В моём сердце распустились розы (гет)

Лёгкое недомогание, преследующее Драко с самого утра, наконец-то достигло своего апогея.

Он пытался вдохнуть окружающий воздух полной грудью, но объём его лёгких словно уменьшился, заставляя делать вдохи всё чаще и чаще, пока пространство заброшенного туалета не закружилось вокруг него.

Трясущимися руками Драко повернул кран в надежде, что холодная вода поможет ему не потерять сознание. Воздуха по-прежнему не хватало. Что-то душило его. Какой-то проклятый комок, застрявший в глотке, перекрывал дыхание.

Слёзы выступили на глазах во время сильного приступа, но ощущение удушья не пропало. Спустя несколько мучительных хрипов на дне раковины тлели угли ярко-оранжевых лепестков вперемешку с кровью.

Драко не поверил своим глазам и застыл на месте в секундном замешательстве. Взяв в руки лепестки, он стал пристально их рассматривать. Яркие, оранжевые, темнеющие ближе к краю. Это действительно были лепестки, которые источали лёгкий аромат розы.

Что это была за дрочь? Чей-то тупой розыгрыш или выходки Отряда Дамблдора?

Впрочем, новый приступ удушающего кашля заставил отбросить любые попытки разобраться. Толкнув ногой дверь ближайшей кабинки, Драко опустился на колени перед унитазом, откашливая оранжевые соцветия и кровь.

Малфой совсем потерял счёт времени, когда сквозь очередной приступ услышал звонкий девичий голосок, раздавшийся где-то справа:

— Эй, ты там в порядке?

Ну, конечно. Из всех возможных вариантов столкновения с ней ему выпал именно тот, где он блюёт цветочками в вонючем туалете. Блеск!

— Я в порядке, Уизли. Проваливай.

— Ой, прости, Малфой, — ядовито донеслось из-за двери, — пришёл проведать свою подружку Плаксу Миртл, или у тебя есть другие причины находиться в женском туалете?

Он не видел её лица, но почему-то готов был поклясться, что злая ухмылка кривит её тонкие губы. Затаив дыхание, Драко слышал её удаляющие шаги, плеск воды в раковине, свистящий скрип молнии на рюкзаке. Видимо, уходить из-за него она не собиралась.

Лихорадка постепенно спадала. Драко уже не ощущал приближающихся приступов кашля, а сознание было абсолютно ясным. В груди было так легко, и он решил, что этот цветочный кашель всего-навсего идиотский розыгрыш однокурсников.

Аккуратно поднявшись на ноги, он на мгновение замер перед дверью кабинки в нерешительности.

«Спокойно, — подумал Драко, — это просто девчонка Уизли. Ничего более». Напустив на себя самый презрительный и высокомерный вид из всех возможных, он уверенно дёрнул за ручку.

Джинни обрабатывала длинный порез на своей щеке, глядя в мутное зеркало.

Очередные проделки Кэрроу. Амикус любил наказывать нарушителей порядка подобным образом. Забирая палочку и запрещая ходить в больничное крыло, он наслаждался беспомощностью своей жертвы. Чаще всего доставалось именно младшей Уизли. Драко почувствовал ощутимый укол совести, ведь это он открыл Пожирателям Смерти путь в Хогвартс.

Джинни заметила его в отражении зеркала, и её глаза презрительно сузились:

— Что такое, Малфой? Снова плакал?

Его взбесили её слова, и Драко специально выбрал ближайшую к ней раковину, чтобы задеть её бедром по пути. Девчонка слегка вздрогнула от прикосновения и ответила ему полным ярости взглядом.

— Милая царапинка, Уизли. Подходит к твоим волосам.

Оставив её в полном недоумении, он покинул старый заброшенный туалет.

* * *

В субботу большинство учеников седьмого курса отправились в Хогсмид, но Драко остался в Хогвартсе. Он хотел отдохнуть от настороженных взглядов в свою сторону. Большая часть учеников, которая не относилась к факультету Слизерина, избегала его, вторая, вроде Уизлетты и Лонгботтома, внимательно следила за ним, ни на секунду не забывая о его роли в смерти Дамблдора.

Вытащив из стопки аккуратно сложенных книг учебник по зельеварению, Малфой собрался открыть его на теме, которую нужно было подготовить к понедельнику, но ощутил резкую боль в лёгких. Он снова почувствовал, как что-то поднимается вверх по его трахее, и, пытаясь избавиться от кома в горле, побежал в ванную.

Приступ сильного кашля заставил его извергнуть целый ворох огненных лепестков и крови. Разодранное горло саднило. Кровь стучала в висках, а воздуха вновь не хватало.

Это не походило на розыгрыш, только на какую-то извращённую пытку.

Драко чувствовал, как под рёбрами, где вчера появился синяк, словно полоснуло ножом, кровь измазала белую рубашку. Дрожащими руками он стал расстёгивать пуговицы, чтобы посмотреть, что, мать его, такое там происходит? Когда последняя петля была освобождена, а рубашка одёрнута в сторону, перед его глазами предстало жуткое зрелище, которое заставило его испуганно вскрикнуть.

На груди образовалась язва, из которой пробилась колючая розовая ветка с маленьким бутоном. В ушах зашумело, и, отчаянно хватая ртом воздух, Драко упал на холодный пол ванной.

Он очнулся от оглушительного стука в дверь.

— Эй, Малфой, ты в порядке? Ты там? Открой!

Сознание медленно возвращалось к нему короткими обрывками воспоминаний. Точно облитый холодным ушатом воды, он вспомнил, что произошло перед тем, как он потерял сознание, и Драко в беспокойстве осмотрел свою голую грудь. Никакого намёка на живущие в его теле стебли там не было. Только кровь, размазанная по рубашке.

— Малфой, я вышибу эту дверь, если ты сейчас же меня не впустишь! — узнал Драко голос Блейза.

Он глубоко вдохнул в попытке успокоить своё сердце, которое слишком громко билось в груди, провёл рукой по лицу, будто прогоняя ужасное наваждение и, попытавшись, чтобы голос звучал ровно, спокойно ответил:

— Одну минутку, Блейз.

Бросив короткий взгляд в сторону зеркала и отметив, насколько дерьмово он выглядит, Драко прошептал «Эванеско», избавляясь от любых следов недомогания, и отпер дверь.

Забини бросил на него злой взгляд и пробежал в ванну со словами:

— Черт, Малфой, я думал, ты сдох там!

Драко в задумчивости потёр виски. Он никак не мог понять, что за странная болезнь его преследует. Парень мог бы списать всё на разыгравшееся воображение, внезапные галлюцинации или помешательство, но на его рубашке была кровь, которая являлась доказательством того, что это действительно было. Он действительно кашлял розами, действительно видел цветок, пробивавшийся сквозь его кожу. Это не было шуткой подсознания, это происходило.

Был только один человек в замке, которому Драко мог довериться. Накинув мантию на плечи, он направился прямиком в кабинет директора, по пути засовывая смятые лепестки в карман.

Прохлада подземелий немного привела его в чувство после сумасшедшей лихорадки. Драко пытался прорепетировать в голове своё обращение к Снейпу и искренне надеялся, что тот не сочтёт его полоумным и не отправит лечиться в больницу Святого Мунго в палату с мягкими стенами.

Рыжий всполох волос справа по коридору привлёк внимание Малфоя.

Какого черта она здесь забыла?

— С кем ты гуляешь в слизеринских подземельях, Уизли?

Девушка на мгновение замерла, тряхнула головой и медленно обернулась, окидывая его взглядом.

— Я отбывала наказание, Малфой, — ответила та и покрутила в воздухе забинтованной рукой.

Он не знал, зачем подошёл и остановил её, но рядом с ней он словно мог дышать полной грудью. Будто она была чистым горным воздухом, который насыщал его кровь кислородом. Её длинные рыжие волосы были собраны в высокий хвост на затылке, но несколько непослушных прядей, словно языки пламени, ласкали бледное лицо. Из кармана гриффиндорской мантии торчал уголок пакетика «Кислых шипучек».

— Разве ты посещаешь Хогсмид, Уизлетта?

Казалось, что подобного вопроса она не ожидала. Приоткрыв на секунду рот в немом удивлении, девушка тут же взяла себя в руки и с вызовом ответила:

— Нет. Мне запретили походы туда.

— О да, как я мог забыть ваше геройство во имя святого Поттера? Однако он оставил тебя тут совсем одну.

— Ты пытаешься напугать меня? — она удивлено вскинула брови. — Брось. Мы ведь тоже не забыли про твоё «геройство».

Черт, каждый раз, когда эта девка открывала рот, ему хотелось её придушить. Зачем он вообще подошёл к ней?

— Что ж, — медленно протянул Малфой, — жди своего Избранного, Уизли. Только мне кажется, что он променял тебя на грязнокровку.

С этими словами он прошёл мимо неё, чтобы наконец-то добраться до кабинета директора, но все же услышал, как она тихо бросила ему в спину:

— Придурок.

Это было абсолютно не его дело, как малявка Уизли пробирается в деревню. Доносить об этом он точно не собирался. И ему точно было всё равно на новую диверсию, которую они, очевидно, решили устроить в подземельях. Эта рыжая девчонка наживает себе слишком много проблем.

За этими мыслями он не заметил, как оказался перед горгульей, которая охраняла вход в кабинет Снейпа. Радуясь своему преимуществу старосты школы, он тихо проговорил ей пароль.

— Мистер Малфой? — удивлено окликнул его бывший преподаватель зельеварения, — чем я обязан столь позднему визиту?

— Профессор Снейп, — немного замялся Драко, — мне кажется, что я болен.

— Этот кабинет не похож на больничное крыло, Драко. Вам следует обратиться туда.

Парень почувствовал себя абсолютным идиотом. Попытавшись каким-то образом донести до профессора свои мысли, он продолжил:

— Это не обычная болезнь, сэр. Она проявляется довольно странно. Иногда… иногда, мне кажется, что я схожу с ума.

Казалось, что это заявление заинтересовало Снейпа намного сильнее, чем прежние.

— В самом деле? — директор пристально смотрел в глаза Драко.

— Меня тошнит цветами.

— Цветами? — переспросил Снейп с лёгким удивлением.

— Да, сэр. У меня поднимается температура, я чувствую дрожь во всём теле, и, сегодня, э-э, — он замялся, не зная, как объяснить всё, что с ним происходит, — сегодня цветы стали… прорываться сквозь раны на моём теле. Днём я остался в замке, и сквозь мою кожу пробился росток.

— Могу я взглянуть?

— Сэр, я потерял сознание, а когда очнулся, цветок исчез, — Драко, казалось, что всё, что он говорит, сильно смахивает на бред сумасшедшего. — Вы знаете, что это за болезнь?

Снейп внимательно смотрел на него, обдумывая ответ.

— Я не настолько силён в магических болезнях. Область моего изучения — это зелья и проклятия. Подобные эффекты мне не знакомы. Не пили ли вы чего-либо подозрительного в последнее время? — почему-то Драко показалось, что Снейп тоже был не до конца уверен в адекватности своего студента.

— Нет, сэр, — он покачал головой. — Во всяком случае, я этого не заметил.

— Вам следует обратиться к мадам Помфри. Она более квалифицирована в магических болезнях.

Драко не хотел обращаться к ней. После прошлого года он буквально чувствовал то презрение, которое испытывали к нему учителя за его пособничество в смерти Дамблдора. Видел, какими взглядами провожали его участники долбанного поттеровского отряда. Понимал это, пересекаясь в коридоре с недоумком Лонгботтомом и девчонкой Уизли.

Ему не было места в этой школе, и он вовсе не желал сюда возвращаться.

— Поторопитесь, мистер Малфой. Эта болезнь может быть опасна для вас или других учеников. Отправляйтесь в больничное крыло прямо сейчас. Мадам Помфри доложит мне о состоянии вашего здоровья.

С этими словами Снейп взмахнул палочкой, открывая дверь, будто предлагая Драко катиться ко всем чертям из его кабинета.

— Хорошо, профессор. Спасибо, что выслушали, — сказал Малфой, не скрывая сарказма в голосе.

По пути в больничное крыло он ощущал себя таким уставшим, будто пробежал кросс. Лоб покрылся испариной, и безумно хотелось пить. Весь этот день с его волнениями тяжёлым грузом навалился ему на плечи. Единственное, чего он сейчас хотел — это обезболивающее.

Малфой подошёл к двери, которая вела в больничное крыло, вытер пот со лба, глубоко вздохнул и нерешительно потянул за ручку.

Мадам Помфри сидела за своим столом и заполняла какие-то бумаги. Звук открывшейся двери оторвал её от работы.

— Мистер Малфой, — она поджала губы. — Чем я могу вам помочь?

— Мадам Помфри, — хрипло произнёс Малфой. Расстояние от двери до её стола казалось просто непреодолимым, а в горле першило. — Я плохо себя чувствую. У меня какая-то странная болезнь.

— Болезнь? — будто в жизни не слышала о таком, эхом отозвалась она.

— Да, болезнь. Меня тошнит лепестками роз, и… сквозь мою кожу, эм… пробиваются цветы.

Мадам Помфри заметно встревожилась. Очевидно, что то, что ей рассказал Драко, её взволновало.

— Когда появились первые симптомы? — задала она вопрос.

— Три дня назад. И, вот, — он достал из кармана смятые ярко-оранжевые лепестки.

Черт, надо было показать эти цветы Снейпу. Может, тогда он бы не решил, что у Драко поехала крыша.

«Видимо, от всех перенесённых Круциатусов я действительно схожу с ума» — невесело подумал слизеринец.

Тем временем целительница уверенным движением навела палочку на лепестки и прошептала несколько неизвестных Малфою заклинаний. Лепестки вспыхнули огнём, полукольца дыма стали складываться в розы.

Мадам Помфри следила за серым смогом широко открытыми глазами. По её виду можно было утверждать, что все это ей совсем не нравилось.

Целительница нерешительно поправила волосы, глубоко вздохнула, будто набираясь смелости, и серьёзно сказала:

— Это ханахаки.

— Хана… что? — не понял Драко. Он впервые услышал это слово.

— Ханахаки, — повторила мадам Помфри. — Это очень редкая болезнь, которая сопровождается цветочной тошнотой, кашлем, болезненным появлением ростков на теле…

— Хорошо, я вас понял, — прервал он её. Лекции ему сейчас ни к чему. — Дайте мне лекарство, и я пойду.

— Лекарство? — вскинула брови целительница. — Мистер Малфой, у этой болезни только одно противоядие, и мне оно недоступно.

Драко уже начинала раздражать её манера усложнять абсолютно простые вещи.

— Значит, напишите, где его можно достать, я куплю его сам!

Он ощущал лёгкое головокружение и зуд во всем теле, будто под его мантией по нему ползали насекомые.

— Мистер Малфой, — она так тяжело вздохнула, будто призывала богов помочь ей в столь сложную минуту. — Эта болезнь возникает только у тех, кто влюблён не взаимно. Единственная надежда на излечение — это то, что объект вашей привязанности ответит на ваши чувства.

У Драко было ощущение, что ему залепили по голове бладжером.

Это невозможно.

Этого не может быть.

Воздух вокруг будто сгустился, с трудом поступая в лёгкие. Драко казалось, что он сейчас задохнётся от таких предположений и умрёт намного раньше отведённого ему времени.

— Вы шутите. Этого не может быть. Я ни в кого не влюблён! — возмутился он.

— Ваша болезнь говорит об обратном.

— Это всё идиотизм. Мне нужно зелье, которое избавит меня от этого.

— Мистер Малфой, — сочувственно начала мадам Помфри. — Мне кажется, что вы не до конца понимаете природу этой болезни. Она неизлечима без ответных чувств. Симптомы можно лишь приостановить на некоторое время. Снять боль. С течением времени болезнь будет прогрессировать. Присутствие рядом с объектом влюблённости может немного затормозить эти процессы. Этот вирус опасен и приводит к смерти. Я рассчитываю на ваше благоразумие в этом вопросе.

Всё внутри Драко бурлило от злости. Ему хотелось послать целительницу к чертям. Хотелось перевернуть всё, что попадётся на его пути. Хотелось устроить истерику, кричать и ругаться.

— Я ни в кого не влюблён. Если вы не можете мне помочь, я обращусь к более компетентным специалистам! — с этими словами он ушёл, гневно хлопнув дверью больничного крыла.

Слизеринец просто не мог поверить в то, какую невероятную глупость выдумала эта старуха, только бы не помогать ему. Стоило бы сообщить об этом Кэрроу, чтобы они научили её хорошим манерам.

Боль в горле все нарастала. Черт, нужно было попросить хотя бы обезболивающее.

Что за чушь несла старая карга про эту тупую болезнь? Он не был влюблён настолько, чтобы умирать от этого. Это была просто симпатия к привлекательной девчонке. Интерес к милому личику и ничего более. Просто желание получить то, что тебе никогда не светит. Поймать снитч раньше, чем это сделает святоша Поттер.

Ложась в кровать в слизеринском подземелье, он хотел, чтобы весь этот день оказался сном.

* * *

Утром его вызвал к себе Снейп. Открыв дверь в директорский кабинет, он встретил настороженный взгляд матери.

Отлично, просто, блять, прекрасно!

Мадам Помфри тоже была здесь. Предмет разговора был предельно ясен.

— Мистер Малфой, присаживайтесь, — Снейп кивком головы указал на кресло перед столом директора. — Мадам Помфри сообщила нам о вашем недуге. Поскольку в стенах Хогвартса мы не можем оказать вам надлежащую помощь, я обратился к более квалифицированному эксперту в Мунго, который занимается изучением редких волшебных болезней.

— Но, сэр…

— Драко, это серьёзное заболевание. Без правильного лечения вы можете умереть.

Нарцисса вздрогнула от этих слов. Фиолетовые круги под её глазами говорили о том, что жизнь в Малфой-мэноре так и не вернулась в прежнее русло. Он почти ненавидел себя за то, что причиняет ей дополнительное беспокойство этой идиотской болезнью.

— Целитель Хенли ждёт вас в больничном крыле, мистер Малфой. Я надеюсь на ваше благоразумие.

Парень всё никак не мог понять: на какое мифическое благоразумие с его стороны они все рассчитывают, если он чуть не убил человека в прошлом году?

Сил на сопротивление не осталось, и Драко неспешно поплёлся на встречу к специалисту из Мунго. Мама шла рядом и на мгновение сжала его ладонь, будто в попытке придать жизненных сил. Уголок его губ дёрнулся, и он с благодарностью стиснул её руку в ответ.

— Как отец? — шёпотом интересовался Драко, смотря в спину идущей впереди мадам Помфри.

— Уже лучше. Но ему недостаёт его палочки.

Они обменялись парочкой ничего не значащих фраз, и Малфой почувствовал глубокую признательность и теплоту к матери. Перед лицом неизвестного диагноза она не пыталась вывести его на какие-либо откровения и просто была рядом.

В больничном крыле их встретил высокий, бородатый мужчина средних лет, одетый в яркую лимонную мантию Мунго. Он хмуро осмотрел Драко с головы до ног и поджал губы.

— Добрый день, мистер Малфой. Миссис Малфой, — он сдержанно кивнул его матери. — Я целитель Гектор Хенли. Профессор Снейп уведомил меня о состоянии вашего здоровья, и я должен провести предварительный осмотр перед постановкой диагноза. Это стандартная процедура.

Драко зашёл в палату, скинул свою мантию и рубашку. Целитель склонился над его правой рукой и стал водить палочкой над ней, напевая заклинания, которые слизеринец никогда раньше не слышал. В ответ на эти действия кожа парня излучала лёгкое ярко-оранжевое сияние.

Задав все интересующие вопросы, целитель Хенли не выглядел удовлетворённым. Взяв у Драко ещё и пробы крови, он удалился для проведения анализа.

Несмотря на то, что Малфой считал всё это абсолютно идиотской затеей, озабоченный вид целителя встревожил его. Под кожей словно ползали полчища насекомых, хотелось чесаться до кровавых ссадин. От волнения его била мелкая дрожь, и всё, чего он хотел в эту минуту — это улететь на своей метле прочь от Хогвартса, где он больше не чувствовал себя в безопасности. Прочь от всех осуждающих взглядов. Прочь от груза проблем, которые свалил на них с мамой отец. И прочь от неё.

За этими размышлениями он совершенно не заметил возвращения Хенли в сопровождении его матери.

— Мистер Малфой, — начал он сухо и официально, — пробы показали, что реакция вашей крови на вирус положительна. У вас ханахаки.

— Что мы можем сделать, мистер Хенли? — обеспокоено спросила Нарцисса.

Драко в этот момент было просто наплевать. Он понимал, что девушка, в которую он был влюблён, никогда бы не посмотрела в его сторону. Никогда бы не выбрала его. Никогда бы не полюбила его в ответ.

— Есть всего два варианта излечения. Первый, и самый предпочтительный, чтобы объект чувств ответил взаимностью. Обычно с этого и начинают лечение, используя поддерживающую терапию и обезболивающие. Постепенно сближаются с возлюбленными, вызывая у них ответные чувства.

Это звучало для Драко так смешно. Он определённо вызывал у неё ответные чувства. Только вовсе не те, на которые рассчитывал целитель.

— И второй вариант, он более сложный, и используется только при неблагоприятном исходе в первом случае. Удалить все соцветия внутри хирургическим путём. Но у этого способа есть существенный недостаток: невозможность впоследствии испытывать чувства и эмоции.

На этих словах целителя Хэнли в ушах зашумело, и прежде чем потерять сознание, Драко увидел испуганное лицо матери.

* * *

Малфоя разбудила режущая боль в правом плече.

Открыв глаза, он понял, что находится в больничном крыле, а за окном уже глубокая ночь.

Резь не давала покоя, усиливаясь с каждой минутой. Отвернув ворот пижамной рубашки, Драко обнаружил на своём плече большой порез. В испуге он вскочил с больничной койки и опрокинул с тумбочки какие-то склянки, которые зловещим шумом прорезали тишину ночи.

— Мистер Малфой, вы в порядке? — окликнул кто-то Драко, и с этими словами загорелись свечи и осветили лицо целительницы.

— Моё плечо… — руку невыносимо жгло, и всё, чего он хотел в эту минуту — спасения от этой боли.

Уверенным взмахом палочки мадам Помфри остановила кровотечение и нанесла обезболивающее зелье прямо на рану. Когда Драко почувствовал себя в состоянии взглянуть на своё плечо и не свалиться в обморок, он обнаружил там пробивающиеся ростки розы. Ощутив подступающую рвоту, он старался дышать медленно и глубоко, пытаясь унять этот позыв. У него не вышло.

Малфой опрометью бросился в сторону уборной, где его обильно вырвало оранжевыми цветами. Где-то на дне сознания у него промелькнула мысль, что мама сочла бы эти цветы слишком яркими и вульгарными, как и девушку, чувства к которой обрекли его на вполне реальные мучения. Если бы отец узнал, к кому он испытывал симпатию, то выжег его с фамильного гобелена.

Сжимаясь в судорожных конвульсиях, он почувствовал мягкое прикосновение прохладных рук, которые гладили его по затылку.

Мама.

Драко очень обрадовала мысль, что она осталась с ним здесь, чтобы поддержать его.

Ей пойдёт на пользу хоть ненадолго вырваться из гнетущей атмосферы Малфой-мэнора.

«Хотя, — он мысленно усмехнулся, — наблюдение за сыном, страдающим от неизлечимой смертельной болезни — это не лучшее развлечение».

Когда лепестковый кашель, наконец, прекратился, Нарцисса помогла ему подняться к раковине и умыться. Зуд под лопаткой говорил о том, что завтра на его теле появится ещё одно цветущее место.

Мадам Помфри ждала его у кровати, чтобы удалить ростки с плеча. Обильно напоив его обезболивающим, она осторожно вырезала розовые стебли под беспокойным взглядом Нарциссы. Парень не ощущал сильной боли, но изо всех сил старался не смотреть на рваную рану, чтобы снова не упасть в обморок.

Мама сидела рядом с кушеткой, и, дождавшись, когда мадам Помфри удалится, прошептала:

— Драко, нам нужно знать, кто эта девушка.

— Девушка? Мама, может это парень? За пожирательскими делишками совсем забыл совершить каминг-аут, — он пытался острить, чтобы даже самому себе не признаваться, насколько он напуган.

— Милый, сейчас не время шутить. Мистер Хенли сказал, что не может так быстро провести операцию. У него нет соответствующего опыта и ему нужно собрать консилиум целителей, которые уже сталкивались с подобным. Тебе нужно лишь дождаться. Присутствие этой девушки рядом сдержит болезнь.

— Она не согласится.

— С чего ты взял это? Драко, тебе только семнадцать, а любовь очень переменчива в этом возрасте. Вдруг она ответит тебе взаимностью? Ты наследник чистокровного рода, милый, красивый и обаятельный, — она ласково взъерошила его волосы. — Как в тебя можно не влюбиться?

От этих слов Нарциссы ему стало не по себе. Мама просто хотела его подбодрить и придать сил своей похвалой. Но на деле стало только хуже. Его достоинства, возможно, сыграли бы хорошую роль, будь он влюблён в Панси, Дафну или Трейси. С девушкой, к которой он действительно испытывал чувства, это всё только усложняло. Все его преимущества всегда меркли перед его главным соперником. Из любой битвы с ним он всегда выходил проигравшим.

Казалось, что все эти сомнения отразились на его лице и были замечены Нарциссой.

— Драко, кто она? — её голос звучал обеспокоено, словно она не знала, сможет ли поддержать его, когда услышит ответ. — Мы можем не посвящать её в детали болезни. Ничего не говорить ей о твоей влюблённости.

— Мам, это неважно. Она в Хогвартсе. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы дождаться операции.

Его слова ничуть не успокоили сердце Нарциссы, но она, видимо, хотела дать ему время самому свыкнуться с мыслями о том, что делать дальше, и протянула ему снотворное зелье.

Едва допив последние капли снадобья, он провалился в сон, полный отблесков огня на ярко-рыжих волосах и задорного смеха.

* * *

Пробуждение было резким как удар под дых. Это ощущение полностью оправдывалось болью и кровью в районе солнечного сплетения. Драко даже не мог вспомнить, когда он в последний раз просыпался, не чувствуя себя так, будто его пытали Круциатусом. Вся его кожа невыносимо чесалась, будто сигнализируя о том, что скоро станет прекрасным удобрением для цветов.

«Что ж, — невесело подумал Драко, — если я умру от этой болезни, то точно смогу выиграть в номинации «самая красивая клумба кладбища».

Мысленно он уже представлял, как мама каждый день наведывается на его могилу, чтобы выкорчёвывать эти вульгарные оранжевые розы.

С каждым днём проклятые цветы захватывали всё новые и новые сантиметры его тела, прорывая его бледную плоть своими колючими стеблями. Дни сливались в бесконечный поток боли и кашля. Иногда мучения становились настолько непереносимыми, что он был готов ползти в Гриффиндорскую башню и на коленях молить её об ответных чувствах. Пусть было ясно как божий день, рассчитывать ему не на что.

Спустя несколько дней его состояние ухудшилось. Он практически не вставал с кровати — любое его движение отзывалось адской болью во всём теле.

Мадам Помфри и Нарцисса ежедневно удаляли стебли, которые появлялись на его теле. На коже оставались рубцы, сквозь которые легко прорезались новые бутоны.

Обезболивающее зелье не помогало так, как прежде. Из-за болей он не мог спать спокойно; часто просто лежал в кровати, не находя в себе сил даже поднять веки.

В один из таких вечеров, когда Драко был измучен приступами лепестковой рвоты, к нему в палату заглянул Северус Снейп.

— Мистер Малфой, целитель Хенли сообщает, что вам становится только хуже, — он медленно цедил эти слова, будто обвиняя Драко в том, что тот даже не пытается бороться за свою жизнь. — Всем бы было проще, а в особенности вашей матери, если бы вы просто сказали, кто эта девушка. Вы бы смогли проводить с ней время. Это облегчило бы и вашу боль, и целителям не пришлось бы ломать голову, что с вами делать до того момента, пока они не смогут подготовить операцию.

— Я не могу… — чуть слышно произнёс Малфой. Сил на более подробные объяснения у него не осталось.

— Что ж, Драко. Вы вынуждаете меня. Легилименс!

Обрывки воспоминаний закрутились перед глазами парня, как в калейдоскопе.

Длинные рыжие волосы, красивая улыбка на её тонких губах. Она в Большом зале задорно смеётся, запрокинув голову назад. Драко до одури хочется присоединиться к её веселью, но он не имеет на это права, наблюдая издали. Она обнимает своего равенкловца в коридоре. Чуть позже Малфой снимет с него кучу баллов по какой-то надуманной причине. Злость на Блейза за фразу, что он бы побрезговал прикоснуться к ней, и досада на Панси, что подняла эту тему. Её счастливое лицо, когда вся школа узнала, что они с Поттером теперь вместе.

Малфой пытался вытолкнуть Снейпа из своего сознания, чтобы тайна, которую он хранил, так и осталась не раскрыта. Как постыдное удовольствие, в котором не можешь никому признаться. Но он был так ослаблен этим чёртовым вирусом и её полным отсутствием в своей жизни. Сил на концентрацию, чтобы скрыть свои мысли, не осталось вовсе.

Когда Снейп опустил свою палочку, Драко лишь прошептал:

— Зачем?

— Я обещал вашей матери защищать вас.

С этими словами директор поднёс стакан с зельем сна без сновидений ко рту Малфоя и заставил его выпить.

* * *

Следующее пробуждение далось Драко намного легче. Он не ощущал мучительного зуда во всем теле. Горло по-прежнему саднило, но не так сильно, как в последние дни.

Открыв глаза, парень увидел, что рядом с его больничной койкой сидела Джинни Уизли, прожигая его взглядом, который был полон ненависти.

— Какого драккла ты здесь делаешь, Уизли?

Девушка демонстративно отложила газету, театрально выдохнула и пояснила голосом, который был полон притворного сочувствия:

— Снейп попросил меня побыть сиделкой для тяжелобольного пациента.

Малфой считал, что испытал все оттенки удивления, увидев Джинни у своей кровати. Но после этой фразы парень понял, насколько он заблуждался.

— Снейп? — недоверчиво уточнил Драко. — Снейп попросил тебя? — Джинни утвердительно кивнула. — И ты просто взяла и согласилась?

— Мерлин, Малфой, — она закатила глаза, — как будто здесь кому-то нужно согласие.

Драко в недоумении уставился на Уизли.

— Это моя отработка на ближайшую неделю, — пояснила девушка. — Конечно, терпеть твое общество — это сомнительное удовольствие, но всё ещё более предпочтительное, чем отрабатывать непростительные заклятия на первокурсниках.

— Давно ты здесь? — взволнованно спросил он. Драко только сейчас заметил, что терзающая его боль утихла.

Джинни перевела взгляд на часы, стоящие на тумбочке, и ответила:

— Полтора часа, — она подозрительно прищурилась. — По школе ходят слухи о твоей болезни. Говорят, что ты болен чем-то смертельным.

— А тебе бы так этого хотелось, да, Уизли?

— Конечно, — она встала со стула и подошла к окну, — успеешь до завтра? Не хочу ходить сюда всю неделю.

Драко совсем забыл о «милой» привычке Джинни говорить неприятные вещи прямо в лицо. Однако у него никогда не было возможности по-настоящему изучить девушку и её привычки.

— Не пробовала нормально себя вести и не лезть на рожон, чтобы не получать наказания? — его задело пожелание смерти от неё. — Или в тот момент, когда шляпа произносит «Гриффиндор», у вас всех отключается инстинкт самосохранения?

— Конечно, — она поморщилась, — ведь когда шляпа объявляет о принадлежности к Слизерину, включается инстинкт «высокомерного сноба».

Дверь палаты распахнулась, нарушив их уединение, и в проеме показалась статная фигура Нарциссы.

— Сегодня вы можете быть свободны, мисс Уизли.

Джинни, радостная от того, что общение со слизеринцем так быстро закончилось, подхватила свои вещи, и не прощаясь, покинула палату. Дверь за ней захлопнулась, и Драко ощутил щемящую пустоту в сердце.

Нарцисса укоризненно смотрела на сына. Впрочем, он был рад, что это была мама, а не отец.

— Я услышу какие-то объяснения, касающиеся этого? — Нарцисса махнула рукой в сторону ушедшей Джинни.

— А что? — парень вольготно откинулся на кровати, пытаясь придать себе уверенности, которой не чувствовал. — Она чистокровная.

— Да, — Нарцисса кивнула, — и предательница крови. Её семья — это магглолюбцы, состоящие в Ордене Феникса. Вроде я ничего не забыла? Ах, да, — лицо женщины исказила показная гримаса озарения, — она девушка Гарри Поттера. Ты действительно не мог выбрать более подходящую кандидатуру?

— Бывшая девушка Гарри Поттера, — уточнил он. — Я её не выбирал. Так просто произошло, — в его голосе всё же прозвучал отголосок вины.

— Драко, ты хоть представляешь, в каком гневе будет отец, когда он узнает об этом?

— Мерлина ради! Что он должен узнать? Я что, собираюсь завтра вести её под венец? — вспылил парень. — Мне просто понравилась девушка! Если тебе интересно: знай я заранее, чем это закончится — никогда бы не посмотрел в её сторону.

Казалось, что его резкий тон немного утихомирил возмущение Нарциссы.

— Я не осуждаю тебя, Драко.

— Странно, — его глаза сузились, — а мне так не показалось...

— Я просто волнуюсь за тебя, — примирительно сказала женщина.

— Я думал, что тебя должно больше волновать то, что твой сын в прошлом году чуть не убил человека, а не выбор школьной подружки.

Это сработало. Мама просто ненавидела упоминание этой темы и очень злилась на отца за то, что он втянул семью в свои тёмные дела. Тема привязанностей Драко была закрыта. На какое-то время. Он не сомневался, что скоро Нарцисса поднимет этот вопрос вновь.

* * *

Несколько дней подряд Уизли исправно появлялась на пороге его палаты в одно и то же время. Иногда отчего-то взъерошенная, иногда усталая после тренировки по квиддичу. Но Драко был по-настоящему рад этим моментам. В хогвартских буднях ему не удавалось просто сидеть и любоваться ей. Там у него были только вороватые взгляды украдкой, исподтишка. Жалкие доли секунды, которых всегда не хватало. Сейчас же Джинни была настолько близко: протяни руку, и дотронешься — но и в тот же момент она была мучительно далеко. За огромной пропастью из предрассудков, войны и статуса крови. Несмотря на это, Драко с трепетом ожидал момент, когда она войдет в дверь, присядет напротив, читая конспекты, повторяя домашнее задание или листая «Ежедневный пророк» в поисках каких-то крох информации о своём долбанном Поттере. При этом колющая боль в его груди утихала на какое-то время.

В эти моменты было абсолютно плевать, насколько она не нравится его маме, в каком бешенстве будет отец и как их семьи ненавидят друг друга. Это были последние месяцы, когда он мог что-то почувствовать, и он собирался использовать их вовсю.

Иногда он ненавязчиво пытался втянуть её в диалог о погоде или уроках. Неважно о чём. Только бы продлить такие важные для него мгновения.

Симптомы болезни отступали, когда Джинни была с ним. Ростки будто подчинялись ей, и были счастливы, что их хозяйка находится рядом. Они затихали, не разрывали кожу. Но стоило ей уйти, стоило этим проклятым растениям осознать, что возлюбленная в его сердце удалилась, как процесс начинался с самого начала. Рубцы открывались снова и снова, выпуская свои огненные бутоны и колючие ростки.

В один из дней, когда до прихода Джинни оставалось ещё несколько часов, Драко скрутило от нового приступа. Почувствовав боль в руке, полоснувшую лезвием по нежной коже запястья, он увидел пламенный лепесток и колкие зелёные стебельки. Хотя, учитывая поведение Уизли и её характер, в целом он был рад, что не выплёвывал кактусы.

Склонившись над унитазом, он услышал, как тихонько хлопнула дверь. Подумал, что это мадам Помфри пришла проверить его самочувствие. Драко Малфой был ценным пациентом, первым, кто за последние полвека заболел в Англии ханахаки. Учёт изменений его здоровья вёлся каждый день. Зачастую ему присылали какие-то экспериментальные зелья, которые, как рассчитывали целители, должны были задержать течение болезни. Однако единственное, что задерживало вирус на практике — присутствие одной рыжеволосой особы.

Но в этот раз что-то пошло совсем не так.

Едва он вышел из ванной, как наткнулся на Джинни, сидящую на своём привычном месте и внимательно осматривающую парня карими глазами.

Он сразу понял, когда её взгляд дошел до его запястья. Глаза наполнились испуганным удивлением, как и у всех остальных людей до неё, кто впервые видел последствия этой «чудесной» болезни.

— Что с твоей рукой, Малфой?

Она торопливо преодолела разделявшие их футы, схватила его за запястье и поднесла к самым глазам, желая удостовериться в реальности того, что она видит.

— Ты же знала, что я болен, Уизли, когда шла сюда, — хрипло ответил он ей. — Это моя болезнь.

Она была настолько поражена увиденным, что до сих пор не выпустила запястье из своих ладоней. Девичье прикосновение забирало боль, но в тоже время ему хотелось вырвать руку из её хватки и никогда больше не приближаться к ней.

— Это больно? — спросила она.

— Да. Но не стоит меня жалеть.

— Вот ещё, — она усмехнулась, отпуская его руку, отчего он вдруг почувствовал себя так, будто лишился чего-то очень важного. — Я бы осталась безразличной, упади ты замертво. Жалеть тебя не собираюсь.

Эти слова больно кольнули сердце. Злость поднялась в нем кипящей волной. Стебли, живущие под кожей, отозвались на его ярость, а может быть на её слова. Но они стали приносить намного более ощутимый дискомфорт, чем раньше в её присутствии.

— Так зачем ты приходишь сюда? — он буквально прошипел ей эти слова в лицо.

Хотелось встряхнуть её; заставить эту рыжую девчонку почувствовать хотя бы отголосок его боли. Отголосок всех бурлящих в нём чувств. Но он боялся, что если прикоснётся к ней, то уже не сможет отпустить.

— Зачем я сюда прихожу? — задыхаясь от возмущения, начала она. — Очнись, Малфой, я в школе с Пожирателями! Вряд ли я появляюсь здесь из какого-то мнимого сочувствия. Всем плевать на тебя! И я надеюсь, что это действительно невыносимо и ты страдаешь так же, как люди, которым ты причинял боль.

— Милая речь, Уизли. Можешь проваливать отсюда, — с этими словами он швырнул в неё газету, которую она сама и принесла.

— С радостью!

Она ловко поймала брошенный экземпляр «Ежедневного пророка», и так стремительно вылетела за дверь, словно научилась аппарировать на территории Хогвартса.

Драко в замешательстве сел на стул, который ещё совсем недавно занимала Джинни. Он пытался успокоить обжигающий гнев. Парень сам не мог объяснить, что именно его так взбесило. Малфой точно знал, что ей плевать на него. У Джинни не было никаких причин для нормального общения с ним. Но оказалось, что между «знать о безразличии» и «услышать о безразличии» есть до боли мучительная разница.

На следующий вечер Джинни в его палате так и не появилась. Тошнота, боль и лихорадка прогрессировали с каждым днем их затянувшейся размолвки. Спустя неделю отсутствия, когда Драко казалось, что Уизли больше никогда не появится в его жизни, дверь его палаты распахнулась, и в проёме появилась она.

Джинни-провались-ты-в-ад-Уизли.

Драко почувствовал себя как наркоман в долгой завязке, который наконец дорвался до желанной дозы. Радость и эйфория, бежавшая по венам, будто требовала от него какого-то идиотского спонтанного поступка. Он усмехнулся, представив шокированное лицо Уизли, если вдруг он сейчас сорвётся с места и закружит её в танце.

— Ты вернулась?

— Ты прекрасно знаешь, что у меня было не так много вариантов, — грубо ответила Джинни. Все же она умела словно пощёчиной отбирать у него хорошее настроение и за секунды спускать с небес на землю. — И все они дерьмовые. Либо ты, либо писать строчки собственной кровью, и…

Она резко оборвала предложение и села на стул. Будто дальше и не планировала ничего говорить.

— И…? — Драко решил попытать удачу.

— И вот я здесь, — быстро нашлась Уизли.

Но у Драко было чувство, что изначально она хотела сказать вовсе не это.

С того дня всё вернулось на круги своя. Джинни всё так же штудировала свою любимую газету, видимо, ища информацию о своём дорогом Избранном.

Это жутко злило Драко. Казалось, что Поттер просто крадёт у него драгоценные минуты с Джинни. Каждый раз, когда она бралась за эту жалкую газетёнку, он искал любой способ её отвлечь. Напоминал ей о её бедности, о долгой одержимости Гарри Поттером. Пытался интересоваться, с кем она сейчас встречается, пока её герой занят спасением мира. Драко был готов сделать что угодно, только бы она обратила своё внимание на него.

В один из дней Джинни буквально распирало от хорошего настроения, и её чуть пружинящая походка говорила, что она вот-вот пустится в пляс.

Он знал только одного человека, новости о котором могли настолько порадовать её. И это нервировало.

Хотелось испортить Уизли её распрекрасное настроение, чтобы она как и раньше приходила сюда злая и недовольная. Чтобы он знал, был уверен, что за пределами этой палаты она находит так же мало поводов для радости, как и в его присутствии.

— Что такое, Уизли? Нашла на улице кнат?

— Ой, катись к дракклам, — парировала она, но не зло, а задорно и весело.

— Просто пытаюсь понять, что могло так обрадовать тебя. В твоей жизни не должно быть много причин для веселья, учитывая, что твой парень чёрт знает где, в сладкой компании грязнокровки.

Уизли шумно выдохнула; радость постепенно стала испаряться с её лица. Видимо, девушку действительно раздражали мысли о драгоценном Гарри Поттере в объятиях лохматой Гермионы Грейнджер. Мысль о том, что Джинни волновалась за них, даже не приходила ему в голову.

— Наверно, тяжело осознавать, что от тебя избавились за ненадобностью?

Она зло хмыкнула на эти слова.

— Знаешь об этом не понаслышке, Малфой?

Драко в недоумении уставился на неё, не понимая, что значит этот вопрос.

— Думаю, что это очевидно, если он оставил тебя здесь совсем одну. В школе, полной Пожирателей смерти. Поттер, наверно, оправдывал это заботой о твоей безопасности?

Он подошел к ней очень близко, чтобы видеть, как Уизли задевает каждое произнесённое им слово.

— Пошел ты к черту, Малфой, — глаза Джинни горели злостью и презрением. — Ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о Гарри, ни о наших отношениях!

— Ну, мне и не нужно много знать, чтобы заметить очевидное, — сказал он зло, отчаянно желая довести её до белого каления.

Взгляд Джинни изменился. Что-то мелькнуло на дне её карих глаз, правда Драко не смог разобрать, что именно.

— Хочешь поговорить об очевидном, Малфой? — опасным шепотом спросила Уизли, положив руку ему на грудь, используя небольшую дистанцию, которую он так опрометчиво сократил между ними.

Эта близость прошлась по нервам Драко горячим лезвием, требуя чего-то большего. Напряжение между ними можно было резать ножом. Джинни была на грани помешательства, и казалось, вот-вот вцепится в его лицо.

Но то, что она действительно сделала, не вписывалось ни в один из сценариев, которое рисовало воображение Драко.

Джинни задержала взгляд на его губах и не давая ему даже секунды для осознания происходящего, впилась в него злым поцелуем. Её руки больно вцепились в его плечи, и Драко поразился, сколько силы имелось в хрупких девичьих ладонях. Джинни целовала его исступленно, до крови кусая его губы, словно её целью был вовсе не поцелуй, а причинение боли.

Драко же трепетно подхватил девушку под бёдра, аккуратно подсаживая ту на больничную койку, и запустил руки в её рыжие волосы.

Казалось, что с каждым её истерическим ни то укусом, ни то поцелуем он наполняется силой и жизнью, за которую совсем недавно и не думал бороться. Её близость кружила голову, будто бутылка самого дорогого вина.

Впервые с начала этой ужасной болезни его тело горело не огнём изводящей лихорадки, а жарким и сладостным пламенем желания.

Драко оставил обжигающую дорожку поцелуев на её шее, когда Джинни томно прошептала:

— Так ты себе это представлял?

Драко подумал, что ослышался.

— Что? — спросил он, отстраняясь.

— Я говорю: это так же хорошо, как ты представлял в своих фантазиях?

Джинни так проникновенно заглядывала ему в глаза, словно умоляя поделиться с ней всеми известными ему секретами.

— Ты знаешь?

Весь восторг, испытанный им секунду назад, лопнул как переполненный воздушный шарик. Руки Джинни больше не дарили ему тепло, и Драко тут же ощутил всю промозглую холодность старого замка.

— Это было не так сложно, — ответила она, поправляя блузку. — Я рассказала Невиллу про симптомы твоей болезни. Сказала, что читала об этом в каком-то любовном романе. Он тут же подсказал мне с дюжину справочников редких магических болезней, связанных с растениями.

Джинни выглядела донельзя довольной своей сообразительностью.

— Ну, расскажи мне, Малфой, — её губы кривила злая усмешка, — каково это: влюбиться в предательницу крови? Разве твои грязные мыслишки обо мне не должны запятнать честь чистокровной малфоевской семейки? Как же ты, наверно, подвёл своего папочку, — она сочувственно похлопала его по плечу.

Весь вид Джинни говорил, что это минута её торжества. Способ поквитаться с мерзким ублюдком, который столько лет отравлял существование ей и всем её близким людям.

— Если ты знаешь, то зачем приходишь сюда?

Драко прилагал все усилия, чтобы сохранить невозмутимость и не показаться жалким. Но его вспотевшие ладони доказывали ему обратное, напоминая о пережитом унижении.

— Я решила немного продлить тебе жизнь в обмен на безопасность своих друзей. Магглы говорят: Бог помогает тем, кто помогает себе. Почему бы не проверить это изречение в действии и побыть твоим лекарством?

— Собираешься взять гран-при на конкурсе маггловских поговорок?

Попытка отшутиться была неудачной.

Уизли подошла к двери, намереваясь уйти.

— Джинни, — окликнул он ее.

— Что?

— Ты не можешь быть лекарством. Ты яд, который отравляет меня, — обречённо произнес он.

Она посмотрела на него с легкой тоской и недоумением.

— Это не имеет смысла для меня, Малфой.

Но это имело смысл для Драко.

* * *

На следующий день парня навестила Нарцисса.

— Ты выглядишь намного лучше. Более здоровым, — заметила миссис Малфой.

Всего один поцелуй. Один чертов поцелуй, чтобы его чертовому телу было легче, а в душе навсегда поселилась требовательная жажда. Ведь теперь, когда он узнал, каково целовать Джинни Уизли, Драко больше не мог перестать думать об этом.

— Да, мне лучше в последнее время. Джинни приходит каждый день.

Мама недовольно поджала губы, выражая своё отношение к дочери семейства Уизли.

— Я говорила с целителем Хенли. Он собрал команду специалистов, которые раньше проводили подобные операции. К Пасхе всё будет готово, Драко. Ты больше не будешь страдать.

— Только стану эмоциональным овощем, — ответил он равнодушно, хотя внутри ощущал глухое отчаяние. Скоро у него не останется и этого. Лишь холод и пустота.

— Как ваши отношения с Уизли?

Драко удивленно посмотрел на мать.

— Она ведь приходит сюда и видит, как тебе больно и плохо. Сердечные порывы юности такие непостоянные. Вдруг сочувствие к тебе растопит её сердце? — Нарцисса изогнула губы в приободряющей улыбке.

— Я уже всерьёз сомневаюсь, что у неё оно есть. Сердце, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Нарциссы.

Может быть, юношеские порывы действительно переменчивы, но вот гриффиндорское упрямство — величина постоянная.

Дни ускользали сквозь пальцы. Каждая прошедшая секунда напоминала Драко о том, как мало времени ему осталось. Он цеплялся за любые эмоции, которые только мог испытать. Радость от улыбки Джинни, злость на отца, ненависть к этой беспощадной несправедливости. Было странно осознать, что Драко будет всё так же существовать в этом мире и не сможет чувствовать ничего, кроме ледяного равнодушия.

Уизли вся эта ситуация забавляла. Она торжественно улыбалась каждый раз, когда они пересекались взглядом.

— Каков план, Малфой? Я не отвечу взаимностью. И что дальше?

Что дальше? Этот вопрос неотступно преследовал Драко. И желаемого ответа на него не было.

— Я согласился на операцию. Розы удалят. Я стану бесчувственным ублюдком.

— То есть ничего не поменяется? — она закатила глаза. — Ты и есть бесчувственный ублюдок. Уверена, никто не заметит разницы.

Драко заливисто расхохотался. Джинни же в тревоге пялилась на него, будто опасаясь, что ростки добрались и до его мозга.

Малфой знал, что Уизли права. Он никогда не вёл себя с ней хорошо. Даже не пытался изменить мнение Джинни о себе. Парень чуть не убил одного её брата, привёл Пожирателей в школу, где ранили другого её брата. Драко подстроил убийство Дамблдора. Несомненно, в глазах Джинни он заслужил все свои мучения. Хуже всего, что он и сам думал аналогично.

* * *

Ночью Драко проснулся, услышав какую-то суматоху в больничном крыле, пробившуюся в его палату даже сквозь заглушающее заклятия. Какое-то время он ещё поворочался с боку на бок, надеясь заново провалиться в манящие объятия сна, но настойчивый шум не позволил ему осуществить задуманное.

Любопытство вынудило его встать с кровати и слегка приоткрыть дверь, чтобы наконец узнать, что там произошло.

Он сразу заметил её. На больничной койке, расположенной у большого окна, разметав шелковистые рыжие локоны по подушке, без сознания лежала Джинни Уизли, над которой в тревоге склонилась мадам Помфри.

Болезненный вид Джинни напугал Драко до дрожи в коленях. Она была очень бледна и не подавала никаких признаков жизни.

На мгновение всё внутри Драко заледенело. Что, если Джинни заразилась от него и теперь умирает?

Не давая себе отчёта в своих действиях, он распахнул дверь и торопливым шагом направился в сторону Уизли.

— Мерлин!

Драко со всей набранной скоростью налетел на Невилла Лонгботтома, которого совершенно не заметил. Слизеринец потерял равновесие и полетел прямиком на каменный пол больничного крыла, больно ударившись коленями.

— Соплохвост тебя задери, Малфой, ты спятил?

— Тоже счастлив тебя видеть, Лонгботтом, — добавив как можно больше сарказма в голос, ответил Драко.

— Какого драккла ты здесь делаешь?! — возмущённо спросил Невилл.

— Я, вроде как, всё это время находился здесь. А вот какого драккла здесь делаешь ты? — парировал Драко, поднимаясь с пола.

— Молодые люди! — грозно прервала их перепалку целительница. — Сейчас не время и не место выяснять отношения. Моей пациентке нужен покой.

Они перевели взгляд на Джинни, чьё лицо казалось особенно бледным в ореоле огненных волос. Под глазами залегли глубокие синие тени. Мадам Помфри сосредоточено водила палочкой над девушкой, тихо бормоча заклинания. Лицо целительницы выражало крайнюю степень озабоченности.

Драко никак не мог понять, что случилось с Джинни. Ещё пару часов назад она была абсолютно здорова. В поисках ответов он обратился к единственному человеку, который мог пролить свет на произошедшее.

— Лонгботтом, — тихо окликнул его Драко, стараясь не привлекать к себе внимание мадам Помфри. — Что случилось с Уизли?

Невилл бросил на него короткий недовольный взгляд, будто поражаясь недогадливости Драко.

— Мы наткнулись на Кэрроу во время ночной вылазки.

Если у Драко оставалась хоть какая-то призрачная надежда на благоразумие гриффиндорцев, то она только что испарилась окончательно. Это не те ребята, которые могли бы тихо и спокойно отсидеться в сторонке, не рискуя собой понапрасну.

— Но, Джинни... — Драко замялся, размышляя, как верно сформулировать свою мысль, потому что не знал, как много известно Лонгботтому о его болезни. — Разве ей могли сделать что-то по-настоящему опасное? — быстро нашёл подходящий вопрос парень. — Она ведь чистокровная. Не думаю, что Тёмный Лорд одобрил бы подобные вольности.

— Малфой, оставь свои пожирательские замашки для вашего круга одержимых фанатиков. Здесь всем плевать, что сказал ваш Тёмный Лорд, — презрительно выплюнул Невилл.

— Почему не вмешался Снейп? — задал вопрос Драко.

— Потому что, — он услышал голос своего бывшего декана, — профессор Снейп отсутствовал в Хогвартсе в этот момент.

В дверном проёме появился сам говоривший, мрачный и похожий на огромную летучую мышь.

— Прошу прощения, сэр, — смущённо произнёс Драко.

Но Снейп не обратил на его извинения никакого внимания. Он уже суетился возле Джинни вместе с мадам Помфри.

— Что за заклятие было использовано? — требовательно спросил директор у Лонгботтома.

— Это было невербальное, — быстро ответил Невилл. — Жёлтый луч.

Снейп и мадам Помфри переглянулись.

— Оно не подействовало в полную силу... — начала она.

— Его пытался наложить клинический идиот, — закатил глаза директор. — В любом случае, для мисс Уизли так даже лучше. Подействуй оно верно, сегодня нам бы пришлось утешать её родителей. И не только, — при этих словах Снейп посмотрел прямо на Драко.

Озноб пробежался по телу Малфоя при мысли о том, что сегодня он мог распрощаться со своей жизнью вместе с Джинни. Что может быть хуже, чем быть зависимым от сумасбродной гриффиндорки, которая постоянно лезет в самое пекло? Наверно, только лишиться даже этой мнимой связи. И жизни заодно.

— Что теперь будет с Джинни? — подал голос Лонгботтом, о чьём присутствии Драко напрочь забыл.

— Она будет в порядке, — ласково ответила целительница. — Но проклятье есть проклятье. Даже если оно было наложено неверно. На какое-то время ей нужно будет остаться здесь, под чутким наблюдением. Тут ещё есть над чем поработать, — при этих словах женщина нежно заправила рыжую прядку за ухо Джинни.

— Мистер Лонгботтом, — произнёс Снейп, хмуро смотря на гриффиндорца. — Отправляйтесь в башню Гриффиндора и больше не покидайте её сегодня.

— Вот ваше укрепляющее зелье, — мадам Помфри протянула Невиллу пузырёк.

Невилл в последний раз оглянулся на Джинни, будто перед уходом хотел как можно лучше запомнить черты её лица, и медленно направился к выходу.

Когда дверь за Лонгботтомом закрылась, Драко утомлённо опустился на стул рядом с койкой Джинни.

— Ей правда ничего больше не угрожает?

Снейп гневно выдохнул:

— Каким окажется эффект, пока неизвестно. Но мисс Уизли выживет. Однако не стоит исключать какие-то непредвиденные факторы.

Драко неотрывно смотрел на Джинни, словно моргни он хоть на секунду, она тут же испарится. Девушка была бледной, будто кто-то стёр все краски с её лица. Только волосы всё так же горели яркой рыжиной.

— Вы можете идти спать, мистер Малфой, — донёсся до него голос целительницы.

— Я побуду с ней немного, можно?

Мадам Помфри лишь сдержанно кивнула.

Снейп не задержался надолго, и через время Драко остался один на один с Джинни и своей тревогой о ней. Он злился, что она так бесшабашно подвергала свою жизнь опасности. Что раз от раза заставляло её бросаться во все передряги? Почему она просто не могла смириться? Хотя бы внешне играть по правилам, даже если не согласна внутри?

На эти вопросы могла ответить только Джинни, и Драко решил, что когда она очнётся, он обязательно спросит её об этом.

Малфой взял ладонь девушки в свою, пытаясь передать ей частичку тепла. Драко чувствовал, как пульс Джинни подрагивает под его пальцами. А ещё он чувствовал, как его сердце бьётся где-то у самого горла, словно боится пропустить то самое мгновение, когда она откроет глаза и увидит его. И тогда Драко сделал то, чего раньше никогда себе не позволял: он поцеловал её руку.

* * *

— Эй!

Сквозь сон Драко почувствовал, как кто-то слабо пытается что-то вытащить у него из-под головы. В ответ парень лишь крепче прижал это к себе.

— Малфой, — услышал он слабый и хриплый шёпот, — уберись с моей руки.

Воспоминания прошедшей ночи вспыхнули в голове короткими обрывками: Лонгботтом, Джинни, их вылазка, проклятие.

— Проклятие! — он встревоженно раскрыл глаза и встретил безжизненный взгляд Джинни.

Вчера Драко так и не смог заставить себя уйти от неё, и заснул, согревая ладонь девушки, которую теперь она требовала освободить.

— Ты долго будешь рассуждать? — прошипела Джинни. — У меня рука онемела.

Он поспешно поднялся, чтобы вызволить её кисть. Джинни тут же затрясла ладонью, пытаясь восстановить приток крови к своей многострадальной конечности.

— Извини, — его голос звучал сипло после пробуждения.

— У тебя на щеке отпечаток моей ладони, — с её губ сорвался полузадушенный смешок.

Драко рассеянно провёл пальцами по щеке, пытаясь оценить масштаб трагедии. Не добившись успеха, он пошёл за зеркалом.

Джинни даже не попыталась встать, лишь лениво наблюдала за его манипуляциями. Её кожа имела явственный землистый оттенок, а веснушки казались просто синими кляксами на коже. Оставив попытки избавиться от заломов на щеке, Драко подошёл к ближайшей тумбе, налил воды из высокого графина и протянул девушке стакан.

— Спасибо, — смущённо пробормотала она. Видимо, ей не нравилось показывать свою уязвимость ему.

— Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво, — она отпила немного воды.

— Выглядишь так же, — сказал Драко и аккуратно помог Джинни принять сидячее положение.

Этот жест вышел настолько естественным и автоматическим, будто в том, что он здесь, ухаживает за девушкой, которую когда-то пытался убить его отец, нет ничего необычного.

— Вау, нянечка Малфой? Я не умру твоими стараниями? — Джинни округлила глаза, но всё же приняла его помощь.

— Разве мне нужно стараться? Ты и без меня прекрасно справляешься, — недовольно проворчал он. — Для чего вы вообще пошли туда вчера? Так хотелось покричать под непростительными? Ты понимаешь, что вчера мы оба могли умереть?

— Боишься за свою хорьковскую шкурку? — она усмехнулась уголком рта, но этот жест получился слишком натянутым. — Я не собираюсь делать вид, что всё в порядке. Мы всё ещё боремся.

— Боретесь за звание самого неугомонного гриффиндорца? Я думал, шрамоголовый у вас в этом первый... Или в его отсутствие у вас перевыборы? Хотите избрать нового Избранного?

— Ха-ха... Малфой, какой ты остроумный, — иронично произнесла Джинни. — Уверена, на вечеринках юных Пожирателей смерти тебя ждёт успех!

— Всех этих пыток можно было бы избежать, если бы вы сидели тихо.

Джинни приложила пальцы к вискам, словно весь этот разговор вызывал у неё мигрень.

— Малфой, давай ты останешься при своём мнении, а я при своём. У меня так чертовски болит голова, и я абсолютно точно не хочу это обсуждать с тобой, учитывая, что ты не собираешься меня слушать.

Что ж, Драко действительно не понимал этого гриффиндорского желания залезть в самое пекло и демонстрировать всем свои взгляды, которые только привлекали нежелательное внимание и доставляли дополнительные проблемы.

Но он всё ещё не хотел отлучаться от Джинни, поэтому протянул ей зелье от головной боли, которое вчера предусмотрительно оставила мадам Помфри. Уизли с благодарностью кивнула, и парень мог поклясться, что на короткое мгновение её губы сложились в очаровательную улыбку.

Драко хотел сказать что-то, что помогло бы завязаться беседе между ними, но как назло, в голову ничего не приходило. Он не нашёл ничего лучше, чем спросить её:

— Ты поедешь на пасхальные каникулы домой?

— Нет, я самоубийца и останусь в этом филиале Академии Смерти, — она фыркнула, видимо, посчитав эту шутку удачной. — Ну, конечно, я поеду домой. Что за вопросы вообще? Как будто кто-то захочет находиться здесь по собственной воле.

Это явно был не самый лучший вопрос для задушевной беседы. Он лихорадочно пытался придумать что-то ещё.

— Как вы празднуете Пасху?

Боже, ему нужно дать медаль за «самый тупой диалог».

— Ну вряд ли так же, как и вы, — губы Джинни растягиваются в неприятной усмешке. — Мама делает кучу шоколадных яиц, которые прячет по всему дому. Потом мы ужинаем всей семьей.

— Почему ты думаешь, что мы празднуем Пасху по-другому?

— Я полагаю, что ваша Пасха должна проходить подобным образом: Беллатриса выпускает магглов из ваших подземелий, а потом в лучших традициях своего сумасшествия мучает их Круциатусом, когда находит.

— Мы бы не стали держать магглов в своих темницах, потому что тётушка Белла убивает их сразу.

— Да? — глаза Джинни расширились, будто она только что выстроила какую-то логическую цепочку в своей голове.

И Драко догадывался, что это была за цепочка.

— А кого бы стали? Луну Лавгуд?

Чёрт.

Озноб пробежался по позвоночнику Драко. Он предполагал, что рано или поздно этот вопрос всплывёт. Но очень хотел верить в то, что эта тема всё же никогда не будет поднята. Возможно, стоило сказать ей правду изначально, как только он вернулся в Хогвартс после Рождества. Может быть, тогда Уизли была бы к нему намного благосклоннее.

Его затянувшееся молчание говорило красноречивее любых слов, и реакция Джинни не заставила себя долго ждать.

— Серьёзно?! Я чёрт знает сколько ходила к тебе и ты даже не подумал рассказать мне об этом! — в глазах девушки плескалась злость, но с места она не сдвинулась.

— Прости. Не нашлось удачного момента для этого рассказа.

Всё лицо Уизли пошло красными пятнами от ярости. Казалось, не будь она так ослаблена проклятием, то она бы уже вскочила с кровати и натравила на него своих мерзких летучих тварей.

— Знаешь, Малфой, — её голос сочился ядом, — иногда я действительно забываю, насколько ты отвратителен.

Стоило ли ему рассказать Джинни об этом раньше? Нет, конечно не стоило. Он знал, что это ни капли не скажется хорошо на их шатких отношениях. Поэтому он собирался скрывать от неё любую мелочь, которая могла ей не понравиться. Драко знал, что это неправильно. Никто не завоёвывает любовь другого человека, наврав с три короба. Но он был слизеринцем и был готов цепляться за любую подвернувшуюся возможность, чтобы заполучить желаемое. Жаль, что Джинни была слишком честной, чтобы понять его. К сожалению, Драко таким вовсе не был.

Единственное, что спасло парня от гнева девушки — это то, что у неё в принципе не было сил на выяснения отношений с ним, а также вошедшая в помещение мадам Помфри.

— Мисс Уизли, как вы себя чувствуете? — обратилась к ней целительница.

— Не очень хорошо, — на щёках Джинни горел лихорадочный румянец, который Драко принял за признак гнева.

Она закрыла лицо руками, словно пытаясь справиться с недомоганием.

В панике за Джинни дыхание Драко участилось, и его пробрала мелкая дрожь.

— Что вас беспокоит?

— Не знаю, — голос Джинни сорвался до истерических ноток, — мне просто очень-очень плохо.

Она обессилено откинулась на подушку, словно не была в состоянии даже продолжить разговор.

В ту же секунду Драко почувствовал удушающую боль в лёгких. Он закашлялся и увидел на руке пятна крови. Слабость и лихорадка волной нахлынули на него. Ощутив рвотный позыв, парень отстранённо подумал, что скорее всего заклятие навредило Джинни больше, чем предполагалось изначально.

* * *

Проклятие Кэрроу плохо сказалось на каждом из них. Присутствие Джинни больше не спасало его от приступов, несмотря на то, что она находилась рядом круглые сутки. Каждое резкое движение девушки заставляло румянец сходить с её щёк, а Драко, словно радио, настроенное только на одну волну, ловил каждый импульс, исходящий от неё.

Малфою казалось, что, чем больше он проводит времени с Уизли, тем хуже ему становится. Будучи ослабленной, Джинни не язвила и не пыталась его задеть. Мысли о том, что скоро всё прекратится, и он потеряет даже эту болезненную связь с ней и с любыми человеческими чувствами не прибавляли ему спокойствия, а лишь всё глубже погружала в мрачную безысходность.

Парень перевёл взгляд на бутон в запястье, который аккуратно срезала мадам Помфри.

— Я могу оставить его? — спросил Драко.

Это будет весело.

Целительница кивнула, перевязывая его запястье.

За последние дни количество незаживающих ран на его теле значительно прибавилось.

Драко застал Джинни за её любимым занятием — чтением «Ежедневного пророка». Она была всё такой же хмурой, и так до сих пор и не простила ему того, что он скрывал местонахождение её полоумной подружки.

— Милая дама, — взгляд Джинни будто спрашивал его: «Ты спятил?» — не согласитесь ли вы великодушно принять этот цветок в знак моей вечной любви к вам? — он отвесил ей шутовской поклон, протягивая яркую оранжевую розу.

Девушка улыбнулась.

— Знаешь, Малфой, ты выглядишь сейчас просто как полный идиот.

Цветок она всё-таки взяла и даже поднесла его к носу, коротко вдохнув аромат.

— Ты пахнешь розами, — заключила она. — С каждым днём всё больше и больше.

— Я сейчас что-то вроде походной клумбы Джинни Уизли, — он усмехнулся, отгоняя мысли о стремительно прогрессирующей болезни. — Почему оранжевые розы?

Этот вопрос давно интересовал его, но он всё никак не мог решиться задать его.

— Мама всегда выращивала розы у нас в саду. После того, как уехал Рон, мне было очень скучно, и я стала ухаживать за ними, — она задумчиво крутила бутон в руках. — Поливала, полола, выдворяла гномов, чтобы они их не перегрызли. Разговаривала с ними. С каждым днём становилось всё холоднее, но розы всё цвели и цвели. Даже укутанные снегом, розы не увядали. Постепенно, они все поменяли цвет на оранжевый. Потом я сама уехала в Хогвартс, — она помрачнела, видимо, вспомнив свой первый год здесь. — К моему возвращению они все зачахли. Как бы мы с мамой ни старались, розы больше не цвели. Мне казалось, что это из-за Тома. Из-за того, что я делала под его влиянием. Больше я не пыталась их выращивать. Мне казалось, что розы никогда не зацветут.

Это откровение Джинни вызвало в Драко смешанные чувства. С одной стороны он был рад, что она поделилась с ним чем-то настолько личным и тайным. Но с другой стороны, он ощущал огромную вину, что ко всему произошедшему с ней приложил руку его отец.

— Теперь они цветут во мне, — он ободряюще сжал её ладонь. — На будущее, если я умру, а ты будешь все так же безответно влюблять в себя поклонников: выбери цветы попроще. Эти слишком колючие...

Они неловко улыбнулись друг другу, и между ними повисла пауза. Драко не знал, что можно рассказать Джинни, что не вызовет у неё какого-либо отторжения. Казалось, что в каждой стороне её жизни был момент, испорченный его семьёй.

— Опять розы? — прервала гнетущую тишину Уизли, указав на перебинтованную руку.

— Они теперь постоянно открываются. Спасибо Амикусу и его тупости.

Джинни выглядела удручённой. Казалось, что его страдания больше не доставляют ей прежнего удовольствия. Либо Драко просто хотел верить в это.

— Знаешь, ты можешь снова поцеловать меня и проверить, станет ли мне лучше, — смущённо выпалил он.

— Хорошая попытка, Малфой, — девушка улыбнулась. — Но неудачная.

Драко выдохнул. Она не собиралась строить из себя оскорблённое достоинство и прекращать общение с ним.

— Я должен был попытаться, — ухмыляясь, пожал плечами парень. — Но, я уверен, признайся ты мне сейчас в любви, и я бы почувствовал себя лучше.

Джинни лишь удивлённо взглянула на него, пристраивая за ухом огненную розу.

— Чтобы в этом признаться, я должна любить тебя на самом деле. Ну, знаешь, чтобы терапевтический эффект от этой фразы действительно появился, — она многозначительно закатила глаза.

— Да, спасибо, что напомнила. Что дальше? Возьмёшь нож и воткнёшь мне его в сердце? А то похоже, что я недостаточно страдаю по твоему мнению.

Драко показалось, что Уизли на секунду опешила от такого предположения. Но когда она открыла рот и высказала своё предположение, Малфой своим ушам не хотел верить.

— Точно! — на её лице была странная решимость. — Нам нужен нож! Прямо сейчас!

— Это была шутка... — растерялся парень.

— Да нет же! Есть идея! Дай сюда палочку! — она указала рукой на стол. Вставала Джинни до сих пор с трудом.

— Тебе так не терпится убить меня? — всё, что у него оставалось для того, чтобы справиться с проблемами, — только его острый как бритва юмор.

— Если бы я по-настоящему хотела тебя убить, то я бы просто сбежала из Хогвартса. И, формально, ты умер без моего прямого вмешательства.

— Формально? — он удивлённо вскинул брови. — И как долго ты обдумывала этот план?

— Недолго, — легко призналась Джинни. — Сам понимаешь, всё ещё пришлось бы объяснять Министерству, куда я пропала. У моих родителей и братьев появились бы проблемы.

— Это ещё один аргумент в пользу того, чтобы не давать тебе палочку. Я тебе не доверяю.

— Малфой, хватит драматизировать. Я тоже тебе не доверяю. Но сейчас я действительно хочу помочь тебе, — она решительно скрестила руки на груди.

Драко всё же потянулся за её палочкой, и вернул ту хозяйке. Джинни улыбнулась. Она тихо прошептала заклинание, от которого у неё на ладони остался длинный неглубокий порез.

— Давай свою руку.

— Ты не думаешь, что это может быть опасно? — с сомнением спросил он.

— Боишься запачкаться моей предательской кровью? — её слова так и сочились презрением.

— Нет, боюсь передать тебе вирус, — огрызнулся он; беспечность девушки выводила его из себя.

— Мне точно это не грозит, — её уверенный голос не дрогнул.

Драко быстрым движением сорвал повязку с запястья и протянул руку Джинни. Она сжимала и разжимала свой кулак, пытаясь увеличить приток крови к раненой конечности. Когда алые капли начали пачкать манжеты её больничной рубашки, она схватилась за рану на его запястье и крепко сжала её.

— Я думал, что вид моих мучений доставлял тебе удовольствие, — недоумённо промолвил он.

— В какой-то степени, — она тепло улыбнулась, глядя ему прямо в глаза. — Но всё же мысли о том, что если я позволю этому продолжаться, то ничем не буду отличаться от Пожирателей Смерти, взяли верх.

В тот момент Драко думал о том, что в этом и заключалось главное отличие Джинни от него. Она старалась делать всё правильно и быть лучше. Он же к подобному никогда не стремился.

— Знаешь, а поцелуй был бы приятнее. И руку резать не нужно, — расплывшись в улыбке, сказал он.

— Ты повторяешься, — фыркнула Джинни. — Неудачная попытка Драко Малфоя номер два.

Когда она отпустила его руку, он увидел, что рубец значительно затянулся и выглядит так, будто заживает уже несколько дней.

— Спасибо, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Казалось, что Джинни немного смутилась.

— Пустяки, — тихо прошептала она. — Это было не так уж и сложно.

Драко разжал её кулак и медленно провёл палочкой над порезом:

— Вулнера Санентур, — и рана на руке тут же затянулась.

Это меньшее, что он мог для неё сделать.

* * *

Время отправления поезда неумолимо приближалось. Драко отстранённо рассматривал окрестности Хогвартса. В воздухе кружил сладкий аромат цветения, который слегка дурманил голову и уносил парня в беззаботные детские воспоминания, когда всё было просто и ясно. По правде, намного лучше, чем сейчас. Не было сложного выбора между одним ублюдским поступком и другим ублюдским поступком. Жизнь была полна надежды и веры в то, что у него-то всё обязательно сложится.

До одури хотелось завыть от злости и досады. Он даже на секунду представил, как бы были шокированы его однокурсники, упади он сейчас на пол и закати истерику, как в детстве. Скорее всего, они бы решили, что это последствия перенесённого стресса после болезни. Покачали бы головами, посетовали на недостойное поведение наследника семьи Малфоев, похлопали бы по плечу и сказали: «всё будет в порядке». Но ничего не будет «в порядке».

Всё, что хотел сейчас Малфой — это найти маховик времени и навсегда застрять во временной петле, в этом дне, где ничего ещё не решено окончательно.

Вчера Джинни наконец-то выписали. Несмотря на то, что она уже несколько дней чувствовала себя прекрасно, мадам Помфри всё же решила задержать Уизли в больничном крыле настолько долго, насколько это возможно. Неизвестно, хотела ли она продлить время Драко и Джинни вместе, либо просто боялась, что девушка тут же устроит новую диверсию против режима Кэрроу.

— Эй, Драко, чего ты застыл? — окликнул его Теодор Нотт. — Мы скоро вернёмся, ты успеешь наглядеться на Хогвартс.

Малфой поспешил вслед за остальными однокурсниками, но на прощание всё же кинул последний взгляд на замок. Было так странно осознавать, что этот трепет перед величественным чертогом он испытывает в последний раз.

Пэнси и Блейз о чём-то тихо переговаривались. На станции не сквозило привычное оживление. Казалось, что никто не хотел привлекать дополнительное внимание. Многие помнили, как в прошлую поездку Луна Лавгуд так и не доехала до места назначения, и из-за этого они опасались стать следующими.

На перроне Драко повертел головой в надежде наткнуться на рыжую шевелюру Джинни, но той нигде не было видно.

Когда все слизеринцы расположились на своих местах, поезд тронулся с мерным стуком колёс. Трёп соседей по купе действовал на нервы парня. Он пытался включиться в общую беседу, но смысл разговора раз за разом ускользал от него — всё казалось таким бессмысленным.

В груди что-то кольнуло, будто отзываясь на его тревожные мысли. Драко бросил взгляд на стеклянную дверь купе и увидел Джинни. Она стояла в коридоре, за её спиной в окне мелькал однообразный пейзаж. Девушка делала вид, что оказалась у его двери абсолютно случайно. Поймав его взгляд, она незаметно кивнула и направилась дальше по коридору.

Выждав необходимое количество времени, чтобы его исчезновение вслед за Уизли не показалось намеренным, он откинулся на спинку сидения, тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза.

— Что такое, Драко? — встревожилась Пэнси. — Опять твои приступы?

— Да, — утомлённо сказал он, придавая голосу определённую степень измученности. — Ещё не до конца отошёл после болезни. Пойду освежусь.

Парень встал и потянулся к ручке двери, когда услышал:

— Винсент, составь компанию Драко, — Паркинсон требовательно указала на сокурсника.

— Не стоит, — оборвал её Малфой. — Со мной все хорошо, Пэнс. Просто хочу подышать. Не волнуйся.

Паркинсон выглядела удручённой и явно была готова вступить с ним в спор, но Драко выскользнул из купе, намеренно не желая слушать её протесты.

Уизли обнаружилась достаточно быстро. Всего через два купе от них. Она увлечённо о чём-то хихикала со своими подружками, чьих имён Драко не знал. Его взгляд задержался на ней на мгновение дольше, чем требовалось, наслаждаясь её безмятежной улыбкой. Но этого оказалось достаточно, чтобы Джинни заметила это и быстро подмигнула ему.

Драко почувствовал, как его губы растягиваются в счастливой улыбке. Он ощутил душевный, небывалый подъём. Это напоминало весёлую игру, которая разворачивалась на глазах у окружающих, но правила знали только они вдвоём. Парень отогнал навязчивые мысли о том, что нужно зайти в купе к Уизли и целовать её всё оставшееся до Кингс-Кросса время.

Эйфория, появившаяся после короткой встречи с Джинни, помогла Драко счастливо и весело продолжить поездку с друзьями. Он задорно шутил с Тео, узнавал подробности нового романа матери Блейза, кивал всем свежим сплетням от Пэнси. И получал от этого такое же удовольствие, как и до всей этой истории с убийством Дамблдора, вирусом и прочим неурядицам, которые преследовали его с возвращения Тёмного Лорда. О том, что скоро он окажется в Мунго и потеряет все свои чувства, Драко упорно старался не думать.

Но всё однажды заканчивается, так и беззаботное время в дороге истекло достаточно быстро. Впереди замаячили огни большого города, и спустя полчаса поезд прибыл на вокзал. Ученики Хогвартса, довольные, что поездка обошлась для всех без каких-то печальных последствий, быстро собирали вещи, чтобы наконец-то очутиться в тёплых родительских объятиях.

Драко специально замешкался, намереваясь перехватить Джинни до того, как она уедет домой.

— Иди, Пэнс, мне нужно кое-что проверить, — сказал он, увидев, что девушка собирается его ждать.

Паркинсон молча развернулась и поспешила за Тео и Блейзом, явно обиженная на такое пренебрежение. Парень отмахнулся от этих мыслей. Он хотел провести оставшееся время с большей пользой, чем сожаление о том, что задел Пэнси.

Драко приметил рыжие волосы девушки в другом конце вагона и поспешил за ней. Он быстро догнал Джинни и, не давая опомниться, быстро развернул к себе.

— Малфой! — недовольно прошипела та. — Ты совсем рехнулся? Не мог просто позвать меня?

— Я думал об этом. Но со стороны всё выглядело так, будто ты собираешься сбежать, не попрощавшись, — с усмешкой парировал он.

Уизли закатила глаза.

— А я и не сбежала, — она улыбнулась ему в ответ, — Просто решила отдохнуть от тебя.

Девушка хитро прищурилась, вызвав у него желание заключить её в объятия и не отпускать.

— Драко, я... — она впервые назвала его по имени и, оно болью отозвалось в его груди.

— Тсс, — он приложил указательный палец к её нежным губам. — Это сейчас ни к чему.

Они стояли так близко друг к другу, что Драко казалось, что она должна чувствовать, как бешено бьётся сердце в его грудной клетке. Ему хотелось сказать ей, чтобы она никуда не уходила, осталась с ним, но он боялся спугнуть это хрупкое мгновение.

Словно прочитав его мысли, Джинни нежно провела дрожащей рукой по его щеке. Драко наклонился к ней и трепетно прижался к её горячим губам. Она не сопротивлялась. Этот поцелуй будто околдовал и проник в самое сердце.

— Я люблю тебя, — сказал Драко, когда они оторвались друг от друга. И вдруг он почувствовал, как она вздрогнула, словно от испуга.

— Я знаю, — её голос звучал печально. — Но я не могу полюбить тебя в ответ.

Бросив на него полный сожаления взгляд, Джинни развернулась и тихо стуча каблуками школьных туфель, устремилась к выходу, ни разу не обернувшись.

Её солёный поцелуй остался лишь эхом на его холодных губах.

* * *

Целитель Хенли хотел немного задержать Драко в больнице святого Мунго, чтобы убедиться в том, что болезнь отступила окончательно, но юноша был непреклонен в своём решении отправиться домой.

Дорога в Уилтшир на заколдованной министерской машине не заняла много времени. Весна за всё проведённое время в Мунго полностью утвердилась в своих правах. Холмистые пышные луга были устланы роскошными первоцветами и потрясающими маками. Драко помнил, что парк Малфой-мэнора всегда производил на него ошеломляющее впечатление своим величием и разнообразием пейзажей.

Казалось, что природа насмехается над наследником древнего чистокровного рода, когда вся фауна цвела и буйствовала в сердце Драко Малфоя розы больше никогда не распускались.