Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Примечания:
Условия конкурса были следующие:
пейринг — Беллатрикс/Крауч-младший,
место — Выручай-комната.
Огромное спасибо Sorting_Hat и sasha_rzhevskaya за то, что это работа вообще появилась.
Бартемиус Крауч-младший всегда знал, что он особенный. Не из-за отца — напыщенного министерского чиновника, мечтающего занять кресло Министра магии, — а вопреки ему. В свои семнадцать он уже освоил больше тёмных заклинаний, чем иной опытный волшебник, а его интерес к запретной магии только рос с каждым днём.
Выручай-комнату он обнаружил в начале шестого курса. Точнее, она сама нашла его — измученного бессонницей и жаждой знаний, бродящего по коридорам Хогвартса. Он размышлял, где бы достать редкие книги по тёмным искусствам, когда в стене проявилась дверь. С тех пор это место стало его убежищем. Здесь он мог быть собой, не притворяясь примерным сыном и учеником. Комната меняла облик по его желанию: то становилась просторным залом для отработки заклинаний, то превращалась в уютный кабинет для чтения древних гримуаров.
Барти знал: всё это подготовка. Слухи о восхождении Тёмного Лорда будоражили умы. Его идеи о превосходстве чистокровных волшебников, о возрождении древних традиций магии находили отклик в сердце юноши. В отличие от отца, погрязшего в бюрократии и политических играх, Волан-де-Морт предлагал настоящие перемены и силу.
Каждую ночь, запираясь в Выручай-комнате, Барти представлял, как однажды встанет в ряды последователей. Как докажет, что достоин называться Пожирателем смерти. Как заслужит право носить Тёмную метку. Ради этого он готов был на всё. Предать семью, отречься от отца, забыть о прежней жизни — такая цена не казалась ему высокой.
Он и подумать не мог, что судьба приведёт к нему ту, чей пример вдохновлял. Беллатрикс Лестрейндж — самую преданную последовательницу Тёмного Лорда, чьё имя уже успело стать легендой среди сторонников чистоты крови.
В свои двадцать семь Беллатрикс была воплощением тёмного величия. Замужество за Родольфусом Лестрейнджем укрепило положение в кругах чистокровных, истинную славу она снискала своим мастерством. Дуэлянтка, равных которой не было даже среди опытных авроров. Её палочка танцевала в воздухе, сплетая самые сложные проклятия с особенной грацией. Ходили слухи, что Тёмный Лорд лично обучал её редчайшим заклинаниям.
Люциус Малфой, её зять, намекнул Лорду о талантливом отпрыске Краучей.
— В мальчишке есть потенциал, мой Лорд. Но ему нужен наставник.
Беллатрикс восприняла поручение присмотреться к юному дарованию с плохо скрываемым раздражением. В конце концов, она была создана для великих дел, а не для того, чтобы нянчиться с зелёным слизеринцем, пусть даже и подающим надежды.
Пробраться в Хогвартс для Беллатрикс не составило труда — она знала замок как свои пять пальцев, очень старый домовик, преданный роду Блэков, с готовностью рассказал ей о тайных ходах. Отследить мальчишку оказалось сложнее — он был хитёр и осторожен. Но древняя магия крови Блэков имела свои преимущества: фамильное кольцо на пальце едва заметно потеплело, указывая на присутствие тёмной магии за стеной.
Когда перед ней проявилась дверь Выручай-комнаты, Беллатрикс ощутила знакомый трепет охотницы.
— Что ж, посмотрим, так ли хорош сын старшего Крауча, как о нём говорят.
— Crucio(1)! — голос Барти дрожал от напряжения, когда очередной паук корчился под действием проклятия.
Он собирал тварей неделями, увеличивал размеры и практиковался. Каждый раз заклинание получалось сильнее, боль, которую он причинял, становилась острее. Но этого было мало.
Выручай-комната приняла облик подземелья: сырые каменные стены, факелы, отбрасывающие зловещие тени, абсолютная тишина, нарушаемая лишь его дыханием и слабым шорохом паучьих лап.
— Недостаточно, — прошептал он, — должно быть сильнее...
— Ты слишком добр, мальчик, — низкий женский голос заставил резко обернуться, палочка мгновенно нацелилась на источник звука.
В дверном проёме стояла Беллатрикс Лестрейндж. Её тёмные волосы словно впитывали свет факелов, а глаза блестели опасным, хищным блеском.
— Для «Круциатуса» нужно действительно желать причинить боль. Наслаждаться ею.
Барти застыл, не опуская палочку. Сердце колотилось от волнения, как безумное. Он столько раз представлял эту встречу, думал о ней, реальность превзошла все фантазии. Беллатрикс Лестрейндж, легенда Пожирателей смерти, стояла в нескольких шагах от него, небрежно опираясь о дверной косяк.
— Ты меня не боишься? — в её голосе слышалось удивление, смешанное с насмешкой. Она сделала шаг вперёд, каблуки гулко отозвались в тишине подземелья.
— Нет, — ответил Барти, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. Он действительно не боялся. Восхищался. Желал произвести впечатление.
Беллатрикс рассмеялась хриплым, чувственным смехом.
— Храбрый мальчик. Или глупый? — она двигалась по кругу, словно изучая добычу. — Знаешь, кто я?
— Беллатрикс Лестрейндж, — Барти следил за каждым её движением, не поворачиваясь спиной. — Лучшая ученица Тёмного Лорда.
— О? — она остановилась, склонив голову набок. — И что же ты знаешь о Тёмном Лорде, Барти Крауч-младший? Сын того самого Крауча, который отправляет наших братьев в Азкабан?
В глазах Барти вспыхнула ярость.
— Я не мой отец, — процедил он сквозь зубы. — Никогда не буду как он.
— Докажи, — Беллатрикс жестом указала на паука, который всё ещё подёргивался на полу. — Покажи мне настоящий «Круциатус».
Барти повернулся к пауку, крепче сжимая палочку. Он чувствовал её внимательный, оценивающий взгляд.
— Crucio! — вложил в заклинание всю ненависть к отцу, презрение к министерским бюрократам, жажду силы и признания. Паук забился в конвульсиях, его движения стали резче, агония очевиднее.
— Лучше, — протянула Беллатрикс, но в её голосе всё ещё сквозило неудовлетворение. — Но всё ещё слишком пресно, — она подошла ближе, почти вплотную. Барти ощутил аромат её духов — тяжёлый, пьянящий запах белладонны. — Хочешь, покажу, как надо?
Её рука скользнула по его запястью, направляя палочку. Прикосновение обожгло кожу.
— Нужно чувствовать это здесь, — её пальцы коснулись его груди, напротив сердца. — И здесь, — рука поднялась к виску. — Боль должна быть искусством, Барти. Прекрасным, завораживающим.
— Научите меня, — выдохнул он, зная, что эти слова изменят всю жизнь.
В последующие недели Выручай-комната видела разные воплощения их тренировок. Беллатрикс приходила без предупреждения, словно тень, появляясь в самые неожиданные моменты, и Барти всегда был готов к этому.
Соломенные волосы падали на его веснушчатое лицо, когда он уворачивался от очередного проклятия. Высокий, жилистый, с нервными, порывистыми движениями и вечно пляшущим на губах языком — странная привычка, которую он перенял у отца, но в его исполнении она выглядела хищно. В карих глазах горел особый огонь, который Беллатрикс научилась различать у самых преданных последователей Тёмного Лорда.
— Быстрее! — её голос хлестнул как кнут, когда очередное заклятие едва не зацепило его плечо. — Враг не будет ждать, пока ты соберёшься с мыслями!
Выручай-комната превратилась в подобие дуэльного зала: высокие потолки, зеркальные стены, позволяющие видеть противника с любого угла. Барти крутанулся, уходя от атаки, и послал в ответ режущее проклятие. Беллатрикс отбила его небрежным взмахом палочки, в её глазах мелькнуло одобрение.
— Лучше, намного лучше, — она опустила палочку, но Барти знал: это может быть уловкой. — Всё ещё недостаточно жестоко. Ты должен хотеть причинить боль, увидеть кровь.
— Я хочу, — его голос стал глуше. — Просто не вашу.
Беллатрикс рассмеялась тем особенным смехом, от которого по спине бежали мурашки.
— Как мило, — она приблизилась, касаясь кончиком палочки его подбородка. — Но на войне не выбирают, чью кровь проливать. Ты должен быть готов причинить боль любому.
Тренировки не ограничивались дуэлями. Беллатрикс учила сложнейшим заклинаниям тёмной магии, древним проклятиям, которые не встретишь в школьных учебниках. Выручай-комната услужливо создавала манекены, на которых они отрабатывали самые опасные чары.
— Вот здесь, — её пальцы скользнули по его руке, направляя движение палочки, — резче взмах. И думай о том, как плоть разрывается, как кровь пульсирует в венах. Чувствуй их страх, боль.
Барти впитывал каждое её слово, каждое прикосновение. Он учился слишком быстро, иногда в глазах Беллатрикс мелькала настороженность. Как будто она создавала что-то опасное, что могло выйти из-под контроля.
— Imperio(2)! — его голос прозвучал неожиданно твёрдо, когда очередной манекен ожил под действием проклятия. Беллатрикс наблюдала, как он заставляет его двигаться, словно марионетку.
— Неплохо, — она провела пальцем по его щеке, стирая каплю пота. — Но настоящие люди сопротивляются сильнее. Их воля... её нужно сломить.
— Научите меня, — снова попросил он, как в тот первый раз. В его голосе звучала не мольба, а требование. И что-то ещё, от чего у Беллатрикс на миг перехватило дыхание.
— Будь осторожен со своими желаниями, мальчик, — прошептала она, её рука всё ещё лежала на его щеке. — Они имеют свойство сбываться.
Барти сидел в библиотеке, бессмысленно глядя в раскрытый учебник по трансфигурации. Двенадцать СОВ на «превосходно», лучший результат за последние пятьдесят лет в Хогвартсе. Профессора в восторге, а отец никогда не бывает по-настоящему доволен. Но сейчас все эти достижения казались такими незначительными.
Его разум, острый как бритва, способный раскладывать сложнейшие заклинания на составляющие и находить решения там, где другие видели тупик, теперь метался в плену новых, незнакомых ощущений. Он поймал себя на том, что в который раз прокручивает в памяти их последнюю тренировку.
Вот Белла делает молниеносный выпад, её волосы разметались по плечам, в глазах пляшут огоньки. Вот она поправляет его стойку, и от её прикосновения по коже бегут мурашки. Вот она смеётся не своим обычным злым смехом, а как-то иначе, почти... интимно?
— Глупости, — прошептал он, нервно облизнув губы. Но наваждение не отступало.
Раньше он восхищался ею издалека: её репутацией, близостью к Тёмному Лорду, мастерством в тёмных искусствах. Собирал слухи о её подвигах, как другие собирают карточки от шоколадных лягушек. Беллатрикс Блэк, теперь Лестрейндж — живая легенда, воплощение того могущества, к которому он стремился.
Теперь он замечал, как грациозно она движется. Как играет свет на её коже. Как изгибаются её губы, когда она произносит очередное заклинание. Как властно звучит её голос, отдающий команды. Как опасно сверкают глаза, когда она довольна его успехами.
Барти провёл рукой по лицу, пытаясь прогнать надоедающее наваждение. Его всегда учили контролировать эмоции, как и подобает чистокровному волшебнику. Он гордился своим умением держать всё под контролем. Но сейчас контроль утекал, как вода сквозь пальцы.
— Мистер Крауч? — голос библиотекарши мадам Пинс вырвал его из размышлений. — Библиотека закрывается.
Он механически собрал книги. Выручай-комната ждала его. Там он мог практиковать то, чему научила его Белла. Мог представлять, что она снова появится внезапно, как призрак, принесёт новые знания, новые ощущения.
Его разум жаждал этих уроков — сложных заклинаний, древних проклятий, тайных знаний. Но его тело предательски реагировало на каждое её случайное прикосновение, каждый взгляд, каждую улыбку.
Иногда ему казалось, что она замечает. Что играет с ним, как кошка с мышью. Намеренно подходит ближе, чем нужно. Задерживает руку на его плече дольше необходимого. Говорит тише, интимнее, заставляя его наклоняться к ней, чтобы расслышать слова.
— Это всё часть обучения, — убеждал он себя. — Она проверяет мой самоконтроль. Моё умение сосредотачиваться, несмотря на отвлекающие факторы.
Он знал, что лжёт самому себе. Что его восхищение её силой и мастерством превратилось во что-то большее. Что-то опасное. Что-то, что могло стать его величайшей слабостью или величайшей силой.
Беллатрикс лениво водила пальцем по краю бокала с вином, не слушая, о чём говорит Родольфус. О новых планах, встречах с другими Пожирателями... Всё такое предсказуемое, такое скучное. Её мысли снова и снова возвращались к последней тренировке в Выручай-комнате.
— Белла? — голос мужа вырвал её из размышлений. — Ты меня слушаешь?
— Нет, — она не попыталась соврать. Раньше она хотя бы делала вид, что ей интересно. Теперь всё казалось пресным по сравнению с часами в Хогвартсе.
Мальчишка Крауч. Кто бы мог подумать? Когда Тёмный Лорд поручил ей присмотреться к нему, она восприняла это как досадную обязанность. Очередной отпрыск благородного семейства, возомнивший себя особенным. Она таких повидала.
Но он оказался другим.
Беллатрикс прикрыла глаза, вспоминая, как легко он схватывал сложнейшие заклинания. Как его глаза загорались огнём, когда очередное тёмное проклятие получалось особенно удачно. Как он смотрел на неё — жадно, внимательно, впитывая каждое слово, каждый жест.
— Щенок, — прошептала она, но в этом слове уже не было прежнего презрения.
Родольфус говорил о приёме у Малфоев, его голос казался далёким, неважным. Перед глазами стояла совсем другая картина: как Барти в очередной раз облизывает губы этим своим нервным движением, как его пальцы крепко сжимают палочку, как капли пота стекают по его шее после особенно интенсивной дуэли.
— Прекрати, — одёрнула она себя. Но мысли были непослушными.
Все эти чистокровные мужчины вокруг неё — предсказуемые, самодовольные, уверенные в своём превосходстве. Такие правильные, такие скучные.
А Барти... В нём была первобытная, необузданная сила. Гений, балансирующий на грани безумия. Его ум находил такие решения, о которых она сама не задумывалась. И этот взгляд, когда он думает, что она не замечает. Голодный, жаждущий.
— Я устала, — она резко встала из-за стола, оборвав монолог Родольфуса на полуслове. — Пойду к себе.
В своих покоях она подошла к зеркалу. Провела рукой по волосам, вспоминая, как они разметались во время последней дуэли, как Барти на миг потерял концентрацию засмотревшись. Она тогда специально выбрала более откровенное платье для тренировки. Просто чтобы проверить его реакцию.
— Что ты делаешь, Белла? — спросила она своё отражение.
Она играла с огнём. И ей не было скучно.
Выручай-комната стала её убежищем не меньше, чем его. Там она могла быть собой: не женой Лестрейнджа, не послушной ученицей Тёмного Лорда, а просто Беллой. Опасной, непредсказуемой, живой женщиной.
И эти его взгляды... Она ловила их, как редкие драгоценности. Упивалась его реакцией на каждое прикосновение. Намеренно создавала ситуации, требующие физического контакта. Учила его тёмной магии и сама училась чему-то новому. Чему-то запретному.
— Это опасно, — шептал внутренний голос.
— Именно поэтому это так захватывает, — отвечала она сама себе.
Это должна была быть обычная тренировка. Но что-то изменилось в воздухе Выручай-комнаты в тот вечер, он стал густым, тяжёлым от невысказанных желаний.
Беллатрикс учила его новому проклятию — древней магии, требующей особой концентрации. Её руки лежали на его плечах, направляя движения. Её дыхание касалось его шеи, когда она шептала инструкции. Слишком близко.
— Ты должен чувствовать магию здесь, — её ладонь уже привычно скользнула по его груди, замерла напротив сердца. — Она должна течь по твоим венам как яд, как...
Барти резко развернулся, не в силах больше сдерживаться. Их лица оказались в дюйме друг от друга. Её глаза расширились. Палочка выпала из его дрожащих пальцев, глухо стукнув об пол.
— Белла... — его голос был хриплым, чужим.
Она не отстранилась. Не отвела взгляд. Её губы приоткрылись, словно она хотела что-то сказать, но слова застыли на языке. Воздух между ними, казалось, вот-вот заискрит от напряжения.
В этот момент Выручай-комната вдруг начала меняться. Стены задрожали, факелы замигали. Беллатрикс отпрянула первой. В её глазах промелькнуло что-то похожее на страх — не за себя, за него. Быть обнаруженной в Хогвартсе с сыном высокопоставленного министерского работника. Последствия были бы катастрофическими.
— Это было ошибкой, — её голос звучал холодно, пальцы, сжимающие палочку, дрожали. — Всё это... Ты ещё не готов.
— Не готов к чему? — Барти шагнул к ней, но она выставила руку, останавливая его.
— К войне, которая грядёт. К служению Тёмному Лорду, — она говорила быстро, пытаясь убедить саму себя. — Ты позволяешь эмоциям затуманить разум. Это непростительная слабость.
— Лжёшь, — прошептал он. — Ты чувствуешь то же самое. Я вижу это в твоих глазах, в каждом твоём движении.
— Довольно! — её голос хлестнул как кнут. — Ты забываешься, мальчик. Я здесь по приказу Тёмного Лорда, чтобы оценить твой потенциал. И я вижу, что допустила ошибку, позволив... это. Я доложу Тёмному Лорду, что ты ещё не готов, — она попятилась к стене, где уже проявлялся тайный проход. — Тебе нужно время, чтобы научиться контролировать свои порывы.
— Белла, пожалуйста... — но она уже исчезла в проходе, оставив его одного в быстро меняющейся комнате.
Выручай-комната превратилась в обычный учебный класс. Никаких следов тёмной магии, никаких следов их тренировки. Никаких следов того, что чуть не произошло.
Барти стоял у окна, глядя в темноту за стеклом. Его отражение казалось бледной маской с горящими глазами. Он знал: она не вернётся. По крайней мере, нескоро. Он также знал, что никогда не забудет этот момент, этот вечер, когда они балансировали на грани между дозволенным и запретным.
А где-то в недрах старинного особняка Лестрейнджей Беллатрикс прижималась спиной к холодной каменной стене, пытаясь унять бешеное биение сердца.
— Это к лучшему, — шептала она себе. — Так нужно.
Но её тело помнило тепло его кожи под её пальцами, а в ушах всё ещё звучал его хриплый голос, произносящий её имя.
Бессонными ночами Барти изводил себя мыслями о собственной дерзости. Как он мог? Беллатрикс Лестрейндж — замужняя женщина, правая рука Тёмного Лорда, на девять лет старше него. А он всего лишь школьник, пусть и лучший на курсе.
Эмили с Когтеврана уже неделю пыталась привлечь его внимание на совместных занятиях. Красивая, умная, из хорошей семьи — идеальная партия по меркам чистокровного общества. Раньше он, может быть, и обратил бы на неё внимание. Теперь же девушки его возраста казались пресными, незрелыми. Их смех звучал фальшиво после хриплого, опасного смеха Беллы. Их робкие заигрывания выглядели жалко по сравнению с её хищной грацией.
— Ты безнадёжен, Крауч, — шептал он своему отражению в зеркале. Перед глазами вставал образ Беллатрикс: как она откидывает волосы во время дуэли, как прикусывает губу, концентрируясь на сложном заклинании, как её глаза загораются при виде особенно удачного проклятия.
Беллатрикс никогда не страдала излишней моралью. Супружеская верность? За годы замужества она познала немало запретных удовольствий. Тёмный Лорд знал об этом и закрывал глаза, пока это не мешало делу.
Но сейчас всё было иначе.
— Мой Лорд интересуется прогрессом молодого Крауча, — Люциус произнёс это будто между делом, за бокалом вина у Малфоев.
— Он подаёт надежды, — она старательно придала голосу скучающие нотки. — Но ему нужно время.
Тёмный Лорд ждал подробного отчёта. Она должна была рассказать всё: о его таланте к тёмной магии, о фанатичной преданности их делу, о готовности предать отца ради высшей цели. Должна была, но медлила.
По ночам, когда Родольфус уже спал, она выходила на балкон. Прохладный ветер трепал её волосы, она вспоминала, как дрожали пальцы Барти, когда он хотел, но не смел коснуться этих локонов. Как горели его глаза, когда она учила его самым тёмным заклятиям. Как он впитывал каждое её слово, каждый жест — жадно и страстно.
— Глупый мальчишка, — шептала она в темноту. Но в груди что-то сжималось от мысли, что она больше не увидит этого голодного взгляда. Не услышит, как его дыхание сбивается, когда она подходит слишком близко. Не почувствует, как воздух между ними искрит от сдерживаемого желания.
Родольфус заметил перемену в ней.
— Ты какая-то отстранённая в последнее время, — сказал он однажды. Она только рассмеялась в ответ своим фирменным безумным смехом. Но смех этот звучал фальшиво даже для её собственных ушей.
В следующий раз, когда Люциус спросил о Барти, она ответила чуть более заинтересованно:
— Он будет ценным приобретением для нашего дела. Просто нужно правильно его направить.
— Значит, ты продолжишь его обучение? — в глазах Люциуса мелькнуло понимание.
— Нет, — она отвела взгляд.
Они оба знали: никто другой не сможет раскрыть потенциал Барти так, как это делала она. В том тёмном уголке души, куда она боялась заглядывать, Беллатрикс знала: рано или поздно их пути снова пересекутся. И тогда уже ничто не сможет удержать их от той опасной грани, к которой они так стремительно приближались.
До выпуска оставалось чуть больше трёх месяцев. Восемнадцатилетие осталось позади, как и зимние экзамены, которые он сдал блестяще, даже не готовясь, все мысли занимало другое. Грядущий День святого Валентина казался идеальным моментом для... чего? Он и сам не знал.
Белладонна цвела в полночь. Барти знал это, как знал тысячи других мелочей о тёмных искусствах. Цветок распускался в самый тёмный час ночи, источая одуряющий аромат — прекрасный и смертельно опасный.
Три недели он работал над зельем. Не простым любовным напитком — такая пошлость недостойна Беллатрикс. Нет, это было нечто особенное: редчайшее зелье забвения боли, сваренное на основе сока белладонны, собранной в полнолуние. Под его действием даже «Круциатус» ощущался как ласка.
Флакон из чёрного хрусталя он заказал у гоблинов, те не задавали лишних вопросов. На серебряной пробке выгравировал созвездие Беллатрикс, ту самую звезду, в честь которой она была названа. Никакой записки, никакой подписи. Она поймёт.
Беллатрикс вертела в руках изящный флакон. Сова доставила его утром четырнадцатого февраля. Чёрный хрусталь, серебряная гравировка её звезды, и внутри жидкость. Она откупорила пробку, и знакомый аромат белладонны наполнил комнату.
— От тайного поклонника? — Родольфус заглянул ей через плечо.
Она только усмехнулась. Муж не разбирался в зельях, не мог оценить филигранность работы, сложность состава. Но она сразу узнала почерк мастера. Только один человек мог сварить это зелье так безупречно и при этом знать о её пристрастии к белладонне.
— Дерзкий мальчишка, — прошептала она, когда осталась одна. Губы сами собой растянулись в улыбке.
Весь день она не находила себе места. А вечером, когда Родольфус уехал по делам, аппарировала в Хогсмид.
Выручай-комната впустила её без колебаний, словно ждала. Внутри всё было как прежде: высокие своды, мерцающие факелы, прохладный воздух, пропитанный магией.
Барти стоял у окна, словно и не прошло этих долгих недель с их последней встречи. Только плечи стали шире, черты лица жёстче, а в глазах появилось что-то новое и будоражащее, опасное.
— Красивая работа, — она подняла флакон. — Особенно понравилась гравировка.
— Я не подписывался, — его голос стал глубже.
— И не нужно было, — она сделала шаг вперёд. — Никто другой не посмел бы.
— Я больше не ребёнок, Белла.
— Вижу, — она окинула его оценивающим взглядом. — Но всё равно играешь с огнём.
— А может, огонь играет со мной? — он шагнул ей навстречу. — Три месяца до выпуска. Потом я стану Пожирателем смерти. Буду служить Лорду наравне с остальными. Наравне с тобой.
— Так вот чего ты хочешь? Равенства? — она рассмеялась как-то нервно.
— Ты знаешь, чего я хочу, — его пальцы коснулись флакона в её руке. — Вопрос в том, чего хочешь ты.
Выручай-комната вдруг начала меняться, реагируя на их невысказанные желания. Факелы почти погасли, потолок стал ниже, атмосфера — интимнее. В воздухе разлился аромат белладонны, той самой, что цветёт в полночь.
— Опасный вопрос, — выдохнула Беллатрикс. Но не отстранилась, когда его пальцы скользнули выше по её руке.
— Я люблю опасность, — прошептал он. — Ты сама научила меня этому.
Между ними не было ни случайных свидетелей, ни внезапных помех. Только пьянящий аромат белладонны и тени от факелов, танцующие на стенах Выручай-комнаты, которая хранила так много секретов.
Флакон выскользнул из её пальцев, но не разбился, Барти поймал его невербальными чарами, аккуратно опустив на появившийся из ниоткуда столик. Его реакции стали быстрее, движения увереннее. Он больше не был тем учеником, которому она поправляла стойку во время дуэлей.
— Впечатляющие рефлексы.
— У меня была хорошая учительница, — его рука скользнула по её шее, зарылась в тёмные волосы. — Она научила меня, что промедление может стоить жизни.
— А чему ещё она тебя научила? — Беллатрикс подалась навстречу, её глаза блестели в полумраке.
— Что боль и удовольствие иногда неразделимы, — его большой палец очертил контур её губ. — Что самые сильные заклинания требуют абсолютной отдачи, — он наклонился ближе, его дыхание обжигало её кожу. — Что тёмная магия похожа на яд — опасный, но притягательный.
Беллатрикс первой преодолела оставшееся между ними расстояние. Их поцелуй был похож на дуэль — такой же яростный, такой же опасный. Её ногти впились в его плечи, его пальцы сжались в её волосах.
Выручай-комната отзывалась на каждое их движение. Воздух наполнился электричеством тёмной магии, она струилась по их венам, сплеталась вокруг них невидимыми нитями. Факелы вспыхивали и гасли в такт их дыханию.
— Ты играешь с огнём, мальчик, — выдохнула Беллатрикс, когда его губы скользнули по её шее.
— Я давно уже не мальчик, — в его голосе слышалось рычание. — И я готов сгореть.
Она запрокинула голову, позволяя его губам исследовать чувствительную кожу. Его руки скользили по её телу уверенно, властно, как будто он годами представлял этот момент.
— Если кто-то узнает... — начала она, но он прервал её новым поцелуем.
— Никто не узнает, — прошептал он между поцелуями. — Это наша тайна. Наша магия. Наша ночь.
Её сопротивление таяло как лёд под огнём его прикосновений. Все доводы рассудка, все мысли о последствиях растворялись в водовороте ощущений. Его руки, его губы, его тело — всё было именно таким, каким она представляла в своих самых тёмных фантазиях.
Выручай-комната создала для них ложе из чёрного шёлка. Барти на мгновение отстранился, глядя на неё — растрёпанную, тяжело дышащую, с припухшими от поцелуев губами.
— Ты прекрасна, — выдохнул он с таким благоговением, что у неё перехватило дыхание.
— Заставь меня забыть обо всём, — она притянула его к себе. — Покажи мне, чему ты научился.
В эту ночь Выручай-комната была свидетелем магии древней, как сама страсть. Их стоны сливались с шёпотом заклинаний, их тела двигались в древнем как мир танце, а тёмная магия пульсировала в их венах, делая каждое прикосновение острее, каждый поцелуй глубже, каждый момент ярче.
После той ночи в Выручай-комнате они встречались ещё несколько раз тайно, урывками, в разных местах. Каждая встреча могла стать последней, и они это знали. Война надвигалась неумолимо, как грозовая туча.
Тёмный Лорд был доволен докладами Беллатрикс о юном Крауче.
— Он станет одним из лучших, — говорила она, в её голосе звучала странная смесь гордости и горечи. Она знала: чем ближе Барти подбирается к внутреннему кругу Пожирателей, тем дальше он должен быть от неё.
В день выпуска Барти они встретились в последний раз. Выручай-комната окутала их прохладой и запахом белладонны, как тогда, в День святого Валентина.
— Завтра я получу метку, — Барти говорил тихо, но твёрдо. Его пальцы рассеянно поглаживали запястье, где вскоре должен был появиться символ преданности Тёмному Лорду.
— Я знаю, — Беллатрикс не смотрела на него. — Тёмный Лорд высоко ценит твои таланты. Ты достиг даже большего, чем мы ожидали.
— Мы? — в его голосе прозвучала горечь. — Или ты?
Она наконец повернулась к нему. В свете факелов её лицо казалось маской, лишь глаза выдавали бурю эмоций.
— Ты же понимаешь, что всё это, — она обвела рукой комнату, — должно закончиться. Мы не можем позволить себе слабость.
— Это не слабость, — он шагнул к ней, но она выставила руку, останавливая его, как тогда, когда сбежала и спряталась от чувств.
— Именно слабость, — её голос стал жёстче. — Тёмный Лорд не потерпит разделённой преданности. Особенно сейчас, когда грядёт решающая битва.
— Я буду предан ему, — Барти говорил с жаром. — Но это не значит, что я должен отказаться от тебя.
— Должен, — оборвала она. — Мы оба должны. Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня при остальных? Как сжимаешь кулаки, когда Родольфус касается меня? Думаешь, другие не заметят?
Он молчал, это молчание было красноречивее любых слов.
— Тебя ждёт великое будущее, Барти, — она подошла ближе, позволив себе в последний раз коснуться его лица. — Ты станешь одним из самых преданных, могущественных слуг Тёмного Лорда. Не позволяй... этому встать на твоём пути.
— А ты? — его голос дрогнул. — Просто забудешь?
Беллатрикс улыбнулась той особенной улыбкой, которую он так любил.
— Никогда. Я научилась жить с воспоминаниями, не позволяя им управлять мной. И ты научишься.
Она достала тот самый флакон с зельем, его подарок.
— Оставь себе, — он покачал головой, когда она протянула флакон. — Чтобы помнила...
— О том, как юный гений варил для меня запрещённые зелья? — она рассмеялась, в её смехе слышались слёзы.
Их последний поцелуй был горьким, как белладонна. Они оба знали: после этой ночи всё изменится. Они будут встречаться на собраниях Пожирателей, сражаться бок о бок, но между ними всегда будет незримая стена — их долг, их преданность, их выбор.
Когда Беллатрикс ушла, Барти ещё долго стоял у окна. Выручай-комната словно чувствовала его настроение: стены подёрнулись инеем, факелы горели тусклее.
Они оба знали, что поступают правильно. Их любовь была подобна вспышке — яркой, опасной и прекрасной. Но в грядущей войне не было места таким чувствам. Оставались только долг, преданность и жажда власти.
А флакон с зельем забвения боли Беллатрикс хранила до самого конца, иногда доставая его в особенно тёмные ночи, когда воспоминания становились слишком яркими, а одиночество — слишком тяжёлым.
Говорят, что подавленная любовь подобна яду, который медленно отравляет душу. Для Беллатрикс и Барти она стала той гранью, за которой начиналось безумие…
Беллатрикс всё чаще срывалась в приступы неконтролируемой ярости. Её пытки пленников стали особенно жестокими, смех более безумным, преданность Тёмному Лорду почти маниакальной. Она искала в его похвале то, что потеряла, отказавшись от единственного человека, который видел в ней не только самую верную последовательницу.
— Crucio! — её голос срывался на визг, когда она пытала очередную жертву. В такие моменты она почти не помнила себя, но где-то на краю сознания мелькал образ юноши, учившегося этому заклятию под её руководством. Его пальцы, сжимающие палочку. Его язык, нервно скользящий по губам. Его глаза, горящие той же одержимостью, что теперь пожирала её изнутри.
Бартемиус тоже изменился. Его блестящий ум, когда-то восхищавший даже самых опытных волшебников, теперь работал с какой-то лихорадочной остротой. Он придумывал всё более изощрённые планы, бросался в самые опасные миссии, словно пытаясь доказать что-то — себе, ей, Тёмному Лорду.
На собраниях Пожирателей они старательно избегали смотреть друг на друга. Но иногда, всего на мгновение, их взгляды встречались, и тогда сквозь маску безумия проступало что-то прежнее, почти нежное. В такие моменты Барти снова чувствовал аромат белладонны, а Беллатрикс вспоминала прикосновения молодых, уверенных рук.
— Я сделаю всё ради нашего Лорда! — кричал Барти на допросах в Министерстве, и его глаза горели тем же огнём, что когда-то зажгла в нём она. В редкие моменты просветления он доставал крошечный флакон с засушенным цветком белладонны — единственное, что осталось у него от тех дней.
Да, Беллатрикс хранила своё зелье забвения боли, но никогда его не использовала. Может быть, потому что боль была единственным, что напоминало ей о реальности их чувств. В особенно тёмные ночи она подносила флакон к губам, но так и не решалась сделать глоток. Боль была лучше забвения.
— Мой Лорд, — шептали они оба с фанатичным блеском в глазах, а в редкие моменты тишины их губы беззвучно формировали другие имена.
Родольфус видел, как его жена становится всё более неуправляемой, и списывал это на её фанатичную преданность делу. Никто не замечал, как при появлении молодого Крауча её смех становился чуть более истеричным, а движения более резкими, словно она пыталась спрятать дрожь в руках.
А Бартемиус научился носить маски лучше, чем кто-либо. Образцовый сын. Талантливый волшебник. Преданный слуга. Но иногда, глядя на своё отражение, он видел в зеркале тень той ночи в Выручай-комнате и себя — влюблённого и немного наивного.
Их любовь не умерла, она превратилась в одержимость, в манию, в то безумие, которое впоследствии стало их фирменной чертой. Они были верны Тёмному Лорду, только вот эта верность была попыткой заполнить пустоту, образовавшуюся после их расставания.
Они оба легко приняли безумие — оно было милосерднее, чем трезвая память о том, от чего они отказались. Проще было потерять рассудок, чем жить с осознанием того, что они сами погубили единственное настоящее чувство в своей жизни.
И даже годы спустя, когда их пути разошлись окончательно, в их безумии оставался отголосок той страсти, того единственного момента, когда они были по-настоящему живы. Когда в их тёмных душах цвела белладонна, а Выручай-комната хранила тайну их запретной любви.
Примечания:
Поддержать работу и меня можно следующим образом:
Яндекс 41001740624037
DonationAlerts https://www.donationalerts.com/r/digitalduo (тут стримлю)
Или спросите Сбер или Т-банк в личке)
1) заклинание боли и ужасных, нестерпимых мучений.
2) полностью подчиняет человека воле наложившего это заклятие волшебника.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу