Упал, очнулся — кот! (джен)

Ах, утро! Благословенное время: за окном просторной спальни начинают петь птицы, из сада дует лёгкий ветерок, через приоткрытые шторы ползут первые солнечные лучи, возвещая о начале нового дня, чем-то шуршат домовики этажом ниже... В обычные дни можно позволить себе встать сразу, в иные — остаться на подольше в плену простыней, и ровно сегодня Люциус Малфой планировал совершенно никуда не торопиться. До одного очень конкретного осознания. Кто-то пригрел ему бок. Кто-то, кого в его кровати быть определённо не должно.

Люциус открыл глаза и попытался поднять левую руку. Тяжесть на предплечье дважды моргнула жёлтыми глазищами. И очень недовольно.

— Мяу, — сказал низл.

— Кхм, — глубокомысленно ответил Люциус.

На темные простыни, подсвеченная яркими мартовскими лучами солнца, спланировала одинокая рыжая шерстинка.

Люциус поморщился со всем имеющимся у него малфоевским достоинством и все-таки чихнул. Низл встопорщился от пушистых щек до кончика необъятного хвоста, а потом исчез, как будто его сдуло тем самым ветерком, едва колышущим занавески. Новая порция сияющей шерсти взметнулась до самого полога.

Люциус чисто из вредности сдержал очередной приступ чихания.

Какого дракла в его кровати делает этот зверь?

Из животных на территории поместья водились исключительно павлины, исключительно белые, выведенные магозоологом еще при прадеде самого Люциуса павлины.

Откуда. Взялся. Низл.

* * *

Ложась вечером в тщательно вычищенную домовиками постель, Люциус Малфой уже практически забыл об утреннем недоразумении. Ведь не могли быть правдой россказни помешанной на грязнокровках невесты Драко, мол, коты у маглов заводятся сами по себе. Упал в кровать, очнулся, кот — так, что ли? Невероятно.

Возможно, поэтому, проснувшись на утро с четким ощущением давления на грудь, Люциус начал вспоминать, не подписывал ли на днях какие-то особенно крупные чеки, от которых его могла бы душить жаба. Чеков не было. Жабы тоже. Был кот. Или низл, Мерлин его разберет. Вот, наглая морда, разлегся от яремной ямки почти до паха, и этот его хвостище методично хлопает кончиком об одеяло ровно там, где по утрам хлопать должен совершенно другой предмет. И желательно не хлопать.

Страшная приплюснутая морда вальяжно приподнялась, освобождая лацкан халата, который Люциус тут же запахнул поплотнее. От его телодвижений задница низла стекла по шелку вправо, а щека приземлилась ровно на сгиб плеча, надежно фиксируя жертву на месте. Животное стоически выдержало этот раунд игры в гляделки, лениво моргнуло и, очевидно, решило доспать свою сколько-там-часовую норму. Несмотря на весьма похожую любовь к объятиям Морфея (а что остается делать, если в пергаменте, длиной в милю, с условиями его домашнего ареста строго запрещали любое подразумевающее магию веселье), у Люциуса норма была поменьше.

Из оправляющегося от зимы сада уже слышался недовольный тон Драко, похоже, по десятому разу репетирующего свое Послание (иначе это Люциус назвать не мог) Мальчику-Который-Не-Мог-Не-Выжить; портрет Нарциссы напевал что-то из-за приоткрытой двери смежного кабинета. И в целом можно было бы даже выполнить часть утренней рутины в постели — той части, что касалась чтения свежего «Пророка», например... Будь проклята его неспособность пошевелиться под пристальным взглядом этих желтых глазищ, обещающих кары зубастые!

Но тут низл... замурчал? Это напоминало первое покалывание магии в теле, только не внутри, а снаружи, и здорово убаюкивало. Мощная рыжая лапа уперлась Люциусу в грудную клетку и мягко надавила. Потом так же вторая. А потом в дело пошли когти — и вот это уже было подло! А в подлости Люциус толк знал. Подобная выходка вполне тянула на его собственное приключение с подбрасыванием проклятого дневника девице Уизли. И окончиться для зачинщика должна была соответственно — позором и отстранением выдворением с теплого местечка. И, в отличие от случая Люциуса, отнюдь не фигуральным.

Ответом на вполне справедливую реакцию стал крайне раздраженный мяв, и пушистая проблема, помахивая своим пипидастром, гордо удалилась через дверь.

Низл — два, Люциус — ноль.

* * *

На третье утро пришла закономерная мысль, что еще одно такое пробуждение будет означать окончательную победу кошкообразного существа. А потому пора искать место, откуда оно взялось.

Удивляло почище самого факта наличия низла в поместье то, что на животину не работали ни закрытые двери, ни чары приклеивания, перед сном наложенные на подступы к постели, ни расставленные в стратегических местах кошачьи ловушки — ничего из того арсенала, который Люциус смог откопать за вторые сутки.

На этот раз облюбовано оказалось весьма удобное место в изножье просторной Люциусовой постели: низл принял идеальную сферическую форму ровно над коленями, и ноги за длинную ночь затекли немилосердно. Хозяин спальни уже начинал сомневаться, что вообще может при обновившихся обстоятельствах считаться таковым. Потому как его планомерно, абсолютно бесстыдно… что? выживали из собственной кровати?

Из научных соображений Люциус днем прилег подремать в библиотеке на любимой кушетке, обтянутой приятным на ощупь сукном, расшитым мотивами волшебной флоры, с гладкими невысокими подлокотниками и упругой одинокой подушкой с кисточками.

Что бы вы думали? Проснулся он спустя час от веса низла, примостившегося всей своей не очень-то легкой тушей прямиком над мочевым пузырем. Эта гадина еще имела наглость перехватить его, Люциуса, взгляд, а затем с крайне мстительным выражением морды еще и потоптаться по животу.

За ужином его ждало еще одно испытание — объяснить сыну, которому, видимо, низл не показывался на глаза, что его отец не сбрендил, не тронулся умом от одиночества и пребывает в добром здравии, которое рискует пошатнуться из-за одного непрошенного гостя. Драко, как и следует наследнику рода Малфоев, с вежливым интересом осведомился, откуда бы мог взяться в окруженном куполом поместье низл, и попросил описать досаждающее чудовище.

По изменившемуся, несмотря на все прилагаемые усилия, выражению лица стало понятно, что с данным экземпляром магической фауны Драко знаком не понаслышке, а значит, с большой долей вероятности знает и хозяина. Он честно постарался скрыть смешок за имитированным кашлем и пообещал поискать счастливого обладателя дюжины фунтов меха, мышц и когтей. Низл, наблюдавший за тихим семейным вечером Малфоев из-за приоткрытой двери фойе, прищурился и удалился в тень. В вопросе границ гостеприимства они с Люциусом очевидно взглядами не совпадали.

* * *

Казалось, ситуация не могла стать хуже: низл за неполных две недели умудрился пометить шерстью практически каждый мягкий предмет мебели в имении, склонить на свою сторону весь сонм добросердечных домовиков, которые только и рады были обхаживать необычную зверушку, несколько раз макнуть кончик необъятного хвоста в кофе и дважды — в чай, а также поспать на тех частях тела Люциуса, которые имели неосторожность существовать.

Но нет, если кажется, что вы на дне, не переживайте — снизу еще постучат. На исходе месяца, когда Люциус уже практически смирился с тем, что никогда больше не избавится от назойливого сожителя и до скончания веков — своих или кошачьих — обречен приправлять обед подшерстком, в Малфой-мэноре появилась Мисс Грязнокровка.

В то чуть менее солнечное утро, едва заслышав шорох туфель по гравийной дорожке к поместью, низл подорвался с постели и едва ли не стащил с нее горе-опекуна. Следующим испытанием стал внезапно прорезавшийся голос, которым зверюга сообщила, что утреннему туалету можно уделять и поменьше времени. Вот еще только коты не указывали Люциусу Малфою, сколько времени он может потратить на себя сиятельного!

Мисс Грейнджер ждала их в малой столовой за завтраком — необычный для ранней британской весны загар, тонкое женское поло, стянутые в небрежный хвост волосы. Низл, за прошедшие дни познавший любовь к эффектным появлениям, скрипуче мявкнул, обтерся о темную штанину Люциусовых домашних брюк и прыгучей походкой прошествовал к хозяйке, взирающей на это безобразие со смесью тщательно сдерживаемого веселья и искреннего ужаса.

— Доброе утро, мистер Малфой… — Ее взгляд скользнул от низа брючин по полу к прискакавшему низлу. — Я вижу, вы с Живоглотом нашли общий язык…

— Весьма громкое заявление, мисс Грейнджер. И вам доброе утро, — хмыкнул Люциус. Неужели Мерлин услышал его прошения и исчадие ада наконец покинет обитель многих поколений Малфоев?

Они обменялись ничего не значащими фразами за тостами и пудингом, Грейнджер много извинялась за предоставленные неудобства, прячась за фарфоровой чайной парой, и в итоге «обрадовала» Люциуса новостью, что «Глотик» не стал бы оставаться у плохих людей и в предвоенные времена помог вычислить предателя. Что ж, если так, то у этого комка шерсти был напрочь сбит моральный компас, позволивший приставать к некогда правой руке Темного Лорда. Грейнджер на это замечание лишь улыбнулась в свой чай, но ничего не сказала.

Попрощались незадолго до ланча — задерживать в имении ни мисс Грязнокровку, ни ее рыжее чудовище Люциус решительно не хотел. И все же ее «Спасибо, что присмотрели» в какой-то степени компенсировало утренние иголки в затекших конечностях. И даже немного притупило в памяти образ шерсти, кружащейся по комнате и переливающейся в солнечном свете.

— Забавно вышло: я завела Живоглота, а он потом завел вас…

Комментировать это Люциус не стал, и уже через несколько минут хлопок аппарации унес и низла, и его непутевую хозяйку, умудрившуюся потерять питомца во время путешествия портключом.

* * *

И на этом можно было бы считать кошачью эпопею законченной…

Если бы через трое суток Люциус не проснулся спозаранку от уже знакомого чувства тяжести. С груди на него смотрело два знакомых желтых глаза, как бы спрашивая: «И сколько мне еще здесь появляться, чтобы до тебя дошло?».