Джеймс и Анна (джен)

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457244959

Цикл «Мир, подобный Пурпуэну»

Июньское предрассветное утро заставляло кожу покрываться мурашками. Зелёные стебли травы, белеющие инеем, щекотали ноги. Лёгкий утренний ветерок дарил бодрость и кристально чистый рассудок, пока не попадал в объятия живого разрастающегося марева. Туман расстилался по старой дороге медлительной волной, неспешно и неотвратимо скрывая за собой картинку Города. Настойчиво, но мягко он подталкивал свою гостью двигаться вперёд, не позволяя останавливаться или сопротивляться движению. Выпроваживал подальше от себя. Город Соловья отвергал её, едва заметно прикасаясь к солёным дорожкам слёз на щеках. Даже они не могли разжалобить его, но вызывали живое любопытство.

«Нам не нужна ещё одна ведьма в Городе!»

«Даже со стёртыми воспоминаниями она угроза!»

«Если она останется, он всегда будет держать её при себе как запасную, но у Города не должно быть привилегий выбирать себе новую королеву!»

«Ведьм в Городе становится слишком много!»

«Это не вопрос человечности, это вопрос выживания!»

«Мне сострадание не чуждо. Я готова принять тебя здесь, в нашем Городе, но только если все твои воспоминания навсегда исчезнут. Всё угрожающее переворотом сгинет. Ты получишь обычную жизнь, человеческую. Только на таких условиях ты можешь остаться!»

«Ты согласна стать стёртой полностью?»

— Нет! — шёпотом повторила она свой ответ, стирая с щёк слёзы.

Она стояла на старой каменной дороге. Её последняя надежда себя не оправдала. В Городе Соловья ведьмы более не желанны. Последний оплот защиты утрачен. До следующего Города не дойти. До границ этого она чудом добралась, и теперь перед глазами неприятное осознание: она одна, беспомощна и уязвима. Женщина без средств к существованию, своих сил и любой защиты. В спину уже дышат инквизиторы, а возглавляет охоту худший из худших. Джеймс.

— Мясники, чёртовы мясники! — сквозь слёзы прошептала Анна, когда туман полностью исчез и оставил её один на один перед неприглядной судьбой.

Девушка набросила на голову капюшон мантии и поплелась в сторону леса. На широких дорогах ведьмам слишком опасно гулять. Даже утратив всю силу, она оставалась в большей безопасности на лесных тропинках.

«Что хуже всего для провидца?» — раздумывала она, на ходу срывая дикие яблоки.

Последние пару дней и маковой росинки во рту не было. Жевать зелёное совсем не хотелось, но голод диктовал свои условия.

«Ты видишь и ничего не можешь сделать со своим видением. Всё плохое неизбежно исполнится!» — отвлекала она себя от неприятных мыслей.

Чудом начавшие созревать в такое раннее время яблоки не годились в пищу. Зато нашлись грибы и маленькая горстка земляники. Анна не питала иллюзий. Жить ей оставалось совсем недолго, а жить на свободе и того меньше. Ей улыбнётся удача, если получится хотя бы одну ночь провести не в кандалах. Смакуя крохотные алые ягодки, ведьма обречённо смотрела на голубое небо. Ей вспомнилась детская сказка, что небо — это голубой глаз великана. Едкие мысли дополнили сказку, сделав великана равнодушно взирающим на радости и печали людей.

«А когда твой дар исчезнет, окажется, что без него ты беспомощное дитя!»

Языки огня успокаивали своим хаотичным танцем. Зажаренные на маленьком костерке грибы на вкус получились почти сносными, а собранная до заката земляника и вовсе на короткий миг заставила Анну почувствовать себя почти довольной. Тёплый лес, мягкая мантия, сладкая ягода и никакой погони — порой этого достаточно для счастья. Пусть это не более, чем иллюзия.

Анна протянула к огню руки и ноги. За день удалось спрятаться глубоко в лесу, и даже выбрать подходящее местечко у брошенной берлоги, где костёр не должен бросаться в глаза. Она попыталась вспомнить, как выглядит её лицо. Немного осунувшееся и скуластое, как у мамы. Зато упрямый рот унаследован от отца. Языки огня, должно быть, отражаются от тёмно-карих глаз, даруя им магическую таинственность ведьмы, которой она была всего год назад. Или уже минуло полтора года? Последние месяцы превратились в сплошной бег от одного постоялого двора к другому.

Чаще всего получалось купить за свою работу постель и похлёбку, забыть про мечты о чём-то большем и просто радоваться коротким передышкам. Магия иссякла, но Инквизиция не ослабла. Напротив, инквизиторы с ещё большим рвением принялись отлавливать ведьм и отправлять на костёр. Будто слабость жертв даровала этим цепным псам ещё больше сил. Последней надеждой был Живой Город, но в нём уже с удобством расположилась семёрка сентфорских ведьм. Делить территорию они не пожелали и выгнали Анну навстречу гибели.

— Быть может, мне стоило согласиться? — спросила она у костра, не слишком ожидая получить ответ, строптивый характер никогда бы не позволил ей согласиться.

«Но хуже всего в провидческом даре — те самые охотники на ведьм для него незримы!»

На рассвете её нашли инквизиторы. Уставшую от бесконечного бега и вопросов без ответов ведьму заковали в кандалы, коротко зачитали стандартное обвинение в ведьмовстве и повели сквозь лес к месту казни.

Примечания:

Поскольку я добрая. Следующая часть завтра.

Касается всех частей

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457244960

Неожиданно среди инквизиторов промелькнуло знакомое ненавистное лицо, частично скрытое поседевшей бородой. Сам преподобный Джеймс. Анна сморщила в отвращении носик, жалея, что не может подобраться ближе и плюнуть в него. Палач, монстр, цепной пёс!

Увы, чудовище, которым пугали всех ведьм на протяжении десятилетий, не обращал на неё почти никакого внимания. Его сосредоточенный на книгах взгляд недвусмысленно демонстрировал, что до Анны ему нет никакого дела. Даже в аресте участвовали преподобные помладше, за поведением которых он следил в полуха и негромко делал свои замечания. В остальном Джеймс был заинтересован только записями, которые носил в походной сумке.

«Всё лучше допроса и пыток!» — хмыкнула Анна.

Но впереди её ждала ещё одна новость. Казнь в Новом Свете откладывалась. Из-за неспокойного времени и бог знает чего ещё инквизиторы объявили, что судить Анну и других пойманных женщин будут в Старом Свете. Там же им предстоит очистить свои души священным огнём. В трюме их ожидали клетки, позволяющие арестанткам только сидеть, но не стоять или лежать. Кандалы с рук не сняли, но хотя бы ноги освободили.

Анна обречённо окинула взглядом своих подруг по несчастью. Полубезумные глаза, бессвязные крики, всклокоченные волосы и одичавший облик без слов говорили, что утрату своих сил ведьмы не смогли пережить не повредившись рассудком. Она уже видела, как это происходит. Чем больше сила, тем болезненнее её терять. Самые сильные ведьмы на глазах становились страшнее дикарей и сами бросались на людей. Саму Анну уберёг от печальной участи скромный дар предвидения. Немного потеряла — не слишком сильно пострадала.

Безумные крики врывались в уши, заставляя морщиться. Едва ли ей предоставят более комфортную каюту, если она пожалуется на шум. Эта мысль даже заставила улыбнуться. Ведьма зажмурилась и закрыла уши кулаками. Так стало чуть лучше. Шум крови в ушах почти заставил забыть о последнем плавании. Мысли потекли туда, где солнце грело мягче, а трава росла зеленее. К ней, к Изабель, самой талантливой ведьме их семьи. Старшая сестра могла стать самой сильной провидицей в мире…

«Что случилось, то случилось… — прервала она мысли, убегающие в сожаление. — Доживи она до сего дня и если не безумие, то костёр Инквизиции забрал бы её!»

Корабль чуть качнуло. Плавание длилось уже несколько дней, но по какой-то причине они всё ещё огибали берега Америки, не смея уходить в открытое море. Если верить капитану, виной тому стала дрянная погода. От очередного толчка безумные соседки вновь начали кричать и биться о решётку. Анна уткнулась лбом в колени.

Именно в этот момент он настиг её — Перст Судьбы. Кривой гнилой палец богов — так его звала Анна. Знак свыше, ведущий смертных известной ему одному дорогой. Он всегда был намного сильнее и ярче других видений. Он приходил сам и требовал следовать его маршруту, а ведьма при всём желании не могла сопротивляться. Неудивительно, что он остался, когда всё остальное угасло навсегда.

— Эй! Надсмотрщик! — закричала она, стараясь пробиться сквозь бессмысленные вопли остальных. — Преподобный! Преподобный, подойди сюда!

Молодой парень в одежде инквизитора прибежал на её зов и робко покосился на всклокоченную ведьму, лишь связными словами отличающуюся от своих безумных сестёр.

— Боишься? — усмехнулась Анна, глядя, как он нерешительно мнётся на почтительном расстоянии. — Да не нужен ты мне! Зови старшего! Зови сюда Джеймса! Живо!

Что-то было в её голосе такое, что заставило парня броситься из трюма прочь. Анна удручённо фыркнула, ободряя себя словами, что попробовать стоило.

«Все мы однажды умрём!» — попыталась она утешиться, но слова вызвали только едкую усмешку.

— Чему ты смеёшься, ведьма? — вырвал её из раздумий ледяной, как ушат воды на голову, голос того самого инквизитора.

— Моё имя — Анна, а не ведьма! — оскалилась она, норов дал о себе знать даже в клетке. — Спасайся, инквизитор Джеймс, этот корабль скоро потонет!

— Не наговаривай, ведьма! — шикнул на неё молодой парень, расхрабрившийся рядом с опытным охотником на ведьм. — Не смей беду подзыва…

— Молчи, Томас, — прервал его Джеймс, продолжающий холодно изучать девушку перед ним. Под грязной кожей и свалявшимися волосами не поселилось безумие, и он это видел. Не мог не видеть. — Говори… Анна.

— Корабль обречён, скоро штормовые волны разобьют его о рифы, — сообщила открывшуюся истину она и не лишила себя удовольствия от едкого замечания: — Держи ключи от кандалов ближе к себе, Джеймс, а то вода заберёт нас раньше огня!

— Томас, за мной. Живо! — коротко скомандовал Джеймс, отобрал у парня связку ключей и поспешил покинуть трюм.

Анна осклабилась. Уже ничего не изменить. Та самая волна уже понесла корабль навстречу гибели. Их последнее путешествие завершалось. Не огнём, так водой Перст Судьбы перечеркнёт их жизни. Судно снова качнулось. На этот раз очень сильно. Клетки сдвинулись со своих мест. Пока что несмело, будучи прикованными к трюму цепями и верёвками, они со скрипом елозили туда-сюда, но само судно ходило ходуном.

И вот трюм наклонился так сильно, что Анна схватилась за прутья своей клетки, чтобы удержаться на одном месте. Качка стала почти невыносимой. Морской недуг скрутил тело болезненной судорогой. Ещё один удар швырнул Анну против воли головой на решётку.

Сквозь гул в ушах она услышала ту самую страшную песнь, которую боятся все матросы. Рёв волны, сравнимый с грозовым раскатом, оглушительный грохот судна, сливающегося в объятиях с рифом, и жалкий хруст дерева. Так звучит смерть в бушующих волнах. В шторм шлюпки разобьются о риф ещё быстрее корабля. Никто не спасётся. В накатывающих волнах звучит обречённость, сама неотвратимость и скрип ногтя Перста Судьбы.

В суматохе она так и не поняла, как оказалась вне своей клетки. Рядом промелькнула разломанная дверца с сорванными петлями. Трюм прекратил своё существование. Над головой грохотали волны, сливаясь с тяжёлыми штормовыми тучами. Ноги, отвыкшие от движения подчинялись неохотно. Анна бежала, сама не зная куда. Или не бежала, а карабкалась? Или просто цеплялась руками за всё, что давало иллюзию спасения. Вокруг она то видела людей, то обнаруживала только себя и бушующую стихию. Кандалы постоянно мешали движению, но пару раз даже умудрились спасти своей носительнице жизнь, вовремя зацепившись и вырвав её от неизбежного падения в пучину.

Наконец, она почувствовала, что испытание закончилось. Анна обессиленно позволила себе не бороться за жизнь. Дождь хлестал девушку по щекам, но она лишь жмурилась. Уносимая всё дальше от рифа, чудом оказавшись по ту сторону от смерти, она лежала на мокрой выгнутой деревянной поверхности. По ощущениям казалось, что это огромная расколотая скорлупа грецкого ореха. Часть палубы достаточная, чтобы удержать на себе ведьму. И не только её.

Негромкий стон заставил Анну открыть глаза и посмотреть, кого ей Перст Судьбы подарил в спутники.

«Судьба так жестока!» — измождённо выдохнула она, когда увидела лицо инквизитора Джеймса, судорожно прижимающего к себе походную сумку с записями.

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457245005

Кандалы он снял, когда пришёл в себя после пережитого шторма. Беспомощное плавание по крутым волнам отбивало какое-либо желание злословить. О чём говорить инквизитору и ведьме во время бури? Анна лишь удивлённо посмотрела на свои свободные руки и постаралась вжаться в своё ненадёжное убежище, спасаясь от участи сгинуть в бушующих волнах. Джеймс последовал её примеру.

На рассвете грозовой фронт остался за горизонтом. Течение уносило их всё дальше от маршрута плавания корабля. Волны успокаивались и переставали угрожать перевернуть своеобразный плот. Единственные выжившие пассажиры корабля погрузились в дрёму, не замечая, куда несут их течение и он, Перст Судьбы.

Анна проснулась от начавшегося ливня. И без того мокрая одежда неприятно прилипла к телу и обещала утянуть с собой на дно, если девушка окажется в воде. Джеймс тоже оживился, проверил свою сумку и зорко посмотрел по сторонам, сквозь пелену дождя.

— Там, — указал он в серое пространство, ничуть не отличающееся от любого другого направления. — Там берег. Нам нужно грести в ту сторону, если хотим выжить.

«Конечно, ты хочешь выжить! А мне какое дело до спасения твоей жизни?» — вертелись в голове ядовитые мысли, пока они с инквизитором гребли к берегу, используя мелкие обломки корабля в качестве вёсел.

Здравый смысл взял своё. На суше у Анны было намного больше шансов сбежать от ослабшего и одинокого инквизитора. Да и смерть в морской пучине совершенно не радовала, даже назло всей Инквизиции и её кострам. До берега они добрались к сумеркам. Дождь почти перестал скрывать всё вокруг своей непроглядной пеленой, но противная морось порой напоминала о себе. Уставшие, голодные и измученные, они выпали из своего спасительного плота на влажный песок. Анна ткнулась лбом в рыхлую почву, радостно сгребая в кулаках пригоршни песчинок. Джеймс, на удивление ведьмы, тоже не скрывал своего восторга от спасения.

«Надо найти укрытие на ночь. И развести огонь. Хоть как-то, но развести, иначе к утру слягу и не смогу бежать!» — думала Анна, прекрасно понимая, что её разбитое плаванием и отчаянной греблей тело не годится для побега от инквизитора. Придётся потерпеть его присутствие ещё немного.

Кандалы она будто случайно столкнула в морскую пучину ещё до того, как они обнаружили берег.

— Нам следует найти укрытие! — услышала она над головой хриплый голос.

Джеймс, разделяющий мысли Анны о крыше над головой и необходимости тёплого очага, возвышался над ней и протягивал девушке руку, чтобы помочь встать. Фыркнув в ответ на его предложение, она самостоятельно поднялась на ноги и поплелась дальше от берега. Инквизитор шёл чуть позади, оставаясь незаметным её глазу. «Так проще перехватить при попытке к бегству», — решила ведьма. Демонстративно она не замечала его, глядя по сторонам в поисках чего-либо хоть отдалённо напоминающего человеческое жилище.

Первое, что им встретилось — каменная мельница. Почти целая, лишь немного потрёпанная годами, дождём и ветром, но несомненно давно брошенная. Анна с удивлением окинула взглядом одинокое строение. Напрасная трата времени и камня. «Впрочем, когда ирокезы устраивают набег на поселение, главное свою жизнь спасти», — размышляла она, на ходу вспоминая, какие чудовищные последствия оставляли столкновения с местными. Не все коренные американцы встретили колонистов мирно и дружелюбно. Впрочем, белые умели отвечать взаимностью. Решив, что перед ними очередное разграбленное поселение, Анна спокойно обошла мельницу кругом, всматриваясь в землю.

— Что ты ищешь? — не выдержал Джеймс.

— Ты никогда не жил в таких поселениях, инквизитор? — снисходительно улыбнулась она. — Мука горит не хуже пороха, поэтому на мельнице нет очага. А сама она стоит поодаль от дома мельника. Но протоптанная дорога может показать, в какую сторону идти!

Инквизитор ничего не возразил, убеждая ведьму в правоте сказанных слов.

«Родился и жил в каменных стенах своей церкви? Что ты вообще можешь знать о жизни простого люда, которую так защищаешь от нас?»

Наблюдательность Анны была вознаграждена отчётливой тропинкой к небольшому, но крепкому и целому домику. С удивлением ведьма окинула взглядом нетронутое жилище. Никаких следов набега или попыток поджога. От дверных косяков и окон тянуло трупной гнилью, но в остальном домик не выглядел даже брошенным. Казалось, хозяева вот-вот вернутся домой.

Непроглядная тьма ночи не позволила долго раздумывать над странным пустым поселением. Анна и Джеймс торопливо прошли в дом. Внутри гнилью почти не пахло. У очага лежала приготовленная вязанка дров. На ощупь Джеймс отыскал огниво. Вместе с Анной они разожгли огонь. Сухие дрова быстро подхватили алые языки пламени, и брошенный дом наполнился уютным запахом горящего дерева. Джеймс молча поглядывал на Анну, но не спешил как-либо ограничивать её свободу. Инквизитор прекрасно видел, что уставшая девушка едва передвигает ногами и не сможет сбежать, пока не восстановит силы.

С его молчаливого согласия она осмотрела комнаты на предмет чего-либо полезного. В измождённом организме совесть рыбой молчала, пока она находила подходящую одежду, с интересом присматривалась к чужой постели и без стеснения рыскала по дому в поисках съестного. Но с едой не повезло. Всё найденное покрылось плесенью и воняло гнилью, отбивая аппетит даже у умирающего от голода человека. Пока девушка сомнамбулой бродила по дому, принося к очагу все полезное среди найденного, Джеймс задумчиво смотрел на огонь, сохраняя молчание. Лишь когда Анна обессиленно опустилась рядом с ним, он беззвучно поднялся со своего места и ненадолго покинул дом.

Девушка сбросила с плеч мокрую разодранную мантию, и почти стянула с себя платье, когда он вернулся с большой чашей, наполненной дождевой водой. К ночи ливень набрал полную силу и не думал утихать до самого рассвета. Инквизитор привлёк внимание Анны, отпил немного из чаши и протянул воду ей. Пока она жадно пила, Джеймс осторожно вынул из спасённой сумки всё, что в ней хранилось, и бережно разложил свои сокровища у очага. Хитро завёрнутые в ткань и кожу книги инквизитора почти не пострадали. Ведьма с интересом смотрела на почти нежное отношение мясника-инквизитора к рукописным томикам и даже почти успела подумать что-то язвительное, когда он вытащил из сумки на свет огня изрядно вымокший хлеб.

Находку можно было смело выжимать, как бельё после стирки, но инквизитор лишь осторожно сжал его, чтобы слить воду, разломил на две части и протянул одну из них Анне. Неожиданная забота в ответ на её труды с поисками сменной одежды. По-мальчишески юные цепкие глаза впервые смотрели на ведьму по-человечески. Усталый и немного любопытный взгляд, которому вторили карие глаза девушки, смотрящие без былого вызова и желания поддеть оппонента напоследок.

«Это ничего не значит, — говорили их взгляды, — завтра мы снова станем врагами, но сегодня просто нужно выжить!»

Каким-то чудом ни один из них не захворал наутро.

При свете дня поселение пугало своим обликом. Оно не просто оказалось брошенным. Каждая постройка: от крохотной будки и до самого большого особняка главы управы — покрылась чёрной плесенью, гнилью и смердела мертвечиной. Все дома, кроме отдаленного жилища мельника, стали полностью непригодными для обитания. Джеймс и Анна медленно шли между домов, и девушка с тревогой замечала, что следов нападения или даже бегства не обнаруживалось. Что же случилось с жителями? Ведьма заметила, что все повозки на месте, но в хлевах и курятниках не осталось никаких следов животных. Ни живых, ни мёртвых. Из поселения будто в один миг исчезло всё живое.

Джеймс будто ободряюще поддерживал её за плечо, однако не позволял даже случайно отойти от него ни на шаг. Инквизитор не применял против ведьмы свой талант к подавлению, но Анна не рисковала его провоцировать. Всем ведьмам знакомо чувство, когда инквизитор одним лишь своим присутствием наполнял болью каждую клеточку тела, лишая возможности бежать, думать и сопротивляться. Джеймс рассматривал поселение хмурым взглядом, лишённым любопытства. Инквизитор явно знал, что произошло, и от увиденного порой сжимал девичье плечо почти до боли.

— Что здесь... кто это сотворил? — не выдержала Анна, боясь смотреть в сторону Джеймса, уводящего её всё дальше от поселения, присматриваясь к следам колёс телеги. После дождя размытая дорога коварно скрывала путь к тракту между городками и деревнями.

— Чернокнижник, — процедил он. — Упустишь хоть одного, и целые деревни будут вот так исчезать!

Инквизитор не счёл нужным рассказать Анне больше подробностей, а его тяжёлый взгляд пресёк все дальнейшие попытки узнать о чернокнижнике и деревушке. Она задумчиво смотрела на все отпечатки смерти и старательно строила в своей голове картину событий. Опыт прошлого не помог, с чернокнижниками она никогда не сталкивалась и почти ничего о них не слышала, но матушка при жизни говорила им с Изабель держаться подальше от странников с гремящими на ходу амулетами. Тогда она услышала странное слово «чернокнижник» впервые.

Опыт провидицы мало помогал сопоставить увиденный урон и бугимена из наказов матери, но помогла фантазия. Она видела Живой Город, была свидетельницей некоторых проклятий ведьм и понимала, что магия небезобидна. Перед глазами встал образ странника в чёрном, гремящего множеством амулетов. Бросая взгляды на деревню, Анна рисовала перед глазами его, явившегося однажды в полную жизни деревушку. Возможно, он делал пасы руками, как ярмарочный фокусник, или только бормотал страшные слова своих заклятий, или разливал по земле ядовитые зелья.

«А вокруг него волнами расстилалась смерть!» — мысленно завершила картину ведьма.

— Вот что бывает, если упустить хоть одного, — негромко повторил Джеймс, — они убивают быстрее, чем мы успеваем хоть что-то предпринять.

— Убей хоть тысячу невинных, но не дай сбежать ведьме! — передразнила его Анна, вскипев только от осознания, что убийцы деревень и безобидные пророки для инквизитора суть одно. — В таких деревнях как раз тысяча и наберётся или даже меньше! Какая разница, кто из вас убьёт невинных?

Виски сжало острой болью, от которой из глаз едва не брызнули слёзы. Девушка пошатнулась, ощущая, как боль спустилась к животу и начала выкручивать всё внутри, завязывая в узлы. Перед глазами начало темнеть, а небо поменялось местами с землёй. Всё закончилось так же быстро, как началось. От падения её уберегла железная хватка инквизитора.

«Так у нашего палача есть эмоции?» — усмехнулась она и через силу припечатала с кривой улыбкой:

— Если бы вы не тратили своё время, гоняя по лесам безвредных провидиц, то у вас осталось бы больше времени, чтобы спасать вот такие деревни!

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457245019

Кем бы ни был тот чернокнижник, он не стал ограничиваться только одной маленькой деревенькой. Несколько дней Джеймс и Анна шли мимо одиноких домов, покрытых чёрной плесенью. От каждого тянуло трупной гнилью настолько сильно, что ночевать внутри не пожелал никто из них. Глядя на застывшую картину смерти, Анна всё же несколько раз ловила себя на мысли, что по виновнику всех ужасов костёр плачет.

Иногда она вспоминала страшные сказки матери о ведьмах, которые в сердцах накладывали страшные проклятия, губящие целые города, прежде чем наконец теряли свою силу. Обычно эти сказки учили девочек сдерживать свои эмоции и никогда не желать своему обидчику страшной расправы. Даже самых ненавистных врагов следует побеждать с холодным рассудком. Никогда маленькая Анна не думала о жертвах подобных проклятий. О людях, которых постигала страшная смерть. О пустых почерневших деревнях. О пустоте, которую оставляли за собой такие злодеяния.

Скверна не распространялась дальше деревень и участков земледельцев. В лесах почва оставалась чистой и пригодной для ночёвок и поиска пропитания. Грибы спасали от голода, земляника — от тяжёлых мыслей. Порой Анна думала о побеге, но в этот момент виски сжимало острой пульсирующей болью, пресекающей любую попытку освободиться. Джеймсу не требовалось держать её, чтобы пленница не могла сбежать. Боль мстила за мимолётные мысли об избавлении от инквизитора, вынуждая ведьму подчиняться.

И всё же судьба ей улыбнулась своей особенной кривой улыбкой. На третий день блуждания по тракту в поисках обитаемой деревни Джеймс начал стремительно слабеть. Анна почти свободно думала о ядовитых грибах, которые было бы не лишним подбросить ему в ужин, и о том, как улизнуть ночью. На лице инквизитора начали проступать симптомы очень знакомой Анне болезни. Но и до того она успела заметить повышенную жажду инквизитора, едва скрываемую им боль в ногах, руках и пояснице.

Будто невзначай она позволила себе приблизиться к нему и дотронуться до запястья своего конвоира и едва не отдёрнула руку. Как бы Джеймс не пытался делать вид, что с ним всё в порядке, его тело пылало. Однако это было лишь начало той страшной лихорадки, что неотвратимо надвигалась. Будто в насмешку над ними, к моменту приближения к небольшому городку, на лице и теле Джеймса начала проступать инициальная сыпь.

Анна была готова ко многому, но не к тому, как уважаемый инквизитор, знаменитый преподобный Джеймс, перед которым преклонялись, как перед особой королевских кровей, в один момент превратится в больного старика, нежеланного в больших селениях. Иронией судьбы всемогущий инквизитор заболел чёрной оспой, превратившись в отверженного. Их прогнали грубо, но относительно по-хорошему, лишь пригрозив забросать камнями, если посмеют переступить через границы города. Ведьма едва сдерживала хохот, вспоминая, как её плечи покрывались похожими пятнами, когда в далёком детстве они с Изабель подцепили оспу от коровы. Страшная болезнь её не страшила, но могла забрать мучителя, ответив на молитвы ведьмы.

Казалось, нет ничего проще. Гордый Джеймс никогда не признается своей узнице в слабости, болезни и немощи, но не сможет их скрыть. Анне достаточно только дождаться момента, когда лихорадка захватит обидчика в свой плен, и оставить инквизитора умирать где-нибудь в лесу, а самой бежать как можно дальше. Найти убежище и постараться начать жизнь заново, пусть это будет непросто. Сами мысли о свободе согревали девушку лучше любого костра.

«Только бы успеть до появления оспенных язв!» — думала она, глядя сквозь языки огня на храбрящегося инквизитора.

Его сила подавления стремительно угасала. Когда над лесом взошла полная луна и тишину ночи прорезали тоскливые волчьи песни, Анна, притворяющаяся спящей, открыла глаза. От костра остались тлеющие угли, Джеймс метался в лихорадке. Его тёмный час настал. Ведьма неслышно поднялась на ноги, закуталась в мантию и прокралась мимо инквизитора. Когда тот начал дрожать от судорог, она побежала со всех ног в сторону тракта. Пусть к одинокой женщине люди будут относиться подозрительно, рассуждала она, однако гнать от себя, как оспенного больного, не станут.

Она выскочила на дорогу и с лёгким сердцем направилась вперёд. Мысли об умирающем инквизиторе её почти не мучили. Она мягко осаждала совесть своей неспособностью хоть как-то лечить больного. Без тёплой крыши над головой и лекарств Джеймса поставила бы на ноги только могущественная целительница. Да и то, если бы болезнь настигла его до времён, когда магия сгинула. Дорога назад почти канула в забвение, когда он снова явил себя — Перст Судьбы. Мерзкий палец указал ведьме назад, недвусмысленно требуя вернуться.

— Ну-ну! Спасибо, но пусть каждый идёт своей дорогой! — покачала головой Анна и бросилась бежать всё дальше от гаденького пальца.

Но куда бы она ни бросила свой взгляд, Перст Судьбы поджидал её и направлял к Джеймсу. Ведьма старалась обойти его, чуть свернуть, сделав крюк, и даже забраться глубже в чащу, но не встречаться с божественными фалангами. Но чем дальше она шла, тем настойчивее её преследовал образ. Снова и снова он гнал ведьму к инквизитору, пока девушка едва не упала в глубокий овраг в очередной попытке обойти волю судьбы.

— Он всё равно умрёт! Со мной или без меня! — крикнула в бессильной злобе Анна, задрав голову вверх.

Даже среди звёзд она видела чёртов палец, указывающий дорогу к Джеймсу. Понуро девушка поплелась в указанную сторону, когда услышала звук чьих-то шагов. В первое мгновение ей показалось, что конвоир настиг её, однако для лихорадочного больного преследователь шёл слишком легко и незаметно.

— Кто здесь? — громко крикнула она, схватив с земли тяжёлую ветку.

— Не пугайтесь, мисс, — ответила ей мальчишеским голосом темнота, — вы бежали и громко кричали. Я подумал, вам помощь нужна.

— А ты можешь помочь? — чуть успокоившись, спросила Анна, двигаясь ближе к дороге.

— Да, мисс. Чем смогу, помогу! Меня звать Тедди, — чуть раньше неё на дорогу выскочил жилистый полуодетый парнишка.

В темноте выделялись очертания силуэта, и хоть из-за тонкого голоса он казался совсем ребенком, ростом едва не превосходил новую знакомую.

— Моё имя Анна, — чопорно отозвалась она, не выпуская из рук ветку.

— Вы не страшитесь, мисс, — хихикнул Тедди, — я только в темноте пугаю, но матушка учила, что надо помогать всем, кто ночью сошёл с дороги!

— Мой спутник очень болен. Ему требуется помощь, постель и лечение, — неожиданно для себя заявила Анна, до этого думающая просто отвязаться от мальчишки.

— А где спутник?

— В лесу, я покажу дорогу, — обречённо произнесла она, понимая, что собирается спасать своего конвоира.

Ей не пришлось ничего говорить или показывать своему новому знакомому. Тедди лишь приблизился к ней на непозволительно близкое расстояние и моментально помчался в нужную сторону, вцепившись в руку девушки. За считанные секунды, срезав через лесную опушку, они оказались около Джеймса. Инквизитор был в том же положении, в каком его оставила ведьма.

— Очень плох, мисс Анна, — заявил парнишка, едва увидев инквизитора. — Матушка может помочь, а в лесу ваш друг скопытится!

— Это оспа, — предупредила она, — нас гнали отовсюду из-за неё.

Но посланный самой судьбой мальчишка уже ничего не слушал. Брякнув, что в их деревне эту хворь не боятся, он с недюжинной силой взвалил на себя бесчувственного Джеймса, подал ведьме сумку инквизитора и его плащ и лёгким шагом, словно нёс невесомую подушку с перьями, повёл новую знакомую в одному ему известную сторону.

Появление оспин на своём лице и теле Джеймс благополучно пропустил, провалявшись в горячке. Фыркающая от своей роли сиделки, преподнесённой судьбой, Анна пыталась сбежать от него ещё несколько раз, но возвращалась уже не из-за Перста Судьбы. Взбрыкнувшаяся совесть не позволила малодушно оставить всё как есть. Всё время, пока Джеймс метался в горячке, девушка набирала для него чёрную бузину, варила, как учила в далёком детстве мать, прикладывала отвар на предварительно вываренных лоскутах ткани к его ранам, и поила настоем из целебных трав. Страшного инквизитора приходилось уговаривать как маленького едва слышным шёпотом, чтобы тот послушно ел и пил.

Мария, вдовствующая мать Тедди, приняла странных ночных гостей с дружелюбием и гостеприимством. Жители маленькой деревеньки, скрытой в лесной чаще, первые дни приносили к домику с незнакомцами свои скромные дары. Кто-то дарил высушенные цветы шалфея и лаванды, кто-то делился молоком или тёплым одеялом для больного. В конце концов Анна не выдержала и начала совмещать заботу об инквизиторе с попытками отработать все принесённые подарки. Она рубила дрова, носила воду из ручья, находила целебные травы и ухаживала за немногочисленной скотиной. Видя как упрямая ведьма выматывает себя, чтобы не стать должницей для всех щедрых соседей, жители начали помогать скрытно, передавая всё через Марию. Так «отработка» ограничилась помощью по дому только одной семье.

Через три дня Джеймс начал возвращаться из горячечного бреда. Короткими урывками он успевал увидеть уставшее лицо Анны, склоняющейся над ним, чтобы в очередной раз обработать оспины или накормить. Инквизитор пытался вернуть себе облик несгибаемого воина церкви, однако слабость не позволяла держать в руках что-либо тяжелее ложки.

— Такой страшный инквизитор держал в страхе всех ведьм Нового и Старого Света, — однажды проснулся он от слов Анны, — как же так вышло, что не проклятия чернокнижников, а какая-то оспа едва тебя не убила?

— Я никогда не болел оспой раньше, — прошептал он, напугав девушку. — Инквизиторы не болеют, не стареют и не умирают от ран. Разве что от очень тяжёлых… но так было раньше.

— Вот оно как, — позволила себе нервно усмехнуться Анна, собирая с пола выроненные лоскуты ткани, на её счастье, уже использованные. Свежие отмокали в отваре бузины. — А по вам не скажешь, что магия и вас покинула! Значит, не такие мы и разные, если то, что ослабило нас, отобрало и ваши силы!

— Следи за языком, ведьма, — скорее по привычке прошипел Джеймс и попытался подняться, но слабость взяла своё, и он обреченно упал на постель.

— В лихорадке ты мне нравился больше! — не осталась в долгу девушка, продолжая врачевать его с непринуждённым видом. — Слушался меня и слушал, иногда сам говорил, но не эти гадости! Сам следи за языком! Пока ты тут спишь, я отрабатываю нашу крышу над головой, еду и лекарства! И лечу тебя, хотя могла бросить умирать, рожа неблагодарная!

В конце концов характер дал о себе знать и Анна, наскоро обработав все оспины, выскочила из дома. Внутри кипела злость на инквизитора, на себя, на гадкий Перст Судьбы и на всю сложившуюся ситуацию. Клокоча от гнева, она поспешила нарубить дров для очага. Ночь обещала стать холодной, а поход за водой едва ли помог выплеснуть всю злость. И всё же перед сном она услышала произнесённое через силу «спасибо» от инквизитора, сподобившегося поблагодарить свою спасительницу. В ответ она коротко послала своего пациента к чёрту.

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457245020

На следующий день Джеймс проснулся с рассветом. Былая сила начала возвращаться, пусть и ощущалась едва заметной тонкой нитью. Анна ещё спала, расположившись на лавке недалеко от нежеланного пациента. Инквизитор не стал будить её, сам нашёл отвар, приготовленный для обработки оспин, и, выполнив все необходимые действия, бесшумно покинул дом. В скрытой ото всех глаз деревушке он раньше не бывал и насчитал в ней чуть более сотни жителей. Однако доброта, проявленная к двум незнакомцам, один из которых болен страшной болезнью, его немало тронула.

Гневные слова язвительной ведьмы въелись в память и постоянно напоминали, что он, инквизитор, всё это время находился под опекой своего врага. Осознание, что самое ненавидящее Джеймса существо спасло его от смерти, заботилось о нём, лечило и кормило, отыскав крышу и мягкую постель, не укладывалось в голове. Какой бы безбожницей Анна ни являлась, но даже Джеймс считал, что на её месте предпочтительнее было добить ослабшего конвоира. Зачем заботиться о том, кто готов отправить тебя на смерть? Зачем вкладывать столько трудов?

«Безумная ведьма!» — с досадой думал он, замахиваясь колуном. Пришло время и ему начать отрабатывать свой хлеб.

Проснулся парнишка, которого он смутно видел в бреду, и с любопытством вышел посмотреть на своего гостя. Джеймс почти не переживал, что его может кто-либо узнать из недоброжелателей. Оспины и отросшая борода искажали облик до неузнаваемости. Однако знакомых лиц, потоков ненависти или взглядов, полных неприязни, он не заметил, пока рубил дрова. Парнишка принёс ему воды, представился Тедди и предостерёг от излишней нагрузки. Да и сам Джеймс чувствовал, что силы следует беречь, и слишком резких движений старался не делать, чтобы пузырьки на лице и теле не полопались. Благодаря трудам Анны оспины ощущались почти высохшими.

Любопытство парнишки совсем не раздражало. Болтун, почти не переводя дыхание, рассказывал про деревушку, их простой быт: у кого коровы, а кто выбрал разводить птицу или коз, какая девушка ему очень нравится. Последними стали подробности той ночи, когда он встретил Анну. Джеймс хмурился всё больше. Теперь не только от внезапной доброты его заклятого врага, но и от заботы со стороны тех, для кого он монстр. На эмоциях парнишка невольно выдал свою сущность. Да и по его отношению к оспенному больному становилось понятно, что больного инквизитора не погнало от себя подальше только племя оборотней, защищённых от человеческих болезней. Всю возвращающуюся силу теперь приходилось тщательно в себе душить и прятать, чтобы всеподавляющая сущность инквизитора не вызвала гнев на место доброты.

Внезапно, инквизитор и ведьма поменялись ролями в новом обществе. Анна не скрываясь называла себя ведьмой, но из-за угасшей магии уже ничем не могла помочь вопрошающим. Зато её опыт общения с матерью-травницей помогал не только лечить Джеймса без осложнений, но и по мелочам помогать всем оборотням деревни. Правильно заваренные травы прекрасно снимали у молодняка мышечную боль после первых превращений и смягчали мигрень самых старших оборотней, возникающую в периоды лунного затмения. Инквизитор был вынужден скрывать ото всех, кем на самом деле является, зная, что разгневанная толпа не станет слушать Анну, если она вновь решится его спасать. А решится ли?

Анна продолжала обрабатывать его ранки, каждый раз одаривая таким красноречивым взглядом, что Джеймс невольно думал о страшных ядах, добавленных в отвар. Ведьма будто сама сожалела о содеянном и старалась не разговаривать с инквизитором. Она ограничивала их общение короткими запретами что-либо делать, чтобы не свести на нет всё лечение. Но вопросов меньше не становилось. И наконец Джеймс не выдержал.

Волки — ночные животные и большая часть деревни бодрствовала почти до самого рассвета, а потом до полудня спала. В это время Анна ходила на ручей за водой и отлучалась к ближайшей опушке посмотреть травы и распускающиеся цветы бузины. За водой ходить и рубить дрова она Джеймсу запретила, впрочем, не все её запреты он выполнял. В этот раз он поймал её уже с вёдрами воды. Настало время поговорить без свидетелей.

Даже прижатая в угол напором и силами инквизитора, Анна продолжала угрюмо молчать. Джеймс добивался ответа, как на допросах: сухо ставил перед ней факты и требовал покаяния. Но чем громче он повторял своё «почему», тем крепче становилась защита ведьмы. Последней каплей стало непривычное ощущение собственной беспомощности. Уважаемый инквизитор старательно притворялся никем, обыкновенным человеком, чтобы местные случайно не прознали о его истиной сущности.

— Почему? — прорычал он, утратив самообладание и, вцепившись в плечи ведьмы, хорошенько её встряхнул.

Вёдра воды выпали из девичьих рук, обрызгав обоих ледяной водой. Не совладав с собственной силой, инквизитор приподнял Анну над землёй, словно куклу. Но карие глаза продолжили сверлить его с враждебностью, а пунцовые губы упрямо сжались в нитку. Нехотя он поставил её на землю и отпустил.

— Я клянусь тебе, ведьма, если ты не расскажешь, то я… — начал было он, но даже невысказанная угроза заставила ведьму выйти из себя.

— Что тогда? — вызверилась она, бросив в него пустым ведром. — Перевернул, наполняй сам!

Следом полетело второе ведро, а Джеймс с удивлением стал свидетелем, как милая с виду девушка превращается в настоящую озлобленную фурию. Ведьмин гнев, который он видел на допросах, и вполовину не был таким ярым, как у разгневанной Анны.

— Хочешь знать, почему? А почему бы тебе сначала не сказать своё чёртово христианское спасибо? И благодарить меня каждый раз, когда я лечу тебя и зарабатываю тебе на хлеб и кров! Оставить бы тебя подыхать от оспы, как ты того и заслуживаешь, но знаешь что? Я глупая и слишком мягкотелая ведьма! — кричала она, швыряя в него всё, что попадалось на пути. Джеймс лишь осторожно отходил в сторону. — Даже такого как ты не могу оставить умирать! А за все твои чёртовы костры ты заслужил вечно в аду умирать от оспы, задавленный камнями в горящем доме!

Она делала паузы, только чтобы перевести дыхание. Злости в ней накопилось столько, что инквизитор диву давался, как столько огня могло скрываться в девушке.

— Что, инквизитор, привык к злым и страшным ведьмам, которых легко и просто сжигать? А вот не жди от меня такой милости! За всю свою поганую жизнь я не обидела ни человека, ни зверя! Да, преподобный, в своей чёртовой христианской благодарности ты сожжешь на костре невинную душу, которая спасла тебе жизнь! А потом что, божий воин? Вернёшься в эту деревню и убьёшь здесь всех жителей? Мужчин, женщин и детей, может и скот забьёшь? «Добрые» люди всех городков гнали тебя прочь, и только так называемые нечестивцы приняли тебя! — наступала Анна. — Так кто из нас всех монстр? Кто же?!

Плюнув на землю рядом с ним, ведьма зашагала прочь. Джеймс не решился следовать за ней, чтобы не услышать ещё больший поток гневной брани. Его не раз проклинали, называли монстром и желали гореть в аду, но почему-то именно ярость Анны ощущалась иначе. Инквизитор подошёл с вёдрами к водоёму. Прозрачная гладь, словно издеваясь, почти в точности отразила его лицо. Изуродованный подсыхающими оспинами, он даже себе казался неприятным. Осунувшись после болезни, он выглядел ещё более злым и страшным, чем когда-либо. Колючий взгляд водная гладь передала очень достоверно.

«Теперь на допросах я ещё и своей физиономией буду пугать всех обвиняемых!» — невесело усмехнулся он.

Нехотя Джеймс признал, что от привычной стратегии следовало отступиться. Он больше не инквизитор на допросе ведьмы, он теперь просто Джеймс. Больной немолодой мужчина, лишившийся почти всех своих сил, когда магия ведьм угасла, и теперь вынужденный смотреть на мир под другим углом.

«В этой деревне инквизитора никогда не станут почитать и уважать. Повезёт, если не убьют, когда узнают кто я! — выдохнул он, набирая очередную порцию воды для Тедди и его матушки. — Кто из нас теперь всеми ненавидимое существо, а кто уважаемый представитель силы?»

Ирония судьбы заставила думать. Размышлять. Даже посмотрев по сторонам, Джеймс поймал себя на мысли, что раньше видел всё вокруг совсем иным. Трава стала казаться… нет, не зеленее. Раньше это была просто трава. После исчезнувшей устойчивости инквизитора к любой хвори и яду, трава стала источником возможного исцеления. Даже пробираясь сквозь зелёные заросли, следовало внимательно смотреть под ноги, чтобы случайно не затоптать что-то бесценное. Загубленная под ногами в первые дни прогулок, ромашка стала ему уроком. Как оказалось, она была частью отваров для обработки его оспин и росла вокруг деревни очень плохо.

Вторая попытка разговорить ведьму началась с мыслей о возможном подарке, который мог если не расположить её к себе, то хотя бы смягчить начало беседы. Но для этого следовало выполнить большую часть работы Анны, чтобы она не была вымотанной или занятой к концу дня. Пока разгневанная ведьма выпускала пар вдали от его глаз, он нарушил почти все её запреты, пусть и старался не беспокоить подживающие ранки. К моменту возвращения Анны в деревню, вся вода была перетаскана, работа в доме и на огороде выполнена, а немногочисленные животные семьи, их приютившей, накормлены и ухожены. Любопытный Тедди помог Джеймсу отыскать поспевшую землянику в лесу.

На закате после скромных водных процедур, Анна осторожно прошлась отваром чёрной бузины с ромашкой по частично высохшим оспинам. По её лицу было отчётливо видно, что утренняя злость утихла и уступила место усталости. Настало время действовать. Всё же ожидая новый виток обвинений с её стороны, он осторожно протянул ей чашу, наполненную спелой земляникой.

— Спасибо… — тихо проговорил он, стараясь не отводить взгляд. От неуверенности в собственных поступках хотелось провалиться сквозь землю. — Спасибо, что спасла мне жизнь и заботилась обо мне все эти дни.

В первую секунду он был совершенно точно уверен, что она просто выбьет чашу из его рук и демонстративно отвернётся, припечатав напоследок несколькими едкими фразами. Девушка даже характерно дёрнулась для этого, но быстро передумала и приняла дар перемирия. Жаль растрачивать вкусную ягоду, даже для того, чтобы лишний раз макнуть инквизитора в его же нечистоты.

— Вкусная, — наконец сказала она, уплетая красные ягодки.

В доме они временно остались одни. Хозяева отправились в гости к соседям. Посиделки могли продлиться почти до самого утра, поэтому Джеймс надеялся, что Анну получится разговорить, хоть и не мог себе объяснить зачем.

— Считай, что благодарность принята, — проговорила она, присаживаясь на лавку, напротив его. — Но не забывай, что всей деревне землянику не натаскать. Они не слишком любят сладкое.

— Что же они любят?

— Многое другое, — пожала она плечами. — Можно подарить им лекарственных трав, а можно покой и защиту от таких как ты.

— От Инквизиции? — уточнил он, намеренно не поддаваясь на провокацию.

Собеседница явно хотела вывести его на агрессию или как минимум заставить выйти из роли благодарного пациента, которого непросто обвинять и проклинать.

— Они не заслужили, чтобы за всю доброту в конце пути их ожидал костёр.

— Я не собирался приводить к ним никого из Ордена, — старательно подбирая слова, сообщил Джеймс, — мы уничтожаем только монстров…

— Монстров? — вскинулась Анна, получив предлог.

— А как иначе ты назовёшь чернокнижников, убивающих целые деревни? — не повышая тон, поинтересовался он.

— А как ты назовёшь жителей этой деревни? — вывернулась Анна. — Опасные? На людей они не охотятся. Безбожники? Может быть, но так называемая христианская добродетель им не чужда. Чего не сказать о других людях!

— Для этого Орден и ведёт расследования…

— Всем известны «расследования», — фыркнула она, — запытать, вырвать признание и отправить на казнь. Мне уготован огонь, хотя я всего лишь провидица. Я при всём желании не смогу навредить ни одной живой душе. Ни сейчас, ни тогда, когда магия ещё не иссякла. Но ваше «расследование» отчего-то упустило эту деталь!

— Возможно, сейчас просто не лучшие времена. Расследование и суд прошли бы в Старом Свете и тогда…

— Пытать здесь, пытать там — какая разница? Я готова поспорить, что твоя обожаемая церковь осудит меня на «очищение огнём»! — уступать Анна не торопилась, напротив, его слова лишь убеждали ее в собственной правоте.

Джеймс замолчал. Подходящие слова никак не появлялись в голове. Профессия наложила свой отпечаток. С годами он разучился мирно убеждать собеседника в верности избранного Инквизицией пути. Простой люд всегда послушно кивал, едва понимая, что преподобный говорил. Братья по Ордену всегда безоговорочно разделяли все его мысли. Ведьмы… а кто слушал по-настоящему все их проклятия. Они — создания Дьявола, в их речах одна только ложь. Возможно, впервые с момента основания Ордена, инквизитор услышал слова ведьмы и не сумел возразить.

— Я расскажу тебе о добрых людях любого соседнего городка, пусть даже Салема или Портсмута, или… не важно. Я расскажу о правосудии, которое существует исключительно в твоих речах, инквизитор! — продолжала говорить Анна. Долгое отсутствие сочувствующего собеседника сыграло с ней злую шутку. — В одной деревне жили две сестры-ведьмы. Дочери ведьмы-травницы, не совершившей за всю свою жизнь ничего дурного. Мать-травница жила исключительно помощью каждому из своих соседей и не брала за свой дар ни гроша. Она считала, что оплату следует получать за честную торговлю целебными травами, а помощь должна быть от души. Слишком уж набожной она была. Но вот беда — её дочери родились провидицами, а не травницами. Старшая Изабель родилась с невероятно сильным даром, лишь тенью которого обладала младшая Анна. Изабель верила, что должна помогать своим даром, как матушка, всем, кто в том будет нуждаться. Все беды и невзгоды их соседей она видела заранее и предупреждала, чтобы люди успели подготовиться к беде или попытались избежать её.

Анна перевела дыхание и забросила в рот горсть земляники, чтобы дать себе немного времени остыть и не сорваться в крик от второй части своего рассказа.

— Но люди глупы. Они боятся и ненавидят то, чего не могут понять. А не понимают они практически всё! Маленькую провидицу обвинили в злых чарах, в том, что она не предрекает беды, а насылает их на своих добрых соседей и запретили ей словом или действием творить свои «злодеяния». Девочка послушалась, но не смогла сдержать слёз, когда увидела обвал в угольной шахте, забирающий множество жизней. Увы, добрые глупые люди так и не поняли, что провидцев следует слушать, — выдохнула она, смахивая подступившую слезу. — После свершившегося несчастья маленькую Изабель силой вытащили из отчего дома, отрезали язык, зашили рот и бросили умирать в разлом угольной шахты, завалив единственный оставшийся выход камнями. Родителей, пытающихся спасти девочку, избили и пригрозили сжечь вместе с домом.

Анна горько улыбнулась, показывая, что история на том не закончилась.

— Думаешь, их кто-то наказал за содеянное? — поинтересовалась она у Джеймса, но, не дав ему ответить, продолжила: — Спустя несколько месяцев в деревню явился инквизитор. Деревенские рассказали ему сказки о страшной девочке-ведьме, проклинающей соседей на несчастья. Как думаешь, он решил расследовать это дело? Спрашивал ли он семью девочки, чтобы узнать истину? О, нет, инквизитор! Он заявил, что всю семью маленькой ведьмы следует предать огню, чтобы больше не творили зло, которое всенепременно исходит именно от ведьм! Вот они — ваше правосудие, ваше расследование и ваша доброта!

Она замолчала и угрюмо уставилась в стену. Воспоминания вызвали поток горьких слёз, который девушка отчаянно сдерживала, чтобы не показать врагу свою слабость. Джеймс поймал себя на мысли, что сам бы никогда не стал открываться перед ведьмой. Враг не должен знать о нём ничего. Так проще уничтожать.

— И что сделала ты? — нарушил он молчание.

— Сбежала и больше никогда не возвращалась домой, — пожала она плечами. — Я увидела Пер… увидела знаки, что мне следует бежать дальше от дома. Узнала о случившемся уже от детей соседнего селения. Они рассказали, как сожгли дом «страшной ведьмы» с ней и её супругом внутри.

— Неужели даже не попыталась никого проклясть?

— Не могу я проклинать, до сих пор не понял?! — рявкнула Анна. — Никто из нашей семьи этого не умел. Интересно, где в мире искать справедливость, если мы оба с тобой не люди, но тебя уважают и подчиняются, а мне уготована дорога на костёр?

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457245021

Почти весь следующий день после откровения, Анна не проронила ни слова. Джеймс получал от неё только угрюмые взгляды и нескрываемый гнев. Инквизитор использовал полученное время для размышлений с пользой. После помощи в хозяйстве всем жителям деревни, которым требовалось хоть что-то, Джеймс искренне попросил Тедди присмотреть за Анной, а сам направился в лес. Прогулявшись вдоль ручья, он вышел к широкой горной реке и сумел наконец примерно определить, в какой области они оказались. Цепкая и точная память инквизитора воспроизвела образ карты, исчезнувшей в морской пучине во время шторма. Несколько рек на карте могли оказаться той самой, но лишь к одной два человека были способны дойти пешком от берега, на котором высадились. Портсмут находился в паре дней пути.

«Когда оспины отпадут, можно будет вернуться к намеченному маршруту!» — кивнул себе Джеймс.

Он всегда считал себя человеком чести и человеком слова. Как человек слова он не смел ослушаться законов Ордена и освободить обвинённую ведьму. Но как человек чести он обязал себя сделать всё, чтобы суд Инквизиции справедливо и беспристрастно рассмотрел дело Анны. Инквизиция обязана судить только виновных и освобождать невинных. Такой обмен своей жизни на справедливость по отношению к ведьме он считал равным.

Ходить по сонному лесу неожиданно понравилось Джеймсу. С самого своего посвящения в Орден он никогда не оставался наедине со своими мыслями. Всегда рядом были братья или послушники. Все перемещения следовало совершать на кораблях и проверенных экипажах. Порой, когда приходилось кого-то выслеживать, он и его группа позволяли себе долгие пешие блуждания. Но так, чтобы просто гулять, размышлять о собственной жизни и оставаться наедине с собой — такое в жизни Джеймса случилось впервые. Волей-неволей мысли вернулись к его недугу. Теперь инквизитор мог умереть от человеческой хвори, и эта внезапная смертность заставляла думать о прожитых годах, о всей своей жизни с извечным вопросом о её смысле и выбранном пути.

Что, если бы Анна бросила его умирать? Каким бы он остался инквизитором в памяти Ордена, братьев и простых людей? Хотя после изгнания людьми ото всех поселений становилось ясно — для людей он ненамного лучше своих жертв. Пусть и богоугодный, но палач и убийца. Тот, кто придёт в город и сожжёт на кострах друзей и соседей. Порой таких же невиновных, как Изабель.

«Сжёг бы я ребёнка, увидев внутри сущность ведьмы или чернокнижника? — думал он, вспоминая всех своих жертв, среди которых на спокойствие совести не нашлось детей. Только маленький Калеб, ставший его крестником. — Сегодня они невинны, но завтра превратятся в монстров. Лучше сжигать грех сразу! Да, раньше я бы не пощадил… но если можно остаться невинным до конца своей жизни, то зачем?»

— Глубже в лес не следует заходить, — окликнул его Тедди, — духи леса не любят инквизиторов. Они задерут вас, Джеймс!

От упоминания своего клейма, включающего в себя название его сущности, профессии и всех злодеяний, Джеймс замер и медленно повернулся на голос. Многолетняя выдержка пала, и он выглядел более чем поражённым. Тайна раскрыта. Анна рассказала? Решила отомстить за вчерашнее откровение?

— Тедди, как давно ты знаешь? — осторожно отступая от обители леших, хрипло спросил он.

— Так сразу прознал, господин инквизитор, — просто ответил парнишка, — вы бредили несколько дней по ночам. Говорили с кем-то, прощения просили. Вот мы с матушкой и услышали.

— И вся деревня знает? — ещё больше поразился Джеймс.

— Не, наши не поймут. Некоторые мужики жестоковыйные, как матушка говорит. Могут порвать. Вы из-за оспы не пахнете как инквизитор, а просто как больной старик. Мисс Анна за вас вступилась, мы и не стали никому говорить, — Тедди нахмурился и нехотя выдавил из себя: — Только вам придётся уйти, как поправитесь, чтобы наши не осерчали. А вы потом придёте нас сжигать? Мужики говорят, что семей своих лишались, когда их жён и детей инквизиторы в домах живьём сжигали. Вроде не врут, но и вы вроде хороший…

— Плохой я, Тедди, — покачал головой Джеймс, — но к вам не вернусь. Обещаю.

— А если ваши спрашивать будут?

— Если спросят, то скажу, что в горячке лежал и не помню ничего! — подмигнул инквизитор.

Идти к Анне без подношения в виде земляники он не решился. Уже возвращаясь из леса, Джеймс добавил к подарку небольшой букетик цветов, которых удалось отыскать по пути. Тедди помогал по мере сил, признавшись, что Анна отправила его за инквизитором в лес, почувствовав возможную угрозу от духов леса. Осознание её заботы, даже несмотря на все сказанные слова, всколыхнуло бурю сомнений внутри. Вручение подарка вышло ещё более неловким, чем попытка искренне поблагодарить ведьму за все её старания.

К моменту, когда оспины начали осыпаться, Анна стала чуть мягче относиться к вынужденному соседству с инквизитором. Хоть её не слишком впечатлили все его мальчишеские попытки оказать внимание, принимала она их благосклонно. Порой, пребывая в хорошем настроении, девушка позволяла себе беззлобно посмеиваться над несколько наивными взглядами инквизитора на жизнь. Особенно колко они звучали, когда она пыталась угадать, сколько лет исполнилось немолодому мужчине.

Прощание с жителями деревни оборотней вышло хоть и скомканным из-за необходимости быстрее уносить ноги, но очень тёплым и сердечным. Весь путь до Портсмута Анна саркастически называла Джеймса мечтателем из-за его убеждённости, что он сможет добиться для неё справедливого суда. Несколько раз Джеймс почти позволял себе крамольные мысли о побеге его пленницы. Что ему стоило всего-навсего отвернуться и не заметить её попыток вернуть себе свободу?

Однако девушка отчего-то больше не стремилась сбежать. Тот огонь в её глазах, обещающий очередной виток неповиновения, который он видел в первые дни их вынужденного совместного путешествия, погас. Вместо него появилось что-то незнакомое. Не смирение, но будто любопытство и добровольное возложение собственной судьбы в руки инквизитора. Небывалое явление с самого момента появления Инквизиции как таковой.

Для второго плавания в Старый свет Джеймс потребовал предоставить ему и Анне каюту с двумя местами для сна. Влиянием Инквизиции и авторитета самого Джеймса такая каюта была найдена и предоставлена. Впрочем, второе плавание далось Анне куда тяжелее первого. Пробиваясь сквозь крутые волны, корабль нещадно раскачивался, истязая девушку морской болезнью. Раз за разом она зажимала рот рукой и бежала прочь, чтобы, перегнувшись через борт, опустошить содержимое своего живота. Сползая после этого на палубу от слабости, она начала отказываться от еды, и только настойчивость спутника вынуждала её время от времени есть.

— Знаешь, Джеймс, — едко усмехнулась она, чтобы скрыть вновь подступающую слабость от очередного кульбита в животе, — по сравнению с этим даже костёр не кажется чем-то ужасным. Твой злодейский план — замучить меня в дороге?

Инквизитор лишь удрученно качал головой, обещал, что она или привыкнет, или волны перестанут раскачивать корабль так сильно. Неловко он пытался гладить её по плечу, чтобы оказать поддержку. Джеймс давал ей много пить пресной воды, не забывая следить, чтобы девушка не отлынивала от еды. Как ни странно, болезнь затихала только в те моменты, когда он что-то рассказывал Анне. Для врага всех ведьм, историй, не причиняющих девушке душевную боль, у него в запасе оставалось не так уж много.

В основном он старался рассказывать о быте экзорцистов Ордена, спасающих людей от одержимости демонами. Враг, мучающий человеческий люд, вызывал у Анны живой интерес. Сквозь спазмы она задавала те самые вопросы, которые терзали Орден уже много лет — зачем демонам люди, можно ли их прогнать насовсем, как так вышло, что экзорцисты рождаются в качестве ответа на определённое преступление демона и есть ли между ними какая-то особенная связь.

— Как инквизитор и экзорцист вообще понимают, кем являются? — наконец начала давать она волю любопытству. — Ведьмам требуется инициация. В момент пробуждения своих способностей мы чувствуем все потоки природы и всех существ, которые окружают нас. Даже демонов. В эту секунду мы осознаём себя и сомнений быть не может, но вы ведь другие?

Джеймс задумался. Вопрос застал врасплох. Как инквизитор понимает, что он инквизитор? И понимает ли?

— Другие, — кивнул он, пытаясь подобрать слова, — экзорцисты понимают свою сущность после первого столкновения с демоном. Все они приходят в Орден, уже пережив ужас неизвестного и ощутив некую силу внутри, способную противостоять даже неизвестной тьме. Мы зовём её божественной. А инквизиторы… в детстве меня считали чернокнижником.

— Что?! — едва не поперхнулась водой Анна. Неожиданное признание заставило её расхохотаться. — Тебя? Чернокнижником?!

— Я родился чрезмерно одарённым, — терпеливо объяснил Джеймс, удивляясь тому, что ранее эта история ощущалась им как нечто позорное, но именно в разговоре с хохочущей ведьмой стала чем-то само собой разумеющимся. — Ещё до понимания, кто я. Мне удавалось находить всё, что пытались от меня спрятать, ни разу не заболеть с момента рождения и подавлять всех вокруг себя. Правда, я не мог до конца контролировать свои силы и моменты абсолютного подавления сменялись бессилием, когда жители нашего города могли играючи со мной расправиться. Но они боялись. Предпочли позвать на помощь церковь, а священники уже передали меня в Орден.

— И что же родители? — поинтересовалась Анна.

— Родители? — переспросил Джеймс.

— Гордились, что их сын становится из почти чернокнижника сильнейшим из инквизиторов?

— Они… я больше их не видел, — поджав губы, ответил Джеймс.

— И ни разу не думал о них? Не хотел к ним вернуться? — удивилась девушка.

Отчего-то память о существовании у него родителей оставалась до этого момента чем-то незначащим. У всех бывают родители, но с ними рано или поздно следует навсегда распрощаться. Неправильность подобной идеи никогда не приходила в голову, но странный взгляд Анны, частично наполненный… жалостью, заставил задуматься. Очевидные вещи стремительно теряли свою очевидность, стоило девушке задать совершенно обычный вопрос.

— Мы не возвращаемся к родителям, нас не посещают друзья и близкие, и мы не заводим своих семей. Мы служим Инквизиции, и это сродни монашескому обету безбрачия.

— Ещё и монашеский постриг принимаете? — усмехнулась Анна и, получив утвердительный ответ, не сдержалась: — Тогда неудивительно, что вы недолюбливаете ведьм. Среди нас очень много хорошеньких!

Джеймс во время её тирады решил глотнуть воды, но из-за последней части аж поперхнулся. Подобное обвинение в свой адрес он слышал постоянно, но именно слова ведьмы, борющейся с очередным болезненным спазмом, прожигали его почти что смущением. Бледная, всклокоченная, с прилипшими прядями русых волос к лицу, она всё же улыбалась ему уже не как врагу, которого хотела бы лично искупать в кипящей смоле. Беззлобные шуточки относительно монашеских обетов продолжились почти до самого прибытия в порт Ипсвича.

Город-побратим Арраса встретил инквизитора и ведьму холодной погодой и щедро поливал дождём, пока они не добрались до экипажа. Все надежды Анны на прогулку до последнего своего места заключения, чтобы хоть немного надышаться перед смертью, смыло ливнем. А поездка по ухабистой дороге напомнила о слабости, преследующей её добрую половину пути из Портсмута. К счастью Грейфрайарс, в прошлом монашеский дом францисканцев, а после 1530 года — новая обитель Ордена Инквизиции Великобритании, находился не настолько далеко, чтобы утихнувшая морская болезнь дала о себе знать.

По прибытию в переоборудованный под нужды Ордена Грейфрайарс, Анну встретили немногословные представители силы Инквизиции из числа людей. Ведьма не сопротивлялась и не вырывалась, когда они окружили её и увели в стены монастыря. На прощание девушка успела окинуть Джеймса насмешливым взглядом и покорно пошла со своими конвоирами. Инквизитор не стал мешать отправлению ведьмы под арест, лишь уточнил несколько деталей её содержания и повторил, когда удивлённый монах Ордена решил, что ослышался. Когда Джеймс убедился, что все его приказы будут выполнены в точности, направился к совету инквизиторов, во главе с 81-м архиепископом Кентерберийским Томасом Тенисоном.

Совет Инквизиции мало отличался от заседания палаты лордов. Разница заключалась лишь в аскетичности помещения и количестве членов совета. С недовольством Джеймс отметил, что в этот раз почти треть членов совета отсутствовала, и по совпадению это были его братья инквизиторы и экзорцисты, не относящиеся к числу людей. Привыкнуть к наименованию Иные, взятому из записей ведьмы, Джеймс ещё не успел.

Последний после назначения на пост главы Ордена Инквизиции Великобритании, официально остающегося в тени, чувствовал себя неуютно. По всей Европе Инквизицию преследовал упадок. Кроме католической Испании, суды и допросы с пытками стали считать варварством. Архиепископ, узнав о возвращении самого свирепого цепного пса Инквизиции, заметно нервничал. По его лицу было видно, что становиться частью устаревшей системы казней он не желает, как и не стремится разжигать костры во дворе монастыря. Однако в совет входило достаточно инквизиторов высокого ранга, придерживающихся идеи всеочищающего огня как единственного метода решения всех проблем.

Этот совет предстояло запомнить им всем, потому что впервые за время своего существования Инквизиция столкнулась с ходатайством о сохранении жизни одной конкретной ведьмы в частности и предложением пересмотреть всю дальнейшую стратегию обвинений в общем. Старый архиепископ, уставший от своей вечной войны с католицизмом и попыток примирить несогласных в стенах Ордена Инквизиции, не был уверен ни в чём, однако после внезапных изменений, произошедших с Джеймсом, поддержал все его предложения. Тенисон не внёс ни единой поправки в предложенное и своей непоколебимостью быстро склонил на свою сторону сомневающихся членов совета. Самая лёгкая часть осталась позади.

Джеймс никогда не любил подобные доклады и внесение предложений на советах. Далёкие от реальной жизни, даже больше чем он сам, члены совета могли удерживать исполнение очередного предложения годами. И это в лучшем случае. Столько же они могли рассматривать, но в этот раз ему почти повезло. Почти.

— Внесённые вами изменения одобрены и после нескольких проверок и уточнений будут исполнены с января следующего года, — постановил Томас Тенисон, стремясь закончить совет как можно быстрее, чтобы обсуждение не перешло на тему о пополнении числа казнённых в год.

— Протестую. В январе будут осуществляться изменения, которые обсуждались на 15-м съезде совета в сентябре прошлого года, — поправил его один из советников. — Самое ближайшее время, которое мы можем обещать — это сентябрь следующего года! До тех пор предложение будет рассматриваться на возможность внесения поправок, а процесс судебных разбирательств останется без изменений! Все согласны?

Неожиданно для Джеймса, принятое советом ходатайство очень изящно отклонили. Сентябрь обещали самым ближайшим «возможным» месяцем, но до того все его слова успеют извратить и так закрыть многочисленными поправками, что от первоначального послания ничего не останется. Увы, в борьбе с бюрократией он оказался безоружен.

— Что будет с ведьмой, которая прибыла вместе со мной? — уточнил он.

— Она и все содержащиеся в темнице преступники дождутся своей очереди. Процесс будет проведён в соответствии с уже принятыми правилами, — не смутился советник архиепископа, от чего последний поморщился, как от зубной боли.

Число казней от имени Инквизиции следовало уменьшить до двух-трёх в месяц, но упёртым членам совета словно было холодно без вездесущих костров. Архиепископ встретился глазами с Джеймсом и осознал, что неожиданно цепной пёс Инквизиции в данном конкретном случае на его стороне.

— Я могу узнать, почему совет Инквизиции собран в таком малом количестве? — решил сменить тему Джеймс, чтобы дать себе немного времени для раздумий.

Ответ поразил его до глубины души. На короткое мгновение он даже забыл про Анну и данное себе обещание относительно девушки. Львиная доля инквизиторов и экзорцистов за считанные месяцы пали от чёрной оспы. Каждый из служителей Господа, не относящихся к числу людей, после исчезновения источника магии ведьм утратил крепкое здоровье, не подпускающее к воину церкви никакую хворь. Лишённые привычного к болезням организма, братья инквизиции покидали мир один за другим. А кого-то, как Джеймса, ещё и не пощадили непредсказуемые шторма.

Совет с облегчением заметил шрамы от оспин на лице Джеймса, как надежду, что не все из их некогда крепких братьев будут умирать от болезней. Сам инквизитор предпочёл не говорить, что только уход ведьмы помог ему не отправиться на тот свет. Анне подобное откровение едва ли поможет, а его вполне могут обвинить в предвзятости. Впрочем, и до неё уже было недалеко, когда надежда оправдать ведьму честным судом стремительно рассыпалась. Даже архиепископ не смог ввести на обсуждение ускоренное принятие новых поправок относительно более мягких и справедливых судов без пыток и привлечения предвзятых защитников из числа инквизиторов.

До объявления завершения совета оставалось всего несколько секунд, когда Джеймс решительно встал, вышел к скромному трону архиепископа и железным тоном процедил стандартную форму протекции от своего имени с момента озвучивания и до самой смерти, относящейся к ведьме Анне. Все слова были произнесены так неожиданно и твёрдо, что никто из совета не успел прервать инквизитора. Сказанные слова стали для всех присутствующих законом. Взятый под защиту инквизитора становился неприкосновенным для дальнейшего суда. Отныне за преступления Анны могли осудить только самого Джеймса.

Неуверенное замечание, что подобная защита может касаться только лиц, вхожих в число Ордена Инквизиции и послушников, потонуло в мгновенном парировании, что с момента произнесённых слов ведьма Анна считается послушницей. Невозможный случай, почти скандальный, но полностью соответствующий правилам ордена. Все попытки опротестовать такую возмутительную защиту решительно прервал архиепископ, поддержав Джеймса.

Примечания:

Эстетика к главе https://vk.com/photo97211035_457245022

— Мир меняется, пришло время и нам ему соответствовать! — этими словами совет завершился.

Как бы сторонники традиций ни возмущались, но начало было положено. Отныне на территории Ордена появилась одна неприкосновенная ведьма. А за одной могли появиться и другие, достаточно первого шага для уничтожения всего былого. В ужасе традиционалисты стенали о разрушении Ордена. Впусти одну ведьму и обитель Господа наполнится нечестивцами. Где раньше были верные учению инквизиторы и экзорцисты, появятся служительницы порока, и всё, чем когда-либо был Орден Инквизиции, исчезнет. Новый мир поглотит былое величие и что же оставит взамен?

«Множество ведьм в Ордене, — раздумывал Джеймс, пока направлялся проведать Анну, — не так уж плохо, если подумать. Кто-то же должен восполнить все потери после эпидемии чёрной оспы!»

С момента их прибытия в Грейфрайарс прошло три дня. Под бдительным контролем инквизитора, девушка своевременно получала еду и всё необходимое, чтобы дождаться своей участи в добром здравии.

Массивная дверь грузно отворилась на тщательно смазанных петлях. Самые выдающиеся инквизиторы получали всё самое лучшее, даже если посещали обитель Ордена раз в несколько лет. Покои Джеймса на его вкус выглядели чрезмерно богатыми и вычурными. Возможно, они не уступали по размерам и убранству комнатам архиепископа Кентерберийского. Их роскошное наполнение и королевский размах пригодились лишь сейчас.

— Я ожидала, что в этот раз мне предоставят что-то просторнее той клетки в трюме корабля, — встретил его насмешливый голос, — но чтобы устраивать узницу в королевских покоях! Неужели теперь перед казнью исполняют последнее желание арестанта?

Анна встретила его, сидя за письменным столом. После ванны и смены платья она выглядела греховно привлекательной. Джеймс почти пожалел, что не проследил, какую именно одежду предложат девушке. Стараясь не рассматривать её слишком открыто, он перевёл взгляд на разложенные перед Анной записи. Почти не пострадавшие от воды и путешествия, они получили своего первого читателя. Инквизитор вынес их из проклятого города, чтобы изучить жизнь и мысли ведьмы-автора, а затем поймать её и передать суду. Казалось, это было в прошлой жизни.

— Это мои покои, — негромко отметил Джеймс, вежливо отводя взгляд от изгибов шеи новой «послушницы», — я надеюсь, ты ни в чём не нуждалась все дни пребывания в Ордене?

— Только в прогулках, — улыбнулась девушка, захлопывая книгу. Джеймс успел отметить, что ведьма успела изучить труды своей так называемой сестры уже более чем на половину. — Значит, пока я нежилась на твоей огромной кровати, ты спал по лавкам?

— Пока я занимал единственную кровать, будучи больным оспой, ты делала ровно то же самое, — усмехнулся Джеймс. — Всё по справедливости.

— Справедливость, — эхом отозвалась Анна, — и когда мне ожидать тот самый «справедливый» костёр?

— Ты не сомневалась, что тебя отправят на казнь?

— Я давно не страдаю наивностью!

— Тогда, — он протянул девушке руку, — сначала погуляем, раз уж тебе так не хватало прогулок!

— Ого! — не удержалась Анна. — Я слышала, что в Старом Свете всё иначе, но чтобы так…

— Это почти флирт? — прищурился Джеймс, испытующе поглядев на лукаво улыбающуюся девушку.

— Почти, — кивнула она.

Под руку с Джеймсом она покинула свою золотую клетку, и они направились во внутренний дворик монастыря. Анна с удивлением отметила, что никто не пытается остановить их или пойти следом, несмотря на её статус ведьмы и арестантки. Но Джеймс на все вопросы предпочитал загадочно улыбаться. Она позволила себе нервное замечание, что прогулка их завершится на яркой ноте и горящем костре, но не заметила даже намёков на установку места казни. Напротив, инквизитор вывел её за территорию.

Вне соседства с каменными стенами природа Ипсвича поражала бескрайними полями, переходящими в опушку леса, непривычно открытым пространством под бескрайним голубым небом. Погода благоволила прогулке. День выдался ясным и тёплым. У одного из встреченных на пути прудиков Анна заметила семейство уток, важно перебирающееся с одного берега на другой.

— Красивое место, — улыбнулась она, — если забыть о существовании темниц с узницами, то восхитительное.

— Грейфрайарс уже не тот, что прежде. Его можно не бояться. Уж точно, не тебе, — заинтриговал Джеймс, заставив Анну задумчиво нахмуриться.

Всю прогулку он выглядел необычайно довольным собой. Даже шрамы от оспин стали будто незаметнее, скрывшись за его приподнятым настроением. Да и мальчишеская улыбка стирала с его лица часть прожитых лет, но раскрывать свои тайны инквизитор не спешил.

— Интересные исследования, — негромко сообщила Анна, стараясь не подавать виду, что молчание собеседника не даёт ей покоя. Поймав его взгляд, она пояснила: — Записи, оставленные мне. Женщина, которая написала их и сделала иллюстрации, наверняка горела всем этим. Для меня почти все эти Иные оказались открытием. Одна из твоих жертв?

Вопрос прозвучал почти невинно, однако за ним скрывалась целая буря. Их вечный камень преткновения.

— Одна из тех, кого я упустил, — покачал головой Джеймс. — Исчезла, но оставила на прощание свои записи. Возможно, она так решила показать свою насмешку. Инквизитор, упустивший целый ковен.

— Я могла знать тех женщин? — Анна намеренно упускала то самое слово «ведьма».

— Если ты слышала о ведьмах, проклявших Сентфор…

— О, — протянула девушка, едва сдержав странную усмешку, — у меня для тебя плохие новости. Ты их никогда уже не настигнешь!

Джеймс уставился на неё в безмолвном удивлении. Девушка ещё даже не знала, какая роль ей будет предложена, а уже поражала своими неожиданными знаниями в самых непредсказуемых областях. Говорить ей, что она оказалась одной из немногих, кому удалось поднять на ноги инквизитора, больного чёрной оспой, он пока не решился. После новостей о колоссальных потерях, одной лишь земляники в качестве благодарности за выздоровление стало ничтожно мало. Разве что он будет кормить её земляникой, пока смерть не разлучит…

— Она сейчас там, куда ни один инквизитор не сможет ступить. В Живом Городе, — поясняла ведьма, по-своему поняв его молчание. — До ареста я тоже пыталась там спрятаться, но меня выставили. Эти сентфорские ведьмы не горят желанием делиться!

— По крайней мере, они не смогут никому навредить! — философски выдохнул инквизитор, глядя вдаль.

Впервые за долгие годы бесконечной охоты он действительно не чувствовал злости за свой провал как и ненависти к противнику. Вместо этого он размышлял. За последние недели с ним столько всего произошло впервые, что впору прочертить линию, отделяющую прошлую жизнь от нынешней.

— Не хотелось бы портить момент… — начал было он, но Анна с печальной улыбкой его перебила:

— Но пора поговорить о моей казни?

— Твоя казнь… дождётся своей очереди, — уклончиво ответил он. — Под замком в Грейфрайарсе немало узников ожидают своей участи. Такие, как Изабель и твои родители, не должны попасть на костёр.

— Не может быть?! — усмехнулась с сарказмом ведьма. — В Ордене Инквизиции появился отступник, считающий, что безобидные ведьмы существуют и не заслуживают страшной смерти? А как же «убей хоть тысячу невинных, но не дай одной ведьме уцелеть»?

Джеймс поморщился от напоминания. Однако свою историю он переписать не мог, приходилось лишь носить старую шкуру и убеждать всех, что под ней уже совсем другой хищник. На пути исправления. Как единственная принявшая его деревня, скрывшая от его глаз свои зубы и когти.

— Мир меняется, — повторил он слова, сказанные совету, — нам тоже пора. Но чудовища, вроде того чернокнижника, который уничтожил жизнь в нескольких поселениях Нового Света, должны быть преданы огню! Таких на своём веку я повидал немало. Они убивают безо всякой жалости, а сейчас, когда магия иссякла, одному Богу известно, на что пойдут чернокнижники, чтобы получить свою силу обратно!

Анна задумалась. Желать кому-либо смерти на костре для неё было странно, почти противоестественно. Однако перед глазами вставали те деревни. Вонь трупной гнили, чёрная плесень повсюду и никакой жизни вокруг. В тех местах даже птиц не наблюдалось. За подобные ритуалы следовало наказывать. Возможно, по всей строгости. Представив на месте неизвестной мёртвой деревушки родной дом и поселение оборотней, она выразительно посмотрела на инквизитора и кивнула.

— Кто будет отделять опасных от безобидных? — поинтересовалась она.

— Пока придётся нам, — как бы между прочим сообщил Джеймс. — Орден очень сильно поредел. Потребуется немало времени и сил, прежде чем мы сможем…

— Подожди-подожди, — перебила его Анна, услышав заветное слово, — что значит «мы»?

— Ах, да! — будто бы опомнился он. — Эту новость я оставил напоследок. Твои суд и казнь заменены.

— Заменены на что?

— Отныне ты входишь в число послушников Ордена Инквизиции и получаешь мою личную защиту, которая обеспечивает тебе неприкосновенность для суда и казни. За все твои преступления в первую очередь осудят меня, как твоего опекуна и наставника. В качестве моей подопечной, ты поможешь мне реформировать Орден.

— Что?! — ахнула ведьма, отступая от него на шаг.

В тёмно-карих глазах плескался шок, переходящий в ужас. Таких планов на свою дальнейшую жизнь она точно не строила. Несмотря на все свои едкие шуточки, Анна не хотела закончить жизнь на костре и старательно храбрилась, надеясь на лучшее. Однако спасение она представляла совсем не так, и предоставление ей клейма инквизитора…

— Ордену пора стать чем-то большим, чем только охота на ведьм, вернуться к истинному значению Инквизиции, — продолжал Джеймс. — Лучше допустить, что несколько ведьм выживут, чем казнить одного невинного.

— Нет! — с усмешкой ответила ведьма. — Я не стану частью Инквизиции. Ни за что!

Она отвернулась от собеседника и с почти истерической усмешкой направилась было обратно в сторону монастыря. Домашний арест напрягал её намного меньше. Даже смерть от костра теперь казалась чем-то менее сложным. Нет ничего проще, чем не думать о будущем и шагать в сторону гибели. А вот начать создавать нечто значительное, способное пережить своих создателей на века, и взять на себя ответственность за все сложности, которые возникнут в процессе — это казалось невероятно тяжёлой ношей. Пусть Джеймс предлагал разделить её, Анна не желала соглашаться. Однако стоило ей выйти на прямую тропинку, ведущую к монастырю, как перед глазами снова возник он. Перст Судьбы.

— Если никто не возьмётся наводить порядок, то по всему миру продолжат убивать маленьких девочек, обвиняя в преступлениях, которых нет! — догнал её голос Джеймса, однако девушка не могла отвести взгляда от символа, что вёл её всё это время. Вёл к этому моменту. К конкретному разговору с тем самым собеседником. — Возможно, прямо сейчас очередной чернокнижник безнаказанно убивает, а в соседней деревне отправляют невиновного ребёнка на казнь!

— Ты сам был орудием этой несправедливости! — парировала она, не поворачиваясь. — С чего такие перемены?

— Всё изменилось. Мир, Орден и я тоже. Кажется, что до оспы всё было страшным сном о жизни человека, которым я больше не хочу быть.

— Почему?

Этот вопрос инквизитор задавал себе сам уже давно. С самого момента, когда пробудившись от оспенной горячки по-настоящему осознал все произошедшие с ним перемены. А может и раньше, когда слепо охотился за ведьмами и пришёл в дом к своему будущему крестнику. Невинному ребёнку, едва не схватившему его за нос.

— Потому что тот человек едва не убил младенца, — насупившись произнёс он. — Тот человек сжёг бы дотла деревню оборотней, поддержал самосуд людей над семейством ведьм и казнил даже самую безобидную. Возможно, угасшая магия явилась наказанием для всех инквизиторов, а не для ведьм. Теперь нас убивают обычные болезни и старость. Нам пора измениться. А ты можешь стать автором грядущих перемен. Выстроить настоящую справедливость. Всё ещё хочешь отказаться?

— Хочу! — кивнула она и повернулась к нему лицом. — Но не стану. Перст Судьбы вёл нас сюда, а на такие намёки нельзя отвечать отказом!

— Кто вёл? — растерялся Джеймс.

— Я расскажу, но потом. Это долгая история!

Небо над ними оставалось таким же безмятежно голубым, но ледяные порывы ветра заставили Анну поёжиться и обхватить себя руками.

— Тогда нам пора возвращаться, — подал он ей руку, — впереди ещё очень много дел.

Ведьма окинула взглядом простирающуюся вокруг них зелень, словно ища поддержки у природы, и со своей особой улыбкой вложила ладонь в руку инквизитора. Рука об руку они вернулись в Грейфрайарс, чтобы изменить Орден Инквизиции до неузнаваемости…

✠✠✠

— А на этом я завершаю эту удивительную историю о наших основателях, — вещал Весемир, засоряя эфир своим очередным выпуском новостей. — Не сразу Рим строился, так же небыстро и скрепный до зубовного скрежета Орден поменялся в лучшую сторону. Да, ему ещё многое предстояло пережить, но в истоках стояли невероятные Джеймс и Анна, сумевшие преодолеть взаимную ненависть и даже построить семью с собственными маленькими инквизиторами и ведьмами. На этой ноте мы с вами распрощаемся! С вами был самый прекрасный шаман всея Инквизиции, Весемир.