Слишком похожи (джен)

Люди опять ненавидели

Темноту, что упрямо смотрела из зеркала.

И себя, и других, просто так и в ответ.

Я тяну к тебе руку, вопрошая об истине —

Мы с тобой так похожи, что один человек?

Федерация приносит извинения. Федерация выплачивает компенсацию. Предлагает интеграцию в современное общество или основание собственной колонии…

Хан не верит до тех пор, пока не видит семьдесят две криотрубки, со спящими и невредимыми членами экипажа. Живыми.

— Почему?.. — Он смотрит на адмирала Арчера и не может понять, что задумали эти люди, какую интригу придумали, чтобы подчинить его и использовать.

Он ждёт, что его вновь начнут шантажировать, угрожать жизнями его семьи, что его просто и без затей закатают в такую же криокамеру и забудут на следующие три сотни лет, задвинув в дальний угол какого-нибудь склада! Но это?.. Здесь есть какой-то подвох. Не может не быть!..

Горло перехватывает от горечи, а грудь ломит от распирающей боли.

— За вас заступились, — отвечает стоящий напротив человек и протягивает самый простой пад, где на главном экране мигает непрочитанное сообщение. — И просили передать. — Адмирал усмехается. — Не то чтобы мне нравилось подрабатывать почтальоном, но мальчишке до сих пор не разрешено вставать с кровати, а их доктор просто чудовище, когда дело касается его пациентов.

Хану требуется долгое мгновение, чтобы понять о ком говорит мужчина и ещё такое же, если не длиннее, чтобы унять невольную дрожь в руках, так не свойственную сверхорганизму.

Окошко сообщения открывается, стоит к нему прикоснуться, разворачивая длинное письмо от человека, которого Хан без затей и притворств ненавидит — если бы не он и его вулканец, и Хан, и его люди были бы сейчас далеко, в безопасности и с самым современным кораблём. Что может сказать ему этот юнец, бьющий в спину и не способный держать слово?..

«…Я не буду желать тебе здоровья. Право слово, по словам Кости, ты и твои люди переплюнут по здоровью даже Спока, а это о чём-то, да говорит…

Когда ты получишь это письмо, тебя уже отпустят из камеры и обрисуют перспективы будущего. Которым, ты, конечно, не поверишь… Не мне тебя за это винить. Я видел твой взгляд и, кто бы что ни думал, хорошо разбираюсь в истории. Тебя выдернули из времени, когда все воевали против всех, человечество ненавидело всех генномодифицированных людей скопом и стремилось уничтожить свои собственные порождения, заливая напалмом землю. А ты отвечал асимметрично, на десяток ходов вперёд.

Не то что бы я тебя оправдывал или пытался пожалеть — мне об этом даже думать тошно. Так что не обольщайся. Я тебя ненавижу.

И буду ненавидеть очень долго.

Мы очень похожи, Хан Нуньен Сингх. Слишком похожи, чтобы я не мог тебя понять. Я знаю что ты сделал и для чего, знаю, что в иных обстоятельствах мы могли бы поменяться местами и тогда уже я шёл бы убивать тех, кто убил мою семью. Мою команду.

От этой схожести меня выворачивает, трясёт от неконтролируемой ярости, несмотря на пару галлонов успокоительного, закачанных в меня медиками.

Ты забрал у меня человека, ставшего моей семьёй. Человека, вытащившего меня из ада, занявшего место того, кого у меня никогда не было, и о ком я не смел мечтать даже подыхая от голода. Этот человек был первым, кто увидел во мне меня, кто никогда не смотрел на тень за моей спиной.

Кристофер Пайк был для меня отцом, другом и семьёй. Моим ориентиром там, где я спотыкался. Он был моим всем, наравне с моей командой и кораблём.

Я могу тебя понять, могу признать, что ты был в своём праве — как бы жестоко это ни звучало в современном обществе, — но я никогда не забуду, что в той комнате совещаний он был единственным погибшим.

Не забуду. И не прощу.

И тем не менее.

Адмирал Маркус был мудаком. Сволочью, чьи деяния легли несмываемым пятном на честь Звёздного Флота. Это не исправить и не стереть. Но Маркус — не весь Звёздный Флот, не всё человечество и тем более не вся Федерация. Он — то самое исключение, что ещё сохранилось в нашем мире. Не буду лгать, что единственное. Прискорбно, но подобные ему встречаются.

Ты и твои люди проспали в криосне три сотни лет. Мир изменился. Люди изменились. И как бы я тебя ни ненавидел, я знаю, что моя ненависть не вернёт мне дорогого человека, не отменит всех тех смертей, что уже были уплачены.

Я мог бы настаивать на суде, на твоей повторной заморозке… но за что тебя судить? За совершенное в двадцатом веке? Все сроки давности давно вышли. За совершённое сейчас? Хотел бы я. Но слишком хорошо понимаю, что к чему. Если бы я оказался на твоём месте, окружённый только врагами, с близкими в заложниках, поступил бы так же.

Выходит, меня надлежит судить не меньше тебя?

Спок бы позеленел от моих рассуждений. Оба Спока.

Впрочем, толку от всего этого нет.

Я ненавижу тебя. Ненавижу. Но говорю тебе: живи. Живи вместе со своими людьми в мире. Увидь то будущее, которое люди смогли построить на руинах войн прошлого. Тот мир, что ты едва не уничтожил.

Если ты вновь захочешь разрушить мир, я буду там, чтобы остановить тебя, Хан Нуньен Сингх. Хорошенько это запомни, хорошо?

Я бы хотел больше с тобой никогда не встречаться. Не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Но зная как велика Галактика, и как мне везёт, понадеюсь, что наша следующая встреча произойдёт как можно более нескоро.

Я не собираюсь оправдываться за свои поступки на Мести, не собираюсь за них извиняться, потому что с самого начала не верил и не верю, что ты отпустил бы мой корабль и моих людей. Мы мешали тебе. Мы были твоими врагами, пусть даже только в твоей голове. Ты не знаешь что такое милосердие к врагам. Тебя этому не научили.

Поэтому живи. Живи! И может быть, ты что-нибудь поймёшь. Чему-нибудь научишься.

Кроме того, как разбивать людям головы голыми руками.

Береги свой народ, Хан.

И не заставляй меня жалеть о своём выборе.

Капитан USS-Энтерпрайз.

Джеймс Т. Кирк.

P.S. Если ты и твои люди надумаете выползти пообщаться с социумом, рекомендую начать с вулканцев. Со Споком у вас получилось неважно, но остальным будет глубоко пофиг на то, что вы — древние, злобные сверхлюди, только что вылезшие из гражданской войны. Вулканцы занудны до ужаса, но мне почему-то кажется, что вы сойдётесь».