Fallen angel (джен)

Pray for me, my friend

I have reached the end

Heaven well is a fairy tale

So I will now descend.

Oh my God, what have I done?

Who's this person I've become?

And it's all the same

And it makes no sense

And I walk this line

And I'm on the fence

Between right and wrong,

It's the same old thing.

Falling in reverse — The departure

Падение было близко.

Стоя на заснеженной и продуваемой ветрами крыше офисного небоскреба, я, как никогда прежде, ощущал обжигающе горячее дыхание этой тьмы. Безжалостной и опасной, как и все, кто ей служил.

Каждой клеткой организма чувствовал ее осторожные и нежные прикосновения, словно верная любовница приглашала разделить ее ложе. Слышал ее тихий и, в то же время, страстный шепот за спиной, что искушал покориться ее воле. Видел ее нетерпеливое ожидание, ее безудержную жажду принять меня в свои жаркие, опаляющие кожу объятия.

От встречи и безмолвной клятвы нас разделяли считанные мгновения и одно движение руки. Совсем немного, мелочь, если подумать, и вместе с тем, эти секунды и этот шаг были всем. Лишь они отделяли мою жизнь от момента ДО и момента ПОСЛЕ. От выбора, что навсегда изменил бы и меня, и мир вокруг.

И в тот решающий момент время будто начало замедлять свой ход, высвобождая наружу старые и не очень воспоминания минувших лет. Раз за разом в памяти пробуждались картины прошлых событий, тех судьбоносных вех, что привели меня сегодняшней ночью к алтарю темной богини, где покорно склоняли головы и более праведные люди, чем я.

Да и был ли вообще этот выбор?

Или же судьбой от рождения мне было предначертано это падение?

Я не знал, и это тот вопрос, который навсегда останется без ответа.

* * *

Все началось злополучным сентябрьским днём, когда прежний мир в одночасье перестал существовать. Для всей нации 11 сентября 2001 года навсегда стало днём глубокой скорби и, вместе с тем, рождением новой эпохи. Началом новой эры, где страх неизвестного соседствовал с отчаянной решимостью отстоять безопасность своей земли.

Для большинства американских граждан то утро стало одним из самых переломных в их жизни. Многие потеряли кого-то из близких, друзей или знакомых. Кто-то лишился смысла жизни, другие же обрели его — никого тот день не оставил равнодушным.

И я не стал исключением.

Мне было двадцать и я только начинал свой последний, четвертый год на экономическом отделении Колумбийского университета, когда услышал по радио о совершенных терактах. Шок и неверие было первым, что я почувствовал в тот момент. Все это казалось страшным сном, кошмаром, который очень скоро сменился туманящим здравый рассудок злостью и гневом, столь сильными, что учеба была последним, о чем я думал тогда.

Как подобное вообще могло произойти? Во имя чего были все эти жертвы? И что это за божественная религия, которая допускает и даже поощряет подобные зверства? Эти и многие другие вопросы продолжали без устали крутиться в голове. Ни о чем другом я больше не думал. Просто не мог.

Не помню, сколько продолжалось подобное состояние: дни, недели, быть может, месяцы. Пока однажды, проснувшись, не понял, что время размышлений закончилось, пора переходить к реальным действиям. И я подал заявку на вступление в ряды морпехов США.

Нечего и говорить о том, что родные и близкие были в ярости. Бросить престижный вуз со спортивной стипендией ради какой-то войны, по их мнению, было чистым сумасшествием. Разразившийся тогда скандал дошел до того, что никто из семьи несколько лет не хотел со мной говорить. Меня будто вычеркнули из семейного древа.

Возможно, сейчас бы я их понял, но не тогда. В тот момент я считал себя героем, что совершал благое дело, отправившись защищать родину, и был в этом не одинок. В то время многие молодые и не очень американцы горели желанием пополнить собой армейские ряды.

Все в одночасье захотели стать борцами с мировым терроризмом. Но реальность армейских будней быстро развеяла тот романтичный ореол, нарисованный в головах новобранцев.

Боль. Кровь. Слезы.

Первый год был самым сложным. Изнуряющая муштра, железная дисциплина и беспрекословное подчинение приказам. В том десятом, новом кругу Ада, нас заново учили дышать, говорить и мыслить. Каждый вздох должен быть как последний, каждое слово иметь цель, а все мысли быть о деле.

Мы казались воплощенными в человеческую форму роботами, без эмоций, сомнений и страхов. Так нас воспитывали и такими мы должны были стать. Для своих врагов, своей страны и самих себя.

Затем пришли раскаленные пески Афганистана. Его опаляющий кожу сухой ветер навсегда отпечатался в памяти кровоточащими неизлечимыми ранами. Древняя страна, кладбище многих империй, медленно иссушала всех нас изнутри. День за днем ее жители без устали искореняли малейшие моральные изъяны и заменяли их антиподами. Нерешительность, мягкотелость, сострадание — все это постепенно исчезало с каждым новым шагом вглубь неприветливой и чужой земли, где даже ребенок становился беспощадным врагом.

Первая командировка оказалась пробой на стойкость. Мы заново познавали окружающий нас мир, учились принимать его таким, каким он есть, без всех голливудских прикрас. Именно там, на бескрайних просторах каменистых пустынь, я впервые осознал истинное значение крови, боли и смерти, трех неотъемлимых составляющих нового мира. Это была настоящая школа жизни, где выживал лишь сильнейший. Школа, что перечеркивала все прежние знания и ориентиры.

Первое боевое причастие и первая кровь на наших руках стали началом необратимых изменений. Внутренний нравственный компас медленно, но верно менял свою полярность. Все, что на далекой, забытой гражданке клеймилось плохим — насилие, жестокость, убийства — здесь становилось новой жизненной нормой.

Однако, несмотря на все трудности и тяготы службы, самым сложным оказалось впервые вернуться на родную землю после года отсутствия. Вернуться домой, ради которого ты терял себя, чтобы понять простую истину: здесь тебя никто не ждёт.

Близкие все ещё отказывались разговаривать, девушки не было, а гражданская жизнь казалась безликой и серой. Здесь все продолжало идти своим чередом, люди смеялись и радовались жизни, не задумываясь о происходящем на другом конце земного шара.

И чем больше я смотрел на окружающий меня старый мир, тем более остро ощущал свою чуждость ему. Да и разве могла пресная мирная жизнь сравнится с тем азартом, который появлялся на поле боя, тем адреналином, что подстёгивал становиться лучше, быстрее, сильнее, чем твой враг? Определённо нет. Не прошло и месяца, как я снова вернулся на базу, чтобы подписать контракт на новую командировку.

Больше пески Афганистана не обжигали. И я обрел новую семью. Разношерстную, странную, но все же семью из людей, ставших мне братьями по крови, духу и оружию.

После был Ирак, где с небольшими перерывами я провел следующие шесть лет своей жизни, с 2004 и до вывода большей части войск в 2010 году.

Это была та ещё сточная канава, если признаться. Там жили такие же дикари, как и в Афгане. Назвать их по-другому я просто не мог. Как иначе можно было назвать тех, кто во имя своего бога сеял смерть среди женщин, детей, стариков. Они шли на любые меры, только бы убить как можно больше наших. И пусть мы тоже убивали, но в наших собственных глазах мы были героями, что защищали свою страну от джихадистов и остальных смертников, готовых на все, чтобы навредить американцам.

Конечно, подобная власть над жизнью и смертью живого человека опьяняла не хуже самого крепкого питья. Рано или поздно этой эйфории поддавались многие из нас, и война расцветала в наших сердцах.

Война стала нашей жизнью.

И другой я не искал. Пока КМП⁽¹⁾ не решили, что последнее ранение ставит крест на дальнейшей службе.

Возвращение на гражданку после десятилетия службы в горячих точках Востока было непростым. Все казалось чуждым, непривычным и незнакомым. Постель была слишком мягкой, люди слишком беспечные, погода слишком холодной и влажной.

Такое с близкими не обсуждают, им не откроешь душу, не расскажешь о пережитых на войне ужасах. Они не поймут. Да они и не должны были. Это был мой выбор, мое решение, о котором я ничуть не жалею.

Пусть и не сразу, но родные в конце концов смирились с моей службой. И это не могло не радовать. Я любил их: отца, мать, младшую сестру. И был счастлив возможности снова быть рядом с ними. Ради них я был готов на все.

В тридцать лет как-то поздно начинать все с нуля. Особенно, когда единственное, что ты умеешь — это причинять боль и приносить смерть. Да и после жизни, полной адреналина, азарта и драйва, работа в душном офисе каким-нибудь менеджером по продажам кажется до невозможности пресной и невыносимой.

Время шло, нужно было что-то решать. Накопленные средства испарялись, а новых поступлений ждать было неоткуда. Множество просмотренных вакансий, десятки пройденных собеседований, но ничего подходящего так и не смог найти. Просто не мог заставить себя согласиться на работу, к которой не испытывал любви.

Когда-то мне действительно нравились цифры, сводки, стройные математические формулы финансовых расчетов. Но эта симпатия канула в лету, стоило впервые почувствовать дрожь в руках и саднящую боль в плече от оружейной отдачи.

Вот оно настоящее призвание, любовь с первого прикосновения. И вот чего мне так не хватало после увольнения из армии. Ощущение приятной тяжести металла в своих руках. Огня, бегущего по венам. И новой цели в жизни.

В наушнике раздался хриплый голос бывшего сослуживца, который и помог с работой: «На позицию, объект выходит».

«Принято».

Сквозь оптический прицел было отчётливо видно округлую голову с залысинами и тучное тело ее владельца в окружении многочисленной охраны. Ещё пару секунд, и они минуют стеклянный холл и окажутся на улице в зоне досягаемости. Ещё пару секунд, и он будет лежать мертвым на холодной тротуарной плитке с аккуратным маленьким отверстием между глаз.

Я не знал, кем был тот мужчина и почему от него хотели избавиться. Я не спрашивал, да и не моё это было дело. От меня лишь требовалось чисто выполнить работу, ради которой меня наняли и за которую платили немалые деньги. Тем более что я снова чувствовал себя как никогда живым. Все остальное меня не волновало.

Возможно, раньше, ещё до армии, до войны, я ужаснулся бы от собственных действий, но не теперь. Только не после всех афганцев, иракцев, талибов и прочих, хладнокровно убитых мною.

Конечно, существует большая разница между убийством врагов родины, которые к тому же вооружены и готовы всадить свой клинок в твое сердце, и убийством безоружных людей, американцев, только потому, что те перешли дорожку твоему работодателю. Но эта разница быстро испаряется, когда нужны деньги и когда ты чахнешь без дела в мире без войны.

Вот он решающий миг. Всего лишь нужно сделать то, что уже делал много раз до этого. Глубоко вздохнуть, задержать дыхание и на выходе плавно нажать на спусковой крючок.

Как и десять лет назад, сложнее всего в первый раз. После будет легче. После станет всё равно. Всего-то нужно ещё раз переступить через негласный моральный барьер.

Секунды растянулись на вечность. Если не я, то кто-нибудь другой. Тот человек все равно не жилец.

И я спустил курок.

Гарнитура снова ожила. На другом конце все тот же хриплый голос старого знакомого произнес: «Отличный выстрел, впрочем, как и всегда, Марен. Босс будет доволен».

Жертва принесена.

Клятва верности услышана.

Я не злодей и не святой.

И больше не герой.

Всего лишь человек войны, который снова ее обрёл.

Примечания:

Черкните хоть строчку, вам не сложно, а автору будет очень приятно :)

Буду рада видеть на тг-канал, посвященный моему творчеству — https://t.me/kingdom_of_angels. Плюшки и прочие интересности гарантированы ☺️

1) КМП — Корпус морской пехоты США.

Вернуться к тексту