Проверка (гет)

Стыдно признаться, но идею эту Рон впервые услышал в юмористической передаче по радио. После рассказа диктора о ревнивом муже, принявшем Оборотное зелье с целью проверить свою супругу на предмет верности, из динамика раздался звонкий смех; вот только Рональду Уизли отчего-то было совсем не смешно. Старый радиоприемник он незамедлительно переключил на другую частоту, но услышанное выбросить из головы, увы, уже не смог.

«Разве Гермиона хоть раз давала повод для подозрений? Нет, конечно нет. Звучит как бред пьяного гоблина». Но пошли уже третьи сутки со дня выпуска злосчастной передачи, а Рон все никак не успокаивался. И эмоции эти были отнюдь не новы — демоны сомнений и ревности жили в его душе уже много лет, периодически пробуждаясь и начиная терзать своего хозяина.

Его супруга, Гермиона Джин Грейнджер, была женщиной слишком яркой, привлекательной, желанной. Не утратившей к своим сорока ни красоты, ни сексуальности. Сделавшей головокружительную карьеру и добившейся высшей должности в Министерстве магии. Отказавшейся когда-то взять его фамилию («Весь магический мир уже знает меня как Гермиону Грейнджер. Да, я признаю, что фамилия Уизли не менее значима и узнаваема, но миссис Уизли будет много — жена каждого из твоих братьев — а Грейнджер одна. Клянусь, это никак не скажется на наших взаимоотношениях»).

И Гермиона не обманула. Вот уже без малого двадцать лет семья Уизли-Грейнджер процветала. Двое талантливых, подающих большие надежды детей, финансовое благополучие, почет и уважение в обществе. Казалось бы, что еще нужно для счастья?

Разве только утихомирить внутренних демонов. Запретить подсознанию изводить его, то и дело рисуя абстрактный образ конкурента — перспективного и инициативного мужчины, который мог всерьез заинтересоваться его преуспевающей женой; или, еще хуже, образ того, кем могла бы заинтересоваться Гермиона...

Рон лгал даже самому себе, называя образ соперника «абстрактным». О нет, на самом деле у этого «образа» было вполне реальное имя — Гарри Поттер. Герой, живая легенда, глава Аврората, лучший друг и идеальный конкурент.

По служебным вопросам Гермиона общалась с ним едва ли не больше, чем с законным супругом дома. Звонила ему «на минутку, уточнить рабочий момент», а потом о чем-то беседовала по полчаса. И всякий раз, когда тот наведывался в гости, встречала его почти как родного. Да, после Второй магической остатки Ордена и Отряда действительно считали себя чуть ли не семьей; но время неумолимо шло, повзрослевшие герои обзаводились собственными семьями и потомками, и былые связи ослабевали. Но только не у Гермионы с Гарри.

Мысль о том, чтобы проверить жену, уже не казалась Рональду столь абсурдной. Оборотное зелье — великая вещь, водившая за нос даже Альбуса Дамблдора в течение целого года; Уизли же будет достаточно одного вечера. Просто прийти к Гермионе в облике Поттера. Возможно, подтолкнуть к действиям. Убедиться в том, что супруга отвергнет все его попытки сблизиться (во имя Мерлина, пусть будет так!). И наконец обрести долгожданный покой.

Самую сложную часть плана — приготовление Оборотного — Рон после длительных раздумий решил заменить на покупку в Лютном. Благо, несмотря на все старания Министерства по искоренению подпольной торговли запрещенными товарами, там до сих пор можно было достать все что угодно, от относительно безобидных снотворных зелий до смертоносных ядов мгновенного действия. Лучше уж отвалить приличную сумму золотом, чем испытывать судьбу, подумал Уизли. Мастером-зельеваром он никогда не был, а ошибка в столь сложном зелье могла привести к тяжелым и даже необратимым последствиям.

Брал он с запасом, а в дополнение приобрел красивую флягу с гравировкой, «позаимствовав» идею у Барти Крауча — так он сможет не следить за временем и оставаться Поттером столько, сколько понадобится. Разумеется, привыкшая все контролировать Гермиона заинтересовалась бы, хлебай перед ней Гарри из фляги нечто непонятного состава и назначения, но никто не мешал Рону вовремя выйти в туалет или покурить. Этой частью плана Уизли остался доволен.

Далее следовало запастись волосами, что тоже оказалось несложно — спасибо многолетней привычке Поттера вечно забывать или терять свою расческу. Обычно в таких случаях тот либо не причесывался вовсе, либо, если обстоятельства требовали, в срочном порядке начинал искать предмет, который можно в расческу трансфигурировать. Рональду только и нужно было вовремя оказаться рядом и предложить Гарри свою. Тот, как и было рассчитано, не заметил подвоха.

Последняя часть заключалась в том, чтобы выяснить, когда Поттер будет на дежурстве, и отправить Гермионе сообщение от своего имени о том, что пошел с братьями в бар. Такое уже не раз случалось, и супруга, хоть и не одобряла их братские попойки, никогда не устраивала скандалов по этому поводу и спокойно его отпускала; подозрений его поведение точно не должно было вызвать.

И тем не менее перед «часом икс» у Уизли все равно тряслись коленки. Из богатого опыта школьных лет Рональд отлично знал и помнил, что в авантюрных операциях всегда что-то идет не по плану. Однако послевоенная молодость открыла ему еще одну истину: судят не нарушителей — судят проигравших. Победителям прощают все. Если сейчас он сумеет провести «операцию» без помарок, то раз и навсегда поставит жирную точку в собственных сомнениях, подозрения и страхи рассеются, а жизнь заиграет новыми красками. По крайней мере, ему хотелось в это верить.

Зелье жгло и вызывало ломоту в теле, благо, недолгую. Минуту спустя на него из зеркала смотрело лицо Гарри Поттера, друга, боевого товарища, конкурента. Уизли не удержался и все же провел пальцами по все еще весьма приметному знаменитому шраму. Поправил очки (трансфигурированные, кстати, из той самой расчески, которую он использовал для сбора волос), с непривычки как будто натирающие кожу, мысленно помянул Мерлина и Моргану (что считалось доброй приметой перед сложным делом) и аппарировал домой.

Гермиона появилась с хлопком аппарации только через четверть часа. Разувшись, она медленно прошла в гостиную и на мгновение замерла на пороге.

— Гарри? Вот так сюрприз. Я думала, ты на дежурстве...

В ее голосе не было ни гнева, ни раздражения из-за его внезапного визита.

— Поменялся сменами с Монтгомери, у него семейные обстоятельства... — на ходу выдумывал Уизли. — Ты ведь не против, что я заскочил к тебе... к вам?

— Конечно нет. Кстати, забыла спросить, что там с теми корнуэльскими проклятыми артефактами? Вам уже удалось выйти на след владельца?

— Давай отложим разговоры о работе хотя бы на один вечер, Герм. Пожалуйста. Иногда мне так не хватает хоть получаса без всей этой аврорской суеты; и простой беседы по душам, как в старые-добрые.

Эту фразу Рон придумал заранее, предвидев, что Гермиона может заговорить с Поттером о работе. На секунду напрягся, опасаясь, что жена все же решит развивать тему (а он, разумеется, ни о каких артефактах не знал), но та оказалась на удивление сговорчивой.

— Ты прав, мне тоже иногда не мешает развеяться. К тому же, с минуты на минуту должен прийти Рон.

— Как, разве ты не... эм, разве он не предупредил тебя?

Уизли внутренне вспыхнул. Мысль о том, насколько беспечно супруга относится к его сообщениям, больно царапнула изнутри. «Три часа! Я написал ей три часа назад, и до сих пор она не нашла даже минутки, чтобы заглянуть в свой дракклов телефон и прочесть».

Время шло, магическое общество требовало прогресса, а коммуникации — увеличения скорости. В какой-то момент даже самым ярым консерваторам стало понятно, что использование только лишь сов для передачи сообщений накладно и неразумно. А Патронус, способный справиться с задачей быстрее, являлся довольно сложной магией, которой бóльшая часть населения не владела. Поэтому на повестке у Министерства встал вопрос о легализации маггловской сотовой связи и ее адаптации под нужды волшебников. Рон помнил, как Гермиона, еще не будучи тогда министром, особенно активно лоббировала эту тему, даже запустила рекламную кампанию в СМИ, призывающую магов не бояться мобильных телефонов и активно их использовать.

Грейнджер, все еще растерянно глядя на Рона, с помощью Акцио приманила свой мобильник.

— Да, кажется, есть непрочитанное. Сейчас гляну.

Волшебники не были бы волшебниками, если бы не прибавили к маггловским технологиям что-то свое. Двух щелчков палочкой было достаточно, чтобы отобразить крупным планом проекцию экрана в воздухе, что Гермиона без сомнения проделала.

Рон уже почти закипал от негодования. «И сколько же раз, Герм, ты вот так выводила перед ним мои сообщения? А если бы, Мерлин упаси, там было что-то личное или интимное?»

Плавающий экран высветил хорошо знакомый Рону текст.

«Дорогая, Джордж и Билл позвали меня в бар. Вернусь поздно, возможно, под утро. Не скучай без меня. Целую»

Легким взмахом палочки Грейнджер вывела скупое «Ок», после чего развеяла проекцию.

«Ну давай же, Гермиона, скажи Поттеру, чтобы, пока муж отсутствует, не торчал у тебя дома и убирался восвояси, к Джинн и детям!»

— Тебе сэндвич с лососем или ветчиной?

Да, это было совсем не то, что Рональд жаждал услышать от супруги. Та тем временем неспешно подошла к кухонному блоку, словно сложившаяся ситуация была для нее вполне обыденной. Готовить Гермиона никогда не любила, а потому ради комплексных завтраков и обедов посещала министерскую столовую, а дома по вечерам обходилась лишь легкими перекусами.

— Гарри?

Рон занервничал, когда понял, что пауза после ее вопроса слишком затянулась. Несмотря на многолетнюю дружбу он, увы, не настолько хорошо знал вкусы Поттера, чтобы сейчас не попасть под подозрения.

— Спасибо, я не голоден.

По злой иронии именно в этот момент его подвел живот, издав горестное урчание. Уизли слишком волновался перед «операцией», из-за чего пропустил обед и сейчас был действительно не против перекусить.

— Угу, со-вер-шен-но не голоден, — язвительно поддразнила его супруга и, кажется, зачаровала для нарезки дополнительную порцию хлеба и начинки. — У нас с Доминикой обед в разные часы, и ни я, ни она тебя в столовой не видели.

— А должны были? — грубовато фыркнул Рон.

В переводе с английского на «уизлевский» это означало «какого дементора ты вообще следишь за питанием Поттера, да еще и племянницу, которая не так давно стала твоей ассистенткой, просишь это делать?!» Гермиона, как ни странно, основной посыл поняла, но по-своему.

— Гарри, успокойся. Никто не следит за тобой намеренно. Однако я уже не раз повторяла, что твое пренебрежение здоровым питанием меня волнует. Думаешь, мне Джинн не рассказывала, что ты и между дежурствами вместо нормальных обедов предпочитаешь проглотить на ходу пару гренок и кофе?

— То есть ты и с Джинни эти вопросы обсуждаешь?

Действительно, что необычного? Просто его жена обсуждает с его сестрой огрехи в питании его лучшего (а лучшего ли?) друга.

Услышав последний выпад, Гермиона нахмурилась и посмотрела на него исподлобья. Признаться, Рон всегда пасовал перед подобным взглядом, побаиваясь гнева жены, а вот Поттер на удивление оставался спокойным, будь то хоть приватный спор с Гермионой, хоть деловое совещание, когда от гнева госпожи министра дрожали все главы департаментов, кроме старшего аврора.

— Так, рассказывай: что стряслось? Ты пришел ко мне сам не свой, язвишь, дуешься. Если у тебя проблема, озвучивай, попробуем вместе найти решение.

«И что ей отвечать? — в панике думал Рон. — Более того, чем я вообще сейчас занят?! Моей целью было подкатить к Гермионе в облике Поттера, а не затевать с ней скандал от его имени...» Собрав в кулак и мужество, и все задатки актерского мастерства, Уизли виновато опустил глаза в пол и ответил:

— Прости, Герм. Я, видимо, просто голоден и устал, оттого не в духе. Если не сложно, сделай побольше сэндвичей, пожалуйста.

— Уже, — кивнула Гермиона в сторону, где под действием простого кулинарного заклинания продукты трансформировались в приемлемый вечерний перекус.

Грейнджер поманила его в сторону дивана, левитируя за собой сэндвичи и чай.

— Для поднятия настроения могу предложить сериал, который мы с Роном смотрим. Думаю, ты тоже оценишь.

Телевидение также давно и прочно вошло в перечень маггловских изобретений, разрешенных волшебникам и адаптированных под них. В магической Британии появилась даже собственная телестудия (владельцем которой по иронии судьбы стал до сих пор ненавистный для Уизли Драко Малфой). Снимала студия исключительно новостные и информационные передачи; фильмы же и сериалы волшебники смотрели маггловские.

Используя палочку вместо пульта, Гермиона ловко листала фильмотеку, чтобы найти первую серию первого сезона. Рональда же тем временем разрывали внутренние терзания, как в старой иллюстрации, где миниатюрные ангел и демон сидели у человека на разных плечах.

«Моя жена. С Поттером. В нашем доме. На нашем диване. Смотрит наш сериал. Драклово жало, она бы еще ему голову на плечо положила!» Второй голос, жаждущий то ли оправдать супругу, то ли уберечь ронову психику от потрясений, пытался искать контраргументы. «Это всего лишь сериал. И всего лишь сэндвичи. У моей жены и Поттера длинная совместная история, можно сказать, он ей как брат (только как брат ли?). Если бы я в его отсутствие приехал к Джинни и начал с ней что-то смотреть, это ничего бы не значило..»

Рон внезапно подумал о сестре: а она вообще в курсе, что ее благоверный может вот так просто наведываться в гости к чужой жене (и та совершенно не видит в этом проблемы)?

По мнению Уизли, вопрос о Джинни должна была задать Поттеру Гермиона, намекнув, что раз уж у того так удачно освободился вечер, то провести его следует с супругой, а не с подругой. Но в итоге, дезориентированный из-за эмоционального напряжения, чуть не спросил сам, благо вовремя успел замолчать и прижать ладонь ко рту, осознав, насколько странно и подозрительно прозвучал бы этот вопрос из уст Гарри Поттера.

— Я сейчас, — сквозь зубы выдавил Рон и спешно направился в туалетную комнату.

Во-первых, ему нужно было выпить еще зелья. Во-вторых, написать Джинни. Последняя мысль была иррациональной, поскольку настоящий Поттер в данный момент находился на дежурстве, и Джинн могла совершенно не переживать по поводу его морального облика... По крайней мере, в этот раз. Но мог ли Гарри вот так наведываться к Гермионе раньше?

Поведение супруги наводило Рона на подозрение, что вполне. Слишком уж вольготно и расслабленно чувствовала и вела себя Гермиона с Гарри наедине: трансфигурировала (слава Мерлину, не переодевалась, а просто изменила магией!) строгий офисный образ на комфортное домашнее платье, скинула туфли и с удовольствием вытянула ноги на пуф. Превратилась из железной госпожи министра в простую домашнюю Гермиону.

Да, для семей Поттеров и Уизли, связанных как биологическим родством, так и общим военным прошлым, подобное было в порядке вещей. Весь официоз оставался для торжественных приемов, репортеров и глянцевых изданий, а между собой члены «звездных» семейств общались максимально просто и весьма тесно. Регулярные визиты в гости (как с детьми, так и без), совместные ужины, попойки (особенно в канун годовщины победы), игры, викторины, походы и ночевки являлись неотъемлемой частью семейных традиций, которые заложила еще старшая чета Уизли и передала детям и внукам. Рональд и сам не раз видел каждую из жен своих братьев в домашних платьях и тапочках, и никто из родственников не посчитал бы этот факт чем-то неприемлемым или подозрительным. Наверное, и сейчас ему следовало унять паранойю и успокоиться; если бы не одно но...

В этих взаимодействиях всегда были Уизли. Здесь же их как будто не осталось: только Грейнджер и только Поттер. Рону как никогда захотелось получить поддержку родной крови, а посему он достал телефон, нашел в контактах сестру и вбил первое пришедшее в голову, а от того банальное сообщение:

«Привет, как дела? Чем занимаешься?»

А перед возвращением к супруге решил изменить заклинаем модель телефона, поскольку та слишком часто видела и вполне могла узнать его аппарат.

— Гарри, с тобой все хорошо? — на ее лице отчетливо читалось волнение. — Может, сэндвичи оказались несвежими?

Ах да, он же так резко убежал в уборную, что Гермиона вполне могла подумать, что его затошнило.

— Все нормально, — соврал Рон.

На расстройство желудка он и вправду не жаловался, но вот тяжесть, камнем лежащая на душе, в понятие «нормально» точно не вписывалась.

— Включить дальше? — кивком головы она указала на экран.

От необходимости отвечать его избавил звук входящего сообщения.

— От Джинни, — на сей раз Рон даже не солгал.

Ничего примечательного в сообщении не было.

«Привет, все норм. Статью для спортивного вестника дописываю»

— Ты новый телефон купил? — так не вовремя оживилась Гермиона. — Что за модель?

— Да, старый, эм... барахлить начал.

Вот это было плохо. Во-первых, Рональд (в отличие от выросших среди магглов Гарри и Гермионы) плохо разбирался в моделях телефонов, а во-вторых, раз его супруга заметила такую мелочь, то и при следующей встрече с Поттером непременно обратит внимание, что его телефон остался прежней модели.

Уизли запаниковал. Он недооценил осведомленность Гермионы о жизни Гарри Поттера, потому вся операция оказалась на грани провала. Желая хоть как-то уйти от расспросов, он бросил:

— Мне надо ответить.

Затем отошел в другой конец комнаты. По сути, отвечать Джинни на ее не особо информативное сообщение было нечего, потому Рон не придумал ничего лучше, чем задать вопрос, на который заранее знал ответ.

«Ок, понятно. А Гарри дома?»

Ответ пришел незамедлительно.

«Да вроде на дежурстве. А зачем он тебе?»

Этот вопрос загнал Уизли в тупик; благо, сестра, сама того не зная, выручила его, написав в следующем сообщении:

«Опять, что ли, огневиски хлестать планировали?»

«А что? Ты и сама не без греха»

О любви Джиневры Поттер к красному вину среди магов не знал только ленивый. Сестре наверняка не понравится его наезд, но дальше лезть с расспросами она не станет.

Рон обернулся и посмотрел на Гермиону. Она запрокинула голову на спинку дивана и сидела в расслабленной позе, прикрыв глаза. Уизли ощутил вдруг раздражение, направленное на самого себя. Он затеял опасную игру, которая грозит ему серьезным скандалом, если супруга узнает вдруг правду, и что в итоге? Не нашел ответов на свои вопросы и лишь раззадорил внутренних демонов вместо того, чтобы утихомирить. Ему стало вдруг жизненно необходимо добиться от Гермионы хоть какой-то правды. Спровоцировать ее.

— Мне так тоскливо, Герм, — опустившись рядом с ней, тихо и сбивчиво начал Рональд. — Как будто сам не свой... Может, осень на меня так действует? Не знаю. Иногда мне кажется, что здесь, рядом с тобой мне становится легче. Можно я тебя обниму?

Грейнджер кивнула. «Это ничего еще не значит!» — снова пытался увещевать сам себя Рон, крепко прижимаясь к супруге, такой знакомой, родной, желанной. Ее духи — аромат, который он бы никогда и ни с чем не спутал. Ее волосы — такие непривычно жесткие и прямые. Однажды она решила, что госпожа министр куда солиднее будет выглядеть с прямыми волосами, убранными в строгую прическу, нежели с естественными природными кудрями, а потому обратилась к Флер, которой бьюти-заклинания всегда удавались на славу. Рону больше нравился ее прежний образ, но даже такой она все равно оставалась его (а его ли?) Гермионой.

Поддавшись эмоциональному порыву, Уизли резко расторг объятья и обхватил лицо жены ладонями. И, не давая себе передумать, поцеловал в губы.

Секунда. Вторая. Третья. Воздуха в легких уже не хватало. «Ну же, Гермиона, оттолкни его!!! Тебя целует чужой мужчина, отчего ты медлишь?!»

Наконец это произошло. Слишком мягко, не заклинанием и даже не толчком в грудь. Она просто отстранилась.

— Не стоило... Нам нельзя, — каждая ее фраза звучала тихо и прерывисто. — Ты же знаешь. Мы давно решили.

— Что решили?! — опешивший Рон все еще никак не мог прийти в себя.

Он только что поцеловал жену; его жена только что поцеловала другого.

— Пожалуйста, не заставляй меня повторять.

Гермиона посмотрела на него в упор, и те чувства, которые плескались в ее глазах, он мог бы описать одним словом: тоска. Отстраненная, обреченная, давно не заживающая на душе тоска. Внутри же Рона в это время словно извергался раскаленный вулкан. На секунду ему показалось, что если эти две стихии — ее холод и его огонь — столкнутся, то грянет взрыв.

— Я курить, — бросил он и побежал во двор.

Уизли курил намного меньше Поттера, вполне мог обойтись без сигарет неделю и даже больше, но сейчас выкурить хотя бы одну ему было жизненно необходимо. Промозглый ветер поздней осени немилосердно задувал под рубашку. Уизли мог бы согреть себя магией, но вместо этого продолжал мучить свое тело холодом, а легкие травить никотином.

«У них что-то было — у Грейнджер с Поттером? — Рон уже не замечал, как начал даже мысленно называть по фамилии не только бывшего друга, но и супругу, не пожелавшую в свое время принять фамилию Уизли. — Было. Определенно было. Иначе что бы им еще решать вдвоем, за моей спиной?»

Со злости хотелось что-то расколотить. Или напиться. Аппарировать в паб, бар или ночной клуб. Но упорный, царапающий душу внутренний голос все еще желал расставить все точки над «i», посмотреть в глаза жене, даже выбить из нее признание, что все это было не более чем неудачной шуткой.

Широкими размашистыми шагами Уизли пошел обратно. Входная дверь, которую он даже не захлопнул, когда выходил, по-прежнему была раскрыта нараспашку. Сумерки погрузили комнату в полумрак, но Гермиона не удосужилась даже включить свет, продолжая сидеть на диване в темноте. В ее пальцах была зажата сигарета.

Рон едва верил своим глазам. Быть не может! Его «правильная» жена, строгая госпожа министр, не выносившая табачный запах настолько, что отправляла его всякий раз курить на улицу, в любую погоду, теперь сама затягивалась сигаретным дымом.

— Ты куришь?!

«Нашел что спросить», — ехидно прокомментировал внутренний голос. Действительно, на фоне всех открытий, навалившихся лавиной за один вечер, внезапная вредная привычка его супруги казалась сущей мелочью. Но почему-то возбужденный разум Рональда зацепился именно за эту деталь.

— Рону не говори.

Грейнджер изящно стряхнула пепел в пепельницу, которую Уизли раньше дома не видел (возможно, только что трансфигурированную из какого-либо бытового предмета).

— Не говорить что?! Про сигареты или поцелуй?

В голосе Рона появились истеричные нотки. Его бы не удивлил тот факт, что у знаменитой Гермионы Грейнджер могли быть от него секреты; но осознание того, что Поттер, в отличие от него, был посвящен в ее тайны, к тому же сам частью этих тайн являлся, сводило с ума.

— Обо всем.

Такой краткий и лаконичный ответ.

— Но он же твой муж! — Рон, кажется, был на грани.

Гермиона обернулась, и уже привыкшими к темноте глазами Рон сумел рассмотреть влажные дорожки от слез на ее лице. Она плакала и курила. Плакала из-за поцелуя с Поттером.

— Именно поэтому пообещай сейчас, что это было в первый-последний раз.

Голос Грейнджер предательски дрожал. Слетевшее с ее уст «в первый» едва вселило в сердце Рональда надежду, но следующая фраза начисто ее уничтожила...

— Мои чувства к тебе никогда не изменятся. Но мы оба пообещали друг другу не сближаться.

— Чувства?! О каких чувствах ты говоришь, Гермиона?!

Уизли почти перешел на крик, уже плохо отдавая себе отчет в том, от чьего имени — Гарри Поттера или Рональда Уизли — он задает ей этот вопрос.

— Ты знаешь. А от повторения становится лишь больнее...

Он подошел слишком близко, на расстояние меньше длины волшебной палочки. Гермиона отвела голову в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Прошу, скажи еще раз, — Рон схватил ее за плечи, не позволяя отворачиваться. — Мне. Нужно. Это. Услышать.

— Я люблю тебя, Гарри. До сих пор люблю.

Гермиона совершенно не боялась его ярости. Наедине, при близком контакте с Гарри Поттером она оставалась спокойной, незащищенной, раскрытой. Излюбленное «оружие» министра магии Гермионы Джин Грейнджер — холод и сталь во взгляде и голосе — отступили, обнажив глубинную нерастраченную нежность, когда, протянув руку, она убрала с лица Уизли такую чужую черную поттеровскую прядь и поправила съехавшие на кончик носа очки.

— Если бы только тогда ты не был таким нерешительным, а я... — Гермиона вздохнула и понизила голос, — а я такой горделивой... Если бы Джинни не оказалась столь настойчивой, и Рон...

Она прервалась, не договорив. Мягким, но уверенным движением убрала его руки со своих плеч, разорвала физический контакт.

— А что же Рон?! — демоны ревности как никогда яростно грызли Уизли изнутри. Она дала характеристики всем. Всем! Кроме него. — Кем в итоге для тебя оказался Рон?.. Заменой Гарри Поттера, — с горечью выплюнул он, силясь хоть как-то принять этот неумолимый факт.

Гермиона резко подняла на него взгляд, и лишь в тот момент Уизли осознал, что произнес последнюю фразу вслух; но, одурманенный эмоциями, даже не стушевался.

— Да, Гермиона, — с нажимом повторил он. — Рональд Уизли стал для тебя заменой Гарри Поттера.

— К чему эти разговоры и упреки сейчас? — голосу Грейнджер вновь вернулось знаменитое самообладание. — У нас обоих почти по двадцать лет брака за плечами. Прошлое не изменить ни заклинанием, ни Маховиком, ни зельем. Ошибок молодости уже не исправить. Давай закроем эту тему, Гарри. И постараемся забыть.

Рональду Уизли впервые в жизни захотелось ударить свою жену. Или хотя бы принудительно наложить на нее Силенцио, заставить заткнуться, замолчать. Лишь бы не слышать этой щемящей тоски в ее голосе, этого сожаления, этой затаенной нежности, когда она обращалась к другому мужчине. Не к нему. Сжимая руки в кулаки до боли, он пытался собраться с мыслями, как вдруг ощутил знакомое покалывание под кожей, предвещающее, что действие Оборотного близко к завершению.

Рон повторно побежал в уборную. Зелье обжигало гортань, а память тем временем жгли непрошенные обрывки и воспоминания, как отдаленные, так и сравнительно недавние.

«Кому ты нужен, когда рядом Гарри Поттер?» Проклятый Волдеморт! Сдох более двадцати лет назад, прихватив с собой все свои драккловы крестражи, но те роковые слова из памяти Уизли никуда не стерлись. Напротив, зерна ревности и подозрений, посеянные крестражем-манипулятором в благодатную почву, взошли и дали плоды.

«Золотое Трио без Уизли! Или столь ли большую роль в истории Избранного сыграл Рональд У.?» Очередная скандальная книжонка авторства жадной до популярности и сенсаций Риты Скитер. Кажется, Рон уже приучил себя не обращать внимания на ее писанину. Почти. Или...

Или дело вовсе не в Волдеморте и даже не в Скитер? Что если это он, Рональд Билиус Уизли, оказался дураком, половину жизни не замечавшим очевидного? Что если Поттер и Грейнджер вовсе никогда не испытывали в нем нужды? Что если бы без него они стали образцовой до тошноты парой с тройкой-четверкой румяных отпрысков? Старший аврор и госпожа министр. Поттер и Грейнджер. Золотое Трио без Уизли. Гермиона бы не тосковала и не плакала, Поттер не лгал бы лучшим друзьям, сам Рон не мучился бы ревностью (действительно не мучился ли?), а Джинни — страхом, что какая-нибудь ушлая ведьма с помощью магии уведет у нее ее героя.

Мерлиновы яйца, хватит! Рон надавил пальцами на виски. Бóльшую часть жизни он почитал себя победителем в своей личной войне — войне за Гермиону; теперь же впервые ощутил горечь поражения. Два мужчины, одна женщина. Один владеет телом, другой сердцем. Эта мысль сводила с ума. Рону было мало — он хотел Гермиону всю, без остатка. Он должен заставить ее отвернуться от Поттера; заставить забыть все эти чувства, заставить буквально возненавидеть его!

Вернувшись обратно, он застал жену все на том же диване, по-прежнему тоскливо уставившейся в одну точку.

— Гарри, иди домой, — отозвалась она бесцветным голосом.

Ну нет, теперь он точно не уйдет. Охваченный эмоциями, Рон уже не задумывался о том, к чему могут привести его действия в дальнейшем. Порывисто приблизившись, он снова поцеловал.

— Гарри, прекрати немедленно!

— Только не говори, Герм, что ты бы этого не хотела, — глаза Рона яростно блеснули из-под круглых поттеровских очков.

Уизли повалил супругу в лежачее положение и попытался придавить сверху, крепко обхватив одной рукой ее запястья. Находясь в теле Гарри, Рон существенно утратил в весе, но зато обрел крепость мышц и по-прежнему сохранил физическое преимущество перед довольно-таки худенькой Гермионой.

Он знал каждый сантиметр ее тела; и что было наиболее важно, знал характер его хозяйки. Гермиона ненавидела передавать инициативу в чужие руки. Железная госпожа министр подчиняла, а не подчинялась. Рон был уверен, что такого поведения она не простит никому, даже Поттеру.

В тот момент, когда пальцы Рона проникли в ее бюстгальтер, Гермиона как-то смогла изловчиться и высвободить одну руку из захвата, после чего наотмашь ударила его по лицу. Очки соскользнули с носа Уизли, и мир сразу расплылся перед глазами. За много лет, прошедших со дня операции «семь Поттеров» он уже успел забыть, насколько у Гарри отвратительное зрение. Это и стало главной его ошибкой — видя лишь расплывчатые силуэты, Рон упустил момент, когда Гермиона сумела каким-то образом дотянуться до своей палочки...

Петрификус она произнесла невербально, но его действие сложно было с чем-то перепутать. Рон рухнул на пол, скованный по рукам и ногам и более походящий теперь на каменную статую, нежели на человека. Грейнджер не произнесла более ни слова, лишь тяжело дышала, поправляя одежду, а затем, даже не глянув в его сторону, куда-то аппарировала.

На Уизли вмиг накатила волна паники от осознания всей чудовищности ситуации, в которой он оказался. Действие Петрификуса продлится намного дольше, нежели Оборотного зелья; посему, если Гермиона вернется домой до рассвета (в чем Рон не сомневался), то обман вскроется. Дело грозило разводом...

В это самое время где-то на окраинах неблагополучных районов старший аврор нес свою службу; быть может, в моменты затишья он вспоминал ее, женщину, которую любил и которой не смог вовремя признаться в своих чувствах. А может, его мысли были заняты лишь работой, семьей и детьми. В относительно недавно приобретенном особняке Поттеров Джиневра, возможно, только что закончила писать черновик статьи; быть может, в тот момент она подумала о муже, а может, лишь порадовалась, что сможет провести сегодняшний вечер в одиночестве.

А по аллеям лондонского городского парка быстрым шагом шла министр магии Гермиона Джин Грейнджер, позволяя осеннему ветру немилосердно трепать ее волосы, разбивая сложную магическую укладку. Она думала о Гарри Поттере, который сегодня впервые за много лет перешел черту, которую они зареклись не переступать. Сегодня — подумать страшно! — он даже попытался взять ее силой... Гермиона еле давила в себе приступ бессильной злости. На него. И на себя.

За то, что слова «только не говори, что не хотела этого» раз за разом упорно крутились в мыслях. За возникшее где-то в глубинах подсознания чувство удовлетворенности — ведь именно Поттер нарушил границы первым; он, а не она.

Теперь осталось только заставить себя мысленно винить Гарри — его вспыльчивый характер, горячий темперамент, мужскую природу в конце концов... А не себя, годами мечтающую о несбыточном. Старательно ведущую себя рядом с Гарри как идеальная подруга и товарищ, хотя и сердце, и душа, и тело неизменно просили большего. И, засыпая рядом с таким положительным, но не любимым мужем, грезящую, что однажды Гарри Поттер снова, как и в былые времена, бросит вызов всем и всему: общественному мнению, морали, клану Уизли; что ворвется в ее кабинет, дом, жизнь, прижмет к себе, укрыв собою от опасностей, и наконец скажет ей заветное «ты только моя, Гермиона; я никому тебя не отдам».

И действительно больше никогда и никому ее не отдаст.