Отец и сын (джен)

Йода узнал шаги еще издали. Он всегда был рад видеть ученика, особенно сейчас, после долгого отсутствия: бесчисленные миссии бросали непревзойденного парламентера по всей галактике. Но в приближающихся шагах гранд-мастеру слышалось нечто странное. Уверенная прежде поступь сделалась иной: осторожной, словно виноватой. Как будто шедший сомневался. Как будто не хотел идти и говорить то, что должен был сказать.

Вместе с шагами и присутствием Сила донесла смятение, но не более того. Йода по-прежнему не знал, в чем дело. Знал одно: случилось нечто невероятное, если умудренный опытом мастер-джедай, лучший боец и дипломат Храма, опасается войти в покои собственного учителя.

Вскоре чужие опасения исчезли. На пороге появился мастер Дуку, урожденный граф Серенно, лучший и любимейший из учеников Йоды, хотя старый мастер не раз пытался убедить себя, что все рыцари в Храме одинаково дороги ему. Одетый с изяществом, скорее подобающим аристократу, а не рыцарю-джедаю, безупречный с головы до ног, с аккуратно подстриженной черной бородой, Дуку был воплощенным идеалом учтивости и бесстрастия. Но лишь внешне, понял Йода. В душе его сейчас бушевала буря.

— Простите меня, мастер, — тихо произнес Дуку; его низкий, глубокий голос будто заполнил всю комнату. — Могу я поговорить с вами?

— Рад видеть тебя я, Дуку. — Йода указал на свободное круглое сидение.

Дуку устроился там, скрестив длинные ноги в черных штанах из армированного шелка и сапогах из ранкорьей кожи. Даже сидя, он возвышался над миниатюрным учителем. Но слова не шли с его уст, несмотря на бешеную бурю внутри, которая раздирала его. Йода же не смел заговорить первым, давая ученику время собраться.

И тот решился.

— Мастер Йода, — начал Дуку, — я не могу хранить свой проступок в тайне, особенно от вас. Вы знаете меня с младенчества и, как никто другой, можете понять глубину моего падения. — Он помолчал, глубоко вздохнул несколько раз. — Я недостоин более быть джедаем, ибо я нарушил обет.

Йода медленно моргнул. О каком именно обете говорит Дуку, было ясно с первых его слов. Звучало это вправду невероятно: с юных лет Дуку отличался удивительной сдержанностью в отношениях с девушками-соученицами, был с ними учтив, но не более того. Ни разу не допустил он в своем сердце недолжной привязанности, с которой не всегда справлялись другие ученики. Неужели сейчас, в зрелом для человека возрасте, столь безупречный джедай, как Дуку, смог оступиться?

— Во время последней миссии твоей случилось это, мм? — тихо произнес Йода.

В голосе его не прозвучало ни любопытства, ни осуждения — он лишь позволял ученику выговориться.

— Да, мастер, — склонил голову Дуку. — Моя миссия на Эдерене затянулась и осложнилась, вместо обычных переговоров я очутился в центре войны, которую мне с трудом удалось остановить, хотя не удалось предотвратить. Именно тогда, вынужденный скрываться от убийц, я встретил ее. Она помогла мне… и погубила меня. Или же я сам пожелал этой погибели.

Он опустил голову еще ниже — непривычная поза для наследника семейства Серенно. В тихом бархатном голосе зазвучали резкие, скорбные нотки.

— Всю жизнь я считал себя выше других, за что вы справедливо упрекали меня, мастер Йода. Я презирал тех, кто не в силах был совладать со своими слабостями, особенно со слабостями плоти. Я говорил себе, что никогда не уподоблюсь таким жалким существам и не повторю их ошибок. И Сила преподала мне жестокий урок. В сорок четыре года я совершил то, против чего устоял, будучи мальчишкой. Зрелый мастер-джедай оказался слабее юного падавана.

— Расскажи мне, Дуку, как случилось это, — попросил Йода, щуря зеленые глаза.

Дуку отпрянул — чуть ли не в ужасе.

— Прошу вас, мастер, не заставляйте меня говорить об этом, — произнес он. — Мне стыдно и горестно даже вспоминать, не то, что рассказывать. Если бы я мог просто позабыть… Но забывать свои ошибки — это не путь джедая.

— Верно сказал ты сейчас, — улыбнулся Йода и коснулся трехпалой лапкой колена бывшего ученика. — Не оправдываешь ты себя. Не ищешь ты удовольствия в воспоминаниях. Как падение именно, воспринимаешь свой проступок ты. Как джедай, поступаешь ты сейчас.

— Мастер Йода… — начал Дуку, глаза его распахнулись. Но Йода остановил его:

— Но: не путь джедая — тонуть в болоте вины своей. Не путь джедая — мучить себя тем, что изменить невозможно уже. Принять ошибку свою, извлечь урок, не повторять ее более — вот путь джедая. Столкнулся с неожиданным искушением ты. Знаешь теперь, что не впустишь его в себя больше ты.

— Вы правы, мастер, — согласился Дуку. — Но мое падение не перестанет быть падением, если я признаю его. И моя честь…

— Не чести голос говорит в тебе сейчас, но гордости, — сурово произнес Йода и погрозил пальцем. — Вот это — не путь джедая, не пристала гордость нам. Наделен ты ею от рождения, знаешь ты, кем мог бы стать. Всегда в узде ее держал ты. Сейчас же ранена она тяжело. Не из-за проступка скорбишь ты — из-за гордости раненой. Так пусть умрет она — и вновь обретешь ты покой.

Йода чувствовал, что слова его проникают лишь в уши, но не в сердце Дуку. Потомок древнего аристократического рода, он не мог вырвать из своей души впитанную с материнским молоком, растворенную в крови, впечатанную в ДНК дворянскую гордость. Джедайское воспитание слегка смягчило нрав Дуку, но не до конца. Он навсегда останется таким — непохожим на других. Чужим. И оттого еще более дорогим сердцу Йоды.

— Благодарю за то, что выслушали, мастер. — Дуку поднялся, отдал изящный поклон и зашагал к выходу.

— Не стоит знать никому об этом, — сказал Йода ему в спину, заставив обернуться. — Ты пал — тебе вставать. Не в безупречности джедая путь, хм, да. А в умении подняться и дальше идти, если пал ты. Нет в твоем проступке подлинной тьмы. Но поглотит она тебя, станешь если рану свою тревожить. Позволь исцелиться душе своей.

— Я понимаю, мастер. — Впервые Дуку улыбнулся — обычно он редко это делал. Мало кто, кроме Йоды, видел его улыбку, не холодно-вежливую, а искреннюю. — Понимаю, что принял чересчур поспешное решение. Вы правы: я должен подняться сам. Но я не забуду, куда я упал, и не допущу нового падения.

— Самонадеянным не стоит быть джедаю, — строго напомнил Йода. — Строг ты слишком к себе. Идеал ищешь ты, идеальным хочешь быть ты. Невозможно это. Сама Сила не идеальна — что говорить о творении ее?

— Да, я ищу идеал, — вновь улыбнулся Дуку. — И я найду его, рано или поздно.

* * *

Дуку был убежден, что он на всю жизнь запомнит свой проступок, свою случайную связь с женщиной, которую он нисколько не любил и о которой не знал ничего, кроме имени, теперь уже забытого. Почудилось ему тогда или нет, что в ней тоже плеснулась, пускай чуть слышно, Сила? Об этом не стоило вспоминать теперь. Улетая с Эдерена четыре года тому назад, он лишь успел узнать, что она отправилась в соседнюю систему, кажется, Стьюджон. «Пусть Сила пошлет ей счастья, — сказал он тогда. — И ума не болтать про свою связь с джедаем».

Раскаяние и сожаление его, высказанное мастеру Йоде, было вполне искренним. Но старый учитель подметил верно: уязвленная гордость из-за падения терзала Дуку сильнее, чем вина. Стремясь быть безупречным во всем, он поборол и ее, заглушил голос вины, похоронил свой грех под толщей дней и лет. Он не помнил ни лица той женщины, ни причины, бросившей его в ее объятия. Помнил лишь ужас, грязь и мерзость, в которую вверг его грех. Это и помогло ему подняться после падения и вновь сделаться безупречным во всем.

Йода никогда больше не вспоминал о том, что случилось, и Дуку был благодарен ему. Не слишком нуждаясь в чьем-либо обществе, он довольствовался редкими беседами с бывшим наставником и с бывшим учеником, Квай-Гоном Джинном. Пускай с ним Дуку не обрел столь прочной духовной связи, как с тем же Йодой, но их дружба была приятна обоим, ни к чему не принуждая и не обязывая.

Однажды перед отлетом на очередную миссию Дуку пожелал встретиться с Йодой. Он отыскал старого мастера в Зале Тысячи фонтанов, где тот обучал группу детишек лет двух-трех, играя и дурачась вместе с ними. То и дело над мирным плеском воды взлетали веселые искорки смеха. Дуку едва улыбнулся краем губ: ему редко доводилось оказываться рядом с детьми, младшими учениками Храма, и он не слишком понимал восторг Йоды. Старик обожает твердить о терпении; что ж, у него оно воистину дюрастальное, если его хватает на эту визжащую мелюзгу. И вдруг Дуку застыл на месте, растеряв все вопросы.

В толпе ребятишек разных рас он заметил мальчишку-человека лет трех, веселого, золотоволосого, радостно взирающего на мир огромными голубыми глазами. Подобных мальчишек полно в любой толпе — но этот приковал к себе взгляд Дуку, сам о том не подозревая.

Манера ходить, двигаться. Привычка высоко держать голову, которой не научишься в столь юном возрасте, которую можно лишь унаследовать. Мощная связь с Силой, и, главное, мощная связь с самим Дуку, которая едва не ошеломила его. Ни малейшего внешнего сходства с собой мастер-джедай не видел — и все же он знал.

Да. Та женщина, волею Силы ставшая матерью его сына, тоже была золотисто-рыжей и голубоглазой. Забытое лицо воскресло в памяти, и Дуку понял, что мальчик удивительно похож на нее. Должно быть, она в самом деле улетела на этот Стьюджон, возможно, быстро вышла замуж и скрыла от мужа, кто отец ее ребенка. А может, осталась одинокой. Но, как бы то ни было, она вернула нежданно полученный, а возможно, и нежеланный дар в Храм.

— Понял ты, мм, — сказал неожиданно подошедший Йода.

Дуку посмотрел в глаза учителю и, помимо привычного сочувствия, прочел в них неподдельную радость.

— Напрасна была скорбь твоя. То, что проступком, ошибкой считал ты, новому сосуду Света подарило жизнь. Туманно будущее, как всегда, но чувствую я: великая судьба ждет мальчика этого.

— Да, — ответил Дуку, охваченный неким порывом. — И нелегкая.

— Не ищет джедай легких путей. Он ищет волю Силы, — тихо ответил Йода и вернулся к маленьким ученикам.