32/23 (гет)

В свои тридцать два Свят по-стариковски ворчал на жару и холод. Да что там, он с детства мечтал, чтобы всегда была комфортная средняя температура без ветра. Увы, от командировки на севера среди зимы отвертеться не получилось. Только ступил на чужую и чуждую землю, а в голове уже билась единственная мысль: «Ебать как холодно, а ветер пиздец нахуй!» Горло сковало болью, натянул шарф почти до глаз. С-с-су-у-ука, как тут можно жить?!

Узкоглазые местные что-то балакали, тихо посмеиваясь между собой. Благодаря жившему на родной земле Свята северянину Алтанаю и его нехитрым урокам даже удалось разобрать, что смеялись не над командированными, а, скорее, над ситуацией: засланцев из минкульта логичнее было направить в административный центр области, а не к чёрту на куличики. Или, вернее… Напряг память, выуживая из неё нужное словечко. К Арсан Дуолаю в подземное царство? Программа культурного обмена и дружбы народов, будь она проклята. Они не этнологи, чтобы от них был толк в проклятом северном ПГТ.

Конечно, начальство не знало, что отправляет к северянам не только «настоящего профессионала, патриота и сторонника традиционных ценностей», но и, называя вещи своими именами, нациста, которого частенько воротит от злоебучего культурного и национального многообразия. Народов много — страна одна, бла-бла-бла.

Пока тряслись по буеракам в «буханке» и слушали добродушный трёп водилы, Свят всё думал, что никогда не считал разные национальности страны единым народом. Ну какие из узкоглазых, болтающих на тюркских языках северян русские? Одним целым они все были разве что в иностранных лозунгах времён холодной войны, которыми натравливали собак бойцовских пород. «Русские идут!», ага…

И всё‐таки… Чаще, чем хотелось бы, в памяти всплывали слова покойного деда: «В окопах да под обстрелами не думаешь, кто из твоих солдат какой национальности. Думаешь, как бы побольше этих мальчишек живыми вывести, но и землю не сдать». А ещё иногда вспоминались институтские лекции и семинары, на которых пожилая женщина-профессор цокала языком и часто возражала, слушая выступления студентов, утверждавших, что есть умные и глупые народы с разным уровнем культуры и познания.

Свят взглянул на водилу, тихо усмехнулся. Ну да, засунь его и этого простоватого мужика в тайгу — и ума выйти оттуда, выжить хватит у простого северянина, но не у приезжего умника. Условия разные, одной меркой мерить глупо. А ведь приятели Свята мерили, да и нацизм шёл рука об руку с расизмом.

Печка в машине работала плохо, замёрз как собака, пока доехали, и никакие размышления уже не спасали. Спасало другое. Бойкая узкоглазая девица лет двадцати с хвостиком встретила Свята с коллегами (Какого чёрта не встретил кто-то из местной администрации — уже другой вопрос.), провела в дом и усадила возле старой и страшной, но такой тёплой печки, разлила горячий чай (сейчас было плевать на то, что так и забыл в дорогу взять нормальный кофе) в железные кружки, а увидев, как Свята трясёт, даже притащила ему тяжёлое ватное одеяло.

— Вы нас просто спасли! Благодарю вас, э-э-э…

— Саяра, — заулыбалась девушка. — Я о вас знаю, Святослав Мирославович, читала ваши статьи. Очень интересно! Такой живой язык, что и сложные вещи становятся проще, не смотрятся какой-то скучной научной заумью.

— Рад слышать! Мне далеко до популязаторов науки, но…

Он отогрелся, оживился. Одеяло сползло с ног, он схватил его край, чтобы то не свалилось на пол, Саяра сделала то же. Их руки соприкоснулись, а Свят вдруг подумал, что у северян её имя означало «летняя». В тёмных глазах и правда будто спряталось горячее солнце, а улыбка… Проклятье, о чём он вообще думал?

Коллеги откровенно скучали, в первые три дня сфотографировав всё, что можно, в местном музее и записав на видео несколько песен от бабушек, которые не слишком охотно шли на контакт. Святу же скучать не приходилось. Между довольно тесной для четверых гостевой комнатой в доме главы и пустующей до поры комнатой родителей Саяры, уехавших на заработки, он предпочёл второе.

М-да, на месте отца Саяры он, вернувшись, дал бы такому гостю в морду. Хотя бы за то, что понимал, какие разговоры могут пойти среди добрых соседушек, но не отказался. Сволочь? Наверное, если учесть, что, продолжая мысленно называть девушку «узкоглазой северянкой», скользил взглядом по косам, ключицам, груди…

Хватило наглости поселиться в доме девчонки и её брата. Наговориться с ней не мог вечерами, обсуждали всё на свете. А после, ночью, лежал и предавался скотским фантазиям. Ага… Столько всего вытворял в гостиницах с теми, кто на одну ночь, а тут ни с хрена устыдился. Пусть Саяра — нерусь, но она достойна лучшего, чем одна ночь, чем интрижка в командировке. Лучшего, чем он. А эти фантазии без серьёзных намерений… Совести у него нет!

После новой бессонной ночи и затуманившего утром мозг желания зажать сонную Саяру в углу решил, что между делом охренел. Он сегодня вернулся раньше, чем она, увидел на столе пачку неплохого кофе и записку:

«У нас рядом продаётся только невкусная бурда и цикорий, но я выменяла для вас что получше, Святослав Мирославович ♡»

Кофе для него. И сердечко, блять… Нет-нет-нет! Схватил сумку с вещами, выскочил во двор. Столкнулся с младшим братом Саяры, двенадцатилетним Тимиром. Тот взглянул на сумку, обиженно насупился.

— Вы умный, а такой дурак! Саяра расстроится, она ведь… Эх вы!

Чёрт, и сказать нечего. Тимир прав, но он многого не знает про Свята.

— Эх я. Тимир, так надо.

Свят вышел за калитку, уже не отвечая на донёсшееся в спину:

— Кому?

Так торопился уйти, что забыл шарф в прихожей. Горло вновь сковало болью, вдыхать холодный воздух было тяжело. Раскашлялся, взявшись за горло, а ледяной ветер лишал последнего шанса сделать вдох. Паскудный север!

Будто по воле судьбы из-за поворота вышла Саяра, тут же кинулась к нему, на бегу стягивая с себя шарф.

— Святослав Мирославович, ну что же вы!.. Холодно очень, а вы непривыкший.

Она замотала его шею и нижнюю часть лица своим шарфом, а ему в то же мгновение выть захотелось от исходившего от вещи запаха желанной девицы. Да что ж он как безвольное животное!

— Что с вами? Пойдёмте домой и…

Тут она увидела сумку, пролепетала:

— Я вас чем-то обидела? Была слишком навязчивой? Простите, не хотела…

— Это я не хотел. Саяра, послушайте. Вы мне интересны во многих отношениях, но я не дам вам то будущее, которое вам нужно. Со мной не будет чего-то серьёзного, просто развлекаться с вами оставшееся время нечестно.

Скривился от того, насколько официозно звучал. Всё не то и не так!

— А может, мне нужно это развлечение? Ненадолго, несерьёзно? Пусть! Только не убегайте от меня сейчас.

В мыслях пронеслось воспоминание, как отец говорил, что нерусь годится русам лишь для «воплощения сиюминутных желаний», а о большем и думать нельзя. То есть, сейчас надо убираться прочь.

Но когда такая нужная теперь нерусь заглянула ему в глаза, у Свята не осталось шансов. Понимал, что ни черта это не будет развлечением и ничем хорошим не закончится, но уйти не смог.

«Да пошёл ты нахуй, папенька», — подумал Свят и обнял Саяру. Идиот…

Ночь выдалась не просто морозной, а охуеть какой морозной. Печка протапливала дом едва ли на два часа. Завтра выходной, а потому Свят с Саярой, разговорившись с вечера, как-то разом решили не спать, раз уж всё равно надо просыпаться каждые пару часов.

Протянул Саяре сваренный для неё кофе. В жизни так не старался, чтобы получился самый невъебический кофе на всём белом свете. И согреться поможет, и вообще…

— Вку-у-усно! Спасибо, Свят, впервые пью так здорово приготовленный кофе!

Уже победа, она перестала называть его по имени и отчеству, когда он сказал, что так чувствует себя то ли на рабочем месте, то ли на пятнадцать лет старше. Улыбнулся, а сам подумал, что мог бы сводить её в одну совершенно чудесную кофейню в родном городе, мог бы в своей квартире приготовить много вкусных напитков с разными сортами кофе, всяческими добавками…

Но это всё глупости, которые стоило выбросить из головы раз и навсегда. Саяре не место в его городе, в этом странном месте, где медленно закипало в общем адском котле варево из несовместимых и непримиримых консерваторов и либералов, а до кучи ещё хватало перебежчиков и просто дельцов, которые и мать родную продадут, если цена устроит. Да и чувства к одной конкретной северянке ничего не меняли, прочую нерусь-то по-прежнему едва терпел. Хотя… Отстоял бы свой выбор, если бы не его вечное «но» в виде бесплодия.

В окна бился ветер, выстужая дом даже через забитые чем-то щели. Снова настало время топить печь, чем Саяра и занялась.

— Я слышал про разработки нормальных, мощных котлов. Вернусь домой — узнаю больше об этом. Как только пустят в производство, позабочусь, чтобы до твоего ПГТ быстрее дошёл прогресс.

— Было бы потрясающе, ты невероятный! Слушай, а расскажешь потом, что к чему в столице? Ну, куда лучше за продуктами, за одеждой, если что…

Всё-таки заметила, как он напрягся, с достоинством спокойно улыбнулась:

— Это для брата, он уже год как грезит о том, что после школы поступит в самое престижное военное училище. Можешь утром спросить у него, если хочешь.

— Я… задумался, — ответил, чувствуя себя ничтожеством. — Давай запишу все адреса, как проехать…

Вытащил из кармана брюк записную книжку, начеркал нужное. Помедлил… Записал ниже свои контакты с пометкой: «Пусть свяжется со мной, если понадобится помощь».

Саяра прямо засияла, увидев записку.

— Тимир очень самостоятельный, он не побеспокоит просто так… Но спасибо огромное, я уже заранее переживаю, как он там будет без меня и родителей, если не передумает.

— Понимаю… Я от маленьких племянников всего на месяц уехал, прошла неделя, а всё думаю и думаю, как они там без меня.

Она подошла, провела рукой по его волосам.

— Время пройдёт быстро. Может, даже слишком. Скоро племянники снова увидят своего любимого дядю!

— Надеюсь…

От неё пахло деревом, золой из печки и, совсем немного, кофе. Слаще, лучше любых духов! Притянул её к себе, усаживая на колени. Раньше заводился от хрупких, худеньких фигур на грани анорексии. Саяра была вовсе не такой. Сочная, крепко сложенная деревенская девчонка. Спелая летняя ягода, сладость которой пьянит.

Шепнула:

— Мне было довольно видеть тебя,

Встречать улыбку твою.⁽¹⁾

Не дав ему ответить, впилась в губы долгим, смелым поцелуем. Свят ласкал её, желая теперь, чтобы эта холодная, а на деле такая горячая ночь не заканчивалась. Но к наслаждению примешивалась горечь от того, что быть ему в жизни Саяры гвоздём, что останется после плаща, потому что так, чёрт возьми, правильнее, и для неё же лучше.

1) Строки из песни Новеллы Матвеевой "Девушка из харчевни"

Вернуться к тексту

Время и впрямь бежало, до конца командировки осталось полторы недели. Тимир с хитрой улыбочкой уходил то в школьный зал потренироваться, то в гости к друзьям. Ну а Свят с Саярой сшибали углы, передвигаясь по дому во время поцелуя, заставляли кровать жалобно скрипеть. И не только кровать… На днях Свят торопливо чинил стол перед приходом Тимира, а то всё-таки неловко. Ага, наглядный пример «как вам это пригодится в жизни» применительно к урокам труда. Вот бы трудовик, Сан Саныч, посмеялся, узнав, как через много лет ученик применил знания!

В ПГТ и без неловких ситуаций больше толка было от практических умений. Невероятный, смертельный для хилых и ленивых холод клал ледяной хуй на учёные степени, библиографии и какие бы то ни было лавры. И ему было плевать, рус ты, северянин или ещё кто, ага... Местный главный избавил бы командированных от физической работы, но сидеть на жопе ровно было зябко и… стыдно, что ли.

Малые дети по одному полену перетаскивали дрова, Тимир с друзьями чинил старые сани, чтобы больше дров или чего ещё перевезти разом, Саяра чистила снег во дворе старенькой соседки. Свят присоединился к ней, хотя она и убеждала, что у него тут своя работа, предлагала просто записать воспоминания соседки о праздниках и обрядах.

— Успею! Может, она с большей охотой мне всё расскажет, когда сможет пройти по расчищенным тропкам. И вообще я замёрз без дела, вот и греюсь. Больно холодно праздно ходить среди работающих и… как Кассий Колхаун, покрикивать: «Работай, негр, солнце ещё высоко!». Не хочется за это заслуженно получить поленом по хребту, знаешь.

Вообще-то первой на ум пришла печально известная фраза «Арбайт махт фрай», но цитирование советского фильма показалось более безобидным. В итоге Саяра всё-таки отправила его со двора в здание местной администрации. Та временно не работала (ремонт, видите ли), но должна была в архиве оставить коробки с ненужной бумагой для розжига.

Охранник пропустил его в архив, оказавшийся большой кладовкой. Чёрта с два кто-то озаботился тем, чтобы сложить ненужное в коробки: свалили в кучу в углу и всё. Ну, что делать, стал собирать, из любопытства поглядывая, что оказалось ненужным. Старые счета, целая стопка жалоб, внезапно томик из сочинений Ленина…

Свят прыснул, вспомнив, как в фильме «Послезавтра» герои спорили о том, можно ли сжечь Фридриха Ницше, спасаясь от холода в библиотеке. Уложил в коробку стопку бумаг, пробормотав себе под нос цитату из того же фильма:

— Вот стеллаж налогового законодательства — его можно сжечь.

Пока возился, в соседнюю комнату зашли две девушки. Видимо, чтобы выгребать хлам.

— … дура, говорю же!

— Ну не знаю, он вроде ей лапшу на уши не вешает. Значит, сама готова, что это наподобие курортного романа.

Нахмурился, замер, слушая шуршание мешков, звуки веника и странный разговор.

— На словах-то готова, гордячка, независимую из себя строит. Но я помню, как мы на выпускном мечтали, что переедем хоть в ближайший город, лишь бы выбраться отсюда. Если бы столичный мужик на меня глаз положил, я б как угодно раскорячилась, чтобы с собой забрал. А там пусть бросает, нашла бы другого.

— В тебе-то не сомневаюсь, но Саярка его любит, не держит за билет в лучшую жизнь.

— Ну вот и говорю — дура!

Девушки ушли, а Свят, скривившись, покачал головой. Как угодно раскорячилась бы, надо же! С каких пор минимальное самоуважение, чувство собственного достоинства — это гордыня и дурость? Потёр виски, зажмурился от прострелившей голову боли. «Саярка его любит»… В том-то и беда, что и он её. Пора всё это заканчивать.

— Конечно! Поверьте, я позабочусь о том, чтобы она смогла работать и жить в городе.

Местный главный всё кивал как болванчик, побаиваясь столичного гостя из даже тут известного рода Волошиных.

— Учтите, я проверю, — сухо улыбнулся Свят и вышел на улицу.

Мужик знал, что обманывать влиятельных людей себе дороже, ага. Главное, чтобы Саяра поверила, что её отправляют в центральный город области не по протекции Свята. Гордая… Рядом с ним ей делать нечего, но и здесь оставаться… Молодая, умная девчонка, нечего ей сидеть в почти что деревне и терпеть тычки сплетников и помешанных на традициях старух. Тем более, она же мечтала уехать, как он подслушал у тех двух девок. Вот и переедет в центр области, наберётся новых впечатлений, может, встретит нормального мужчину. Осталось лишь порвать отношения, с чем он всё тянул и тянул. Ну ещё пару дней, ну ещё денёк, ну ещё… Слабак!

Когда вернулся, увидел, как Саяра сидит на кухне с девочкой лет восьми — дочерью одной из соседок — и помогает ей делать плакат для школы, а Тимир месит для них самодельный клей, потому что готовый засох. Пришёл, блять… В несбыточную мечту.

Девочка тем временем грустно рассуждала:

— …говорит нам, чтобы мы вот тут, внизу, написали на плакатах, как могла бы начинаться сказка с нашими рисунками. А я не умею сочинять, ну. Лес, солнце… Вот так и напишу, что вижу. Далеко-далеко, за лесом жило солнце. И всё…

Саяра задумалась, глядя на рисунки, а Свят вдруг продолжил:

— Никто о том не знал, но добрая волшебница-солнце была родом с Севера. Она прилетала домой, уставшая после трудного дня, а потому родному краю доставалось меньше света и тепла. Но это не мешало людям согревать друг друга любовью…

— И они ждали свою волшебницу больше, чем остальные, потому что очень скучали по ней! — заулыбалась девочка. — Спасибо, здорово получилось!

Саяра приобняла её за плечи, а сама тоже улыбнулась Святу, ласково подмигнув ему. За всё время только Глебу и вот ей рассказал, что втайне пишет фэнтезийные книжки. Ему захотелось выть. И сбежать отсюда нахрен.

* * *

Остаток вечера и следующий день он мрачно размышлял, что это уже не первый раз, когда Саяра проявляла любовь и внимание не только к брату, а к детям в принципе. Ей бы тоже семью, детей…

— Свят, как ты? — Она села рядом на кровать, прильнула к нему. — Устал совсем… Покушать хочешь? Ты так смотрел вчера на Уйгууну… Скучаешь по племянникам.

Угукнул в ответ, сжал кулаки. Она тихо-тихо вздохнула, уткнулась носом в его плечо и пробормотала:

— Ты скоро их увидишь. А я гостинец соберу, игрушки наши...

Ещё сильнее прижалась к нему и всё-таки всхлипнула.

— Я буду… присылать свежие гостинцы, мы ведь… останемся добрыми друзьями.

Сама себя утешала будто. И кого они оба обманывали? Хотела, хотел! Ответить бы на объятия, объяснить всё, предложить… Что? Усыновить ребёнка? А ей это зачем? Зачем ехать в гадюшник и прожить там жизнь с неполноценным мужиком? Чушь.

— А ты бы… поехала, скажи я тебе. А показывала, что и так достаточно… Что ж ты?

— Ты прав. — Отстранилась, посмотрела ему в глаза. — Я люблю тебя, Свят. Очень, ты невероятный. Хочу сделать, как тебе лучше. Только скажи как оно — это «лучше».

— Нет, — хрипло бросил невпопад, вскочил. — Нет!

К лицу прилил жар от ощущения, как сам всё ломает. Вылетел на улицу, вытер лицо пригоршней снега. Саяра выскочила за ним, а он наговорил ей, что она всего лишь северянка, что не нужна. Ломал с треском, паскудно и не по-людски. Урод…

Много лет спустя.

— Мам, мы с дядей Тимиром пойдём на общий балкон, пусть хоть так на воздухе побудет.

Нарыйаана отмахнулась от предложения помощи, пошла на выход с табуреткой и пледом. Хотя бы свою племяшку Тимир слушал! Уже добрый знак, вон как бодро поскакал на костылях за ней. Саяра робко улыбнулась: брат больше не лежал, смотря в стену днями и ночами. По нему сильнее ранения ударило то, что случилось, когда он с командой обезвреживал террористов.

Ох, братик! Сам для себя решил, что сделал недостаточно, не предусмотрел всего. Военный, а так и не привык к случайным жертвам среди гражданских… Его надо было вытягивать из мрачных дум, стыда и сожаления. К счастью, и начальник Саяры, и директор в школе Нарыйааны оказались понимающими людьми, согласились на временную работу и учёбу на удалёнке.

На сегодня работа была закончена. Почитать, что ли? Дочка сказала, что скачала для Саяры несколько детективов на свою читалку. Эту штуку ей подарила бабушка по отцовской линии. Так сложилось, что бывшая свекровь охотнее общалась с внучкой, чем отец с дочерью. Ему можно было сказать спасибо только за алименты в срок и отсутствие скандалов. Хотя всё равно за дочку было обидно, что она росла без отцовской любви и внимания.

Разблокировала читалку и увидела незакрытую книжку, какое-то фэнтези. Вздрогнула, увидев автора. Слава Несвятой. Боги! Псевдоним старого знакомого, Свята… Перед глазами вспыхнуло воспоминание, как они обнимались, укутавшись в одеяло, а он рассказывал ей о придуманных мирах. Здорово было, тепло и уютно. Саяра после расставания так и не прочитала ни одной его книги, не могла себя пересилить, хоть и был соблазн окунуться в его мысли. Теперь же невольно заскользила взглядом по строчкам. Красиво, интересно… Правда, имена богов несколько смутили сначала.

Белг-Вок — бог света и здоровья, покровитель целителей.

Ар-Яас — богиня лета и плодородия.

Когда дошло, Саяра всхлипнула. Свят ещё давно говорил, что ему не хватает фантазии, чтобы придумывать имена для фантастических сказок. Белг-Вок? коВ-глеБ. Глеб Коваленко, его лучший друг. Ар-Яас? саЯ-рА. Саяра... Она тоже для него что-то значила! Так почему тогда… Зачем? А ведь она теперь в его городе. А если…

Отложила читалку. Нет, хоровод мыслей не даст сосредоточиться на чтении. Взяла телефон, стала бездумно листать новостную ленту в соцсети. Десятибалльная пробка из-за погодных условий, штрафы из-за захламлённых запасных выходов… Пост от группы, на которую подписалась совсем недавно:

«Беговинск LIVE

Вчера, 3 декабря, на пороге своего загородного дома был застрелен Святослав Волошин, сотрудник Минкульта Русии. Предполагается, что за этим стоит преступная организация, ранее устроившая теракт в здании миграционной службы».

Застрелен… Нет, нет! Свят… Ну не мог же он закончить вот так! Не может быть, неправильно, чтобы она теперь увидела его лишь на фото на памятнике. Это просто дурной сон! Саяра мотала головой, а в памяти мелькали картинки, как они то обнимаются, то пьют кофе, то болтают ночи напролёт… Обида давно растворилась во времени, осталась лишь память о хитром прищуре, раскатистом смехе, похожем на уханье совы, тепле дыхания Свята на её коже. Осталась. Лишь. Память.

Саяра не заметила, как вернулись дочь и брат, а потому вздрогнула от изумлённого вопроса:

— Мам, что случилось?! Почему ты плачешь?