Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
После нудной речи старейшин запустили фейерверки, но те не помогли развеять скуку, и вскоре выпускники разбрелись, оставив на полуночной набережной серьёзного мужчину в зелёной юкате и беловолосую девушку, плескающуюся в водах реки Камо разутой ногой.
— Почему мы одни? — опомнилась Сатори, до сего момента наблюдающая за полной луной, зависшей над вершинами гор Китаяма.
— А тебя это напрягает? — флегматично протянул Мегуми и решительно остановил девичью ладонь, постукивающую снятым гэта(1) по кирпичному берегу.
— Не, ничуть, за четыре года я вдоволь насмотрелась на их рожи.
— Я же учил тебя кэйго(2), почему ты до сих пор разговариваешь, словно иокогамская шпана(3)?
Он поймал наглый взгляд колдовских глаз и оказался бессилен. А Мегуми терпеть не мог ощущать капитуляцию собственной воли, поэтому в тот же момент его рука сама нашла выход: она потянулась ко лбу и щёлкнула так, чтобы голубые глаза перестали его испытывать.
— Сэнсэй, как можно! Я же девушка! — Годжо зажмурилась и воскликнула, обвинительно шутя.
— И давно ты девушка, Сатори-кун? — меньше всего ожидая услышать от бывшей ученицы подобное напоминание, Мегуми усмехнулся от неожиданности.
— Два-три дня. Решила сменить пол перед выпускным, начать новую жизнь.
— Ты же знаешь, что без справки от врача тебе всё равно никто не поверит?
В очередной раз проиграв в обмене остротами, Годжо фыркнула и искоса взглянула на своего первого сэнсэя из-под платиновых ресниц:
— В детстве, когда я ещё жила в клане, няня говорила мне, что кожа альбиносов такая бледная, потому что загорает под светом луны.
И прежде чем Мегуми успел спросить, к чему она вспомнила о сказках, Сатори поднялась, её фиолетовая юката вместе с нагадзюбаном(4) упали к ногам, и в полёте ступня выскользнула из второго гэта, оставив оба на берегу.
— Что ты... — начал обомлевший Фушигуро, но девушка перенеслась к середине канала, избавилась от остатков одежды, утопив их в воде, развернулась к небу и зависла, качаясь в воздухе, словно на поверхности воды.
В лунном свете, точно снег, сверкала её кожа, и, казалось, весь Киото заметил её, видел именно её, и Мегуми сорвался. Он схватил оставленную юкату, сперва прыгнул вперёд и лишь потом сложил печать и налету оседлал Нуэ:
— Зачем ты это сделала? Быстро одевайся!
— Я хочу загорать под луной. Вы против?
Мегуми, на мгновение зацепившийся за остроту нежного розового ниже тонких ключиц, отвернулся, коснувшись подбородком плеча:
— Конечно я против!
— Но ведь тогда мои волосы станут чё-о-орные, а кожа жё-о-олтой.
— Прекрати этот цирк! Если не хочешь одеваться, я сам тебя одену!
— Для начала вам нужно будет меня догнать, — вмиг она проворно отскочила, оказавшись почти у другого берега, — а вы меня не догоните, потому что я Шестиглазая и вижу каждый ваш шаг, — Сатори звонко рассмеялась и эхо разнеслось по водной глади, — вижу, как за мной вы открываете тень и выпускаете оттуда... — техникой она приглядывалась за спину, не отводя испытующего азартного взгляда от напряжённого лица Фушигуро, — ...Крылатых лягушек. — С нечеловеческой скоростью она тут же дёрнулась вправо, и все шикигами пролетели мимо, плюхнулись в воду и развеялись. — Когда я крала ваши книги, у вас получалось меня ловить, но я больше не ребенок.
— Ты и правда не ребенок, ты катастрофа. Хочешь по-серьёзному?
— О да, только вы не готовы «по-серьёзному», — она выжидающе склонила голову набок, россыпь белых локонов заструилась по плечу, скрывая левую сторону обнажённого тела.
Мегуми тихо выругался сквозь зубы. Вот же пришло ей в голову!
— Сэнсэй, вы что, потеряли связь с космосом? Я здесь состарюсь, если будете так зависать.
Мегуми спрыгнул на лапу Нуэ, и тот мгновенно растянулся во все небо, закрыв крыльями блеск звёзд. Первое — ограничить доступное поле к побегу. Второе...
— Повсюду открыли омуты теней? Как умно! Думаете, я споткнусь о воздух и упаду?
— Я тебя туда уроню, — не то пообещал, не то подтвердил Фушигуро, растворился в тени, появился прямо перед Годжо без тщетных пряток с Шестью глазами, почти схватил её предплечье, но в последний момент Сатори отвела руку, и Мегуми мазнул большим пальцем по бархату кожи девичьей груди. Ладонь до запястья пробило током, а Годжо уже вилась юлой вдалеке, насмешливо и игриво.
— Ну вот, я же говорила!
— Почему ты это делаешь? Не поздновато для бушующих гормонов? Разослала бы нюдсы в Лайне, как все остальные, и успокоилась.
— И часто вам шлют нюдсы в Лайне?
Мегуми едва не ответил: «Не чаще, чем летают передо мной без юкаты», но спохватился, ведь застал Сатори в замешательстве. Запутывающим манёвром он развеял Нуэ, скрылся в тенях и, не торопясь появляться снаружи, отправил до того хоронящегося Тигра, невидимого шикигами, не излучающего проклятую энергию, в атаку.
— Косо(5)! — Годжо отскочила и утонула в одном из тут же раскрытых омутов.
— Попалась, как в детстве, — ослепшая в тенях Сатори услышала, что Мегуми удовлетворённо хмыкнул. — Ну, оденешься теперь или тебя здесь оставить в качестве наказания?
— Я наказана? — переспросила Годжо с предыханием, которое звучало во сто крат громче в тиши теней. Только сейчас, находясь в их прохладе, она почувствовала себя по-настоящему обнажённой. По животу сверху вниз пробежала щекотка, оставляя осознание: он сейчас всю её касается своей техникой. Везде.
— Ты взрослая, — голос у Фушигуро дрогнул, — не мне тебя наказывать, так что... — тень моментально растворилась, возвращая на пустынный подлунный берег, и в Сатори полетел бело-фиолетовый комок ткани, — просто оденься уже.
Годжо остановила одежду изящным взмахом ладони, сложила пальцы, оставив указательный, и выстрелила сжатым Красным. Ткань расщепилась на атомы, даже ниточки не осталось.
— Упс! Мне не во что больше одеться.
— Дурная! Я и забыл, как сложно с тобой бывает.
— Потому что вы меня редко навещали!
— А ты редко ко мне приезжала, — вернул он, вдруг заметив в своём тоне детскую обиду.
— А вы меня не звали!
— А я должен был? Неужели я бы закрыл перед тобой двери?
— Нет, — буркнула Сатори и рассеянно принялась разминаться, словно закончила очередной спарринг.
— Ты, как я понимаю, хотела, чтобы я тебя позвал? А сейчас чего хочешь? Чтобы я извинился?
— Хочу, чтобы вы позагарали со мной, — надув губы, призналась Годжо.
— Серьёзно? — выпалил Мегуми, исподлобья вытаращив на Сатори глаза.
— Вы же хотели «по-серьёзному». Так что да, серьёзно, — она обольстительно улыбнулась, молясь, чтобы Мегуми не услышал рваное дыхание. — Я надену ваш нагадзюбан(4) потом.
— Прекрасно, — Фушигуро тяжело вздохнул и принялся развязывать оби(7). — Просто превосходно.
— Вы могли уйти, — загипнотизированная открывающимся торсом поделилась опасениями Сатори, пытаясь облечь их в поддразнивание.
— И оставить тебя тут голую?
— Я бы справилась как-нибудь, я же Сильнейшая. Почти что хозяйка мира, — проговорила Годжо на автомате. Все её Шесть глаз были прикованы к сэнсэю, снимающему ради неё бельё.
— На этом фоне тебе снесло крышу? — Фушигуро, не на шутку растревоженный невиданной выходкой, опустил одежду и обувь в тени и выпрямился, прикрыв ладонью пах.
— Да нет, не на этом, — невольно Сатори слизнула бальзам с губ, — на другом... — Она протянула руку: — Полетели? Я придержу Вас техникой.
— Чтобы нас видели из любой точки района?
— Нет, мы поднимемся ещё выше, там нас точно никто не увидит, — Годжо взяла ладонь сэнсэя и окутала его Бесконечностью. Теперь она его касалась. Везде-везде.
Он тоже почувствовал это, мучительно пытаясь контролировать пульс. Сейчас Сатори знала это наверняка, каждое биение его сердца и каждый выдох, как свои собственные мысли.
— Мы приближаемся к звёздам, — полушёпотом провозгласила она.
— Только не покинь атмосферу, не хочу умереть такой глупой смертью.
Сатори рассмеялась:
— Даже шутите ворчанием! Вам же тридцать два, а не восемьдесят.
— Цумики называла меня занудным дедом, когда ты ещё не родилась.
Не разнимая рук, они расположились горизонтально, а снизу и крыши домов было не разобрать, лишь оранжевые ручьи фонарей вдоль дорог.
— Цумики-сан... Как она? Я страшно по ней соскучилась!
— Ничего, как и прежде работает помощницей в Токийском.
— Я переведусь в Токийский и каждый день буду с ней видеться.
— Кроме тех двадцати пяти в месяце, отведённых на командировки.
— С Вами и помечтать нельзя! Пусть вы в меня не верите, но сегодня одна моя мечта сбылась.
— Я тоже мечтал сначала о выпуске из школы, потом из колледжа, — с пониманием ответил Мегуми.
— Ага-а, о выпуске... — на мгновение ладонь Сатори сжалась, как в предсонной судороге.
И они лежали на воздухе, выискивая знакомые созвездия и показывая друг другу, а потом в умиротворяющем молчании. В Бесконечности Годжо всегда было тепло, и Мегуми, не досыпающий все последние ночи из-за нового исследования диффузии душ магов и их техник, сморило. Сатори, без стыда и других препятствий в виде мнения самого сэнсэя, теперь могла любоваться им — усыпанному звёздами небу никогда не сравняться с его красотой — и воображала, что однажды каждый день, как этой ночью, будет видеть его обнажённым. Он, хоть и спал, но все ещё прикрывался рукой. «С ним всегда остаётся какая-то тайна, спрятанная в тенях чувствительность», — подумала Годжо, борясь с желанием прильнуть к его плечу.
От дрёмы Фушигуро пробудил грохот пролетающего самолёта, идущий на преземление в Осаку. Наступили предрассветные сумерки, на высоте особенно была видна растекшаяся по горизонту полоска рассвета. В ватной голове щёлкнуло мгновенно: «Они увидят Сатори». Мегуми схватил её и прижал, заслонив собой.
— Они бы меня не разглядели, я же не свечусь в темноте!
«Ты не знаешь об этом, но и правда светишься», — Мегуми нахмурился и, в подступающем мальчишеском стеснении не найдя другого ответа, пробурчал:
— Это просто вежливость.
Длинные пряди в секунду проникли повсюду и щекотали руки, подбородок, живот, подмышки. От белых локонов пахло чем-то свежим и пряным, будто южными цветами, распускающимися в ночи. Мегуми не мог вспомнить этот запах — раньше Сатори-кун пахла горячим шоколадом, который пила вместо кофе, подражая своему сэнсэю.
Захотелось прокусить полупрозрачную кожу, не скрывающую биение голубой крови, прильнуть к приоткрытым блестящим губам, которые сразу же изогнулись в усмешке:
— Прижиматься друг к другу это вежливо? Я запомню, раз вы хотите, чтобы я научилась этикету.
Самолёт, к гневу Фушигуро, будто не летел, а тащился, точно паланкин на изогнутой улочке, а они неизбежно сливались, и Мегуми ничего не мог поделать, будто знал давно, что этому суждено случиться.
Она, учуяв дым, как всегда не смогла удержаться, не подлив масла в огонь:
— Демонстрировать свой бледный зад экипажу тоже вежливо? Я могу начать ревновать.
— Ну уж точно не бледнее твоего, — сердито отрезал Мегуми.
— А вы его внимательно рассмотрели? Это тоже вежливо?
— Сатори-кун, помолчи...
Но её уже было не остановить:
— Я плохо чувствую животом ваше восстание, это невежливо лишать девушку комплимента. Сэнсэй, ну почему вы такой грубый? Вы же учите меня вежливости!
Разойдясь в дразнящем щебетании, она совершенно не заметила одичавших глаз, в которых тёмным туманом клубилось решительное отчаяние. Он заткнул её. Поцелуем. И она ответила, ведь всю жизнь этого ждала. Руки Мегуми обвились вокруг тонкой талии, и тело сделало за него крепкий комплимент.
— Это — вежливо? — прошептала Годжо, сама не понимая, чего хочет добиться.
— Я же просил помолчать, — губы Мегуми вновь накрыли её, а ладонь легла на затылок, не давая Сатори возможности оторваться.
Самолёт пролетел, но это больше не имело значения, оставшись функцией из расчетов всех вариаций их судеб, где лунные ванны приводили к одному.
Непостижимым образом Сатори вновь вырвалась:
— А где же «я не должен был этого делать» и бла-бла-бла?
— Это что-то из твоих тайных фантазий обо мне? — он прижался к изгибу шеи и жадно вдохнул, одурманенный и больше не способный по-настоящему злиться.
— Как вы догадались?
— Предположил. И давно?
— Не с первой встречи, — уклончиво ответила Годжо, — сначала я ужасно злилась, что меня отправили к вам, мечтала, что вырасту и размажу вас в бою. А потом уже не могла представить жизнь без Мегуми Фушигуро, — она выдохнула признание, как начало тайны, которую ещё предстояло когда-нибудь раскрыть в полной мере.
По спине Мегуми прокатилась ледяная испарина от страха, что Сатори могла бы тогда и вовсе его возненавидеть, ведь первое время он сам не желал её учить и терпеть в своём доме.
— Я умею быть отталкивающим, — в оправдание выдавил он.
— Вы со всеми были вежливы, кроме меня, — укорила Сатори и застонала, ощутив зубы, укус и внезапно приятную боль. — Грубость это ваш язык любви?
Вместо ответа Мегуми зализал побелевшие лунки, но они всё равно расцвели лилово-красным. Склонившись ещё ниже, он оставил на груди поцелуй с той силой, с которой мог бы сделать глоток из души:
— Я буду с тобой погрубее.
Примечания:
Благодарю за прочтение. Если вам была приятна история, мне будет приятно увидеть лайк и/или отзыв ??
1) Традиционная японская обувь, деревянные сандалии в форме скамеечки.
2) Стиль речи в японском языке, характеризующийся высокой степенью почтительности и вежливости.
3) Иокогама — портовой город вблизи Токио, пользующийся криминальной славой.
4) Нижний слой в японском традиционном костюме, представляющий собой то же кимоно, но из более нежной ткани и чисто белого цвета.
5) 葬 [Kosō] — имя девятого шикигами Мегуми.
6) Нижний слой в японском традиционном костюме, представляющий собой то же кимоно, но из более нежной ткани и чисто белого цвета.
7) Название пояса традиционных японских костюмов.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу