Время собирать камни (гет)

Люпен встречался с Фудзико в том же ресторане, что и месяц назад.

Тогда она сама назначила встречу, а он мчался, окрыленный и полный надежд. Он был слегка недоволен, что встречаются они в ресторане, а не в его уютном шале. О, он бы приготовил Фудзико такой ужин, что мишленовский шеф-повар, доведись ему его попробовать, съел бы от зависти свой поварской колпак. Он был бы так предупредителен и услужлив, как ни один официант на свете. Мерцающее пламя свечей, в отличие от ослепляющих люстр, лишь усиливало бы манящую красоту Фудзико. И, в конце концов, они бы не тратили драгоценное время на проезд туда и обратно. Потому что в комнате, что на втором этаже его шале, огромная кровать с балдахином соседствует с сервировочным столиком. Да, он не сомневался, что дело дойдет до постели. Ведь он нес в подарок Фудзико роскошнейший бриллиант, огромный, великолепно ограненный, чистейшей воды и нежнейшего розового цвета. Какая женщина сможет устоять перед таким подарком?

Бриллиант Фудзико взяла, но поглядела на него весьма равнодушно. Рассеянно, словно ей каждый день дарят подобные сокровища, убрала камень в сумочку. И точно так же равнодушно посмотрела на Люпена. Вор понял, что ничего не будет и не смог скрыть разочарования. Он привык к отказам, привык относиться к капризам женщины, как к капризам погоды. Ведь женщина и есть сама природа. Дождь может не нравиться, огорчать или раздражать, но с ним ничего нельзя поделать, разве что укрыться под зонтиком. Вот и тогда Люпен привычно спрятался за неизменной улыбкой. Но Фудзико, наверное, заметила и вытянувшееся на мгновение лицо, и потухший взгляд. И она вновь подарила Люпену надежду. Оказалось, что все, чего ей не хватало для полного счастья, а так же для их с Люпеном любви, находилось в неведомой стране Ундории.

— Люпен, привези мне короля Ундории, ты ведь обещал, — Фудзико была нежна, ласкова и настойчива.

На мгновение Люпен обомлел, вообразив, что речь идет о живом человеке. Он не практиковал похищения людей, тем более коронованных особ. Это был не его профиль, но ради Фудзико он был готов на все.

— Это камень. И ты мне его обещал добыть еще в прошлом году, на день всех влюбленных, — напомнила Фудзико.

Люпен перевел дух и заулыбался вполне искренне. Любой камень, из какой угодно страны, из самого навороченного сейфа — все украдет он для милой Фудзико. Лишь бы она была весела, счастлива и хоть чуть-чуть благосклонна к нему.

В убежище он возвратился в смешанных чувствах. Разочарование еще жгло его, терзала боль обманутых желаний, но впереди уже маячило новое дело, сулящее приключения, очередную порцию адреналина и где-то там, в далеком далеке, романтическую ночь с Фудзико.

И даже встретившее его буквально на пороге известие о больной спине Дзигена не смогло поколебать решимости. Он заставил Дзигена выпить таблетку, разузнал об Ундории и уговорил напарников отправиться за «королем». На все про все ушел месяц.

И вот они снова в том же ресторане. На этот раз встречу именно тут назначил Люпен. У него были на то причины.

* * *

Люпен смотрел на Фудзико, любовался и наслаждался. Впитывал ее красоту и женственность. Вдыхал ее аромат, вбирал в себя. Хотелось насытиться, хотя разве насытишься взглядом?

Он не видел других женщин, хотя их немало было в зале. Нарядных, элегантных, красивых — Люпен не замечал их. Смех, разговоры, музыка, звяканье вилок и звон бокалов — Люпен не слышал этого. Ему казалось, что они на острове, маленьком островке посреди бушующего моря. Но волны не достают до их ног, брызги не касаются кожи. Вдалеке едва слышны крики чаек, шум прибоя, но рядом с ними — тишина.

Ах, как Люпену хотелось, чтобы они и правда были только вдвоем. В его уютном шале у склона холма, где на зеленой лужайке, посреди мягкой, шелковистой травы растут мелкие белые цветочки с чудесным ароматом. Где каждое утро в распахнутое окно заглядывает просыпающееся солнце, залетает свежий ветерок, насыщенный запахом гор, лугов и далекого моря. И серый черноглазый воробей скачет по подоконнику, склевывая насыпанные заботливым Гоэмоном крошки.

А на втором этаже есть комната с большой кроватью и маленьким, только для двоих, столиком. Есть старинные серебряные подсвечники с толстыми восковыми свечами, и посуда из тонкого китайского фарфора, и фужеры из звонкого хрусталя. На столике белая льняная скатерть, а на кровати — тяжелое бархатное покрывало цвета спелой вишни. И в вазе на столике стоит одинокая алая роза. И только Фудзико в его доме нет.

Ах, он столько раз представлял их ужин вдвоем. Мерцанье свечей, пожатье руки, негромкий смех. И платье Фудзико скользит вниз, оголяя плечи, грудь, бедра.

— Эй, Люпен! — Фудзико легонько стукнула своим бокалом о бокал Люпена. — Тебе еда не нравится? Или вино?

Люпен рассеянно улыбнулся и отсалютовал Фудзико бокалом.

«Как же она прекрасна, как же она невыносимо прекрасна. И как жаль, что он опять ее разочарует. Эти сочно-вишневые губы, что так ласково улыбаются ему, изогнутся в презрительной усмешке. Эти изящные брови, сейчас вопросительно и лукаво приподнятые, сурово нахмурятся. В этих искрящихся глазах мелькнет гнев и взгляд потухнет. Вся она, ослепительно прекрасная женщина, застынет в равнодушном негодовании. Ну почему, почему, ему так не везет!»

— Люпен, да что с тобой? Притащил меня в этот ресторан, а сам и не ешь.

«Я хочу успеть налюбоваться тобой, насмотреться, надышаться».

— Лучше бы мы к тебе пошли. Столько хвастался, какая у тебя там утварь антикварная, кровать необыкновенная.

«Кровать бесполезна, она совершенно бесполезна. Она слишком велика для одного».

— Люпен, хватит молчать и на меня пялиться. Лучше расскажи мне про Ундорию.

«Ну вот, вот она и спросила. Еще совсем чуть-чуть, и она все узнает. А когда увидит, что он ей привез…»

Но надо тянуть время, он еще не готов с ней расстаться. Он потому и пригласил Фудзико в этот ненавистный ресторан — чтобы потянуть время. Чтобы побыть с ней, насладиться ею. А потом они, конечно, поедут к нему, только вот долго Фудзико там не пробудет. Люпен вспомнил, как равнодушно Фудзико убирала в сумочку розовый бриллиант. Это еще цветочки, это она еще «Короля Ундории» не видела. Представить страшно, что тогда будет. Нет, тянуть время, сколько возможно тянуть.

Люпен мысленно стиснул зубы и широко улыбнулся.

— О, Ундория — это затерянная страна в джунглях Амазонки. Эдакое государство в государстве, как Ватикан в Италии. Ты не представляешь, чего мне стоило его найти, а уж добраться туда! Ох, опасности подстерегали нас на каждом шагу. Мы продирались через джунгли, прорубая дорогу Зантецукеном. Мы сражались с дикими зверями, птицами и насекомыми. Только отменная реакция и меткость Дзигена спасли нас от огромного пятнистого ягуара-людоеда. Орхидеи, прекрасные и опасные одновременно, одурманивали нас ароматом, пытаясь усыпить и сделать своей жертвой. Ядовитый плющ опутывал ноги своими гибкими усиками. Жалили насекомые, нещадно палило солнце, душная влажность сводила с ума.

Однажды мы заблудились, долго кружили и неминуемо погибли бы, но я залез по лиане на дерево и увидел блеснувшую вдалеке водную гладь. И мы вышли к реке. Там из целого ствола огромной секвойи мы вырубили пирогу и поплыли. Гоэмон стоял у руля, а мы с Дзигеном гребли. Вода была зеленой, вязкой от спутавшихся водорослей. Плыть было трудно. Под водой скользили тени — то слева, то справа. Вдруг что-то с силой ударило в правый борт. Мы подумали, что напоролись на корягу, но это оказался гигантский кайман. Он вцепился зубами в весло Дзигена и вырвал его у того из рук. А затем с такой силой шарахнул мощным хвостом по нашей пироге, что мы чуть не вывались из нее. Я выхватил вальтер и начал стрелять, но пули отскакивали от бронированной шкуры чудовища. Дзиген тоже выстрелил, но чудище нырнуло и спаслось от пули. И тут прямо из воды на нас выметнулась стая пираний. Они были так голодны, что выпрыгивали из воды, щелкая зубами. Мы с Дзигеном отстреливались, а Гоэмон обнажил Зантецукен. И в этот самый миг гигантская рептилия предприняла новую попытку нападения. Пирога закачалась от удара и опасно накренилась. На борт навалилась тяжелая туша. Огромная пасть раскрылась. Но Гоэмон взмахнул мечом, и голова монстра отделилась от туловища. А мы с Дзигеном как раз справились с пираньями. Потом я греб к берегу, а Гоэмон с Дзигеном дежурили на носу и корме. К счастью берег был недалеко.

Но на берегу нас ждали новые неприятности. Злобные дикари осыпали нас градом стрел. Нам не хотелось их убивать, все-таки они тут жили, а мы были лишь незваные гости. Поэтому, постарались, как следует напугать их, и у нас получилось.

Люпен слегка перевел дух. Выдуманная история увлекла его, он даже сам в нее поверил. Это все было гораздо интересней того, что происходило на самом деле. Вряд ли Фудзико заинтересует история пятнадцатидневного зависания в приволжском санатории.

Люпен вспомнил зеленую густую волжскую воду. Кто знает, что там под ней таится: может и пираньи, может и доисторические бронированные монстры. Ведь не зря Ундорию называют родиной динозавров. А местные полосатые кошки — чем не маленькие ягуары. Нет, ни одну кошку они и пальцем не тронули, но наверняка эти миниатюрные хищники порвали бы Люпена в клочки, узнай они, сколько предназначенной для них сметаны, он выпросил для себя у сердобольных женщин. А духота кедровой бочки, влажность жемчужных ванн, черная вязкая лечебная грязь, размазанная по плечам, усыпляющие запахи на сеансах ароматерапии, пары эвкалипта из ингалятора — с этим никакие джунгли не сравняться.

— Люпен, Люпен, — глаза у Фудзико горели, — ну что дальше, рассказывай!

— А дальше… дальше мы вышли к каменным руинам, заросшим мхом, плющом и орхидеями. С огромным трудом в этой мешанине травы и камней угадывался старинный дворец. Некогда он был величествен и богат, но сейчас все истлело и разрушилось.

Перед глазами Люпен предстало трехэтажное здание санатория. Ну нет, на руины оно не тянуло, хотя ремонт бы ему и не помешал.

— Мы осторожно шли по давным-давно разрушенным залам. Кое-где на камнях виднелись полустертые надписи. Гоэмон сумел их разглядеть и расшифровать. И так мы вышли к источнику живой воды. Земля и палая листва почти заглушили его, но нам удалось набрать целую бутылку. Говорят, ундоровская вода излечивает больных и воскрешает мертвых. А еще, около источника, мы обнаружили комья чудодейственной голубой глины. Согласно преданиям, она попала в Ундорию из космоса, вместе с метеоритом. Эта космическая глина обладает уникальными целебными свойствами.

Тут Люпен подумал, что совсем уж заврался, но Фудзико глядела на него сияющими глазами, чуть приоткрыв прелестный ротик. Она внимала ему, и Люпен продолжил.

— И вот мы вошли в огромный зал. Колонны с резными цветами чудом удерживали полуразрушенный свод. Посреди зала, на каменном троне, сидел каменный король. Наверное, это и был сам король Ундории. В его каменной короне тускло поблескивала россыпь необычных камней. Это было именно то, что ты хотела. Мы попытались забрать корону, но она была слишком тяжелая. Поэтому Гоэмон вырубил Зантецукеном из короны все драгоценные камни. И как только он извлек последний камень, раздался скрежет и каменный свод треснул. На головы нам посыпалась каменная крошка. Колонны закачались. Мы опрометью кинулись к выходу. Сзади гудело и грохотало. Быстрее молнии мы вылетели на берег, вскочили в пирогу и поплыли обратно. Хорошо, что на бегу Гоэмон успел вырубить еще одно весло.

Обратный путь был не менее опасен. Стрелы свистели над головой, дикари еще некоторое время преследовали нас. Потом мы едва спаслись от гигантской анаконды. И вновь брели по джунглям, вновь страдали от жары и москитов. Вновь сражались с пумами и муравьями. Но путь домой всегда короче. К тому же, меня поддерживала мысль о моей милой Фудзико, что ждет с нетерпением моего возвращения. И вот я тут, истерзанный, одурманенный, искусанный комарами, но бодрый и готовый к новым подвигам во славу своей прекрасной дамы!

Так Люпен закончил свое эпическое повествование. Фудзико расхохоталась и захлопала в ладоши. Но тут же приняла вид сочувственный и заботливый.

— Бедный, бедный мой Люпенчик! Так чего же мы тут сидим, немедленно едем в твое убежище. Я хочу увидеть эти сокровища, ради которых ты рисковал жизнью!

— Не ради сокровищ, а только ради тебя, любимая! — с пафосным занудством поправил Люпен.

— Неважно, — отмахнулась Фудзико и выскочила из-за стола.

Люпен тоже встал, расплатился. Ему больше не хотелось тянуть время. Пятилитровая бутыль «Ундоровки», несколько килограмм лечебной глины и горсть камней — скоро Фудзико сама это все увидит. И — будь что будет.

Они ехали в такси, и Фудзико продолжала выспрашивать у Люпена подробности. Люпен с готовностью удовлетворял ее любопытство. Они сидели так близко, одну руку Люпен закинул на спинку кресла, откуда она потихоньку сползала на плечи Фудзико, другой рукой осторожно поглаживал округлое женское колено. Впрочем, в особо животрепещущих моментах ему приходилось отвлекаться от этого приятного занятия, дабы придать жестикуляцией большей красочности своему рассказу.

Водитель такси, неопределенного вида мужик в бейсболке, всю дорогу сдавленно кашлял.

Люпену рад бы был ехать так и ехать, целую вечность. Но они приехали. Фудзико выпорхнула из машины и пошла в домик. Люпен задержался, чтобы расплатиться с таксистом. Он обошел автомобиль и протянул в открытое окно купюру.

— Сдачи не надо.

— Хм, — водитель довольно оскалился, — а быть таксистом, оказывается, выгодно. Как думаешь, Люпен, может мне переквалифицироваться?

— Не все пассажиры так щедры, как я, Дзиген.

— Ну ладно, значит останусь стрелком и вором.

Дзиген снял с голову бейсболку, распустил стянутые резинкой волосы.

— Ладно, Люпен, развлекайся, я в городе переночую, — Дзиген завел мотор.

— Погоди, не уезжай, ты мне еще понадобишься.

— Люпен, — стрелок присмотрелся на вора удивленно, — я-то тебе зачем, разве вы не…

— Нет, Дзиген, она не останется, — Люпен покачал головой. — Как только увидит, что я ей привез… Да она меня вместе с этими камнями в окно выкинет.

— И что, ты думаешь, я буду тебя тут под окном ловить? Не дождешься. Или думаешь, я тут буду по кустам лазить и твои камни собирать? И не подумаю, я только-только спину подлечил.

— Нет, Дзиген, никого ловить не надо. Просто отвезешь Фудзико в город. Не вызывать же ей настоящее такси.

Дзиген посмотрел на Люпена внимательно и его поразил непривычно грустный вид друга. И то, как серьезно тот отреагировал на его шутку про собирание камней и даже не отшутился в ответ — это было совсем не похоже на Люпена.

— Люпен, я не узнаю тебя. Что за кислый вид, когда твоя любимая женщина рядом!

— В том-то все и дело, Дзиген, в том-то и дело. Она опять уйдет. Чтобы я ни делал, все бесполезно.

— Люпен, ты ли это! Сам всегда говорил, что для тебя нет ничего невозможного! И что даже невозможное ты делаешь возможным.

— Наверное, это правило не распространяется на Фудзико, — Люпен тяжело вздохнул.

— Хватит! — от такого унылого Люпена Дзигену стало так неуютно и страшно, что он разозлился. — Фудзико уже увлечена и разгорячена. Еще бы, такую историю услышала. Ты, конечно, малость переборщил, я всю дорогу еле смех сдерживал. Но Фудзико-то понравилось!

— Смех? — Люпен слегка улыбнулся. — Так это был смех! Я думал ты кашляешь, даже испугался, что ты на своей аквааэробике простудился. Или от «Ундоровки» холодной горло заболело. Или какой вирус в Ундории подцепил.

— Ничего я не подцепил, мне после соляной пещеры никакой вирус не страшен. А «Ундоровка» теплая. Сейчас вы ее с Фудзико как хряпнете по стаканчику, и как прыгните в постель, и как там…

— Уснем! — Люпен заулыбался. Он вдруг успокоился и взбодрился. Минута душевной слабости миновала, к вору возвращался его привычный оптимизм. Нет, в уходе Фудзико он не сомневался. Но ведь он еще побудет с ней. И завтра она может снова прийти к нему с новым заданием, которое он выполнит более удачно.

Фудзико Люпен нашел на втором этаже. Она с удивлением бродила по большой комнате, разглядывала мебель, особое внимание уделила кровати — огромной, с балдахином, на гнутых ножках в виде звериных лап.

— Люпен, — Фудзико обратила изумленный взгляд на вора, — в прошлый раз тут все по-другому было. Три маленькие уютные спальни с удобными кроватями. А теперь эдакий монстр на львиных лапах! Куда спальни-то делись?

— Я все перестроил, — с гордостью отрапортовал Люпен. «Монстра на львиных лапах» он проигнорировал, иначе пришлось бы признать правоту Гоэмона, обвинившего Люпена в отсутствии вкуса.

— А где напарники спят? — поинтересовалась Фудзико.

— В гостиной, на первом этаже. Дзиген — на диване. А мы с Гоэмоном — на полу, на футонах.

— И ты там? А кровать?

— Было бы не по-товарищески, если бы я один спал на кровати, а напарники — на полу.

— Да уж, эта кровать явно не на одного. Вы втроем на ней отлично уляжетесь, еще и место останется.

— Это кровать для другого, — Люпен посмотрел на Фудзико серьезно и проникновенно. — Она и, правда, не для одного. Она для двоих. Для мужчины и женщины, которые любят друг друга, которые хотят провести ночь вместе, даря друг другу любовь и нежность.

— Ах, Люпен, какой ты романтик, — Фудзико ласково улыбнулась и Люпен счет это хорошим знаком. — Давай, показывай уже свои подарки.

В душу Люпена вновь закралась тревога, но он прогнал ее привычной улыбкой.

— Ну вот, Фудзико-тян, вот плоды наших усилий. Вода, глина, — Люпен плюхнул к ногам Фудзико пятилитровую бутыль с водой и спортивную сумку.

— А камни, камни! — глаза Фудзико горели нетерпением.

— Закрой глаза, — проворковал Люпен, — и протяни руки.

Фудзико исполнила все в точности, умиляя и волнуя Люпена своим доверием.

Молниеносным движением Люпен погасил верхний свет и зажег свечи. А затем высыпал в руки Фудзико горсть камней. Эти камни он не своровал, а честно купил в музее. Да, он с напарниками таки побывал в ундоровском палеонтологическом музее. Там был скелет динозавра и даже не один, но ютился музей в столь жалком и тесном домишке, что воровать что-либо у этих бедных, но самоотверженно преданных науке и родному краю людей, Люпен счел преступлением. Да и репутацию его это бы совершенно испортило. Он не ворует у бедных. Лишь один камень был, нет, не украден, а позаимствован на память из санатория.

Фудзико раскрыла глаза и уставилась на камни.

Люпену показалось, что Фудзико не очень ими впечатлена, и он решил чуть поддержать камушки:

— Они на янтарь похожи, — шепнул он.

— Да нет, — Фудзико покачала головой, — вовсе они не похожи.

Фудзико перебирала камни, разглядывала их, а затем подняла глаза на Люпена.

— Вот, значит, ради чего ты пятнадцать дней мариновался в санатории.

Люпен подавился воздухом. Ему показалось, что он получил удар ножом в спину, удар, который достиг до самого сердца. Выходит, Фудзико все знала. Но как? Когда?

— Люпен, утром я встретила Гоэмона, и он все мне рассказал, — ответила Фудзико на его невысказанный вопрос.

— Гоэмон, Гоэ-э-мон, — простонал Люпен.

— Ох, Люпен, только не ругай парня за то, что он не умеет врать. К тому же, о том, где находится Ундория, я и раньше знала.

— Но тогда зачем? — Люпен даже договорить не смог. Ему было больно. Она знала, она с самого начала все знала. И когда он рассказывал про пираний и дикарей, она все знала. И на заднем сиденье машины, когда расспрашивала его и прижималась к нему своей большой грудью, она тоже все знала. Но ни чем не выдала своего знания. Она смеялась и жадно слушала, она подарила ему надежду. И нанесла свой удар уже здесь, рядом с этой бесполезной кроватью.

— Люпен, история, которую ты мне рассказал, была просто чудесна. Тебе бы книжки писать. Ну, или хотя бы фанфики. Я заслушалась, правда.

— Рад, что сумел повеселить, — с трудом выдавил Люпен.

— А камни просто восхитительны! Они совсем не похожи на янтарь, они куда более редкие и уникальные, — Фудзико с восторгом прижала камни к груди. Она получила информацию, что симбирцит — «Король Ундории», обладает весьма замечательными и полезными свойствами. — Только вот который из них «Король Ундории»?

— Они все, как бы, короли, — Люпен совсем запутался и ничего не понимал.

— А мне кажется, ты очень здорово придумал — камни Короля Ундории. Так и буду их теперь называть! — Фудзико еще крепче прижала камни, словно хотела втереть их в кожу. Но вместо того чтобы втираться, гладкие камни заскользили по не менее гладкой коже Фудзико и скрылись в вырезе платья.

— Ой! — Люпен подскочил к Фудзико и попытался поймать ускользающие камни, сунув руку в декольте.

— Нет, Люпен неправильно, — Фудзико игриво стукнула вора по руке. — Надо не так.

Тогда Люпен попытался поймать камни снизу, ведь по всем законам физики они должны были упасть к ногам Фудзико, но рядом с Фудзико законы физики не работали, камни исчезли.

— Люпен, Люпен, — засмеялась Фудзико, — какой же ты глупый. Надо всего лишь снять платье, тогда ты их точно отыщешь! И чтобы уж не потерять ни одного камушка, можешь отнести меня на кровать.

Голос у Фудзико стал вдруг особенным, грудным, волнующим. Она посмотрела на все еще не верящего своему счастью ухажера.

— Люпен, займемся сексом с камнями!

— Лучше друг с другом, — наконец сориентировался Люпен и подхватил Фудзико на руки.

— Конечно друг с другом, но камушки будут рядом.

— Они что, повышают потенцию?

— А тебе это нужно?

— Мне — нет!

…

— Люпен, я выложу для тебя дорожку из желтого симбирцита.

— О да, и я пойду по ней, оставляя следы поцелуев.

— Ты сам это сказал, смотри, не сбейся с пути!

— Ни за что!

— Люпен, как этот камень смотрится на моей груди?

— Чудесно!

— А вот этот, на животе?

— Превосходно!

— А этот, на бедре?

— Изумительно, но что-то какая-то кривая дорожка получается.

— А этот камень, на холмике?

— Восхитительно. Все они восхитительны — твои изгибы, выпуклости и холмики. И я уже пришел!

— Ну, Люпен, зачем ты их сбросил, мы так славно играли.

— Просто пришло время разбрасывать камни.

— Мы же не соберем их потом.

— Я соберу, Фудзико, обязательно соберу. Я ведь уже нашел их однажды. А теперь я нашел тебя.

— Люпен!

— Фудзико!

Дзиген смотрел на окна домика, курил и думал. От женщин никогда не знаешь, чего ждать. А уж от Фудзико особенно. Но она так улыбалась, так льнула к Люпену на заднем сиденье автомобиля, пока он вез их из ресторана. Фудзико, конечно, невозможная женщина. Только вот именно сегодня он был почти уверен, что у Люпена все получится. Он как-то совершенно нелогично поверил в силу «Ундоровки» и небольших гладких желтых камушков. И когда в окне свет вдруг погас, Дзиген удовлетворенно кивнул. Он сел за руль, завел мотор и вырулил на дорогу. В конце концов, даже если Люпен оплошает или Фудзико опять взбрыкнет, в доме есть кровать, диван и два футона. Фудзико найдет, где переночевать.

Люпен проснулся утром один. Постель еще хранила тепло женского тела, запах волос, на подушке остался след от помады.

«Ушла, — подумал Люпен, — как всегда, ушла. Ну что ж, зато ночь была бесподобна. Может, в этих камнях и правда что-то есть, нечто вроде афродизиака».

Люпен встал, натянул трусы и побрел в гостиную. Он был расслаблен и счастлив. Распахнув дверь, он застыл на пороге. Фудзико вновь удивила его. Она не ушла. Она сидела на подоконнике и кормила воробья. В одном лишь полупрозрачном пеньюарчике на тонких бретельках, со спутанными волосами, без косметики, она кормила воробья с руки. И серый недотрога деликатно брал с ее ладони хлебные крошки.

— Фудзико! — в радостном удивлении воскликнул Люпен. — Я думал, что ты ушла.

— Вовсе нет, просто я столько про этого необыкновенного воробья слышала, что решила на него посмотреть. А ты дрыхнешь. Пришлось самой разбираться. Но мы, кажется, поладили.

— Ах, Фудзико, — Люпен умильно посмотрел на обожаемую воровку, — если ты уже накормила воробья, то можешь помочь мне собрать камни, они где-то там, на кровати.

— Нет, Люпен, в постель меня ты больше не заманишь.

— Да я же совсем не для этого, — не слишком натурально оскорбился Люпен.

— Свой постельный гектар сам пропалывай. Тем более, что ты же эти камни и разбросал. Знаешь, как сказано у Экклезиаста: «Есть время разбрасывать камни, и есть время собирать камни». Вот для тебя оно и пришло.

При упоминании цитаты Экклезиаста воробей удивленно чирикнул, и, склонив голову набок, уставился на Фудзико внимательным черным глазом. Люпен был удивлен не менее воробья.

— Что, — возмутилась Фудзико, — вы меня дурой считаете?! Что я тупая блондинка, совсем ничего не знаю! — Фудзико рассерженно хлопнула рукой по подоконнику и вскочила на ноги.

Воробей пискнул и привычно спрыгнул в траву.

— Нет, Фудзико, как ты могла такое подумать, — Люпен принял покаянный вид. — Я знаю, что ты умна, начитана и образованна. Ты и про эти камушки знаешь побольше моего.

Фудзико затаенно улыбнулась. Да, она не просто так дала Люпену столь странное задание. Согласно добытой секретной информации, симбирцит — «Король Ундории», способен омолаживать. Как и каким образом, она непременно узнает, главное, что камушки уже у нее. Фудзико вспомнила приятную теплую округлость камней. Ах, после ночи, проведенной с ними, она и впрямь чувствовала себя помолодевшей.

Люпен смотрел на Фудзико и любовался. Она стояла в проеме окна, словно в раме. В лучах восходящего солнца ее волосы горели золотом, а кожа сияла мягким розовым светом. Лучи пронизывали Фудзико, вырисовывая все безупречные изгибы женского тела. Вся она была такая нежная, сияющая, волшебная. Как спустившийся с небес ангел. Нет, вышедшая из морской пены богиня. Ангелы ведь существа бесполые, а Фудзико была прекрасной женщиной, чувственной, теплой, манящей.

— Венера! Афродита! Богиня! — восхищенно произнес Люпен.

Фудзико чуть повернула голову и искоса посмотрела на вора:

— Может, я и Афродита, но ты на Аполлона точно не тянешь.

— А я и не Аполлон, — усмехнулся Люпен. — Я Гермес — бог воров.

Фудзико повернулась к Люпену лицом и фыркнула:

— У Гермеса были крылатые сандалии, а у тебя только дурацкие трусы. Что это за древнегреческий бог в трусах!

— Ну, трусы и снять можно, — Люпен сделал шаг к Фудзико.

— Думаешь, без них будет лучше? — голос Фудзико вновь стал томным, влекущим.

— Давай проверим? — Люпен подошел к Фудзико вплотную. Он положил руки ей на плечи, провел по ним, спуская тонкие бретельки. Пеньюар невесомым облачком скользнул к ногам Фудзико.

Фудзико подцепила пальцем резинку полосатых люпеновых трусов и потянула ее вниз.

«Черт, в этих камнях совершенно точно что-то есть и все ундоровские мучения были не зря. Оно того стоило!»

Воробей выбрался из травы и взлетел на крышу.

Желтый Фиат, подъезжающий к дому, резко затормозил, дал задний ход, развернулся и покатил в обратном направлении.

— Я же говорил, «Ундоровка» творит чудеса! А Люпен сомневался еще, — Дзиген подмигнул в зеркало сидевшему на заднем сиденье Гоэмону.

Гоэмон ничего не ответил, только еще крепче зажмурился.

А воробей проводил взглядом гигантского желтого жука бескрылых и весело зачирикал.

Примечание:

Рассказывая историю об Ундории, Люпен не парился над матчастью. Это такой шаблонный приключенческий рассказ. Так что не ругайте его (и меня соответственно) за возможные неточности.