The sea and his love (гет)

Приблизившись, вы чувствуете яркую историю, содержащуюся в сущности души мужчины. Кажется, голоса из его прошлого зовут вас.

— [Потянуться к душе.]

Вы видите, как в ночном тумане проступают смутные очертания небольшого аббатства. Укрывшись темным плащом, мужчина воровато крадется вдоль высокой каменной стены. Его движения отточены и беззвучны — тишину нарушает только плеск волн, что разбиваются о скалы по другую сторону здания. Близость к морю наталкивает вас на мысль, что монастырь наверняка посвящен служению Ондре.

Вдруг мужчина замирает — светящиеся отростки, что заменяют ему волосы и выдают благословение почитаемой здесь богини, именуемой также Нгати, нервно подергиваются, скидывая с его головы капюшон: туман стал рассеиваться, грозя явить пришельца чужим взглядам. Присев на колено и приложив к губам руку, он нашептывает заклинание, вновь сгущая укрывший побережье морок. Предосторожность оказалась уместной — в десятке метров от мужчины раздаются голоса: то привратник приветствует вернувшуюся от моря монахиню и советует ей не ходить по каменистому спуску в такое время и в такую погоду.

Вновь натянув капюшон на голову, пришелец вслушивается, убеждается, что женщина ушла, и стремительным, но по-прежнему тихим шагом приближается ко входу. В первый миг вам кажется, что он нападет на привратника, застав того врасплох, но вместо этого он открыто встает пред ним. Привратник, оказавшийся немолодым, но все еще крепким аумауа, вздрагивает от неожиданности, но тут же выдыхает.

— Явились-таки, — по тихому голосу неясно, испытывает он облегчение или беспокойство.

— Иначе и быть не могло, — твердо отвечает мужчина, сверкая из-под капюшона глазами. Вы ожидали услышать в его речи характерный для жителей архипелага акцент, такой же, как у привратника, но по единственной фразе поняли, что богоподобный — уроженец Дирвуда.

— Я… это… все же не совсем уверен… — Широкоплечий старик робеет перед пришельцем, которого значительно превосходит габаритами. Тот не мешкая отстегивает от пояса и сует ему в руку увесистый кошель.

— Втрое больше, чем я обещал.

Очевидно и то, что он ожидал сомнений привратника, и то, что он уверен в избранном методе решения этой проблемы. Туповато уставившись на утяжеленную золотом ладонь, аумауа качает ею в воздухе и наконец произносит:

— Идите вперед по главному коридору до самого конца, потом по лестнице вниз, сразу налево, до конца, по ступенькам вверх и за широким таким гобеленом направо — войдете в небольшую молельню. Сегодня она бдит там в одиночестве, я узнавал. Запомните? Могу начертить, если дадите, чем.

— Запомню. — Улыбнувшись уголком губ, пришелец шагает к дверям, но медлит и бросает на привратника косой взгляд. — Я не забуду предательства — надеюсь, ты это понимаешь.

— Что вы! — На широком лице проступает испуг. — Да чтоб меня Берас в Колесо вернул в тот же миг, как я вас, не приведите боги, выдам!

— Так и будет, не сомневайся, — грозно обещает пришелец.

Войдя в здание аббатства, он тенью скользит по пустынным проходам, готовый использовать магию при первом признаке чужого присутствия, пока не доходит до указанного места. Дверь в молельню отворяется со скрипом — затаив дыхание, мужчина тут же прячется за стену. Через несколько мгновений звенящей тишины из комнаты доносится бормотание, в котором угадывается слово «сквозняк», шорох ткани и возобновление прерванной молитвы.

Мужчина боком заходит в проем и замирает будто огорошенный. Спиной к нему перед статуей Ондры коленопреклонно стоит молодая женщина в простой светлой робе — как и он, благословленная богиней, но не морским, а лунным ее аспектом. В узком помещении нет света, кроме того, что источают ее волосы и нарост на лбу в виде полумесяца, — отражая этот свет, серая кожа и застиранная ткань тоже будто бы сияют, отчего женщина походит на бесплотного призрака.

Вам кажется, что, увидев ее, дерзкий пришелец теряет всю свою браваду, но очарованность его рассеивается, как только, заслышав чужое дыхание, ставшее тяжелым и частым, монахиня вновь прерывает молитву. Не успевает она до конца обернуться, как мужчина вышептывает заклинание, от которого ее тело становится неподвижным, как камень, — в белесых глазах застывает удивление. Не скрывая более своего присутствия, мужчина неторопливо, даже вальяжно подходит, опускается позади нее на колени, наклоняется, прижавшись грудью к ее спине, и оскаливает заостренные зубы.

— Ты действительно думала, что я не сумею найти тебя? — с ехидным торжеством хрипит он ей в ухо. — Или что сдамся, откажусь от поисков? Не в этой жизни. И ни в какой другой… От меня даже в Колесе не спрячешься!

Зарывшись носом в розоватые волосы, он глубоко вдыхает их запах. Пульсируя светом, похожие на щупальца актиний отростки скользят по усыпанной мурашками коже монахини. Ее руки, молитвенно сложенные перед грудью, еле заметно подрагивают, во влажных глазах видна обреченная на провал борьба с действием чар.

Загребая пальцами ткань на ее бедрах, мужчина целует сбежавшую избранницу в висок и с видимым усилием от нее отстраняется. Подняв ее на руки, миниатюрную и беспомощную, он шагает к выходу из молельни.

Утратив отчетливость, воспоминание подергивается чернотой.

— [Отойти.]