Вайолет Старк (гет)

В солнечное утро в роскошном особняке на окраине города царила атмосфера волшебства. Глядя на яркие воздушные шары, украшенные золотыми ленточками, и блестящие гирлянды, можно было догадаться, что сегодня здесь празднуют день рождения маленькой «принцессы» Вайолет — дочери Энтони и Айлин Старк. Ей исполнилось три года, и все готовилось к этому важному событию.

С самого утра дом был наполнен звуками смеха и радости. Мама Вайолет, одетая в элегантное платье, которое переливалось на свету, с любовью расставляла праздничные угощения на длинном столе, покрытом белоснежной скатертью. На нем красовались торты, украшенные яркими ягодами и цветами, экзотические фрукты и изысканные закуски. В воздухе витали ароматы кондитерских изделий и свежезаваренного чая.

Обновленный сад с цветущими розами стал идеальным местом для празднования. Порядок в нем поддерживали ландшафтные дизайнеры, которые сделали всё возможное, чтобы каждый уголок выглядел сказочно. Лужайка была украшена нарядными столами и уютными креслами, а в углу стояла большая палатка, где уже ждали множество интересных игр и развлечений.

Друзья и родственники начали собираться к двенадцати. Смешанные голоса детей и взрослых наполняли воздух. Каждый гость привез с собой маленький подарок с завязанным бантом, и солидные коробки аккуратно складывались на столе, ожидая, когда Вайолет сможет открыть их.

Когда позвонили в большой колокол, праздничная атмосфера обрела смысл и Вайолет оживилась, предвкушая веселье. Она, в своем нежном сиреневом платье с кружевами, закружилась на месте, а её золотистые локоны переливались на солнце. Её голубые глаза засверкали, как звёзды, когда она увидела своих друзей, включая лучшую подругу — Кейт, которая пришла в голубом нарядном платье с блёстками, контрастирующим с её рыжими волосами.

После напряженных игр настал момент разрезать праздничный торт. Все собрались вокруг, и, заполнив сердца радостью и ожиданием, Вайолет вдыхала ароматы сладостей и зажжённых свечей на торте, которые вот-вот должна задуть. Мать, наверное, уже в десятый раз поправила бант на её платье со словами:

— Только не испачкайся, солнышко, платье — дизайнерское.

Вайолет кивнула с чуть померкшей улыбкой, но предвкушение и праздничная атмосфера быстро вернули ей полноту радости. После чего она подошла к столу с тортом и легко задула свечи. За чем последовало громогласное «Ура!», которое пронзило воздух. Подарки, обернутые в яркую бумагу, ждали свою хозяйку, и вскоре она с восторгом начала их открывать.

Каждый подарок был настоящим сокровищем: куклы с великолепными платьями, наборы для творчества, книги с удивительными историями. Вайолет крепко сжимала в руках новую куклу, но уголком глаза уже следила за отцом. Все подарки были красивыми, но только папа умел творить настоящие чудеса.

Энтони приближался с лёгкой опаской человека, только что вырвавшегося из лаборатории, но его взгляд мгновенно нашёл Вайолет, и лицо озарилось улыбкой. Вскоре он подошёл к ней с красиво упакованной коробкой в руках.

— Это же не щенок? — неуверенно подметила именинница, чуть погрустнев, но, не потеряв надежду. Уже в свои три она понимала, что живое существо задохнулось бы в коробке без отверстий для воздуха, просто ещё бывала, не уверена в своих выводах.

— Открывай, увидишь, — он загадочно улыбнулся, поставив подарок на землю перед дочерью.

Острое желание узнать, что приготовил для неё отец, перевесило обиду на то, что это явно не живой щенок, как она просила. Так что девочка поспешила открыть подарок. Внутри оказался белый робопёс с голубыми глазами.

— Ой, какой он милый! — восхитилась Вайолет.

А когда выяснилось, что этот пёсик и ведёт себя практически как живая собака: радостно лает, виляет хвостиком и с ним можно играть; она вновь обратила свой взор на отца и с благодарностью произнесла:

— Папа, ты у меня самый лучший! — и бросилась к нему в объятия.

Энтони присел на корточки, чтобы его дочери было удобнее, и обнял её в ответ.

К вечеру, когда солнце начинало заходить, атмосфера праздника только усиливалась. Родители детей поили их лимонадом и рассказывали истории о том, как малыши стали друзьями. Все дети были погружены в праздник, веселье и дружбу не обращая внимания на разговоры взрослых. А маленькая Вайолет уже сладко посапывала, привалившись к плечу отца.

Годы шли, Вайолет росла и была по-прежнему счастлива. И все её дни рождения проходили всё так же с друзьями, смехом, подарками и вниманием от обоих родителей. Не всегда всё шло гладко, но неприятности были мелкими, хотя для ребёнка порой и трагичными. Например, когда ломалась любимая игрушка или переставал красить фломастер любимого цвета. В общем, ничего серьёзного. И ничего непоправимого, когда есть деньги.

В финансовом плане не всё держалось исключительно на компании отца. Её мама — Айлин владела модельным агентством. Да и малышку временами приглашали сняться в рекламе. Так что нужды их семья не знала.

Но немногим после двенадцатого дня рождения Вайолет мир вокруг неё начал меняться. Её сверстники постепенно стали интересоваться другими вещами: модой, музыкой, подростковыми увлечениями. Их разговоры всё чаще вращались вокруг знаменитостей и предстоящих вечеринок, а не забав с игрушками или совместных игр. Вайолет начала чувствовать, что отдаляется от них. Её мир, который казался таким стабильным и радужным, вдруг стал напоминать хрупкий мыльный пузырь, готовый лопнуть в любой момент.

Тем не менее, она пыталась оставаться такой же радостной и оптимистичной как прежде. Но в свой последний день рождения она заметила, что подарки стали дороже по стоимости и принесли куда меньше радости. Например, мама подарила ей стильное платье из последней коллекции, а папа — ноутбук последней модели. Вайолет улыбнулась, но за радостью проскользнула нотка неуверенности. Она не могла избавиться от ощущения, что все эти вещи не могут заменить настоящее внимание и понимание.

В элитной частной школе, где она училась, всё чаще возникали конфликты и слухи, которые кружили как мухи. Ценность дружбы вдруг оказалась под вопросом. Большинство её знакомых начали обсуждать, кто из них лучше выглядит и кто может позволить себе больше роскоши. Вайолет оглянулась на свои старые игрушки, которые пылятся на полках, скользнула взглядом по робопсу с давно разряженной батарей, и поняла, что именно эта простая радость ей была по-настоящему дорога. Ну и когда родители дарят то, что сделали своими руками, а не купили, как на двенадцатилетие.

Вайолет старалась не обращать на это внимания и сосредоточиться на своих увлечениях — рисовании, программировании и боевых искусствах. Она продолжала радоваться жизни, но в глубине души чувствовала, что что-то не так.

Проблемы начали нарастать, как снежный ком, когда отец, погружённый в работу, начал всё чаще задерживаться, а его внимание стало сосредоточено на делах, а не на семье. Сначала Вайолет пыталась поддерживать с ним разговоры, делиться интересными новостями из школы, но с каждым разом её интересы казались отцу всё менее важными. Это очень расстраивало её, и она начала чувствовать себя ненужной ему.

Мать тоже стала чаще пропадать на модных показах и съёмках для журналов, посвящённых красоте. И даже когда возвращалась домой, зачастую лишь для того, чтобы вскоре снова покинуть его. Так что и с ней толком не получалось поговорить.

Конечно, Вайолет понимала, что взрослые могут быть занятыми, но ей казалось, что её отец забыл о самом главном — о ней. Это понимание стало ещё одной каплей горечи в её сердце помимо прочих переживаний.

И этого как будто было мало, её лучшая подруга и одноклассница Кейт, с которой они дружат с пелёнок, сообщила, что их семья обанкротилась, и она больше не может учиться в такой дорогой школе. Это стало для Вайолет настоящим ударом. Она долго не могла прийти в себя, и даже редкие моменты общения с родителями не помогало — она продолжала ощущать острую нехватку внимания дорогих ей людей.

Чтобы хоть как-то справиться с этими чувствами, Вайолет начала больше времени проводить за рисованием, создавая мир, где всё было так, как она мечтала — где отец и мать всегда был рядом с ней и друг с другом, а подруги не уходили. В искусстве она находила утешение, но понимала, что это лишь временное отвлечение от реальности.

Так начался её путь через сложности, где она искала способы справиться с негативными эмоциями и вновь обрести радость. Мерцание надежды на лучшее стало её единственным лучиком света в этот непростой период. Вайолет знала, что не может вернуть прошлое, но заглянула в своё будущее с одной мыслью: «несмотря на все трудности, я смогу найти свой путь и своё место в этом мире».

Но только Вайолет начала привыкать к изменившейся жизни и стала не так остро ощущать горечь потери от рассыпавшегося в прах её радужного мирка, мама заставила всю семью собраться для важного разговора. Отец явно представлял, что беседа предстоит неприятная. От того волновалась и их дочь.

Айлин собрала все свои мысли, пыталась сосредоточиться, но в горле стояла злость и обида. Она не могла больше молчать. Наконец, собравшись с духом, она решительно произнесла:

— Тони, нам нужно поговорить.

В его взгляде сквозила усталость, и она почувствовала, как её слова почти эхом отзываются в тишине.

— О чем? — спросил он, наконец, с трудом пробуждаясь от своей задумчивости.

Тяжело вздохнув, Айлин начала объяснять:

— Я чувствую, что ты всё больше погружаешься в работу, а я и наша дочь остаёмся в стороне. Нам не хватает тебя. Я не хочу, чтобы всё, что мы строили, стало лишь горьким воспоминанием.

В глазах Энтони заискрилась тревога. Он вздохнул, сев напротив неё. Он не хотел этого слышать, но в глубине души понимал, что что-то действительно изменилось.

— Я работаю ради нас, и ты тоже много работаешь, — начал он, но жена перебила его:

— Но ты даже не замечаешь, как пропускаешь важные моменты! Вайолет скучает по тебе, а я... я чувствую себя одиноко.

На её глазах блестели слёзы, Вайолет тоже погрустнела, так и не проронив ни слова, и Энтони ощутил, как его сердце сжимается. Он понимал, что остатки их близости растворяются в выбранном им и Айлин ритме жизни.

— Айлин, мне просто нужно время, чтобы всё наладить, — ответил он ей, его голос стал тихим и беспомощным, ему хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать упрёков в свой адрес.

— И как долго это продолжится? — спросила она, отчаяние пронизывало её слова. — Я не могу так больше.

К этому моменту они оба понимали, что на кону стоит нечто важное. Каждое слово, каждое молчание, взлёты и падения их отношений.

— Я готова бороться за нас, — тихо произнесла Айлин. — Но не уверена, что ты тоже готов. А мы должны делать это вместе.

Энтони закрыл глаза и задумался. Он не знал, как ответить. В его голове происходила борьба: сохранить стабильность работы или воссоздать свою семью. Эта встреча была только началом большого и сложного разговора, который, возможно, станет решающим для их дальнейшего пути.

Они сидели в тишине, и каждый понимал: никакие слова не смогут в одно мгновение восстановить утраченные счастливые моменты. Но что-то внутри заставляло их идти дальше, искать пути для нового начала.

* * *

Решение о разводе не пришло внезапно. Оно постепенно созревало в их сердцах, как тень, незаметно окутывающая их отношения. Каждый день обсуждения становились всё более болезненными, и желание сохранить семью теряло свою прежнюю яркость.

Айлин понимала, что любовь тоже может угасать — как огонь, которому не подкидывают дров. Несмотря на то, что в прошлом их связывала искренность и теплота, каждая новая ссора лишь углубляла пропасть между ними. Она смотрела на Энтони и видела не мужа, а человека, который отчаянно пытается сбежать от реальности.

Однажды, во время очередной беседы, когда у них снова возникли разногласия по поводу своих приоритетов, Айлин со слезами на глазах произнесла:

— Мы стали чужими. Я не знаю, что делать, чтобы вернуть нас, но продолжающееся молчание только усугубляет ситуацию.

Энтони, ощущая её боль, лишь качал головой. Ему было сложно найти слова поддержки, когда собственная неуверенность давила на него, как тяжелый камень. Он всегда считал, что работа — это способ обеспечить семью, но теперь понимал, что атмосфера в доме заглушала радость жизни.

— Я... я не знаю, как всё исправить, — тихо ответил он. — Может, нам стоит взять паузу? Использовать это время, чтобы понять, что действительно важно для нас.

На мгновение Айлин замерла, и в её сердце возникла надежда, но вскоре она сменилась печалью. Подобная пауза могла означать, что их пути могут окончательно разойтись.

— Я не уверена, что это поможет, — сказала она, опуская взгляд. — Я думаю, нам нужно просто признать, что наша общая история, подходит к концу.

Энтони тяжело вздохнул. Он чувствовал, как внутренний конфликт снова вспыхивает. Он любил Айлин, но работа контролировала его жизнь, и теперь он осознавал, что пропустил всю красоту, которую она предлагала.

— Если мы снова будем встречаться и поговорим по душам, может быть, мы поймем, что не готовы расстаться, — предложил он, стараясь сохранить искру надежды.

Айлин покачала головой.

— Я устала от твоих вечных вечеринок, внезапных отъездов и того, как на тебя поглядывает твоя секретарша. Я не могу больше ждать тебя, и когда ты исправишься. Я хочу, чтобы каждый из нас искал счастье, даже если это означает, что мы будем по разные стороны.

Такой была их жизнь: от одного трудного решения к другому. И в тот момент, когда они стояли на распутье, каждый из них понимал, что новое начало, возможно, только на основе честности, утраты и, наконец, свободы.

Каждое слово, произнесённое с болью, стало шагом к чему-то новому. Даже в горечи расставания оставалась надежда: надежда на то, что каждый из них найдет свою дорогу и обретет мир в сердце.

Но осталось решить ещё некоторые вопросы. Например, как сообщить об этом Вайолет и как делить имущество при разводе.

По итогу обсуждений вопросов распределения имущества, особенно когда речь зашла о компании Энтони и модельном агентстве Айлин, тут каждый решил оставить себе только своё детище. А вот с кем останется Вайолет... она уже достигла возраста, в котором имеет право выбора. Так что об этом они решили поговорить с ней.

* * *

В тот вечер Айлин и Энтони сидели на кухне за столом, обмениваясь взглядами, полными грусти и нежности. Они понимали, что предстояло сложное и важное обсуждение: им нужно было поговорить с Вайолет. Дочь уже давно стала для них важным звеном, и они не хотели, чтобы её жизнь оказалась серьёзно омрачена из-за их решения.

— Ты готов? — спросила Айлин, наполняя чашки чаем.

Энтони кивнул, хотя на его лице застыла тень напряжения.

— Ты знаешь, как она может отреагировать, — произнес он, обводя взглядом комнату, которую они когда-то совместно наполняли любовью и радостью. — Это для неё будет шоком.

— Я понимаю, но нам нужно быть честными, — ответила Айлин. — Важно, чтобы Вайолет знала, что это не её вина и что мы всё равно остаёмся её любящими родителями.

Энтони вздохнул и покачал головой.

— Хочется, чтобы всё было иначе. Но, возможно, это единственный путь.

Через некоторое время Вайолет вошла на кухню.

— Привет! Что-то у вас сегодня настроение не очень, — заметила она, садясь за стол. — Что на этот раз случилось?

Айлин с Энтони обменялись взглядами, и мать произнесла:

— Вайолет, нам нужно с тобой поговорить о важном.

В глазах Вайолет пробежала искорка беспокойства.

— Всё в порядке?

— Да, но мы подумали, что важно, чтобы ты это знала. Мы с папой… — она остановилась, сглотнув ком в горле, — решили развестись.

В её глазах на миг застыло время.

— Развестись? — тихо повторила Вайолет, с трудом осознавая происходящее. — Но почему?

Энтони, чувствуя, как его сердце сжимается, попытался объяснить:

— Мы оба очень сильно любим тебя, Вайолет. Просто… между нами с мамой многое изменилось, и мы поняли, что не можем продолжать жить вместе, как раньше.

— Вы будете жить отдельно? — спросила девочка, чувствуя, будто земля уходит у неё из-под ног.

— Да, — ответила мать, её голос дрожал. — Но это не значит, что мы не будем заботиться о тебе. Ты всегда будешь нашим приоритетом.

— Кроме того, — добавил отец, — между нами нет вражды. Любовь угасла, но мы остаёмся друзьями.

Айлин произнесла, стараясь звучать спокойно:

— Ты можешь выбрать, с кем хочешь жить. Мы обсудим это, и что бы ты ни решила, мы поддержим тебя.

— Но я так не могу! — едва сдерживая слёзы, выкрикнула Вайолет. — Я хочу, чтобы всё было как раньше.

Энтони и Айлин переглянулись, осознавая, что их простая просьба так и не может быть исполнена.

— Я знаю, что это трудно, — сказала Айлин. — Но нам всем нужно время, чтобы принять новый порядок вещей.

— Мы ведь всё равно будем видеться и всячески поддерживать связь, даже если вы не будете вместе? — спросила Вайолет с надеждой.

— Конечно, — ответил ей отец, прижав её к себе. — Мы всегда будем на связи, и поддерживать друг друга ради тебя.

Несмотря на горечь, повисшую в воздухе, в этот момент у каждого из них появилась надежда на то, что, несмотря на все испытания, они смогут сохранить семью, пусть и в новом формате.

Вайолет задумалась, взвесила все за и против и склонилась к мнению, что чудеса, на которые способен её отец, вызывают у неё гораздо больше интереса. Она не лишена умения ценить красоту, но часто после мимолетного восхищения дизайном предмета, почти сразу начинала интересоваться его практической составляющей. Спрашивала: что это и для чего нужно, как устроено? А времени на неё стало меньше всё равно у обоих родителей.

— Я хочу остаться с тобой, папа, — она быстро приняла решение, к удивлению родителей, особенно матери. Но оказалась не так проста и добавила:

— Только если ты пообещаешь уделять мне больше времени.

— Я попробую, — неуверенно начал отец.

— Не пробуй, а делай! Ты либо сможешь, либо нет, — напомнила ему дочь. — Помнишь, как в «Звёздных Войнах»? Или ты уже забыл о наших семейных киносеансах перед экраном домашнего кинотеатра?

— Я помню! — наигранно возмутился Энтони. — И я смогу быть к тебе внимательнее, — заверил он её.

— Ладно, я взяла с тебя слово, папуля, — загадочно улыбнулась Вайолет.

Как ни крути, а жизнь продолжалась. Вайолет регулярно виделась с матерью, и иногда они собирались и втроём вместе с отцом. Даже Энтони на удивление держал своё слово. Правда, лишь некоторое время.

Подходил уже тринадцатый день рождения Вайолет — день, начиная с которого она уже официально будет считаться подростком. Этот праздник ей хотелось отметить с небывалым размахом. На сей раз родители не просто спросили, каким она видит данное событие, а позволили ей самой организовать его так, как пожелает. И наложили лишь два запрета: несовершеннолетние не пьют напитки непредназначенные для них и нельзя громить дом или любое другое место, где всё будет происходить. Впрочем, подобные вещи и без того не прельщали Вайолет.

Всё, чего она желала помимо шикарной вечеринки: увидеть свою лучшую подругу — Кейт. Они, конечно, созванивались и общались по видео-чату. Но Вайолет хотела увидеть её в живую, так что, начиная рассылать приглашения, в первую очередь связалась с ней и написала:

«Привет, Кей, хочешь придти на мой тринадцатый день рождения?»

На что получила от неё несколько неожиданный ответ:

«Прости, Ви, но так как моя семья обеднела, я не смогу подарить тебе достойный подарок».

«Да ладно, для меня главное не подарок, а внимание!» — постаралась Вайолет урезонить подругу. — «У меня есть всё, о чём я могла бы мечтать. Так что подарки — традиция, не больше».

«Ну не знаю...» — выразила Кейт сомнения. — «Там же будет много гостей из богатых семей вроде твоей. Наверняка все придут одетые с иголочки. А мне нечего надеть, чтобы сравниться с ними».

«Тогда, я заранее устрою тебе поход по лучшим бутикам и что-нибудь подберём тебе», — продолжила будущая именинница, не теряя энтузиазма.

«А причёска и всё такое?» — спохватилась Кейт.

«Значит, ещё и в салон красоты заедем», — вновь предложила решение неунывающая Вайолет.

«Извини, я так не могу. Я не попрошайка, да и за мелкими братьями нужно приглядеть», — ответила ей подруга после несколько затянувшейся паузы.

«Ты моя лучшая подруга, мне для тебя ничего не жаль. Я могу даже оплатить няню для твоих братьев. Я всё устрою, только скажи, что ещё не так?» — ни в какую не сдавалась девочка, хотя и уже близкая к тому, чтобы расстроиться и разозлиться.

«Меня родители не отпустят», — добавила Кейт.

«Я могу и им устроить возможность побывать на празднике», — всё не унималась Вайолет.

Минута, две, пять, десять, полчаса.

Тишина.

— Вот чёрт! — выругалась Вайолет, поняв, что ответа не дождётся, и принялась писать и звонить подруге.

Но никакого ответа так и не последовало.

— Да что ж такое! — возмутилась она и приняла решение — приехать к Кейт и лично поговорить с её родителями.

* * *

Перед тем как отправиться в гости к лучшей подруге, Вайолет ещё попыталась дозвониться отцу, но у того был отключен телефон. Мама тоже не отвечала на звонок. Казалось, в одно мгновение весь мир настроился против неё.

«Но ничего», — сказала она себе мысленно, — «Старки не сдаются!»

Вскоре Вайолет уже была в офисе отца. Но в кабинете она наткнулась лишь на его секретаршу — Поттс, с которой не то чтобы близко знакома, но они знали друг о друге кто они такие.

— Вы случайно моего отца не видели? — бесцеремонно поинтересовалась Вайолет, обойдясь без какого-либо обращения.

— Он сейчас очень занят. Ему что-нибудь передать? — последовал вежливый ответ.

— Нет, спасибо. Я сама с ним поговорю, когда он вернётся домой, — поверхностно ответила Вайолет и ушла.

* * *

Так как родители Вайолет вновь оказались слишком занятыми, стало ясно, что ей действительно ничего не остаётся кроме как взять инициативу в свои руки. Она, конечно, могла бы поступить совершенно опрометчиво и полететь на вертолёте. Но ей хотелось доехать до дома Кейт, не привлекая к себе излишнее внимание. Так что лучшим вариантом виделся вызов такси.

Вайолет уже открыла приложение на телефоне, когда чёрный, неброский, но явно дорогой седан плавно подкатил к тротуару. Окно пассажирской двери опустилось, и в нём показалось знакомое лицо.

— Вайолет? — спросил мужчина. Он был одет в безупречный костюм, а его улыбка была спокойной и дружелюбной. — Кажется, мы виделись на последнем корпоративе Старк Индастриз. Обадайя Стейн, советник вашего отца по ряду вопросов. Вы, кажется, в затруднении?

Вайолет насторожилась. Она действительно смутно помнила этого человека — он всегда был где-то на фоне, в кабинете отца или на мероприятиях, тихий и учтивый. Ничего плохого о нём она никогда не слышала. Напротив, отец однажды обронил, что «Стейн мыслит на десять шагов вперёд».

— Мистер Стейн, — кивнула она, всё ещё оценивая ситуацию. — Я… мне нужно к подруге. Родители заняты, я вызвала такси.

— И позвольте мне избавить вас от этого, — мягко сказал Обадайя, жестом указывая на заднее сиденье. — Я как раз еду в том направлении. Будет безопаснее, чем в случайной машине. Ваш отец, уверен, был бы мне только благодарен.

Последний аргумент подействовал. Мысль о том, что она делает что-то опасное, и что взрослый, знакомый отцу человек, предлагает решение, перевесила остаточную осторожность. Она кивнула и села в машину.

Поездка началась с невинных вопросов о школе и дне рождения. Но затем Обадайя плавно сменил тему.

— Вы знаете, Вайолет, мне всегда нравилась ваша решимость, — сказал он, посмотрев в окно. Его голос приобрёл задумчивые, почти отеческие нотки. — Вы настоящая Старк. Это не просто фамилия, это… наследие. Ответственность. Ваш отец строит империю. Но империи нужны не только строители, но и дальновидные наследники.

— Наследники? — переспросила Вайолет, чувствуя, как разговор уходит в незнакомую, глубокую воду.

— Именно, — кивнул Обадайя. — Мир меняется. Старые методы, грубая сила, бесконечное расширение… они создают уязвимости. Недовольных. Ваш отец — гений, но он зашорен своим прошлым. Он видит угрозы только в виде конкурентов или правительств. Он не видит, что самая большая угроза может прийти изнутри системы, которую он создал. Или что спасение может прийти оттуда же.

Он сделал паузу, дав словам проникнуть в сознание.

— Я наблюдаю за вами. Вы ищете искренности в мире, где всё покупается и продаётся. Вы пытаетесь договориться, когда другие силой ломают препятствия. Это ценно. Это новый тип мышления, который нужен будущему Старк Индастриз. — Его взгляд в окно стал пристальным, анализирующим. — Вопрос в том, готовы ли вы принять это наследие, когда придёт время? Или вы позволите устаревшим представлениям вашего отца похоронить потенциал, который вы в себе носите?

Его слова были обёрнуты в лесть и заботу, но в них сквозила холодная оценка. Обадайя не просто вёл беседу. Он проводил стресс-тест. Он видел в Вайолет не ребёнка, а переменную в своём уравнении. Цель его была проста: понять, может ли эта умная, идеалистичная девочка, обиженная на отца, стать в будущем более управляемой и лояльной фигурой во главе империи, чем упрямый и непредсказуемый Энтони Старк. Или же её чувство семьи и моральные устои сделают её такой же неудобной, как и он. Второй вариант потребовал бы иных, более радикальных решений.

Машина подъехала к скромному дому Кейт.

— Подумайте над моими словами, Вайолет, — сказал Обадайя, когда она выходила. Его улыбка снова стала просто дружеской. — И с днём рождения. Помните, двери моего офиса всегда открыты для… перспективного разума.

Дверца закрылась, и чёрный седан бесшумно растворился в потоке машин. Вайолет стояла на тротуаре, чувствуя, как тяжесть взрослых решений и чужих планов легла на её плечи поверх простого желания увидеть подругу. Разговор был окончен, но оценка, только что проведённая в салоне того автомобиля, — только начиналась.

* * *

Стоило Вайолет остаться в одиночестве перед входом в дом лучшей подруги, как она сначала нахмурилась, а затем в её взоре проявилась решительность, и она крепко сжала кулаки. Потом выдохнула, собравшись с силами, и нажала кнопку звонка.

Ей открыла рыжеволосая девушка, и едва заметив, перед кем так опрометчиво распахнула дверь, поспешила её закрыть. Но Вайолет успела подставить ногу в проём и помешать подруге, свершить задуманное.

— Кейт, что случилось? — поинтересовалась она, пытаясь протиснуться в дверной проём и войти в дом.

— Впусти меня, я хочу просто поговорить! — потребовала Вайолет.

— Я тебя не приглашала, уходи, — тихо попросила расстроенная Кейт, пытаясь вытолкнуть подругу наружу.

— Ну, ты же моя лучшая подруга! — начала злиться будущая именинница. — Я всё устрою, тебе не нужно ни о чём беспокоиться. Ты единственный человек, кого я вообще хочу видеть на своём дне рождения! — закончила она едва не в слезах.

— Ты не понимаешь, — вопреки грусти и тихому голосу, слова Кейт прозвучали как гром среди ясного неба. — Даже если благодаря твоей «помощи» у меня всё будет по высшему разряду, это будет обманом, и среди по-настоящему богатых я буду чужой на этом празднике.

— Ладно, можешь приходить без всей этой мишуры. Мне не нужны подарки и мне всё равно как ты будешь выглядеть. Я просто хочу видеть тебя. А если кто обидит, я ему устрою. Мне ничего для тебя не жаль, — постаралась Вайолет хоть как-то спасти ситуацию.

— Нет, Ви, ты просто эгоистка, — огорошила её Кейт.

— Ты не для меня стараешься, — продолжила она, пользуясь шоком подруги, которая, кажется, скоро перестанет таковой являться. — Ты привыкла получать желаемое, и только потому так настойчива. Тебя не волнуют мои чувства.

— Я готова всё делать так, как ты хочешь! — вновь попыталась Вайолет хоть что-то сделать, чтобы как-то остановить подступающее отчаяние.

— Делай что хочешь, я не приду, — Кейт наконец нашла в себе силы твёрдо и чётко обозначить границы.

— Уходи и забирай с собой свой эгоизм, дрянь, — добавила она и всё-таки сумела вытолкнуть бывшую лучшую подругу на улицу.

— Но, Кейт! — крикнула Вайолет уже через дверь. — Кееееейт! — она едва ли не была готова умолять. Но внезапный приступ гордости преломил настроение и направил дальнейшие слова по совсем иному вектору:

— Ну и пошла ты к чёрту! Мне не нужны глупые безденежные друзья!

Возвращалась домой Вайолет в расстроенных чувствах теперь уже на такси. С водителем она обсудила исключительно деловые вопросы: куда ехать и сколько это стоит? В остальном она всю дорогу была сосредоточена лишь на сдерживании слёз. Никто не должен был видеть, как она плачет.

По пути домой голову Вайолет то и дело посещали дурные мысли. Она даже от водителя ожидала подвоха: что он завезёт её в какую-нибудь глушь, и сделает что угодно. Ну, так, чтобы добить несчастьями для полного комплекта. Боевые искусства боевыми искусствами, но она всего лишь двенадцатилетняя девочка. Но к счастью, обошлось, и она добралась до дома без происшествий.

* * *

Дома Вайолет застала лишь слегка взволнованную мать. С ней ей тоже говорить не хотелось, поэтому она попыталась проскочить мимо мамы и скрыться в своей спальне, где, наконец, могла бы предаться горю.

Мать, сидящая на кухне с чашкой чая, подняла голову и встретила её обеспокоенным взглядом, но Вайолет только кратко кивнула, пытаясь не пересекаться с ней взглядами. Внутри неё бушевали чувства, которые не вызывали желания что-либо объяснять или делиться своей болью.

Проходя мимо матери, Вайолет старалась не обращать внимания на её осторожно высказанный вопрос, который так и остался без ответа.

— Всё в порядке? — не удержалась женщина. Её голос был полон заботы, но девочка уже не верила, что кому-то был интересен её внутренний мир.

Войдя в спальню, Вайолет закрыла за собой дверь. И только тогда смогла вздохнуть полной грудью. Это был уголок, где она могла закрыть все двери от внешнего мира — от его требований и ожиданий. Но не от того, что таится в собственном сердце. Вайолет опустилась на кровать, обняв колени, и позволила истощённой душе излиться эмоциями. Слёзы, сдерживаемые так долго, наконец, нашли выход, и она пустилась в тихий плач, стараясь забыть о том, что её терзает или, по крайней мере, не думать об этом.

Вайолет упорно отказывалась верить в то, что у неё больше нет лучшей подруги — единственного человека, кого она вообще хотела видеть на своём дне рождения за исключением родителей. Той, для кого она была готова сделать всё что угодно, только чтобы пригласить на праздник. А теперь ей уже и не хотелось никакого праздника.

Вайолет вспомнила, как Кейт улыбалась, её смех, который вызывал у неё ощущение счастья. Но теперь, когда их пути разошлись, то светлое мгновение уже стало далеким, как тень, проскользнувшая мимо. А привычный мир рассыпался на глазах, словно карточный домик.

Подруга, с которой они вместе с пелёнок и с которой они делили тайны, мечты и надежды, вдруг разругалась с ней в пух и прах, словно они никогда и не были подругами. Вайолет кинула взгляд на стену, украшенную совместными фотографиями — теперь этот коллаж служил, не напоминаем о совместных праздниках, а мрачным свидетельством её утраты.

Вайолет долго сидела на кровати, погружённая в мрачные мысли. Время тянулось медленно, и каждая секунда только углубляла её страдания. Она не понимала, как всё это могло произойти. Разве можно было просто так разорвать такую крепкую связь? В их дружбе было столько вложено — любви, доверия, поддержки. Но теперь вместо этого осталась лишь пустота и чувство вины.

«Может быть, я действительно была эгоисткой?» — думала Вайолет. Все эти идеи о дне рождения, о празднике с множеством развлечений и подарков были для неё естественным желанием, и потому она не могла понять: «Но что эгоистичного в желании отметить день рождения так же весело как всегда? Это ведь мой праздник. Неужели так сложно просто не портить его?»

Вытирая слёзы, Вайолет поднялась и подошла к стене с фотографиями. Она провела пальцами по лицам, запечатлённым на снимках. Вот они стоят на пляже, смеются под ярким солнцем, строят песчаные замки и мечтают о будущем. И где же это будущее теперь? Как они до этого дошли? В памяти снова всплыла сцена с дверью: Кейт, распахнувшая её на миг, а затем — холодный ветер, ударивший в лицо от того, как быстро эта дверь закрылась. Словно пощёчина.

«Возможно, мне стоит как-то извиниться», — раздумывала Вайолет. Она знала, что это будет трудно, но оставить всё так, как есть, она не могла. В глубине души она всё ещё верила в ту дружбу, что связывала их столько лет.

Выдавив из груди глубокий вздох, Вайолет решительно взяла в руки телефон.

«Нужно написать, позвонить», — мелькнула мысль в её голове. Но её рука замерла на мгновение, и она двинулась к ноутбуку. Необходимо было вначале обдумать каждое слово — каждую букву. Она не могла позволить себе снова ошибиться.

Пока Вайолет набирала текст, внутри неё нарастало волнение. Каждое слово рождалось с трудом, но она знала, что должна объясниться, признать свои ошибки и искренне попросить прощения. Её сообщение было простым, но полным чувств:

«Кейт, мне очень жаль. Я думала только об идеальном празднике, забыв о твоих чувствах. Я сделала неверный выбор, и мне важно, чтобы ты это знала. Ты значишь для меня очень много. Давай как-нибудь просто поговорим. Я не хочу на тебя давить и не хочу тебя терять. Да ну все эти праздники — такие глупости не должны рушить дружбу».

После отправки сообщения Вайолет захлопнула крышку ноутбука, словно отсекая себя от только что написанного текста. Теперь оставалось только ждать ответа, но ожидание казалось невыносимым. Она ходила из угла в угол по комнате, то поглядывая на телефон, то отворачиваясь от него, боясь увидеть, что на экране по-прежнему нет никаких уведомлений. То открывала ноутбук и проверяла, нет ли там чего.

Время тянулось мучительно медленно. Чтобы хоть как-то отвлечься, Вайолет решила заняться чем-нибудь, что обычно приносило ей удовольствие. Она попробовала почитать книгу, но слова прыгали перед глазами, не складываясь в осмысленные предложения. Попыталась послушать музыку, но любимые мелодии казались фальшивыми и раздражающими. А на творческие порывы не имелось должного вдохновения. Ничто не могло заглушить ту душевную боль, что она испытывала.

В конце концов, Вайолет сдалась и просто уселась на подоконник, устремив взгляд вдаль. За окном простирался город, окутанный вечерними сумерками. Она наблюдала за мелькающими огнями машин, за силуэтами прохожих, спешащих по своим делам, и чувствовала себя совершенно одинокой в этом огромном мире.

* * *

Внезапно в комнату постучались. Вайолет вздрогнула и обернулась. На пороге стояла её мать, с виноватой улыбкой на лице.

— Можно войти? — тихо спросила она.

Вайолет молча, кивнула, не в силах произнести ни слова. Мать вошла и присела рядом с ней на подоконник. Некоторое время они сидели в тишине, глядя в окно.

— Я знаю, что тебе сейчас нелегко, — наконец произнесла мать, нарушив молчание. — Я видела, как ты вернулась домой.

Вайолет опустила голову, не желая встречаться с её взглядом.

— Я понимаю, что тебе хочется побыть одной, но я подумала, что тебе, возможно, нужно с кем-нибудь поговорить, — продолжила мать. — Иногда, когда нам больно, порой достаточно просто выговориться, чтобы стало легче.

Вайолет подняла глаза на мать. И заметила в её взгляде искреннюю заботу и сочувствие.

— Я… я поссорилась с Кейт, — прошептала Вайолет, и её голос дрогнул. — Она… она сказала, что я эгоистка.

Мать обняла её за плечи и прижала к себе.

— Милая, я уверена, что это не так. Ты просто хотела сделать ей приятное. Иногда мы допускаем ошибки, но это не значит, что мы плохие люди.

— Но она сказала, что я не понимаю её, — продолжала Вайолет, захлебываясь слезами. — И, наверное, она права. Я думала только о себе и о своём дне рождения.

— Вайолет, ты ещё очень молода. Ты учишься понимать других людей и мир вокруг. И это нормально, что ты иногда ошибаешься. Главное — признавать свои ошибки и стараться их исправить.

Мать вытерла её слёзы и посмотрела ей в глаза.

— Я горжусь тобой, Вайолет. Ты сильная и умная девочка. Я уверена, у вас с Кейт ещё всё наладится.

Вайолет обняла в ответ мать, чьи слова согрели её сердце и вселили надежду.

— Спасибо, мама, — прошептала она. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, моя дорогая.

Они ещё немного посидели вместе, молча, обнимаясь. А потом мать предложила Вайолет выпить чаю и посмотреть какой-нибудь фильм. Вайолет согласилась. Проведя вечер с матерью, она почувствовала себя немного лучше. Хотя боль от ссоры с Кейт не прошла полностью, она немного отступила.

Ночью Вайолет долго не могла заснуть. Она ворочалась в постели, и несколько раз вставала, то и дело, проверяя телефон и ноутбук. Ответа от Кейт всё не было. И отец до сих пор не вернулся домой, хотя уже должен был. Наконец, измученная тревогой, она уснула.

* * *

Утром Вайолет проснулась с тяжёлым сердцем. Первым делом она схватила телефон. Но уведомлений по-прежнему не было. Затем проверила ноутбук. Там тоже ничего не пришло от Кейт. Она лишь обнаружила себя в чёрном списке.

У Вайолет похолодело в животе. Черный список... Это означало, что Кейт не просто обижена, она действительно не хочет больше иметь с ней ничего общего. Надежда, которая едва забрезжила накануне вечером, угасла окончательно.

Вайолет встала с кровати и поплелась в ванную. В зеркале на неё смотрела бледная, измученная девочка с покрасневшими от слёз глазами. Она умылась холодной водой, но это мало помогло. Она по-прежнему чувствовала себя разбитой и опустошённой.

Только одно принесло ей толику радости в это утро — она наконец-то увидела отца. Ей не было известно, получится ли отменить день рождения, только из-за того, что не придёт Кейт, так что ей казалось важным сообщить, что не хочет ничего праздновать.

— Папа, — грустно обратилась к нему Вайолет. — Я не хочу никакого праздника. Может, отменим его?

— Почему? — удивился Энтони, повернувшись к ней. — Ты ведь всегда любила отмечать дни рождения. К тому же уже приглашены очень важные гости и торт заказан. Мы уже не можем ничего отменить.

— Но моя лучшая подруга не хочет приходить, — ответила Вайолет с выступившей влагой на глазах. — Без неё в этом нет смысла.

— Послушай, — отец мягко положил ладони ей на плечи, и его взгляд стал максимально сосредоточенным на ней. — Если ты сделала всё возможное для сохранения дружбы, но подруга настолько упряма, что не способна принять твою помощь и не принимает даже искренних извинений, забудь о ней — она не достойна твоей дружбы.

— Но мы с ней с пелёнок вместе, как сёстры, — слова отца лишь сильнее расстроили Вайолет. Она не хотела, чтобы всё так закончилось. Не желала отступать, хотя уже и не знала, что делать.

— Она сделала свой выбор, а твоя жизнь продолжается, и должна продолжиться без таких людей.

Вайолет не проронила ни звука, но на её щеках внезапно возникли мокрые дорожки.

— Ты не понимаешь! — её голос сорвался на шёпот, полный отчаяния. — Это не просто «человек», это Кейт. Я не могу просто так отбросить всё, что нас связывало. Это всё равно, что отрезать себе руку. Мы так хорошо проводили время вместе... а теперь я для неё — просто никто, чужой человек в чёрном списке.

Энтони замолчал, глядя на слёзы, которые его дочь даже не пыталась вытереть. Он вдруг ясно вспомнил свою первую взрослую потерю и понял, что сравнил её с пустяковой ссорой.

Она тоже ничего не говорила, лишь всхлипывая. Энтони, видя не детскую обиду, а настоящую горечь утраты, смягчился. Он обнял её, уже не пытаясь давать советы.

— Прости, солнышко. Я просто не хочу, чтобы тебе было так больно. Я вижу, что это серьёзно. Давай так: праздник состоится. Не для гостей, а для нас. А про Кейт... дай ей время. Иногда людям нужно отдалиться, чтобы всё обдумать. А тебе — просто пережить это. Я с тобой.

Его слова не забрали её боль, но в них появилась тихая гавань, где можно было переждать бурю. Как и в его мягких объятиях.

— Ладно, отметим, — тихо и невыразительно согласилась Вайолет, будто не веря, что говорит это.

Свет раннего утреннего солнца, преломлённый в хрустальной люстре, играл на фольге от шампанского и стопке идеально свёрнутых атласных лент. Тринадцатый день рождения Вайолет начинался не с суматохи, а со стратегической операции, и генералом в ней была её мать — Айлин.

— Не двигай головой, милая, — её голос, привычный командовать на кастингах, звучал ровно, но без привычной резкости. Ласковые слова вплетались в команды, только потому, что обращены к Вайолет. Кончики её пальцев, быстрые и точные, вплетали последнюю нить жемчуга в сложную голландскую косу дочери. — Твои волосы держат объём, но им не хватает дисциплины. Как у всех бунтарей.

Айлин, владелица модельного агентства «Éclat», выкроила в своём расписании «окно» с 10:00 до 15:00. Не час, а целых пять. Это был королевский подарок, и Вайолет чувствовала это каждой клеточкой напряжённой спины. Мать пахла не домашней выпечкой, а холодным цветочным парфюмом и степлером для портфолио.

— Стой так, солнышко, — скомандовала Айлин, отступая на шаг, чтобы оценить работу. Её собственный образ — твидовый жакет и узкие брюки — был безупречен. — Ты не просто ждёшь гостей. Ты принимаешь их. Улыбка, — она легонько коснулась указательным пальцем уголка губ Вайолет. — Лёгкая. Не наигранная. Ты рада их видеть, но твои мысли уже в будущем. Тринадцать — это первый шаг в большой мир.

Большой мир Вайолет на данный момент сводился к экрану телефона, лежавшему на туалетном столике. Ни новых сообщений, ни звонков. От отца не было никаких вестей.

— Он обязательно придёт, — сказала Айлин, следуя за её взглядом. В её голосе прозвучала знакомая, отточенная годами деловых переговоров нота. Она не сомневалась, она констатировала. Но между бровей залегла едва заметная складка раздражения. — Он обещал тебе. Хотя, дай Боже, знать его график… Демонстрация образцов в каком-то нелепом месте в неуместное время.

Она говорила это не Вайолет, а в пространство, уже мысленно составляя список претензий бывшему мужу. За то, что снова ставит работу выше семьи. За то, что заставляет её, Айлин, быть единственным взрослым на этом празднике. За то, что рискует омрачить их дочери тот самый «первый шаг».

К полудню платье — тёмно-синий бархат с крошечными звёздами из страз на рукавах — было их совместной победой. Айлин отвергла первые три варианта («дешёвый шифон», «старит», «слишком детское»), но это одобрила кивком арбитра. Теперь она поправляла складки на талии.

— Осанка, Ви. Позвоночник — это стержень. Не дай платью носить тебя.

Вайолет взглянула на себя в зеркало. Девочка с серьёзным лицом и королевской причёской смотрела на неё. Истинная Старк. Да, работа мамы была безупречна.

К трём гостиная превратилась в подобие арт-инсталляции: низкие диваны, драпировки из струящегося шифона, десятки свечей в стеклянных колбах.

«Огонь — лучший фильтр, скрывает недостатки планировки», — заметила Айлин.

Торт на отдельном столике был похож на космический объект — матовая черная глазурь, золотая крапинка, одинокая серебряная свеча «13».

Первые гости — две подруги из школы — замерли на пороге, впечатлённые. Айлин встретила их той самой «лёгкой улыбкой», взмахом руки направляя к столу с лимонадом в изящных бокалах. Она была в своей стихии: хозяйка, режиссёр, создатель атмосферы.

Вайолет улыбалась, кивала, принимала подарки. Но её внимание было раздвоено. Каждые пять минут взгляд падал на массивные дубовые двери. Каждые десять — на молчащий телефон.

— Он наверняка в пробке. Или его рейс задержали, — сказала одна из подруг.

— Да, конечно, — машинально ответила Вайолет.

Айлин, подливая лимонад, поймала её взгляд. Её собственное лицо на мгновение стало маской, за которой клокотало то самое раздражение. Но для дочери она нашла лишь ободряющий, твёрдый кивок. «Придётся его подождать».

Она сама в это верила. Пока — верила. И в этой вере, смешанной с нарастающей досадой на непутевого Тони, была горькая ирония будущего. Они обе, мать и дочь, стояли на пороге праздника, ещё не зная, что ждут человека, который уже не сможет прийти — ни сейчас, ни через час, ни через два. Их надежда была последним подарком того дня, который ещё не успел превратиться в кошмар.

В 16:30, когда Айлин пришлось уйти по делам, и так задержавшись дольше планируемого, а Энтони так и не появился, их дочери стало труднее поддерживать праздничную атмосферу на своих хрупких плечах.

«Сам ведь уговорил меня отмечать!» — думала Вайолет, с трудом скрывая злость. Ей пришлось задуть свечи. Её беззаботная улыбка стала настоящей маской. Ненужный праздник окончательно лишился смысла. Она даже не стала загадывать желание. А когда одноклассница спросила, что она загадала, Вайолет ответила, загадочно улыбаясь:

— Если расскажу, не сбудется.

Вайолет отступила в тень тяжёлых балконных штор. За спиной гудел сдержанный смех, звенели бокалы — идеальный фон, который только подчёркивал её одиночество. Она сжала холодные перила, вглядываясь в темноту сада. Где-то там должен был появиться свет фар машины отца. Должен был.

— Он не придёт, Ви, — голос прозвучал так тихо и так близко, что она вздрогнула. Она не слышала шагов.

Обадайя Стейн стоял в полуметре от неё, прислонившись к каменному парапету. Его фигура, в безупречном тёмно-сером костюме, казалась продолжением ночи. Он не смотрел на неё, а изучал огни города на горизонте, будто деликатно давая ей время прийти в себя от испуга.

— Извини, — его голос был низким, бархатистым, без намёка на ту фальшивую бодрость, что звучала из гостиной. — Я не хотел пугать. Просто... заметил, что ты ищешь его уже больше часа. Тяжело. Когда ждёшь того, кто дал слово.

Вайолет молчала. Глотала ком в горле. Говорить с ним — с партнёром отца, с этим тихим, всевидящим человеком — было страшно. Но он был единственным, кто произнёс вслух её тайную мысль. Не стал говорить о пробках и задержках рейсов, а признал её ожидания бессмысленными.

— Не надо делать такое лицо, — мягко продолжил Обадайя, наконец, повернув к ней голову. — Обижаться — это право ребёнка. Но ты уже не ребёнок, верно? Сегодняшний день это доказывает. Ты вела себя как королева, пока другие... были заняты своими делами.

Он сделал паузу, давая словам осесть. Его палец медленно водил по гладкому камню перил.

— Энтони... твой отец — гениальный человек. Он видит красоту там, где другие видят просто ткань. Но у гениев есть слабость. Они верят, что мир будет ждать. Что люди... понимают. — Он наклонился чуть ближе, и теперь Вайолет уловила лёгкий запах дорогого одеколона и старой бумаги. — Они не понимают, Вайолет. Они не понимают, каково это — ждать. Чувствовать себя второстепенным в чьём-то списке дел. Знаешь, откуда я это знаю?

Он не ждал ответа. Он сам был ответом. Его присутствие здесь, на этом холодном балконе, а не в шумной гостиной, говорило красноречивее слов: «Я тоже знаю, каково это. Я вижу тебя, когда другие не замечают».

— Ты не одинока в этом чувстве, — сказал он, наконец, и в его голосе впервые прозвучала нота чего-то, что можно было принять за искреннюю боль. — И от этого, поверь, не становится легче. Но даёт выбор. Можно стоять здесь и смотреть в пустоту, надеясь, что она тебе что-то вернёт. А можно... начать смотреть по сторонам. Видеть тех, кто не опаздывает.

Он сделал шаг вперёд, на его лицо упал косой свет из гостиной. В его взгляде не было жалости. Лишь признание.

— Мир устроен так, что самые важные для нас люди иногда причиняют самую сильную боль. Не со зла. Просто... потому что могут. А мы остаёмся ждать. И главный вопрос — не «почему он это сделал?», а «что теперь делать тем, кто остался ждать?». — Он помолчал. — Одни злятся. Другие — замыкаются в себе. А третьи... ищут тех, кто не боится остаться с ними в этой тишине.

Он достал из внутреннего кармана пиджака тонкий серебряный футляр и извлёк визитную карточку. Не протягивая, а просто положил её на перила между ними — предложение, а не навязывание.

— Я знаю, что ты чувствуешь себя ненужной. Это неправда. Просто нужда тебя ещё не нашла. Если захочешь поговорить... с кем-то, кто не будет разбрасываться пустыми обещаниями и утешениями... — он кивнул на карточку. — Мой мобильный. Я отвечаю. Даже в неуместное время.

И, прежде чем она успела что-то сказать, Обадайя Стейн так же бесшумно, как и появился, отступил в тень и растворился в гостиной. Он оставил её наедине с карточкой, холодом и страхом перед жгучей правдой: для советника отца она имеет большее значение, чем для собственных родителей и друзей.

Так или иначе, когда день подошёл к концу, Вайолет засыпала с мыслью: «Ну ладно, папа. Ты мне больше не нужен».