Лошадка (джен)

Автор покорнейше просит отделять художественный образ от исторического прототипа и не касаться политики при обсуждении коров.

Бессонная ночь — чертовски неприятная штука. Однако при регулярном повторении, которое надёжно обеспечивают сельскому ветеринару заботливые хозяева его пациентов, даже она становится рутиной.

В этот раз нас с Зигфридом — моим надёжным другом и старшим партнёром по практике, подняли из постелей около часу после полуночи. У одной из наших подопечных коров случились страшные колики. Несчастное животное мучилось от боли и бросалось из стороны в сторону, так что мы оба извалялись с головы до ног в навозе, взмокли и пару раз едва не покалечились, подбираясь к бедняжке сзади. К утру все трое окончательно выдохлись, зато пациентке стало легче. Так что в четыре часа мы уже со спокойной совестью упали в кресла в доме-приёмной.

— Ффух, — Зигфрид пригладил сырые после умывания волосы и кинул на меня усталый взгляд. Весь он казался мне утомлённым и обессилевшим. — Не хотите пойти отдохнуть?

Я покачал головой. Всё тело ныло.

— Боюсь, нет никакого смысла, скоро появятся новые вызовы.

— Угу.

За окном разливалось свежее, ещё только предрассветное, перламутровое утро. В низинах колыхался туман. Местами он казался сероватым, но над дорогой тёк, словно жидкий жемчуг.

— А знаете, Джеймс, как было бы замечательно взять пару деньков выходных.

— Вот уж не ожидал услышать от вас!

— А что же вы, предполагаете, будто можете работать без устали? Напрасно! Впрочем, это нередкая ошибка в вашем возрасте, все думают, что о себе не стоит задумываться. Поверьте мне, мудрый человек должен научиться беречь себя хотя бы ради пациентов. А вот такое бездумное самосожжение — это профессиональное преступление!

— Ну, знаете! — вскинулся я, но больше ничего из себя выдавить так и не смог. Зигфрид, как всегда, напрочь игнорировал объективность. Уж кому бы говорить о самосожжении!

Меня выручил длинный телефонный звонок.

— Алло! Здравствуйте! Да, конечно. Встаёт? Угу. А ест? Понятно. Кто-нибудь из нас непременно заедет к вам сегодня...Ах, срочно. Разумеется. Не беспокойтесь, пожалуйста, я уверен, что всё будет в порядке. Обязательно! Обязательно.

— Кто там?

— Мистер Джонсон. Просит заехать и посмотреть его Нимфу.

— Господи! Что с ней такое?

— Ничего внятного — слабость, уныние. Хозяйке показалось, что она бережёт левую переднюю ногу.

Зигфрид — страстный любитель работы с лошадьми, разумеется, тут же напрочь забыл свои сибаритские размышления. Тонконогая кобыла, белоснежная, без единого пятнышка, была гордостью мистера Джонсона, который берёг её как зеницу ока и, говорят, даже по ночам проведывал по нескольку раз. Как большинство известных мне красавиц, Нимфа обладала при этом весьма скверным характером, но Зигфрид был в неё попросту влюблён.

— Я поеду, — заявил мой партнёр, подскакивая на носках. Невозможность прямо сейчас сорваться с места, кажется, причиняла ему почти физическую боль. — Если вам будет не в труд, дружище, если я задержусь, примите кота мисс Энн. Ничего сложного, надо посмотреть, как ведёт себя его нарыв…

— Бога ради, поезжайте уже, Зигфрид! Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я здесь со всем прекрасно справлюсь?

Он взглянул на меня благодарными глазами и через три минуты его машина уже вильнула за поворот и утонула в густом, как сливки, тумане.

А я вернулся в кресло и в объятия тишины.

Вероятно, меня сморило. Потому что телефонная трель раздалась бессовестно громко.

Звонила миссис Джонсон.

— Джим, боюсь, мистер Фарнон нуждается в вашей помощи, — сообщила она, как всегда обращаясь прямо по имени.

Признаться, я похолодел. Но потом вспомнил, что после бессонной ночи самая пустяковая фраза может прозвучать как гром небесный.

— Что случилось? Что-то серьёзное с Нимфой?

— Ох, нет! Точнее, мы пока не знаем.

— Простите?

— Мы не можем её найти.

Воздух был свежим и ароматным от луговых трав, но, на мой взгляд, чересчур прохладным. Туман всё ещё держался.

— Я уж и не знаю, как так вышло, — оправдывалась миссис Джонсон, стоя рядом со мной у крыльца. — Только муж отошёл вам позвонить, а она куда-то пропала. Ясно дело, калитку не закрыл, балда. Но сами понимаете, перепугались мы.

— Ясно, — я ободряюще улыбнулся. — А мистер Фарнон, конечно…?

— Ушли искать, вместе.

Не сомневался.

Я кивнул приятной, но очень огорчённой женщине, и пошёл в сторону ближайшей низины.

Куда могла подеваться лошадь? И зачем ей вообще потребовалось убегать?

Я поскользнулся на склоне, но выровнял шаг. Всё вокруг было мутным, ленивым. Утро здесь не хотело наступать. Капельки оседали на моей коже.

Под ногой чавкнула грязь. Я заметил кочку с корявой сухой веточкой.

По крайней мере, если Нимфе вздумалось прогуляться, значит ничего страшного с ней не случилось. До сей поры.

Я бродил между холмами и нигде не замечал даже следа беглянки.

Проклятая кочка с проклятой веткой подвернулась под ногу, и я плюнул. Надо вернуться к дому и идти в другую сторону.

Оставив туман за спиной, я увидел машущего мне мистера Джонсона и ускорил шаг.

— Джим!

Вот бы блудная красотка уже была дома.

— Джим, вы не видели мистера Фарнона?

У меня подкосились ноги.

Раньше я думал, что найти в холмах лошадь и взрослого мужчину — это пара пустяков. Но оказалось, что это занятие хорошо бы ввести в курс ветеринарного института. Мы сбились с ног. Мы изорвали штаны. Я ухитрился неаккуратно съехать на боку и над рёбрами налился порядочный синяк. В конце концов мы сели на крыльцо, чтобы немного отдышаться.

— Куда она могла подеваться? — сокрушался Джонсон. — Бедная моя кобылка.

— Бедный мой Зигфрид. Я боюсь представить, что сейчас творится у нас в приёмной!

Вдруг миссис Джонсон всхлипнула:

— А если мистер Фарнон нашёл Нимфу, а она с перепугу взбрыкнула и покалечила его, а сама ускакала?

Я едва не взвыл. Только этого не хватало...

Облака над нами высоко-высоко плыли, как оставшиеся хвосты давно растаявшего тумана. Они были почти прозрачными. Конечно, после такого тумана дождя быть не может.

Я опустил взгляд на холмы и увидел белую лошадь.

Зигфрид вёл Нимфу без всякой упряжи и узды — просто положив руку ей на мускулистую шею. Похоже, кобылка, нагулявшись, сама собой решила вернуться домой.

— Мистер Фарнон! Ну напугали же вы нас!

Мой партнёр почесал ссадину над бровью, смахнул бог весть откуда прилипший дубовый листик с плеча и слегка поклонился.

— Однако в поисках Нимфы мне пришлось далековато забраться.

— Нам так жаль, мистер Фарнон, — искренне сказала миссис Джонсон. Мистер Джонсон кивнул, но руки его ласкали гриву возвратившейся лошадки. — Но что же вы скажете…

— Ничего. Нимфа, насколько я мог судить, абсолютно здорова.

— Может быть, останетесь выпить чаю…

— Боюсь, нас уже заждались.

Мы попрощались коротко с заботливыми хозяевами Нимфы и направились к машине.

Зигфрид убедился, что его ящик с инструментами всё ещё на месте, а я занял водительское место.

— Так где же вы её отыскали? — уточнил я, выкручивая руль.

— Над зарослями кустарника.

Я воззрился на него.

— Но это же в двух шагах!

— Похоже, я несколько заблудился по дороге назад.

Почему-то мне совершенно не послышалось в его голосе раскаяния. Зигфрид сидел уставший, с наморщенным лбом, думая, наверное, как и я, о нашей приёмной и пациентах. Но весь он казался каким-то светлым.

А я вдруг представил их — белую лошадь и рассеянного худого человека, стоящих в тумане. И удивился, как это они совсем не растворились там, не ушли неизвестно куда раньше, чем их отыскало Солнце. Должно быть, они это могли.

Зигфрид на соседнем сидении вдруг громко чихнул.

— Напомните мне, Джеймс, когда мы приедем домой, достать банку с малиновым вареньем! Иначе, боюсь, простуда нам с вами обеспечена.