Правдивая история о том, как Драко Малфой вышел и вошел (гет)

Драко привычно проклял тот день, когда, решив быть поближе к сыну и подальше от опустевшего после смерти Астории мэнора, принял предложение Макгонагалл занять место преподавателя зельеварения. Затем — злополучный послевоенный год, когда, безвылазно просидев в своей комнате несколько месяцев, взвыл от скуки и решил податься во Францию, чтобы выучиться на мастера зелий. Затем — генетически заложенное высокомерие, повелевшее стать самым любимым профессором у сопляков. Но сделанного не воротишь — маховики времени были признаны вне закона около двадцати лет назад. Четвертое проклятие пало на головы тех, кто добился этого запрета. Будь у Драко захудалый маховик времени, вернулся бы на несколько часов назад и уговорил бы себя не назначать отработку, а обойтись взысканием и снятием баллов. И не пришлось бы ему сейчас топтаться около собственного кабинета, где ожидало наказания его личное наказание за грехи всех прошлых и будущих жизней. Наверное, в одной из них он мучил котят.

Злость на себя смешивалась со злостью на бич всей его карьеры, но унаследованная у давно покойного декана мстительность требовала сатисфакции за сорванный урок. Драко сосредоточился на этом чувстве и вошел.

Дверь класса зелий захлопнулась за спиной, и все заготовленные слова застряли в глотке — нет, одним большим комком бухнулись в желудок — потому что прямо перед ним оказалась... задница.

Прилагающееся к заднице девичье тело растянулось на его учительском столе, голые (голые!) ноги болтались в воздухе.

— Мисс Поттер, немедленно встаньте и приведите себя в порядок!

— Вы хотели наказать меня, сэр? — Юная бездарь воображала, что ее голос звучит соблазнительно, на деле же от неестественной хрипотцы по спине Драко пробежала дрожь отвращения.

— Поттер! — рявкнул он громче. Эта фамилия, кажется, была проклятием всей его жизни. — Мне привести вашего декана?

Паршивка соскочила со стола, и Драко успел возрадоваться, что угроза сработала. Как же! Не с его счастьем. В мгновение ока девица оказалась рядом и заискивающе посмотрела снизу вверх своими оленьими глазками. Хлоп ресничками, хлоп. Можно подумать, что перед тобой самое безобидное существо на планете, но профессор Малфой давно знал цену этому взгляду.

— Это только между нами, между мной и тобой… — Попытка изобразить томный шепот вышла ровно настолько же провальной, как и игра в роковую красотку.

— Минус двадцать баллов с Гриффиндора за фамильярность в общении с профессором — едва сдерживаясь, процедил Драко.

— Но…

— Вы студентка, я ваш учитель!

— В прошлом году вы говорили, что никогда не заведете роман со студенткой, ведь в этой же школе учится ваш сын, сэр. Теперь он выпустился…

Интересная штука — избирательный слух.

— Я говорил совсем не так, мисс Поттер! — На этот раз фамилия прозвучала в лучших традициях Снейпа, и Драко слегка загордился собой. — Это были разные причины. Причина раз: я ни при каких обстоятельствах не заведу роман с ученицей; причина два: в этой школе учится мой сын. То, что он закончил обучение, никак не влияет на то, что вы все еще моя ученица, — почти ровным голосом пояснил он, обещая себе потом подумать, как будет выкручиваться, когда это утверждение утратит актуальность. Пока все еще жива надежда, что сумасшедшая перерастет свою страсть. — Когда до вас дойдет, что я гожусь вам в отцы?!

Все-таки не сдержался. Дьявол! Поттер каждый его срыв рассматривала как признак неравнодушия и засчитывала очко в свою пользу. Мелкая поганка отказывалась верить, что не пробуждает в нем никаких эмоций, кроме раздражения. Она воплощала в себе все, что ему не нравилось в женщинах (не то чтобы он воспринимал это недоразумение как даму), и своими приставаниями напоминала поведение Пэнси на пятом и шестом курсах. Драко до сих пор не отшил Лили Луну со всей присущей ему ядовитой резкостью именно из-за того, что прекрасно помнил, чем закончилась история с Паркинсон. Когда он признался Пэнс, что она не в его вкусе и, как бы не выпрыгивала из трусов, желанной не сделается (возможно, он ляпнул что-то про корову и павлиньи перья), та попыталась покончить с собой, слава Салазару, неудачно. Еще не хватало, чтобы дочь самого Гарри Героического Героя Поттера наложила на себя руки из-за Драко Малфоя. Вторая причина его ангельского терпения была не менее веской — он прекрасно помнил, кем является мать проблемной студентки: ее летучемышиный сглаз был притчей во языцех, а превращение члена Гойла в корень мандрагоры на седьмом курсе долго снилось Драко по ночам.

— Не годитесь. То есть да, вы сладкий папочка, — из высокого девичьего голоса полилась патока, Драко затошнило, — но…

— Вы несовершеннолетняя пигалица! — голос дал петуха, а и плевать.

— Я достигла возраста согласия!

Черт, один из железных аргументов утратил актуальность! Неужели ей уже шестнадцать? Тот случай, когда возраст приходит в одиночестве. Впрочем, в кого ей умнеть?

— Но я своего согласия не давал и не собираюсь, — парировал Малфой на этот раз действительно холодно.

— Ничего. Это поправимо, сэ-э-эр. — Еще и угрожает! Он едва увернулся от девичьей руки, вознамерившейся прикоснуться к его животу (животу, точка! Драко отказывался размышлять, куда она целилась).

— Это переходит всякие границы! — возопил он альтом, Поттер будила в нем худшее. — Желаете, чтобы я на следующем же педсовете поднял вопрос о вашем отчислении?!

Драко блефовал — он не горел желанием признаваться коллегам в своей пикантной проблеме, но припугнуть нарушительницу сам Салазар велел.

— Я скажу, что это вы ко мне приставали. Вы окклюмент, ваши воспоминания не могут быть использованы в качестве доказательства правоты, сэр.

Хамка опустилась до шантажа?

— Зато ваши — могут! — проникновенно прошептал Малфой.

— Я покажу судьям, что вы предвзято ко мне относитесь!

— Вы покажете то, что они сочтут важным увидеть, и ваш отец…

— ...узнает об этом? Не волнуйтесь, профессор, он знает.

Вообще-то Драко собирался сказать «не оберется позора», но заявление занозы в заднице повергло его в шок. Он так и остался стоять с открытым ртом (очевидно, он неосознанно боролся с перегревом мозга), в то время как голова готова была лопнуть от возникающих гипотез.

Кошмар, который ему приходится терпеть третий год кряду, происходит с молчаливого согласия героя всея магической Британии?

Это такая месть школьному врагу? Мерзко даже для Поттера! К тому же он грифф, а значит, вряд ли мог бы скрывать такое, выдал бы себя понимающей улыбочкой или чем-то подобным. А вдруг не выдал бы?.. Вот мудак, а?! И ведь вполне сносно общались.

В последние годы из-за дружбы сыновей они с Поттером зарыли жезл войны и даже иногда садились рядом на заседаниях Визенгамота, чтобы перекинуться в карты, пока мудрые господа и дамы предавались прениям. Неужели это все было игрой на публику, а дома возмужавший неубиваемый мальчик потирал ручки и вместе со своими давними дружками науськивал дочурку досаждать профессору Малфою? Все это требовало тщательного обдумывания и не при посторонних.

— Мисс Поттер, свое наказание за сорванный урок будете отбывать у мистера Филча! — Да, обычно он не был настолько жесток, но она заслужила отработку, а Хагрид разве что чаем ее напоит.

— Но…

— Вас уже здесь нет! — заорал он, и малолетка метнулась к выходу.

И тут Драко заметил на столе, где она устроила представление, кое-что такое, чего там не должно было быть. Улику. Его точно собирались подставить! Не пытаясь скрыть гримасу, с которой обычно смотрел на зелье Хьюго Уизли, Драко указал на девичьи трусики и дрожащим от ярости голосом прошипел:

— Заберите… свою… вещь!

На конопатом лице Поттер-младшей совершенно точно промелькнуло разочарование. Медленно, шаркая при каждом шаге, она потащилась обратно к парте. Последние сомнения в том, что это планировалось ловушкой, отпали. И уже не так важно было, кто ее расставил.

— А может…

— Никаких «может»! — заревел он так, что в шкафах и на столе затряслись склянки с ингредиентами, а над головой пролетел разбуженный докси, пища что-то нецензурное. — Выметайтесь, чтобы духу вашего здесь не было.

Количество вопросов только возросло. Давно прошли времена, когда Драко оставил бы их висеть в воздухе. Нет! Он задаст все до единого.

Малфой взглянул на оставшиеся от предшественника настенные часы. Время двигалось к шести. Кажется, активности сегодняшнего очень длинного дня все еще не закончились, а ведь так не хотелось посещать сессию Визенгамота, назначенную на семь пополудни. Но раз все равно придется побывать в Министерстве…

Чтобы избежать проволочек в атриуме, Драко накинул сливовую мантию судьи и отправился к камину в директорском кабинете. Четверть часа спустя камин выплюнул его на восьмом уровне Министерства магии. Вежливая беседа с Макгонагалл ничуть не улучшила настроения, и в лифте, везущем его на второй уровень, Драко уже продумывал, что именно скажет главному аврору, когда ворвется к нему. Без стука. Подлый человечишко не заслужил вежливости.

Дверь захлопнулась за спиной, и все заготовленные слова застряли в глотке — нет, одним большим комком бухнулись в желудок — потому что прямо перед ним оказалась... задница.

Задница медленно скрылась из глаз, а за ней подтянутые бедра, рельефные икры и тонкие щиколотки — ведомая беспощадной силой тяжести плотная ткань сливового цвета скрыла все это великолепие, а Драко, как Конфундусом приложенный, продолжил пялиться на подол мантии судьи Визенгамота.

— Малфой! — взвизгнула задница, то есть не задница, а самая настоящая Гермиона Грейнджер, в прошлом Грейнджер-Уизли, резко поворачиваясь, и Драко будто расколдовали.

— Грейнджер! — взвизгнул он в ответ, то есть, конечно, не взвизгнул, а прорычал или как там положено действовать мужчинам, чтобы звучать предельно маскулинно.

— Что ты здесь делаешь? — спросили они друг у друга почти синхронно, со схожими обвинительными интонациями в голосах.

Драко помотал головой, но картинка, отпечатавшаяся на сетчатке, продолжала тормозить мозговую деятельность. И вроде не первая виденная задница, даже если говорить исключительно о сегодняшнем вечере.

Ментальный подзатыльник себе самому тоже не возымел эффекта, и Драко отвесил еще один. И еще. Контрольный. Оцепенение стало отпускать, мысли хлынули в голову горным потоком.

Голая Гермиона Грейнджер в кабинете у Гарри Поттера — это же удача, с ума сойти! Ведь если первая давно и счастливо разведена, то второй продолжает играть в примерного семьянина. И Драко теперь известно, что вечные друзья не просто друзья. Он получил тот самый рычаг давления, в котором нуждался!

Малфой просиял. Мимический экзерсис вышел достаточно устрашающим, чтобы у Грейнджер закрались нехорошие предчувствия.

— Придержи воображение, — осадила она.

Будто по сигналу, воображение заработало на полную катушку и совсем не в том направлении, в котором Драко собирался… воображать. То есть в том, но слишком уж натуралистично. В распоясавшейся фантазии Драко крепкая, но нежная загорелая задница Гермионы мать ее Грейнджер мерно раскачивалась, пока ее хозяйка подпрыгивала на бедрах главного аврора. Мысль о главном авроре сработала как ушат холодной воды. Греза оборвалась на самом интересном месте, а Драко зажмурился и длинно выдохнул сквозь сцепленные зубы.

— Нечего стесняться, ты взрослая девочка и сама…

— Если тут кто-то стесняется, то это не я, — высокомерно отрезала ведьма, и он не смог этого стерпеть.

— То есть ты гордишься своей связью с Поттером, м?

Гримасу на загорелом грейнджеровском лице (откуда такой загар в промозглой Британии? этим летом бесконечно дождило даже в обычно ласковом Уилтшире) можно было трактовать как «Ну и что за чушь ты сморозил, идиот?», но Малфой не собирался позволять ехидне (или кто там у нее патронус?) себя провести. Он встретил ее взгляд своим фирменным нечитаемым и недоверчиво вскинул бровь. Грейнджер закусила нижнюю губу и медленно выпустила ее из плена зубов, почему-то снова воздействуя на организм Драко Малфоя так, как не положено.

— Вообще-то горжусь, хоть это и не твое дело.

— Вот как… — протянул он с гаденькой ухмылкой.

— Сей факт не может быть для тебя новостью. Разве об этом не достаточно писали в течение последних тридцати лет?

— Мы оба теперь знаем, что ваша крепкая дружба — больше…

— Я попросила тебя не надумывать! — наконец-то непробиваемая зараза проявила эмоции. Драко засчитал себе балл.

— О, так ты светишь задницей в каждом кабинете Министерства? Кстати, где герой-любовник? — спросил он скучающим тоном, давая понять, что не верит ее праведному возмущению. Вот ни капли.

— Не представляю, о ком ты, — сладко пропела Грейнджер. — Или ты сам пришел к Гарри, чтобы... Стоп! — ее глаза комично расширились, — Малфой, вы с Гарри трахаетесь?

— Что ты несешь?! — вылетело раньше, чем Драко сообразил, что это новый виток грейнджеровской игры. — А-а-а, это сцена ревности. Не знаю, мечтает ли обо мне золотой идол, но он не в моем вкусе.

— Золотой идол, значит, — констатировала она тоном целителя, собирающего анамнез.

— Вы все вообще-то идолы, но Поттер особенно. А уж что там у него из золота, знать не мне.

— И не мне, что бы ты себе ни нафантазировал!

Драко поцокал языком, имитируя скепсис, и ведьма взвилась, как столб Адского пламени. Ее палочка уперлась в кадык, и он соврал бы, если бы сказал, что совсем не испугался.

— Я не сплю со своим другом, — прошипела Грейнджер, прожигая снизу вверх недобрым взглядом, — и нахожусь в этом кабинете с его разрешения. Чего не могу сказать о тебе. Какого черта ты тут забыл, Малфой?!

— Зашел поговорить со старым школьным приятелем перед заседанием Визенгамота, — нахально ответил Драко, стараясь не допустить дрожи в голосе, — не ожидал, что попаду на встречу однокурсников.

— К старому приятелю заскочила я…

— И решила раздеться…

— Переодеться, если быть точной. Я одета, Малфой, разуй глаза! — Чего бы Грейнджер ни пыталась добиться этой репликой, добилась она того, что Драко сообразил: на ведьме, почти прижимающейся к нему теплым телом, нет ничего, кроме мантии судьи. — Причем одета так же, как ты, и это объясняет, что и зачем я тут делаю. Не могу сказать о тебе того же.

— Как ты заметила, мы одеты одинаково, немного напряги мозги и поймешь, для чего я здесь.

— В кабинете Гарри?

— Я же сказал…

— Мы оба знаем о вашем «приятельстве», так что у тебя еще одна попытка. — Палочка Грейнджер сильнее впилась в шею, Драко сглотнул, не ко времени вспоминая о всяких жутких вещах, на которые способны грозные ведьмы. Вроде превращения члена в мандрагору.

— Пройтись через атриум в мантии — слишком просто для Гермионы Грейнджер? Стесняешься статуса судьи? — потянул он время новыми нападками, чтобы собраться с мыслями.

— Предпочитаю одеваться по погоде. Еще пятнадцать минут назад я была в Южной Африке. Боюсь, старейшины не оценили бы мои шорты и топ. — Она кивнула на кресло у себя за спиной, и Драко сглотнул снова. Он-то эти две маленькие тряпочки оценил и тут же прикинул, как шорты сидят на виденной им недавно заднице. Зря, конечно. В отличие от Грейнджер, он, как подобает приличному волшебнику в середине октября, был тепло одет и под мантией, из-за чего теперь чувствовал неудобство в области паха.

— Что ты делала в Африке? — Малфой возгордился собственной крутостью: поддерживать связный разговор, когда тебе угрожает самая сильная ведьма текущего столетия по рейтингу Международной конфедерации магов, может не каждый, и точно не каждый может поддерживать разговор, когда к тебе впритирку стоит источающая сексуальность, изящная взрослая женщина, а у тебя последние три месяца не было времени даже нормально передернуть.

— Не поверишь, работала.

Вроде бы шельма уже не числилась в Министерстве. Точно. После развода с Уизли и сопутствующего скандала Грейнджер покинула пост первого помощника Министра магии и стала сертифицированным ликвидатором проклятий и мастером заклинаний. Не то чтобы он следил за ее жизнью, просто… ну кто не читает «Пророк»?

— Если это была попытка обвинить меня в тунеядстве, то она провалилась. Не поверишь, Грейнджер, я тоже работаю.

— А докси живут в темных углах. Так и будем обмениваться очевидными фактами? Наслышана о тебе от дочери. — Упоминание другой гриффиндурищи, слава основателям, уже выпустившейся, вернуло Драко к цели визита. — Не заговаривай мне зубы. Что ты забыл в кабинете у Гарри, когда его нет на работе?

— Я не знал, что его нет, — честно ответил Малфой. Это было даже приятно — говорить честно. Но на сим приятное заканчивалось. Если Грейнджер не врет, а скорее всего, она не врет, то рычаг давления прямо сейчас выпал из рук. А ведь Драко не успел толком и помечтать, как будет его использовать. — Хотел поговорить о… его дочери.

— Что с Лили? — обеспокоенно спросила Грейнджер, но Драко не стал торопиться с ответом, прикидывая насколько та близка с мелкой Поттер и в какие слова облечь свое откровение, все это время сверля ведьму оценивающим взглядом. Под этим взглядом она убрала палочку и отступила на шаг, что позитивно сказалось на когнитивных способностях Малфоя. Он тут же стал взвешивать свои шансы разжиться сторонником в лице героической подруги героя.

— Ну… — Драко решил, что хуже не будет. — Дочь Поттера неровно ко мне дышит.

Смешок Грейнджер стал подтверждением худших опасений: кошмар малфоевской юности ака золотое трио в курсе его сложного положения.

— То есть вы знали об этом и ничего не предпринимали? — Возмущение клокотало в глотке и мешало плеваться словами. — Радуетесь, что смогли достать меня спустя столько лет?

— Господи, что за драма, Малфой? — ведьмища посмела уничижительно фыркнуть и закатить глаза, в то время как перед глазами Драко от злости поплыли красные пятна.

— Девочка эмпатичная, вот она и…

— ...взорвала зелье соседки, чтобы заработать наказание?! Соседка в больничном крыле с серьезными ожогами!

— Мадам Помфри справится, — чуть менее уверенно заявила Грейнджер.

— Справиться-то она справится, а вот паршивка Поттер...

— ...нормальный подросток, который ищет возможности побыть рядом с объектом воздыхания, даже если это отработка... — увещевательные интонации пробили последний заслон сдержанности Малфоя.

— Именно чтобы побыть рядом, она и разлеглась на моем столе, светя голой задницей?!

— Что?

Пока Грейнджер невнятно лепетала, на ходу придумывая всякие глупые оправдания для самой-невыносимой-из-Поттеров, Драко искренне наслаждался ситуацией. Выражение округлившихся после жестокого откровения карих глаз воздействовало на его уязвленную гордость, как слезы феникса на смертельный яд. А ведь Грейнджер сочла его драматичным! Теперь-то она понимает, в каком щекотливом положении оказался Драко.

— Лили взбалмошная, это правда, — вздохнула ведьма. — Она взяла самые… ну… не самые лучшие черты обоих родителей.

— Это называется «самые отвратительные», — услужливо подсказал Драко.

— Неправда! Наряду с упорством...

— Ты хотела сказать «упрямством», — не смолчал он и уточнил: — Ослиным.

— Ты несправедлив! Но в чем-то прав. Моя крестница упряма, импульсивна, решительна...

— Твоя крестница? — Малфой так удивился (хотя чему тут удивляться?), что забыл поспорить о характере несносной девчонки.

— Да, — подтвердила Грейнджер, и он сразу стал просчитывать, как использовать полученную информацию. Пригрозить маленькой дряни, что пожалуется крестной? Звучало жалко. Драко отогнал мысль, что именно этим он сейчас и занят. — И когда ставит перед собой цель, идет к ней…

— Не видя берегов.

Эту сентенцию ведьма оспаривать не стала, и Драко пожалел, что не выразился жестче. В споре с ней было что-то безумно привлекательное. Это помимо ностальгии. Грейнджер, защищающая тех, кто ей дорог, — сценка родом из детства.

— Лил — папина дочка. В младенчестве она не слезала у Гарри с рук, может, поэтому… ну… ее потянуло к мужчине постарше.

Омерзительно! Нет, хуже, чем омерзительно.

— Поттер развил в дочери Эдипов комплекс, а отдуваться мне? — почему-то речевой аппарат взбрыкнул и выдал что-то капризно-обиженное вместо неумолимо-обвинительного, как было задумано.

— Комплекс Электры, — поправила всезнайка и тут же заживила воспаленную гордость экстрактом бадьяна: — Поражена! Ты читал Фрейда?

— Я много читаю, — отрезал Драко только самую малость самодовольно, не позволяя увести разговор в сторону: — Если ты полагаешь, что я проникнусь ответными чувствами из сострадания к детской травме…

— Это не травма. И Мерлин упаси меня желать, чтобы ты проникся ответными чувствами. Она же ребенок!

Радовало, что хоть в этом вопросе они достигли консенсуса.

— А разве не о том я распинаюсь столько, сколько я тут уже распинаюсь?! Поганка — взбалмошный ребенок, который считает, что ему все сойдет с рук!

— Ты случайно не себя тридцатигодичной давности описал? — Кем бы ни был ее патронус, внутри Грейнджер точно жила ехидна.

— Нет. Типичного Поттера. — Драко скрестил руки на груди и вскинул бровь. — Время течет, но кое-что не меняется. Поттеры уверены, что выше правил и предписаний.

— Справедливо.

Согласие оппонентки стало неожиданностью, из-за которой была утрачена львиная доля боевого настроя.

— Рад твоему сочувствию, — совсем нерадостно сообщил Драко. — Вот только я предпочел бы ему реальный совет, как избавиться от назойливой девицы.

— Мерлин, как же мне хочется вернуться во времени и рассказать тебе тринадцатилетнему, что спустя почти три десятка лет ты будешь просить моего совета в таком пикантном вопросе! — В карих глазах заплясали смешинки, и завороженный этими маленькими звездочками Малфой сдержал резкую отповедь. — Чтобы действовать, нужно понять, что движет Лили. Мы ведь не хотим ухудшить ситуацию.

Он слабо себе представлял, как ситуацию можно было ухудшить, но опять смолчал, потому что услышал в словах Грейнджер кое-что обнадеживающее: «мы», значит, она согласна помочь даже без шантажа.

— Что движет… Гормоны, — пробурчал он спустя маленькую вечность, которая понадобилась для переваривания информации: самая выдающаяся ведьма поколения на его стороне.

— Очевидно. У девочки отличный вкус.

Сердце сделало неожиданный кульбит. Грейнджер признает его привлекательность! Драко не знал, почему это так его воодушевило (враки, знал), но не смог сдержать самодовольного: «Считаешь меня интересным?».

Ведьма посмотрела на него иронично, но ирония была доброй, что вдохновило его пуще прежнего.

— Малфой, я не буду раздувать твое и без того непомерно раздутое эго. Я уверена, что ты видел себя в зеркале, как уверена и в том, что зеркала развешаны у тебя по всем стенам.

Драко расправил свои не особо широкие плечи, и она-таки хихикнула. Потом задумалась, и задумалась крепко, а потом неожиданно выпалила:

— Может, тебе Лили и представляется этакой ветреной безголовой особой, но она добрая девочка.

— Доброта сама по себе — бесполезное качество, — философски изрек Драко и поймал на себе странный взгляд.

— Знаешь… Нет, не думаю, что стоит рассказывать тебе...

Любопытство подняло голову. И что-то безобразно похожее на надежду. Неужели умнейшая поведает о своей скрытой любви к нему? Ну бред же!

— Ну уж нет, Грейнджер, — капризно протянул Драко, — раз уж начала, говори.

— Лил увлеклась тобой, потому что искренне посочувствовала твоей потере. Прости за напоминание.

Он давно привык, что в любом разговоре рано или поздно всплывает тема его вдовства. Малфой механически закрылся, бросил безразличное «Я в порядке», и, как ни удивительно, это было правдой. Тори, его нежный цветок, его дружочек, покинула мир, не испытывая боли. Он сделал для нее все, что мог, и немного больше, позволил уйти на своих условиях. Конечно, Драко скучал, но кто бы не скучал по одному из самых близких людей?

— Так вот… Когда Минерва пригласила тебя преподавать, у нас с мальчиками… с Гарри и Роном возник спор. Причем прямо при детях, во время ужина, — тон говорил о том, что Грейнджер была недовольна этим фактом. — Альбус поделился надеждой, что ты примешь предложение, ему Скорпиус нарассказывал о твоем таланте, Рон завел песню… Это неважно.

— О Пожирателе смерти, — хмыкнул Драко. Неужели Грейнджер думала, что он будет бежать от факта собственной биографии?

— Да. Я встала на твою защиту и, — она храбро встретила его взгляд, — кажется, упомянула о твоей свежей тогда потере. В контексте неуместности упоминания давно прошедшего, когда вот только что… В общем, у Лил сразу же на глазах выступили слезы. Так что я в какой-то степени виновата. Именно мои слова заронили зерно, которое проросло в ее увлечение. С тех пор мы от нее только о тебе и слышим, но никто не думал, что это… зашло так далеко…

Грейнджер замолчала, а Драко не спешил отвечать, лопаясь от разнонаправленных эмоций: одна его часть ликовала — Грейнджер встала на его защиту в споре с двумя своими орангутангами, вторая же злобно щурилась: из-за ее непрошеного адвокатствования Драко уже три года мучается.

— Ну так сделай что-нибудь! — наконец резюмировал он. Виноватая Грейнджер — его путь из этого тупика.

— Я подумаю… Я уже думаю. Ты мог бы намекнуть Лили, что твое сердце несвободно, но…

Будто не эта мысль пришла ему в голову первой!

— О нет! Я даже тебя не подверг бы такой опасности! — Прозвучало пафосно, но Драко до сих пор содрогался, когда вспоминал покрытое язвами лицо Агнессы Бильбоа, их новой преподавательницы трансфигурации, за которой решил приударить в начале учебного года. — Я несколько раз улыбнулся женщине… Может, не просто улыбнулся, а проявил неприкрытый интерес, но это детали. — И твоя неподражаемая крестница ее прокляла! Она прокляла профессора, Грейнджер!

— И Минерва…

— Она не знает. И Агнесс тоже не знает. Я справился с проклятием, хоть гнусная козявка и пыталась меня шантажировать.

— Шантажировать?

— Рассчитывала обменять контрпроклятие на свидание. Размечталась. Я сварил антидот.

— К проклятию? Опираясь на дополнение Зюскинда к закону Голпалотта? — Искренний интерес потешил эго Драко — мастера зелий, но тот удержался от ответа на интеллектуальную стимуляцию.

— Потом объясню, — обеспечил он себе повод к продолжению общения. — Мы отвлеклись. Роман не выход, это подвергнет объект моего интереса опасности.

— Какое благородство, — к сожалению, в голосе ехидны не было ни восторга, ни умиления. — Не могу не отметить: ты покрываешь и Лили.

Дрянная девчонка тоже так решила.

— Не хотел, чтобы история с ее маниакальной одержимостью вышла наружу. Профессора, в отличие от частных лиц, обязаны заботиться о репутации, — это была совсем не шпилька, ну… может быть, чуть-чуть, — а репутация любимчика старшеклассниц… Грейнджер, не смотри так!

— О, так Лил не первая?

— Я не виноват, что выгодно выделяюсь на фоне остального преподавательского состава! — Язва продолжала буравить его искрящимися глазами, было похоже, что она в шаге от взрыва хохота. — Господи, девчонки и мальчишки всегда влюблялись в профессоров, — пожал он плечами, ненавидя и себя за то, что оправдывается, и Грейнджер за то, что вынудила его делать это. — Еще скажи, что не текла от Снейпа!

Лицо бывшей однокурсницы исказила гримаса чистого ужаса.

— Снейпа?!

Ладно, она всегда была не как все.

— Наши девушки с ума по нему сходили. Но никто, конечно, не продвинулся дальше немого обожания, — последнее вырвалось против воли.

— А что так?

Вопрос прозвучал как обвинение его, Малфоя, в излишней мягкотелости.

— Хочешь что-то сказать — говори! — встал он в позу.

— Вот, размышляю, что произошло бы…

— Обнаружь Гроза Подземелий на своем столе голую студентку? — Теперь уже от воспоминаний передернуло Драко. — Превратил бы во флоббер-червя и пустил бы на зелья.

По-хорошему, теперь Грейнджер должна была преисполниться благодарности, что он не Снейп.

— И даже палочку не доставал бы, — согласилась она вместо этого. — Одним взглядом.

Ладно. Не вышло. Драко вернулся к более интригующей теме. Он почувствовал острую необходимость узнать, интересуется ли Грейнджер талантливыми зельеварами.

— Значит, Снейп не в твоем вкусе? — поддразнивающе спросил он, вскидывая бровь, и ведьму снова перекосило. — Наши девчонки предполагали, что декан… физически одарен. Такой многообещающий нос...

— Сжалься над моим либидо, Малфой! Не заставляй представлять Снейпа без мантии.

У Грейнджер есть либидо. Думать об этом, находясь так близко к ней, было небезопасно. Драко судорожно вздохнул и стал формулировать куртуазный пассаж о том, что готов лично повоздействовать на ее либидо после первой же отмашки. Из очередного витка неуместных мыслей его выбил крик баньши. Нет, самый настоящий крик баньши.

— Напоминалка! — в том же регистре заорала Грейнджер. — Заседание начинается через пять минут. Я уже должна быть в зале, черт! Идем! — поторопила она. — Обещаю, что придумаю, как решить твою проблему.

На этой оптимистической ноте Грейнджер вылетела из кабинета главного аврора.

Дверь хлопнула.

Драко вот уже с четверть часа жадно наблюдал за ораторствующей Грейнджер: горящие страстью глаза, живая богатая мимика и активная жестикуляция — она была воплощением страсти в сливовой мантии на голое тело. От нее дух захватывало! Как из зануды-заучки бывшая однокурсница превратилась в шикарную, яркую женщину?

Роль члена Визенгамота шла ей даже безотносительно облачения. Малфой помнил, как распинался покойный отец о временах и нравах, когда на каком-то из этапов подъема по карьерной лестнице «гриффиндорской грязнокровной выскочке» вместе с очередным Орденом Мерлина пожаловали пожизненное звание судьи. Об этом орали из каждого «Пророка» и на каждой радио-волне около трех месяцев кряду. Не то чтобы Драко сильно следил — просто кто не читает «Пророк» и не слушает радио? И поскольку достаточно редко посещал это сборище старых кретинов, место в котором ему досталось по наследству, то понятия не имел, что она до сих пор пытается продвигать свои идеи.

Он смотрел, размышлял о прошлом и строил планы на будущее — голосовал за ее предложения, даже не пытаясь вникнуть в тему доклада, и тщательно следил, чтобы Грейнджер видела его поднятую руку. Малфой задумался, а не произвести ли впечатление и не подать ли в конце концов в Визенгамот заявку, которую лелеял уже около трех лет — с самого начала профессорской карьеры.

Пышущая энтузиазмом ведьма закончила выступление и вернулась на место возле Драко. Ах да, перед собранием они сели рядом.

— А ты хороша, — искренне сообщил он, имея в виду исключительно то, что оценил ведьму не только с тыльной стороны.

— Спасибо, — Грейнджер не покраснела как маков цвет, приняла похвалу как должное.

Драко залип на ироничный изгиб губ, темные брови вразлет, мелкие смешливые морщинки, которые каким-то немыслимым образом придавали глубину глазам. Интересно: обычный карий цвет, а не оторваться.

— Эй, — она похлопала его по руке, и Драко осознал, что слишком увлекся инвентаризацией взволновавших его черт Грейнджер. — Идем. Есть идея, обсудим ее в кабинете Гарри.

Драко не ухмыльнулся, скабрезность о том, что они снова останутся наедине, не слетела с его губ, он вообще повел себя как настоящий джентльмен и паинька и уже развернулся к выходу, но вовремя вспомнил, что планировал заработать пару очков в глазах вечной инициативщицы.

— Тибби, — обратился он к председателю, — поставь в список ближайших обсуждений мой доклад о внесении артефакторики в основную программу Хогвартса уровня ТРИТОН.

— Чем тебя не устраивает факультатив? — болван Огден окинул Драко скучающим взглядом.

— Меня он устраивает, а вот будущим аврорам не помешало бы хотя бы семестр изучать основы предмета. Надоело тратить свое свободное время на консультации в аврорате.

— Минерва проела плешь из-за факультатива, — забормотал старый хрен. — Она сожрет без соли всю комиссию, если мы сделаем предмет обязательным.

— Я позабочусь, чтобы на столе была соль, — пообещал Драко с самой ослепительной своей улыбкой. — Выделишь мне пятнадцать минут на следующем сбо… заседании. — Не попросил, поставил перед фактом. Малфои не просят.

— Ты преподаешь артефакторику? — как же приятно было слышать восхищение в немелодичном (вранье, мелодичном) грейнджеровском голосе.

— Веду факультатив. Маккошка не хочет выделять часы без резолюции Департамента образования, а старые лисы не желают вносить в программу никаких изменений, когда есть шанс, что попечители не одобрят. Вот я и решил зайти со стороны старого доброго Визенгамота. — Ведьма не должна была догадаться, что подготовка авроров заботила его в последнюю очередь, Драко нравилось заниматься артефактами гораздо больше, чем варить зелья, и, когда найдут преподавателя на его ставку, он с удовольствием останется преподавать основы артефакторики — небольшая и приятная когнитивная стимуляция, чтобы не киснуть в мэноре.

Восторг в глазах Грейнджер стоил этой сценки, а затем в их манящей темной глубине вспыхнула Идея. Драко внимательно смотрел, поэтому поймал момент. Это был взрыв сверхновой, целая развернувшаяся вселенная! Он с ужасом осадил себя. Что-то ненормальное происходило с ним. Невозможно же так быстро и странно запасть на бывшую однокурсницу через целых двадцать пять лет после школы.

Драко сунул за щеку безоар, надеясь, что сделал это незаметно. На всякий случай. Мало ли… Наваждение не спало, значит, не амортенция. И не Конфундус. На нижних этажах, где располагались залы заседаний, уже более десяти лет (после того, как подсудимый убил двоих судей стихийным выбросом) блокировалась магия.

— Ты меня слушаешь? — донеслось до него.

Драко стряхнул оцепенение и с апломбом произнес:

— Задумался.

Если Грейнджер сейчас сострит на эту тему, он сам будет виноват.

Ведьма произнесла: «Поздравляю, это будет не так больно, когда привыкнешь», — но сделала это одними губами и усмешку тщательно замаскировала. Драко позволил себе притвориться, что ничего не заметил. А затем он оказался в лифте, набитом мудрецами, старающимися поскорее покинуть Министерство. Их с Грейнджер прижало друг к другу, и в его ноздри ударил запах цветочных духов. На этот раз профессионал в Малфое взял верх и, совершенно не дурея от терпкой сладости (нет, нет и еще раз нет!), разобрал букет на составляющие, чтобы убедиться в отсутствии стандартных компонентов любовных зелий. И ни-че-го.

— Так вот. — Едва войдя в кабинет главного автора, Грейнджер бухнулась в кресло посетителя, не утруждаясь предложить место Драко, что было грубо. — Пока растолковывала твердолобым мастодонтам, почему их правила ввоза ингредиентов класса выше три икс устарели минимум век назад… — «Ах, вот о чем она говорила!» — отметил он про себя, опираясь бедром на аврорский стол, что было невежливо. — …окончательно разобралась в истоках чувств Лил и набросала пару вариантов избавления тебя от навязчивой поклонницы. Как я уже говорила, Лил эмпатична. И романтична.

— Рад за нее, — плюнул ядом Малфой.

— Прекрати. Я поясняю гипотезу. Любимой сказкой Лили… А впрочем, откуда тебе знать магловские сказки.

— Вот спасибо за навешенный ярлык.

Правда была в том, что, будучи отцом совершенно неугомонного почемучки, чья мать сверх меры увлекалась магловским миром, Драко в свое время изучил не то что литературу, но и кинематографию вместе с мультипликацией простецов.

— Окей. Значит, ты слышал о «Красавице и чудовище»?

— И читал, и смотрел, — признался он, а чудовищная красавица в кресле посетителя главного аврора почему-то усмехнулась.

— Отлично, — она еще раз хмыкнула и повторила: — Отлично. В общем, ты чудовище Лили.

— Что? — обиделся Драко.

— Нет, ты красивый и все такое. — Он запрезирал ту часть себя, которая воспрянула от комплимента (констатации, чего уж) из уст Грейнджер. — Просто она решила тебя расколдовать.

— Я не заколдован, — Драко не желал признавать то, что пыталась донести Грейнджер, хоть не сомневался в ее правоте.

— Не изображай идиота, тебе не идет.

— Что ты предлагаешь? — огрызнулся он.

— К сожалению, пока что ничего конкретного. Задача: найти девочке другой объект заботы.

Будто сам Драко об этом не задумывался!

— Нужно переключить ее внимание на кого-то, кто реально нуждается. И когда ты заговорил об артефактах…

Расколдовать чудовище… Артефакт. Драко резко поднял голову.

— «Джон в камне»?

— Что-то вроде него. Это красивая легенда.

Малфой не находил ничего красивого в легенде о юноше-сквибе, который был влюблен в дочку вредной ведьмы, оскорбившейся тем фактом, что какой-то лишенный магии парень посмел посмотреть в сторону потомственной волшебницы, и превратившей его в камень со словами: «Будешь таким, пока тебя не полюбит колдунья, то есть во веки веков».

— Насколько мне известно, около десятка камней претендуют на звание того самого, — фыркнул он. — Ты же знаешь, что трансфигурация так долго не держится. Бедняга, скорее всего, пробыл камнем от силы сутки, а затем постарался забыть дорогу к жилищу сумасшедшей.

— Если это была трансфигурация. Тебе ли не знать, что проклятия...

— «Тебе ли не знать». Конечно! Ты не могла взять и не поддеть меня историей семьи.

— Я имела в виду исключительно твою степень по артефакторике, но раз уж…

— Грейнджер!

— Ты способен найти «Джона»?

— Поищу по своим каналам.

— Я прикину, какие еще могут быть варианты. И ты тоже думай. Что мы ищем, я тебе обрисовала.

Это «мы» опять приятно обласкало слух Малфоя.

— Было бы неплохо параллельно работать над тем, чтобы Лил разочаровалась в тебе.

Драко закатил глаза.

— А то я не пробовал!

— Плохо пробовал.

— Я с ней резок, как ни с кем!

— Угу. И она считает это защитной реакцией. Что? — спросила она в ответ на его пронзительный взгляд. — Любому человеку с мозгами и эмпатией понятно, что твои нападки — способ скрыть нежное уязвимое нутро. Поэтому желательно перестать быть таким…

В вышесказанном Драко вычленил главное: Грейнджер препарировала его личность, значит, испытывает к этой личности интерес.

— Каким? — с придыханием спросил он.

— Таким… вызывающим сочувствие.

Ах, не это Драко желал услышать.

— Я не такой! — Губа сама собой поехала вперед, он был совсем не при чем.

Взгляд, которым его наградили, как бы говорил «мне виднее».

— Но не очень усердствуй, можно получить обратный результат.

Будто Драко стал бы усердствовать, памятуя, что перед ним дочь героического мальчика и ведьмы, умеющей превращать член в корень мандрагоры. Оказывается, он высказал последнюю мысль вслух.

— Член в мандрагору? — с искренним воодушевлением переспросила Грейнджер, а Драко пробрало. — Она не рассказывала.

— Подозреваю, что такое колдовство не поощряется, даже если ты спутница жизни героя. Гойл, впрочем, тоже не распространялся. Ко мне прибежал сразу после случившегося, чтобы я расколдовал его. Но, поверь мне, это была не трансфигурация.

— И как же…

— Отправил его к Помфри. Уж не знаю, что она делала и действительно ли не смогла ликвидировать все последствия…

— Она не…

— Нет, — воспоминания все еще причиняли дискомфорт. — Помфри вернула члену Грега нормальный вид, но при возбуждении его… эээ… орган начинал кричать. Не самый приятный опыт для всей нашей спальни, поверь.

Грейнджер расхохоталась, а Малфоя снова передернуло. Жестокая. Почему-то он не сомневался, что ведьмища расспросит миссис Поттер о заклинании в ближайшее время. И кто тянул его за язык?

— Это хорошо, что ты побаиваешься Лили и Джинни, — резюмировала она, отсмеявшись. — Я могу не волноваться, что ты переборщишь, отвращая от себя ученицу.

«Она волнуется обо мне!», — возликовал внутри Драко придурок, увлекшийся бывшей однокурсницей с первого взгляда на ее великолепную крепкую задницу (и в глубокие карие глаза, конечно). Не подозревающая о существовании этого придурка бывшая однокурсница тем временем продолжила раздавать указания:

— Держим связь патронусами, — а потом взглянула на него со щемящей жалостью и добавила: — Или совами.

Видимо, подразумевалось, что Драко не способен на создание светлого спутника.

— Патронус подойдет, — высокомерно уронил он.

Обмен патронусами шел полным ходом. Правда, первая ехидна (или какая-то другая фигня с зубами), присланная в ответ на его прекрасного павлина, сообщившего, что найденные им «Джоны в камне» оказались обычными булыжниками, просто устроила пятиминутную истерику. Сотканный из света зверек катался по воздуху и хохотал голосом несносной ведьмы. Драко оскорбился. Если сравнивать его роскошную грациозную птицу с каким-то мелким грызуном, то сравнение было совсем не в пользу грызуна, о чем он и сообщил Грейнджер. Та прислала лаконичный ответ: «Выдра — хищник», — а Драко продолжил негодовать. Нет, а кого она ожидала увидеть? Хорька? Или, может быть, дракона? Чтобы стиратели памяти всякий раз, когда он отправляет кому-то сообщение, присылали ему счет? Следующая выдра принесла извинения. Драко их благосклонно принял, после чего спросил не знакома ли ей история полумифического артефакта «Мальчик-с-пальчик». Грейнджер нашла корни в магловской сказке, и вариант был отвергнут. Затем они рассмотрели легенду о сером единороге, и Малфой даже сходил к самому нелюбимому коллеге профессору, чтоб ему, Хагриду, узнать о подноготной истории (у Скамандера ничего не нашлось). Старый лесничий поведал, что серые единороги не так редки, как считают далекие от лесных тварей люди, и ничем, кроме цвета, от белых не отличаются.

Потом у Драко родилась безумная идея обратить внимание девчонки на какого-нибудь оборотня — вот кто всегда нес в глазах скорбь всего человечества! — но Грейнджер ответила, что это произойдет только через ее труп. Почему-то в роли трупа Драко очень явственно увидел себя, а не ее, и решил не гневить страшных ведьм. Он был искренне привязан к жизни и к своему члену.

В школьной библиотеке нашлась целая серия романов о парнях-вейлах, которые выбирают пару до гробовой доски. Воодушевившись, он накатал целое письмо с перечислением своих источников и отправил Грейнджер совой. В ответ получил очередную хохочущую ехидну, предложившую ему зарыться в беллетристику еще глубже, вдруг, кроме мифических парней-вейл, там найдутся нуждающиеся в партнерше вампиры или, чем соплохвост не шутит, минотавры. В общем, забраковала это направление поисков.

Успехи в разочаровании собой как личностью были в лучшем случае сомнительными. На следующий день после инцидента на отработке Поттер извинилась за неподобающее поведение, но сообщила, что ее чувства к профессору — навсегда, и с этим «любимому сэру» придется смириться. Драко смиряться не собирался.

По завету Грейнджер он составил список того, чем привлекает навязчивую малолетку. С романтическим ореолом страдающего вдовца и со своей неординарной внешностью он, конечно же, ничего поделать не мог, а вот образ блестящего мастера зелий, преподавателя-новатора и родителя года можно было немножко подрихтовать, как бы ему не претило падать в глазах учеников.

Сначала в разговоре со сплетницей Пинс он уронил, что никогда не примет сына-гея (не то чтобы Скорпиус был геем или Драко заботила его ориентация). Через неделю по замку гулял слух: ужасающий профессор Малфой закрыл наследника в своем мрачном имении и отрезал от общения с друзьями, пока тот не образумится и не женится на правильной ведьме. Вместо того чтобы отвратиться, мелкая прилипала прилипла к нему, как репей, и проводила рядом любую свободную минуту, чтобы читать лекции о свободе самовыражения и сексуальном раскрепощении. Его вялые и не очень попытки послать ее к соплохвосту в сопло ни к чему не приводили, ибо Поттер размахивала значками созданной ею самой организации, а подобные начинания профессора обязаны были поощрять.

Тогда Драко перешел к следующему пункту и сделал свои уроки почти такими же пресными, как уроки Снейпа. Ни тебе конкуренции между факультетами, ни тебе командной и индивидуальной работы — скука смертная. Но и это нововведение маленькая дрянь расценила как приглашение скрасить жизнь уставшему профессору.

Последним продуманным им шагом было написать заведомо провальную статью и дать критикам разнести ее в пух и прах, но самолюбие мастера зелий и артефактора Драко Малфоя восставало против. И тут… уже потерявший надежду на нормальную жизнь профессор получил очередной патронус от Грейнджер, которая наконец нашла кое-что многообещающее…

Через неделю агент Малфоя выкупил на аукционе лампу с, предположительно, джинном. Еще через пять дней удалось доставить ее в школу. Четверть часа понадобилась, чтобы поведать четырем семикурсникам, посещавшим факультатив по артефакторике, историю о заточенном внутрь духе. По легенде его могла вызволить только искренняя любовь. Прошло двое суток, и лампа исчезла. Благодаря вовремя размещенному маячку Драко с удовлетворением констатировал, что артефакт благополучно занял место в спальне девочек-шестикурсниц в башне Гриффиндора.

Он отправил Грейнджер патронус с предложением отметить их предположительную победу после следующего заседания Визенгамота, на котором собирался выступить (и произвести впечатление на ведьму грез своих), и, несмотря на скепсис по поводу преждевременного празднования, она согласилась.

Драко купался в восхищении, плескавшемся в карих глазах, пока оглашал список изученных им по просьбе аврората вещиц (очень длинный список; возможно, он внес в него всё, что обезвреживал для ОМП в течение десяти лет, а не одного последнего), и приводил железные аргументы в пользу изучения предмета теми, кто планирует стать аврором. А потом его инициатива была триумфально принята, и они с Грейнджер и бутылкой эльфийского вина удалились в кабинет Поттера, снова милостиво предоставленный героическим героем подруге, на этот раз вернувшейся из Южной Америки.

Грейнджер вела Драко за руку по коридору Министерства магии, и Драко, оптимистично облачившийся в мантию судьи на голое тело и только что отогревшийся чарами, чувствовал себя самым счастливым человеком на Британских островах, а может, и на целой планете, но, когда дверь за ними захлопнулась, он был низвержен в пучины ада первой же фразой.

— Мы с тобой одного не учли, Малфой, — грозная ведьма виновато закусила губу. — Джинн, если Лил все-таки сможет освободить его из лампы, будет выполнять ее желания. Минимум три, хотя я читала…

— И ты говоришь об этом только сейчас?! — Первым поползновением было сорваться в школу и правдами-неправдами отобрать лампу у Поттер-младшей.

Мерлин бородатый, а что, если сумасшедшая возжелает его, Драко, себе в вечное рабство или, Салазар великий, потребует, чтобы джинн вселил в сердце профессора вечную любовь?! Возможно, он проорал это вслух, потому что Грейнджер рявкнула:

— Успокойся! Не паникуй! Ты образованный человек или истеричная стерва?!

И вот снова губа Драко сама собой поползла куда-то вперед, не спрашивая разрешения у мозга. Он проглотил обиду и запил ее ароматным эльфийским вином. Позор! Оказывается, пока он предавался отчаянию, ведьма, свидание с которой он предвкушал и тщательно продумывал, сама открыла вино и разлила его по наколдованным бокалам.

— Во-первых, — гораздо спокойнее, но с неприятными металлическими нотками в голосе сказала она, — ни один волшебник и ни одно магическое существо не способно заставить кого-то влюбиться. Ты прекрасно об этом знаешь.

— Но…

— Во-вторых, условием извлечения джинна должна быть искренняя и чистая любовь к нему. Зачем Лил ты, если она должна полюбить обитателя лампы?

Драко счел вопрос глупым. Отомстить? Доказать свою правоту? Он мог бы найти больше аргументов, но отступившая было дрожь снова пробила его, и горло сдавило.

— И кроме того, я нашла еще один способ тебе помочь.

Драко вопросительно изогнул бровь — все равно к нему еще не вернулся голос.

— Лили в последнее время одержима идеей наладить мою личную жизнь. — Малфою очень не понравилось, куда клонится разговор, у него были свои планы на личную жизнь Грейнджер. — Если вдруг окажется, — чертовка стрельнула глазами в безоружного Драко, — что налаживание моей личной жизни напрямую зависит от тебя, то…

— Ты имеешь в виду то, о чем я подумал. — Во рту пересохло, и пришлось сделать большой глоток вина. Драко закашлялся.

— Смотря о чем ты подумал, — оказалось, что ехидна умеет мурлыкать. — Но у меня давно не было такой приятной интеллектуальной стимуляции, да и внешне… привлекают меня подобные тебе самодовольные жеманные придурки.

Это не прозвучало как комплимент, но и оскорблением почему-то не было. Малфою внезапно стало нравиться, куда клонится разговор.

— Когда ты прогнул под себя старых пердунов… — Дыхание перехватило, ведь Грейнджер, с любопытством разглядывая его ошеломление, приблизила свое лицо к его лицу, — я окончательно убедилась, что хотела бы попробовать…

Драко тоже хотел. Он запустил пятерню в такую же норовистую, как и сама ведьма, гриву, и завладел искривившимися в усмешке губами. Некоторое время она позволяла себя целовать, но на малфоевский вкус недостаточно долго. Грейнджер подалась назад, и он не сдержал разочарованного стона, прозвучавшего как минимум на октаву выше, чем хотелось бы. Но когда Гермиона развернулась, оперлась на стол, а магия, ведущая наверх плотную ткань сливового цвета, стала открывать жадному взору тонкие щиколотки, рельефные икры, подтянутые раздвинутые бедра, между которыми призывно поблескивала влага, и великолепную задницу, Драко застонал еще звонче.

— Ну же! — В ведьминских глазах, кроме страсти, зажглось что-то опасное, что-то напоминающее о том, что она наверняка обучилась проклятию, превращающему член в корень мандрагоры.

Драко резким движением приподнял свою сливовую мантию, раздражаясь оттого, что плотная ткань плохо поддается его нервным пальцам и неприятно елозит по мучительно крепкой, как у подростка, увидевшего перед собой первую голую женщину, эрекции.

Злость на себя смешивалась со злостью на провокаторшу, но унаследованная у давно покойного декана мстительность требовала сатисфакции. Драко сосредоточился на этом чувстве и вошел.

Фритти невероятно бесил Лили.

— Я пожелала, чтобы профессор Малфой был счастлив со мной! — прорычала она прямо в наглую физиономию безмятежно нежившегося на простынях обитателя лампы. Благодаря подсмотренному у папы Муффлиато ее рык (или визг — детали) остался неслышным для остальных девчонок в спальне, а благодаря заклятию приклеивания, подсказанному Кричером, никто из них не мог заглянуть за полог ее кровати. В том смысле, что она склеила между собой занавески, а не в том, что поприклеивала девчонок к их простыням. Хотя могла.

— Ты пожелала, чтобы он был счастлив.

— Ты не дослушал и щелкнул пальцами!

— А перед этим ты попросила, чтобы у твоей крестной наладилось в личной жизни.

— Причем здесь это! Ты… Что?! — Этого не могло быть, просто потому что не могло быть! Дядя Рон постоянно упоминал, что они с папой и крестной терпеть не могли профессора Драко, а тот отвечал взаимностью. Не поменялось же все настолько круто?

Джинн вальяжно откинулся на подушку и нарочито медленно пожал голыми мускулистыми плечами, которые абсолютно не привлекали внимание Лил. Вот ни капельки!

— Твой профессор счастлив, личная жизнь твоей крестной в полном порядке.

— Я тебя ненавижу!

— Ты меня любишь, иначе меня бы здесь не было, — мерзкий тип сообщил это очень знакомым тоном, но Лили не смогла понять, кого именно он ей напомнил. Фритти продел в ушко лампы палец ноги и приподнял ее над постелью.

— Гамадрил, — прокомментировала его поведение мисс Поттер и фыркнула в лучших маминых традициях, задумавшись, не стоит ли наслать на негодника ее фирменное заклинание (в смысле Летучемышиный сглаз, а не то другое, которым мама советовала прикладывать особо прытких парней). Этот… нехороший дух разбил вдребезги ее мечты о счастье!

— Не кисни, детка, — Фритти дернул рыжую прядку и подмигнул.

«Обаятельный черт», — признала Лили, хоть смуглые жгучие брюнеты никогда ей не нравились. Ни капельки. Честно.

— Я ведь услышал твое третье желание. Ты непременно будешь счастлива. Очень-очень счастлива. И это ощущение не обязательно с кем-то делить.

Примечания:

Авторское житие-бытие тут https://t.me/Velena_d