши, — участливо заметил сидевший рядом Киришима, разгоняя дым рукой.

Кацуки очнулся и разжал впившиеся в парту пальцы. На его взгляд, ситуацию это не улучшило — теперь те нервно постукивали по подпалённой поверхности, подозрительно часто попадая в такт сокровенной мелодии.

— Всё хорошо... А знаешь, почему? — тихо раздалось над ухом.

Кацуки медленно повернулся и с нехорошим предчувствием уставился на Всемогущего, однако тому его ответ так и не понадобился. Довольным кивком отметив предательские движения пальцев Кацуки, он с широкой улыбкой устремился вперёд, прямо в беснующуюся толпу. Почти все одноклассники уже вовсю отплясывали, прыгая и размахивая руками, так что Всемогущий со своим помпезным подобием чечётки смотрелся там крайне органично.

Изуку же тем временем резво переместился к мирно попивающему свой напиток Айзаве и, активно жестикулируя, начал напевать тому, что он, Изуку Мидория, простой белый парень — немножко тупой, но не старый и не новый... Их классный руководитель на это лишь отпил ещё глоточек и смиренно продолжил внимать, куда именно будущий герой засунет Уран, если врежется в него. И Кацуки крепко задумался: что задрот подмешал в кофе, и представляет ли Айзава-сенсей спасительную обезьянку прямо сейчас? А может ему известно средство помощнее?..

Важные размышления Кацуки были прерваны похлопыванием по плечу: Киришима, наклонившись к нему, извиняющееся пробормотал, что не может не поддержать друга, мужественно голосящего подобную ахинею, и тут же запрыгнул на парту, вызвав при этом довольный визг Ашидо.

Осмотревшись по сторонам, Кацуки понял, что кроме него сидеть остался лишь Шинсо. И если когда-нибудь позже у Кацуки спросят, видел ли он абсолютно счастливого человека, он с содроганием ответит, что да. Стабильно сонные глаза теперь прямо-таки лучились непритворной радостью, а неутихающий жуткий смех вызывал желание немедленно оказаться хоть немного подальше от Шинсо...

А вообще-то есть место, принадлежащее ему по праву, в котором он изначально должен был находиться, потому что, какого чёрта? Почему его не позвали?!

Изуку, задорно улыбаясь, подошёл к Кацуки чуть ближе, и с вызовом глядя в глаза, пропел:

— We don't need no water let the motherfucker burn...⁽²⁾

Они просто обязаны повторить это ещё раз, все вместе, и тогда Кацуки выбьет всё дерьмо из ударной установки, но пока ему будет достаточно подлететь к Изуку, чтобы дружно с ним проорать:

— Burn motherfucker burn!⁽³⁾

1) Крыша, крыша, крыша в огне

Вернуться к тексту

2) Нам не нужна вода, пусть ублюдок горит...

Вернуться к тексту

3) Гори, ублюдок, гори!

Вернуться к тексту