Тёмное небо (джен)

Бах!

Выстрел сотрясает утреннюю тишину дома Савада. Ало-розовая кашица с осколками костей красиво орошает верхнюю часть стены и потолка. Пистолет глухо выпадает из бледной, покрытой шрамами руки на серый ковёр…

В этом доме давно привыкли к грохоту, выстрелам и взрывам, поэтому даже улыбчивая мать семейства не обращает на грохот ни малейшего внимания. Впрочем, кроме неё в доме больше и нет никого. Старший сын убежал к друзьям, прихватив с собой детей младшего возраста и Реборна…

В комнате наверху только младший сын, восстанавливающийся после неудачной прогулки в парке — Иеясу последнее время такой неосторожный…

— Да… — неожиданно тянет чей-то голос в пустоте запертой комнаты. — Такого я ещё не видел.

Над остывающим телом вспыхивает призрачное янтарное пламя, и из него шагает дух солидного мужчины в деловом костюме лет под сорок. У него непослушные волосы цвета кофе с молоком, янтарные глаза и пылающее пламя Посмертной Воли, делающее его невероятно похожим на знаменитого Примо Вонголу.

Он отбрасывает полу тёмной мантии, подбитой белым мехом, и, шагнув ближе, наклоняется над трупом, касаясь ладонью груди измученного подростка. Римская цифра Х на его перчатке на мгновение вспыхивает янтарными бликами.

— Ну-ну, не бойся. Выходи, малыш.

По мертвецу пробегают искры горячего рыже-красного Небесного пламени, собираясь в полупрозрачный силуэт мальчишки, раскинувшегося на кровати.

— Здравствуйте?.. — подросток удивлённо моргает, растерянно осматриваясь. При взгляде на себя, у него нервно дёргается щека, пересечённая оплавленной римской десяткой. — Я всё-таки умер?

— А ты рассчитывал на что-то другое, вышибая себе мозги? — незнакомец склоняет голову набок, с любопытством рассматривая мальчика.

— Разумеется, нет, — фыркает Савада Иеясу, поднимая на него глаза и вздёргивая подбородок, но под взглядом чужих спокойных глаз теряется. — Просто…

— Не ждал, что будет вот так? — понимающе кивает призрак. — Да, так бывает.

Подросток растерянно смотрит на незваного, незнакомого гостя, и вопрос срывается с губ раньше, чем он успевает подумать и придержать язык.

Так странно, обычно он лучше контролирует себя.

— Кто вы?

— Савада Тсунаёши. Десятый дон Вонголы, — представляется призрак и улыбается потрясённому вздоху.

— Брат?

— Нет, — Дечимо качает головой и проницательно смотрит на ребёнка, которому отказали в детстве и в жизни. — Ты.

— Я?..

Иеясу ничего не понимает, суёт руки в карманы непривычной толстовки, в которой он ушёл из больницы. Рядом с этим мужчиной он чувствует себя удивительно странно. Безопасно и тепло. Там, где он всегда чувствовал холод, теперь горит уверенный жар чужого пламени. Спокойного, сильного, сказал бы гармоничного, но от гармонии его последнее время непроизвольно тянет блевать.

Так что, нет. Про Гармонию он говорить и думать отказывается. Но душа, не привыкшая к этому странному, незнакомому, пугающему ощущению безопасности, дуреет и сходит с ума, раздёргивая противоположными желаниями — не то удрать подальше, не то вцепиться в этого незнакомого, непонятного, но страшно родного человека руками и ногами. Завернуться в его плащ, зарыться, врасти под кожу, и разреветься, заорав: Где ты был раньше, сукин сын!?

Но взгляд у этого Савады Тсунаёши такой… понимающий. Не заискивающий, без жалости и покровительства — так часто виденного в глазах брата, что реветь хочется, не сходя с места.

— Ты ведь знаешь, как работает Базука десятилетия? — спрашивает он.

— А кто, блядь, не знает?! — по привычке прячась за грубостью, огрызается Иеясу и вздрагивает. Вот сейчас этот большой и сильный обидится и, в лучшем случае, просто уйдёт, оставив его наедине с собственным трупом.

В худшем, не стерпит оскорбления и жахнет Пламенем, которого у него столько, что, кажется, можно спалить весь мир.

Но он не обижается. Улыбается и просто признаётся.

— Я в своё время не знал.

— Ты мой двойник, — понимает мальчик.

— Не похож?

— Нихуя.

— Ага. Я ей тоже это сказал, — усмехается Тсунаёши и поднимает глаза к потолку.

— Ей?

— Системе Три-Ни-Сетте.

— Что за система?

— Ебнувшийся искусственный интеллект с божественными функциями, — хмыкнул мафиозный босс и опёрся на край тумбочки. — Она нас любит. Вот и попыталась засунуть меня в твою тушку, когда ты умер.

— Не получилось?

— Я её послал, — сказал Тсуна тоном само собой разумеющимся.

— А так можно было?

Десятый дон смеётся, вытягивая руку и зажигая на ладони янтарное пламя.

— Я почти шаман. Почти возрождённый создатель этой психопатичной девицы, — он бросил короткий взгляд на мальчишку. — Ссориться она не захотела, а то я ещё от её прошлого выбрыка не отошёл. Вдруг обижусь, не буду с ней болтать. С одним Кавахирой ей, видишь ли, скучно.

— Ни черта не понял, — признал Иеясу, складывая руки на груди.

— Ну, может, оно и к лучшему, — Тсунаёши улыбнулся. — В любом случае, мне стало любопытно, куда меня тащили, и я решил заглянуть на огонёк.

— А тут я.

— А тут ты, — старший двойник плавно поднимается, отталкиваясь от подпорки. — Ну что, погуляем?

Он вновь протягивает мальчику руку, и несостоявшийся Дечимо хватается за неё раньше, чем успевает осознать. Десятый дёргает дитя на себя, запахивая плащом, как маленького котёнка.

— Куда бы ты хотел пойти?

Иеясу пожимает плечами.

— Куда угодно.

…он чувствует себя ребёнком, ведомым тёмным феем или Лесным королём, забравшим своё сокровище. Вероятно, это должно его пугать. Но ему не страшно.

Он знает наверняка, чтобы ни случилось, к этому кошмару он уже не вернётся. А значит, на всё остальное наплевать.