Ледяной дождь (гет)

— Нет, ну нельзя же только после свадьбы куда-то отправлять молодоженов! Это просто бесчеловечно! — возмущалась Харуно Мебуку, меряя шагами комнату дочери.

После свадьбы молодая чета Учиха решила временно пожить у родителей невесты, а выданную Итачи квартиру отдали Саске и Нае. Известие о миссии в стране Дождя оказалась для молодой семьи полной неожиданностью. А новоиспеченная теща так и вовсе рвала и метала. Казалось, этой поездке был рад только Такуя, который носился по квартире, собирая свои вещи и периодически натыкаясь на пытающегося утихомирить жену деда. Сакура тяжело вздохнула и, оторвавшись от упаковывания одежды и вещей первой необходимости, уже в который раз за вечер повторила набившую оскомину фразу.

— Мама, мы — не простые люди. Мы — шиноби Конохи и обязаны подчиняться приказам Хокаге. Так было, есть и будет. Я ничего не могу изменить. Тем более, мы едем всей семьей, что было явной уступкой со стороны Цунаде-сама.

— И все-таки я с тобой не согласна! Так нельзя.

Сакура начала закипать, понимая, что еще чуть-чуть и начнется очередной скандал. Что мать, что дочь обладали поистине огненным нравом, и любая их ссора грозила перерасти в настоящий пожар. «Хорошо хоть Итачи нет дома» — промелькнуло в голове у девушки. Она сдерживалась уже из последних сил, не желая ссориться с матерью прямо перед дорогой, да и ребенка пугать не хотелось.

— Сакура! Ты меня слушаешь? Я с тобой разговариваю! Немедленно откажись от этой миссии. Идти в дикую страну с ребенком непонятно насколько! Это же безумие!

Мебуку Харуно, видя, что девушка не обращает внимание на ее слова, ударила кулаком по столу, дабы привлечь внимание дочери. Жалобно звякнул подпрыгнувший сервиз, подаренный на свадьбу. Это и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения куноичи.

— Мама! — два голоса — детский и девичий — слились воедино.

Сакура и Мебуку недоуменно переглянулись, а затем синхронно повернули голову в сторону Такуи. Выражение лиц обеих женщин, еще минуту назад не предвещавшие ничего хорошего, мгновенно изменились, а напряжение, стоявшее в комнате, резко спало. Девушка, отвлекшись от матери, села на кровать рядом с мальчиком, а Мебуку увел подоспевший вовремя Кизаши Харуно.

— Что случилось, Такуя? — спросила Сакура уже совершенно другим голосом.

— Я хотел спросить, могу ли я взять с собой тот альбом и краски, что подарил мне Сай-сан?

— Конечно, мой хороший.

Мальчик кивнул и продолжил собираться, а Сакура обхватила руками голову. Вновь вспомнилось извещение, принесенное личным почтовым соколом Хокаге, в котором сухими строчками была написано ее будущее на последующие несколько лет. Никто не знал, сколько времени займет восстановление почти полностью уничтоженной многочисленными войнами страны, да и удастся ли им ее восстановить? Сама девушка была уверена, что эта затея обречена на провал, но приказ есть приказ. Тем более что она едет туда как иренин.

Итачи, как только узнал об этой миссии, оправился пополнять арсенал. В оружейной лавке Юкимару-сана он пробыл недолго и вышел оттуда с пятью сумками со всевозможным снаряжением и изрядно полегчавшим кошельком. Хотя, основным его оружием, как и у любого Учихи, был шаринган, Итачи предпочел перестраховаться. После оружейной лавки мужчина зашел в книжный магазин, где прикупил несколько трактатов по сендзюцу, которое хотел изучить на досуге и по суитону — для Такуи. Хотя, Цунаде-сама заверила, что в случае необходимости из Конохи будет прислано все, что нужно, Учиха предпочитал приобрести все сам.

Закупившись книгами, Итачи направился к брату и сестре, чтобы известить их о своем отбытии. Дверь ему открыла Ная. На девушке был надет белый фартук с подозрительно знакомыми усами, а руки были белыми от муки. Итачи внутренне содрогнулся и посочувствовал брату — видимо, сегодня на кухне главенствует их сестрица. Девушка радостно поприветствовала Итачи и отодвинулась, пропуская того в квартиру. Из кухни доносились подозрительно аппетитные запахи. «Неужели Ная наконец-таки научилась готовить?» — удивился Итачи. Однако показавшаяся из кухни Хината Хьюга быстро расставила все на свои места. Стало ясно и происхождение усатого фартука, и вкусного запаха, и громких голосов, доносящихся из гостиной.

Итачи поздоровался с девушкой, а затем проследовал туда, где о чем-то спорили его брат и Хьюга Неджи. Молодые люди были настолько увлечены темой своего разговора, что не сразу заметили появления в гостиной нового лица. Первым опомнился Хьюга.

— … так вот, я не считаю, что…О! Добрый вечер, Итачи-сан! — парень встал со своего места и протянул руку для рукопожатия.

— Нии-сан? — брови Саске удивленно поднялись, а сам он подскочил со своего кресла и принялся скидывать с дивана огромного белого медведя, притащенного представителем белоглазого клана в подарок для Наи. — Ты давно пришел? Мы вот тут с Хьюгой…

— Добрый вечер, Неджи-сан, брат, — поприветствовал их Итачи, пожимая руку Хьюге.

Он прошел через комнату и сел на освобожденный диван. Молодые люди переглянулись и последовали его примеру. Услышав, что голоса в гостиной стихли, Ная вместе с Хинатой принесли спорщикам чай со свежеиспеченным печеньем. Когда девушки покинули комнату, взгляды присутствующих устремились к Итачи.

— Я пришел, чтобы сказать тебе, Саске, что завтра мы с Сакурой и Такуей отправляемся в страну Дождя. Сколько пробудем там — неизвестно.

С минуту Саске и Неджи переваривали услышанное, пока Итачи наслаждался чаем. Для Саске эта новость стала тем самым обухом, которым иногда получаешь по голове — столь же неожиданной, сколь и неприятной. Даже не смотря на то, что Итачи решил жить отдельно, он все же был в Конохе и он, Саске, при желании мог увидеть брата в любой момент.

— Я узнал об этом где-то часа два назад, — продолжил Учиха-старший, так и не дождавшись реакции брата. — От Хокаге-сама пришло уведомление. Думаю, к моменту нашего возвращения, семейное гнездо уже будет готово.

— Думаю, да, нии-сан, — откликнулся Саске. — Там осталось уже не так много работы. Значит, отправляют только вас втроем?

— Не думаю, что это так. Судя по всему, нас будет около пяти-шести человек без учета Такуи. Интересно бы узнать с кем придется работать.

— Ну, как минимум с Саем, — откликнулся молчавший до этого Неджи. — В страну Дождя направлены Ямато-сан, Киба, Чоуджи, Тен-Тен, вы и он. Изначально планировалось, что на эту миссию отправят еще и меня, но, видимо, что-то изменилось в планах, и мне дали другое задание.

— Неплохо, — немного подумав, ответил Итачи. — А Чоуджи из клана Акимичи?

— Да, они — признанные силачи. Думаю, для этого его и привлекли. Только вот странно, что только он среди вас обладает физической силой.

— Согласен. Судя по заявке, я думал, что Конан-сан хотела получить помощь в восстановлении деревни, а реально в этом могут посодействовать только Сакура как медик и Акимичи Чоуджи как грубая рабочая сила. Ну и конечно Ямато-сан. Это наводит на определенные размышления.

Итачи кивнул, соглашаясь с доводами Хьюги, но свои мысли по этому поводу озвучивать не спешил. Допив чай, Учиха старший попрощался с братом и сестрой и, получив добрую сотню наказов, покинул гостеприимную квартиру с улыбкой на лице.

Итачи шел домой, зная, что там его ждут, что за накрытым столом сидит молодая жена с сыном и теща с тестем, к которым он уже успел привязаться. И от этой мысли на душе стало так тепло! Учиха поудобнее перехватил свои сумки и поспешил.

Отправиться было решено в полдень. Наскоро позавтракав, получив четкие инструкции и мешок с провизией, молодая семья направилась в место сбора — кабинет Хокаге. К моменту прибытия Учиха, в приемной уже были Чоуджи с Кибой и Сай. Последний расположился на низеньком диване чуть поодаль и с упоением читал какую-то книгу. При виде новоприбывших, брюнет встал и тепло поздоровался с Сакурой, пожал руку Итачи и потрепал по волосам Такую.

— В кабинет главы деревни пока что никого не пускают, — известил он молодое семейство. — Дожидаемся остальных.

Сакура кивнула и села на диван, а Итачи присоединился к Саю и что-то тихо стал с ним обсуждать. Самый молодой участник миссии стоял рядом с отцом и внимательно прислушивался к беседе старших.

Вскоре в приемную вошла Тен-Тен. За спиной у девушки виднелись два больших свитка, с которыми она в последнее время не расставалась. «Как она таскает такую тяжесть?» — пронеслось в голове у целительницы. Девушка поздоровалась со всеми присутствующими и села рядом с Сакурой. Время шло, а из кабинета Хокаге не доносилось ни звука. Сакура периодически бросала взгляд на часы, висевшие на стене. Вот уже прошло полчаса, а их никто так и не пригласил войти. Целительница в очередной раз зевнула и покачала головой, разминая шею. Тен-Тен откуда-то достала спицы с клубком ниток и принялась вязать. Киба заснул, положив ноги на Акамару, а Чоуджи в упор смотрел на дверь, видимо надеясь ее загипнотизировать. Сакура почувствовала, что еще чуть-чуть и она сама заснет прямо здесь.

Наконец, монотонная ситуация сдвинулась с мертвой точки. Из кабинета Хранительницы Воли Огня выглянула Шизуне. Окинув будущую команду быстрым взглядом, молодая женщина обнаружила Учиху.

— О, Итачи-сан! Проходите. Хокаге Вас ждет.

Все взгляды перекинулись к мастеру шарингана, а тот обменявшись с супругой вопросительными взглядами, пожал плечами и прошел в кабинет.

* * *

Хокаге сидела на столе, не обращая внимания на недовольные взгляды своей приемной дочери, и внимательно слушала свою собеседницу. Рядом со столом Хранительницы воли Огня стояла давняя знакомая Итачи, боевая подруга и доверенное лицо покойного лидера «Акацуки», Хаюми Конан. Учиха отметил, что со времени их последней встречи женщина сильно похудела, осунулась. Ее некогда короткие синие волосы сейчас были заплетены в маленькую косичку, а от мягкого и несколько отстраненного лица синеволосой куноичи остались одни лишь глаза, в которых можно было прочитать лишь глухую тоску. Однако, увидев вошедшего, синеволосый Ангел преобразилась и , забыв на миг о своей отрешенности, с криком бросилась на шею Учихе.

— Итачи-сан!

Мастеру шарингана не составило особого труда подхватить эту невесомую фигурку. Он был удивлен. Учиха хорошо знал, что Конан, как и он сам, не любит проявлять эмоции на людях.

— Здравствуйте, Конан-сан.

Он еще раз сжал ее в объятьях, после чего отступил на шаг и, обратившись лицом к Хокаге, встал на колено, как когда-то во времена службы в АНБУ, для приветствия главы деревни.

— Здравствуйте, Хокаге-сама. Какие будут распоряжения?

— Здравствуй, Итачи-кун! Можешь встать, — произнесла довольным тоном Цунаде. — Я вызвала тебя одного неслучайно. Весь вчерашний вечер я думала о том, как бы получше укомплектовать вашу команду, и, посоветовавшись с Ямато, решила добавить к вам Куренай-сенсей.

Хокаге перевела взгляд на свою гостью, поясняя.

— Куренай-сан — квалифицированный шиноби и молодая мама. Ее задачей будет создание приютов для сирот.

Конан кивнула, соглашаясь с Хокаге, и как-то печально улыбнулась, вспомнив своего Учителя. А Цунаде тем временем снова обратилась к Итачи:

— Я хочу назначить тебя лидером этой команды. Ты — отвечаешь за все, поэтому буду ждать еженедельных отчетов. — Женщина слезла со стола и прошлась по комнате. — А теперь о частностях. С учетом того, что с вами будет маленький ребенок, вы полетите. Если у тебя нет вопросов, тогда, Шизуне, зови остальных. Надеюсь, все уже собрались.

Шизуне, получив отмашку от начальницы, открыла дверь в кабинет, приглашая собравшихся войти. За время недолгой беседы успели подойти Ямато-сенсей и Куренай с малышкой Мари. Выстроившись в ряд, шиноби приготовились слушать последние наставления Хокаге. Каждый из них понимал, что простой миссии ранг S не присваивают.

— Значит так, — произнесла Цунаде, окидывая своих подопечных внимательным взглядом. — Я хочу познакомить вас с Конан-сан, лидером деревни скрытой в Дожде и по совместительству являющейся фактическим главой Страны Дождя. С этого дня и до момента восстановления страны, вы будете отданы в ее распоряжение. Учиху Итачи назначаю главой команды, именно через него будет сообщение с Конохой. Вопросы? Предложения?

Шиноби молчали. Молчала и Цунаде, явно ожидая, чтобы хоть кто-нибудь высказался. Ее взгляд скользнул по Юхи Куренай. Эта женщина… Жена, вернее вдова Сарутоби Асумы. Цунаде не знала правильно ли она поступает, отправляя эту куноичи почти в неизвестность да еще и с грудным ребенком и не зря ли она несколько дней спорила с молодым Нарой по поводу этого решения. Хокаге вновь посмотрела на молодую мать, но та стояла не шевелясь. На ее лице не было ни радости, ни грусти из-за новой миссии и Последняя из Санинов решила оставить ситуацию как есть. В конце концов, если бы Куренай захотела, то могла бы остаться, сославшись на плохое самочувствие или на маленького ребенка. Законы шиноби предусматривали и позволяли молодым матерям отказываться от миссий в связи с малолетством детей. Другие шиноби также молчали, хотя Цунаде подозревала, что вопросы у них есть. «Ну, как хотят», — решила про себя Хокаге.

— В таком случае, Конан-сан, передаю эту команду Вам.

— Благодарю, Хокаге-сама, — отозвалась женщина. — Раз ни у кого нет вопросов, тогда, прошу за мной!

У выхода из резиденции Конан догнал Сай и что-то тихо ей зашептал, уводя на полигон, где спустя пятнадцать минут красовалось пять рисованных птиц. На первую из них была усажена Куренай, сзади которой уместился капитан Ямато, вторую птицу поделили между собой Чоуджи и Тен-Тен, на третьей разместилась семья Учиха, а вот с четвертой вышла заминка — Акамару никак не хотел забираться на столь необычный транспорт. Недолго думая, Сай пририсовал к птице корзину с высокими бортами, куда был помещен пес-шиноби. Последнюю занял сам рисовальных дел мастер, усадив вначале их синеволосого лидера. По четкому взмаху руки художника рисованная стая взмыла в воздух, унося отряд в далекую страну.

Будучи генином, Сакура много раз пыталась представить себе как же может выглядеть страна, где почти все время идет дождь. В книгах о Второй мировой войне шиноби много говорилось о деревне, состоящей из высоких башен, которые в ходе сражений были разрушены, о злом Ханзо Саламандре и о трех Санинах. Позже эту умытую кровью страну постигло новое бедствие — гражданская война, в которой немаловажную роль сыграл Пейн. Да, и их новый глава — Бумажный Ангел Конан — была не последним человеком, в этой истории. Девушка до сих пор не могла вспоминать о нем без внутреннего содрогания.

— Снижаемся! — раздался справа от Сакуры голос ее сокомандника. — Начинается гроза, и мои птицы не смогут больше лететь. Держитесь крепче!

Сай обхватил одной рукой талию своей синеволосой попутчицы и повел вниз рисованную стаю. Когда все высадились, птицы исчезли, оставив после себя чернильные лужицы, почти незаметные на влажной земле. Незнакомый лес, посреди которого их небольшой отряд был вынужден совершить посадку, не внушал особого доверия, да и до Деревни было еще далеко — если хорошенько присмотреться, то можно было увидеть маленькие башни впереди.

— Если идти пешком, то будем на месте только ночью, — сказала Конан, словно прочитав мысли коноховцев. — В этом случае, даже несмотря на плащи, мы промокнем до нитки. Предлагаю найти место, где можно будет переночевать.

— Не нужно ничего искать, Конан-сан, — ответил капитан Ямато. — Все немного отойдите. Древесный элемент: четырехстенный дом.

В мгновение ока, перед опешившими коноховцами и не менее удивленной главой деревни Дождя, появился самый настоящий дом. Не удивились этому только Итачи и Сакура, видевшие подобное дзюцу и раньше.

— Можете заходить. — Капитан сделал приглашающий жест, и путешественники поспешили войти в это чудо архитектурной мысли.

Дом был выполнен в классическом японском стиле и насчитывал две комнаты, одну из которых было решено использовать как спальню, а в другую — сложить пожитки. Так как никто не рассчитывал на ночевку вне Амегакуре, спать пришлось ложиться прямо на пол. Взятое на всякий пожарный единственное одеяло, Сакура отдала молодой матери. Наконец, когда все вещи были отнесены в предназначенное для них помещение, шиноби перебрались в общую комнату, где кто-то поставил кипятиться чайник. Не успел отряд расположиться близ очага, как загремел гром, а следом за этим началась гроза. Ледяной дождь бил по крыше и окнам дома и каждый из присутствующих мысленно поблагодарил Хокаге за то, что она направила на эту миссию капитана Ямато.

Госпожа Лидер подошла к окну и всмотрелась в темно-серое грозовое небо. Такое привычное и родное оно казалось неприветливым после небесно-голубого неба Конохи. Это было так странно — вернуться после солнечного тепла в промозглый холод.

— Не думаю, что мы сможем долететь до самой деревни, — нарушила всеобщее молчание Конан. — У нас здесь редко выдаются сухие деньки. Название, как говорится, обязывает. Но, ничего страшного, — она перевела взгляд на молодую маму, укачивающую на коленях прикорнувшего в тепле ребенка. — Я сейчас отошлю записку своим шиноби, и нас встретят.

— От имени нашего отряда благодарю Вас, Конан-сан, — отозвался Итачи.

Женщина кивнула, а затем в ее ладони появился лист бумаги, на котором Конан написала несколько слов, после чего вышла на крыльцо и, сложив письмо в форме журавлика, отправила его в полет.

— Теперь будем ждать, — сказала она, вернувшись в теплое помещение.

Конан бросила беглый взгляд на своих временных подчиненных и в сердце ее шевельнулась тоска. Они казались такими разными, но все же, были едины. Даже Итачи, долгие годы проживший вне родного селения, был истинным сыном Конохи. И тот бледный паренек, Сай, кажется, несмотря на свою молчаливость, не казался чуждым этой пестрой компании. Невольно Конан вспомнился их отряд «Акацуки», где каждый, не смотря на свои особенности, чувствовал себя как дома. Ну, или почти как дома. Синеволосая куноичи с ностальией вспомнила, как сама лично покупала аквриум в комнату Кисаме и как пол ночи проводила за изучением кулинарных книг, чтобы удивить свою команду чем-нибудь вкусным.

Итачи, стараясь не упустить сути разговора товарищей, внимательно приглядывал за призадумавшейся Конан. Женщина выглядела отстраненной, однако сейчас это было больше похоже на чувство неудобства при общении с незнакомыми людьми . Учиха заметил, что его сокомандники тоже чувствуют себя немного не в своей тарелке рядом с человеком, который еще не так давно был по другую сторону баррикад. Тогда он решил взять ситуацию в свои руки, но Госпожа Лидер его опередила.

— Пока мы ждем помощь, предлагаю познакомиться, — сказала Конан, садясь рядом с коноховцами. — Я — Хаюми Конан. Мне тридцать пять лет. Я являюсь лидером деревни скрытой в Дожде. Десять лет назад стояла у истоков организации «Акацуки». Мои дзюцу основываются на использовании бумаги, как вы, наверное, уже успели заметить. В свободное от работы время люблю заниматься оригами.

Первым представиться решил капитан Ямато. За ним потянулись все остальные — Чоуджи, Тен-Тен, Сай, Киба. Акамару также пошел знакомиться с Бумажным Ангелом — обнюхал замершую Конан, после чего улегся рядом с ней, положив голову на колени женщины. Его хозяин только усмехнулся, наблюдая за реакцией своего пса: Акамару не стал бы ластиться к плохому человеку. Следующими оказались Сакура и Такуя.

— Я — Учиха Сакура, иренин, джонин, ученица Цунаде. Специализируюсь на медицинских техниках, но так же могу при необходимости вступить в ближний бой. А это, — девушка притянула к себе сына, и, потрепав его по встопорщенным вихрам, продолжила: — Учиха Такуя, наш с Итачи сын. Тюнин. Специализируется на базовых техниках суитона.

Во время этого маленького монолога синеволосая женщина пристально рассматривала говорившую и, услышав окончание, улыбнулась ей краешком тонких губ, после чего перевела взгляд на последнего представителя Конохи. Куренай без слов поняла свою нанимательницу.

— Меня зовут Юхи Куренай, можно просто Куренай-сан. Мне тридцать. Джонин. Специализация — гендзюцу. Особый талант — умею найти подход к любому ребенку, — негромко произнесла брюнетка. — А это — моя дочь, Мари. Она…

Не успела Куренай договорить, как со стороны улицы послышались едва различимые шлепки, а через пару минут раздался стук в дверь. В мгновение ока капитан Ямато и Сай оказались по обе стороны от двери, Итачи активировал шаринган, а остальные потянулись за оружием. Наступила абсолютная тишина. На лицах коноховцев отражалась полная боевая готовность. Стук в дверь повторился.

— Госпожа Лидер, мы прибыли! — раздался из-за двери мужской голос.

— Входите, — произнесла Конан.

Ее негромкий голос в образовавшейся тишине был подобен удару хлыста. Одновременно с этим атмосфера в комнате заметно разрядилась: кунаи были убраны в набедренные сумки, за ними последовали сюрикены, танто вошли обратно в свои привычные ножны, а решимость в лицах шиноби уступила место усталости. В небольшую комнату вошли несколько человек одетых в некоторое подобие формы шиноби. Их лица были скрыты фарфоровыми масками чем-то напоминающими те, что носили представители АНБУ, с той разницей, что не имели какой-то специальной формы и были абсолютно одинаковыми. Единственным их различием был номер, написанный на лбу.

Сакуре эти люди не могли не напомнить Хаку, мальчика, притворявшегося АНБУ страны Воды, с которым ее команду свела судьба в самом начале их пути шиноби. Правда, на его маске были какие-то водные узоры, а не цифры.

— Юл, повозки готовы? — поинтересовалась Конан.

-Нет, госпожа. Мы сумели раздобыть лишь одну повозку, — мужчина стоял, вытянувшись по струнке, однако не припал на колено, как это полагалось в Конохе.

— Хорошо. В таком случае, мы можем оправляться. Жди нас на улице.

Бумажный Ангел махнула ему рукой, и шиноби скрылся из виду, а путешественники принялись собирать выпотрошенные из своей поклажи вещи. Через четверть часа все были готовы продолжить путь. Выйдя на улицу, коноховцы увидели крытую повозку, которую расторопные шиноби страны Дождя пригнали к дому.

Решено было, что женщины поедут, а мужчины, благо шиноби Амегакуре прихватили с собой несколько водонепроницаемых плащей,побегут следом. Такуя поначалу был не согласен с подобным решением — в свои неполные тринадцать он считал себя достаточно взрослым, чтобы бежать вмсете с остальными мужчинами. Итачи, видя такое положение дел, подозвал сына к себе и шепнул ему пару слов на ухо, после чего мальчик заскочил в повозку с таким серьезным видом, что Сакура едва смогла сдержать улыбку. Тен-Тен тоже хотела было отстоять свое право на самостоятельность, но, немного поразмыслив, сочла за благо ехать, а не бежать следом за телегой.

Стоило сказать, что средства передвижения в Аме были довольно специфическими. И дело было не в крытой повозке, которые были распространены во всех странах, а в том, кто, вернее что, было в нее запряжено. Вместо привычной лошади, к телеге был прикреплен ящер. Конечно, ему было далеко до саламандры Ханзо, но и эта рептилия могла впечатлить кого угодно. Когда женщины заняли свои места в транспорте, а мужчины примерили непромокаемые плащи, решено было отправляться в путь.

Конан постучала по крыше телеги, показывая, что путешественницы готовы продолжать путь. Извозчик пришпорил мирно дремавшего до сего момента ящера, и тот, неожиданно быстро для своих габаритов, рванул с места, окатывая мужчин фонтаном грязи. Опешившие коноховцы проводили взглядом исчезающую из виду телегу, и только голос Юла, призывающий догонять женскую половину отряда, привел их в себя. И мужчины со всех ног припустились, стараясь не потерять облупленный зад с маркировкой Деревни Дождя.

— Держитесь за что-нибудь! — запоздалое предупреждение Бумажного Ангела оказалось как нельзя кстати.

Неподготовленные к таким рывкам, как, впрочем, и к быстрой езде, жительницы Конохи кубарем полетели от одной стенки к другой. Раз! Два! Три! Нога, нога, рука, свиток, плечо!

— Уф! — выдохнул Такуя, когда телега выехала на ровную дорогу, — Я думал, меня стошнит.

— Уга… — проблеяла Тен-Тен, упираясь ногой в противоположную стенку, стараясь не придавить Куренай.

— Сакура-сан, а Вы как? — поинтересовалась Конан у молчавшей до сих пор девушки.

— Терпимо, — вымученно улыбнулась та. — Куренай-сан, Вы и Мари-чан не ушиблись?

— Нет-нет, Сакура-чан, все в порядке, — сразу же откликнулась брюнетка. — Конан-сан, мы скоро приедем?

-Думаю, что минут через пятнадцать будем на месте, — ответила госпожа Лидер, высовывая голову на улицу.

Когда телега достигла места назначения, то так же резко и неожиданно как сорвалась с места, остановилась перед высокой кирпично-красной башней. Пассажиров вновь изрядно тряхнуло, но приноровившиеся женщины и маленький мужчина мужественно перенесли последний «привет» от ящера, и через несколько минут уже стояли на улице, радостно вдыхая свежий воздух. Неподалеку стояла вторая часть группы и пыталась отдышаться.

— Кхм, — прокашлялась Синеволосый Ангел, привлекая к себе внимание шиноби. Убедившись, что все ее видят и слышат, женщина улыбнулась кончиками губ, чем немало удивила своих воинов.

— Приветствую вас всех в Амегакуре! Хоть и ненадолго, но пусть это место станет вашим вторым домом! А сейчас, прошу все проследовать в Синюю башню, где для вас приготовлены комнаты. Сегодня обживайтесь, отдыхайте, а завтра всех жду в Алой башне.

Произнеся эту короткую речь, Конан слегка поклонилась и ушла, оставив своих новых подчиненных на Юла, который, по всей видимости, был ее правой рукой. «Прямо как Шизуне-сан у Хокаге» — подумала Сакура.

— Ну, что, — хмуро произнес мужчина, видимо только сейчас до конца осознавая, что за новую напасть повесила на него госпожа Лидер, — прошу за мной.

И, подхватив огромный баул, принадлежавший Куренай, двинулся в Синюю башню.

Разместив коноховцев в Казарменной башне, Юл направился в Башню Ангела — самое высокое здание в деревне. Некогда оно было резиденцией Пейна. Мужчина знал это здание как свои пять пальцев: каждую трещинку в каменных плитах, каждую потертость на перилах, каждый коридор и закуток. Много лет назад, когда остаткам отряда «Акацуки» удалось освободить родную деревню, Нагато и Юл занялись проектировкой этой башни. Многие дни и ночи просиживали они над планом здания, старясь сделать ее как можно более непреступной и удобной для жизни.

Мужчина был сильно раздосадован прибытием в родную деревню коноховцев. Деревню скрытую в Листе Юл не просто не любил — ненавидел. И на то были свои причины. Его приводила в бешенство та мысль, что Конан посмела его ослушаться. Недели две назад она вызвала его в кабинет и рассказала о своем плане. Тогда Юл в резкой форме отверг предложение Бумажного Ангела, не объяснив причин своего отказа.

— Если Вы призовете на помощь Коноху, на меня можете не рассчитывать! — рявкнул мужчина, первый раз на памяти Конан выходя из себя, и покинул ее кабинет, громко хлопнув за собой дверью.

Такая реакция Юла сильно огорчила молодую женщину. Она знала его давно, еще со времен первого состава «Акацуки». За ним, как и за многими другими членами отряда, тянулся некий ореол потери. Многие тогда потеряли все и всех в той ужасной и бессмысленной войне. Однако, это горькое знание они получат позже. Оно, как и многое другое, приходит с годами. Юлу, как и Нагато с Конан, посчастливилось выжить в той страшной бойне, получившей в последствии название Гражданской войны. Всегда мрачный и собранный, он стал «правой рукой» Нагато, взявшего себе имя Пейн — боль этого мира. Мира, погрязшего в ненависти. И эту боль Юл понимал как никто другой. Они часто подолгу оставались вместе и о чем-то разговаривали, что-то обсуждали. Юл не захотел вступать в новый состав «Акацуки», предпочитая заниматься делами деревни, которые Нагато на него с удовольствием и переложил.

И вот, после добровольной смерти Пейна, милого ее сердцу Нагато, Конан получила «в наследство» его главного советника. Поначалу этот человек ее пугал: высокий, худой как жердь и абсолютно седой с черным от горя лицом, мертвыми глазами и ледяным голосом. Однако, со временем, она сумела привыкнуть к нему и даже перестала вздрагивать, встретив его случайно в коридоре.

После того, как она отправила Юла размещать коноховцев в Башне, Конан принялась просматривать их личные дела, которыми ее снабдила Хокаге, размышляя, где чьи способности будут более полезны. Раздался решительный стук в дверь, означавший, что Юл со своим заданием справился и пришел требовать от нее объяснений. Так уж повелось, что после смерти Пейна, Юл был для нее не просто правой рукой. Конан воспринимала его скорее как наставника, которого боялась ослушаться. Однако, и страх свой перед ним она показывать не хотела.

— Войдите! — произнесла она абсолютно спокойным голосом, и лишь на секунду втянула голову в плечи.

Юл уверенно вошел в кабинет и остановился в пяти шагах от стола, за которым обнаружил молодую женщину. Конан подняла на него глаза и негромко поинтересовалась:

— Вы что-то хотели мне сказать, Юл-сан?

— Лидер-сама, не стройте из себя дурочку! Вам и так прекрасно известно, что я хотел Вам сказать, — прошипел мужчина.

— Юл-сан, я много раз просила не называть меня так. Я — Конан-сан и никак не иначе.

— Конан-сама, — предпочел иной вариант Юл, — отправьте коноховцев обратно. Не будет от них добра. Вспомните свое детство. Тем более, подумайте о людях. Неужели Вы считаете,что они обрадуются, увидев здесь шиноби Листа? Поверьте мне на слово — еще живы многие, кто застал здесь воюющую Коноху. Много инвалидов и сирот той войны проживает в деревне.

— Как Вы сами упомянули, я тоже сирота времен Второй мировой войны шиноби, но я понимаю, что без Конохи нам не восстановиться никогда. Помнишь, ты забирал нас из деревянного дома? Так вот его построил буквально за пару секунд один из коноховцев.

— Древесный элемент? — скептически вскинул бровь мужчина. — Им владел только Первый Хокаге и больше никто за всю историю шиноби.

— Как выяснилось, не только он. Капитан Ямато также владеет мокутоном. В его деле написано, что он может за один раз возвести десять таких домов. Именно благодаря нему Коноха сумела так быстро восстановиться после нашего нападения.

— Конан-сама…

— Юл-сан, я очень тебя прошу, помоги мне, поддержи мое решение. Они действительно нужны Амегакуре.

Мужчина молчал, однако что-то неуловимо изменилось в его лице, и Бумажный ангел решила усилить атаку.

— Да, все именно так. Ямато-сан владеет мокутоном, Сакура-сан — ученица самой Цунаде и один из лучших иренинов. Куренай-сан мне посоветовали как прекрасного специалиста по работе с детьми. Она будет заниматься организацией детских приютов. Тен-Тен-сан и Чоуджи-сан будут преподавать в Академии тайдзюцу и ниндзюцу. Киба-сан займется организацией отрядов кинологов. Что же касается Сая-сана и Итачи-сана, то они будут стоять у истоков отряда АНБУ.

— А пацаненок и младенец? Они тоже крупные специалисты в чем-то там? — желчно поинтересовался Юл.

— Такуя-кун будет помогать Куренай-сан, а Мари-чан… Думаю, она не сильно помешает. Юл-сан, я понимаю, что прошу слишком о многом, но все же. Ты и я, мы оба хотим восстановить Аме. А они — прекрасная возможность воплотить наше желание в жизнь. Ты поможешь им?

Мужчина отвел глаза и ничего не ответил. Конан видела, как борется в нем ненависть к коноховцам с желанием возродить родную деревню, и не вмешивалась в эту внутреннюю борьбу. Ей было жалко Юла, и она чувствовала себя виноватой в том, что, зная о нелюбви его к шиноби Листа, все же вызвала их. Однако, другого выхода она не видела. Юл, по всей видимости, тоже.

— Хорошо, Конан-сама, — выдавил он, наконец, из себя, сдаваясь под напором своей начальницы. — Я помогу им.

* * *

Первая ночь в чужой деревне выдалась для женской половины коноховцев беспокойной. Заболела малышка Мари. Поначалу она тихонько хныкала. Решив, то дочка хочет кушать, молодая мать попыталась ее накормить, но та отталкивала от себя грудь. Куренай расстроилась, но подумала, что девочка просто тяжело перенесла перелет. Однако к ночи поднялась температура. Малышка надсадно кашляла, и перепуганная насмерть мать, подхватив на руки вялого ребенка, понеслась на нижний этаж, где разместилась семья Учиха.

Молодое семейство заснуло почти сразу по прибытии. Сакура проснулась почти сразу, услышав стук. Распахнув дверь, девушка едва успела отскочить, пропуская влетевшую в комнату женщину. Куренай была одета в длинную ночную рубаху, поверх которой был накинут теплый платок. В зареванных глазах женщины целительница прочитала просто панический ужас. Тихий кашель привлек внимание Сакуры, и та перевела взгляд на руки женщины, где лежала малышка Мари.

— Куренай-сан, — шепотом обратилась к ней целительница, беря на руки ребенка. — Ками-сама! Да она же горит! Включите свет!

Женщина потянулась к выключателю, и в комнате стало светло. Послышалось недовольное ворчание со стороны кровати, где спал Такуя.

— Свет! — простонал мальчик, накрываясь одеялом с головой.

Однако Сакуре было не до того. Расстелив свое одеяло на кухонном столе, девушка положила на него ребенка, после чего кинулась к своим сумкам. Склянки с жаропонижающим никак не хотели находиться. Сакура бросила взгляд на постанывающего ребенка и продолжила поиски.

— Давай я помогу тебе, — отодвинул ее невесть откуда появившийся Итачи. — Скажи лучше, как оно выглядит?

— Пузырёк из темно-синего стекла, — ответила целительница, уступая ему место около сумок, а сама, тем временем, сложив несколько печатей, принялась водить над Мари ладонью, покрытой светло-зеленой чакрой.

Руки девушки чуть заметно подрагивали от волнения. При большом опыте лечения ранений любой степени тяжести, опыта в лечении таких маленьких детей у нее не было. Да приоритет был поставлен на раненных в бою товарищей. В это время Учиха, со свойственным ему спокойствием, быстро отыскал нужный пузырёк и протянул его жене.

— Я могу еще чем-нибудь помочь? — поинтересовался он.

— Нет, спасибо тебе! Хотя, подай мне зеленую тетрадку, — Сакура вымучено улыбнулась.

Пот струился по ее лбу, а руки от напряжения слегка подрагивали. Послистав свои конспекты, записанные вкривь и вкось, как это обычно и бывало, она нашла нужный раздел.

— Так,… четверть грамма… и еще чайную ложку отвара…

Повторив в точности то, что было написано, она достала большую бутыль с отваром ивовой коры, и, придерживая головку ребенка, влила лекарство в ротик. Затихшая было малышка Мари, скорчила рожицу и стала отталкивать ложку.

— Шшш… Мари-чан, вот и все, — нараспев произнесла измученная девушка. — А теперь иди к мамочке.

Куренай, услышав заветные слова, подскочила к иренину и аккуратно взяла дочку на руки, покачала ее. Малышка посмотрела на мать своими черными глазками-маслинами, неожиданно громко зевнула и потянулась к ее шее. Целительница невольно улыбнулась при виде этой картины. Наконец, Куренай опомнилась и поклонилась девушке.

— Сакура-сан! Спасибо тебе огромное! Мари ведь лучше? Она точно поправится? — стала засыпать вопросами бедная женщина.

— Да-да, Куренай-сан. Скорее всего — это акклиматизация. Я дала Мари-чан отвар ивовой коры. Она облегчит боль и снимет температуру. Теперь малышке нужно поспать, да и Вам бы не помешало, — успокаивающе произнесла Сакура, подавляя зевок. — Все будет хорошо.

Женщина на минуту смутилась от услышанного — ведь у семьи Учиха тоже есть маленький ребенок, не такой как Мари, но и не совсем взрослый, и ему тоже нужно спать.

Как будто подслушав ее мысли, Такуя-кун заворочался на узкой кровати и что-то негромко пробормотал.

— Извините, Сакура-сан, что разбудила Вас и Вас, Итачи-сан, — шепотом произнесла женщина, переводя взгляд с целительницы на ее мужа. — Но моя доченька, она…

— Ничего страшного, Куренай-сан, — улыбнулась Сакура. — Это — моя работа. Если что-то случится — без промедления идите ко мне.

— Все в порядке, Куренай-сан, — повторил Итачи, приобнимая жену за талию.

— Да-да, — эхом откликнулась молодая мать, а затем, спохватившись, стала прощаться. — Спокойной Вам ночи, Итачи-сан, Сакура-сан.

— И Вам спокойной ночи, — откликнулись Учиха.

Женщина еще раз попрощалась с хозяевами, а затем поспешила вернуться к себе. Мастер шарингана, теперь, уже не стесняясь, притянул к себе жену и нежно поцеловал ее в губы. Сакура обвила руками его шею, пропуская сквозь пальцы пряди черных волос, и мужчина аж замурлыкал от удовольствия. На минуту девушка оторвалась от его губ и едва слышно спросила:

— Ты, правда, не хочешь доспать еще часика два?

Итачи оценивающе пробежался взглядом по своей жене, затем оценил свое собственное состояние и с тяжелым вздохом, отпустил тонкий стан на свободу.

— Думаю, ты права. Нам нужно еще хоть немного поспать, — разочарованно протянул он, однако, заметив, как расстроилась девушка, быстро предложил альтернативу. — Но мы можем вместе лечь. Кровать, конечно не двуспальная, но, думаю, как-нибудь поместимся.

Подняв свою молодую жену на руки, он бодро зашагал в сторону своей постели, куда и сгрузил драгоценную ношу, а затем присоединился к ней. Через мгновение и Сакура, и Итачи погрузились в сон, надеясь урвать еще хоть чуть-чуть его золотого времени.

Местом для встречи шиноби Аме с коноховцами Конан решила сделать спортзал. С вечера глава деревни разослала своим подчиненным бумажных журавликов с приказом явиться с утра в башню Ангела. И вот теперь все тридцать шиноби, построившись в шеренгу, ожидали прибытия Конан. В отличие от Конохи, где воином мог быть как мужчина, так и женщина, в Аме все шиноби были мужского пола, за исключением Бумажного Ангела. Когда все воины собрались в назначенном месте, в зал вошла Госпожа Лидер. В этот знаменательный день она решила сменить черное траурное платье на темно-синие бриджи и черную водолазку, поверх которой было накинуто белоснежное хаори. Волосы, о длине которых никто не задумывался, мягкими прядями легли ей на плечи, полностью преображая холодное лицо Госпожи Лидера. Мужчины завороженно наблюдали, как она прошла по залу и встала напротив них. Певучим голосом, столь редко ласкавшим слух окружающих, она объявила:

— Доброе утро! — поприветствовала их глава деревни. — Я вызвала вас сюда неслучайно. Я нашла способ осуществить нашу мечту, вернуть то, что забрала у нас война — нашу процветающую Деревню.

Слова, как и вешний вид женщины, вызвали неподдельный интерес у ее подчиненных. Шиноби зашевелились, зашептались, стали строить догадки по поводу такого объявления. Однако, вскоре все встало на свои места, когда в зал стали входить шиноби Листа.

По случаю официального знакомства, коноховцы переоделись в парадную форму своих подразделений. Сай, Итачи и Ямато — в форме АНБУ, Сакура надела новый белый халат, который не так давно с одобрения Хокаге, заменил привычный бежевый комбинезон. Остальные предпочли темно-синие брюки с такого же цвета водолазкой, поверх которого был надет зеленый жилет со знаком водоворота за спиной и протектором со знаком Листа на лбу. Когда делегация полностью вошла в зал и построилась подобно шиноби Аме, из числа коноховцев выдвинулся Итачи. Он поклонился, после чего четко произнес:

— Конан-сан, шиноби Конохи приветствуют Вас и шиноби Аме!

— Шиноби Аме приветствуют Коноху!

Звонкий голос Бумажного Ангела был поддержан невнятным гулом стоящих за ее спиной шиноби Дождя. На лицах воинов не было того же воодушевления, что читалось в глазах их лидера, зато подозрительности, недоверия и даже ненависти — хоть отбавляй. Это было видно даже невооруженным глазом. На памяти Сакуры такое отрицательное отношение к шиноби Конохи было впервые.

Девушка украдкой бросила взгляд на остальных. Лица членов отряда АНБУ, как у братьев-близнецов, оставались одинаково равнодушными ко всему происходящему. Их точение лица, будто фарфоровые маски, были холодны и спокойны. Что же касается остальных, то им было достаточно тяжело контролировать эмоции. Сложнее всех было, наверное, Такуе, который, в отличие от остальных, не мог понять, отчего их так неприветливо встречают. Ему было явно неуютно стоять под множеством изучающих взглядов. Чтобы хоть как-то поддержать сына, Сакура незаметно для других сжала его ладошку. Получив в ответ затаившуюся в уголках губ улыбку и ответное пожатие, целительница благополучно прослушала вступительную речь Госпожи Лидера и едва не пропустила объявление назначений.

-… вить вам Ямато-сана. Он обладатель Мокутона — легендарного гена Первого Хокаге. С его помощью он может создавать здания, — представила вышедшего вперед капитана Ямато синеволосый Ангел, после чего обратилась непосредственно к мужчине. — Ямато-сан, перед Вами стоит очень ответственная задача — создать пригодное для наших условий жилье. Если у Вас будут какие-нибудь вопросы по поводу архитектуры, то Вам на них сможет ответить Иэясу-сан — наш главный архитектор.

Женщина указала в сторону темноволосого воина среднего возраста, стоящего несколько поодаль от остальных. Услышав, что говорят о нем, Иэясу-сан, кивнул головой, показывая, что это он. К нему и направился Капитан Ямато.

Едва только обладатель мокутона отошел в сторону, как Конан продолжила раздавать поручения.

— Учиха Сакура, Вы, как и договаривались, будете заниматься вопросами медицины. Цунаде-сама пообещала прислать все, что понадобиться. Однако, у нас нет иренинов, — в голосе Бумажного Ангела послышались извиняющиеся нотки. — Вообще нет. Поэтому Вы должны будете обучить желающих целительству, организовать госпиталь и … Думаю, Вы справитесь.

— Мда,… — не смогла сдержать своего разочарования девушка, но затем, быстро поправилась — Так точно. Могу я в таком случае начать набор прямо сейчас?

— Да, конечно, — разрешила Конан. — Все, кто хочет стать иренином, подходят к Учиха-сан.

Чтобы не мешать остальным, Сакура отошла в сторонку, по пути достав из сумки блокнот с ручкой, и приготовилась записывать. Желающих оказалось немного — всего лишь два молодых паренька, один из которых был чуть постарше Такуи.

— Я — Сато Джун, — представился старший из них, высокий молодой парень с длинными волосами цвета весенней зелени, заплетенных в тугую косу. На его простоватом лице горел румянец смущения, а в синих глазах, так напомнивших девушке Наруто, читался немой вопрос — Не оттолкнет? Возьмет ли под свое крыло?

— Очень приятно, Джун. Я — Сакура-сан. Если ты решил идти ко мне в ученики, то для тебя я буду Сакура-сенсей.

Целительница пожала ему руку, и тонкие губы молодого человека расползлись в радостной улыбке. А Сакура тем временем обратила внимание на второго желающего.

— Меня зовут Сасаки Мэнэбу. Мне четырнадцать лет, — четко произнес вихрастый мальчишка. В отличие от своего товарища, от едва доставал своей учительнице до уха. Однако, судя по его неуемной энергии, что била ключом, Сакура сделала вывод, что мальчик вполне справится с непростым ремеслом иренина.

Девушка вместе со своими учениками постояла еще некоторое время, ожидая других желающих, но через четверть часа решила бросить это неблагодарное занятие и покинула тренировочный зал, сопровождаемая двумя мальчиками. Итачи проводил эту троицу задумчивым взглядом, явно делая какие-то заметки в уме. А Конан продолжала раздавать назначения.

— Учиха Итачи и Сай, вам будет поручено создать в Аме отряд АНБУ. Для этого все шиноби, служащие на благо Деревни скрытой в дожде должны пройти тренировку, по результатам которой будут отобраны наиболее перспективные шиноби.

— Есть, — коротко ответили молодые люди.

— Акимичи Чоужди, Инузука Киба и Тен-Тен, вы занимаетесь непосредственно тренировками всех шиноби. По итогам тренировки, заберете тех, кого не возьмут в АНБУ.

— Будет сделано.

После этих слов ниндзя стали покидать тренировочный зал. В мешанине спин и затылков, спешащих покинуть тренировочный зал,Бумажный Ангел сумела разглядеть и седые пряди своего советника, который под шумок решил покинуть помещение.

— Юл, иди сюда, — окликнула его начальница.

Господин главный советник, понял, что план побега не удался, и, развернувшись, медленно подошел к своей главе. В строю коноховцев остались только молодая мать с ребенком на руках да мальчишка лет десяти. Когда Юл приблизился к Госпоже лидеру, она отдала последнее распоряжение.

— Куренай Юхи и Юл, вам поручена организация приютов для сирот и детских садов. Насчет здания договоритесь с Ямато-саном.

— У нас тут свой «детский сад» — буркнул мужчина, а затем, развернувшись к застывшей брюнетке, скомандовал — За мной!

Женщина поудобнее перехватила дочку и последовала за ним, не желая злить своего напарника еще больше.

В зале остался только Такуя и Конан. Бумажный ангел внимательно разглядывала названного сына Итачи. Невысокий щупленький мальчик смотрел куда-то мимо нее. Он выглядел так, будто собрался сражаться со всеми чудовищами в мире. Сжатые в кулаки ладони он старательно прятал за спиной.

— Ты ведь Такуя-кун? — спросила женщина, добавляя в голос чуточку тепла.

— Учиха Такуя, — подтвердил мальчик. — Какое поручение Вы дадите мне?

— Мне нужно, что бы ты поискал в Архиве планы застройки деревни. Справишься?

— Конечно! — откликнулся юный Учиха.

— Архив находится на третьем этаже в этой башне. Думаю, ты сам его найдешь, — произнесла женщина и, получив в ответ утвердительный кивок, отпустила Такую выполнять поручение.

* * *

Весь путь до кабинета Юл и его напарница проделали в гробовой тишине. Помещение оказалось подстать хозяину — высокие потолки, серые стены. Внутри царила атмосфера мрачности и безрадостности. Из мебели здесь был большой письменный стол, два стула и шкаф с книгами. Даже окно не могло скрасить царящей здесь серости.

Открыв дверь, Юл прошел в дальний конец комнаты и швырнул ключи на стол, после чего резко развернулся к оставшейся стоять у дверей напарнице. Женщина, казалось, не замечала показной грубости, и спокойно смотрела ему в глаза. Ребенок, которого она продолжала укачивать, начал засыпать, даже не подозревая, в какой напряженной обстановке находится сейчас его мать. Юл, облокотившись на скрипнувший от обиды стол, продолжал рассматривать женщину и никак не мог понять, что же именно в ней больше всего его выводит из себя — то ли то, что она шиноби Листа, то ли, что она женщина и мать?

Красивая брюнетка даже после родов не потерявшая фигуру, она была олицетворением женственности. Юл никогда не понимал, почему в соседних селениях женщины стремятся стать шиноби. Женщина должна быть женщиной — мягкой, нежной, такой, которую хотелось бы защитить, а не защищаться. Да и как может дающая жизнь быть причиной смерти?

Куренай молча стояла, позволяя себя разглядывать. Ей было абсолютно все равно, как отнесется к ней этот мрачный шиноби. Его настороженность женщина могла понять. Жива еще в памяти жителей Аме пролетевшая по родной земле Вторая мировая война шиноби, в которой шиноби Конохи сыграли не последнюю роль. Поэтому Куренай молчала, отдавая право хозяину кабинета первому начать разговор, что тот не преминул сделать.

— Раз уж нам придется вместе работать, давайте сразу проясним один вопрос: я не собираюсь возиться с бабой с ребенком. Пеленки, распашонки, крики по ночам — нет, уж! Увольте! Я на это не подписывался! Если говорить на чистоту, то я был против идеи привлечения Конохи и единственное, что убедило меня — это наличие у вас шиноби с мокутоном. Это единственное, почему я согласен терпеть ваше присутствие здесь. И я жду с нетерпением тот день, когда нога последнего коноховца покинет землю Аме! — рыкнул мужчина, прожигая глазами свою напарницу.

Куренай внимательно выслушала эту речь, стараясь не пропустить ни одного слова, сказанного господином советником. Для нее не было секретом отрицательное отношение Юла к шиноби Листа, но она даже представить себе не могла, насколько болезненно он воспринимает их присутствие в деревне Дождя.

— Надеюсь, я достаточно ясно выразил свою мысль? — желчно поинтересовался мужчина.

— Более чем, — негромко откликнулась молодая мать. — Можете не волноваться, Юл-сан, моя дочь Вас ничем не побеспокоит, впрочем и я тоже.

Голос женщины был спокоен и тверд, а бескрайнее спокойствие взгляда, которое безотказно действовало на ее учеников, сильно взбесило мужчину. Он надеялся, по крайней мере, на то, что она испугается, что выдаст себя голосом или жестом. Однако женщина продолжала спокойно взирать на него.

— Очень хорошо, — прошипел ее напарник, обходя женщину по кругу. — В таком случае, мы сейчас же отправляемся на поиски детей. Через полчаса жду Вас у Вашей башни. Возьмите с собой вещи на два -три дня и сухпаек. Не опаздывайте, напарница!

С этими словами он вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью. Куренай вздрогнула от неожиданности и посмотрела на дочку. Шум, воспроизведенный донельзя разозленным советником, не сумел разбудить малышку, и та продолжала спокойно смотреть свои сны. Женщина тяжело вздохнула. Да, не так она себе представляла эту миссию, однако, делать было нечего. Куренай забрала лежавший на столе ключ и закрыла дверь. Времени оставалось немного, и нужно было подготовиться к новому путешествию с абсолютно непредсказуемым напарником.

Первым делом Куренай направилась в библиотеку, где по ее предположению, должен был находиться капитан Ямато. Нужно было договориться с ним о здании приюта. Мужчина отыскался около стеллажей с историческими трактатами. Он внимательно читал какую-то книгу, однако, услышав шаги, отвлекся и кивком поприветствовал женщину.

— Куренай-сан? Чем могу помочь? — вежливо поинтересовался носитель мокутона.

— Ямато-сан, я сейчас уезжаю с Юлом-саном на несколько дней. Мы будем собирать сирот, разбросанных по стране. Я хотела Вас попросить к нашему приезду создать здание для приюта.

Шиноби задумчиво потер подбородок, размышляя, успеет ли он за пару дней разобраться во всех тонкостях местной архитектуры, но, видя волнение в глазах молодой матери, понял, что отказать ей не посмеет.

— Хорошо, Куренай-сан. Я выполню Вашу просьбу, — ответил Ямато. — Можете не волноваться. Но…

— Что?

— Как Ваша малышка перенесет поездку?

— Надеюсь, что хорошо. Я возьму пару одеял, чтобы Мари-чан не замерзла.

— В таком случае, удачной поездки, — улыбнулся мужчина.

— Благодарю, — вернула ему улыбку молодая мать. — И вот еще что… Вы не могли бы сообщить о моем отъезде Итачи-сану?

— Да, конечно.

— Хорошо. Спасибо большое еще раз! Тогда, я побежала!

— Да-да. Удачи, Куренай-сан! — произнес уже в спину убегающей женщине капитан Ямато.

Оказавшись в комнате, которую она делила с Тен-Тен, Куренай быстро собрала все необходимое. «Если бы знала, что придется сегодня уезжать, не раскладывалась бы вчера», — подумала она между делом. Теплые вещи, плащ, палатка, лекарства для ребенка, детское питание и несколько лепешек для себя были сразу же уложены в походный рюкзак. Из платяного шкафа Куренай достала длинный шарф, который был приспособлен для переноски Мари на дальние расстояния. Живя в Конохе, молодая женщина почти не использовала это мудреное приспособление, которое посоветовали ей другие матери. Однако сейчас выбора не было. Куренай закрепила ребенка у груди, забросила за плечо рюкзак и покинула свое новое жилье.

Внизу ее уже поджидал Юл в компании большого ящера. Через темно-синюю спину были переброшены большие дорожные сумки. Перед куноичи пронеслись картины их прибытия в Аме, и от этого воспоминания слегка закружилась голова. В отличие от матери, малышка Мари страха перед огромным «транспортом» не испытывала, скорее даже наоборот — разулыбалась и заулюлюкала при виде страшной морды рептилии.

— Вы опоздали, — процедил мужчина, как только заметил застывшую у порога Куренай. — Чего застыли? Забирайтесь!

Женщина сглотнула образовавшийся в горле ком и подошла поближе, одной рукой прижимая к себе дитя, а второй инстинктивно нащупывая в набедренной сумке кунай. Ящер скосил на нее свой желтый глаз. Он выглядел очень недовольным, и, казалось, умей он говорить, вот-вот разразился бы отборной бранью. Куренай стала обходить «транспорт», желая заскочить в седло, но тот начинал поворачиваться вслед за ней, каждый раз оказываясь мордой к лицу. Юл некоторое время имел удовольствие наблюдать за этими плясками, однако вскоре это ему наскучило и мужчина рявкнул:

— Дрой, хватит!

Услышав голос хозяина, зверюга остановилась перед Куренай как вкопанная и позволила влезть себе на хребет. Следом за женщиной на спине у Дроя оказался Юл. Судя по тому, как быстро он вскочил в седло и как уверенно управился с ящером, Куренай сделала вывод, что, скорее всего, у них пара, примерно такая же, как у Кибы и Акамару. Однако, долго размышлять своей напарнице Юл не дал. Привычным движением он набросил на морду ящерицы какое-то странное приспособление, играющее, по всей видимости, роль уздечки. Одной рукой он попытался обхватить Куренай за талию, но напоролся на рюкзак, который женщина так и не удосужилась снять.

— Это что еще такое? — вкрадчиво поинтересовался мужчина. — Как вы полагаете ехать верхом с этой махиной на спине? Снимите немедленно!

Куренай сочла за благо не спорить с ним. Она стянула рюкзак с плеч и, перехватив его поудобнее за лямки, попыталась устроить перед собой.

— Нет, уж! — послышался за ее спиной голос Юла, — давайте сюда свой баул.

С этими словами он забрал у женщины ее неподъемную кладь, и забросил в большую корзину, прикрепленную к прихвостью своего питомца. Пока Юл занимался устройством ее багажа, Куренай стала искать, за что можно ухватится, дабы не сверзнуться с рептилии на радость напарнику. Оббежав взглядом спину «транспорта», женщина обнаружила вполне себе неплохой выступ седла и вцепилась в него двумя руками, не забывая при этом отодвинуться от Юла как можно дальше. Мужчина, заметив этот маневр, усмехнулся, но никак не прокомментировал действия Куренай. Он повязал платок на лицо, оставив открытыми лишь глаза, а затем громко присвистнул и скомандовал: «Вперед, Дрой!».

Ящер медленно переступил с ноги на ногу, а затем рванул со всей скорости куда-то по направлению к югу. Силой ветра Куренай снесло прямо в объятья сидевшего сзади напарника, вызвав у того смешок. Однако отвлекаться на посторонние вещи и мысли Юл не мог — сейчас самым важным было удержаться. Мужчина нагнулся, почти лег на спину ящеру, пригибая Куренай поближе к седлу.

— Лягте на Дроя, — прокричал он. — Иначе Вас просто сдует ветром.

— Я не могу. У меня на руках Мари, — откликнулась женщина. — Может быть, прикажете Вашему ящеру бежать помедленнее?

— Ксо!... Если бы мог — приказал бы.

Юл сжал зубы и наклонился к своей спутнице еще ниже. Удерживая поводья одной рукой, другой он обхватил привязанного к груди Куренай ребенка. Девочка слегка подрагивала, но, как и мать, ничем не показала своей усталости. «Только бы она не заболела», пронеслось в голове у шиноби.

Еще как назло ревущий ветер пригнал огромные грозовые тучи, которые не сулили ничего хорошего путешественникам. Юл нахмурился — если в ближайшие минут десять они не доберутся до какого-нибудь поселка, придется ставить палатку прямо в лесу. Осознавала это и молодая мать, всеми силами пытавшаяся согреть ребенка. « Ками-сама, — мысленно просила женщина, — хоть бы нам встретилась по пути какое-нибудь поселение!». Видимо ее молитвы были услышаны — на горизонте появились очертания деревни, однако, подъехав поближе, путники обнаружили лишь заброшенные лачуги и никого живого поблизости.

— Кац! — скомандовал мужчина, ударяя пятками по бокам ящера.

Дрой, пробежав еще пару метров, стал замедляться. Когда зверь остановился, Юл спрыгнул с его спины и направился в ближайший дом. Куренай поспешила за своим напарником. Дом, как и ожидалось, был пуст. Судя по всему, его хозяева покидали свое жилище в спешке — то тут, то там валялись забытые чашки, игрушки. Над очагом сиротливо висел котелок. Людей здесь не было, как не оказалось их и в других домах, которые методично обследовали путешественники. Что-то согнало людей с насиженного места, и этим чем-то была пришедшая в эту землю война. Недобитых войной добила последовавшая за ней эпидемия.

За последним домом раскинулось большое кладбище, ставшее приютом для жителей этого небольшого поселка. Могилы, могилы, могилы — ни конца, ни края. Юл подошел к одной из могил и поклонился, выражая этим свое почтение к умершим. Ему больно было видеть эту страшную картину, но он смотрел, смотрел и впитывал в себя, стараясь запомнить имена всех тех, кого не удалось спасти. Он подозревал, что подобное зрелище ждет их во многих других деревнях. А еще знал, что сегодняшней ночью ему не удастся уснуть. Мужчина посмотрел на свою спутницу, неотрывно следующую за ним, и поразился — она плакала. Не напоказ, как это любят делать молоденькие девицы, не дежурно, а искренне. Было видно, что ей действительно жаль этих людей. Где-то глубоко внутри Юл почувствовал зарождающуюся симпатию к своей напарнице. «Возможно, она лучше, чем я о ней думал?» — пронеслось в голове у мужчины. Однако все его размышления были прерваны начавшим накрапывать дождем.

— Идите в дом и разожгите очаг, — скомандовал Юл, — а я пока отпущу Дроя и принесу вещи.

— Хорошо, — кивнула Куренай. — Я займу первый дом.

— Как пожелаете, — откликнулся мужчина.

Молодая мать кивнула и последовала приказу. Дом, который она выбрала, раньше принадлежал небольшой семье — отец, мать и двое ребятишек, чья фотография украшала собой одну из облупленных стен. В пристройке нашлась добротная поленница и отсыревшие спички. Куренай взяла несколько веток для растопки и пару бревен, а из принесенного Юлом рюкзака достала свои спички. Вскоре в очаге весело заплясали язычки пламени, освещая давно не видевшую людей комнату. Стало как-то уютнее и теплее.

Куренай стала разбирать свой вещмешок, доставая оттуда пару одеял и припасенную еду. Малышка Мари, спавшая до того времени, ползала вокруг матери, собирая на свою одежду вековую пыль. Юл то заходил в дом, внося с собой сырость и влагу, то уходил на улицу, чтобы проведать своего питомца. На самом деле, ему было трудно находится в доме, где женщина так по-домашнему готовит еду и маленький ребенок играет на полу. И пусть, дом, в котором сидят эта женщина и ребенок — заброшенная много лет назад лачуга, еда не готовится, а подогревается, а ребенок собирается засунуть в рот что-то валяющееся на давно не мытом полу… Приглядевшись, что пытается надкусить девочка, Юл на всех порах влетел в дом.

— Куренай-сан! — рявкнул мужчина, на ходу отнимая у малышки кунай, — Вы что, совсем за ребенком не следите?

Женщина испуганно посмотрела на своего спутника, держащего в одной руке заржавевший кунай, а в другой — малышку Мари. Девочка была явно недовольна тем, что ее игрушку отняли, и недовольно кривила губки, явно собираясь доказать «злому дяде», что обижать детей нельзя. Куренай знала, чем это может грозить и поспешно подошла к Юлу, желая забрать дочь. Женщина и сама толком не знала, чего можно ждать от этого странного человека и опасалась его. «Конечно, — успокаивала она себя, — он не сделал мне ничего плохого». Однако внутренний голос нашептывал ей держать ухо востро и не доверять этому битому жизнью шиноби. Женщина протянула руки к дочке, желая забрать ее. Каково же было ее удивление, когда Мари не захотела уходить и даже обняла мужчину за шею. А уж как Юл удивился! Почувствовав на своей шее тепло детских ручек и прикосновение нежной щечки, он вздрогнул — вспомнились другие ручки и другие щечки также доверчиво прижимающиеся к нему. Стало как-то невыносимо больно дышать он накопившихся чувств и воспоминаний, которые, казалось, давным-давно были похоронены в сердце шиноби. Юл нежно погладил девочку по спинке, а затем аккуратно передал ее настороженно глядящей на него матери.

Куренай забрала своего ребенка и села вместе с ней, а мужчина так и остался стоять. Постояв какое-то время на том же месте, он вновь вышел. Женщина посмотрела ему вслед, не переставая удивляться странному поведению своего спутника, а затем принялась кормить дочку. После сытного ужина Мари залезла в специально приготовленную для нее постель и мгновенно уснула, а ее мать осталась сидеть у начавшего затухать очага.

Подогретые лепешки и чай уже почти остыли, когда в комнату с порывом ветра вошел Юл. Мужчина выглядел скорее растерянным, чем расстроенным, но, плохо знавшая его Куренай, не заметила особой разницы. Она подала своему странно молчаливому напарнику ужин и стала наблюдать за ним. Мужчина поблагодарил кивком за предложенную пищу и бездумно стал ее жевать. Когда все было съедено, он отодвинулся к стене и, уткнувшись лицом в колени, кажется заснул. Сгорбленный, седой, измученный жизнью человек — вот что читалось во всей его фигуре. Куренай сидела напротив него и молча рассматривала затухающие в очаге угольки. Спать не хотелось, но телу нужен был отдых, и, тяжело вздохнув, женщина принялась раскладывать рядом с дочерью свою постель.

— Скажите, как бы отреагировал Ваш муж, знай он, где и с кем Вы проводите ночь? — раздался за спиной Куренай глухой голос ее напарника.

Женщина обернулась и увидела обращенный к ней взгляд мужчины. В темноте его серые глаза, казалось, горели как угли в очаге. Куренай слегка поежилась под таким внимательным взглядом, однако пересилила себя и, отвернувшись от Юла, продолжила готовиться ко сну. Осознав, что ответа он так и не услышит, мужчина вновь почувствовал необходимость вдохнуть свежего воздуха. Направляясь к выходу, он прошел мимо укладывающейся спать напарницы и бросил на нее презрительный взгляд. У самой двери его нагнал голос Куренай.

— Мой муж всегда со мной, — негромко произнесла женщина и указала на грудь. — Вот здесь.

Она смотрела ему прямо в глаза и в темноте они светились не хуже его собственных. Мужчина, не выдержав читаемого в ее взгляде укора, поспешно покинул комнату.

В ту ночь ни Юл, ни Куренай так и не смогли уснуть, предаваясь горько-сладким и безумно болезненным воспоминаниям, от которых хотелось кричать. У каждого из них была своя затаенная боль, свое горе, своя потеря, с которой невозможно смириться. Простояв некоторое время под проливным дождем, Юл вернулся в хижину. Он знал, что сегодня ему так и не удастся поспать. Да и как можно уснуть, если воспоминания о той, прошлой жизни, которая спустя столько лет, кажется какой-то надуманной и нереальной, не дают нормально вздохнуть, сжимая грудь будто тисками?

Войдя в дом, мужчина разулся и направился к своему вещмешку, где хранилась сменная одежда и походное одеяло. «Если не посплю, то хоть полежу» — решил шиноби, доставая сверток из сумки. Оглядевшись в поисках места для ночлега, мужчина бросил взгляд в сторону расположившейся близ очага напарницы с ребенком. В глаза бывалому вояке сразу бросилась неестественно прямая спина женщины, которая по, своей видимости, также как и он сам, не могла найти покоя. Однако окликать ее он не стал, справедливо полагая, что показывать совершенно чужому человеку свою слабость не к лицу шиноби, так же как и лезть к кому-то в душу. Если захочет — сама все расскажет, рассудил Юл. Достав все необходимое, мужчина быстро переоделся в сухую одежду, затем поднял тюк с одеялом и уселся поближе к входу, держа катану наготове. В таком положении его и обнаружила задремавшая ближе к рассвету Куренай.

— Доброе утро, Юл-сан, — поприветствовала она прикорнувшего напарника. — Завтракать будем или сразу в путь?

Пока не до конца пришедший в себя шиноби бессмысленно смотрел на нее, пытаясь сообразить, чего же хочет от него эта странная женщина, молодая мать успела сходить к колодцу и принести воды в котелке.

— На этот раз за огнем следите Вы, — сказала она и полезла в свою безразмерную сумку, откуда стали появляться разных размеров баночки с детским питанием.

Пока Юл разводил огонь, она уже заворковала над дочкой, и через пару минут по давно немытому послу затопали маленькие ножки.

— Скажи доброе утро Юл-одзи-сан! — мило сюсюкалась с девочкой ее мать.

— Доблое утло, Юидзиса! — послушно повторила девочка, внимательно обладая за тем, что делает мать.

Юл даже не сразу понял, что с ним поздоровались, но два взгляда, укоризненный красных и растерянный черных глаз, убедили его в правоте свои подозрений. Немного смутившись, мужчина подтвердил, что «утло» действительно «доблое» и потрепал девочку по черным как у матери встопорщенным вихрам волос. Малышка же услышав приветствие, заулыбалась, демонстрируя Юлу единственный зуб. Шиноби на смог сдержать улыбку при виде этой картины и как-то не учел того факта, что находится в комнате не один и за ним вот уже несколько минут наблюдает его напарница.

— Мари-чан, — окликнула ребенка мать, — сейчас будем кушать. И Вы, Юл-сан, идите завтракать.

По лицу женщины невозможно было ничего прочесть и Юлу пришлось гадать, не затаила ли она на него обиду за ненужный и неудобный вопрос. Жуя протянутую Куренай лепешку, мужчина размышлял о муже своей необычной напарницы. А есть ли этот самый муж? Скорее всего, нет. Да и какой нормальный муж и отец смог бы отпустить на опасную миссию в далекую и отнюдь не безопасную страну свою жену и с таким маленьким ребенком? Нормальный — не смог, а вот если малышка Мари родилась вне брака или от женатого мужчины? Однако додумать Юлу не дало ощущение чьего-то пристального взгляда. Привыкший доверять своему шестому чувству мужчина настороженно замер.

Отложив недоеденную лепешку на пол, он достал оружие и бесшумно стал продвигаться к двери. Заметившая его маневр Куренай, не стала задавать лишних вопросов и последовала за напарником, предварительно показав дочке сидеть тихо. Юл подал ей знак занять позицию рядом с окном. Оба замерли в ожидании. Ничего не происходило, но интуиция мужчины прямо-таки вопила об опасности. Куренай, насколько было возможно, всматривалась в местность, пытаясь обнаружить, что же так насторожило ее напарника, но ничего увидеть так и не смогла.

— Юл-сан, там никого нет, — негромко произнесла женщина, отходя от окна. — Вы, если хотите, еще постойте, а я буду собирать наши ве…

Однако договорить ей не дал влетевший в окно кунай, на конце которого была прикреплена взрывная печать. В мгновение ока, Куренай распласталась рядом с дочкой, прикрывая ее собой, а секундой позже, над ними оказался Юл, и, подхватив их обеих, успел отпрыгнуть в другой конец комнаты. Бегло осмотрев напарницу и ее дочку и убедившись, что с ними все более-менее в порядке, мужчина облегченно выдохнул и подвел ее к выходящему во двор окну из которого прекрасно был видел сарай, где в данный момент отдыхал его ездовой ящер.

— Беги к Дрою и седлай его, — быстро зашептал он. — Я сейчас кое-что сделаю и догоню вас.

Куренай кивнула и выскочила в окно, а Юл, получив, наконец, свободу для маневра, достал из-за пазухи небольшой свитой и со злорадной усмешкой принялся складывать печати.

* * *

К своим двадцати семи годам Итачи Учиха был уверен, что испытал все знакомые любому человеку чувства. Однако значение слова ревность он полностью познал только тогда, когда его молодая жена покинула тренировочный зал в обществе двух юнцов, собирающихся постигать искусство целительства. Нет, он ни на секунду не сомневался в Сакуре, но одна мысль, что около нее будут отираться два мальчишки, приводило его в ярость. Он никогда не думал, что сможет так ревновать, что сможет вообще кого-то ревновать. Сай, заметив, что с его товарищем что-то не так, взял вопрос тренировки и совместных спаррингов на себя, опасаясь, что находящийся в таком состоянии Учиха может кого-нибудь покалечить.

Стоявшие невдалеке Тен-Тен, Чоуджи и Киба внимательно наблюдали за этой тренировкой, отмечая для себя сильные и слабые стороны своих новых учеников.

Когда были отобраны те, кто сможет стать костяком АНБУ, Сай чувствовал себя полностью выжатым. Однако, поглядев на Итачи, понял, что сделал все правильно — Итачи все еще находился в ненормальном для него состоянии, благо, что об этом догадывался только он.

— Так, ребята, мы посмотрели, как вы держитесь и отобрали десять человек. Мы будем тренировать Вас. Остальные будут заниматься с ними, — молодой человек указал на стоящих рядом с Итачи коноховцев. — Кто будет работать, смогут стать настоящими защитниками своей деревни и своего лидера. Надеюсь, Вы оправдаете наши ожидания.

Когда последний шиноби Аме покинул тренировочный зал, Сай рухнул на пол, давая уставшему телу передышку. Пот катился градом, а влажная челка прилипла к алебастровому лбу, нависая над глазами и не было сил даже смахнуть ее. Вскоре рваное дыхание стало приходить в норму, и парень почувствовал себя лучше. Отрыв глаза он встретился взглядом с Итачи, который сидел на корточках перед ним.

— Как ты? — спросил Учиха, оглядывая своего товарища?

Сай прикрыл глаза и неопределенно пожал плечами, затем, откинув свисавшую на глаза челку, негромко поинтересовался:

— Что ты о них думаешь?

— Так Вы все-таки наблюдали за тренировкой?

— Да, — коротко ответил Учиха и замолчал ожидая ответ на свой вопрос.

Сай тяжело вздохнул, перебирая в уме последние сорок боев. Били шиноби сильно, но до уровня элитного отряда им было еще очень далеко.

— Они неплохи, но слишком много эмоций вкладывают в удар, — резюмировал свои размышления член Корня. — Знаете, я начинаю подумывать, что Данзо-сама был не так уж и неправ, лишая нас эмоций. По крайней мере, вывести нас из себя было почти невозможно.

— Не думал, что ты когда-нибудь это скажешь. Однако это так. Чувство ненависти полностью затопило их, не давая ни шанса холодному расчету, — откликнулся Итачи. — Знаешь, меня, если честно не покидает ощущение, что…

— Что мы готовим себе очень большую головную боль с перспективой на недалекое будущее? — закончил за него Сай. — Я тоже так считаю. И будем делать?

— Не знаю, Сай-кун. Будем ждать дальнейших приказов, — обронил Учиха и поднялся на ноги. — Пойду посмотрю как там иренины.

— Скажи уж лучше, проверю Сакуру, — пробормотал Сай и усмехнулся, наблюдая как Итачи, пытаясь не сорваться в бег, быстрыми шагами отправился на поиски своей жены.

Сакура вместе со своими учениками обнаружилась на третьем этаже. Она сидела за столом, и что-то рисовала, попутно объясняя свои действия, а два «охламона», как про себя называл их Итачи, стояли у нее за спиной и внимательно слушали своего сенсея.

— Тук-тук, — громко произнес мужчина, стуча кулаком по воображаемой двери. — К Вам можно, Сакура-сенсей?

— Итачи? — девушка радостно улыбнулась и подошла к мужу. — Ты уже все закончил?

— Да, — откликнулся тот, заключая супругу в объятья. — Мы с Саем отобрали тех, кто сможет составить костяк АНБУ. Ты уже все?

— Не совсем, — ответила Сакура. — Мы сейчас обсуждаем, сколько потребуется помещений под госпиталь ведь помимо приемных кабинетов, нужны палаты, склады… Капитан Ямато попросил не задерживаться с этим.

— Хорошо. Тогда не буду мешать. Пойду найду Такую и будем вместе ждать тебя дома. Не задерживайся.

Итачи шутливо щелкнул молодую жену по вздернутому носику. Девушка забавно поморщилась, а затем лучезарно улыбнулась и прижалась к его груди, после чего отодвинулась.

— Мне надо заниматься, — произнесла она извиняющимся тоном. — Встретимся дома.

После этих слов она развернулась на пятках, и направилась к своим ученикам, которые усиленно делали вид, что ничего более нарисованной схемы будущего госпиталя их не интересует, однако покрасневшие уши и шеи выдавали их с головой. Девушка никак не прокомментировала это и, усмехнувшись, в точности как ее муж, продолжила обсуждение.

Итачи Учиха действительно направился на поиски сына. «Чем же интересно его заняла Конан?» — размышлял по походу мастер шарингана, заглядывая во все двери. Не найдя мальчика ни на первом, ни на втором этажах, мужчина поднялся на третий. Насколько он помнил, именно здесь располагалась знаменитая библиотека, начало которой заложил Пейн.

Когда молодой Учиха только вступил в «Акацуки», ему пришлось провести какое-то время в Башне Ангела в ожидании подходящего напарника. Именно там и состоялась его первая встреча с загадочным лидером не менее загадочной организации. Бродя по темным и сырым коридорам этого мрачного здания, молодой человек набрел на комнату, единственную комнату, двери которой оказались открытыми. Войдя в помещение, Итачи не мог поверить своим глазам — книги, рукописные и печатные, были повсюду. Они стояли на огромных — до самого потолка — стеллажах. Молодой человек прошелся между книжных рядов, пробегая пальцами по корешкам, выдыхая ни на что непохожий, но столь любимый с детства запах знаний. Перед глазами Учиха встала родная библиотека клана, его любимое место в родном доме. Утихшая на какое-то мгновение боль от потери семьи, вновь вспыхнула в его сердце. Молодой человек настолько ушел в себя, что даже не заметил того, что в помещении появился еще один человек и только раздавшийся над самым ухом мужской голос привел его в чувство.

— Хм… Кто тут у нас? — негромко поинтересовался мужчина.

Итачи повернулся лицом к говорившему, и увидел перед собой высокого и очень худого молодого человека. Его ярко рыжие волосы стояли торчком, напоминая Учихе ежа. В нос, губы и уши мужчины были вставлены какие-то черные трубки, больше всего напоминавшие пирсинг — популярное, язык не повернется сказать, украшение, распространенное среди южных племен. Но самым удивительным были его глаза. Итачи никогда не видел ринненгана, но много читал об этом редчайшем додзюцу, чтобы с первого взгляда узнать его. В руках мужчина держал книгу, «Повесть о доме Тайра» — любимое произведение Итачи.

— Учиха Итачи, — поклонился парень, продолжая украдкой разглядывать рыжего.

— Пейн, — коротко представился мужчина. — Так это ты, тот новенький из Конохи?

— Да.

Пейн прошелся к полке и поставил туда принесенную книгу, после чего стал перебирать фолианты, не обращая внимания на Итачи. Парень выждал еще какое-то время, после чего понял, что вопросов больше не последует и можно покинуть библиотеку. Бросив полный сожаления взгляд на полки, юный мастер шарингана направился к выходу.

— Учиха, — остановил его голос мужчины. Парень развернулся и увидел стоявшего в пяти шагах от себя Пейна, в руках которого была какая-то потрепанная книга. — Ты ведь сюда не просто так пришел? Возьми и прочитай.

Мгновение и старый томик полетел прямо в сторону Итачи. Парень схватил книгу, не дав той упасть, и вопросительно посмотрел на носителя ринненгана, но тот уже был полностью поглощен выбором новой для себя книги. Молодой человек кивнул и покинул помещение. Уже стоя в коридоре, Итачи решил посмотреть, чем же в него запустил Пейн. На видавшей виды обложке еще можно было прочитать когда-то блиставшее позолотой название: «Записки из кельи».

Не так давно, еще месяц назад, он получил такую же книгу в подарок от отца, но так и не успел прочитать. Дрожащими от волнения пальцами Учиха открыл книгу и пробежал глазами по строчкам.

«Струи уходящей реки..., они непрерывны; но они — всё не те же, прежние воды. По заводям плавающие пузырьки пены..., они то исчезнут, то свяжутся вновь; но долго пробыть — не дано им. В этом мире живущие люди и их жилища... и они — им подобны»1 — сообщал своему читателю Камо-но Тёмэй.

Мысль о скоротечности жизни не раз посещала голову наследника могущественного клана. « Скоротечна, но прожить ее можно по-разному, — добавлял про себя Итачи. — Человек сам выбирает свою судьбу — быть ли ей яркой, подобной звезде или блеклой как морская пена». Еще будучи отпрыском знатной фамилии, а не кровавым убийцей целого клана, Итачи думал, что его ждет великая судьба, не та, что подобная пене, а та, что можно сравнить с бурным потоком. Однако додумать, что же хотел сказать великий писатель, Итачи в тот день так и не удалось — его немедленно вызвали в кабинет Великого и Ужасного Лидера, который к полной неожиданности Учихи оказался тем самым Пейном, и приставили к напарнику. После этого мастеру шарингана никогда до сего момента не приходилось бывать в Амегакуре. Итачи никогда не был близок с холодным и отстраненным Лидером, но любовь к чтению объединяла таких непохожих в своей похожести людей.

Когда Такуи в библиотеке не оказалось, Итачи отправился в единственно возможное место, где по его предположениям мог быть мальчик — в Архив. Мальчик обнаружился среди множества стеллажей и прочих этажерок. Он перебирал бумаги в надежде выполнить приказ Госпожи Лидера, однако, судя по трем большим кучам документов, так ничего не смог найти. Заслышав шаги отца, мальчик поднял голову от наскучивших бумаг.

— Ну, как ты? — поинтересовался Итачи, садясь рядом с Такуей. — Чем занимаешься?

— Добрый вечер, отец! — поприветствовал его Учиха-младший и вернулся к своим бумагам. — Выполняю приказ Конан-сан — ищу планы застройки. Правда, пока что без толку. А у тебя как дела?

— Мы с Саем-куном отобрали из местных шиноби тех, кто может стать АНБУ.

— И как они?

— Не так плохи, как могут показаться на первый взгляд, но нуждаются в тренировках, — уклончиво ответил Итачи. — Помочь тебе?

Такуя поднял голову, и радостно улыбнулся. Учиха в который раз подивился его сходству с настоящим отцом. « Похож, конечно, на Кисаме, — подумал молодой отец. — Но с матерью ему все же повезло».

— Отец, расскажи, мне что-нибудь о стране Дождя! Ты ведь бывал здесь? — вдруг попросил Такуя. — Мне так интересно!

— Бывал,- подтвердил Итачи, беря в руки подшивку документов и начал свой рассказ. — Первый раз я оказался здесь, когда мне было…

Так за увлекательной беседой отец и сын просидели весь вечер. К общему сожалению даже совместные поиски ничего путного не нашли, если не считать какие-то записи Ханзо относительно застройки, которые так не были осуществлены.

— Что ж, хотя бы что-то, — прокомментировал Итачи и находку. — Время уже позднее, а ты и так сидишь здесь целый день. Тебе нужно прерваться. Продолжишь поиски завтра, а сейчас нужно возвращаться в нашу комнату. Уверен, мама уже ждет нас.

— Хорошо, отец, — откликнулся Такуя. — Тогда ты иди к маме, а я сейчас все уберу и догоню тебя.

Учиха-старший кивнул и направился к на выход, обронив в дверях.

— Только не задерживайся, сынок! — произнес он на прощание, перед тем как направиться в Казарменную Башню.

В выделенной Башне, которой предстояло стать для них домом, уже горел свет. Едва Итачи пересек порог дома, как на него навалился целый пласт умопомрачительных запахов, призванных свети с ума любого. Усмехнувшись, Учиха последовал за своим носом и вышел на большую кухню, где уже хлопотали Сакура в компании с Тен-Тен.

— Как вкусно пахнет! — раздался у него за спиной голос Кибы.

Следом за голосом появился и сам Инузука в компании своего огромного пса. Парень выглядел на редкость довольным и, судя по всему, плохо соображал от голода, иначе как можно было объяснить его самоубийственный поступок — полезть грязными руками в миску для салата, которым занималась любительница метательного оружия? Хотя, может быть, как раз и соображал — ведь залезь он в сковородку, где жарились налепленные Сакурой котлетки, дело бы не ограничилось простым подзатыльником. Получив положенную затрещину, Киба сел за стол рядом с Итачи. В ногах у него разместился неизменный Акамару. Вскоре из-под стола стало раздаваться жалобное поскуливание, сопровождаемое не менее жалобным взглядом, как бы говорившим: «Я бедный маленький щеночек. Не ел три дня. Покорми меня добрейшая из прекраснейших!». Это возымело успех, и в напольную миску упал кусок мяса.

Вскоре на кухне появился наследник клана Акимичи в компании с Саем. Оба парня разместились за столом и принялись ждать, когда же их покормят. Инузука тщательно принюхивался, присматривался и облизывался, но девушки не обращали на него ровным счетом никакого внимания. Через некоторое время на кухне объявились Ямато и Такуя и также уселись за стол, периодически бросая голодные взгляды в сторону плиты.

Когда все было готово, и перед каждым коноховцем оказалась тарелка с аппетитным ужином, Итачи полюбопытствовал:

— А где Куренай-сан? Никто не знает, что ей поручили?

— Она вместе с Юлом-саном направилась на несколько дней собирать сирот для приюта. Думаю, что они скоро должны будут вернуться, — ответил Ямато.

— Она уехала вместе с малышкой? — удивился глава отряда, и вопросительно посмотрел на жену. — Ей ведь ночью нездоровилось.

— Странно, что она не зашла ко мне за лекарствами, — покачала головой Сакура. — Отправляться на несколько дней с больным ребенком на руках… Тем более в такую погоду… Это было очень неразумно с ее стороны.

Девушка потянулась к миске с салатом и положила добавки мужу и сыну. Такуя был настолько голоден, что даже не успел понять, как его тарелка опустела. Тоже самое проделала Тен-Тен со своими ближайшими соседями — Кибой и капитаном Ямато.

— Кстати, — поинтересовался Сай, подставляя и свою тарелку для добавки, — как прошла ваша тренировка?

— Мы разделили оставшихся шиноби на две группы. Те, у кого есть задатки работы с животными будут заниматься с Кибой, а остальные развивать навыки ближнего и дальнего боя, — откликнулся Чоуджи. — Кстати, а чай нам полагается?

— Будет тебе чай, — усмехнулась Тен-Тен. А затем повернулась к мастеру шарингана и уже серьезно спросила. — Да, Итачи-сан, нам нужно будет заказать около пяти, а лучше восьми оружейных свитков. Вы ведь будете писать в Коноху?

— Когда буду писать отчет, обязательно упомяну об этом.

Девушка кивнула, после чего они вдвоем с Сакурой принялись разливать чай.

Обсудив свои насущные дела, коноховцы стали медленно расходиться по своим комнатам, оставив после себя массу немытой посуды, по всей видимости, рассудив, что мыть ее должен тот, кто готовил. Издав низкий гортанный звук, обозначавший крайнюю степень усталости переходящей в полуобморочное состояние, Тен-Тен направилась к раковине, а ее вынужденная напарница на улицу за водой. Вернувшись на кухню, Сакура к полной неожиданности обнаружила там Такую. Мальчик стоял у раковины и намывал грязные тарелки и чашки, а Тен-Тен затирала стол. Когда целительница попыталась отправить сына отдохнуть, тот отказался, ссылаясь на то, что она, Сакура, устала гораздо больше. Эти слова так растрогали девушку, что она обняла мальчика и поцеловала его в макушку, отметив для себя, что скоро эта макушка сравняется с ее собственной. После этого куноичи поднялась в свою комнату и вернулась на кухню с бумагой и ручкой.

— Составим список дежурных. Тех, кто будет готовить пищу и убираться, — объявила Сакура и стала распределять коноховцев на пары. — Сегодня дежурили Тен-Тен и Такуя, завтра Сай и Киба, за ними — мы с Итачи, затем капитан Ямато и Чоуджи, и в конце Куренай-сенсей и я.

Заметив два удивленных взгляда, девушка улыбнулась. «Просто я считаю несправедливым то, что произошло сегодня» — пояснила она свои действия сыну и подруге. Те, немного подумав, согласились с ее словами.

— Только вот, не отравимся ли мы, если позволим готовить тем, кто этим в жизни не занимался? — скептически поинтересовалась шатенка.

— Я верю в навыки Сая и капитана Ямато, — ответила Сакура. — А уж в тебя и Куренай-сенсей тем более. Ладно. Пора расходиться по комнатам, иначе, боюсь, проспим все на свете.

Тен-Тен кивнула, после чего, пожелав спокойной ночи молодой матери, покинула комнату. Сакура, еще раз все проверив, выключила свет и вместе с клюющим носом Такуей отправилась к себе.

Примечание к части

1.Камо-но Темэй. Записки из кельи: http://www.lib.ru/JAPAN/kamono.txt

Оставив женщин разбираться с грязной посудой, Итачи одним из первых покинул кухню и направился к себе в комнату — нужно было как можно скорее отправить отчет Хокаге. Достав из сумки стопку чистых листов и чернильницу с кистью, мужчина расположился за письменным столом и, надкусив кончик кисти, задумался. Они как-то не успели обговорить то, о чем нужно сообщать главе Конохи и сейчас Учиха не знал на чем именно сконцентрировать свое внимание, ведь за эти два дня с момента прибытия почти ничего не произошло, если не брать во внимание их распределение на миссии. Но стоит ли писать о том, что и так понятно? Тяжело вздохнув, мастер шарингана опустил кисть в чернила и принялся писать отчет. Когда последняя точка была поставлена, Итачи запечатал письмо фамильным перстнем с родовым гербом и, сложив несколько печатей, подсмотренных у Конан, отправил свой отчет в родную деревню.

В Конохе в это время уже стояла глубокая ночь. Цунаде Сенджу припозднилась с исполнением своих прямых обязанностей и отмокала в ванной, специально приготовленной на настое диких трав. Такому способу расслабиться она научилась у тибетской шаманки Тайи, одной из самых могущественных целительниц своего времени. Поговаривали даже, что она способна договориться с самой смертью, хотя Цунаде в это и не верила, но лично видела, как эта сухонькая старушка поднимала на ноги увечных и доставала с того света тяжелораненых и неизлечимо больных. Специально подобранные по энергетическим потокам травы давали уставшим мышцам расслабиться и привести мысли в порядок.

Закончив принимать ванну, Хокаге, довольная и распаренная, направилась к постели, вытирая на ходу волосы. Она сбросила юкату и забралась под мягкое пуховое одеяло, мечтая, чтобы этот бесконечно долгий день, наконец, закончился. Сладко зевнув, Цунаде стала засыпать и уже сквозь пелену сна услышала, как что-то бьется в ее окно. Можно было предположить, что это какой-то шутник или тайный поклонник стремится привлечь внимание такой роскошной женщины к себе , если опустить тот факт, что спальня Хокаге находилась в десятке метров от земли. Именно это и заставило Хранительницу Воли Огня согнать навалившуюся на нее дремоту. Оказавшись босыми ступнями на холодном полу, женщина зябко поежилась — все-таки под одеялом было теплее, — но все же подбежала к окну и открыла его. Каково же было ее удивление, когда в комнату величественно вплыл бумажный журавлик и, подлетев к ней, плавно опустился в руки. Цунаде подхватила журавлика, который при соприкосновении с ладонями обратился конвертом, направилась к столу, зажгла свечу и стала внимательно изучать послание Учихи.

Ничего нового он не сообщал. Как и предполагала Хокаге, каждый из отосланных шиноби был занят тем, что лучше всего умел. Единственное, что ее насторожило — упоминание некоего Юла, напарника Куренай. «Юл, Юл… Где же я могла о нем слышать?» — нахмурилась женщина, тщетно пытаясь выудить из памяти носителя этого имени. Что-то, безусловно, знакомое, но такое далекое. Просидев еще какое-то время над письмом, Цунаде решила отправиться в постель, справедливо полагая, что утро вечера мудренее и, возможно, завтра она вспомнит что-нибудь об этом человеке.

* * *

Голос Юла набатом звучал в голове Куренай, подгоняя ее к сараюшке, где со всеми возможными удобствами был размещен ездовой ящер. В тот момент, когда мужчина взял командование на себя, куноичи даже ни на минуту не усомнилась в напарнике. Все мысли о его ненадежности отошли на второй план, уступая место безграничной вере. Возможно, свою роль сыграло то, что Куренай вышла на боевое задание впервые за два года и то, что теперь она несла ответственность не только за свою жизнь. Покрепче прижав к себе обомлевшую от страха девочку, молодая мать пробралась к Дрою. Тот переминался в своем загоне и периодически шумно втягивал носом воздух. Длинный темно-коричневый хвост ящера нервно подметал устланный соломой пол. Мари, завидев Дроя, тот час же потянулась к нему, но тот даже не обратил на нее внимания, и только пристально вглядывался в просвет между досками, где вероятнее всего находился его хозяин.

Проследив за его взглядом, Куренай тяжело вздохнула. Она тоже волновалась за напарника, который в одно мгновение стал из просто угрюмого человека лидером их маленького отряда. «Нужно вывести отсюда Дроя, чтобы, когда Юл вернется, не нужно было тратить лишнее время» — решила женщина. Вот только послушается ли ее этот норовистый ящер?

— Эм… Дрой, — обратилась к рептилии Куренай, особо ни на что не надеясь, однако к полнейшему ее удивлению ящер повернул шишкастую голову и с интересом посмотрел на молодую мать. Увидев, что он ее слушает, Куренай продолжила. — Тебе нужно выйти. На улицу, понимаешь?

Женщина стала махать руками в сторону выхода. Ящер посмотрел сначала на Куренай, потом на дверь и задумчиво переступил с ноги на ногу. В любой другой момент куноичи не рискнула бы коснуться чешуйного панциря, не то что морды, но в этот раз пришлось засунуть свой страх поглубже и повернуть голову рептилии в нужную ей сторону, сопровождая свои действия четкой командой: «Дрой, на улицу!». Как ни странно, рептилия решила послушаться. Мерным шагом Дрой вышел из явно маленького для него стойла и также не спешно покинул гостеприимное помещение.

На улице было до странного обыденно: солнце, редкий гость в Стране дождя, доброжелательно прогревало внутренний двор, легкий ветерок ласково ерошил высокую траву. Единственное, что выбивалось из этой идеалистической картины, была абсолютная тишина, будто колпаком накрывшая заброшенную деревню. На какой-то миг Куренай даже подумала, что тот кунай со взрывной печатью — лишь плод ее воображения, но подкопченный рукав форменной водолазки и маленькая ссадинка на лбу у дочери убеждали в обратном. Дрой стоял рядом с женщиной, не выказывая никакого желания, куда бы то ни было двигаться.

Окружающая тишина давила. Даже ветер вдруг стих и стало совсем жутко. Куноичи гнала подступающую к горлу панику. Отправляясь в Страну Дождя, Куренай даже не предполагала, что сможет оказаться в такой ситуации в компании с огромным ящером и ребенком на руках. Она думала, что будет работать с детьми, а никак уж не мотаться по всей стране. Да и сомнительно было, что Хокаге, отдавая молодую женщину под управление Конан, не обговорила этот момент. К тому же куноичи сильно нервировала собственная беспомощность. Она попросту не знала, что делать в сложившейся ситуации. Если бы подобное случилось с ней в Конохе года два назад — вопросов бы не возникло. Недаром она работала в команде, специализирующейся на разведке. Но сейчас, даже имея немалый боевой опыт, Куренай понимала, что не имеет права подвергать опасности ни жизнь младенца, ни собственную жизнь. К тому же длительное отсутствие Юла, единственного полноценного бойца, угнетало. «Куда же он запропастился? — размышляла женщина, контролируя окружающую обстановку. — Неужели что-то случилось?».

Когда раздался взрыв, куноичи даже не вздрогнула — слишком сильно были напряжены нервы. Казалось, он даже разрядил ту гнетущую атмосферу, что концентрировалась вокруг женщины. Теперь она знала, что нужно делать. Молодая мать поставила дочку на землю и стала раздеваться. На землю полетел сначала джонинский жилет, а затем темно-синяя водолазка, которую Куренай приспособила под переноску. Когда ребенок был устроен, куноичи достала кунай и побежала туда, где оставила напарника.

Примерно за сто метров от места взрыва ее перехватил Юл — просто прижал спиной к ближайшему дому. Взъерошенные больше меры седые волосы выпали из привычного хвоста и рассыпались по плечам, видавший виды шейный платок был намотан на правую руку и частично обгорел, но в целом, ее напарник выглядел достаточно живым для того, чтобы придушить Куренай. Именно это желание читалось в его глазах. В тот миг женщина поняла, что предпочла бы наткнуться на свободно разгуливающего биджу, чем на разгневанного Юла.

Мужчина был вне себя от злости. Вначале он даже не поверил своим глазам, когда на горизонте показалась хрупкая фигурка его напарницы. Нет, Юл, конечно, подозревал, что коноховцы не отличаются особым умом, но что бы настолько — не предполагал. Это ж надо лезть в самое пекло, да еще и ребенка за собой тянуть?! Нет, Юл решительно не понимал действий этой женщины. На секунду он представил, что бы на месте Куренай сделала его тихая и рассудительная Шизука. Конечно, она бы послушалась его и сидела рядом с ящером, в ожидании его возвращения. Она бы не стала рисковать своей жизнью и жизнью своего ребенка, руководствуясь принципами истинного воина, теми самыми, что женщинам недоступны.

Юл вглядывался в лицо своей напарницы, пытаясь разглядеть там, хоть толику раскаяния, но не находил того, что ожидал. Куренай, сжавшаяся под его пронизывающим взглядом, выглядела скорее воинственно, чем напугано. Малышка Мари внимательно и, что самое поразительное для мужчины, абсолютно тихо рассматривала нависшую над своей матерью угрозу.

— Дура, — процедил мужчина, отворачиваясь от напарницы. Пройдя несколько шагов к тому месту, где их поджидал ящер, Юл, едва повернув голову, бросил оставшейся стоять сзади женщине. — Себя не жалко, так ее хотя бы под присмотр Дроя оставила бы. У него и то лучше бы получилось воспитывать ребенка.

Забросив мешок с ее вещами, которые он захватил из дома, за спину, Юл подошел к Дрою и стал седлать его. На женщину он не обращал ровным счетом никакого внимания.

Куренай медленно опустилась на землю, хватая ртом воздух. Эти слова, брошенные с таким непередаваемым презрением, стали той последней каплей, тем последним, что не давало ей сорваться в плач. Это были первые слезы с того самого момента, когда израненная команда Асумы Котецу сообщила ей о гибели своего командира. Нет, тогда она не заплакала — знала. Что это вредно для будущего ребенка, их общего ребенка. Не плакала она и на похоронах, в отличие от Конохомару, который потерял последнего своего родственника. Кто бы мог подумать, что слова почти не знакомого ей шиноби из полувраждебной деревни заставят ее заплакать? Она усмехнулась. «О, смех сквозь слезы — это как раз то, что сейчас нужно» — с какой-то несвойственной ей веселостью подумала женщина, вытирая льющиеся слезы. Ей не хотелось, чтобы этот человек видел ее в таком состоянии, чтобы понял, насколько ее задело то, что он сказал. Она ведь просто хотела помочь ему. Откуда куноичи могла знать, что этот человек не нуждается ни в чьей помощи и , что все, чтобы она ни делала, вызывает у него только раздражение? «Когда вернемся в Аме, я сама буду заниматься всеми вопросами, связанными с этим приютом, и тогда ему ничего не останется, как заниматься своими делами» — решила для себя женщина и, аккуратно встав, чтобы не потревожить успевшую задремать дочку, Куренай направилась к ящеру.

Юл изучал карту Страны Дождя, когда обнаружил, что Куренай подошла к рептилии и терпеливо ждет, когда можно будет продолжить путешествие. Выглядела она абсолютно спокойно, так спокойно, как могут выглядеть только куклы. Излишняя бледность и покрасневшие от покусывания губы так же добавляли сходства с дорогой фарфоровой игрушкой виденной Юлом лишь однажды во время путешествия по Стране Стекла. Тогда его поразили неземная красота и хрупкость фарфоровой девушки, одетой в небесно-голубой шелк. Ее иссиня-черные волосы были уложены в какую-то замысловатую прическу, а нежные руки сжимали расписной веер. Игрушка была идеально красивой, но, в ней не было самого главного — жизни. Тогда он думал об этом с сожалением, а сейчас с ужасом осознавал, что Куренай все больше и больше напоминает сейчас ту самую куклу и жизни в ее глаза лишь на толику больше, чем у фарфоровой девушки. И только припухшие от слез глаза и слегка покрасневший нос давали понять, что женщина живая, настоящая. Юлу стало как-то совсем неудобно, когда он осознал, что довел женщину до слез. И пусть даже все то, что он сказал было сказано в сердцах и пусть, все это правда, он не должен был так поступать. Не так его воспитывали, в конце концов! Нужно что-то делать, как-то извиниться.

— Ближайший поселок в часе ходьбы отсюда, — осторожно произнес он, наблюдая за реакцией напарницы. — Дрою нужно пробежаться.

— И?

— Давайте, пройдем этот путь пешком. Вы не против? — поинтересовался мужчина.

— Мне все равно, — пожала плечами Куренай.

— В таком случае, нам — на юг.

Женщина вновь пожала плечами и забросив за плечо свой заметно полегчавший вещмешок бодро потопала в нужном направлении, оставив Юла самостоятельно разбираться с ящером. Как только мужчина справился со своими делами, он тут же нагнал напарницу и поравнялся с ней. Куренай сделала вид, что не заметила его появления и продолжила все так же мерить шагами дорогу.

Пейзаж по пути не впечатлял разнообразием: высокие и тонкие деревья, растущие откуда-то из воды, густая и сочная трава по пояс тянущаяся вдоль наезженной колеи да еще кое-где невысокие мелкие желтые цветочки — и так до бесконечности. Удивительно жаркое для этих мест солнце припекало ошалевшую от такой щедрости землю. Иногда какой-то зверь — и зверь ли? — пробегал мимо путешественников, каждый раз заставляя женщину вздрагивать от неожиданности.

Юл, решив, что его компания не приносит куноичи удовольствия, шел на несколько шагов сзади. Катана, которую он снял с Дроя, заняла свое обычное место за спиной, и с каждым шагом шиноби неслышно выстукивала незамысловатый ритм, что, впрочем, не мешало ему размышлять. А подумать было над чем.

«Кто же напал на нас в той Ками забытой деревне? И кто вообще был целью этого нападения: я или она? То, что это было предупреждением — ясно как день. Этим кунаем нам просто пытались сказать: «Я уже здесь!». Тот, кто охотится на одного из нас, прекрасно знает, что меня таким не убить, да и эта куноичи, судя по всему, не задарма есть свой рис. А это значит… Ничего хорошего это не значит!» — заключил про себя мужчина и, бросив взгляд на выглядывающую из-за плеча матери Мари помрачнел еще больше. Юл резко сорвал ластящуюся, будто кошка, о руки травинку, и сунул в рот. Раньше взять себя в руки ему помогали сигареты, но из-за Шизуки он попрощался с этой привычкой. И вот впервые за много лет рука сама полезла в нагрудный карман, где когда-то лежала вожделенная пачка.

Где-то поблизости послышалось конское ржание, а следом за ним показалась телега с сеном. Откуда в Аме могла появиться взмыленная лошадь и сено, которое здесь на вес золота и почему возница выглядит как опытный шиноби, никогда, впрочем, не бывавший в этой стране — рассуждать было некогда. В мгновение ока Юл оказался рядом с напарницей и, прижав ее к себе, закрыл от странного возницы, успев на секунду раньше летящей в нее стрелы. Телега пронеслась на огромной скорости и скрылась за поворотом, а Юл так и остался стоять, изо всех сил прижимая к себе женщину. Куренай не смела пошевелиться, и продолжала стоять в объятьях напарника, слушая как стучит его сердце — так гулко и неровно, как и ее собственное. Она не до конца успела осознать, что же именно произошло на этом пустынном тракте. Одно она знала точно — этот странный мужчина уже дважды за сегодня спас ее и дочь, не смотря на то, что не скрывал, что они ему в тягость.

Танцевать на острие кинжала у Юла вошло в привычку, и этот инцидент не стал чем-то особенным. «Но, ксо! Как же больно!» — мужчина прикусил губу и немного отстранился от своей напарницы. Куренай выглядела несколько изумленной из-за произошедшего. Она отошла на шаг от своего спасителя и едва не упала в гостеприимно расплывшуюся за своей спиной лужу. И только с годами выработанные рефлексы напарника спас ее в очередной раз, ухватив за запястье. Поставив ее на дорогу рядом с собой, мужчина тихонько охнул и стал оседать. Только сейчас Куренай увидела торчащую из-за его спины короткую стрелу.

— Вот теперь я получил ответ на свой вопрос, — пробормотал мужчина и заглянул в глаза своей напарнице. — Их цель — Вы.

Сказав это, он потерял сознание, а молодая мать с ужасом осознала, что теперь она осталась одна.

В сознание Юл приходил тяжело — страшная слабость никак не хотела его отпускать из своих крепких объятий. А затем пришла боль, которая в одно мгновение пронзила все его тело насквозь. Она была настолько сильная, что мужчина боялся даже пошевелиться. На мгновение шиноби даже пожалел, что выжил — уж в чем-чем, а в этом Юл был уверен. Помимо раны на плече, болела, как ни странно, область поясницы, а лицо и руки, казалось, полыхали жаром. Через какое-то время стало легче и Юл смог даже спокойно вздохнуть, не опасаясь вновь ощутить то неописуемое чувство. А раз так, нужно было побольше узнать о том месте, где он оказался. Аккуратно, боясь спровоцировать новый приступ боли, Юл чуть-чуть приоткрыл глаза и стал осматриваться.

К своему удивлению он обнаружил, что раздет и лежит в чистом, скорее всего жилом помещении. Свежее, недавно выстиранное белье приятно пахло хвоей и полевыми цветами и как-то по-домашнему хрустело при каждом движении мужчины. Юл судорожно провел рукой по груди, в поисках кожаного мешочка, с которым вот уже многие годы не расставался, и облегченно вздохнул, обнаружив тот на прежнем месте. Кровать, на которой его устроили, находилась близ окна и была отгорожена от основной комнаты цветастой ситцевой занавеской. С другой половины комнаты доносились приглушенные женские голоса, один из которых принадлежал его напарнице.

— Ты, милая, — отвечал ей старушечий голосок, — сходи-ка за водой, а я пока проверю твоего спутника.

Куренай что-то негромко произнесла, а затем вышла из дома, аккуратно затворив за собой дверь. Услышав, что ее собеседница зашаркала в его сторону, Юл закрыл глаза и притворился спящим. Старушка отодвинула занавеску и села на табуретку, находящуюся рядом с постелью больного, после чего измерила его пульс и печально зацокала языком.

— Ай, ай, молодой человек! И как не стыдно меня обманывать?- произнесла старушка строго, что впрочем, не помешало ей ласково подоткнуть под мужчину одеяло. — Ну, рассказывай, как ты себя чувствуешь?

Пока она хлопотала над ним, Юл успел рассмотреть за спиной бабушки висящие под невысоким потолком пучки трав, будто гирлянды, украшавшие дом. На столике близ кровати разместились какие-то пузырьки и склянки, по всей видимости, являющиеся его лекарствами. Когда хозяйка отошла немного влево за чистыми бинтами сохнущими неподалеку, шиноби заметил Мари. Девочка сидела на широком одеяле и играла с большим пушистым рыжим котом. Старушка же тем временем успела сесть рядом с постелью больного и приготовилась внимательнейшим образом его слушать.

— Ну? Ничего не хочешь мне рассказать? — вновь поинтересовалась целительница.

— Спасибо, что спасли меня? — вежливо поинтересовался Юл.

— Может быть, как ты умудрился рассориться с одной из Великих деревень? — подсказала старушка, не сводя с него пристального взгляда. — Ты ведь знаешь, что яд Чертовой птицы в комплекте со стрелами применяется только АНБУ из Ивагакуре, не так ли?

— Что Вы сказали? — опешил мужчина, лелея призрачную надежду, на то, что он, возможно, ослышался. — Ива?

— Именно, — подтвердила его самые страшные опасения целительница, наливая в стакан какую-то жидкость и протягивая ее Юлу. — Думаю, ты и сам мог заметить самые характерные признаки — мучительные мышечные спазмы, серьезная боль в спине и почках, горящее ощущение рук и лица, тошнота, рвота, а также чувство нависшей гибели.

Мужчина молча кивнул в ответ и вернул стакан хозяйке. Старушка поставила его на прикроватный столик, а затем жестом приказала Юлу сесть на кровати и занялась перевязкой.

— Вам придется остаться на несколько дней здесь, — между делом сказала целительница. — Ты слишком слаб, чтобы продолжать путешествие. Твоя спутница уже в курсе.

— А…

— Вот у нее и спросишь, — припечатала старушка и с силой стянула чистые бинты на груди у раненого.

Мужчина шумно втянул в себя воздух и с укоризной поглядел на целительницу, собиравшую багровые от крови и мази бинты в глубокий таз с водой. Со стороны двери послышались шаги, дверь отворилась и на пороге появилась раскрасневшаяся Куренай с ведром в руках. На женщине было надето темно-зеленое кимоно с желтым оби, которое делало ее похожей на обычную селянку, а не на куноичи. Обычно распущенные волосы были заколоты деревянной шпилькой.

— Сая-сан, я вернулась! — объявила она, и осторожно, чтобы не разлить воду, поставила ведро подальше от входа.

Затем, отерев рукой лоб, женщина посмотрела на хозяйку и обнаружила, что ее напарник уже пришел в себя. По реакции Куренай Юл заметил, что напарница рада его видеть. Заметила это и целительница. Старушка поднялась со стула и кивнула женщине.

— Я пойду, проверю, как там поживает капуста, — нарочито бодро произнесла Сая-сан, и, накинув на острые плечи шерстяную шаль, скрылась за дверью.

Повисло неловкое молчание. Куренай подошла к постели шиноби и села на стул, ранее занимаемый хозяйкой дома. Мужчина внимательно посмотрел на нее, обдумывая, с чего бы начать свои расспросы — за недолгую, но довольно информативную беседу с целительницей у него накопилось немало вопросов к напарнице.

— Как Вы себя чувствуете? — негромко спросила куноичи, решив, что нужно все-таки с чего-то начать разговор.

— Хорошо. Благодарю, — ухватился за ее вопрос мужчина. — Скажите, Куренай-сан, как мы оказались здесь? Последнее, что я помню — дорогу и телегу со странным возницей.

— Когда Вы потеряли сознание, я попыталась вызвать Дроя, но ящер не хотел отзываться, и мне пришлось нести Вас до того момента, пока на пути не повстречала Саю-сан.

— Нести? — переспросил Юл, неверяще глядя на свою собеседницу. — Вы? Меня?

— Ну, да, — просто ответила она. — Я же куноичи, в конце концов.

— А как же Ваша дочь?

— Она — спереди, Вы — сзади, — откликнулась женщина, явно не понимая причины удивления своего напарника.

— Но Вы ведь, прежде всего женщина…

— Женщина? — Куренай усмехнулась. — Прежде всего, я — человек, шиноби Конохи, мать и напарница, а уж потом женщина. Неужели Вы думаете, я бы Вас бросила одного или вместе с Вами сидела бы на той самой дороге, где нас едва не убили?

— Не нас, а Вас, — поправил ее Юл, не желая, впрочем, продолжать бессмысленную дискуссию. — Убить пытались Вас. Когда мы покинули ту «гостеприимную» деревню, я долго размышлял о покушении, которое на первый взгляд выглядело, как детский розыгрыш, но на самом деле было предупреждением. Скажите, Куренай, кому из Ивагакуре Вы перешли дорогу?

— Из Ивы? — так же, как и он сам несколько минут назад, удивилась женщина. — У меня есть несколько знакомых из этой деревни, но я никогда не ссорилась или упаси Ками, не встречалась в поединках с Ивой.

— А отец Мари-чан? — поинтересовался Юл. — Можете ли Вы с уверенностью сказать, что он никогда не имел врагов из Деревни скрытой в Камне?

Ответить на этот вопрос Куренай не могла. Она знала Асуму давно, еще со времен Академии. После его возвращения со службы дайме, они вновь стали общаться и даже больше. Но что хранит в себе тот период его жизни, когда молодой парень, разругавшись с отцом, покинул родную деревню, казалось навсегда? Может быть, Юл прав, и этот след тянется с тех времен? По большому счету об их отношениях знали немногие и даже на свадьбу, проведенную за неделю до гибели Асумы, были приглашены только самые близкие. Так могли ли враги знать о том, что у погибшего сына Сарутоби осталась молодая жена, да еще и в положении? И что нужно было сделать, чтобы месть перенеслась на ребенка? От этих размышлений женщине стало нехорошо. Юл, заметив, состояние напарницы, никак не стал развивать свою мысль — лишь сильнее утвердился в своем предположении.

— Ладно, подумайте об этом на досуге. Со своей стороны могу пообещать Вам и Вашей дочери, что в случае опасности, стоять в стороне я не буду. И вот еще, нам нужно как можно скорее двигаться вперед. Вы можете принести мне карту. Нужно узнать, где мы сейчас находимся, — попросил Юл.

— Не думаю, что у тебя получится даже сесть, — раздался с порога голос Саи-сан. — Вы находитесь в Сольвоне, поселке на границе со страной Земли.

* * *

Итачи Учиха почти поселился в архиве, пытаясь найти хоть какие-нибудь сведения об отношениях Аме с другими деревнями. Он и сам толком не мог понять, почему искал эту информацию. Просто чувствовал, что именно в ней таится ответ на вопрос: «Почему Дождь так и не смог восстановиться за тридцать лет?». Ведь если хорошо подумать, то не такая уж это проблема отстроить Деревню заново. Та же самая Коноха была разрушена лишь на памяти Итачи раз семь и всякий раз, будто феникс, возрождалась заново. Да — трудно, да — больно, да — в кредит, но восстанавливалась. Учиха покрутил в руках кисть, затем отложил ее в сторону и задумался. Что-то в этой ситуации было не так. Но вот что? Казалось, ответ вертится где-то рядом, да вот только он, Итачи, его не видит. Обладатель шарингана тяжело вздохнул и потер ладонями лицо, а затем вновь стал изучать отложенный ранее документ — договор о купле-продаже зерна с Деревней скрытой в Камне. От чтения его отвлек деликатный стук в дверь.

— Тук-тук! Можно? — поинтересовался Сай и, не дождавшись ответа, вошел в комнату.

С собой шиноби принес поднос, на котором дымились две чашки ароматного зеленого чая с чабрецом и пара слепленный на скорую руку онигири с тунцом. Обойдя все препятствия, в виде выставленных в проход стульев, сложенных в стопки книг, и прочие нагромождения, Сай поставил свою ношу на стол, с которого Учиха едва успел убрать бумаги.

— Итачи-сан, Вам нужно сделать обеденный перерыв, — извиняясь, произнес АНБУ, между делом расставляя угощение. — Вы же сами на себя не похожи — похудели, осунулись, да и благородная бледность скоро превратится в болезненность.

— Благодарю за заботу, — откликнулся Учиха и пододвинул к себе чай. — Ты извини, что вся работа теперь лежит на тебе. Чем Вы сейчас занимаетесь?

В ответ на самое первое письмо Хокаге поручила капитану команды заняться тем, чем он сейчас и занимался — найти причину проблемы, так называемый «корень зла», не дающий Дождю вернуться на довоенный уровень. Пытаясь совмещать тренировки шиноби и работу в архиве, Итачи в скором времени выдохся, и в последующие дни Сай взял занятия с будущими членами АНБУ на себя.

— Ничего страшного, — просто ответил Сай. — Сегодня мы изучали расположение «особых точек». Завтра будем практиковать. А что нового у Вас?

— Нового? — эхом повторил Итачи. — Нового ничего. Зато старого — море. Я проверяю, каковы отношения между Дождем и пятью великими странами. Думаю, что здесь можно будет что-нибудь найти.

— Интересная мысль. Вы думаете, что здесь не обошлось без …, — Сай по вбитой с детства привычке не договорил свою мысль, полагая, что собеседник поймет, о чем идет речь, и не ошибся.

— Вполне возможно, что так. По крайней мере, некоторые моменты свидетельствуют в пользу этой версии. Впрочем, это рискованное предположение и пока я не буду иметь на руках веских доказательств, то не произнесу ни слова.

— Мудрое решение, Итачи-сан, — откликнулся Сай. — В таком случае, не буду Вас больше пытать. Да, кстати, от Куренай-сан все еще нет известий?

— Нет. Я и сам с нетерпением жду, когда она или ее напарник дадут хоть какую-нибудь весточку о себе.

Итачи поднялся со стула и принялся мерить шагами небольшое пространство между шкафом и стеллажом. Прошла неделя с тех самых пор, как Куренай вместе с заместителем главы Деревни скрытой в Дожде ушла на задание. И за все это время от них не было вестей, даже самой маленькой записки. Итачи несколько раз хотел идти к Конан за разрешением на их поиски, но каждый раз сам себя останавливал, надеясь, что те просто задержались в пути — непогода там или еще что-нибудь. Да еще Сакура почти каждый день вслух задавалась вопросом, как там малышка Мари и жалеет, что не успела дать молодой матери с собой в дорогу лекарств.

Сакура… В последние дни молодая жена стала все больше и больше беспокоить Учиху. Девушка сделалась какой-то грустной, если не сказать подавленной, но на все вопросы мужа о ее настроении и самочувствии, отвечала, что все хорошо и ему не следует беспокоиться. Да и виделись они теперь только за ужином и перед сном. Впрочем, как и с сыном, которого Конан, после исполнения своего поручения направила на тренировки к Тен-Тен и Кибе. Такуе на выбор был предложено заниматься рукопашным боем либо работой с животными и мальчик к полному удивлению приемного отца выбрал последнее. Теперь в небольшой, но уютной комнате, занимаемой их семьей, появился новый жилец — щенок по кличке Айн. Такуя принес его в тот же вечер, когда объявил родителям, что мечтает, как и Киба-сенсей, заниматься с собаками. Итачи был рад, что сын не чувствует себя одиноким из-за полной занятости родителей. Сакура, как и он сам, видела мальчика лишь на общих ужинах, после которых, ни с кем не перемолвившись словом, падала замертво и спала до самого утра. А иногда они и вовсе не видели ее из-за ночных дежурств.

— Ну, я тогда пойду, Итачи-сан. Не буду Вам мешать.

Голос Сая вывел Учиху из омута невеселых мыслей. Итачи посмотрел на своего гостя с некоторым удивлением, будто на короткое время забыл о нем. За их непродолжительное знакомство Сай успел неплохо изучить своего семпая и понял, что тот в данный момент глубоко ушел в себя и на некоторое время абсолютно «недоступен».

— Извини, я не расслышал. Ты не мог бы повторить? — несколько рассеянно отозвался Учиха.

— Я говорю, что можно попробовать самим отослать письмо Куренай-сан.

— Письмо? А… ну, да. Неплохая мысль, — откликнулся мастер шарингана. — Пожалуй, выскажу ее Конан-сан. Наверное, она тоже беспокоится о своем советнике.

Конан нашлась не сразу. Вначале напарники направились в кабинет главы Аме, но не найдя Бумажного Ангела там, решили разделиться. Сай отправился в библиотеку, а Итачи на правах старого знакомого, решил попытать счастья в личных покоях синеволосого Лидера. Он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, легонько толкнул дверь от себя. Комната Конан оказалась на удивление небольшой и скромно обставленной. Кровать, застеленная светло-зеленым покрывалом в неожиданно желтый цветочек, письменный стол, пара стульев и бельевой шкаф. На стене висела коллекция оружия, оставшегося еще со времен Пейна. Итачи с грустной усмешкой вспомнил, как лидер неоднократно приказывал своим подчиненным приносить ему необычные кунаи, мечи и прочее вооружение доставшееся в бою или виденное на рынке. Многие посмеивались над причудами Пейна, но если встречали что-то нестандартное, приносили своему Лидеру. Пробежавшись взглядом по стене, Учиха обнаружил принесенный им кунай, доставшийся мастеру шарингана после сражения с шиноби Песка. Этот небольшой кунай был инкрустировал янтарем и смотрелся бы уместнее, находись в руках женщины, нежели могучего воина. Наверное, поэтому, получив от Итачи это оружие, Лидер-сама передал его своей подруге. А она, судя по всему, решила вернуть его обратно в коллекцию.

От разглядывания оружия, его отвлекла Конан, как по волшебству проявившая в комнате из незамеченной ранее двери. Судя по безмятежному выражению лица и лейке, которую та сжимала в руках, можно было предположить, что Госпожа Лидер гуляла по оранжерее, которую в свое время разбил Зецу. Этот странный малыЙ утверждал, что без зелени жить не сможет и уговорил Пейна позволить ему устроить небольшой сад, за которым в его отсутствие в штабе ухаживала Конан. Женщина сильно удивилась, обнаружив Учиху в своей комнате, но все же решила узнать, с чем пожаловал незваный гость.

— Присаживайся, — указала ему на стул Бумажный ангел и следом за мастером шарингана заняла второй стул. — Ты искал встречи со мной, Итачи-сан. Что-то случилось?

— Конан-сан, я, как и вся наша группа, обеспокоен долгим отсутствием Куренай-сан и Вашего советника. Прошла целая неделя, но ни один из них так и не связался с нами, хотя предполагалось, что поездка займет не более двух-трех дней.

Для Конан было в новинку видеть Итачи таким серьезным и собранным. Нет, нельзя сказать, что во времена его нахождения в рядах организации он был расслабленным или, упаси Ками, легкомысленным. Он был неживым, как кукла, выполняющая чужую волю, чужие приказы. Он был безликой тенью. Но сейчас она увидела в нем Лидера, человека, который может приказать идти на смерть, и люди не посмеют ослушаться — не потому, что боятся, а потому, что уважают и ценят. Ценят хотя бы за заботу о своих людях.

— И у тебя есть какое-то предложение? — женщина склонила голову на бок и посмотрела на своего собеседника — в том, что у Учихи есть план, она ни на секунду не сомневалась.

— Ко мне сегодня заходил Сай. Он предложил нам самим отослать им письмо. Однако встает вопрос: если они его получат, то каким образом смогут отправить ответ? Сильно сомневаюсь, что Юл-сан захватил с собой почтового голубя или сокола. Я задумался над этой идеей и вот до чего дошел. Не могли бы Вы сделать так, чтобы посланный вам журавлик можно было отправить обратно тем же приемом?

— Мы не пользуемся птицами, — несколько погодя ответила Конан. — Но знаешь, мне нравится твоя идея о возвратном письме.

Женщина подошла к столу и взяла оттуда лист бумаги, который после нескольких печатей сложился в журавлика. Госпожа Лидер повертела в руках получившуюся фигурку, затем, после недолгих размышлений, с силой бросила в Итачи. Мужчина поймал птичку аккурат перед своим носом и несколько удивленно посмотрел на синеволосого Ангела,явно ожидая объяснений,которые,впрочем, не заставили себя долго ждать.

— Возвращайся к себе. Там развернешь журавлика и напишешь пару строк, после чего он должен вернуться ко мне. А я пока подумаю, как отсылать письма такого типа на далекие расстояния.

— Хорошо, Конан-сан, — ответил Итачи. — В таком случае, спокойной ночи!

Уверенной походкой Учиха направился к дверям, но был остановлен негромким вопросом:

— Тебе пригодился мой урок, а, малыш Итачи? Впрочем, можешь не отвечать — и так все понятно.

Развернувшись к говорившей, мастер шарингана обнаружил, что Конан стоит спиной к нему, и листает старую тетрадь с записями. Учиха улыбнулся краешком губ и покинул комнату, оставив ее хозяйку без ответа.

После ухода Итачи, Бумажный ангел действительно стала искать способ отправить письмо для Юла и его напарницы. Однако, перерыв целый ворох литературы, не нашла ничего из того, что могло бы пригодиться. «Жаль, что почти все дзюцу предназначены для разрушения! — сетовала женщина. — Они могут быть красочными, эффектными и даже изящными, но все, каждое из них в конечном итоге несет боль и сеет смерть. Хотя, именно в этом наше конечное предназначение. Взять хотя бы того же капитана Ямато с его мокутоном. Он может выращивать деревья, создавать дома, но в то же время с помощью своей силы ему ничего не стоит задушить противника лианой или навеки заключить в ствол дерева».

Конан тяжело вздохнула и отложила недочитанную книгу — голова сегодня явно не хотела работать так, как от нее это требовалось. Что, в принципе, был неудивительно — если спать по три часа в сутки, как это делала он в последнее время, можно вообще с ума сойти. Эх, знал бы Учиха, что идея с письмом пришла не только в их с Саем светлые головы. Она, вот уже третий день бьется с этим, отсылая по десять писем в день, однако те, не дойдя до адресата, каждый раз возвращаются обратно. Как выяснилось опытным путем, способность Конан отправлять письма тоже имеет свои ограничения в виде расстояния в пятьсот километров. И вот сейчас женщина ломала голову над тем, как увеличить эту зону.

Однако, оказавшись в долгожданной постели, женщина не смогла мгновенно заснуть. Красные от недосыпа глаза отчаянно чесались, рот сводило зевотой, однако сознание бывшее еще пять минут назад в состоянии полусна внезапно обрело второе дыхание и теперь не давало своей хозяйке заснуть. Конан зевнула, прикрыв рот ладошкой, легла на спину и, закрыв глаза, попыталась посчитать вражеских шиноби — овечек, не разводившихся в Аме, жительница страны Дождя считать была не приучена. На счете сто двадцать пять, когда сознание стало медленно, но верно уплывать в объятья Морфея, со стороны окна послышался едва уловимый шорох, принятый женщиной за порыв ветра. А мгновением позже, не успевшая вовремя среагировать на очевидную опасность Конан, оказалась в кольце рук неизвестного.

Резко подтянув ее, мужчина поставил свою жертву на ноги. Одна рука перекрыла ей рот, вторая, в которой был зажат кунай, находилась близ живота.

— Только пикни, и ты — труп! — раздался над ухом незнакомый мужской голос, от которого маленькие волоски на шее лидера Амегакуре встали дыбом.

Преступник выбрал идеальный момент для нападения. Сонная, измученная женщина вряд ли смогла бы составить ему конкуренцию, однако он не учел одной маленькой детали — Конан была не просто женщиной, она — куноичи, а это что-то да значит. Почему-то в экстренных ситуациях, в отличие от большинства людей, Бумажный ангел соображала быстрее. Намеренно расслабив свое тело, и, тихо попискивая, чтобы противник не сразу догадался о том, что она уже пришла в себя, Конан незаметно выпустила из одной руки бумажный лист, который тот час же принял форму сенбона. Ощутив в ладони успокаивающий холод металла, Госпожа Лидер почувствовала себя более уверенно. Противник, не ожидая подвоха, подтаскивал свою пленницу к окну. Мгновение — и тело женщины распалось на множество листов, чтобы затем материализоваться у напавшего на нее шиноби за спиной. Кончиком сенбона Конан нанесла несколько уколов в нужные точки, чтобы обездвижить своего противника. Но у того, видимо был предусмотрен и запасной вариант на случай провала миссии — самоуничтожение. Она даже не поняла, как все произошло — просто за миг до нанесения последнего укола раздался громкий хлопок, и тело нападавшего рассыпалось подобно песку.

Конан опустошенно посмотрела на то место, где еще минуту назад перед ней стоял человек, и опустилась на пол. То, что сейчас произошло, никак не укладывалось в голове Госпожи Лидера. Все же не каждый день тебя пытаются похитить. Только вот зачем и кому это было нужно? Бросив еще один взгляд туда, где еще минуту назад стоял человек, женщина заметила какой-то странный блеск, исходивший откуда-то из-под кровати. Пошарив по полу рукой, женщина обнаружила протектор. Она посмотрела на прикроватную тумбочку и убедившись, что ее собственная повязка лежит там, где ей и положено, стала разглядывать свою находку. Лунный свет, пробивавшийся через окно, скромно освещал комнату Бумажного Ангела и не давал женщине возможности по-хорошему рассмотреть рисунок. Вставать с пола и идти включать свет не хотелось. Конан провела пальцами по металлической табличке и почти в суеверном ужасе отбросила ее от себя, боясь поверить своим ощущениям.

Когда послышался приближающийся топот, Конан поднялась на ноги, предпочитая встречать гостей стоя, и постаралась взять себя в руки, хотя прекрасно понимала, что еще не скоро отойдет от потрясения.

— Лидер-сама! С Вами все в порядке? Могу я войти? — послышался из-за двери голос Кая, шиноби, которого Юл перед своим отъездом назначил своим заместителем, а затем, не дождавшись ответа, появился и сам говоривший.

Это был молодой человек лет двадцати на вид с вечно растрепанными темно-русыми волосами и по-детски наивными зелеными глазами. Одет Кай был в темные брюки, серую форменную кофту, поверх которой красовался новенький серо-синий жилет. На ногах шиноби были надеты высокие сапоги с защитными металлическими пластинами, а из-за левого плеча выглядывала рукоять меча. Несмотря на внешне воинственный вид, парень выглядел не очень уверенно, стоя перед легендарным Бумажным Ангелом, той самой Конан, о которой был наслышан с детства. Чувство неуверенности усугублялось и суровым взглядом, который глава деревни обратила на него. Припав на одно колено, подобно тому, как его учил Сай-сенсей, он, не смея поднять голову, произнес:

— Лидер-сама, я, начальник Вашей службы охраны, Кай, услышал какой-то посторонний шум из ваших покоев. Могу я …

— Кай? — деланно удивилась Конан, и, обойдя коленопреклонного и до смерти напуганного парня, поинтересовалась. — Как может начальник службы охраны не заметить того, главу его деревни едва не выкрали?

— Лидер-сама… — охнул молодой человек, доставая из поясной сумки небольшой кинжал. — Позвольте мне искупить свою вину кровью.

— Не нужно этого делать, Кай-сан, — негромко произнесла Конан, забирая у парня приставленный к животу кинжал и пряча его в рукав домашней юкаты. — Приказываю Вам немедленно разыскать Учиху Итачи-сана и его жену, а также Сая-сана и Кибу-сана. Я буду ждать их у себя в кабинете.

— Сию минуту, — произнес Кай и, поклонившись своей начальнице, рванул в сторону казарм, где жили коноховцы.

Дав Каю задание, Госпожа Лидер села в кресло и стала ждать. Анализировать произошедшее она не пыталась. Конан свято верила, что каждый должен заниматься своим делом: кухарка — готовить, дозорный нести службу, а АНБУ — заниматься расследованием. Что же до нее самой, то своей первейшей задачей Бумажный Ангел видела в координации действий своих подчиненных, охране приграничных районов и, конечно же, в восстановлении родной деревни и возвращении ей былого могущества. Вопросом «Было ли то самое могущество раньше?» женщина не задавалась. Она просто верила в то, что говорил когда-то Нагато, вспоминала детство, когда Страна Дождя не знала слова «война», когда вместе с родителями и младшей сестрой ходили в соседний поселок посмотреть на ярмарочный балаган и прикупить ткани на новое платье для мамы. Где же теперь та ярмарка? Не появятся более в Стране Дождя веселые артисты, гимнасты и певцы. Было ли это «золотыми годами» для их страны или для Аме, Конан не знала. Но ей бы очень хотелось, чтобы дети, живущие здесь, могли видеть мирное небо над головой, чтобы у них всегда была еда и одежда, и чтобы они не видели, как умирают их близкие. В это Конан верила, ведь именно такой мир обещал ей Нагато.

За этими мыслями, женщина не заметила, как задремала. Разбудило ее деликатное покашливание, раздающееся где-то от двери. Открыв глаза и получше запахнув приоткрывшуюся на груди юкату, Конан поприветствовала гостей. Коноховцы выглядели не менее заспанно, чем сама Госпожа Лидер. Даже Акамару выглядел сонным, поглядывая на женщину заспанными глазами, а затем громогласно зевнул. Именно этот звук и вывел всех из некоторого ступора.

— Конан-сан, — обратился к главе деревни Итачи. — Кай-сан сказал, что на Вас было совершено нападение. Вы смогли рассмотреть того, кто это сделал? И, да, можно мы войдем? Мне кажется, такие вопросы лучше обсуждать за закрытыми дверями.

— Да-да, конечно, — откликнулась женщина и приглашающее махнула рукой. — Присаживайтесь. Можно даже на кровать.

Пока новоприбывшие располагались, Конан поплотнее прикрыла дверь, а затем самя села на оставленный для нее стул. Сай занял место близ главы Деревни, Итачи и Сакура разместились на кровати. От Конан не укрылось, как нежно притянул к себе супругу самый безэмоциональный член «Акацуки» и то, как она в ответ погладила его по руке. Неожиданно женщина почувствовала, как что-то влажное коснулось ее собственной ладони. Опустив взгляд, она обнаружила пса, который уселся перед ней и с самым внимательным видом приготовился слушать.

— Акамару! Место! — послышалось с подоконника, на котором разместился Инузука. По всей видимости, парень заметил, как она вздрогнула от неожиданности. — Ты пугаешь людей!

— Нет-нет, Киба-сан, поспешно откликнулась Конан. — Он меня ни капли не испугал.

И в доказательство своих слов почесала пса за ухом. Тот довольно повел носом и уткнулся лбом женщине в колени. Инузука в ответ только пожал плечами и, как и все остальные, приготовился слушать рассказ.

— Так что же с Вами произошло? — поинтересовался Итачи, не отрывая внимательного взгляда от потерпевшей.

— После нашего с Вами разговора, я не сразу пошла спать. Сначала я долго читала, и только когда мои глаза заболели, я решила отправиться спать. Но сон все не шел. И вот, когда мне только удалось задремать, со стороны окна послышался странный шорох, а затем некто вытащил меня из кровати и, угрожая кунаем, потащил к окну. Видимо, он ничего не знал о моих способностях. Незаметно для него я преобразовала один из листов в сенбон, а сама распалась на отдельные листы. Я хотела его обездвижить и позвать Вас, но … — Конан поднялась на ноги и подойдя к окну, указала на небольшую кучку, принятую Итачи за песок. — Это все, что от него осталось.

После этих слов Киба, Сай и Сакура вскочили со своих мест. Инузука подозвал пса, и они вместе стали обнюхивать раму, запоминая запах лазутчика. А Сай в месте с розоволосой куноичи принялись изучать останки вражеского шиноби. Учиха тем временем продолжал свой допрос.

— Вы его сумели разглядеть? Может быть рост, цвет волос? Родинки? Шрамы?

— Он был выше меня. Примерно как Инузука-сан, — кивнула она на ползающего на корточках шиноби.- Волосы… Темные, кажется. И вот еще Итачи-сан. Я нашла это у кровати.

Сказав это, Конан протянула ему протектор. Мастер шарингана сначала даже не поверил своим глазам.

— Ивагакуре? — удивленно присвистнул Сай, разглядывая находку через плечо семпая. — Это то, о чем я думаю, Итачи-сан?

Учиха недовольно дернул плечом, сердито посмотрел на напарника и показал глазами на сидящую рядом Конан. Сай удивленно поднял брови, а затем перевел взгляд на женщину и безлико ей улыбнулся.

— Рассказывай, что вам удалось обнаружить?

- Ну, как Вы сами могли догадаться, это — пепел. Результат самоуничтожения, используемый АНБУ в случае провала миссии. Если учитывать вашу находку, то можно сделать вывод о том, что АНБУ был из Ивагакуре. Не знаю как, а главное — почему на эту миссию отослали именно его, но видимо этот шиноби был не слишком-то умелым. Даже умереть достойно не смог, — при этих словах Сай недовольно поморщился, однако, заметив немигающий взгляд Учихи, направленный на него, продолжил. — Сакура-сан сейчас берет образцы для исследований. Также следует принять во внимание тот факт, что он не знал о способностях Конан-сама, что само по себе недопустимо для АНБУ.

— О специфике моих дзюцу знали немногие, очень немногие, — откликнулась Конан. — Могу сказать, что в данный момент все они мертвы.

— Признаюсь, даже я не до конца был уверен, что Вы — куноичи, — задумчиво произнес Итачи, бросая извиняющийся взгляд на Госпожу Лидера. — А что ты можешь сказать об этом, Сакура?

— На данный момент — ничего. Мне нужно изучить останки нападавшего. И да, у меня нет оборудования. Нужно будет сделать заказ в Коноху. А пока — попробую поработать с тем, что есть.

Девушка сцедила зевок в ладошку, и затем направилась в сторону лаборатории. Итачи проводил жену сочувствующим взглядом, а затем вновь вернулся к делу. Пока они обсуждали детали этого неудавшегося похищения, Киба и Акамару успели вылезти в окно и прогуляться по крыше нижестоящей башни. И вот сейчас Инузука стоял перед лицом непосредственного начальства вымокший, но довольный.

— Итачи-сан, на одном из соседних чердаков мы нашли веревку и рюкзак с провизией на несколько дней. Возможно, его оставил неудачливый похититель. Я пока что оставил Акамару на том месте, где мы это все нашли.

Киба протянул Учихе мешок вместе с веревкой. Как и говорил парень, там оказалось несколько лепешек и бурдюк с водой. Итачи хотел было отложить находку, однако что-то его в ней насторожило. Выложив содержимое мешка, Итачи принялся рассматривать и ощупывать ткань. И интуиция его не подвела — пятно, первоначально принятое мастером шарингана за грязь, оказалось потайным карманом, в котором обнаружилось нечто странное — серебряный брусок, украшенный темно-синим камнем, едва заметным на фоне потемневшего от времени металла.

— Кто-нибудь знает, что это такое? Сай? — поинтересовался мастер шарингана, не сильно веря в положительный ответ. Вряд ли кто-то мог знать больше, чем член Корня — Сай отрицательно покачал головой, давая понять, что подобное видит впервые.

Итачи взял в руки странный предмет прямоугольной формы и поднес его к глазам, в один момент заалевшими шаринганом, желая просканировать на тот случай наличия в нем чакры. Однако проверка не выявила никаких всполохов энергии. Итачи отложил находку на стол, и устало потер лицо руками. Это дело обещает быть интересным.

Громкий зевок, раздавшийся со стороны дверей, заставил всех присутствующих встрепенуться и посмотреть на источник звука — на пороге комнаты стояла Тен-Тен, потирая кулачком уставшие глаза. На ней была салатного цвета пижама с голубыми мишками и тапки-зайчики. Все это выглядело так мило и никак не вязалось с образом грозной воительницы. Судя по удивлению, отразившемуся на ее личике, Тен-Тен не ожидала встретить в покоях Госпожи Лидера столь внушительную компанию.

— Что-то случилось, Итачи-сан? — спросила девушка сонным голосом. — Я зашла к Сакуре за таблеткой, но Вас обоих не оказалось в комнате, а Такуя-кун сказал, что всех срочно вызвала Конан-сама. Кстати, откуда у Вас накопитель чакры?

Девушка прошла через всю комнату и взяла в руки серебряный брусок.

- Ну, надо же! Вот уж никогда не думала, что увижу его вживую! — девушка вертела в руках накопитель, то приближая к лицу, то удаляя его.

Итачи подобрался, словно почуявшая след гончая, и стал внимательно наблюдать за без умолку трещащей девушкой, давая ей время вдосталь насладиться новой игрушкой.

— Тен-Тен-сан, — осторожно поинтересовался Учиха, — Вы не могли бы рассказать нам, что же это за накопитель такой?

— Неужели Вы никогда не слышали о накопителе чакры? — казалось, удивлению девушки не было предела. Однако, она быстро сумела взять себя в руки. - Ах, ну, да. Вы вполне могли о нем не слышать. Об этом открытии писали в одном научном журнале. Это новейшая разработка Ивагакуре, правда, я не думала, что они поставили ее на поток.

Девушка погладила камень, не переставая любоваться находкой, однако Учихе не терпелось как можно скорее получить ответ.

— Тен-Тен-сан, — мягко, но настойчиво окликнул он задумавшуюся девушку. — Расскажите нам о нем.

— Накопитель, как вы могли догадаться по названию, предназначен для сбора и сохранения чакры. Он был создан для того, чтобы шиноби с малым объемом чакры могли применять техники среднего и высшего уровня.

— А еще он может использоваться в медицине, — раздался со стороны дверей голос Сакуры. — А работает эта штука по принципу моего и Цунаде-сенсей знака инь. Разница лишь в том, что мы можем его использовать в основном для себя и только сами, а этим изобретением может пользоваться любой шиноби.

Девушка подошла к воительнице и взяла у нее накопитель. Металл, казалось, излучал некое тепло и спокойствие. Пробежавшись пальцами по искусной резьбе, сделанной, несомненно, рукой мастера, Сакура прикоснулась к камню и прикрыла глаза. И в этот момент камень засветился таинственным голубым светом. Тонкая струйка — света ли или чего-то еще — потекла от пальцев девушки к странной находке. Никто из присутствующих не смел проронить ни слова — только наблюдать. Через пару мгновений таинственное свечение погасло, и Сакура открыла глаза.

— Что это было? — подала, наконец, голос Конан. — Что Вы сейчас сделали, Учиха-сан?

— Я отдала ему немного чакры. В данной разработке камень и есть накопитель, а металл, серебро, можно использовать для очистки ран как дезинфектор. В данном случае, как мне кажется, нашего преступника снабдили этим накопителем и в целях поднять его собственный уровень чакры, и в случае ранения для быстрой регенерации клеток. Таким образом, вы видите перед собой бесценное изобретение. Странно, что им снабдили второсортного шиноби.

— Второсортного? — переспросил у жены Итачи. — Что ты хочешь этим сказать?

— У него был запас чакры примерно как у генина, может, чуть больше. И да, этому горе-похитителю было от силы лет пятнадцать. К сожалению, это все, что я смогла выжать из местного оборудования.

— Хорошо, — протянул Учиха. — В таком случае, давайте подведем итоги…

Однако, договорить ему так и не удалось. За окном послышался какой-то странный шорох, а потом лай Акамару. Киба и стоявший ближе всех к окну Сай ринулись на звук. Инузука в мгновение окна перемахнул через раму и бросился к своему питомцу, который что-то услышал или почуял, но не смел сдвинуться с места без приказа хозяина. Саю пришло сложнее: впопыхах собираясь к Госпоже Лидеру, он забыл взять с собой кисти, а в темноте без своих рисунков, в отличие от Кибы и Акамару, видел плохо. Но кое-что он сумел заметить — силуэт параплана, управляемого чем-то. Сай даже был уверен кем. Сложно было бы этого не увидеть на фоне безоблачного неба, освещенного луной.

— Конан-сама, — обратился художник к замершей женщине. — Вы не могли бы дать мне какую-нибудь кисть и чернила.

Когда требуемое было получено, парень достал из-за пазухи свиток, рывком развернул его и нарисовал несколько маленьких птичек и мушек. И через миг целая стайка крылатых отправилась вслед за вторым шпионом из Камня. А Сай отошел от окна и присел на освободившийся стул. Парень непрекращая корил себя за невнимательность и халатность по отношению к столь важному делу, да и делу вообще. Как мог он, элитный шиноби, член Корня АНБУ, с пеленок воспитываемый лично Данзо, даже не подумать о существовании второго шпиона? Да, узнай об этом учитель, от Сая мокрого места не осталось бы! Парень перевел взял на своего семпая и понял, что Учиху одолевают те же мысли.

— Итачи-сан, я отправил ему вслед несколько своих шпионов, — негромко произнес проштрафившийся шиноби. — Скоро я узнаю все о маршруте его передвижения.

— Я понял, — откликнулся мастер шарингана и пояснил для остальных. — Вас не собирались похищать, Конан-сан. Это была санкционированная кем-то, предположительно руководством Ивагакуре, вылазка, имевшая цель узнать Ваши способности и заодно проверить в действии свое новейшее изобретение.

— Вы считаете, что это была проверка? — поинтересовался вернувшийся в комнату Инузука. — Но зачем все это Камню?

— Я пока что не могу дать ответ на этот вопрос, как и на многие другие, — ответит Итачи. Он повернулся к главе деревни и, поклонившись ей, подошел к сидящей на кровати жене. — Нам всем необходимо поспать, а с утра займемся расследованием.

Сакура встала рядом с мужем и также поклонилась Конан. Ее примеру последовали остальные: желая главе деревни спокойной ночи, коноховцы стали покидать спальню Бумажного Ангела. Последним оказался запнувшийся о кровать Инузука. Конан вдруг осознала, что остаток ночи ей придется коротать одной, и ей стало страшно. Наверное, впервые за несколько лет она испытала чувство бессилия перед действительностью. И ей никак не хотелось оставаться абсолютно одной той самой комнате, откуда ее едва не похитили, даже зная, что похищения, в общем-то, было запланировано, чтобы напугать ее.

— Инузука-сан, — окликнула она потирающего ногу парня. Заметив, что тот ее услышал она скороговоркой произнесла: «Инузука-сан, не уходите пожалуйста! Мне очень страшно оставаться одной!».

И только произнеся эту фразу, женщина содрогнулась, осознав, насколько двусмысленно она звучала. Судя по выражению лица Кибы, Конан поняла, что парень подумал о том же самом. Однако в голове юного Инузуки блуждали совершенно другие мысли. Парень окинул удивленным взглядом главу Амегакуре, представив на секунду на месте хрупкой Конан Хокаге-сама, и сам же ужаснулся своему видению, отчаянно мотая головой. Женщина еще сильнее покраснела, кляня себя последними словами и мечтая провалиться на этом самом месте.

— Инузука-сан, — вновь позвала его женщина. -Боюсь, ВЫ меня неправильно поняли. Я хотела бы попросить Вас оставить у меня на ночь Акамару, если это возможно, конечно.

— Оставить Акамару? — пуще прежнего удивился парень, вспоминая, как вздрогнула Конан, когда его пес просто уткнулся ей лбом в колени. — Разве Вы его не боитесь?

- Нет, конечно, — улыбнулась Конан. — Так Вы мне его оставите?

Парень не ответил, лишь повернулся к своему другу и строго сказал ему:

— Сегодня ты ночуешь здесь. Охраняй Конан-сама. Понял?

Акамару утвердительно гавкнул и подошел к Бумажному Ангелу. Женщина без опаски потрепала его по голове и благодарно улыбнулась Кибе.

— Спасибо Вам большое Инузука-сан, — поблагодарила она шиноби.

— Служу Конохе! — отрапортовал парень, а затем, осознав, что только что сказал, улыбнулся. — Я хотел сказать: «Нет проблем, Конан-сама».

— В таком случае, спокойной ночи, Инузука-сан, — произнесла Госпожа Лидер, когда коноховец добрался до двери.

Услышав пожелания спокойной ночи, женщина улыбнулась и прошла внутрь своей комнаты. Было страшно возвращаться туда, где не так давно пережила не лучшие моменты в своей жизни, но нужно было набраться сил перед завтрашним расследованием, в котором Бумажный Ангел решила принять активное участие. Женщина подошла к окну и плотно закрыла окно. Свет луны, столь любимый ей раньше, теперь всегда будет напоминать об этом неудавшемся похищении. «Нужно будет повесить шторы» — мимоходом подумала Конан.

За ней след в след шел пес-шиноби. Он внимательно наблюдал за женщиной, что приказал ему охранять хозяин. От нее ощутимо пахло страхом — этот запах, столь редко встречавшийся Акамару, буквально опутывал его подопечную. Заметив, как она украдкой стирает одиноко сбежавшую по щеке слезинку, пес не выдержал и сделал то, что обычно делал, когда они вместе с хозяином заставали в слезах его напарницу Хинату, а именно прыгнул на женщину и лизнул ее в лицо. Не ожидая такого проявлении чувств, Конан упала. Сверху нее оказался удивленный донельзя Акамару. «А Хината-то оказывается, сильнее» — пронеслось в собачьей голове. Акамару быстренько слез с женщины и отошел от нее на пару шагов и прижал уши к голове, ожидая вполне закономерной трепки. Однако ее не последовало. Вместо того чтобы ругаться, его подопечная рассмеялась. Быстро поднявшись на ноги, женщина отряхнула юкату и похлопала себя по бедру.

— Иди сюда, Акамару, — позвала она, указывая пальцем на кровать. — Спать будем.

Пес сначала не поверил услышанному — его зовут спать в постель? Да при всей любви к нему, его хозяин и близко не подпускал своего друга и питомца к кровати. Но, заметив, что Конан уже улеглась и продолжает звать его, все ж решил попытать удачи и улегся сбоку от нее, готовясь в любой момент дать деру. Однако, эта странная женщина удивила Акамару еще больше — мало того, что она не прогнала вконец обнаглевшего пса со своей кровати, так еще и обняла его, доверчиво уткнувшись носом в его бок. «Как маленькая, ей-богу!» — подумал Акамару, прежде чем сон сморил его.

Прошло около недели с тех пор, как Юл пришел в себя. Рана от стрелы, никак не хотела заживать, да и больной своими действиями этому процессу явно не способствовал. Несмотря на запреты старой целительницы, он раз за разом пытался если не встать, то хотя бы сесть на кровати, от чего швы на ране неоднократно расходились, причиняя Юлу сильнейшую боль. Помимо этого большую проблему представлял собой успевший распространиться по всему организму яд. Больше всего от него, как предполагала Сая-сан, могли пострадать ноги. Он же не давал ране как следует затянуться. Как окончательно вывести яд из организма, Сая-сан не знала. При всем своем многолетнем опыте старушка все же была травницей, а никак не иренином и некоторые секреты медицины были для нее недоступны. Однако она могла попытаться свести к минимуму его последствия.

— Знаешь, дочка, — неоднократно говорила она Куренай, создавая то или иное лекарство. — Твой спутник — первый человек, который смог выжить после яда Чертовой птицы. Я много раз видела, как более молодые мужчины умирали в муках не прожив и суток, а твой уже неделю сопротивляется. Видать, что-то держит его здесь, на земле.

Воительница только кивала в ответ на подобные речи. Она догадывалась что, а вернее кто давал ему силы для того, что бы жить дальше. Находясь в беспамятстве, он шептал одно лишь имя: «Шизука». Кем приходилась эта таинственная женщина ее напарнику, Куренай не знала, но догадывалась, что она ему очень дорога. И если с ее именем на устах он выживет, пускай будет так.

С того момента, как Юл узнал о том, где они сейчас находятся, он стал еще более замкнутым и нелюдимым. А еще поставил себе цель — как можно быстрее встать на ноги и покинуть этот, безусловно, гостеприимный дом. Когда старая целительница сообщила об их местонахождении, Юл сначала не мог поверить, что они оказались так далеко от намеченного маршрута. Эта новость прозвучала для него как гром среди ясного неба, а вот Куренай, по всей видимости, даже не догадывалась, в какой опасности они оказались. Будь Юл один, ему бы не составило труда покинуть приграничье незаметно для вражеских шиноби и выполнить свою миссию, но судьба сложилась так, что их трое и этот немаловажный факт также следовало учитывать.

На протяжении последующих дней мужчина тщательно продумывал, как им теперь быть. Хоть Сая-сан и не говорила ему о воздействии яда, Юл сам прекрасно осознавал, что оружие АНБУ всегда оставляет свой след и это задание дорого ему обойдется, однако не терял надежды вернуться домой вместе с Куренай.

Мужчина перевел взгляд на свою напарницу. Казалось за эти несколько дней, что им пришлось задержаться у старой знахарки, Куренай стала более мягкой и спокойной. Юл отметил, что она стала больше ему доверять и не боялась оставить под его присмотром дочку. Один раз даже сама попросила его приглядеть за малышкой Мари, пока они с Саей-сан ходили за травами. Юлу было больно и радостно смотреть, как эта маленькая девчушка весело прыгает на нем, как перебирает его заплетенные в косу волосы и как, умаявшись, засыпает у него на руках. Эти посиделки с Мари-чан стали для него отрадой и в то же время бередили душу, принося нестерпимую боль, и в то же время давали ему стимул поскорее встать на ноги. Юл прекрасно понимал, что только он сможет защитить эту маленькую девочку, успевшую глубоко запасть ему в душу, и ее безрассудную красавицу-мать.

Куренай часто подходила к кровати своего напарника и растирала ему ноги какой-то целебной мазью — очередным экспериментом старой целительницы, которая теперь целыми днями была занята изготовлением лекарства для своего загостившегося пациента. И тут не обошлось без эксцессов.

Первый раз Юл даже подскочил на кровати, когда напарница села в изножии и, не сказав ни слова, отдернула одеяло. Она даже не подозревала, что буквально накануне старая целительница заставила мужчину снять штаны для стирки и оставила Юла в одних трусах.

— Что?- возмутился шиноби, возвращая одеяло на место. К полному удивлению женщины, Юл покраснел.- Как Вы смеете? Что Вы себе позволяете, Куренай-сан?

— Юл-сан, я очень хочу помочь Вам поскорее встать на ноги — воскликнула не менее покрасневшая Куренай, которая явно не была готова к подобной картине. Не зная, куда прятать глаза, она произнесла уже тише: — Эту мазь Сая-сан приказала втирать Вам в ноги два раза в день.

Теперь смущаться была очередь мужчины. Юл был обескуражен подобным выпадом со своей стороны. Может быть, он и не обучен манерам, но хамом не был никогда и на женщин просто так орать не привык. Он просто предпочитал с ними не связываться, благо, и поводов к этому особы не было. Ровно до того момента, как в светлую голову Конан-сама не пришла гениальная идея пригласить коноховцев. Юл мысленно обругал Госпожу Лидера и перевел взгляд на свою напарницу, однако та, несмотря на то, что продолжала сидеть в ногах Юла, взгляд на шиноби поднимать не спешила. Неизвестно сколько бы это продлилось, если бы не вошедшая в дом хозяйка.

С порога оценив ситуацию, Сая-сан нехарактерно для нее быстрым шагом подошла к больному и, забрав из ослабевших рук Куренай баночку с мазью, вновь задрала одеяла, не спуская с Юла тяжелого взгляда. Спорить с ней мужчина не решился. Под руководством целительницы, Куренай дрожащими от волнения руками все же промассировала ноги напарника. Закончив процедуру, женщина вернула мазь Сае-сан и быстро удалилась в свой угол, оставив Юла наедине с собой.

На следующее утро процедура прошла более успешно. Этому немало поспособствовали скомканные извинения мужчины и наличие брюк. Ноющие ощущения в ногах стали отходить на второй план, и спустя две недели, Юлу все же удалось встать на ноги и даже пройтись по двору. Но более дальние расстояния все еще были для него чем-то недостижимым.

Однажды за ужином, когда Юл смог сидеть вместе со всеми за столом, а не в постели, мужчина попросил Саю-сан показать карту. Старая хозяйка переглянулась с Куренай, и, получив от той утвердительный кивок, поднялась со стула и, заохав, прошла в кладовку. Вернулась она оттуда, неся в руках небольшой потертый сверток и бережно сдув с него пыль веков, передала Юлу. Мужчина, осознав серьезность момента, осторожно принял карту, тут же развернул ее и стал изучать, задавая периодически вопросы.

— Вы сказали, это место называется Сольвон, да?

— Так и есть, — подтвердила хозяйка, разливая чай. Она подошла со спины к Юлу, склонившемуся в три погибели в поисках этого самого места, и ткнула пальцем, увенчанным длинным ногтем, в маленькую точку. — Вот здесь.

Мужчина кивком поблагодарил целительницу и вновь углубился в карту, водя пальцем и что-то бормоча себе под нос. Наконец, оторвавшись от карты, он произнес:

— Что ж, Сая-сан, благодарю Вас за то, что спасли мне жизни и за Ваше гостеприимство, но нам нужно как можно скорее отправляться в путь. Мы бы сегодня переночевали здесь, а завтра вновь вернемся к выполнению нашей миссии.

— Не думаю, что Вы сейчас способны на дальние путешествия. Поймите, Юл-сан, от Вашего самочувствия будут зависеть жизни Ваших очаровательных спутниц, — протянула целительница, придирчиво рассматривая мужчину и наткнувшись на его упрямый взгляд, продолжила. — Однако, вижу, что вы не собираетесь сворачивать, особенно из-за такой «глупости» как собственное здоровье. В таком случае, позвольте Вам еще кое в чем помочь.

С этими словами Сая-сан вновь направилась в кладовку и вынесла оттуда целый ворох тряпья, на поверку оказавшийся довольно неплохой одеждой.

— Так как сила Вам больше — не товарищ, предлагаю переодеться в то, что не будет выделять Вас обоих из толпы и позволит слиться с ней, — старая знахарка протянула Юлу длинную мужскую тунику темно-серого цвета и штаны ей в тон. Помимо этого она, нагнувшись, достала из-за сундука пару соломенных сандалий и бросила их перед шиноби. — Наденьте лучше их. Ваша обувь прямо-таки кричит о том, кто вы есть. Это вещи моего мужа. Старик был повыше вас, но такой же худой. Думаю, Куренай-сан сможет что-нибудь придумать, чтобы Вам все было впору.

Вечер перед путешествием шиноби провели в подготовке. Сая-сан милостиво согласилась присмотреть за разошедшейся невесть от чего малышкой Мари, пока ее мать подгоняла костюм для напарника. Юл тоже не терял времени даром. Он был уверен, что те шиноби, что охотились за Куренай, в курсе того, что он выжил и будут искать их. Все-таки правильно рассудила Сая-сан, когда отдала ему крестьянскую одежду — сложнее всего найти то, что находится перед носом. Они будут искать шиноби, а не бедняков. Выпросив у хозяйки несколько кожаных ремешков, мужчина на скорую руку смастерил потайные ножны для кунаев, и теперь в задумчивости крутил в руках свою катану. Расставаться с привычным оружием не хотелось совершенно, но и в открытую нести — тоже было нельзя.

Куренай все это время краем глаза наблюдавшая за напарником, прекрасно понимала, какие мысли гложут его седую голову. Монотонная работа всегда настраивала ее на размышления, вот и сейчас, механически делая стежки, она соображала, как не выдать себя в пути, как пронести катанку, чтобы ей было легко воспользоваться и в тоже время никому и в голову прийти не могло, что у крестьян есть столь грозное оружие. Какая-то навязчивая мысль вертелась в голове, будто нечто подобное ей уже встречалось. Вот только вспомнить где и при каких обстоятельствах, молодая мать не могла. «Думай, думай же! Вспомни!» — мысленно, будто заклинание, повторяла себе Куренай. Возможно, это и было заклинанием, иначе как можно объяснить, что она вспомнила ту мимолетную встречу, перевернувшую ее жизни на две части?

— Юл-сан! Я знаю, как можно спрятать Вашу катану! — воскликнула женщина. — Посох!

Юл непонимающе посмотрел на свою напарницу. «Посох? О чем она говорит?» — читалось в его глазах непонимание.

— Ее можно спрятать в посох, — Куренай отложила шитье в сторону и подошла к Юлу. — Использовать посох как ножны. Правда, придется немного изменить касиру, чтобы не вызвать подозрений. Я сейчас принесу подходящую палку.

Женщина отложила свою работу в сторону и, оправив одежду, пошла по направлению к двери. Юлу показалось, что во взгляде, посланном ему напарницей, читалась жалось, а этого мужчина стерпеть не мог. Оперевшись на свою катану, он встал и в три шага догнал Куренай. Ухватив женщину за предплечье, Юл развернул ее лицом к себе и веско произнес:

— Я сам.

Куренай только вздохнула и покачала головой, не решаясь спорить с ним. Да можно ли хоть в чем-то переспорить мужчину, поставившего перед собой цель? К тому же она понимала, что принять помощь от женщины, которых в Амегакуре в отличие от Конохи мужчины видели лишь как хранительниц домашнего очага, ему не позволит гордость. С другой стороны, кто она такая, чтобы указывать, что ему делать? Куренай вновь вздохнула и вновь вернулась к своей работе, напевая себе под нос какой-то приставучий мотивчик. Нужно было как можно скорее закончить с одеждой напарника и выкроить хоть пару часов для сна.

Едва только солнце забрезжило на востоке, как Юл поднял ее на ноги и приказал собираться. Женщина с трудом разлепила глаза, и поплелась умываться к колодцу. Ее напарник был до противного бодр и свеж, и ждал Куренай уже на улице. Сегодня Юл был на удивление добродушен. Куренай казалось, что этот мужчина был истинным сыном Аме: обычно мрачный и суровый, но иногда и на его долю выпадали солнечные деньки. И от этой редкости они были более ценными.

На Юле красовался тот самый костюм, над которым вчера весь вечер просидела брюнетка. Он уже успел переобуться и теперь щеголял в потертых, но еще довольно целых соломенных сандалиях. В ладонях Юл крутил посох. Хотя, сказать, что это был просто посох, было бы святотатством. Выструганный из светлых пород дерева, он был украшен каким-то замысловатым узором, тянущимся от земли до самого верха. Юл с едва заметной усмешкой наблюдал за реакцией своей напарницы, которая рассматривала его посох, будто маленькая девчонка диковинную игрушку.

— Ну, как Вам? — поинтересовался мужчина, привлекая внимание напарницы к себе. — Неплохо получилось, правда?

— Более, чем просто неплохо, — отозвалась Куренай. — Не думала, что Вы так хорошо умеете обращаться с деревом. Когда Вы этому научились?

— Ну, не всю же жизнь я был шиноби, — пожал плечами Юл. — На мою долю выпало и мирное время.

После этих слов мужчина как-то помрачнел, будто зашедшее за тучи солнце, и тяжело встав, направился к дому, бросив через плечо напарнице.

— Не копайтесь долго. Сая-сан уже ждет нас с завтраком.

Куренай проводила его спину задумчивым взглядом, а затем, пожав плечами, пошла в сторону колодца, решив все же не игнорировать слова напарника.

Завтракали быстро — рассиживаться не было времени. Юл периодически разглядывал карту, а Куренай с помощью целительницы привязывала к себе дочку. Как выяснилось, помимо провизии для шиноби сердобольная хозяйка собрала некоторое количество еды и для малышки Мари, к которой успела привязаться всем сердцем. Провожая своих незваных гостей, старушка даже всплакнула.

Распрощались они с гостеприимной хозяйкой близ тракта, куда и вывела их Сая-сан. Ее сопровождал большой рыжий кот, друг и соучастник всех проказ малышки Мари. Зверь топорщил усы и призывно мурлыкал, пока шиноби прощались с его хозяйкой, а затем, когда увидел, что те уходят, не выдержал, и рванул за ничего неподозревающей парочкой. И никакие крики с просьбами и угрозами, посылаемые ему вслед старой хозяйкой больше не имели для рыжего никакого значения.

— Ближайшая цель находится в трех часах пути отсюда, — информировал тем временем свою напарницу Юл. — В нашем случае — пять. Это значит, что до нужного нам поселка мы доберемся чуть позже полудня.

— Хорошо. Только давайте, не будем торопиться, — откликнулась женщина, но, встретившись с настороженным взглядом напарника, быстро добавила. — Мари-чан нужны будут остановки. Да и мне тяжеловато будет нести ее пять часов кряду.

Юл только скептически поднял бровь, будто говоря этим жестом: « Ты здорового мужика на себе невесть сколько несла, а тут на ребенка сваливаешь», однако от комментариев воздержался, оценив такую заботу.

Через полчаса Юл понял, что идти ему тяжело, даже несмотря на посох, а спустя еще час был готов молить о привале, но держался из последних сил. Наконец, Куренай попросила передышку и первой уселась прямо на траву. Она наскоро развела огонь и, доверив Юлу дочку, отправилась вместе с подаренным Саей-сан котелком, за водой. Юл уложил девочку к себе на колени и стал медленно покачивать ее, не забывая, впрочем, следить за обстановкой. Он был уверен, что тот, кто попытался убить его напарницу, обязательно вернется, чтобы довершить начатое, и посему старый вояка предпочитал переоценить, чем недооценить опасность.

Вскоре со стороны леса послышались едва уловимый шум, а затем появилась Куренай. Она повесила котелок над костром и из сумки со снедью вытащила два онигири для них и бутылочку с пюре для дочки. Юл исподтишка наблюдал за своей хлопочущей напарницей и диву давался. Как же она изменилась за это время: стала более женственной, ранимой и время какой-то до боли родной. А может, Куренай и раньше такой была, да вот только он был настроен против нее и старался найти в бедной женщине все самое плохое и в упор не замечал достоинств? Принимал смелость за глупость, решимость за упрямство, а тот факт, что она женщина-воин, куноичи, и вовсе делал напарницу исчадием ада.

— Что-нибудь не так, Юл-сан? — обеспокоенное поинтересовалась Куренай, заметив, что напарник вот уже несколько минут не сводит с нее глаз.

— Нет-нет, — поспешно ответил шиноби и уткнулся взглядом в свою чашку. — Просто задумался.

Он просидел так еще несколько минут, пока напарница собирала вещи, после чего помог ей закрепить прикорнувшую дочку. Вообще-то Куренай и сама бы неплохо справилась с этой задачей, но не решилась перечить своему напарнику. Ну, хочется ему помочь — пусть помогает.

Какое-то время они шли молча. Куренай краем глаза разглядывала новый облик мрачного шиноби. Если синий костюм выглядел на поджарой фигуре вполне привычно, как впрочем, и заплетенные в косицу волосы, то огромная соломенная шляпа а-ля «Акацуки» и резной посох делали Юла весьма колоритной личностью.

— По легенде, для всех мы муж и жена. Мы идем в Страну Огня на постоянное место жительства, — неожиданно произнес мужчина, порывая молчание. — Я, если будут спрашивать, резчик по дереву, а Вы …

— Швея, — подсказала Куренай.

— Швея, — согласился Юл. — А если попросят доказать?

— Я достаточно неплохо шью, так что проблем не будет, — ответила она, потуже запахивая на груди кимоно. — Здесь так ветрено. У нас обычно в это время года тепло.

— У вас может быть, а для Старины Дождя, ветер летом — это нормально, впрочем, как и дождь, — Юл остановился и достал из тюка с вещами, пуховый платок, который протянул женщине. — Вот, возьмите.

Куренай сдержанно поблагодарила, удивившись про себя столь разительным переменам. Причем переменам не только со стороны напарника, но и со своей. Раньше она б ни за что не пожаловалась бы, тем более Юлу, особенно ему. А он бы в свою очередь еще неделю назад нагрубил бы ей.

У самой деревни их догнал какой-то странный шум, который по мере приближения перерос не то в вой, не то в визг. Неуловимым движением руки Юл задвинул «супругу» себе за спину и с посохом на перевес приготовился отразить атаку неизвестного врага. Через несколько мгновений это нечто влетело прямо в ноги мужчины. Встретив на своем пути препятствие «враг» остановился, но верещать не перестал. Присмотревшись повнимательней, Юл опознал в крикуне кота. Кота Саи-сан. Бедный зверь был опутан посеревшей от времени сетью, к которой какой-то умелец приделал бубенцы. Котяра судя по жалобному мяуканью, пришедшему на смену реву, Юла тоже узнал и теперь по-своему просил о помощи. Куренай, выглянув из-за плеча напарника, тоже узнала в нападавшем кота, которого после распутывания, мужчина передал ей.

— Ну, и ну! — покачала головой куноичи, поглаживая кота, который натерпевшись страху, теперь подробно рассказывал о своих злоключения, оглашая всю округу мявом. — Кто ж тебя так, бедненького?

Ответ на этот вопрос пришел со стороны опушки леса в виде двух чумазых мальчишек лет восьми-десяти на вид. Один из них держал в руках нечто похожее на сеть, которой был обмотан кот. Зверь, завидев своих обидчиков, попытался прятаться куда-то в подмышку Куренай. Юл заступил ребятам дорогу и, скрестив на груди руки, строго на них посмотрел...

Ребята же, обнаружив, что их жертва находится у незнакомцев, несколько поубавили свой пыл и остановились в нескольких шагах от сурового дяденьки. Тот, что поменьше, спрятался за спину старшему товарищу, что, в общем-то, не мешало ему разглядывать путников из-за плеча друга. Что же касалось старшего, худющего и оборванного мальчишки, то он попытался выманить кота банальным "кис-кис", при звуке которого кот забеспокоился еще больше, и он с перепугу больно оцарапал Куренай.

— Так, — Юлу, наконец, надоело ждать хоть каких-то объяснений со стороны мальчишек, и он решил взять инициативу в свои руки. — Вы зачем зверька обижаете?

— Мы его не обижаем, — набычился первый. — Мы его поймать хотели, чтобы он с нами жил.

— А связали зачем? — строго спросил Юл.

— Так он, это, сам идти не хотел. А нам очень, очень надо,- затараторил младший и тут же добавил. — Мы его кормили и любили бы.

— А он вас? Он бы Вас любил? — устало поинтересовался мужчина и тут же сам ответил на свой вопрос. — Нельзя, понимаете, нельзя заставить кота любить вас насильно. Вернее заставить-то можно, только вот он у вас так долго не продержится. Сбежит, да и все. Вы не можете заставить кого-то любить себя. Особенно зверя. Вот если бы вы дали ему молочка, почесали бы брюшко, а не устраивали на него охоту, может быть, он и стал бы с вами жить.

Мальчики пригорюнились и, пробормотав извинения, двинулись в сторону деревни.

— Ребята, — окликнула их вышедшая из-за спины напарника Куренай. — Вы ведь здесь живете? Давайте сделаем так, вы отведете нас к вашему старосте, а я, так и быть, договорюсь с котиком.

Женщина одарила их дружелюбной улыбкой, которая на контрасте с мрачностью Юла, сыграла свою роль. Ребята переглянулись и кивнули.

— Хорошо, — ответил старший. — Я вас отведу к нему. Но вы, пожалуйста …

Мальчик посмотрел на кота и спрятал руки за спину.

— Я помогу, — повторила Куренай. — А теперь веди нас.

На следующее утро шиноби Листа вновь осмотрели покои Госпожи Лидера на предмет пропущенных ночью улик, но не нашли ничего принципиально нового. После недолгого совещания Итачи взявшим на себя функции главы расследования, и Сая, было решено отправить то, что осталось от нападавшего на экспертизу в Коноху, где были сверхновые аппараты, разработанные в лабораториях Хокаге и ее научного центра. Дав краткую характеристику образцам, Сакура прикрепила сопроводительную справку к трем колбочкам. Другим решением стал переезд Конан в другое, наиболее защищенное место. Однако в этом вопросе Госпожа Лидер проявила не свойственное ей упрямство, наотрез отказавшись покидать свои покои. Видя бесполезность уговоров, Учиха согласился с условием, что около Главы деревни постоянно будет находиться караул и первым на этот пост заступил Чоуджи.

Наследник клана Акимичи в ночной погоне не участвовал и о вчерашнем похищении Госпожи Лидера узнал только за завтраком, после которого коноховцы направились на место преступления. Идея о карауле пришла в голову Саю и была поддержана всеми. По решению командира, на дежурство должен был заступать тот, кто был свободен от своих основных обязанностей. В этот день нести караул предстояло Кибе, однако после завтрака, тот отвел Чоуджи в сторону и попросил подменить его на дежурстве, пообещав отработать боевые приемы с группой Акимичи. Чоуджи прекрасно понимал, зачем товарищ просит его об этом, и не мог отказать. Почти ни для кого не было секретом, что Киба давно не сводит глаз с кареглазой любительницы метательного оружия.

После сытного завтрака, который также по настоянию Учихи, Госпожа Лидер разделила с гостями, все направились по своим делам: кто-то в казармы, кто-то в медпункт, а кто-то — охранять главу Деревни. Благо Конан была благоразумной женщиной и на рожон не лезла, решив отправиться в свой рабочий кабинет, не забывая, впрочем, о своем сопровождающем. Глава Деревни не так встречалась с Чоуджи, в отличие от других коноховцев, да и не сказать, что этот парень вызывал у нее какой-либо интерес. Хотя Итачи не раз отзывался о нем положительно, считая неплохим бойцом и талантливым тренером. На пороге комнаты наследник клана Акимичи остановил ее.

— Конан-сама, позвольте мне первым войти, — негромко произнес парень, слегка оттеснив женщину к стене.

Конан посторонилась, освобождая ему путь, и, пожав плечами, вложила ключ от кабинета в протянутую ладонь. Замок открылся, едва заметно щелкнув, и дверь отворилась, после чего ее телохранитель с неожиданным для его габаритов проворством проник в комнату. Конан с удивлением отметила, что перед тем, как войти в руках Акимичи не было никакого оружия. Насколько ей было известно — этот шиноби не был мастером гендзюцу. «Интересно, в чем его сила?» — подумала про себя женщина, в ожидании, когда ее пригласят внутрь.

Оказавшись в кабинете Конан, наследник клана Акимичи был сильно удивлен царившей там спартанской обстановкой. Нет, конечно, Чоуджи не ожидал увидеть мягкие ковры или шкуру тигра на полу, также как, и не думал, что увидит потрепанный колченогий стул, табурет и добротный стол. Ни картин, ни портретов, ни трофейного оружия, ни даже горшка с цветком. А он-то еще думал, что Цунаде-сама, экономит на обстановке. «Однако пора и делом заняться» — сказал себе Чоуджи и принялся осматриваться. Не найдя признаков чужого присутствия, парень выглянул из-за дверей и сказав, что все в порядке, впустил Бумажного ангела в кабинет.

Первым делом Конан направилась к своему столу, желая проверить наличие документов, которые она так беспечно оставила лежать в открытую. Не то чтобы там было что-то секретное, но кто знает, что могло заинтересовать вчерашних непрошенных гостей. К счастью выяснилось, что злоумышленники выбрали объектом нападения лишь ее комнату, поэтому, облегченно вздохнув, Конан стала разбираться с насущными проблемами — вопросами поставки продовольствия, забыв на время, что находится в кабинете не одна. Ее вынужденный телохранитель действительно умел слиться с обстановкой и заставить забыть о себе. Именно поэтому, когда Чоуджи, сверившись с часами, объявил, что наступило время обеда, женщина невольно вздрогнула.

После обеда Конан решила посмотреть, как проходят тренировки будущего АНБУ, а заодно и поговорить с Итачи по поводу ночного нападения. Этой ночью она долго не могла заснуть, размышляя о том, с чего бы это вдруг Ивагакуре нападать на нее, главу одной из беднейших деревень? Конан возглавляла Деревню Дождя вот уже без малого два года, и за все это время ей ни разу не приходилось хоть как-то конфликтовать с Ивой. Да и насколько ей было известно, Пейн также не спешил заводить врагов в столь влиятельных землях. Занимаясь с договорами о поставке продовольствия, женщина поймала себя на мысли, что, возможно, она знает далеко не все об отношениях со Страной Земли. Перед тем как заглянуть к старинному другу, Конан решила зайти в свою комнату. Подойдя стене, она приложила руку к обоям, вмиг исчезнувшим, под ладонью женщины. Из показавшейся ниши Конан достала небольшой деревянный сундучок, а затем, вновь приложив ладонь, нарастила обои на прежнем месте.

На полигоне Итачи не обнаружилось. За все время, что коноховцы пробыли в Аме, силовыми тренировками с АНБУ занимался Сай. Он вроде бы даже и возражал против подобной ситуации. Заметив, приближающуюся к месту занятий главу Деревни, молодой человек дал команду своим ученикам продолжать без него, после чего подошел к стоящим недалеко от тренировочного полигона Конан и Чоуджи.

— Что-нибудь случилось, Конан-сама? — поинтересовался брюнет, после чего перевел взгляд на сундучок, который глава деревни прижимала к груди.

- Нет, — ответила женщина. — Итачи-сан… Вы его не видели?

— Насколько мне известно, он должен быть в библиотеке, откликнулся молодой человек. — После завтрака он сразу же направился туда.

— Благодарю, Сай-сан, — кивнула ему женщина, после чего продолжила поиски неуловимого Учихи.

Итачи, как и говорил Сай, расположился за единственным стоящим в библиотеке столом и, склонившись над ворохом бумаг, что-то увлеченно писал, периодически сверяясь с разложенными журнальными вырезками. Бросив короткий взгляд в сторону открывшейся двери, откуда появился Чоуджи, мужчина сдержанно кивнул, но заметив, вошедшую за Акимичи главу деревни, он поднялся со своего места и вежливо поклонился Конан. Женщина ответила на его приветствие, после чего предложила сесть, разместившись на стуле, который принес для нее телохранитель. Итачи последовал примеру начальницы, не сводя заинтересованного взгляда с небольшого сундучка, который Конан поставила перед ним.

— Я целый день думала о том, что же могло спровоцировать ночное нападение и почему в этом оказались замешаны шиноби Камня, — негромко произнесла женщина, поглаживая крышку сундука. — И пришла к выводу, что вполне возможно, я не так уж хорошо знаю, какие отношения были между Аме и Ивой. Поэтому я принесла тебе этот сундук. В нем Нагато хранил свою переписку с лидером Ивагакуре. Возможно здесь удастся найти какую-нибудь зацепку.

Конан еще раз прикоснулась к сундуку, после чего отошла от стола и сцепила руки за спиной. Взгляд ее медовых глаз был прикован к Учихе, который принялся рассматривать принесенные ему письма и документы, раскладывая их в хронологическом порядке.

— Вполне возможно, так оно и есть, — пробормотал Итачи, скорее для себя, чем для главы Амегакуре.

Конан, осознав, что мужчина полностью погрузился в работу, решила ему не мешать и покинула комнату, осторожно прикрыв за собой дверь.

* * *

— На сегодня все! Можете быть свободны! — позвучал над тренировочной поляной голос Тен-Тен.

Дождавшись, когда все курсанты разойдутся по своим делам девушка наконец смогла спокойно вздохнуть. Она даже не ожидала, что эти уроки дадутся ей настолько тяжело, а шиноби Аме окажутся настолько, настолько… Она даже не могла подобрать слов, чтобы выразить свое возмущение ситуацией! Когда их распределяли на места, девушка, конечно, отметила, что среди шиноби не было женщин. Тогда она думала, что возможно куноичи были отправлены на миссии или еще куда-нибудь и уж никак не ожидала, что женщины в Аме не служат. Об этом Тен-Тен рассказали ее новые курсанты, которые считали дикостью учиться у женщины чему-либо. Поэтому право вести эти занятия пришлось выбивать в прямом смысле этого слова. И даже теперь было сложно пробиться сквозь неприязнь и заставить сделать своих курсантов хоть что-то.

Тен-Тен сложила несколько печатей и выпущенные из большого свитка кунаи и сюрикены, вернулись на место, а девушка, закинув свиток, на плечо направилась в сторону Синей башни. По пути ее догнал Киба. Парень тоже только что закончил занятие, но в отличие от Тен-Тен он чувствовал себя превосходно. Его курсанты предпочитали работать с ящерами, а не с собаками и перестраивать тренировки под совершенно другой тип животного компаньона было очень интересно. Инузука фонтанировал идеями. Он, как и его курсанты просто наслаждались этими занятиями, хотя в конце чувствовал себя не лучше, чем идущая рядом куноичи.

- Ну, как прошла ваша тренировка? — воодушевленно поинтересовался Инузука.

— Нормально. Разбирали технику призыва в свиток, — откликнулась Тен-Тен.

Однако, судя по ее тону, дела шли вовсе ненормально. Киба, как и другие коноховцы, был прекрасно осведомлен о царившей в Амегакуре дискриминации по половому признаку. Для него такое положение дел было более, чем странным, если учесть, чьим сыном он являлся. Вряд ли кто-либо из знающий Инузуку Цуме мог назвать ее слабой и беззащитной, и уж не нашлось бы такого смельчаки или глупца, что в данном случае одно и то же, который посмеет указать ей, что место женщины на кухне. Иногда Кибе, не знающего своего отца приходило в голову, что именно этот глупый поступок и послужил причиной его безвременной кончины. Да, что и говорить, любая из куноичи Конохи была умелым воином, идеальной хозяйкой и красивой женщиной или девушкой. Сакура, Ино, Шизуне-сан, Куренай-сенсей и Анко-сенсей. Что уж говорить о Хокаге-сама?!

Наверное, единственной знакомой ему девушкой, подходящая под описание «идеальной женщиной Аме» — тихой, безропотной, умелой хозяйкой — была Хината, да и то, ровно до того момента, как ее любимому Узумаки грозит опасность или если того требуют обстоятельства. Он, Киба, был поражен, когда увидел тихую Хинату в деле. Мастер мягкой ладони беззащитным созданием не могла быть по определению. Да и Тен-Тен немногим уступала наследнице клана Хьюга. Не хотел бы он иметь ее в числе своих врагов. Да, и видеть ее расстроенной ему было неприятно. Но чем мог он растормошить повелительницу летящих кунаев, если они даже не имели права выйти за пределы резиденции главы Деревни? Ответ нашелся почти сразу, стоило ему взглянуть на излишне бледное лицо девушки и то, как она морщилась всякий раз, когда думала, что он на нее не смотрит.

— Тен-Тен, а ты уже видела новый госпиталь? — как бы между прочим поинтересовался парень. — Ямато-сенсей его создал почти неделю назад. Думаю, нам нужно заглянуть туда. Мне, например, очень интересно, как разместилась Сакура.

С этими словами он забрал у идущей рядом куноичи ее свитки и, взяв ее за руку, повел в сторону Желтой башни, во всю стену которой был нарисован красный крест. Точно такой же крест с недавних пор красовался на введенных Сакурой Учиха халатах иренинов. Новое для Аме здание было новым во всех смыслах этого слова. Прежние каменные башни неизменного серого цвета отличались друг от друга только оттенком крыши. Форма и количество этажей оставалось неизменным — четыре этажа на которых в лучшем случае могло расположиться человек восемь. Только правительственные здания, такие например, как Башня Ангела, пострененные по проекту Пейна несколько отличались от своих собратьев. Теперь же жители Аме с удивлением могли созерцать нечто принципиально новое. Во-первых, изменился материал — привычное каменное зодчество было разбавлено деревом.

Как выяснил Ямато, главной проблемой при выборе материала для зданий стал дождливый климат и постоянная сырость царившая в Аме. Для того, чтобы создать свой шедевр носителю Мокутона пришлось ни много ни мало перелопатить все гидро- и метеосводки за последние лет тридцать, чтобы выяснить какое количество осадков в среднем выпадает на головы жителей Деревни скрытой в Дожде и сделать мощный фундамент для своего сооружения. Создавать здания из камня Ямато не умел, а при местном климате без должных процедур, его творение не простоит долго. Следовательно пришлось написать целый список лако-красочных изделий и передать его Итачи, а тот в свою очередь отправил его в Коноху. Обезопасив свое детище от влаги, Ямато, наконец, смог передать его медикам, которые всю последнюю неделю занимались его обустройством.

В здание вела большая парадная лестница с металлическими перилами, за которые было удобно держаться. Поднявшись на первый этаж, молодые люди сразу же попали в смотровую. За большим деревянным столом — еще одним подарком Ямато-сенсея — сидела Сакура и заполняла какие-то бумаги. Один из ее учеников занимался тем, что приклеивал подписи к банкам-склянкам и расставлял их в шкафу. Другой же сидел на невысокой скамейке, располагавшейся близ довольно большого окна — еще одно новшество от Ямато-сенсея — и водил пальцам по книге, что-то бурча себе под нос. Судя по царившей здесь атмосфере мира и покоя, Тен-Тен сделала вывод, что, оказывается, далеко не все шиноби Аме столь уж непримиримы по отношению к женщинам.

Появление больных молодые иренины заметили почти сразу. Оба подскочили со своих мест и в мгновение ока оказались по обе стороны от не ожидавшей подобной прыти девушки. С чего вдруг они приняли ее за потенциальную пациентку, Тен-Тен не совсем поняла, однако не стала противиться, и позволила подвести и усадить себя на стул. За ней тенью проследовал и Инузука, который даже не постарался спрятать затаившуюся на краешке губ ухмылку.

— Ну-с, — пробормотал он рассматривая обстановку кабинета. — Я смотрю ты неплохо устроилась, а Сакура-чан?

— Не жалуюсь. Вот, обживаемся тут помаленьку. А Вы как? — откликнулась девушка. Она перевела взгляд с Кибы на непривычно бледную Тен-Тен и тут же нахмурилась. — С тобой что-то случилось? Болит что-нибудь? Голова не кружится? Что-то мне твоя зелень не нравится.

— Все в порядке. Просто не выспалась, — уклончиво ответила Тен-Тен,

Делиться своими проблемами ей явно не хотелось. Не потому, что не доверяла Сакуре или испытывала к ней некоторую неприязнь — скорее наоборот, после столкновения с Муи Тен-Тен прониклась к розоволосой целительнице исключительно добрыми чувствами. Именно поэтому и не хотела, чтобы Сакура лишний раз переживала. На ее долю и так выпало много проблем: ночные дежурства, дополнительные занятия с учениками, для которых искусство целительства было вновинку и далеко не все было понятным. Да еще нужно было проводить осмотры для жителей Аме — кто-то был старым и немощным и не мог сам прийти на прием, были и инвалиды. Некоторые, конечно приходили сами, и то хорошо.

- Да, мы тоже неплохо, — ответил за себя и за Тен-Тен Киба. — Тренировки, тренировки и еще раз тренировки. Вот, надеюсь, на выходных вытащить кого-нибудь на прогулку по местному рынку. Что думаете?

— Даже и не знаю, — пожала плечами целительница. — У меня работа.

Со сторны крыльца раздались тяжелые шаги, распахнулась дверь и на пороге показалась высокая худая женщина с грязно-сером платье. Ее черные с проседью волосы растрепались от быстрого бега, а грудь так и ходила ходуном. Тяжело вздохнув, женщина осмотрела комнату, и на одном дыхании проговорила:

— Сакура-сенсей, умоляю, пойдемте за мной! Мой внук упал с дерева и не может встать!

— Минуту, госпожа, — откликнулась целительница.

Девушка подошла к вешалке на которой висела ее рабочая сумка, после чего достала из ящика стола колбочку красного цвета, и подойдя к женщине, и кивнула ей:

— Я готова. Ведите меня. - И, уже, развернувшись на пороге, обратилась к друзьям. — Передайте Итачи, что на ужине меня не будет.

После ухода Сакуры, коноховцы тоже быстро засобирались. Наскоро попрощавшись с будущими целителями, они покинули госпиталь. Всю дорогу до казарм Киба и Тен-Тен проделали молча. Инузука видел, что его идея была успешной и Тен-Тен, после посещения рабочего места Сакуры, в некотором смысле преобразилась, будто стряхнула с себя то отчаяние. Она почувствовала, что не только ей тяжело дается эта миссия. Может быть, Сакуре повезло с учениками, но из-за своей пусть даже любимой работы, она редко видится с мужем и сыном, что тоже не есть хорошо. Да, и поесть по-человечески не успевает. «Нужно будет отправить к ней Такую-куна с ужином» — подумала про себя Тен-Тен, направляясь вслед за Кибой к казармам.

Напевая какой-то прилипчивый мотивчик, Тен-Тен извлекла из недр духовки свинину запеченную с овощами. По кухне разнесся умопомрачительный запах свежего мяса — видимо кому-то из местных охотников удалось подстрелить молодого кабанчика. Девушка удовлетворенно хмыкнула и, затем достала целый противень с картошкой.

В этот момент на кухне появился Сай. Парень выглядел задумчивым. Кивнув Тен-Тен, он занял свое место за столом и молча уставился в стену. Не то, чтобы Сай бы душой компании или разговорчивым малым, но и столь отчужденным куноичи его никогда не видела. «Вряд ли бы он переживал из-за пустяка» — подумала девушка, ставя на плиту чайник. Мать Тен-Тен была травницей и имела в Конохе свой магазинчик — не такой большой как Цветочный магазин Яманака, но тоже приносящий доход своей владелице. Помимо лекарственных растений, которые с удовольствие скупал госпиталь, женщина торговала особыми сборами, которые гордо именовала чаем. Конечно, это не было чаем в привычном понимании слова, однако эти сборы пользовались особой популярностью у коноховцев. Один из таких «чаев» девушка поставила перед АНБУ.

Как ни странно, но Сай, казалось, на миг оттаял и даже сдержанно поблагодарил куноичи, после чего вновь погрузился в свои размышления, которые, судя по каменному выражению лица парня, были не очень-то веселыми. Заварив себе такой же чай, Тен-Тен подсела к брюнету. По опыту общения с Неджи, чей характер, по мнению девушки, был сходен с характером Сая, девушка решила подождать, полагаясь на простое правило: «захочет — скажет» и не прогадала.

— Скажи, Тен-Тен, ты случайно не помнишь, как фамилия того разработчика, который создал Накопитель чакры?

— Дай-ка подумать, — протянула девушка, затем чего на некоторое время задумалась. — Кажется, Накамура. Да, точно, Накамура Юхей.

После ее слов Сай нахмурился, будто бы ответ девушки не пришелся ему по вкусу. Тен-Тен даже показалось, что он ожидал услышать от нее что-то другое, а никак не то, что подтверждало его догадки.

— Спасибо большое, Тен-Тен, и за чай, и за информацию! — поблагодарил ее Сай, после чего встал и покинул кухню.

Ноги несли его наверх, в библиотеку, туда, где окопался Учиха. Сай застал молодого командира за чтением какого-то документа. Рядом с ним стоял сундук, тот самый, — Сай не мог перепутать — который так любовно оберегала от посторонних взглядов Бумажный Ангел. Судя по блеску в глазах и нервно подергивающемуся уголку губ, мастер шарингана явно что-то нашел.

— У меня для тебя новость! — с места в карьер начал Сай влетая под своды хранилища знаний.

— У меня тоже, — откликнулся Учиха, оторвав свой взгляд от бумаги. — Я знаю причину, по которой Камень напал на Конан. Хотя, это был не совсем Камень, а Перевертыши.

- Кто? Какие Перевертыши? — изумился Сай.

— Ты слышал что-нибудь о клане Накамура? — поинтересовался Итачи. Ответом ему был кивок головой. Сай, будто ожидал этого вопроса и хотел было рассказать Итачи о своих догадках и находке, однако старший товарищ остановил его взмахом руки. — Я думаю, ты в курсе, что члены клана Накамура — гениальные изобретатели, но шиноби из них никакие — слишком маленький запас чакры. Поэтому все их исследования преследуют лишь одну цель — расширить объем чакры на столько, на сколько это вообще возможно. С одним из их изобретений ты уже имел честь познакомиться.. Накамура Юхей заключил с Пейном договор об испытании некоего устройства, позволяющего использовать ниндзюцу третьего порядка два раза подряд. На это, как ты понимаешь, способен не каждый тюнин. К этому договору было прикреплено изобретение, которое Пейн обещал протестировать. Что это был за предмет и как он выглядел — история умалчивает, также как и о сроках возвращения этой чудо-игрушки. Однако, Лидер-сама умер, так ничего и никому не рассказав, а Накамура-сама, видимо решил вернуть то, что принадлежит ему. Весьма, кстати, нетривиальным способом. Теперь твоя очередь. Рассказывай, что тебе удалось узнать?

— Я решил прогуляться до кабинета, где хранятся личные дела шиноби Амегакуре. Уж слишком, как мне показалось, диверсанту легко удалось найти окно Госпожи Лидера. Не думаю, что любой житель Аме в курсе, в какой башне располагаются покой Конан-сама, — Сай посмотрел на Итачи, ожидая реакции на свои слова. Мужчина в ответ кивнул, соглашаясь с доводами АНБУ. — Так вот, я решил проверить местных шиноби на причастность к Деревне скрытой в Камне и нашел, что искал. Ты не поверишь, кто служит здесь.

— И кто же? — аристократически вздернул бровь мастер шарингана. — Неужели, Накамура?

— Именно так, — подтвердил версию старшего товарища Сай. — И этот Накамура - Юл. Он же — главный советник Конан.

По мере того, как Сай излагал добытую информацию, Итачи все больше и больше смурнел лицом.

— Кстати, а что ты имел в виду, когда говорил о Перевертышах?

— То и имел. Накамура — клан оборотней, если так будет понятнее. Причем не одного вида, а разных. Именно поэтому живут они вне Деревни скрытой в Камне. Да, и вообще — эту информацию они стараются не афишировать.

Учиха вышел из-за стола и подошел к окну. Серое дождливое небо как никогда отвечало его настроению. Ситуация обострялась и тем обстоятельством, что оборотням не требовалось особого труда, чтобы разделать шиноби средней руки. Лишенные чакры, они обладали повышенной скоростью реакции, отличным зрением и слухом, а также прекрасными рефлексами. Если клан Накамура, обиженный и оскорбленный, пойдет войной на Аме, деревня падет, а вместе с ней падет и Страна Дождя. Ибо все ее защитники — это всего сорок шиноби, половина которых не имела реального боевого опыта, в отличие от Перевертышей, которые натаскивают свой молодняк в разбойных походя на мелкие деревушки шиноби.

— А откуда тебе тогда известна такая информация? — поинтересовался Сай.

— Моя прабабка происходила из клана Накамура. Она оборачивалась лисой, большой такой лисой, рыжей и пушистой. — откликнулся Учиха и заранее предупредил вопрос, готовый сорваться с губ его собеседника. — Я сам ее не видел, но мой отец иногда рассказывал о том, как играл с хвостом своей бабушки и пересказывал ее диковинные сказки. Помимо сказок она привнесла в нашу семью способности своего рода. Мой дед, ее сын, мог оборачиваться медведем, правда, в отличие от истинных Перевертышей, лишь на некоторое время. Отцу достался звериный нюх, скорость реакции и частичная боевая трансформация — он мог в момент боя обратить занесенную для удара руку в лапу. Нам же с братом также перепало от прабабкиного наследия: я понимаю язык зверей и птиц, а Саске, как и отец, может по своему желанию превращать руку в звериную лапу. Я рассказал это для того, чтобы ты мог лучше представить возможности нашего вероятного противника.

— Я даже думать не хочу, на что способен среднестатический член этого клана, — поежился Сай. — Теперь понятно, почему о них почти никому неизвестно.

— Орочимару, допустим, о них знал, — нехорошо усмехнулся потомок Лисицы. — После того, как не сумел заполучить мой шаринган, он отправился подыскивать себе новое тело у клана Накамура, решив почему-то, что оборотня взять легче, чем меня. Но сейчас меня намного больше волнует другое. Получается, что нападение на Конан-сан связано с разработками клана, а не с какой-нибудь местью деревне, так? В таком случае, куда подевалась Куренай-сан и совпадение ли, что рядом с ней оказался Накамура Юл? Я отправил запрос нашим специалистам в Коноху и они мне подтвердили, что у главы клана есть сын по имени Юл. Двадцать лет назад он покинул территорию клана и о нем ничего не было слышно. Пока не было слышно, однако, думаю…

Узнать о чем думает старший товарищ Саю так и не удалось — в библиотеку влетел Такуя и сообщил, что ужин уже готов. Мужчины переглянулись, после чего Итачи приобнял сына и они втроем направились в столовую.

Деревня была небольшой, но ее жители, по всей видимости, не бедствовали. Юл не мог не отметить крепкие, словно грибы после дождя, дома и довольно прилично одетых жителей, которые с опаской поглядывали на чужаков.

— Ты думаешь, это хорошая идея — рассказать о нашей миссии в первой же деревне? — шепнула Куренай своему напарнику, не спуская, впрочем, взгляда с показывавшего им дорогу мальчишки.

На протяжении всего пути от домика Саи-сан он не проронил ни звука, но женщина и без того видела, как сильно он устал.

— С чего ты это взяла? — удивился Юл, немного замедлив шаг. — Я не собирался говорить ему ничего из того, что выходило бы за рамки нашей легенды. Мы — муж и жена, которые собирают сирот для переправки в страну Огня. У нас иногда можно встретить такие пары, около которых оттирается около десятка детей, а то и больше.

— Хорошо, если так, — откликнулась женщина, после чего обратилась к младшему мальчику. — Скажи, далеко еще идти?

- Да, нет, — ответил мальчуган. — Вон тот дом, с красной крышей.

До указанного юным проводником дома и в правду оставалось не более ста метров, которые путешественники преодолели с некоторыми трудностями. Куренай, не переставая, костерила себя самыми последними словами. Она могла понять и принять усталость Юла, но не свою. Все-таки после тяжелой беременности и родов она себя явно запустила. И не стоило утешать себя тем, что куноичи, после того, как становятся матерями, теряют былые навыки. На эту глупость любой коноховец мог бы привести ряд матерей-шиноби, которые даже имея целый выводок детей вполне могли сражаться на передовой, ни в чем не уступая мужчинам. Хотя бы Инузука Цуме или Узумаки Мито были ярким примером такого рода куноичи. Однако, спроси ее кто-нибудь, на кого из них двоих она, Куренай, хотела бы быть похожей, он без всякого сомнения назвала бы Мито-доно, красавицу жену Первого.

Юл, видя, что его напарница пребывает в сильной задумчивости, слегка потряс ее за плечо, призывая к вниманию. Очнувшись от размышлений, Куренай увидела перед собой дом старосты. Для Куренай, всю жизнь прожившей в одной из пяти великих деревень, да еще и располагающейся в самой богатой и благополучной стране, этот дом не выделялся из сотен тысяч виденных ранее, но, судя по заинтересованному взгляду, которым окинул здание ее напарник, женщина поняла, что дом был очень и очень приличным. Эдакий особняк в разрухе.

Староста, предупрежденный старшим мальчиком, лично встречал их у калитки. Это был невысокий мужчина лет шестидесяти с лишним. Белоснежные волосы старосты были распущены и аккуратно спадали по плечам, ярко выделяясь на фоне траурных одежд. Однако статная подтянутая фигура его говорила о том, что мужчина, скорее всего, имел военное прошлое. Путники переглянулись, после чего Юл сделал шаг вперед и поклонился старосте.

— Здравствуйте, староста-доно! Мое имя Юл. Я и моя жена пришли к Вам по делу.

Староста оценивающе посмотрел на пришельцев и, кивнув, ответил на приветствие.

— Приветствую Вас, Юл-доно и вашу жену в нашей деревне. Меня зовут Акайо-сан. Прошу, проходите в дом.

С этими словами мужчина направился в сторону своего жилища, и его гостям не оставалось ничего, кроме как последовать за ним. Дом Акайо-сана оказался по-военному строгим, как и сам хозяин, об уюте здесь говорить не приходилось. Хозяин привел их в гостиную и дождавшись, когда Юл и Куренай усядутся, приготовился слушать.

— Вы говорили, что у Вас ко мне есть дело, Юл-доно?

— Да, это так. Мы с женой и дочерью собираемся переселиться в Страну Огня. Я слышал, что там нужны плотники, а моя жена хорошо шьет.

— Страна Огня — относительно спокойное место, — согласился Акайо-сан. — И я рад, что ваша дочь сможет жить в мирной стране, однако я не понимаю, зачем Вы рассказываете об этом мне.

— Дело в том, что мы с женой оба — дети войны и хорошо знаем, как тяжело жить сиротам в разоренной стране. Посоветовавшись, мы решили взять с собой в мирную жизнь хотя бы несколько сирот. Ваша деревня оказалась на нашем пути. Вот мы и решили заглянуть к Вам, спросить, если в вашей деревне сироты, которые никому не нужны?

Куренай смотрела на Юла и не узнавала его. Куда же подевался тот надменный взгляд и выправка шиноби? Сейчас рядом с ней сидел не воин, а простой крестьянин, не слишком молодой, небогатый, твердость взгляда уступила место вселенской усталости, а рука, оказавшаяся на ее плече, когда Юл заговорил о жене, и вовсе удивила ее. Однако, женщина ничем не выдала своих чувств, продолжая укачивать Мари, не забывая, впрочем, приглядывать за хозяином.

— Сироты, говорите, — откликнулся тем временем хозяин. — Есть у нас бесхозные дети. Хотя бы те двое, что сопроводили вас ко мне. Это братья Акено и Акира. Их мать умерла этой весной. С тех пор я приглядываю за ними по мере сил. Ребята хорошие, послушные, помогают мне с хозяйством.

— Двое, значит, — протянул Юл. — Что ж, хорошо. В таком случае, я пойду и поговорю с мальчиками, согласятся ли они пойти с нами.

Договориться с ребятами шиноби не составило особого труда. Как только мальчишки узнали, что путешественники хотят их забрать из родной деревни, в замен предлагая семью, еду и даже крышу над головой, они тут же согласились. Акайо-сан даже немного расстроился такой прыти с их стороны.

— Ну, хотя бы они не будут бродяжничать, — произнес староста, передавая корзинку с провизией, которую наскоро собрал для нежданных гостей. — А знаете, я рад, что у Акено и Акира наконец появится семья. Это правильно.

Акайо-сан решил проводить путешественников до конца деревни, желая чуть подольше побыть с мальчиками, к которым успел привязаться. Когда настало время прощаться он приобнял сирот, после чего пожал руку Юлу и кивнул Куренай. Мужчина еще какое-то время смотрел вслед удаляющимся странникам, пока его не окликнули — курица старухи Каэдэ вновь убежала к более удачливым соседям. «Что ж, так будет лучше» — подумал про себя Акайо-сан и, тяжело вздохнув, отправился восстанавливать справедливость.

* * *

На следующем привале Юл достал из своей котомки карту и принялся ее изучать. По всему выходило, что следующий пункт назначения, деревушка близ реки Лю будет лишь через два дня пути. Нет, конечно, будь он один или, на крайний случай, вместе с Куренай, которая зарекомендовала себя как надежный и выносливый спутник, они бы уже успели вернуться в Деревню, а так … Оторвавшись от карты, мужчина посмотрел на свою напарницу. Куренай, женщина-шиноби с младенцем наперевес. Она так и осталась для него загадкой. Юл никак не мог взять в толк, что же именно сподвигло ее отправиться на миссию в далекую, — да и что греха таить? — нищую страну? И как получилось, что отец ребенка позволил ей отправиться в столь далекое путешествие? Хотя, Юл не исключал, что тот просто хотел избавиться от ненужной обузы? Юл неоднократно размышлял на эту тему, сопоставляя в уме разрозненные кусочки информации, которые изредка роняла его спутница. О себе женщина не рассказывала, и, что больше всего удивляло Юла — не расспрашивала его. Это было странным — он никогда еще не встречал столь не болтливых женщин как Куренай. Ее поведение было более характерным для мужчины, нежели для женщины, однако при всем своем мужском характере она была необыкновенно женственной. Возможно это и делало конохскую куноичи столь притягательной для Юла.

Куренай, не догадываясь чем заняты мысли ее спутника, колдовала на ведром с похлебкой. После ревизии мешка с продуктами, женщину мучил вопрос о том, как им быть дальше, если еды, по самым скромным подсчетам оставалось не более чем на дня два? Мальчикам, тем временем, было поручено присматривать за малышкой Мари и, судя по ее довольному курлыканью, Акено и Акира справлялись со своей задачей неплохо.

Оторвавшийся на миг от карты Юлу они все казались одной большой дружной семьей, не кланом, а именно семьей, такой, какая было когда-то и у него. В памяти возник образ Шизуки, его прекрасной жены, и малышки Аи, долгожданной и любимой дочери. Семью, которую ему не суждено больше увидеть, семью, которую отняла у него война.

* * *

В дождливую майскую ночь зал рожениц клана Накамура огласил громогласным рёвом долгожданный наследник. Мальчика нарекли Юлом. Юный наследник рос не по дням, а по часам. Умный и здоровый мальчик стал радостью матери и гордостью отца. Когда ребенок подрос, в резиденцию клана приглашались лучшие учителя, а когда возрасте восьми лет у Юла обнаружились способности шиноби, что было большой редкостью для клана Накамура, отец решил заниматься с ним лично. Мальчик был на удивление силен и ловок даже по меркам оборотней, а уж когда овладел стихией, то стал поистине опасным противником.

Помимо боевых искусств, в которых Юл проявлял особое рвение, юного наследника обучали географии, экономике, истории, математике, биологии и в частности анатомии, а также основам стихосложения и этикету. Кроме того ученые мужи клана вводили его в курс научных разработок, которыми занимались. Однако Юлу было гораздо интереснее проводить время на клановом полигоне, нежели заучивать названия растений произрастающих на территории Страны Земли или высчитывать какую прибыль получил купец А на какой-то захолустной ярмарке. Единственным учителем, которого он мог слушать часами преподавал юноше историю. Ах, как нравилось Юлу слушать рассказы Минамото-сенсея о Первой мировой войне шиноби, участником которой тот был сам! Подумать только, он сам видел Роши и даже разговаривал с ним! Были у Юла и нелюбимые уроки, такие, например, как стихосложение. В один из таких уроков, когда солнце пекло головушку и от жары было трудно дышать Юл не вытерпел и, вскочив со своего места, ринулся к окну, покинув кабинет под возмущенный вопль своего учителя, безуспешно пытавшегося вложить в юное дарование основы стихосложения.

Ловко приземлившись прямо перед оторопевшим садовником, Накамура припустился в сторону леса. В последние дни внутренний зверь, жививший в каждом из членов клана, стал особенно сильно рваться наружу и только лесная прохлада и свежий воздух помогали пережить страшную боль, разрывающую тело оборотня. Юл тяжело вздохнул и приготовился к новому приступу боли, который в очередной раз скрутил его тело. До его совершеннолетия оставалась всего неделя, всего лишь семь дней и тогда боль утихнет — день совершеннолетия каждый Накамура получал право оборачиваться. Юлу было очень интересно узнать, что за зверь таится в его теле, чей облик он будет принимать? Считалось, что зверь, которым ты оборачиваешься и является твоей сутью. Отец Юла был медведем, мать принимала облик лани, дядя был тигром, а его жена — белкой. Кем же суждено стать ему? Этот вопрос мучил юного Накамуру уже не первый год. За этими размышлениями парень не заметил, как оказался около огромного дуба. раскинувшего свои могучие ветви над небольшим, но довольно глубоким озером. Даже хорошо знавших это место Юл не решался окунуться в нем в одиночку, как бы жарко ему не было. Ловко забравшись на одну из ветвей, парень стал любоваться окружающей его красотой. Лес был великолепен! В своем богатом зеленом наряде, он выглядел торжественным, будто готовящимся к какому-то событию. Казалось, руки-ветви что-то шептали Юлу на ухо, будто своему давнему знакомому. Еще чуть-чуть и он услышит о чем именно толкует ему лес. Парень даже не заметил как сон смежил ему веки. Ах, как давно ему не удавалось так хорошо поспать!

Внезапно в его сладкий сон ворвался страшный крик. От неожиданности наследник клана Накамура едва не свалился на землю, удержавшись в последний момент за ближайшую ветку.

— Тан! Тан! — голосила бегающая вдоль озера девушка в бледно-розовом кимоно. - О! Ками-сама! Помоги!

Свесившись со своего места, Юл сразу же понял в чем дело. В озере был ребенок и этот ребенок тонул. Судя по тому, как вяло он барахтался, силы у паренька были на исходе. В мгновение ока Накамура спрыгнул в озеро. Доплыть до ребёнка было несложно, больше всего Юла беспокоило, смогут ли они выбраться на сушу без приключений и не схватит ли его судорога, как это произошло с мальчиком. По всей видимости боги хранили парня и заплыв будущего главы клана прошел без происшествий. Сдав перепуганного мальчишку с рук на руки сестре, Юл упал на землю — нужно было перевести дух и подготовиться к воспитательной беседе с мальцом. Открыв глаза, Юл обнаружил над собой два лица — девичье и мальчуковое. Несмотря на большую разницу в возрасте брат и сестра были очень похожи между собой: оба черноволосые, бледные, с большими серыми глазами. Девушка выглядела испуганной, но старалась держать свой страх под контролем.

-Господин! — окликнула его девушка, а затем, не дождавшись от него какой-либо реакции, потрясла за плечо. — Как Вы? Вам не плохо?

— Со мной все в порядке, — ответил Юл, принимая сидячее положение. — А ты как, парень?

Мальчик, к которому были обращены эти слова, вдруг как-то сжался и спрятался за спиной своей сестры. А девушка, приобняв одной рукой брата другой протянула ему сухое полотенце. Второе такое же укрывало щуплые плечи ее братца. Юл принял полотенце и скинув с себя мокрую рубаху, принялся вытираться. Несмотря на царящую на улице жару, купание в ледяной озерной воде вполне могло иметь неприятные последствия даже для молодого и тренированного организма. Девушка подняла с земли его одежду и повесила ее на ближайшую ветку. Рядом с рубахой Юла сушились и вещи мальчика -темно-синий костюм с искусно пришитой заплаткой над левым коленом.

— Вы его извините, — взяла ситуацию в свои руки девушка. — Мы долго шли по солнцепеку и сильно устали. Пока я обустраивала нам привал, Тан решил искупаться. Мне это озеро показалось небольшим и я разрешила брату немного поплескаться в воде. Спасибо Вам огромное, господин…

- Юл, — подсказал ей парень. — Меня зовут Юл. А как Ваше имя?

— Я — Шизука, а моего брата зовут Тан, — представилась девушка.

— Приятно познакомиться, — решив вспомнить о манерах, Накамура слегка поклонился своим новым знакомым. — Куда вы держите путь?

Девушка переглянулась с братом и, получив от того утвердительный кивок, негромко начала свой рассказ.

— Наша мама родилась в Стране Дождя в городе Толмиран. Однажды через город, в котором она жила проходил торговый караван. Наш отец был купцом, торговал костяными гребнями, которые же сам и делал. Мама ему очень приглянулась, да и он ей пришелся по душе, да только вот отец ее выбрал для дочери другого жениха, познатнее да побогаче. И наши родители решили сбежать на родину отца, в Страну Земли. Поначалу дела шли хорошо. Родилась я. Отец больше не ездил с караванами, а продавал свои изделия купцам, опасаясь ездить с товарами сам: любой торговый путь пролегал через Толмиран, а это было чревато встречай с «любимыми» родственниками. Первый раз беда заглянула к нам, когда мне стукнуло девять лет. Друг отца, который возил его изделия на ярмарки, пропал без вести, забрав с собой все наши сбережения. Отец был убит горем, а мама будучи беременной Таном, слегла, да так и не встала. Она умерла вскоре после рождения моего брата. Целитель, которого отец вызвал на последние гроши, сказал, что маму сгубил страх. Они и раньше обладала слабым здоровьем, а уж после такой новости… Оставшись с двумя детьми на руках отец старался делать все от него зависящее, чтобы мы не нуждались — вырезал игрушки на продажу, ловил рыбу, чинил сети. Я и сама с двенадцати лет начала работать, пыталась хоть как-то помочь. Но, видимо, без мамы жизнь для отца была не мила и спустя три года он сам умер, простыв во время очередной рыбалки. Так мы остались с бабушкой отца, которая должна была присматривать за нами, хотя по большей части именно мы за ней и дохаживали. Три недели назад умерла и она. Перед смертью бабушка рассказала, что у нашей мамы есть сестра и она уже отправила ей письмо, в котором сообщила о нас и попросила ее приютить меня и брата в случае ее, бабушки, смерти. И вот сейчас мы направляемся в страну Дождя к нашей тете.

Юл хорошо помнил свою реакцию на этот рассказ, о том как обнял расстроенную Шизуку и ее брата и пообещал, что заберет их с собой. Он, еще совсем не знавший жизни за пределами клана, запросто привел двух путников к себе домой, свято веря, что родители примут его первых друзей с распростертыми объятьями. И уж никак не ожидал, что мама, его добрая и чуткая мама накинется на Шизуку и Тана как разъяренная тигрица, что вызовет охрану и потребует выкинуть «попрошаек» за территорию клана. И отец, его справедливый и мудрый отец поддержит жену, а не сына.

-Действительно, Юл, я думаю, что твоим гостям, — Накамура-сан сначала взглянул на съежившихся брата и сестру, затем на жену и продолжил. — Я думаю, что им уже пора. Передайте казначею, что я велел выделить им десять золотых на дорогу.

— Но отец! Вы даже не выслушали…

Однако глава клана оборотней был неумолим.

— Хорошо же,- как-то недобро протянул парень. — В таком случае, мне тоже пора.

И пока родители не успели опомниться, Юл, подхватив под руки своих новых друзей, направился к выходу. Попытавшемуся остановить их трио начальнику охраны не повезло: огромная когтистая и, несомненно, кошачья лапа отшвырнула его точно игрушку. Клокочущая в груди молодого Накамуры ярость нашла себе выход в виде частичной трансформации — особого умения, неподвластного и многим взрослым перевертышам, что уж говорить о юнце, не совершившем свой первый оборот. Больше никто не посмел преградить им дорогу.

Оказавшись за границей территории клана, молодой оборотень смог наконец, посмотреть в глаза своим спутникам. Больше всего он боялся увидеть ужас или отвращение, но этого не было. В глазах Тана и Шизуки он казался хоть и сумасбродным, но все-таки героем. Мальчик так и повис на Юле, заглядывая ему в глаза. Парень потрепал по растрепавшимся вихрам Тана и насколько мог ободряюще улыбнулся его сестре. К полной его неожиданности девушка покраснела и сумбурно поблагодарила за то, что не бросил. И вдруг ни с того ни с сего спросила:

— А ты в курсе, что у тебя желтые глаза?

Парень кивнул и тяжело вздохнув, принялся рассказывать о себе и своей семье.

— Ух ты! — выслушав его рассказ откликнулся Тан. — А нам отец говорил, что оборотни — это сказки! Вот так так…

— Не такие уж и сказки, — усмехнулся Юл. — Просто мы не афишируем свое существование. И вообще это секрет, так что, будь добр, не рассказывай всем вокруг.

— Не волнуйся, — ответила за Тана сестра. — Он не расскажет. Да и я тоже.

— Что б я лопнул! — подтвердил мальчишка и улыбнулся во весь рот.

Никто не мог и предположить, что эту шутливую клятву юному Тану придется исполнить всего через пару лет.

* * *

— Юл-сан! Юл! — как сквозь вату услышал мужчина до боли знакомый голос своей спутницы.

Открыв глаза, шиноби обнаружил сидящую рядом Куренай. Женщина обеспокоено всматривалась в его лицо.

— Ты проспал весь день, — напряженно проговорила она.- Я волновалась. Как ты себя чувствуешь?

Мужчина потянулся до хруста в костях, сладко зевнул и только после этого ответил:

— Отлично, — Юл осмоторелся и бнаружил, что паре метров от дерева под которым он расположился горит костер, близ которого поверх лапника лежат спальные мешки. — Дети уже спят?

- Да, — откликнулась Куренай. — Я бы и тебя будить не стала, если бы не стало прохладнее. Боялась, чтобы ты не замерз под деревом.

— Спасибо, — Юл с благодарностью улыбнулся ей и прикоснулся к руке. — Ты иди спать, а я, раз уж выспался, покараулю.

— Хорошо, — откликнулась женщина. — Только, пожалуйста, иди к костру.

Убедившись, что все легли спать, Юл, как и просила его Куренай, сел поближе к костру и принялся наблюдать за танцем огня. Всматриваться вдаль в ожидании незваных гостей для него не имело смысла — звериный слух никогда не давал осечки, но его «семье» об этом знать необязательно. «И все-таки приятно, что она обо мне волнуется» — пронеслась в голове шальная мысль. Юл улыбнулся.

Возвращаясь в Казарменную башню, Сакура чувствовала себя нехорошо. Откровенно говоря, нехорошо она себя почувствовала гораздо раньше, во время лечения непоседливого мальчишки, решившего с друзьями поиграть в шиноби. Итогом игры стал перелом руки и сильный ушиб позвоночника. Оказавшись в небольшом доме, расположившимся недалеко от Башни Ангела, Сакура обнаружила своего пациента лежавшим на кровати. Рядом с ним суетилась полноватая женщина помоложе, по всей видимости мать. На многочисленные синяки и ссадины целительница решила не обращать внимание — впредь наука будет, не полезет в другой раз на дерево без рук. Осмотрев ребенка, Сакура к большому удивлению обнаружила, что у мальчика действительно есть все данные, чтобы стать шиноби — небольшой, но яркий клубочек чакры отозвался на диагностирующее дзюцу приятным показыванием, будто ожидал найти что-то родное, близкое и никак не находил. Возможно именно поэтому девушке удалось достаточно быстро подлатать маленького пациента.

— Как тебя зовут, малыш? — поинтересовалась Сакура, проверяя правильно ли начали срастаться кости.

— Я — не малыш, — тут же откликнулся мальчик, сердито сдувая челку, прилипшую от пота ко лбу. — Меня зовут Унно.

— Очень приятно, Унно-кун, — ответила целительница. — Меня зовут Сакура-сенсей. А теперь посиди, пожалуйста спокойно. Я понимаю, что тебе уже не больно, но мы пока не закончили.

Мальчик кивнул и пробормотал что-то, по всей видимости, означающее, согласие. Оставив Унно-куна сидеть на табурете, где и проходил весь осмотр, девушка направилась к своей сумке, из которой были извлечены бинты и мази.

— Чакрой можно сделать многое, но не все, — пояснила она, отвечая на удивленный взгляд своего пациента. — Моя чакра лишь начала процесс сращивания и уменьшила боль. Мазь, регулярные перевязки и, конечно же, твоя чакра поможет организму поскорее выздороветь.

-Моя чакра? — благоговейно выдохнул мальчик. — Вы сказали — моя чакра?

— Именно, — подтвердила целительница. — У тебя есть чакра и если ты будешь заниматься, то вполне сможешь стать шиноби. В моей деревне есть Академия ниндзя, где ребята твоего возраста и даже младше учатся различным дзюцу.

— Я тоже хочу! — выпалил Унно-кун и даже подался вперед, заглядывая Сакуре в глаза.- А почему у нас нет такой школы?

-Думаю, что Конан-сама сделает все, чтобы такая школа была и здесь. А сейчас не крутись, пожалуйста, — попросила Сакура и, открыв баночку со специальной мазью, почувствовала, как съеденный во время перекуса бутерброд активно стал пороситься наружу, а еще минуту назад свежая голова стала вдруг очень тяжелой.

Девушка отошла на пару шагов от мальчика и, едва успев пробормотать: «Мунутку», — вылетела из дома. Едва успев забежать в кусты, целительница рассталась со злополучным обедом. Голова кружилась, а запахи, доносящиеся из дома сводили с ума, заставляя извергать из себя остатки еды, которая сменилась желчью. Не удержавшись на ногах, Сакура села на землю и попыталась взять себя в руки.

— Четвертая неделя, да? — произнесла подошедшая к ней хозяйка. — Меня тоже сильно тошнило, когда я старшим была беременна. На, вот, выпей…те.

В руки целительницы перекочевала кружка с мятным отваром, который та с благодарностью приняла. Отпив несколько глотков, Сакура почувствовала себя лучше. Поднявшись на ноги, девушка вернулась на веранду, которую в начале даже не заметила, и поинтересовалась у женщины:

— Почему Вы решили, что я беременна? Оттого, что меня вырвало?

— Не только, — ответила женщина. — У меня глаз наметанный. Стольких детей в своей жизни приняла! Повитуху не обманешь. Посчитайте, посчитайте, Сакура-сенсей и поймете, что я права.

Учиха призадумалась и, потягивая отвар, последовала совету повитухи — стала считать. Женщина ее не торопила. По всему выходило, что хозяйка дома права и она, Сакура, скорее всего и в правду, носит ребенка. Маленькую копию Итачи или самой себя, нового Учиху, надежду клана на возрождение. Однако радоваться целительница не спешила — слишком зыбко было их положение в Амегакуре, слишком опасная паутина опутала главу этой небольшой деревни: покушение, интриги Ивагакуре и слишком непрочное положение самой Конан. Выживут ли они — одному Ками известно. И тем не менее, в глубине души она надеялась, что они выберутся живыми из этого переплета и заживут одной большой семьей.

— Вы действительно правы, — ответила, наконец, Сакура и повитуха кивнула. Она-то не сомневалась в своих словах.

— Сакура-сенсей, я думаю, лучше будет, если вы отправитесь домой. Я сама смогу перевязать внука, тем более, я видела, как запах мази действует на Вас. Как ей пользоваться я знаю, поэтому проблем не возникнет, — негромко произнесла женщина.

Куноичи кивнула в ответ и протянула пустую кружку хозяйке. Ей и вправду лучше было оказаться как можно скорее дома. Надо только предупредить учеников, что на ночь она не придет. «Ничего, сами отдежурят — не маленькие» — подумала Сакура.

— Спасибо большое за понимание, — девушка ограничилась легким кивком, — головокружение хоть и ослабло, но окончательно не прошло. — Извинитесь за меня перед Унно-куном.

— Да-да, конечно, — откликнулась женщина. — Спасибо большое, Сакура-сенсей.

Женщина протянула целительнице несколько монет, но девушка только покачала головой. В деньгах Учихи никогда не нуждались, да и миссия эта была щедро оплачена вперед, а этим людям, судя по небогатому убранству дома и более чем скромной одежде его обитателей, деньги были нужнее.

Раскланявшись с повитухой, Сакура двинулась в сторону казарм. Неосознанно поглаживая абсолютно плоский живот, целительница обдумывала, как ей быть дальше. Понятно было, что количество дежурств нужно сократить, тем более смена росла хорошая. — Джун-кун уже неплохо сращивал переломы, а Мэ­нэбу-куну хорошо удавалось проводить диагностику. Рассказывать Итачи о своем интересном положении целительница решила не спешить. Зная своего мужа, она могла с уверенностью сказать, что он сразу же отправит ее в Коноху, а этого куноичи допустить не могла.

За этими мыслями целительница не заметила как дошла до "военного городка". Первым делом Учиха решила заглянуть в госпиталь. Нужно было известить учеников, о том, что дежурят они без нее. Оказавшись в холле, Сакура почувствовала, как отступившая во дворе повитухи дурнота, подобно цунами, с новой силой накатывает на нее. Черная пелена застилавшая глаза становилась все гуще, а головная боль, доселе не посещавшая целительницу, сильно сдавила виски. Ускользающим сознанием целительница успела отметить бегущего к ней Джун-куна и взволнованное лицо Мэнэбу-куна. Что случилось дальше, она не знала — благословенная темнота, все же приняла ее в свои мягкие объятья.

* * *

После ужина Итачи вместе с сыном направился в свою комнату. Там его уже поджидал почтовый сокол из Конохи — видимо из лаборатории АНБУ прислали отчет по несостоявшемуся похитителю. Такуя отпросился к Кибе-сенсею и, забрав щенка, убежал в комнату своего учителя. А Итачи, тем временем, занялся разбором корреспонденции. Сокол из личной соколятни Хокаге принес отчет по останкам безымянного похитителя и нетерпеливо постукивал лапой по деревянной столешницу, куда пристроился, стоило только Учихе открыть окно. Итачи отвязал примотанное к лапке послание, после чего угостил сокола специально приготовленным для такого случая вяленым мясом и, присев за стол, принялся внимательно читать. Мелкий убористый почерк Шизуне сообщал о том, что неизвестный был не совсем человеком. «Перевертыш, не старше пятнадцати лет. Судя по ДНК, погибший оборачивался кем-то из семейства кошачьих» — гласили скупые строчки, написанные твердой рукой. «Совсем ведь еще ребенок», — пронеслось в голове мастера шарингана. Итачи устало потер виски, после чего вышел из-за стола и подошел к окну.

За мутным стеклом царила глубокая и непроглядная ночь, хотя, Итачи точно знал, что еще не так много времени. Казалось, что есть только эта темнота глубокая и засасывающая, словно трясина. Вот-вот, еще чуть-чуть и она полностью поглотит все на своем пути, и только небольшие свечи, как храбрые шиноби, стоят на ее пути, не давая погрузить мир в вечную тьму.

На душе у Учихи было тяжело — сегодня его жена снова ночует в госпитале. Нет, Итачи, конечно понимал, что никто, кроме нее не справится с этой миссией, но с другой стороны он считал, что Сакура слишком много на себя взвалила. За то время, что они живут здесь, девушка сильно похудела и осунулась, а еще слишком мало спала и слишком много работала. Жители Амегакуре, осчастливленные появлением госпиталя с настоящим иренином во главе, нескончаемым потоком шли через руки целительницы и к концу дня у розоволосой куноичи едва хватало сил доползти до дома. «Все-таки нужно было брать на миссию хотя бы двух медиков. Для одного — это непосильная нагрузка», — размышлял Итачи, перебирая листы отчета.

То, о чем писали из Конохи, тоже не радовало, но на фоне сегодняшних новостей выглядело вполне логично, только вот от этого не становилось легче. Очень уж Итачи не хотелось быть втянутым в клановые войны. И дело даже было не столько в нем, сколько в Сакуре и Такуе, Тен-Тен и Конан, Куренай-сан и ее маленькой дочери, о которых до сих пор не было вестей. Вот если бы ему только удалось понять, какие претензии имеют Накамура к полунищей Деревне. Что же могло так зацепить главу клана, что тот не преминул послать своих лазутчиков в покои главы Деревни? Голова уже болела от раздумий, Итачи казалось, что ответ где-то близко, только руку протяни и вот он. Нужно было как-то упорядочить мысли и посмотреть на имеющиеся факты свежим взглядом.

Лучше всего с этой задачей Итачи помогала справляться поэзия. Еще в ранней юности мастер шарингана заметил это, и оттого всегда носил с собой томик стихов. Именно его мужчина брал с собой в добровольное изгнание, с ним прошел жизнь в Акацуки и, вот, сейчас, как и всякий раз, когда на душе становилось муторно, он обратился к чтению. Тонкие пальцы любовно перебирали страницы старой, замусоленной книги, а напряженный взгляд жадно вглядывался в строчки написанные в незапамятные времена знаменитым некогда поэтом. Итачи наугад открыл книгу и прочитал:

Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки

В горах, покрытых дымкою тумана, —

Не утомится взор!

И ты, как те цветы…

И любоваться я тобою не устану! (1)

Не успел он дочитать эти строки, как снизу раздался странный шум и крики, а через минуту в дверь его комнаты постучали. Итачи, активировав шаринган, поспешил открыть незваным гостям. За дверью обнаружился зеленоголовый парень, за спиной которого маячила светлая макушка другого ученика Сакуры.

— Итачи-сан, — обратился к брюнету зеленоволосый. «Джун-кун, кажется»- припомнил Учиха. — Мы тут… это… вот. Можно войти?

— Да, конечно, — мастер шарингана отодвинулся от двери, впуская поздних посетителей. — Что-то случилось?

Когда ребята вошли в комнату, Учихе поплохело. На руках блондина обнаружилась его жена. Лицо девушки было белым, настолько белым, что Итачи вначале показалось, что она мертва. Однако бьющаяся на шее жилка и едва заметное дыхание доказывали обратное. Блондин в два шага пересек комнату и уложил учителя на кровать. Одновременно с ним у постели оказался и Итачи. Осмотрев жену на предмет синяков, ссадин и других всевозможных травм и удостоверившись в их отсутствии мужчина перевел вопрошающий взгляд на ребят. Приподнятая бровь коноховца сыграла роль спускового крючка — доселе молчавшие как рыбы, будущие целители заговорили одновременно перебивая друг друга.

— Итачи-сан…

-Это -не мы! Сакура-сенсей…

— Она к нам сама пришла уже в таком состоянии…

— И вдруг упала, — закончил общую мысль Джун.

— Сама, — уточнил второй парень, имени которого Итачи не мог вспомнить.

Бросив еще один внимательный взгляд, под которым парни съежились еще больше, Итачи спросил:

— Вы ее хотя бы осмотрели?

— Да, да! Конечно! Сакура-сенсей абсолютно здорова. Только вот…

— Только вот что?

Ответить Джун не успел — целительница пошевелилась, застонала, приходя в сознание, и тем самым перетянула одеяло внимания на себя. Итачи и оба ученика тут же развернулись к Сакуре.

— Итачи? Джун-кун, Мэнэбу-кун? — удивленно посмотрела на столпившихся около ее кровати мужчин. — Как вы здесь… Как я здесь оказалась?

— Сакура-сенсей, Вы потеряли сознание прямо в смотровой, — первым откликнулся блондин присев на кровать. — Мы даже не поняли как это произошло.

— Я ходила в госпиталь? — розовая бровь целительницы поднялась вверх и в этот момент она до боли напомнила Итачи Пятую. — Хотя… Ну, да. Точно! Я хотела сказать, что вы с Джуном-куном сегодня дежурите без меня.

Сакура старалась выглядеть беззаботной, но болезненная бледность и то, как она через силу держалась, говорило внимающим ей о многом. И если ученики не могли ничего сказать своему сенсею, хотя их также настораживало ее состояние, то Итачи как муж очень даже мог. Осознав, что Сакура ничего не скажет, Учиха обратился к юным целителям:

— Благодарю от имени Конохи и от своего имени за то, что не бросили Сакуру-сенсей в беде! — мужчина слегка поклонился.

Ребята во все глаза уставились на мастера шарингана и на протянутую им для пожатия руку. После чего поклонились в ответ и спешно покинули комнату.

— Что это такое с ними? — недоуменно поинтересовался Итачи, переводя взгляд на жену.

— Ты просто слишком грозно выглядишь, — откликнулась Сакура. Куноичи уже пришла в себя и увлеченно жевала забытый Такуей бутерброд.

— Я? — в голосе Учихи послышалось удивление. — Я пытался быть вежливым — и только.

— Ты был безукоризненно вежлив, — заверила его супруга. — Просто…

— Они помнят меня другим, — горько подытожил Итачи, присаживаясь рядом женой.

— Не в этом дело, — тонкие руки обвили его талию, а розоволосая куноичи негромко продолжала. — Просто ты, наверное, один из самых сильных живущих ныне шиноби. Представь на минуту, как бы ты себя чувствовал, если бы тебя поблагодарил, допустим, Рикудо Сенин? Ты для них такой же герой как и Отшельник шести путей, с той разницей, что легендарный Учиха Итачи ходит, разговаривает, ест, и даже жмет руку обычным мальчишкам.

Слабая улыбка, появившаяся на лице одного из самых сдержанных шиноби Конохи, подсказала Сакуре, что лед тронулся. Конечно, она понимала, что кровь клана Учиха будет преследовать ее мужа до конца его дней, но верила, что душевные терзания возможно облегчить, только в том случае, если Итачи сможет себя простить.

— И все-таки, почему ты потеряла сознание? — вернулся к мучавшему его в данный вопросу Учиха.

Сакура посмотрела в глаза своему мужу, и решение повременить с разговором о беременности показалось ей не таким уж верным. Она хорошо знала, что Итачи и не смеет надеяться на рождение ребенка, искренне считая, что не достоин такого подарка судьбы и что род Учиха должен продолжить Саске. Взгляд взволнованных черных глаз встретился с зелеными глазами и утонул в излучающей ими потоке любви и нежности.

— У нас будет ребенок, — произнесла Сакура, не отрывая взгляда от лица мужа.

На красивом бледном лице вначале отразилось удивление, неверие, а затем ни с чем не сравнимая радость. Девушка никогда не видела такого счастья в глазах своего мужа. Итачи прижал к себе жену и нежно поцеловал в приоткрытые губы.

— Ты даже не представляешь, что это для меня значит! Спасибо! — прошептал Итачи, будучи не в силах говорить.

— Я люблю тебя! — также шепотом ответила ему Сакура.

Очередной поцелуй, на этот раз страстный и необузданный, вновь притянул супругов в объятья друг друга. Это было так естественно и так правильно ощущать его руки на своей талии, чувствовать, как льняная туника слегка царапая нежную кожу ползет вверх. А она чувствовала абсолютную необходимость прикасаться к его телу, минуя мягкость домашней футболки. Улетевшая туника с глухим шумом приземлилась где-то около шкафа, за ней последовала футболка. Медленно, но верно, они подобрались к кровати, мечтая очутиться, наконец, в горизонтальном положении.

— Итачи-сан! — неожиданно со стороны двери раздался мужской голос. — Итачи-сан! Могу я войти?

Сакуре понадобилось несколько секунд, чтобы накинуть халат мужа, в то время как Итачи, надев на себя сброшенную футболку, направился открывать двери незваному гостю.

— Я Вас внимательно слушаю, — произнес Учиха, примораживая пришельца вглядом.

— Ит-тачи-сан, — испуганно козырнул шиноби, мальчишка лет пятнадцати на вид. От страха перед Учихой он даже начал слегка заикаться, но, заметив одобряющую улыбку госпожи целительницы, стоявшей близ мужа, продолжил. — Наши солдаты поймали какого-то парня. Он говорит, что у него сообщение для Юла-сана. Госпожа Лидер приказала всю корреспонденцию на имя Юла-сана переправлять Вам.

— Хорошо, — коротко кивнул мастер шарингана. — Где он?

— В Коричневой башне, — отрапортовал шиноби, после чего добавил. - Ну, та, в которой тюрьма находится.

— Я буду там минут через пять, — откликнулся Итачи и захлопнул перед носом парня дверь, пробормотав что-то о незваных гостях и схожести их со Змеиным Санином, после чего перевел взгляд на жену.

— Ложись спать, родная. Ты и так вымоталась, — он подошел к Сакуре и, взяв ее за руку, подвел к кровати. — Я схожу, узнаю, кто к нам пожаловал и сразу вернусь.

Наскоро одевшись и поцеловав жену на прощание, Учиха покинул комнату, столкнувшись в коридоре с мальчишкой-шиноби, который все-таки решил его дождаться. Коричневая башня была типовым для Амегакуре зданием, выделяющимся из череды своих собратьев только лишь царящей вокруг нее гнетущей атмосферой. Молодой шиноби, взяв у тюремщика ключи и масляную лампу, пошел первым, указывая путь. Нужная камера располагалась на втором этаже. Подойдя к толстым прутьям Учиха, обнаружил сидящего на полу молодого мужчину с ярко-рыжими волосами, забранными в высокий хвост. Из-под пушистой челки, больше приличествующей молодой девушке, если не девочке, выглядывали — Итачи даже не миг не поверил своим глазам — мохнатые уши, которые при приближении к камере гостей нервно дернулись. Узник привалился к дальней стене и старательно делал вид, что спит, однако неестественно прямая спина и напряженное тело говорили об обратном. Учиха смерил пленника взглядом и устало произнес:

— Меня зовут Учиха Итачи. Все, что Вы хотели сказать Юлу-сану, Вы можете сказать мне.

Пленник приоткрыл один глаз и ехидно посмотрел на Учиху. Отряхнувшись от налипшей на костюм тюремной грязи, мужчина подошел к мастеру шарингана и негромко произнес:

— Учиха Итачи-сан, значит. Что ж, в таком случае, позвольте представиться. Накагура Рен, брат Накагура Юла. И мне нужно срочно увидеться с братом. На него открыта охота.

Примечание к части

1 Ки-Но Томонори(850 — 904) — японский придворный поэт периода Хэйан.

Входит в число «Тридцати шести бессмертных поэтов». Один из составителей антологии «Кокинвакасю»

Ближе к утру, когда молочно-белый туман опустился на поляну, где путники устроили привал, появились они. Юл вначале даже не поверил унюханному. Это было настолько странно, почти невероятно! Оборотни в Амегакуре бывали редко, слишком тяжело перенося местный климат. Юлу тоже поначалу было нелегко привыкнуть к повышенной влажности, царящей в землях Дождя, но из-за семьи, жены и ее брата, которые никак не хотели расставаться с приютившей их тетей, мужчина сумел перебороть себя и даже привыкнуть к извечной дождливости и царящей в Аме сырости. И если все-таки перевертыши, переборов свою нелюбовь к влаге, появлялись в Дожде, то только по каким-то очень важным делам и селились в крупных населенных пунктах. Вот только что они могли забыть посреди леса? Или кого? „Если оборотни оказались здесь, то…“, — додумать Юлу не дал примешавшийся к прочим звериным до боли, до зубовного скрежета знакомый запах, с обладателем которого Юл вынашивал мечты встретиться не менее десяти лет. И он встретится, но сейчас не место и не время думать о старой мести. Сейчас у него более важная задача — защитить детей и эту женщину- он бросил взгляд на свернувшуюся калачиком у остывшего костра Куренай — мать, которая считает себя равно мужчине. Он должен уберечь их, довести живыми до Аме. И Юл принялся будить Куренай и детей.

Женщина проснулась мгновенно, будто ждала, и сразу же принялась собираться. Акено, старший из мальчиков, активно помогал, одевая брата, а Юл взяв на руки малышку Мари, пытался понять, как далеко находятся преследователи, и удастся ли им выгадать время и сбежать или придется принимать бой. Судя по карте, получалось, что кратчайший путь в деревню Лю лежит через лес.

— Я готова, — раздался рядом с ним голос женщины.

Она отдала собранный рюкзак Юлу, приняв взамен дочку. Малышка Мари еще спала и, судя по сладкому посапыванию, просыпаться в ближайшее время не собиралась. Длительное пребывание на свежем воздухе явно благотворно влиляло на девочку — Мари стала выглядеть гораздо свежее и веселее, улюлюкая что-то матери, да и с приемами пищи стало все значительно легче. Грудью женщина кормила всего пару месяцев, и с полугода Мари перешла на искусственное вскармливание. Сейчас же девчушка отлично посасывала смесь, не отказываясь от бутылочки, как бывало прежде.

— Куренай-сан, — окликнул ее напарник. — Нужно уходить по деревьям. Я возьму с собой Акиру-куна, а Вы — Акено-куна и Мари-чан.

— Хорошо, — откликнулась куноичи и, закрепив переноску на груди, усадила туда дочку. После чего протянула ладонь младшему брату. — Акено-кун, забирайся мне на спину и держись крепко-крепко.

Мальчик испуганно взглянул на женщину, потом на - Юла. Шиноби ободряюще улыбнулся ему и подсадил на спину к напарнице. После чего проделал ту же процедуру с Акирой и только после этого запрыгнул на ближайшую ветку раскидистого дерева.

— Нам нужно добраться до деревни за три часа, — сообщил Юл. — Я поведу.

Детям было строго-настрого наказано сидеть молча и не кричать, а шиноби как можно быстрее стали пробираться сквозь лесную чащу, негромко переговариваясь между собой.

— Юл-сан, скажи, от кого мы бежим? — спросила женщина, поравнявшись с мрачным напарником. — Я ничего и никого не чувствую.

Мужчина некоторое время молчал, обдумывая, каким образом лучше всего будет объяснить ей происходящее. Юлу не хотелось пугать Куренай заранее, но и замалчивать информацию он не имел права. Тяжело вздохнув, Юл решил раскрыть не всю правду.

— За нами гонится клан оборотней. Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше, — произнес Юл, прибавляя шаг. И, будто услышав не заданный напарницей вопрос, пояснил. — Я много лет прожил среди них и хорошо чувствую чакру перевертышей.

— Разве оборотни существуют? Мне всегда казалось, что это — детские сказки? — недоверчиво протянула женщина.

— Хотелось мне, чтобы это действительно было так, — Юл бросил на напарницу обреченный взгляд, после чего ускорился. — Нужно поторопиться и где-нибудь спрятать детей. Они уже близко.

Куренай только кивнула и продолжила бежать, стараясь не отставать от напарника. Брюнетка с ужасом понимала, что эта, пусть и привычная для рядового шиноби пробежка, давалась ей гораздо тяжелее, чем года два назад. И дело было даже не в физической форме куноичи, которая хоть и не была на высоте, но находилась в пределах нормы. Тяжелыми оказались обстоятельства этого самого бега: помимо того, чтобы не попасться врагу нужно было зорко следить за детьми, крепко вцепившимися в нее с двух сторон. Мари уже успела проснуться и, обнаружив, что летит над землей, крепко вцепилась в кимоно матери и, судя по учащенности дыхания, собиралась заплакать. Куренай погладила дочку по головушке и покрепче прижала к себе сверток. Акира-кун крепко накрепко вцепился в женщину руками и ногами, и прижался к ней. Мальчик ни разу с начала забега не произнес ни звука, беря пример со старшего брата. Переведя дыхание, женщина бросила короткий взгляд на своего напарника. Державшийся на полкорпуса впереди Юл также выглядел не лучшим образом. „Оседлавший“ его мальчик был явно тяжелее, к тому же заживающая уже рана давала о себе знать: поясница и ноги у Юла сильно болели, хотя мужчина старательно делал вид, что все в порядке.

В этот момент Юла больше всего волновали висящие на хвосте оборотни, здоровые, сильные и без дополнительного груза за спиной, который значительно замедлял их передвижение. Запах сородичей бил в нос с небывалой силой, подгоняя лучше любого хлыста. Сверившись с картой, мужчина понял, что до деревни они не добегут, это значило только одно — что придется принять бой. Лучше всего для этих целей подходила опушка, расположившаяся рядом с болотом. Где-то тут, невдалеке, если верить карте, были еще и пещеры, в которых можно было спрятать детей и Куренай. „Хотя, в то, что она будет тихо сидеть с детьми в пещере, верится с трудом“, — усмехнулся про себя мужчина, вспоминая нападение на них в заброшенной деревне. Подождав, пока напарница доберется до него, шиноби, указав на север, негромко произнес:

— Они дышат нам в затылок. Нужно добраться до тех пещер как можно скорее.

— Хорошо, — откликнулась Куренай, внимательно вглядываясь в лицо мужчины. - Юл, как ты…?

— Достаточно неплохо, чтобы выдержать пару ударов, — откровенно ответил он. — Не волнуйся, все будет хорошо. А теперь нужно спешить.

До места назначения они добрались быстро. Однако, вместо ожидаемых пещер перед глазами шиноби небольшая хибарка, пристроенная к скале. Слегка покосившаяся, укрытая, словно одеялом, плотным слоем мха крыша и обвитые какими-то ползущими лианами стены почти сливались с окружающим лесом. Незаметно для Куренай Юл повел носом, проверяя, живет здесь кто-нибудь, не особо, впрочем, на это надеясь — слишком из заброшенным выглядело жилище. Куноичи, спуская с себя притихшего „пассажира“ осторожно стала подкрадываться к домику. Рука сама потянулась к набедренной сумке, когда из хибарки послышалось какое-то шебуршание, а затем перед настороженными щиноби открылась дверь и на пороге показался немолодой мужчина в монашеском облачении. На вид монаху можно было дать лет восемьдесят, если не больше. Сухонькая фигура старика под тяжестью лет и переживаний клонилась к земле, однако взгляд его пронзительных зеленых глаз был остер и суров.

— Кто Вы? — строго спросил монах, хмуря кустистые брови.

— Мы — шиноби Амегакуре и просим Вас о помощи, — выступил вперед Юл. — За нами гонятся оборотни. Я знаю, что здесь есть выход в пещеры и прошу Вас спрятать эту женщину и детей.

— На каком основании ты решил прятать и меня? — Куренай возмущенно посмотрела на своего спутника.

— На основании того, что я — командир и мужчина, — отрезал Юл. — Куренай, прошу тебя, не спорь со мной хотя бы сейчас. Я приму бой, а ты, вне зависимости от его исхода, сможешь выполнить миссию и вернуться в деревню.

- Нет, Юл, так не пойдет. Ты все еще не оправился от действия яда, а я, хоть и женщина, но имею ранг джонина, — куноичи тяжело вздохнула и покачала головой. — К тому же, если убьют тебя, что помешает им добраться до меня и детей? Пойми, это не глупое упрямство, а желание выжить и выйти из этой ситуации с наименьшими потерями!

Алое пламя ее взгляда столкнулось с его сталью: твердость и подвижность, спокойная сила и неуправляемая стихия, ян и инь. „Пожалуйста, позволь мне остаться“, — молил ее взгляд — „я не могу потерять еще и тебя“. Юл тяжело вздохнул, не отводя пристального взгляда от лица напарницы, желая насладиться им, возможно, в последние мгновения своей жизни.

— Молодые люди, извините, что отвлекаю, — хмыкнул в узкую бороду монах, о существовании которого шиноби, казалось, позабыли. Его негромкий голос вернул воинов к действительности — оба синхронно повернули головы на звук и заметили затаенную усмешку и понимание в глазах старика. — Вы уж решите между собой кого мне прятать.

— Детей, — устало произнес Юл.

— Детей, так детей, — кивнул монах. — Из моего дома есть выход в пещеры. Мы будем ждать вас в самой дальней из них три дня. Если вы не появитесь спустя это время, куда мне вести их?

— В деревню скрытую в Дожде, — ответил Юл, переглянувшись с Куренай.

Он ожидал увидеть на ее лице хотя бы след волнения, но женщина выглядела абсолютно спокойной. Монах деловито повязывал переноску для Мари-чан, а оба старших мальчика, подхватив сумки, стояли рядом, беспокойно переводя взгляд с шиноби на старика. Нужно было прощаться. Куренай прижав к себе дочку целовала ее, не в силах расстаться с малышкой. Юл как-то отстранено для себя отметил, что случись что с женщиной, ребенок остается один. Вряд ли он нужен будет отцу. Присев на корточки перед мальчиками, мужчина взял их ладошки в свои. Он не знал, что сказать этим детям, брошенным на произвол судьбы уже второй раз. Ему было их безмерно жалко, также как и малышку Мари. В глазах детей стояли не пролитые слезы. Шмыгая носами, они бросились Юлу на шею.

- Ну, ну, — растерялся мужчина, поглаживая вихрастые мальчишечьи головы. — Мы вернемся, обязательно вернемся.

— Обещаете? — всхлипнул Акено-кун, вглядываясь в глаза шиноби.

— Обещаю, — твердо ответил Юл. — А сейчас, бегите с монахом-саном и ждите нас.

Разжав объятья, мужчина легонько толкнул детей по направлению к старику. Он подошел к Куренай и, забрав у нее дочку, поцеловал ребенка, после чего передал ее монаху.

— Идите и выживите, — произнес старик, чертя в воздухе охранный знак. — Мы будем вас ждать.

Дождавшись, когда за монахом закроется дверь, Юл достал из-за спины свой костыль, и извлек из него катану. Сталь меча блестела на солнце как лед. Еще миг и она запоет свою страшную песню. Давно, давно она не пробовала на вкус горячую соленую кровь и сейчас, казалось, звенела от нетерпения. Оглянувшись, мужчина заметил притаившегося неподалеку кота, который все же последовал за ними и издал низкий горловой звук, призывающий зверя подойти. Кот не посмел ослушаться и замер у ног шиноби. Заметив приподнятую бровь напарницы, он немного смущенно произнес:

— Куренай-сан, я… В общем, я не совсем человек…

Уточнить, что именно имел ввиду напарник женщине не удалось. Не прошло и минуты с того момента, как прямо перед ними приземлились семеро мужчин, одетых в некоторое подобие формы шиноби Ивагаркуре. Единственным отличием было изображение когтя по протектору. Все, как один, обладали довольно крупными фигурами и обширной мускулатурой. „Так вот они какие, эти оборотни“, — пронеслось в голове Куренай, когда из-за крепких фигур оборотней выделился мужчина. Он, несмотря на навеваемую оборотнической Ки жутью, выглядел как-то по-другому. Костюм из фиолетового бархата с золотыми нашивками сидел на нем влитую, будто шился специально для него. Хотя, скорее всего так оно и было. Угольно-черные волосы мужчины были заплетены в косу и резко контрастировали с аристократически бледной кожей. Тонкие черты лица, которое лишь отчасти можно было бы назвать красивым, портила злая ухмылка и бритвенно-острый взгляд льдисто-серых глаз, засветившийся какой-то злой радостью при виде Юла. Посмотрев на напарника, женщина едва не отшатнулась от него, сбиваемая с ног волнами ярости пополам с бешенством. А еще ей в глаза бросилось удивительное сходство Юла и этого оборотня, которое тут же было подтверждено.

— Какая встреча, дорогой брат! — с усмешкой произнес брюнет. — Давно не виделись. Как жизнь? Как семья?

По мере того, как говорил брюнет, Юл все больше бледнел, грозя сравняться с с белизной собственных волос, а „брат“ продолжал измываться, наслаждаясь реакцией Юла на собственные слова.

- Ах, да! Вспомнил! Их же больше нет, не так ли? Твоя человечка-жена так славно кричала, звала тебя. А ты, где же был в этот момент ты, дражайший братец? Она так молила меня о спасении, даже не себя — дочери, — на этих словах оборотень взвизгнул, перейдя на крик. — Этого ублюдка! Грязного пятная рода Накамура!

Слова оборотня в гробовой тишине были подобны удару хлыста. Куренай почувствовала как от ужаса сжалось горло и стало тяжело дышать. «Ками-сама! Какое же чудовище этот „брат“!» — пронеслось в голове женщины. Бросив взгляд на Юла, куноичи увидела как потемнели от горечи и гнева его глаза, а ладони непроизвольно сжались в кулаки. По лицу брюнета читалось удивление.

— Ты молчишь, Юл-нии-сан? Неужели ты ничего не скажешь? Не пожмешь мне руку в знак приветствия? Ты сильно изменился, братец, с момента нашей последней встречи.

— Мне хочется только пожать тебе горло, Атли. И уже довольно давно, — четко произнес Юл, стараясь скрыть прорывающийся гнев за маской спокойствия. — Что тебе нужно от меня?

Атли задумчиво посмотрел куда-то в сторону, затем стал поправлять манжету, выжидательно поглядывая на Юла. Шиноби с каждой минутой становилось тяжелее контролировать себя, но он прекрасно понимал, что спешить и бросаться на врага очертя голову нельзя. Тем более на такого, как его сводный брат. Выждав некоторое время, Атли наконец посмотрел в глаза Юла и с очаровательной крокодильей улыбкой произнес:

- Мне, братец, нужен титул главы рода. А пока ты жив, это, увы, не возможно.

— Если тебе нужна моя жизнь, возьми ее, — Юл равнодушно пожал плечами, понимая боевую стойку. Блеск оружия в его руках говорил гораздо больше.

- Нет, нет, братец, я не буду с тобой сражаться пока ты в этом обличии. Покажи, каков ты. Я давно не могу уснуть, при мысли, что все еще не видел цвет твоей шкуры. О, кажется твоя подружка не в курсе? — брюнет игриво вздернул бровь. — Милая девушка, спешу Вас просветить — Ваш спутник — оборотень.

Юл обернулся к Куренай, ожидая увидеть отвращение на лице женщины, однако, неожиданно для себя встретился со злой ухмылкой, в точности копирующую ухмылку его брата. Нет, брюнетка не выглядела испуганной. Она была в ярости, которая ничуть не уступала его собственной.

— Я догадывалась об этом, — ответила куноичи Юлу, сопроводив свои слова мягкой улыбкой, после чего перевела взгляд на брюнета, поигрывающего невесть откуда взятым кунаем — женщина точно видела, что оборотень был без оружия.

— Милая девушка, — обратился к брюнетке оборотень. Он сделал несколько шагов по направлению к ней, после чего остановился и стал принюхиваться. — Вы мне неожиданно симпатичны и я сохраню Вам жизнь. С Вами ничего не случится, если Вы не будете столь глупы, чтобы встать у меня на пути. Насколько я знаю у Вас есть маленький ребенок, к тому же — миссия, — брюнет особо выделил последнее слово. — У меня тоже миссия. Так что не будем мешать друг другу и разойдемся миром.

— Вы предлагаете мне оставить Юла, уйти, зная, что это принесет ему смерть?

— Я предлагаю Вам выполнить свою работу. Кажется, об этом говорит ваш кодекс шиноби — выполнить миссию во что бы то ни стало? — устало ответил мужчина. По всему было видно, что этот разговор ему надоел, и он из последних сил сдерживается, чтобы не набросится на дерзкую женщину.

— Знаете, один мой друг и гениальный шиноби сказал: „Тех, кто нарушает законы в мире шиноби, называют мусором, но те, кто бросает своих товарищей в беде, хуже мусора“. Так вот, я — не мусор.

— Милая девушка, милая девушка, — притворно огорчился брюнет и разочарованно покачал головой, — Вы сделали свой выбор. Что ж…

— Зря ты не послушала его, — негромко произнес Юл, в мгновение ока оказавшийся рядом с ней, настолько близко, что женщина почувствовала исходящее от его тела тепло. Он внимательно посмотрел ей в глаза, после чего прикоснулся пальцами к щеке женщины и пробормотал. — Спасибо, я никогда не забуду этого.

Резкий звериный рев заставил их вздрогнуть и оторваться друг от друга. На поляне, где только что было восемь мужчин теперь находились звери: три змеи, два тигра, медведь, обезьяна и пантера, в которой женщина без труда опознала этого самого „братца“. Не сговариваясь, звери атаковали. В этот момент куноичи стало не по себе: одно дело столкнуться с войнами и совсем другое дело, когда твой враг — зверь. Тем более — такое разнообразие.

— Кошек беру на себя, — раздалось слева и Юл рванул в сторону тигров, трасформировавшись в прыжке в огромного серо-белого кота.

Послышалось рычание и рыже-бело-серый комок покатился дальше в кусты, периодически демонстрируя лапы и хвосты. Пантера же осталась стоять на месте, ожидая своей очереди потрепать светлую шкуру своего родича. На женщину брат Юла больше не обращал внимания.

Куноичи напряженно переводила взгляд, изучая своих противников. С возрастающим ужасом она понимала, что без знания особенностей боя с перевертышами, она практически беззащитна. Казалось, оборотни также прекрасно это понимали. Разглядывая оставшийся зоопарк, женщина не знала, кого выбрать: шипящих змей, угрюмо ползущих в ее сторону, медведя впечатляющих размеров или…? Обезьяна, спикировавшая сверху, решила за куноичи, вцепившись женщине в волосы. От сильного толчка сверху Куренай едва удержалась на ногах. Одновременно с этим в бой решил вступить медведь. Быстрая и сильная атака чудом прошла мимо успевшей увернуться женщины. „Нужно что-то быстро решать“ — пронеслось в голове брюнетки. — „Гендзюцу же действуют на животных?“. Отскочив на безопасное расстояние, куноичи спешно стала складывать печати: Собака, Змея, Обезьяна, Бык, Тигр, одновременно стараясь не спускать взгляда со своих противников. Змеи с неожиданной проворностью стали обползать женщину с разных сторон, собираясь, напасть, как только представится удобный случай. Стараясь не выпускать гадов из поля зрения, женщина сосредоточилась на дзюцу.

Мгновение и на глазах изумленных оборотней тело их несостоявшейся жертвы исчезло, чтобы затем появиться из дерева, крепко приковавшего корнями к своему стволу обезьяну. Обезвредив самого ловкого противника, Куренай набросилась на медведя. За змей она не боялась - те, словно маленькие дети в уголке, спокойно сидели, попав под действие гендзюцу. Последний противник был поистине „крепким орешком“. Было видно, что этот медведь относился к той редкой категории людей или, в данном случае, нелюдей, которые с трудом поддаются техникам гендзюцу или не поддаются им вовсе. На миг потерявший из виду куноичи, оборотень мгновенно сориентировался и ринулся к своей цели. Брошенная в его сторону веревка — не иначе как тщетная попытка связать — провалилась, так и не успев начаться. Удар лапой — и от крепчайших пут остались лишь нитки, годные разве что на волосы для самодельной куклы.

Краем глаза женщина отметила, что ее напарник неплохо справляется со своими противниками, валяя их по земле словно котят, а его „братец“ преспокойно наблюдает за этим, нимало не волнуясь открывшейся его взору картине. Огромный черный кот лениво поглядывал на бой Юла и разве, что не мурлыкал от удовольствия. Прибив лапой к земле очередного противника, Юл внезапно бросил взгляд на напарницу и, обернувшись человеком, бросил куда-то ей за спину несколько сюрикенов, встреченных медведем-оборотнем с громким ревом.

— Не спи! — крикнул Юл, вновь принимая облик снежного барса, и ринулся навстречу своим противникам.

Сильный удар, в щепки разнесший ствол, близ которого она на мгновение замерла, вновь приковал внимание Куренай к ее противнику. Медведь двигался быстро, даже чересчур быстро как для зверя, так и для человека. Женщина не всегда могла предвидеть, с какой стороны перевертыш нападет. Он гонял ее как зайца по поляне, не давая напасть и почти не реагируя на ниндзюцу и гендзюцу, а идти в рукопашную с таким противником мог только самоубийца или давний ее друг Майто Гай, который частенько развлекался подобным образом вместе с Роком Ли, притаскивая в Коноху медвежьи туши собственноручно побежденных им зверей. Но сравнивать зверя и оборотня? И Куренай бежала, прыгала и снова бежала, а за спиной, почти над самым ухом раздавалось мрачное пыхтение да летели во все стороны щепки и камни, попавшиеся под „горячую“ лапу преследователя. „Еще немного — и мне конец“, — пронеслось в голове у куноичи. После череды сюрикенов, посланных Юлом, настроение оборотня явно не улучшилось, что, впрочем, почти не отразилось на скорости оборотня. Только выбитый глаз внушал надежду, что следующий удар придется мимо и Куренай вновь и вновь удастся увернуться. „Но все это не может продолжаться вечно!“ — пульсом билась в голове куноичи, — Что же делать?». Внезапно подкатившая паника, чувство, с которым Куренай почти не был знакома, подсказала одну идею, которую куноичи не преминула воплотить в жизнь. Быстро сложив печати: Змея, Овца, Обезьяна, Свинья, Лошадь, Тигр, женщина выдохнула огромный огненный шар, неплохо опаливший медведя. Рыча, а, затем, крича от боли перевертыш принял человеческий облик. Внезапно на поляне стало тихо, так тихо, будто все живое враз вымерло. Взгляды оборотней скрестились на Куренай. Юл и его брат, успевшие обернуться, стояли друг против друга в гробовом молчании.

— Что ж, — наконец, промолвил брюнет, окидывая внимательным взглядом свое потрепанное воинство, вяло сползавшееся к нему. — Не ожидал, если честно, совсем не ожидал от тебя, братец, такого выбора. Но знаешь, она гораздо смелее, чем можно было ожидать от человечки.

Юл хмуро взирал на брата, предпочитая отмалчиваться. Ему совсем не нравилось подобное направление мыслей Атли. Слишком уж он хорошо его знал.

— …ущий раз я, конечно, — продолжал разливаться соловьем брюнет, даже не заметивший, что его уже никто не слушает. — В общем, сегодня я только проверял, на что ты способен и не растерял ли свои навыки, оттираясь среди людей. В следующий раз все будет гораздо серьезней. И вот тебе совет: приходи без женщины, если не хочешь, чтобы ее дочь осталась сиротой.

С этими словами брюнет запрыгнул на ближайшее дерево и, не дожидаясь своих спутников, покинул поляну. Те, впрочем, не заставили себя ждать и через пару мгновений ничто, кроме изрытой земли и кое-где валяющихся веток кустов и щепы, не говорило о той битве.

После разговора с Реном, Итачи отдал приказ отпустить пленника. Находящийся рядом с Учихой мальчишка, приведший его в тюрьму, тут же принес ключ от камеры. Ключ легко вошел в замочную скважину, и через пару мгновений дверь была отперта.

— Выходи, — произнес шиноби, не спуская внимательного взгляда с оборотня.

Рена не нужно было просить дважды. Покинув вместе с братом Юла здание тюрьмы, Итачи решил отвести того в свою комнату и, несмотря на позднее время провести собрание. Созывая свою команду, Итачи никак не мог предположить, что выделенная для его семьи просторная комната, занимающая большую часть этажа, окажется слишком маленькой для такого мероприятия. Собравшиеся коноховцы негромко обсуждали, выдвигали предположения, чего ради их командир собрал всех посреди ночи. И лишь несколько шиноби Аме во главе с Конан, приглашенные Учихой лично, особняком стояли у подоконника. Неподалеку от них расположился Инузука со своим псом. Парень всеми силами боролся с подступающим сном и был настолько вымотан ночными учениями, что, если бы неизменный Акамару, то рисковал вывалиться из окна. Окинув собравшихся взглядом, Итачи решил еще немного подождать опаздывающих Тен-Тен и капитана Ямато.

Расположившийся на тумбочке виновник переполоха, рыжеволосый брат Юла, напряженно разглядывал находящихся в комнате людей. И чем дольше он смотрел, тем больше сомневался, что эта пестрая компания сможет оказать хоть какое-то сопротивление их с Юлом сводному брату Атли. Слишком уж изворотлив был жадный до власти родственничек, слишком хитер и подл. Рен всегда удивлялся его звериному облику, который, по мнению юного оборотня, абсолютно не подходил Атли. От размышлений Накамуру отвлек стук в дверь и последовавший за этим голос Учихи:

— Входите, Тен-Тен-сан.

На пороге комнаты появилась хрупая темноволосая девушка с большими темными глазами и точеной фигурой, облаченная в белую кофту с карминного цвета застежкой на вороте и такого же цвета брюках. Ничем не примечательная на первый взгляд куночи, сумела приковать к себе внимание молодого оборотня. Перехватив заинтересованный взгляд незнакомого парня, Тен-Тен немного смутилась и поспешила занять единственное свободное в комнате место, которое волею случая, оказалось как раз рядом с Реном. Вошедшего следом за девушкой капитана парень попросту не заметил. Дождавшись пока опоздавшие займут свои места, Итачи хлопнул в ладоши, призывая шиноби к вниманию.

— Приветствую всех и прошу прощения за то, что потревожил всех вас в такое время! — начал Учиха, обводя внимательным взглядом присутствующих. — Однако, дело, о котором я расскажу, не терпит отлагательства. Как вам всем известно, месяц назад один из шиноби Амегакуре и, по совместительству, советник Конан-сама, Накамура Юл, вместе с куноичи Конохи, Юхи Куренай и ее дочерью, отправились на миссию и должны были вернуться не позднее, чем через две недели. За все время их отсутствия мы с Госпожой Лидером не получили ни единой весточки или просьбы о помощи и ни одного ответа на наши призывы. Я и сам хотел собирать отряд, с которым собирался двинуться на поиски пропавших… Сегодня вечером дозорные обнаружили недалеко от Деревни человека, представившегося братом Юла-сана. Он сообщил, что нашим шиноби грозит опасность. Думаю, он сможет рассказать больше. Рен-сан, прошу!

— Благодарю, Учиха-сан, — произнес оборотень, становясь рядом с Итачи. — Меня зовут Накамура Рен. Я — младший сын лидера нашего клана. Старшим его сыном и наследником был мой брат Юл. Был, до того момента, как сбежал вместе с человеческой девушкой из дома, порвав тем самым с нашим родом. Все эти годы отцу помогал управлять кланом наш с Юлом кузен Атли, которому все пророчили звание наследника. Отец предпочитает отмалчиваться на этот счет, а сейчас он болен и возможно уже не поправится. Стать во главе клана кузену мешает Юл, родной сын главы клана. Его кандидатуру поддерживают старейшины. И сейчас Атли намерен убить брата, как единственное препятствие на пути к власти.

Он старался говорить ровно, но голос все равно соскакивал. Закончив речь, Рен обвел взглядом внимающую ему аудиторию и столкнулся со скептическим взглядом одного из слушателей.

— Это, конечно, все очень интересно, — произнес невысокий мужчина в форме Дождя, — Только я не совсем понимаю, причем тут мы? Или ты хочешь нанять шиноби для спасения Юла-сана? А может, ты сам метишь на роль лидера клана?

— Я не могу им быть, — усмехнулся молодой оборотень, дотрагиваясь до кончиков рыжих ушей. — Я, как бы это помягче сказать, ублюдок, бастард, незаконнорожденный сын оборотня и человеческой женщины. И, как мне говорили, счастлив должен быть, что жив. Я не хочу вас нанимать. Однако не допустить убийства Юла-нии-сана в ваших же интересах: если Атли возьмет власть в свои руки, то, что ему стоит завоевать Страну Дождя? Пара сотен не самых слабых оборотней просто снесет с лица земли Амегакуре, не особо при этом напрягаясь. И, вот еще что, куноичи из Конохи, которая отправилась вместе с ним, тоже погибнет. Для Атли нет разницы, кого убивать.

Повисшая в комнате тишина свидетельствовала о том, что молодого оборотня услышали.

— Ты прав, это в наших интересах, — немного погодя произнес Итачи, положив руку на плечо оборотня. — Мы поможем тебе спасти брата. Нужно собрать команду. Конан-сан, мне понадобится Ваша помощь.

По решению совета, в спасательную экспедицию должны были отправиться Киба с Акамару, как лучшие поисковики, мастер холодного оружия Тен-тен, боец ближнего боя Чоуджи, Рен и сам Итачи. Единственной проблемой стал вопрос о выборе иренина. Брать с собой в столь опасное место жену, Учиха отказывался в пользу ее же учеников.

— Пусть лучше со мной будет неумелый целитель-недоучка, чем я буду волноваться за тебя, — отрезал мастер шарингана, стараясь не смотреть на разъяренную жену.

Сакура была не просто возмущена, она была в бешенстве! Ее второе «я» мирно спавшее уже много и о котором она уже начинала забывать, вновь вернулось, призывая свою носительницу кого-нибудь придушить или что-нибудь разломать. Сдерживая свою горячую натуру, молодая женщина нарезала круги вокруг сидящего на табурете мужа. Итачи в очередной раз возблагодарил небо, за то, что решил не выносить на всеобщее обсуждение эту проблему, наивно полагая, что сам сумеет договориться с женой. Не сумел.

— Сакура, дорогая, послушай, — в который раз начал уговоры мастер шарингана, взяв супругу за руки.

— Нет, это ты меня послушай, дорогой, — перебила его розоволосая фурия, перехватывая его руки своими. — Я не намерена отсиживаться в безопасном месте, как бы тебе этого ни хотелось. Я куноичи и иренин и не имею права оставаться в стороне.

— Твои ученики тоже иренины, и они тоже могут залечить рану. Много ли нам надо? Или ты думаешь, что какая-нибудь царапина сумеет остановить Кибу-куна или, допустим меня?

— На ваш счет я как раз спокойна. Только ты забываешь, что спасать мы будем не только шиноби, но и, как минимум, одного маленького ребенка. Вот и подумай сам, хватит ли умений у моих учеников помочь, если что-то случится с ребенком? Да, рану, заметь, пустяковую рану они залечить, конечно, смогут. Ну, еще и просканируют организм. И, на этом, собственно их умения, пока что заканчиваются. Мои ученики талантливы, но чему можно научиться за месяц?

Последние слова Сакура договаривала уже спокойным голосом. Сил сердиться больше не было. Ей просто хотелось донести до мужа одну простую мысль: без нее они не справятся. Глупо брать в опасное путешествие еще не оперившихся птенцов. Она все-таки, боевой офицер и признанный целитель и, несмотря на свой юный возраст, сумела побывать на миссиях различного уровня сложности. Она умеет многое. Не так много, разумеется, как Пятая, но какие ее, Сакуры, годы?

Итачи тоже понимал разумность доводов супруги, но брать ее с собой боялся. Он очень боялся, что его только-только обретенное счастье исчезнет, погибнет в пылу битвы. Учиха почти похоронил ее однажды и снова испытать то, что чувствовал тогда, не пожелал бы даже самому лютому врагу. А еще он боялся за детей: Такую и того малыша, что живет под сердцем у его розоволосой супруги. Мужчина подошел к окну и взглянул на полосу зарождающегося рассвета. Розовато-бежевые полосы светлеющего неба ассоциировались у Итачи с женой. Сакура молча смотрела на него, ожидая его решения. Учиха прекрасно чувствовал, как взгляд ее зеленых взгляд путешествует по его плечам, путешествует по позвоночнику, опускаясь, все ниже и ниже, и на миг представил, на его месте ее нежные пальцы. По телу пронеслась приятная дрожь, однако мастер шарингана запретил себе думать об этом. Тяжело вздохнув, он повернулся к жене лицом и выдал последний аргумент:

— Я осознаю риск, и понимаю, что ребята, хоть и достойные ученики, но в серьезной ситуации толку от них мало. Я понимаю твое желание отправиться с нами. И я бы согласился, если бы не одно «но». Ты — мать. И я сейчас говорю не только о том малыше, что ты носишь под сердцем, но и о Такуе. Представь на мгновение, что с ним будет, случись что-нибудь с тобой или мной? Детский дом или, скорее всего, комната в общежитии шиноби: пустая, холодная, одинокая…

— Почему сразу комната? — удивилась Сакура. — У него же есть бабушка и дедушка… Хотя, да. Ты прав.

Представив на миг, как сложится жизнь Такуи без нее и без Итачи, куночи невольно вздрогнула. В памяти сразу всплыл образ Наруто, всеми покинутого и одинокого. Нет, напарник никогда не жаловался Сакуре на свою непростую жизнь и никогда не вспоминал о том времени, когда они еще не были знакомы. Но много ли ума нужно, чтобы догадаться, о чем молчал парень? Нет, не такой судьбы она хотела для своего мальчика! Будущая мать подошла к мужу и, прижавшись щекой к его груди, негромко спросила:

— И как ты со мной такой глупой живешь?

— Я просто люблю тебя, — в ответ последовало объятие и поцелуй в макушку. — Ты не глупая. Молодая еще просто. Молодая и горячая. Сакура, я не знал девушки храбрее и сильнее тебя, но хотя бы раз послушай меня. Просто позволь мне позаботиться о тебе. Очень прошу тебя, останься!

Итачи отстранил от себя молодую женщину и заглянул ей в глаза. Его переполняла нежность каждый раз, как только он видел ее. Нежность и всепоглощающая любовь. Учихе хотелось, чтобы Сакура поняла и прислушалась к его мнению.

— А ты как будто стар, как время, — поддразнила Итачи жена и тяжело вздохнула, уже понимая, что отказать не получится. — Хорошо. Я останусь.

Последовавшие следом за ее ответом объятья, несколько примирили Сакуру с реальностью, оставляя, впрочем, на душе тяжелый осадок. Разум твердил о правоте Итачи и логичности его доводов, но женское чутье не желало считаться с разумом, требуя не пускать дело на самотек и уговорить мужа разрешить ей отправиться вместе с ними.

— С тобой останется Сай и Ямато-сан, — произнес Итачи куда-то ей в макушку. — Случись что, я сразу дам знать, и вы с Конан-сан и ее людьми сможете прибыть для поддержки.

Сакура кивнула, хотя прекрасно понимала, что не никакой записки она от мужа не дождется. Не такой он человек, чтобы ради своего спасения подвергать других опасности. Умирать будет — не пикнет. Понимал это и Итачи, но сказать что-то другое, он был не в силах. Бледная луна, неторопливо выплывшая на ночной небосвод, окутывала обнявшуюся пару своим неземным светом, успокаивая и, казалось, уговаривая не брать лишнего в голову, предавшись блаженному сну. Уже позже, когда они оказались в постели, Итачи неожиданно произнес:

— Знаешь, что меня удивляет?

— Что же? — розовая бровь заинтересованно поползла вверх.

— То, что наша «беседа» так и не разбудила Такую.

Сакура бросила быстрый взгляд на мирно посапывающего на соседней кровати сына, утомившегося за день настолько, что не удосужился полностью раздеться, и, усмехнувшись, ответила.

— Так это-то не удивительно. Мои родители «беседуют» на порядок громче. Так что наша, гм, «беседа», это еще « цветочки».

При этих словах у Итачи перед глазами предстала теща, обладающая крутым нравом и голосом полкового командира женщина, с которой при скверном расположении духа Итачи не пожелал бы встретиться снова. Один раз они чуть не затряхнула и его самого.

— Цветочки, — протянул Учиха, поудобнее укутывая свою супругу. — Ладно, цветочек мой, давай уже спать будем.

* * *

Отправиться на поиски, решено было на следующее утро, чтобы не терять времени даром. Особенно всех подстегнула последняя фраза оборотня — « как бы не было поздно». Прощание вышло быстрым и скомканным. Напутственные слова, объятья и пожелания счастливого выполнения миссии. Конан подала мастеру шарингана карту маршрута, точную копию которой не так давно отдавала Юлу. На ней были отмечены поселки, в которые обязательно нужно было заглянуть. Неподалеку от Госпожи Лидера стояли Сакура и Такуя. Мальчик был расстроен тем, что его не берут с собой, но заметно повеселел, когда узнал, что мама тоже остается в Деревне. Несколько в стороне стояли Сай и капитан Ямато, выслушивая последние наставления Учихи.

— Мне не нравится сложившаяся ситуация, — негромкой произнес Итачи. — Боюсь, как бы во время нашего отсутствия на Деревню не было совершено нападения. Наблюдайте за обстановкой и, в случае чего, шлите письмо мне и Хокаге.

— Вы думаете, это — ловушка? — поинтересовался Ямато, потирая подбородок. — Рен-сан?

— Не он, это точно, — откликнулся Итачи. — Но его могли использовать, чтобы выманить меня. Еще и эти документы… Ямато-сан, ни на шаг не отходить от Конан-сан.Если это диверсия, то метить будут в нее.

— Я понял, — ответил шиноби и направился поближе к синеволосой женщине.

— Сай, прошу тебя, позаботься о Сакуре и Такуе. Если со мной что-нибудь случится, отвези их немедленно в Коноху.

Голос Учихи был спокоен, но Сай не мог не почувствовать в нем тревогу и обреченность. Таким он видел старшего товарища только во время болезни Сакуры.

— Все будет хорошо, — ответил Сай. — И все-таки, постарайся вернуться живым.

Итачи горько усмехнулся и покачал головой.

— Постараться-то конечно, постараюсь, но все же… Кстати, учти, в Деревне могут быть шпионы. Не расслабляйся!

— Да, когда уж тут, — Сай ответил ему такой же ухмылкой, но Учиха уже не слушал, полностью повернувшись в сторону жены, дававшей последние наставления своим ученикам.

На вопрос Итачи, кого их ее учеников следует взять с собой, она ответила: «Обоих. Они хорошо дополняют друг друга». Оба парня были одеты в форму Дождя. Единственным отличием от стандарта были нарисованные на рукавах красные кресты на белом фоне. Убедившись, что все напутствия произнесены, Итачи, наконец, подошел к супруге.

Молодой оборотень рассматривал эту сцену, отойдя на пару шагов от ее непосредственных участников. Ему жутко хотелось спать и парню ничего не оставалось, как сцеживать зевки в ладошку, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания остальных шиноби, по виду которых, можно было предположить, что пятичасовой сон — это предел мечтаний, до того свежо и бодро они выглядели. Выданный ему, как и всем участникам спасательной миссии, темно-коричневый плащ с капюшоном, был абсолютно неудобным в носке, но брошенное Учихой: «Возьми, пригодится», — стало решающим словом в вопросе «брать — не брать». Торба с запасом продуктов приятно оттягивала Рену плечо. Разглядывая собравшихся, оборотень заметил синеволосого мальчишку, стоявшего рядом с симпатичной розоволосой девушкой в белом халате, с которой вот уже некоторое время ворковал грозный мастер шарингана. Рядом с ними стоял молодой парень, ровесник розоволосой куноичи, и с серьезным видом выслушивал последний наставления Учихи, периодически кивая и задавая какие-то уточняющие вопросы. Едва удержавшись от смачного зевка, Накамура решил присмотреться к стоящей несколько поодаль кучке шиноби, с которыми ему предстояло разделить путь. Остающиеся в Деревне Рену были не интересны, а вот собравшаяся команда вызывала заинтересованность.

Первым, кто обратил на себя пристальное внимание оборотня, был Пес. Именно так Рен решил про себя называть высокого русоволосого парня с красными татуировками-клыками на щеках и огромной собакой в придачу. Второй ипостасью Рена был лис, и этот лис чувствовал исходившую от Инузуки опасность. Запах собаки, намертво въевшийся в Кибу, заставлял внутреннего лиса Накамуры вставать на дыбы. Страха не было, была лишь продиктованная веками ненависть и желание укусить, хотя бы «метафорически». И судя по жарким взглядам, бросаемым псом на стоящую рядом с ним девушку, это может получиться. То, что Тен-Тен нравилась Инузуке, заметил бы и слепой, а Рен слепым не был. Ему и самому приглянулась эта девушка. «Что ж, это будет весело», — усмехнулся перевертыш, рассматривая следующего участника их команды. Огромного роста, в легкой, но внушительной броне и весьма заметной комплекции парень не мог не привлечь внимания Накамуры. Он заметил Акамичи Чоуджи еще вчера на обсуждении предстоящей миссии. Молчаливый парень внимательно слушал и даже внес свое предложение, касаемое связи с « центром» в виде каких-то журавликов. Рен не сильно вдавался в эти мудрствования, полагая своей целью спасение брата. Его задачей в отряде был поиск, а связью пусть занимаются другие. Как, впрочем, и медициной. Двое молодых парней, которые вчера не присутствовали на собрании стояли несколько поодаль от основной команды. Их форма, чем-то напоминала белый халат розоволосой куноичи, которая, судя по перешептываниям молодых иренинов, была их сенсеем.

Краем глаза оборотень заметил, как Учиха поцеловал розоволосую девушку, обнял, держащегося за ее руку мальчика, и, кивнув остальным, отошел от провожающих. Поисковая команда тут же построилась за его спиной по двое и, через несколько мгновений, провожающие могли разглядеть только колыхающиеся вдали ветви деревьев.

Проводив напряженным взглядом исчезающие в кронах деревьев мрачные фигуры оборотней, Куренай тяжело вздохнула. За прошедшие полчаса, показавшиеся женщине вечностью, она раз десять, не меньше, успела попрощаться с жизнью. Медведю все-таки удалось неплохо зацепить ее за плечо, и кровь небыстрым алым ручейком стекала вниз из открытой раны. От шока Куренай еще не чувствовала боли, только сильную пульсацию, но знала: через пару минут ситуация в корне переменится. Нужно было как можно скорее добраться до вещмешка, чтобы успеть наложить повязку и обеззаразить рану. Перевязочные средства не пришлось долго искать — спасибо Цунаде-сама, требующей держать свои вещи в неукоснительном порядке.

Немного позади стоял Юл, и с абсолютно ошарашенным выражением лица осматривался вокруг себя. В отличие напарницы, он выглядел гораздо лучше, чем перед схваткой. Его походный костюм, подарок старой целительницы, оказавшийся в нескольких местах порванным, да и обагрившая руки-лапы кровь противников, свидетельствовали об его участии в ней. Сам Юл в схватке почти не пострадал, если не считать несколько царапин, на которые шиноби не обратил внимания. В глазах оборотня все еще играл азарт боя. В ушах стоял шум крови, давно забытый звук, сопровождавший переход между ипостасями. По телу развивалось приятное тепло силы, переполнявшее каждую его клеточку. Казалось, что слух и обоняние стали как-то острее. Целая лавина звуков и запахов обрушилась на мужчину, оглушая его своим многообразием, недоступным слабому человеческому телу. Ему было настолько хорошо, что хотелось смеяться, прыгать и бегать, как маленькому. И даже запах человеческой крови, витающий над поляной, ничуть его не смущал. Именно в этот момент пришло осознание, что единственным человеком, принимавшим участие в схватке, была Куренай. Вмиг всю бравость с него как рукой сняло, а во взгляде замелькала тревога за напарницу.

Оглядевшись, он обнаружил женщину, сидящей под вязом, за которым она успела спрятать свою сумку. В два шага он оказался рядом с куноичи и, отобрав ее сумку, отложил в сторону. И взяв ее за здоровую руку, принялся отсчитывать пульс.

— Куренай-сан, кто именно Вас ранил? Медведь? — сохраняя спокойствие в голосе, спросил мужчина. Мыслям же его было очень далеко до этого самого спокойствия. — Хотя, глупый вопрос. И так видно, что медведь.

Куренай молча кивнула, отвернув лицо от напарника, не желая, чтобы он видел навернувшиеся на глаза слезы. Говорить что-то не было ни сил, ни желания. Женщине было неимоверно стыдно, от того, что едва не погибла, выполняя миссию, с которой справился бы и генин! А ниндзюцу! Как она вообще могла забыть о катоне, если это самый что ни на есть базовый элемент, вбиваемый в головы молодых генинов и тюнинов? Подумать только, если бы сражение внезапно не прекратилось, она погибла бы в долю секунды, прежде чем осознала бы свой проигрыш.

Пока брюнетка занималась самокопанием, ее напарник успел осмотреть и обнюхать рану, оставленную его сородичем, и увиденное его не порадовало.

— Куренай-сан, — окликнул Юл задумавшуюся женщину. — Неловко об этом говорить, но Кума-кун, тот самый медведь, что ранил Вас, предпочитает обмазывать свои когти одним хитрым веществом, которое, не являясь ядом для оборотней, действует как яд на людей. Нейтрализовать его может только слюна перевертышей.

Женщина вскинула бровь, явно не понимая, чего хочет от нее этот странный мужчина, который, по сути, мужчиной и не являлся. Перехватив ее недоуменный взгляд, Юл поспешил объяснить.

— Позвольте, мне обеззаразить Вашу рану, — произнес он, отводя глаза, и пояснил. — Для этого мне нужно будет…

— Делайте, все, что потребуется, — безразлично произнесла женщина.

Юл тихонько вздохнул и, перетащив женщину поближе к себе, принялся за дело. Полуобнаженная куноичи уже сотню раз прокляла свое кимоно, которое так некстати пришлось снять, чтобы добраться до раны. Горячее дыхание оборотня и его язык будоражили ее тело, беспокоили разум. Мысли о позоре, вылетели из ее головы в тот самый миг, как язык Юла прикоснулся к ее коже, сменяясь чувственными ощущениями. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, даже зная то, что этот контакт не более, чем лечение. « Совсем уже ополоумела», — попыталась отчитать себя женщина. — «Веду себя как девчонка, впервые почувствовавшая мужское прикосновение». Юл, чувствуя скованность напарницы, постарался побыстрее закончить. Для оборотней прикосновения друг к другу не были чем-то необычным, скорее наоборот. Можно сказать это было естественной потребностью любого перевертыша. Особенно, если это были знакомые или хорошо знакомые между собой оборотни. Люди же предпочитали лишний раз друг друга не касаться. С этой странностью Юл столкнулся впервые, когда покинул клан. Не то, чтобы его это задевало, но то, с какой скоростью напарница от него отшатнулась, едва он закончил, резкой царапиной отзывалось у него в сердце. Отойдя на пару шагов от напарника к сумкам, женщина неумело принялась перебинтовывать руку. Понаблюдав какое-то время за ее неловкими потугами, шиноби отнял у Куренай бинт и, не обращая на нее ни малейшего внимания, наложил повязку.

— Спасибо! — сдержанно поблагодарила куноичи.

— Пожалуйста, — откликнулся Юл.

Пока Куренай приводила в порядок свою одежду, мужчина изучал карту и размышлял о том, что делать дальше. Изначальный план состоял в том, чтобы просто объехать деревни, собрать детей и через неделю вернуться обратно в Аме, однако теперь, когда в это дело вмешались оборотни, ничего нельзя было сказать наверняка. К тому же «разлюбезный братец» — явно не тот противник, которого можно не брать в расчет.

Из-за дерева вышла Куренай, и сердце мужчины пропустило удар. От одной мысли, что по его вине ее могли убить, становилось тяжело дышать. Без сомнения, женщина была опытным воином — Юл лично имел возможность убедиться, что звание джонина она явно получила не за красивые глазки. Но при всех своих умениях и навыках, Куренай, как и любой человек, не была ровней оборотню и, судя по ее огорошенному лицу, прекрасно это осознавала. Приглаживая и без того идеально сидящее кимоно, куноичи несколько скованно, как показалось мужчине двинулась к нему. «Нет, нельзя пересекаться с Атли, пока Куренай и дети рядом со мной», — подумалось Юлу. Женщина приблизилась к нему и, сев рядом, поинтересовалась:

— Юл-сан, как мы намерены поступить дальше? — в голосе напарницы Юлу послышалась горечь и Юл, словно мальчишка, залился краской стыда, за свое молчание.

— Сначала заберем детей у монаха, а затем, — мужчина разложил карту так, чтобы его напарнице хорошо было видно движение его пальца. — Затем мы отправимся к моему товарищу. Он монах и живет в храме близ на горе Камуи.

Куренай кивнула, и, убрав в сумку медикаменты, двинулась к хижине старого монаха. Юл поднялся на ноги, поднял свою поклажу и, покачав головой, последовал за напарницей. Хижина, служившая старому монаху домом, была соединена с древними пещерными лабиринтами. От старших родственников Юл слышал, что раньше, много-много столетий назад, этот ход вел в подземный город. Вход в пещеру оказался за неприметной дверью, прикрытой от чужого взгляда видавшей виды занавеской. Вооружившись самодельным факелом, коих у владельца жилища было немало, шиноби отправились на поиски монаха.

Первые шаги в незнакомом, непривычном обоим пространстве дались нелегко, и только ровные отблески света, даруемые факелом, хоть как-то примиряли напарников с реальностью. Юл решительно принял командование на себя и, к его полному удивлению, напарница без слов отдала ему факел. Своды пещеры, нависавшие над головами шиноби, производили гнетущее впечатление. Одна мысль, что ты находишься где-то под толстым слоем земли, приводила женщину в первобытный ужас, и только присутствие рядом Юла сдерживало ее от желания завыть. «Бедная, бедная моя доченька», — тоскливо размышляла Куренай, стараясь не отставать от равномерных шагов своего спутника. — «Как, должно быть, страшно ей и мальчикам в этом жутком месте». Однако чем дольше она находилась в пещере, тем меньше боялась. А пролетевшая мимо нее летучая мышь, потревоженная их шагами летучая мышь, лишь заставила женщину вздрогнуть.

Юл, добровольно примеривший на себя роль первопроходца, активно принюхивался к окружающим его запахам, стараясь определить, куда же пошел старый монах. Его запах чудился обороню где-то далеко, что, без сомнения, не могло не насторожить последнего — слишком уж мало времени прошло с момента их последней встречи. Следовательно, старик знал какую-то тайную тропку, позволившую ему так далеко пройти. Вдруг каменный коридор стал раздваиваться, ставя шиноби перед выбором. Принюхавшись, Юл выбрал левый коридор — именно оттуда сильнее всего пахло малышкой Мари. За этот месяц Юл научился безошибочно находить запах маленькой дочки Куренай, где бы та ни была. Он врезался в память оборотня как нечто родное и давно забытое, как запах того, кого нужно защищать до последней капли крови. То же самое творилось и с запахом Куренай: как бы это не нервировало мужчину, но запах непослушной человечки его мозг распознавал как своё, свою… Продолжать эту мысль оборотню было некогда, да и не считал нужным он классифицировать эти свои странные чувства, которые вызывала в нем навязанная ему напарница. С мысли его сбил шум воды, который неожиданно приблизил запах Мари, к которому примешались запахи мальчишек и старого монаха. Кроме них в пещере находился… Юл принюхался, чтобы удостовериться в своих ощущениях, и волосы на его загривке встали дыбом сменяясь серебристой шерстью.

— Возьми факел, — прорычал он напарнице, уже не считая нужным утаивать от нее свою истинную природу. И, скидывая с плеча рюкзак, добавил — в соседнюю пещеру за мной следом. Там — медведь.

Едва женщина успела подхватить факел и рюкзак, как ее напарник, преображаясь на ходу, бросился вправо, буквально просочившись в пещеру. Куренай последовала за ним. Влетев, оборотень сходу оценил обстановку: старик, прикрывавший детей своим телом и огромный пещерный медведь, которого, по всей видимости, те успели разбудить. Не раздумывая ни секунды, барс вцепился когтями медведю в мору, стараясь добраться до глаз. Удар оборотня в разы сильнее, чем у обычных зверей. Взревевший от боли медведь, попытался скинуть с себя неожиданно появившегося противника, однако оборотень оказался сильнее. Крепкие, точно алмазные когти рвали бурую шкуру, орошая каменный «пол» алой кровью, а неправдоподобно-громкое рычание еще сильнее злило зверя. Он шатался по пещере, не видя никого и ничего вокруг себя в тщетной надежде сбросить с себя оборотня. Эти шатания мешали Юлу примериться для решающего удара, заставляли думать только о том, как удержаться на медведе. Сильная лапа обозленного медведя, наконец, смогла попасть по серебристо-белому боку горного кота. Сумасшедшая боль сковала разум Юла, не давая тому уйти от завершающего удара раненного противника. Оборотень напрягся, собирая волю в кулак, и ударил лапой, пробивая крепкую шкуру, ломая ребра. Одновременно с ним Куренай, влив чакру в кунай, бросила тот в медвежью шею. Она знала, что медведя, обычного медведя, а не медведя-оборотня, можно убить, перебив ему шейные позвонки. Когда-то в далеком детстве ей об этом рассказывал отец, и этот рассказ сразу же вспомнился ей, при виде окровавленной туши оборотня (1). Медведь, пошатнулся, неверяще глядя на своего убийцу и, сделав шаг в ее сторону, повалился на землю, едва не подмяв под себя раненного Юла.

От участи быть раздавленным барса спасла Куренай, выдернувшая в последнюю минуту серебристого кота из-под медвежьей туши. Оборотень тяжело дышал, жадно глотая воздух и морщась от боли. Раны болели так, что малодушно хотелось умереть. Юл даже не понял, как звериная ипостась взяла контроль над телом, оттесняя человека на второй план. Перед затуманенным взглядом барса оказалось взволнованное лицо черноволосой женщины, которая трясла его и что-то выкрикивала прямо в морду. Барсу было все равно. Сознание медленно уплывало и становилось не так больно. «Ну, что же ты от меня хочешь, глупая женщина?» — вяло размышлял зверь — «Дай хоть умереть спокойно!». Но женщина не сдавалась, и слишком сильный тычок под раненные ребра заставил зверя рыкнуть, а Юлу, наконец, удалось взять контроль над барсом.

— Давай же! — услышал он взволнованный голос напарницы. — Перекидывайся в человека. Пожалуйста, Юл! Я очень тебя прошу, перекидывайся! Не дури!

Барс посмотрел в глаза Куренай и прикрыл веки — кивнуть сил уже не было. Оборот вообще очень болезненный процесс. Вряд ли кому-то может доставить удовольствие ощущать, как ломаются кости, перестраиваясь из животного скелета в человеческий. Сдержать стон Юлу не удалось. От боли он едва не потерял сознание, но все же сумел сдержаться. Едва на полу на месте барса оказался человек, Куренай бросилась к нему. Мужчина был цел, но слаб как дитя. Белоснежные волосы липли к влажной от пота коже, а взгляд серебристых глаз был затуманен. Одежда, которая была на мужчине в момент оборота, напоминала собой половую тряпку, и если брюки были относительно целы, то туника была разодрана вдоль и поперек. Несколько долгих минут, показавшихся Куренай вечность, Юл сидел, не шевелясь, затем, потряс головой, словно приходя в себя, встал на ноги.

Едва слышный полувздох — полувслип, раздавшийся из угла пещеры, там, где находились дети и монах, привлек внимание оборотня. Монах выглядел напуганным в крайней степени и с ужасом взирал на своего спасителя, судорожно прижимая к себе малышку Мари. Мальчишки же разглядывали Юла во все глаза, но страха в их взгляде Юл не обнаружил, скорее уж любопытство. Мужчина усмехнулся — слишком хорошо знакома была ему подобная реакция. Акено и Акира, приняв усмешку шиноби на свой счет, со всех ног рванули к нему.

— Юл-сан, Юл-сан! — перебивая друг друга, лепетали мальчишки, обнимая мужчину. — Мы думали, что вы не вернетесь! Нет-нет, мы не думали, что вы нас бросили, а что забудете про нас или что, что-нибудь случится.

— Все хорошо, — Юл, присел на корточки и притянул к себе детей. — Мы с Куренай… Куренай-сан не могли не вернуться за вами. Ну, ну, будет вам слезы разводить! Не девчонки же, в конце концов!

Принесенное напарницей походное одеяло, мужчина принял с благодарностью и, только укутавшись в него, перевел взгляд на продолжавшего пытаться слиться со стенкой монаха. Старик вздрогнул и с надеждой покосился на Куренай. Дабы не нервировать старика, женщина подошла к нему, и, забрав дочку, что-то прошептала ему на ухо. После слов куноичи, монах как-то приободрился, хотя продолжал с подозрением поглядывать на Юла.

— Не бойтесь, хоши-сама, — отозвался Юл. — Я вас не трону. Выведите нас, пожалуйста, отсюда.

— Хорошо, — вздохнул монах и нервно покосился на Юла, — я выведу вас к подножию горы Джао.

— Благодарю, хоши-сама. Так даже лучше, — откликнулся Юл.

На выходе из пещер их поджидал рыжий кот, тот самый, что путешествовал с ними от избушки Саи-сан. Зверь грустно мяукал, стараясь привлечь к себе внимание.

— Ах, ты, трус пушистый! — воскликнула Куренай, едва оказавшись на поверхности. — И как ты нас нашел — ума не приложу!

Кот довольно мяукнул и потерся о ноги женщины, призывая его если не покормить, то хотя бы погладить. Акено и Акира выполнили пожелание зверя, однако их тисканья не принесли радости последнему. Юл, заметив эту картину, только покачал головой. Прощание с монахом было быстрым: уж очень сильно старику хотелось оказаться подальше от оборотня и их внутриклановых разборок. Мужчина не стал обижаться — не впервые он видел, как люди боятся перевертышей и боятся, к слову, не без оснований.

Смеркалось. Идти в горы ночью было безумием, поэтому шиноби предпочли не травмировать себя и детей и остаться ночевать рядом с входом в пещеру. Юл развел костер, Куренай занялась готовкой, братья, едва сдерживаясь, чтобы не заснуть, сидели около костра, наблюдая за пламенем, как посоветовал им шиноби.

— Смотрите внимательнее, вдруг увидите дух огня. Он показывается только самым упорным.

Когда все были накормлены, а дети уложены спать, Юл решился переговорить с напарницей. Куренай укачивала дочку, воркуя с ней о чем-то, понятном лишь им двоим. Мари-чан тянула свои маленькие ручки к лицу матери, а та целовала сжатые в кулачки пальчики.

— Доченька моя любимая, — донеслось до Юла. — Ками-сама, я так боялась тебя больше не увидеть, хорошую мою! Солнышко мое ясное, красавица моя, мама тебя очень любит. Больше всего на свете, доченька моя!

Довольное угуканье было ей ответом. Дождавшись, когда малышка уснет, мужчина помог напарнице уложить ее в одеяло, а затем сел поближе к Куренай. Женщина молчала, глядя, как языки алого пламени жадно пожирают хворост, весело потрескивая им. Юл наблюдал за куноичи, не зная с чего начать свой рассказ. Молчать больше он не мог — и так, едва не подставил женщину. Хотя, какое уж, едва — подставил самым натуральным образом. Тяжело вздохнув, он решил начать с самого начала.

— Я был женат, — произнес Юл, не глядя на женщину. — Моя жена была человеком. Ее звали…

— Шизука, — откликнулась Куренай и, ответила на незаданный вопрос, — Ты звал ее в бреду, когда мы были в домике Саи-сан.

— Да, ее звали Шизука. Тихая, спокойная. Она полностью соответствовала своему имени. Ради нее я бросил свой клан и ушел к ее родственникам в Аме. Когда мы пришли в Амегакуре, выяснилось, что ее тетя утонула в болоте. Шизука стала моей женой, и мы очень любили друг друга. Вскоре у нас появилась дочка, Саюри, наша любимая малышка. Однажды мне пришло письмо от отца, с просьбой срочно приехать: заболела мама. Я не хотел оставлять Шизуку и Саюри одних, но поехать со мной жена отказалась. «Во-первых, — сказала она, — Саюри еще слишком мала для такого путешествия, а во-вторых, с нами поживет мой брат». Тан-кун, брат Шизуки, жил неподалеку от нас и был не прочь заглянуть в гости, а уж пожить с сестрой согласился, не раздумывая. А я, дурак несчастный, отправился в отчий дом. Как выяснилось, меня ждали, правда, по другому поводу. В зале для приемов меня поджидали отец и совершенно здоровая матушка в компании с девицей в синем кимоно, богато вышитом серебряной нитью — потенциальной невестой.

— Мой дорогой сын, — произнесла моя мать грудным голосом, широко открывая для меня объятья. — Наконец-то ты наигрался с этой человечкой и вернулся домой.

Меня перекосило от ее слов и от слащаво-патетичного тона, коим те слова были произнесены. Мать отказалась принять Шизуку, а впоследствии возненавидела ее за то, что я покинул их. Кто бы мог подумать, что ее ненависть будет иметь такие последствия? У моего отца есть еще один сын, который, правда, не может наследовать. Рен — полукровка, его матерью была человеческая женщина. Для клана он был предметом насмешек, для моей матери — свидетельством неверности супруга, а мне было его жалко. Рен появился, когда мне было около пятнадцати и, как только научился ходить, стал моим верным хвостиком. Он был очень милым малышом, милым, но нелюбимым и ненужным. Так как я сам покинул род, отцу следовало передать власть следующему в череде наследования родичу, моему кузену Атли. С ним ты уже знакома. Отец, по понятным причинам, не хотел, чтобы такой оборотень возглавил клан. Поэтому нужно было вернуть меня, а чтобы я остался в клане — следовало меня срочно женить. Все это было ясно как божий день, а я, дурак, купился! И если матушка полагала, что я заключу ее в радостные сыновни объятья, то она сильно просчиталась. Я развернулся и покинул родовой дом, поклявшись себе, что никогда больше не буду иметь дел с кланом Накамура. Домой я несся на всех парах, так хотелось поскорее увидеть жену и дочь. Наш дом находился на границе с Ивой, почти в дне пути в звериной ипостаси. В дом я ворвался, мечтая как обниму Шизуку, закружу ее в объятиях, как поцелую Саюри в ее большой и очень серьезный лобик, как выпьем с Таном и расскажу им все, что со мной произошло… Но то, что меня там ждало… Нет, не приведи Ками-сама такое кому-то пережить… Моя жена… Я нашел ее у кроватки дочери всю в крови. Домашнее платье было разорвано до пояса, руки и ноги изрезаны чем-то острым. Она была избита вся, и только лицо они не тронули. Она не дышала, как не дышала и малютка Саюри. В соседней комнате обнаружился Тан-кун. В отличие от Шизуки, он был привязан к стулу, и его лицо неизвестные щадить не стремились. Тан приоткрыл заплывший глаз, в груди у него забулькало.

— Юл, — прохрипел он, — Наконец-то ты пришел.

Что было дальше, я не помню. Помню только, что после похорон до беспамятства надирался в какой-то питейной. Там я и услышал, что началась война с Конохой, и, что, по всей видимости, именно они и убили мою семью. Отчаяние уступила место гневу, и я решил, что надо действовать. Записался в «Акацуки», услышав речи Яхико, и пошел за ним, мечтая, что однажды смогу отомстить или хотя бы сделать так, чтобы здесь, — Юл указал рукой на грудь. — Было не так больно. Потом погиб Яхико, а дальше, дальше уже не так интересно. Я только хотел сказать, что после смерти жены, я перестал оборачиваться и не думал, что когда-то об этом придется рассказывать.

— Прости, что вынудила тебя рассказать эту историю. Это очень больно, терять своих близких.

— Больно, — согласился мужчина. — Смертельно больно остаться одному.

— Боль за боль, — невесело усмехнулась Куренай. — Я расскажу тебе о моем муже и отце.

— Не стоит, Куренай, терзаться из-за моего рассказа, — возразил мужчина. — Я рассказал о себе не для того, чтобы вы бередили себе душу.

— И все же я расскажу. Мне хочется, — мягкая улыбка напарницы немного успокоила Юла, и он со всем вниманием принялся слушать ее невеселый рассказ. — Мой отец погиб защищая родную деревню, когда мне было двенадцать. Я только окончила Академию и была готова встать с ним плечом к плечу, но отец попросил меня не вмешиваться и подарить ему внука или внучку, которому я смогу передать Волю Огня. Я выжила, но кусочек моего сердца так и остался там, в глубине ночи, вместе с моим отцом. Его смерть долго преследовала меня, но с годами я научилась себя сдерживать. В Академии у меня был друг, ставший впоследствии моим мужем. Его звали Сарутоби Асума. Он был сыном третьего Хокаге и моей первой любовью. Рассорившись после академии со своим отцом, Асума ушел, чтобы защищать правителя страны Огня. Вернувшись домой, он взял себе в обучение команду детей. Тогда мы начали встречаться. Виделись не часто, то он на миссии, то я. Но от этого редкие минуты, проведенные вместе, были еще слаще, а встречи еще радостнее. Когда выяснилось, что я беременна, Асума был на седьмом небе от счастья. Мы решили не откладывать с женитьбой. Свадьба вышла более, чем скромная Третий, да несколько наших друзей-одноклассников. А потом он ушел на миссию и не вернулся. Его ученики рассказали, что Асуму убил Хидан. Я умирала и оживала вновь, чтобы умереть, как птица феникс, сгорающая в собственном пламени. Но я знала, что нужно жить, не для себя, но для не рожденного пока ребенка. И я жила, и живу.

— Прости, что заставил тебя снова пройти через все это.

Женщина пожала плечами и тяжело вздохнула.

— Боль показывает, что мы все еще живы, не так ли, Юл-сан?

Юл молча кивнул, он был вынужден признать правоту напарницы.

Ночь прошла тревожно. Куренай удалось поспать несколько часов: сильно болела рука, да и воспоминания оборотня и свои собственные разбередили душу. Юлу тоже не удалось нормально поспать. Он вглядывался вдаль и размышлял о том, что после рассказа о себе ему стало значительно легче. Наутро путники пустились в путь. Забираться на гору, пусть даже пологую — дело нелегкое, особенно если в компании с тобой трое детей.

На вершине их уже поджидали. Высокий мужчина в белом хаори и черных хакама опирался на длинный посох, украшенный набалдашником в виде жабы. Он был примерно ровесником Юла и носил такие же длинные волосы, как и напарник Куренай. У него были рыжие волосы и суровое выражение лица, которое при виде Юла преобразилось. Ямабуси(2), казалось, отмер и в два шага оказался около них, порывисто кланяясь.

— Приветствую Вас путники, дерзнувшие подняться на вершину этой большой одинокой горы! — патетично произнес монах, а затем протянул руку Юлу и крепко ее и крепко ее пожал. — Ну, здравствуй, друг!

Примечание к части

1.Сцена навеяна романом Татьяны Корсаковой "Ведьмин клад"

2.Ямабуси (яп. 山伏, реже 山臥 , букв. «скрывающийся в горах»: 山 — гора, 伏 — скрываться) — горные отшельники в Древней Японии, в основном представители буддийских школ сингон и тэндай, сформировавших свободное сообщество и изначально слабо связанных с буддийскими святилищами и монастырями.

После нескольких часов безрезультатных поисков, решено было сделать привал. Уже в который раз Итачи пожалел, что Хокаге не отправила в Амегакуре кого-нибудь из клана Хьюга. Лучших поисковиков чем мастера бьякугана было не сыскать! Нет, хорошо, конечно, в команде оказался Инузка со своим псом, который едва услышав слово «привал», упал за землю, тяжело дыша. Неподалеку от него упал Рен — слишком высокий темп задали шиноби. Нет, конечно, тренированным бойцам не было сложно бежать по ветвям огромных деревьев, в отличие от абсолютно неподготовленного к таким нагрузкам оборотня.

Итачи подошел к парню и, расстелив плащ, жестом пригласил его пересесть на сухое. Рен не стал ломаться и быстро занял место рядом с Учихой. Пытаясь выровнять дыхание, парень рассматривал своих спутников сквозь полуприкрытые веки. Каждый был занят делом. Собачник-Киба разводил костер, Тен-тен распределяла еду, мальчики-иренины, будто сиамские близнецы, сидели поодаль и что-то перебирали в своих сумках. Чоуджи-кун, единственный кто старался держаться поближе к Рену, пополнял запасы воды. Этот коноховец вызывал у оборотня некую симпатию своим дружелюбным спокойствием, в отличие от дерганного Инузуки, бросавшего в строну Рена подозрительные взгляды. Накамура прикрыл глаза, переводя дыхание. Этот Инузука ему определенно не нравился, и вся его лисья натура требовала «насолить» Кибе. И судя по заинтересованным взглядам Тен-Тен, адресованных ему, оборотень точно знал, что и как он будет делать. Определившись с планом действий, парень ухмыльнулся.

Итачи, даже не подозревая о мыслях Рена, тем временем, достал бумагу с карандашом и принялся писать записку для Госпожи Лидера. После ночного собрания Конан, отведя Итачи в уголок, попросила отписываться о результатах каждые три-четыре часа. «Если с вами что-то случится, я буду вызывать подкрепление из Конохи. Ты же сам понимаешь, ситуация оказалась серьезнее, чем мы предполагали» — предупредила Конан и Учиха был полностью согласен с такой предосторожностью. Написав несколько строк, мужчина сложил несколько печатей, разученных под руководством синеволосой куноичи, и белоснежный журавлик исчез из его рук. В этот момент Тен-Тен подошла к Итачи и Рену со стаканами с чаем.

— Итачи-сан, Рен-сан, — девушка протянула горячий напиток мужчинам. — Перебирайтесь поближе к костру, не мерзните там.

Учиха кивнул и пересел поближе к огню, благо кто-то из ребят притащил сухие крепкие бревна. Рен последовал за ним. Через пару минут Тен-Тен, ставшая по негласному решению поваром, выдала членам команды по ложе и миске, в которой ароматной горкой дымилась каша. Как только шиноби утолили первый голод, Учиха отодвинул от себя миску и, устроив на колене блокнот, поинтересовался:

— Бойцы! Мы прочесали путь в несколько десятков километров, однако так и не встретили никаких следов Куренай-сан и Юла-сана. Какие будут предложения по поводу дальнейших поисков?

Шиноби переглянулись. Тон командира был обеспокоенным, но не осуждающим. Учиха хорошо умел держать себя в руках. Первым решил ответить Киба.

— Явных следов, будь то клочок одежды или прядь волос нам действительно не попадалась, однако легкий, едва заметный аромат духов моего сенсея я, пусть и слабо, но чувствую. Как мне кажется, нужно двигаться на север.

Учиха кивнул, соглашусь с выводами парня.

— Насколько мне известно, ты вместе с Куренай-сан входил в одну из лучших поисковых команд Конохи. Скажи, Киба-кун, смог бы ты отыскать Куренай-сан в случае если бы она, спасаясь от преследователей, стала бы путать свои следы?

Инузука глубоко задумался. Казалось, вопрос командира его сильно озадачил. Нет, безусловно, члены клана Инузука славились своим идеальным нюхом и звериной интуицией, однако, куда ему, молодому шиноби тягаться со своим учителем, слывшей лучшим на всю Коноху, а может и не только Коноху поисковиком? Об этом и сообщил парень Учихе.

— Если она не захочет чтобы ее нашли, то вряд ли кому-то это удастся, — откликнулся Киба после некоторого размышления. — Нос Акамару и мои способности в данной ситуации почти бессильны. Искать человека спустя месяц — не реально. Разве, что Хьюга мог бы попытаться, да и то, сильно сомневаюсь, что у него получилось.

Учиха кивнул, соглашаясь. Действительно, помощь Неджи-куна или его кузины сейчас была бы более, чем кстати. Знать нужное направление было, безусловно, полезно, но поиски двух человек на территории одной, пусть и не самой крупной страны, грозили затянуться надолго.

Раздавшийся смешок заставил воинов вздрогнуть и обратить свое внимание на источник шума. Им оказался один нахальный оборотень, который настолько хорошо притворялся задремавшим, что ему даже поверили.

— У Вас есть что сказать нам, Рен-сан? — поинтересовался Итачи, стараясь не замечать негромкий, но вполне угрожающий рык Инузуки.

— Не то, чтобы очень много, — поспешно откликнулся Рен, обводя взглядом насупившихся шиноби. Зеленые глаза Накамуры хитро блеснули, и легкая усмешка заставила подпрыгнуть уголок тонкого рта. — Я не совсем оборотень, но кое-что умею.

И не обращая внимание на недовольного Инузуку, парень сделал несколько шагов к лесу, затем остановился и, запрокинув голову, скороговоркой произнес:

— Заклинаю тебя своей волей, кровью и правом старшего — явись!

Накамура вздрогнул и расфокусированным взглядом смотрел в лесную чащу. Он очень боялся, что ничего не получится и на его зов никто не откликнется, однако кровь оборотня в его венах была сильнее людской и обычные звери, не имевшие человеческой ипостаси, не могли не откликнуться на зов. В двух шагах от Рена стояла небольшая лисица и внимательно рассматривала своего господина. Интерес и любопытство читались в янтарных глазах животного, а также желание услужить своему хозяину. Парень взглянул в них и мысленно задал пробный вопрос:

— Знаешь ли ты, кто я?

— Конечно, господин Накамура, — тут же откликнулась лиса, подобострастно завиляв хвостом и внимательно глядя на оборотня, словно боясь пропустить хоть одно его слово.— Готова служить! Какие будут указания?

— Скажи, ты не видела здесь двух людей, мужчину и женщину с ребенком? Мужчина высокий, у него серые волосы, смуглая кожа и светлые глаза. А женщина…

— Темноволосая. Да, я видела их около месяца назад. Они летели на огромном ящере на север, и все же я успела разглядеть их мельком.

— Она их видела, — бросил Рен в сторону, а затем вновь поинтересовался у лисы. — Тебе известно, куда они направились?

Зверь отрицательно покачал головой, но заметив враз погрустневшего Накамуру, тут же добавил:

— Я сейчас же брошу клич среди собратьев. Вдруг кто-то знает об их местонахождении!

— Хорошо, — откликнулся Рен.- Благодарю за службу! Можешь быть свободен.

Лиса радостно взмахнула пушистым хвостом и — была такова, а измученный мысленным общением парень развернулся к внимательно наблюдавшим эту сцену коноховцам. На ватных ногах он подошел к бревну, и едва не свалившись на Итачи, рухнул на свое место. Некоторое время Рен сидел молча, стараясь выровнять сбившееся дыхание. Даже пробежка с отрядом шиноби не казалась ему столь ужасной как эта «беседа». Он много раз видел, как отец разговаривал со своим зверем, отделываясь лишь легкой мигренью. Но чтоб так — никогда. Шиноби его не торопили, и когда Рен открыл глаза, то обнаружил протянутую ему одним из целителей чашку с каким-то отваром.

— Выпейте Рен-сан. Это поможет восстановить силы, — немного смущаясь, произнес тонколицый парень с зелеными волосами. — Тут только женьшень. Вам ведь не должно навредить?

Рен кивнул — сил отвечать не было. Кружка была приятно горячей и не давала сознанию «уплыть»в не неведомые дали. Сделав глоток, оборотень почувствовал себя, по крайней мере, живым. Силы понемногу возвращались в его тело, а язык готов был если не слушаться, то хотя бы сотрудничать и Рен решил этим воспользоваться, прекрасно понимая, что не следует испытывать терпения шиноби.

— Нужно идти на север, — через силу выдавил из себя оборотень, и, сделав очередной глоток, добавил, — Лиса сказала, что они были здесь около месяца назад, ехали на ящере.

— Это важная информация, Рен-сан, — задумчиво произнес мастер шарингана. — У Вас будет что-то добавить по этому поводу?

— На данный момент — нет, — ответил Рен.

Он перевел взгляд на поисковика, который не преминул с некоторым превосходством усмехнуться.

— Всего-то? — тихо шепнул Инузука присевшему рядом Чоуджи. — А шуму-то, шуму…

— Киба-кун! — тут же раздалось девичье шиканье, и Тен-Тен, до того сидевшая рядом с собачником, поспешила отодвинуться, демонстрируя свое недовольство.

— Хотя нет. Могу еще сказать, что среди лис был брошен клич и, что брата и вашу куноичи будут искать везде, где только может пройти лиса, — поспешно добавил парень, тая в уголках губ довольную усмешку.

— Хорошо, — откликнулся Учиха, поднимаясь. — Я думаю, что следует выступать немедленно. Если учитывать, что клан Накамура ведет охоту на Юла-сана, то наша помощь им может пригодиться в любую минуту.

* * *

Приближающийся перестук каблучков по каменным плитам архивного помещения отвлек Ямато от изучения плана Казарменной башни. А через мгновение перед ним предстала Госпожа Лидер собственной персоной в сопровождении Такуи-куна, решившего наравне со взрослыми охранять Конан. Несмотря на то,в ревльном бою с сильным противником от мальчика будет мало толку, куноичи не стала возражать, посчитав, что охрана ее персоны станет для него неплохой тренировкой и каким-никаким развлечением.

— Конан-сама? — левая бровь удивленно вздернута, но не более.

— Ямато-сан, — легкий кивок-приветствие.

Женщина обошла шиноби и направилась к полкам с планами. Тонкие пальцы порхали по корешкам нестарых еще папок, в поисках чего-то важного. Ее маленький телохранитель следовал за синеволосой куноичи по пятам, попутно оглядываясь в поисках засады.

— Ямато-сан, чертеж Казарменной башни…

— У меня, Конан-сама.

Женщина зябко передернула плечами, кутаясь в какой-то потрепанный платок, принадлежавший казалось, ее бабушке. Но шиноби знал: никакой бабушки нет. Ни родителей, ни семьи, ни друзей. Разве, что Учиха Итачи- единственный осколок, напоминание о прошлой жизни. Его сын также заставлял вспомнить павшего Кисаме, бессменного компаньона мастера шарингана и одного из самых органичных членов «Акацуки».

— Сай-сан, предложил мне переехать в вашу башню, — произнесла куноичи. До синевы бледные узкие ладошки она тщетно пыталась отогреть, в видавших виды перчатках без пальцев. — И я подумала, что следует укрепить ее на случай нападения.

— Мудрое решение, — откликнулся мужчина. — Я тоже об этом подумал, поэтому решил, немного поработать над этими планами.

Ямато разложил листы на столе и дождавшись, когда женщина склонится вместе с ним над схемами, начал объяснять Госпоже Лидеру свои выкладки, .вооружившись невесть откуда взявшимся прутиком.

— Вот здесь, здесь и здесь, я планирую проложить дополнительный слой дерева, а сюда, — прутик указал на нижний этаж, плавно переходящий в подвал, — я думаю сделать что-то типа дополнительной комнаты под землей. Туда в случае нападения, можно будет отвести женщин и детей. Поэтому настоятельно советую Вам перевести гражданских на территорию военных башен. Здание я организую. Да и гарнизон лучше держать поближе на всякий случай.

— Пожалуй, Вы правы, Ямато-сан, — ответила Конан. — Мирных жителей здесь около сотни человек. Сколько времени Вам понадобится, чтобы обеспечить их временным жильем?

— Неделя, не меньше. Надо подумать о плане размещения, — задумчиво произнес шиноби. — Но это уже моя забота. Все будет сделано на высшем уровне, Конан-сан.

— Не сомневаюсь, — кивнула женщина. — Что ж, я Вас оставлю.

— Как Вам будет угодно, Конан-сан. — Донеслось ей вслед.

Когда в медотсек вошла Конан в сопровождении Учихи-младшего , Сакура осматривала молодого шиноби Дождя. Парень баюкал руку и жалобно поглядывал на иренина, пока та сканировала поврежденную конечность. Рядом с ними стоял Сай, хмуро поглядывая на все это действо. Приход Госпожи Лидера подкинул паренька с кушетки лучше любого дзютсу. Сай тоже привстал, демонстрируя нечто вроде поклона. Сакура же поприветствовала главу деревни небольшим кивком, после чего шикнув на пациента, усадила его на кушетку, чтобы затем продолжить заниматься своим делом.

— Перелома точно нет, — заключила целительница, окончив осмотр. — Ушиб, не более. Хотя, хорошо понимаю, что болит и болит сильно. Сейчас я дам тебе мазь. Дня через три станет легче, а пока освобождаю тебя от тренировок на неделю. Сай-сенсей, это понятно?

Шиноби поморщился, но тут же кивнул, не желая спорить с сокомандницей.

— Конечно, Сакура-сенсей. Юдзиро-сан вполне может отдохнуть.

Получив из рук целительницы вожделенное снадобье, парень выскочил из кабинета, не забыв при этом еще раз поклониться Бумажному ангелу. Проводив парня задумчивым взглядом, Конан повернулась к Сакуре и, кивнув на один из стульев, поинтересовалась:

— Могу я присесть?

— Конечно! — слегка удивилась целительница подобному вопросу. — Что привело Вас ко мне Конан-сама? Или, возможно Вы искали встречи с Саем-куном?

— С вами обоими, — откликнулась Глава Деревни. — Я хотела бы поговорить с Вами о возможном нападении оборотней. Такуя-кун, ты тоже можешь присесть. Не обязательно стоять в дверях.

Мальчик поспешно поменял дислокацию. Оказавшись на стуле близ матери, он пододвинулся к ней и, поднырнув под руку, обнял ее. Сакура привычным жестом прижала сына к себе, ласково ероша его жесткие темно-синие волосы. Глядя на эту картину, Конан вдруг подумала, что многое отдала бы за то, чтобы на миг оказаться на месте Такуи. От этих мыслей ее отвлек голос Сая, присевшего на нарисованный стул.

— Вы имеете ввиду фортификацию, Конан-сан? Но это немного не к нам, а скорее к Ямато-сану.

— Не только ее, Сай-сан, — тут же ответила женщина. — Фортификацией я действительно уже озадачила Ямато-сана. К вам же у меня другое задание. Сакура-сан, я хотела бы попросить Вас собрать лекарства, рассчитанные на срок около двух недель. Мы ожидаем напание оборотней, так что, думаю, потребуется что-то обеззараживающее, ранозаживляющее… Одним словом, не мне Вас учить.

— Да, конечно, Конан-сан, — ответила целительница и, немного подумав, решила уточнить. — Скажите, почему именно две недели?

— Если на нас нападут, то именно столько придется ждать помощи, — ответил вместо Бумажного Ангела Сай. — Видишь ли, Амегакуре не входит в пятерку Великих Деревень, которые между собой заключили союз о ненападении и взаимопомощи. Без договоренности с остальными Деревнями, Коноха не сможет ввести свой военный контингент на территорию Аме. Конечно, Цунаде-сама сможет убедить хоть кого хоть в чем, но и ей потребуется время. И, упреждая твой вопрос, сейчас мы находимся здесь по договору о найме.

— Благодарю за пояснения, Сай-сан, — обронила Конан. — Конечно, так и есть. Только, вот, боюсь, что у нас времени совсем не остается. Если верить словам Рена-куна, то оборотни могут напасть на Аме в любую минуту. И не только на нас.

Обоюдное молчание было ей ответом. При мысли о том, что в эту самую минуту перевертыши могут догрызать ее любимого мужа, госпоже Учихе сделалось дурно. Не контролируя себя, Сакура крепко прижала к себе сына, чувствуя, как начинает кружиться голова. Заметив, как побелела напарница, Сай тут же кинулся к ней.

— Сакура-чан, Сакура, — брюнет легонько потряс ее за плечо. — Как ты? Голова кружится? Что-нибудь болит?

Перед отправлением Итачи рассказал ему по секрету о беременности супруги и попросил проследить за ней, прекрасно зная о неуемной энергии Сакуры. Сейчас же, видя как его напарница теряет все краски, Саю самому стало немного жутко, но он хорошо понимал, что медлить нельзя. Иглы для акупунктуры привычно легли в руку. Главное — от нервов не перепутать точки. Сай глубоко вздохнул и воткнул несколько игл. Секунда, другая и пугающая бледность стала проходить, уступая дорогу здоровому румянцу. Такуя, до того со страхом взиравший на побелевшую мать, смог наконец, перевести дух.

— Спасибо, Сай-кун, — искренне поблагодарила его целительница. — Мне намного лучше. Никогда не замечала за собой подобной впечатлительности

— Ну, ты меня и напугала, Сакура-чан, — откликнулся парень, убирая иглы в металлическую коробочку. — Я даже и не знал, что умею так бояться.

Девушка усмехнулась, вспоминая, как каких-то полтора-два года назад повстречала странного парня, не знающего что такое эмоции. Глядя на сегодняшнего Сая и того далекого мальчишку, с трудом верилось, что это один и тот же человек. После чего повернулась к Конан и уже спокойно сказала

— Все будет собрано, Конан-сама. Если позволите, бы сделала заказ на хорошее ранозаживляющее средство в Конохе. Здесь, как Вы знаете, аптечку пополнить почти нечем.

— Да, да, конечно, Сакура-сан. Заказывайте, все что может пригодится.

Ее уход остался незамеченным. Хлопотавшие вокруг целительницы Сай-сан и Такуя-кун были слишком увлечены своим делом. Сакура одаривала их благодарной и чуть смущенной улыбкой, позволяя разуть себя и положить под спину, вытащенную из шкафа лазаретную подушку. От этакой идиллии, царившей среди коноховцев, Госпоже Лидеру становилось неуютно, будто путнику случайно зашедшему на чей-то праздник. Но воровать счастливые мгновения у других синеволосая куноичи не привыкла. Да и некогда ей было заниматься глупостями — слишком много дел. А дела государственной важности не любят, когда их откладывают на потом.

Закончив обмениваться приветствиями, Юл немного отошел от монаха и поспешил представить его своим спутникам:

— Куренай-сан, дети, позвольте мне представить вам моего давнего друга и боевого товарища Ямадзиро-доно.

Монах шутливо поклонился в ответ на нечеткое бормотание и к полной неожиданности всех, хлопнул Юла по спине, едва не выбив из того дух.

— Ну, ну, Юл-кун. Можно было гораздо проще, — в один момент монах оказался рядом с Куренай, и, поцеловав ей руку, произнес: — Госпожа Куренай, для Вас я просто Дзиро. Прошу, только без церемоний…

— Дзиро, мы очень устали, давай без этих твоих штучек, — Монолог монаха прервал Юл. — Если хочешь понравиться Куренай-сан, будь добр, организуй ей и детям ночлег.

— Как скажешь, Юл-кун, — монах пожал плечами и пригласительно махнул рукой. — В таком случае, следуйте за мной.

Дзиро привел путников к небольшому деревянному храму. Темно-коричневая вразлет крыша и белоснежные стены завораживали своей простотой и величественностью, а вид, открывавшийся с другого склона горы, захватывал дух. За храмом сиротливо ютилась небольшое помещение, которое Куренай изначально приняла за сарай. Будто угадав ее мысли, монах тут же прокомментировал увиденное:

— Это, мои дорогие, фурако. Люблю, знаете ли, комфорт. Правда, приходится потрудиться. Воду у нас только из нижнего озера. Вода из него, поговаривают, целебная.

Мужчина встряхнул пушистой и абсолютно чистой гривой волос, демонстрируя прекрасную шевелюру и чудесные свойства воды. Путникам ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. Усталость накатывала волнами, и женщине целый день забиравшейся вместе с детьми и вещами на гору, хотелось только упасть. Желательно, конечно, упасть на кровать, но тюфяку с соломой она бы сейчас тоже обрадовалась. Наконец, оказавшись в просторной светлой комнате с большой кроватью, Куренай почувствовала несказанное облегчение. Уложить братьев спать оказалось легче легкого — мальчишки до того устали, что заснули, едва только их головы коснулись подушки. К ним же была уложена малышка, с которой ребята не пожелали расставаться даже ночью. Для себя куноичи нашла футон с одеялом, спрятанные в шкафу. Наскоро расстелив постель, она тут же провалилась в сон.

Ей снилась заснеженная поляна, знакомая с детства, и черноволосый кузен Юла. Уже не человек, еще не зверь, Атли, оскалив белоснежные клыки, взирал на Куренай, потрясая перед собой головой Юла. С отросших когтей на белоснежное поле тяжелыми густыми каплями капала кровь. Женщина с ужасом всматривалась в лицо напарника, как неожиданно веки его дрогнули. Строгое его лицо исказилось судорогой. Вперив в женщину усталый взгляд, Юл прошептал только одно слово: «Беги!». От этой ужасной картины ноги женщины сделались будто ватными и она не могла сдвинутся с месте, так же впрочем, как и оторвать взгляда от головы Юла. Такого ужаса Куренай не испытывала никогда в жизни, даже при виде тел отца и Асумы. Тогда это было как удар под дых, резко, оглушающе и мгновенно. Мысли путались, а Атли смеялся, смеялся, смеялся… Внезапно женщина почувствовала чью-то руку на своем предплечье и негромкий голос, звавший ее по имени.

— Куренай-сан, Куренай-сан…

С каждым звуком голос становился все ближе и ближе, а безумный смех оборотня отходил на задний план, почти теряясь на фоне голоса Юла. Этот голос она узнал бы из тысячи. Резко открыв глаза, Куренай обнаружила рядом с собой напарника, который сидел на ее футоне и аккуратно потряхивал ее за предплечья. «Живой!» — пронеслось в голове женщины, — «Целый и невредимый!».

— Ками-сама! Ты жив, Юл! — воскликнула Куренай, бросаясь напарнику на шею. — Ками-сама! Ками-сама! Целехонький!

Прижавшись всем телом к мужчине, Куренай дала, наконец, волю слезам, накопившимся за время их путешествия. Юл при виде такой реакции со стороны напарницы сначала слегка опешил, затем привлек ее к себе, ласково поглаживая по спине. Сквозь тонкую сорочку, прекрасно чувствовалась ее излишняя худоба, коей куноичи не могла похвастаться при их первой встрече. Черные как смоль волосы приятно щекотали его шею и Юл, наконец, смог сделать то, о чем неосознанно думал с момента их первой встречи — прикоснуться к этому змеящемуся шелку, пропустить его сквозь пальцы. Через некоторое время, когда Куренай смогла успокоиться и осознать, что это был всего лишь сон, она немного отстранилась от мужчины, не убирая, впрочем, его руку со своей талии.

— Простите, Юл-сан, — произнесла куноичи, радуясь, что в темноте он не смог бы разглядеть ее смущения. — Мне приснился дурной сон.

— Со мной, как я понимаю, в главной роли, — откликнулся Юл, внимательно разглядывая сидящую перед ним женщину, пользуясь своим ночным зрением и тем, что напарница не может заметить его внимания в ночной тьме.

— Да, — коротко ответила женщина.

Говорить ей не хотелось, но от этой звенящей, не смотря на сладкое посапывания детей, тишины, ей становилось жутко, и Куренай вновь потянулась к Юлу, справедливо полагая, что напарник просит ей эту вольность, и, возможно, даже никак не обмолвиться об этой ее слабости утром.

— Расскажете? — негромко поинтересовался Юл, обнимая женщину.

Судя по тому, как вздрогнула Куренай, стало ясно, что делиться своим сном, переживая его заново, женщина не собирается, да и шиноби не хотелось заставлять ее проходить ее через это снова. Он хорошо знал цену ночным кошмарам.

— Как Вы узнали? — через некоторое время спросила Куренай.

— О Вашем кошмаре? Я хотел подышать свежим воздухом, когда услышал непонятные стоны, доносившиеся из вашей комнаты. Сначала решил, что кому-то из детей что-то приснилось, но затем увидел Вас. Вы стонали и крутились во сне. Я решил Вас разбудить.

Вслушиваясь в бархатные переливы его голоса, Куренай с трудом могла поверить в то, что сон прошел и Юл здесь, рядом с ней. Он жив и даже пришел защитить ее от кошмаров. Не поделиться своим ужасом она не могла и, прижавшись к его боку, Куренай решилась на свой рассказ. Юл молча выслушал ее.

— Атли, значит, — задумчиво произнес он. — Что ж. Я не рассказал Вам о способностях моего кузена. Не думал, что пригодится.

Юл тяжело вздохнул, женщина, так удобно устроившаяся между его коленей, заерзала, внимательно вслушиваясь в его слова. Больше всего на свете Юлу хотелось сжать ее в объятьях, зацеловать до изнеможения, сделать своей, и уж точно не рассказывать о сверхспособностях своих родичей. Однако, если Атли научился подобным «фокусам» молчания с его, Юла, стороны было бы просто преступлением по отношению к доверившейся ему женщине.

— Очень редко, но все же, иногда в клане Накамура рождаются дети со способностями. Обычно один ребенок в поколении. В нашем роду получилось двое: я и кузен Атли. Мне передались способности к ниндзюцу, что есть большая редкость для оборотней, а Атли получил способность насылать сны. Там был ряд ограничений: небольшой радиус действия и несколько минут по длительности. Оттого кузен мог безнаказанно забавляться тем, что насылал кошмары на моего сводного брата Рена. Не думал я , что он так сильно развил свой дар. Раньше ему требовалось около двух-трех метров, а сейчас я даже боюсь предположить, на каком расстоянии он сейчас может находиться от нас.

— Что мы будем делать? — поинтересовалась куноичи.

Прикосновения напарника были невесомыми и успокаивающими. Женщина, наконец, смогла прийти в себя и начать обдумывать ситуацию более спокойно.

— Ждать. Для начала нужно залечить Вашу рану — запах крови силен и выследить по нему нас для оборотня не составить большого труда. Сюда Атли не сунется и у нас есть время восстановить силы.

Куренай тяжело вздохнула, прекрасно понимая, что напарник прав. Спешить уже, в принципе, было некуда. Скорее всего, на базе их считают погибшими или пропавшими вез вести. «Жаль, нельзя переправить Мари в Коноху. Хокаге-сама бы ее не бросила. Маловероятно, что нам удастся выжить» — подумалось куноичи. Судя по тому, как напряглось тело Юла, женщина проговорила это вслух.

— Не смейте об этом думать, Куренай-сан! — прошипел ей в ухо оборотень. — Я не позволю умереть ни Вам, ни Мари-чан! Костьми лягу, но не позволю!

— Простите, Юл-сан, — пробормотала куноичи, внезапно понимая, что напарник вспомнил свою семью. — Я не сказала это подумав.

— Я понимаю, эти недели были слишком сложными и для Вас, и для детей. Обещаю, что как только это будет возможно, мы отправимся к Аме. А сейчас Вам следует хоть немного поспать.

— Благодарю Вас, Юл-сан, — женщина коснулась рукой его ладони. — Вы действительно правы.

— В таком случае, спокойной ночи, — произнес мужчина и, пожав ее ладонь, встал на ноги и бесшумно двинулся в комнату, которую делил вместе с монахом.

Несколько дней прошло в абсолютной тишине, которая, после напряженной недели не могла вызвать ничего кроме глухого раздражения. Не смотря на этот уголок спокойствия, Куренай вовсе не чувствовала себя в безопасности, подспудно ожидая какой-нибудь неприятности. Хотя, конечно, не было сомнений в том, что случись беда, Юл тут же окажется рядом. Но даже знание этого, не помогало куноичи расслабиться. В отличие от нее, Накамура отдыхал за все предыдущие дни, хорошо понимая, что возможность спокойно вздохнуть появится еще нескоро. Поэтому предпочитал отсыпаться на достаточно удобной постели, купаться в небольшом, но довольно глубоком озере расположенном чуть ниже и, конечно же, общаться со старым другом. Он видел, как нервничала куноичи, вздрагивая от любого шороха, как мгновенно возникал в ее руке кунай, и совершенно не знал, что сказать ей, чтобы хоть немного успокоить.

Когда рана от медвежьих когтей стала потихоньку затягиваться, Куренай вместе с детьми направилась на одно из озер, которые так нахваливал монах-доно. Акира и Акено по пути к озеру играли в догонялки вокруг куноичи, а малышка Мари обрывала лепестки сорванной матерью ромашки и весело гулила. Впервые за несколько дней расшалившиеся нервы не беспокоили куноичи, и она наслаждалась возможностью отдохнуть не только душой, но и телом. Даже кот Саи-сан утратил свою спесивость, и радостно прыгал, стараясь увернуться от шаловливых детских ручек. Спустя четверть часа показалась спокойная водная гладь.

Пока Куренай стелила прихваченное из храма покрывало, мальчишки наперегонки рванули в воду, кинув одежду неподалеку от женщины.

— Акира-кун, Акено-кун, — взволнованно воскликнула женщина. — Не заплывайте далеко!

В ответ ей послышалось что-то вроде: «Да, конечно, Куренай-сан!». Женщина немного полюбовалась на своих подопечных, после чего обернулась к дочери, удобно расположившейся на покрывале. В руках у девочки была резная игрушка-погремушка, подаренная Юлом. Если поначалу Куренай удивляло особое отношение напарника к ее дочери, то после памятного разговора в лесу все встало на свои места. Стало понятно, откуда у закаленного война такое мастерское умение в общении с детьми и почему он был так против ее участия в миссии.

К слову сказать, вниманием оборотень одаривал не только малышку Мари, но и мальчишек, с которыми решил заниматься военной подготовкой. Причем Акиру и Акено ничуть не страшили ни утренние тренировки, которые их новоявленный сенсей предпочитал устраивать на рассвете, ни обливания холодной водой, ни медитации, к которым присоединялся и господин монах. Мальчишкам до того слыхавших о шиноби только из рассказов старожилов, страсть как хотелось стать приблизиться к своему идеалу. А увидев Юла в реальном бою, стали ходить за своим кумиром хвостом, упрашивая его научить их хоть чему-нибудь. Наблюдая за их тренировками, не сильно отличающимися от того, чему учили в Академии Конохи, Куренай понимала, что из ее напарника выйдет прекрасный учитель. «И отец», — добавлял внутренний голос, от которого, впрочем, куноичи предпочитала отмахиваться. «Не время для глупостей», повторяла она себе раз за разом, старательно игнорируя воспоминания, связанные с ее напарником. Их было слишком много: за последний месяц весь ее мир крутился вокруг Юла. Нелюдимого, недовольного, насмешливого, нетерпеливого, заботливого, внимательного, иногда грубоватого, смущенного и смущающего, терпеливого, великодушного, яростного, уставшего, спокойного. Он бывал всяким, оставаясь каждый раз самим собой, и сильно отличался от всех знакомых ей мужчин.

Задумавшись, Куренай не заметила приближающегося к ней противника, а когда поняла, что на пустынном берегу не одна, было уже поздно. Слишком поздно было и для Юла, поверившего, что его родичи не рискнут забраться на гору. Запах кузена, словно насмешка, ударил по ноздрям шиноби, чтобы исчезнуть. Вместе с ним исчез и запах его напарницы, женщины, которую он поклялся защищать, которая поверила и доверилась ему. Не веря больше своему носу, мужчина рванул к озеру, оборачиваясь на ходу, и через две минуты был уже на месте. На берегу так и осталось лежать недостеленное покрывало и смятая детская одежда. Ни детей, ни напарницы не было. Принюхавшись еще раз, он обнаружил, что дети все-таки здесь.

— Акира-кун, Акено-кун, — позвал их Юл, приняв человеческий облик. — Выходите! Я знаю, что вы здесь!

— Юл-сан, это точно Вы? — осторожно поинтересовался Акено.

— Я, конечно, кто же еще.

Из кустов, богато разросшихся вокруг озера, послышался треск, после чего под ноги Юлу вывалился дрожащий комок меха, в котором мужчина опознал кота. После него выполз Акено, а за ним Акира с Мари-чан на руках.

— Юл-сан, — мальчишки с двух сторон вцепились в шиноби и со слезами на глазах произнесли то, что мужчине и так было известно, то во что он никак не хотел поверить. — Куренай-сан похитили!

Накамура Атли пребывал в состоянии перманентного бешенства. И причиной этому был не только нашедшийся и сумевший уйти из его лап брат. Хотя Юл и не вызывал у кузена добрых чувств, даже более того, Атли ненавидел даже дыхание будущего главы клана. И будь на то его, Атли, воля, растерзал бы на месте, а клочки сжег, чтобы даже памяти о нем не осталось. Второй причиной была черноволосая женщина, сопровождавшая Юла. Куренай, кажется. Атли терпеть не мог людей, почитая их за мусор, низшую расу, недостойную даже счищать пыль с сандалий у оборотней. И все же не мог изгнать возникающий перед глазами образ красноглазой брюнетки, бесстрашно кинувшейся на защиту Юла. Точеная и все же по-женски округлая фигура, разметавшиеся по плечам и спине черные волосы и метающие молнии алые глаза все стояли перед мысленным взором перевертыша, даже не думая покидать его. Ее четкий страстный отказ покидать кузена поразил Атли. Поразил даже не столько сам отказ, сколько его собственное человеколюбивое предложение отойти в сторону. А от человеколюбия Атли не страдал. Вся эта ситуация не давала оборотню покоя, заставляя в который раз прокручивать мимолетную встречу на лесной поляне. И как бы Атли себя не убеждал, что хочет лишь вспомнить сильные и слабые стороны своего извечного врага, перед глазами вновь и вновь возникал образ человеческой женщины.

Женщины, самки… Атли всей душой ненавидел этих двуличных созданий. Единственным исключением для ненависти была его собственная мать, тихая и скромная женщина из небогатой ветви клана Накамура. Даже, несмотря на то, что Момоко была женой старшего сына предыдущего главы клана, Атли так и не стал наследником. Хотя это и не совсем верно. Наследником он все же был, был ровно до женитьбы его дяди Юхея на тетке Мей, происходившей из знатного и невероятно богатого клана Ю, наследницей которого она и являлась. Деду было в ультимативной форме сообщено, что тетка Мей в любом случае станет во главе клана Накамура, а вот будет ли рядом с ней его, деда, сын — решать ему. Так дядя Юхей стал следующим главой клана, в обход законного наследника. А Атли оказался в очереди наследования лишь вторым. Так в душе маленького Атли зародилась первая искра ненависти к родственникам в целом и к тетке в отдельности. Не малую роль в этом сыграл Кичиро, отец Атли, постоянно напоминающий своему юному сыну о том, что именно он должен стать во главе клана. Так, капля за каплей картина мира маленького мальчика становилась все мрачнее и мрачнее. А уж после рождения Юла, Атли понял, что власть, некогда находившаяся совсем близко, стала отдаляться от него со скоростью Желтой Молнии Конохи. Своего новорожденного кузена парень ненавидел, но, как и учил его отец, прямо действовать не мог. Покушение на наследника клана каралось смертью, и исключений в этом вопросе не было.

Шли годы, мальчики взрослели. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, Юл быстро догонял Атли за партой и на тренировочной площадке. Он был способным и удачливым. Все, что давалось Атли тяжелым трудом, для его кузена было делом нескольких минут. Это обстоятельство также не добавляло Атли любви к кузену. Помимо прочего, сын главы клана был очень хорош собой, и пользовался большой популярностью среди противоположного полу. Стоило Юлу пройти по широким улицам подконтрольного клану поселка, как десятки красавиц неожиданно обнаруживались за воротами собственных домов. Деланное смущение и раздражающее хихиканье повсюду сопровождало Юла. Однако то ли в силу возраста, толи еще по каким-то непонятным Атли причинам, кузен девушками не интересовался. Его гораздо больше влекло оружие. Юл часами мог просиживать в кузнице, наблюдая, как огромного роста кузнец создает очередной шедевр оружейного искусства. Это отсутствие интереса к противоположному полу сильно расстраивало его мать.

Госпожа Мей была нечеловечески красива. Белые, точно снегом припорошенные, густые волосы неизменно были оформлены в высокую прическу, приоткрывающую вид на точеную шейку. Карие глаза и нежные, словно лепестки роз, губы дополняли образ нежной и трогательной лани, в которую превращалась жена главы клана, но которой не была никогда. Не знавшая ни в чем отказа, она привыкла к всеобщему подчинению и преклонению, принцесса клана Ю после замужество стала королевой клана Накамура. Не лань, но тигрица, истинная хищница. Единственной ее слабостью был единственный сын, которого госпожа Мей боготворила. Он был ее гордостью, силой и опорой. Ее кровь и плоть, ее Юл. Первым сильным ударом в жизни госпожи Мей стал маленький пищащий сверток, который в один ужасный день оказался на территории дома главы клана. Юхей-сама просто поставил свою супругу перед фактом собственной измены, собственноручно принеся доказательство своей неверности.

— Это — мой сын, — произнес мужчина за обедом, на котором помимо госпожи Мей и Юла присутствовал весь клан. — Его мать назвала его Рен. Он будет жить здесь. Он не будет тебе досаждать, но если ты захочешь сама заняться его воспитанием, мешать тебе я не стану.

Измену госпожа Мей простила бы, но бастарда — никогда. Не сказать, что она сильно любила своего супруга. Уважала, ценила, но не любила. У госпожи Мей в жизни было две любви: власть и сын. Однако после этого поступка пропало даже уважение. Подобного унижения мужу она простить не могла. Заниматься ребенком от другой женщины, человеческой женщины, госпожа Накамура не стала, услав малыша в наиболее отдаленную от господских комнат спальню. Приставленные нянечки побаивались навлечь на себя гнев госпожи, оттого ребенку недоставало внимания.

Продолжалось это до того момента, как молодой господин Юл волею судеб оказался неподалеку от той самой детской, где лежал ребенок и, заслышав слабый писк, принятый им изначально за кошачий, вошел в детскую. Представившаяся его взору картина привела молодого оборотня в негодование. Маленький ребенок, тихонько похныкивая, лежал в сырой кроватке, а нянечка, приставленная за ним приглядывать, преспокойной спала, подложив полные ладони себе под голову. Тот факт, что в комнате было холодно, а младенец лежал на холодных простынях ее абсолютно не заботил. Резкий тычок в бок и тщательно сдерживаемое рычание юного господина подкинули оборотницу на стуле и заставили зашевелиться. До того момента Юл никогда не видел полукровок оттого был несколько удивлен, обнаружив среди рыженьких волос мягкие лисьи ушки, которые младенец старательно прижимал к голове. Измену отца Юл простить не мог, но и мстить ребенку считал недопустимым. Не виноват же малыш Рен в том, что господину Юхею захотелось развлечься «на стороне»?! Парень осторожно прикоснулся к вихрастой макушке малыша, а тот доверчиво прижался к шершавой ладони старшего брата. Прижав ребенка к себе, парень уже нормальным голосом властно произнес:

— Этот младенец — сын главы клана, Рен-сан. Переселите его в соседнюю от моей комнату. И не приведи Ками, я увижу, что Рен голоден или у него сырые простыни!

Реакции на поступок Юла со стороны его матери не последовало, хотя молодой оборотень знал, что история эта не могла протий мимо госпожи Мей. Зато теперь в отношении к себе среди членов наследник клана помимо любви заслужил уважение. После этого случая обижать Рена не смел никто, но заниматься его воспитанием члены клана не спешили, опасаясь гнева госпожи Мей. Его кормили, поили и не замечали. Юл прекрасно понимал, что пойти против его матери не решиться никто, поэтому сам стал первым учителем для сводного брата. Он учил Рена ходить, держать ложку, говорить, — первым словом мальчика было: «Юл-нии-сан», — а также защищал от нападок Атли. В такие моменты маленькому Рену больше всего на свете хотелось, чтобы старший брат всегда был рядом и никогда не покидал его. Наверное, поэтому для внебрачного сына главы клана таким ударом стал уход Юла из клана.

Атли с отцом праздновали победу, ведь теперь, после ухода Юла, глава клана остался без наследника. Бастард был не в счет: даже если господин Юхей признает Рена своим сыном, никто из чистокровных оборотней не станет подчиняться полукровке. Следовательно, прямым наследником становился именно Атли, как старшая кровь в роду. Это понимали все. Даже госпожа Мей, привыкшая держать лицо, не могла прийти в себя после поступка собственного сына. Единственное, что ей удалось сделать — потянуть время, уверив высокий Совет, что молодой сильный оборотень просто хочет порезвиться, не более. Однако и она, теперь резко пересмотрела свое отношение к племяннику.

Первую такую свою встречу с теткой Атли запомнил надолго. В тот вечер, тихий, ничем не отличающийся от ряда других вечеров, в его дверь постучался личный телохранитель госпожи Мей и передал юноше просьбу явиться в ее личные покои. Пожав плечами, парень отправился вслед за телохранителем. Когда они подошли к тетушкиной комнате, слуг вначале постучал, после чего, получив отклик госпожи, произнес:

— Мей-сама, Атли-сан прибыл.

— Хорошо, Ишида-сан, — раздался мелодичный голос госпожи Мей. — Вы можете быть свободны.

Слуга поклонился и развернувшись, отошел подальше от двери, не оставляя ее, впрочем, без присмотра. Молодой оборотень усмехнулся, наблюдая за этой почтительностью, граничащей с осторожностью, и прошел в комнаты. Помещение, занимаемое женой главы клана Накамура, по праву можно было считать домом в доме. Тетушка Мей занимала несколько комнат: в одной из них располагалась гостиная, в другой кабинет, в третьей спальня, в последней же был устроен зимний сад. Для тетушкиной второй натуры важно было созерцать и не только созерцать зелень. Помимо того, женщина любила цветы и большую часть свободного времени, коего у нее было с избытком, проводила именно в этом помещении. Здесь же госпожа Мей принимала высоких гостей. Атли вошел в просторную комнату, стены которой были обиты зеленоватым шелком. В центре комнаты расположился изящный диван, декорированный множеством подушек, пара плетеных кресел и столик, по центру которого располагалась вазочка со столь любимыми оборотницей хризантемовыми пирожными и парой чашечек из дорогого фарфора. На диванчике восседала госпожа Мей. На ней была алая юката, делавшая ее и без того бледную кожу совсем прозрачной, а женщину и вовсе игрушечной.

— Атли-кун? — черная бровь деланно влетела вверх. — Я не заметила, как ты вошел.

— Мое почтение, тетушка, — произнес юноша, приветствуя женщину кивком головы. — Вы посылали за мной и вот я здесь. В чем дело?

— Посылала? — легкое изумление в голосе. Оба понимают, что это всего лишь игра. — Проходи, садись.

И подушка из нежно-голубого атласа летит ему под ноги. В кресло его не приглашают — не дорос. Очередной способ унизить меня» — со злостью понимает оборотень, принимая правила игры. Он поднимает подушку и занимает место близ диванчика.

— Куда же ты так далеко? Или боишься меня? — ядом, сочащимся из женщины, можно было смазать все поместье и еще бы хватило. Изящной ножкой, показавшейся в разрезе юкаты, она показывает, куда именно ему следует сесть.— Ближе, иди сюда.

У ее ног. Что же, Атли ожидал чего-то подобного. Заняв указанное место, он задрал голову вверх, и принялся внимательно наблюдать за развлекающейся женщиной.

— Тетушка…

— Атли-кун, — укоризненно произнесла госпожа Мей. — Ну, какая я тетушка. Хотя бы наедине называй меня просто по имени.

Ножка в белоснежном носочке оказалась рядом с ним, непозволительно близко, так близко, что Атли чувствовал запах, источаемый телом женщины. От госпожи Мей пахло мылом и горными цветами. Красавица-тетка цвела как роза и, несмотря на некоторую разницу в возрасте, вполне могла сойти за ровесницу своего племянника. Атли настолько привык ненавидеть эту женщину, что не придавал особого значения ее внешности, но в тот момент что-то ёкнуло в его сердце при виде ее показной хрупкости. Хотя он и осознавал, что это всего лишь игра, противиться зову, — а именно зов он и чувствовал, — молодой оборотень не мог. Глаза, губы, все ее тело было насквозь фальшивым, но только запах не лгал. Он был интересен тетке, интересен как самец. В отличие от своего кузена, Атли не смотря на прекрасное телосложение и красивую внешность не пользовался особой популярностью у противоположного пола. Откровенно говоря, молодые оборотницы не хотели связываться с нелюдимым и неуравновешенным оборотнем, полагая его не лучшей партией для себя: ни для кого не было секретом, что Атли питал к Юлу прямо-таки маниакальную ненависть. А психические заболевания могли отразиться на будущем потомстве не самым благоприятным образом. И тут самая прекрасная оборотница, знаменитая своим утонченным вкусом, несравненная госпожа Мей обратила на него свое сиятельное внимание. Ее призывный запах сводил Атли с ума, и самоконтроль, не позволявший наброситься на провокаторшу, доживал свои последние секунды.

— И все же, — проговорил парень, — зачем я Вам понадобился?

— Зачем понадобился, спрашиваешь? — протянула женщина, внимательно разглядывая своего собеседника. — Хочу предложить тебе сделку.

В следующий момент происходит сразу несколько событий: юката госпожи Мей разошлась, являя взору Атли алебастровое плечико госпожи Накамура и не только его, сама госпожа соскользнула с диванчика, на котором изволила возлежать, оказываясь прямо на коленях у молодого оборотня к полной его неожиданности. Последнее, что запомнилось Атли, был ухмылка красавицы, на долю секунды зазмеившаяся на ее тонких губах, а затем парня затянуло волной страсти.

Продвижение на север было длительным и не приносило особых результатов. К полному разочарованию Итачи, единственным ориентиром их движения был рыжий лис, периодически прибивавшийся к отряду. Краткие переглядывания зверя и молодого оборотня обычно заканчивались предобморочным состоянием последнего и крупицей информации для команды. В команде, к слову, царил полнейший раздрай, вызванный конфликтом между Накамурой и Инузукой, которые цапались друг с другом как кошка с собакой, вернее как лис и собака, почти все время. Присмотревшись к этим двум, Учиха почти сразу сообразил, что основной причиной конфликта, помимо несдержанных языков спорщиков, была единственная в отряде девушка. Тен-тен, впрочем, игнорировала обоих, вмешиваясь в перебранки только в самом крайнем случае, за что Итачи ей был безмерно благодарен. Помимо двух непримиримых спорщиков, беспокоили Учиху и целители. Мальчишки избегали его, стараясь при виде мастера шарингана слиться с окружающей местностью. Они предприняли даже попытку перебраться в конец отряда, однако, не имея опыта и выносливости, которые воспитывают в себе шиноби Великих Деревень, постоянно отставали, задерживая тем самым продвижение. Задерживали, правда, ровно до того момента, пока не поймали на себе недовольный взгляд Итачи. Единственный, не считая, конечно, Акамару кто вел себя, как и подобает шиноби на задании, был Чоуджи. Спокойный и рассудительный парень ни с кем не спорил, ни от кого не бегал, держась в середине отряда и не шарахаясь от Итачи.

Первым местом, где обнаружились следы пребывания пропавших шиноби, оказалась заброшенная деревня. Киба с Акамару и Реном буквально проползли всю деревню на коленях в поисках хоть каких-нибудь зацепок. Запах привел их к сильно покореженному дому, с выжженным полом и подпаленным окнами, которые в отличие от всех остальных повреждений выглядели довольно свежими. Обследовать дом Итачи решил лично, отправив поисковиков осматривать двор. Войдя в помещение, Учиха обнаружил на полу несколько наконечников от стрел и клочок обгоревшей бумаги, в которой не без труда обнаружился фрагмент свитка шиноби.

— Куренай-сан, таким не пользуется, — пробормотал себе под нос мужчина, внимательно рассматривая находку, с удивлением отмечая, что подобных свитков никогда не видел.

— Это должно быть один из свитков брата, — раздался у него из-за плеча голос Рена. — Он владел стихией молнии, насколько мне помнится.

— Откуда Вам известно, что это свиток молнии? — поинтересовался Учиха, повернувшись к молодому оборотню.

Парень забрал из рук Итачи обрывок свитка и ткнул пальцем в чудом сохранившийся едва заметный узор их кругов и линий.

— Это тайный язык, которым пользуется клан Накамура для собственных шифровок, — ответил Рен. — Будто кому-то нужны их тайны. Здесь написано слово «молния».

Учиха иронично поднял бровь, но все, же решил не комментировать слова молодого оборотня относительно важности клановых тайн. А парень тем временем продолжал:

— Наш с Юлом отец как раз работает над свитками такого типа. Они немного отличаются от тех, которыми пользуются шиноби из других деревень. К тому же Юлу удавались техники, базирующиеся на элементе молнии, впрочем, как и отцу.

— В таком случае, мы с уверенностью может сказать, что Юл-сан и Куренай-сан были здесь, — заключил Учиха. — Нужно узнать, что нашли остальные и…

Итачи немного замялся, но Рен и так все понял.

— А потом я вызову лиса и узнаю, куда двигаться дальше.

Учиха кивнул. Он прекрасно видел, как тяжело даются оборотню эти вызовы и не мог не понимать, что по-хорошему, парню нужны сутки на отдых, а не те жалкие полчаса, которые мог позволить себе отряд. Однако, и выбора у них не было. Найти Накамуру и Куренай-сан было задачей первостепенной важности.

Со стороны сарая послышались голоса коноховцев, и Итачи вместе с Реном вышли из дома им на встречу.

— Нашли что-нибудь? — поинтересовался Учиха.

— Следы стоянки ящера. Больше ничего не сталось, — откликнулся Киба и тут же вернул капитану его вопрос. — А у Вас есть находки?

— Да, — коротко ответил Итачи. — Они здесь ночевали. Прямо в этом доме. Потом на дом напали — есть следы свитка призыва и кунай с остатками взрывной печати. В сарае нет следов крови?

— Нет, ничего, кроме…кхм, отходов жизнедеятельности ящера, — парень задумчиво потрепал пса за ухом. — Ну, еще могу добавить, что судя по чудом сохранившимся следам, Юл-сан и Куренай-сенсей пошли пешком куда-то на северо-восток.

— Хорошо, — кивнул Учиха в ответ. — Тогда, теперь дело за Вами, Рен-сан.

Вызванный оборотнем лис, подтвердил направление движения и предложил сопроводить шиноби в пути. После того, как Рен немного пришел в себя — ровно настолько, что мог передвигаться самостоятельно, — отряд двинулся дальше. Однако не пройдя и получаса, лис неожиданно встал как вкопанный и начал обнюхивать ничем не примечательный на первый взгляд, овраг. К нему присоединились Киба и Акамару. Рен, поддерживаемый целителями также стал водить носом.

— Пахнет кровью, — заключил Киба.

— Кровью оборотня. В этом месте мой брат был ранен, — произнес Накамура. Затем, прислушавшись к тявканью лиса, добавил. — Но не убит. Его след и след вашей куноичи в этом месте не обрывается. Нужно идти дальше на север.

Оборотень и лис еще немного попереглядывались, после чего последний скрылся в лесу, а парень обмяк на руках у иренинов. Итачи тяжело вздохнув, скинул рюкзак с плеча и скомандовал.

— В таком случае, у нас очередной привал.

Шиноби побросали свои сумки и уселись у обочины, пока ученики Сакуры привычно закопавшись в своих вещмешках, принялись готовить лекарство.

— Сколько времени потребуется для того, чтобы Рен-сан пришел в себя, — поинтересовался Учиха у целителей.

— После приема отвара, где-то с час ему нужно будет полежать, — тут же ответил зеленоволосый парень, в то время как второй привычно забрасывал какие-то травы в небольшой котел.

— Хорошо, — ответил Итачи. — Могу я чем-то помочь?

Парень внимательно посмотрел на Учиху и негромко произнес:

— Нет, благодарю, мы справимся сами. Мне нужно кое-что сказать Вам, Итачи-сан. Мы можем отойти?

— Конечно, — кивнул Учиха и заинтересованно посмотрел на парня, деля несколько шагов сторону, — я внимательно тебя слушаю, Джун-кун.

Парень тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Он все еще подсознательно опасался Учиху, но промолчать как целитель, пусти и недоучка, не мог.

— Итачи-сан, Рен-сан после вызова лиса чувствует себя плохо, — произнес парень.

— Я это заметил, — произнес мужчина с легким намеком на улыбку. — Эта информация не является для меня новостью.

— Да, нет же, Итачи-сан, — нервно дернулся Джун. — То, что он лежит пластом — это для всех очевидно. Я говорю о том, что состояние его здоровья ухудшается из раза в раз. Если сравнить состояние его организма перед миссией и после сегодняшнего вызова, то…

— Джун-кун пытается сказать, что за эти несколько дней организм оборотня состарился лет на пять — не меньше, — закончил за своего товарища только что подошедший к беседующим блондин.

— Менэбу-кун! — тут же отозвался старший целитель.

— Рен-сан отдыхает. Ему нужно полежать час-полтора — не меньше, — произнес Менэбу для Итачи. — Если, конечно, мы хотим, вообще куда-то дойти.

— Слишком сильные перегрузки, — добавил Джун. — Его сердце просто не выдержит.

Итачи переводил напряженный взгляд с иренинов на оборотня и обратно. Рен лежал на расстеленном одеяле, рвано дыша, сравнявшись цветом лица с землей. И он действительно выглядел так, будто вот-вот предстанет перед небесным судом.

— Я понял вас, — после недолгого молчания произнес Учиха. — Мы будем идти в указанном направлении, не прибегая к помощи способностей Рен-сана.

Коноховец отвернулся от целителей и, присев рядом с Реном, негромко поинтересовался.

— Вы все слышали, не так ли, Рен-сан?

— Эти мальчишки забыли о том, что звериный слух у оборотня остается и человеческой ипостаси, — слабо усмехнулся рыжий. — Не слушайте их, Итачи-сан. Я буду делать то, что должен. У нас нет другого выбора. Спасти Юла и вашу куноичи сейчас самое главное.

— Вы правы и одновременно неправы, Рен-сан, — ответил Итачи. — Мы спасибо Вашего брата и Куренай-сан с дочкой, но не ценой Вашей жизни.

— Цель оправдывает средства, — не согласился оборотень и тут же переспросил. — Вы говорите, дочка?

— Да, Куренай-сан — молодая мама. Ее дочке, Мари-чан, что-то около года. И если честно, я ума не приложу, почему она, прежде чем бросится в опасное путешествие с Вашим братом, не пришла ко мне или к Сакуре… Брать с собой на миссию, пусть даже не кажущуюся на первый взгляд опасной, младенца — это верх глупости!

— Полностью согласен. Хотя, Юл вполне мог взять ее «на слабо». Он в этом мастак, — улыбнулся Рен и, дотронувшись до руки Итачи, серьезно добавил. — Можете быть спокойны, Итачи-сан, с моим братом они в полной безопасности: и мать, и дитя.

— Хочется в это верить, — задумчиво произнес Итачи. — Ладно, Рен-сан, поспите немного, а я пока поброжу, подумаю…

С этими словами Учиха поправил на оборотне одеяло и, отряхнув свои брюки от налипшей грязи, отправился к оврагу. Что-то необъяснимо тянуло его именно туда, не давало покоя. Вообще, эта миссия была одной из самых сложных в жизни мастера шарингана. На его вкус в этой истории было слишком много всего намешано — оборотни, политика, какие-то интриги в которые сама того не зная, умудрилась вляпаться Конан-сан. Исчезновение шиноби, один из которых являлся наследником одного из сильнейших кланов, а вторая — вдова вымирающего клана с одной из последних наследников. Сложившаяся ситуация настолько не нравилась Итачи, что хотелось даже завыть и только врожденное умения держать себя в руках, не позволило ему уподобиться своим дальним родственникам.

Как только Рену удалось встать на ноги и немного расходится, шиноби продолжили путь. Ослабленному оборотню пришлось, подавив гордость, принять помощь Чоуджи. Великан как пушинку закинул оборотня себе за спину и, полностью проигнорировав слабые протесты, понесся следом за командиром. К счастью команды, Акамару удалось взять след пропавших шиноби — запах Куренай пес мог узнать из тысячи. Он-то и вывел команду к небольшому домику Саи-сан.

Немолодая целительница сортировала травы, когда на пороге ее дома появился белый лохматый пес, а следом за ним во дворе обнаружилась разношерстная команда. Женщина отложила работу и обратила внимание на вышедшего вперед Учиху.

— Добрый день, госпожа, — обратился к ней мастер шарингана. — Мое имя Учиха Итачи. Я и мои люди разыскиваем высокого смуглого мужчину со светлыми длинными волосами мужчину и темноволосую женщину с младенцем. Наш пес вывел нас к Вашему дому.

— Меня зовут Сая-сан, — ответила женщина, вглядываясь в лицо Учихи. — Я так понимаю, вы не из Камня?

— Нет, Сая-сан, мы из деревни Дождя, — откликнулся Итачи.

— Мужчина тоже был из Дождя, — задумчиво произнесла целительница. — Я нашла их близ одной заброшенной деревни. Мужчина был ранен. Мы с женщиной выходили его и они отправились дальше. Говорили, что какая-то миссия.

— Да, так и есть, — пробормотал Учиха. — Вы не знаете, в какую сторону они направились?

— Я дала Юлу-сану карту. Там были помечены жилые деревни, — ответила Сая-сан. — Если Вы покажете карту, я точно укажу, куда они могли пойти.

Тен-Тен тут же достала из своей сумки свернутую трубочкой карту и протянула ее командиру. Учиха развернул карту и положил ее на крыльцо перед пожилой женщиной. Сая-сан, склонившись над картой, подслеповато рассматривала направления, и, наконец, узловатый палец ткнул в какую-то точку.

— Это место, где вы сейчас находитесь. Называется Сольвон, — пояснила целительница,а затем указала на другу точку куда-то на северо-запад. — А пошли они, скорее всего в ближайшую деревню. Мужчина был слишком слаб и вряд ли осилил бы долгое путешествие. Однако, они спешили. Говорили что-то о миссии и возможной погоне.

— Благодарим Вас, Сая-сан. Возможно, Вы спасли жизнь тем двоим шиноби,- Учиха поклонился и, свернув карту, положил себе за пазуху. Затем он обратился к своей команде. — У нас не времени на отдых. Выступаем.

К моменту прибытия в деревню, команда Учихи выглядела довольно уставшей, да и самому Итачи нелегко дался этот переход. Однако, он хорошо понимал, что сейчас время работало против них. Оставалось только молиться всем богам, чтобы Куренай-сан и ее напарник не встретились с перевертышами и чтобы клан Накамура не атаковал Амегакуре.

Встреча со старостой деревни прошла еще быстрее, чем со старой целительницей. Мужчина, выслушав вопрос Учихи, попросил показать ему карту и ткнул пальцем в отдаленную точку.

— Они искали детей. Чтобы переправить их в Страну Огня. На западе есть небольшая деревушка, скорее всего они направились именно туда.

Дальнейший путь шиноби пролегал через лес, где уставшие путники решили заночевать. Рен, успевший за день набраться сил, наравне с другими участвовал в обустройстве лагеря. Несшему его на спине Чоуджи была объявлена благодарность и уставший за целый день парень, наскоро перекусив, лег спать пораньше, не дожидаясь товарищей.

— Тен-Тен, оставь мне что-нибудь на завтра, — попросил Акимичи прежде чем сон настиг его.

Девушка согласно кивнула и принялась разделывать пару зайцев, пойманных Инузукой и Акамару. Обычно на миссиях шиноби обходятся кашами или суповыми заготовками. Но находясь в одной команде с Кибой, голодать не приходилось. Представители этого клана были непревзойденными охотниками.

— Тен-Тен-сан, — окликнул девушку Джун. — мясо будет вкуснее, если замариновать его в можжевельнике. Я видел неподалеку несколько кустов.

— Правда? — удивилась куноичи. — Никогда не слышала о таком способе.

— Правда, — подтвердил парень. — Мы с отцом часто ходили на охоту, и он меня многому научил: и дичь разделывать, и заготовлять ее, и готовить. Если хотите, я могу освежевать зайцев, а Вы пока поищете можжевельник.

— Хорошо, Джун-кун, — сразу же согласилась девушка, которой впервые пришлось заниматься подобным. В Конохе она предпочитала питаться в столовой или, на худой конец, покупала мясо в магазине. Она с радостью передала парню нож, которым до этого не очень умело пыталась освежевать тушку. — Оставляю это на тебя.

Составить компанию Тен-Тен решил Рен. Набегавшийся за целый день Инузука, только прикрыл глаза, подумав, что разберется с этим наглым лисом, крутящимся около чужих девушек, потом. Завтра, например. Рен же, прихватив корзинку, направился в лес за куноичи. Какое-то время молодые люди шли молча. Тишину прерывали лишь шорохи леса, да стук дятла, решившего попытать удачи неподалеку от стоянки шиноби.

— Как Ваше самочувствие, — решилась, наконец, нарушить царившую тишину Тен-Тен. — Вы выглядите бледным. И, как сказал Джун-кун, совсем себя не бережете.

Кожа Рена и в правде отливала зеленью. Что на фоне ярко-рыжих волос смотрелось немного жутко. Парень усмехнулся.

— Я чувствую себя замечательно, — чересчур бодро ответил Рен. — Свежий воздух, Лес, красивая девушка рядом. Как можно чувствовать себя плохо при всем этом?

— Не знаю, Рен-сан, не знаю, — задумчиво пробормотала девушка. — Скажите, Вы не жалеете своих сил, своего здоровья, своей жизни для того, чтобы узнать путь? Ведь если Киба-кун напряжется, а я знаю, что он может, мы найдем Вашего брата и Куренай-сенсей.

— Моя жизнь мне не принадлежит, — грустно произнес оборотень, отводя от лица куноичи еловую ветвь. — Если бы не мой брат, меня бы здесь не было. Кто-то может сказать — ну и пусть, но не я. Юл-нии-сан — все, что у меня есть. Я обязан ему всем и буду защищать, даже если на кону будет стоять моя жизнь. О, а вот и можжевельник! Госпожа Тен-Тен, собирайте, а я подержу для Вас корзину.

— Вы не жалеете об этом? — поинтересовалась девушка на обратном пути и , встретив, неудоменный взгляд оборотня, пояснила. — Ну, то, что Вы должны брату.

— Знаешь, я никогда и ни о чем не жалею, — серьезно произнес он не глядя на девушку. — Жизнь слишком коротка, чтобы о чем-то жалеть. Надо жить так, будто сегодня — твой последний день. И никогда не оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня. Тебе ли об этом не знать, госпожа куноичи?

Такой Рен, без тени улыбки, серьезно говорящий важные вещи, был для нее нов. Даже подрагивающие пушистые уши, которые молодой оборотень старательно прятал в густых рыжих волосах, с головой выдающих в нем лиса, в этот момент выглядели более чем серьезно.

— И Вы живете именно так? — осторожно спросила Тен-Тен.

Горькая усмешка, появившаяся на лице рыжего, тут же сменилась на задорную улыбку.

— Именно так, поэтому извиняй, если что.

Его движения девушка не заметила, как и не сразу осознала, что рыжий нахал ее целует. Тен-Тен даже не знала в начале как реагировать. Подумать только! Ее, мастера холодного оружия, ту, с которой даже безбашенный Инузука осмеливался только к ручке прикоснуться, целует какой-то еле живой оборотень! Собравшись с силами, куноичи оттолкнула оборотня от себя и зло проговорила:

— Не смейте больше так делать, Рен-сан. Не смейте, или познакомитесь с моими клинками!

Собравшаяся у костра команда, казалось, не обратила внимание на их отсутствие, и Тен-Тен, принялась готовить мясо. Однако ее подрагивающие руки и нахальный взгляд рыжего, не давали ей забыть о происшествии в лесу.

Следующее утро началось с очередного вызова лиса, перед которым иренины тщательно просканировали Рена и дали добро на контакт. Поднаторевшему в вызовах за эти несколько дней оборотню, хватило пары минут переговоров, чтобы обозначить дальнейший маршрут. Лис указал, что шиноби останавливались неподалеку от речки Лю, которая располагалась в нескольких километрах от их лагеря.

— Проблема в том, — добавил Рен, пересказывая свой разговор с пушистым «информатором», — что там прослеживаются запахи оборотней в звериной ипостаси.

— Ну, так мы и ищем оборотня, — хмыкнул Инузука. — Не понимаю, в чем здесь проблема?

— Проблема, мой дорогой невнимательный друг, — приторно улыбнулся Рен, демонстрируя парню широкий оскал идеально белых клыков, — заключается в том, что оборотней в том месте было несколько. А мой брат, при всех его редких талантах, не владеет техникой клонирования. К тому же, по словам того же лиса, оборотни были разных видов, что наводит на мысль о встрече Юла-нии-сана с кузеном Атли, что, как вы понимаете не есть хорошо.

— Как Вы полагаете, Рен-сан, живы ли Ваш брат и наша куноичи? — поинтересовался Учиха, строго поглядывая на Кибу. Под взглядом мастера шарингана парень как-то «сдулся» и хоть и остался на своем месте, в отличие от целителей, но до конца вечера молчал.

— Думаю, что живы. По крайней мере, лис ничего не говорил об этом, — пожал плечами рыжий, старательно сдерживая свои эмоции. Ведь, будь на то его, Рена, воля — тотчас бы помчался к тому месту и на коленях бы обползал в поисках следов.

Однако, он прекрасно понимал, что шиноби слишком устали, и что еще один марш-бросок, пусть и на пару километров никто не осилит. А потому, следует ждать утра и не гневить богов своей нетерпеливостью. После ужина воины стали готовиться ко сну. Рен не мог не заметить, как Тен-Тен прихватив спальный мешок, отправилась спать поближе к Акимичи Чоуджи, и как внимательно с каким-то нездоровым интересом косится в его сторону Киба. Но до выяснения отношений в тот и без того богатый на события день так и не дошло. Как не дошло, впрочем, и на следующий.

Вставшая еще засветло по команде Итачи группа шиноби, наскоро поела и двинулась за взявшим на себя командование оборотнем. Рен мог поклясться своими собственными ушами — схватка оборотней была в каких-то двадцати минутах от места их стоянки. Шиноби хватило всего десять минут, чтобы достигнуть цели. Поляна на которой встретились оборотни все еще хранила следы произошедшей схватки. распаханная земля, вырванные с корнем кусты и валяющиеся то тут, то там засохшие пучки травы. В воздухе витал звериный запах, до боли знакомый Рену. Заметив, как перевертыш водит носом, Инузука не преминул принюхаться, и какофония запахов тут же ударила по чувствительным ноздрям шиноби.

— Твою же ж…! — протянул парень, повернувшись к оборотню. — Это сколько их было здесь?

— Что-то около семи, может восемь оборотней и два-три человека, — откликнулся Рен. Устало вздохнув, он потер лицо, и повернувшись к Учихе произнес: — здесь был Атли и его небольшой отряд. Кто-то был ранен. Вероятнее всего женщина. После схватки оборотни уши в леса, а Юл-нии-сан и Куренай-сан по всей видимости туда. Запах исчезает в этом доме. И, да, кстати, в нем кто-то есть.

Парень махнул рукой на покосившийся домишко. В абсолютной тишине, возникшей в тот самый момент, когда оборотень начал свою речь, послышался скрип, который тот час же оборвался, стоило Рену обратить внимания отряда на домик. В одно мгновение Учиха и Рен оказались на пороге дома.

— Человек, — прошептал рыжий. — И он смертельно нас боится.

Итачи кивнул и осторожно постучал по хлипкой двери. Изнути вновь послышалось шебуршание и звук удаляющися шагов.

— Он уходит, — известил Рен брюнета, заслышав удаляющиеся шаги. — Нельзя позволить ему сделать это!

Прыжок — и молодой парень застает сухонького старичка за попыткой к бегству через скрытую рогожкой дверь.

— Да, что б мне провалиться! Он точно что-то знает! — воскликнул парень, переводя взгляд со старика на Итачи.

Учиха тяжело вздохнул и стал аккуратно изымать старика из цепких пальцев оборотня. Судя по бледному лицу пожилого монаха, тот рад бы и вовсе исчезнуть — да кто ж ему это позволит. Итачи усадил старика перед собой на крепко сколоченный невесть как оказавшийся в этом храме ветхости стул и благожелательно принялся расспрашивать.

— Скажите, монах-доно, я или мои спутники чем-то напугали Вас?

Монах молчал. Он не стал отворачиваться от мужчины, что вежливо разговаривал с ним. Но хорошо помнил и другого, того чьи речи были сладки словно мед, а наказание страшно. Старик знал, за свою долгую жизнь он хорошо научится «читать» людей, знал, что тот, кого именовали Итачи-сан, не зверь.

— Итачи-сан, — взревел бегающий по скромному жилищу монаха оборотень. — Он ведь знает, точно знает, клянусь ушами! Так почему же молчит, а?

— Монах-доно, — все также вежливо вновь обратился к старику Учиха. — Мы ищем мужчину и женщину в сопровождении трех детей. Скажите, Вы видели их? Может быть знаете, куда они прошли?

Эти вопросы в том или ином порядке Итачи повторял где-то с полчаса, но старик в своем желании молчать до конца был крепок как скала, к которой прилегал его дом.

— Итачи-сан! — взвыл Рен. — Ну, дайте, что ли я с ним поговорю!

— Нет, Рен-сан. Даже не просите. Я не дам Вам уподобиться Вашему кузену. — устало произнес Учиха.

— Кузену? — враз пересохшими губами переспросил Рен.

В его глазах пронеслась догадка. Переглянувшись с Учихой, он понял, что мастер шарингана пришел к тому же выводу. Так запугать человека мог только Накамура Атли. «Ну, или вполне себе в паршивом настроении Учиха» — подумал Итачи, однако мысли свои озвучивать не стал.

— Скажите, монах-доно, а не встречались ли Вы с человеком по имени Атли-сан? — неожиданно спросил Итачи.

Монах, услышав, в прямом смысле, до боли знакомое имя, вздрогнул, однако продолжил молчать. Рен подошел к сжавшемуся на стуле старику и не спрашивая разрешения задрал рукава скромного монашеского одеяния, под которым обнаружились синяки и неглубокие, но довольно болезненные порезы. Переглянувшись надо головой старика, шиноби и оборотень все поняли.

— Значит, Атли-сан побывал здесь до нас и интересовался тем же? — спросил Учиха, присаживаясь на корточки рядом монахом. — Ну, же, монах-доно, скажите нам, если Вам что-то известно. Мы знаем, что тот человек, что пытал Вас, охотится на наших друзей. И только в Ваших силах их спасти или погубить! Подумайте, монах-доно, там же маленькие дети!

Рен закатил глаза, и зарычал в бессильной ярости. Старик вздрогнул, покосился на Учиху и , откашлявшись, произнес:

— Люди, которыми Вы интересуетесь, отправились к горе Камуи.

— Благодарим Вас, монах-доно, — Учиха поклонился старику, после чего достал из потайного кармана карту, после ночлега вновь перекочевавшую к нему. Он бережно развернул ее и, положив на колени старику, попросил: — Покажите, пожалуйста нам это место на карте!

Монах взглянул на мастера шарингана из-под кустистых бровей, и, после некоторых раздумий, тяжело поднялся на ноги и , вновь свернув карту, вернул ее владельцу.

— Отсюда до горы Камуи три дня ходу. Будет быстрее, если пойдем через пещеры, — тяжело произнес он и, словно извиняясь, добавил. — Вы сами сказали, что дело не терпит отлагательств.

— Так и есть, — подтвердил Итачи, вновь поклонившись монаху. — Благодарю, что согласились провести нас.

— Не стоит, — откликнулся старик. — Считайте это моим извинением перед теми двумя. Атли-сан, может быть очень убедительным. И он привел очень кхм… весомые доводы в пользу того, чтобы я его тоже проводил.

— Узнаю кузена Атли. Ему мало кто может отказать. Ладно, позову остальных, — откликнулся Рен и вышел на улицу.

Вскоре маленький отряд шиноби, возглавляемый стариком-монахом и рыжим оборотнем оказался на пути к своей цели. В отличие от «команды» Юла, сильно потрепанной в боях, шиноби двигались быстрее и через час-полтора оказались на поверхности земли, радостно вдыхая свежий воздух.

— Если я правильно понял, они направлялись в горных храм. По крайней мере, об этом говорил мужчина, — вдруг произнес монах. -Атли-сан опережает вас где-то дня на три-четыре. Надеюсь вы успеете их найти раньше, чем это сделает тот ненормальный.

В голосе старика слышалась обида и затаенная надежда. Он уже повернулся, чтобы уйти вглубь пещеры, как был остановлен неожиданно-робким голосом Рена.

— Хоши-сама, — парень окликнул несколько неуверенно, однако старик услышал и обернулся. — Хоши-сама, я, Накамура Рен, бастард клана Накамура, прошу у Вас прощения от лица моего клана за все зло причиненное моими людьми.

Поясной поклон молодого оборотня поразил старика не меньше, чем на находящихся неподалеку шиноби. Итачи уважительно посмотрел на Накамуру. Именно так поступил бы он сам, окажись на месте Рена. При всей своей легкомысленности и показной веселости, — Учиха давно заметил, что это всего лишь маска, — молодой парень обладал всеми данными, способными сделать его главной клана. Всеми, кроме чистоты крови, этой проклятой крови, из-за которой в последнее время все чаще и чаще разгораются межклановые распри. Итачи хорошо помнил, чем закончилась борьба за чистоту крови и лидерство «избранных» в это собственном клане.

— Я не держу зла на тебя Накамура Рен. Прошу тебя лишь об одном — останови Атли!

— Я сделаю все, что в моих силах, — парень поклонился снова, затем ударил себя кулаком в грудь, подтверждая клятву.

Распрощавшись с монахом, отряд шиноби двинулся в горы. Крутой подъем для неподготовленных иренинов и Накамуры оказался нелегким испытанием. Каково же было их удивление, когда навстречу им вышел Юл в полном боевом облачении. Катана в черных ножнах, подарок отца, с которым Юл не расставался, была аккуратно запакована и весела в переметных сумках вместе с другим оружием. Сам шиноби был облачен в черную водолазку, поверх которой красовался темно-зеленый жилет, темные брюки, заправленные в сапоги, на поясе висела сумка с мазью и бинтами, которую носили все перевертыши клана Накамура. Длинные белоснежные волосы Юла были заплетены в ритуальную косу, «украшенную» острыми металлическими вставками. Рен был готов биться об заклад, именно так выглядели его предки, встающие на тропу войны. Казалось, он находился в каком-то трансе: даже не заметил, объявившийся близ обрыва небольшой отряд. Выступивший вперед Рен кинулся к брату.

— Юл-нии-сан! Нии-сан! Это я! Рен-кун! Братик! Мы пришли спасти тебя! —

Внезапно вторгшийся в его раздумья голос младшего брата, сначала показался Юлу какой-то мрачной шуткой своего сознания. «Видать, умом тронулся» — подумал Накамура, тряхнув головой. Однако голос и не думал исчезать. Перед глазами появился рыжеволосый парень, с точащими из-за шапки кудрей, лисьими ушами.

— Рен-кун, ты ли это? — изумление так и сквозило в голосе оборотня.

— Я, нии-сан, я. Я привел отряд, чтобы спасти тебя и Куренай-сан, — парень скакал рядом с Юлом как мальчишка, заглядывая в глаза старшему оборотню.

Юл перевел взгляд за спину внезапно объявившемуся брату и обнаружил там доселе незамеченных им коноховцев, среди которых были и двое мальчишек из Аме. Шиноби не сводили взгляд с братьев, ожидая, когда же Накамура обратят внимание и на них. Подавив тяжелый вздох, Юл сделал шаг к Учихе.

— Итачи-сан, у меня плохие новости. Куренай-сан похитили.

Приходить в себя в незнакомом месте — плохая примета, известная любому шиноби. Особенно, если это не то самое место, где ты из себя уходил. Это куноичи оценила сразу при пробуждении. Связанные руки и ноги не могли дать разгуляться фантазии и позволить женщине предположить, что у ее похитителя самые что ни на есть благие намерения в отношении нее. Однако отсутствие кляпа во рту не могло не радовать. Раздавшийся где-то неподалеку шум шагов насторожил женщину, и она, прикрыв глаза, решила подождать, что же будет дальше.

Погоняемая силой ветра скрипнула дверь, и на пороге появился мужчина со свечой в руках. Отблески огня играли с его черными прядями, придавая чересчур бледому лицу в обрамлении черных как вороново крыло волос какой-то демонический вид. Впрочем, не узнать его Куренай не смогла бы, даже сильно того пожелав — перед ней был Накамура Атли.

— Атли-сан? — черная бровь женщины едва поднялась, обозначив легкое удивление.

— Куренай-сан. — поприветствовал ее оборотень, отсалютовав за неимением бокала подсвечником, отчего язычок огня неровно затрепыхался, отбрасывая на стену причудливые блики.

— Где дети? — в собственном голосе Куренай с некоторым удивлением отметила рычание.

— Рад приветствовать Вас в моем скромном обиталище, спокойно произнес оборотень, будто не заметив состояния куноичи. — Ваша прелестная дочь и мальчишки в полной безопасности. Были, по крайней мере, когда я их видел последний раз. Смею предположить, что сейчас они находятся рядом с моим обожаемым кузеном.

Если бы не привитое с детства умение управлять эмоциями и гасить в себе гнев и страх в момент зарождения подобных чувств, неизвестно насколько мог затянутся этот процесс. Тяжело вздохнув, Куренай привела мысли в порядок, прекрасно понимая, что пока Накамура Атли желает общаться, нужно поддержать этого его стремление и попытаться вызнать хоть что-нибудь. Женщина обвела глазами помещение. Это оказалась небольшая комната почти полностью лишенная мебели, если не считать стул, на котором разместился ее похититель.

— Очень верная формулировка, Атли-сан, — отозвалась куноичи. — могу я поинтересоваться, зачем Вы меня похитили?

— Поинтересуйтесь, — милостиво позволил мужчина.

— Интересуюсь, — соболиная бровь брюнетки взмыла вверх. « Тяни время, — пронеслось в голове Куренай. — Расположи его к себе и тяни время».

— А Вы не догадываетесь, Куренай-сан? — с деланным изумлением произнес Накамура. — Кажется, в прошлый раз я все предельно ясно объяснил. Мне нужен Юл. Юлу нужны Вы. Логика ясна?

— Предельно, — откликнулась женщина. — С чего, кстати, вы взяли, что Юл придет сюда?

— Как я понимаю, Вы не верите, что мой кузен придет сюда с катаной наперевес, чтобы спасти Вас? — мужчина прошелся по комнатке, остановившись у стены. Ехидный взгляд его черных глаз и обманчиво плавные движения истинного бойца, заставлял женщину собраться с силами и не дать этому черному коту найти ее слабину. Получив в ответ кивок, мужчина едва заметно ухмыльнулся. — Тогда постараюсь объяснить свою точку зрения на этот счет. Во-первых, он никогда не допустит дипломатического скандала. Как же! Куноичи из Конохи пропала или того хуже — погибла! Да, не просто куноичи, а вдова знаменитого Сарутоби Асумы, сына Третьего Хокаге, и мать единственной женщины в роду Сарутоби. Каково, а?

Услышав это, Куренай удивленно вздернула бровь, не сказав своему похитителю ни слова. Ее не могло не удивить то, как хорошо знает о ней ее противник. «Не глуп!» — подумала женщина, впрочем, Юл, рассказывая о кузене, никогда не утверждал обратного. Скорее наоборот.

— А во-вторых, — продолжил Накамура, беззастенчиво разглядывая связанную женщину, и, даже находя в этом невеселом зрелище для себя что-то забавное, — мой кузен, как ни прискорбно это осознавать, все-таки неровно к Вам дышит, моя дорогая. Так, что он не может не прийти. Благородство, любовь и прочая чепуха не позволят остаться в стороне, когда любимую женщины возможно в эту самую минуту терзает тот, кто вырезал всю его семью.

Патетики в голосе брюнета было — хоть ложкой черпай. Веселья столько же. Только вот глаза на его довольно живом лице не смеялись, предпочитая оставаться черной непролазной бездной.

— У Вас есть что сказать, госпожа Куренай? Нет? — Атли продолжал веселиться. Взгляд Куренай упал на кружевной манжет, абсолютно не вязавшийся с рукавом его куртки из грубой кожи. Бархатный костюм, столь изысканно-вычурный для лесных путешествий, оборотень предпочел сменить на кожаный. И все же кружева решил оставить. Заметив пристальный взгляд пленницы, прикованный к его манжете, оборотень ухмыльнулся. — Нравится? Что ж, кажется, братца ждет еще один удар судьбы. Не растеряете свой ко мне интерес до прихода Юла, моя дорогая!

С этими словами Атли удалился из комнаты, унося с собой почти единственный источник света, не считая вышедшей на небосвод луны. Как никогда Куренай захотелось завыть.

* * *

Укрепление Амегакуре шло полным ходом. Люди, живущие за чертой военного городка, получив предложение от Бумажного Ангела, поспешили переселиться в подготовленные для них дома-бараки.После длительных переговоров Ямато-сана и господина архитектора, последним было принято предложение о создании подземного бункера.

Пожав друг другу руки, мужчины занялись расчетами, часами просиживая в библиотеке и архиве, споря до хрипа, но, в конце концов, принимая к сведению мнение оппонента. Иэясу-сан был заядлым спорщиком и обладал столь острым языком, что никто из шиноби не рискнул бы связываться лишний раз с вздорным архитектором. Однако помимо скверного характера, мужчина был знатоком своего дела и прекрасным шиноби, имевшим, в отличие от большинства, реальный боевой опыт. А еще он был одним из тех, кто поддержал кандидатуру Конан в качестве главы Аме. Для спокойного Ямато общение с этим человеком поначалу было подобно пытке, ведь Иэясу —сану удалось втянуть самого спокойного шиноби Конохи в спор. Скажи кому в Конохе, что капитан Ямато будет с пеной у рта доказывать что-то — не поверят, не поверят и засмеют. Однако, после нескольких недель плотного общения, шиноби, наконец, смогли найти общий язык и заняться делом с прежним энтузиазмом.

Пока Ямато с головой ушел в укрепление военного городка, Сай продолжал заниматься боевой подготовкой шиноби. После ухода всех сенсеев, эта обязанность целиком и полностью легла на его плечи. Шиноби, вздохнувшим было спокойно, вновь пришлось заниматься по усиленной программе: Сай не терпел расхлябанности ни у себя, ни у своих учеников. Еще одной заботой молодого шиноби стала его сокомандница и подруга Сакура. «Женщины — наказание для мужчины!», — частенько говаривал Данзо, в минуты особого душевного расположения, потирая старый шрам на гладко выбритом подбородке. «А, уж, беременные — наказание вдвойне», — добавлял про себя АНБУ. Как оказалось, его достаточно благоразумная напарница с беременностью растеряла остатки своего здравомыслия, мотаясь не жалея сил по домам и помогая местным жителям переселяться с наибольшим комфортом. «Я хочу быть полезной», — говорила девушка, — «Так я хотя бы могу чем-то помочь людям».

Одно радовало, приступы слабости давали Сакуре небольшую передышку в ее, несомненно, благом, но не в данный момент и не в ее состоянии, деле. Именно в эти минуты Саю удавалось перехватить пару минут отдыха, чтобы тут же переключиться на охрану госпожи Конан, которая в отличие от Сакуры, немного помнила о правилах безопасности, но все же не собиралась им следовать. «Все-таки шиноби — это не только призвание, но и диагноз», — не раз сетовал молодой человек, присматривая за женщинами.

Единственный кто его более-менее радовал своим поведением и неожиданно проснувшимся благоразумием был Такуя, предпочитавший проводить время рядом с матерью или возле самого Сая. Правда, для брюнета оставалось загадкой причина подобного послушания: слово Итачи или осознание серьезности происходящего. Впрочем, это было не столь важно. К тому же, его вездесущий щенок, с чего-то решивший вместо молодого Учихи признать АНБУ своим хозяином вечно путался под ногами, заставлял Сая молча скрипеть зубами от накопившейся злости. Однако не успевал он подумать, что по прибытии скажет Итачи о его семействе, как понимал, что другу-то еще нужно вернуться.

Показавшийся в поле его зрения молодой шиноби подбежал к Саю и, встав на вытяжку, объявил: «Сай-сенсей, Конан-сама просит Вас прийти на собрание в малой зале. Я Вас провожу».

— Замечательно, — ответил воин и, потрепав по холке сопровождавшего его щенка, поспешил проследовать за парнем.

К моменту прибытия Сая, в помещении собрался узкий круг доверенных лиц Конан. Такао-сан, временно исполнявший обязанности пропавшего Юла, Иэясу-сан вместе с капитаном Ямато, Конан и Сакура, расположившиеся на низенькой скамейке вместе с Такуей-куном, который при виде появившегося вместе с шиноби щенка просился к своему зверю, и вместе со своим питомцем разместился рядом с матерью.

— Сай-сан, — тут же повернулась к нему Госпожа лидер. — рада Вас видеть. Теперь, господа, мы можем начинать.

Мужчины, к которым относились последние слова куноичи, тут же развернулись к ней и предпочли занять свои места за массивным столом. Конан взмахнула рукой и на столешнице из эбенового дерева появилась карта. Еще одно неуловимое движение, и шиноби могли увидеть, как плоская бумага стала образовывать рельеф там, где он требуется: появились миниатюрные горы, реки, ущелья, зеленые леса. На миг Саю даже показалось, что он слышит шум листы, так все выглядело правдоподобно. Другие шиноби, так же как и АНБу, подтянувшиеся к карте, неверяще рассматривали получившееся чудо. Конан, выждала несколько минут, пока войны налюбуются творением ее рук, а затем негромко кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Вы видите перед собой макет политической карты мира. Красной линией отмечена граница страны Дождя, — женщина прищелкнула пальцами и на макете появились миниатюрные флажки зеленого и синего цветов, — Зеленым флажком обозначена территория клана Накамура, синим — примерное место нахождения команды Итачи-сана.

Шиноби вновь придвинулись к карте-макету, заново ее изучая. Наконец, оторвавшийся от макета Иэясу-сан, поинтересовался:

— Поучается, Юл-сан, а за ним и команда Учихи идут прямо в лапы оборотням?

— Да, именно так и есть, — ответила Конан, не сводя взгляд с взволнованного лица Сакуры. — Я очень надеюсь, что им каким-то чудом удастся избежать этой встречи. Но у нас есть еще одна проблема, о которой упоминал Рен-сан, а именно Накамура Атли.

— Я слышал о нем, — задумчиво произнес Ямато, переглядываясь с Саем. — Свирепый и очень сильный воин. Одно время состоял на службе у Ивагакуре. Поговаривали, что его боялись даже свои. Звериная сила, чутье, ловкость… Теперь, впрочем, понятно откуда что взялось. Если он нападет на нас, дай Ками, чтобы старики, женщины и дети, коих в Аме предостаточно, успели спрятаться.

— Я помню, — откликнулась Сакура, рассеянно перебирая жесткие волосы расположившегося на ее коленях Такуи. — Итачи говорил о том, что оборотни не владеют ниндзюцу. Для обороны нужны будут шиноби специализирующиеся на этих техниках.

— Соглашусь с Сакурой-чан, — поддержал девушку Сай. — Только так у нас будет возможность продержаться до прибытия Конохи. Я отправил письмо Хокаге, где описал сложившуюся ситуацию. Она обещала нам помочь.

— Мне кажется, защита от когтей в виде доспеха будет нелишней, — после некоторых раздумий произнес Такао-сан. — Может быть, что-то вроде деревянных дощечек, прикрепленных к одежде.

— Неплохая идея, — согласно закивали Ямато и Иэясу-сан.

— Нужно будет переговорить с женщинами из деревни на счет такого рода самодельных доспехов, — задумчиво произнесла Сакура. — Нужно будет только найти легкое и прочно дерево. Ямато-сан?

— Дощечками я Вас обеспечу, — пообещал АНБУ. — Рассчитайте, сколько будет нужно и какого размера.

— Тогда, так и поступим, — резюмировала Бумажный ангел. — Шиноби с большим запасом чакры, одежда, дощечки. Все всё знают. В таком случае, за дело!

* * *

Юл не мог бездействовать. Похищение Куренай прямо у него из-под носа было настолько дерзким, что мужчина мог только задыхаться от возмущения, однако погибнуть по причине нехватки воздуха ему не грозило, а вот от сердечного приступа, вызванного треволнениями за судьбу пропажи — запросто.

Когда мужчина обнаружил перепуганных детей, на берегу злосчастного озера, ему показалось, что сердце все-таки выпрыгнет из груди. Первозданная красота природы больше не радовала его взор и казалась какой-то зловещей, а детский плач набатом бил по чувствительным ушам перевертыша. На песке осталась лишь алая лента, которую напарница Юла с утра вплетала в волосы. Ноги как-то сразу подкосились и шиноби опустился на колени. Враз ослабевшей рукой мужчина поднял ленту и, прижав ее к губам, завыл столь душераздирающе, что стоявшие рядом дети, не сдержавшись, заплакали. Именно это заставило мужчину очнуться от своих переживаний. Мгновение и троица оказалась в объятьях Юла. Акено и Акира, наконец, смогли выпустить сковавший их ужас от встречи с оборотнем, а малышка Мари, осознав, что мама пропала тут же потянулась на руки к Юлу. Мужчина с трепетом забрал дочь Куренай у братьев. Оказавшись на руках у «своего» человека, девочка то-то закурлыкала; единственное, что понял Юл из ее слов, было слово «мама».

— С мамой все хорошо, малышка моя. Я ее верну, — пообещал шиноби, не став добавлять, что вернет любой ценой.

Позволив себе эту минуту слабости, мужчина встал с колен и вместе с детьми направился к дому Дзиро. Громкий вой, раздавшийся со стороны озера, не мог не услышать монах, встретившийся им на тропинке, ведущей к озеру. Одной рукой Ямадзиро держал посох, другая — уже вырисовывала начальную фигуру мантры.

— Юл-кун? — настороженно окликнул монах своего приятеля. — Что случилось? Я слышал странный звук со стороны озера. И где, кстати, Куренай-сан?

— Куренай-сан похищена, — Юл серил друга мрачным взглядом. — Пойдем в дом. Мне нужно собираться.

— Собираться? Но куда, позволь узнать, ты пойдешь? — воскликнул монах, следуя за шиноби. — И что ты собираешься делать с детьми?

Юл предпочел не отвечать на эти вопросы, лишь покрепче перехватил руку Акиры, и монаху пришлось последовать за своим товарищем.

Оказавшись в своей комнате, Юл передал Мари мальчишкам, тихонько устроившимся на гамаке, который служил для мужчины постелью, а сам принялся перетряхивать свои вещи. В комнату незаметно просочился Ямадизро. Вопросов, терзающих его, монах решил пока не задавать, видя, что друг его находится не в лучшем расположении духа. Рассовав найденное оружие по карманам, оборотень переместился в комнату, где проживала Куренай. Среди ее вещей обнаружилось два небольшие сумки с кунаями и сюрикенами, а также, к некоторому удивлению Юла, и несколько взрывных печатей. Закрепив оружие на бедре и за спиной, шиноби вновь вошел в свою комнату, присел на пол, рядом со своим гамаком, тяжело вздохнул, словно собираясь с мыслями, и заговорил.

— Дзиро-кун, Куренай-сан похитил мой брат. Чем это для нее это грозит, я боюсь даже предположить. Сделал он это для того, чтобы выманить меня. Скорее всего, он ее убьет, если я не приду, даже если задержусь, не могу поручиться, что он ее не тронет. Поэтому у меня к тебе есть просьба, — Юл испытующе посмотрел на монаха, будто оценивая, сможет ли тот справиться с трудной задачей, которую он сейчас подкинет ему.

— Я готов выполнить любую твою просьбу, — откликнулся друг, примерно представляя, чего именно попросит его сделать Юл.

— Я прошу тебя последить за детьми в мое отсутствие. И если я не вернусь, ты должен будешь отвести их в Коноху и просить там для них убежище. Эта девочка, — Юл протянул руки и Акено тут же передал ему малышку. Девочка, успевшая немного задремать, проснулась и тут же ухватила держащего ее мужчину за белую косицу. Юл слегка улыбнулся, затем вновь перевел взгляд на друга. — Эта девочка — дочь покойного Сарутоби Асумы. Не сомневаюсь, Хокаге будет благодарна тебе за ее спасение, также как и я буду благодарен за спасение Акиры-куна и Акено-куна.

Ямадзиро по-новому взглянул на девочку. В свое время он был хорошо знаком с сыном Третьего Хокаге, и мог бы даже назвать последнего если не другом, то хотя бы хорошим приятелем. Не одну кружку пива, ни одну пиалу саке они распили вместе. Он вдруг понял, что не зря ему в самом начале показалось знакомым имя Куренай: Асума он ней иногда упоминал, говоря, что на родине у него есть очень красивая девушка с алыми глазами.

— Дочь Асумы-сана, — задумчиво протянул Дзиро. — Похожа и не похожа одновременно. Малышка больше в мать удалась, правда глаза у нее все-таки отцовские.

— Ты выполнишь мою просьбу? — поинтересовался Юл, тоном несколько более резкимтоном, чем задумывалось ранее.

— Конечно! О чем может быть речь! — тут же отозвался Дзиро. — Я позабочусь о Мари-чан и мальчиках. Ну, надо же, дочь Асумы-сана!

Тихое бормотание монаха действовало Юлу на нервы, равно как и упоминание имени Сарутоби, путь и не по своей воле оставившего жену и ребенка на произвол судьбы. Не то, чтобы он был знаком с ним при жизни или имел какую-то затаенную обиду на покойного, но все-таки чувство ревности, да-да, именно ревности, — уж, в этом Юл давно мог себе признаться, — противно скребло на душе. Перебросив через плечо катану, мужчина вышел из комнаты.

— Юл-кун, — Дзиро уже поджидал товарища на крыльце дома-храма. — Знаю, что ты не веришь в богов, но, все же, зайди в храм, помолись. Чего-чего, а удача в задуманном тобой деле лишней не будет.

Пожав плечами, оборотень решил не спорить. В храм — так в храм, от него не убудет, а удача — вещь хорошая. В храме было темно, и Юл зажег лучину, стоящую напротив статуи красивой женщины в летящих одеяниях. В руках богини лежала ветвь с какимит-то диковинными цветами, тонком лице играла загадочная улыбка. Сложив ладони у груди, мужчина прикрыл глаза и замер. Оборотни привыкли верить только в себя и просить у кого-то помощи или защиты, путь даже и у богов, было непривычно странно. «Асха-сама, прошу, помоги» — только и смог «про себя» произнести мужчина. Даже эти простые слова давались гордому оборотню с большим трудом. — «Пошли мне удачу в бою, позволь спасти любимую — да, именно так, — любимую женщину». Хлопок, и палочка с благовониями, словно нож в масло, входит в чашу с песком, стоящую напротив статуи. Выполнив все полагающиеся ритуалы, Юл покинул храм.

Ямадзиро с детьми уже ждал его снаружи. В руках рыжий монах держал сумку с провизией и перевязочным материалом. Юл с благодарностью принял щедрое подношение и по-братски обнялся с монахом. Стоящие рядом с ним Акира и Акено, неотрывно наблюдали за своим сенсеем. Старший из мальчиков держал на руках малышку Мари.

— Акира-Кун, Акено-кун, простите меня ребята, — мужчина с отеческой нежностью прижал к себе сирот. — Куренай-сан в беде.

— Мы понимаем, Юл-сенсей, Вы не можете иначе, — серьезно произнес старший из мальчиков. — Только, прошу Вас — возвращайтесь. Непременно возвращайтесь.

— Да, Юл-сенсей, возвращайтесь, — добавил другой. — Мы с братом и Неко-сама присмотрим за Мари-чан. А Вы возвращайтесь, пожалуйста.

— Неко-сама? — удивился мужчина.

— Мы так кота назвали, — ответил Акира. — ОН такой большой и важный. Ну, вылитый Неко-сама. Правда ведь?

— Действительно похож, — усмехнулся мужчина, обратив внимание на расположившегося у ног монаха, толстого кота важно распушившего усы, будто всю жизнь прожил у кого-нибудь князя, а не был найден в одной из глухих деревушек страны Дождя. — Я обязательно вернусь, мои хорошие.

Насколько долго могло затянуться прощание, Юл даже не брался предполагать. Нужно сразу обрубать концы, ибо каждая проведенная рядом с ними минута рвала сердце мужчины не хуже когтей.

— Мы будем ждать тебя Юл-кун, — произнес монах. — Я позабочусь о Мари-чан и мальчиках. На этот счет можешь быть спокоен.

— Благодарю тебя за все, Дзиро-кун. Надеюсь, мы еще свидимся.

Юл уходил не оборачиваясь, хотя все его нутро уговаривало своего владельца: «Посмотри назад! Вдруг ты их больше не увидишь?». Ему нельзя раскисать, ведь только от него теперь зависит, станет ли круглой сиротой малышка Мари и не начнется ли дипломатический конфликт между Аме и Конохой. На карте стояло слишком многое, и он, всей своей душой не любящий политику, вновь оказался затянут в нее по самые свои мохнатые уши.

Занятый тяжкими раздумьями о своей судьбе и о судьбах мира, меньше всего Юл ожидал встретить на краю утеса своего сводного брата, с которым не виделся более двадцати лет. Братом, которого он помнил еще совсем крохой, слабым и беззащитным перед множеством агрессивно к нему настроенных родственников. По его подсчетам, Рену сейчас было что-то около двадцати пяти — двадцати семи лет. Все те же мохнатые уши из-под пушистой челки и дорогая сердцу шальная улыбка. И все-таки он изменился, возмужал, его милый младший брат.

— Как ты нашел меня? — удивленно поинтересовался Юл, после длительных объятий отстранив от себя брата.

— Лисы подсказали мне, где ты, — загадочно произнес Рен, сдув со лба выбившуюся прядь. — Я пришел к тебе не один.

Рен отступил в сторону, и за его спиной Юл обнаружил небольшой отряд из коноховцев и мальчишек из Аме. Обнаружив среди присутствующих Учиху, оборотень тут же подошел к нему и, слегка поклонившись, произнес:

— Итачи-сан, Куренай-сан похитили. Мне очень жаль.

Рубленные четкие фразы. Вроде бы сказал все и в тоже время абсолютно ничего.

— Кто? Где это произошло? Когда? — тон Учихи был по-деловому четок.

— Мой кузен Атли. Полчаса назад. У озера в пятнадцати минутах ходьбы отсюда.

— Ребенок пострадал?

— Нет, Мари-чан он не тронул.

Итачи молча кивнул, и прикрыл явно что-то обдумывая. Дожидаться решения Учихи было тягостно. Накамура был наслышан об особом умении Итачи просчитывать различные комбинации, находя из множества вариантов самый выгодный для себя. Этим его талантом в свое время довольно часто пользовался Пейн, не раз после опасных миссий рассказывая о том, как выжил благодаря тому, что перед миссией пообщался со славным потомком Мадары. Наконец, Итачи открыл глаза и негромко произнес:

— Мы присоединимся к Вам, Юл-сан. Я ведь правильно понимаю, Вы, до того как встретили нас, направлялись спасти Куренай-сан?

— Именно так, Учиха-сан, — ответил Юл. — С благодарностью приму Вашу помощь. Только хочу задать Вам один вопрос: Вы понимаете, что влезаете в разборки клана оборотней?

— Я знаю, кто такие Накамура, — кивнул Учиха. — И к тому, что последует далее, я также готов.

— Хорошо. В таком случае, выступаем. Я поведу.

Спорить с Юлом никто не стал, тем более, что настроен оборотень был более чем решительно. Обернувшись к Учихе, мужчина произнес:

— Их там может быть от пяти до семи человек. С этими можете делать все, что Вам угодно, но Атли — мой.

Стоявший с ним рядом Инузука тихо пробормотал: «Чтобы убить этого гада, видимо, придется встать в очередь».

— Не руби с плеча, малыш, — тут же съязвил Рен. — Ты в этой очереди явно не первый.

Инузука зарычал и бросился с кулаками на противного оборотня, а тот рванул в сторону, мягко уходя из-под прямого удара, и стал осыпать Кибу серией кулачных ударов. Парочка отбежала от людей Учихи и заскакала куда-то в сторону. К полнейшему удивлению Юла, никто из отряда внимание на эти выходки не обратил, лишь Итачи, пожав плечами, философски произнес:

— Мальчишки.

Юл кивнул, соглашаясь.

Для того, чтобы найти путь, Юлу не нужно было вызывать своего зверя, следовало только чуть-чуть трансформировать нос. В человеческом теле у него было довольно хорошее обоняние, но чтобы идти по звериной тропе, нужно быть зверем. Оборотень стал принюхиваться, ища в окружающей его какофонии запахов тот самый, заветный. Вдох, второй, третий и вот она ниточка, тянущаяся от чернокудрой куноичи, главное не упустить ее. И Юл, боясь потерять запах, поспешил вперед. Рядом с собой он чувствовал запах брата, и это немного успокаивало расшалившиеся нервы.

Оборотень, идущий по следу, почти входит в транс, сливаясь с природой, становясь ее частью. Все звуки, запахи, голоса долетают до него, сквозь любые преграды. Он мог только бежать, видя только одну цель, не жалея ни лап, не обращая внимание на холод и зной, голод или жажду. И Юл бежал. Из транса его вывели отборная ругань внезапно отставшего Рена.

— Да что за черт! — рычал Накамура-младший, отбиваясь от вцепившегося его в лицо большого рыжего кота. — Черт! Черт! Черт! Да снимите его кто-нибудь с меня!

Вопли Рена и крики кота, могли и мертвого поднять. Парень изо всех сил пытался отодрать от себя зверя, а тот, с перепугу, мог только орать дурниной да распускать когти. К Рену уже спешил на помощь Чоуджи, однако, зверь еще больше испугавшись, попытался передислоцироваться с лица уже изрядно подранного оборотня на голову.Мгновенно оценив обстановку Юл негромко окликнул кота:

— Неко-сама, иди сюда!

Услышав голос Юла, кот одним прыжком оказался на руках у Накамуры-старшего и тут же принялся жаловаться. Краем глаза Юл заметил, что братом занялись мальчишки-целители. Как только парня подлатали, он бросился на встречу к Юлу, но тут же осекся, увидев как его недавний противник с победным видом восседает на руках брата.

— Как так, Нии-сан? Почему он сидит у тебя на руках? Этот кошак напал на тебя, пока ты вел нас и я попытался тебя защитить…

— Я знаю этого кота. Он принадлежал одной целительнице, спасшей мне жизнь во время этой миссии. После лечения, мы покинули ее дом, а через какое-то время, увидели, как этот рыжий партизан крадется за нами, — ответил на сумбурную речь Рена Юл. — Думаю, он сможет нам пригодится.

— Ты можешь с ним общаться? — серьезно спросил Учиха, подходя к братьям.

— Могу. Моя форма оборота — барс. Только вот думаю, имеет ли смысл затея использовать в этом деле кота, задумчиво протянул Юл и тут же пояснил свои слова. — Дело в том, что Атли обращается в пантеру и также может отдавать этому зверю мысленные приказы.

— Это можно будет исправить, — мастер шарингана вновь прикрыл глаза, сосредотачиваясь. — Я смогу сделать так, чтобы он мог слышать только тебя. Но на это нужно время.

Юл окинул взглядом отряд. «Да, не многие могут вынести гонку в режиме оборотня», — подумалось ему при виде потрепанных шиноби, которые на ногах-то держались исключительно на упрямстве. Еще один такой забег он не вынесут, по крайней мере, без небольшой передышки.

— Немного времени у нас есть, — прокомментировал ситуацию Юл.

Итачи молча кивнул и принялся за дело. Усадив оборотня напротив себя, Учиха попросил его смотреть только ему в глаза, а сам, активировав шаринган, замер. Глядя в ало-черные глаза Итачи, Юл поймал себя на мысли, о том, что в глазах Учихи ему видится Куренай. Сидит в какой-то каморке связанная, черные волосы из расплетенной косы лежат пушистыми прядями обрамляя ее нежное лицо, а алые глаза яростно мечут молнии. Алые и так похожи на глаза мужчины, сидящего напротив.

<tab— Итачи-сан? — негромко окликнул оборотнень.

— А? — хрипло отзвался Учиха, не отрывая взгляда.

— Вы и Куренай-сан родственники? — осторожно поинтересовался оборотень.

— Нет. С чего Вы взяли? — удивился Итачи, а потом догадался. — Цвет глаз, да? Редкий не спорю. В некотором смысле мы родственники. Клан Юхи, вассал моего клана, ведет свой род от одного из бастардов Учиха. Но это было очень и очень давно, чтобы говорить о прямом родстве. Не отвлекайте меня, Юл-сан, иначе я могу долго рассказывать истории, а дело-то стоит.

И Юл покорно замолчал. Через пару минут Учиха закрыл глаза и попросил передать ему кота. С котом же все прошло гораздо быстрее: зверь с человеком «в гляделки» долго играть не может по определению. Поднявшись на ноги, Итачи скомандовать «Подъем», и шиноби вновь побежали по проторенной Юлом лесной дорожке. Хотя, лесом, в привычном для жителя Конохи, местную природу можно было назвать с трудом: низкие деревья, болотистая почва, то и дело чавкающая под ногами, да высокая влажность. Однако жаловаться никто не смел. Спасение жизни Куренай, любимого учителя, дорогого друга и верного соратника, было важнее бытовых неудобств.

Обнаружить лагерь оборотней не составило большого труда. Благодаря обонянию Юла, шиноби были там часа через два. И тут перед командой неожиданно встала острая проблема: куда девать запах. «К такому Академия меня не готовила», — поговаривал время от времени Шикамару, перед тем, как отправится искать удобную крышу для любования облаками. И именно эта его небезызвестная цитата пришла в голову почти каждому члену команды. Бесшумно подкрадываться к цели, молниеносно нападать, незаметно подглядывать — без особых проблем мог любой шиноби. Но вот отбить запах, так, чтобы оборони не догадались о приближении отряда, было задачей иного порядка.

— Нужно слиться с местностью, — задумчиво произнес Чоуджи, осматриваясь вокруг себя.

— Угу, классная идея, — не смог сдержаться Инузука. — С чем сливаться? С травой или грязью?

Парень нервно отстукивал ногой по земле, и получавшийся рваный ритм выдавал прячущееся за злостью волнение. Сидевший рядом с ним Акамару, недовольно поглядывал на хозяина, явно не одобряя его поведения. С самого начала миссии Киба никак не мог взять себя в руки. Один только вид рыжего оборотня бесил его сверх всякой меры, а заинтересованные взгляды, которые тот бросал на Тен-тен и вовсе выводили Инузуку из себя. И только подошедшая к нему девушка, смогла немного остудить пыл шиноби.

— Чоуджи-сан прав, — откликнулся Юл. — Человеческое обоняние не способно уловить запах сородича, да и не только сородича. Что же касается нас, оборотней, то мы можем учуять зайца в радиусе нескольких километров. Нужно найти такой запах, чтобы перебить человеческий, и, чтобы он не выделялся из общей палитры. Иначе это может насторожить Атли и других.

— Если это поможет спасти Куренай-сан, я готова обмазаться травой, и, возможно, вываляться в грязи, — серьезно произнесла Тен-Тен, переводя взгляд с одного шиноби на другого.

— Не вижу других вариантов, — произнес Итачи, окидывая свой отряд строгим взглядом. — Юл-сан, Рен-сан, могу я попросить Вас выступить в качестве экспертов?

Братья Накамура молча переглянулись между собой. Наконец, оторвавшись от созерцания родича, Рен с неохотой произнес:

— Грязь это, конечно, хорошо, но есть и менее радикальный метод. — Парень полез в один из карманов и извлек оттуда небольшой кожаный мешочек, подкинул его на ладони, после чего передал Учихе. — Здесь перец. Зачем скрывать свой запах, если можно просто-напросто отбить нюх?

Братья Накамура стояли несколько поодаль, наблюдая, как отряд Итачи поверх грязи обсыпается перцем и порохом, который удалось вытрясти из пространственного свитка Тен-Тен. Девушки, к слову среди членов отряда не наблюдалось: где-то полчаса назад Учиха отправил ее для конвоирования монаха с детьми.

— Тен-Тен-сан, очень Вас прошу найти этого самого хоши-сама и обеспечить его безопасность по пути в Коноху.

Как бы куноичи ни хотелось участвовать в стычке с перевертышами, но ослушаться приказа, пусть и сформулированного в виде просьбы, она не могла.

Юл старался не думать о предстоящей вылазке. Самое главное в этой ситуации было не потерять надежду. Он должен, нет — обязан вернуть дочери мать. Если он этого не сделает, то грош цена всей его жизни.

— Брат, — раздался рядом с ним голос Рена. — Как ты?

— Со мной все хорошо, — откликнулся после недолгого молчания Юл. — Но я переживаю за Куренай-сан. Ты ведь знаешь, на что способен Атли.

— Не волнуйтесь, Юл-сан, — раздался рядом с Накамурой старшим голос Итачи. — Куноичи Конохи — это не простые селянки. Тем более, если речь идет о джонине. Куренай-сан — одна из лучших шиноби в Конохе, а ее мастерство в области гендзюцу немногим уступает обладателю шарингана. Скажите, как часто воины из Вашего клана попадают в Академию?

Вопрос был несколько неожиданным. Юл внимательно посмотрел на Учиху не понимая, куда тот клонит, но все же ответил:

— На моей памяти таких не было. Дело в том, что оборотни очень редко рождаются с запасом чакры. Один или два ребенка на поколение и чаще всего в главной родовой линии. Таких детей чаще всего обучает глава клана.

— До меня успели дойти слухи о вашем отношении к женщинам и их роли в жизни клана. В таком случае, вашего Атли ждет незабываемый сюрприз. Вы видели когда-нибудь, тренировку Куренай-сан?

— Не доводилось, — покачал головой Юл.

— При случае, посмотрите. Думаю, Вам должно понравиться, к тому же…

Узнать, что же хотел сказать Учиха, Юлу так и не довелось. Появившийся будто из-под земли Инузука прервал речь командира на полуслове.

— Итачи-сан, отряд противника решил заночевать. Дозорных и дежурных не наблюдается.

— Хорошо, Киба-кун, — ответил Итачи. — Дежурные им не нужны. Не забывай, у них помимо прекрасного обоняния еще и отменный слух, не так ли, Юл-сан?

— Именно так, Итачи-сан, — подтвердил Накамура и тут же поинтересовался, — Они уже легли спать?

— В процессе.

— В таком случае, буду выпускать кота.

Сеанс телепатической связи со зверем продлился не дольше минуты. Проверив еще раз прикрепленный к зверю кунай с запиской, Юл опустил зверя. Оказавшись на земле, кот тут же потопал в сторону лагеря. После беззвучной команды Учихи, отряд шиноби распределился на границе небольшого пустыря, облюбованного перевертышами.

* * *

Покинув пленницу, Атли направился к поваленному ясеню, упавшему, вероятно во время очередного урагана. Он сразу приметил этого великана прошлого, повергнутого стихией. Дерево находилось неподалеку от крутого обрыва, с которого открывался чудесный вид. Как истинный сын природы, Атли любил наслаждаться ее красотами и предаваться размышлениям. Несмотря на вечные дожди, которыми славилась страна Дождя, ее пейзажи нельзя было назвать унылыми. Величественными, безбрежно-прекрасными, напоминающими о вечном, но никак не унылыми. Пестрое лето окончательно уступило свои права надменной красавице осени, а эта дама знала толк в печали. Вздрогнув от упавшей за шиворот холодной дождевой капли, мужчина зябко поежился. Оно, конечно, собственная температура тела была выше, чем у человека и холод чувствовался хуже, но все-таки, лучше будет что-нибудь накинуть.

Атли повернулся, чтобы позвать своего адъютанта, мальчишку, пережившего этой весной свой первый оборот. Слабенький, откровенно говоря, из него получился оборотень, только и способный бегать на посылках. Неудивительно, что вторая ипостась у него собачья.

— Томимару! — рыкнул Накамура в сторону леса, где его маленький отряд разбивал лагерь. — Томимару, что б тебя!

Через мгновение рядом с Атли появился высокий паренек со встрепанными медными волосами. Он был до того нескладным, каким-то сутулым, с вечным испугом в глазах, что при виде адъютанта Атли привычно поморщился.

— Господин звал меня? — пролепетало это недоразумение, опасаясь смотреть высокому начальству в глаза.

— Да, звал. Томимару, принеси мне куртку, — раздраженно произнес мужчина, даже не глядя на паренька.

— Из овечьей шерсти, господин? — уточнил паренек.

— А какую же еще? Можно подумать, я за собой сундуки вожу! — не выдержал мужчина. — Быстрее неси!

— Сию секунду, господин.

Мальчишка убежал выполнять поручения, так и не увидев, как досадливо покачал головой Атли. Он на дух не переносил таких вот малохольных мальчишек, трясущихся, и что есть силы пытающихся угодить. Не обязательно ему. Угодливость, так же как и лизоблюдство Атли ненавидел. «И прислуживать можно с достоинством», — неоднократно повторяла его мать в отсутствие отца. Отец не переносил таких разговоров, полагая, что нет никого выше его собственной фигуры. «Оборотни из самых захудалых кланов не должны поднимать взглядов, когда идет член королевской фамилии. Грязь должна оставаться под ногами», — тем временем поучал отец. И все же, вспоминая историю отца, Атли был склонен согласиться с мнением матери.

Вскоре вернулся Томимару с курткой. Парень опасливо передал ее Атли, проследив, чтобы мужчина ее набросил себе на плечи, и, еще раз поклонившись, с высочайшего позволения поспешил к костру, вокруг которого собрались остальные члены отряда.

От костра умопомрачительно пахло похлебкой из зайчатины, которую мастерски готовил старший из змей, Хебимару. Несмотря на скудный завтрак и полное отсутствие обеда, есть Накамуре совершенно не хотелось, однако, понимая, что без него все равно не начнут и, учитывая все те вопросительные взгляды, что посылали ему члены отряда, Атли нехотя поднялся и побрел к костру. Получив свою порцию варева, оборотень принялся за еду.

— Прикажете отнести еду пленнице, Атли-сама, — поинтересовался повар, как только Накамура отложил миску.

— Я сам отнесу, Хебимару-кун. Благодарю за пищу и беспокойство.

Накамура поднялся на ноги и, приняв от повара еду, направился к домику, где содержалась женщина. Тишина единственной комнаты нарушалась только звуком трения веревки. По всей видимости, именно этим и занималась Куренай с момента их расставания. Заслышав звук шагов, — впрочем, Атли не особо таился, — Куренай подняла голову и выжидательно посмотрела в том направлении, где по ее мнению находился оборотень. Вновь загорелась свеча. Оборотень усмехнулся.

— Куренай-сан, Куренай-сан, — издевательски произнес мужчина. — Неужели Вы думали сбежать от меня столь примитивным образом?

— Ну, попытаться-то нужно было, — пожала плечами женщина.

— И то верно, — тут же согласился Накамура. — Но, все-таки Вы меня расстроили. Я тут забочусь о Вас, еду принес. Даже руки хотел развязать, чтобы Вы сами поели. Но нет, теперь уж точно нет. Будете есть у меня с рук.

Мужчина, ухмыляясь, стал приближаться к пленнице. Он не мог не заметить липкий страх, сковавший женщину. Куренай вздрогнула, и стала отползать к стене, однако со связанными руками и ногами сделать это быстро и проворно было очень сложно. Накамура, наблюдая за этими бесплодными попытками, не смог сдержать смеха. Как истинный охотник, он предпочитал поиграть с жертвой, прежде, чем вонзить клыки в еще трепещущую плоть. Страх, бессилие, ужас — все эти запахи, столь любимые Атли, смешались в воздухе. Он мог бы наслаждаться вечно этим ужасом затаившимся в глазах женщины Юла. Может быть, между ними и не было физической связи, но уж душевную привязку невозможно было не заметить. Атли нагнулся поближе к жертве, желая заглянуть прямо в глаза. В тот миг, когда их взгляды пересеклись, Атли понял, какую глупость он совершил. Страх, еще секунду назад окутывавший пленницу растворился, как будто его никогда и не было, в испуганных раннее алых глазах куноичи он успел разглядеть свой приговор. Атли попытался прервать зрительный контакт, однако было уже поздно — он уже летел в вихре розовых лепестков и ничего не мог поделать. Миска с похлебкой выпала из ослабевших рук и с глухим стуком упала на щербатый пол. Густое липкое варево неспешно потекло по полу, дразня и без того голодную Куренай желанным запахом еды.

— Ну, и дурак, — процедила Куренай, сбрасывая с себя веревки, которые с таким трудом удавалось удерживать иллюзией. — Кто же смотрит в глаза мастеру гендзюцу?

Переступив через неподвижно лежащее тело, женщина осторожно выглянула в маленькое окошко. Отряд оборотней, по всей видимости, собрался заночевать прямо здесь и поудобнее устраивал свои спальные места поближе к костру. До нее донеслись сальные шуточки, касающиеся задержавшегося у нее Накамуры. В этот момент ей как никогда хотелось пнуть лежащее под ногами тело и только невероятным усилием воли Куренай удалось сдержаться. Нужно было бежать. Только как это можно сделать, если противники

могут учуять каждый твой шаг. Женщина задумчиво поглядела на кузена Юла, размышляя как быть дальше. Она не знала, как скоро перевертыш сможет сбросить с себя иллюзию и хорошо понимала, что следует поторопиться. Какая-то мысль назойливо вертелась в голове, никак не желая оформиться в словесную форму. Куренай прошлась по избушке, не отрывая взгляда от оборотня. В мыслях промелькнула сцена их первой встречи и то, что тогда ей показалось, что Атли похож на девушку: изящное телосложение, бледная кожа, черные локоны, при виде которых любая модница впадет в истерику. И, конечно же, то, что между ними есть неуловимое сходство. «Ну, конечно же! Вот он и ответ на мою проблему! Что может быть проще!» — обрадовалась куноичи. Опутав для верности своего пленителя коконом чакры, женщина принялась раздевать его.

После чего скинула собственное кимоно и прижалась к оборотню, стараясь, чтобы каждый участок ее кожи соприкоснулся с Атли. Куренай хорошо помнила слова Юла о невероятном обонянии оборотней и хорошо понимала, что полностью скрыть свой запах не сможет. С другой стороны, если бы Атли потребовал от нее близости, то ее запах непременно остался бы на нем. А если учитывать, что перевертыши в этом уверены, то у не получится шанс выиграть время. Закончив с обменом запахами, женщина переодела Накамуру в свое кимоно и крепко связала его, прислонив к стене. Для большего сходства, она сняла с его волос удерживающую волосы ленту, и растрепала роскошную шевелюру, так, чтобы не сразу было возможно понять, кто именно сидит связанным.

Наскоро переодевшись в одежду Атли, Куренай принялась ждать, когда отряд отправится спать. Часового перевертыши не выставляли, надеясь на обоняние. Прислонившись к стене неподалеку от окна, женщина приготовилась ждать.

* * *

После того как Юл отправил кота с запиской и кунаем, время, казалось застыло на месте. Толстый неповоротливый зверь неспешно потрусил в сторону покосившейся хижины, где, по всей видимости, держали Куренай, и пропал. Больше всего Юла нервировало то, что рядом с запахом куноичи витал запах Атли, что не могло не наводить на определенные мысли. Впрочем, Учиха посоветовал не недооценивать способности куноичи и просто ждать. Вот, если бы это было еще так просто! Одно радовало — запаха крови в воздухе не было.

Команда шиноби бесшумно рассредоточилась по периметру лагеря в ожидании приказа. Итачи внимательно следил за пробирающимся к хижине котом. Зверь, следуя четкому приказу альфы, старался не попадаться на глаза оборотням. Впрочем, последние были настолько в благодушном расположении духа, что не обратили особого внимания на пушистого диверсанта. А кот, тем временем, пробрался в хижину, мелькнул рыжим хвостом, — и был таков. Спустя пару минут, из избушки кто-то вышел. Затаившиеся в траве шиноби напряглись, то и дело поглядывая на Учиху. Итачи бросил вопросительный взгляд на Юла, чье обоняние, зрение и слух в несколько раз превосходили человеческие. Оборотень выглядел как громом пораженный и, не мигая, смотрел на направляющегося в их сторону человека.

Когда Юл заметил крадущуюся в тени леса фигурку, сердце заныло от беспокойства за нее. То, что это был не его кузен оборотень понял сразу; слишком много времени он провел с этой куноичи, слишком хорошо ему были знакомы ее походка, жесты. Даже ритм дыхания у Куренай был особенный. Вот только к запах любимой женщины был сильно сдобрен запахом кровного врага. И эта смесь ароматов сводила Юла с ума от страха и ревности. Он, не отрываясь, смотрел как осторожно Куренай приближается к тому месту, где сидел в засаде отряд Учихи, ловя чуть растерянный взгляд алых глаз. К счастью, Атли поселил пленницу чуть поодаль от места ночевки своего отряда, и теперь женщине пришлось обойти всего пару крепко заснувших оборотней.

Когда до заветных кустов оставалось не более пяти шагов, из соседних зарослей вышел один из оборотней Атли: тот самый медведь, которому Куренай подожгла шерсть. И его, в отличие от других перевертышей, маскировка Куренай обмануть не могла. Заметив куноичи, перевертыш застыл как вкопанный, и, казалось, не верил своим глазам: как связанная пленница может разгуливать на свободе? Маленькие глазки оборотня медленно полезли на лоб. Он уже собирался закричать и поднять по тревоге весь отряд вместе с командиром, но тут произошло то, о чем предупреждал Итачи. Куренай не стала ждать, она напала первой.

Женщина хорошо помнила, насколько данный оборотень был невосприимчив для гендзюцу и решила применить тайдзюцу. Несколько точных ударов заставили ее противника замереть на месте. Однако удержало его это ненадолго — ровно настолько, чтобы из укрытия успел выскочить Чоуджи. Попытавшегося рвануть следом за парнем Юла, остановил Учиха. «Он справится» — неожиданно прозвучал в голове у Накамуры голов мастера шарингана. — «Просто доверься мне». Медведь рванул в сторону, и попытался на ходу обернуться, однако шиноби был быстрее. Парню хватило пары мгновений, чтобы сбить зверя с ног одним ударом огромного кулака. Склонившись над противником, медленно принимающим человеческий облик, Чоуджи приложил два пальца на бьющуюся жилку.

— Жив! — шепнул парень удовлетворенно кивнувшему Итачи. — У нас есть пара минут, пока он в отключке.

Обсуждать накопившиеся вопросы в этот моменты не было смысла. Построившись попарно, отряд Учихи спешно отступал. Юл, оказавшись к куноичи былиже всех, ввел женщину в курс дела. Куренай не смогла сдержать облегченного вздоха, когда узнала, что Атли ей не солгал и ее малышка Мари, Акира-кун и Акено-кун живы, здоровы и на пути к Конохе. Однако не успели шиноби отбежать на достаточно отдаленное расстояние, как за их спинами послышался нечеловеческий рев, переходящих в звериный рык.

— Кажется, пропажу обнаружили, — пробормотал Юл, ускоряясь. — Мне показалось, я слышал голос «любимого» кузена.

Куренай многозначительно промолчала. Она уже, примерно, поняла, что именно вызвало такой прилив эмоций в стане оборотней. Теперь, — женщина была в этом абсолютно уверена, — если Атли ее найдет, то смерть ее не будет легкой. Поэтому медлить и уж, тем более, отставать ей было нельзя. И женщина поспешила за своим напарником.

Очередное послание Сая застало Цунаде-сама во время переговоров с многоуважаемым Райкаге Эйем. Разгоряченные спором Каге и вовсе не заметили появление в оконном проеме послания из Аме. Эй, мужчина огромного роста и немаленькой комплекции носился по кабинету Хранительницы воли Огня, как тигр в клетке. Только вот, «клетка», в которой достаточно свободно могли поместиться человек пятнадцать, этому тигру была явно маловата: три шага вправо, четыре шага влево, поворот и снова вправо. Цунаде, с комфортом разместившаяся на столе, лениво наблюдала за собеседником. Мужчина снова вцепился в белоснежные волосы и зарычал:

— Нет, Цунаде-сама, я не выделю ни одного человека в помощь какой-то полуразвалившейся деревне. Во-первых, она не входит в число пяти Великих Деревень, которые подписывали договор о поддержке и взаимопомощи. Во-вторых, …

А, меж тем, белоснежный журавль плавно проплыл по воздуху в сторону несравненной Хокаге и спланировал прямо в ее декольте. На мгновение взгляды спорщиков остановились на письме.

— Сай! Только попадись мне — порву на ленточки и подарю Мей, — зашипела блондинка, догадываясь, кто именно мог быть автором этого послания.

Поймав взгляд Эя, продолжавшего гипнотизировать ее грудь, Цунаде встала со стола и отошла к окну, разворачивая на ходу письмо. Сай сообщал о построенных наземных и подземных укрытиях и интересовался ходом переговоров. Внизу была приписка, сделанная, по всей видимости, рукой Конан: «Учиха Сакура ждет ребенка. Надеюсь на Ваше понимание». Ребенок… Цунаде прикрыла глаза, с ужасом представляя масштаб трагедии. «Только взбешенных Учиха мне не хватает», — пронеслось в голове у Хокаге. Перед глазами проплыло искаженное гневом лицо Саске, с распахнутыми кожаными крыльями, клыками и с чидори в когтистой руке наперевес. От подобной картинки Хокаге сделалось не по себе. Сделав глубокий вдох, женщина села за стол, положила перед собой письмо из Амегакуре и серьезно посмотрела на Райкеге:

— Эй-сама, я спрошу Вас последний раз. Последний, потому, что с этой минуты я начну подготовку отрядов к отправлению в Амегакуре. Вы, не как член Совета Пяти Каге, а как дружественная Конохе деревня готовы оказать помощь нашему застрявшему в Ками забытой деревеньке отряду? Повторю еще раз: вне зависимости от Вашего решения я буду отправлять туда свои отряды. Вы готовы помочь Конохе, Эй-сама?

Мужчина прикрыл глаза и тихо зарычал. Согласиться с Цунаде означало нарушить основополагающие правила, утвержденные еще на первом Совете Пяти Каге: все вопросы решать вместе и не иметь никаких дел с деревнями, не входящими в Пятерку Великих. Те самые правила, которые он с истым рвением всегда соблюдал и от которых никогда не отказывался. Да разве может стоить существование маленькой деревни мирного договора? Эй покачал головой, прекрасно понимая: может. Ведь именно для защиты от внешнего и внутреннего врага и были созданы эти самые Скрытые Деревни.

— Ксо! Я готов помочь. Только объясняться с Советом будешь сама, — скорее прорычал, нежели произнес Райкаге.

Возможно, — да хотя какое возможно — наверняка Ооноки будет в бешенстве, да и Мей не одобрит его решения. Разве что Гаара промолчит, и молча же пришлет пару отрядов прямо к воротам Конохи. У Гаары долг жизни перед Наруто, а, следовательно, и перед Листом. И все-таки он был зол. Настолько зол, что решил уйти, не попрощавшись с хозяйкой кабинета. Мужчина уже взялся за дверную ручку, когда ему в спину ударили ее слова:

— Я никогда не забуду твоей помощи, Эй! И клан Учиха тоже.

* * *

Приближающая осень в Аме чувствовалась буквально во всем: в грозных порывах ветра, нещадно треплющего желто-красную листву редких деревьев, в печальных песнях птиц, в более холодном, чем обычно дожде, решившем, по всей видимости, затопить неугодную ему деревню, по какой-то ошибке названной его именем. Сай зябко передернул плечами, в очередной раз, порадовавшись, что захватил с собой теплые вещи. Одежду в деревне Дождя было практически не добыть — портной проживал в Аме еще до начала гражданской войны, да и не было у местного населения денег на такую роскошь, как профессионально изготовленные костюмы. Единственное, на что мог надеяться случайный путник, неведомо каким чудом оказавшийся в этих холодных и негостеприимных краях — на шерстяные носки ручной вязки, да и то — по знакомству. Знакомых в Деревне Дождя у Сая было много, поэтому теплыми носками ему удалось разжиться, чему он безмерно радовался, стоя на крыше башни Ангела. Он стоял здесь уже не первый день, до рези в глазах всматриваясь в пасмурное небо, но журавлик с посланием от Пятой все так же отсутствовал в зоне видимости АНБУ. Он отправил письмо вместе со специально заготовленной Конан бумагой для ответов, а ответа все не было. Ситуация с каждым днем становилась все напряженнее.

Более чем скромный гарнизон Аме готовился принять последний бой — не важно, кто придет по их души. Конан молчала, но с каждым днем становилась все мрачнее, но ничего не говорила, ни Саю, ни кому-либо другому. После Второй мировой войны шиноби Деревня Дождя, в особенности, после смерти Данзо, Деревня Дождя была исключена из числа Великих. С Пейном договоры о сотрудничестве никто не стал подписывать, полагая что гражданская война в Аме не закончилась и что мальчишка, коим в то время был Лидер-сама, вряд ли сможет удержать власть в своих руках. Когда же стало очевидно обратное, Пейн и сам не захотел вступать в союз с бывшими врагами. И теперь перед лицом опасности Конан осталась совершенно одна. Она сильно сомневалась, что Хокаге позволит своим людям участвовать в войне. А то, что война неизбежна было очевидно даже ребенку. Конечно, Сай обещал, что Хокаге не бросит своих людей и возможно приведет помощь, но какой для Цунаде может иметь смысл идти наперекор Совету Пяти Каге ради какой-то обедневшей деревни в разоренной стране? Как же ей сейчас не хватало Ногато, решавшего все проблемы спокойно, выдержанно и безжалостно по отношению к врагам. Пока он был жив, никто не смел связываться с Амегакуре. А сейчас… Женщина горько усмехнулась. Себя ей не было жаль — несмотря на достаточно молодой возраст Конан давно чувствовала себя глубокой старухой. Ни семьи, ни детей. Одна, как перст, на белом свете. Женщина смахнула рукой набежавшие слезы. «Нет — сказала она самой себе. — Сейчас не время предаваться унынию». Тем более, что рядом с кабинетом раздались шаги.

Громко хлопнула дверь и в кабинет вбежал Такуя. Юный Учиха выглядел взволнованно. Маленькие глаза — наследие его родного отца — с затаенной радостью смотрели на Конан.

— Конан-сама, — произнес мальчик, как только сумел отдышаться. — Пришло письмо от Хокаге. Сай-сан ждет Вас на крыше.

— Уже не ждет, — откликнулся АНБУ, входя в кабинет. — Хокаге-сама обещала помощь. Нас поддержит и Би-сама.

Чувство облегчения затопило Конан. Женщина опустилась на стоящее около стола любимое кресло Пейна и вздохнула. Сай, пристально наблюдавший за реакцией Бумажного ангела, не мог не заметить затаившиеся в уголках янтарных глаз непролитые слезы.

— Однако, есть и не очень хорошая новость. Камень объявил мобилизацию, что не есть хорошо для нас в данный момент. Если вспомнить, что именно шиноби Камня пробрался в Ваши покои, то картинка вырисовывается очень и очень неприятная. К тому же до сих пор нет никаких известий об отряде Итачи, равно как и о судьбе Куренай-сан и Юла-сана.

— Да, конечно, Вы правы, Сай-сан. В таком случае… — женщина с надеждой посмотрела на шиноби.

— В таком случае, я договорюсь о поставках оружия из Конохи и о создании бараков для прибывающего подкрепления, — произнес Сай.

— Хорошо, Сай-сан. Ступайте.

Женщина облегченно вздохнула. Ей было очень сложно заниматься управлением без помощи Юла даже на чисто бытовом уровне. Вот была бы у нее помощница, как у Хокаге. Или помощник…

— Сай-сан, — негромкий голос главы Амегакуре застал шиноби и у двери. — А Вы не хотели бы стать моим секретарем. После всего этого, разумеется.

— После всего этого — посмотрим, Конан-сама, — улыбнувшись на прощание, произнес Сай.

— Открытая мобилизация! — взревел Тсучикаге, запустив в склоненного перед ним шиноби чернильницей в виде диковинного цветка. Керамика, не выдержав встречи с доспехом, отскочила от мужчины, и покатилась по паркету, оставляя за собой след из бледно-розовых лепестков. — Да как они посмели! Эта девчонка Цунаде и балбес Эй, готовый на любую авантюру ради симпатичной мордашки! Это плевок, плевок прямо в меня! Срочно пиши Мей и Гааре. Мы обязаны выступить против этих выскочек!

Тсучикаге вскочил со своего кресла, забыв о вечно мучающем ревматизме, и прошелся по кабинету. Маленькие руки то и дело хватались то за тонкие усы, то за пряжки, украшавшие его повседневное хаори.

— Тсучикаге-сама, — негромко окликнул его гонец. — Мы отправили запрос в Суну, но Казекаге-сама принял нейтральную позицию, и не будет выводить войска против Листа и Облака. Мей-сама сообщила, что хоть и солидарна с Вашим мнением, но шиноби своих не даст.

— Что? — поперхнулся Тсучикаге. Он медленно подошел к своему шиноби и, склонившись над ним, притворно-ласково переспросил: — Что ты сейчас сказал?

Воин сглотнул, прекрасно помня о судьбе гонца, принесшего дурные вести. В его конкретном случае это произошло дважды. Несмотря на комичную внешность, глава деревни Земли был очень серьезным воином и обладал неукротимым нравом. Единственной, кто мог справиться с огненным характером Оноки, была Куроцучи, его внучка и секретарь по совместительству. Однако неделю назад девушка была отправлена на миссию лично главой Деревни, и теперь ее дед лютовал и зверствовал. Недождавшись ответа, Тсучикаге взревел во всю мощь своих легких:

— Да, за кого они меня принимают! Я — Тсучикаге, великий и ужасный, всемирно известный как Оноки обеих скал из Ивагакуре! Как они посмели устроить такое прямо у меня под носом!

Да, как они посмели! Удар сразу под двум «фронтам»: по его мечте расширить территорию за счет едва живой Амегакуре и по незыблемости решения Первого съезда Каге. Этот мальчишка Пейн наделал долгов и благополучно скончался, оставив своей преемнице разбираться с насущными делами. Не нужно быть великим экономистом, чтобы понять — вернуть долг Конан не сможет, даже если продаст свою Деревеньку. Нет, Оноки прекрасно помнил рассвет Амегакуре, ее непревзойденных шиноби, специализирующихся на заказных убийствах, с которыми не хотел бы столкнуться на узкой тропинке никто из власть имущих. Помнил он и то, как одна из Великих Деревень пала, не сумев выбраться из кризиса в котором оказалась после Третьей мировой войны шиноби. Сейчас, когда канули в небытие все профессионалы, некогда тренировавшие лучших шиноби континента, когда большую часть скрытой Деревни составляют женщины, старики да дети, Амегакуре никогда не сможет рассчитаться по долгам. Разве, что землей, которую Оноки и собирался прибрать к рукам.

— Ну, уж нет… — прошипел Хранитель воли Земли. По долгам следует платить. А то, что должно принадлежать нам, будет у наших ног. Развернувшись лицом к воину, он коротко приказал. — Собирай войска. Завтра же мы выступаем. И, да, храни Ками Ивагакуре!

* * *

Сакура сидела на подоконнике башни Ангела, когда за ее спиной послышались шаги. В нос ударил запах шерсти — теплой куртки на овчинном меху, которую обычно носила Бумажный Ангел.

— Конан-сама, — девушка попыталась встать, дабы поприветствовать главу Деревни, но Конан остановила ее.

— Как Вы себя чувствуете, Сакура-сан? — поинтересовалась куноичи, располагаясь на только что созданном бумажном стуле. — Мне кажется, сегодня слишком холодно для того, чтобы сидеть у окна.

— Я неплохо себя чувствую, — откликнулась Учиха. — И одета я довольно тепло. Есть какие-нибудь новости от Хокаге-сама?

— Сегодня пришло послание из Конохи. Цунаде-сама и Райкаге отправляют нам на помощь несколько отрядов в качестве подкрепления. Ямато-сан занимается вопросом казарменных помещений. Сай-сан — продовольствием. Хочу поручить Вам и Такуе-куну заняться переселением гражданского населения в подземные укрытия.

— Так скоро? — розовая бровь в удивлении взлетела вверх. — Вы думаете, что нападение неизбежно?

— Я более чем уверена в этом, — женщина устало прикрыла глаза. В это мгновение на прекрасном лице синеволосой куноичи явно отразились последние пару недель выматывающего ожидания. И дело было даже не в хроническом недосыпании — проблемы со сном мучили Конан давно и темно-серые подглазники были тому явным свидетельством. После известий о том, что Амегакуре заимело в качестве врагов клан оборотней, да и Тсучикаге с вожделением поглядывает на бедную страну с не менее нищей Деревней шиноби, нервы Конан отказались служить своей владелице. А интуиция и здравый смысл вовсю кричали о том, что существовать Деревне скрытой в Дожде остается считанные дни. — Думаю, что это вопрос времени. Возможно, через пару часов или, самое большее, через пару дней у ворот Аме будут стоять оборотни или шиноби Ивы. Поэтому нужно спрятать людей.

— Во время нападения… — девушка прикусила губу, не зная, как высказать свою мысль и не расстроить собеседницу. Однако та, судя по всему, поняла, что именно имеет в виду Сакура. — Во время последнего нападения на Коноху, мы выводили людей за границы деревни, глубоко в лес.

— Но мы тогда и намеревались охотиться за простыми жителями, — откликнулась Конан. — Я понимаю, что лучше всего было бы вывести людей из зоны поражения, однако, ты забываешь про Накамура, которым ничего не стоит перебить выставленную около беженцев охрану и вырезать всех. Или же заставить с помощью шантажа открыть ворота.

-Да, Вы правы. Я как-то об этом не подумала, — Сакура вновь отвернулась к окну.

— Скучаешь по Итачи-сану? — поинтересовалась Конан.

Куноичи кивнула. Но, вспомнив, кто находится рядом с ней, быстро исправилась:

— Очень скучаю, волнуюсь за него и боюсь потерять, — слезы подступили к глазам, но девушка мужественно пыталась сдержаться.

— Не волнуйтесь, Сакура-сан. Учиха Итачи- сильный шиноби. Не было еще таких трудных ситуаций, из которых бы он не возвращался. А уж, к любимой женщине — и подавно. Тем более, к матери своего ребенка.

Бумажный ангел видела, как вздрогнула Сакура и поплотнее завернулась в форменную темно-зеленую курточку со знаком Конохи на плече. Конан было жалко эту девушку, такую трогательную, такую юную и пытающуюся быть сильной. Она тоже когда-то ждала, верила, надеялась и любила, а потом миг — вся жизнь полетела коту под хвост. Женщина не удержалась и ласково погладила Сакуру по плечу.

— Это так заметно? — чуть взволновано поинтересовалась девушка. Руки против воли переместились на живот. Она не чувствовала от Конан опасности, однако древний как мир жест защиты, вышел абсолютно случайно.

— Немного. Совсем чуть-чуть, Сакура-сан, — на губах Конан заиграла мягкая улыбка. — Я очень рада, что у Итачи будет ребенок, и его подарите ему именно Вы. И я желаю ему и Вам только счастья. Хотя счастье в нашем мире — вещь эфемерная.

Сакура робко улыбнулась ответ. Она немного опасалась Конан. Возможно, потому, что после их нападения с Пейном на Коноху от родной деревни не осталось и щепочки. Только разве Гора Хокаге устояла. К тому же, Конан хорошо знала ее, Сакуры мужа. Неоднократно куноичи ловила задумчивые взгляды Бумажного Ангела, направленные в сторону Итачи. Хотя, конечно, Учиха не давал повода для ревности, но все же, девушке было неспокойно. Она неоднократно сравнивала себя и Конан, и, к полному сожалению целительницы, сравнение было не в ее пользу. Конан была старше и опытнее, а еще более женственной. Она умела держать себя в руках и не показывать свои эмоции. Одним словом, сочетала в себе те, качества, о которых в тайне мечтала Сакура.

— Спасибо, Конан-сама, — произнесла целительница, глядя прямо в янтарные глаза своей собеседницы.

Влетевший в окно бумажный журавлик разбил теплую атмосферу вдребезги. Развернув послание, Бумажный Ангел бегло пробежалась взглядом по убористому почерку. По брошенному на нее настороженному взгляду, Сакура поняла, что письмо от Итачи. Спустя пару минут Конан отложила послание и встала из бумажного кресла, тут же разлетевшегося на листы и мгновенно втянувшиеся в одежду синеволосой куноичи.

— Итачи-сан вместе с отрядом прибудут примерно через сутки. У них «на хвосте» висит группа оборотней. Нужно готовиться к обороне. Отведите людей в подземный бункер. Ужин подадим туда же.

— Будет сделано, Конан-сама, — Сакура слезла с подоконника и направилась в сторону бараков. Времени действительно оставалось мало.

Итачи гнал отряд на пределе возможностей. Желания сражаться с перевертышами не находилось ни у кого. Зато оказаться в стенах пусть и слабо, но все-таки укрепленной,

Деревни Дождя хотели все.

— Чем быстрее доберемся до Аме, тем будет лучше для нас всех, — только и произнес Учиха, перед тем как унестись вдаль.

За ним последовали и остальные шиноби. Передвигаться по земле было не то чтобы сложно — скорее, непривычно для тех, кто всю жизнь перемещался по деревьям. И, хотя Куренай уже не первую неделю путешествовала именно таким способом, отказаться от памяти тела бывает порой очень и очень сложно. Подстроившись под своего напарника, женщина старалась бежать вровень с ним. Юл, более привычный к такому стилю передвижения, не выглядел уставшим. Вернее, после всего, что произошло с ним за последние сутки, обычный бег по лесу, пусть и на более высокой скорости, не был для него чем-то запредельным. В конце концов, когда душа страдает, тело нагрузку просто отказывается замечать. Да, оно было бы радо вымотаться до полностью невменяемого состояния, лишь бы не чувствовать ту звериную тоску, не ощущать каждой клеточкой то отчаяние, которое захлестнуло Юла после похищения напарницы. Он ведь мысленно хоронил ее — прекрасно зная, вернее, не зная, чего можно ожидать от ненормального кузена — и не единожды и каждый раз отказывался верить в ее смерть. Сколько речей к ней он мысленно произнес, как представлял, что обнимет ее при встрече, прижмет ее к себе и … А в реальности лишь ограничился сухим кивком. Даже словом, даже взглядом не посмел обменяться. Кто он — и кто она? Бродяга, пусть и рожденный в семье правителя клана перевертышей и вдова легендарного шиноби, мать его ребенка и опекун главы одного из древнейших кланов. И даже его проклятая кровь, не могла спасти ту, которая заставляла его сердце биться быстрее. Так как может он претендовать на то, чтобы находится рядом с Куренай? Да, ему стыдно посмотреть ей в глаза, не то, что думать о большем!

— Юл-сан, — бежавшая рядом куноичи даже не подозревала, какие мысли бродят в голове ее напарника. Ее гораздо больше интересовал другой вопрос. — А где моя дочь и мальчики?

— С Мари-чан и мальчишками все хорошо. Они вместе с монахом и Тен-Тен-сан отправились в Коноху.

— Благодарю за заботу, Юл-сан.

— Это был приказ Итачи-сана — не мой.

Голос мужчины был спокоен, но прохладный тон его слегка настораживал женщину. Что же могло произойти за те несколько часов, что она пробыла в плену у Атли? Женщина снова пробежалась взглядом по мрачному лицу оборотня и, решила, что узнает у него все во время ночевки.

Только с наступлением сумерек отряд шиноби позволил себе отдохнуть. Напряжение прошедших часов давало о себе знать и люди повалились прямо на голую землю. Особенно тяжело пришлось мальчишкам-целителям, упавшим спать, едва только был объявлен привал. Итачи только покачал головой, созерцая столь мирную картину, и накрыл ребят походным покрывалом, предварительно достав его из вещмешка расположившегося близ искривленной сосны. Киба и Чоуджи с легкой завистью поглядывали на целителей, но профессиональная гордость и пронзительный взгляд Учихи не давали столь легкомысленно отнестись к своей миссии. Парни натаскали лапника, расположив лежанки неподалеку друг от друга. Куренай хотела было присоединится в обустройстве постелей, однако Киба аккуратно оттеснил своего сенсея от этого дела.

— Что Вы, Куренай-сенсей. Мы сами все сделаем с Чоуджи-куном.

— Киба-кун прав, Куренай-сенсей, — подтвердил слова друга наследник клана Акимичи.

Пожав плечами, Куренай занялась поздним ужином. По-хорошему, разводить костер было опасно, но оценив моральное и физическое состояние своего маленького воинства, Учиха дал разрешение на это не слишком дальновидное действие. Холодная осень явно входила в свои права, швыряя в шиноби павшими листьями. Трагичное завывание ветра настраивало на тревожный лад. Куренай переживала за дочку. Впервые с момента рождения малышки Мари, она не отходила от дочки более чем на пару минут. А с во время этой невообразимо долгой миссии, начинавшейся как банальное поручение, ее материнские чувства каждый раз сталкивались с испытаниями. Да и за Акиру и Акено душа была не спокойна. «Как они там? Не холодно ли им? Сыты ли?» — эти и многие другие вопросы крутились в голове у женщины. Нет, Куренай доверяла Тен-Тен и Дзиро-сану, к тому же перевертышам был не знаком запах девушки, что давало надежду на спасение детей.

Пока куноичи колдовала над костром, Итачи вместе с Юлом засели за карту. Блики огня играли на старой бумаге, стремясь запутать и без того уставшего командира. В тусклом свете названия поселений смазывались, будто нарочно мешая Учихе определить их местонахождение. Юлу же, благодаря ночному зрению, было все прекрасно видно и без огня.

— Если двигаться на юг, — вмиг удлинившийся за счет когтя палец Накамуры прочертил линию вниз, — то будем в Деревне к завтрашнем вечеру.

Итачи бросил взгляд в сторону иренинов и покачал головой.

— Мы с Вами, Юл-сан, может, и будем… — тяжело вздохнул Учиха. — Не весь отряд сможет выдержать такой темп, как сегодня. Страх — лучший стимул, однако два дня подряд для людей, не привыкших проводить дни в тренировках на выносливость… Нет, Юл-сан. Это не реально.

— Прибудем в Аме — лично займусь физподготовкой иренинов, — прорычал наследник клана Накамура. — Ваши предложения, Итачи-сан?

— Тот же маршрут, только пойдем мы по реке, чтобы отбить запах. Кажется, так уходят от погони с собаками. Я прав, Киба-кун? — поинтересовался мастер шарингана у сидящего неподалеку и активно прислушивающегося к разговору Инузуки.

Если бы Куренай не была знакома с Кибой, она бы решила, что парень покраснел. Смущенный и застуканный с поличным Инузука не видел смысла отмалчиваться.

— Вы правы, Итачи-сан. Это старый и проверенный способ. Только в нашем случае придется довольно долго идти по воде. Все-таки перевертыши поумнее собак будут. Акамару — без обид.

Пес Инузуки, казалось, прекрасно понял, о чем говорит хозяин, и, отвернувшись от Кибы, расположился у ног Куренай. Женщина рассеянно потрепала Акамару по голове, все также, не отрывая взгляда от огня.

— Куренай-сенсей, — окликнул ее Акимичи. — Как там с ужином дела?

— Все готово, Чоуджи-кун, — откликнулась куноичи.

Легкий суп из найденных неподалеку грибов и остатков крупы был скорее издевательством над гордым словом «ужин», однако, измученные шиноби не смели жаловаться и проглотили суп в считанные мгновения.

После ужина, не столько сытного, сколько согревающего отряд разошелся по импровизированным постелям. Решено был выставить часовых, дабы не прокараулить перевертышей, которые вполне возможно шли по следу отряда Итачи. А уж после того, как Куренай рассказала о своем феерическом побеге, то и вовсе было решено сохранять бдительность. Часовыми вызвались быть братья Накамура.

Впервые оказавшись наедине с братом, Рен не знал, что делать. Веселый и добрый Юл, заменивший ему отца и мать, оборотень, вокруг которого крутилась вселенная маленького Рена, канул в Лету, уступив место незнакомцу. Казалось, он находится в какой-то ледяной броне и оживает лишь тогда, когда видит черноволосую куноичи. В серых глазах брата Рен видел затаенное тепло и какую-то непередаваемую боль. «Что же произошло между Юлом и этой женщиной?» — размышлял Рен, искоса поглядывая на брата. Он не мог не заметить, как напряжен был Юл во время спасательной операции и как в его голосе проскальзывали нотки затаенной нежности по отношению к загадочной Куренай. Впрочем, это видели все.

В эту ночь сон никак не хотел приходить к и без того уставшим шиноби. Итачи Учиха, не желая никого будить, лежал с закрытыми глазами и представлял себе жену. Нежно-розовые волосы, заплетенные в маленькую косичку, проницательные зеленые глаза, гигиеническая помада с запахом малины, мелодичный смех, зеленый лак на коротко подстриженных ногтях, белый халат с красным крестом и вечный запах лекарств. Образ Сакуры вставал перед глазами, с каждым мгновением обрастая все новыми и новыми деталями. Тоска, будто тисками сковывала грудь, хотелось выть в голос от невозможности прикоснуться к ней. Все мысли грозы мира шиноби были прикованы к молодой супруге. Как он мог жить без нее? Иногда Итачи казалось, что до их знакомства он и не жил, а существовал. Это было так странно, но так правильно думать о ней. Мечтать о том, как при встрече обнимет ее, поцелует, легко коснувшись широкого лба, и, подняв на руки, унесет. Неважно куда — в Казарменную башню ли, в заново отстроенный особняк Учиха или просто на какую-нибудь лесную полянку, где их никто не побеспокоит. А еще у него есть Такуя. Старший сын и его, Итачи, гордость. А скоро появится малыш или малышка. И будет их уже четверо. Семья, о которой он так давно мечтал. Мечтал и понимал, что недостоин. Но теперь небеса, наконец, откликнулись на его беззвучные мольбы и подарили ему его ангела. Только бы все было хорошо. Только бы успеть вернуться в Аме пораньше и отправить ее вместе с Такуей в Коноху. Так будет лучше всего.

Не мог уснуть в эту ночь и Киба. И виной тому был не холод и не мелко накрапывающий дождь — первый за всю операцию. Беспокоил Инузуку главный помощник госпожи Конан. Особенно те взгляды, которые молодой шиноби не мог не заметить, обращенные к его сенсею. Нет, Куренай-сенсей была очень красивой женщиной, с этим Киба не мог поспорить. Но клан Накамура, наследником которого и по сей день являлся Юл-сан, представлялся Кибе одной очень большой проблемой, столкнуться с которой он не пожелал бы никому. Тем более своему сенсею. А уж в том, что перевертыши доставят коноховцам неприятности, сомневаться не приходилось.

Не спалось и самой Куренай. Даже не смотря на теплую подушку в виде Акамару, которого Киба любезно предоставил в распоряжение сенсея. Немного покрутившись на походном ложе, женщина поняла, что не уснет. Слишком много вопросов у нее накопилось к бывшему напарнику и если он не разрешит ее сомнения, то… Куноичи даже не хотелось думать об этом. Она была не из тех женщин, что предпочитают молча терзаться разными догадками. Тихонько, чтобы не разбудить спящих близ нее товарищей, Куренай поднялась с лежанки. Разбуженный ее действиями пес-шиноби вопросительно поднял голову, однако не проронил ни звука. Куноичи погладила его по голове и направилась в сторону кустов, надежно укрывавших небольшую опушку, где дежурили братья Накамура.

От резких порывов ветра не спасало даже накинутое на плечи одеяло. Куренай зябко повела плечами и сильнее сжала на груди старую шерсть. Костюм Атли, в котором она сбежала от перевертышей, был ей несколько велик и холодный воздух нещадно гулял по голой шее, залезал в чересчур широкие рукава, пытаясь дотянуться до теплого тела. Стараясь не шуметь, куноичи аккуратно обошла спящих.

Первым приближающуюся к ним женщину заметил Рен. Парень хотел было предупредить брата, но, заметив, как напряглись плечи Юла, понял — тот был в курсе. Он знал, и даже не сдвинулся с места, продолжая рассматривать узор по посохе-катане.

— Нии-сан, — негромко позвал Рен. — Нии-сан. Там…

— Знаю, — обрубил барс.

— Она хочет с тобой поговорить, — Ками-сама! Как несмело звучал теперь голос Рена! Парень втянул носом воздух.- От нее пахнет растерянностью.

Острый, как бритва, взгляд полоснул по Рену. Но теперь парень понял, что это не злость. Юл был подавлен, растерян, но никак не зол. Таким своего брата молодой лис не видел никогда. Набравшись смелости, Рен произнес:

— Юл-нии-сан, ты нуждаешься в этом разговоре так же, как и она. Поговори с Куренай-сан. Я не знаю, что произошло между вами, но, прошу тебя, не руби с плеча. Выслушай ее до конца. И сам расскажи о том, что у тебя на сердце.

Юл тяжело вздохнул. Куренай переминалась с ноги на ногу, не смея подойти ближе. И куда только подевалась вся храбрость? Весь деловой настрой растворился в воздухе, когда на горизонте показались очертания фигур братьев Накамура. Они негромко о чем-то переговаривались. И почему-то Куренай казалось, что разговор идет именно о ней. Рен что-то говорил брату, а тот качал головой, отвечая тихими рублеными фразами. Наконец, младший Накамура поднялся со служившего ему стулом пенька и направился в ее сторону. Приблизившись к женщине, Рен шепнул:

— Идите, Куренай-сан. Мой брат ждет Вас.

Теплое дыхание молодого оборотня опалило щеку куноичи и, казалось, придало ей немного уверенности

— Юл-сан, — Куренай подошла ближе к мужчине. Юл никак не отреагировал на ее появление, продолжая все также смотреть себе под ноги. Растрепавшаяся от сильных порывов ветра и многочисленных веток коса лежала вдоль позвоночника. Несколько белоснежных прядей слегка прикрывали его лицо, будто отделяя Накамуру от всего мира резной ширмой. В руках мужчина вертел катану. Пальцы задумчиво очерчивали нескончаемый витой узор. Она помнила тот вечер, когда предложила ему замаскировать оружие под посох, помнила эмоции, блеснувшие в его глазах. Казалось, это было давно, очень давно. Домик Саи-сан, уютный вечер, малышка Мари, играющая с котом, волнение перед предстоящей дорогой… Куренай он не замечал. Женщина вздохнула и присела рядом с ним и, коснувшись рукой его предплечья, вновь окликнула мужчину.- Юл-сан, пожалуйста, поговорите со мной! Прошу Вас!

— О чем Вы хотите поговорить, Куренай-сан? — ровным тоном произнес Накамура.

Взгляд по-звериному желтых глаз на минуту остановился на куноичи. Выражение лица Юла было абсолютно непроницаемым, как фарфоровая маска. «Будто с кем-то из АНБУ разговариваю», — пронеслось в голове у женщины. Как-то сразу забылась речь, которую она обдумывала, мучаясь бессонницей. Пауза затягивалась, а Куренай не знала, что сказать, хотя вопрос вертелся на языке.

— Прошу, ответьте мне на один вопрос. Только на один и я уйду, — встретившись с усталым взглядом янтарных глаз, женщина чуть нахмурилась, собираясь с духом. — Почему Вы переменили свое отношение ко мне? Почему Вы так со мной?

— Как так? — немного удивился мужчина.

— Хорошо, — выдохнула куноичи. Я переиначу вопрос. Почему Вы не смотрите на меня? Что случилось, пока меня не было?

— Это уже два вопроса, Куренай-сан, — парировал Накамура без тени улыбки. — И все-таки отвечу на оба. Ничего не случилось. Просто я хочу, что бы Вы пережили эту миссию. Сближаться со мной для Вас очень опасно. Не забывайте, ведь Атли уже удалось один раз Вас похитить.

— Юл-сан, думаю, после того, что я сделала с Вашим кузеном, в рейтинге его врагов я теперь занимаю почетное второе место. А если учитывать ваше общее мнение о роли женщин в мире, то, скорее всего, теперь именно я на данный момент являюсь для него врагом номер один. Поэтому, не кажется ли Вам, что он будет охотиться на меня в любом случае, и Ваше присутствие в моей жизни уже не является решающим фактором в желании Атли порвать меня на кусочки.

Куренай заметила, как мужчина нервно дернулся во время ее последних слов, будто от удара. Смуглая щека побледнела. «Ксо!», — женщина зажмурилась, отвешивая себе мысленный подзатыльник, — «И зачем я только упомянула про эти кусочки!».

— До врага номер один, Вы, конечно, не дотягиваете, — медленно произнес Юл, накрывая ее ладонь своей. — Но то, что Атли этого так не спустит — гарантирую. Как он теперь будет смотреть в глаза своим людям. Быть побежденным женщиной! Такого позора он не переживет. Или переживет и будет мстить.

— Будем надеяться, что не переживет, — хмыкнула женщина, встретившись взглядом с перевертышем.

Пальцы Юла были обжигающе горячими, отчего прикосновение мужчины казалось еще более ощутимым. Куренай прикрыла глаза. Несмотря на холодную погоду, он не стал надевать плащ, и тот, отданный Учихой, темной горкой лежал около его ног. Ей было так хорошо, так тепло рядом с ним. Казалось, оборотень тоже наслаждался обществом Куренай. Впервые за этот вечер Юл начал немного оттаивать. Янтарь уступил место серебру, а серебро уже не пугало. За время этой миссии Юл едва не поседел от страха. Женщину, сидящую перед ним, хотелось или задушить, или зацеловать до смерти. За напрочь отсутствующий инстинкт самосохранения и за отчаянное бесстрашие, за мужество, за терпение, за нежность и внимание. «Я люблю тебя! Ты нужна мне, как воздух! Я не представляю своей жизни без тебя!» — хотелось крикнуть ему, но он прекрасно понимал, что если произнесет это, то поставит крест на жизни Куренай. Он мог лишь любоваться ей, как диковинным цветком, разве, что прикоснуться к ее нежным пальцам, дотронутся до тонкой ручки…

Куренай прислонилась к плечу Накамуры и замерла, наслаждаясь этими волшебными мгновениями. Ей как никому было хорошо известно, как скоротечно бывает счастье. В какой-то момент Куренай привиделось, что отчужденность Юла была не более чем призраком, а затем Накамура побледнел и стал заваливаться на нее.

— Юл-сан, Юл-сан! — испуганно окликнула его Куренай, подхватывая напарника.

Его тело сотрясалось от крупной дрожи, глаза были раскрыты до предела. Он перевел на нее взгляд полный боли и отключился. Совсем рядом раздался нечеловеческий крик, переходящий в вой.

— Твою же ж… — послышался недовольный голос Кибы. — Итачи-сан, у нас Накамура, кажется, того…

— Джун-кун, Менэбу-кун, посмотрите Рена-сана, — отдал короткий приказ Учиха, после чего поинтересовался. — Где Куренай-сан?

— Я здесь, Итачи-сан, — откликнулась куноичи. — Юл-сан потерял сознание.

Через мгновение заросли затрещали, и на полянке появился Чоуджи. Он легко поднял Юла и перенес его к брату, вокруг которого уже расположились целители. Оба перевертыша выглядели страшно. Бледная кожа, отдавала синевой, заостренные скулы и носы и полная неподвижность. Юные иренины старательно сканировали тела братьев и взволнованно переглядывались.

— Что с ними, Джун-кун? — первой не вытерпела Куренай.

— Полное истощение чакры, — ответил зеленоволосый иренин. — У братьев изначально был небольшой объем чакры, но куда она могла испариться за какую-то минуту, я сказать не могу.

— Не волнуйтесь, Куренай-сан, — попытался успокоить женщину Менэбу-кун. — Мы влили в них некоторое количество своей чакры. По моим подсчетам, они должны прийти в себя через пару часов. Лучше всего оставить их здесь и укрыть чем-нибудь. В тепле процесс восстановления идет быстрее.

— В таком случае, я буду наблюдать за лагерем, — Итачи потер лицо, пытаясь прогнать сонливость. — Инузука-кун, сменишь меня на рассвете.

Укрыв Накамура плащами, Куренай расположилась рядом с братьями. Эту ночь она намеревалась провести рядом с Юлом и Реном. Даже не смотря на заверения учеников Сакуры, женщина не могла не волноваться. Разбуженный шумом Акамару расположился рядом с Куренай и, положив голову на ее колени, устало прикрыл глаза. Рука куноичи тут же потянулась к мягкой собачьей шерсти. Пальцы машинально перебирали, запутываясь в теплом меху, а женщина старалась гнать невеселые думы.

Утро наступило незаметно. Хмурый рассвет, сменивший ночную тьму, не принес облегчения. Куренай все-таки удалось ненадолго заснуть. Разбудил ее разговор мастера шарингана и Рена.

— Мне легче. Я — полукровка, — негромко произнес Накамура-младший.

Сон будто рукой сняло. Женщина резко выпрямилась, тут же пожалев о сделанном — все мышцы, даже те, о которых она понятия не имела, разом заболели. Давал знать о себе сон в сидячем положении. Однако, отвлекаться на подобные мелочи дочь клана Юхи была не намерена. Оглядевшись, куноичи заметила склонившегося над котелком Чоужди-куна, Кибу-куна, который прислонившись к дереву, отчаянно боролся с подступавшим сном. Учиха и брат Юла находились неподалеку и что-то негромко обсуждали. До женщины долетали лишь отдельные слова, смысл которых она при всем желании не могла растолковать. Юл, все также неподвижно лежал. Рядом с ним расположился Джун-кун. Его напарник спал, привалившись к поросшему мхом валуну. Выглядели они оба неважно. Куренай сделала несколько шагов по направлению к парню. Скорее почувствовав, нежели услышав ее приближение, иренин повернул голову и слабо кивнул, приветствуя куноичи.

— Доброе утро, Куренай-сан. Как вы себя чувствуете?

— Доброе! — откликнулась женщина. — Со мной все хорошо. Как Юл-сан? Я видела, что его брат уже на ногах.

Парень устало потер переносицу и, откинул заплетенные в тугую косу волосы на спину. Сменив позу с сейдза на попросту скрещенные ноги, Джун указал женщине рукой на лежанку Рена. Куренай не стала упрямиться и присела.

— Рен-сан пришел в себя на рассвете и тут же ушел к Итачи-сану, ничего толком нам не объяснив. Сказал только, что оборотни тоже где-то лежат пластом. И что Юл-сан скоро придет в себя. Я влил в него еще немного чакры. Надеюсь, что Рен-сан прав и Юл-сан…

Джун слегка побледнел и покачнулся. Куренай подхватила его и прижала к себе. Несмотря на довольно высокий рост, зеленоволосый целитель был болезненно-худым. По-детски узкие, худые плечи, едва-едва пробивающийся пушок над верхней губой без лишних слов показали куноичи, насколько обманчиво взрослым выглядел этот молодой иренин. Пытаясь быть полезным, он почти полностью исчерпал запас чакры и теперь тихонько вздрагивал в объятьях Куренай. Даже не умея считывать уровень чакры, женщина прекрасно знала, как выглядит истощение. Извернувшись, одной рукой одна достала плащ Рена и укутала в него Джуна, оставив на виду лишь зеленую макушку. Парень попытался сопротивляться, но тягаться со здоровой взрослой женщиной ему в тот момент было не под силу, и он затих, блаженно кутаясь в тепле.

— Скажи, Джун-кун, почему ты так отчаянно пытаешься привести в себя Юла? — вдруг поинтересовалась куноичи. — Рен-сан сказал, что все в порядке, и он скоро очнется.

— Несколько лет назад Юл-сан вытащил мою семью из рук разбойников. У нас, в стране Дождя нередко можно встретиться с подобными людьми. Особенно это касается отдаленных от Амегакуре деревень. Моя семья не была особо обеспеченной — не голодали, конечно, но особой роскоши не мы с сестрой тоже не видели. Да и жили как раз в одной из деревень на границе с Камнем. С каждым годом население некогда немаленькой деревни таяло, и когда там осталось не больше десяти дворов, отец решил, что лучше для нас будет перебраться куда-нибудь южнее. И мы пустились в путь. — Джун поправил чуть сползшее одеяло, а Куренай удивилась, насколько ученик Сакуры оказался хорошим рассказчиком. Устроившись поудобнее, парень продолжил свою историю. — Мы шли несколько дней, останавливаясь на ночлег в попутных деревнях. Родители не хотели рисковать, ночуя в полях. И вот, когда мы остановились посреди дороги — Юри-чан устала и стала просится на руки, — я увидел разбойников. Казалось, они появились из ниоткуда. Три огромных мужчины двинулись к моему отцу, поигрывая оружием, а еще двое — обступили мать. Не успел я оглянуться, как у моего горла оказался нож, а сестренку вырвали из рук матери. Угрожая родителям расправой над нами, они хотели получить деньги, еду и развлечения. Мне страшно вспоминать об этом, но при мысли, что у них могло получиться, у меня волосы встают дыбом. И в тот момент, когда я, и думаю не только я, мысленно попрощался с семьей, появился Юл-сан.

— Джун-кун, — раздался слабый голос оборотня. — Ну, что ты там бормочешь?

Зеленоволосый целитель посмотрел на оборотня и, встретившись с ним взглядом бросился к нему на шею. Куренай хотелось сделать то же самое, но ограничилась пожатием руки. Слабая улыбка коснулась губ Накамуры, и он тоже едва сжал ее пальцы.

— Юл-сан! Юла-сан! — голосил Джун. — Я так рад, так счастлив, что вы очнулись! Мы так волновались!

— Ну, ну, что со мной будет, — попытался успокоить паренька Юл. — Как Рен?

— Со мной все хорошо, нии-сан, — раздался голос Накамуры-младшего над головой Куренай. — Скажи лучше, как ты?

Обернувшись, женщина заметила, что помимо Рена, у лежанки Юла собрался весь отряд, включая пошатывающегося Мэнебу.

— Со мной все в порядке, — откликнулся Юл, принимая с помощью, хлопочущего будто наседка, Джуна удобное положение. — Ты понял, что именно произошло?

Рыжий оборотень задумчиво посмотрел на брата, после чего медленно кивнул. Озабоченность во взгляде Рена несколько удивила шиноби.

— Если это то, о чем я думаю, то ситуация принимает крайне неблагоприятный оборот. Особенно сейчас.

— Может быть, кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — переводя удивленный взгляд с одного оборотня на другого, не выдержал Инузука.

Присутствие одного перевертыша тяготило его, а уж когда к несносному лису добавился более чем опасный барс, Киба стал нервничать не на шутку. Каким-то шестым чувством он ждал от Накамура подвоха и вот сейчас лишний раз убеждался в силе своей интуиции.

— У нас неприятности. Если в двух словах, то наш с Реном отец умер и теперь сила, с помощью которой он управлял кланом, будет искать себе хозяина среди кровных наследников. Если отбросить сантименты, то главная проблема сейчас заключается в том, чтобы обойти Атли и успеть к святилищу клана Накамура раньше, чем там окажется наш кузен.

— Бабуля, сколько еще до Аме? — уже в который раз поинтересовался Наруто, ловко уворачиваясь от очередной затрещины.

В ответ ему послышалось сдержанное рычание последней из Санинов. Второй день ударный отряд Конохи, возглавляемый лично Цунаде, добирался до Деревни Дождя. Непролазные дебри, которыми сменился раскидистый лес, сильно затормаживали путников. Несмотря на приличную скорость и теплую одежду, в которую был облачен каждый член отряда, было нестерпимо холодно. Ледяные иглы дождя впивались в лицо, руки коченели от холода.

— Мы уже в Стране Дождя. Через часа два будем на месте, Наруто-кун, — откликнулся Неджи. — Если, конечно, ты не будешь дергать Хокаге-сама по пустякам.

Узумаки молча кивнул. Спорить с Хьюгой было себе дороже: во-первых, ссориться с будущим родственником Наруто никак не хотелось, а во-вторых, переспорить спокойного и рассудительного Неджи было практически невозможно.

— Сворачиваем налево, — вдруг произнесла Цунаде. — Там должен быть небольшой домик.

Повернув в указанном месте, отряд действительно оказался около покосившегося здания. Ни у кого из шиноби не возникло сомнений, что, если этот домишко когда-то и был обитаем, то это было очень и очень давно. Об этом многозначительно свидетельствовали и отсутствующая дверь, и выбитые окна, и плесень, довольно сильно разъевшая пол. Цунаде подошла к покосившемуся входу и несмело заглянула внутрь. Внутреннее убранство, кое-где сохранившее ушедший уют и семейное тепло сейчас выглядело ветхим и запущенным. Невысокий обеденный стол, лежал на боку, демонстрируя свою треногую колечность, полуистлевший коврик у старого камина, несколько тарелок, забытых в наблюднице — вот и все, что осталось от людей, некогда живших здесь. Не обращая внимания на поскрипывающий от каждого ее движения пол, женщина вошла в дом. При ближайшем рассмотрении на стене обнаружилась забытая фотография. Цунаде уже знала, что на ней увидит и все же протянула руку к снимку. Стерев рукой пыль с фоторамки, женщина увидела светящиеся какой-то светлой радостью глаза своего напарника, обнимавшего трех детей-сирот Амегакуре. Ах, если бы он только знал, что спустя несколько лет его воспитанники перевернут мир, ввергнув его в нескончаемый поток войн! А тот самый тихий мальчик с каштановыми волосами, закрывающими почти все лицо, убьет его самого и почти уничтожит Коноху вместе со всеми ее жителями.

— Цунаде-сама, — окликнул ее Шикамару. — Мы здесь надолго?

Нехотя оторвав взгляд от фотографии, Хокаге посмотрела на парня. Отряд, несмотря на царящие вокруг грязь и запустение, расположился на полу около очага. Акимичи Чоуза принялся разводить огонь, однако сырые поленья раздобытые Роком Ли упрямо отказывались гореть. Хьюга уселся в углу и, не обращая ни на кого внимания, углубился в медитацию. Наруто прибирался в сумке с кунаями и насвистывал какой-то веселый мотивчик. Шикамару ждал ответ на свой вопрос, не отводя от Хокаге взгляд.

— Нет, Шикамару-кун, — ответила женщина. Окинув взглядом свое воинство, она стала говорить громче. — Мы остановились здесь, чтобы немного передохнуть и подготовиться к битве. Там, куда мы идем, очень неспокойно. В последнем письме Конан-сама сообщила, что все гражданское население Аме укрыто в подземных бункерах, а те, кто может сражаться находятся на боевых позициях. Причем опасность исходит как со стороны Ивагакуре, так и со стороны одного враждебного клана. Я не знаю, в каком состоянии мы застанем Аме. Вполне возможно, нам придется вступить в бой сразу.

— Но, Цунаде-сама, если дойдет до военного столкновения с Ивой, не будет ли это означать начало войны? — обеспокоенно поинтересовался Акимичи.

— Очень надеюсь, что до этого не дойдет, Чоуза-сан, — устало откликнулась Хокаге.

Старый шиноби кивнул и продолжил заниматься своим делом. Готовиться к схватке ему было не нужно — свое самое секретное оружие — пузырьки с клановыми настойками — Акимичи Чоуза всегда держал под рукой. С момента последнего собрания глав кланов, на котором Хокаге объявила о введении чрезвычайного положения в Аме в виду нападения на эту деревню войск Ивагарукре, Чоуза не мог найти себе места от волнения за сына. Когда он узнал о формировании специальной команды, то тут же поспешил записаться в нее. Одновременно с ним с аналогичной просьбой к Цунаде пришел и Шикамару. Едва только узнав от отца о сложившейся в Амегакуре ситуации, он тут же заявился в кабинет главы деревни. Зная об особом отношении Нары к Куренай-сан и ее дочке, Цунаде просто не смогла отказать парню. Как, впрочем, не смогла отказать и Наруто, который, узнав об угрожающей для своей любимой напарнице опасности, вместе с нынешним лидером клана Учиха отловил Цунаде на тренировочном полигоне. После долгих уговоров, перемежающихся с угрозами, последней из Санинов удалось уговорить Саске остаться в Конохе. Наверное, единственным человеком, кого Хокаге сама включила в команду, был Неджи — бъякоган лишним не бывает.

Пообедав, шиноби двинулись в путь. Как и предполагал Неджи, через пару часов коноховцы оказались перед воротами Деревни скрытой в Дожде. У ворот их встречал мрачный Сай. При виде Хокаге, парень опустился на колено и, поклонившись, произнес:

— Добро пожаловать в Амегакуре, Хокаге-сама.

— Здравствуй, Сай-кун. Оставим церемонии до более подходящего времени и места, — ответствовала Цунаде. — Кстати, Эй-сама уже прибыл?

— Райкаге-сама вместе со своим войском прибыл час назад. Он и Конан-сама ожидают Вас в Башне Ангела. Я провожу.

— Хорошо, Сай-кун. Скажи только, где мы можем разместиться? — кивнула Хранительница воли Огня.

— В Казарменной башне. Это по пути.

* * *

Сопроводив госпожу Хокаге в кабинет Конан, Сай отправился к Казарменной башне, где остановились коноховцы. Прямо у входа он столкнулся с подпирающей стенку смуглой куноичи. Девушка обладала достаточно яркой внешностью: темно-бордовые волосы, заплетенные в две тугие косицы, едва доходили ей до плечей, янтарно-желтые глаза, и песочного цвета платье с неимоверными разрезами по бокам, поверх которого красовался жилет со знаком Облака. Тонкую талию подчеркивала металлическая цепь. На поясе весели два небольших топора, которые, по всей видимости, и составляли ее вооружение. Скрестив руки на груди, она внимательно вглядывалась в проходящих мимо шиноби. Заметив разглядывающего ее Сая, она решительно подошла к нему, и, больно ткнув в плечо, прошипела:

— Ты кто такой и почему на меня пялишься?

— Здравствуйте, — Сай слегка поклонился девушке, дабы не злить ее еще больше. По своему опыту он знал, что куноичи Облака лучше не дразнить витиеватыми фразами, а говорить четко, прямо и по существу. Именно так он и собирался поступить. — Я не пялюсь. Просто никогда не видел оружие такого типа.

— Да, — несколько удивленно протянула куноичи. — В таком случае — смотри. Это не топоры, как можно подумать, а усовершенствованная кусаригама.

— Как интересно! А металлический пояс — это цепь. Очень необычно.

— На то и расчет! — усмехнулась девица. — Пока противник пытается сообразить чем его атаковать будут, серп уже будет лететь. Да, кстати, я — Ю Азэми.

Девушка улыбнулась и протянула Саю для пожатия смуглую ладонь. Парень ответил ей легкой улыбкой и пожал руку.

— Приятно познакомится, Ю-сан. Меня зовут Сай.

— И мне приятно Сай-сан.

* * *

Хокаге решительно вошла в кабинет главы деревни. Первое, что ей бросилось в глаза — это поразительная, граничащая с бедностью, скромность убранства. За столом на на бумажном кресле восседала Конан, рядом с ней на знавшем явно лучшие времена потрепанном стуле, расположился Райкаге. Небольшая по размером чашка с чаем в руках огромного мужчины казалась игрушечной, а его собеседница — маленькой девочкой. Впрочем, по возрасту, Госпожа Лидер действительно годилась ему в дочери, так же как и ей. Цунаде подошла поближе. Стук каблучков любимых сандалий Хокаге возвестил собравшимся о ее прибытии.

— Цунаде-сама! — Конан вскочила со своего места и сделала несколько шагов по направлению к Хранительнице Воли Огня. В какой-то момент Цунаде показалось, что синеволосая куноичи готова броситься ей в объятья — столько радости было в глазах Конан. Однако, усилием воли молодая женщина остановила себя, ограничившись уважительным поклоном. — Я очень рада, что Вы прибыли Хокаге-сама. Добро пожаловать в Амегакуре.

— Здравствуйте, Конан-сама, — кивком головы поприветствовала ее Последняя из Санинов. — Извините за опоздание. Мы слегка задержались.

— Слегка? — белобрысая бровь Райкаге удивленно подскочила вверх. — Да, вы прибыли позже на целый час, многоуважаемая Хокаге! В то время, как мы, живущие намного дальше, прибыли быстрее! Я поражен!

— Ну, не у всех же есть мастера телепортации. Здравствуй, Эй-сама! — женщина послала едва заметную улыбку Райкаге. — Мы действительно задержались, за что прошу прощения.

Хокаге огляделась и, приметив около стола колченогий табурет, уселась на него. Эй усмехнулся. Немногие шиноби могли похвастаться отсутствием страха перед Главой Кумогакуре. Та же Конан явно чувствовала себя в присутствии Райкаге неуютно, незаметно пытаясь отодвинуться. А Цунаде преспокойно восседала рядом с ним, закинув ногу на ногу, и нервно барабанила пальцами по столешнице. Только этот ее стук, да колыхание чая в чашке разбавляли царившую в кабинете тишину. Конан в присутствии Хокаге стала выглядеть несколько бодрее, но все же, продолжала робеть как девчонка перед строгой учительницей.

Эй молчал, переводя взгляд с одной женщины на другую, предоставляя им возможность первого слова. Несмотря на договоренность с Цунаде, Эй решил минимизировать свое участие в этой авантюре. В конце концов, именно они затеяли эту опасную игру с Ооноки, а он, раз уж так нужно, «поиграет мышцами». Не зря же прихватил с собой гарнизон в сотню человек. Наконец, Цунаде надоело ждать хоть каких-то решительных действий со стороны Конан. Дробный цокот наманикюренных пальцев закончился хлопком ладони по столу.

— Что ж, Госпожа Лидер, — начала Хранительница воли Огня строго глядя Бумажному Ангелу прямо в глаза. — Раз уж Вы нас вызвали в качестве подмоги — командуйте. Как будем строить оборону? Где расставим воинов? Чем будем обороняться?

Четкие вопросы Хокаге сбивали синеволосую куноичи с толка. Куда и кого ставить она не имела ни малейшего понятия. Все военные функции всегда брал на себя Нагато, а после его смерти — Юл. Она же занималась скорее социальными вопросами, в которых хоть что-то понимала. Слушая Цунаде, Райкаге поглядывал на Конан сквозь полуприкрытые веки. Заметив ее растерянный взгляд, мужчина решил взять ситуацию в свои руки.

— Давайте, я возьму эти вопросы на себя, — предложил Эй, отметив на себе два удивленных взгляда. — В конце концов, моих людей здесь все равно больше. Кстати, до меня дошли слухи о том, что помимо Ооноки на Вашу деревню, Госпожа Лидер, имеет зуб кто-то еще.

— Так и есть, — ответила вместе Конан Цунаде. Поднявшись со своего места, женщина прошлась по кабинету туда-сюда. После чего остановилась и, не отрывая взгляда от Райкаге, отрывисто заговорила. — Тебе говорит о чем-нибудь фамилия Накамура? А о перевертышах ты что-нибудь слышал? Нет? Почему я говорю тебе о детских сказках? Потому, что это — не сказки. С минуты на минуту мы ждем нападения оборотней. И я, если честно, даже не знаю, что хуже — испортить отношения с Ивой или сцепиться с Накамура.

— Неужели ты говоришь правду? — мужчина подскочил на месте и, покачав головой, подошел к распахнутому окну. — Я не верю в оборотней.

— Вы можете не верить, Райкаге-сама, — раздался негромкий голос Конан. — но от этого они не перестанут существовать. Я сама видела оборотня. Скажу больше, я жила с ним под одной крышей, не догадываясь о его звериной природе.

— Даже так, — задумчиво пробормотал шиноби, пощипывая себя за бородку. — В таком случае, как будем располагать войска?

Вновь усевшись за стол, главы деревень принялись разрабатывать план действий. Влетевшего в окно бумажного журавлика Конан поймала на лету. С раннего утра ее терзала какая-то смутная тревога. На душе было неспокойно, даже, несмотря на обещанное подкрепление от Листа и Облака. Развернув неаккуратно сложенного журавлика — Итачи никогда не позволял себе такого — женщина углубилась в чтение. Дочитав послание, Конан еще раз пробежала взглядом по строчкам пытаясь осознать написанное.

— Это от Учихи? — поинтересовалась Хокаге, разглядывая послание.

— Да. Итачи-сан пишет, что в клане оборотней сейчас начинается борьба за власть и Юл обязан участвовать в ней. Он попросил у нас помощи в виде отряда, который я отправила на их с Куренай-сан спасение. Итачи-сан не знает, что ему делать. Хокаге-сама, что будем отвечать?

— Юл-сан? Отряд спасения? Ничего не понимаю, — потряс головой Эй. — Кто-нибудь объяснит мне что происходит?

— Атака оборотней скорее всего отменяется, — задумчиво произнесла Хокаге. — Конан-сан, пишите. Разрешаю идти к перевертышам. Но благотворительности пусть не ждут.

— Дамы…

— Все потом, Эй-сама. Забудь про оборотней. Сейчас наша головная боль — Ива.

После послания Учихе, Цунаде немного приободрилась. Женщина подошла к подоконнику, который могучий глава Облака терзал уже какое-то время, и встала рядом с ним. Мужчина смотрел вдаль. От свалившейся информации Райкаге не знал, что ему делать. Ввязываясь в конфликт с Ооноки, он не особо задумывался о Деревне скрытой в Дожде. Он не знал о катастрофической бедности этой земли, ведь в отличие от Хокаге добирался порталом и не мог увидеть то, что происходит за окном Башни Ангела. И только сейчас, подойдя к окну он увидел, и увиденное ужаснуло его: старые хибары, стоящие за высоким забором, окружающим казарменные постройки, небольшие огородики затопленные водой, тщедушные деревца. И непроглядная серость вокруг.

— Посмотри, Эй. Что ты видишь? — негромко спросила Цунаде и тут же сама ответила. — Бедность, нищету и полную беспросветность. У людей живущих здесь нет шанса на спасение, нет шанса на жизнь. Они многие годы пытаются выжить. Ты ужасаешься, друг мой? Думаешь, это вина «Акацуки»? Ты не прав, совсем не прав. Я была здесь лет двадцать пять назад. Помнишь Ханзо Саламандра? Так вот, смею тебе могу сказать — при нем было хуже. Пейн, вставший во главе Аме пытался что-то предпринять, но видишь…

— Вы любите свою Деревню, Райкаге-сама? — раздался голос Конан. Эй обернулся и обнаружил Госпожу Лидера неподалеку от себя. — Можете не отвечать на мой вопрос — естественно любите. Я тоже люблю свою. Моя мечта — сделать так, чтобы Деревня скрытая в Дожде вновь ожила. Чтобы люди не боялись селиться здесь, чтобы были открыты школы, библиотеки, чтобы еду можно было спокойно купить, чтобы сюда приезжали ярмарки, как когда-то давно. Чтобы люди жили здесь, а не выживали. Если Тсучикаге захватить нас, то Аме станет не более, чем придатком к стране Земли.

Крыть было не чем. Да, Эй, в общем-то, и не собирался.

— Хорошо, Конан-сама. Я согласен с Вами. Только вот какой вопрос сразу возникает, — мужчина перевел задумчивый взгляд с синеволосой куноичи на Цунаде. — Как объяснить Ооноки на каких правах мы с Хокаге здесь вместе с войсками?

— Он прав, Конан-сама, — отозвалась Цунаде. — По большому счету у нас нет законных оснований для военного присутствия здесь.

— И что делать?

— Предлагаю сообщить многоуважаемому Тсучикаге, что суверенная Деревня скрытая в Дожде решила отойти под кхм… опеку более сильной Деревни. Или союз Деревень. Наши Лорды, конечно будут не в восторге — пользы никакой, зато убытка уйма, но мы с Эйем их переубедим.

— Соглашусь с Цунаде-сама. Лорды не сильно вникают в военные союзы Деревень, перекладывая этот вопрос на наши плечи. А с Вашим проблем и вовсе не будет. Тем более, что, насколько мне известно, Лордом Дождя являетесь Вы.

— Так и есть, Эй-сама. — тяжелый вздох госпожи Лидера не укрылся от Цунаде и Эйя. — Предыдущий Лорд Дождя умер через неделю после Ногато, в смысле Пейна. Поэтому я еще и Лорд, то есть Леди.

— Ну, так что, Леди Дождя, Вы принимаете наше предложение?

— Не волнуйтесь, Конан-сама, — улыбнулась Цунаде. — В принципе, такие случаи уже бывали. Например, Деревня скрытая в Стекле в данный момент находится под протекторатом Облака. Причем их лидер сам пришел на поклон к Райкаге. Заключим договор, скажем на 5 — 10 лет. За это время дела в Аме должны выправиться.

— Хорошо, Цунаде-сама, Эй-сама, я принимаю Ваше предложение.

— Замечательно, — пророкотал Райкаге и быстрым шагом направился в сторону двери. — Вы пока составляйте договор, а я пойду группировать войска. И советую поспешить, Цунаде. Кажется, я слышал голос твоего Узумаки и очень надеюсь, что он не ввязался в драку с кем-нибудь их моих ребят.

— Твою ж… — в один прыжок последняя из Санинов оказалась у окна и, зорко оглядев площадь, обнаружила желтую макушку, которую обступали несколько шиноби Облака.

— Наруто! — рык Хокаге был слышен даже в Конохе. — Я тебя сейчас…

После полученной информации, Итачи сел за очередное послание. На этот раз адресатом была Хокаге. С учетом сложившейся ситуации, ответить на его вопрос могла только она. Тем более, что Учиха был почти полностью уверен, что Цунаде находится на пути к Амегакуре или, по крайней мере, будет там в ближайшие часы. Вмешиваться в политику нейтрального к Конохе клана без разрешения на то главы своей Деревни Итачи считал недопустимым. Пока командир занимался посланием, отряд вовсю свертывал лагерь. Несмотря на заверения братьев Накамура, что Атли и его команде сейчас точно не до них, коноховцы предпочли не убирать оружие далеко. Даже Куренай переложила пару сюрикенов поближе, чтобы в любую секунду быть готовой задействовать свое оружие.

Когда сборы были закончены, отряд двинулся по направлению к Аме.

— Я не могу решать что-то за Хокаге, Юл-сан, — только и сказал Учиха. — Если бы дело касалось только тебя и меня, я без сомнения, пришел бы тебе на помощь. Но, ты и сам это понимаешь. Если я или мои люди, без ведома главы Деревни, вмешаются во внутренние дела одного из сильных и независимых кланов Страны Земли, отношения с которой у Страны Огня и без того оставляют желать лучшего, будет международный скандал. Я не могу взять на себя такую ответственность. Если Хокаге даст «добро» на эту операцию, я буду первым, кто встанет под твои знамена.

— Я понимаю, Итачи-сан. И не могу просить о большем. Будем ждать ответа Хокаге.

Они шли уже несколько часов к ряду. Молчание, воцарившееся после небольшого диалога Учихи и Накамуры, висело в воздухе. У Куренай было муторно на душе, но она прекрасно понимала, что Итачи был прав в своем решении. Хокаге не отвечала, что было непривычно. Обычно ответ следовал сразу по получении письма и сейчас его отсутствие настораживало. Не прекращавшийся с ночи холодный ветер заставлял неурочных путников ежиться от каждого своего порыва. Хуже всех приходилось Куренай. Одолженная у Атли одежда совсем не грела, зато продувалась прекрасно. Идущий рядом Юл отчетливо мог различить стук ее зубов, но сделать, к своему сожалению, ничего не мог. Ткань его рубахи была даже тоньше, чем та, в которую была облачена женщина. Однако Юл мог обернуться, и теплый мех скрыл бы его от ветра, а у женщины такой возможности не было. Наконец, стук зубов стал насколько отчетливым, что его уловило даже человеческое ухо. Ну, или почти человеческое. Когда гордый сын клана Инузука понял, кто именно и по какой причине издает столь странные звуки, то в тот же момент расстался с теплой курткой, которую носил под плащом. Продрогшая до костей Куренай не стала отказываться, и сдержанно поблагодарив своего ученика, тут же утеплилась. Куртка Кибы оказалась ей велика, но поток тепла, обрушившийся на нее в тот же миг, как мягкая овчина легла на озябшие плечи, укрыла продрогшую спину, перекрыл все. Юл, видя, что любимая женщина согрелась, в тот же миг перекинулся, явив шиноби свою вторую ипостась.

— Ого! — удивленно присвистнул Чоуджи, когда его ноги коснулся пушистый хвост. — А, я, признаться, до конца не верил, что оборотни существуют.

— Как видишь, Чоуджи-кун, — подтвердила Куренай, поглаживая мягкую шерсть напарника.

Юл довольно мурлыкнул и потерся о ее бедро. Его зверю очень нравилась такая ненавязчивая ласка. Да, и женщина, перебирающая его мех, в общем-то, тоже.

— Нии-сан, это потрясающе!

Появившийся из ниоткуда Рен с благоговением взирал на брата. В его глазах отчетливо читался восторг и легкая зависть. Барс подошел к брату и, получив заветное поглаживание, вернулся к Куренай.

Наблюдавший за этим действом Учиха задумчиво хмыкнул, выбросил руку в сторону, чтобы поймать бумажного журавлика, замеченного мгновением раньше. Побежав глазами по тексту, он поднял взгляд на свое воинство. Шиноби, впрочем, как и он сам, затаив дыхание, ожидали решения Конан. Однако помимо бисерного почерка Бумажного Ангела, в письме Итачи увидел и размашистый почерк Хранительницы Воли Огня. Воля Хокаге была изложена предельно просто: «Накамура в качестве должников выгодны Конохе. Делай все, что потребует ситуация».

— Хокаге считает, что мы должны помочь тебе, Юл-сан, — произнес Итачи, глядя барсу прямо в глаза. — И я хотел бы узнать, что от нас требуется.

Под взглядом мастера шарингана серебристый мех оборотня покрылся светом и спустя пару мгновений перед отрядом стоял уже человек.

— Хорошо. Я расскажу, как обстоит ситуация, — Юл потянулся до хруста и с явным удовольствием стал разминать плечи. — За несколько дней до смерти правителя клана, особенно если он тяжело болен, весь клан испытывает его муки. Это символизирует единство клана и правителя. Момент смерти также чувствуют все оборотни одного клана. Тем, кто ближе к правителю по крови, особенно это касается наследников, достается особенно сильно. Именно поэтому я призывал вас не беспокоиться о моем кузене, ведь основные претенденты на власть — это он и я. Правитель клана владеет силой подчинения. Ни один из членов клана не может противиться его приказу. В момент смерти главы клана сила, которой он владеет, вместе с душой покидает тело. И если душа отправляется к колесу перерождений, то сила ищет преемника. Для того, чтобы принять силу существует специальный обряд, который проводится в храме клана.

— Что нужно для этого обряда? — поинтересовался Учиха, мысленно прикидывая, грозящую им опасность. Судя по тому, как подробно Накамура рассказывал предысторию, и не желал переходить к самому важному, несложно было догадаться, что именно обряд является самым проблематичным для их команды.

Юл молча перевел взгляд с Рена на Куренай, затем посмотрел в глаза Итачи. Говорить не хотелось совершенно. Юл прекрасно понимал, что подставляет весь отряд и, прежде всего, ставит под удар Куренай, но выхода у него не оставалось.

— Наследник силы должен приходиться предыдущему главе клана близким родственником, и он должен состоять в браке на момент проведения обряда принятия силы.

— Женатым, значит… — протянул Учиха и тоже посмотрел на единственную в отряде женщину.

Воцарилось молчание. Коноховцы разглядывали Юла, будто впервые видели его. Итачи задумчиво смотрел на Куренай, а Куренай — на Юла.

— Итачи-сан, Куренай-сан, — затянувшаяся пауза была прервана голосом Рена. — Я понимаю, о чем Вы сейчас могли подумать или подумали. И сразу скажу Вам: «Вы ошибаетесь». Мой брат, как только понял что произошло, хотел отказаться от клана и только мои уговоры, и длительные размышления сподвигли его на это нелегкое решение. Если бы я только мог…

— Я так понимаю, это еще не все. — Спокойствие в голосе Учихи пробирало не хуже ледяного ветра. — Что представляет собой этот обряд? Ведь именно из-за него кандидат на власть вынужден вступить в брак?

— Вы правы Итачи-сан. Претендент на власть должен войти в храмовую беседку, где стоит Сила Рода — большой валун, считающийся покровителем клана. По легенде основатель рода после смерти превратился в камень. Именно он решает, кто станет во главе Накамура. С претендентом должна находиться его семья: жена, дети, братья, сестры. Претендент проходит два испытания: болью и состраданием. Первое испытание — боль. Оборотень кладет одну руку на камень, за другую его берет жена, ее берет кто-то из родственников. Чем больше родни, тем лучше. В камень ударяет магическая волна, которая затем прокатывается по всей цепочке и снова замыкается на претенденте. Если оборотень выдержит это, тогда жрецы сами выбирают, кому именно претендент будет сострадать.

Тишина, наступившая после этих слов, была громче крика. Оказание помощи путем жертвования членом отряда, женщиной, учителем — это было слишком. Впервые у Итачи не было слов. Раньше он предпочитал молчать, но сейчас, когда его разрывало изнутри от возмущения, слов почему-то не находилось. Впрочем, так было почти с каждым коноховцем.

— Ты, ты… — первым отошел от шока Киба. — Да, как ты вообще посмел…

— Подожди, Киба-кун, — остановила его Куренай. — Я хотела бы поговорить с Юлом-саном наедине.

— Но…

— Куренай-сан, права, Инузука-кун, — ответил Итачи. — Мы не имеем право вмешиваться в подобный вопрос.

Тем временем женщина отошла на пару десятков шагов в сторону, так, чтобы ветви кустарников скрывали ее от внимательных взглядов сокомандников. Юл, переглянувшись с братом, последовал за ней.

* * *

Куренай решила отойти подальше от отряда. В сложившейся ситуации ей хотелось поговорить с Юлом с глазу на глаз. В душе женщины зарождалась некая обида, природу которой она и сама толком не могла объяснить. Юл, подобно тени, шел за ней, не смея отвлекать куноичи от тягостных раздумий. Ками-сама, если бы он только мог предугадать, что это случится сейчас! Если бы он только мог сделать хоть что-то чтобы не вмешивать ее в эти грязные игры! Если бы у него была возможность хоть что-то поменять, они бы никогда не сделал то, что собирался сделать.

— Надеюсь, мы отошли достаточно далеко, чтобы они нас не услышали, — негромко произнесла Куренай, приметив, как напрягся Накамура.

— Достаточно. Даже Ваш ушлый ученик не сможет услышать, как бы не желал этого.

— Я хотела поговорить с Вами, Юл-сан.

— Я понимаю, Куренай-сан. Мне тоже есть, что сказать Вам. — Мужчина сжал кулаки и выдохнул. Собираться с силами, чтобы сказать самое важное, чтобы открыть сердце и душу было очень непросто, но в сложившейся ситуации — необходимым. — Если бы я мог остановить это — непременно так бы и сделал. Ввязывать Вас в грязные игры клана Накамура — это преступление. Подвергать Вас такой опасности я просто не имею права… Шизука погибла, оказавшись в самом центре интриг моего клана, и я не хочу такой судьбы для Вас. Я люблю Вас, Куренай-сан и совершенно не желаю подвергать опасности.

— Вы любите меня? — только и смогла вымолвить Куренай.

— Больше жизни, — подтвердил Юл. — И не знаю, что теперь делать. Я не хочу видеть Ваше или Мири-чан мертвое тело, не хочу больше хоронить близких. Шизука…

Куренай всматривалась в его сосредоточенное лицо. Мужчина, при виде которого ее сердце замирало, выглядел взволнованным. Смуглые щеки его были бледны, голос — тих. Куноичи подошла к Юлу и, взяв его ладони в свои руки, заглянула ему в глаза. Мужчина вздрогнул от такой близости, но не отстранился.

— Юл-сан, Ваша покойная супруга не была куноичи и при всем желании не смогла бы дать отпор. Как видите, у меня получилось противостоять Вашему кузену и его отряду. Я никогда не смогу быть равной по силе оборотню, но и меня не возьмешь голыми руками, — уверенным тоном произнесла женщина.

— Так и есть, Куренай-сан, так и есть.

Взгляд Юла потеплел. Перехватив руки Куренай, и по очереди поднес их к своим губам и легко поцеловал.

— Мне так хотелось, чтобы эти руки никогда не знали оружия, чтобы эти глаза видели только красивые вещи, а эти ушки слышали только приятные слова. Чтобы грязь, боль, смерть никогда не касались тебя…

— Юл-сан…

— Просто Юл, — попросил мужчина.

— Хорошо, Юл. Если бы все было так, как ты говоришь, то вряд ли я дожила бы до своих лет. Я никогда не смогу жить как простой обыватель. Я — куноичи и другой мне не стать. Для шиноби нет ничего важнее человеческой жизни. Только она является главным мерилом всему. Но не жизнь самого шиноби. Нас этому учат с детства. Спроси любого выпускника Академии ниндзя, и он скажет тебе тоже самое. Поэтому, если спасение людей будет стоить мне жизни — я без сомнения заплачу эту цену.

— Я знаю, что ты непременно именно так и поступишь. Только вот, ты упускаешь из вида одну маленькую, но без сомнения, очень важную деталь.

— Какую же? — вскинулась женщина. Алые глаза ее полыхнули упрямством.

— Дочь.

Всего одно слово. Юл был как-то отстранено спокоен и даже не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен куда-то в сторону и, но Куренай думалось, что внимание оборотня с их бесконечной привязанностью к дикой природе, привлекла вовсе не водная гладь. Впрочем, и мысли Накамуры также были очень далеко.

— Видишь ли, — продолжил он после небольшой паузы, — сквозь прожитые годы я понял, что в мире есть только одна вещь, ради которой не жалко и жизни. Это семья. Не богатство, не слава, не воинская доблесть и не долг шиноби, а именно семья.

— Ты лукавишь, Юл-сан. Если ты считаешь, что нет ничего важнее семьи, зачем же тогда ты идешь на территорию клана, чтобы взять власть?

— Потому, что клан — это моя семья, хочу я этого или нет. А Атли, даже не смотря на то, что является моим родственником, всегда считался угрозой. Ты провела в его обществе почти сутки. Как ты считаешь, можно ли такому, кхм… человеку доверить жизни?

— Нет, я бы не доверила. Это все равно, что поставить во главе Конохи Орочимару.

— Вижу, ты поняла мою мысль, — улыбнулся Юл.

— Мари — мой ребенок. И может быть я не самая лучшая мать на свете, но я люблю ее, и любовь моя безгранична. Я живу и дышу ей. Когда погиб Асума, дочка была тем самым якорем, который держал меня на плаву, не давая утонуть в собственном горе. — Пару слезинок сбежало по щеке женщины, и она тут же их смахнула. — И если бы Тен-Тен-чан не увела б Мари и мальчиков, то я, ни на секунду не раздумывая, отказалась бы от твоего предложения. И только мысль о том, что дети уже должны были пересечь черту границы Страны Огня, дает мне возможность сказать тебе: «Да!».

Решимость на лице женщины разрывало сердце Юла на тысячи кусочков. Как бы он хотел спасти ее от участи, которую ей придется разделить с ним! Если бы он только мог спрятать ее и Мари как можно дальше, чтобы ни один перевертыш не смог бы их обнаружить, он бы сделал это, не раздумывая. Но отпустить Куренай в Аме одну или в сопровождении кого-либо из отряда в Амегакуре, под защиту хлипких стен, только на словах отгораживающих жителей деревни от опасностей, Юл никак не мог. Не смотря на то, что кузен Атли спешит к Силе Рода, он не откажет себе в удовольствии схватить унизившую его женщину. Единственное, что немного примиряло оборотня с действительностью — дети, Акира, Акено и малышка Мари, были уже далеко. Возможно даже в Конохе. Юл ни на секунду не пожалел, что охранять детей помимо юркой куноичи, которой Учиха-сан дал весьма лестную оценку, будет еще и его человек. Уж кто-кто, а Дзиро всегда считался очень даже неплохим воином. И хотя монах на протяжении многих лет не имел возможности тренироваться с равным ему по силе противником, Юл был уверен, что в случае опасности друг сможет дать отпор любому противнику. И все же, было кое-что неправильное во всем происходящем. Хотя, по мнению Юла, правильного в этом было еще меньше. Мужчина взглянул на стоящую рядом куноичи. По всему было видно, что женщина чего-то ждет.

— Ксо!..

— Что случилось? — встрепенулась женщина.

— Прости, — тут же повинился перевертыш. — Я забыл самое главное.

Черная бровь Куренай удивленно взметнулась вверх, при виде напарника. Она видела Юла разным: веселым, грустным, собранным, отчужденным, раздражительным, но таким торжественным — никогда. И куда только подевался бывалый вояка? Сейчас перед ней предстал аристократ в ками знает в каком поколении. Даже интонации — и те стали напыщенно-возвышенными.

— Госпожа Куренай из клана Юхи, вассал Хокаге из рода Сенджу, я, Юл из клана Накамура, наследник западного и северного кланов оборотней, прошу Вашей руки. Клянусь защищать, беречь, любить и заботиться о Вас и Вашей дочери Сарутоби Мари.

Взгляд янтарных глаз был обращен к Куренай. Даже стоящий на коленях, Накамура был немногим ниже своей избранницы. Его белоснежная макушка доставала ей до плеча.

— Я, Куренай из клана Юхи, согласна выйти замуж за тебя, Юл из клана Накамура. Клянусь быть верной женой и соратницей, — произнесла Куренай.

Древние, как мир, слова соглашение были произнесены. Где-то вдалеке послышались раскаты грома, а затем на их головы обрушился поток дождя.

— Духи природы приняли наши клятвы, — заключил Юл, становясь рядом с Куренай.

— Клятвы? — переспросила женщина.

— Да, — кивнул оборотень. — Теперь перед лицом природы мы — муж и жена. Ты слышала гром? Наш брак был благословлен Райдзином.

Женщина только покачала головой: слишком сильным было потрясение. Когда она выходила замуж за Асуму, брачную церемонию проводил синтоистский монах, гостивший в клане Нара. Об обрядах, подобных сегодняшнему, она никогда не слышала. В отличие от Куренай, новоиспеченный супруг не выглядел удивленным. Заметив, что куноичи выглядит несколько озадаченной, Юл поспешил объясниться с молодой женой.

— Этот брачный обряд — один из самых древних. Давным-давно, один молодой парень полюбил девушку. Деревня, где они жили, находилась далеко от храмов и монастырей. Кроме монахов, поженить их мог только староста, но влюбленной паре нечем было заплатить ему за услугу. И они решили попросить благословения у богов. Вышли в поле и произнесли брачные обеты. На их клятвы и веру в чудо откликнулась богиня Инари, прислав своего проводника — рыжую лисицу. Я прочитал эту историю в семейных хрониках. Думал — сказки. Ошибался.

— Мне даже не верится, что я снова вышла замуж, — задумчиво произнесла Куренай. — Как-то это все ирреально.

Юл улыбнулся. За то время, что он был знаком с этой куноичи, такой озадаченной он ее не видел. Чтобы отвлечь молодую супругу от дум, мужчина выбрал самый приятный способ. Обняв ее за талию, Юл склонился, дабы запечатлеть на губах супруги поцелуй, однако женщина была готова к такому повороту событий. То, что начиналось как нежный поцелуй, очень быстро превратилось в лавину чувственной страсти. Губы танцевали вечный танец, руки порхали, стараясь объять новоприобретенное. Оторваться друг от друга было невыносимо сложно, но каждый понимал — время работает против них и нужно спешить.

Мерно покачиваясь в седле пугливой лошадки невнятной масти, Атли судорожно пытался расслабиться. Уже не первый раз мужчина старался сосредоточиться на собственном дыхании. Прикрыв глаза, он силился размеренно дышать, погружаясь в некое подобие сна. Вдох — выдох, вход-выдох! И проблема была не в моральном состоянии перевертыша, а в том, что, будучи сильным оборотнем, Накамура Атли, даже в человеческой ипостаси, источал острый звериный запах, который более чем нервировал лошадь. Как, впрочем, и обмякшее тело, перекинутое через седло.

Он обдумывал разговор с княгиней, случившийся перед его отъездом и понимал, что в том водовороте, куда он сам себя загнал, выжить будет очень сложно. Брак с теткой был бы хорошим ходом для межклановой политики, но на внутриклановых делах сказался бы отрицательно. При здравом размышлении, союз с теткой Мей приносил больше выгод, чем проблем. Но только дурак мог довериться княгине Накамура. Атли дураком себя не считал, а потому прекрасно понимал, что в случае брака с княгиней, долго он не протянет. Поэтому ему стоило придумать другой план, при котором он не только смог бы выжить, но и остаться в выигрыше.

Как и всякий кот, неважно большой он или нормальных размеров, Атли не любил лишней воды. Поэтому Страна Дождя вызывала у него глухое раздражение. И все же, он был готов полюбить ее хотя бы за то, что она могла принести ему власть. Нет, обстоятельства складывались более, чем удачно для него. Во-первых, злополучный кузен, также как и его папаша, питал необъяснимую слабость по отношению к человеческим женщинам. А во-вторых, именно она, эта треклятая Страна Дождя преподнесла ему идеальное оружие против Юла, да еще и в качестве бонуса девицу из Листа. Худощава, на его, Атли, вкус. Даже ребра легко пересчитать, но, несмотря на излишнюю худобу, под обветренной и смуглой кожей перекатывались литые мышцы. Ну, да не есть же ему ее, в самом деле?! Нет. Она нужна Накамуре совершенно для других дел, у него на нее совершенно другие планы. Нажав на несколько точек на шее и убедившись, что девушка не проснется еще где-то час, Атли пришпорил лошадь. До дома нужно было добраться как можно быстрее.

К тому же идущий рядом с лошадью монах, связанный сверх всякой меры, добавлял Атли хорошего настроения. Начинающий синеть фингал и запекшаяся кровь из рассеченной брови были свидетельством тому, что Дзиро сражался как… кролик. Маленький, рыжий, с непомерно длинными ушами. Ему всегда доставалось от соклановцев, которые в большинстве своем были хищниками. Причем от насешек его не спасало даже то, что в человеческом обличии он был на голову выше почти половины Накамура. Мужчина бережно нес на руках маленькую Мари, и что-то тих ей говорил. По бокам от него шли братья-гремучники. Видя их кровожадные взгляды, направленные в сторону Дзиро, Атли понимал, что тот узел, в который монах их завязал, конвоиры еще долго не забудут и при первой же возможности постараются рассчитаться. Атли им позволит это. Но только не раньше, чем их отряд доберется до клановых земель.

— Ну, что монах-кун, — зубасто усмехнулся Накамура, перегнувшись через седло, дабы оказаться поближе к пленнику, — не утомила ли тебя наша прогулка? Ты, наверное, давно не разминал ноги?

— Что Вы, Накамура-кун, — не менее зубасто откликнулся Дзиро. — Как Вы только что изволили заметить, это всего лишь прогулка.

— Очень рад, что ты так считаешь, — кивнул Атли.

Рядом с монахом, придерживаясь за его одеяние, шли мальчики. Старший, лохмато-чумазый мальчишка, слегка прихрамывал после неудачного падения, но крепко держал за руку младшего. Детей Атли хотел вначале привязать к Томимару, но увидев, что мальчишки ни на шаг не отходят от Ямадзиро, решил оставить все как есть, пригрозив на всякий случай догнать и съесть их в случае побега.

* * *

Тен-Тен приходила в себя точками. Сознание силилось отправить свою обладательницу в небытие еще хотя бы на пару часов. Не открывая глаз, девушка стала прислушиваться к окружающим ее звукам и собственным ощущениям, которые показались ей более, чем странными. Глухой звук копыт и небольшое покачивание были достаточно новым для нее ощущениями. В стране Огня, лошадь была скорее гужевым транспортом, чем средством передвижения и за всю свою жизнь девушка никогда не передвигалась на лошади, особенно вниз головой, которая абсолютно немилосердно гудела. Куноичи попыталась открыть глаза, чтобы осмотреться. Мутная пелена перед глазами свидетельствовала о том, что приложили ее по голове знатно. Тен-Тен закрыла глаза и через пару минут вновь попыталась осмотреться. На этот раз туман стал рассеиваться и перед ее взглядом оказались лошадиный бок и черный кожаный сапог всадника, который почувствовав, что его пленница стала приходить в себя, придержал ее, задев связанные за спиной руки. Девушку обожгло волной боли. Ее едва сдерживаемый стон был услышан.

— Не дергайся женщина, — раздался сверху мужской голос. — Нам осталось немного.

Последним, что запомнила Тен-Тен, было прикосновение кожаной перчатки к ее шее. После этого ее мир померк, и девушка вновь погрузилась в сон.

* * *

В комнате было темно и душно от запаха жженых трав. Лампа в углу больше чадила, чем освещала помещение. На роскошной кровати лежал немолодой мужчина. Цвет лица его напоминал пергаментную бумагу, а чуть припорошенные сединой волосы слиплись на мокром от обильного пота лбу. Тяжелое дыхание заполняло собой комнату, свидетельствуя, что больной еще жив. Владыка Владык, светлейший князь Накамура доживал свой последний день.

Почти все видные члены клана находились подле своего главы, всем своим видом выражая скорбь. Вокруг него сновали девушки-служанки, отирая пот, поправляя одеяло и заглядывая своему правителю в рот, дабы услышать еще невысказанную просьбу. На невысокой резной скамеечке рядом с постелью умирающего сидела его супруга. Владычица Мей не испытывала лишних терзаний по поводу смерти правителя. И будь ее воля, не выходила бы из своего будуара. Однако он прекрасно осознавала, что подданные ей этого не забудут и не простят. Тем более, что скорбящая жена — без пяти минут вдова скорее вызовет народное сожаление, чем бессердечная стерва, не готовая простить мужа на пороге его смерти. Врач также находился подле умирающего. Он сделал все, что мог, продлевая жизнь своему повелителю, и теперь мог только следить за его угасанием.

Князь приоткрыл глаза, окидывая мутным взглядом свои покои. Тот, кого он ждал больше всего на свете, так и не пришел. Жена, брат, сноха находились рядом с ним. Брат имел вид весьма скорбный. Ни у кого и сомнений не могло возникнуть в том, как сильно переживает Кичиро-доно, ровно до того момента, пока не заглянет ему в глаза. Отсутствие Юла тяготило старого князя. Гонец, тайно отправленный к сыну, вернулся ни с чем. Накамура Юл как в воду канул. И все же он верил, что Юл, как и другие члены клана, чувствует скорую кончину отца, и не сможет не придти попрощаться. Как печалило князя отсутствие сына, так и напрягало отсутствие племянника. Если Юл не прибудет к родовому камню до 40 дня после его, князя, смерти, то, скорее всего, следующим Владыкой станет Атли.

Время утекало сквозь его худые пальцы, и он уже не мог ничего изменить. Или мог? В отличие от предавшего его тела, голова князя работала, как и прежде. В изголовье стоял его старый друг и по совместительству начальник личной охраны, Акира-сан. Поймав удивленный взгляд друга, Юхей-доно собрался с силами и послал Акире-сану мысленный приказ: «Юл. Найди и защити!». Телохранитель лишь прикрыл глаза, показывая, что распоряжение услышано и будет выполнено. Подождав еще пару минут, Акира покинул помещение. Боль с каждой секундой усиливалась, а это означало, что времени для поисков остается катастрофически мало.

* * *

Если бы Юл мог обратиться барсом, то был бы дома через пару часов. Однако идущие рядом с ним люди ни в коем случае не смогли бы поспеть. К тому же его не оставляло чувство беспокойства. Куренай также волновалась. Ощущение беды нарастало с каждой секундой, однако Юл предпочитал думать, что это связано с предстоящим обрядом. К тому же он понимал, что подвергаться сомнениям и переживаниям просто не имеет право. Бегущий рядом Учиха и так уже начал приглядываться к нему, но с вопросами пока не обращался.

По словам Юла, они должны были быть на территории клана уже к вечеру, когда внезапно Накамура встал, как вкопанный, и жестом показал рассредоточиться по периметру. Шиноби не заставили себя просить дважды — в мгновение ока, слившись с ландшафтом. Юл остался на видном месте. Когда он почуял запах, то вначале даже не поверил. Акира-сенсей! Но откуда? Как здесь мог оказаться правая рука отца?

На землю у ног Юла приземлился ворон, который мгновение спустя превратился в высокого гибкого мужчину. Он был одет в темно-зеленую юкату, тонкую, будто девичью, талию его подчеркивал чуть спущенный пояс горчичного цвета. Черные волосы были завязаны в высокий хвост, конец которого доставал почти до талии. И все же, не смотря некоторую хрупкость, от этого мужчины веяло определенной опасностью, а в чуть подведенных черной краской глазах виделся металл. Мужчина преклонил колено перед Юлом и, приложив руку к сердцу, заговорил.

— Юл-кун, твой отец послал меня сообщить, что держится и ждет тебя. А также попросил обеспечить тебе защиту. Мы должны спешить. Ты же чувствовал…

— Да, Акира-сенсей. Мы спешим, — ответил Юл, чуть склонив голову. — Итачи-сан…

— Юл-сан, — в тон ему откликнулся Учиха, вставая у Накамуры за плечом. — Мы будем стараться не задерживать Вас.

Когда Юл обернулся, за его спиной выстроился весь отряд. Рядом стояла Куренай.

— Я вижу, ты нашел княгиню, — миролюбиво произнес Ворон.

— Откуда… — ахнула Куренай.

— Он видит ауры, — откликнулся Юл, глядя на жену. — Наш с тобой брак был освящен, поэтому ни в каких подтверждениях не нуждается.

— Вот оно как, — негромко произнес Учиха. — Это может быть интересным.

— Не менее, чем способности клана Учиха, — отозвался посланник. — Мое почтение, Итачи-сан.

— Взаимно, Акира-доно, — Учиха ответил легким наклоном головы.

— Я рад, Юл-кун, что ты сумел найти себе хорошую защиту и без меня. Однако, времени на лишние разговоры у нас нет. Поспешим.

Акира-сан вновь обернулся вороном, а Юл с небольшим отрядом шиноби возобновили свой путь.

* * *

Госпожа Мей находилась в тронном зале, где для нее была установлена специальная скамеечка близ трона. Она была облачена в траурные вдовьи одежды, которые скрывали ее лицо и фигуру, оставляя непокрытыми лишь кисти рук и глаза. В центре зала стоял гроб с телом князя. Он, как и трон был укрыт черной кружевной тканью. Согласно обычаям Накамура, похороны начнутся тогда, когда проститься с почившим придет его преемник. Княгине было разрешено периодически покидать залу, чтобы удовлетворить свои физиологические потребности, но не более.

Последнее дыхание супруга приняла княгиня. Госпожа Мей испытывала чувство торжества — наконец, она получит власть, которую ей обещал отец, при заключении брака. Наконец, она сможет уничтожить все полукровок, которые наплодили неразборчивые, как и ее муженек, Накамура. Грядет новая эра — эра Мей. Возможно, что-то такое отразилось в ее глазах, раз ее супруг испытал такой ужас при взгляде на нее. Но, размышляла княгиня, он это заслужил. Задуманный ею союз с Атли долго не продлится — как только она забеременеет, она сможет избавиться от этого сосунка. И став регентшей, сможет претендовать на единоличную верховную власть. Главное теперь, чтобы Атли явился первым. Несмотря на жгучую обиду, сына госпожа Мей по-своему любила и смерти ему не желала. Будь ее воля, она бы просто не допустила бы его до испытаний. И все же здесь ее власти не было.