Спасти рядового Витю (гет)

Рабочий день только начался, а Виталий Кречетов, для своих просто Витя, а для подчинённых Виталий Егорович, уже упал лицом вперёд на сложенные колодцем руки. Его чашка кофе одиноко стояла в стороне и мстительно остывала. Придётся ему, бесчувственному сухарю, пить холодный, поскольку просто вылить неприятный остывший напиток не позволит совесть. Секретаря за кофе гонял? Значит, придётся пить. Но до того времени ещё надо проснуться…

— Я не сплю и ты не спи! Это называется «равенство», — гаркнул над его ухом бизнес-партнёр.

— А, что?! — осоловело хлопая глазками, подскочил обладатель съехавших на бок модных роговых очков, светло-русой бородки и мужественного европейского лица, ставшего немного помятым. — Кто такой Эдвард? Не я!.. А, это ты, Диего. Со злобным, блин, утром…

— С пробуждением, выглядишь, будто делал всё то же, что и я прошлой ночью, но неделю подряд и не просыхая, — от насмешливого тона Виталий поморщился, попытался выпить кофе, но мстительный напиток уже остыл.

— Я даже спрашивать не буду, что ты там такое делал.

Кречетов влил в себя чёрную жидкость в надежде получить капельку бодрости. Чтобы разогнать по телу немного энергии, он встал из-за стола и начал ходить туда-сюда по кабинету. Диего с любопытством поглядывал за неожиданным путешествием двухметрового недовольного хоббита, но вмешиваться не стал.

— Меня настигло моё тёмное прошлое, — недовольно признался Витя.

Улыбки Диего как не бывало. Напрягся так, что его телом можно было пользоваться, как стенобитным орудием.

— ФСБ? — сухо уточнил он, пока полусонный путешественник продолжил ходить и проваливаться в дрёму.

— Что? А, нет, — отмахнулся Кречетов от страшного предположения. — Не настолько тёмное. Хотя… не высыпаюсь точно так же. Чудовище из прошлого оккупировало территорию. Пришлось спать на коврике на кухне. Не смейся… я вообще не шучу!

Диего закатил глаза и покачал головой, без слов посылая в сторону Вити сообщение «зачем так пугать?!». Но раз кризис и сопутствующий сердечный приступ отменялись, то следовал самый простой и до смешного обыденный вопрос:

— И как её зовут? Твоё чудовище? — поинтересовался он со смехом в голосе, вероломно занимая стол Виталия.

Тот лишь горестно вздохнул. Очередная перепалка на тему «хватит занимать мой стол, у тебя есть свой кабинет, побольше моего» была ему не под силу. Как и физическая способность выгнать делового партнёра в его «Крепость Одиночества». Невозможно сделать в жизни три вещи, говаривал Витя — вернуться в прошлое, окольцевать его возлюбленную Давиму Марковну и выгнать Диего из своего кабинета. В лучшем случае получится отвоевать часть стола. Только часть. Прискорбно. Даже при том факте, что совместно они работают продуктивнее, чем врозь, да и характер работы постоянно вынуждает обращаться друг к другу с рабочими запросами.

«Если подумать, меня окружают одни оккупанты!»

— Ау, русский, выходи из вишнёвого сада. Как зовут твою донью-чудовище?

Витя стиснул зубы, зажмурился и процедил.

— Ада…

* * *

Сам момент проникновения произошёл настолько вопиюще нагло, что Виталий не успел даже как следует возмутиться. Малознакомая женщина просто вдруг оказалась на частной территории. Она появилась с видом кошки, что гуляет сама по себе. Рыжеволосая незнакомка появилась в его доме, словно персонаж из старого анекдота. История про не шибко умного муженька, который из сорока спален своего особняка посещал только три и не подозревал, что бывшая жена живёт с ним после развода уже пятый год да сдаёт третий этаж их дома табору цыган со всеми их крадеными конями. Вот только Виталий знал свою территорию как свои пять пальцев. Сначала от шока он просто не мог пошевелиться. Частный сектор хорошо охранялся, да и сам владелец участка с коттеджем не поскупился на передовые охранные системы. Такие защитят и террориста с мировым именем, и президента, и последнего параноика.

Но не от рыжего бедствия.

Она просто явилась. Так является саранча на посевы или чума приходит в города. Возможно, какие-то знаки были, возвещающие о её появлении, но Витя их не замечал. Заметил, только когда понял, что по его дому кто-то ходит. С самым наглым видом. Предварительно этот кто-то обошёл весь участок. Следы после дождя отмечали, где был вторженец. Виталий собирался вызвать полицию и на самом деле набирал номер поста охраны. Но к своему ужасу понял, что весь дом погрузился в отсутствие сети.

А затем она вышла познакомиться.

— Я клянусь… клянусь всем, что есть в моей жизни, я не знал о твоём существовании! — в который раз повторял он, припоминая времена студенчества.

Всего на один семестр из краевого филиала своего университета он перебрался в центр и там встретил свою единственную. Собственно именно она засела в памяти, когда и сам универ, и все его события давно забылись. Давима Марковна Гоцман. Самая необычная девушка из всех, кого он когда-либо встречал. Его муза, его богиня, его Гера, Афина и Афродита. Женщина лёд и пламя. Обладательница сурового нрава и духа авантюризма. Артистичная, но уже тогда с налётом военной закалки.

Их роман был ярким, взрывным, наполненным множеством событий. В нём хватило места для прогулок, разговоров, познания друг друга, восхищения и, конечно, безудержной страсти. Каждый момент прошлого с Давой вспоминался Виталием, словно калейдоскоп самых красивых винтажных открыток. Но у всего есть финал. Прагматичная Давима спустя полгода бурного романа отметила, что времени они провели недостаточно, чтобы держаться за отношения на расстоянии, и в день отъезда Вити поставила точку в их отношениях. Он пытался ей звонить, искать её в социальных сетях и по старинке писать красивые письма. Посвящал ей стихи собственного сочинения, но те светлые студенческие времена так и не вернулись.

Зато вернулся разгневанный призрак прошлого.

— Я думал, что Дава живёт одна в комнате!

— Да-да, и не замечал вторую кровать, застеленную и заправленную. И второй стол. И фотографии на её стороне комнаты и на моей. Вообще ничего не замечал. Это призраки наклеивали! — саркастически фыркнула рыжая оккупантка.

Она явилась в его дом, одним только моментом своего появления намекнув, что не является простой заблудившейся Красной Шапочкой, раз обошла все системы. Она не стала скрывать своего имени и цель своего прибытия. Но сначала вылила на него поток своей версии событий.

Давима и Ада были соседками, лучшими подругами и однопоточницами. Они с самого первого дня сдружились настолько, что только родные сёстры могли бы перещеголять их в близкой дружбе. Само собой, почти все мероприятия и начинания они разделяли. Не только в вопросах безопасности, но и в желании поделиться всеми открытиями с другом. Вместе гоняли байкеров под окнами общежития ночью, используя в качестве снарядов тухлые яйца. Вместе были в контрах с заведующей их богадельни. Вместе скрывали запрещенные предметы. Не существовало чего-то, что не сделала бы одна из них по просьбе второй.

Поэтому когда Дава завертелась в любовном вихре, Ада послушно отступила в сторону.

Подолгу гуляла, оставляя комнату влюблённым голубкам. Порой ночевала у знакомых, чтобы Витя с Давой могли без оглядки на остальной мир играть в свои брачные игры. Не сердилась на подругу и понимающе кивала на все её просьбы ещё немного побыть где-то в другом месте. Когда страсти между голубками начали кипеть нешуточные, Ада свою кровать видела крайне редко. Ночевать постоянно у знакомых она не могла. И пока Виталий собирал лучшие моменты своего романа, она вела образ жизни почти бездомного человека.

На до сих пор лучшую подругу она не злилась, а Виталию поклялась отомстить. Например, за то, что тупой влюблённый увалень не сообразил хоть раз снять комнату, квартиру или взять гостиницу, чтобы там уединиться со своей зазнобой. А Кречетов действительно ни разу не подумал. Комната Давы всегда была свободна, так лучше лишние деньги на подарок потратить…

Пока он оправдывался, нахальная Ада уже перетащила свои чемоданы, с которыми незаметно пробралась на охраняемый участок, в его спальню! В его! Спальню! С роскошной дубовой кроватью, выполненной на заказ идеально под потребности его уже не столь молодого позвоночника. Нетипичный изгиб позволял оптимально отдохнуть, избежать отёков, защемления шейного нерва, боли в спине, особенно в пояснице, и во всех смыслах дать по-настоящему качественный сон. А собранный едва ли не по волокнам для него ортопедический матрас оптимальной жёсткости и необходимой толщины только усиливал плодотворный эффект кровати. И теперь это сокровище, стоящее, как половина дома, было у него вероломно отобрано! Да лучше бы она отобрала всё остальное, но оставила кровать.

— Так-так-так, я протест… — начал было возмущаться Виталий, но Ада совершенно спокойно захлопнула перед его носом дверь в его спальню. В его доме. — Ада… Ада! Это…

Слова закончились. За всю его жизнь никто ни разу просто так не вторгался в его личное пространство и не отбирал его собственность. Ему казалось, что подобное невозможно. Не теперь, когда он достиг таких высот. Он может позволить себе личную гвардию телохранителей, охрану участка, переговоры с ФСБ, если потребуется. Сотрудничество с такими людьми, о которых не принято говорить в обществе. Что уж говорить, если однажды он даже отмокал в одной купальне онсена с лидером Якудза. И теперь беспомощно стоял перед запертой дверью. Все его ресурсы, весь опыт и все возможности оказались ничем перед наглым и открытым вероломством.

— Мать, — не выдержал он, — да ты издеваешься! Мало того, что вторглась на частную собственность, так ещё и заняла мою спальню. Ладно. Да. Я действительно поступил как мудак в прошлом. Если тебе так хочется, то живи сколько влезет. Можешь гулять, есть, пить и развлекаться. Но давай ты займёшь другую спальню? У меня на каждую сторону света по одной. Выбирай любую. Выбирай хоть все и каждый день переезжай. Но вот эту. Мою. Верни. Ладно?

— Месть — это блюдо, которое подают холодным, мой сладкий пирожочек, — отозвалась Ада из-за закрытой двери. — Знаешь, сколько раз я возвращалась в комнату нашей общаги, царапала дверь и уходила спать тропой бомжей? Я могу тебе пересказать все места нашего универа, на которых можно организовать ночлежку. И это не считая притоноподобных квартирок!

— Да откуда мне было знать, что мы напрягаем соседку Давы? — в отчаянии взвыл Виталий, всё ещё надеясь, что получит переговорами спальню назад.

Ради любимой кроватки он был готов на любые уступки.

— Действительно, — от ядовитого сарказма двери едва не плавились, — спаривались как кролики, а соседки подозрительно нет и нет. А посмотреть по сторонам, увидеть чужие вещи и подумать эрекция не позволяла. Верю-верю, но это ничего не меняет. Теперь на коврике поспишь!

На том разговор до конца дня закончился. Рыжая оккупантка не выходила наружу. Строила систему обороны захваченной спальни, бултыхалась в ванной, вальяжно сидела на балконе и со мстительной улыбкой смотрела на несчастного хозяина дома. Виталий меньше всего на свете хотел, чтобы Дава вспомнила о нём из сообщения Ады, в котором та обливала бы его грязью. А намёки говорили, что рыжее чудовище не постесняется натравить на него любовь юности и всей жизни. И натравит так, что всякая надежда однажды воссоединиться умрёт в конвульсиях. Почти до самой ночи он готовил. Надеялся задобрить нежеланную гостью.

Ужин Ада приняла с благосклонностью, но покидать спальню, которую нахально называла гнездом, наотрез отказалась. Более того, родная обитель Виталия превратилась в комнату-ловушку. Несколько растяжек без шуток говорили, что Витя там теперь нежелательное лицо. На все попытки примириться захватчица пожимала плечами, напоминала, что месть подают холодной, сравнивала себя с кукушонком и со зловещей улыбкой обещала надолго занять его гнездо.

— Я тебя выкурю! — не выдержал такой несправедливости Виталий, когда к полуночи пришлось устраиваться на диване в гостиной.

— А я напишу Даве, какая ты злостная скотина, — не постеснялась страшная женщина применить своё самое действенное оружие. Ради Гоцман, даже ради надежды снова увидеть её, Виталий был готов терпеть все лишения.

— Ты… Да таких матов ещё не изобрели! — беспомощно бесновался он, глядя вслед Аде.

— Ну так брысь на коврик придумывать! — не осталась та в долгу.

Так и началась для Виталия долгая бессонная ночь, перешедшая в нескончаемую дрёму в офисе.

* * *

Сказать, что Диего хохотал до слёз, уронил свой ноутбук на пол и почти свалился следом, значит, не сказать ничего. Как лучший друг Виталия он исполнял свой священный долг — осмеять его с энергией стаи гиен, что осуществлял качественно и без халтуры. Кречетов мрачно на него смотрел, допивая уже третью чашку кофе. Неделя под одной крышей с рыжим чудовищем угрожала его убить. Или пытками сна где угодно, кроме любимой кроватки, или сердечным приступом от кофе. Наконец Диего успокоился, поднял с пола ноутбук и деловым тоном с долей хохота в голосе поинтересовался:

— Может, я помогу твоей проблеме с оккупацией?

Витя припомнил все растяжки, красноречиво говорящие о работе Ады, её способность без труда проникать на защищённую территорию, и покачал головой. Хотя один вариант помощи существовал:

— Отдашь мне свою квартиру? — с сомнением в голосе поинтересовался он.

— Ты мой друг, но не настолько, — хохотнул в усы испанец. — Но я о девушке. Какая она внешне? Хорошенькая?

— Ну-у-у, — задумался Витя, не способный из-за своих моральных качеств нормально оценивать женскую внешность. — Не знаю. Для меня из женщин есть Дава и остальные крокодилы.

— Запущенный случай, — покачал головой Диего, призвав на помощь смартфон. — Настало время социальным сетям показать свою полезность. Ищи среди друзей своей ненаглядной Давимы.

Поиск быстро принёс свои плоды. Дава не слишком много времени проводила социальном пространстве, но одну страничку имела. Сугубо под коммерческие нужды. Женщина подписывалась на различных мастеров, не имеющих собственных платформ. И первой среди её друзей числилась Ада Шурикова. Диего долго и вдумчиво рассматривал её фотографии. Витя не торопил. Воспользовался возможностью выпить ещё немного кофе. Друг будто не внешность девушки оценивал, а сложную теорему решал. Взгляд его сканировал то портрет рыжего монстра, то фотографии в полный рост. Непроницаемое выражение лица не позволяло понять, что он думает об увиденном. Виталий надеялся, что если друг выглядит настолько загруженным, то это добрый знак и в его испанской голове уже созрел план.

— Предлагаю выбить дверь, — наконец произнёс Диего.

— Зачем так радикально? — едва не подавился свежей порцией кофе Кречетов.

— А почему ты мне её раньше не показывал? — задумчиво произнёс друг, явно заинтересовавшись вражеским объектом.

— А-а-а… — растерялся Витя, но затем до него дошло: — О-о-о-о, вот оно что. Диего, а это не слишком?

— Молчи и слушай, — отмахнулся от него испанский ловелас. — Вот моё предложение, мы с тобой временно меняемся жилищами. Я бы попросил не водить всяких левых баб в мою квартиру, но и так знаю, что ты их не приведёшь, а если случится чудо и ты умудришься заманить ко мне свою Даву, что невозможно, то чёрт с ней. Приводи. Но у тебя с феей Динь-Динь больше шансов. А пока ты будешь отсыпаться на моей дубовой кровати, я проведу переговоры с оккупанткой.

— Ты уверен, что сможешь с ней тягаться? — засомневался Виталий.

— Впереди выходные. Готовься, что в понедельник ты вернёшься в родную спальню, — с уверенной улыбкой заверил его Диего.

* * *

Ада провожала Кречетова недовольным взглядом. Невооруженным глазом было заметно, что день она провела не в доме. Возможно, решила погулять по улицам города. Но когда Витя вернулся из офиса за вещами, она уже держала пост в его спальне. На всякий случай он уточнил, не хочет ли она перебраться из его спальни в любую другую и, получив отрицательный ответ, пожал плечами да покинул свой дом с сумкой наперевес. Не то чтобы ему требовался багаж одежды всего на одни выходные, но в комфорте он себе решил не отказывать.

Два дня прошли тихо-мирно. Встряска после появления Ады даже дала вспышку вдохновения. Словно вновь вернувшийся в студенчество, Виталий написал поэму, посвящённую Давиме. Под влиянием момента он даже осмелился отправить её своей давней любви по почте. Потом, разумеется, засомневался, в правильности поступка, но отметка «отправлено» не оставила ему пути к отступлению. И пока Виталий медленно проглатывал стакан ирландского виски, костеря себя самыми последними словами, ему пришло письмо.

Дава. Давима Марковна Гоцман спустя вечность после их расставания в студенчестве написала ему письмо. Вышла на связь. Почти что сама. То, что именно отправленная поэма вынудила даму сердца ответить, Витя старательно игнорировал. Так почти сутки ушли на переписку, воскресившую те самые старые добрые времена, окрашенные тёплым цветом ностальгии и воспоминаниям о былой любви. Впрочем, если для Давы любовь стала былой, то окрылённый Кречетов ощущал, что его сердце всего лишь впало в долгую зимнюю спячку и наконец начало пробуждаться. За воскресенье он написал ещё два стихотворения и одну сонату. Всё в честь Давы. Последнюю даже лично исполнил и отправил ей не письмо, а видео, на котором старательно отыгрывал лицом своё душевное послание.

Про Аду он не вспоминал и жаловаться на неё не спешил. Пусть она отобрала его гнездо и несносной кукушкой начала в нём хозяйничать, но зато на какие шаги спровоцировала!

В понедельник Диего прибыл в офис сонным и помятым. Совсем непохожим на себя прежнего. Он скорее напоминал пятничного Виталия, только-только отходящего от первой встречи с рыжим чудовищем. Острый глаз Вити выхватил на лице друга мастерски замаскированный фингал. Перекошенное от неизвестной смеси чувств лицо друга красноречивее любых слов говорило, что переговоры затягиваются. Ему не хватило выходных, чтобы совладать со страшной женщиной.

* * *

Витя трусливо смылся ещё до заката. Куда быстрее, чем Ада рассчитывала. Пока он бежал, она провожала его недоуменным взглядом. Всё шло немного не по плану. Надёжный информатор несколько раз подчеркнул, что Кречетов испытывает крепкую привязанность к своей кривой кроватке. Бравый бывший офицер разведки. Его привязанность к комфорту можно было понять. По молодости успел помыкаться, а теперь хочется, чтобы было тепло, мягко и хорошо. Она не осуждала. Её родное гнёздышко во многом было похожим. И если бы кто-то точно так же пришёл к ней, то вторженца ждали все муки ада, уже описанные и пока не придуманные. За своё Ада стояла бы насмерть. И тем больше удивление от такого поспешного бегства.

Догонять Виталия не было никакого смысла. Он просто взял и оставил ей дом. Спустя полчаса её тело сдавила привычная апатия. Без стимула или раздражителя исчезло желание делать хоть что-то. Знал бы Виталий, как легко на самом деле её победить — истерически расхохотался. Не вернётся в ближайшие несколько дней, и можно праздновать победу. Она окинула завоёванную территорию долгим взглядом и вернулась в спальню. Сил осталось ровно столько, чтобы лечь и смотреть в потолок. Время привычно остановилось. Знакомое чувство Ничего захватывало её и проносило сквозь часы. Свет и тени плясали в комнате, на кровати и на её лице. Мысли не двигались.

Стук в дверь заставил её вскочить с места. Неужто Виталий передумал? Или… у него есть женщина, которая сейчас ничего не может понять? Она осторожно подошла к двери. Собственный путь вторжения подсказал, что незаметно на территорию мог пробраться либо человек со схожими навыками, либо владелец ключей и доступов.

Она приоткрыла дверь.

— Да ладно?! — не выдержала она. — Витя переквалифицировался на свой пол?

В проходе стоял незнакомый мужчина, который фигурировал во многих совместных фотографиях с Кречетовым. По собственной недоработке, Ада не стала пробивать данные и теперь сожалела об этом. Незнакомец был значительно выше Виталия, шире в плечах и явно имел испанские корни, отпечатавшиеся в его чертах лица и кудрявых черных волосах. Пока она рассматривала внезапного гостя, тот не стесняясь подпирал собою стену в самом расслабленном виде. Словно каждый день так вечера коротает. И внимательно рассматривал её. Слишком внимательно. Подобный взгляд без преувеличения можно охарактеризовать как «пожирал глазами».

— Не уточнял о его предпочтениях, но лично я сугубо по женщинам, — улыбнулся он той улыбкой, за которую обычно получают крепкого леща. И речь не о рыбе.

Догадка, кто перед ней и зачем, вспыхнула незамедлительно. Виталий из-за Давы никак не мог противостоять Аде. Но только он.

— Значит, Крысокан вызвал подкрепление? — хмыкнула она, припомнив студенческое прозвище, которым одарила Кречетова.

— Крысо-кто?.. А и не важно. Теперь мы соседи, донья Ада. Предлагаю вместе поужинать.

В ответ безумно хотелось послать его в направлении горы Ньяуй, второй перевод которой подходил под бескомпромиссную отправку. А потом добавить что-то ещё более грубое. Сосед сразу вызвал раздражение. Особенно своим дружелюбием. Замена крысокана не могла быть хорошей. Но очнувшееся тело требовало еды. Пришлось согласиться.

Сосед между делом назвал своё имя. Диего. Горсть едких слов, что это имя для героя второсортного романа или мыльной оперы, пришлось крепко прикусить, чтобы не вырвались. Голод диктовал свою политику, и до тех пор, пока не получится пропихнуть в себя необходимое количество еды, этой политикой стала дипломатия.

— Едрить… и вправду ужин! — невольно вырвалось у неё, когда они вышли во двор.

Сосед или решил начать с пряника, или просто не искал лёгких путей. Да и грилем, как оказалось, владел куда лучше, чем Виталий.

Первая половина ужина прошла в желанном поглощении еды, которая оказалась не только на вид, но и на вкус шикарной. Под влиянием насыщения, внезапного соседа и его заботы наглость вступила в неравный бой с совестью. Искренне захотелось сложить свои полномочия, вернуть спальню и свернуть не самую разумную авантюру, но тогда весь план мог пойти коту под хвост. Отходить от изначально намеченного пути не позволял характер, бескомпромиссное упрямство и данное обещание. А значит, переговоры, которые неизменно начнутся, следовало сорвать. А лучше ещё и как следует разозлить соседушку. В первую очередь себя, чтобы на энергии злости продержаться как можно дольше.

— Итак, — нагленько улыбнулась она. — Кречетов переложил расплату за свои грехи на чужие плечи. И что? Дорого стоило?

— По дружбе бесплатно. А чтобы переехать к хорошенькой девушке, я бы даже доплатил, — подмигнул он.

В любое другое время Ада бы чуть улыбнулась, но сейчас требовался иной подход и она с явным раздражением выдохнула и закатила глаза. Собеседник удивился. Следом попытался расположить её к себе ненавязчивыми комплиментами, но в ответ получил холодное презрение пополам с пассивной агрессией. Не то что бы Аде очень хотелось строить из себя неприступную злодейку, но этого Диего следовало отпугнуть и отогнать подальше от дома Вити, чтобы последний от безысходности вернулся.

— Пой соловьём, Диего, сколько хочешь, — мрачно подытожила она, приготовившись уйти. — Но ты влез не в своё дело. Это наш конфликт с Крысоканом. Лезешь в его команду? Да будет так, всё заслуженное Витей, польётся на тебя, пирожочек! Интересно будет посмотреть, как ты займёшь его место в гостиной на диване в роли грустной сопелки.

— Вот ведь… такая хорошенькая и такая зубастая, — с досадой вырвалось у него, когда все попытки быть милым разбились о стену, но быстро взял себя в руки: — Ничего. И не с такими работали. Сопеть в гостиной и мешать твоему покою я не стану. Возьму одну из свободных спален… Разве что ты предложишь разделить твою. Завоёванную.

— На коврике спать собираешься? — скепсис на этот раз был не поддельным.

— Предлагаю возможность согревать тебя долгими холодными ночами, — растеряв маску доброго соседа, Диего перешёл к более откровенному подкату: — Не закатывай свои прелестные глазки. Ты ещё рассмотришь моё предложение. Всему своё время.

— Ну-да, ну-да, мечтай об этом! — фыркнула она, уже поднимаясь из-за стола.

— Можем поспорить.

— На что же?

— Ты впустишь меня в свою постель, — произнёс он, не скрывая самодовольную улыбку. — И когда это случится, то покинешь спальню Вити. Он не настаивает на полном переезде. Достаточно занять любую другую.

— А если не впущу? — фыркнула она.

— А чего ты хочешь?

Вопрос застал её врасплох. Эмоциональное состояние не позволяло чего-то хотеть. И даже хотеть чего-то хотеть. Только отключиться или замереть на месте. В таком состоянии она даже не могла подобрать подходящее желание. Самым очевидным стал бы обратный обмен на Кречетова, но он произойдет сам собой, когда группа поддержки в лице Диего проиграет.

— Да ничего… не знаю. Нет желаний… пока что, — неуверенно пробормотала она, ощущая уже неподдельное раздражение.

— Тогда любое желание без ограничений. Ладно, с ограничением на членовредительство.

— По рукам. Тогда спокойной ночи. Можешь начать строить свои злостные планы.

Утро субботы вышло вполне добрым. Наличие серьёзного раздражителя не позволило впасть в апатию, и Ада проснулась около восьми утра. Небольшая экскурсия по подвалу дома явила ей секретики обители Виталия. Приведя себя в порядок, она поспешила ухудшить условия проживания для дорогого гостя. Электричество, сеть и горячая вода временно исчезли. На случай, если гость окажется слишком знающим или прозорливым, она перекрыла все доступы, а где надо навесила амбарные замки. Зная, какой мучительной может быть ломка без личной точки сети на смартфоне, Шурикова собрала из подручных материалов глушилку. Чтобы даже смартфон подвёл своего хозяина. Игра началась.

Диего проснулся в хорошем настроении. Громко пожелал своей соседке доброго утра и отправился встречать новый день. Приятное пробуждение быстро разбилось о встретивший его холод. И теперь проблема была не только в настрое Ады, а в холодной воде для мытья и холодной еде. Осень пусть и выдалась тёплой, без благ цивилизации подмораживала. Шурикова не скрывала свою улыбку, глядя на кислую мину подмороженного холодным душем испанца. Чем больше открытий делал Диего, тем кислее он становился. И казалось бы вот-вот закипит пуще любого чайника со свистком, да начнёт скандал. Но тот лишь одарил её улыбкой, от которой обычный человек упал бы в обморок от ужаса, настолько она была страшна, и продолжил своё утро.

Неожиданно у Кречетова нашёлся немаленький запас всего необходимого на случай отключения электричества. Например, всяческая посуда, которой можно было пользоваться в содружестве с современным грилем, похожим на пульт отправки орбитальной ракеты, но при этом работающим на классическом дуэте дров и огня. Так гейзерная кофеварка даровала испанцу горячий кофе, странная пыточная конструкция выдала тосты, а остальные элементы завтрака он получил бабушкиным способом — жарил на сковороде.

Пока Ада отлучалась в туалет, негодяй успел прокрасться в спальню, обойти все растяжки и обезвредить её глушилку. Тем самым он вернул своему смартфону жизнь. А с ней получил инструкции от Вити, как и где искать рычаги возвращения цивилизации домику. Амбарные замки прожили недолго.

И вишенкой на торте стало его нахальное появление. Шурикова сидела в гостиной и никого не трогала, смотрела в экран телевизора невидящим взглядом. Планировала дальнейшие шаги, а для шума включила что-то из личных запасов Виталия. И стоило ей погрузиться в себя, как на диван рядом с ней уселся Диего с ноутбуком наперевес и совершенно спокойно начал работать, комментируя свои и чужие действия. От такого вторжения в личное пространство Ада даже не сразу сообразила, как реагировать. Самое простое решение — уйти в спальню, лечь там на спину и отключить время, ей почему-то не пришло в голову.

— Бессмертный пони, тебе не кажется, что работать можно в любом другом месте? Желательно подальше от меня? — поинтересовалась она, но негодяй не просто погрузился в работу под звуки собственного голоса, он даже не отреагировал на её слова.

Пришлось повторить свой вопрос трижды и дважды ткнуть нежеланное лицо кулаком в плечо, прежде чем он с ленцой перевёл на неё свой взгляд.

— Прости… ты что-то сказала? — невинно поинтересовался он.

— Тут минимум четыре спальни, занимай любую и работай сколько хочешь, папа Карло, но от меня отвали, будь добр! — прошипела она.

Диего вместо ответа мстительно улыбнулся, расположился на диване так, чтобы частично полулежать на её коленях и совершенно спокойно заявил, что в одиночестве ему работается плохо. Но пообещал «в награду» за терпение отвести её вечером погулять. И дальше испанский работник месяца продолжил что-то делать на своём офисном инструменте и полностью игнорировать попытки Ады выпростраться из-под него. Шурикова пыхтела изо всех сил и применяла практики, полученные на поприще разведки, но неожиданно этот офисный Диего запросто удерживал её на месте. Словно клещ, чья жизнь — вцепиться и сидеть насмерть, он и не думал сдвигаться и отпускать её. А на все возмущения отвечал, невинно хлопая своими бесстыжими льдистыми глазами, что в компании красивой девушки ему приятнее работать.

Неизвестно, кто обучил этого цепкого испанца основам диван-фу, но Ада впервые в жизни столкнулась с полной беспомощностью. Она честно боролась за свою свободу добрые полчаса, ещё полчаса боролась на трети сил. Что больше всего бесило — она даже не отвлекала этого Диего от работы. Погружённый в свой собственный мир, он работал, комментировал вслух всё происходящее, краем уха слышал телевизор и мог сказать что-то о нём и даже порой обращался к Аде. Не требуя ответов взамен. Ему требовалось лишь присутствие, а активное согласие и поддержание беседы не имело значения.

После того как борьба перешла в вялую возню, Шурикова, негромко проговаривая самые сложные комбинации русских матерных слов, мрачно смотрела в телевизор. На двадцатой минуте стало понятно, что включила она что-то из профессионально снятых театральных постановок. Итальянских. Замеченные лишь с середины, они её не слишком увлекли и в конце концов под голос соседа она задремала.

— У вас с Виталием одна и та же стратегия борьбы со мной? — ворвался в её сон возмущённый голос Диего.

— Едва ли, — пробормотала она и, не просыпаясь, хорошенько вытянула ноги. Звуки испанского мата и глухой стук ей показались уже частью сна.

Проснулась она после обеда. Тело после почти медвежьей спячки требовало немедленно выплеснуть всю накопленную энергию. По пробуждении она встретила хмурого испанца с приличным синяком на лице. Правая сторона лица почти от самого глаза опухла и приобрела неприятный баклажановый цвет. Подбитый сосед казался без шуток угрожающим и вполне мог до чёртиков напугать впечатлительного человека.

— С пробуждением, тайфун «Ада», — процедил он, заметив, что она больше не спит.

— Спасиб… — при виде мощного фингала она впервые за очень долгое время хрюкнула от смеха. — Это кто тебя так отделал? Тут Тайсон мимо пробегал, пока я спала?

— У меня дома есть свой Тайсон!

Смысл слов дошёл до Ады не сразу. Но как только она сообразила, что во сне могла хорошенько лягнуть соседушку, то короткий смешок перешёл в полноценный хохот. Громкий, безудержный и с подвываниями. Это был тот самый смех, от которого потом болит живот, а горло царапает и напекает. Грозный испанец попытался было опасно над ней нависнуть, ужасая, но отчего-то замешкался и тоже улыбнулся.

В отместку он перекинул её через плечо и поволок на выход, объявляя, что настало время гулять. Она для порядка сопротивлялась и пару раз попыталась его пнуть. Но соседушка учёл горький опыт и крепко её держал. Прогулка вышла даже бодрящей. Ада не слишком хотела куда-либо идти и уже давно не замечала красот природы. Но мстительный Диего будто намеренно останавливал её у каждого дерева, пруда и кустика. Рассказывал о том, какие они красивые и необычные. Находил на ветках белок и редких птичек, а в ближайших прудиках уток. И навязывал ей всю эту красоту жизни, едва не пропихивал в горло. В любой другой момент она бы разозлилась и послала его в сторону перуанской горы. Но не когда мир представлялся ей померкнувшим и только подобный грубый метод вынуждал её смотреть на жизнь и признавать, что она ещё не закончилась.

Ужинали они едой, заказанной в итальянском ресторанчике. Мальчик-доставщик умудрился прибежать настолько быстро, что еда была подана на стол чуть горячее, чем нужно для приёма пищи. Под влиянием потрясающе вкусной пасты и терпкого солоноватого вина, Ада пообещала к работе затонировать фингал Диего, чтобы в офис он пришёл неотразимым.

А утро подкинуло сюрпризов.

Сначала позвонила Дава и попросила подругу побегать по городу и прикупить для неё кое-чего безумно необходимого. «Безумно необходимыми» оказались три красивых кожаных ремня, которые мастерил один умелец в своём подвале, мягкие перчатки благородного пошива, две шляпки и одна сумочка. Последнюю, к счастью, не нужно было покупать. Только забрать. Давима выкупила свою прелесть на интернет-аукционе и силами Ады желала сэкономить на доставке. Все, кто был знаком с Давой, с первых минут общения примечали, что есть у неё необыкновенный талант убедить собеседника предоставить ей всё, чего её душенька желает. Ада не была исключением. В противном случае не позволила бы негласно выселять себя из комнаты в общежитии.

Возвращение из загула по городу явило перед ней вопиюще возмутительную картину. Все растяжки в спальне Диего обнаружил, обезвредил и выложил у двери все элементы горкой, а в самой спальне она обнаружила его и какую-то неизвестную блондинку. Барышня и сосед уже лежали под одеялом голыми. К счастью, половой акт или ещё не начался, или уже закончился. Ада решила не разбираться и сразу поменять после них бельё.

Но сначала пришлось старательно удерживать себя на одном месте. Увидеть на временно своей территории очередную парочку в состоянии брачных игр — всё равно что поймать вьетнамский флэшбек. Она вдруг даже ощутимо почувствовала, как её одежда источает запах кафедрального старого дивана. Единственного подходящего лежбища, на котором можно было провести ночь. Месть за пакость сформировалась сама собой. В конце-концов едва ли Диего объяснил своей пассии, зачем привёл её в этот дом и в эту постель.

— Так-так, — она опёрлась о стену и скрестила руки на груди с видом куда более озлобленным, чем было на самом деле. — Дамы, мать вашу, и господа, поясните за этот сюжетный твист!

Блондинка нервно подпрыгнула и даже взвизгнула. Диего выглядел не слишком довольным сложившейся ситуацией, но скорее из-за того, что Ада умудрилась застать их врасплох. Видимо, засада немного вышла из-под контроля и соседушка не проследил за моментом, когда нужно максимально провокационно встречать захватчицу. Сама Шурикова прикидывала, какого рода гнев сейчас наиболее уместен. Ждала ответного хода от блондинки, которая в планах Диего явно была слабым звеном.

— Зай, а кто это? — робко поинтересовалась та, в заметном напряжении.

Ситуация ей точно не нравилась. Значит, интриган вообще никак не посвятил её в свои планы. Чем облегчил задачу Аде.

— Я его жена, — громко отчеканила она, с мрачным удовлетворением глядя, как у обоих вытягиваются лица, — а вот ты кто такая, мне очень интересно?

Импровизация удалась на славу. Диего потерял дар речи, и теперь с тревогой переводил взгляд с Ады на блондинку. Жалости к нему Шурикова не испытывала. Сам загнал себя в ловушку. Блондинка смотрела на неё с ужасом, а на испанца с едва сдерживаемой яростью. Её как раз Ада не винила. Такое себе чувство осознать, что у твоего кавалера на стороне есть жена, да ещё и узнать об этом от самой жены, которая их застукала.

— Мне тебя за волосы оттаскать или сама свалишь, Зая? — поторопила её Ада, ядовито нажав на последнее слово.

И этого хватило. Обманутая девушка в слезах и соплях начала бегать по комнате, собирать свои вещи и посылать в сторону Диего проклятия сразу на нескольких языках. Шурикова усмехнулась, мысленно пошутив, что не такого полиглота Диего ожидал, когда связывался с блондинкой.

— Негодяй! Подлец! Salaud! Не смей мне звонить! — надрывалась она. — Hijo de la puta! Ты для меня мёртв!

Ада и Диего провели весь её концерт, буравя друг друга взглядами. Она едва сдерживала улыбку. И когда хлопнула входная дверь, наконец позволила себе усмехнуться. Неодетый испанец выглядел удручённым. Каким бы ни был его план, он с треском провалился и теперь голый сосед, скрытый одеялком, удручённо поглядывал на Аду.

— Освобождай спальню, Зая, и бельё с собой прихвати. Мне ваших хламидий не нужно, — ядовито улыбнулась она, сожалея, что не накупила в городе антибактериальных средств. Например, спреев. Чтобы очистить комнату.

Диего с достоинством проигравшего встал, обмотавшись одеялом. Из-за холодных ночей Ада вытащила на свет самое пушистое и тёплое. Завернувшись в него, сосед стал напоминать одновременно облачко и римского легата. Испанское облачко подошло к Аде и обиженно заявило:

— А Витя не шутил, когда называл тебя злобным демоном.

— Ого, он так меня назвал. Как мило. Счет 3:2 в мою пользу. Сваливай, зайка-сношайка, — нетерпеливо указала она ему на дверь.

Диего понуро отправился к двери, но остановился в проходе:

— Что за счёт?

— Поскольку ты в команде крысокана, то очки успеха у вас общие. Я выгнала Витю — мне очко. Он приволок тебя — хороший ход. Ты вчера придавил меня к дивану — похвально, а я взяла реванш фингалом. Я переиграла тебя и твою зайку — очко. А теперь сваливай, муженёк, прикручивать мне новые рога.

Последние слова сработали в точности от противного. Сосед передумал уходить и даже позволил одеялу чуть сползти, обнажая себя такого красивого до пояса. В два шага он приблизился к Аде почти вплотную, вынуждая чуть отступить к стене.

— Раз уж мы тут в таких интересных ролях, то, может, отыграем семейную ссору и бурное примирение? — двусмысленно улыбнулся он откровенно пошлой улыбкой, усиленной всеподавляющим блеском глаз из-под выгнутых игривой дугой бровей.

Ада от такого предложения нервно сглотнула. Но быстро взяла себя в руки и нагло усмехнулась в ответ:

— Если я начну играть с тобой в брак, то первым делом разведусь с тобой так, что мы с адвокатом отберём всё, что у тебя есть. А потом на твоих денежках весело будем кувыркаться.

Ответ Диего ничуть не смутил. Напротив, ещё одним шагом он прижал Аду к стене, отрезав путь к побегу руками.

— Страшная женщина! А это заводит… — промурлыкал он в её ухо, всё же запустив последним словом мурашки по всему телу.

— Да, я заметила… — хмыкнула она, указывая глазами вниз. Оставшееся без присмотра одеяло сползло слишком сильно и наглядно демонстрировало, чем природа одарила соседушку. — Так, у тебя есть минута, а потом я возьму канистру с бензином и сожгу кроватку вместе с тобой. Время пошло…

Победа радовала недолго. В этом состояло всё скотство её нынешнего состояния. Ада ощущала себя живой только пока находилась в противостоянии с кем-то. Победа и поражение становились одинаковыми точками погружения во внутреннее болото. По большей части она давно перестала бороться и желала наконец полностью утонуть в нём и перестать существовать. Но оставался маленький очаг сопротивления. Его она должна благодарить за всю эту затею, в которую она ввязалась. В затею, которую уже давно следовало признать проваленной. Витя сбежал, вместо него она терроризировала в целом ни в чем не повинного человека. Но большая победа в противостоянии с соседом могла вернуть задумку к изначальному виду — Витя возвращается, и Ада устраивает ад ему. Вот только уверенности в затее уже не было никакой. Только осознание, насколько всё глупо. Следовало сдаться. Всё равно вкус у победы такой же тленный.

Солнце ушло в закат. Посрамлённый сосед галантно пригласил её на ужин, который не посмел проходить без взаимных колкостей. Диего будто пытался словесно скомпенсировать дневное поражение. Но встречал достойного соперника. Даже его попытки уйти в испанский были обречены на провал. Ада по служебной необходимости бегло умела разговаривать на языке конкистадоров, чем вызвала досадливо-восторженный выдох. Зато испанец смог её впечатлить, когда свободно перешёл на немецкий. В целом ужин вышел даже приятным. Вид вспыльчивого соседа веселил до искреннего смеха, притом беззлобного. Да и спорить с ним обо всём на свете на трёх языках оказалось занимательно. Настолько занимательно, что, откланявшись спать, она серьёзно задумалась о его предложении.

«Ну а что? — раздумывала она, отмываясь в душе. — Он сам предложил. Агрегат имеется. Внешне весьма привлекательный. Не вижу никаких препятствий…»

Решение пришло спонтанно. Пришлось второпях проверять, нет ли на теле лишней растительности и спешно сбривать все неприятные находки. Когда со всем было покончено, она прокралась в тёмную спальню соседушки. Тот, судя по шуму воды, тоже отмокал в душе. Оставалось его дождаться и встретить во всеоружии. С долей злорадства она отметила, что шаг беспроигрышный — если он не растеряется, то она получит секс, а если растеряется, то повторно за день посрамит соперника.

Дверь из ванной распахнулась в её сторону, временно сделав незаметной для Диего. Тот вышел из душевой с видом довольного тюленя с одним небольшим полотенцем на бёдрах. В ярком свете лампы из ванной Ада оценила внешние достоинства соседа. Тот, даже не подозревая, что открывает ей отчасти свои лучшие стороны, остановился и почти что отбросил в сторону полотенце. Но отчего-то помедлил и, взъерошив мокрую шевелюру, направился на выход из спальни. В одном полотенце. Его «злодейский план» попасться в таком виде на глаза Ады читался с затылка.

— Ай-яй-яй, — насмешливо окликнула она его, когда он почти покинул свою спальню. — А если я тебя в таком виде замечу? Не стыдно?

Надо отдать Диего должное, он не испугался. Повернулся на голос быстро, но не с видом перепуганного опоссума. Держался достойно. Почти не выдал удивления от лицезрения в своих покоях незваную гостью в одном полотенце и с витающим в воздухе намёком. Более того, с видом хищника он начал плавно подступать к ней. Дверь предусмотрительно закрыл.

— Ошиблась спальнями, bellissima Ada? — вкрадчиво поинтересовался он, самодовольно улыбаясь.

Она ответила лисьей улыбкой одним уголком губ. Стоять у стены и ждать, когда её вновь припечатают к ней подобием клетки, она не пожелала. Едва захлопнулась дверь, она сама сделала шаг навстречу к соседу. За улыбкой легко скрадывалось легкое сомнение в собственной наглости. Целомудренной девочкой она не являлась, но и сама в атаку никогда не бросалась. Теперь или отыгрывать свою роль до конца, или позорно выдать робость и отдать победу Диего. Не бывать этому! Последняя мысль отбросила робость прочь. Как и все преграды.

— Меня заинтересовала идея с семейной ссорой, особенно та часть, в которой происходит примирение, — притворно равнодушным тоном сообщила она водя пальчиком по обнаженной груди Диего, стоя к нему настолько близко, что все пути назад исчезли. — Предложение ещё в силе?

Он поймал её руку, ловко перехватил, переплетая пальцы и, как в стародавние времена, поцеловал. Но, не в пример стародавних времён, целовал долго, пламенно и в запястье.

— Уже нет, — прожигая её своим льдистым взглядом, мягко ответил он. — Но есть другое. Получше.

Одним лёгким движением он ослабил её полотенце, отправляя в полёт до пола. Туда же направилось и его. Кто кого поцеловал? Ада точно помнила, что, отбросив в сторону все сомнения, немедленно потянулась к испанцу. Но поцелуй, сразу глубокий и настойчивый, подчинял именно её. Порыв явно вышел взаимным. Диего умел кружить голову поцелуем. Ей нравился гармоничный танец их губ, нравилось чувствовать его искушенный язык у себя во рту…

И всё же, физического интереса как такового она к соседушке не испытывала. Решение пуститься во все тяжкие было принято холодным рассудком, который в моменты бурной страсти должен отступить. Сейчас Ада ощущала странную тишину. В мыслях и в чувствах.

Желание пугливой мышью подступало медленно и неохотно. Тело будто сопротивлялось этой странной игре. Но нехотя уступало. Шажок за шажком. Каждое прикосновение кожи к коже растапливало внутри крохотную льдинку. Ада с интересом водила ладонями по телу Диего, словно пыталась прочитать его по неведомой версии шрифта Брайля. Прикосновения что-то пробуждали в ней, напоминали о куда более счастливых временах. Казалось, что над головой наконец начали расходиться тучи.

— Ты ведь этого не хочешь, — вдруг совершенно серьёзно произнёс Диего, отстраняясь.

И чарующий момент, не успев начаться, закончился. Осталась ночь. Чужая спальня. Холодное одиночество и дурацкая игра, из-за которой они оба без одежды оказались в глупой ситуации.

— Че-го? — нервно улыбнулась она, но тоже отступила назад.

Прерванный поцелуй и произнесённые слова отбили всё желание продолжать. Теперь хотелось только уйти и забыться сном. А лучше напиться и забыться сном.

— Ада, я прекрасна знаю, когда женщины меня хотят и когда не хотят. И это явно второй случай, — он пытался говорить мягко, но слова вызывали только раздражение.

От его пронзительного взгляда захотелось спрятаться. Что она немедленно и сделала, сорвав с кровати покрывало. Не за полотенцем же опускаться. Он выглядел странно. Словно психиатр при виде тяжёлого случая. Рассматривал её с каким-то настолько неприятным взглядом, что желание напиться только росло.

— Я пойду… — выдохнула она.

— Стой, — он встал между ней и дверью.

— Отойди.

— Давай поговорим.

— Не о чем говорить. Дай пройти и отвали! — рыкнула она и попыталась прорваться активнее, но попала в крепкую хватку.

Отбиваться, частично удерживая на себе покрывало, оказалось куда труднее, чем противостоять диван-фу. Теперь стало кристально ясно, Диего явно имел за плечами не только офисное прошлое. Хватка у него была как у человека, имеющего что-то общее с военным ведомством. Неожиданная сила в руках и способность завязать морским узлом даже Аду с покрывалом намекала на что-то связанное с военно-морским флотом.

Перебранка затягивалась. Как бы Диего ни пытался повторять, что Аде он не враг и просто хочет поговорить, от его настойчивости сводило зубы и ярость поднималась только выше. На глупую фразу «я просто хочу помочь» она едва не укусила его за руку. Почти что взаимная симпатия начала превращаться во враждебность. Только покрывало сдерживало Аду и не позволяло начать драться в полную силу.

— Не нужна мне твоя помощь! — фыркнула она, наконец отталкивая его от входной двери.

— Чья тогда нужна? Твоей подруги? Или ещё кого? Может, стоит позвонить твоим друзьям и у них попросить поддержки, ты ведь явн… — Диего так пламенно перебирал варианты, что не сразу заметил, как Ада замерла у двери. — Явно не в порядке.

— Некому звонить, — глухо выдохнула она в стену, чувствуя, что по щеке ползёт непрошеная слеза.

* * *

Понедельник начался со строгого разбора полётов. Виталия не напугал даже весьма подбитый вид Диего. А тот с фингалом и перекошенным лицом мог напугать кого угодно. От его привычного ленного самодовольства прожжённого ловеласа не осталось и следа. А, что было совсем странно, пока они обсуждали дела во время ланча, он не обращал никакого внимания на миловидных секретарш и девочек-стажёрок. От таких перемен всего за один выходной Витя всерьёз обеспокоился ситуацией.

— Ты заболел, друг мой, Гораций? — хмыкнул он, когда Диего проигнорировал дефиле девушки с невероятно длинными ногами, да ещё и в мини-юбке.

— А? Что? — тот покосился на него непонимающе, вынырнув из своих мыслей.

Крайний раз Виталий видел его таким во время последнего кризиса, который чуть не пожрал их компанию. Тогда Диего тоже обращал внимание только на цель и не замечал препятствий. Неужто страшная женщина его настолько допекла?

— Говорю, что до меня дошли слухи, будто ты, вместо выполнения нашей договорённости, какую-то из своих женщин притащил осквернять мою постельку? — решительно зашёл с козырей Виталий.

— Кто бы мог их до тебя довести? — притворно удивился Диего, но даже позволил себе совсем не язвительную улыбку. — Всё не так, как тебе кажется. Это было частью плана.

— Гонорея в мои планы не входила! — строго заметил Витя. — Будь добр, как закончишь, забрать с собой постельное бельё.

— Вы посмотрите, кто у нас такой брезгливый! — от испанского смеха Кречетов помрачнел ещё больше. — Уже забрал. Твоя головная боль попросила сделать то же самое… и пригрозила сжечь меня живьём, если я этого не сделаю.

Невольный каламбур до того остро прорезал воздух, что Витя поперхнулся и без перехода начал хохотать сквозь кашель. Его смех вышел настолько громким, что случайные прохожие оборачивались. Диего тоже не выдержал и выразил желание лично ознакомиться с характером шутки.

— Ничего такого, — пояснил Витя, отходя от смеха. — Просто она рыжая, а ты испанец. Как история круто развернулась, что не ей, а тебе следует бояться сожжения.

— Очень смешно! По очкам наша команда крысокана пока проигрывает, — мрачно сообщил лучший друг.

— Ты ведёшь счёт? — удивился Кречетов.

— Она ведёт. Кстати, ты не знаешь, что такое крысокан?

Виталий знал. Это «замечательное» имя он получил ещё в период бурного романа с Давой, но долгое время не мог понять, кто же автор. Он даже рисунок страшного гибрида видел. Но любовь — это тяжело гружённая фура, несущаяся на всей скорости вперед сквозь бурю и пламя. Слепая зона у неё невероятно огромная.

— Гибрид крысы и таракана, — просто ответил он.

— Боюсь представить…

— А тебе и не надо, — хмыкнул Виталий, демонстрируя картинки, открытые на смартфоне. — Ада прислала мне иллюстрацию собственного авторства. Вот, смотри.

Ответом ему стали витиеватые выражения на испанском языке. Из тех, что нельзя произносить при детях. Как ни странно, под конец маты из испанского языка переехали в русский. Им очень повезло, что никто вокруг не понимал ни того, ни другого.

— Теперь я боюсь представить, как крыса и таракан сделали горизонтальное десятилаповое межвидовое ча-ча.

Виталий не сдержал смешка и перелистнул на соседнюю картинку:

— Это она тоже нарисовала. Вот, смотри. И подписала «команде моего муженька-неудачника и его крысокана». Я что-то пропустил? Вы обжениться успели?

— Долгая история. В ней она меня по очкам и обошла, — отмахнулся Диего. — В любом случае, пока живёшь у меня. Теперь это личное.

— Подожди, ты не собираешься отступить? — насторожился Кречетов. — Она тебе за выходные лицо разукрасила! И тебе мало?

— Отступать я точно не намерен! — с читающимся в словах «за кого ты меня принимаешь?!» возмущением отозвался упёртый ловелас.

Кречетов заикнулся было, что хочет вернуться в родные стены всего на минутку, проведать гриль и собрать кое-какие вещи, но столкнулся с твёрдым «нет». Диего сухо предложил составить список вещей, которые требуются с указанием их мест обитания. Впускать Витю в его же дом он не собирался ни под каким видом. Причину не назвал. Более того, чем больше пытался узнать Витя о доме и оккупантке, тем драконоподобней становился испанец. Под конец дня стало казаться, что он просто обязан обрасти чешуёй и начать изрыгать огонь. Но в каменные стены Кречетова отныне всем был путь закрыт. А Ада, словно принцесса в башне, стала единственной персоной с правом проживания.

Вите оставалось только гадать, что же такого произошло за эти выходные. И, как ни странно, именно сейчас он начал понимать, что ощущала Ада в период студенчества. Он не мог пойти против слова лучшего друга и раз тот требовал держаться от дома подальше, то так тому и быть, но ведь безумно хочется вернуться! С другой стороны, в тишине квартиры он мог вновь ненавязчиво презентовать Даве милые знаки внимания. Песню для неё спеть и по случаю пригласить на видеозвонок.

Тяжёлый ночной разговор отобрал все силы. Даже их рабочий психотерапевт так не вгрызался в её личные дела. С другой стороны, психотерапевта она и не посылала так далеко и надолго на четырёх языках разом — русском, английском, немецком да испанском. На последнем Диего мрачнел и поправлял её, объясняя, что посылает она недостаточно направленно. Смешно, испанец учил её, как надо себя любимого правильно посылать в сторону детородного органа.

Но как бы она ни пыталась отбрыкиваться, как ни кусалась в прямом и переносном смысле, признание он из неё вырвал. Хаотично нажимал на болевые точки и выкопал неприятную правду. Ощущения после разговора были такие, словно секс у неё всё-таки был, но тантрический и с бульдозером. Однако соседушка смягчил пилюлю ирландским виски, который припрятал в спальне. При большой бутылке нашлась всего одна пиалушка. Сама собой завязалась игра «я никогда…», при помощи которой Диего вытянул всё, что ему требовалось.

— Я никогда не служил в военном подразделении, — выпили оба.

— Я никогда не желал всего плохого Вите, — пить не стал никто.

Ада честно рассказала о своих сомнениях относительно затеи. Что злилась, конечно, сильно, но прошлое в прошлом. Едва ли она бы вообще вспомнила о Виталии, но звёзды так сложились. Многое из своей наглости она просто отыгрывала, будучи лишь отчасти настолько нахальным человеком.

— Я никогда не имел проблем с отцом, — выпил только Диего.

Отстранённо, глядя в стену, он признался, что брак у родителей был далёк от нормального. Мать вышла замуж в шестнадцать по глупости, влюбилась в красавца-офицера. И первые годы ей везло — его постоянно командировали подальше от девушки. А в короткие свидания он казался заботливым и хорошим. Диего было два, когда командировки отчего-то закончились и отец осел в Мадриде.

Вот тогда и стало понятно, что из монстров не получается хороших отцов или мужей. Насилия в семье и материнских слёз было столько, что уже в шесть лет неоднократно битый Диего начал защищать плачущую мать от отца. Та терпела выходки мужа до шестнадцатилетия сына. Тот ещё ребёнком был отправлен в военное училище для мальчиков. В шестнадцать выпустился и первым делом спустил отца с лестницы. А в прощальном их диалоге пообещал убить его, если подойдёт к матери. По силам он превосходил родителя, и тот не рискнул проверять.

— Я никогда не желал проучить Крысокана, но в рамках морали, — выпили оба.

По ходу пьесы Диего рассказал про то, как зарождалась их дружба с Кречетовым и как не всё в ней выходило ровно. Встретились они ещё будучи военными. Старший лейтенант Диего, подбирающийся к капитану, и майор Виталий, имеющий за плечами весьма интересное прошлое. Притирались друг к другу долго. Но, как частенько бывает, столкнула их судьба на одном задании, по итогу которого или смерть обоих порознь, или совместная плодотворная работа. Выжили чудом, а затем и побратались. А после коньячка совсем не разлей вода стали. Так и на гражданке друг о друге не забывали.

— Я никогда не терял на службе друзей, — выпили оба, пили по очереди, но фраза «не чокаясь» прозвучала.

Говорить в деталях не получалось. Сухо в двух словах они рассказывали друг другу, как всё проходило. Историй вышло немного. Подбитый самолёт после задания. Торпеда. Неожиданно огрызнувшиеся сомалийские пираты. Старая мина времён Второй Мировой, которая внезапно сдетонировала. Фатальный недостаток разведданных. И успешная работа служб контрразведки.

— Я никогда не хотел отправиться следом за погибшими товарищами, — снова выпили оба.

На этом моменте говорить не хотелось. Диего просто обнял Аду одной рукой. Предварительно оделся сам и предложил длинную футболку ей, чтобы в откровенном разговоре физической откровенности было чуть меньше, чем душевной.

— Я никогда не терял вкуса к жизни, — Ада выпила. На том виски закончился. Для Диего не осталось ни глоточка, оставляя интригой, было у него подобное состояние или нет.

После крепкого алкоголя, распитого без закуски, льда и содовой, движение к спальне оказалось чересчур затруднено. Она попыталась было встать на ноги и пойти, но комната резко наклонилась и попыталась сбросить разведчицу с ног. Не упала она только благодаря соседушке. Тот с ловкостью не самого трезвого ягуара подхватил её у самого пола и втянул на кровать. Вариантов кроме как спать совместно не осталось.

— Ты ведь в курсе, что всё сделал неправильно? — хихикнула она, вяло отбиваясь от рук обнимающего её испанца. — Принято поить девушку, склонять к соитию, а потом на остатке сил спать. А ты напоил меня вместо секса и теперь спишь.

Диего ответил не сразу. Сон свалил его куда быстрее, чем Аду. Будто в отместку, он крепко обнял её со спины и прижал к себе, не позволяя отстраниться. Казалось, что он не осознаёт, где находится и кого держит в железной хватке, а в собственных грёзах предстаёт малюткой-Диего, прижимающим к себе любимого плюшевого осьминога.

— Угу, — сонно отозвался он, когда она попыталась вырваться на пределе оставшихся сил. — Спи. Мне завтра рано вставать, а ты мне ещё синяк будешь тонировать.

— Вот ведь…

— Вот и спи, — прервал он её недовольства.

* * *

День прошёл без существенных изменений. А вечером несносный соседушка потащил её в город. Гулять. Просто гулять. Окунуться в неоновые огни ночного города. В случайном порядке заглядывать в заведения различной степени злачности. Смотреть. Впитывать жизнь города. Вспоминать вкус к жизни.

— Я одного не понимаю, ты знаешь правду. Так зачем возишься со мной? — не выдержала она, когда он потащил её на нелегальные бои без правил. Ответа пришлось дожидаться долго.

Вид двух бойцов, безжалостно нападающих друг на друга, словно гладиаторы, невероятно бодрил. Аде всегда нравились подобные агрессивные виды спорта, которые пробуждали нечто первобытное в душе. Желание чистого насилия, лишённого социальных рамок. Просто бой двух людей, стремящихся при помощи голой силы доказать, что один из них лучший. Правила как таковые всё же были, но куда меньше, чем в разрешённых видах спорта. Тут царил дух чего-то безумного, будоражащего и до того пронзающего тело до кончиков пальцев, что себя контролировать стало непросто. Самой себе Ада вдруг показалась перезаряжённой батарейкой, искрящейся от избытка энергии, которую срочно требовалось выплеснуть. Но кипящая от первобытных игрищ кровь требовала схожей разрядки.

Едва бой закончился победой бойца, за противника которого болела Ада, она от переизбытка всего сама притянула Диего для жадного поцелуя. Без каких-то мыслей и планов. Она едва соображала, что они всё ещё находятся в весьма злачном месте и вокруг немало людей. Ею владело чистое незамутнённое желание, требующее своего здесь и сейчас. Напряжение пронзало её от макушки до пяток. Поцелуй сразу прошёлся на острие ножа из-за привкуса крови от прокушенной губы испанца. Всё же какие-то рамки на подкорке сохранились, поскольку она не торопилась срывать с себя и с него одежду, а пальцы запустила в его вороные кудри, царапая голову. В этот раз испанец не спешил её отталкивать. Напротив, бьющий из неё ток словно нашёл второй источник и только приумножался. Чувства прыгали на запредельно острой грани.

— Вот это куда лучше, — прокомментировал он с хитрой улыбкой, когда им всё же пришлось прерваться и поспешно уходить. Крик, возвещающий о скором появлении полиции, добавил ещё больше остроты вечеру.

Словно нашкодившие подростки, они бежали рука об руку несколько кварталов. Прятались в тёмных улочках. Крали друг у друга поцелуи. Хохотали и снова бежали. Мимо памятных зданий, площадей и красивых парков, обретающих зловещую ауру в сумраке ночи. Едва голод заявил о своих правах, Ада даже смотреть не стала в сторону высокой и изысканной кухни, а нашла крохотную немецкую забегаловку с блюдами навынос и взяла два большущих немецких хот-дога с бутылью яблочного вина⁽¹⁾.

— Ты не ответил на вопрос, — напомнила она, когда они добрались до дома Виталия, но снова встретилась с игнорированием.

Ужин устроили во дворе. Разожгли гриль и использовали его как современный образ кемпингового костра. Диего не отказал себе в плотоядном лицезрении Ады, с аппетитом поглощающей хот-дог. Не нужно было даже присматриваться, чтобы понять, какие картины он представляет, глядя на неё и большую немецкую сосиску. За что немедленно получил локтем в бок и с хохотом приступил к своей порции. Шурикова не отказала себе в мести и комментировала каждый укус испанца самыми похабными фразочками, место которым на порносайтах.

— Ада, ещё слово и я начну сомневаться в собственной ориентации! Будь милосерднее.

— Тогда ответь на вопрос, — уже в третий раз потребовала она.

— Хочется, — просто ответил он и отказался говорить что-либо ещё.

Ада пыталась вытянуть из него хоть слово, но Диего стоял на своём — хочется и всё тут. После плотного ужина испанец потащил её в царство меломана-Виталия. Она не сразу поняла, что происходит, и была морально не готова оказаться в просторной комнате, годной стать домашним кинотеатром по размеру. Но на две трети она состояла из стеллажей, заполненных пластинками. Самыми настоящими, виниловыми. Причём новеньких, порождённых недавним бумом ностальгии по старым временам, было меньше половины. Виталий копил самый настоящий антиквариат. От вида пластинки Билла Хейли⁽²⁾ с датой 1954 года у Ады едва глаза на лоб не вылезли. Как оказалось, Кречетов оказался заядлым коллекционером рок-н-ролла. Старого. Классического. Того самого, что в пятидесятые рождал дух свободы и бунтарства, да становился у стариков синонимом сексуальной распущенности.

Несколько пластинок Bill Haley & His Comets спустя она ожидаемо увидела стеллаж, посвящённый Элвису Пресли. Некоторые раритеты, возможно, жили в одно время с Королём. Рядом с ними дышать было страшно, а руки к ним тянуть — тем более. Ада бросила взгляд на соседние стеллажи. Чак Берри, Карл Перкинс, Битлз, Джерри Ли Льюис и ещё очень много знакомых названий. Песни, группы, люди, прописавшиеся в веках по-настоящему шикарной музыки. Многое из композиций Ада слушала в детстве. Все мамины родственники были безумными любителями рок-н-ролла. А после просмотренного фильма про путешествия во времени на Делориане она сама заслушивала Чака Берри до дыр, начав, разумеется, с той самой песни, которую исполнил с огоньком Марти⁽³⁾. Пластинку с ней она быстро нашла в коллекции Виталия.

— Вот ведь… меломан, — выдохнула она с ноткой зависти.

Коллекция и отдельное помещение для неё сами собой выражали немалое вложение средств и времени. Глядя на некоторые пластинки, она будто своими глазами видела, как Кречетов несётся после работы в злачные притоноподобные места, где правдами и неправдами выторговывает, меняет или покупает втридорога те пластинки, которые старше его родителей.

— Займи ты его сокровищницу, Витя скакал бы перед тобой на задних лапках, как цирковой зверёк, и выполнил бы любое твоё требование, — добавил Диего.

— Он тебя не поблагодарит за такие открытия!

— Ты уже захватила его королевство. Теперь знаешь, что именно стало твоим.

— Моим? — с улыбкой переспросила она. — Значит, я могу поставить любую из этих пластинок?

Возражения не последовало, но соседушка предложил всю свою посильную помощь, чтобы Ада случайно не убила предмет коллекции в попытках выдавить из него звук. Выбор пал на ту самую песню из детства. Едва знакомая музыка окутала комнату с коллекцией, танец стал чем-то само собой разумеющимся. Невозможно стоять, когда и мысли и тело требуют движения. Танцы того времени отличались особенно взрывным темпераментом и вместе с тем требовали и ловкости, и подготовки. Не все движения удавалось повторить в точности, что вызывало бурный приступ смеха, но что-то отдалённо похожее определённо удалось. А когда песня подошла к концу, и, по мнению стариков тех времён, настало время сексуальной распущенности, сил осталось ровно чтобы отправиться спать. Вечер вышел перенасыщенным.

— С тебя завтра работа над моим синяком, — напомнил вместо прощания Диего.

— Так точно, — захихикала Ада и направилась к завоёванной спальне.

Кривая любимая койка Кречетова после ярких впечатлений показалась особенно одинокой. Шурикова честно пыталась на ней уснуть. Ворочалась, искала подходящее местечко, но холод одиночества спальни не позволял пригреться и наконец дать уставшему телу отдых. Подсчёт мысленных овец не помог. Попытка думать о чём-то безмерно скучном — тоже. Наконец, она не выдержала и на носочках прокралась в ту спальню, что занимал испанец.

Соседушка казался крепко спящим, когда она подобралась поближе. Он спал на боку, открывая ей достаточно пространства, чтобы прилечь рядом, и не шевелился. Ада для порядка постояла несколько минут без движения, вслушиваясь в дыхание спящего. Тот совершенно точно казался спящим. Осторожно она уложила рядом с ним свою подушку и одеяло. Стараясь быть тише и мягче кошки, Ада аккуратно прилегла на самый краешек кровати и замерла. Реакции не последовало. Решив, что осталась незамеченной, она передвинулась ближе к Диего, но не успела даже накрыться своим одеялом. Хитрый испанец коброй извернулся и немедленно обвил её руками, заключая в тесный горячий плен.

— А я уже заждался, — довольно пробормотал он, утягивая её под своё одеяло.

* * *

Сказать, что Кречетов чувствовал себя оторванным ото всех событий, значит, не сказать ничего. Виталию казалось, что его переселили из дома не в отдельную квартиру, а на необитаемый остров. Мир вокруг него со страшной скоростью менялся, а он едва успевал эти изменения осознать.

Самое первое и удивительное — Диего. Он больше не провожал долгим взглядом хорошеньких работниц, коллег и просто случайных девушек. Его утро не начиналось с рассказа об очередном завоевании красивой глупышки и подробностей ночи, которые Витя по-традиции безуспешно просил не сообщать ему. Друг не зазывал его на ночную вылазку «на охоту». Да, Виталий всегда отказывался, но испанец продолжал звать, а теперь будто сам забыл о своих привычках. При этом вечера его проходили настолько насыщенно, что времени выпить по стаканчику после работы просто не было. Диего компенсировал недостаток общения после работы излишком во время оной. И он отмалчивался. Все попытки Виталия вытянуть из друга подробности общения с чудовищем заканчивались лютым испанским взглядом и очень тяжёлым молчанием.

— Ты просто не поймёшь, — вот и всё, что удалось из него вытянуть.

Был ещё один источник ответов, но к страшной женщине Витя не торопился приближаться. Особенно после настоятельной просьбы Диего этого не делать. Ощущение попадания в изгнание из собственного дома стало казаться ещё острее. Неделя протекала предельно странно. При этом Кречетов не торопился жаловаться. Как ни странно, ему даже нравилось жить в квартире друга, переписываться и перезваниваться с Давимой, писать для неё музыку и чувствовать себя в новой обстановке помолодевшим. Он даже начал намекать даме сердца, что очень ждёт её в гости.

— Мы даже можем совместно устроить рок-концерт и шуметь днями и ночами, — с жаром обещал он, видя что она улыбается. — Никаких соседей. Никаких криков «хватит шуметь, тут люди спят».

— Значит, ты хорошо обставил своё логово? Логово отшельника и почти маньяка, если подумать, — как обычно, Дава не упустила возможность кинуть на него полный подозрения прищур.

— Где-то же я должен содержать в покое и уюте коллекцию моих пластинок? Кстати, она разрослась в сотню раз больше, чем в период нашего… романа, — подмигнул он, невольно припоминая последствие этого романа, которое заняло дом.

— В сотню? Снова преувеличиваешь, Академик?

— Прилетай и сама пересчитай, Гоцман, раз не доверяешь. Я обещаю, что ты будешь удивлена! — уверил он. — Насколько я помню, ты была в восторге от телятины на гриле. Обещаю, что тебя будет ожидать Вагю! А ещё, если пожелаешь…

— Вить, — Дава прервала его со смехом. — Согласная я. Приеду.

— Приедешь? — опешил от счастья Кречетов.

— Приеду, — подтвердила она.

— Я всё приготовлю к твоему приезду! — пообещал он с жаром, едва не танцуя от счастья.

— Ты не спросил когда.

— Да, точно. Когда ты приедешь? — едва помня себя, уточнил он.

— В понедельник. На следующей неделе у меня как раз отпуск, так что…

— Так что он пройдёт просто отлично! Если хочешь, мы можем вместе потом посмотреть какой-нибудь шотландский замок, только ты и я. Или Ирл…

— Согласна! — снова перебила она его наполеоновские планы. — На всё. Но сначала пересчитаю твои пластинки!

Кречетов радовался больше, чем когда-либо. Порой ему казалось, что даже будучи ребёнком, он не был так счастлив наступлению Нового года, чем сейчас от согласия Давы. Мечты наконец сбывались. Дама сердца собралась приехать в гости. А дальше только от него зависело, задержится она только на период отпуска или… Или всегда было чуть более многообещающим.Всегда можно вновь попробовать сойтись. Дать им второй шанс.

— Душистый цветок мой,

Любовь, сияющая луна,

Главное сокровище, смысл бытия,

Сама красота моя, ты моя жизнь,

Ты моя госпожа,

Ты поишь меня водами райской реки,

Молодость моя, бытия моего радость…

Он вспоминал свой первый порыв души, подаренный ей ещё в период студенчества. Тогда он чуть робел, даря сердце ясноглазой красавице, способной осадить с одного взгляда. Восторг от её взаимности уступал лишь сжигающей его дотла влюблённости. Теперь казалось, что все те чувства, которые он считал давно стихнувшими под гнётом возраста и циничного мира, лишь ждали своего часа. Влюблённость ворвалась в его сердце с той же взрывной силой, что и много лет назад. Всех пройденных лет словно не существовало. Были только он, Дава и их любовь. О существовании Ады он, как полагается, вспомнил не сразу.

А когда вспомнил, то побледнел. Да, с Диего у них там царила своя атмосфера, от которой друг менялся до неузнаваемости. Да, судя по всему, эта атмосфера была далека от войны, но и любовь там тоже не царила. Но, что хуже всего, день возвращения Кречетову родного дома всё откладывался. Диего всё медлил выполнить личный вызов, брошенный ему рыжим бедствием. И Витя не слишком переживал бы об этом. Вот только в понедельник должна была приехать Давима.

* * *

Диего не торопился раскрывать свои карты. Ада могла только догадываться, что соседушка успел рассказать Вите, но вытянуть из него истину не получалось никакими клещами. Казалось, теперь сторон конфликта не две, а три. И если Витя желает вернуть себе прежнюю жизнь в загородном доме, а Ада стремится расшатать её до основания, то цели Диего оставались покрытыми тайной.

Впрочем, его собственные тайные схемы сильно встали на паузу, когда трудовые будни пнули его безжалостным авралом. Среда — это маленькая пятница, в которую он подогрел интерес Ады обещанием чего-то незабываемого. Заинтригованная сверх меры, она даже отыскала среди запасов Кречетова ирландский виски, превосходящий её по возрасту. По случаю она даже поддалась минутной слабости, перерыла всю свою одежду по чемоданам, чтобы приодеться. Когда ничего подходящего не нашлось, она шустрым ягуаром метнулась в город.

Впервые за вечность она стояла в салоне, переполненным пёстрыми отблесками платьев, и рассматривала себя сразу в трёх зеркалах. Жаба гналась за ней по улицам холодного города, но так и не догнала. А после того, как ей налили бокал шампанского дабы сделать поиск подходящего платья более задорным, жаба признала капитуляцию и ушла. В этот вечер хотелось себя побаловать. После третьего бокала платье нашлось. Изумрудное. Оно выгодно оттеняло волосы, подчёркивало грудь, облегало талию и красиво выделяло бёдра. Чуть ниже колена, приталенное с длинным рукавом. Не слишком вычурное, но явно для особого случая.

Ада уже мысленно делала вид, что платье у неё просто завалялось и она совершенно не собиралась как-то по-особенному одеваться для Диего, когда от него пришло сообщение. Внезапное совещание с Нью-Йорком задерживало его на работе на неопределённый срок. Минимум на три часа, но наверняка не меньше пяти. Вечер откладывался до лучших времён. Разочарование ударило по самолюбию настолько сильно, что в обновке Ада направилась в бар. Дабы раствориться в атмосфере веселья без излишнего приставания, она выбрала гей-бар. Там, подливая себе в бокал с коктейлем тот самый виски, она меланхолично прислушивалась к разговорам девушек и парней. Что-то её веселило, что-то заставляло закатывать глаза, а от некоторых вещей она хмуро сводила брови. Так незаметно режим шальной императрицы закрыл ей способность здраво мыслить.

Как дошло до знакомства с Геной, она помнила едва. В голове отпечатался восторженный возглас одной девицы про самые настоящие крокодильи кошельки. А дальше только осколки. Она кому-то звонила и выведывала ценную информацию. В ухо ей гоготала Гоцман и желала хорошенько всех встряхнуть. Нетрезвый допрос мужчины, которого она видела впервые в жизни. Странное тёмное злачное место. Запах змей и лягушек. Большущая скрипучая клетка. Отчаянные мужские крики и её зловещий смех. Странный побег. Поездка в машине с водителем, явно имеющим отношение к команде Давимы. Доверенное лицо, не иначе.

Гену она устроила спать на диване. Подоткнула ему подушечку и даже накрыла пушистым пледом. А затем шаткой походкой поднялась в спальню к испанцу и, мокро куснув его за ухо, заползла ему под бочок.

Похмельное утро для неё началось с высокочастотных криков соседушки. Ада изо всех сил стремилась просто накрыть голову подушками и крепко уснуть до самого вечера, но горланил Диего так, словно от этого зависела его жизнь. Впрочем, несколько проснувшихся нейронов в мозгу подсказали, что жизнь действительно могла зависеть. Охая от яркого света и излишне громких звуков, она спустилась вниз. В гостиную. Где ночью оставила Гену спать.

Гость не торопился буянить. Он продолжал лежать на диване, сбросив хвостом плед. С интересом смотрел на Диего. Диего с ужасом смотрел на Гену, умудрившись забраться на книжный шкаф. Появление девушки в их мужской компании они не заметили. Чем она воспользовалась, чтобы припомнить, что вообще творила прошло ночью. И после этого старательно сдерживать позыв немедленно бежать в спальню и делать вид, что ничего не было. Не из-за страха. Из-за стыда.

Увы, в очередной раз в ней взыграл великий спасатель несчастных животных. Всякий раз, когда алкоголь отключал в ней рациональное зерно, на его смену приходила шальная императрица с острым чувством справедливости, а также талантом сказочной Белоснежки дружить с любым зверьком-горемыкой. Просто в этот раз она спасла Гену, удел которого был стать партией кошельков ручной работы из натуральной шкуры крокодила.

— Ада! — рявкнул Диего, заметив её присутствие. — ¿Por qué?

— Знакомься. Это Гена, — неловко улыбнулась она, больше всего на свете желая стать невидимой и вообще отменить это утро.

— Да неужели?! ¡Maldito sea! — испанец начал всё больше переходить на родной нецензурный сленг, но недовольный рык Гены его моментально угомонил. Соседушка вновь перешёл на фальцет: — Ты меня так наказать решила или выгнать? Как ты вообще узнала?! Этого никто не знал! ¡La bruja!

— Узнала что? — поморщилась она и, заслышав рык Гены, махнула в сторону крокодила рукой: — А ну-ка тихо!

Крокодил пристыженно умолк. Под недобрым взглядом Ады он сполз с дивана и устроился на пледике. На повестке дня встал звонок к зоозащитникам, которые предоставили бы ему билет до ближайшего заповедника или хотя бы зоопарка, где угроза стать кошельком минует бедолагу.

— Как ты узнала, что я боюсь крокодилов, la mujer aterradora? — процедил Диего.

— Ах, я теперь страшная?! — возмутилась она. — А кто меня вчера с вечером опрокинул? Я нашла себе более… впечатляющего кавалера. И… погоди, ты правда боишься крокодилов?

— Нет, просто очень люблю прыгать от них по шкафам! — последовал гневный ответ.

За целостность шкафа стало действительно страшно. Пришлось поторопить момент с вызовом компетентных людей. К счастью, необходимые номера у неё уже были с пометкой, что в половину четвёртого утра Ада им активно названивала. Но сдалась после десятой брошенной трубки. Поутру они оказались куда более открытыми к диалогу и пообещали явиться за спасённым горемыкой в течении часа.

Под испанский мат она успела покормить Гену, используя щипцы для гриля. Охлаждённое куриное филе гостю понравилось, медальоны из тунца он тоже оценил, а вот индейку выплюнул. Гневные комментарии сменились тихим презрительным обещанием кому-то что-то устроить. Гена принял угрозы с флегматичным пофигизмом, но на всякий случай нагадил на пиджак Диего. Ада была слишком занята уходом за дорогим гостем и попытками не ржать в голос над птичьим положением испанца.

На работу он опоздал. Пиджак яростно выбросил. Попрощаться с Геной не пожелал. А потом прожигал Аду самым лютейшим взглядом. Она не постеснялась погладить спасённого ею горемыку, обнять и на прощание даже поцеловала в голову. К удивлению команды зоозащитников, Гена принял её знаки внимания спокойно, а потом даже грустно рычал, когда понял, что они расстаются.

Вечером соседушку пришлось отпаивать второй запасённой бутылкой ирландского виски солидного возраста. Душераздирающая история, что умное и благородное животное собирались пустить на кошельки, его совсем не тронула. Как и откровенное заявление, что стоять и смотреть на живодёров Ада не может. Она делала скидку только учёным, которым никак не обойтись без тестов на животных. После половины бутылки Диего почти успокоился, отмахнулся от её жарких стремлений спасти всех несправедливо замученных животных и взял с неё слово никогда и ни при каких условиях не обсуждать крокодилов день. Этого дня не было. Точка.

Сюрприз он мрачно отложил на чуть более подходящие времена, ещё больше раздражая любопытство. А весёлое соседство только набирало обороты.

1) Немецкий сидр

Вернуться к тексту

2) Rock Around The Clock

Вернуться к тексту

3) фильм "Назад в будущее", песня "Johnny B. Goode"

Вернуться к тексту

Неделя подходила к концу. А доступа к родной территории у Кречетова всё не было. Что до Ады — она в один из дней нагло пришла в их офис. Кречетов приготовился к пикировке, заметив знакомую рыжую шевелюру в холле. Был уверен, что вот-вот она заявится к нему и устроит новый виток пыток за то, что подставил вместо себя Диего. Или же чтобы позлорадствовать — её подруга вот-вот явится, чтобы увидеть полную несостоятельность Кречетова. Мысленно он готовился к любым её словам и действиям. Припоминал армейское прошлое. Держал палец на кнопке охраны. Но Шурикова… даже не заглянула.

Под поражённым взглядом Вити она прошла мимо и сразу направилась в кабинет Диего. Запоздало Кречетов осознал, что друг впервые за всю историю их партнёрства провёл целый день в своём кабинете и даже не порывался зайти к нему. Стресс из-за Ады и Давы затмили трезвый рассудок, и справедливые вопросы просто не появились. Зато прорезалось любопытство. Возмущение за тайны этих двоих пересилило здравый смысл и уважение к чужим границам. Кречетов просто и без затей вломился в базу охранников и подключился через рабочий компьютер к камерам. Парочка таких мониторила кабинет Диего.

Умений взламывать всё и вся оказалось недостаточно, чтобы получить желаемое по щелчку пальцев. Виталий провозился добрые минут десять, прежде чем увидел бесцветную картинку с высоты потолка. Кабинет Диего. Необжитый. Стандартный и пустой. Только всё самое необходимое и ничего, что могло бы рассказать про обладателя. Что неудивительно. Кречетов поднял взгляд. Все их общие трофеи стояли здесь. Диего терпеть не мог свою Крепость Одиночества. Но не теперь. Не когда к нему пришла посетительница и закрытые двери с изоляцией ото всех пригодились. К своему смущению он подключился ровно тогда, когда разговор между рыжим бедствием и его другом закончились.

Виталий не мог слышать. Только смотрел. Как друг отважно подступает к страшной женщине. Как он безнаказанно касается её. Всего лишь проводит ладонью по плечу. Кречетову казалось, что он вновь стал прыщавым подростком, что впервые смотрит фильм для взрослых и затравленно оглядывается на дверь комнаты. А вдруг родители неожиданно вернутся. Невооружённым взглядом было видно, что между этими двумя что-то есть. Что-то заметное не глазу, а личному опыту.

Камеры не демонстрировали, как парочка воспользовалась закрытыми дверями и начала использовать все подходящие поверхности для удовлетворения сексуального голода. Они даже не целовались. Но в каждом жесте, каждом прикосновении ощущался настолько эротический подтекст, что смотреть на них было почти тяжело. Каждое прикосновение Диего к коже Ады. Поглаживание длинной шеи, тонкого запястья, линии ключиц. Точность камер позволяла видеть, как он проводит указательным пальцем по её мизинцу и уровень интимности этого жеста был выше, чем если бы они перешли непосредственно к соитию.

Ада не отставала. Рыжий монстр вёл собственную игру. Он оставалась безучастной всякий раз, когда Диего делал шаг к ней, но стоило ему отстраниться, как переходила в наступление. Едва он сел в своё кресло, как она оказалась за его спиной. Зарылась пальцами в его шевелюру. Перебирала его волосы, пока тот уже не смог притворяться, что поглощён работой и не поддался. И стоило её жертве чуть утратить осторожность, как она куснула его за ухо. И мгновением позже отбежала в сторону, спасаясь от расплаты. Диего было рванулся за ней, но совладал с собой и сел обратно. Начал второй раунд их игры? Шурикова шустрой мышью оказалась за его спиной. Но в этот раз обняла его сзади. Так просто и обыденно сломала всё его сопротивление. Она что-то говорила в его шею. Не понять, что именно, но испанец с улыбкой отвечал. С такой улыбкой, что даже камеры передали произошедшие с ним изменения. Кречетов с удивлением смотрел в монитор, понимая, где раньше видел похожую улыбку. У самого себя всякий раз, когда думал о Даве.

И всё же рыжая проблема должна покинуть его дом. До прибытия его зазнобы. Покинуть мирно и по своей воле. Женская дружба — страшная сила. Проще встать на рельсы и грудью встретить мчащийся навстречу экспресс, чем на пути двух старых подруг. В обоих случаях то, что от него останется, в лучшем случае сгодится на кремацию.

— Думаю, грядущее лето будет снежным, — будто невзначай отметил он ближе к вечеру, когда Ада уже ушла, а Диего в дцатый раз зашёл к нему из-за очередного дедлайна, который запороли их миньоны.

— Да, пожалуй, — не вслушиваясь кивнул Диего, недовольный показателями команды разработки. — Что? Что ты только что сказал?

— Что казнить сотрудников не имеет смысла. Показатели у всех высокие. Никто не филонил. Лучше провести оценку всех команд независимым специалистом и смириться с необходимостью расширять штат, — уточнил Виталий под мерные кивки Диего и с хитрой улыбкой добавил: — И, раз уж ты по уши влюбился в Аду, то будь добр — увести её подальше от моего дома до понедельника.

Кречетов говорил спокойно, словно перераспределял задачи на неделю, которые требовалось выполнить, чтобы к отчётному периоду всё было по меньшей мере прилично. Диего вновь не сразу осознал вышедший из намёков прямой текст. Он покивал, предложил несколько хороших вариантов оптимизации ресурсов. Определил, кто из нынешних сотрудников сможет взять на себя наставничество, и только в дверях остановился и непонимающе уставился на Витю:

— Так… я не понял. Кто там влюбился в Аду?

— Догадайся! — саркастически отозвался Виталий. — Дава приезжает в понедельник…

— К понедельнику Ады в твоём доме не будет, — со странной уверенностью ответил Диего.

Не с тем щегольством, с которым обещал разобраться с хорошенькой проблемой. Теперь это была непоколебимость. Кречетов едва подавил в себе желание напомнить другу, что почти неделю назад он обещал ему ровно то же самое, но Ада осталась править домом. Удержался с трудом. Всё же не хотелось рушить то, что вырастало между этой парочкой.

С долей ревности он отметил, что после работы Диего вновь помчался к Аде, как если бы эти двое уже были женаты. Идею чуть задержаться и пропустить по стаканчику он не рассматривал вовсе. Но впереди был вечер переписок с Давимой, что несомненно скрашивало любые изменения привычного уклада. Пятница, совместно с выходными, пронеслась сумасшедшим галопом. Рабочий фронт общими усилиями удалось привести к удобоваримому виду и наметить на следующий квартал расширение штата.

В понедельник днём он взял отгул и бросился встречать трепетную любовь своей юности. Давима Марковна даже спустя много лет после расставания в его глазах оставалась прекрасной, как заря. Морщинки вокруг глаз и губ делали её только краше. Она, словно дорогое коллекционное вино, становилась лучше, желаннее и сводила с ума во много раз сильнее. Глядя на неё, Виталий ощущал себя дрожащим от восторга влюблённости мальчишкой. Ладони потели. В словарном запасе, достаточном, чтобы повергать конкурентов в бегство, союзников в трепет, а всех остальных в оковы уважения, не оставалось подходящих слов. Столько всего хотелось сказать, но язык будто отнялся. Кроме наивного мальчишеского «какая же она красивая».

— Ну, здравствуй, Давима, — с улыбкой, полной безудержной радости, встретил он её, когда та с видом деловой колбасы катила за собой немаленький чемодан.

— Виталий Кречетов… Как же я рада-таки тебя видеть, — ответила вполне искренне Гоцман, обнимая его за плечи.

Совсем не так, как он надеялся, но всё же с теплотой. Помня о характере его зазнобы, Витя знал, что проще разжечь теплоту до полноценного огня, чем надеяться на что-то в случае холодной ярости. Дава не переходила от ненависти к любви. Не тот характер. Она ставила крестик на лбу объекта ненависти и уничтожала. Когда фигурально, а когда буквально. Суровая и величественная, словно богиня войны. Но во много раз лучше.

— А ты не изменился, Витя, — стукнула по животу кулачком женщина и фыркнула: — Вру. Пресс стал мягче.

— Зато ты не изменилась, Дава, — парировал Кречетов, продолжая оптимистично улыбаться любви всей своей жизни. — При мне ты всегда прекращала говорить по-одесски.

— Потому что ты мой болван, хоть и бывший, что никогда не понимал речь одесситов, — закатила глаза Гоцман.

Эти речи давно стали их славной традицией. Что-то меняется, но что-то остаётся неизменным. И поприветствовать друг друга так, словно время до этого момента терпеливо стояло на месте и ждало их следующего хода, было делом чести. Но изменения не оставили их. Оба стали значительно спокойнее и терпимее друг к другу, чем во времена пылкой влюблённости. И то, что тогда могло даже довести до бурной ссоры с не менее бурным примирением, теперь обзавелось флёром ностальгии. Всё раздражающее, бесящее и выбивающее из равновесия их обоих теперь воспринималось иначе.

Одесский говорок Гоцман хотелось слушать и слушать, как песню, что никогда не надоест. Её порывистость встречала только улыбку. Её порой грубоватые шуточки веселили. Она сама со всей ершистостью, облачённая в броню долгих лет разведки, в его глазах оставалась цельной, великолепной, идеальной в своей неидеальности. Лучшей со всеми чертами, поступками и словами. Хорошими и плохими.

Оставалось самое трудное — привести любимую женщину в свой дом и попробовать возобновить отношения после многолетней паузы. Вера в то, что у них именно пауза, а не стоп, согревала Виталия все эти годы. Другое дело, сдержал ли Диего слово? Последний раз он видел друга в пятницу. Тот подтвердил свои слова и угрюмо повторил слово в слово — в понедельник Ады в доме Виталия не будет. Говорил так, словно шёл на расстрел. Все вопросы пресекал и мгновенно переводил в рабочее русло. И только рабочий день пятницы подошёл к концу — исчез со всех радаров. Теперь возвращение в собственный дом проходило на нервах. Виталий даже пропускал мимо ушей какие-то слова Давы, пока они ехали.

А следовало прислушаться.

Дом встретил его пугающей тишиной. Кречетов ожидал каких угодно ужасов. Подозревал рыжую оккупантку в любых злодеяниях. Что сожгла комнату с его коллекцией. Сделала нечто страшное со спальней. Просто разворотила дом. Но нет. Их встретила тишина, чистота и даже несколько приятных бонусов. Один поджидал Кречетова в холодильнике. И нет, это был не труп случайно убитого наркоши, а полный комплект яств, которых хватило бы на месяц. Включая говядину Вагю. Иными словами, Диего и Ада дали ему возможность впечатлить Давиму кулинарными талантами. А второй стал совсем неожиданным бонусом. В большой вазе прямо у входа их встретил громадный букет…

— Розовый багульник? — ахнула Дава. — Во даёшь, шельмец, неужто помнишь?!

— Ну… так… сюрпри-и-и-из! — быстро сориентировался Кречетов, мысленно благодаря рыжее чудовище.

Сюрприз пришёлся к месту. Давима даже позабыла, что уже совсем не девочка и принялась кружить в обнимку с цветочками, что росли у дома её любимой бабки. Суровой женщины, передавшей всю свою суровую суровость внученьке. Никакие розы-лилии не смогли бы так растрогать цельнометаллическую разведчицу, как горстка цветочков из прошлого. Простых полевых. Растущих коврами в лесах, полях и болотах. И которых не так-то просто можно было получить за пару дней в Лондоне. Особенно розовый. Это стало первой подсказкой, что что-то в Датском королевстве не то творится.

А второй стало прямое признание Давы.

— Таки как прошла неделя с подруженькой моей? — невинно поинтересовалась Дава. — Она чисто партизаном молчала всё это время, но приземлилась тут успешно.

— Так… — Витя на мгновение забыл, что о чём-то хотел сказать. Он едва осознавал себя стоящим в гостиной в проходе. — Так это был ваш план?!

— Мой план, — уточнила она.

— Гоцман, — угрожающе надвинулся на неё Кречетов. — Что вы там за злодейские планы строили против меня?

— Ой та не надо делать на меня такую лимонную морду! — фыркнула Дава. — Несколько месяцев назад. Да, почти год назад, её сослуживцы погибли в ходе диверсионной операции. Она должна была быть с ними, да грипп её подкосил. Как похороны прошли, совсем никуда не годилась. Она, считай, сама с ними погибла. Бродила, как призрак. Ни оживить, ни пристрелить из жалости. А недавно… короче, я думала, что она точно решит свести счёты с жизнью. А сама ничего не могла поделать. Решила её к тебе отправить. Ты раньше таких «контузников» на ноги ставил. Академик это навсегда. Пришлось чутка приврать, придумать всякого. Ты же понимаешь, гордая душа не станет просить о помощи.

Кречетов стоял ни жив ни мёртв. Давима смотрела на него с вопросом, желала узнать, помог ли он её подруге. А он… а что он? Ни черта он не помог. Отбросил её балластом в сторону друга и не интересовался причинами поведения страшной женщины. Но как теперь признаться Давиме, что Академик невероятно сглупил? Осталось только судорожно набирать номер Диего.

* * *

— Будь хоть немного милосердна… Ай! — зашипел Диего в вечер четверга.

Ада растирала промасленные ладони с запахом апельсина, чтобы руки были достаточно тёплыми. Полуголый испанец почти что покорно лежал под ней, только порой отвлекал своими замечаниями. Шурикова старательно разминала его плечи, чтобы найти тот самый нервный узел, что мучил бедолагу. Аврал на работе сказался на состоянии Диего не совсем так, как ожидалось. Обычно начальники ходят нервными и гасят стресс способами различной степени вредности. Но соседушка умудрился неудачно потянуться и приехал в оккупированный дом, страдая от защемления нерва. Ада похихикала над его стонами, но следом предложила помощь. Она не исключала, что спина подвела испанца из-за его утренних скачек по шкафам от крокодила, но честно держала слово. Дня крокодила не было.

В процессе её становления разведчиком-диверсантом Шурикова неплохо освоила технику дим-мак. До мастера далековато, но причинять необходимый вред умела. Технику она постепенно наращивала. Если бы не кое-какие события, могла бы знать и уметь гораздо больше. Но для лечебного массажа её умений хватало. Другое дело, что приятными её действия нашел бы только мазохист.

— Это не эротический массаж, мой милый пирожочек, а лечебный, — с улыбкой пояснила она, подбираясь к очагу проблемы. — Тут болью побеждают другую боль.

— Мы… ауч, не настолько близки, чтобы начать практиковать БДСМ, — фыркнул он в подушку, но не упустил возможности добавить: — Хотя меня вдохновляет твоя поза. Ты бы очень хорошо смотрелась сверху!

— В этом мы сходимся во мнениях. Мне тоже нравится быть сверху, — подыграла она, снисходительно улыбаясь, но всё же поискала глазами ближайшую отражающую поверхность. — И… да, я выгляжу вполне, зеркало не даст соврать.

Ада без шуток себе нравилась. Она уже и позабыла, когда смотрелась в зеркало с целью рассмотреть себя как кого-то привлекательного. Ограничивалась по утрам и вечерам функциональной оценкой и продолжала существовать. А теперь самой себе улыбалась, подмечая, что глаза очень красиво блестят.

— Жаль… Ай, жестокая женщина! — снова пожаловался пациент, когда она перешла к решительным мерам по устранению боли. — Я бы предпочёл видеть тебя сверху обнажённой!

«Ты сам напросился!» — подумала она со смесью азарта и желания подразнить Диего.

— Пфф, одну минутку…

Футболку с бюстгальтером она скинула в один приём. С шортами и бельём пришлось немного поелозить на заднице заинтересованно притихшего испанца.

— Стой. Что?.. Что ты делаешь? — растерялся он и начал брыкаться, точно бык на родео. Но Ада продемонстрировала устойчивость и запросто удержалась сверху. Его попытки поднять голову и посмотреть она пресекла в зародыше, придавив его голову к подушке. — Ты раздеваешься? Или издеваешься?!

— Вот теперь я сверху и обнажённая. И, ты прав, я выгляжу очень хорошо, — хихикнула она, вновь любуясь своим отражением. Эх, видел бы их сейчас Диего, но она предпочла наслаждаться восхитительным видом одна.

— Я тоже хочу посмотреть…

— Лежать. У тебя, мой дорогой пациент, сеанс массажа. И я почти нашла тот нервный узел.

— Беру свои слова обратно по поводу БДСМ, я согласен терпеть от тебя любую боль. Буду честно молчать. Но дай посмотреть на тебя! — взмолился он, прекращая брыкаться.

— Хм, очень похоже на брак. Боль в обмен на обнажёнку, — продолжила она хихикать. — Но нет. Терпи, скоро закончим.

Нервный узел поддавался. Диего даже не требовалось шипеть или ругаться, чтобы она по движению мышц чувствовала, что справляется. В шутку мысли подкинули идею выставить ему счёт. И не забыть включить в него пункт, что массажистка работала обнажённой.

— М-р-р-р, что же ты такая уникальная? — с досадой протянул он. — Я могу понять, когда женщины скидывают трусики из-за моей неотразимости или так хотят меня, что рвутся добраться до спальни. Могу понять равнодушие, когда ничего не клеится и проще отступить. Но ты! Ты настолько меня не хочешь, что мы почти переспали, и ты второй раз голая! Да как так-то?!

Последнее он глухо выпалил в подушку. Шурикова со смехом пожала плечами, продолжая массаж. Напряжение из мышц заметно отступало. Пациент больше не шипел и не вздрагивал. Можно было ограничиться ещё пятиминуткой массажа и отпустить соседа с огромным счётом за услуги, но почему бы не продолжить? Особенно, пока сам Диего не отличает переход лечебного массажа в расслабляющий.

— Всё не совсем так, — подумав, отметила она. — Мне стало тоскливо и я решила воспользоваться твоим предложением секса.

— Секс, чтобы приглушить тоску? Моя версия лучше!

Ада не стала спорить. Только посмеивалась. Дразнила она соседушку не со зла. Ей просто нравилось видеть его чуть раздосадованным, подступающим к состоянию сердитого дракона. Впрочем, по-настоящему он не злился на неё. Даже возмущение у него выходило с элементами флирта. Порой он спокойно сам умудрялся её подкалывать.

Чаще всего его шуточки касались её методов захвата территории и всего плана, что стоял за этим захватом. Ада не спорила, тем более, что план полностью провалился. Она и сама могла ввернуть шутку-другую относительно глупости происходящего, но план придумала Дава и смеяться ей в спину казалось плохой идеей. Не по-дружески как-то. Но как только приедет, да под коньячок, она точно не постесняется разнести всю её задумку в пух и прах — это себе Ада пообещала.

— Ты так и не сказала, зачем заходила сегодня, — опомнился Диего или просто пожелал сменить тему.

— Вообще просто по пути вышло. Решила посмотреть, чем вы там занимаетесь, — нейтрально ответила она, поглядывая на Диего с хитрой улыбкой. Станет ли выспрашивать больше или удовлетворится малым?

— По пути? А куда, если не секрет?

— Секрет. Даже тайна. Почти что военная. Но тебе, — она опустилась на его спину грудью и томно зашептала в ухо, — я, так и быть, расскажу!

Диего шумно выдохнул. Если до этого он худо-бедно справлялся с осознанием, что на нём верхом сидит обнаженная соседка, которую он не может видеть, но теперь испытание стало невыносимым.

— Женщина, — простонал он мученически, — будь милосердна!

Ада хохотнула в его кудрявую макушку, но признала, что голышом ложиться сверху было перебором. Только она упёрлась руками, чтобы подняться, как её запястье обхватили пальцы испанца. Мягко, но требовательно. Не озвученная просьба заискрилась в воздухе. Быть может, слишком жалкая по мнению Диего, чтобы говорить. Но Ада поняла и устроилась на горячей спине испанца с удобством.

— Мне предлагали, ещё вечность назад, рассмотреть перевод в посольство. Сменить род деятельности. Оставить поля и осесть за более спокойной работой, — негромко призналась она. — Все равно после смерти моих ребят я уже была… менее эффективной.

Говорить про них до сих пор было сложно. Все эти месяцы она молчала. Приставленный для оценки её состояния психотерапевт не смог вытянуть из неё ни словечка. Не получалось просто взять и произнести «они мертвы». Получилось только недавно. В то злополучное воскресенье. И повторять вслух по вечерам, пока пронзительно льдистый взгляд испанца смотрел на неё. Хорошо, что не с жалостью. За жалость она могла бы наделать ещё больше синяков его привлекательному личику. Он смотрел странно, но хотелось верить, что понимает её состояние. В конце концов, он сам через похожее проходил.

Диего молча сжал её запястье. Не стал повторять тех слов, что говорят снова и снова раздражающие терапевты и прочие мимокрокодилы. От них не становилось легче. Грипп. Дурацкая острая форма желудочного гриппа сделала её бесполезным балластом, не способным даже далеко отползти от туалета. Ещё выворачивало наизнанку почти два дня. Только к концу вторых суток лекарства подействовали. Стало легче. Ненадолго. Дальше мир уже не был прежним. Отныне она думала. Снова и снова прокручивала в голове операцию, на которой её не было. Оставалась в плену грёз, где спасала своих ребят. А в реальности сжирала себя живьём чувством вины. В фантазиях друзья оставались живыми. От действительности она сторонилась. И ни разу не признала вслух свершившийся факт. Не могла.

Смогла наедине с Диего. В то самое воскресенье. Будучи обнажённой буквально умудрилась обнажиться фигурально. Высказала всё как на духу. Думала в лучшем случае встретить очередную бесящую фразу о соболезновании, а скорее всего просто отторжение и непонимание. Кто её поймёт, когда она сама кукухой едет и с каждым днём приближается к пуле, которая всё закончит. Никто не может представить… Он смог.

— Значит, ты была в посольстве? — вернул он её из раздумий.

— Да, решила пообщаться. Обсудить все тонкости перевода. Возможно ли это вообще, — рассеянно ответила она, припоминая искренне тёплый приём. Оказывается, она всё ещё ценный специалист. — Как ни странно, мне почти с порога предложили вакансию. Как раз кто-то перевёлся из отдела, возглавляемого неким Евгением Воробьёвым.

— Никогда о таком не слышал.

— Да, я тоже раньше не встречалась. С первого взгляда он личность… экстраординарная. Думаю, сработаемся.

Валяться так вдвоём, переходить от темы к теме и водить пальцем по плечу соседушки умиротворяло. Первая половина недели выдалась бурной. Под стать выходным. Программа демонстрации всех красот города, конечно, впечаталась в память не просто ярко — на фоне серости всех последних месяцев она резала мысли. Напоминала глупой рыжей голове, что вообще-то мир не умер и можно продолжать жить. Даже получать от жизни удовольствие. До полного восстановления предстоял долгий путь, но он был начат. Раздражающий соседушка умело растормошил её. Но, вопреки своим просьбам быть милосерднее, сам не торопился раскрывать перед ней свои карты.

— Раз уж Дава возвращается, ты не рассматривала вариант пожить у меня? — вдруг поинтересовался он так, словно этот вопрос естественно должен был возникнуть давным-давно.

— Э-м-м, вообще-то даже не думала об этом, — ошарашенно призналась она. — Моя часть страшного плана Давы, присмотреть для неё за Витей, завершилась… причем отчасти провально из-за ваших релокаций.

Диего не упустил возможности рассмеяться и снисходительно похвалить её за хорошую, пусть и провальную, попытку. Он пообещал самым издевательским тоном, что в следующий раз будет поддаваться ей больше, чтобы предоставить хоть какой-то шанс на победу. За что немедленно был укушен за плечо. Но будто только того дожидаясь, он запросто перекатился на матрасе и подмял Аду под себя.

— Дьявол, — выдохнул он, обводя её внимательным взглядом, — это каким же надо быть геем, чтобы не реагировать на такую красоту.

Он приподнялся на локтях, глядя на неё так, словно она была первым подарком на рождество за десять лет и априори обладала аурой великолепия. Пока пронзительно льдистые глаза лишали её причин не сделать немедленно шаг вперёд и закончить этот странный недофлирт чем-то ощутимым, левая рука Диего уже очерчивала изгибы её тела, спускаясь всё ниже. Туда, где шуточки и невинное соседство перерастает во что-то большее. Возможно, не стоило столь откровенно дразнить соседа. Теперь игра перешла формат предельных ставок.

Ада уже давно не сомневалась, что Диего ей симпатичен. Как внешне, так и всеми своими внутренними сюрпризами. В некотором роде его можно было назвать идеальным соседом. А со всей его поддержкой он однозначно превосходил статус лучшего друга. Но насколько её веселила их игра в недофлирт, попытки цапнуть друг друга до пламенеющего смущения, тем больше она робела теперь. Единожды преодолённую черту не вернуть к истокам. Стоит ли портить хорошее общение сексом? Но кто сказал, что именно «испортить»? А что если — улучшить?

— Если ты не хочешь, — по-своему понял её молчание Диего. — Я… возьму себя в руки. Пару-тройку раз. В душе.

— Ой, заткнись! — нетерпеливо выдохнула она со смехом.

Кто кого поцеловал? Ада точно была уверена, что обвила рукой его шею и притянула к себе. Но отчего вдруг целовал её испанец, запуская искушённый язык в рот. Любая попытка перехватить власть или попытаться разделить её была обречена на провал. С вероломством завоевателя он захватывал её. Ничего общего с их первым поцелуем. Он словно боялся, что она передумает, и спешил взять всё, что предоставляла ему судьба.

Невольно в памяти всплыл день их первого поцелуя почти неделю назад. И хотя тогда она с досадой мысленно костерила Диего за то, что сам дал обратный ход, тот поцелуй был во много раз холоднее. Сейчас же кровь не просто согревалась. Она кипела. Невинная забава, направленная на беззлобные провокации Диего, вышла из-под контроля. И теперь этот самый контроль полностью перехватил пылкий испанец. И возвращать не торопился.

Голова кружилась, пока их языки выплясывали безумный танец. Всё ещё прислушиваясь к своим чувствам, Ада прикрыла глаза, отдалась волне накатывающего желания и позволила своим рукам касаться. Зарываться пальцами в чёрные испанские кудри. Тянуть его к себе в немом требовании не сметь в этот раз отступать. Осторожно очерчивать его лицо подушечками пальцев, трепетно касаясь там, где сама подарила ему роскошный фингал. Обводить мужественную линию челюсти, спускаться ниже. Изучать его, словно раньше никогда ничем подобным не занималась и теперь удовлетворяла своё неуёмное любопытство.

Поверив, что Ада заинтересована в продолжении, Диего убавил жадность с поспешностью. Довольно заурчал, когда она расчесала его волосы пальцами. Поцеловал косточку на её запястье, поймав на мгновение. Широкая ладонь огладила её плечо, проскользила по животу, вызывая игривые мурашки, и по-хозяйски легла на бедро, прижимая её в предельно тесный контакт. Она было потянула руки к его брюкам, но запястья были мгновенно перехвачены и придавлены к подушке. В шею прогудело досадливое «если снимешь, всё закончится слишком быстро».

Казалось, они оба думали об одном — о том вечере, когда ничего не случилось — но каждый по-своему. Ада изо всех сил стремилась распробовать вкус ощущений, вспыхивающих по-новому. Диего с желанием, граничащим с одержимостью, изучал её. Каждый сантиметр. Отмечал свой путь пламенными поцелуями. Подступал к её удовольствию всё ближе и ближе, подмечая, какие прикосновения вызывают больше мурашек, как целовать, чтобы тело становилось плавким от нежности, и выхватывал каждое мгновение сбившегося дыхания и невольного стона. Но не спешил распалять её до той границы, после которой разум сбежит от него в пучину блаженства. Удерживал на острых гранях желания вместе с собой.

Он шептал нежные слова то на испанском, то на английском, даже уколол её обрывистым немецким, прикусывая кожу под грудью. Сам терял контроль от её прикосновений. Срывался в первобытную страсть и с трудом сдерживался, чтобы немедленно не наброситься. Ада нетерпеливо фыркала всякий раз когда его рука миновала заветную точку, безумно жаждущую его прикосновения. Вызывала у него улыбку. Но не спешила перехватывать инициативу. Отчего-то заранее было ясно — если она попробует себя коснуться, то пальцы будут перехвачены. Если вздумает привлечь его руку или запустить шаловливые пальцы в его брюки, то грянет наказание. Возможно, что-то приятное. Например, он перевернёт её на живот и отшлёпает. Но что, если просто отстранится?

Чувствуя, что ещё немного и она просто сойдёт с ума от неудовлетворённого желания, Ада притянула Диего к себе. Зубы сомкнулись на мочке его уха. Жёстко. До ощутимой боли. Но юркий язычок мгновением позже зализал ранку. Губы прочертили влажный поцелуй. Она не говорила, лишь позволяла себе рваное от похоти желание. Ноги обвились вокруг его талии.

— Диего, я сожру тебя, как самка богомола, если ты не… а-а-ах, — хрипло прошептала она, но не сдержала долгого стона, когда его пальцы коснулись её в точке схождения ног.

Новая сладкая пытка разбивала на осколки. Уничтожала. Растворяла в остроте удовольствия. Казалось, что она уже несколько раз покинула бренное тело от безумного вожделения, но вновь возвращалась. Долгожданный момент соединения окончательно вырвал её из реальности. От промежности по телу прокатилась желанная огненная волна, испепеляя последние мысли. Тело сотрясалось от дрожи.

Потерявшись в ощущениях, она прикрыла глаза. Тело луком изгибалось в спине, но крепкая хватка Диего удерживала Аду в его объятиях. Сквозь восхитительные судороги первой разрядки она ощущала, как медленное, сводящее с ума в своём совершенстве соединение двух тел вновь приближает её к новой высоте всепоглощающего удовольствия. Уверенное, глубокое, чувственное, в неизменном темпе. Без порывов нетерпения. Тягучее и медовое, медленно подступающее желание обещало столь же прекрасный срыв в пропасть. Но на этот раз их обоих.

Мир уплывал мимо сознания, оставляя всполохи чувственности. Всё превратилось во множество восхитительных прикосновений. Скользящие по телу горячие ладони. Её губы, отмеряющие на его шее дорожку поцелуев. Движение внутрь до конца. Почти полностью назад. И снова. До мурашек, уносящих в мир вечного северного сияния. Поцелуи. Чувственные встречи изголодавшихся губ. Нежные и трепетные, словно движение крыльев бабочки.

Ада расслабленно отдавалась мягкому напору, чувствуя нарастающее напряжение, начавшее разливаться в точке ниже живота. Губы вновь и вновь попадали в плен поцелуев. Глубоких. Требовательных. Отмеряющих последние секунды перед преодолением последней вершины. Танец двух тел достиг своего идеала. Чувственный. Деликатный. Глубокий и будоражащий. Удовольствие подступало медленно, но властно забирало рассудок целиком, не оставляя ни крупицы мыслей. В последний момент Ада сумела разлепить прикрытые от наслаждения веки. Синие глаза жадно впились в пронзительно льдистые. Взаимно горящий в них огонь похоти встретил своё отражение, и мир взорвался мириадами осколков звёздной пыли. Настолько высоко Ада ещё никогда не взлетала. Под кожей словно танцевала Вселенная.

Тяжёлой волной, сравнимой с цунами, экстаз прокатился по всему телу, приминая её. Сознание померкло. Время остановилось. Не так, как она привыкла. Этот момент прогремел в ушах самой высокой нотой. Исчезло абсолютно всё. Сгорело, развеялось по ветру и стало ничем. В голове воцарилась приятная пустота.

Мысли собирались воедино неохотно. Но первые были прекрасными. Ада думала о том, насколько ей нравится лежать в объятиях Диего. Как тяжесть его тела даёт ей чувство защищённости. Что за продолжение этого момента она готова бороться. И совсем не против, если так, под ним, она и уснёт. Он обнимал её крепко. Прижимал к себе до хруста. По телу от его жара растекалось упоение. Слишком хорошо. Слишком прекрасно. Только бы не спугнуть восхитительный момент.

— У тебя… каждый массаж так заканчивается? — едва слышно поинтересовался Диего с заметными нотками самодовольства в шелестящем шёпоте.

— Возможно, — хихикнула она, чувствуя в предельной близости каждую его эмоцию. Казалось, это невозможно, но Ада буквально кожей ощутила удивление и пояснила: — Я до тебя никому массаж не делала.

— Тогда мне срочно потребуется массаж завтра. И в субботу. И в воскресенье. И… всегда, — не растерялся испанец.

— Это я тебе ещё счёт за услуги не выставила. Смотри. Не потянешь, — хмыкнула она в попытке отшутиться.

Сейчас не хотелось думать о грядущем. О предложении переехать она не забыла. Но одно дело неделю жить соседями и беззлобно подшучивать друг над другом, ведя счёт их противостоянию, и совсем другое теперь. Когда к платоническим отношениям незаметно подкрался секс, всё стало значительно сложнее.

Ада прикрыла глаза, требовательно изгоняя из головы все мысли о понедельнике и всём, что будет дальше. Но напряглась, когда Диего шевельнул рукой в явном стремлении разорвать их восхитительные объятия. И, возможно, уйти! Она возмущенно замычала и крепко прижалась к нему.

— Понял. Не двигаюсь, — достиг её ушка шепот, лишённый даже искорки смеха. А вместо него вдруг прозвучало нечто до мурашек заботливое. Всего на мгновение, но пробрало до позвоночника. Впрочем, Диего постарался исправиться: — Завтра. Ты и я. Празднуем мою победу.

— Победу? — сначала не поняла она, но память быстро перебрала все моменты их споров и противостояний. — Ха, мы спорили, что я впущу тебя в свою постель. Но я не впускала. Я захватила твою!

Она победно обвила его ногами, сцепив лодыжки на пояснице. Очередной захват, произошедший на этот раз не по плану Давимы, был встречен жарким укусом мочки её уха. Не сдержавшись, Ада взвизгнула и для закрепления власти немедленно поставила яркий пурпурный засос на плече Диего. И для цвета добавила отпечаток зубов. Клеймо обещало держаться до конца выходных. Соседушка не остался в долгу и немедленно так же пометил её шею. Игра продолжилась. Словно речь вновь шла о счёте, они старались оставить как можно больше хозяйских меток. Кричащих «Моё! Не трогать! Не приближаться!». Но усталость взяла верх и они вновь расслабленно лежали, сжимая друг друга в объятиях.

— Технически пока не захватила. Это очередная Витина спальня, — отметил Диего. — Но можешь. Когда переедешь ко мне.

— Когда? Уже не «если»? — удивлённо приподняла она брови.

— После такого массажа однозначно «когда», — уверенно заявил соседушка тем тоном, которым наверняка в прошлом отдавал команды младшему офицерскому составу. Ада мысленно приказала себе поискать о его прошлом немного больше информации. Этот испанский Донжуан и по совместительству самый несерьёзный сосед в мире проявлял слишком много несгибаемости. Так и в отношения можно влипнуть. — В понедельник. Хотя нет…

Разговор стал настолько серьёзным, что блаженный момент поспешил закончиться. Шурикова осторожно выпросталась из объятий Диего и, лёжа на боку, испытующе на него смотрела. Да, она не считала подобную ситуацию чем-то из ряда вон выходящим. Если сложить все их совместно проведённые часы, то получится примерно столько же, сколько чуть более нормальные люди тратят на месяцы свиданий, встреч и осторожного знакомства друг с другом. Ничего необычного, просто они начали с более концентрированной порции общения, до сих пор не поубивали друг друга, и не потому, что не обладали соответствующими навыками. Напротив, как раз Ада и Диего те люди, которые могут избавиться и от соседа, и от тела. Но вместо того, чтобы продолжать друг с другом воевать, они всю неделю… Неужели ходили на неординарные, но всё же свидания, узнавали друг друга и вообще вели себя нормально?

— Ты меня знаешь неделю. Не слишком ли торопишься? — всё же поинтересовалась она.

— И мы всю неделю были прекрасными соседями. А дальше будет только лучше, — уверенно ответил испанец, словно читая её мысли.

— Я после студенческого общежития ни с кем не жила совместно. Тем более в паре.

— Не переживай, у меня тоже нет опыта. Как-нибудь прорвёмся.

От такой странной убеждённости Ада снисходительно рассмеялась. Но смех вышел чуть нервным. Диего явно был настроен серьёзно.

— Кажется, я всё же передавила тебе нервный узел и кровь больше не поступает к мозгу! Ладно, я рассмотрю твоё предложение, если ответишь на вопрос — почему ты со мной так возишься? — решилась она.

Весь пройденный путь, вернувший ей вкус к жизни, возник спонтанно. В этой самой спальне и до сих пор она понятия не имела, что было сделано или сказано для внезапного порыва всё бросить и спасать её. А то, что испанец планомерно именно вытаскивал её из депрессии — сомнений не было. Но свербил один вопрос — почему? Какая ему разница, что произойдёт не с самой приятной соседкой, явившейся из ниоткуда и стремящейся снова туда вернуться?

— Хочется, — снова спокойно ответил он, удобно расположился на кровати с целью отоспаться до утра и по-хозяйски притянул её в свои объятия.

— И всё? — глухо промычала она в подушку.

— И всё.

— Тогда, мой милый пирожочек, у тебя немного шансов на моё согласие, — со всей возможной обидой в голосе произнесла она.

Последнее пришлось скрести по сусекам. После долгого дня и «массажа с продолжением» в голове как будто феечный лес образовался. Все мысли выходили какими-то лёгкими и радостными. Не получилось ни обидеться, ни настроиться на по-настоящему что-то серьёзное. Даже вечный вопрос теперь звучал как-то по-детски. Не говоря о её сомнениях относительно совместного проживания. И всё же тон Диего уловил. Поймал Аду в капкан рук, стиснул будто плюшевую и жарко поцеловал в затылок.

— Хорошо. В понедельник. В полдень. Я тебе расскажу во всех подробностях, — припечатал он и с видом командира выключил свет.

Притиснутая к нему настолько крепко, что впору начать пищать, как резиновая уточка, Шурикова получила свободу ближе к утру. Неделя отдыха и прошлое в разведке пробудили организм ещё до писка будильника Диего. Испанец крепко спал на спине, рукой во сне пытаясь дотянуться до неё. Расслабленно откинулся на подушки, предоставляя всего себя её шаловливым пальчикам. Идея пошалить родилась сама собой от его безмятежного вида. И немного свести счёты за его командирский тон.

Гибкой змейкой она прилегла на его плечо, смело водя кончиками пальцев по обнажённой коже. Сначала просто, чтобы почти невинно защекотать соседушку, тем самым разбудив раньше будильника. Но щекотка никак не побеспокоила крепкий сон. А интерес начал подталкивать к большему. Сейчас она могла разглядывать, трогать, гладить и изучать каждую родинку и шрамик на его теле, не отвлекаться на поцелуи и собственное неутолимое желание. Касаться его было на удивление упоительно. Сумбур предыдущих отношений и её страсть к работе не позволяли просто взять утром и рассматривать своего партнёра. Пробуждение означало готовность номер один и минут пять на сборы. Но не сейчас. На контрасте с прошлым, движения кончиков пальцев казалось медитативным.

— Хм… такое утро воистину доброе, — пробормотал Диего, приоткрывая один глаз.

— Ой, не-не-не, продолжай спать, я ещё не закончила! — поспешно прикрыла ему веки Ада, едва сдерживая смех.

— Не закончила… — отозвался он эхом, подтягивая её ближе.

Утро становилось всё добрее и добрее. До часа подъёма ещё хватало времени. На очень многое.

Со словами «если каждое утро будет таким, я быстро привыкну» Диего облачился в офисный костюм и покинул дом Виталия. Ада тоже недолго оставалась в пустых стенах. Следовало познакомиться поближе с Евгением Воробьёвым и сказать своё финальное «да». Днём ранее она только прощупывала почву и не давала никаких обещаний. Теперь же… и совсем не благодаря Диего, она решила попробовать. Он и Виталий в корпоративных буднях выглядели если не счастливыми, то вполне пристроенными. Быть может, и она сможет утихомирить своё прошлое. Но сначала следовало поизучать соседушкины годы молодые и буйные.

Ада наивно думала, что потратит на знакомство с Воробьёвым всего пару часов. Но всё затянулось на полноценный рабочий день. Настолько, что Диего её забирал из посольства. Отчего-то и сам Евгений, и его коллеги торопились поскорее её оформить. Предоставить по требованию какой угодно перерыв до первого рабочего дня, дать время и ресурсы на переезд, даже предлагали временную штабную квартиру, пока она не найдёт что-то своё. От последнего она настолько машинально отказалась, что сама поразилась. С Диего продолжала играть в сомнение, но когда дошло до серьёзного вопроса со стороны, уже видела себя в сожительстве с испанцем.

Вечер пятницы ознаменовался подпольным чемпионатом борьбы без правил. И последующего празднования в не менее подпольном стриптиз баре, в котором к тому же подавали неплохие пироги с мясом. Диего со своей сальной улыбочкой попытался было смутить Аду, но когда она заказала себе приватный танец, а его не позвала даже со стороны посмотреть, приуныл.

— Эстетически, женские тела мне нравятся больше, чем мужские, — пояснила она, когда он с подозрением уточнил её ориентацию. — Но в плане секса исключительно по мужикам.

Вечер пятницы прошел сумбурно, шумно и немного странно. Немного перебрав с напитками и щекотливыми разговорчиками, они дошли до обсуждения подпольных петушиных боёв. Увы, тема вреда животным, которые не могут дать сознательное согласие на бой, сильно взбудоражила Шурикову, а Диего не смог её урезонить. Так, утро субботы они встречали в доме Виталия с дюжиной украденных бойцовских петухов. Где они нашли притон, матёрую птицу и каким чудом выкрали всех до единого и даже привезли к Кречетову, память отказалась подсказывать. Ада, с ужасом глядя на двенадцать больших петухов, пообещала себе больше так не пить. Диего загадочно помалкивал и не сводил с неё очень странного взгляда.

На их счастье в ближайшем доступе оказалось достаточно зоозащитников, готовых взять на реабилитацию спасённых животных и обеспечить им мирные годы жизни. Ада перекрестилась левой пяткой, когда Пьетро — трёхкратный чемпион в тяжёлом весе — наконец, уехал. Но дом пришлось капитально отмывать. Домашняя птица, даже закалённая в боях, в лоток ходить не научена.

— Думаешь, она собирается с ним сойтись? — между делом поинтересовался соседушка, пока они отмывали дом.

Клининг Ада не рискнула вызывать. Люди болтливые. Мало ли докуда может дойти молва, что в доме у Кречетова будто петушиные бои проходили. Например, до самого Виталия.

— Зная Даву, говорить о её планах сложно, — пожала Шурикова плечами с улыбкой. — Она человек в себе, упрямая и пробивная, как бронепоезд. Отвечу так — я не удивлюсь, если в понедельник она прилетит, а во вторник они поженятся.

Остаток субботы прошёл по-домашнему. Они смотрели фильмы из коллекции Виталия, слушали его пластинки, готовили на его гриле ужин. И перебрались в новую спальню. Ада с озорной улыбкой предложила осквернить все запасные койки в доме Кречетова. Испанец идею не только поддержал, но и предложил добавить в список на осквернение дубовый стол в столовой, большой диван и весьма удобную душевую. То, о чём Виталий не узнает, ему не навредит. Но без вездесущего вопроса не обошлось:

— Может, расскажешь, почему ты вдруг начал так со мной возиться?

— В понедельник.

— В понедельник здесь?

— Не совсем.

— В твоей квартире?

— Увидишь.

— Вот ведь... И как это понимать?!

— Как сюрприз.

— Диего, испанский ты прародитель стыда, что за секреты?!

— Дождись понедельника...

В воскресенье он вёл себя до предела странно. Уединялся с непонятными звонками. Говорил таинственными фразами. И до обеда куда-то уехал. С собой не приглашал и не сказал, ждать его или нет. Ада, гневно хмыкнувшая от таких тайн, просто собрала свои вещи и перебралась в первую подошедшую гостиницу. Сюрпризов она не любила. Критически. Ни в каком виде. Последний сюрприз унёс жизни её товарищей и лучших друзей. А секреты она и вовсе терпеть не могла. Издержки профессии. К тому же внутри ликовал подленький червячок сомнения — хотелось немного помучить Диего. Проверить, а что он предпримет, когда победит. Дом свободен, можно звать Виталия назад. И забыть о ней.

Осталось только убедиться, что любимые цветы Давимы будут доставлены и установлены на самое видное место.

Порыв из вредности не прошёл незамеченным. Ни одной из сторон. Пока смартфон разрывался от звонков и сообщений, на Аду вновь накатила апатия. Желание что-то делать начало быстро растворяться. Даже красивый вид из окна не произвёл на неё никакого впечатления. И вновь, как в день прибытия, она завалилась на кровать, чтобы остановить время. Но едва солнце окрасило небо яркими красками, в дверь номера кто-то начал ломиться. Активно и агрессивно.

С минуту она стояла у двери, содрогающейся от ударов, и довольно улыбалась. В голове не осталось адекватных мыслей, но расцветало буйным цветом довольство. На краю сознания мелькнуло беспокойство, что законными средствами, доступными простому смертному, было бы невероятно трудно найти её в большом городе при немалом количестве отелей. Значит, или вёл себя, как маньяк, исследуя каждый закуток, или использовал незаконные методы. Это отчего-то радовало даже больше. Но чтобы соседи не вызвали полицию, она медленно открыла дверь и со скучающим видом встретила незваного гостя.

— Женщина, ты меня с ума сводишь! — выпалил он, вместо приветствия, едва не взрываясь.

— Интересное признание, но обычно его делают на одном колене, — хмыкнула она.

Видимость равнодушия сыграла свою роль и взбешённый испанец буквально втолкнул её в номер, зашёл следом и захлопнул дверь. Глядя на новую грань бывшего соседушки, Ада отчего-то ликовала. Будто недостающая деталь наконец встала на место, и облик Диего стал завершённым.

— Какого дьявола ты сбежала? — гневно прошипел он так, словно они уже несколько лет были супругами, а её поведение вышло далеко за рамки приличий.

А ответ Ада лишь яростно выдохнула. Самой себе она в этот момент казалась злющим драконом. Но из носа не вырывались столбы дыма. Впечатлить визитёра ответным гневом не вышло.

— А какого хрена ты строил из себя тайного агента? — рыкнула она в ответ, зажимая внутри одно простое подозрение. Ловелас просто переналаживал свои связи с девицами.

— Я тебе сюрприз готовил! — рявкнул он с такой волной возмущения, что на мгновение стало стыдно. Только на мгновение.

— Ненавижу сюрпризы. На работе «сюрпризы» в цинковых гробах привозят. И в некрологах описывают, — отчеканила она, едва не подпрыгивая от неприязни к самому явлению сюрприза. — А кое-чьё прошлое так и намекает, что сюрпризом может стать утрамбовка всех твоих девиц по шкафам, чтобы сразу не палиться.

— Ревнуешь? — вдруг прищурился Диего с бесячей надменной улыбкой. Как невыносимо избалованный кот, который вновь получил причитающееся ему лакомство, несмотря на все свои выкрутасы.

— Ага, сейчас! Не дождёшься!

Едва ли кто-то из них поверил в искренность нервного рыка. Тем временем Диего деловито прошёлся по комнате. С заметным презрением в глазах, он обвёл взглядом не самый шикарный номер, но больше всего заинтересовался вещами Ады. Не распакованными. Сложенными в одном углу. Весьма яркий намёк, что не слишком она стремилась обжиться на новом месте. Даже спустя часы после заселения.

— Хм, — пробормотал он под нос, — так даже проще. Мы покидаем эту богадельню, душа моя, и немедленно!

Теперь перед ней стоял не временами забавный соседушка, ненавязчиво стремящийся ей во всём угодить, а самый настоящий тиран. И пока некая внутренняя безуминка радостным подростком скакала от восторга, здравый смысл выдал порцию срывающегося в гнев возмущения.

— Че-го? Нет! Ты меня ещё, блин, заставь… — яростно выдохнула она, едва не готовясь к обороне, но холодный прищур льдистых глаз был самым красноречивым ответом. — Так! Только попробуй…

— Или что? — нехорошо усмехнулся он, подступая ближе.

— Я превращу твою жизнь в ад! — честно пообещала она, мысленно составляя страшные планы на все случаи жизни, даже на самые безумные.

— Идея неплохая, но о свадьбе лучше думать через полгода.

От такого поворота забылась половина лет в учебке. Казалось, она больше не разведчик-диверсант, готовый с помощью смекалки и железной табуретки ломать лопасти военного вертолёта, а просто девушка. Девушка, вляпавшаяся в неравные отношения, и теперь растерянно хлопающая глазами. Даже родной Дим-Мак скрылся где-то в закоулках памяти. Да что уж там, элементарная самооборона трусливо скрылась до лучших времён. А ведь она не замирала в нерешительности, даже когда встретилась с сюрпризами на первом своём задании.

— Так! — нервно воскликнула она, понимая, что выдала свою неуверенность целиком и полностью. — Я не соглашалась! Не нужна мне твоя жалость, сюрпризы и чтобы ты носился со мной, как с писаной торбой!

«При этом я бы очень хотела, чтобы ты продолжал это делать. Но не по причине ухода за депрессивной суицидницей!» — гаденько добавил внутренний голосок, очень даже желающий узнать, на что способен внезапно тиранствующий испанец.

— Да кто сказал, что я из жалости? — чуть отступил от своего образа он. — Из жалости предлагают хорошего терапевта. Или ведёрко мороженного. Можно вместе.

— Тогда нахрена? Вот нахрена ты сейчас за мной явился? — рявкнула она во всю мощь лёгких, почувствовав его растерянность.

— Потому что жизнь уже не будет прежней после совместного похищения всех боевых петухов в городе. В некотором роде это почти как совместное убийство, связывает вместе навсегда, — моментально вернулся он к прежнему образу, добавив столько маниакальности в улыбку, что Шурикова утратила способность двигаться. — А ещё ты слишком много знаешь о моих слабостях!

— Да я самого похищения даже не помню!

— А я никогда не забуду, — от взгляда, с которым Диего припоминал момент с петухами, Ада поёжилась. Было в нём что-то такое. Словно она умудрилась шокировать и приворожить испанца до состояния полувменяемой одержимости. — Если не вспомнишь, то однажды расскажу.

— Дай угадаю — в понедельник? — едко уточнила она.

— Нет, душа моя, когда наши дети спросят, в какой момент папочка потерял разум от мамочки, — пока она шокированно приросла к полу от упоминания уже совместных детей, он дважды стукнул по двери, решительно подошёл к ней и одним ловким движением забросил её на плечо.

Всё произошло настолько быстро, что Ада даже глазом моргнуть не успела. Лишь запоздало припомнила, что соседушка тоже не обделён военным прошлым и некоторыми специфическими навыками. Когда она для порядка начала вырываться, он держал её так крепко, что смысла сопротивляться не было. В номер вошёл служащий отеля и по команде быстро начал уносить её немногочисленные вещи.

— Так, какого хрена?! Куда? Это моё!

— Не переживай, скоро ты с ними встретишься, — ободряюще шлёпнул он её по мягкому месту. — Раз ты решила поторопить события, то сюрприз будет не в понедельник, а сейчас.

— Я резко против! — продолжила она возмущаться, но не слишком громко. Они уже шли по коридору и на пути могли попасться соседи.

— Именно поэтому я тебя похищаю!

* * *

Виталий поставил звонок на громкую связь. Что-то ему подсказывало, что парочка не просто так исчезла совместно. И, если раньше он бы не стал интересоваться дальнейшей судьбой оккупантки, то после слов Давы заметно дёргался. В голове истерически повторялась мысль «ну-да, ну-да, тоже мне Академик!». Давима отправила к нему человека, нуждающегося в помощи. Причем далеко не в первый раз.

Когда он только-только оставил военное поприще, она частенько отправляла к нему людей, получивших от жизни такой болезненный пинок, что сведение с ней счётов уже маячило не за горами. И не просто так. Были тому причиной характер или профессиональная деформация, он не знал. Дава отправляла исключительно запущенные случаи. Тех, кому психотерапевты не могли помочь или кто не желал эту помощь получать. Сознательно или подсознательно. Но всё менялось, когда Виталий, понимающий, через что они прошли, начинал говорить. Только говорить и ничего кроме. Он мог достучаться до человека, отвести от опасной черты, за которой только самоуничтожение всеми доступными способами. Но после долгой паузы в практике повёл себя, как полный профан.

Наконец гудки сменились неразборчивым шумом. Голосов слышно не было.

— Алло. Диего, привет, я… эм, вижу, что миссия завершена успешно? — осторожно поинтересовался Кречетов, изо всех сил надеясь, что Ада ещё жива. — Спальня освобождена от захватчицы?

— Так точно, освобождена. По случаю я требую себе отпуск на две недели. С кадрами уже всё согласовал. Не ищите… — лениво отозвался испанец и будто уже собрался заканчивать разговор.

— Да как хочешь, попутного ветра, но где Ада? Куда ты её дел? — быстро спросил Витя.

У Диего, которого он знал долгие годы, скрывалось немало подводных камней в характере. Внешне балагур и бабник, он в глубине души оставался натурой страстной, вспыльчивой и до предела деспотичной. Да, самоконтроль, влияние Виталия и особенности образа жизни в мегаполисе загнали его внутренних демонов подальше, но не вытравили. Порой они вырывались наружу и тогда становилось страшно. Тормозов у второй стороны Диего не было никаких. Он мог и человека спокойно убить, был уверен Виктор, или сделать что-то не менее страшное. А ведь Ада вполне могла вытащить на поверхность тёмную сторону его личности, не поддающуюся здравому смыслу.

— За неё не переживай, — с улыбкой в голосе тем временем ответил Диего. — Я захватил.

— Отлич…что?! — едва не подпрыгнул на месте Кречетов. — Как это «захватил»?!

— Закинул на плечо и уволок. Похитил. Пленил. Называй, как хочешь, — спокойно пояснил старый друг голосом, с каким обычно обсуждают изменчивость погоды.

— Диего, твою испанскую мать, я понимаю, что Ада тебе нервы потрепала, но нельзя похищать людей! — вспыхнул Виталий, понимая, что романтические часы с Давой могут накрыться медным тазом. Тут впору снарядить спасательную операцию.

— Ага, — просто ответил испанец.

— Ты меня понял? — рявкнул Кречетов, с ужасом глядя на Гоцман, удивленно скрестившую руки на груди.

— Так точно.

— Верни Аду!

— Никак нет. Бывайте…

На том звонок сорвался. Мало того, все прочие попытки дозвониться до партнёра по бизнесу потерпели оглушительное фиаско. Видимо, тот просто выключил свой смартфон. Вопрос, где его искать, тревожно повис в воздухе, ибо в собственной квартире он не был уже две недели.

— Дие… Он трубку бросил! — растерянно пробормотал он, глядя на любовь всей своей жизни. — Дава, кажется, я изрядно так оконфузился.

— И это мягко сказано. Таки как ты думаешь, где он её может прятать? — деловито поинтересовалась Гоцман, не слишком испугавшись. Её можно было понять, о характере Диего она не знала ничего.

— Вариантов слишком много…

Виталий хотел было уже бежать к машине, скорее нестись в город и поднимать всех, кого только можно. В голове у него прокручивалось множество идей, как найти Аду. Живой и здоровой. Что непросто. Диего мог быть где угодно. У него были целые выходные для похищения. Всё это сводило с ума Кречетова, когда Гоцман взяла его руки в свои и просто улыбнулась.

Шпили самых высоких зданий города теперь нельзя было увидеть даже в подзорную трубу. Они отошли слишком далеко и теперь покачивались в международных водах. Первые сутки качки прошли тяжеловато. Ада злобно зыркала на своего пленителя, но из-за морской болезни принимала исключительно лежачее положение. Мозжечок только так мог терпеть постоянную качку. В противном случае происходил призыв ихтиандра.

— Впечатляюще, — прохрипела она поздним вечером после похищения. — Собственная яхта. Теперь мне положено звать тебя капитаном?

— Капитан… От тебя это звучит почти провоцирующе, — плотоядно улыбнулся он, но, глядя на её болезненный вид, предпочёл провести ночь в мирных объятиях. Ада не была против, даже требовала, чтобы он гладил её по голове, пока ей не станет лучше.

На палубе под звёздами морская болезнь становилась почти терпимой. Шурикова с недовольным видом лежала под пледом на поспешно установленной для неё лежанке. Вид звёзд умиротворял. Организм требовал прекратить неприятную борьбу и просто засыпать, но упрямство не позволяло сдаться так легко.

— Вот как? Провоцирующе? А как насчёт «мой грозный адмирал»? — через силу ухмыльнулась она.

Кое-что о нём она всё же успела узнать. Испанец оказался совсем не так прост, как казалось. Чего стоил тот факт, что служил он в морфлоте Российской Федерации. Собственно там и познакомился с Кречетовым. Далеко смотался от ненавистного отца.

— Как ты узнала?

— Через Даву пробила информацию. Удивилась, что служил ты, оказывается не в Испании. А почему ушёл почти сразу, как получил адмирала?

Несмотря на местами пугающую картину похищения и её полную беспомощность на большой яхте Диего, лежать с ним под одним пледом, слушать шум волн и смотреть на звёзды было более чем приятно. С ним качка почти не раздражала. Даже сквозь негативную обёртку сюрприз вышел по-хорошему впечатляющим.

— Молодой был. Азартный. Мне нравился сам процесс движения по карьерной лестнице, преодоление всех препятствий. Дух соперничества. А когда двигаться стало некуда, то интерес пропал. Какое-то время я хандрил, — он нахмурился, но почти сразу поцеловал её в затылок, зарываясь лицом в рыжие волосы. — Не как ты, конечно, но приятного мало. А потом отправился искать новые цели.

— Итак, мой грозный адмирал, куда мы направляемся? — как бы между прочим поинтересовалась она. Направления путешествия, как и сроков, он не сообщил.

— Это сюрприз. Тем более, что пленным не положено знать, куда их отправляют.

— Значит, я теперь пленная? — недовольно просопела Шурикова.

Она ещё успеет об этом побеспокоиться, даже устроит самый настоящий ад для Диего, но не тогда, когда из-за качки можно или спать, или невольно делать что-то неприятное.

— Тебе понравится, не переживай, — по-хорошему следовало сказать ему много ласковых, оттолкнуть руку, что так приятно гладила её по волосам. Но не хотелось. Совсем.

— В крайнем случае просто совершу переворот, низложу тебя до уровня боцмана и начну пиратствовать… — сонно пробормотала она.

— Что?

— Ничего!

Ночью она вспоминала, как спасала бойцовских петухов. События пьяного прошлого проносились в голове ураганом мощного боевика, которому самое место в кинотеатре. Он явно получил бы неплохую кассу и пару-тройку наград. Удивительно, но будучи сильно нетрезвой, она запросто сметала волю Диего. Ему позволялось делать только то, что скажет она. Без вариантов выбора. И он, как ни странно, подчинялся. Ещё и со странным огоньком в глазах.

Евгений Воробьёв, если и удивился звонку посреди ночи с пьяненькой просьбой помочь найти несколько злачных мест, то не подал виду. Он деловито замолк на добрые пять минут и после прислал ей все необходимые адреса злачных мест. С явками, паролями и советами к какому входу подбираться. Такой подозрительной эрудированности Ада не удивилась и пожелала спокойной ночи.

Момент проникновения и систематическое устранение всех живых препятствий вполне могло поконкурировать с фильмами об агенте 007. Разумеется, она никого не убивала. Только вырубала, связывала и тащила в ближайший шкаф. Даже если он был для бумаг. Единственный свидетель её разноса пытался остановить беспредел, но быстро понял, что и сам может попасть на одну из полок ближайшего шкафа, обмотанный проводами.

А дальше настало время боевика с элементами привлечения животных. И даже без обязательной плашки, что ни одна птичка не пострадала. Ада не просто вскрывала все клетки. Будучи шальной императрицей до того уровня, когда пора зваться матерью драконов или иных существ, она заходила в клетки к петухам и разговаривала с ними по душам. Что именно она говорила, запомнил разве что шокированный происходящим Диего. Но подготовительные действия того стоили, ибо армия бойцовских петухов по команде своей шальной королевы пробивались на выход без посторонней помощи. Сколько охранников в ту ночь было заклёвано — знает только испанец.

Опьянённая победой сверх выпитого алкоголя, Ада прокатилась по всем точкам и освободила целую армию боевых птиц. Самым верным её пажом был тот самый тяжеловес-чемпион Пьетро. Неудивительно, что он не хотел от неё уходить утром… быть может, стоит забрать его себе, уж одного петуха она сможет себе позволить. В конце концов, это не крокодил.

Маленькая армия пьяненькой королевы с шумом, пафосом, дьявольским смехом и зловещими приказами так навела шороху в городе, что даже странно, как они сумели добраться до дома Кречетова без приключений. И даже там шоу продолжилось. Под пластинку Beatles она устроила со своей армией коллективным танец. И они продолжали слушаться! Даже не дрались! А под песню Eight Days a Week они зажигали, как рок-звёзды, угрожая раздавить волной впечатлений своего единственного зрителя.

Как Диего не сбежал от неё с криками «спасите-помогите» оставалось тайной за семью печатями. Как и его внезапно возросший интерес к ней. До их совместного похищения боевой птицы он не шутил о браке и детях, а теперь его шутки казались шутками лишь отчасти. Едва они вышли в международные воды, он отметил, что любой человек с соответствующим разрешением может их немедленно поженить, и этот брак будет полностью законным. Он, конечно, попытался успокоить её словами, что всего лишь пошутил, но ужас надолго отпечатался на её лице. Не этого ожидала Ада, когда тайком пробиралась в дом Виталия. Кто же знал, какой чёрт скрывается в табакерке любовничка Давы.

Как только морская болезнь отступила, настал через повторённого миллиард раз вопроса, на который Диего обещал дать ответ.

— Из-за той ночи, когда я тебя остановил… — начал он издалека.

— Из-за разговора? — уточнила Ада.

Тот вышел изрядно личным. Шурикова была уверена — едва ли даже Витя знал о семейных отношениях одного испанца.

— Нет. Разговор, конечно, тоже на многое повлиял. Заставил меня переосмыслить всё происходящее. Но я бы тебя не выслушал, и уж точно не придал бы значения, насколько ситуация серьёзная, если бы не то, что было до разговора.

— Не я тебя оттолкнула. А ты меня, — напомнила она.

— Ещё бы я тебя не оттолкнул! Я женщин не насилую, — возмущенно отозвался он. — Предпочитаю всё по согласию. Да, многие глупышки порой настолько хотят меня, что играют в недотрожек и томно говорят «нет», чтобы мы поиграли в соблазнителя и невинную деву. Но я никогда не думал, что встречу женщину, настолько не желающую меня, что скажет «да», лишь бы отвязаться. Это уязвляет, между прочим.

— Ох, ты бедолажечка моя! — саркастически пожалела его Ада, красноречиво демонстрируя особенности своего пленного положения. — Принести тебе мороженку или сразу включить душ, под которым ты сможешь поплакать, обняв коленки?

— А ещё ты язвительная, как мой дед!

— Потрясающий комплимент!

— Он самый. Я деда любил. Он мне спуску не давал. Бывший разведчик, как и ты, — от такого совпадения брови Шуриковой взмыли ввысь. — Тоже страдал от призраков погибших сослуживцев. Мелким я боялся к нему подходить, когда он хандрил. Стал постарше — научился его отвлекать. Быстро понял, что помогает на месяцы, а порой на годы. Дед хотел застрелиться, когда мне было шесть. Но я оттягивал этот момент. Настолько, что умер он, когда я капитана первого ранга получал.

Диего замолчал. На яхте воцарилась тишина, прерываемая мерным шумом волн. В голове хаотично прыгали мысли. Важные, неважные, безумные — разные. Некоторые почти вызывали невольную улыбку — какая ирония, что именно они двое встретились и так безумно совпали… характерами? Судьбами? Тараканами?

— Но ведь не застрелился? — на всякий случай уточнила Ада.

— Инфаркт. Умер во сне.

— Офигенно романтическая история, — пробормотала она, не слишком скатываясь в сарказм. — Что теперь с тобой делать? Придушить ночью, как только утратишь бдительность, или замуж за тебя идти?

— Придётся идти замуж. Как ты сама до ближайшего берега без меня доберёшься?

«Бляха… Называется, съездила в большой город. В Лондон, блин, больше ни ногой!» — истерически подумала Ада, но вместо ранее озвученных планов пожелала осмотреть яхту и немного поучиться ходить под парусом.

В пригороде Лондона Давима и Виталий слушали лучшие пластинки коллекции Кречетова. Они потягивали коньячок и закусывали любимыми персиками Гоцман. Настроившаяся на игривый лад женщина уже держала в уме план по соблазнению Виталия. А дальше можно и отношения узаконить. Гоцман не принимала полумер. Если уж вместе, то железобетонно, без этих ваших «свободных отношений». Если вместе — значит брак. Кречетов надеялся очаровать её на романтическую прогулку, а потом… как знать. Впрочем, ему хватит выдержки принять неожиданные решения Давы. И даже не измениться в лице. Под влиянием вспыхнувших чувств они слишком уж скоро пустили дело о похищении одной рыжей разведчицы на самотёк.

Ада, впрочем, не торопилась страдать. Новый опыт она воспринимала с позитивом, объявив, что теперь это её отпуск и на правах заслуженного оккупанта она захватывает красивую яхту. Среди вещей Диего она нашла старинную треуголку лохматых веков и с гордостью водрузила на свою голову. Вернуть дорогую сердцу вещь, доставшуюся от пра-пра-пра… родственника оказалось очень непросто. Лишь ночью удалось договориться. Хорошенько договориться. И не один раз.

Испанец принял все удары судьбы с терпением, но пообещал, что месть будет ужасна. Один его знакомый падре, живущий на острове как раз на пути маршрута яхты, в это время получил сообщение с одной необычной, но вполне исполнимой просьбой…