И благость, и изъян (гет)

Леди Энн Дарси причисляла себя к кругу счастливейших женщин Англии. К тому времени, как ей исполнилось тридцать пять лет, она смогла достичь всего, о чём мечтала. Она состояла в браке с любящим и внимательным мужчиной, который относился к ней, как к равной, что было весьма диковинно в свете. У неё был добрый и ответственный сын, милая и добродушная маленькая дочка, прекрасный дом, преданные слуги и довольные арендаторы. Право, ей не на что было жаловаться. Медленно прогуливаясь по садам её великолепного Пемберли, она размышляла о своей практически идеальной жизни.

Теперь же, достигнув уважаемого возраста сорока девяти лет, леди Энн обнаружила, что её всё чаще настигает задумчивое настроение, что она могла объяснить лишь мудростью, приходящей с годами и опытом. За последние пару лет раздумий ей удалось найти для себя одну-единственную причину для печали. Когда она впервые прибыла в Пемберли спустя лишь день после того, как оставила в прошлом своё девичество, прошедшее под именем леди Энн Фицуильям, и с восхищением оглядела огромный особняк, она решила для себя, что желает заполнить эти комнаты своими детьми. Пока её молодой муж, мистер Джордж Дарси, помогал ей выйти из кареты, она поняла, что хоть её новый дом и был потрясающим, но ему не хватало жизнерадостности и смеха, и именно этой целью задалась Энн с самого первого дня своего замужества. А кто может лучше привнести жизнерадостность и смех в дом, чем дети? В своих мечтах и юном чаянии она уже заключила, что дюжины малышей будет вполне достаточно. В то время, будучи молодой женщиной, которой едва исполнился двадцать один год, это не казалось чем-то несбыточным, ведь только недавно она обрела то, что ранее казалось ей недостижимым, так что и всё остальное тоже может сбыться.

Она всем своим сердцем желала брака по любви, и коли у её избранника будет положение в обществе и средства, тем лучше, но жаждала она любви и уважения. Она страшилась, что её отец, лорд Мэтлок, не сочтёт мистера Дарси достаточно влиятельным или состоятельным. Мистер Дарси обладал большим имением, обширными владениями и богатыми домами, включая Пемберли в Дербишире и собственный дом в Лондоне, а также доход в десять тысяч годовых. Однако ему не доставало связей, в которых был заинтересован её отец. У него не было ни титула, ни желания им обзавестись, хотя имя Дарси было весьма выдающимся, уважаемым и древним, ни каких-либо политических связей с Палатой Лордов. Лорд Мэтлок желал более великородного брака для своей дочери, но влюблённые взгляды его любимой дочери и потенциального зятя смягчили сердце старого графа. Леди Энн знала, что её отец привечает её больше, чем своего старшего сына виконта Генри Фицуильяма, ныне лорда Мэтлока после смерти их отца, и больше, чем её старшую сестру леди Кэтрин Фицуильям, ныне леди Кэтрин де Бёр. Энн была младшей в семье и, когда она смогла познать все прелести жизни при дворе, она была жестоко разочарована в своих наблюдениях: корыстолюбивые и самовлюблённые мужчины, которые видели в ней лишь её красоту, приданое в тридцать тысяч фунтов и статус дочери графа и графини Мэтлок, а не её саму.

Она всегда верила, что обладает исключительной способностью видеть насквозь корыстные умыслы людей. Она провела при дворе лишь три года, а уже разуверилась в своих мечтах о любви. Что она могла предложить мужчине, помимо своей красоты, денег и связей? Она считала себя достойной собеседницей, внимательной слушательницей и верным другом, но что она могла знать о том, как понравиться достойному, умудрённому мужчине?

Некоторое время она пребывала в унынии, что наверняка заметил её отец, когда в её жизни появился её дорогой Джордж. И какое это было появление! Его высокая фигура была облачена в идеально сшитый тёмный костюм, а на шее был повязан галстук по последней моде, его приятная внешность с тёмными волосами и карими глазами очаровали её, а когда он пригласил её на танец и поразил своим остроумием и сдержанным юмором, она обнаружила, что начала влюбляться. И она была убеждена, что он не был заинтересован в титулах, ведь он обладал достаточным влиянием и средствами, чтобы самому им обзавестись, да и в её приданом он не нуждался, которое он позже пообещал ей использовать лишь для увеличения приданых их дочерей, коль Господь их ими благословит. Совершенно запутавшись, почему в таком случае он проявляет к ней внимание, если ему не нужны ни её связи, ни деньги, она едва не отвергла его кандидатуру на роль потенциального кавалера. И лишь пару недель спустя её озарила мысль, что он заинтересован в ней. В ней самой! Не в леди Энн Фицуильям, дочери лорда и леди Мэтлок, а в ней самой… В милой и немного наивной Энни. Он был заинтересован в ней. От осознания сего радостного факта ей стало трудно дышать. Да, он был не без недостатков. Но более ответственного и щедрого арендодателя она раньше не встречала. И она знала, что из него выйдет заботливый и любящий муж и отец.

Сейчас, почти тридцать лет спустя, леди Энн знала, что была права, и единственным её сожалением в жизни, полной любви и счастья, было то, что она так и не смогла подарить своему обожаемому мужу то количество радости и смеха, о котором она мечтала. Конечно же, она подарила ему Фицуильяма чуть более, чем через год после свадьбы. Она была на седьмом небе от счастья, что смогла дать ему сильного и здорового наследника так скоро. Ей было ясно, что сей факт был доказательством того, что в будущем они будут ещё не раз благословлены рождением ребёнка! Маленький Фицуильям Джордж Дарси появился на свет в 1783 году одним прекрасным утром спустя долгие часы мучительных родов, но ничто не могло затмить то всепоглощающее счастье, которое она испытала, впервые взяв на руки своего истошно кричащего мальчика. В тот самый день она поняла, что её дорогой Фицуильям навечно останется в её сердце. За этим радостным мигом последовала череда выкидышей, каждый из которых она тяжело переживала. Неважно, сколько раз Джордж уверял её, что он совершенно счастлив и доволен, имея единственного необходимого ему наследника, Энн всегда чувствовала, что не смогла исполнить свой долг в полной мере. Нет, её вовсе не волновало то, что в свете называли «запасным наследником». Если бы что-то случилось с Фицуильямом, её жизнь была бы окончена. Его невозможно заменить! Но она так мечтала о множестве детишек, и прямо у неё на глазах эта мечта превращалась в пыль. Она уже отчаялась и не надеялась на рождение ещё одного ребёнка. Как же это нечестно! У них были средства и возможности вырастить дюжину детей, если бы Господь им дал их. Но важнее всего то, что она была полна любви и нежности, которыми была готова одарить своих детей!

К тому времени, как Фицуильяму исполнилось десять, и целое десятилетие минуло с тех пор, как родился её единственный ребёнок, она опустила руки. Она уверилась, что её сердце может быть наполнено любовью лишь к её маленькому мальчику, и она испытает всё возможное счастье благодаря ему. Она не терпела то видение материнства, которое считалось приемлемым среди светских дам. Ну уж нет, её сын будет расти в любви и ласке обоих родителей. Ни за что на свете она не позволит, чтобы из него сделали трофейного ребёнка, которого показывают гостям, а затем тут же прогоняют в детскую. Она играла вместе с ним, смеялась вместе с ним, пела ему и обучала его, она посвятила свою жизнь его благополучию. Ей было совершенно безразлично мнение света о том, что они с Джорджем слишком хлопочут над Фицуильямом. Он был прекрасным ребёнком, и она была убеждена, что это результат любви и заботы его родителей.

И вот, когда Фицуильяму было одиннадцать, лишь через год после того, как она окончательно смирилась с тем, что более детей у неё не будет, она поделилась радостной новостью со своим мужем: она была беременна! Она была прекрасно осведомлена о рисках, ведь ей не удалось выносить троих детей, так что она была особенно осторожна следующие шесть месяцев. Она не позволяла себе по- настоящему надеяться вплоть до того дня в 1795 году, когда она взяла на руки малышку Джорджиану Дарси. Какое счастье и радость она испытала, увидев свою девочку! Она родилась на месяц раньше положенного срока, а роды были много хуже, чем когда появился на свет Фицуильям.

Леди Энн остановилась у озера напротив Пемберли, вспоминая тот день, когда она в последний раз приложила все усилия и упала на подушки. Она пребывала в полузабытьи и с трудом понимала, что происходит. Она слышала голоса вокруг, но совершенно не осознавала, кто говорит. Она не знала, где находится и кто она сама, пока не услышала детский плач, который затмил собой весь остальной шум. Какой это был прекрасный звук! И всё же этого было недостаточно, чтобы удержать её в сознании и, проваливаясь в темноту, она взмолилась:

— Мой ребёнок! Дайте мне моего ребёнка!

Она была уверена, что умирает. Те роды длились почти тридцать часов, и повитухе пришлось использовать инструменты, которых она раньше никогда не видала. Однако, её единственным желанием перед смертью было увидеть личико своего малыша. Повитуха расположила маленький свёрток у неё на руках и сказала:

— Вот, ваша светлость, у вас маленькая, но здоровая девочка.

Леди Энн взглянула в глаза своей дочери, которая была символом их с Джорджем нескончаемой любви друг к другу. Она не хотела называть её Энн. Их уже было достаточно в их семействе, включая её племянницу мисс Энн де Бёр.

Она хотела почтить своего мужа, человека, который любил и поддерживал её через все невзгоды.

Она помнила, что хотела назвать Фицуильяма «Джорджем», но её Джордж настоял на традиции семьи Дарси называть наследника девичьей фамилией его матери. Она знала, что «Джордж» не его настоящее имя, но именно так его все звали, потому что имя «Аластер» он невзлюбил. Она была польщена таким жестом, но про себя подумала, что следующего сына назовёт Джорджем, однако этому не суждено было случиться.

— Джорджиана, — прошептала она, глядя на красное личико своей малышки. Она была такой крошечной, что ей стало тревожно. — Скажите мистеру Дарси, — обратилась она к повитухе, — что её имя — Джорджиана.

— Да, ваша светлость, — сказала повитуха.

— И скажите Фицуильяму…

В этот момент её память обрывалась. Следующие несколько дней она провела в горячке и совершенно не помнила первую неделю жизни своей дочери. Она помнила, как рядом с её постелью говорили об «инфекции» и «смерти», и она бы поддалась своей участи, если бы не одно «но»: она не успела сообщить повитухе, что нужно сказать Фицуильяму. Она не смогла на последнем издыхании оповестить свою семью о своей неисчерпаемой любви к ним и была полна решимости бороться до конца, лишь бы иметь возможность сказать им об этом.

Она проснулась десять дней спустя и обнаружила около себя сцену, которую никогда в жизни не ожидала лицезреть: её муж стоял на коленях у её постели, гладил её по голове и безмолвно молился, пока горькие слёзы текли по его прекрасному лицу.

— Прошу… — прошептал он измученным голосом. — Прошу, Энн, — он прижал её ладонь к своим губам, и её пальцы оросили его слёзы. — Не оставляй меня, любовь моя.

— Джордж, — прошептала она.

Он немедленно поднял на неё взгляд, и она могла увидеть последствия той боли и мучений, которые он пережил: его покрасневшие глаза были обрамлены глубокими тёмными кругами, он выглядел бледным и похудевшим, а на его лице была борода, которую она до этого ещё ни разу не видела.

— Энн! О, моя Энни! — воскликнул он, поглаживая её щёку и смотря на неё с такой нежностью, что она поняла, что ей ещё рано умирать.

Пару месяцев спустя, когда она полностью оправилась от родов, её муж принял решение, что Джорджиана будет их последним ребёнком, даже если для этого ему придётся до конца жизни более не делить ложе со своей женой и принять на себя бремя целибата. Он не был готов подвергнуть её жизнь такому риску.

— Я смогу жить, не деля с тобой ложе, Энн. Но я не смогу жить без тебя, — спорил он каждый раз, когда она пыталась убедить его, что ему вовсе незачем отказываться от близости с ней.

— Но почему мы не можем хотя бы спать в одной постели, как обычно? Почему ты уходишь в свою спальную? — как-то спросила его Энн.

— Потому что… потому что я не уверен в своей сдержанности, когда я с тобой, любовь моя.

К счастью… Или к несчастью… Смотря, кого спрашивать. Доктор установил, что она более не сможет зачать. Рождение Джорджианы нанесло её женскому здоровью непоправимый вред, и по его словам, ей повезло, что она выжила. Она страшилась реакции Джорджа на это известие. Одно дело — принять решение более не заводить детей, и совсем другое — узнать, что это невозможно. Но Джордж был счастлив! Ему отныне не нужно было покидать постель своей жены, и он мог быть спокоен, что её жизни ничего не угрожает.

Итак, были ли у неё причины теперь печалиться? По её скромному мнению, ни одной. Даже если бы у неё был выбор, она не смогла бы обрести более счастливую и полноценную жизнь! Фицуильям уже был взрослым мужчиной, которым она бесконечно гордилась. В свои двадцать восемь лет он был невероятно интеллигентным и ответственным арендодателем, а также любящим и добрым сыном и братом. Он был для неё постоянным напоминанием о её первой встрече с Джорджем. С годами он стал его копией! Те же тёмные волосы и карие глаза, тот же волевой подбородок и точёные скулы, та же высокая и импозантная фигура. Её муж был всё так же привлекателен, хоть былая молодость сменилась аурой зрелости, а голова покрылась сединой, которую леди Энн считала очаровательной. Но глядя на своего сына, она видела прежнего Джорджа Дарси.

Фицуильям изучал все тонкости управления имением Пемберли с восемнадцати лет, хотя, в каком-то роде, он это делал чуть ли не с самого рождения, и перенял на себя почти всё управление, когда ему исполнилось двадцать пять. На протяжении семи лет Джордж постепенно передавал ему всё больше и больше обязанностей, желая, чтобы Фицуильям, когда придёт время, был абсолютно готов к наследованию и роли хозяина. Теперь Джордж был ему лишь советником в особо сложных делах и порой помогал ему, когда он уезжал по иным делам.

Джордж и Энн были рады, что смогли стать свидетелями тому, с какой лёгкостью и приверженностью их сын управляет родовым имением. Фицуильям любил свою семью и дом и будет продолжать чтить их всю свою жизнь. В этом леди Энн была убеждена. В нём было заложено глубинное чувство долга перед семьёй, которое леди Энн и мистер Дарси с самого детства взращивали в нём.

А Джорджиана, милая Джорджиана, была самой добротой и великодушием. Она выросла в такую красивую и образованную леди, что её мать едва могла поверить, что это её девочка. Однако она не могла отрицать, что они были очень похожи. Джорджиана унаследовала комплекцию леди Энн: голубые глаза и светлые волосы, тонкую и деликатную фигуру. В свои шестнадцать лет она ещё не до конца переросла угловатую девическую фигуру и не успела обрести женственные очертания. Она была наивна, мила и невероятно стеснительна среди незнакомых людей. Её печальный опыт с мистером Джорджем Уикхемом прошлым летом оставил на ней свою печать в виде неуверенности в себе и боязни всех окружающих. Неужели она не справилась с ролью матери молодой неопытной девочки? Покачав головой, она продолжила свою неторопливую прогулку. Нет, она сама несколько раз ругала Джорджа и Фицуильяма за то, что они винят в произошедшем себя, так что и себя винить она не собиралась.

— Может, ты и негласный хозяин Пемберли, Фицуильям, но Джорджиана всё же моя дочь и моя ответственность, — сказал Джордж.

— И моя младшая сестра! А посему забота о её благополучии — это моя прямая обязанность! Я ближе ей по возрасту, и она должна была видеть во мне наперсника! Тот факт, что она не доверилась мне, лишь доказывает, что я был ей недостаточно хорошим братом, — спорил Фицуильям.

— Довольно, вы оба! — закричала леди Энн. — Ваши ссоры лишь сильней расстраивают Джорджи и заставляют её чувствовать себя виноватой.

Бессмысленно перекладывать на себя вину. Единственный, кто виноват в случившемся, это Уикхем.

— Вот именно, Уикхем! Мой крестник… — Джордж сокрушённо вздохнул. — Ты пытался меня предупредить на его счёт, Фицуильям, а я не слушал. Я считал, что твои слова были продиктованы ревностью, и доверился своему суждению. Если всё произошедшее и научило меня чему-то, так это доверять твоему благоразумию. Прости меня, сын.

— Нет, я должен был… — покачал головой Фицуильям.

— Фицуильям, я не желаю более слышать и слова по данному вопросу. Теперь наша задача состоит в том, чтобы вернуть былую жизнерадостную Джорджиану. И не смейте начинать этот глупый спор о том, кто виноват в случившемся, — предупредила их леди Энн.

— Ты, как всегда, права, моя дорогая, — согласился Джордж, взяв её за руку и поцеловав ей пальцы.

— Да, мама, — кивнул Фицуильям.

Леди Энн глубоко вздохнула, возвращаясь обратно в Пемберли. Её нежная и ласковая дочь ещё не до конца оправилась, даже теперь, почти целый год спустя. Она испытала некоторое облегчение, когда Джорджиана признала, что на самом деле не была влюблена в Уикхема, и понадеялась, что в таком случае она скорее оправится. Однако, хоть Джорджиана не страдала от любви, но была бесконечно разочарована в себе и чувствовала сильную вину за то, что могло бы произойти, не навести её Фицуильям так внезапно в Рамсгейте. Нельзя отрицать, что сейчас она была более весела, но её преследовало постоянное чувство вины и неуверенности в себе. И без того стеснительная девочка стала почти затворницей и постоянно нуждалась в поддержке и утешении. Тот факт, что у неё не было подруг её возраста, тоже не помогал ситуации. Манерность и жеманность светских дам пугали её и, хоть она всегда могла положиться на свою семью, ей было трудно поверить, что кто-то может желать её компании без какого-либо умысла.

Звук приближающейся кареты заставил леди Энн вынырнуть из своих размышлений и оглянуться, когда она уже была на пороге своего дома. Она была осчастливлена видом знакомой кареты с гербом её семьи и именем Д’Арси. Она остановилась в ожидании, когда джентльмены выйдут из экипажа и направятся к ней.

— Дорогая тётушка! Как я рад вас видеть! — сказал её любимый племянник, полковник Ричард Фицуильям. Его лицо, как и всегда, озаряла лучезарная улыбка, когда он поцеловал ей руку.

— Уже несколько месяцев я тебя не видела, Ричард. Надеюсь, ты останешься с нами хоть на пару дней? — спросила леди Энн.

— Прошу меня извинить, тётя, но я не могу. Долг зовёт. Однако Фиц в весьма грозном тоне сообщил, что я обязан провести в Пемберли хотя бы одну ночь, прежде чем направиться в Мэтлок.

— Очень этому рада, — улыбнулась она, когда Ричард воспользовался прозвищем её сына. — Ты, несомненно, должен остаться здесь до утра. Как долго ты планируешь провести со своими родителями?

— Лишь один день, и именно поэтому я должен откланяться. Мама будет навеки обижена, если я не уделю ей внимания.

Улыбка леди Энн исчезла ровно в то мгновение, когда она перевела взгляд на своего сына. Фицуильям стоял позади Ричарда и с отчаянием в глазах смотрел на Пемберли. Ей тут же стало ясно, что его мысли сейчас были где-то далеко и заняты не самыми приятными размышлениями. Такое настроение у её сына вовсе её не удивило, но её опечалило то, что он, казалось, до сих пор был чем-то расстроен, как в их прошлую встречу, хотя она и не знала причин для такого расположения духа.

— Понимаю, Ричард, — наконец ответила она, вновь взглянув на своего племянника. — Мать всегда тревожится, когда её сын не обращает на неё внимания.

Похоже, эта реплика привела её сына в чувство, и он обратил свой печальный взгляд к ней.

— Простите, мама. Вы совершенно правы, — он взял её за руки и поцеловал в щёку. — Надеюсь, у вас всё хорошо?

— Замечательно, Фицуильям, а у тебя? — настороженно спросила она.

— Я в добром здравии, — ответил он.

Леди Энн не преминула заметить его уклончивость, но не стала продолжать расспросы, и повела двух джентльменов в дом.

— Добрый вечер, леди Энн, господин Фицуильям, полковник, — поприветствовала их миссис Рейнольдс. — Если желаете, господа, Роджерс подготовил для вас ванны, дабы вы могли освежиться после долгой дороги.

— Благодарю вас, миссис Рейнольдс, вы сама предусмотрительность, — с теплотой ответил Фицуильям несменяемой экономке Пемберли.

— Всегда к вашим услугам, господин Фицуильям, — миссис Рейнольдс слегка зарделась от комплимента мужчины, которого она знала с тех пор, как ему исполнилось четыре года.

— Ты иди, Дарси, а я хочу поздороваться с моим дядей, — сказал Ричард своему кузену, а затем предложил свою руку леди Энн и повёл её в сторону кабинета мистера Дарси.

— Что-то случилось, Ричард? — спросила леди Энн, подозревая, что он не просто так повёл её с собой.

— Случилось, тётя, что-то совершенно точно случилось, но я бы хотел обсудить это вместе с дядей, — получила она в ответ.

— Ричард! Заходи, мальчик мой! — воскликнул мистер Джордж Дарси, увидев своего племянника на пороге кабинета. — Я так полагаю, что и Фицуильям тоже приехал. Где же он?

— Дядя, я тоже рад вас видеть. Не могу ли я позаимствовать мгновение вашего драгоценного времени?

— Конечно же! Присаживайся, — сказал мистер Дарси, указывая на софу, расположенную в его кабинете, ту самую, которая использовалась для проведения важных семейных собраний. Раз Ричард посчитал необходимым не дожидаться их встречи в гостиной, чтобы обратиться к нему, значит тема для разговора была весьма серьёзная. — Ты не против, если твоя тётя будет присутствовать при нашем разговоре? А Фицуильям? Мне послать за ним?

— О нет! Тётя, прошу, останьтесь, но Фиц будет в ярости, если услышит то, чем я хочу с вами поделиться, — ухмыльнулся Ричард.

— Что-то с Фицуильямом? — взволнованно спросила леди Энн.

Она знала, ну конечно же она знала, что нечто плохое произошло в жизни её сына, но теперь она была чрезвычайно встревожена, что его нынешнее уныние было результатом того, что с ним стряслось что-то поистине страшное.

— Я хотел вас об этом спросить, тётя, — мрачно ответил Ричард.

Его тон в тот же миг напугал обоих родителей, ведь Ричард отличался своим жизнерадостным и весёлым нравом. Его неожиданно серьёзное расположение духа и мрачный вид был непременно вызван чем-то крайне тревожным.

— Вы знаете, что Фиц для меня скорее брат, чем кузен, — продолжил он. — И я сомневаюсь, что в мире найдётся человек, понимающий и знающий его лучше, чем я.

Леди Энн открыла было рот, чтобы возразить, но её племянник, заметив это, мягко ей улыбнулся.

— Прошу, не обижайтесь на мои слова, тётя, — добавил он. — Но в своём стремлении, чтобы вы с дядей гордились им, при вас он всегда держится самого достойного поведения. Вы его родители, я же ему ровня. Я был свидетелем его отвратительного настроения и столь же отвратительного поведения. Но будьте покойны, он не проявляет своих истинных чувств всем и каждому, однако я верю, что я один из немногих людей, с кем он может быть самим собой.

— Я всегда знал, что это так, Ричард, — отметил мистер Дарси. — И я рад, что в тебе он видит друга и может тебе довериться.

— В том-то и дело, дядя. Он в последнее время мне не доверяется. Вы прекрасно знаете, что он очень скрытный человек, особенно когда дело касается его чувств и эмоций. Думаю, правильнее сказать, что я скорее самостоятельно научился считывать его душевное состояние, ведь сам он своими переживаниями не имеет привычки делиться.

— Прошу, продолжай, — попросила леди Энн.

— Я уверен, вы заметили… По правде говоря, было весьма проблематично не заметить… что… что с ним что-то не так, но он отказывается со мной говорить об этом. Как только я его не склонял поговорить со мной, и всё впустую. Я старался выпытать из него хоть что-нибудь, но это только вызывает в нём раздражение, и я… Я не знаю, что делать. У меня нет ни единого предположения, что такого могло произойти, из-за чего он так подавлен.

Джордж Дарси тяжело вздохнул и откинулся на спинку своего кресла, потирая пальцами виски.

— Да, мы заметили его состояние, но он и нам ничего не рассказывал.

— Но мы знаем, когда это началось, — добавила леди Энн.

— Я подумал, что вы сможете мне помочь разобраться. Ведь я порой не вижусь с ним неделями, а порой и месяцами, а вы могли заметить что-то, чему я просто не стал свидетелем, — объяснил Ричард.

— Он был встревожен прошлым летом из-за… инцидента с Джорджианой, — предположила леди Энн. Помимо самих Дарси, полковник был единственным, кто знал, что произошло в Рамсгейте, но ей всё равно было неудобно говорить об этом.

— Ах да, он и правда был встревожен и даже зол на самого себя, но он не был подавлен, в этом я уверен, — сказал Ричард.

— Затем в октябре он отправился к Бингли в Хартфордшир и провёл там почти два месяца, — добавил мистер Дарси. — Когда он вернулся, он вёл себя очень отрешённо. Я заметил, что, когда мы разговаривали, его мысли были где-то далеко, и он порой даже не слышал, что я ему говорю.

— И правда! — согласилась леди Энн. — Но это не всё. Он был словно погружён в меланхолию, которая сменялась приступами задумчивости и хандры. Но если тогда это была лишь отрешённая меланхолия, то теперь он словно страдает от душевных терзаний.

Ричард задорно улыбнулся.

— Ваше умение изъясняться поразительно, тётя. Я бы не смог лучше описать настроение моего кузена!

— Возможно, у него произошла ссора с Бингли? — предположила леди Энн.

— Сомневаюсь, что Бингли по своей природе способен на конфронтацию, — ответил мистер Дарси. — К тому же, с тех пор они уже виделись несколько раз в Лондоне.

— И всё равно его прежнее состояние не идёт ни в какое сравнение с тем, как он ведёт себя сейчас, — добавила леди Энн.

— Да, я знаю, — вздохнул Ричард. — Когда мы ехали в карете, я притворился спящим, и он… на мгновение он сбросил маску. Вы знаете… ту, что он надевает, когда желает отпугнуть от себя свет и вызвать трепет окружающих. Меня она, конечно, ни на миг не обманет, но когда он решил, что я уснул, он позволил себе быть самим собой… И то, что я увидел в его глазах, меня испугало. Поэтому я говорю с вами об этом.

— Ричард, — неуверенно обратился к нему мистер Дарси, страшась услышать ответ. — Что тебя так напугало?

— Его взгляд… в нём было столько опустошённости и тоски… Я убеждён, что ещё ни разу не видывал подобной печали и отчаяния ни в ком ином, и тем паче не в моём кузене!

Леди Энн едва сдерживала слёзы. Мистер Дарси взял её за руки, и она постаралась сделать несколько глубоких вдохов, дабы успокоиться.

— Простите, что принёс вам столь тревожные думы, тётя, но я не знаю, что мне делать. Я на всё готов, чтобы помочь ему, но я понятия не имею, как.

— Что… — леди Энн сдержала готовый сорваться с её губ всхлип. — Что могло случиться?

— Я не знаю, — покачал головой Ричард. — Он выглядит так, словно умер дорогой ему человек, но насколько мне известно, единственные дорогие ему люди — это вы, Джорджиана, Бингли, мои родители да я сам. А мы все в прекрасном здравии.

— Он был так же опечален, когда вы навещали Кэтрин? — спросил мистер Дарси.

— Нет… На самом деле, нет… — Ричард на мгновение задумался. — Поистине, хоть он и был, по своему обыкновению, необщителен и холоден в обществе, но был момент ближе к концу нашего там пребывания, когда он, по моим наблюдениям, выглядел почти счастливым.

— И что же произошло потом? — спросила леди Энн.

— Не имею ни малейшего представления! Вы уж простите меня, тётя, но с каким бы ужасом я ни ожидал нашего ежегодного визита к тёте Кэтрин, но такого эффекта она никогда на Фицуильяма не оказывала.

Мистер Дарси едва сдержал улыбку от столь неподобающей шутки своего племянника.

— Моя сестра снова настаивала на своей возмутительной идее женить его на

Энн? — спросила леди Энн.

— Не больше, чем обычно, — пожал плечами Ричард. — Да и он весьма стойко выносит её намёки. Большую часть времени он попросту её игнорирует.

— В таком случае, я в растерянности, — вздохнула леди Энн.

— Вы провели в его обществе больше времени, чем я за последние несколько месяцев, — сказал Ричард. — Вы не заметили иных перемен в его поведении и настроении?

— По правде говоря, да, — ответил мистер Дарси. — Он ушёл с головой в работу даже с большим усердием, чем обычно. Но это не всё. За последние несколько месяцев его отношение к окружающим претерпело некоторые изменения, что я нашёл весьма примечательным.

— Что вы имеете в виду? — спросил Ричард.

— Он стал чаще навещать арендаторов, спрашивает совета у слуг и в целом стал выказывать им большее уважение. Он и раньше вовсе не был к ним непочтителен, я всегда был уверен, что он станет хорошим хозяином, но теперь он словно стал им ближе, дружественней, — объяснил мистер Дарси.

— И когда мы были в Лондоне, — добавила леди Энн, — он уделил время тому, чтобы поговорить с торговцами и поставщиками, расспрашивал их о здоровье их жён и детей, помнил имена, которые ранее не утруждал себя запомнить. На балах и приёмах он стал более открытым и общительным, разговаривал и танцевал больше, чем когда-либо!

— А вот это уже действительно странно! — воскликнул Ричард. — И у вас нет совершенно никаких предположений, каковы могут быть причины у такого поведения?

— Ни одного, — признался мистер Дарси.

— Не могли бы вы… — нерешительно начал Ричард. — Я знаю, что он не захочет говорить, но могли бы вы попытаться?

— Конечно, — кивнул мистер Дарси.

Ричард в раздумьях выглянул в окно, но скоро вновь посмотрел на своего дядю.

— Могу я быть с вами откровенным, дядя? — спросил он. — Я вовсе не желаю проявить неуважение.

— Прошу тебя, Ричард, говори.

— У Фица есть нелепое убеждение, что он обязан все невзгоды переживать самостоятельно и что всё на свете есть его ответственность. Возможно, он считает, что ему необходимо доказать вам свою состоятельность. Я прошу вас поговорить с ним на равных, не как хозяин и хозяйка Пемберли, не как мистер Дарси и леди Энн Дарси, а как его мама и папа. Я вовсе не прошу вас относиться к нему, как к ребёнку… Это точно выведет его из себя… Но дайте ему понять, что он может поделиться с вами своими переживаниями. Мне кажется, что он забыл об этом.

От этих слов леди Энн пришлось вытирать непрошенные слёзы платком, который ей немедленно предложил её супруг. Одна лишь мысль о том, что её дорогой сын не может довериться ей, доставляла ей сильнейшие душевные страдания.

— Я вовсе не хотел вас расстроить, тётя, — мягко обратился к ней Ричард, беря её за руку.

— Я знаю, дорогой мой, — ответила она. — И я благодарна, что ты заботишься о нём, как родной брат, которого у него никогда не было.

— Уверяю тебя, Ричард, мы постараемся последовать твоему совету. Внезапный стук в дверь прервал их беседу.

— Да? — позвал мистер Дарси.

— Могу я войти, отец? — послышался голос Фицуильяма.

Леди Энн поспешила вытереть остатки слёз, пока её муж приглашал их сына войти в комнату.

— Джорджиана отправила меня, чтобы я позвал Ричарда, и по-моему… — его безразличное выражение лица молниеносно сменилось на встревоженное, когда он встретился взглядом со своей матерью. — Мама, вы в порядке? — ласково спросил он, взяв её руку.

— Да, Фицуильям, не волнуйся обо мне. Последние несколько дней я чрезвычайно эмоциональна, — сказала она, стараясь звучать беззаботно. — Что ж, не будем заставлять Джорджиану ждать?

— Вы меня оповестите, дядя? — спросил Ричард следующим утром, когда они выходили из дома по направлению к карете.

Мистеру Дарси не требовалось уточнять, о чём его просит племянник. Он оглянулся на своего сына, который вёл под руку Джорджиану, чтобы та могла проститься со своим кузеном.

— Я ни в коем случае не прошу вас подрывать доверие вашего сына, если он всё же решится вам довериться, — добавил Ричард. — Но, если вы посчитаете себя вправе поделиться со мной или коли я смогу быть чем-то полезен, я буду вам весьма признателен.

— Конечно, Ричард, если это никоим образом не повредит нашему с Фицуильямом взаимному доверию, то я несомненно поделюсь с тобой, — пообещал ему его дядя.

— И позволь вновь поблагодарить тебя за оказанное тобой внимание к твоему кузену, — сказала леди Энн.

— Он для меня лучший из друзей, — ответил полковник перед тем, как повернуться к своим кузену и кузине. — Ну что ж, Фиц! Не грусти, дружище, я вернусь так скоро, что ты не успеешь соскучиться!

Леди Энн и мистер Дарси увидели, что Фицуильям почти улыбнулся в ответ на жизнерадостное замечание Ричарда, но его мрачное расположение духа всё же взяло верх.

— И дорогая Джорджи, я знаю, что моя компания тебе по нраву много больше, чем твоего брата, но придётся тебе потерпеть его, пока я не вернусь, — добавил Ричард.

— Ты постоянно дразнишь его, — усмехнулась Джорджиана. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я люблю вас обоих.

— Но меня же любишь больше! Нет, не отвечай. Я знаю, что ты слишком добра, чтобы признаться в этом в его присутствии, но ведь мы оба знаем правду.

— Верь во что хочешь, Ричард. Если это тебе приносит радость, то разубеждать тебя я не собираюсь, — прокомментировал Фицуильям.

— И не надо! — засмеялся полковник. — У меня ведь нет сестёр, так что приходится заимствовать твою!

— Я буду скучать, кузен, — сказала Джорджиана, целуя его в щёку. — Постарайся не исчезать из нашей жизни надолго.

— И не забывай писать, — добавил Фитцуильям.

— Господи! Вы ведёте себя так, словно я в другую страну собрался. Я буду вновь в Дербишире через несколько недель, самое позднее — через три месяца. Так просто вы от меня не избавитесь!

— Это уж точно. Ты вернёшься, лишь бы выпить весь лучший бренди в доме, — сказал Фицуильям.

— Ты ранишь меня в самое сердце, Фиц! — воскликнул Ричард, схватившись рукой за грудь.

— Так, дети, довольно! — смеясь прервала их леди Энн. — Хорошей дороги, Ричард. Передай наши поклоны своим родителям.

Ещё раз расцеловал в щёки своих тётю и кузину, пожал руки дяде и своему старшему кузену и направился к карете с лучезарной улыбкой на лице, которая тут же померкла, стоило экипажу отъехать. Он выглянул в окно и помолился всем святым, что его дяде и тёте удастся помочь его дорогому кузену, которого он считал за брата.

Тем вечером после ужина леди Энн и мистер Дарси слушали, как их талантливая дочь играет на фортепьяно. Всё это время они поглядывали на отрешённого Фицуильяма, который сидел в самом дальнем углу комнаты, как можно дальше от своей семьи. Им казалось, что у него глаза были на мокром месте, но надеялись, что их обманывает свет от камина. Они обменялись взглядами и безмолвно пришли к договорённости, слегка кивнув друг другу.

— Это было прекрасно, моя дорогая, — похвалила леди Энн свою дочь. — Полагаю настало время идти спать.

— Да, мама, — сказала молодая леди, вставая со скамеечки у фортепьяно. — Доброй ночи, мама, папа, — сделала она реверанс. — Доброй ночи, Фицуильям.

— Доброй ночи, Джорджиана, — хором ответили ей все присутствующие.

— Думаю, мне тоже пора откланяться, — сказал Фицуильям, вставая со своего места.

— Ты не уделишь нам минутку, Фицуильям? — спросил его отец. — Твоя мама и я хотели бы поговорить с тобой, прежде чем отойти ко сну.

— Конечно, отец, — отозвался Фицуильям, следуя за ним в кабинет. Как только позади них закрылась дверь, молодой человек повернулся к своим родителям. — Я был в отъезде только пару дней. Что-то случилось, пока я отсутствовал?

— Нет, в Пемберли всё хорошо. Мы хотели бы о тебе поговорить, — ответил мистер Дарси. Оба родителя внимательно рассматривали своего сына. В последнее время он очень изменился даже внешне. Он явно похудел, под его глазами залегли тёмные круги, выглядел бледным. Их огорчало, что их ранее пышущий здоровьем и привлекательный сын теперь выглядит, словно он заболел.

Они оба знали, что от них потребуется особая осмотрительность по части выбора выражений при этом разговоре. Любое неправильное слово или некорректная фраза могла спугнуть его и заставить сбежать из кабинета, после чего он ещё сильнее замкнётся в себе. Фицуильям всегда с трудом делился своими эмоциями, и в его нынешнем состоянии они страшились разрушить все шансы на то, чтобы он был с ними откровенен.

— Обо мне? — нахмурился Фицуильям. — Я чем-то вас расстроил?

— Вовсе нет! — быстро ответил его отец и обеспокоенно взглянул на свою супругу.

Они не желали, чтобы Фицуильям вставал в защитную позу, но чувствовал себя в безопасности.

— Дорогой мой, — начала его мать, подсаживаясь к нему на софу и взяв его за руку. — Мы бы хотели, чтобы ты поделился с нами, что у тебя случилось.

— А что случилось?

— Тебя явно что-то беспокоит. Мы твои родители, и мы любим тебя. Если не с нами, то с кем тебе поделиться своими переживаниями? — настаивала леди Энн.

Фицуильям тяжело вздохнул, встал и подошёл к окну.

— Я не могу... Не могу говорить об этом.

— Сын, с нами ты можешь поговорить о чём-угодно, — увещевал мистер Дарси.

— Вы не понимаете. Боюсь, у меня не хватит сил говорить об этом.

Мистер Дарси прошёл к небольшому столику у себя в кабинете, где стояли пара бутылок с янтарным напитком, и наполнил бренди три бокала.

— Думаю, это поможет, — предложил он один из них своему сыну.

— Не хочу потерять тот малый контроль, который всё ещё заставляет меня держаться.

— Фицуильям, если и есть люди, с которыми ты можешь себе позволить потерять контроль, так это твои родители, — возразила леди Энн. — Когда ты с нами, тебе ни к чему придерживаться строгих общественных норм поведения. Тебе вовсе не нужно бояться своих чувств. С нами ты можешь быть самим собой.

— Мы желаем тебе лишь добра, — добавил мистер Дарси. — Надеюсь, ты знаешь это.

— Вы разочаруетесь во мне, — прошептал он. — Вы учили меня, что Дарси всегда собраны и контролируют свои порывы и эмоции, что у нас нет ни единого оправдания для импульсивности.

— Несомненно, когда мы в обществе и выполняем свои обязанности, — мистер Дарси был в ужасе от того, какое значение его словам придал его сын. — Фицуильям, как ты мог думать всё это время, что... — он покачал головой и тяжело вздохнул. — Я имел ввиду, что в присутствии арендаторов, слуг и деловых партнёров мы должны следить за своим поведением и не выказывать никаких эмоций, кроме спокойствия и сдержанности, даже если это не так. Но в компании близких друзей и родственников, что ж, ты вправе сам решать, насколько быть откровенным. Право, ты же не считаешь, что я веду себя подобным образом с моей женой и детьми!

— Вы всегда спокойны и сдержаны, — отметил Фицуильям.

— Если это и так, то лишь потому, что я старше тебя. Я уже давным-давно испытал все треволнения и переживания юности. Не говоря уже о том, что меня судьба наградила всем, о чём я мог мечтать, и у меня нет особых причин для тревог.

Он улыбнулся своему последнему высказыванию и протянул руку своей жене, глядя на неё влюблёнными глазами. Правда, это, казалось, принесло Фицуильяму больше боли.

— Я всегда полагал... — начал было он.

— Господь с тобой, Фицуильям! По этой причине ты всегда такой замкнутый? Я считал, что это просто черта твоего характера, подобно стеснительности Джорджианы в каком-то роде. А это было по моей вине? Неужели из-за моих слов ты не подпускаешь к себе свою собственную семью? — виноватым тоном спросил мистер Дарси.

— Нет, отец, моя любовь к семье также сильна, как и всегда. Я всё готов отдать ради неё... и отдал.

Леди Энн и мистер Дарси не представляли, что он мог иметь ввиду своей последней фразой, но сейчас им было важно, чтобы их сын говорил всё, что у него на уме.

— Мы не сомневаемся в силе твоих чувств, лишь в способности ими делиться, — сказала леди Энн.

— Если я вам расскажу... — покачал головой Фицуильям. — Нет, это слишком постыдно, слишком унизительно! Я не выдержу того разочарования, которое увижу в ваших глазах, мама, а по-другому вы не сможете отреагировать на моё признание.

— Фицуильям, для меня разочарование в тебе совершенно невозможно. Возможно, я не одобрю всего, о чём ты расскажешь, но несмотря ни на что я бесконечно горжусь тобой. И один разговор этого не изменит.

— Этот разговор может, — горько возразил Фицуильям.

— Фицуильям, ты убил кого-то? — спросил мистер Дарси.

— О Господи, отец, конечно же нет!

— Принудил к близости не желавшую того женщину?

— Нет! Да за кого вы меня принимаете?! — возмущённо спросил Фицуильям.

— Вот! Вот из-за такого я мог бы в тебе разочароваться, — объяснил мистер Дарси. — Что насчёт тебя, дорогая?

— Я бы добавила к списку пару пунктов... Кража, азартные игры, обесчестил юную леди?

Фицуильям раздражённо фыркнул.

— Нет, нет и нет.

— Что ж, в таком случае можешь не бояться нашего разочарования, — сказала ему леди Энн.

Его глаза вновь заблестели, и он отвернулся к окну, чтобы утаить сей факт.

— Я... Это очень долгая история.

— Мы с твоей мамой вполне способны провести одну ночь без сна, — настаивал мистер Дарси. — А судя по твоему виду ты и без того несколько ночей не смыкал глаз.

— Я уже несколько месяцев не могу спокойно спать, — признался Фицуильям.

— Поделись с нами, родной, — ласково прошептала леди Энн. — Не скрывай от нас ничего, забудь на сегодня о приличиях. Будь честен и позволь себе чувствовать всё, что творится у тебя на душе, без страха и опасений.

Фицуильям сделал глубокий судорожный вздох и едва не сломался в тот же миг. Он так долго держал всё в себе, что боялся даже подумать о том, чтобы позволить себе расслабиться.

— Я не думаю, что вы хотите это услышать, и что я хочу об этом рассказывать...

— Это может принести тебе успокоение. А может и нет, — призналась его мать.

— Но ты никогда не узнаешь точно, если не попытаешься. Поделись с нами своей печалью, Фицуильям.

Фицуильям не верил, что рассказав о своей боли он сможет принести своему сердцу хоть толику облегчения, но сердце своё он уже потерял, так что коли его родители готовы его выслушать, то он готов попытаться. Он повернулся к своим родителям и сел напротив них. Первая половина его истории была наименее болезненной, и, хотя он мог видеть своих родителей, но не решался посмотреть им в глаза.

— Всё началось в прошлом сентябре, — начал он. — Так как это действительно очень длинная история, то я попрошу вас прерывать меня, лишь когда это абсолютно необходимо.

Его родители кивнули в унисон, страшась неловким словом или движением спугнуть зарождающуюся искренность их сына и, по правде говоря, от удивления, как давно он, оказывается, переживал.

— Бингли приехал в наш дом в Лондоне и попросил меня сопровождать его в Хартфордшир, чтобы осмотреть и дать оценку Незерфилд Парку, имению, которое он арендовал, и помочь ему, обучить его всему, чему я научился от вас, отец. Вы знаете, что я был не в настроении куда-либо ехать. Инцидент Джорджианы случился в августе, и я дотоль был крайне зол и расстроен, но я дал ему слово много месяцев назад.

— Бингли в своей обычной манере принял поспешное решение; он снял Незерфилд Парк под влиянием момента, даже не проведя необходимый анализ владения. Его безответственность — крайне неудачный фундамент для его будущего в качестве арендодателя, и я провёл всю дорогу браня его. Вы так же наверняка знаете, что Бингли вероятно единственный человек, который способен вынести моё дурное настроение. Он выдержал моё ворчание с честью, и к тому времени как мы прибыли в Незерфилд, я был зол и вымотан. В том не было вины Бингли, сейчас я это понимаю. Я был решительно настроен быть недовольным всем и всеми вокруг. Я вёл себя словно капризное дитя! По мере моего рассказа вы увидите, что мне есть, чего стыдиться, а это наименьшая из тому причин. Назойливая радетельность мисс Бингли и её абсолютная неспособность разглядеть моё крайне недоброе настроение ещё более разозлили меня. Однако, она была хозяйкой дома, в котором мне предстояло гостить, и к тому же сестра моего друга, так что я постарался скрыть своё раздражение. Тем вечером Бингли счёл уместным сообщить мне, что он дал слово своим новым соседям присутствовать на местном приёме на следующий день.

Леди Энн нахмурилась, прекрасно зная, что, помимо нахождения в центре внимания, более всего её сын ненавидел балы любого сорта, особенно если все присутствующие были ему незнакомы.

— Я отказался их сопровождать. Я приехал дабы помочь ему с имением, а вовсе не для того, чтобы щеголять по маленькой, незначительной деревушке в Хартфордшире и быть мишенью для слухов у честолюбивых барышень и их меркантильных матерей.

Мистер Дарси и леди Энн переглянулись. Они оба были прекрасно осведомлены о том, что их сын питал отвращение к светским раутам. С тех пор как его представили обществу чуть более десяти лет назад, он без конца подвергался назойливому вниманию и преследованию, был темой для слухов и пересудов. Тот факт, что он Фицуильям Дарси из Пемберли, единственный наследник обширных владений и состояния его отца, делал его центром всеобщего внимания, где бы он не появился, и он ненавидел это внимание с той же силой, что и корыстные мотивы за ним скрывающиеся. Пять лет назад он едва не попал в капкан одной весьма коварной матушки и её дочери, и сей опыт не добавил ему энтузиазма для участия в светской жизни. Его родители даже начали переживать, что он никогда не женится, ведь кому удастся подобраться к нему достаточно близко, чтобы тронуть его сердце? Они от всей души надеялись, что он сможет познать ту любовь, которая сопровождала их собственный брак, то обожание и преданность, которые они видели в глазах друг друга. Но в последнее время они начали отчаиваться и пришли к мнению, что шансы на это невелики; Фицуильям закрыл своё сердце на замок для всех, кроме членов своей семьи, но даже для них оно было не в полной мере доступно. Ему ни разу в жизни не попадалась женщина, на которую он мог бы посмотреть, не испытывая при этом скуки и равнодушия, и чьё общество он не желал бы покинуть при первой возможности. Он выказывал самую элементарную любезность, но ни единого жеста более того, что требовалось по этикету.

— Но Бингли так настаивал на моём присутствии, что я начал терять терпение. И в конце концов я согласился при условии, что я не буду любезничать с его соседями. Я сопровожу его, потанцую с его сёстрами, как того требуют приличия, но ничего сверх того. И мы отправились на приём. В тот самый момент, когда мы прибыли, я заметил, насколько местный приём отличался от Лондонских или даже тех, что проходят здесь, в Дербишире. И минуты не прошло, как я начал краем уха слышать перешёптывания о «десяти тысячах фунтов», «крупном имении в Дербишире», «единственном наследнике», и думаю, вы можете представить, как это повлияло на моё и без того дурное настроение. Бингли представил меня многим своим соседям, чьего знакомства я совершенно не желал. И среди них была самая влиятельная и представительная семья в округе…

Фицуильям сделал долгую паузу, вспоминая ту самую секунду, когда он впервые взглянул на неё. Да, он вовсе не посмотрел на неё, ведь на первый взгляд он заметил лишь тёмные волосы и простое провинциальное платье.

— Фицуильям? Что это была за семья? — спросила леди Энн, испугавшись, что её сын мог на этом закончить свой рассказ.

— Беннеты.

— Беннеты? Я никого не знаю в столице с таким именем, — отметил его отец.

— Это не удивительно. Мистер Беннет не любит Лондон и терпеть не может свет в той же мере, что и я, — добавил Фицуильям.

— Прошу, продолжай, — попросила леди Энн.

— Я лишь мельком повстречал семейство Беннет. Мистер Беннет не присутствовал на приёме, однако миссис Беннет, хоть и не была представлена в высшем свете, обладает не меньшими амбициями касательно своих дочерей, и мне понадобился лишь один взгляд, чтобы принять решение держаться как можно дальше от этого семейства. Она была самой громкой, самой вульгарной из всех меркантильных матерей, которых я встречал за все мои десять лет в обществе. Я был в ужасе! Остальным знакомствам я не уделил особого внимания, так как не хотел иметь ничего общего с этой женщиной. Чуть позже я услышал, как она рассказывала своим знакомым, что она сочла меня неприятным и заносчивым, но мне было совершенно всё равно, какого она обо мне мнения. Почти весь вечер я провёл в углу зала, стараясь выглядеть как можно более неприветливо, чтобы больше никто не посмел испытывать моё терпение в тот день. Но, видимо, Бингли не так-то просто напугать, потому что он стал уговаривать меня поучаствовать в танцах. Он всё это время провёл со старшей из сестёр Беннет, не отходя от неё ни на секунду. Меня это не удивило. Вы знаете Бингли, он легко влюбляется в миловидное лицо, и я должен признать, что мисс Беннет действительно исключительно мила, но в какой-то момент он всё же решил покинуть её присутствие и начать донимать меня. Я напомнил ему о нашем соглашении, что я буду их сопровождать лишь при условии, что не буду участвовать в танцах, и категорично отказался. Он предложил представить меня одной из сестёр мисс Беннет, которую он посчитал весьма привлекательной и любезной, и показал мне, кого он имел ввиду. Я едва взглянул на неё, прежде чем…

Его голос дрогнул, когда он вспомнил свои слова, свои ужасные, бессердечные слова в сторону самой очаровательной и достойной женщины из его окружения! Единственной женщины, которая смогла тронуть его сердце! Как такое могло произойти?! Но он должен был продолжить. Он сделал глубокий вдох.

— …прежде чем заявил, что она как будто мила, но всё же не настолько хороша, чтобы нарушить мой душевный покой. А так как в текущем танце она не принимала участие, я также посчитал необходимым добавить, что у меня нет охоты утешать молодых леди, которыми пренебрегли другие кавалеры.

— А она… — начала было леди Энн, но замолчала, боясь сказать лишнего. Она едва могла поверить, что её славный сын мог вести себя столь неучтиво и оскорбить юную леди лишь потому, что он был не в духе, но судить его она не была вправе.

— Знаю, о чём вы думаете, мама. Я тоже не в восторге от моего поведения, но поверьте, я заплатил за это высочайшую цену.

— Она услышала тебя?

— Несомненно. Я увидел, как она поднялась со своего места и направилась ко мне, и я забеспокоился, что она может устроить сцену, или начать меня отчитывать, или расплачется, или того хуже, влепит мне пощёчину! Но когда она приблизилась ко мне, я заметил, что она вовсе не выглядела рассерженной, скорее позабавленной. Она даже не взглянула на меня, проходя мимо к своей подруге, и я увидел, как она ей что-то прошептала, отчего они обе рассмеялись. Я не мог в это поверить! А вы?

Леди Энн едва сдерживала смех. Да, эта леди была очень ей по нраву! Она краем глаза видела, как её муж сам едва сдерживается от смеха, слушая историю его сына об этой встрече. У Фицуильяма же было самое странное выражение лица. Он словно хотел улыбаться и был на грани слёз одновременно.

— Действительно, весьма необычное поведение, — сказал мистер Дарси. — И, позволь узнать, кто же была эта бесстрашная леди?

— Мисс… мисс Элизабет Беннет, — ответил Фицуильям, вновь помрачнев. — Вторая из пяти дочерей семейства Беннет.

— Пять дочерей? — удивлённо воскликнула леди Энн.

— Совершенно верно. Нас представили друг другу, когда меня познакомили с миссис Беннет, но я едва уделил ей внимание. Когда мы вернулись тем вечером в Незерфилд, мисс Бингли и миссис Хёрст не преминули осыпать оскорблениями всех обитателей тех мест, и, к моему стыду, я с ними согласился. Они были удивлены, что мисс Элизабет Беннет считается местной красавицей и, когда мисс Бингли спросила моего мнения, я сказал…

— Да, Фицуильям? — спросил мистер Дарси, когда его сын осёкся на полуслове. Фицуильям смущённо потупил взгляд и сознался.

— Что скорее бы счёл её мать здравомыслящей.

— Сынок… — не сдержался мистер Дарси.

— Боюсь, моё поведение не претерпело положительных изменений в последующие недели, отец. Бингли был прав тем вечером, когда сказал, что я вознамерился быть недовольным всем и всеми вокруг. Я хотел быть здесь, в Пемберли, и заботиться о Джорджи. Я знаю, вы наказали мне более не упоминать о моей вине, мама, но это не значит, что я перестал её испытывать.

— И я повторюсь, Фицуильям, ты не должен был скрывать своих эмоций лишь из- за наших слов…

— Нет, — перебил он её. — Это не может быть оправданием моему поведению. И не собираюсь перекладывать ответственность за свои поступки.

— Что произошло потом? — спросил мистер Дарси, желая отвлечь своего сына от мрачных мыслей, которые явно начали брать над ним верх.

— Миссис Хёрст и мисс Бингли рассудили, что мисс Джейн Беннет, старшая из дочерей, действительно прекрасная девушка, и они желали бы продолжить знакомство с ней, от чего Бингли, естественно, был в восторге. Когда его сёстры и зять отправились к себе, я предупредил его, чтобы он с осторожностью выказывал любые предпочтения. Бингли — один из лучших людей, коих я знаю, но я понимал, что ему стоит опасаться матушек, подобных миссис Беннет, которые каждый его жест будут воспринимать, как намерение, которое он не собирался исполнять. Следующие несколько дней мы посвятили делам имения; несмотря на поспешное решение Бингли, у Незерфилда всё же был потенциал. Пару дней спустя намечался очередной приём в резиденции сэра Уильяма Лукаса. Я принял приглашение и весь вечер сам себя убеждал в том, что единственная причина, по которой я без конца смотрю на мисс Элизабет Беннет, состоит в том, что более ничего занимательного в том окружении для меня не находилось. Бингли был занят её сестрой, а весь вечер общаться с мистером и миссис Хёрст или, того хуже, с мисс Бингли я бы не выдержал. Мисс Элизабет могла по крайней мере поддержать умный разговор. С ней самой я не говорил, но слушал, как она общалась с друзьями и другими гостями.

Леди Энн и мистер Дарси вновь переглянулись. «Умный разговор» был самым возвышенным комплиментом, которым их сын когда-либо удостаивал женщину. Вернув своё внимание его рассказу, они решили особенно следить за тем, что он будет говорить о второй дочери семейства Беннет.

— Фицуильям? — спросил мистер Дарси, когда заметил, что его сын словно о чём-то задумался. — Ты о чём-то узнал из этих разговоров?

— Она смеётся, — был его бесхитростный ответ.

— Смеётся? — переспросил мистер Дарси.

— Постоянно. Я редко становился свидетелем момента, когда она бы не смеялась над чем-то… над шуткой, беседой, даже над самой собой, — Фицуильям на мгновение улыбнулся. — Из её разговоров с другими людьми я узнал, насколько она рассудительна и остроумна, и хоть она и превосходила в интеллекте всех окружающих, ни разу она не проявила неуважения к тем, кто были не равны ей в образованности.

Родители Фицуильяма были поражены его признанием. Как невероятно! Он встретил женщину, которой восхищался, в обществе столь ему ненавистном!

— Вы прекрасно осведомлены, что именно последнего моему характеру всегда недоставало. Я всегда с трудом, несмотря на ваши вполне обоснованные увещевания, проявляю уважение к людям ограниченным. Но да ладно, — покачал головой он. — Вы должны понимать, что хотя мисс Беннет и мисс Элизабет — это олицетворение интеллигентных и воспитанных леди, их младшие сёстры очень далеки от подобного описания. Я много раз был свидетелем того, как старшие сёстры как можно незаметнее для окружающих одёргивали младших. Пока я слушал болтовню сэра Уильяма о танцах, мисс Элизабет проходила мимо нас, дабы успокоить одну из своих младших сестёр, которая в тот момент делала из себя посмешище. Сэр Уильям остановил её и спросил, почему она не танцует, а затем предложил мне её руку в следующем танце. Впервые за последние десять лет я вовсе не был против такого времяпрепровождения, но она отдёрнула руку прежде, чем я мог её коснуться, и сообщила, что она шла в нашу сторону вовсе не в поиске кавалера.

— А ты сам предложил? Возможно, она решила, что ты действуешь лишь по рекомендации сэра Уильяма, — спросила леди Энн.

— Да. Я сказал ей, что буду рад, если она окажет мне честь потанцевать со мной, и впервые в своей жизни я не лукавил. Но она ответила, что не желает танцевать, и вновь оставила меня в компании сэра Уильяма. Оглядываясь назад… в тот момент я должен был понять, что происходит. Но вместо этого я просто стоял там и наблюдал за ней, обнаружив, что несмотря на то, что только недавно я уверял и самого себя и моих друзей в том, что в её внешности едва найдётся привлекательная черта, я начал замечать, что её лицо было невероятно одухотворённым благодаря прекрасному выражению её тёмно- зелёных глаз. После этого открытия последовали столь же невыносимые. Хоть своим критичным взглядом я и замечал, что её внешность не отличалась идеальными чертами, но мне пришлось признать привлекательность и изящество её фигуры. И вопреки моим заверениям, что её манеры не соответствовали стандартам светских дам, я был сражён её спокойной весёлостью.

Мистер Дарси и леди Энн заметили рассеянный взгляд на лице их сына, когда он вспоминал тот самый вечер, прошедший почти девять месяцев назад. Он словно позабыл о том, где он находится в эту минуту.

— Когда вы снова с ней увиделись? — спросила леди Энн, подозревая в какую сторону клонится данное повествование.

— Примерно через неделю. Меня и Бингли пригласили на обед офицеры, расквартированные в Хартфордшире, а миссис Хёрст и мисс Бингли пригласили мисс Джейн Беннет отобедать с ними. Когда мы с Бингли вернулись в Незерфилд, то обнаружили, что мисс Беннет попала под дождь по дороге и ужасно простудилась. Она осталась на ночь под присмотром сестёр Бингли, а на следующее утро, когда я вышел пораньше в сад, чтобы прогуляться, я встретил мисс Элизабет. Она прошла в одиночестве три мили, разделяющие её дом и дом Бингли, так что вы можете представить, в каком она была виде: растрепавшие волосы, подол платья на шесть дюймов в грязи, раскрасневшееся лицо. Она сказала мне, что пришла, дабы справиться о здоровье её сестры, так как узнала, что она заболела.

— Не самое подобающее поведение, но весьма искреннее, — улыбнулась леди Энн.

— Мисс Беннет стало лучше к тому моменту? — спросил мистер Дарси.

— Нет, на самом деле, ей стало хуже. Бингли предложил пригласить доктора, а также настоял на том, что мисс Элизабет должна остаться пока её сестра не поправится. Мисс Элизабет рассудила, что в докторе пока нет нужды, но согласилась остаться, дабы заботиться о своей сестре. Я ожидал, что мисс Элизабет воспользуется своим пребыванием в одном доме с двумя неженатыми мужчинами, но в течение следующих четырёх дней она едва покидала комнату своей сестры. Она спускалась только на трапезы, и чтобы провести некоторое время с нашей компанией после ужина. Мисс Бингли поведала мне что она даже не почивала в выделенной ей спальной, а оставалась на ночь в кресле у постели её сестры.

— Видимо, они очень близки, — заметил мистер Дарси.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Фицуильям. — Я ещё ни разу не встречал подобных взаимоотношений. Даже до этого было ясно, что их сестринская привязанность крепче, чем у многих.

— Как её встретили в Незерфилде? — спросила леди Энн, прекрасно зная характер мисс Бингли.

— Отвратительно. Бингли, конечно же, был идеальным хозяином и искренне беспокоился за мисс Беннет. Я едва мог заставить его сконцентрироваться на делах имения. А вот его сёстры — это совсем другое дело. Когда мисс Элизабет была вовлечена в беседу с мисс Бингли, она с честью выдержала её оскорбления и отвечала ей в столь вежливой и интеллектуальной манере, что мисс Бингли начинала сама себе противоречить, а позже сама не понимала, как такое могло произойти. Наблюдать за этим было очень забавно. Её завуалированный сарказм часто остаётся незамеченным и принимается её соседями за серьёзный разговор, но её всегда выдаёт огонёк во взгляде. Но она никогда не использует своё интеллектуальное превосходство, чтобы смеяться или унижать тех, кто не является ей ровней в уме. Она скорее это делает, чтобы позабавить саму себя при этом не обидев никого вокруг! Для человека, подобного мне, это феноменальное умение, ведь я часто могу оскорбить человека, даже не имея такой цели.

— А ты говорил с ней? — спросил мистер Дарси.

— Да. На самом деле, наша первая полноценная беседа состоялась в первый день её пребывания в Незерфилде. Так как присутствовавшая компания была к ней столь недружественна, она провела почти весь вечер с книгой в руке, а оставшееся время — споря со мной.

— Споря? — удивлённо спросила леди Энн.

— Именно так, — сказал Фицуильям, улыбнувшись. — Она противоречила мне буквально во всём. В чём-то она была искренна, но иногда мне становилось до боли очевидно, что она высказывает противоположный аргумент, просто чтобы затеять спор. И, конечно же, для собственного веселья. Она меня заводила в своих рассуждениях в такой же тупик, как и мисс Бингли, — усмехнулся он, покачав головой. — Если бы я сказал мисс Бингли или любой другой даме, что небо зелёное, они бы согласились со мной, даже не потрудившись взглянуть наверх, но мисс Элизабет не боялась высказывать своё мнение, даже если оно кардинально отличалось от моего. Для меня подобная честность и простота были глотком свежего воздуха после душного света. Она обладает такой независимостью мысли, такой самодостаточностью и уверенностью, что казалось, будто ничто на свете не способно смутить её. Её весёлость добавляла её привычке поддразнивать людей, что порой граничило с дерзостью, некое очарование.

— Она никогда не искала моего внимания и даже не старалась заговорить со мной, разве что я сам начинал говорить с ней. Она не предприняла ни единой попытки угодить или польстить мне, и её совершенно не впечатляли упоминания о деньгах, влиянии и даже Пемберли. И должен признаться, как бы это странно ни звучало, абсолютное отсутствие у неё интереса распаляло меня, — Фицуильям на мгновение замолчал и усмехнулся. — За всю мою жизнь ни одна девица на выданье не пренебрегала мной столь откровенно.

— Но на третий день в Незерфилд наведалась миссис Беннет с двумя младшими дочерями, мисс Кэтрин и мисс Лидией, дабы справиться о здоровье её старшей дочери. Возмутительное поведение её матери произвело на меня очень отрезвляющий эффект. Она без умолку пела дифирамбы о мисс Беннет, лишь бы завлечь Бингли, оскорбила мисс Элизабет, намекнув на то, что её поведение в Незерфилде было не на высоте, и даже сделала ремарку о том, что я вовсе не джентльмен, если предпочитаю общество Лондона Хартфордширу!

— Как на это отреагировала мисс Элизабет? — спросила леди Энн.

— Она от стыда готова была сквозь землю провалиться. Я был в недоумении, как такая женщина, как мисс Элизабет, могла родиться у такой матери! А её младшая сестра потребовала у Бингли, чтобы он устроил бал в Незерфилде!

— На что Бингли согласился? — улыбаясь спросил мистер Дарси.

— Вы знаете, что Бингли не способен никому ни в чём отказать.

— Почему ты сказал, что эта встреча произвела на тебя отрезвляющий эффект, Фицуильям? — спросила леди Энн.

— Потому что я осознал… — вздохнул её сын. — В тот момент я подумал, что, если бы ни её положение, то я бы оказался в великой опасности, чтобы… чтобы

влюбиться в неё.

— А её… положение сделало это маловероятным? — уточнила его мать.

— Несомненно, — прошептал Фицуильям, опустив взгляд.

— А каково её положение, Фицуильям? — спросил мистер Дарси. — Ты не много нам рассказал о её семье помимо того, что это самая влиятельная и представительная семья в той местности.

— Ты упомянул, что старшие сёстры интеллигентны и воспитаны, — добавила леди Энн.

— Да, Лонгборн, имение их отца, граничит с Незерфилд Парком и, хоть оно не идёт ни в какое сравнение с Пемберли, но является вторым крупнейшим поместьем в округе. Однако оно не способно приносить более двух, возможно трёх тысяч фунтов в год. И хотя мистер Беннет джентльмен, у миссис Беннет один брат живёт в Лондоне и занимается торговлей, а другой брат обосновался в Мэритоне и работает стряпчим. У мисс Беннет, по сути, нет приданого, но зато имеется невыносимая семья, чьё совершенное отсутствие манер и здравого смысла обещает быть бесконечным источником стыда. Я подумал… что не имею права опозорить семью Дарси подобным образом.

— Фицуил… — начал было мистер Дарси, нахмурившись, но его перебила его супруга.

— Я полагаю, — сказала она, взяв своего мужа за руку, — что это ещё далеко не конец истории. Ведь так, Фицуильям?

Фицуильям вздохнул и начал ходить по комнате. Он более не мог сдерживать свой темперамент, бессилие и злость.

— Я принял решение держаться от неё как можно дальше и оказывать ей настолько мало внимания, насколько приемлемо в рамках хороших манер. На следующий день я провёл полчаса с ней наедине в библиотеке. Мы оба были заняты чтением, и я не слова не вымолвил, кроме обязательного приветствия.

— Это не очень-то соответствует хорошим манерам, — не смогла не заметить леди Энн.

— Сейчас я это понимаю. Я и слова не смог прочесть в той книге, что держал в руках, потому что слишком был занят, наблюдая за ней. Её присутствие в одной комнате со мной было слишком отвлекающим.

— А она говорила с тобой? — спросил мистер Дарси.

— Помимо приветствия, более ни слова, — ответил Фицуильям и безрадостно усмехнулся. — Какое разительное отличие от светских дам! В тот день она уехала и казалась в нетерпении вернуться в Лонгборн, и я помню, что её отъезд дал мне успокоение. Наконец, я лишился этого соблазна. Я довольно тяжело переживал то, как сильно я наслаждался её обществом и, в то же время, сопротивлялся её притяжению. Пару дней спустя мы с Бингли отправились в Лонгборн, чтобы справиться о здоровье мисс Беннет, но по дороге встретили всех сестёр Беннет в Мэритоне. С ними был пастор, который не отходил от мисс

Элизабет ни на шаг, а рядом с ними был… — он внезапно замолчал.

— Да? — спросила леди Энн.

— Рядом с ними был Джордж Уикхем.

— Уикхем! — воскликнул мистер Дарси, поднимаясь на ноги.

— Совершенно верно, отец. Я едва мог поверить своим глазам. Мне потребовалась вся моя выдержка, когда он чуть приподнял шляпу передо мной в знак приветствия. Я немедля развернулся и направился в обратно Незерфилд, оставив Бингли позади. Да как он посмел! Явился в Мэритон, словно у него есть право вновь объявляться в моей жизни, — Фицуильям опять начал мерить шагами комнату, — да ещё и стоять рядом с Элизабет!

Мистер Дарси и леди Энн обменялись удивлёнными взглядами, но решили, что сейчас будет неуместно поправлять Фицуильяма касательно того, что он так фамильярно отзывается о незамужней и никоим образом не связанной с ним леди.

— И что же этот плут там делал? — спросил мистер Дарси.

— Он получил назначение в полк, расквартированный в Мэритоне. Я не думаю, что он был осведомлён о моём там пребывании. Он казался столь же удивлённым увидеть меня там, как и я — его.

— Он не заговорил с тобой? — поинтересовалась леди Энн.

— Не посмел.

— Что потом случилось, Фицуильям? — подтолкнула своего сына говорить дальше леди Энн.

— Я провёл следующую неделю в раздумьях о ней, о пасторе, который словно прирос к ней, и о Уикхеме, и в то же время в старании не думать обо всём этом. Я более не встречал её, пока не настал вечер бала, который Бингли устроил в Незерфилде. К тому времени я решил нарушить данное самому себе слово и позволить себе пригласить её на один танец, прежде чем уехать в Лондон.

Фицуильям прошёл к окну, отворачиваясь от своих родителей, и, закрыв глаза, вспомнил тот вечер.

— Я ждал, когда подъедет карета Беннетов, и едва она вошла в бальную залу… Я был сражён! Она была так прекрасна! Даже в простом белом сатиновом платье и лишь с маленькими белыми цветами, вплетёнными в её тёмные волосы, в качестве украшения… она была самим олицетворением элегантности, и при этом столь естественна и скромна, и столь непринуждённа! Так головокружительно мила!

Ему казалось, что он более вовсе не в кабинете своего отца! Перед его глазами были лишь яркие огни Незерфилда, очарование, исходящее от пары прекрасных глаз, загадка, таящаяся за её лукавой улыбкой, мягкие тёмные волосы, колышущиеся в такт её движениям среди танцующих пар, её одухотворённое лицо, проницательный взгляд, остроумные замечания; в его ушах звучал радостный, озорной смех, перемежающийся с музыкой, и он почувствовал лёгкий аромат лаванды…

Фицуильям встряхнул головой, и воспоминание о его прекрасной партнёрше, женщине, которую по его собственному убеждению сам Господь Бог предназначил ему, исчезло из его воображения, оставляя после себя ничего более, кроме щемящего чувства в груди. Его сердце вновь охватила агония, и он сделал глубокий вдох, стараясь ослабить цепи, которые сковывали его сердце последние два месяца с того самого момента, когда его жизнь рассыпалась на куски. Он уже успел привыкнуть к этим ощущениям, и после третьего вздоха он был готов продолжить свой рассказ.

Тревоги, обуревавшие его, не прошли незамеченными для мистера Дарси и леди Энн: они видели, как взгляд, полный любви и восхищения, трансформировался в разочарование и тоску, отчего боялись что-то сказать в ту долгую паузу, страшась принести ещё больше боли и страданий их и без того глубоко удручённому сыну.

— Я видел, как она танцевала с тем несуразным пастором, который не отходил от неё ни на шаг в Мэритоне, и был рад заметить, что она считала его столь же нелепым. Примерно в середине вечера я пригласил её на танец. Я хотел в последний раз… В последний раз насладиться её присутствием, порадоваться её остроумию, услышать её смех и посмотреть на её изящные движения в танце… В последний раз, прежде чем я навсегда покину её.

К этому моменту у его родителей не осталось сомнений о том, что послужило источником горечи их сына. Было ясно, что он был без памяти влюблён, но не желал связывать себя с женщиной без приданого и связей, у которой к тому же была весьма эксцентричная семья. Однако, обменявшись одним единственным взглядом, которого часто хватает супругам, не нуждающимся в словах, чтобы понимать друг друга, мистер Дарси и леди Энн пришли к соглашению развеять данное убеждение их бестолкового сына, как только он закончит свой рассказ. А после они посадят его на коня и пустят галопом обратно в Хартфордшир, дабы он просил руки у мисс Беннет.

— Однако, — голос Фицуильяма вновь вернул их в его повествование, — наш танец прошёл не совсем так, как я ожидал.

— Что произошло? — спросил его отец.

— Всё началось хорошо: она сделала несколько остроумных замечаний, которые меня весьма порадовали. У неё есть невероятная способность обсуждать общественные нормы и этикет, — улыбнулся он. — Она коверкает их таким образом, что они начинают казаться абсурдными и смехотворными, но при этом сохраняет хороший тон и благоприличие. Каким образом ей это удаётся — выше моего понимания!

— Что ты имеешь в виду? — заинтриговано спросил мистер Дарси.

— Что ж, — вздохнул Фицуильям, снова сев на диван. — Например в тот вечер, она сказала мне, что, коли нам необходимо поддерживать беседу во время танца, то я мог бы сделать какое-нибудь замечание о величине зала или числе танцующих пар. Она высмеивает условности, при этом не выражая к ним презрения. Она посмеивается над приличиями, но сохраняет их!

— Весьма незаурядное умение, — улыбнулась леди Энн.

— Воистину, — рассеянно заметил Фицуильям. — Но затем наш разговор затронул Уикхема, и я в тот же миг понял, что он распространяет ложные слухи обо мне.

— Что он рассказал ей? — спросил мистер Дарси, еле слышно выругавшись.

— Об этом я не знал, но она намекнула, что потеря моей дружбы наложит отпечаток на всю жизнь Уикхема, так что я предположил, что он наговорил ей свою обычную ложь.

— И в чём она заключается? — спросил мистер Дарси.

— В том, что я всегда ему завидовал.

— И почто тебе, будущему хозяину Пемберли, ему завидовать? — возмутилась леди Энн.

— По его словам, отец всегда более привечал его нежели меня и жалел, что я его сын, а не Уикхем.

— Что за абсурд! — воскликнул мистер Дарси. — Фицуильям, надеюсь, ты прекрасно осознаёшь, что это наглая ложь!

— Теперь я это понимаю, отец.

— Теперь?! Неужто было время, когда ты думал, что я мог предпочесть его на роль своего сына?

— Порой мне казалось, что так и есть, — признался Фицуильям. — Я знаю, что мой характер не отличается добродушностью и приветливостью, которыми может похвастаться Уикхем.

Мистер Дарси был поражён. Он был в ярости, что Уикхем изводил его сына подобной ложью, недоволен самим собой, что заставил своего сына сомневаться в своей любви, и невероятно раздосадован своим собственным поведением.

— Прошу, не тревожься, отец. Это уже не имеет никакого значения. Он так же рассказывает всем, кто готов слушать, что покуда я был столь увлечён своей ревностью, то убедил вас лишить его вашей поддержки, отчего ныне он остался без средств к существованию, а также принудил вас отдать приход в Кэмптоне другому. Он утверждает, что вы, желая сохранить Пемберли у фамилии Дарси, согласились. Что, будь у вас на то возможность, вы бы назначили его своим наследником, ведь любили вы его более, чем меня.

Мистер Дарси, преисполненный возмущения, поднялся со своего места и стал мерить шагами комнату в той же манере, которую перенял у него его сын.

— Неслыханно! Уикхем! Мой наследник! Человек, у которого в жизни не было ни единого обязательства! Чтобы я дал ему власть вершить судьбы тех, чьё благополучие зависит от Пемберли! Да я ему даже свою самую захудалую гончую не доверю!

— Ты смог разуверить мисс Беннет от сего заблуждения? — спросила леди Энн.

— На то не доставало времени, да и я на тот момент не видел в этом смысла. Я планировал более никогда не видеться с ней.

— Что, если она станет очередной его жертвой? — спросила леди Энн, взволнованная судьбой своей, как она считала, будущей невестки.

— Не станет, мама, поверьте. У неё нет состояния, которое могло бы его завлечь, и…

— Ты прекрасно знаешь, Фицуильям, — предостерёг его отец, — что у молодой леди может иметься нечто иное, помимо состояния, что сможет завлечь волокиту, подобного Уикхему. По твоему описанию я полагаю, что мисс Беннет красивая молодая леди.

Фицуильям чуть не вскочил со своего места от удивления, поняв, в какую сторону клонит его отец.

— Отец! Я уверяю тебя, мисс Беннет не позволит ему… вольностей.

— Но, возможно, он сможет её обольстить, — добавила леди Энн.

— Мисс Беннет умна и старше Джорджианы, но всё же, это ещё не конец истории. Прошу, позвольте мне закончить, — дождавшись кивка от своих родителей, он продолжил. — В наш танец вмешался сэр Уильям, отметив, что он надеется стать свидетелем столь же изящных танцев, когда произойдёт определённое ожидаемое и столь желанное событие в ближайшем будущем. Заметив мой непонимающий взгляд, он указал в сторону мисс Джейн Беннет и Бингли, и меня застало врасплох ожидание местных их скорой свадьбы. Я чувствовал себя худшим другом на свете! Я был так погружён в собственное увлечение мисс Элизабет, что даже не заметил, как Бингли пробудил некие ожидания у жителей Мэритона!

— Мисс Элизабет и я… Мы оба завершили нашу беседу в весьма дурном расположении духа, и я сожалел о том, что мой последний разговор с ней перерос в чуть ли не ссору. Но танец окончился и, по моему соображению, наше знакомство тоже. Я провёл остаток вечера в крайне недобром настроении, наблюдая за Бингли и мисс Беннет, а также стараясь оценить их привязанность друг к другу. Я прекрасно видел, что Бингли влюблён, но так как Бингли кружит голову новая леди каждые два-три месяца, я не видел в том опасности до того вечера. Однако его чувства к мисс Беннет показались мне более сильными, чем к любой другой даме из его прошлого, в этом у меня не было сомнений. Но мисс Беннет сохраняла абсолютное спокойствие и сдержанность эмоций. Она улыбалась ему, но не более чем мистеру Хёрсту или мне самому. Её манеры и поведение казались, как всегда, приветливыми, весёлыми и непосредственными и не давали ни малейшего повода думать, что её сердце задето сколько-нибудь серьёзно. Приглядываясь к ней в течение всего вечера, я пришёл к выводу, что мисс Беннет охотно принимает ухаживания Бингли, но сама не питает к нему глубокого чувства. Своим безмятежным видом она позволяла самому проницательному наблюдателю считать, что, несмотря на мягкость характера, она обладает достаточно защищённым сердцем.

Леди Энн пришлось сдержать порыв поинтересоваться у своего сына, каким образом он, холостяк, ранее не наблюдавший поведение влюблённой незамужней леди, мог распознать её чувства. Его единственный опыт общения с влюблёнными женщинами ограничивался ей самой и леди Мэтлок, дамами замужними, у которых нет нужды скрывать свою привязанность ради сохранения своей репутации. Но она обещала позволить ему говорить.

— По правде говоря, я присматривался ко всему семейству Беннет и ужаснулся тому, что увидел: мисс Кэтрин и мисс Лидия флиртовали и бегали за офицерами, мисс Мэри сидела за фортепиано и пыталась петь произведение, много превосходящее её способности, миссис Беннет громогласно возвещала всем, что она не могла дождаться того дня, когда мисс Беннет обвенчается с Бингли, что откроет дорогу остальным её дочерям к другим состоятельным мужчинам, мистер Беннет не предпринимал никаких попыток проконтролировать поведение своей супруги и младших дочерей. И посреди всего этого бедлама мисс Беннет и мисс Элизабет, будучи исключительно благовоспитанными леди, краснели и опускали глаза от стыда, пока их семья выставляла себя на всеобщее посмешище! — озвучив это, Фицуильям вновь начал ходить кругами по комнате.

— Я очень сочувствовал мисс Элизабет! Быть частью такого семейства! Я до сих пор не могу понять, каким образом такие леди, как старшие мисс Беннет, могли появиться в такой семье?

— Ах да! — воскликнул он, остановившись посреди комнаты. — Я едва не забыл о пасторе! Помните, тот чудак с жалкими попытками ухаживать за мисс Элизабет? Он им родственник! Кузен мистера Беннета, который унаследует Лонгборн, так как это майоратное имение.

— Что этот пастор сделал? — спросил мистер Дарси.

— Он заговорил со мной!

— А что в этом неприемлемого? — улыбнулась его мать.

— Мы не были представлены друг другу, мама, и я уж точно не нацеливался на знакомство. Он представился, как мистер Коллинз, новый пастор тёти Кэтрин.

— Кэтрин! — воскликнула леди Энн.

— Совершенно верно! Именно по этой причине он воспылал желанием в самой несуразной манере оповестить меня, что моя тётя была в добром здравии, когда он в последний раз был в её обществе.

— Должно выказывать признательность тем, кто имеет благие намерения, — улыбнулась леди Энн, — даже если этот человек не обладает твоим уровнем суждений и рассудка.

Раздосадованное и раздражённое выражение Фицуильяма в ту же минуту сменилось на виноватое и смиренное. Его родители были весьма удивлены, что их сын таким образом и с такой готовностью отреагировал на данный совет, ведь уже несколько лет они твердили ему эту самую истину и ни разу не получили в ответ сколько-нибудь положительного отзыва с его стороны.

— Прошу, — наконец сказала она, взяв своего сына за руку. — Продолжай.

— Более ничего примечательного в тот вечер не произошло, — пожал он плечами. — На следующее утро Бингли уехал в Лондон по делам, намереваясь вернуться менее чем через неделю. Я планировал дождаться его возвращения в

Незерфилде, а затем отправиться в Лондон самому, но ко мне обратились мисс Бингли и миссис Хёрст, выказав своё беспокойство касаемо намерений их брата. Мы согласились отправиться в Лондон на следующий день и убедить Бингли, что в его лучших интересах будет более не возвращаться в Хартфордшир. Я… Я не одобрял этот намечающийся союз. Мисс Беннет, хоть сама по себе и прекрасная молодая леди, но у неё нет ни приданого, ни связей, однако имеется весьма эксцентричная семья и, по моему суждению, она не питала к нему нежных чувств. Я страшился, что коль Бингли сделает предложение, она примет его лишь из чувства долга к своей семье, и тогда Бингли окажется в ловушке несчастного брака.

— Когда мы прибыли в Лондон, Бингли был рад нас видеть, однако не понимал, зачем мы приехали. Но в недоумении он находился недолго. Я незамедлительно попросил его аудиенции в кабинете и постарался открыть ему глаза на все отрицательные стороны сделанного им выбора. Я обрисовал и подчеркнул их со всей серьезностью. Но хотя мои настояния и могли несколько пошатнуть его решимость и на какое-то время задержать осуществление его первоначальных намерений, я все же не думаю, чтобы они в конце концов предотвратили его женитьбу. Мои аргументы касаемо отсутствия у мисс Беннет состояния и связей остались неуслышанными и были встречены возражениями, что он не нуждается в деньгах и связях и что женитьба на дочери джентльмена сама по себе будет шагом вверх по социальной лестнице для сына торговца. Он так и оставался бы непреклонным, если бы вслед за тем, я не убедил Бингли в безразличии к нему мисс Беннет. Перед тем он был уверен, что она отвечает ему искренним чувством, хоть и не равным его собственному. Но Бингли обладает природной скромностью и доверяет моим суждениям больше, чем своим. Доказать ему, что он обманывается, было поэтому нетрудно. А как только он с этим согласился, убедить его не возвращаться в Хартфордшир стало делом одной минуты, — в этот момент он остановился и сжал пальцами переносицу. — С тех пор… с ноября Бингли словно перестал быть самим собой. Полагаю, что для посторонних глаз выглядит он счастливым. Но я слишком хорошо изучил его характер и знаю, что, когда он истинно счастлив, его энергичность не знает предела. Теперь же он часто погружён в себя и отрешён.

— А ты, Фицуильям? — мягко спросила его мать. — Как ты себя чувствуешь?

— В те дни? — спросил он. — Я принял решение уехать настолько далеко от мисс Элизабет, насколько это было возможно. Учитывая, что надвигались праздники, четырёхчасовая поездка в Лондон была единственным приемлемым вариантом. Я полагал, что этого будет достаточно, и искренне верил, что время и расстояние смогут излечить моё увлечение. Разумеется, в отличие от Бингли, я ни разу не оказывался в подобной ситуации, однако был убеждён, что совершенно естественно пережить хотя бы одну проходящую влюблённость в молодости, — иронично усмехнулся он. — Я предположил, во всяком случае, что теперь я знал, какие именно качества желаю видеть у своей будущей супруги: те, что присущи мисс Элизабет Беннет. И я был намерен найти в свете Лондона все имеющиеся у неё достоинства: остроумие, интеллект, чувство юмора, честность, очарование… и… И она дала мне надежду, что такая леди может существовать… должна существовать! Я думал… вне всяких сомнений я смогу найти такую леди среди людей моего класса.

— Но… Я не мог перестать думать о ней. Я едва мог сосредоточиться на чём- либо, помимо неё, так что я постарался отдать всю свою энергию работе.

Должен признаться, это мало помогло. И часа не могло пройти, чтобы я не вспомнил о ней. Я постоянно отвлекался на размышления о том, чем она может быть занята. Думал о занятиях, в которых она находит особое удовольствие: прогулки, игра на фортепиано, танцы, дебаты с её отцом, разговоры с мисс Беннет, встречи с мисс Лукас. И я гадал, что занимает её мысли, пока мой разум был занят ей одной. Я никак не мог решить, заметила ли она моё восхищение ей, задаётся ли она вопросом, почему я уехал столь внезапно, не попрощавшись. И мне… мне было жутко одиноко. Я и никак не мог понять этому причину, ведь я был в той же мере окружён людьми, что и раньше. Со мной были вы и Джорджиана, но мне словно чего-то недоставало… впервые в жизни я ощутил некую пустоту и незавершённость внутри себя. Едва ли я когда-то задумывался о женитьбе на какой-нибудь определённой леди и уж точно никогда не ощущал столь остро отсутствие супруги в моей жизни.

— Я проклинал себя за свою влюблённость, за то, что позволил своему увлечению перерасти в совершенно нелепую одержимость. Я стал чаще заниматься фехтованием, дабы выплеснуть энергию и лучше спать, стал больше бывать в обществе, дабы снискать знакомства с молодыми леди, что, как я надеялся, вытеснит из моих мыслей мисс Беннет раз и навсегда! Я был убеждён, что незначительная деревенская девица и в подмётки не годится блестящим леди из высшего круга! Я убедил себя, что единственная причина, по которой я не повстречал таковую среди них, состоит в том, что я даже не пытался искать. Я заключил, что я готов и, как вы знаете, посетил несколько приёмов и балов в Лондоне, — он снова иронично усмехнулся. — Ведь наверняка леди, достойная носить имя Дарси, могла находиться лишь там.

Последнюю фразу он произнёс с такой иронией, ни мистер Дарси, ни леди Энн не могли понять, искренен он, или нет.

— Полагаю, что твои поиски были тщетными, — отметила леди Энн.

— Совершенно верно. Они были слишком чопорны или слишком скучны, слишком самолюбивы или слишком лицемерны… но порой некоторые мои претензии были просто абсурдны. Об одной леди я подумал, что её волосы были слишком светлы, другая — слишком худощава… Я… Я всех сравнивал с мисс Беннет. И всем им чего-то недоставало. Их проблема была в том, что они не были ею.

— В феврале я навестил Бингли, и мисс Бингли оповестила меня, что мисс Джейн Беннет гостит в доме своего дяди в Лондоне и недавно посетила её. Мисс Бингли так же сообщила мне, что она ответила на её визит едва ли не месяц спустя, попутно совершенно ясно дав ей понять, что их знакомство окончено.

Она попросила меня скрыть приезд мисс Беннет в город, покуда она боялась, что Бингли еще недостаточно преодолел свое чувство и что оно вспыхнет в нём с новой силой, если он снова её увидит. И я… я согласился с ней.

— Как неучтиво поступила мисс Бингли! Столь долгое время не отвечать на визит! Разве мисс Беннет заслужила подобного отношения? Неужто она не достойна самых простых проявлений вежливости? — спросила леди Энн.

Фицуильям замялся и с каждым мгновением принимал вид всё более виноватый.

— Конечно же достойна. Она самый великодушный человек из всех, кого я встречал. Она даже более добросердечна, чем мисс Элизабет, чей острый язык не позволяет ей быть столь добродушной, как её старшая сестра.

— Бедная девушка, — сказал мистер Дарси.

— А ты оправился к тому моменту? — спросила леди Энн, хотя прекрасно знала, какой услышит ответ.

— Вовсе нет! Поначалу я даже получал удовольствие от её присутствия в моих мыслях, но порой то, что я не мог избавиться от воспоминаний о ней, казалось мне в коей-то мере угнетающим. Несколько раз мне приходилось останавливать себя, дабы не последовать за незнакомой дамой в Лондоне, которая, как мне показалось, была похожа на неё! Однажды мне померещилось, что я увидел её в театре, а затем в парке, хотя у тех леди были лишь волосы того же цвета… Мне послышался её смех в музее, её голос в книжном магазине… Её отголоски были повсюду вокруг меня, но её самой не было. Её мираж преследовал меня днями и ночами, и меня даже посетила мысль, что я схожу с ума! Я знал, что у неё есть родственники в Лондоне, но я также был уверен, что её дядя, который занимается торговлей, живёт в Чипсайде, а потому мы с ним люди совершенно разного круга. Но всё же, пока у меня был хоть малейший шанс увидеть её, я был в постоянном напряжении. Это стало вытеснять всё иное из моих мыслей!

Мне пришлось несколько раз извиняться перед нашими слугами из-за моих вспышек гнева. Я не мог… Я никак не мог успокоиться, пока был в Лондоне.

— Впервые в своей жизни я с нетерпением ждал нашего ежегодного визита к тёте Кэтрин. Я был рад, что нас будет разделять ещё большее расстояние, хоть уже мало надеялся, что это возымеет какой-либо эффект. По крайней мере, компания Ричарда отвлекла бы меня от несмолкаемых увещеваний тёти о том, что я должен жениться на Энн. Когда мы прибыли в Кент, тётя, как и обычно, говорила о всяких мелочах, которые произошли в имении со времени её последнего письма. Но она упомянула… — Фицуильям опустил взгляд, а затем вновь посмотрел на своих родителей. — Она упомянула, что её пастор, мистер Коллинз, недавно женился. Я прекрасно помнил, что он оказывал знаки внимания мисс Элизабет Беннет на балу в Незерфилде, но я не мог поверить, что она могла принять его предложение. Несомненно, для неё это был бы весьма удачный союз. Он владеет приходом тёти, он мог бы обеспечить ей безбедное существование, но важнее всего то, что он наследник её отца. Выйди она за него замуж, и она стала бы хозяйкой Лонгборна, своего собственного дома. Изо всех сил изображая незаинтересованность, я спросил у тёти, кто же удостоился чести стать миссис Коллинз, и получил ответ, что мистер Коллинз запланировал поездку в Лонгборн, дабы выбрать себе жену среди дочерей мистера Беннета, и несколько недель спустя он вернулся… уже женатым на молодой леди из Хартфордшира.

«О, нет!» — подумала про себя леди Энн. Так, вот в чём дело? В этом причина печали её сына? Он потерял возможность жениться на женщине, которую искренне любил! Леди Энн взглянула на своего мужа и поняла, что их посетила одинаковая мысль. В таких обстоятельствах уже ничего нельзя было поделать…

— Я… Я на какое-то мгновение подумал, что вот-вот в обморок упаду. Я даже не смог расслышать следующие слова тёти. Моё сердце билось с такой силой, что уши заложило, грудь сдавило, словно тисками, руки начали дрожать… Я был на грани потери рассудка, пока сквозь туман того хаоса, что творился в моей душе, не смог расслышать вопрос Ричарда к тёте о том, из какой семьи миссис Коллинз. Этот вопрос показался мне глупым, ведь она уже сказала, что мистер Коллинз собирался жениться на одной из мисс Беннет, однако тётя смогла меня удивить, сообщив, что её девичья фамилия — Лукас. Я даже описать вам не могу то облегчение, которое я испытал. У меня было такое ощущение, что меня окатили ледяной водой сразу после того, как я выбрался из адского огня. Мне даже страшно представить мисс Элизабет замужем за этим идиотом!

— А почему он не женился на мисс Беннет?

— Я задал тёте этот вопрос, когда смог немного взять себя в руки. Она ответила, что Коллинз сделал предложение мисс Элизабет, но та его отвергла.

— Она дала ему отказ?! — воскликнул мистер Дарси. — Но ты же сказал, что она обычная деревенская леди без приданого, без связей и из весьма сомнительного семейства. Союз с наследником её отца спас бы их всех от беспризорности после смерти мистера Беннета.

— Так и есть, но похоже, что она не готова пойти на такую жертву. Этот человек воистину смешон. Также я узнал, что мистер Беннет поддержал решение своей дочери. Тётя Кэтрин поведала нам ещё одну новость: миссис Коллинз пригласила свою младшую сестру, мисс Мэрайю, и свою ближайшую подругу, мисс Элизабет Беннет, погостить у неё на Пасху.

— Хочешь сказать, что она была там в одно время с тобой? — спросила леди Энн.

— Да, она уже гостила в доме пастора пару недель, и Ричард настоял на том, что мы должны немедленно их навестить.

— Ты был против вновь с ней увидеться? — спросил мистер Дарси.

— Отнюдь. Возможно, мне стоило бы задаться вопросом, почему я так горел желанием её увидеть, даже не удосужившись освежиться с дороги, и почему Ричард едва поспевал за мной, когда мы ехали через земли Розингса. Я убедил себя, что мне нужно её увидеть, дабы покончить с этим фарсом раз и навсегда. Я был уверен, что моё воображение нарисовало в моей голове лишь её идеальную версию, с которой она сама ну никак не сможет сравниться. Увидев её, я смог бы удостовериться, что я был очарован лишь той совершенной картинкой в моих мыслях, и это, в свою очередь, излечило бы меня от моей безумной одержимости, — раздражённо проговорил Фицуильям, меряя шагами комнату, но потом остановился и тяжело вздохнул. — Когда мы прибыли в дом пастора, я представил Ричарда всем присутствующим, и он тут же сел рядом с мисс Элизабет и провёл большую часть нашего визита за разговором с ней. Я сразу понял и совсем не был удивлён тем, что они друг другу понравились, ведь некоторые черты их характера весьма схожи: они дружелюбны, сердечны, не прочь пошутить при случае. А мисс Беннет… Я был прав в том, что моё воображение исказило мои воспоминания о ней, но совершенно в ином понимании. Это кажется непостижимым, но она была ещё более прекрасна и мила, ещё более остроумна и весела… Каким образом я когда-то мог счесть, что она недостаточно хороша!

— Тем вечером у меня выдалось достаточно свободного времени, чтобы обдумать события минувшего дня. Почему сама мысль о том, что она выйдет замуж, была для меня такой болезненной? Я много раз становился свидетелем того, как и объективно более красивые и достойные женщины моего окружения становились дамами замужними, и это никогда не вызывало в моей душе никаких треволнений. И тем паче это никогда не было основанием для столь животной реакции! А облегчение, которое я испытал, когда узнал, что она не замужем, непреодолимое желание немедленно увидеть её и самому удостовериться, что она никому не отдана, что на её голове нет чепца, что к ней всё ещё обращаются «мисс Беннет».

— Я искренне не понимал, что со мной происходит, пока осознание не обрушилось на меня, словно лавина: я был влюблён в неё.

Это откровение не было чем-то удивительным для мистера Дарси и леди Энн, которые пришли к этому заключению примерно через полчаса с начала исповеди их сына. Однако их удивило, что он сам, видимо, не ожидал этого.

— Другого объяснения этому я не видел! Почему ещё мою душу пронзала нестерпимая боль лишь от мысли о том, что она выйдет замуж за кого-то другого? Я называл это увлечением, интересом, восхищением, одержимостью, очарованием… но правда состояла в том, что на самом деле я испытывал любовь к ней. Я надеялся, что, достигнув осознания того, что со мной происходит, также добьюсь некоего душевного покоя, но напрасно. На самом деле, это добавило мне ещё больше тревог. Теперь у меня не оставалось сомнений, что я влюблён в неё, но это ничего не решало. Как бы я к ней не относился, она так и оставалась бедна, незнатна, и её абсурдное семейство никуда не денется. Я тысячу раз проклинал себя за то, что позволил себе влюбиться в столь неподобающую партию. После того визита я не виделся с ней целую неделю. Я оставался в Розингсе на безопасном расстоянии от неё, пока Ричард наведывался с визитами в Хансфорд едва не ежедневно.

— Ты ревновал? — спросила леди Энн.

— Безумно ревновал! — ответил Фицуильям. — Хотя и прекрасно понимал, что у меня не было ни права, ни причины на это. Ричард не мог бы жениться на ней, даже если бы захотел. Ему необходимо найти себе партию среди богатых наследниц, если он желает сохранить свой уровень жизни. Но он уведомил меня, что нашёл мисс Элизабет «необыкновенно очаровательной и любезной», а также «прекрасной собеседницей», а ещё что «её присутствие осветило его нынешний визит в Розингс» и «коли все леди Хартфордшира столь же великолепны, то он немедля направляется туда». Думаю, вы понимаете, что эти разговоры не вызвали во мне положительной реакции, но причин срываться на моём кузене у меня не имелось. Ничего непристойного из уст Ричарда я не услышал.

— Он убедил тётю пригласить всех жильцов и гостей Хансфорда на ужин, и тогда я увидел её снова. Ричард немедля устроился рядом с ней за столом, а когда после трапезы мы вновь присоединились к дамам, вновь устремился к ней. Я слышал, как они смеются из другого конца комнаты. Так что, вы правы, мама, я ужасно ревновал! Было бы весьма резонно отметить, что это было нелепо с моей стороны. Ричард лишь наслаждался компанией и не имел никаких дальнейших намерений, но всё же! Я не мог с собой совладать. Она никогда не была столь весела и открыта в моём присутствии! А ведь она говорила мне, как она любит смеяться! Она, наравне с Ричардом, наслаждалась компанией. Она согласилась на его просьбу сыграть, и он без раздумий сел на скамью рядом, чтобы переворачивать для неё страницы. Я терпел так долго, как только мог, но в конце концов не выдержал. Я подошёл к ним, и они тут же прекратили свои перешёптывания, что взволновало меня невероятно, но затем мисс Элизабет начала поддразнивать меня и была столь же жизнерадостна, как и всегда, и это меня успокоило. Я не мог винить её за отсутствие такой же фамильярности в общении со мной, ведь я сам избегал её при любой возможности.

— Я повстречал её на следующее утро по чистой случайности, пока совершал свою утреннюю прогулку. Я присоединился к ней и с её слов узнал, что это её любимая тропинка. В то же мгновение меня наполнила радость, ведь она явно намекала на то, что я мог бы её сопровождать! Следующие несколько дней я совершал утреннюю прогулку вместе с ней и каждый раз был очарован удивлением в её взгляде, словно она не ожидала снова меня увидеть! Я приписывал это девичьей робости и не придавал её реакции большего значения.

— Однажды ночью я не мог сомкнуть глаз. Я провёл несколько часов за разглядыванием полога моей кровати и внутренними терзаниями. Я размышлял, как мне казалось, объективно о преимуществах и недостатках такой партии. О недостатках я размышлял особенно тщательно и долго: о её семейных связях с людьми из торгового сословия, о её дяде, выбравшем дело стряпчего, об отсутствии у неё приданого, о том, что имение её отца рано или поздно отойдёт пастору тёти Кэтрин, о её вульгарной матери и нерачительном отце, о сестре, способной изъясняться лишь проповедями, о глупых вертихвостках, коими являлись её младшие сёстры, о старшей сестре, которая могла разбить сердце Бингли, о самой мисс Беннет, чьи манеры, хоть и весьма очаровательны, но столь непритязательны и задорны, что не будут тепло восприняты в высшем свете. Имею ли я право на то, чтобы подвергнуть её нападкам с их стороны? Достаточно ли в ней мужества и силы, чтобы выдержать их критику? Примите ли её вы, моя собственная семья?

Мистер Дарси и леди Энн решили оставить этот вопрос без ответа, но ждали, когда их сын закончит свою историю, чтобы высказаться.

— Я знал, что такой союз сделает меня посмешищем в высшем свете! Её, несомненно, сочтут охотницей за состоянием, а меня — загнанным в ловушку, ведь, в чём ещё может быть причина столь неравного брака? — Фицуильям прекратил свои метания по комнате и налил себе очередной бокал бренди. — Я вовсе не утверждаю, что до сих пор придерживаюсь такого мнения, а лишь пытаюсь объяснить свои мысли в тот момент времени.

Он сел напротив своих родителей с бокалом в руке, а его взгляд был направлен в пустоту. В комнате уже оставалось совсем мало света, исходящего от нескольких оставшихся свечей, и он представлял собой весьма печальное зрелище для своих родителей: глаза, налитые кровью, с тёмными кругами под ними, бледная кожа, отчаявшийся взгляд.

— Затем я стал размышлять о преимуществах. Все её изъяны были заключены вовсе не в ней самой, а в её жизненном положении. Я не мог придумать ни единого качества, которого бы ей не доставало. Мисс Беннет не могла предложить мужчине ничего, кроме себя самой, что я раньше считал недостаточным, чтобы компенсировать недостаток всего остального, но… Я знал, что она станет прекрасной хозяйкой имения, ведь сам был свидетелем того, как она носила корзинки с подарками арендаторам её отца, и с каким уважением и добротой она относилась к ним и всегда старалась помочь. Я знал, что из неё выйдет отменная мать, потому что видел, как она играла с детьми… Детьми, которые любили её, называли «мисс Лиззи» и прыгали от радости, когда она подходила к ним. Я знал, что однажды она смогла бы стать великолепной хозяйкой в доме, потому что как-то раз услышал, как она спрашивала служанку в Незерфилде о здоровье её маленького сына после недавно перенесённой простуды. Об этом даже мы с Бингли ничего не знали, а ведь это даже не её дома служанка! Я слышал, как она к нескольким слугам обращалась по имени и справлялась о их самочувствии. Я знал, что она станет доброй сестрой для Джорджианы, ведь постоянно видел проявления её любви, преданности и заботы к мисс Джейн Беннет в Незерфилде, и она всегда старалась наставить на праведный путь своих младших сестёр. Я знал, что она станет и для вас любящей дочерью, потому что видел, как её любят её родители, особенно мистер Беннет.

— Я был тронут её добротой и щедростью, очарован её остроумием и весёлостью, поражён её умом и здравомыслием, покорён её способностью вести разговор. Я слышал, как она обсуждает севооборот с фермерами и последнюю моду — с дамами, она была способна поддержать беседу о бизнесе с Бингли и о войне и политике — с Ричардом, она говорила о Лондоне с сэром Уильямом и о литературе — со мной. У неё непередаваемый талант улавливать тон беседы и проявлять заинтересованность и внимание к собеседнику. Каким образом деревенская мисс, которая не получила никакого образования в Лондоне, способна поддержать разговор о севообороте и политике со сведущим в этих делах человеком! Не поймите меня неправильно, я вовсе не был согласен со всеми её высказываниями, но она была явно в курсе последних событий в мире и прекрасно образована или, по крайней мере, начитана по многим вопросам! Она приводила весьма обоснованные аргументы, поддерживающие её мнение, так что ничего из сказанного ею не было взято из воздуха. Она находит удовольствие в дебатах, также как и я, и не смущается собственного ума и не пытается его скрыть, как многие леди. Скрываться и прятаться вовсе не в её характере. Она сама жизнь. Она излучает энергию и жизнерадостность. Я так привык к её присутствию, что мне стало казаться, будто, если я проведу хоть один день без неё, то я буду невероятно несчастен. Что знает любовь о положении в обществе? Что она понимает в приданом и социальных статусах? Ей это вовсе чуждо! — на этом Фицуильям понял, что его бокал опять пуст, и наполнил его снова.

— Я попытался представить, какой будет моя жизнь без неё, без её чувства юмора, озорства, жизнерадостности, без столь освежающих бесед с ней и без её беззаботной энергии! Мне даже думать об этом было дурно! — воскликнул он, вставая со своего места и подойдя к окну. — Я очень благодарен за свою счастливую судьбу, и я ни разу за все свои двадцать восемь лет даже не думал о том, чтобы пренебречь своими обязательствами. Я был убеждён, что, как ваш сын и единственный наследник, я обязан выбрать такую жену, которой вы могли бы гордиться. Она обязательно должна быть из высшего общества, получить образование от Лондонских учителей, быть из достойной семьи и с богатым приданым, а ещё желательно и с титулом! Я искренне считал своим долгом перед семьёй и перед всем родом Дарси удачно жениться. Долгом! Долгом перед родовым имением, долгом перед семьёй, долгом перед моим окружением! А как же мой долг перед самим собой?! Ведь должен же я сам быть где-то в этом списке?! Неужели я должен был пожертвовать своим счастьем и дать ей уйти? Я ещё никогда в жизни не желал чего-то столь искренно и страстно! Сама мысль о том, что мне нужно будет жениться на другой леди, стала мне отвратительна, а о том, что она выйдет замуж за другого, вовсе вызывала внутри меня агонию!

— Я принял решение, — продолжил он чуть надломленным голосом. — Я не мог, не был способен оставить её. Она стала частью меня самого, и оставить её означало убить часть себя. Я пытался сбежать от неё, дать себе время её забыть, но это лишь вылилось в ужаснейшие четыре месяца моей жизни. Я не хотел себе представлять, что проживу так всю оставшуюся жизнь! Так что я решил, что сделаю ей предложение, и будь что будет… Я был готов выдержать всё: неодобрение света, насмешки, ярость тёти Кэтрин и, вы уж извините меня, но даже ваше неодобрение… Что угодно, лишь бы назвать мисс Беннет своей женой.

— Не могу даже начать объяснять, какой покой в душе я испытал, когда пришёл к этому решению. Полгода нескончаемого чувства вины, растерянности и терзаний испарились в тот же миг. Впервые за долгие месяцы я ощутил внутреннее спокойствие. Именно с этим новообретённым чувством упоения я заснул в ту ночь, думая о своём будущем счастье. И всё равно, буду до конца с вами откровенен, часть меня испытывала к ней некое подобие ненависти. Она меня завлекла! Я провёл десять лет в обществе, избегая этого, а она смогла загнать меня в клетку, из которой был один-единственный способ вырваться, не причинив себе боли. Я был убеждён, что она намеренно использовала всё своё обаяние, дабы завлечь меня, и она преуспела, — он снова сел на софу, оперевшись локтями на свои колени и на мгновение обхватил свою голову ладонями. — Следующие несколько дней я сопровождал её на утренних прогулках, откладывая наш отъезд, что приводило Ричарда в невообразимое замешательство, и строил планы, — сказав это, он мрачно усмехнулся.

— Я на полном серьёзе строил планы! Я сделал бы ей предложение там, в Кенте, сопроводил бы её до Лондона, где она бы остановилась по пути в Хартфордшир. Там я бы объявил вам о своей помолвке. Я знал, что даже если вы не благословите меня на этот брак, то точно дадите своё согласие, ведь к тому моменту меня бы уже обязывала честь жениться на ней. Если бы понадобилось, я провёл бы часы, убеждая вас принять мисс Беннет и благословить нас, затем я представил бы её Джорджиане, прежде чем отправиться в Лонгборн за благословением мистера Беннета. Я бы попросил у Бингли воспользоваться Незерфилдом и… и бывал бы в Лонгборне так редко, насколько позволяли приличия, дабы не терпеть её невыносимое семейство. Я бы поторопил нашу свадьбу, чтобы избежать назойливого внимания общества Мэритона, а после свадьбы сделал бы всё возможное, дабы избежать присутствия её родственников в нашей жизни. Ей бы позволялось навещать их в любое время, но они не были бы зваными гостями в Пемберли или нашем доме в Лондоне. Свидетельствовать своё почтение её дяде, занимающемуся торговлей в Лондоне, я бы тоже не был обязан, ведь они носят разные фамилии, да и мы вращались бы в совершенно разных кругах. Старшей мисс Беннет позволялось бы навещать сестру, так как её манеры и поведение были безукоризненны, но только в том случае, если Бингли не будет рядом. Я был уверен, что мисс Элизабет будет рада покинуть Лонгборн, ведь она была прекрасно осведомлена о неподобающем поведении своего семейства. Я даже подумывал о том, что было бы неплохо вам, мама, и тёте Элен взять её под своё крыло и немного отполировать её манеры до великосветского уровня. Я бы слегка укротил её привычку поддразнивать собеседников и высказывать язвительные замечания в изысканном обществе. Я всё распланировал! Оставалось дело за малым — попросить её руки, и все мои планы, несомненно, превратятся в жизнь. Я даже подумал…

Чем больше он говорил, тем более взбудораженным становился, и в какой-то момент более не мог сдержать свой порыв и резко поднялся на ноги.

— А даже подумал, как было бы замечательно, если бы мы были осчастливлены… — его голос вновь надломился от душевной боли, — осчастливлены появлением на свет маленькой девочки с её выразительными зелёными глазами и игривыми манерами. Как бы я был счастлив иметь маленькую Элизабет в качестве дочери… маленькую мисс Дарси, копию своей матери.

— Что же произошло, Фицуильям? — спросила леди Энн в нетерпении. — Почему же ты не сделал предложение?

Мысль о маленькой, игривой внучке очаровала и обрадовала обоих родителей, когда они представили, что в Пемберли вновь будут бегать дети! Разве не этого, как считала леди Энн, не хватало этому дому? Жизнерадостности и смеха, которые смогли бы принести дети, бегая и играя в огромном парке.

— В один из дней обитатели Хансфорда были приглашены на обед в Розингс. Я знал, что это будет один из моих последних дней пребывания в Кенте, так что откладывать более я не мог, да и не хотел. Я желал скрепить наш союз как можно скорее. Я пытался придумать, как я мог бы поговорить с мисс Беннет наедине, но в присутствии моей тёти это было невозможно. И именно в тот день, когда я размышлял, когда бы улучить мгновение с ней наедине, мистер и миссис Коллинз, а также мисс Лукас прибыли без мисс Беннет. Они сообщили, что она осталась в Хансфорде из-за головной боли. Это было идеально! Настолько идеально, что я даже решил, что мисс Беннет знала о моих намерениях, и сама преподнесла мне возможность их исполнить. Я откланялся, как только смог, и направился в дом пастора, чтобы просить её руки. Я искренне считал, что она будет в таком восторге, что вовсе позабудет о своём недомогании, даже если это была истинная причина её отсутствия в Розингсе, когда осознает, какая честь снизошла до неё.

— Так что же тебя остановило? — спросил мистер Дарси.

— Ничего меня не остановило. Я сделал предложение, — ответил Фицуильям.

Повисло долгое молчание. Ни мистер Дарси, ни леди Энн никак не могли понять, в чём же тогда проблема. Отчего их сын не сияет от радости?

— Она меня отвергла, — наконец объявил он.

— Она… она отвергла тебя? — в изумлении переспросила леди Энн.

— Решительная манера её заявления не оставила места для двусмысленности. Когда я обдумывал наше с ней будущее, мне ни разу даже не пришла в голову мысль, что она может отказать мне. Я был совершенно уверен, что на моё предложение может быть лишь один ответ и что в тот же самый день я буду обручён.

Эту уверенность разделяли и его родители. Какая женщина отвергнет мужчину, в котором сочетаются такие качества, как честь и добродетель, привлекательная внешность и обширное состояние, обходительность и любезность? Тем паче, что, по словам Фицуильяма, перспективы мисс Беннет были не самыми радужными.

— В её защиту могу сказать, что моё предложение имело самую оскорбительную форму, — заявил Фицуильям.

— Отчего же? — спросил его отец. — Что ты ей сказал?

— К сожалению, эти свои слова я запомнил с предельной точностью. Они крутятся у меня в голове без остановки и не дают покоя. Может, если я перескажу их, то избавлюсь от их постоянного присутствия в моих мыслях. В любом случае, хуже от этого уже не станет. Когда я пришёл, она была занята чтением писем. Она сообщила, что уже чувствует себя лучше и предложила присесть. Я принял приглашение, но секунду спустя уже был снова на ногах. Я метался по комнате, словно загнанный зверь…

Он поднялся с места и наполнил свой бокал бренди, который тут же опустошил и снова наполнил. Его родители, понимая, что следующие его слова неимоверно его ранят, не стали журить его за столь неподобающее поведение.

— Начал я не так уж ужасно, как мне кажется. Я сказал ей, что старался бороться со своим чувством, но был более не в силах с ним справиться. Сообщил, что я ею бесконечно очарован и люблю её.

Фицуильям начал мерять шагами комнату, держа в руке полный бокал, пока слова бурным потоком лились с его уст, не в силах остановиться.

— Но затем я посчитал необходимым уведомить её, что я прекрасно осведомлён, что, заключая сей союз, я иду вопреки ожиданиям моей семьи, друзей… и даже вопреки собственному рассудку. Я сказал ей, что положение наших семей в обществе таково, что любой союз между нами будет считаться предосудительным, что я, как человек, не обделённый здравым смыслом, тоже разделяю это мнение, но ничего поделать с этим не могу. Вдобавок я сообщил ей, что почти с самой первой нашей встречи я испытывал к ней глубочайшее восхищение и привязанность, что, вопреки моей борьбе с собой, перевесило все мои разумные рассуждения, и выразил надежду, что её согласие принять мою руку вознаградит все пережитые мною муки.

Он прекратил метаться по комнате и повернулся, что посмотреть на ошеломлённые лица своих родителей.

— Знаю. Понятия не имею, что на меня нашло. Я хотел быть с ней абсолютно честным. Возможно, мне казалось, что высказанные мною сомнения сделают мою любовь к ней в её глазах много глубже и ясней… А может я таким образом пытался показать ей, к какому отношению от светского общества ей стоит готовиться… Или может… может во мне говорила та тень ненависти, о которой я упоминал. Мне не давал покоя тот факт, что она смогла меня завлечь, а я сам не смог подчинить себе свои чувства. Как я мог позволить себе потерять голову? Я всегда придерживался мнения, что чувства могут поселиться в сердце человека, лишь если они желанны, и только самому человеку решать, давать им волю или нет. Я искренне считал, что, случись такое, именно я буду хозяином положения, но отнюдь… Я стыдился своей любви к ней. Моя неспособность держать свои чувства на привязи застала меня врасплох. Я был без сил, в ярости от того, что она позволила себе лишить меня самообладания.

— И всё же теперь я осознаю, что слова, сорвавшиеся с моего языка в тот день, не могут предназначаться возлюбленной, будь они даже и правдивы. Как я мог помыслить, что мои высказывания о её «низком» происхождении будут уместны? Как я мог сказать, что союз с ней будет для меня унизительным и при этом ждать от неё согласия? Человек с её силой характера никогда бы не смирился с подобными оскорблениями.

— И что… что же она сказала? — спросила леди Энн, к которой наконец вернулся дар речи.

— Теперь я понимаю, что её ответ был вежливее, чем я заслуживал, хотя сразу после я был совершенно иного мнения. Я был настолько уверен в том, какой ответ получу от неё, что абсолютно не ожидал того, что случилось далее.

Он вновь начал мерить шагами комнату, и продолжил.

— Она сказала мне, что чувство, которое я питаю, независимо от того — разделяется оно человеком, к которому оно обращено, или нет, — свойственно принимать с благодарностью. Что благодарность присуща человеку, и, если бы она её испытывала, то несомненно бы её выразила. Однако ничего подобного она не ощущала. Она сказала… сказала, что никогда не искала моего расположения, и оно возникло вопреки её воле. Сказала, что ей жаль причинять боль кому бы то ни было, однако она стала тому причиной совершенно случайно, и выразила надежду, что она не окажется продолжительной. А также высказала предположение, что соображения, которые так долго мешали мне уступить моей склонности, без труда помогут мне преодолеть её.

— Я был в такой ярости, что едва себя сдерживал в рамках приличий, и не смел произнести и слова, пока не совладал с собой. Затем я посмел высказать своё недовольство её ответом и пожелал знать, по какой причине она не попыталась облечь свой отказ в более учтивую форму. Ответила она встречным вопросом о том, почему я, со столь явным рвением оскорбить её и унизить, оповестил её, что люблю её вопреки своей воле, своему рассудку и даже вопреки всем своим склонностям. Не служит ли это некоторым оправданием для её неучтивости?

— Она уведомила меня, что у неё были и другие поводы для отказа, ведь даже если бы все её чувства не восставали против меня, если бы она относилась ко мне с равнодушием или даже расположением… Она поинтересовалась у меня, могли ли хоть какие-нибудь соображения склонить её принять руку мужчины, который явился причиной несчастья, быть может непоправимого, её любимой сестры.

— Мисс Джейн Беннет? — уточнил мистер Дарси.

— Да. Я понятия не имею, как она узнала о моём вмешательстве. Возможно, её острый ум привёл её к такому выводу. Она сказала, что у неё есть все основания составить обо мне дурное мнение, ведь моё злонамеренное и неблагородное вмешательство привело не только к разрыву между мистером Бингли и её сестрой, но и к тому, что впоследствии мистер Бингли стал мишенью для обвинений в ветрености и непостоянстве, а мисс Беннет — для насмешек над неоправдавшимися надеждами, что обоих сделало глубоко несчастными. Она также потребовала, чтобы я подтвердил или опроверг её слова. В ответ я сообщил ей, что не намерен отрицать, что в пределах своих возможностей сделал всё, чтобы отдали моего друга от её сестры, и что я… доволен своим успехом. И я не преминул добавить, что о Бингли я позаботился лучше, чем о самом себе.

— Однако её претензии ко мне не ограничивались лишь моим вмешательством в этом деле… Её неприязнь ко мне сформировалась гораздо раньше, как следствие рассказа, который она много месяцев назад услышала от Уикхема. Я упрекнул её в слишком пылком интересе к его судьбе, а она возмутилась тем, как хоть кто-то может остаться равнодушным к его несчастьям.

— Его несчастьям! — пренебрежительным тоном вторил своему сыну мистер Дарси.

— Моя реакция была под стать вашей, отец. Она обвинила меня в том, что я довёл его до нищеты, отнял у него лучшие годы жизни и ту независимость, которая принадлежала ему по праву и по заслугам, и при всём этом позволяю себе посмеиваться над его участью. Но то, как я ответил на это заявление, совершенно недопустимо и недостойно.

— Что ты сказал ей, сынок? — как можно ласковей спросила леди Энн.

— Я сказал ей, что вероятно мои прегрешения были бы прощены, не задень её гордость моё искреннее признание в сомнениях и внутренней борьбе, которые мешали мне уступить моим чувствам; что я мог бы избежать столь тяжких обвинений, если бы предусмотрительно их от неё скрыл и польстил ей, заверив в моей всепоглощающей страсти, которую бы не омрачили противоречия, доводы рассудка и светские условности. Я дал ей понять, что любое притворство мне отвратительно и что я не стыжусь своих чувств, ведь они естественны и искренни… И задал ей вопрос, считает ли она, что мне будет приятен круг людей, в котором она постоянно находится, и что я возрадуюсь, вступая в родство с теми, кто находится столь ниже меня на общественной лестнице.

— Позже я осознал, что слова об унижении не должны звучать в предложении руки и сердца. На какой иной ответ с её стороны я рассчитывал? Любая женщина с зачатками чести и собственного достоинства ответила бы отказом.

Фицуильям вновь подошёл к столу и наполнил свой бокал.

— В ответ на мои слова она возразила, сказав, что я заблуждаюсь, думая, что на её ответ повлияла манера моего объяснения. Напротив, она избавила её лишь от сочувствия, которое ей пришлось бы испытать, если бы я… если бы я вёл себя, как подобает благородному человеку. Она со всей решительностью заявила, что в какой бы манере я ни сделал ей предложение, она всё равно не могла бы его принять. Она сказала, что с первого мгновения нашего знакомства моё поведение дало ей достаточно доказательств моей заносчивости, высокомерия и полного пренебрежения к чувствам всех окружающих, что послужило почвой для её ко мне неприязни, а мои последующие действия лишь укрепили её и сделали непреодолимой. А также она не преминула сообщить мне, что я… — сделав тяжёлый вздох, Фицуильям вновь осушил бокал. — Что я последний мужчина в этом мире, кого бы она могла пожелать себе в мужья.

— О, мальчик мой, — протянула леди Энн, подойдя к своему сыну, который изо всех сил старался отвести от своих родителей взгляд, полный боли и стыда.

Она притянула Фицуильяма в свои объятия и ласково наклонила его голову к себе, чтобы он мог уткнуться лицом ей в плечо.

— Не стоит, мама, я заслужил каждое слово, слетевшее с её губ в тот день. Знали бы вы только, как я себя вёл… — Фицуильям прошёл обратно к софе, проведя к ней за руку и леди Энн, и сел. — После этого разговора я вернулся в Розингс, пылая от ярости. Удивление на тот момент уже прошло, а тоска была только на подходе. Следующую ночь я провёл за составлением письма, в котором изложил все детали и причины моего вмешательства в судьбу Бингли, а также подробности всех дел, которые связывали меня с Уикхемом.

— Всех? — переспросил мистер Дарси.

— Всех.

— Даже тех, что касаются Джорджианы? — спросила леди Энн.

— Я страшился её расположения к Уикхему, так что я поведал ей обо всём. Она не станет распускать слухи, мама. Она в высшей степени благородна и добра. Даже… несмотря на то, что меня она ненавидит, она никогда не поставит под удар репутацию невинной девушки. Она не мстительна. Даже сейчас я бы доверил ей свою жизнь.

— Я доверяю твоему суждению, сын, — кивнул мистер Дарси.

— Ты передал ей письмо? — спросила леди Энн.

Родителей Фицуильяма не так сильно волновало, насколько скандальным был сам факт того, что их сын написал письмо незамужней даме, как могло бы, если бы он начал своё повествование с сего сведения. Они оба желали разоблачения истинного характера Уикхема в глазах мисс Беннет.

— Да. Следующим утром я некоторое время прогуливался по окрестностям в надежде встретить её. Я знал, что она часто выходит на прогулку едва забрезжит рассвет и по каким тропинкам она любит прохаживаться. Я отдал ей письмо, которое она, к моему счастью, приняла без возражений. Лишь в тот момент я осознал, что это наша последняя встреча. После… после всех моих надежд, что я смогу лицезреть её подле меня всю оставшуюся жизнь, я вдруг осознал… Она старалась держаться уверенно и спокойно, но я видел, что она всё ещё зла. До тех пор… До моего предложения я ни разу не видел её рассерженной. И мне было больно осознавать, что моё последнее воспоминание о её милом лике будет омрачено её гневом, а не столь свойственным ей юмором.

— В тот же день я покинул Розингс, а Ричард всё никак не мог взять в толк, почему я решил так внезапно уехать, но рассказать ему о причинах я не мог. Тогда у меня не было сил говорить об этом. Рана всё ещё кровоточила. За следующие несколько недель я испытал такой калейдоскоп эмоций, который никогда раньше не испытывал. За первые несколько дней моё потрясение трансформировалось в отрицание. Я словно не мог поверить в то, что она никогда не будет моей женой. Я с такой скрупулёзностью всё продумал, так привык к своему видению нашего будущего, что мне казался невероятным тот факт, что оно никогда не станет реальностью. Все мои надежды… Все мои мечты были растоптаны. Позже меня посетила мысль, что ещё всё можно исправить; что она осознает свою ошибку, если я дам ей несколько недель на раздумья, прежде чем возвратиться в Хартфордшир. Но её слова не оставляли меня. «Я последний мужчина в этом мире, кого бы она могла пожелать себе в мужья».

Разве это недостаточно категоричное заявление? Разве могла она высказаться яснее?

— Через несколько дней меня вновь посетила ярость. Я обвинял её. Решил, что я переоценил её рассудительность, ведь будь она действительно умна, то несомненно бы поняла, что она не может претендовать на лучшее предложение, чем моё! Да кто ещё из нашего круга решит не брать во внимание отсутствие у неё приданого и связей, и к тому же наличие у неё семейства со столь отвратительными манерами лишь потому, что будет безумно в неё влюблён? Из сего последовал мой вывод, что она поистине глупа и недальновидна, ведь я так явно оказывал ей внимание. Как могла она этого не заметить? Моё предложение не должно было стать для неё такой неожиданностью. Некоторое время спустя я стал уверять себя в том, что она бессердечна. Что она намеренно задействовала все свои чары и обаяние, всю свою женскую обольстительность, дабы завлечь меня, а всё это лишь для того, чтобы позже разбить моё сердце вдребезги ради собственного удовольствия. Я начал верить, что всё это было лишь игрой, над которой она посмеивалась. Она заставила меня обнажить перед ней душу, сделала меня уязвимым! Я проклинал тот день, когда впервые увидел её! А затем я стал убеждать себя, что всё это к лучшему, что я был спасён от крайне опрометчивого поступка, не взяв себе жену не только бедную, незнатную и воспитанную в вульгарной семье, но и, как выяснилось, глупую, недальновидную и жестокую. Я повторял себе раз за разом, что мне следовало бы благодарить её за отказ и за то, что в тот момент она проявила на каплю больше благоразумия, чем я.

— Конечно же подобные мысли были недолговечны. Ведь они не имели никакой связи с реальным положением дел. Где-то через неделю я осознал, что все те обуревавшие меня мысли и эмоции лишь отодвигали подальше мою боль и разочарование. Мне было намного проще думать, что я смог избежать брака с недостойной дамой. Мне было легче убедить себя в том, что мне она отвратительна, хоть глубоко в душе я и понимал, что моя любовь к ней крепка, как никогда. А затем ко мне вернулся здравый смысл. Все качества, которые я пытался приписать ей за те несколько дней, полностью противоречили всему, что я о ней знал. Она не глупа и не недальновидна, и уж определённо не жестока и не бессердечна. И как же двулично с моей стороны было обвинять её в том, что у неё не хватило ума согласиться на брак со мной из корыстного умысла, когда я сам всегда порицал такое поведение в других? Я уже не мог отрицать правды: в том, что случилось, она не была виновата. А если не она, то кто же? Я не настолько твердолобый, чтобы не осознать, что дело должно быть тогда во мне.

— Я стал переосмысливать наше знакомство с самой первой встречи и попытался посмотреть на всё с её стороны. Сказать, что для меня это стало откровением, значит ничего не сказать! Я оскорбил её в первый же день нашего знакомства, причём это было никоим образом не спровоцировано, и единственной причиной моего высказывания было моё плохое настроение. Я пренебрёг не только ею, но всеми остальными леди в зале, всеми до одного из её соседей и друзей. Да, у жителей Мэритона вовсе не те манеры и вкус, которые присущи обитателям Лондона, но приём мне был оказан крайне любезный. Я прекрасно это понимал, ведь сэр Уильям Лукас, пусть и не самый смышлёный человек в моём окружении, старался поддержать со мной беседу, выбирая темы, которые, как ему казалось, были мне интересны. Хоть он и потерпел сокрушительное поражение с своей затее, но он старался. Миссис Лонг, будучи ужасной сплетницей, несколько раз приглашала меня и Бингли на обед и была весьма учтива, хотя дочерей у неё не имеется, а значит и скрытого мотива тоже. По большому счёту Мэритон во многом напоминает Лэмбтон, и Беннетов, главных арендодателей в округе, уважают в Мэритоне, как и Дарси — в Лэмбтоне… Возможно, даже в ещё большей степени, потому что к ним там относятся с теплотой, особенно к дочерям. Элизабет видела, как я с небрежением и презрением смотрю на её соседей и друзей, ворочу от них нос, даже не потрудившись с ними познакомиться. Моё поведение было отвратительно и недостойно джентльмена. Неудивительно, что она посчитала меня заносчивым и высокомерным!

— Но помимо всего этого я совершил вовсе непростительное: оскорбил её семью. Я стал замечать, что в их поведении было довольно много общего с моим собственным и с поведением людей из моего окружения. Надеюсь, вы не станете обижаться на меня, мама, но вы просили меня ничего не утаивать, и я не стану.

Я несколько недель провёл, сгорая от стыда из-за того, как вела себя тётя Кэтрин по отношению к мисс Беннет и Коллинзам. Она без конца оскорбляла мисс Беннет, вела себя крайне высокомерно и высказывала требования к ней, словно у неё было на это какое-то право. Она посмела предложить мисс Беннет практиковаться на фортепиано в комнате миссис Дженкинсон, хвалилась умениями Энн и своим вымышленным талантом к игре, хотя я ни одну из них ни разу не видел за инструментом… Это было так унизительно! А мисс Беннет несмотря ни на что улыбалась и была идеально вежлива и учтива! Она проявила куда лучшее воспитание, чем кто-либо из нас.

— Меня начали обуревать мысли… Разве поведение тётушки было чем-то лучше поведения миссис Беннет? Неужели я готов не замечать некоторые недостатки тёти лишь из-за её титула? Я настолько поверхностный? Я обвинял миссис Беннет в высокомерии и коварстве, но разве моё собственное вмешательство в жизнь Бингли не было результатом моего высокомерия и коварства? Разве миссис Беннет действительно настолько плоха? Она желает своим дочерям успешного замужества, но ведь любая мать этого желает! Но в отличие от матерей из высшего света, у неё есть очень веская причина беспокоиться о будущем благосостоянии своих дочерей. Она скорее всего ведёт себя так вовсе не из корысти, а из страха того, что её дети могут оказаться без крыши над головой. Её манеры и речь развязны, но, на мой взгляд, её поведение продиктовано не умыслом, в отличие от многих леди из света. Должен отметить, она ни разу не попыталась свести меня ни с одной из своих дочерей как раз потому, что она меня невзлюбила. Можно ли это не посчитать её достоинством? Она отказалась связать жизнь одной из своих дочерей с мужчиной, который ей не нравится, несмотря на его богатство. Неужели мне так сложно дать некую поблажку миссис Беннет, ведь более отёсанному поведению её просто не учили. Она дочь торговца, у неё не было доступа к учителям и гувернанткам, которые бы дали ей необходимое воспитание, в то время как у моей тёти этого было вдоволь. Миссис Беннет вовсе не так плоха. Она безумно любит своих дочерей, и, несмотря на своё происхождение, она прекрасная хозяйка Лонгборна. И по крайней мере тот факт, что она мать мисс Беннет, уже должен был стать для меня достаточным основанием уважать её.

— Я с такой решительностью обвинял мистера Беннета в безучастности и нежелании следить за поведением своей жены и младших дочерей в то время, как я сам и пальцем не пошевелил, когда тётя Кэтрин оскорбляла мисс Беннет. Я также никак не реагирую на её поведение, как и Бингли — на поведение своих сестёр. Какое лицемерие!

— Задумавшись о том, как проходило моё знакомство с мисс Беннет, я осознал, что она всегда была учтива и вежлива со мной несмотря на то, что она испытывала ко мне крайне неприязненные чувства. Разве это недостаточное доказательство её прекрасного воспитания? А я всё это время считал её недостойной моего расположения! То, что мне казалось кокетством, было на самом деле столь редким проявлением враждебности с её стороны. Когда она несколько раз поинтересовалась причиной нашего столь скоропостижного отъезда из Незерфилда, я воспринял это так, словно она была разочарована моим исчезновением из её жизни. Теперь я понимаю, что её заботила лишь судьба её сестры. Когда в одной из наших бесед она упомянула, что расстояние весьма относительно и что возможно женщина и не пожелает поселиться слишком близко к своей семье, она тоже имела ввиду мисс Беннет, а вовсе не себя! Когда в Розингсе она рассказала мне, где именно она любит прогуливаться по утрам, это было отнюдь не приглашением, а предостережением! Каждое сказанное ей слово вдруг обрело новое значение. Я был в полной уверенности, что все её слова и действия имели какое-то отношение ко мне, но на самом деле я появлялся в её мыслях лишь в качестве объекта для порицания. Моя самонадеянность и высокомерие ослепили меня! Я видел лишь то, что желал видеть, слышал то, что хотел услышать… То, что подпитывало моё самолюбие и надменную уверенность в том, что не существует такой женщины, которая не желала бы моего внимания!

— Я не мог перестать думать о Бингли и мисс Беннет. Если мисс Элизабет посчитала, что я разрушил счастье её сестры, это значит, что мисс Беннет действительно любила Бингли, а я не смог этого разглядеть. После того, как я это осознал, мне пришлось смириться с многими другими умозаключениями. Я понял, что моё вмешательство было продиктовано моим самомнением и высокомерием. Моё мнение в данном вопросе никого не должно было волновать. У меня не было никакого права поучать Бингли и убеждать его, что мисс Беннет к нему безразлична. После всего, что произошло, мне кристально ясно, что я ничего не знаю о любви и тем паче женщинах, так что оценивать чувства мисс Беннет я не вправе. Также я осознал, что я своими действиями причинил душевные страдания и моему близкому другу, и мисс Беннет. Но ещё ужаснее было осознавать, что я, скорее всего, сделал это вовсе не ради него! Меня стала посещать мысль о том, что причина, по которой я так настойчиво пытался увезти Бингли из Хартфордшира, крылась в том, что я страшился собственных чувств к мисс Элизабет, и я знал, что если Бингли женится на её сестре, мне тогда никогда от неё не скрыться. Я по сей день не до конца разобрался в истинном мотиве своего поступка. В то время я искренне считал, что делаю это во благо моему другу. Теперь же я в этом не уверен. Однако я всё больше склоняюсь к мысли, что я воспользовался доверием Бингли. Он скромен и ему не достаёт уверенности в себе. Его страшит даже вероятность того, что он совершит ошибку, а его мнение о себе очень невысоко. Он доверяет моим суждениям больше, чем своим собственным. И я этим воспользовался. Я знал, что мне понадобится лишь пара минут, чтобы заставить его держаться от Хартфордшира подальше.

— Должен признаться, меня слегка забавляет ирония сложившейся ситуации. Я разлучил влюблённую друг в друга молодую пару, потому что посчитал, что мисс Беннет не любит Бингли, а затем сделал предложение её сестре, которая совершенно точно не любила меня. Я стал источником страданий для двух любезнейших и добрейших людей из моего окружения и заслуживаю всю ту боль, которую испытываю. И разве не иронично то, что я навредил человеку, чей нрав так похож на мой! Именно сдержанность мисс Беннет убедила меня в её безразличии, но ведь я сам крайне сдержан! Я осудил и наказал её за черту характера, которая и мне присуща! Мисс Элизабет ни разу не заподозрила моего расположения точно также, как я не заметил этого в мисс Беннет по отношению к Бингли. И чего я вообще ожидал от мисс Беннет? Благовоспитанная леди никогда не покажет своих истинных чувств, пока джентльмен не заявит о своих намерениях! Я что, осудил её за то, что она не бросилась Бингли в объятия? За то, что она не вела себя, как мисс Бингли?!

— Когда я делал предложение, я ни на мгновение не задумался о том, чего хочет сама мисс Элизабет. Меня вообще не волновало, любит ли она меня. Как мог я заверять её в своей любви, когда моё расположение было столь эгоистичным? Любовь и эгоизм несовместимы! Неудивительно, что у неё сложилось впечатление, что меня совершенно не волнуют чувства других людей! Я несколько месяцев мучил себя раздумьями о том, какие последствия меня ждут от такого брака. Я был уверен, что она полностью в моём распоряжении, и всё, что от меня требуется — это сделать предложение. Я ни разу не подумал о её желаниях, ведь у меня сложилось впечатление, что такой брак принесёт ей лишь блага. Она обретёт достаток и положение в обществе. Я вытащу её из самых низов никому неизвестного Хартфордшира и подниму на мой уровень. Неудивительно, что она посчитала меня заносчивым и высокомерным! Когда я решился сделать ей предложение, я подумывал о том, чтобы попросить тётю Элен и вас, мама, слегка отполировать её манеры до великосветского уровня. Я собирался потребовать от неё сдерживать свой весёлый нрав и порой не в меру острый язык. Но ведь именно за это я её и полюбил! Зачем мне надо было менять её? Зачем мне надо было превращать её в олицетворение всего того, что я терпеть не могу? Какую цель я преследовал? Чтобы уважить людей, чьё мнение меня не волнует? Как мог я утверждать, что люблю её, но при этом не принимать её манеры? Как мог я утверждать, что люблю её, и при этом считать её недостойной меня? Неужели любимая женщина достойна такого презрения?

— Я всерьёз собирался отречься от семьи её дяди, который занимается торговлей, да и вовсе разлучить её с родными! Я с чего-то решил, что раз их поведение её смущает, то она совершенно не будет по ним скучать. Я столь самонадеянно решил, что моя любовь к семье сильнее, чем её; что моя привязанность к Пемберли крепче, чем её — к Лонгборну. Как я мог прийти к такому умозаключению, ведь я сам был свидетелем тому, с какой преданностью, любовью и трепетом она относится к своим близким? Я знаю, что она любит свою мать, несмотря на её взбалмошность. Знаю, что она любит своих младших сестёр, несмотря на их вздорный характер. Знаю, что она души не чает в своём отце, несмотря на его безучастность. Да и как бы я сам отреагировал, если бы кто-то позволил себе оскорбить мою семью также, как это сделал я? Как бы вы, отец, повели себя, если бы кто-то попросил руки Джорджи в той же презрительной манере, как это сделал я?

— Мне стало так невыносимо стыдно за себя и моё поведение. В моей голове до сих пор колокольным звоном раздаются её слова о том, что моё поведение недостойно благородного человека. И она была совершенно права. Я повёл себя не как джентльмен. Я никогда не пытался добиться её расположения и не старался показать себя в лучшем свете, однако ожидал, что она бросится к моим ногам… Правда вот ожидания мои не оправдались. Вместо этого она заставила меня посмотреть на себя со стороны и, честно признаться, зрелище было не из приятных. Я всю свою жизнь был эгоистичен пусть и не на словах, но на деле. Ребёнком вы учили меня доброте, но уже будучи взрослым я не считал нужным сдерживать отрицательные черты моего характера. Вы научили меня добродетельным жизненным принципам, но я следовал им лишь из гордости и тщеславия. Полагаю, наше положение в жизни, благосостояние и моя роль единственного наследника дали мне основание думать, что я выше всех остальных. Меня совершенно не заботили люди, не входящие в наш семейный круг, я с презрением относился ко всему остальному миру. Я полностью растерял понимание того, кем я являюсь и кем вы меня воспитали. В свои двадцать восемь лет я остался всё тем же восьмилетним мальчишкой; и я продолжал бы им оставаться, если бы не мисс Элизабет. Она меня проучила… жестоко, но справедливо. Она спустила меня с небес на землю. Явившись перед ней, я нисколько не сомневался в своей значимости, а она показала мне, насколько я неспособен угодить достойной женщине. Я всю свою сознательную жизнь провёл в уверенности, что нет на свете дамы, не пожелавшей бы со мной союза, но мне посчастливилось остановить выбор на женщине, которая уважает себя достаточно, чтобы отвергнуть меня. Её не прельщают деньги и положение в обществе. Правда состоит в том, что мне нечего ей предложить… Ничего из того, что я могу ей дать, не принесёт ей счастья, и она прекрасно это понимала.

— Я постарался исправиться. Поумерил своё самомнение и стал с большим уважением относиться ко всем окружающим, а не только к равным мне людям. Я ни разу не видел, чтобы она была непочтительна с кем бы то ни было, и решил последовать её примеру. Каждое моё действие стало сопровождаться вопросами: А как поступила бы мисс Элизабет? Что бы она сказала? И я это делаю вовсе не ради неё, ведь я знаю, что более никогда её не увижу, а благодаря ей.

— Ошибалась она лишь в одном: Уикхеме. Поначалу я обвинял её в наивности и доверчивости за то, что она предпочла поверить этому повесе, а не мне. Но потом мне пришлось признать, что Уикхему по части обмана нет равных. У мисс Элизабет не было возможности проверить его слова, а подозрительность ей не свойственна. А уж если ему удалось вас обмануть, отец, человека старше и в разы опытнее, чем мисс Элизабет, то как я могу винить её? Она поверила всем этим мерзким небылицам обо мне, потому что не знала обо мне ничего хорошего. У неё не было никаких оснований верить в моё благородство. Его ложь возымела эффект лишь потому, что она уже была настроена против меня. Её опыт общения со мной был омрачён моими ужасными манерами, заносчивостью и высокомерием, так что неудивительно, что она поверила в то, что я негодяй. Я сам в том виноват.

— Когда моя ярость поубавилась, а стыд и унижение были почти преодолены благодаря работе над своим характером и поведением, мне оставалось признать самый ужасный и неоспоримый факт: я потерял её навсегда. Она никогда не была и не будет моей. Всё это было лишь полётом моей фантазии. Её доброе и чистое сердце, её острый и живой ум навсегда останутся вне моей досягаемости. На самом деле это я был недостоин её, а не наоборот. Я столько времени потратил впустую. Я боролся с собственным сердцем и тем самым отпугнул единственную женщину, которая смогла его тронуть. Я причинил себе столько боли. По крайней мере, я могу сказать, что мне некого винить, кроме себя самого, а вот у Бингли нет такой возможности. Я уже и позабыл, по какой причине я вздумал противиться своим чувствам к ней. Всё это было бессмысленно. Пока я старался не влюбиться в неё, она питала ко мне неприязнь с того самого момента, когда я впервые ей пренебрёг, когда я считал общество Мэритона недостойным и был убеждён, что там не найдётся ни единого человека, стоящего моего внимания.

— Ни единого человека, — горько усмехнулся Фицуильям. — Да, если не считать женщину, которую я буду мечтать взять в жёны. Мои чувства столь же естественны, как дыхание, и я не мог заставить себя перестать её любить так же, как не мог заставить своё сердце перестать биться. И я перестал пытаться изгнать её из своих мыслей, потому что это было невозможно. Я хотел жениться на ней, но не желал идти на компромисс. Я хотел всех благостей этого союза, но принимать изъяны я не желал. Как я мог помыслить, что ожидания высшего общества могут быть важнее, чем счастливый брак? Теперь я понимаю, что ради неё я готов пойти на любой компромисс, на любую жертву. Но я ей не нужен, ведь она не питает ко мне ни любви, ни уважения. И она не примет меня ни ради денег, ни ради связей. Как много женщин приняли бы моё предложение, несмотря на неприязнь ко мне, будь они на её месте? Как бы то ни было, это заставило меня ещё больше уважать её. Её отказ заставил меня ещё сильней полюбить её. Лишь когда я распознал её истинную ценность и достоинство, когда я научился искренне уважать её и её семью, я осознал, что не знал любви, когда делал предложение. Я не любил её тогда, как люблю сейчас. Я нашёл ту самую, единственную, искреннюю и благовоспитанную, настоящий бриллиант, и я собственными руками всё разрушил.

— Как вы знаете, я никогда не знал горя. У меня бывали разочарования, неудачные сделки, потерянная дружба, но горя я не испытывал. И я понятия не имел, что душевная боль может распространиться и на тело, что печаль может сковать грудь в железное кольцо и заставить страдать от каждого вздоха. Я считал, что мои тревоги останутся лишь у меня в душе. Как же я ошибался! Я прожил без неё вот уже 71 день, и каждый рассвет я встречаю с неумолимой болью, — голос Фицуильяма дрогнул. — Я никогда её больше не увижу.

— Я без конца переживаю, как она. Ведь недолгое время я считал, что заботиться о ней станет моим долгом. Теперь же она может быть больна, а я об этом и не узнаю. Я не могу проследить, чтобы её не коснулась трагедия. Я не могу защитить её. Что будет, если её отец погибнет? Она останется без крыши над головой, и я не уверен, что мистер Коллинз позволит ей остаться в Лонгборне после того, как она его отвергла. Что если она окажется на улице? Что если ей придётся искать себе заработок? Что если она будет вынуждена выйти замуж за жестокого человека? Я знаю, что у меня нет никакого права беспокоиться о её судьбе, но ведь я люблю её!

— Господь Всевышний, как я её люблю!

Леди Энн встала со своего места и, сев рядом со своим сыном, крепко его обняла, опустив его голову себе на плечо. Мистер Дарси обхватил их обоих руками, пока единственный наследник Пемберли, позабыв обо всём, горько плакал в объятиях своих родителей.

Примерно час спустя хозяйка Пемберли, за которой следом шёл её муж, вошла в свои комнаты. Не сказав друг другу ни слова, они, разлучившись в их общей гостиной, пошли в свои спальные, дабы позвать горничную и камердинера. Мистер Дарси переоделся в ночную рубаху и, отпустив своего камердинера, направился в спальную своей супруги, ни на мгновение не переставая думать о несчастье их сына. Взглянув на свои карманные часы, он осознал, что рассвет наступит уже через пару часов. После всех треволнений этой ночи он был без сил и чувствовал себя много старше своих лет. Он бесконечно любил Фицуильяма; он был его источником гордости и радости, посему видеть его столь опечаленным и не иметь возможности хоть как-то ему помочь было невыносимо. Правду говорят, что нет боли сильнее, чем боль твоего ребёнка! Мистер Дарси надавил пальцами на виски, стараясь унять приближающуюся пульсирующую головную боль.

— Я чувствую себя так же, — услышал он позади себя голос жены.

Повернувшись, он протянул к ней руки, приглашая в свои объятия. Леди Энн с улыбкой прижалась к груди своего мужа, стараясь успокоить и свою, и его тревогу.

— Я думал вот об этом, — сказал мистер Дарси. — Когда мне плохо, мне стоит лишь притянуть тебя в мои объятия, и вся моя боль испаряется. Фицуильям же лишён такой поддержки, — он поцеловал свою супругу в лоб и прижал её к себе чуть крепче. — Я даже представить не могу, что я испытал бы, если бы ты меня отвергла. Однако я никогда не позволял себе строить планы и даже представлять тебя в роли моей жены, пока ты не дала согласие на моё предложение, как раз потому, что боялся твоего отказа.

— Ты думал, что я тебя отвергну? — спросила леди Энн, приподняв голову, чтобы встретиться взглядом со своим супругом.

— Несомненно! По правде говоря, у меня была лишь искра надежды, что ты согласишься стать моей женой. Ты была столь прекрасна. И уж точно превосходила меня по положению в обществе. Даже получив твоё согласие, мне ещё предстояло заручиться согласием твоего отца! В твоём распоряжении было нескончаемое количество поклонников, дорогая. Некоторые из них имели титул графа или же были друзьями твоего отца. Я считал своё поведение крайне самонадеянным, когда решился просить твоей руки, однако от этого зависело моё будущее счастье, так что я рассудил, что оно того стоит.

— Ты никогда мне об этом не рассказывал.

— Я не до конца мог поверить в своё счастье вплоть до дня нашей свадьбы. Леди Энн улыбнулась и вдруг разразилась весёлым смехом.

— Что тебя так позабавило, дорогая? — улыбнулся мистер Дарси.

— А я считала, что я неподходящая тебе партия, — призналась она сквозь смех.

— Ты? Неподходящая мне партия?

— Именно! Как мне кажется, я была крайне неуверенна в себе, ведь я считала, что лишь моё приданое и связи могли тебя привлечь, а этого добра в нашем окружении и у других молодых леди было в достатке.

— Любовь моя, — ласково прошептал мистер Дарси. — Среди бесконечного океана других молодых леди ты сияла, подобно маяку, источающему свет радости и счастья. С самого первого мгновения нашего знакомства, мой взгляд был прикован лишь к тебе.

Единственным возможным ответом после такого заявления по мнению леди Энн мог быть лишь поцелуй, которым она немедленно одарила своего супруга.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— А я люблю тебя, — ответил он, даря ей ответный поцелуй. — А каково твоё мнение о ней?

— О ней? — переспросила леди Энн. — Ты имеешь ввиду мисс Беннет? Мне бы следовало испытывать к ней неприязнь за то, какие страдания по её милости переживает Фицуильям, но я не могу. Я знаю, что причиной такого отношения с моей стороны была бы лишь моя материнская любовь.

— Она имеет полное право принимать или отвергать любое сделанное ей предложение, — кивнул мистер Дарси.

— Да, и боюсь, Фицуильям и впрямь повёл себя отвратительно. Я не могу её порицать за то, что она его отвергла после всего, что он наговорил и сделал. В этом Фицуильям совершенно прав. Прими она его предложение, и это значило бы, что в ней нет ни капли чести и чувства собственного достоинства, — со вздохом признала леди Энн.

— Если судить по его описанию, то она весьма умна и очаровательна. Полагаю, она была бы ему хорошей парой. Она помогла бы ему стать менее скованным в обществе, а благодаря её очевидному чувству юмора, полагаю, Фицуильям научился бы смеяться почаще.

— Ах, я уж и позабыла, когда в последний раз слышала его искренний смех! — посетовала леди Энн, отстраняясь от своего мужа и направляясь к постели.

— Также мы можем быть абсолютно уверены, что она не охотница за состоянием.

— Дорогой мой, неужто это мы виноваты? Мы слишком его избаловали?

— Я склоняюсь к мысли, что вина на мне, Энн. Он мой наследник, и я всегда желал, чтобы он никогда не забывал о своём положении, долге перед семьёй и своей значимости. Я считал, что таким образом смогу защитить его от попыток других людей воспользоваться им, но видимо я перестарался.

— Нет, Джордж, это я всегда потакала ему. Он так долго был моим единственным ребёнком, и я полагала, что так всё и останется. Я никогда не порицала его за дурные черты его характера.

— Ох, бессмысленно обвинять себя, разве не так ты говорила, когда мы спорили по поводу Джорджианы? Что сделано, то сделано.

— И что же нам делать?

— А что мы можем, дорогая? — спросил мистер Дарси, располагаясь под одеялом рядом с супругой. — Мы не можем отправиться в Лонгборн, выкрасть мисс Беннет, хотя мы даже не знаем, как она выглядит… Каков будет конфуз, если мы выкрадем не ту сестру! И после увезти её в Гретна-Грин вместе с Фицуильямом…

— Джордж! — негодующе воскликнула леди Энн. — Как ты можешь шутить о таком?

— Я лишь говорю, что нам с тобой не остаётся ничего иного, кроме как быть поддержкой нашему сыну.

* * *

Следующим утром Фицуильям проснулся на софе в кабинете своего отца, и чувствовал он себя хуже, чем когда-либо. К его душевной боли прибавились пульсирующая головная боль, затёкшая шея, сухость во рту и ужасная усталость. Хоть его печаль и не убавилась после того, как он поведал о ней, но более между ним и его родителями не было той невидимой стены, которой он отгородился от них. Однако его рассказ о своём признании в любви, отвратительном поведении и ошибках, данном ему отказе, вкупе с его явным перебором с бренди, заставили его стыдиться событий прошлого вечера. Он всегда держался мнения, что Дарси в любой ситуации ведут себя достойно и благопристойно, но прошлым вечером… впервые он был столь уязвим и чувствителен. Слова его отца о том, что в кругу семьи должно быть самим собою, были свежи в его памяти, но два десятилетия беспрерывного сдерживания эмоциональных порывов невозможно стереть в одночасье.

Он остался лежать на софе, хоть ему и было на ней крайне неудобно в силу своего высокого роста, и смотрел в потолок, пока его мысли заполнялись сквозь головную боль воспоминаниями о Элизабет. Он знал, что уже ничего не изменить, но по крайней мере в своём воображении он мог представить, что она хотя бы одобряет те перемены в его характере, над которыми он так усердно работал.

— Вижу, ты уже проснулся, дорогой, — услышал он голос своей матери и наконец двинулся с места, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Да, простите меня, мама, — сказал он, принимая вертикальное положение, и тотчас же почувствовал головокружение. Голос его был хриплым, да и говорить было тяжело.

— Не стоит извиняться, — ответила леди Энн. В этот момент Фицуильям смог сфокусировать взгляд и заметил, что его отец тоже зашёл в кабинет.

— Тебе стоит помыться и побриться, прежде чем Джорджиана тебя увидит, — сказал мистер Дарси. — Не нужно ей волноваться.

— Да-да, конечно, — кивнул Фицуильям. — Я, должно быть, выгляжу просто ужасно.

Ещё вечером он снял с себя сюртук и галстук, на его жилете виднелась пара капель от бренди, волосы пребывали в абсолютном хаосе, глаза наверняка выдавали жуткую усталость, а на щеках и подбородке начинала виднеться щетина. Даже родители никогда его таким не видели, и он надеялся, что больше никогда не увидят. В похожем состоянии он был лишь однажды в своей жизни, когда учился в Кембридже, но тогда свидетелями его самочувствия были лишь пара сокурсников. А теперь его могли лицезреть его благородные родители, за что ему было очень стыдно. Ни в коем случае Джорджиане нельзя увидеть его таким!

— Прекрати корить себя, Фицуильям, — сказал его отец, словно прочитав мысли своего сына. — Мы нисколько не виним тебя за твоё вчерашнее поведение. Просто приведи себя в порядок ради твоей сестрёнки, и всё будет хорошо.

— Да, отец, — ответил Фицуильям и поспешил в свои комнаты, дабы наверняка ошарашить своего бедного камердинера.

— Мы и правда ничем не можем ему помочь, — печально констатировала леди Энн, как только её сын вышел за дверь.

— Боюсь, что так и есть. Мы не в силах, да и не вправе просить мисс Беннет выйти за него. Да и самому Фицуильяму это не нужно.

— Нет, конечно же нет. Но можем ли мы организовать их встречу, чтобы они могли поговорить? Может, они бы… — леди Энн осеклась на полуслове.

— Я не знаю, дорогая. Не знаю.

* * *

— Бингли написал мне, — однажды во время завтрака сообщил Фицуильям.

Всю последнюю неделю леди Энн и мистер Дарси старались избегать разговоров о ком-либо из семейств Бингли и Беннетов, решив, что дождутся, когда их сын сам вновь упомянет о них. Они знали, что его признание было для него крайне сложным испытанием и ему понадобится несколько дней, а то и недель, чтобы снова заговорить на эту тему.

— И что же он пишет? — осторожно поинтересовался мистер Дарси.

— Он наконец возвратился из Скарборо и ищет встречи со мной. Мне в скором времени предстоит поездка в Лондон, так что я смогу его там встретить.

— Ты не будешь против, если мы поедем с тобой? — спросила леди Энн. — Мы могли бы провести в Лондоне несколько недель и пригласить Бингли погостить в Пемберли, если желаешь.

— Отменная идея, дорогая! Я согласен с твоей матушкой, Фицуильям. Полагаю, мне не повредит провести некоторое время в городе, — поддержал свою супругу мистер Дарси, прекрасно понимая, что такое внезапное решение продиктовано её желанием не оставлять сына одного.

— Вы уверены, что это необходимо? — спросил Фицуильям.

— Ну, никакой необходимости в этом нет, но сейчас в театре идёт пьеса, которую я жажду увидеть, да и повидаться с приятелями я не прочь. Ты же не против? — спросил его отец.

— Нет, ни в коем случае. Джорджи, ты с нами?

— Да, с удовольствием! Мне бы не хотелось оставаться здесь одной, — ответила ему сестра.

— Что ж, в таком случае можем отправляться через пару дней.

О мистере Бингли более не возникало разговоров вплоть до появления самого джентльмена на пороге дома Дарси в Лондоне. Благодаря его близкой и крепкой дружбе с Фицуильямом мистер Дарси и леди Энн хорошо знали этого молодого человека и незамедлительно обратили внимание, как он изменился. Он был по своему обыкновению вежлив и любезен, однако его прежней жизнерадостности как не бывало.

— Ты поделился с мистером Бингли тем, что узнал в апреле? — решилась спросить у своего сына леди Энн, когда их гость откланялся.

Фицуильяма застал врасплох такой неожиданный вопрос, но избегать ответа он не собирался.

— Не знаю, стоит ли, — сказал он.

— Почему же? — спросил мистер Дарси.

Фицуильям вздохнул, понимая, что ему не избежать разговоров на столь болезненную для него тему. Уже две недели прошло с его признания, я его до сих пор терзало чувство стыда.

— Мисс Элизабет дала мне понять, что отъезд Бингли из Незерфилда глубоко ранил мисс Беннет, из чего можно сделать вывод, что она действительно тогда его любила, однако сохранилось ли это чувство, я не знаю. Также я не уверен, что он всё ещё любит её столь сильно, чтобы вернуться к ней, а даже если это и так, что если я расскажу ему обо всём, и он возвратится в Хартфордшир, лишь чтобы узнать, что её любовь прошла? Не причинит ли это ему ещё больше боли?

— Возможно, но принять такое решение имеет право лишь он сам, — ответила леди Энн.

— Твоя мама права. Я считаю, ты обязан рассказать ему обо всём и дать ему возможность самому решить, как поступать.

— Но разве не выглядел он сегодня довольным? Стоит ли рисковать его душевным спокойствием?

— Почему бы тебе не понаблюдать за его настроением немного? — вздохнула леди Энн. — Только будь объективен, Фицуильям.

— Постараюсь, мама.

Время шло, и старшие Дарси заметили, что знание причины тревог их сына, нисколько не умерило их собственную тревогу, а напротив усилило её.

Фицуильям, казалось, никак не мог оправиться. Он работал с привычным ему усердием, однако временами он погружался в задумчивость, а его мысли были где-то далеко. Они предполагали, что душой и сердцем он остался в Хартфордшире подле одной бесстрашной мисс. Единственным положительным результатом их разговора было то, что он более не прятался от них, и у его родителей появилась возможность не оставлять его надолго наедине с его печалями. На то у него хватало времени по ночам.

— Вы не видели нашего сына, миссис Уильямс? — спросила леди Энн экономку их лондонского дома.

— Да, мадам. Господин Фицуильям вот уже несколько часов сидит в библиотеке, — ответила экономка.

— Благодарю вас, миссис Уильямс, — сказал мистер Дарси. — Я до сих пор поражён его поведением прошлым вечером, — продолжил он, когда миссис Уильямс удалилась.

— Да, я тоже не ожидала от него такого! Поддерживал беседу со всеми, кто с ним заговаривал, да и в каждом танце участвовал!

— А ещё он попросил представить его некоторым людям. Удивлению мистера Клирвитера не было предела.

— Он ведь из торговцев, не так ли?

— Да, его семья занимается торговлей вот уже несколько поколений и обладает большим состоянием, но землёй они не владеют. Он был просто поражён, что Фицуильям пожелал быть ему представленным. Тебе не показалось, что вчера вечером он был… счастливее?

— Фицуильям? Да, но меня он не обманет. Он очень старался вести себя непринуждённо и дружелюбно, но это лишь очередная его маска.

— Наверняка это далось ему нелегко.

— Несомненно, — вздохнула леди Энн, и они вдвоём вошли в библиотеку.

Они увидели Фицуильяма в кресле у окна. Он сидел, закинув ногу на ногу, к ним лицом, но совершенно не заметил, как они вошли. В его руках была раскрытая книга под названием «Первые Впечатления».

— Вот уж не думал, что тебе интересна такая литература, — отметил мистер Дарси с улыбкой.

— Не то чтобы интересна, — ответил Фицуильям, обратив внимание, что он больше не один в библиотеке.

— Так зачем же ты её читаешь? — спросила леди Энн.

— Ну… — чуть смущённо протянул он. — Эту книгу я видел в руках мисс Элизабет в Розингсе. Порой… порой мне хочется делать то, что она находит интересным. Знаю, это довольно жалкий способ почувствовать себя чуть ближе к ней.

— Хмм, — тихо вздохнула леди Энн, удивлённая его прямотой. — И что же она находит интересным? — осторожно спросила она.

— Чтение и прогулки, я полагаю. Ещё ей нравится играть на фортепиано, хоть по её собственным заверениям, получается у неё из рук вон плохо.

— Это так? — спросил мистер Дарси.

— По сравнению с Джорджианой техника её хромает, ведь у неё наверняка не было возможности брать уроки у учителя, но, несмотря на это, играет она с большим воодушевлением и чувством, чем многие знакомые мне дамы. Как мне кажется, она играет ради удовольствия, а не фарисейства.

— И всё же она не избегает инструмента в обществе, хоть и считает, что играет плохо? — спросила леди Энн.

В ответ Фицуильям улыбнулся, по-настоящему улыбнулся впервые за последние несколько месяцев.

— Смутить или запугать её крайне сложно. Бесстрашней женщину я ещё не видывал. Видели бы вы, как она парировала все насмешки мисс Бингли и моей тётушки, при этом оставаясь идеально вежливой. Она никогда и никому не позволяет относиться к себе с пренебрежением.

— Весьма достойные качества, — отметил мистер Дарси.

— Особенно у юной леди, — кивнула его супруга. — Тебя не расстраивают разговоры о ней?

— Нет, ни в коем случае, — чуть нахмурился Фицуильям. — Меня многое расстраивает, но не разговоры о ней. Кажется, так я чуть меньше по ней скучаю.

— Что ж, в таком случае, мы всегда готовы быть твоими слушателями, — сказала леди Энн.

— Спасибо, мама. Вы меня зачем-то искали?

— Да, — кивнул мистер Дарси. — Мы хотели сообщить, что Ричард сегодня приедет. Полагаю, он скоро должен быть здесь.

— Ну что ж, — многозначительно протянул Фицуильям и последовал за своими родителями встречать своего дражайшего кузена.

Полковник Ричард Фицуильям был несказанно счастлив вновь свидеться со своими дядей, тётей и кузенами столь скоро после своего отбытия из Пемберли. Он боялся, что дела задержат его в городе ещё на несколько недель, а ему не терпелось повидаться с Фицем с глазу на глаз. Дядя написал ему и сообщил, что Фиц поделился с ними причиной своей тоски на следующий день после его отъезда, однако поделиться со своим племянником сим откровением он не может в силу того, что рассказ Фица был строго конфиденциальным. Стоит отметить, что Ричард был поражён откровенностью своего крайне сдержанного кузена, так что ни в коем случае не собирался подрывать его доверие к родителям. Ему оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь Фиц и ему доверится, но подталкивать его к этому он не будет, ведь даже откровенность его кузена перед родителями стала для Ричарда неожиданностью. Беспокоило его лишь то, что по заверениям дяди в сложившейся ситуации Фицу можно помочь лишь поддержкой и участием, так что Ричард сделал всё возможное, чтобы поскорее наведаться в резиденцию Дарси в Лондоне и заверить своего кузена в своей безусловной дружбе.

И четверти часа не прошло с его прибытия, как Ричарду стало совершенно ясно, что состояние Фица ничуть не улучшилось с их последней встречи. Однако он изо всех сил старался участвовать в беседе, дабы избежать долгих молчаливых пауз. Хоть Ричарду и было приятно видеть некое оживление в поведении своего кузена, но ему было больно, что ему приходилось притворяться в его компании.

Леди Энн беспокойно переводила взгляд со своего сына на супруга. Как только они узнали о скором визите Ричарда, им необходимо было обсудить, насколько откровенными они могли быть в компании своего племянника касательно истории о мисс Беннет. Всё, что они знали о ней, было лишь мнением их сына, но им было крайне любопытно узнать о ней от человека не столь предвзятого. А вдруг влюблённость Фицуильяма и правда застилает ему глаза? Или она и впрямь так мила, как он говорит? Леди Энн и мистер Дарси сомневались, что их сын может быть настолько ослеплён любовью, однако всё же желали услышать второе мнение. Правда, они не желали подобными разговорами расстраивать своего сына, но его недавнее заявление, что разговоры о ней не причиняют ему боли, наполнило его родителей решимостью расспросить об этой молодой леди.

— Ах, Ричард! — как бы между прочим сказала леди Энн. — Кэтрин упомянула в письме, что её новый священник давеча женился. Ты с ней знаком?

Фицуильям удивлённо посмотрел на свою мать. Она ведь знала, что миссис Коллинз подруга мисс Беннет и что они с Ричардом оба были с ней знакомы!

— Да, тётя, её представили мне в наш прошлый визит к тёте Кэтрин, — ответил Ричард.

— И каково твоё мнение о ней? Она благоразумная дама? — спросил мистер Дарси.

Теперь уже Фицуильям в недоумении смотрел на своего отца.

— Должен признать, она производит приятное впечатление, и хоть наше знакомство было крайне быстротечным, она показалась мне весьма разумной женщиной, несмотря на её выбор спутника жизни, — ответил Ричард.

— Ах да, конечно, полагаю, вы не задерживались в Хансфорде, — с еле заметным намёком отметила леди Энн.

— Отнюдь, я провёл там довольно много времени! — улыбнулся Ричард и слегка наклонился вперёд, словно собирался поделиться неким секретом. — Но боюсь, моё внимание было слишком поглощено мисс Беннет, чтобы заметить миссис Коллинз, — усмехнулся он.

Фицуильям чуть сморщился от такого заявления, и леди Энн засомневалась, стоит ли продолжать сию беседу, но мистер Дарси не заметил реакции своего сына.

— Мисс Беннет?

— Да, самая очаровательная леди из всех мне знакомых, дядя! Она столь отличается от великосветских дам, что общение с ней стало для меня глотком свежего воздуха!

— Мисс Беннет? — вдруг заговорила Джорджиана, которая до этого ни слова не вымолвила. — Мисс Элизабет Беннет, Ричард?

Фицуильям продолжал молчать, но с каждой секундой становился всё бледнее.

— Ну, мне не пристало обращаться к ней по имени, дорогая кузина, — засмеялся Ричард, — но я помню, что миссис Коллинз называла её «Лиззи», так что полагаю, что её зовут Элизабет. Ты знаешь её, Джорджи?

— Нет, я никогда её не встречала. Но я знаю, что её дом, Лонгборн, находится неподалёку от поместья мистера Бингли в Хартфордшире, — сказала Джорджиана.

— Ах да, ты совершенно права! Она и впрямь упоминала Бингли.

— И какое она произвела на тебя впечатление во время вашего знакомства? — спросила леди Энн.

— О, она просто обворожительна! — ответил Ричард, не обратив внимание, как Фицуильям прошёл к окну, отвернувшись от всех присутствующих в комнате. — Она образованна, умна, добра, с ней невероятно легко поддерживать беседу, что лишь добавляет очарования её весьма привлекательной внешности. Она наверняка очень бы вам понравилась, тётя. Как жаль, что у неё нет приданого, однако не могу не позавидовать тому счастливчику, который не будет нуждаться в деньгах и возьмёт её в жёны. К сожалению, у меня нет такой привилегии. Будь у меня состояние, я бы сию секунду оседлал коня, поскакал бы в Лонгборн и умолял бы её выйти за меня, пока кто-нибудь другой не положит на неё глаз. Но вот беда! Как печален удел вторых сыновей! — драматично воскликнул он.

— О да, ведь младшему сыну графа приходится претерпевать столько лишений, — пошутила леди Энн, стараясь слегка разрядить обстановку в комнате, которая накалялась вместе с внутренним состоянием её сына.

— Вот и мисс Беннет мне то же самое ответила, — усмехнулся Ричард.

— Ответила? — вдруг произнёс Фицуильям, поворачиваясь к гостю. — Ты что же в самом деле сказал ей, что не можешь на ней жениться из-за отсутствия у неё приданого?

— Не столь прямолинейно, но она поняла мой намёк. Я не хотел, чтобы проявленное мной внимание пробудило в ней несбыточные надежды.

— И что же она тебе сказала? — спросил мистер Дарси.

— Она перевела всё в шутку. Поинтересовалась, почём же нынче младшие сыновья графа, а коли старший брат не дышит на ладан, то младший едва ли стоит больше пятидесяти тысяч. Фиц может подтвердить, что её характеру свойственна лёгкость и непринуждённость. Уверен, моё заявление не затронуло её сердца, ибо весь остаток дня она провела с улыбкой на лице.

— Что ж, я рад, что этот визит к Кэтрин выдался для тебя более приятным, чем обычно, Ричард, — сказал мистер Дарси, заметив понурый взгляд своего сына. — Так, какие у тебя планы? Ты надолго в городе?

Вплоть до отъезда своего кузена Фицуильям оставался погружённым глубоко в свои мысли, терзаемый противоречиями. Он всегда считал, что его ревность к Ричарду была глупой и совершенно безосновательной, ведь у него не могло быть никаких серьёзных намерений в отношении мисс Элизабет. Он и сам сегодня об этом сообщил! Но действительно ли Ричард сожалел о том, что не имел возможности стать ей супругом? Фицуильям знал, что он с удовольствием проводил время в её компании, но был ли он в неё влюблён, или же это лишь проходящее увлечение? А если он всё же её любит и со временем придёт к тому же решению, что и он сам три месяца назад? Что если он посчитает, что союз с мисс Элизабет стоит того, чтобы отказаться от богатого приданого? Откровенно говоря, у Ричарда нет жизненной необходимости в браке по расчёту; он вполне мог позволить себе содержать жену без приданого, если согласится вести более скромную жизнь. Да и к тому же он прекрасно знал, ни его родители, ни Фицуильям не позволят ему провалиться в нищету. Как бы он поступил, если б Ричард женился на Элизабет? Она вполне могла принять его предложение, ведь они столь похожи по характеру и явно с удовольствием проводили вместе время. Ричард не смог бы позаботиться обо всём семействе Беннетов, но у Фицуильяма была бы такая возможность. Стань она его кузиной, и он бы смог помочь её семье, не нарушая при этом никаких норм этикета. Но смог бы он спокойно лицезреть её в качестве жены Ричарда, несмотря на то что он благородный и порядочный джентльмен, а именно такого брака он ей желал, коли ему самому не суждено стать ей супругом? Нет, он очень сомневался, что сможет выдержать те мучения, которые ему придётся испытать, когда Ричард будет иметь полное право касаться её, целовать её, делить с ней постель… Фицуильям крепко зажмурил глаза, стараясь прогнать эти ужасные мысли из своей головы. Нет, этого он не выдержит!

Когда Ричард покинул дом Дарси, Фицуильям решил задать своей сестре вопрос, который никак не давал ему покоя.

— Джорджи, — резче, чем следовало, обратился он к юной девушке, чем слегка напугал и её, и их родителей. — Откуда ты знаешь о мисс Беннет? Тебе Бингли о ней рассказывал?

Джорджиана несколько мгновений с весёлым недоумением рассматривала своего брата, прежде чем ответить.

— Вовсе нет, братец. Я от тебя о ней узнала.

— От меня? — воскликнул Фицуильям. — Я когда-то обсуждал с тобой мисс Беннет?

Леди Энн и мистер Дарси наблюдали за разговором своих детей в полном молчании.

— Нет же, ты писал мне о ней, когда гостил в Незерфилде.

— Я… Правда?

— Да. Ты довольно часто упоминал её в нашей переписке и весьма лестно о ней отзывался. Именно поэтому я её и запомнила. Ты ещё никогда с такой теплотой и одобрением не отзывался ни об одной леди. Мне это показалось необычным.

— Я… Я этого даже не помню, — признался ей Фицуильям.

— Меня даже посетила мысль, что… возможно… — засмущалась Джорджиана. — Неважно. Очевидно, я ошибалась, но я была бы рада с ней познакомиться. Она мне показалась весьма приятной особой, да и Ричард это подтверждает. Как думаешь, я смогу с ней познакомиться?

— Я… — Фицуильям взглянул на своих родителей, которые продолжали хранить молчание. — Я так не думаю.

— А разве мистер Бингли не вернётся в Незерфилд? Может, он пригласит и тебя, а ты возьмёшь меня с собой?

— Не думаю, что Бингли туда вернётся и… И я тоже. Простите, мне… У меня дела, — второпях сказал Фицуильям и вышел из комнаты.

— Я что-то не то сказала? — взволнованно спросила Джорджиана.

— Ну что ты, дорогая, ты здесь ни при чём, уверяю тебя, — успокоила её мама, смотря вслед своему удаляющемуся сыну.

— Боюсь, я не смогу ответить на ваш вопрос, миссис Андерсон, — сказал Фицуильям, провожая молодую даму к её мужу по окончании танца. — Я не очень хорошо знаком с содержанием этой пьесы, но моя сестра находит её весьма увлекательной. Буду рад продолжить нашу беседу, если в будущем представится случай.

— Не забудьте заранее попросить мисс Дарси просветить вас, сэр, — улыбнулась миссис Андерсон.

— Несомненно, — слегка склонил голову Фицуильям. — Позвольте ещё раз поздравить вас обоих. Вы сделали прекрасный выбор, мистер Андерсон.

— Благодарю, мистер Дарси. Уж не знаю кто кого выбрал, сэр, но я надеюсь, что и вам однажды посчастливится встретить столь достойную леди, как моя Изабелла.

Фицуильям едва сдержался, чтобы не сморщиться от пожелания мистера Андерсона, но успел взять себя в руки и, откланявшись, вернулся к своей семье.

— Всё в порядке, дорогой? — спросила его мать.

— Да, сынок, ты будто побледнел, — отметил его отец.

— Всё хорошо.

— Миссис Андерсон оказалась неуклюжей партнёршей? Мне показалось, что танцевала она весьма неплохо, — попытался пошутить мистер Дарси.

— Так и есть. Просто… Она совсем недавно вышла замуж за мистера Андерсона. Похоже, брак счастливый, — ответил Фицуильям.

— Ах, — вздохнула леди Энн, подозревая, что её сын завидует счастью молодой пары.

— И зовут её Изабелла, — отрешённо заметил Фицуильям, заставив своих родителей в недоумении нахмуриться. — Это итальянская версия имени Элизабет.

Ни мистер Дарси, ни леди Энн не знали, что на это ответить, прекрасно понимая, в какую сторону уплыли мысли их сына.

— Прошу меня простить, — вдруг встряхнул головой Фицуильям, в прямом смысле пытаясь отбросить печальные думы. — Пойду приглашу на танец мисс Бейли и буду надеяться, что её имя не Изабель.

— Испанская версия? — спросил мистер Дарси, когда его сын ушёл. — По крайней мере, чувство юмора не покинуло его окончательно.

— Тётя, дядя, что, во имя всего святого, происходит? — перебил их внезапно появившийся перед ними Ричард.

— О чём ты, Ричард? — спросила леди Энн.

— О том, что Фиц танцует и беседует с мисс Бейли, дочерью купца!

— Её семья весьма состоятельна, — упомянул мистер Дарси.

— Не буду спорить, дядя, но это всё же семья торговца.

— Не знала, что тебя так оскорбляет общество людей ниже тебя по рангу, — сконфуженно отметила леди Энн.

— Меня-то нет, а вот Фица до недавних пор — даже очень! Странно уже то, что он за весь вечер не пропустил ни одного танца и любезнейшим образом со всеми поддерживает беседу, но такое поведение с людьми, которых он всегда считал недостойными его внимания, вовсе поразительно!

— Я… — неуверенно начала леди Энн, не зная, что ответить своему племяннику. — Полагаю, он старается сгладить некоторую резкость своего характера…

— Любовь моя, мы за весь вечер ни разу не участвовали в танце. Предлагаю исправить сие недоразумение, — прозвучал голос её мужа, спасший её от необходимости давать дальнейшие разъяснения, и леди Энн с радостью приняла руку своего супруга.

Ричард проводил глазами едва ли не убегающих от него родственников, прекрасно понимая, что сейчас произошло.

— Кто эта девушка, Ричард? — спросил его Фицуильям после того, как сопроводил мисс Бейли обратно к её семье, когда танец завершился. — Ты с ней знаком?

— С которой?

— Вон та… Сидит одна с таким печальным видом, словно сейчас заплачет.

Ричард повернулся и заметил светловолосую девушку семнадцати или восемнадцати лет отроду, которая нервно сжимала в пальцах ткань своего платья, наблюдая за танцующими парами.

— А, ты имеешь ввиду мисс Сьюзан Аллен? Она дочь стряпчего, который недавно унаследовал большое состояние от своей престарелой тётушки. В великосветских кругах она ни с кем не знакома, и, как видишь, никто не спешит принимать её здесь. Может, теперь она и при деньгах, но родословная её не соответствует требованиям здешнего общества.

— Бедная девушка, — прошептал Фицуильям.

Ему вспомнилась другая молодая леди, которой пришлось пропустить танец много месяцев назад, и его собственные слова громогласным эхом пронеслись в его мыслях.

«Что ж, она как будто мила. И всё же не настолько хороша, чтобы нарушить мой душевный покой. А у меня сейчас нет охоты утешать молодых леди, которыми пренебрегли другие кавалеры».

А затем прозвучал порицающий его голос Элизабет.

«Несмотря на недостаток молодых людей, он соизволил принять участие только в каких-нибудь четырёх танцах! И это в то время, когда многие молодые леди вынуждены были сидеть из-за отсутствия кавалеров».

«В тот вечер я не имел чести быть знакомым ни с одной из присутствовавших дам, кроме тех, с которыми приехал на бал».

«О, разумеется. И ведь нельзя же было допустить, чтобы вас с кем-нибудь познакомили!»

Элизабет была сильна духом и знала себе цену, несмотря на то что ему самому это было невдомёк, но Фицуильям вдруг подумал о других молодых леди, которые могли быть младше и неуверенней в себе, чем она. Он представил свою младшую сестру на месте мисс Аллен. Он знал, что так обойтись с Джорджианой никто не посмеет, но вовсе не из-за её характера или даже приятной внешности, а из-за её положения в обществе. Ранимая натура Джорджианы не вынесла бы такого оскорбления. Так чем же эта ни в чём не повинная девушка, которая была ненамного старше его собственной сестры, заслужила такое отношение?

— Ты нас не представишь? — спросил Фицуильям своего кузена.

— Ты хочешь, чтобы я тебя представил дочери стряпчего? — ошарашенно уточнил Ричард.

— Я хочу, чтобы ты представил меня несчастной девушке, которая чувствует себя никому не нужной.

— Хорошо, но… Ты что, правда собираешься оказать внимание столь непримечательной мисс? — спросил Ричард, высказав мнение, которое по его собственным наблюдениям, могло быть высказано самим Фицуильямом. Однако, кажется, это только расстроило его кузена.

Фицуильям не мог не постыдиться самого себя. Как он мог когда-то сам сказать нечто подобное! Из уст другого человека это звучало столь высокомерно! Как он мог быть таким холодным и бесчувственным?

— Что ж… Будь по-твоему. Идём, — сказал сбитый с толку Ричард и направился в сторону девушки.

Мисс Сьюзан Аллен немедленно поднялась на ноги, едва заметила, как полковник Ричард Фицуильям, сын графа Мэтлока, и мистер Фицуильям Дарси, наследник поместья Пемберли, идут в её сторону. У неё так дрожали колени, что реверанс, которым она поприветствовала джентльменов, выдался немного неуклюжим.

— Мисс Аллен, рад вас приветствовать, — обратился к ней полковник.

— Я… Я т-тоже рада встрече, полковник, — дрожащим голосом ответила она и зарделась от смущения.

— Позвольте представить вам моего кузена, мистера Фицуильяма Дарси из Пемберли. Дарси, это мисс Сьюзан Аллен.

— Рад знакомству, мисс Аллен, — поклонился ей мистер Дарси.

— М-мне т-тоже приятно с вами познакомиться, сэр, — взволнованно протараторила она и снова сделала реверанс.

— Не удостоите ли меня следующим танцем, если, конечно, вы уже не приглашены?

— К-конечно, мистер Дарси, — сказала мисс Аллен, надеясь, что она не нарушает никакие правила этикета, к которым она только начала привыкать.

К величайшему удивлению мисс Аллен и Ричарда, Фицуильям искренне старался завязать беседу с девушкой и помочь преодолеть застенчивость. Поначалу мисс Аллен неловко запиналась и отвечала на его вопросы невпопад, но, в конце концов, взяла себя в руки и с удовольствием провела танец с Фицуильямом Дарси. Языки местных сплетниц тут же принялись за дело, обсуждая столь необычную картину, но двум жертвам их пересудов было не до них. По окончании танца мисс Аллен была с большим энтузиазмом принята в собравшемся обществе, ведь сам наследник Пемберли соизволил оказать ей внимание, и мисс Аллен порешила, что, возможно, получение ею наследства не было таким уж ужасным событием.

— Это было очень благородно с твоей стороны, Фиц, — сказал Ричард, тронутый жестом своего кузена и даже немного пристыженный.

— Ничего подобного, Ричард. Она добрая и застенчивая девушка, и она не заслуживает, чтобы ей пренебрегали лишь потому, что она не родилась в состоятельной семье.

— Совершенно с тобой согласен, — слегка склонил голову Ричард, мельком взглянув на своих дядю и тётю.

Полковнику пришлось несколько дней ждать шанса повидаться с ними наедине в доме Дарси, а когда этот шанс выдался, то он, не теряя ни минуты, направился в кабинет своего дяди для разговора.

— А где Фиц? — спросил Ричард.

— Он отправился к Бингли, — ответил мистер Дарси. — Ты хотел с ним поговорить?

— Нет, вообще-то я искал вас. Моё беспокойство за Фица никак не утихает. Мне кажется, или ему становится только хуже, а не лучше? Такое чувство, что он всё глубже проваливается в уныние.

— Ричард… — вздохнула леди Энн.

— Нет, за последние несколько недель он словно лет на десять постарел. Я понимаю, что вы не считаете себя вправе разглашать ту информацию, которой он с вами поделился, но поймите меня. Я с ума схожу от переживаний, — нервно мерил шагами комнату Ричард. — Дело не только в его скорбном расположении духа. Он ещё и ведёт себя в последнее время так, как никогда ранее, и, хотя эти перемены, по моему скромному мнению, в лучшую сторону, но всё же они слишком кардинальны, — продолжил он, смотря на своих встревоженных родственников. — Вы знаете, что он вчера сделал?

Леди Энн и мистер Дарси ждали, что их племянник продолжит, но не дождавшись ответа, спросили:

— Что же он сделал?

— Мы проезжали верхом по одной из улиц Лондона, когда он вдруг заметил двух детишек-попрошаек. Так он остановил коня, спешился, купил в ближайшем магазине еды и отдал им!

— Лично я не вижу в этом причины для беспокойства, — улыбнулась леди Энн.

— Я тоже, но это так на него непохоже. Я уже молчу про недавний вечер, когда он танцевал и беседовал со всеми и даже попросил меня представить его мисс Аллен, дочери стряпчего, а после был с ней дружелюбен и приветлив!

— Мне кажется, что такие качества достойны похвалы. Тебе следует гордиться своим кузеном, — отметил мистер Дарси.

— И я горжусь! Но и моей тревоги это не умаляет. Что могло стать причиной столь решительных перемен? Может, он с коня упал и ударился головой, а теперь испытывает провалы в памяти? Или он влюбился? Возможно, на него снизошло божественное озарение? Или… — перечислял он возможные причины необъяснимого для него поведения своего кузена, но вдруг осёкся на полуслове. — Господь всемогущий, — прошептал он, повернувшись к своим дяде и тёте. — Он влюбился!

Выражения лиц леди Энн и мистера Дарси подтверждали его догадку сильнее, чем любые слова.

— Фиц влюблён! Что ж, это всё объясняет. Любовь на мужчину может произвести как прекрасный, так и ужасный эффект.

— Прошу, Ричард, не донимай его этим, — взмолилась леди Энн.

— Тётя, — испуганно произнёс Ричард. — Я бы никогда не осмелился насмехаться над болью моего кузена. Но… Я не понимаю. Неужели в этом причина его скорби?

— Да, — коротко признался мистер Дарси.

— Но почему? Неужто дама замужем?

— Нет, Ричард, но… — попытался успокоить своего племянника мистер Дарси.

— Одна из служанок?

— Нет.

— М-мертва?

— Нет! Прошу, прекрати допытываться. Правда состоит в том, что эта леди навеки для него недоступна, и от этого ему очень больно, — ответила леди Энн.

— Вы уверены, что ничего нельзя сделать? — спросил Ричард. — У нас не получится свести их вместе?

— Боюсь, что нет, — покачал головой мистер Дарси.

— Ох… — вздохнул Ричард, садясь в кресло. — Вы с ней знакомы? Это, должно быть, весьма впечатляющая особа, раз она смогла подчинить себе сердце Фица.

— Нет, мы её не знаем, — ответила леди Энн. — Но по его рассказам она очаровательная леди, и он буквально расцветает, когда говорит о ней.

— Когда он повстречал её?

— Ричард, — предостерегающим тоном произнёс мистер Дарси.

— Прошу прощения. Но могу я узнать, отчего в нём произошли такие перемены?

— Полагаю, он старается стать человеком достойным её, — сказала леди Энн.

— Достойным её? — усмехнулся Ричард. — Неужто он в саму принцессу Шарлотту влюбился? В таком случае, понимаю затруднительность его положения.

— Ричард, — снова грозно обратился к нему дядя.

— Я вовсе не имела в виду его положение в обществе, Ричард, — поправила его леди Энн.

— Так в чём же дело? Не считаете же вы Фица недостойным?

— Конечно же нет. Ты прекрасно знаешь, как мы его любим, но он далеко не идеален и просто старается быть более отзывчивым по отношению к другим людям.

— Что ж, это несомненно доброе намерение. Надеюсь, что всё наладится, тётушка, и что скоро я обзаведусь ещё одной кузиной!

— Нам остаётся лишь надеяться, — печально ответила леди Энн.

— Так вы одобряете его выбор? — спросил Ричард. — Если он всё же решится сделать предложение?

— Конечно, — сказал мистер Дарси. — С ней он будет счастлив, а о большем мы не смеем и мечтать.

— А ему вы об этом сказали?

— Ну, не столь прямолинейно, — леди Энн взволнованно посмотрела на своего супруга.

— Возможно, стоит, тётушка. Дабы он знал, что вы его всецело поддерживаете. Будьте с ним откровенны.

Совет Ричарда отозвался в душах обоих супругов Дарси, ведь они и впрямь никогда откровенно не обсуждали со своим сыном их ожидания касаемо его женитьбы. Между собой они, конечно же, об этом разговаривали и пришли к весьма прискорбному заключению: именно их молчание привело к тому, что Фицуильям так долго боролся со своими чувствами. Им было тяжело не испытывать некоторую вину за те долгие месяцы душевных страданий и метаний, которые пришлось претерпеть их сыну. Но усугублялось всё тем, что уже ничего нельзя было поделать. Сердце Фицуильяма уже разбито. Дарси отдавали себе отчёт в том, что он, несмотря ни на что, считает себя обязанным вступить в брак, что, по их мнению, на данный момент не было самым разумным решением. Мистер Дарси несомненно прекрасно понимал, к каким серьёзным последствиям это может привести, но хоть это его и расстраивало, он знал, что благополучие его сына куда важнее, чем Пемберли. Итак, леди Энн и мистер Дарси решили более не откладывать столь важный разговор.

— Мама, отец, вы хотели поговорить со мной? — спросил Фицуильям, заходя в кабинет своего отца.

— Да, Фицуильям. Проходи, — позвал его мистер Дарси и подошёл к столику с напитками, чтобы наполнить один бокал.

— Неужто мне и для этого разговора придётся напиться? — усмехнулся Фицуильям.

— Это лишь портвейн, — засмеялся мистер Дарси, передавая ему бокал. — Так что надеюсь, этот разговор не будет слишком тяжким.

— Мы хотели сказать тебе, Фицуильям, как сильно мы гордимся тобой, — начала леди Энн.

— Я… Благодарю, мама. Но чем я это заслужил?

— Чем? Шутить изволишь? — воскликнула она.

Фицуильям тяжело вздохнул и сел напротив своих родителей.

— Вовсе нет. Ибо я в себе разочарован, — признался он.

— Почему? — спросил мистер Дарси.

— Знаете, сколько людей за последние три месяца одарили меня взглядами полными недоумения и изумления, когда я проявлял к ним некое подобие любезности и доброжелательности? Неужели я всегда был таким чудовищем, что люди начинают заикаться, краснеть и даже съёживаться, когда я подхожу к ним? Неужели я и впрямь так ужасно всегда себя вёл? И почему же лишь мисс Беннет осмелилась меня в этом упрекнуть? Как я сам мог не обращать на это внимания?

— Ох, сынок, — ласково обратилась к нему леди Энн. — Ты вовсе не чудовище и никогда им не был, но тебе всегда была присуща некоторая сдержанность и замкнутость.

— Нет, мама, прошу вас, не старайтесь выдать мои изъяны за простительные черты характера. Я был высокомерен и презрителен, я считал себя лучше других лишь потому, что обладаю состоянием и связями, но при этом сам же осуждал такую гордость и тщеславие, присущую людям из высшего света. Чем больше их поражала моя доброжелательность, тем больше я осознавал, как ужасно я, должно быть, себя вёл раньше.

— Знаешь ли ты, что начинают ходить слухи? — спросил мистер Дарси своего сына.

— Точнее, у людей появились некоторые ожидания? Я никогда не танцую с одной дамой больше одного танца и не выделяю никого из общества, так что не волнуйтесь.

— Да, я это заметил и полагаю, что будет разумно продолжать в том же духе, дабы не пробудить ни в ком несбыточных надежд, но я имел ввиду, что в обществе начинают поговаривать, что ты ищешь себе жену, — сказал мистер Дарси.

— Все уверены, что именно поэтому ты начал участвовать в каждом танце, — добавила леди Энн.

— Вы считаете, что мне следует прекратить? — спросил Фицуильям.

— Вовсе нет, покуда ты не выделяешь своим вниманием ни одну леди, — ответила леди Энн.

— Но... — начал мистер Дарси. — Мы с твоей мамой считаем, что нам следует обсудить наши ожидания по поводу твоего брака.

На лице Фицуильяма на мгновение появилось выражение абсолютного ужаса, но он смог быстро взять себя в руки.

— Отец... Я помню о своём долге, поверьте, но...

— В самом деле? — спросил его отец. — Позволь поинтересоваться, в чём, по твоему убеждению, состоит твой долг?

— Продолжить родословную Дарси и обзавестись наследником, но... Я надеюсь, что время, когда Пемберли понадобится следующий наследник, наступит нескоро. И тогда я... — Фицуильяму пришлось заставлять себя произнести следующие слова. — Я... выполню свой долг. Но прошу... умоляю вас, отец, не просите меня сейчас об этом.

Мистер Дарси и леди Энн обменялись обеспокоенными взглядами.

— Ты думаешь, что я сейчас посмею просить тебя жениться? Думаешь, поэтому мы решили поговорить с тобой о наших ожиданиях?

— Ожидания людей по поводу моего брака всегда были для меня предельно ясными. Разве я не соизволил так помпезно заявить о них, когда... — он на секунду отвёл взгляд, прежде чем продолжить, — когда говорил о своих сомнениях по поводу... мисс Беннет?

— Вот именно поэтому мы и пригласили тебя поговорить, — сказал мистер Дарси, садясь напротив своего сына.

К удивлению Фицуильяма, его отец взял его за руку впервые за долгие годы. Таких проявлений нежности по отношению к сыну он не позволял себе с тех пор, как он ещё мальчишкой поступил в Итон.

— Мальчик мой... Думаю, будет лишним, если я скажу, как сильно меня заботит судьба Пемберли и как я дорожу поместьем, которое передавалось в семье Дарси из поколения в поколение. Не стану отрицать, что моё желание, чтобы так всё и продолжалось, очень сильно.

Фицуильям хоть и был удивлён таким внезапным ласковым тоном и прикосновением своего отца, которых он не испытывал с тех пор, как был достаточно мал, чтобы сидеть на его коленях, всё же не был удивлён его словами.

— Я прекрасно это понимаю, отец, не бесп...

— Я ещё не закончил, Фицуильям, — прервал его мистер Дарси. — Есть лишь одна вещь, которую я желаю больше, чем знать, что после меня хозяином Пемберли будешь ты, а затем твой сын и внук. Наиболее всего я желаю твоего счастья. Если б кто спросил меня тридцать лет назад, как много счастья мужчине может принести супруга, я бы лишь посмеялся, — задорно улыбнулся мистер Дарси, заметив грозный взгляд своей жены. — Но, — он особенно постарался сделать ударение на этом слове, — будучи с тех пор в счастливом браке с твоей матерью, я не могу желать тебе ничего иного.

— Ещё пара секунд промедления, Джордж, и тебя ждала бы расправа, — игриво пригрозила ему леди Энн.

Мистер Дарси улыбнулся своей супруге и вновь обратился к своему сыну.

— Может, меня бы это так не беспокоило, если бы брак по расчёту был тебе угоден и если бы ты никогда не познал любви. По правде говоря, долгие годы мы с твоей мамой думали, что именно так всё и сложится. После почти десяти лет, проведённых тобой в обществе, мы потеряли надежду, что хоть какой- нибудь даме удастся тронуть твоё сердце. Но боюсь, что отныне такой вариант развития событий будет неприемлем. Элизабет Беннет не просто тронула твоё сердце, но и, судя по всему, забрала его себе. С нашей стороны будет жестоко и эгоистично заставлять тебя жениться на ком-либо кроме неё. Было бы нечестно как по отношению к тебе, так и по отношению к самой даме, обещать посвятить всего себя ей одной, но мечтать о другой.

— Именно поэтому я и молю вас не просить меня об этом сейчас, — сказал Фицуильям. — Будет очень неправильно просить женщину жить в тени Элизабет. Да и я сам сейчас неспособен смотреть на других дам в таком плане.

— А будешь ли ты на это способен через год? Два? Пять лет? — спросил мистер Дарси.

— Я... Я постараюсь. Я каждое утро читаю объявления в газетах. Может, когда я прочитаю о том, что она вышла замуж за другого, я и сам смогу жить дальше, зная, что теперь у меня нет ни единого шанса.

— А что если она не выйдет замуж? — спросил мистер Дарси.

— Выйдет, — печально улыбнулся Фицуильям. — Когда я просил её руки, я глупо полагал, что на лучшее предложение она не может рассчитывать, но с тех пор я многое переосмыслил. Я был вовсе не первым предложением, которое она получила, и уж точно не буду последним. Вы же сами слышали Ричарда! Он бы сам на ней женился, будь у него доход побольше. Сколько ещё кавалеров смогут разглядеть её достоинства и не станут медлить, как я? И... — ему пришлось замолчать, чтобы немного перевести дух. — Мне следует перестать думать лишь о себе. Мне остаётся только надеяться... Надеяться, что она повстречает джентльмена, который сделает её счастливой; который будет любить её столь же сильно, как я, но будет достоин её.

— Что ж, — сказала леди Энн. — Допустим, что она выйдет замуж за другого, и что с того? Коли твои чувства не утихнут, ты навсегда будешь обречён сравнивать всех дам с ней, сынок.

— Вы что же, предлагаете мне... вовсе не жениться?

— Да, — ответил мистер Дарси. — Конечно же, если это не будет твоим искренним желанием. Но просить тебя об этом мы не посмеем.

— Но как же... Отец, вы ведь не вечны, да и я тоже! Как же Пемберли? Кто унаследует его после моей смерти?

— Дети Джорджианы, коли Господь ей их даст, — сказал мистер Дарси.

— Но у них будет имя её мужа. Отец, я прекрасно осознаю, что за неимением у меня ни единого дяди, именно на мне лежит ответственность за продолжение мужской линии семьи.

— Если ситуация того потребует, то мы можем попросить, чтобы её второй сын принял фамилию Дарси и стал официальным наследником, но даже если это будет невозможно, это вовсе не конец света, Фицуильям. Я не могу требовать от тебя жениться, зная, что твоё сердце принадлежит другой. И мне абсолютно очевидно, что это не просто увлечение. Твоя любовь пережила разлуку, время и безжалостный отказ, так как же...

— Её отказ был абсолютно оправдан, — не мог не вступиться Фицуильям.

— Видишь? — улыбнулся мистер Дарси. — Ты встаёшь на её защиту даже после всего того, через что ты прошёл. Ты научишься жить с этим, но я не думаю, что твоя любовь к ней когда-нибудь пройдёт окончательно.

— Я тоже так не думаю, — безутешно заключил Фицуильям. — Это чувство стало столь неотъемлемой частью меня, что, боюсь, избавиться от него не получится, полностью себя не уничтожив.

— Это и не нужно, — сказала леди Энн. — Прекрати бороться с самим собой.

— О, я уже бросил все свои попытки бороться с этим чувством, — признался Фицуильям. — Было время, когда я всё на свете бы отдал, чтобы никогда не знать о её существовании. Но более у меня нет такого желания. Я благодарен за встречу с ней, она преподала мне хороший урок. Я до сих пор ни разу не пожалел, что воспылал к ней любовью. Я не могу и, по правде говоря, не хочу переставать любить её. Меня больше не терзает злость и обида. В конце концов, это цена, которую я заплатил за собственное высокомерие и гордость.

— Мы ещё кое-что хотели тебе сказать, — произнёс мистер Дарси.

— Фицуильям, — продолжила его мама. — Мы действительно всегда надеялись, что ты найдёшь женщину, которая будет не только обладать красотой, добрым сердцем, изрядным приданым и положением в обществе, но и с которой ты сможешь испытать то же счастье и любовь, которое в браке приобрели мы с твоим отцом, но если бы у нас стоял выбор между этими качествами, то нам было бы достаточно того, что эта леди добра и искренна.

— Ч-что? — в смятении пробормотал Фицуильям.

— Наши истинные требования состоят лишь в этом, — согласился мистер Дарси. — Доброта и искренность. Конечно, нам бы хотелось, чтобы она была дочерью джентльмена, но лишь потому, что она в таком случае будет иметь некоторое понятие о том, как управлять имением. Молодость и крепкое здоровье тоже были бы хорошим подспорьем, дабы выносить и воспитать твоих детей. А всё остальное нам не так важно.

— Э-Элизабет добра и искренна. Она дочь джентльмена, она молода и здорова.

— Да, — кивнула леди Энн.

— Вы хотите сказать... что одобрили бы мой выбор, если б я вернулся из Незерфилда обручённым?

— Да, — как можно спокойней ответил мистер Дарси, боясь, что они не облегчают душевную боль своего сына, а лишь усугубляют её. Но ему было необходимо услышать это. — И я очень разочарован в нас, как в родителях, за то, что ты считал, будто мы тебя не поддержим. Нам следовало раньше всё это обсудить, но нам казалось, ты знаешь, что мы желаем тебе лишь счастья.

— Я... я думал, что если я смогу убедить вас в том, что моё личное счастье зависит от неё, то вы сможете её принять. Я думал, мне придётся убеждать вас в том, что она не охотница за состоянием и положением в обществе, но... — от переполнявших его эмоций Фицуильяму пришлось замолчать, чтобы перевести дух.

— Мы не хотим, чтобы ты считал всё пережитое тобою бессмысленным, но...

— Нет, отец, — покачал головой Фицуильям. — Ни вы, ни мама ни в чём не виноваты. За последние несколько недель я осознал, что даже если бы Элизабет приняла моё предложение, мы не были бы счастливы вместе. Она бы никогда не полюбила меня, если бы я считал себя выше её, да и моя любовь не была бы долговечной. Я бы никогда не оценил её по достоинству, не усвой я этот урок. Она никогда не была бы счастлива со мной, ведь моё сердце и разум были не в ладах друг с другом. Она не преувеличивала, когда сказала, что я последний мужчина в этом мире, кого бы она могла пожелать себе в мужья. К тому же от меня не ускользнула вся ирония того, что сейчас, будучи абсолютно уверенным в своей любви и более, чем когда-либо, достойным её расположения, я навсегда её потерял. В её заявлении не было и капли двусмысленности, и она не оставила мне ни единой надежды на то, что наше знакомство может иметь продолжение.

Он наконец поднял взгляд на своих родителей, стараясь отринуть печальные мысли.

— Но почему вы решили сейчас об этом говорить? Ведь ничего уже не изменить.

— Мы вдруг поняли, что твоё представление о наших ожиданиях не соответствует действительности. И если ты когда-нибудь снова обретёшь любовь, мы бы хотели, чтобы ты всё знал, — объяснила леди Энн.

— Благодарю, — кивнул Фицуильям. — Но ничего уже не поделаешь, — он вдруг сухо засмеялся. — Ах, какая ирония! Я месяцами без толку изводил сам себя из-за того, что вам вовсе не было нужно, а ей и подавно. Я не желал осквернить свою родословную и своими же руками её уничтожил.

Фицуильям спрятал лицо в своих ладонях и еле слышно прошептал:

— Погибели предшествует гордость, и падению — надменность.

— Ты точно не против, дорогая? — наверное в сотый раз спросила свою дочь леди Энн.

— Конечно, нет, мама. Я всё прекрасно понимаю, и я вовсе не против погостить у мистера Бингли, — ответила Джорджиана.

— В этом нет никаких сомнений, дитя моё, — сказал мистер Дарси. — Вот только боюсь, компания мисс Бингли может тебя тяготить.

— Да, но… — Джорджиана смущённо бросила взгляд на своего брата. — Она не настолько… внимательна ко мне, когда Фицуильяма нет рядом.

Леди Энн лишь посмеялась над сим заявлением, а вот её сын очень заметно покраснел.

— Какая неожиданность, — сухо отметил мистер Дарси.

О желании мисс Кэролайн Бингли стать будущей хозяйкой Пемберли было чересчур хорошо известно всем жильцам поместья. Леди Энн всегда считала, что может учуять охотницу за состоянием с расстояния нескольких миль, и в первую же минуту знакомства с семейством Бингли она поняла, что дружба мистера Бингли была абсолютно искренней, а вот миссис Хёрст и мисс Бингли были больше заинтересованы в приобретении связей и положения в обществе. Они без конца доказывали всем вокруг, что на самом деле их нисколько не интересуют ни Джорджиана, ни Фицуильям. Их забота и любезности были неискренними; понимание характеров членов семьи Дарси — ничтожно; а их лесть — вульгарна.

Мистер Бингли же, с другой стороны, был истинным товарищем Фицуильяма. Его дружба была бесхитростна, и за неё он не требовал ничего взамен, хотя Фицуильям и предоставлял ему помощь в виде советов и наставлений. Это был поистине любезный и добродушный молодой человек, который слегка сглаживал цинизм Фицуильяма своим благодушием. Старшие Дарси были уверены, что без Бингли и Ричарда, людей столь общительных и жизнерадостных, их сына было бы очень сложно вывести из его обычно чересчур ответственного и серьёзного состояния.

— К тому же, это ненадолго, мама, — сказала Джорджиана.

В этот момент открылась дверь, и лакей объявил прибытие гостя.

— Мистер Бингли.

— Бингли, заходи! — позвал его Фицуильям.

— Дарси! Как я рад встрече! — поприветствовал Бингли своего друга, прежде чем обратиться к остальному семейству. — Мистер Дарси, леди Энн, мисс Дарси,

— поклонился он. — Надеюсь, вы все в добром здравии.

— Благодарю вас, сэр, у нас всё хорошо, — ответила леди Энн. — А как вы поживаете?

Она не могла не заметить, что он всё ещё был не столь же жизнерадостен, как когда-то.

— Всё хорошо, ваша светлость, и я очень благодарен за ваше приглашение в Пемберли через несколько дней.

— Ах да, мы хотели попросить вас об услуге, Бингли, — сказал мистер Дарси.

— Разумеется! Чем я могу быть полезен?

— Мы бы хотели отправиться в Пемберли на пару дней раньше вас, дабы всё подготовить, но у Джорджианы на послезавтра запланирован визит к портнихе,

— объяснил мистер Дарси. — Фицуильям собирался остаться с ней, но в поместье появились некоторые дела, которые, по мнению нашего приказчика, не могут быть решены без его присутствия.

— О, в таком случае я буду рад гостье в моём доме, сэр! Я, мои сёстры и зять с радостью о ней позаботимся и вместе приедем в Пемберли.

— Вы именно тот человек, Бингли, который предлагает помощь, когда вас ещё не успели о ней попросить, — усмехнулся мистер Дарси. — Но я благодарю вас.

— Рад быть к вашим услугам, мистер Дарси. Мисс Дарси одна из самых благовоспитанных молодых леди в моём окружении, — он слегка склонил голову в сторону Джорджианы.

— Вы слишком добры, сэр, — покраснела она.

— Я говорю чистейшую правду, мисс Дарси, — ответил он с улыбкой и обратился к старшему Дарси. — Не беспокойтесь, мистер Дарси, я буду заботиться о ней, как о собственной сестре.

— В этом я не сомневаюсь, — улыбнулся мистер Дарси, ведь он ни одному другому холостяку, кроме Бингли, никогда не доверил бы свою дочь. Он был достаточно уверен в его чести и добродетели, чтобы не подозревать его в намерении воспользоваться Джорджианой ради её приданого.

* * *

— Дорогая, ты вполне уверена, что не предпочтёшь поездку в экипаже? — поинтересовался мистер Дарси.

— Тише, — ни с того ни с сего зашипела на него супруга. — Не приведи Господь, Фицуильям тебя услышит.

— Отчего же?

— Потому что он желает ехать верхом.

— И что с того? Он может сопровождать наш экипаж на лошади. Нам с тобой уже давно не двадцать восемь, как ему.

Леди Энн слегка возмущённо посмотрела на своего мужа, вскинув одну бровь.

— Может быть, ты и дряхлый старик, мой дорогой, но я всё так же молода, как и прежде.

— Воистину, ты молода и ещё более прекрасна, чем в тот день, когда я на тебе женился, — усмехнулся мистер Дарси.

— Славно, мистер Дарси, — улыбнулась леди Энн. — Иного я от вас не ожидала. Должна признаться, что и вы весьма ещё неплохи.

— И всё равно я не вижу необходимости ехать верхом.

— Я полагаю, Фицуильям в последнее время нуждается в этом, как и в фехтовании четыре раза в неделю.

— Ты… — осёкся на полуслове мистер Дарси и огляделся, дабы удостовериться, что их сын всё ещё не вышел из постоялого двора, а значит не мог их услышать.

— Ты думаешь, это как-то связано с мисс Беннет?

— Да. Он выплёскивает свою боль и разочарование в физическую нагрузку точно, как в ранней юности.

— И нам следует его сопровождать верхом, потому что…

— Потому что нам не следует оставлять его в таком состоянии наедине со своими мыслями, когда он верхом на лошади. Что если он поведёт себя безрассудно?

— Не думаю, что он поведёт себя столь безответственно.

— Возможно, это не будет намеренно. Но несчастья случаются, Джордж. Пойми, мне очень важно отправиться вместе с ним.

— Хорошо, любовь моя. Я с тобой согласен.

Чуть позже, когда Фицуильям вышел к своим родителям, он, подобно своему отцу, тоже забеспокоился.

— Вы уверены, мама?

— Надеюсь, Фицуильям, ты не собираешься указать своей матери на то, что она слишком стара для верховых поездок на более чем пару миль? — прищурилась леди Энн.

— Я бы не советовал, Фицуильям. Я едва только заикнулся, но уже страшусь последствий, — пошутил мистер Дарси.

— Ни в коем случае, мама, — слегка склонил голову их сын.

— Какой у меня прекрасный мальчик, — улыбнулась леди Энн и поцеловала

Фицуильяма в щёку, прежде чем сесть на лошадь.

Последние несколько миль до Пемберли семейство Дарси преодолело верхом. Родители Фицуильяма прекрасно осознавали, что их сын едет намного медленней, чем ему было привычно, и хотя бы поэтому они считали своё решение ехать вместе с ним правильным. Когда они достигли Лэмбтона, они ещё сильней замедлили лошадей.

— Скажи мне, Фицуильям, — обратилась к нему мама. — Мисс Беннет хорошая наездница?

Ей уже стало привычно то, что невинные упоминания этой барышни заставляли её сына улыбаться, если в разговоре не всплывала тема предложения. Порой эта улыбка отягощалась некой меланхолией, но всё чаще в ней отражалась неподдельная радость. Как казалось его родителям, подобные разговоры позволяли ему достичь своеобразного катарсиса и выплеснуть хотя бы часть накопившихся эмоций.

— Отнюдь, — улыбнулся Фицуильям.

— Она плохая наездница? — спросил его мистер Дарси, подведя лошадь поближе с другой стороны.

— Она вовсе не наездница, — ответил Фицуильям, чем обескуражил своих родителей. — Я ни разу не видел её на лошади. Как мне кажется, она их боится.

— Боится? — воскликнула леди Энн.

— Возможно, не самих лошадей, а поездок верхом. Она никогда сама об этом не говорила, но она всегда предпочитает передвигаться пешком, даже если есть возможность сесть на лошадь. Да и мисс Кэтрин, её младшая сестра, как-то упомянула, что мисс Элизабет никогда не променяет пешую прогулку на конную.

— Как необычно! — отметил мистер Дарси.

— Я даже думал, что я мог бы… — встряхнул головой Фицуильям. — Неважно.

— А её сёстры? Кто-нибудь из них ездит верхом? — спросила леди Энн, стараясь отвлечь сына от размышлений о том, что могло бы быть.

— Да, мисс Джейн Беннет. Она простудилась и осталась в Незерфилде как раз потому, что минувшим вечером попала под дождь, когда ехала верхом. Младшие девочки… Боюсь, о них я мало что знаю.

— Джорджиана держится в седле всё лучше и лучше, тебе не кажется, Фицуильям? — спросил мистер Дарси.

В таком непринуждённом разговоре они и провели весь оставшийся путь, пока на горизонте не показался Пемберли.

— Мистер Дарси, леди Энн, господин Фицуильям, — поприветствовал их на полпути конюх, почтительно им поклонившись. — Мы так рады вашему возвращению.

— И мы счастливы вернуться, Джеймс, — улыбнулся мистер Дарси. — Прими наших лошадей, будь добр? Дальше мы пройдёмся.

— Да, сэр, — поклонился им Джеймс и повёл лошадей в сторону конюшен.

— Наконец-то, — вздохнула леди Энн. — Уж ноги все затекли.

— Вы в порядке, мама? — заволновался Фицуильям.

— В полном, дорогой. Просто устала. Боюсь, твой отец был прав.

— В самом деле? И в чём же, любовь моя? — поинтересовался мистер Дарси.

— Мне уже не двадцать восемь.

Они втроём медленно шли в сторону поместья, пока супруги Дарси не обратили внимание на то, что в Пемберли были посетители, что само по себе не было чем- то необычным в это время года, учитывая тот факт, что владельцы дома должны были быть в отъезде. Их сына же мало волновало наличие в доме посторонних.

Последние несколько месяцев Фицуильям провёл в грёзах о том, как Элизабет прохаживается по владениям Пемберли в роли его жены и будущей хозяйки. И вот снова его мысли заполнило видение того, как она могла бы встречать его у ворот Пемберли. Столь ярким было это наваждение, что он не сразу заметил посетителей его владений. Но стоило ему обратить свой взгляд к дому, как он остановился как вкопанный, не в силах поверить тому, что могло быть лишь миражом и ничем иным!

— Фицуильям? — обратился к нему мистер Дарси, заметив, что его сын не двигается с места.

Леди Энн с супругом подошли к их сыну и обратили внимание, что тот побледнел и был словно чем-то напуган или ошарашен.

— Фицуильям, что случилось? — взволнованно спросила леди Энн.

— Я… Вы… видите… ту леди на лужайке у дома? — выдавил из себя Фицуильям.

Его родители одновременно повернулись в обозначенную сторону и действительно заметили молодую леди, прогуливающуюся неподалёку от Пемберли. На ней было простое платье в полоску и золотистый спенсер в цвет её шляпки. Они могли видеть её лишь со спины, но когда она повернулась и, прикрыв глаза, подставила лицо лучам солнца, словно наслаждаясь их теплом, они тут же услышали изумлённый вздох Фицуильяма.

Невозможно! Он, видно, помутился рассудком! Как Элизабет могла здесь оказаться? Неужто он своими грёзами призвал её сюда? Или это лишь мираж? Воплощение всех его несбыточных надежд и чаяний?

Мистер Дарси и леди Энн были крайне заинтригованы. Девушка и впрямь была довольно мила собой. У неё были тёмные волосы и молочного цвета кожа, и лишь губы и румянец ярко выделялись на её весьма симпатичном лице. Лёгкий ветерок трепал юбку её платья, отчего становилась видна её привлекательная фигура. Она была самим олицетворением здоровья, энергии и молодости. Её силуэт не отличался ныне столь модным тонким и воздушным строением, но мог похвастаться пышными формами и элегантными контурами.

В целом, эта юная леди была достаточно хороша собой, чтобы заставить молодого человека потерять дар речи.

— Да, видим, Фицуильям. Что тебя так взволновало? — спросил мистер Дарси.

— Элизабет, — прошептал Фицуильям.

— Мисс Беннет? — переспросил мистер Дарси.

— Фицуильям, ты уверен? — в изумлении прошептала леди Энн.

— Я никогда и ни с кем её не спутаю, мама, — ответил он, не сводя глаз со своей возлюбленной. — Но это, должно быть, лишь наваждение. Неужели она и впрямь здесь?

Не успел он услышать ответ на свой вопрос, как юная леди открыла глаза и испуганно ахнула, увидев Фицуильяма. Их разделяло не более двадцати ярдов, так что не заметить друг друга было невозможно. Их взгляды встретились, но ни один из них не смел сделать и шага от удивления.

— Иди и поговори с ней, Фицуильям! — прошептал мистер Дарси. — Сейчас же!

— Ну же, пока есть шанс! — подтолкнула его вперёд леди Энн. — Только за языком следи, не фамильярничай!

Фицуильям, едва придя в себя, направился навстречу мисс Элизабет, а за ним немного позади следовали его родители.

— Мистер Дарси, — услышали они голос юной леди, за которым последовал реверанс.

— Мисс Беннет, — поклонился ей Фицуильям. — Рад вас здесь встретить.

— Я не ожидала застать вас… сэр, — крайне смущённо пробормотала она. — Нам сообщили, что семья в отъезде, иначе мы никогда не посмели бы вторгаться…

— Я вернулся на день раньше, чем было запланировано.

— Да, я… Мне так жаль, сэр. Если бы я знала, что вы будете здесь, я ни в коем случае не посмела бы смущать вас своим присутствием. Экономка заверила нас, что вы вернётесь лишь завтра. А моя тётя… она родом из Лэмбтона, и она настояла, чтобы… — её взгляд пытался зацепиться за что угодно, лишь бы не смотреть ему в глаза. — Я немедленно позову карету, и мы покинем ваш дом, сэр, — она уже успела склониться в прощальном реверансе, не дав ему сказать и слова.

— Фицуильям! — вдруг раздался голос леди Энн, которая посчитала необходимым вмешаться, когда заметила, что молодая леди вознамерилась уйти. — Ты нас не представишь?

Мисс Беннет тут же замерла на месте и посмотрела в сторону леди Энн и мистера Дарси, словно до этого и не видела их. Старшие Дарси поняли, что из-за своего смущения она совершенно ничего вокруг себя не замечала, кроме их сына. Её намерение удалиться тотчас же испарилось, так как у неё не осталось возможности соблюсти все приличия и откланяться, избежав знакомства. Леди Энн вовсе не желала ставить мисс Беннет в неловкое положение, но другого способа задержать её она не видела.

— Конечно, — кивнул Фицуильям. — Прошу, мисс Беннет, позвольте представить вас моему отцу, мистеру Джорджу Дарси, и моей матери, леди Энн Дарси. Мама, отец, это… мисс Элизабет Беннет из Лонгборна в Хартфордшире.

— Рад знакомству, мисс Беннет, — поприветствовал её мистер Дарси.

— Давно вы прибыли в Дербишир? — спросила леди Энн.

— Пару дней назад, ваша светлость, — ответила мисс Беннет. — Я приехала вместе с моими дядей и тётей.

— Что ж, прекрасно! Где вы остановились? — поинтересовался мистер Дарси.

— В трактире в Лэмбтоне, сэр.

Мистер Дарси и леди Энн почти одновременно взглянули на своего сына, который всё это время хранил молчание.

— Кхм, — прочистил горло Фицуильям. — Прошу прощения… Могу ли я справиться о здоровье ваших родителей и сестёр?

— Они все в добром здравии, сэр. Благодарю.

— Рад слышать.

— Благодарю за ваше гостеприимство, сэр, — мисс Беннет сделала реверанс в сторону старшего мистера Дарси, — ваша светлость, мистер Дарси.

— Вы уже уходите? — спросил её Фицуильям.

— Полагаю, я должна, сэр.

— Надеюсь… Надеюсь, Пемберли вас не разочаровал.

— Вовсе нет.

Фицуильям не смог сдержать улыбку радости, отчего и его родители обменялись довольными взглядами.

— Значит, вам всё понравилось? — спросил Фицуильям.

— Очень. Но думаю, мало кому бы здесь не понравилось.

— Ваше хорошее мнение заслужить непросто, а посему оно дорогого стоит, — с улыбкой отозвался Фицуильям.

Мисс Беннет в замешательстве ярко покраснела от таких слов.

— Благодарю.

— Не будете ли вы так любезны представить нас вашим друзьям? — спросил Фицуильям заметив старшую пару, наблюдавших за ними неподалёку.

Удивление мисс Беннет было слишком очевидным, чтобы его не заметить. Всем присутствующим стало понятно, что она не ожидала такого проявления учтивости. Однако она быстро совладала с собой и улыбнувшись повела чету Дарси в сторону незнакомой им пары, которые на первый взгляд производили впечатление людей весьма благовоспитанных и утончённых.

— Дядя, тётушка, позвольте представить вам мистера Джорджа Дарси, леди Энн Дарси и мистера Фицуильяма Дарси. Господа, ваша светлость, это мой дядя, мистер Эдвард Гардинер, и моя тётя, миссис Мадлен Гардинер, — после обязательного обмена любезностями Элизабет продолжила, — мистер Гардинер — брат моей матери, мистер Дарси. Моя сестра Джейн гостила в их доме в Чипсайде, когда навещала их в Лондоне.

Это объяснение и лукавый взгляд, брошенный ею в сторону Фицуильяма, дали ему понять причину её улыбки. Это именно те родственники, которых он посмел оскорбить, не будучи даже знакомым с ними. Хоть Фицуильям и был поражён сим откровением, но принял этот удар стойко.

— Рад знакомству, мадам. Моё почтение, сэр. Как я понимаю, вы остановились в Лэмбтоне, — сказал Фицуильям.

— Да, сэр. Там прошло всё моё детство, — ответила миссис Гардинер.

— О, это просто прекрасный городок! — отметила леди Энн.

— Охотно соглашусь, — кивнул Фицуильям. — В детстве я частенько убегал из Пемберли в Лэмбтон в разгар сезона каштанов. Помню, было там одно очень неплохое дерево.

— На лугу за кузницей, — тут же подсказала миссис Гардинер.

— Совершенно верно, — с улыбкой кивнул ей Фицуильям и вновь обратился к мистеру Гардинеру. — Сэр, вы рыбалкой не увлекаетесь?

— Коли представляется возможность порыбачить, сэр, я никогда не откажусь.

— Если вы располагаете временем, то просто обязаны оценить здешнюю реку. Мисс Беннет с удивлением взглянула на Фицуильяма.

— Озеро также славится хорошим уловом, — поддержал беседу мистер Дарси.

— Мы с радостью предоставим вам всё необходимое и покажем лучшие места, — сказал Фицуильям.

Мистер Дарси и Фицуильям повели мистера Гардинера к месту, откуда можно было лицезреть озеро, а женщины пошли вслед за ними. Старшая чета Дарси были искренне удивлены! Мистер и миссис Гардинер каждым своим жестом и словом показывали наличие прекрасных манер и весьма утончённого вкуса.

— Скажите, миссис Гардинер, — обратилась к даме леди Энн, — вы долго жили в Лэмбтоне?

— Всю мою жизнь, ваша светлость, пока не вышла замуж за мистера Гардинера двенадцать лет назад.

— В таком случае я просто обязана быть знакома с вашей семьёй, иначе хозяйка Пемберли из меня никудышная! — с задорной улыбкой пошутила леди Энн. — Прошу, расскажите мне о них.

Леди Энн взяла миссис Гардинер под руку и как можно незаметней отвела её чуть в сторону от мисс Беннет. Фицуильям не преминул воспользоваться удобным моментом, предоставленным его матерью, и предложил сопровождать мисс Беннет на этой импровизированной прогулке.

Вскоре вся компания вернулась к дому и подошла к карете.

— Позвольте предложить вам зайти в дом и выпить чаю, — постаралась задержать гостей леди Энн.

— Благодарю, ваша светлость, но, боюсь, нам пора, — ответила миссис Гардинер.

— Благодарим вас за гостеприимство, — поклонился мистер Гардинер.

После обязательного обмена любезностями Фицуильям помог миссис Гардинер забраться в карету, а затем и самой Элизабет. И если его рука задержалась на руке юной леди на мгновение дольше положенного, то мистер Дарси и леди Энн притворились, что не заметили этого. А вот Элизабет, однако, с удивлением посмотрела на него, садясь в карету.

— Благодарю, — еле слышно произнесла она.

— Надеюсь, мы с вами вскоре снова увидимся, — сказал на прощание Фицуильям, делая шаг назад. Пожелав всем доброго дня, он подошёл к своим родителям, и карета тронулась, увозя с собой столь нежданных гостей.

— Фицуильям? — обратилась к нему леди Энн, заметив, что её сын неотрывно смотрит вслед удаляющейся карете, из которой выглядывала мисс Беннет и некоторое время смотрела в сторону четы Дарси.

— Да? — отозвался он, словно выныривая из наваждения.

— Думаю, нам следует поговорить, — с улыбкой сказал мистер Дарси, не желая тревожить своего сына.

Как только они зашли в кабинет мистера Дарси, Фицуильям, казалось, был полностью поглощён своими эмоциями.

— Что вы думаете о ней? Неужто сама судьба привела её в Пемберли? Да ещё в тот самый день, когда мы не планировали возвращаться! Я бы никогда не узнал о её визите, не вернись мы на день раньше! А я? Я не был слишком замкнут или нелюдим? Как вам кажется?

— Фицуильям, успокойся, — усмехнулся мистер Дарси.

В некой мере мистер Дарси был доволен. Им не доводилось видеть такую эмоциональную сторону их сына с тех пор, как он был юношей.

— Что касается нашего мнения о ней, что ж… Нам так и не довелось поговорить с ней, однако в тот момент, когда ты нас представил, она, казалось, была готова сквозь землю провалиться от стыда, — ответила на вопрос своего сына леди Энн.

— Да, бедная девушка, до сего дня я даже представить не мог, что лицо человека способно принимать такой яркий оттенок алого, — согласился мистер Дарси.

— Мы всю прогулку старались держать мистера и миссис Гардинер подальше от мисс Беннет, чтобы вы могли поговорить без свидетелей, — улыбнулась Фицуильяму леди Энн.

— Да-да! К счастью, я нашёл в мистере Гардинере весьма образованного и рассудительного собеседника. Так что занять его разговором было очень даже приятно, — отметил мистер Дарси.

— Миссис Гардинер также произвела на меня впечатление дамы благоразумной, — кивнула леди Энн и повернулась к своему сыну. — Они же родственники мисс Беннет, которые занимаются торговлей, верно?

— Да, — ответил Фицуильям. — Те самые родственники, которых я оскорбил раньше, чем познакомился с ними. Они явно люди благовоспитанные и утончённые, а я в очередной раз оказался неправ. А ведь когда-то я думал, что они не достойны моего внимания…

— Довольно, Фицуильям. Что было, то прошло, — постаралась успокоить его леди Энн.

— Однако, хоть мне и не довелось поговорить с мисс Беннет, но рассмотреть её мне удалось, — сказал мистер Дарси. — Она весьма привлекательная молодая леди, Фицуильям. Как ты мог сказать, что она недостаточно хороша?

— Совершенно согласна! — добавила леди Энн. — На мой взгляд, она очень красива! Она буквально пышет здоровьем и энергией, что лишь преумножает её привлекательность.

— Фицуильям, — заговорил мистер Дарси, когда его сын слишком долго ничего не отвечал своим родителям. — Твои чувства остались прежними? Ты всё ещё желаешь брака с этой девушкой?

Фицуильям с изумлением посмотрел на своего отца.

— Отец, неужели вы считаете меня столь ветреным и непостоянным? Желаю ли я брака с ней? Да, желаю. Но я не настолько оторван от реальности, чтобы надеяться на исполнение этого желания!

— А может стóит? — возразила леди Энн. — Когда гости уезжали, она повернулась в нашу сторону, и уверяю тебя, она не нас с твоим отцом искала глазами.

— Нет, мама, я не позволю себе надеяться. Ещё раз я таких мучений не переживу. Я уже однажды совершил ошибку, и мне этого довольно.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — настаивал мистер Дарси. — Твои чувства также сильны, как и прежде?

Фицуильям повернулся в сторону окна, бросая взгляд на то самое место, где он только что прогуливался с мисс Беннет.

— Однажды у меня с мисс Беннет состоялся весьма занятный разговор. Она сказала, что увлечённость молодого человека угасла после того, как он посвятил своей возлюбленной стихи, и поинтересовалась, кто же первый открыл, что иногда поэзия убивает любовь.

— Поэзия? Убивает любовь? — удивлённо переспросил мистер Дарси.

— Да, — улыбнулся Фицуильям. — У неё есть привычка говорить вещи, которые на первый взгляд кажутся совершенно бессмысленными и противоречащими всему, что мы знаем, но затем она подкрепляет своё высказывание столь убедительными аргументами, что ты сам невольно соглашаешься с ней. Помню, я сообщил ей, что всегда считал поэзию питательной средой для любви. Она согласилась со мной, однако отметила, что поэзия будет таковой лишь для прочной, здоровой и страстной любви, ведь то, что уже окрепло, может питаться чем угодно. Но если говорить о лёгкой увлечённости, то, по её словам, после одного хорошего сонета от неё может не остаться и следа. Не зря говорят, что от разлуки любовь горячей. Но на мой взгляд в этой фразе заключён немного иной смысл. Думаю, разлука позволяет избавиться от мимолётной увлечённости, но укрепляет страстную привязанность так же, как и поэзия. Так что она была права, хоть тогда я этого и не понимал. Я вовсе не ожидаю, что… То есть, я лишь желаю всеми доступными способами показать ей, что не держу на неё зла, и надеюсь, что смогу заслужить её прощение и одобрение. Последние несколько месяцев… Я едва мог жить с мыслью, что она продолжает думать обо мне плохо. Я надеюсь это исправить, и если она соизволит одарить меня своей дружбой, то о бóльшем я не посмею и мечтать.

— О чём вы говорили во время прогулки? — спросил мистер Дарси.

— Она всё продолжала извиняться за своё присутствие в Пемберли и снова заверила меня, что они ни в коем случае бы не приехали, если б знали, что мы будем здесь. Она сказала, что её тётя пожелала увидеть здешние места.

— Бедная девочка, — покачала головой леди Энн. — Как же ей, должно быть, было неудобно! Она наверняка испугалась, что ты посчитаешь, будто она приехала посмотреть на то, от чего отказалась, или того хуже, чтобы намеренно с тобой встретиться.

— Я бы никогда так о ней не подумал, — сказал Фицуильям.

— Конечно же нет. Я бы тоже такой мысли не допустил, зная всю вашу историю. Но с её стороны такое опасение весьма оправдано, — заключил мистер Дарси.

— Она ещё что-нибудь сказала тебе? — спросила леди Энн.

— Я спросил у неё… могу ли я представить ей Джорджиану, пока она в Лэмбтоне. Она сказала, что была бы счастлива познакомиться с ней.

— Что ж, в таком случае, нам следует завтра в трактир взять с собой и Джорджиану, — сказала леди Энн.

— Нам? — переспросил Фицуильям.

— Именно! Я бы хотела поближе познакомиться с мисс Беннет, если ты не против.

— Конечно же я не против. Вам так и не удалось по-настоящему с ней познакомиться сегодня. Она была слишком смущена, чтобы показать свою истинную натуру. Завтра она будет готова к встрече, и вам доведётся познакомиться с истинной мисс Элизабет Беннет.

— И как же мы поймём, что с нами говорит истинная мисс Элизабет Беннет? — с улыбкой поинтересовался мистер Дарси.

— Поймёте, когда она искренне вам улыбнётся. Если она чуть склонит голову набок, а в её глазах появится озорной блеск, то ждите колкости. А если она будет вести себя подчёркнуто серьёзно и невинно, то она абсолютно точно над вами подшучивает, — с улыбкой объяснил Фицуильям некоторые повадки мисс Беннет.

Леди Энн и мистер Дарси заговорщицки переглянулись, но не стали комментировать слова их сына. Они были в предвкушении знакомства с юной леди, которая завладела его сердцем.

— Джорджиана, можно тебя на минутку? — спросил Фицуильям свою сестру, когда остальные гости начали расходиться, дабы отдохнуть после путешествия.

— Конечно, Фицуильям, — отозвалась Джорджиана. — Всё в порядке?

— Да, — ответил он, ожидая, когда в комнате останутся лишь члены семьи. — Помню, ты однажды говорила, что была бы рада познакомиться с мисс Элизабет Беннет. Ты всё ещё этого хочешь?

Джорджиана изумлённо вскинула брови и взглянула на своих родителей.

— Да! Она здесь?

— Она в Лэмбтоне. Если хочешь, то мы можем отправиться туда вместе, и я вас познакомлю, — предложил Фицуильям.

— Конечно хочу! Только дайте мне переодеться во что-нибудь не покрытое слоем дорожной пыли, — улыбнулась Джорджиана и побежала в свою комнату.

— Не задерживайся, дорогая, — крикнула ей вслед леди Энн. — Нельзя заставлять наших гостей ждать слишком долго.

— Да, мама, я мигом!

Когда Дарси уже собирались выйти за порог их дома, к ним подошёл мистер Бингли, не желавший проводить целый день в четырёх стенах своей комнаты, и поинтересовался, куда они направляются. Фицуильям решил, что лгать другу нет смысла.

— Мисс Беннет сейчас в Лэмбтоне вместе со своими дядей и тётей, и Джорджиана желает с ней познакомиться, — сказал Фицуильям.

— Мисс… — мистер Бингли весь побледнел. — Мисс Беннет здесь?

— Мисс Элизабет Беннет, — уточнил Фицуильям, проклиная себя за то, что сразу этого не сделал.

— А… А! Мисс Элизабет! Я был бы рад повидаться с ней! — тут же воодушевился мистер Бингли. — Могу я сопровождать вас?

— Конечно, — кивнул ему Фицуильям.

Приказчик трактира в Лэмбтоне был несказанно удивлён появлением всей семьи Дарси у себя на пороге, но постарался не подать виду.

— Мистер Дарси, леди Энн, господин Фицуильям, мисс Дарси, — поклонился он всем гостям. — Какое счастье видеть вас здесь!

— Благодарю, Стивенс. Мы тоже рады быть здесь, — ответил на любезность мистер Дарси. — Мы прибыли в поисках пары из Лондона, мистера и миссис Гардинер, и их племянницы.

— Ах да, сэр! Они и впрямь остановились здесь! Необычайно добрые и обходительные люди. А их племянница просто очаровательна! Но боюсь, сэр, что мистер и миссис Гардинер отправились навестить своих друзей, а мисс Беннет сейчас на прогулке, хотя думаю, что она скоро вернётся. Не желаете подождать их?

— Да, Стивенс, думаю, мы так и поступим, если вас это не затруднит, — ответила ему леди Энн.

Мистер Стивенс провёл всех Дарси в общую комнату, где они и ждали возвращения мисс Беннет. Не более десяти минут спустя она присоединилась к ним, держа в руках только что снятую шляпку и перчатки.

— Мистер Дарси, леди Энн, господин Фицуильям, — улыбнулась она всем присутствующим и присела в реверансе.

— Мисс Беннет, — поприветствовал её с улыбкой Фицуильям, упиваясь звуком собственного имени, сорвавшегося с её губ.

— Добрый день, мисс Беннет, — ответили ей мистер Дарси и леди Энн.

— Простите, что не встретила вас. Я не ожидала сегодня вашего визита. Надеюсь, вы не долго ждали?

— Вовсе нет, мисс Беннет, — улыбнулась ей леди Энн.

— Позвольте представить вам мою сестру, Джорджиану, — Фицуильям сделал шаг назад и повернулся к своей сестре. — Джорджи, это мисс Элизабет Беннет.

— Здравствуйте, — застенчиво пробормотала мисс Дарси.

— Я очень рада нашему знакомству, мисс Дарси, — радостно поприветствовала её мисс Беннет. — Я о вас наслышана.

— Правда? — заволновалась мисс Дарси.

— Несомненно! Ваш брат, мистер и мисс Бингли, миссис Хёрст, леди Кэтрин… Кого бы из вашего окружения я ни встретила, все поют вам дифирамбы.

— Они слишком добры ко мне, — улыбнулась мисс Дарси.

— Или же вы слишком скромны, — усмехнулась мисс Беннет.

Старшие представители семейства Дарси со стороны наблюдали за разговором двух юных леди, желая дать Джорджиане возможность поговорить с новой знакомой без их вмешательства. Их приятно удивило то, как старшая девушка ненавязчиво пыталась разговорить свою более застенчивую собеседницу. Их также слегка позабавил внешний вид Джорджианы и мисс Беннет, потому что они были на удивление одинаково одеты: в белые платья со светло-голубыми спенсерами. И хоть Джорджиана была явно облачена в более дорогую ткань с более замысловатым фасоном, но Фицуильям не преминул с грустью заметить, что эта схожесть делает их похожими на настоящих сестёр.

— Я… Я тоже много о вас слышала, — призналась мисс Дарси.

— Неужели? — улыбнулась мисс Беннет, бросая насмешливый взгляд на Фицуильяма. — Что ж. По правде говоря, именно этого я и страшилась, — печально вздохнула она. — Мне довелось несчастье встретить человека, который способен так зорко подмечать все мои недостатки, и ко всему прочему вновь найти себя в его окружении в той части страны, где я так надеялась произвести хорошее первое впечатление, — она слегка склонила голову набок и озорно улыбнулась точно так же, как рассказывал Фицуильям, а затем повернулась к нему самому. — Как же так, мистер Дарси? Вы лишили меня возможности сохранить в тайне мой дурной характер и всем рассказали о моих прегрешениях, о которых узнали в Хартфордшире?

— О, нет! — воскликнула мисс Дарси. — Ни о чём дурном о вас я и в помине не слыхала, мисс Беннет!

— Джорджиана, — впервые за долгое время искренне улыбнулся Фицуильям. — Мисс Беннет не всерьёз.

— Конечно же нет! — вновь обратилась мисс Беннет к мисс Дарси. — Прошу, простите меня, мисс Дарси, я порой слишком увлекаюсь. Советую вам и половину моих слов не воспринимать всерьёз. А вот которую половину придётся решать вам самой.

Мистер Дарси и леди Энн всеми силами сдерживали собственный смех от столь лёгкой беседы и манер мисс Беннет. Теперь они понимали, что в этой леди так привлекло их сына.

— Я слышала, мисс Дарси, что вы интересуетесь музыкой и восхитительно играете, — продолжила мисс Беннет.

— О нет, вовсе не восхитительно, но музыка мне и правда очень нравится. Я бы с удовольствием послушала, как вы играете и поёте. Мой брат как-то писал мне, что ваша игра доставила ему несказанное удовольствие, что бывает крайне редко.

От сего высказывания Фицуильям заметно покраснел, пока его сестра была в блаженном неведении его реакции.

— Что ж, в таком случае не смею вам отказывать, но должна предостеречь, что ваш брат сильно приукрасил мои способности. Несомненно, по некой неведомой мне причине.

— Но как же! Этого не может быть. Мой брат никогда ничего не приукрашивает. Он всегда говорит чистую правду, за исключением тех случаев, когда бережёт мои чувства.

— Прекрасное качество для старшего брата.

— О да. Лучшего брата я не могу себе представить.

— Мне остаётся лишь вам завидовать. Братьев у меня не имеется, только четыре сестры.

— Мне бы очень хотелось иметь сестру.

Фицуильям был крайне смущён потоком похвалы в его сторону, но высказанное его сестрой столь невинное желание вновь ввело его в тоску. Какое же облегчение он испытал, когда услышал, что к трактиру подъехал Бингли.

— Мистер Бингли тоже здесь, — сказал он, стараясь отвлечь дам от их темы разговора. — Он высказал желание повидаться с вами и настоял на том, чтобы сопровождать нас.

— Конечно! — улыбнулась мисс Беннет. — Я буду рада вновь с ним увидеться.

— Мисс Беннет! — вошёл в комнату мистер Бингли, лучезарно улыбаясь. — Как же я был рад услышать от Дарси, что вы всего в пяти милях от Пемберли. Добрый день! — он поклонился в ответ на реверанс Элизабет, но не мог сдержать энтузиазма и дождаться её ответа на приветствие. — Вижу, вы в добром здравии.

— Совершенно верно, сэр, благодарю вас, — радостно улыбнулась ему мисс Беннет.

— Отлично. Отлично. Прекрасно. А ваша семья?

— У всех всё хорошо, сэр.

— Да? — стараясь ненавязчиво разузнать побольше, спросил Бингли, на что мисс Беннет просто кивнула. — Скажите же, все ваши сёстры сейчас в Лонгборне?

Мисс Беннет вдруг обрела крайне серьёзный вид.

— Все, кроме одной.

— Ах.

— Да, сэр, — добавила она, словно не понимала, чего от неё хочет молодой человек.

— Мисс Беннет… Мне довелось несколько месяцев провести в вашей компании в Хартфордшире и, как мне кажется, вы меня дразните.

— Я?! — в притворном возмущении воскликнула мисс Беннет. — Дразню вас? Что за вздор, мистер Бингли. Мой характер в высшей степени суровый и угрюмый. Я как раз говорила мисс Дарси, что юмор совершенно мне не свойственен. Не так ли, мисс Дарси?

Джорджиана изо всех сил прятала растущую на ей лице улыбку, но всё же не удержалась от смеха.

— Мисс Беннет, к сожалению, мисс Дарси не обладает актёрским талантом, — отметил мистер Бингли. — А вот вы, в свою очередь, сполна им одарены.

— Браво, сэр, — усмехнулась мисс Беннет. — Я старалась изобразить спокойствие и безмятежность, которыми славится моя сестра Джейн, однако, полагаю, что мне они не к лицу. Но раз вы так хорошо осведомлены о моём нраве, то я вознагражу вас признанием: моя семья в прекрасном здравии, моя старшая сестра Джейн и две младшие, Мэри и Китти, сейчас в Лонгборне вместе с нашими родителями, а моя самая младшая сестра Лидия гостит в Брайтоне у своей дорогой подруги миссис Фостер, ну а я путешествую по Дербиширу с моими дядей и тётей Гардинер. Вроде бы о всех Беннетах отчиталась… Ах да! Есть у меня тётушка Беннет, живущая в Эссексе, но с нею я не виделась уже несколько лет, а посему ничего о ней рассказать не имею возможности. Довольно, сэр? Или мне продолжить? — улыбнулась Элизабет.

— Вполне, мисс Беннет, — усмехнулся мистер Бингли. — Кажется, так много времени… слишком много времени прошло с тех пор, как я имел удовольствие говорить с вами.

— Прошло уж несколько месяцев.

— Не меньше восьми. Мы, должно быть, не виделись с 26 ноября, когда мы танцевали вместе на балу в Незерфилде.

— Думаю, вы правы, — улыбнулась ему мисс Беннет.

— Знаете, для меня те несколько коротких месяцев, проведённые в Хартфордшире, стали самыми счастливыми.

— Мисс Беннет, — наконец обратилась к ней леди Энн. — Не желаете вместе с вашими родственниками присоединиться к нашей семье за ужином завтра вечером?

— Благодарю, ваша светлость, мы будем очень рады, — чуть склонила голову мисс Беннет. — Думаю, я могу говорить за мистера и миссис Гардинер, так как никаких планов на завтрашний вечер у нас нет.

— А вы нам сыграете? — спросила мисс Дарси.

— Если вы настаиваете, — ответила ей мисс Беннет.

* * *

— О, Фицуильям, она мне так нравится! — не переставала улыбаться Джорджиана, пока Дарси и мистер Бингли ехали в карете обратно в Пемберли.

— Как думаешь, она… — слегка засмущалась юная леди. — Думаешь, она согласится стать мне подругой?

— Даже не сомневайтесь, мисс Дарси! — сказал Бингли. — Старшие мисс Беннет в высшей степени добры и учтивы. У меня нет и тени сомнения, что они обе будут рады подружиться с вами.

— Бигли совершенно прав, Джорджи. Уверен, она будет рада, — сказал Фицуильям.

— Мама, папа, вы позволите?

— Конечно! Её жизнерадостный нрав пойдёт на пользу твоей застенчивости, — ответила леди Энн.

— К тому же, она всего на несколько лет тебя старше, так что она может стать тебе наперсницей, — добавил мистер Дарси.

* * *

— Вы мало говорили с ней, — отметил Фицуильям, когда гости и Джорджиана отправились тем вечером в свои комнаты, оставив трёх старших Дарси наедине.

— Да, — ответила своему сыну леди Энн. — Мне хотелось понаблюдать за её поведением по отношению к Джорджиане и должна признать, что её беседа с мистером Бингли была весьма забавна.

— Да и мало что можно обсудить за четверть часа, — сказал мистер Дарси. — Завтра за ужином у нас будет больше времени, однако Джорджиана осталась очень довольна новым знакомством, не так ли?

— Совершенно верно! — сказала леди Энн. — Давно она не выказывала такого энтузиазма.

— Мисс Беннет абсолютно на тебя не похожа, Фицуильям, — заметил мистер Дарси.

— Да, сынок! — согласилась леди Энн. — Она жизнерадостна и воодушевлена, в то время как ты спокоен и сдержан, она полна задора и весёлости, а ты молчалив и серьёзен.

— Вас послушать, мама, так я бирюк бирюком, — улыбнулся Фицуильям.

— Ну что ты! — усмехнулась леди Энн.

— Но вы правы, — сказал Фицуильям. — Она обладает всеми качествами, которых мне недостаёт.

— Да. Может правду говорят, что противоположности притягиваются? — ухмыльнулся мистер Дарси.

— Имеется в виду, что притяжение взаимное, что, как вы сами знаете, не так, — печально отозвался Фицуильям.

— Но и много общего между вами есть, — поскорее добавила леди Энн. — Она, очевидно, умна и образована, благочестива и добра.

— Она очень мне понравилась, Фицуильям, — сказал мистер Дарси.

— Не могу не согласиться, дорогой, — кивнула леди Энн. — Но всё же должна заметить, что понимаю, что ты имел ввиду, когда говорил, что её манеры не будут встречены тепло в высшем свете. Там в почёте холодные и безэмоциональные барышни, а мисс Беннет обладает пылкой и энергичной натурой.

— Согласен, — подтвердил слова своей супруги мистер Дарси. — Её жизнерадостность была бы воспринята в свете, как неотёсанность, однако я нашёл её нрав очаровательным. Её чувство юмора граничит с дерзостью, но её добродушие не оставляет места обиде.

— О да, — усмехнулась леди Энн. — Тебе никогда не было бы скучно с ней. Если бы мы сами искали тебе супругу, то лучшего выбора, чем ты, не смогли бы сделать.

— Я рад, что она вам понравилась, но молю вас, не говорите так о ней, — попросил Фицуильям.

— Как, родной? — спросила леди Энн.

— Так, словно она вам дочь. Или будет ею. Ваше расположение к ней может простираться лишь в рамках её роли в качестве подруги для Джорджианы и возможно, если мне улыбнётся удача, то и моего дорогого друга. Всё иное совершенно невозможно.

— Хорошо, сынок, мы постараемся не вмешиваться, — пообещал мистер Дарси.

— Но ты же не против её дружбы с Джорджианой?

— Конечно же нет. К тому же это позволит мне через Джорджиану поддерживать с ней связь. И нет никаких сомнений в том, что она будет прекрасной подругой для Джорджи. Она не предпринимала попыток подружиться с миссис Хёрст, мисс Бингли или мисс Кинг, одной из наиболее влиятельных наследниц Хартфордшира, так что если она предложит дружбу Джорджиане, то мы можем быть покойны, что это от чистого сердца.

— В этом я не сомневаюсь, — ответила леди Энн. — Но… Ты нам рассказывал, что в своём письме ты изложил ей все причины своего вмешательства в дела Бингли и все детали твоих взаимоотношений с Уикхемом. Не допускаешь ли ты мысли, что это могло смягчить её по отношению к тебе?

— Ах, это проклятое письмо! Тогда я считал, что пишу его с холодной головой, но теперь я убеждён, что слова мои были продиктованы обидой и досадой. Я не вполне владел собой, когда писал его. Надеюсь, она его сожгла. В самом начале этого письма я позволил себе некоторые высказывания в её адрес, которые, я надеюсь, у неё более нет возможности перечитать и вспомнить, за что она воспылала ко мне ненавистью.

— Мне показалось, что она не испытывает к тебе ненависти, — возразил мистер Дарси.

— Может и нет. Однако она всегда была вежлива и учтива со мной. Она не злопамятна. Да и к чему теперь об этом рассуждать?

* * *

— У вас прекрасный дом, мистер Дарси, — сказал мистер Гардинер хозяину имения. — Какое невероятное удовольствие предаваться рыбалке в окружении такого великолепного пейзажа.

— Благодарю, мистер Гардинер, — ответил мистер Дарси. — Не буду отрицать, что, как и мои дети, этот дом и земля — моя гордость, — признал он и кивнул в сторону Фицуильяма. — Однако должен признаться, что в сотворении моих детей я принимал бóльшее участие, чем в сотворении Пемберли, — усмехнулся он.

Мистер Гардинер искренне рассмеялся на это заявление.

— Несомненно такое имение может быть лишь результатом работы многих поколений, но и поддерживать и расширять его тоже требует многих усилий.

— В последнее время, по правде говоря, эти обязанности взял на себя Фицуильям.

— Я рад, что вам здесь нравится, мистер Гардинер, — сказал Фицуильям. — На мой взгляд, в Англии нет лучшего места для рыбалки.

— Совершенно с тобой согласен, — улыбнулся Бингли.

— Вы не особенно увлекаетесь рыбалкой, Бингли, — отметил мистер Хёрст.

— И то правда. Слишком уж это занятие требует тишины и сосредоточения, но если и предаваться этому занятию, то только в таком прекрасном месте, как это.

— Возможно, когда у вас появятся дети, — усмехнулся мистер Гардинер, — вы познаете всю прелесть тишины и спокойствия.

— У вас есть дети, сэр? — спросил Фицуильям.

Он ведь совершенно ничего не знал о Гардинерах кроме их положения в обществе. Всего пару месяцев назад этого хватило ему, чтобы не желать более ничего о них знать. Лишь по этой причине он едва не лишился возможности познакомиться с благоразумным и интересным собеседником, коих в жизни Фицуильяма было не так много, и всё только из-за профессии этого человека.

Теперь же он желал побольше узнать о любимом дяде мисс Элизабет.

Мистер Гардинер же, в свою очередь, был приятно удивлён окружавшими его джентльменами. Получив приглашение, он был немного насторожен, так как знал, что это могло быть лишь пустой вежливостью, а не искренним желанием познакомиться с ним. А будучи человеком здравомыслящим, он прекрасно осознавал какая пропасть находится между ним и его собеседниками в их социальном положении. Более того, он слышал, как его дражайшая племянница приписывала молодому мистеру Дарси такие черты характера, как горделивость и высокомерие, а также он знал, что мистер Бингли предал чувства другой его племянницы и разбил ей сердце. Однако, приглашение принять участие в рыбалке было вновь высказано, когда Дарси и мистер Бингли нанесли визит в трактир прошлым утром, и теперь мистер Гардинер наслаждался прекрасной компанией. Хоть он и доверял суждениям своих племянниц, но всё же был готов составить своё собственное мнение о характерах сих джентльменов, и ему пришлось признать, что мистер Бингли показался ему весьма добропорядочным молодым человеком, а в манерах молодого мистера Дарси он не заметил и тени высокомерия. В том, что между ним и Лиззи произошло некоторое недопонимание, было вне всякого сомнения, но вот что стало тому причиной, мистер Гардинер не имел ни малейшего понятия. Да и сама Лиззи, казалось, была в большей степени смущена и сконфужена в присутствии мистера Дарси, чем рассержена и недовольна, однако мистер Гардинер был достаточно уверен в благоразумии своей племянницы и знал, что коли ей понадобится его совет и наставления, она обязательно за ними обратится сама. Помимо этого, понимание характера Элизабет не позволяло ему вмешиваться, так как её независимая натура могла воспротивиться непрошеным советам, а посему ему не оставалось ничего иного, кроме как наблюдать за всем со стороны и лишь получать удовольствие от новых знакомств.

— Да, сэр, — ответил мистер Гардинер. — У меня четверо детей: двое мальчиков и две девочки. И хотя они прекрасно воспитаны для своего возраста, — улыбнулся он, — они всё ещё очень малы.

— Сколько же им лет? — спросил Фицуильям.

— Моему старшему сыну, Джеймсу, десять лет, Мэгги восемь, Эндрю пять, а малышке Элизабет, которую мы назвали в честь её кузины и крёстной, всего три года.

— Мисс Элизабет? — Фицуильям не смог сдержать улыбку при упоминании имени своей возлюбленной.

— Да, но мы все зовём её Бетт, чтобы не было путаницы с Лиззи, — усмехнулся он. — Хотя мой младший мальчик, Эндрю, зовёт её кузина Лиззибет.

— Четверо детей, которым нет ещё и одиннадцати. У вас, должно быть, хлопот полон рот, сэр, — улыбнулся мистер Бингли.

— Да, усмотреть за всеми — это целое искусство. Особенно за Бетт, которая похоже унаследовала проказливость своей тёзки, — засмеялся мистер Гардинер.

— Я, без сомнений, люблю их всех до безумия, но и каждый момент тишины и спокойствия для меня на вес золота!

Все мужчины засмеялись.

— Даже представить не могу, каково это иметь столько детей, близких друг другу по возрасту, — отметил мистер Дарси. — Когда родилась Джорджиана, Фицуильяму уже было двенадцать.

— Мой зять, Беннет, подтвердит, что в нашей семье дети рождаются один за другим, — усмехнулся мистер Гардинер. — У Лиззи с её сёстрами тоже разница в возрасте несущественная.

— А где сейчас ваши дети? — спросил мистер Хёрст.

— В Лонгборне, — ответил мистер Гардинер. — Моя племянница Джейн присматривает за ними.

Мистер Гардинер заметил, как мистер Бингли побледнел при упоминании его старшей племянницы. В глазах молодого человека плескалась такая тоска, какой раньше он не видывал. Да и как это понимать, ведь он сам оставил Джейн. Теперь ему было понятно, что он мало осведомлён о ещё одной истории взаимоотношений, так что следующие свои слова мистер Гардинер подбирал аккуратней.

— Мои дети обожают Джейн и Лиззи. Мы с женой стараемся организовать им совместное времяпрепровождение хотя бы раз в год. Обычно они остаются с нами в Лондоне на пару месяцев. Зная, как Лиззи любит природу и приключения, мы порешили, что ей больше понравится гулять по лесам и взбираться на холмы, чем Джейн. А Джейн в своей обычной манере немедленно предложила взять на себя обязанность позаботиться о её кузенах и кузинах.

— Я знаком с мисс Беннет, — сказал Фицуильям, бросая обеспокоенный взгляд на Бингли. — И уверен, что она искренне радуется возможности провести время с ними.

— Уверен, что так и есть, сэр, — улыбнулся мистер Гардинер. — Вот только боюсь, что заставить моих детей покинуть Лонгборн будет задачей не из лёгких. Но я пообещал им, что в следующий раз они смогут побольше времени провести с Лиззи, если они, в свою очередь, пообещают хорошо себя вести.

— Пообещали? — усмехнулся мистер Дарси.

— Всенепременно! — засмеялся мистер Гардинер. — Однако мне нескоро удастся выполнить моё собственное обещание.

— И почему же, сэр? — спросил Фицуильям, заволновавшись, что у Элизабет имеются планы вскоре вновь покинуть Лонгборн. Он понимал, что где бы она ни была, ему всё равно она будет недоступна, но знание того, что она в Лонгборне давало ему странное чувство спокойствия.

— Я убеждён, что Беннет ещё долгое время не позволит мне забрать из дома кого-то из его дочерей, — посмеиваясь ответил мистер Гардинер. — Даже в эту поездку он отпустил Лиззи скрепя сердце и то только потому, что знал, как она желала поехать, но в ближайшее время я не посмею забирать у него кого-то из девочек.

— В таком случае полагаю, что он очень привязан к своим дочерям? Я всегда считал такое поведение отцов заслуживающим уважения, — сказал мистер Дарси. — Многие считают, что отцам есть дело лишь до сыновей, а дочери их интересовать не должны, с чем я категорически несогласен.

Фицуильям понимал, что его отец говорит это, вспомнив слова леди Кэтрин о том, что лишь первый сын достоин внимания, а все последующие дети важности в семье не имеют.

— Как отец двух дочерей, сэр, я с вами согласен. И Беннет тоже. Он любит всех своих дочерей, но особенно привечает Джейн и Лиззи. И нельзя отрицать, что Лиззи его любимица, ведь из всех девочек она более всего походит на своего отца интеллектом и темпераментом. Он в ней души не чает и упивается тем фактом, что она унаследовала его чувство юмора и искромётность мысли, — усмехнулся мистер Гардинер. — Их попытки передюжить друг друга в споре часто перерастают в такую демонстрацию остроумия, что вся семья собирается, дабы понаблюдать за представлением.

— В такой семье поди ни один ужин не проходит в унынии, — отметил мистер Дарси.

— И не говорите! А праздники вроде Рождества так и вовсе проходят в таком шуме и гаме, что и на минуту невозможно заскучать. Ах, вы только гляньте на меня! Болтаю о своих детях да племянницах без умолку! Господа, прошу, не стесняйтесь меня одёргивать, когда вас начнёт клонить в сон от моих рассказов, — улыбнулся он.

— Не переживайте, мистер Гардинер, — покачал головой Фицуильям. — Наша семья не отличается многочисленностью, и нам невдомёк, как живут большие семейства. Вам удаётся нарисовать весьма радужную картину.

— Что ж, как и во всём в этой жизни, нам дóлжно вместе со всеми благами принимать и изъяны.

— Несомненно, — прошептал Фицуильям.

Нам дóлжно вместе со всеми благами принимать и изъяны. Эти слова ударили по живому. Он желал сделать Элизабет своей женой, взяв себе все блага такого союза, но отказывался принимать возможные изъяны, такие как шумное семейство. Теперь же даже это не казалось таким уж ужасным. Теперь он мог представить Рождество в Пемберли, где собрались бы его родители и Джорджиана, лорд и леди Мэтлок, Ричард и его старший брат, Гардинеры со своими детьми, все Беннеты, а Элизабет сидела бы за столом рядом с ним. И он вдруг был совершенно не против, что вокруг бегают дети. Его не беспокоило вздорное поведение миссис Беннет, не отвращали легкомысленные разговоры мисс Лидии и мисс Китти. Теперь всё это казалось таким второстепенным, ведь несмотря на то, что некоторые из присутствующих были бестактны и суетливы, все они дорожили друг другом. Да и как он мог быть против всего этого, если подле него была любимая Элизабет! Всё, чего он желал, это видеть Элизабет счастливой в окружении их объединённых семей, слышать, как она старается превзойти своего отца в споре, наблюдать, как под её наставничеством Джорджиана становится более уверенной в себе. Теперь он желал всего этого. И благость, и изъян.

— И я надеюсь, вы не против, мистер Дарси, — услышал Фицуильям слова мистера Гардинера, обращённые к его отцу, и понял, что совершенно потерял нить разговора.

Мистер Дарси понимающе улыбнулся своему сыну, зная, что тот последние пять минут был полностью погружён в свои мысли.

— Конечно же я не против, мистер Гардинер! Я очень рад, что миссис Гардинер и мисс Беннет сейчас составляют компанию моей жене и дочери. Они с нетерпением ждали их визита.

От услышанного Фицуильям непроизвольно бросил взгляд в сторону имения, а затем вернул своё внимание озеру, пытаясь придумать какую-нибудь причину, по которой ему немедленно нужно было бы вернуться в дом. Мистер Дарси едва в голос не рассмеялся, когда внезапно для его сына рыбалка стала самым неинтересным занятием на свете. Теперь, зная обо всём, ему стало так легко представить, о чём думает его сын. Он был бесконечно благодарен, что Фицуильям решился открыться своим родителям в ту ночь, рассказав о мисс Беннет.

— Фицуильям, будь добр, сходи в дом и разузнай, как дела у твоей матери и сестры. Да и Джорджиане всегда комфортнее в твоей компании, — сказал мистер Дарси и вновь обратился к мистеру Гардинеру. — Она милая девочка, но в незнакомой компании очень смущается.

— Да, я заметил, сэр. Она производит впечатление прелестной юной леди. Надеюсь, с возрастом она обретёт бóльшую уверенность в себе, — ответил мистер Гардинер.

Фицуильям так выразительно посмотрел на своего отца, что в самом его взгляде можно было прочитать фразу: «Отец, огромное вам спасибо!»

— Пойду составлю ей компанию, — он откланялся и отправился в дом, стараясь не перейти на бег.

— Леди Энн, как же великодушно с вашей стороны принимать подобных людей в Пемберли, — сказала мисс Бингли, пока обитатели и гости имения ожидали прибытия Гардинеров и мисс Беннет.

— Великодушие здесь ни при чём, мисс Бингли, — ответила леди Энн. — Я была очень рада тому, что они приняли наше приглашение. Они прекрасные люди, — добавила она чуть строго.

Принимать мисс Бингли в своём доме было для леди Энн одним из немногих аспектов её жизни, который она всей душой ненавидела, однако эта дама почти всегда сопровождала своего брата, а посему отказать ей в гостеприимстве было абсолютно невозможно, не нанеся оскорбления мистеру Бингли. И всё же с каждым днём леди Энн теряла по крупице своего терпения, и она страшилась, что именно сегодня вечером, в присутствии женщины, к которой её сын выказывал довольно очевидный интерес, мисс Бингли будет просто невыносима.

— Несомненно, ваше гостеприимство, как и всегда, безукоризненно, — учтиво улыбнулась мисс Бингли.

— Должен признать, что я с удовольствием провёл утро в компании мистера Гардинера, — добродушно отметил мистер Бингли. — Он производит впечатление настоящего джентльмена, не так ли, мистер Дарси?

— Да, я тоже так считаю, — согласился мистер Дарси к неудовольствию мисс Бингли.

— Впечатление может он и производит, — улыбнулась мисс Бингли, зная, что на самом деле джентльменом он не являлся.

Она, казалось, никак не могла запомнить, что и её отец, и брат тоже ими не являлись.

Внимание Фицуильяма было всецело приковано к окну, выходящему на подъездную дорогу к имению, так что он остался в блаженном неведении того, что обсуждалось в его присутствии. Как только из-за деревьев показалась карета, его сердце забилось быстрее в ожидании вновь увидеть свою возлюбленную. Каким образом он смог провести несколько месяцев вдали от неё?

— Мистер Гардинер, миссис Гардинер и мисс Беннет, — вскоре объявил о прибытии гостей дворецкий.

— Мистер Гардинер, миссис Гардинер, мисс Беннет, — поклонился каждому новоприбывшему мистер Дарси. — Добро пожаловать в Пемберли.

— Благодарю вас, сэр, — поприветствовал его в ответ мистер Гардинер, а сопровождающие его дамы присели в реверансе. — Для нас большая честь получить от вас приглашение.

После обязательного обмена любезностями вся компания разделилась на небольшие группы. Между леди Энн и миссис Гардинер завязалась беседа, а мистер Дарси, мистер Бингли и мистер Гардинер пустились в обсуждение их утренней рыбалки. Фицуильям более всего желал немедленно подойти к Элизабет, но боялся, что её может смутить такое явное внимание с его стороны. Вместо этого он наблюдал, как она прошла к его сестре, и отметил, что она, казалось, выглядела всё милее с каждой их встречей. Простота её платья так отличалась от вычурного фасона мисс Бингли и не отвлекала внимания от её естественной красоты. Её одеяние, казалось, подчёркивало не только её внешность, но и непретенциозность её характера.

— Я счастлива вновь увидеться с вами, мисс Дарси, — сказала Элизабет, присаживаясь рядом с юной девушкой.

— И я тоже, — слегка покраснела мисс Дарси. — Надеюсь, моя компания будет вам не в тягость.

— Ни в коем случае, — улыбнулась мисс Беннет. — По правде говоря, я надеялась услышать ваше мнение по поводу новой партитуры Моцарта, которую приобрела моя сестра Мэри.

Джорджиана немедленно воодушевилась при упоминании столь любимой ею темы и с нескрываемым удовольствием принялась обсуждать Моцарта. Покуда разговор завёл их в обсуждение итальянской оперы, Джорджиана уже с нескрываемым энтузиазмом высказывала своё мнение и без всякой застенчивости смеялась над искромётными комментариями мисс Беннет.

Мисс Бингли оставалось наблюдать за этим со стороны и шёпотом высказывать своё неудовольствие миссис Хёрст. Семейство же Дарси в изумлении наблюдали за тем, как Джорджиана непринуждённо себя ведёт в компании мисс Беннет.

Фицуильям с тёплой грустью наблюдал за этой картиной, ведь он всегда знал, что лёгкий и непринуждённый нрав Элизабет пошёл бы на пользу его младшей сестре. И вот когда он смог воочию в этом убедиться, сердце его вновь сжалось от тоски.

— Как я рада, что вы ищете совета у мисс Дарси, мисс Элайза, ведь вам не довелось учиться у достойных наставников, а мисс Дарси в высшей степени образована, — сказала мисс Бингли, не в силах более сдерживать своё негодование, и села рядом с Элизабет.

Джорджиана мгновенно растеряла всё своё новообретённое воодушевление, как только в разговор вмешалась мисс Бингли. Ей хотелось возразить ей, но она не смогла найти в себе храбрости, чтобы это сделать. А вот у мисс Беннет тут же нашлось, что сказать.

— Я скорее хотела узнать мнение мисс Дарси, а не спросить совета, однако я убеждена, что вы совершенно правы в своей оценке наших обоюдных способностей. Я никогда не скрывала, что играю довольно посредственно. Музицирование доставляет мне несказанное удовольствие, но я никогда не уделяла этому занятию должного внимания. Так что, мисс Дарси, коли вы можете поделиться со мной советами, то я буду рада им внять.

— О, я бы не посмела… — покраснела Джорджиана.

— Не переживайте, — улыбнулась Элизабет, на мгновение дотронувшись до руки мисс Дарси в утешительном жесте. — Я же обещала вам сыграть, так что вам придётся это вытерпеть, — усмехнулась она.

— Позвольте мне не согласиться с моей племянницей, мисс Дарси, — сказала миссис Гардинер. — Хоть Элизабет и не достаёт практики, однако она играет с бóльшим чувством, чем многие более усидчивые леди, и я всегда находила большое удовольствие в её музицировании.

— Дорогая тётушка, как бы я ни ценила ваше мнение, но оно необъективно. Боюсь вы слишком меня любите, чтобы быть до конца честной.

— Как насчёт моего мнения, мисс Беннет? — спросил мистер Бингли. — Раз я вам не родня, вы поверите мне, если я скажу, что вы прекрасно играете?

— Я ни за что не заподозрю вас в обмане, — засмеялась Элизабет. — Но надеюсь вы не обидитесь, если я скажу, что вы, мистер Бингли, слишком добродушны и мало чем в этой жизни бываете недовольны.

Мистер Бингли весело рассмеялся, а Фицуильям всем своим существом желал заявить, что он никогда не слышал ничего, что доставляло бы ему большее удовольствие, чем её музицирование, если не считать звука её смеха, однако это было бы совершенно неуместно, и, как он сам мог признать, его мнение было так же необъективно, как и у её тётушки.

Пока компания наслаждалась непринуждённой беседой, мисс Бингли кипела от ярости. Она намеревалась указать на отсутствие у мисс Элайзы достойного образования, дабы перевести разговор на собственную музыкальную виртуозность. Поджав губы, она резко встала, чтобы поскорей избавить себя от близости этой деревенской девицы, но в этот же самый момент мимо проходила служанка, неся в руках поднос с чаем и кофе. Резкое движение мисс Бингли заставило её сделать шаг назад, чтобы не налететь на неё, но из-за этого горячие напитки пролились ей на руки и колени мисс Беннет.

Элизабет вскрикнула, когда кипяток коснулся её ног, и молниеносно встала, держа юбку своего платья подальше от кожи. Хоть ей на мгновение и было больно, но ткань впитала в себя большую часть попавшей на неё жидкости. Но служанке не так повезло, потому что у той были обожжены руки.

— Глупая, неуклюжая девчонка! — прокричала мисс Бингли, заметив несколько капель кофе на своём изысканном платье.

Служанка, которая и без того была крайне расстроена и от боли и стыда уже не сдерживала слёзы, побледнела от слов мисс Бингли, испугавшись, что её могут лишить места работы.

— Сьюзан, с вами всё в порядке? — обратилась к служанке Элизабет, вытирая ей руки своим платком. — Сильно обожглись?

— Вы только посмотрите на моё платье! — воскликнула мисс Бингли.

— Мисс Бингли, прошу вас, это всего лишь платье, а у неё может быть ожог, — увещевала мисс Беннет.

— Всего лишь платье?! Да оно стоило целое состояние, хотя откуда вам знать! — не унималась мисс Бингли.

— Мисс Бингли, одна из моих лучших служанок возможно получила ожог. Прошу вас не кричать на неё, — строго сказала леди Энн, теряя терпение. — Предлагаю вам отправиться в ваши комнаты и переодеться.

— Кэролайн, прошу, идём, — сказал мистер Бингли и повёл свою сестру прочь из гостиной.

— Извините, мисс Беннет, — тихонько пробормотала Сьюзан. — Со мной всё хорошо.

— Сьюзан, вам необходимо приложить холодный компресс к рукам. Они очень красные, — сказала Элизабет, рассматривая теперь уже сухие ладони девушки.

— Да, мисс, — кивнула она. — Сразу же как только приберу здесь.

— Нет, Сьюзан, — возразил ей мистер Дарси. — Поберегите ваши руки. Идите к миссис Рейнольдс, она вам поможет, а мы позовём другую служанку, чтобы здесь прибраться.

— Х-хорошо, мистер Дарси, — кивнула девушка.

Фицуильям в изумлении наблюдал за всем происходящим, не в силах произнести и слова. Хоть он и понимал, что в этом происшествии служанке досталось сильней, но мысли его были лишь о комфорте Элизабет.

— Спасибо, мисс Беннет. Вы очень добры, — присела в реверансе Сьюзан и направилась к выходу из гостиной.

— Отдохните сегодня, Сьюзан, — сказал ей мистер Дарси. — Завтра поглядим, в каком состоянии будут ваши руки.

Как только служанка ушла, Элизабет повернулась к мистеру Дарси.

— Мистер Дарси, надеюсь, вы не будете к ней слишком строги, она ведь ни в чём не виновата.

Конечно же, ей было необязательно об этом упоминать, ведь все прекрасно могли видеть, по чьей вине произошёл этот инцидент, однако её забота о служанке, которую она едва знала, многое говорила чете Дарси о характере девушки.

— Не волнуйтесь, мисс Беннет, я не собираюсь никоим образом её наказывать, — сказал мистер Дарси.

— Благодарю вас, сэр, — улыбнулась мисс Беннет. — Правда, мне кажется, что Сьюзан испугалась сильнее, чем обожглась, бедняжка.

— Откуда вы знаете её имя, мисс Беннет? — поинтересовалась леди Энн.

— А, — Элизабет слегка покраснела. — Сегодня утром, когда мы тётушкой Гардинер навещали вас, она подавала чай, и я спросила её имя.

— Лиззи, дорогая, а ты в порядке? — спросила миссис Гардинер, подойдя к племяннице.

— Со мной всё хорошо, тётя, не беспокойтесь.

— Но твоё платье всё в подтёках, — отметил мистер Гардинер. — Если желаешь, мы можем вернуться в трактир.

— Всё в порядке, дядя, обещаю. Коли все присутствующие готовы не обращать внимание на пару пятен от кофе на моём платье, то нам вовсе не обязательно прерывать наш визит, — улыбнулась Элизабет.

— Это необязательно, — прошептала мисс Дарси после недолгого молчания. — То есть… У меня много платьев… Я могла бы одолжить вам одно, если вы не против.

— Конечно! Прошу, не отказывайтесь, мисс Беннет, — сказала леди Энн. — Это меньшее, чем мы можем помочь.

— Если вы настаиваете, — кивнула Элизабет и последовала за мисс Дарси в её комнаты.

Фицуильям молча смотрел, как они уходят, представляя, что это он ведёт её в её комнаты, целует ей руку и обнимает, желая её успокоить. Однако оставшиеся в гостиной господа и дамы продолжили приятно проводить время и занимать друг друга непринуждённой беседой, пока к ним вновь не присоединились мистер и мисс Бингли. Мисс Бингли не соизволила справиться о благополучии служанки, несмотря на то что её брат явно был этим обеспокоен, и целенаправленно напустила на себя вид крайне оскорблённый и недовольный.

Когда в комнату возвратились Джорджиана и Элизабет, все взгляды обратились на них. Фицуильям был рад увидеть, как две самые дорогие ему женщины в мире заходят в гостиную о чём-то перешёптываясь и улыбаясь друг другу. На Элизабет было одно из самых заурядных вечерних платьев Джорджианы. Хотя обе юных леди были примерно одного роста, Джорджиана имела тонкое телосложение ещё не до конца сформировавшейся шестнадцатилетней девушки. Элизабет, однако, уже достигла двадцатилетнего возраста и обладала в полной мере всеми подаренными ей Господом женственными формами, так что Фицуильяму было крайне трудно не заметить то, как платье его юной сестры облегало фигуру мисс Беннет, как изначально скромный фасон платья оставлял не так много для воображения. Фицуильям поскорее отвернулся, зная куда могут завести его мысли, и проклинал судьбу за недавнее происшествие.

Должно быть, высшие силы пытаются показать ему всё, чего он лишился, помимо её интеллекта и весёлого нрава.

— А вот и вы! — улыбнулась леди Энн девушкам. — Надеюсь, всё в порядке, мисс Беннет?

— Абсолютно, ваша светлость, — кивнула Элизабет. — Прошу прощения, что мы так долго. Мисс Дарси мне столько платьев предлагала, что у меня глаза разбежались! — усмехнулась она.

— Она выбрала самое простое, хотя я настаивала на другом варианте, — сообщила своей матери мисс Дарси. — Вам не кажется, мама, что шёлковое платье цвета лаванды очень было бы к лицу мисс Беннет?

— И правда, вам следовало на нём остановить свой выбор, мисс Беннет.

— Леди Энн, даже это платье слишком изысканно. Я завтра же отправлю его вам со слугой, — пообещала Элизабет.

— Полагаю, что, будучи провинциальной мисс, вы не привыкли к такому уровню роскоши, мисс Беннет, — ухмыльнулась мисс Бингли. — И для этого платья вы слишком велики.

Фицуильям едва сдерживал свой гнев. Будь на то его воля, он бы сказал мисс Бингли, каково его мнение. Он бы сказал, что находил Элизабет столь прекрасной, что ему приходится сдерживать свои порывы с тех пор, как она вернулась в гостиную. Как же он хотел сказать мисс Бингли, что её худощавая фигура и бледная кожа не шли ни в какое сравнение с яркой и пышущей здоровьем комплекцией Элизабет. Ему были куда более по нраву мягкие пышные формы, чем тощая угловатость. Элизабет была самим олицетворением здоровья и энергии, и Фицуильяму было стыдно, что его примитивное и инстинктивное начало немедленно определило в ней идеальную кандидатку для роли матери его будущих детей.

Несмотря на всё своё бесстрашие, Элизабет не могла не смутиться от слов мисс Бингли, прекрасно понимая, что платье было ей едва впору. Однако и позволять мисс Бингли принижать своё достоинство она не собиралась. Самооценка Элизабет касаемо её внешности никогда не была высока, да и как это возможно, когда у неё есть столь прекрасная старшая сестра, чья красота всегда затмевала всех вокруг, к тому же услышать в свою сторону слова, что она недостаточно хороша, тоже не было особо воодушевляющим. Однако она старалась не позволять словам людей возыметь на неё большого эффекта. Хоть она и не была красавицей, несмотря на то что сама себя она считала весьма миловидной, цену себе она знала. Леди Энн была возмущена словами мисс Бингли и уже собиралась одёрнуть её, но не успела.

— Даже не знаю, что вам ответить, мисс Бингли, — усмехнулась Элизабет. — Ах, я виню во всём мою матушку! Ведь именно от её родни я унаследовала такое телосложение, а природу не обманешь. Однако и в обиде я не могу быть, ведь выносливость, идущая вкупе с этим, позволяет мне гулять без отдыха, сколько моей душе угодно. Коли будет стоять выбор между красотой и выносливостью, я выберу второе, что бы люди об этом ни подумали.

«Ты прекрасна именно такая, какая есть, дорогая Элизабет», — подумал про себя Фицуильям.

Вскоре дворецкий объявил, что ужин был подан.

— Позвольте мне сопроводить вас в столовую, мисс Беннет.

Элизабет была захвачена врасплох этим предложением, ведь согласно этикету, хозяйка дома предлагает сопровождать ту леди, которая по рангу превосходит всех иных, и она не понимала, почему леди Энн решила не соблюсти это правило. Немедленно приняв предложение, Элизабет прошла в столовую вместе с хозяйкой дома, так как правила вежливости не позволяли ей ничего иного.

Позади них, как и следует по этикету, шли мистер Дарси с сыном. Элизабет впервые задумалась обо всех присутствующих дамах: миссис Гардинер — жена торговца; мисс Бингли — дочь торговца; миссис Хёрст хоть дама и замужняя, но её супруг ещё не вступил во владение наследством, да и насколько знала сама Элизабет, он тоже не был родовит; а мисс Дарси ещё не была представлена в обществе. Элизабет вдруг с изумлением осознала, что она и впрямь первая по рангу дама в этой компании.

Леди Энн с особой скрупулёзностью спланировала, где и кто будет сидеть за ужином. Она попросила Фицуильяма разрешить ей сделать мисс Беннет почётной гостьей, чему её сын был несказанно обрадован. Он немедленно дал своё согласие, а посему мисс Элизабет была размещена по правую руку от мистера Дарси напротив Фицуильяма, который расположился слева от своего отца, и рядом с Джорджианой. Напротив неё, рядом с Фицуильямом сидел мистер Гардинер, который был весьма доволен, что его разместили между двумя потенциальными кавалерами его племянниц: молодой мистер Дарси — справа, а мистер Бингли — слева. Миссис Гардинер была размещена напротив мистера Бингли между Джорджианой и мистером Хёрстом. К несчастью леди Энн, ей в таком случае оставалось посадить миссис Хёрст справа от себя, а мисс Бингли — слева.

Элизабет была поражена, когда увидела карточку со своим именем рядом с хозяином дома, да ещё и справа от него! Может она и дочь джентльмена, но это уж слишком! Для такого обхождения у неё не имелось достаточного положения в обществе, и она не могла взять в толк, с чего бы к ней относились, как к почётной гостье. «Это место, без всяких сомнений, принадлежит молодому мистеру Дарси, как наследнику имения», — подумала она, взглянув на Фицуильяма, который неотрывно наблюдал за ней, подходя к месту слева от его отца. Она вновь опустила взгляд на карточку, но ей не показалось. На ней действительно было написано «мисс Беннет».

— Эмм, мистер Дарси? — прошептала она хозяину дома, который уже расположился во главе стола.

— Да, мисс Беннет?

— Полагаю, что произошла ошибка, — вновь посмотрела она на карточку.

— Ни в коем случае, мисс Беннет, — улыбнулся мистер Дарси и жестом пригласил её сесть. — Прошу, располагайтесь и расскажите мне о Хартфордшире.

Ни для кого не было секретом, что означало такое размещение Элизабет за столом. Мистер и миссис Гардинер, которые уже некоторое время подозревали, что особое дружелюбие четы Дарси было связано вовсе не с ними, хотя и они тоже не были обделены вниманием, теперь были совершенно уверены, что именно Элизабет была причиной столь великолепного гостеприимства.

Мистер Бингли не предал этому особого значения, ведь он искренне считал, что благовоспитанность и добросердечность мисс Беннет делают её достойной обходительного отношения. Он посчитал, что предоставленное ей место было результатом её формирующейся дружбы с мисс Дарси, и более ничего не подозревал. Мисс Бингли же казалось, что ей нанесли смертельное оскорбление, разместив деревенскую девицу на самом почётном месте, а её саму даже ниже, чем какого-то торговца из Чипсайда!

Леди Энн испытала некоторое злорадство, размещая мисс Бингли в самом конце стола, и ради этого была готова вытерпеть ужин в её обществе. Она сама была слишком далеко от своей любимой семьи и особенно дорогих гостей, но она бы сделала много больше ради Фицуильяма. «Ради моего сына я готова на что угодно», — подумала она, садясь на своё место, тем самым давая знак сесть остальным дамам. — «Я готова потерпеть общество мисс Бингли и миссис Хёрст, если это удержит их подальше от Фицуильяма и мисс Беннет».

— Итак, скажите, мисс Беннет, Хартфордшир так же красив, как и Дербишир? — спросил мистер Дарси.

— Сэр, мне сложно не быть предвзятой в данном вопросе, — улыбнулась Элизабет. — Хартфордшир — мой дом, а посему занимает особое место в моём сердце, однако я способна оценить прелести других графств.

— Только лишь графств, мисс Беннет? — спросил Фицуильям. — А как же Лондон? Вы не любите город?

— Должна признаться, что не очень. Мой отец терпеть не может там бывать, так что и мы редко туда наведываемся. К тому же в провинции у меня больше свободы. Я могу часами гулять на природе, не повстречав ни единой души, а в городе у меня не было бы такой возможности. Однако, в Лондоне есть свои плюсы, от которых трудно отказаться.

— Например? — поинтересовался мистер Дарси.

— Театры, музеи, опера, Кенсингтонские сады. Но должна признать, что более всего меня привлекает в Лондоне то, что там живут мои дорогие дядя и тётя, — улыбнулась мисс Беннет, взглянув на мистера и миссис Гардинер, которые были заняты беседой с мистером Бингли.

— А мы с миссис Гардинер всегда рады сопровождать нашу племянницу, куда бы она ни пожелала пойти, — отметил мистер Гардинер.

— Видите? — вновь обратилась Элизабет к обоим Дарси. — Меня в Лондоне балуют, потому мне там и нравится, — усмехнулась Элизабет вместе с джентльменами.

— А тебе нравится в ответ баловать своих четырёх кузенов, не так ли? — добавил мистер Гардинер.

— О да! Особенно Бетт, — она повернулась к мисс Дарси. — Малышке Элизабет Гардинер три года, и я её крёстная, а крёстные на то и существуют, чтобы баловать своих подопечных! — отметила мисс Беннет, отчего мисс Дарси застенчиво рассмеялась.

— Если учесть то, что вы нам поведали сегодня утром о вашей младшей дочери, мистер Гардинер, то меня начинает страшить ваша участь, — заметил Фицуильям с улыбкой, на что Элизабет приняла ошеломлённый вид.

— Вы посмели нелицеприятно отзываться о моей маленькой Бетт, дядя? Как не стыдно!

— Насколько я помню, я лишь сказал, что она очень похожа на свою тёзку, — засмеялся мистер Гардинер.

— Что ж, — чуть склонила голову Элизабет и насмешливо посмотрела на Фицуильяма, который немедленно подготовился быть мишенью для её колкости, чему был несказанно рад. — В таком случае, мистер Дарси, это лишь вам кажется, что трёхлетняя девочка может внушать страх.

«Я бы всё в жизни отдал, лишь бы у меня появилась дочь, похожая на тебя», — подумал Фицуильям, вспомнив, как мечтал о маленькой мисс Дарси.

— Ваш дядя не до конца честен с нами, — вместо этого сказал он, улыбаясь мистеру Гардинеру, дабы его слова не были восприняты превратно.

— Разве? — спросил мистер Гардинер.

— Разумеется, сэр! — вмешался в разговор мистер Дарси. — Если мне не изменяет память, вы упомянули, что она унаследовала проказливость своей тёзки.

— А теперь мы узнали, что мисс Беннет ещё и балует её, — добавил Фицуильям.

— Как я погляжу, мой собственный дядя, моя родная кровь, меня порочит у меня за спиной! — в притворном гневе воскликнула Элизабет. — Что ж, джентльмены, в таком случае я должна встать на защиту своей персоны и сообщить вам, что я была милейшим и безобиднейшим ребёнком!

Мистер Гардинер уже даже не пытался сдержать смех, чем заставил мистера Дарси, Фицуильяма и мисс Дарси тоже рассмеяться.

— Дядя! — тоже не сдержала смешок Элизабет. — Ваш смех здесь совершенно неуместен!

— Более я ни слова по этому поводу не скажу, — сказал мистер Гардинер, отдышавшись от смеха. — А лишь посоветую при возможности поговорить с моим зятем Беннетом и спросить у него, каким ребёнком была Лиззи. Его ответ вас позабавит.

— Понятия не имею, о чём вы, дядя. Мой дорогой папа скажет, что он души во мне не чаял.

— В этом я не сомневаюсь, но сразу за этим последует череда историй, о которых я не посмею обмолвиться.

За этим последовала очередная волна смеха.

— Вы так и не ответили на вопрос моего отца, мисс Беннет, — сказал Фицуильям.

— Вам нравится в Дербишире?

Для него её ответ на этот вопрос был более важен, чем что-либо ещё.

— Полагаю, вы можете понять, сэр, что после Хартфордшира для меня это большая перемена. Признаю, что южные графства не сравнятся с дикой красотой скалистого края. Меня всегда привлекала природа, не тронутая рукой человека, а моя тётя полагает, что Лэмбтон — самое прекрасное место во всём мире.

— Совершенно верно, Лиззи, — кивнула миссис Гардинер. — Но так как я родилась и выросла там, то я так же предвзята, как и ты по поводу Мэритона, моя дорогая. И всё же в этом графстве идеально сочетаются природа и цивилизация, дикость и сдержанность.

— Не могу не согласиться с вами, миссис Гардинер, — сказал Фицуильям.

— И Лиззи тоже, — ответила она. — Как бы она ни была привязана к Хартфордширу, здесь нам удалось повидать столько лесов и рощ, чтобы утолить даже её любовь к природе. Разве ты не говорила, Лиззи, что была бы счастлива всю жизнь провести в Дербишире?

Элизабет так покраснела от этих слов, что, наверное, даже сидящая рядом Джорджиана почувствовала жар от её щеки! Её тётя, конечно же, не понимала, что крылось в этом признании, так как не была осведомлена о её взаимоотношениях с молодым мистером Дарси. Элизабет осмелилась взглянуть на него, но увидела лишь довольную улыбку.

Фицуильям же был так доволен, что даже не попытался скрыть своей реакции. Такой ответ превосходил все его ожидания.

Старший мистер Дарси постарался скрыть свою улыбку за салфеткой, заметив смущение мисс Беннет и ликование своего сына. Он, как и сам Фицуильям, понимал, что сие заявление ровным счётом ничего не меняет, однако это могло послужить опорой для будущих перемен.

На другом конце стола ужин проходил в весьма натянутом молчании. Леди Энн постаралась исполнить свои обязанности хозяйки дома и завести разговор с гостями, но миссис Хёрст была весьма посредственной собеседницей, а мисс Бингли была слишком погружена в своё негодование и без конца бросала возмущённые взгляды в сторону мисс Беннет и Фицуильяма. Однако леди Энн это совершенно не волновало. Она видела, как её муж смеётся, как глаза её сына сияют от радости, как её дочь застенчиво улыбается. Что бы ни рассказывала мисс Беннет, всё семейство Дарси было ею очаровано.

Решив опустить некоторые формальности в этикете, леди Энн и мистер Дарси не стали разделять компанию после ужина, так что и дамы, и джентльмены отправились в музыкальную комнату вместе.

— Помню, вы обещали Джорджиане сыграть для нас, мисс Беннет, — улыбнулась леди Энн, сопровождая Элизабет в музыкальную комнату.

— От своих слов я не отказываюсь, ваша светлость, но всё же настоятельно прошу вас не ожидать от меня многого, — усмехнулась Элизабет.

— Мисс Беннет, идёмте, выберем музыку, — позвала её Джорджиана, едва не подбегая к фортепиано с таким воодушевлением, что её родители и брат с изумлением наблюдали за таким несвойственным ей порывистым поведением.

Леди Энн улыбнулась мужу и сыну, позабавленная таким энтузиазмом своей дочери, и расположилась в кресле рядом со своим супругом. Миссис Хёрст и мисс Бингли сели спиной к фортепиано, а мистер Гардинер и Фицуильям сели напротив них. В дальней стороне комнаты расположились миссис Гардинер, мистер Бингли и изрядно выпивший мистер Хёрст.

Фицуильяму и мистеру Гардинеру с их мест открывался прекрасный вид на фортепиано, а следовательно, и на мисс Дарси с мисс Беннет. А леди Энн с мистером Дарси решили расположиться так, чтобы они могли беспрепятственно наблюдать за Фицуильямом и мисс Элизабет.

Когда юные леди решили, какую именно музыку исполнить, Элизабет села за инструмент, и все присутствующие немедленно узнали, на каком произведении они остановили свой выбор. Это была ария Voi che sapete che cosa è amor[2] из второго акта оперы Моцарта «Свадьба Фигаро». Фицуильям уже множество раз становился слушателем данного произведения, однако никогда раньше не проникался таким чувством к услышанному. В этот раз звук голоса Элизабет заставил всплыть на поверхность все подавляемые им чувства, которые он старался спрятать за каменной стеной, дабы не причинять своему сердцу ещё больше боли. Он не мог оторвать взгляд от её милого лика, украшенного лёгким румянцем под стать цвету платья его сестры и алостью её губ, от тёмных прядей волос, спадающих к её зелёным глазам, от самого её существа: жизнерадостного и яркого в прекрасном и грациозном обрамлении.

А голос её так и вовсе заставил Фицуильяма затаить дыхание. До этого он лишь раз слышал её пение, но не обратил на это особого внимания. Теперь же он смог по заслугам оценить её талант: у неё действительно было невероятно приятное слуху сопрано. И даже если она и совершала некоторые ошибки в исполнении, им они остались не замечены. Фицуильям прекрасно понимал, что тот взгляд, с которым он сейчас наблюдал за мисс Беннет, был чересчур вкрадчивым и откровенным для воспитанного джентльмена, но он был слишком очарован, чтобы волноваться об этом.

От леди Энн и мистера Дарси не ускользнули пара промахов в её исполнении, но они не могли не признать, что мисс Беннет обладала прелестным голосом, да и играла она весьма неплохо для девушки, не имевшей возможности обучаться у мастера. Также они должны были признать, что свою неискусность она с лихвой компенсировала душевным и чувственным исполнением. Чета Дарси не преминула и заметить, что их сын, казалось, с каждой новой нотой всё больше отдавался в объятия своей любви. Ни у кого из присутствующих не могло возникнуть ни единого сомнения о том, в чью сторону направлен его интерес и расположение.

— Просто великолепно! — улыбаясь воскликнул мистер Бингли, когда по завершении песни все начали аплодировать.

— Не сыграете ещё что-нибудь? Вы так красиво исполнили это произведение, — сказала Джорджиана мисс Беннет.

— О, дорогая, красиво — это громко сказано. И совершенно неискусно. Вы наверняка заметили, как я избегала самых сложных моментов в партитуре. А вот инструмент у вас просто великолепный.

— Это был подарок от брата на моё шестнадцатилетие, — сказала Джорджиана, взглянув на Фицуильяма. — Он слишком добр. Я не заслуживаю такого.

— Ах, уверена, что заслуживаете, — улыбнулась ей мисс Беннет. — Ваш брат так считает, и как мы уже с вами рассудили — он никогда не ошибается.

Леди Энн и мистер Дарси с улыбкой наблюдали за этой небольшой беседой, однако то, что затем сказала Джорджиана, заставило их удивиться.

— Хотите, я вам что-нибудь сыграю?

— Несомненно! — засияла мисс Беннет, уступая юной девушке место за инструментом. — Только прошу вас, не убивайте мою самооценку окончательно, — засмеялась она.

— Я бы не посмела, — засмущалась Джорджиана.

Хоть Фицуильям и не слышал, о чём они говорили, но ему было ясно, что Джорджиана по своей воле предложила сыграть на фортепиано перед малознакомыми людьми. Он в замешательстве взглянул на своих родителей, которые были так же поражены, как и он сам, тем, что его маленькая сестрёнка нашла в себе смелость играть перед большой компанией. Однако все мысли о сестре покинули его, когда он понял, что мисс Элизабет идёт в его сторону.

— Кстати, мисс Элайза, скажите, полк всё так же расквартирован в Мэритоне? — вдруг спросила мисс Бингли, проходя мимо Элизабет к канапе.

— Уже нет, военных перевели в Брайтон на лето, — ответила Элизабет.

— Наверняка это была ужасная трагедия для вашей семьи.

Элизабет, казалось, была позабавлена попыткой мисс Бингли оскорбить её младших сестёр.

— Мы стараемся сильно не унывать, мисс Бингли.

— Полагаю, что отсутствие по крайней мере одного определённого джентльмена могло особенно вас расстроить, — с издёвкой заметила мисс Бингли, от чего Элизабет стало не до смеха.

— Даже представить себе не могу, о ком вы говорите.

— Я слышала, что некоторые дамы находили общество мистера Уикхема особенно приятным.

Услышав это имя, Джорджиана сбилась с нот и резко перестала играть, что не могло остаться незамеченным всеми присутствующими, а Элизабет и семейство Дарси так же обратили внимание, как её лицо приобрело испуганное выражение. Её брат и родители уж хотели подойти к ней, но мисс Элизабет всех опередила и, не удостоив ответом язвительное замечание мисс Бингли, поспешила к Джорджиане.

— Прошу, простите меня, мисс Дарси. Вы предложили сыграть для меня, а я вас бросила на произвол судьбы. Как же возможно играть, если никто не будет переворачивать вам страницы?

— Д-да, — едва дыша, сказала мисс Дарси. — Я не знаю это произведение наизусть, — пытаясь оправдаться, пролепетала она.

Леди Энн и мистер Дарси были до глубины души признательны мисс Беннет за то, что она так завуалированно смогла спасти Джорджиану от дальнейшего смущения, и когда она вернулась к их дочери, то заметили, как мисс Беннет украдкой посмотрела на их сына. Одного лишь взгляда на Фицуильяма было достаточно, чтобы понять, что он без памяти влюблён и очарован.

Фицуильям даже не пытался скрыть своё восхищение, любовь и признательность к этой девушке. В этот момент он ещё больше уверился в своём решении не бороться со своими чувствами, пусть у него никогда и не будет возможности проявить их в должной мере. Он был готов оставить своё сердце открытым и уязвимым и знал, что в её руках оно будет в безопасности.

Однако, в отличие от Фицуильяма, его родители могли видеть, как мисс Беннет смотрит на него. Это точно не было взглядом женщины, которая питает к мужчине ненависть, или хотя бы неприязнь. Они бы не посмели предположить, что в её взгляде была любовь, но по крайней мере, нежность точно там присутствовала. Леди Энн и мистер Дарси переводили взгляд со своего сына на мисс Беннет, понимая, что в этот момент происходило нечто важное для них обоих.

— Прошу, останьтесь ещё на чашку чая, — настаивала леди Энн, стараясь задержать Гардинеров и особенно мисс Беннет в Пемберли хоть на мгновение дольше.

— Думаю, не стоит, ваша светлость. Мы бы не хотели злоупотреблять вашим гостеприимством, — ответила ей миссис Гардинер.

— Глупости… Вот, видите? Я уже оповестила миссис Рейнольдс, чтобы она прислала сюда служанку с угощением. Вы же не хотите, чтобы её труды были впустую? — улыбнулась леди Энн.

— Нет, не хочу, — усмехнулась миссис Гардинер. — А вы интриганка, леди Энн!

Что ж, мы останемся ещё на одну чашку чая.

— Скажите, — обратил на себя внимание мистер Дарси. — Вы на долго задержитесь в Лэмбтоне? Мы могли бы организовать ещё один ужин, если моя дорогая супруга пожелает.

— Конечно пожелаю! — сказала леди Энн. — Вы же останетесь ещё на пару недель?

— Боюсь, что нет, — ответил мистер Гардинер, чем чрезвычайно разочаровал Фицуильяма. — Дела зовут меня обратно в Лондон, к сожалению. Мы отбываем в конце недели.

— Так скоро? Мне очень жаль это слышать, — сказала леди Энн, стараясь что- нибудь придумать. — Может, миссис Гардинер и мисс Беннет смогут присоединиться к вам позже? Они могли бы погостить здесь, в Пемберли! Уверена, Джорджиана была бы рада провести больше времени в компании мисс Беннет.

— Да, я бы очень этого хотела, если вы, мисс Беннет, конечно, согласитесь стать мне подругой, — сказала Джорджиана, безмерно смущаясь.

— Ну конечно, мисс Дарси! — мисс Беннет ободряюще взяла юную леди за руку.

— Но только при одном условии.

— Каком, мисс Беннет? — настороженно спросила Джорджиана, вдруг испугавшись, что обманулась в её характере, что она окажется такой же честолюбивой, как мисс Бингли.

— Коли мы с вами будем подругами, то вам придётся называть меня Элизабет или Лиззи, как все мои дорогие друзья и родственники.

— Ах, — Джорджиана выдохнула от облегчения. Она посмотрела на своих родителей в поисках одобрения, и когда они ей слегка кивнули, то вновь обратилась к Элизабет. — Что ж, в таком случае, вы можете называть меня Джорджиана или Джорджи.

Мисс Бингли просто кипела от ярости! Джорджиана никогда не предлагала ей называть её по имени, хотя мисс Бингли без конца просила называть её Кэролайн, пока она, в конце концов, перестала пытаться, решив, что девочка просто слишком застенчива.

— Что ж, теперь, когда с этим всё решено, что вы думаете о моём предложении, мистер Гардинер? — спросила леди Энн.

— Я бы очень хотел услужить вам, ваша светлость, но боюсь, Беннет убьёт меня, если я в скором времени не возвращу ему Лиззи.

— Ваш отец не разрешит вам, мисс Беннет? — спросил мистер Дарси.

— Боюсь, он уже написал мне, чтобы поторопить моё возвращение.

— Так вот, чьё письмо ты читала по пути сюда? — улыбнулась миссис Гардинер.

— То, над которым ты все пять миль смеялась?

— Да, — ухмыльнулась Элизабет, вспомнив это. — Оно было от папы и исполнено в его истинном стиле бесконечной иронии.

— Полагаю, что данная черта перешла вам по наследству, мисс Беннет? — спросил мистер Дарси.

— Сэр, он в разы хуже меня! Он написал, что… Одно мгновение, — она стала обыскивать карманы платья, которое она позаимствовала и куда спрятала письмо, пока переодевалась. — Вот, — и начала читать отрывок, который особенно её позабавил.

«Я не имею ни малейшего понятия, о чём я думал, Лиззи, когда позволял тебе сбежать из дома так далеко второй раз за год. Твоя матушка бесконечно скучает по Лидии и непрестанно жалуется на отсутствие своей младшей дочери; Китти, в свою очередь, жалуется, что её не пригласили сопровождать Лидию; а Мэри жалуется на жалобы Китти. И лишь моя бедная Джейн, словно луч надежды, в своей обычной манере старается утешить всех и вся. А посему заверяю тебя, что в Лонгборне творится тот же хаос, что и обычно, однако без тебя мне приходится смеяться над сумасбродствами нашего семейства в одиночестве, что, в свою очередь, придаёт мне вид человека умалишённого. Именно это умозаключение привело меня к решению, которое несомненно станет поводом для скорби по крайней мере некоторых членов нашей семьи, но я не в силах придумать иного способа покинуть наш дом. Я собираюсь попрощаться с Лонгборном и пишу тебе, дабы ты помогла мне избрать мой дальнейший жизненный путь. На данный момент я разрываюсь между двумя вариантами: стать пиратом или разбойником. Пиратство хоть и привлекает меня своими воздаяниями, но в море меня укачивает. Разбойничий же образ жизни кажется меня неплохим вариантом, ведь у меня уже имеется тёмный плащ и старая потёртая шляпа, так что выглядеть я буду под стать. Однако, боюсь, что я уже староват для таких затей, тебе не кажется, Лиззи? Исправить ситуацию способна лишь ты, моя дорогая, возвратившись в Хартфордшир и своим присутствием сохранив своего бедного отца от безумия. Но коли ты примешь решение не торопить своё возвращение, то мне остаётся лишь попросить тебя о двух одолжениях. Первое: ответь, разве роль разбойника не идеальна для меня? А если нет, то, что же ты мне предложишь? И второе: не передашь ли ты моему дорогому шурину Гардинеру, что если он не соизволит в скором времени вернуть тебя ко мне, то он станет моей первой жертвой? Я буду с нетерпением ждать твоего ответа и советов.

Твой любящий отец,

Мистер Томас Беннет, Эсквайр Без пяти минут разбойник»

К тому моменту, как Элизабет закончила читать, все присутствующие не могли сдержать смеха от юмора мистера Беннета.

— Видите? — продолжал смеяться мистер Гардинер. — Меня угрозами вынуждают вернуть Лиззи домой в целости и сохранности, иначе меня постигнет участь стать жертвой разбойника.

— Несомненно, такими угрозами нельзя пренебрегать, — усмехнулся мистер Дарси.

— Я и не замечал раньше, мисс Беннет, как вы с вашим отцом похожи, — отметил Фицуильям.

— К великому раздражению моей дорогой матушки, — улыбнулась Элизабет.

— Наверное, просто замечательно иметь так много сестёр, — мягко заметила Джорджиана.

— О, просто великолепно! — улыбнулась Элизабет. — Особенно когда внезапно пропадает твоё любимое платье, или когда у тебя в самый неподходящий момент переманивают служанку, или когда вы по два часа спорите, чья очередь сесть за фортепиано, — усмехнулась она. — Если не считать всего этого хаоса, то да… — насмешливо подытожила она.

— И всё же, вы всегда улыбаетесь, когда рассказываете о них. Вы очень друг друга любите.

Элизабет с теплотой посмотрела на юную леди, в словах которой чувствовалось, как ей не хватало всего этого.

— Да, вы правы.

— Не унывай так, Джорджи, — улыбнулся ей Фицуильям. — Знаю, что из меня выйдет никудышная замена четырём сёстрам, но коли ты того желаешь, то я могу время от времени конфисковывать твои наряды, отправлять по делам твою служанку и часами спорить с тобой по всяким мелочам.

Джорджиана и Элизабет одновременно посмотрели на Фицуильяма шокированными взглядами. Мистер Фицуильям Дарси, наследник Пемберли, в самом деле подшучивал над своей сестрой! Он никогда раньше этого не делал, и хоть Джорджиана и была поражена, но была довольна такой переменой.

Элизабет же вовсе представить себе не могла, что молодой мистер Дарси способен на такое. Ещё пару дней назад она бы утверждала, что юмор и мистер Дарси — вещи несовместимые! Леди Энн и мистер Дарси тоже были удивлены, однако они знали подоплёку его поведения, о которой леди не подозревали: во- первых, Фицуильям был всё так же влюблён в Элизабет и во-вторых, он искренне желал стать в её глазах лучше.

Мистер и миссис Гардинер недостаточно хорошо знали Фицуильяма, чтобы удивиться его поведению. А мистер Бингли хоть и был поражён, но был занят разговором со своими сёстрами.

— Меня терзает любопытство, мистер Дарси, — улыбнулась Элизабет, немного оправившись от шока. — Вы готовы пойти на такую жертву, как научиться играть на фортепиано, или же будете вести споры со своей сестрой на другие темы?

Фицуильям испытал прилив радости от того, что она поддержала с ним разговор.

— Что ж, это зависит от того, что, по вашему мнению, сближает сестёр: игра на одном инструменте или нескончаемые споры? — улыбнулся он ей. Он постарался, чтобы его улыбка была открытой и приветливой, а не сдержанной, как обычно.

Элизабет была очарована его улыбкой. Она всегда знала, пусть даже и неосознанно, что он очень привлекательный мужчина, но улыбка сделала его вовсе неотразимым. Она постаралась взять себя в руки и смущённо отвела взгляд.

— И то, и другое в равной мере, как мне кажется. Игра на одном инструменте предопределяет общий интерес, знания и вкусы, а споры показывают уверенность в силе взаимной привязанности, которую не сможет пошатнуть даже несогласие с искренним мнением другого человека.

— Значит, вы считаете, мне необходимо делать обе эти вещи?

— Если вы желаете получить наибольшую пользу из нашей теории, возможно, вам придётся заняться и тем, и другим и самому решить, что в большей мере является благом для сестринской любви. Хотя я должна признать, что ближе людей, чем Джейн и я трудно найти, однако она не разделяет со мной любовь к игре и спорам.

— Никогда, мисс Беннет? — спросил Фицуильям.

— О, однажды я и впрямь поспорила с Джейн. Даже не припомню, по какому поводу. Насколько я помню, мне было шесть, и я была так разъярена, что поклялась более никогда с ней не разговаривать.

— И сколько же это продлилось? — спросил он.

— Да будет вам известно, что целых семь минут!

К удивлению всех присутствующих, Фицуильям засмеялся.

— Однако, двое людей могут без конца заводить споры и, несмотря на это, относиться друг другу с любовью, — сказал он, смотря Элизабет в глаза.

— Я… — стараясь сохранять самообладание, сказала Элизабет. — Полагаю, вы правы. Тем не менее, спор и дискуссия — совершенно разные вещи.

— Согласен, — ответил он с улыбкой. — Я знаю, что вы получаете удовольствие от изумлённых лиц ваших собеседников, когда вы высказываете противоположные им мнения, будь они ваши или нет.

— Ради поддержания дискуссии — несомненно, — улыбнулась она.

— Конечно, — улыбнулся он в ответ.

Наступила долгая пауза, во время которой они не отрывали друг от друга взглядов, пока миссис Гардинер не прервала молчание.

— Леди Энн, вечер был просто великолепным.

— Да, — поддержал её супруг. — От всей души благодарим вас за гостеприимство.

— Уверяю, для нас это было в радость, — кивнула им леди Энн.

— Надеюсь, мы с вами скоро увидимся, мисс Беннет, — сказала Джорджиана, когда хозяева поместья провожали гостей до кареты. Элизабет изогнула бровь и слегка обиженно посмотрела на юную леди. — Элизабет, — тут же исправилась она, покраснев.

— Я тоже на это надеюсь, Джорджиана, — улыбнулась ей Элизабет, следуя за своими дядей и тётей.

Как только они подошли к карете, она увидела, что Фицуильям стоит там и ждёт её с протянутой рукой, чтобы помочь сесть в карету.

— Мисс Беннет, — прошептал он, слегка поклонившись.

— Мистер Дарси, — она приняла его руку и села в карету. — Благодарю вас, сэр. Вы очень любезны.

Это последняя фраза так часто произносилась в обществе, что она перестала что-либо значить, однако её взгляд заставил его поверить, что она сказала это не просто ради вежливости, а потому что действительно так считала.

Он сделал шаг назад, преисполненный эмоциями от их недавнего прикосновения, от того, как луна освещала её лицо, от её слов. В его мыслях сразу промелькнули несколько возможных ответов на её слова: Вы достойны всех возможных любезностей, Элизабет. Я на всё готов, лишь бы вы не отвергали меня. Достаточно ли я любезен, чтобы заслужить вашу любовь? Но, так как все эти варианты были неподобающи, он сказал лишь:

— Доброй ночи, мисс Беннет.

В этом сухом и незначительном прощании было больше чувств, чем во многих признаниях в любви, и Фицуильям надеялся, что она уловит хотя бы их толику.

Элизабет села рядом со своей тётей и из окна наблюдала, как они удаляются от Пемберли, стараясь как можно незаметней сжимать и разжимать ладонь, которая, казалось, горела от прикосновения мистера Дарси. Ещё никогда в своей жизни она не была так растеряна и смятена.

Дарси возвратились в музыкальную комнату, и хоть леди Энн и мистер Дарси были уже без сил, но они знали свои обязанности в качестве хозяев дома и не могли откланяться, оставив своих гостей. Так что они расположились на канапе, намереваясь продолжить развлекать гостей.

— Как плохо выглядела сегодня Элайза Беннет. Я в жизни не видела, чтобы кто- нибудь так изменился за полгода, — воскликнула мисс Бингли.

— Ты совершенно права, дорогая, — согласилась миссис Хёрст.

Дарси и Бингли постарались оставить без внимания её обидные замечания, но мисс Бингли, которая весь вечер терпела внимание семьи Дарси к мисс Беннет, было не остановить.

— Она ужасно погрубела и подурнела. Мы с Луизой считаем, что, попадись она нам где-нибудь на улице, мы бы её просто не узнали. Что вы думаете, мистер Дарси? — обратилась она к Фицуильяму.

Хотя её рассуждения отнюдь не понравились Фицуильяму, он ограничился лишь сдержанным ответом.

— Я не заметил в её лице особых перемен. Полагаю, она слегка загорела, но это неудивительно, если человек путешествует в летнюю пору.

— Что касается меня, — добавила мисс Бингли, вставая с кресла, — я, признаюсь, никогда не замечала в ней ничего привлекательного. Её черты невзрачны, а кожа темна. Губы терпимые, но такие заурядные, — хмыкнула она.

— А в её глазах, которые кто-то даже однажды назвал очаровательными, я никогда не находила ничего особенного. Во всём её облике столько простонародного самодовольства, с которым невозможно примириться.

Сии высказывания, которые, по мнению мисс Бингли, возвышали её в глазах семейства Дарси, возымели совершенно обратный эффект. Леди Энн и мистер Дарси были поражены её злобой, которая сочилась из каждого слова, обращённого к ним, людям, которые не состояли с ней в дружеских отношениях, даже если она сама так не считала. Такие речи не пристало произносить воспитанной леди. Мистер Бингли был повергнут в стыд неучтивостью своей сестры по отношению к столь уважаемой леди, да и к тому же сестре его возлюбленной. Джорджиана была ошарашена, что её новую подругу так оскорбляют. А Фицуильям сидел, изо всех сил стараясь сдерживать себя и не сказать что-нибудь, о чём он позже будет жалеть. Я джентльмен, я джентльмен, — повторял он в своих мыслях, пока терпение капля за каплей покидало его с каждым новым нелицеприятным словом, высказанным в сторону его любимой женщины.

Леди Энн с опаской смотрела на своего сына, одновременно и предвкушая, и страшась его реакции. Она видела, как он был напряжён, как на его скулах двигались желваки, и знала, что он скоро взорвётся. Она считала, что осадить мисс Бингли должен именно он, тот, ради кого она всё это говорила и кого хотела своими словами уважить. Фицуильям с годами научился игнорировать ядовитые замечания светских дам, которые желали заручиться его вниманием, однако такие очевидные упрёки в сторону его любимой, не могли быть им оставлены безнаказанными.

— Полагаю… — попытался остановить свою сестру мистер Бингли, но всё впустую.

— Помнится, когда мы впервые встретились с ней в Хартфордшире, всех нас крайне удивило, что она прослыла там красавицей. Мне врезались в память слова, сказанные вами, мистер Дарси, однажды в Незерфилде: «Это она-то красавица? Я скорее сочту её мать здравомыслящей!», — засмеялась мисс Бингли вместе с миссис Хёрст.

Джорджиана то краснела, то бледнела, стараясь убедить себя, что её брат не способен на такие обидные слова в сторону юной леди! В сторону Элизабет! Он бы никогда не настоял на их встрече, если бы был дурного мнения о ней! Леди Энн и мистер Дарси, будучи осведомлены об этом эпизоде, так как Фицуильям сам им о нём поведал, всё равно были поражены услышанным. Казалось, они так долго были убеждены в любви своего сына к этой девушке, что и позабыли о том, как яростно он поначалу сопротивлялся своим чувствам и какого нелестного мнения он был о ней.

— Впоследствии, правда, ей, кажется, удалось снискать ваше расположение, и одно время вы даже находили её хорошенькой, — добавила мисс Бингли.

— О да, — выйдя из себя ответил Фицуильям. Пусть он своим высказыванием выставит свои чувства напоказ, но не позволит мисс Бингли произнести более ни единого дурного слова в адрес Элизабет. — Это было в самом начале нашего знакомства. Но прошло уже много месяцев, как я стал видеть в ней одну из самых прелестных женщин, которых мне приходилось встречать.

Он с вызовом посмотрел на мисс Бингли, которая хоть и была выбита из колеи его признанием, но сказать в ответ ничего не смела.

Мистер Бингли порешил более не ждать и настоятельно попросил своих сестёр откланяться, так что он с мисс Бингли и Хёрстами пожелали семье Дарси доброй ночи и вышли из музыкальной комнаты.

— Джорджи, полагаю, мне следует извиниться перед тобой, — сказал Фицуильям своей сестре.

Его родители молча наблюдали за ним, довольные, что он сам понял, как это необходимо.

— Извиниться передо мной? — переспросила Джорджиана. — За что?

— За те ужасные вещи, которые я говорил о мисс и миссис Беннет, когда гостил в Хартфордшире.

— Ты и правда это сказал, Фицуильям? — спросила она разочарованно, и этот тон был больнее самых обидных слов. — Я подумала, что мисс Бингли лжёт или преувеличивает. Я понимаю, что мало знаю о том, как люди ведут себя в обществе, но я считала, что джентльмен никогда так не выскажется о леди.

— И ты права. Джентльмен никогда бы так не поступил, но моё поведение в Хартфордшире было далеко не джентльменским.

— Почему?

Фицуильям печально улыбнулся и тяжело вздохнул.

— Ты даже представить не можешь, сколько раз я задавал себе этот вопрос.

— А ты у мисс Бен… то есть, у Элизабет просил прощения?

— Я… я полагаю, она не знает, что я это сказал.

— Может, именно об этих словах она и не знает, но ты сам сказал, что в Хартфордшире вёл себя не как джентльмен.

— И снова ты права, Джорджи. Мне следует перед ней извиниться.

— Всё же, — вмешался в их разговор мистер Дарси. — Ты правильно поступил, извинившись перед сестрой. Ей следует знать, что такое нелицеприятное поведение, которое мисс Бингли демонстрировала сегодня целый день, не пристало воспитанной леди, а твои слова, сказанные в Хартфордшире, не достойны джентльмена, — Фицуильям хотел было что-то сказать, но его отец продолжил. — Я знаю, что ты бесконечно о них сожалеешь и сполна за них заплатил, но я лишь хотел сказать, что горжусь тем, что ты сказал об этом Джорджиане. Она должна понимать, что помимо требования уважения к себе, следует так же уважать и других людей. Я горжусь вами обоими.

И Фицуильям, и Джорджиана были удивлены таким редким проявлением незавуалированной похвалы со стороны их отца. У него не было привычки напрямую говорить о своей любви и уважении, предпочитая выказывать их своими поступками. Однако мистер Дарси решил вынести и собственные уроки из этой истории.

— Я не сделал ничего, чтобы заслужить вашу гордость, — ответил Фицуильям.

— Ты ошибаешься, Фицуильям, — сказала леди Энн. — Признавать свои ошибки и изъяны нелегко и требует мужества, а извиняться за них и стараться их исправить — и подавно.

— И высказывать своё неудовольствие дурным поведением старшего брата тоже требует мужества, — обратился мистер Дарси к своей дочери. — Ты так же проявила благоразумие и добродушие, посчитав высказывания мисс Бингли и Фицуильяма неприемлемыми. Ты прекрасно справишься, когда придёт время представить тебя обществу, Джорджиана. Будь чуть более уверена в себе, дорогая.

— Сегодня ты вела себя общительно и уверенно, Джорджи, — отметила леди Энн. — Я была впечатлена и удивлена.

— Ах, — Джорджиана с каждым словом всё сильней краснела. — Полагаю, что уверенность Элизабет так на меня повлияла. Она не побоялась вступиться за Сьюзан, хотя не знала, будете ли вы сердиться на неё. Да, она была вежлива и учтива, но всё же вступилась за неё перед вами, папа, и попросила не наказывать её. Мне… мне показалось, что такое поведение достойно уважения.

— Да, уверенности ей не занимать, — улыбнулась леди Энн Фицуильяму. — Она сильна духом и добра сердцем. Когда-нибудь она станет прекрасной хозяйкой какого-нибудь поместья, и все её арендаторы и слуги будут ей преданы.

* * *

Фицуильям шёл по тёмным коридорам Пемберли с единственной свечой в руке, а за ним увязались пара его лучших борзых. Впервые за несколько месяцев он чувствовал прилив сил, так как у него появилась новая цель: заручиться дружбой мисс Элизабет. Мечтать о большем он не смел! Это было бы глупо и самонадеянно! Он не мог не страшиться очередного отказа, который несомненно и получил бы, и был уверен, что его сердце во второй раз этого не выдержит.

Нет, такой боли он больше себе не причинит. Утром он отправится в Лэмбтон и принесёт свои извинения за каждое оскорбление и непочтительность, которые когда-либо слетали с его языка в её адрес. Он знал, что её доброта и широта души не позволят ей не простить его, особенно после всего, что произошло сегодня. Он зашёл в музыкальную комнату и, облокотившись о каминную полку, поставил на неё свечу. Посмотрев на фортепиано, он вспомнил тот нежный взгляд, которым одарила его Элизабет.

Завтра он предложит ей свою вечную дружбу. И лишь ей решать, принимать её или нет. Любая просьба, любой совет, любая услуга, в которой она могла бы нуждаться… Он всё исполнит, не требуя ничего взамен. И он будет подле неё — в качестве друга — пока это будет ей угодно. Именно с этой мыслью он отправился в свои комнаты.

Фицуильям проснулся следующим утром в приподнятом расположении духа, несмотря на некоторую нервозность. Выбрав свой лучший тёмно-зелёный пиджак, он с немного большей придирчивостью, чем обычно, осмотрел то, как его камердинер повязал ему галстук. Он сделал глубокий вдох и отправился вниз к семье, чтобы присоединиться к ним за завтраком. Мистер Дарси и леди Энн уже сидели за столом напротив друг друга, а Джорджиана устроилась слева от отца. Фицуильям занял своё место по правую сторону и пожелал всем доброго утра.

— Доброе утро, — улыбнулась леди Энн. — Ты выглядишь как никогда отдохнувшим этим утром, мой дорогой, — усмехнулась она.

— А почему бы и нет, мама? Я уж несколько месяцев так хорошо не спал, — ответил он. Старшие Дарси улыбнулись друг другу, но сохранили молчание. — Этим утром я собираюсь в Лэмбтон, — слегка смутившись, добавил Фицуильям.

— Ах да, в это время года Лэмбтон просто очарователен, — лукаво отметил мистер Дарси.

Фицуильям лишь ещё сильней смутился, всей душой желая просто встать из-за стола и отправиться в конюшню.

— Полагаю, ты отправишься сразу после завтрака? — спросила леди Энн, желая дать своему сыну возможность уйти пораньше. — Прежде чем наши гости к нам присоединятся…

Более никаких намёков ему не требовалось.

— Если честно, я не особенно голоден. Позвольте откланяться, — сказал Фицуильям, вставая.

— Удачи, — улыбнулся ему мистер Дарси.

* * *

Фицуильям спешился и широкими шагами направился к трактиру, где был встречен одной из служанок.

— Доброе утро, я бы хотел навестить мисс Беннет. Она здесь?

— Да, сэр, — слегка ошарашенная таким неожиданным визитом будущего хозяина Пемберли, ответила она. — Прошу, идите за мной, сэр, — она провела его к двери и, открыв её, произнесла. — Прошу прощения, мисс.

Фицуильям зашёл в комнату и поклонился. Он взглянул на неё, и она присела в реверансе, давая ему время насладиться тем, как солнечный свет из окна прелестно освещает её лицо, отчего её глаза казались зеленее и ярче, чем обычно, а цвет её лица — ещё более притягательным. На ней было скромное утреннее платье кремового цвета и светлый спенсер. Утренний свет делал её ещё более неотразимой, чем лунный — прошлым вечером. Он был так поглощён любованием ею, что и не заметил вначале её подавленного настроения.

— Мисс Беннет, надеюсь… — начал было он.

— Прошу простить меня. Я сейчас же должна отыскать мистера Гардинера по неотложному делу. Нельзя терять ни секунды.

Но теперь её состояние невозможно было не заметить. Её глаза сияли вовсе не от солнца, а от слёз! В то же самое мгновение Фицуильям и думать забыл о причине своего визита. Теперь его волновало лишь то, из-за чего она так расстроена и как это можно исправить.

— Боже мой, что случилось? — воскликнул он участливо. У Элизабет хватило сил лишь на то, чтобы сдержать всхлип. — Конечно, я не смею вас задерживать. Но разрешите мне отыскать мистера и миссис Гардинер для вас или кому-нибудь из слуг. Вам может стать дурно, вы не в состоянии сами пойти на поиски.

— Нет, я должна.

Фицуильям взял Элизабет за руку и повёл к столу.

— Я настаиваю, вам нельзя идти в таком состоянии, — он повернулся к двери. — Эй, кто-нибудь! — дверь открыла чрезвычайно взволнованная служанка. — Отправьте кого-нибудь за мистером и миссис Гардинер немедленно! Они отправились в сторону… — он провёл Элизабет к стулу и посмотрел на неё в ожидании направления.

— Церкви.

— Да, сэр, сию секунду, — служанка тут же ретировалась, бросив на них обеспокоенный взгляд.

Фицуильям поставил свою шляпу и хлыст на стол и сел напротив Элизабет. Впервые в жизни он наплевал на все возможные правила приличия и взял свою возлюбленную за дрожащие руки.

— Что с вами? — мягко прошептал он. — Может, мне позвать за доктором?

— Нет. Со мной всё хорошо, — не переставая плакать, сказала она. — Я в порядке.

— Прошу, скажите, как вам помочь? — в бессилии спросил он, но она лишь покачала головой, пока слёзы катились из её глаз. — Может… бокал вина? Позвольте, я вам налью? Вам очень нездоровится.

Элизабет всхлипнула и вытерла щёки своим платком.

— Нет-нет, благодарю вас. Со мной ничего не случилось. Я совершенно здорова, — её голос слегка дрогнул. — Меня лишь расстроило только что полученное злосчастное известие из Лонгборна.

Последние четыре слова она едва смогла вымолвить из-за свежего потока слёз и отвернулась от Фицуильяма, пытаясь их скрыть. Ему самому казалось, что его собственное сердце разбивается на миллионы осколков. Раньше он думал, что боль от её отказа была невыносимой, но ничто не могло подготовить его к той агонии, которую он испытал, став очевидцем её горя. Всё его существо желало обнять её и прижать к своей груди, поцеловать её и пообещать, что всё будет хорошо, что бы ни случилось. Первое, что пришло ему в голову — это то, что умер её отец. И коли так, он никогда не позволит ей остаться без защиты и крыши над головой. Конечно, это было бы крайне неприлично для джентльмена, не являющегося её супругом, но правила приличия сейчас его мало волновали. Если ей нужна помощь, то она её получит.

Он прижал стиснутый кулак ко рту, стараясь не дать себе произнести всё это вслух, ведь причина её состояния могла быть в другом. Элизабет наконец смогла взять себя в руки и подняла голову.

— Прошу, простите меня.

— О нет, не извиняйтесь, — прошептал он, ласково поглаживая её ладонь.

— Я только что получила письмо от Джейн… с ужаснейшей новостью. Это невозможно будет скрыть. Моя младшая сестра покинула своих друзей… сбежала. Оказалась во власти… мистера Уикхема.

Дарси оцепенел от услышанного. Уикхем! Да когда же этот проходимец исчезнет из его жизни? Неужели он так и будет продолжать причинять боль и портить жизнь близким ему людям?

— Они вместе уехали из Брайтона, — продолжила она. — Вы достаточно знаете этого человека, чтобы понимать, что это означает. У неё нет ни денег, ни связей, ровно ничего, чем бы она могла его удержать.

Фицуильям вздрогнул, вспомнив о другой молоденькой девочке, которая едва не оказалась в такой же ситуации. Он резко поднялся на ноги и зашагал по комнате, прижав ладони к лицу, стараясь успокоиться. Он не хотел, чтобы Элизабет видела, в какой он сейчас ярости.

Элизабет уже не могла сдерживать вновь подкативший к глазам поток слёз. Каждая пророненная ею слезинка была для Фицуильяма словно удар ножом в сердце.

— Страшно подумать, ведь мне это было так просто предупредить! Я, которая так хорошо знала, что он из себя представляет! Достаточно было рассказать лишь малую часть из того, что я о нём знала, моим близким, и ничего из этого бы не произошло… — она опустила взгляд и прошептала. — Но теперь уже ничего нельзя поделать.

— Я опечален этим до глубины души! — воскликнул Фицуильям. — Удручён и потрясён. Но вы уверены, что это известие достоверно?

— Без всяких сомнений. Они выехали вдвоём из Брайтона в ночь на воскресенье. Их путь удалось отследить до самого Лондона, но дальше он затерялся. Они совершенно точно не отправились в Шотландию.

Фицуильям в задумчивости подошёл к окну, сомкнув ладони за спиной.

— Но что же предпринято? Пытались ли её хоть как-то вернуть?

— Мой отец выехал в Лондон, и Джейн просит в письме, чтобы дядя поспешил ему на помощь. Я очень надеюсь, что через полчаса мы уже будем в пути, — сказала она. Фицуильям повернулся к ней, вдруг осознав, что эта история печально отразится не только на её сестре. — Но разве возможно хоть что-то сделать? Я хорошо понимаю, что теперь уже ничего не получится. Разве на такого человека можно воздействовать? Каким образом удастся их хотя бы найти? Я не питаю ни малейшей надежды. Она потеряна для нашей семьи навсегда. И нам остаётся лишь принять тот позор и бесчестье, которое она навлекла на всех нас.

Фицуильям едва мог скрыть своё волнение.

— Вы, должно быть, давно ждёте моего ухода. Боюсь, это печальное событие лишит мою сестру удовольствия видеть вас в Пемберли в ближайшее время.

— О да. Будьте добры, поблагодарите леди Энн и мистера Дарси за их гостеприимство и извинитесь за нас перед Джорджианой. Скажите им, что срочное дело потребовало нашего немедленного возвращения. И если вас не затруднит, скройте ужасную правду, пока будет возможно. Я понимаю, что это продлится недолго.

— Даже не сомневайтесь, я не пророню ни слова. Однако, я задержался, — он подошёл к столу и взял свою шляпу и хлыст. — Позвольте вас покинуть.

— Да, благодарю, — Элизабет поднялась и присела в реверансе в ответ на поклон Фицуильяма. — Прощайте, — прошептала она.

Фицуильяму потребовалась вся его выдержка и самообладание, чтобы оставить её, вместо того чтобы схватить её в охапку и никогда не отпускать. Но он знал, что у него нет ни единого на то права. Даже то, что он посмел взять её за руку, было верхом неприличия. Он не мог сказать ей именно то, что желал: Прошу, не плачь, любовь моя. Каждая твоя слезинка разбивает мне сердце. Всё будет хорошо, я клянусь. Я об этом позабочусь. Не волнуйся. Всё это крутилось в его мыслях, когда он в последний раз взглянул на закрывшуюся за ним дверь.

* * *

— Роджерс, собери мне пару комплектов одежды. Завтра утром я отбываю в Лондон, — прокричал Фицуильям своему камердинеру, едва переступив порог Пемберли.

Будь его воля, он бы сию минуту сорвался в город, но он не мог позволить себе пересечься по пути с Гардинерами и Элизабет, так что он порешил отложить отъезд до следующего утра.

— В Лондон?! — воскликнула леди Энн, услышав своего сына. — Какой тебе прок ехать в Лондон, коли…

«…коли мисс Беннет сейчас здесь,» — хотела она сказать.

— Я всё объясню позже, мама, — перебил её Фицуильям. — Но прошу, не сейчас. Леди Энн кивнула и отправилась в кабинет супруга, дабы оповестить его.

Фицуильям провёл остаток дня, обдумывая свои дальнейшие действия и готовясь к отъезду. Хоть он и поклялся Элизабет держать случившееся в тайне, он знал, что ему придётся обо всём поведать своим родителям. Не только потому, что они и без того были слишком хорошо осведомлены о прошлых поступках Уикхема, но и потому, что они его самого знали лучше, чем кто бы то ни было, кроме, наверное, самого Фицуильяма, и могли помочь ему советом или наставлением. Он надеялся, что Элизабет сможет простить его за это, ведь он искренне пытается помочь её сестре. Когда гости поместья и Джорджиана отправились тем вечером в свои комнаты, Фицуильям в полном молчании отправился вместе с родителями в кабинет отца.

— Ты весь день провёл, словно в воду опущенный, Фицуильям. Неужели мисс Беннет снова тебя отвергла? — спросил мистер Дарси, как только они остались наедине.

— Отвергла меня? — ошарашенно переспросил Фицуильям. — Нет, я не делал повторного предложения. По правде говоря, на тот момент этого у меня даже в мыслях не было.

— Разве? — удивилась леди Энн, так как ей казалось, что её сын в последнее время думал лишь об этом.

— Я вовсе не собирался возобновлять свои притязания. Отправившись в трактир, я лишь хотел извиниться перед мисс Элизабет за своё поведение и предложить ей мою дружбу, ведь ничего другого у меня нет права от неё ожидать. Но стоило мне её увидеть, как я даже об этом думать забыл, — он сделал паузу и налил себе бокал бренди. — Я застал её одну, мистера и миссис Гардинер с ней не было, а она… она плакала.

— Плакала?! — воскликнула леди Энн. Она успела искренне привязаться к мисс Беннет и была огорчена тем, что что-то причиняло ей боль.

— Да. Сначала она не хотела говорить мне, что произошло. Она всё порывалась отправиться за своими дядей и тётей, но я убедил её послать за ними одного из слуг и усадил её за стол, дабы она немного успокоилась.

— Так она сообщила тебе причину своих слёз? — спросил мистер Дарси.

— Да, — он тяжело вздохнул. — Она получила известия из Лонгборна. Её младшая сестра, мисс Лидия, гостившая у своей подруги в Брайтоне, сбежала с Джорджем Уикхемом.

Мистер Дарси протяжно застонал, откинувшись на спинку своего кресла, и потёр виски.

— Известно, что они отправились в Лондон, но далее их путь затерялся. Мистер Беннет пустился на поиски своей дочери, и мистер Гардинер в скором времени к нему присоединится, но я прекрасно знаю, что у Уикхема нет намерений связать себя узами брака с мисс Лидией. В отличие от Джорджианы, у мисс Лидии нет приданого, которое могло бы его соблазнить. У меня нет никаких сомнений, что он лишь воспользовался её наивностью и после пары недель утех с нею бросит её в Лондоне, — Фицуильям нервно мерял шагами комнату, а потом в задумчивости подошёл к окну. — Однако пожениться они обязаны. Даже если мисс Лидию найдут в ближайшее время, невинности она к тому моменту без сомнения уже будет лишена.

— Господи Боже, — прошептала леди Энн.

— Матушка, простите за столь неподобающие речи, но вы должны знать, на что способен Уикхем. Я сам становился свидетелем последствий его поступков много раз. И всё же, я и помыслить не мог, что он осмелится совершить подобное с дочерью джентльмена! Это слишком даже для Уикхема.

— Бедная мисс Беннет! — вздохнула леди Энн. — Бедная мисс Лидия!

— Мисс Беннет сказала мне кое-что, о чём я не мог перестать думать весь день. Она сказала, что у неё была возможность не позволить этому случиться. Но дело в том, что именно я мог это предотвратить! Я никогда не прикладывал особых усилий, чтобы осадить Уикхема даже после случая с Джорджианой. Мисс Элизабет сказала, что так как она знала об истинном характере Уикхема, она могла хотя бы своих близких предупредить о его нраве, и это никогда бы не произошло. Но это я своим молчанием позволил ему разгуливать по стране, разрушая жизни юных девушек, желая защитить свою сестру и совершенно не заботясь ни о ком другом. Мисс Беннет задавалась вопросом, как же на такого человека можно повлиять, но я-то знаю, что Уикхема в этой жизни заботит лишь одно: деньги. И я уверен, что без труда отыщу его через миссис Янг. Отец, — обратился он к мистеру Дарси, — прошу, поймите, я должен это сделать. Мне известно, что наша семья потерпит некоторые убытки, но я обязан.

— Я знаю, сын. Я так же несу ответственность за Уикхема, как за своего крестника, и нам следовало давным-давно положить конец его похождениям. Исполни я свой долг, и сестре мисс Беннет никогда бы не пришлось пройти через такой позор.

— Мною движет не столько чувство ответственности, сколько желание уберечь её от боли и унижения. Я… меня не покидает вид её заплаканного лица. Стать свидетелем того, как такая смелая и жизнерадостная женщина, как Элизабет, плачет от бессилия… Я готов мириться с её обидой, презрением, ненавистью… но не с её болью! Мне пришлось изо всех сил сдерживать себя, дабы не обнять её прямо там, в трактире, и не пообещать ей всё исправить. Я знаю, что она никогда не будет моей женой, но умоляю, поймите: её страдания для меня хуже самой страшной агонии.

Мистер Дарси взглянул на свою супругу и вспомнил каждую пророненную ею слезу за время их брака, вспомнил, как сам едва не умер, когда она была на волосок от смерти.

— Поверь, сынок, я прекрасно тебя понимаю.

— Мама?

— Вчера вечером тебе плохо удавалось скрывать свои истинные чувства, Фицуильям. Ты не мог оторвать от неё своего взгляда и ловил каждое её движение, вслушивался в каждое её слово и говорил с ней мягче, чем с кем-либо ещё. Даже на виду у Бингли и Гардинеров. Я и представить не могла, что ты будешь так открыт.

— Полагаю, что у меня просто не осталось желания притворяться, — улыбнулся он. — Да пусть хоть весь мир узнает о моих чувствах! Когда-то даже мысль об открытости, даже вероятность быть отвергнутым и посрамлённым была для меня неприемлема. Теперь же это ничего не значит. Ради её одобрения я ещё и не на то способен.

— В таком случае, езжай в Лондон, — кивнула леди Энн, — и сделай всё возможное, чтобы этот брак состоялся. А затем ты сможешь снова попытать своё счастье с мисс Беннет.

— Нет, никогда, — побледнел Фицуильям. — Если и до этого существовали препятствия для нашего союза, то теперь и подавно.

— Фицуильям! — возмутился его отец. — Вот только не смей сейчас говорить, что не сделаешь предложения лишь из-за того, что её сестра пустилась в бега! Да твоя собственная сестра чуть сама не совершила ту же ошибку!

— Конечно же не из-за этого! А из-за того, что всё это произошло по моей вине. Я не только никого не оповестил об истинном характере Уикхема, когда был в Хартфордшире, так ещё и в письме к мисс Элизабет попросил её никому ничего не разглашать. Она ничего не сказала своей семье из-за меня! Я воспользовался её честностью, и это сыграло с ней злую шутку.

— Ты не можешь винить себя за это, Фицуильям, — покачала головой леди Энн.

— Могу и буду, мама. Она сама наверняка винит меня.

— Она сама так сказала? — спросил мистер Дарси.

— Конечно же нет! Она была слишком убита горем, чтобы думать о чём-нибудь ещё!

— Она хоть как-то выказала тебе то, что винит тебя? — спросила леди Энн.

— Мама, она была вся в слезах и никак не могла успокоиться. Её мысли были заняты другим. Но как только она немного придёт в себя, она наверняка поймёт, что именно на мне лежит вина. Неважно. Завтра я отправлюсь в Лондон, найду Уикхема, дам ему денег и заставлю жениться на мисс Лидии. Я использую для этого средства из моего личного содержания.

— Как бы я не был щедр на твоё содержание, не думаю, что этого будет достаточно, — вздохнул мистер Дарси. — Бери столько денег, сколько потребуется, доколи это не скажется на Джорджиане, а также наших слугах и арендаторах.

— Я постараюсь истратить как можно меньше.

* * *

Отсутствие Фицуильяма затянулось на множество дней. Он в письме оповестил своих родителей о том, что добился успеха в своей миссии и останется в Лондоне до тех пор, пока не состоится свадебная церемония. И вот, наконец, наступил день, когда мистер Джордж Уикхем и мисс Лидия Беннет сочетались священным браком. В тот же день он написал мистеру Дарси о том, что смог исполнить все свои обещания, а на следующее утро, после встречи с Уикхемом и передачи тому обещанной суммы денег, отправился обратно в Пемберли.

Спустя пару недель со своего отъезда Фицуильям был радушно встречен дома своей семьёй и гостями. Пока его не было, Джорджиане сообщили, что Гардинерам и мисс Беннет пришлось уехать по срочному делу, и хоть она и была расстроена тем фактом, что лишилась возможности подольше пообщаться с Элизабет, не стала выспрашивать подробностей.

— Она написала мне, как только возвратилась в Лонгборн, и извинилась за свой внезапный отъезд, а также выразила разочарование, что не смогла узнать меня поближе, — сказала Джорджиана своему брату в тот же день, когда он воротился.

— Конечно же она разочарована, — ухмыльнулась мисс Бингли, однако её комментарий остался незамеченным.

— Надеюсь, ты не в обиде на меня, Бингли, что я уехал так надолго, едва вы прибыли, — сказал Фицуильям своему другу.

— Признаюсь, главная причина моих визитов в Пемберли — это возможность провести время с тобой, — покачал головой Бингли. — Однако твои родители были невероятно гостеприимны, и компания мисс Дарси тоже мне приятна. Я понимаю, что у тебя были дела. Надеюсь, что теперь ты останешься здесь?

— Да.

* * *

— А теперь расскажи нам всё, — сказал мистер Дарси, когда они втроём зашли в его кабинет.

— Я уже почти обо всём вам поведал, — пожав плечами, ответил Фицуильям. — Как вы знаете, по прибытии в Лондон, я немедленно отправился к миссис Янг за информацией. Она смогла приобрести довольно большой дом на Эдвард Стрит и с тех пор безбедно живёт, сдавая комнаты. Мне пришлось целых три дня ждать, прежде чем она выдала мне, где находится Уикхем. Так как она и впрямь была осведомлена о его местонахождении, то отказывалась выдавать его без увесистой взятки. Как только он приехал в Лондон, то сразу направился именно к ней, и, будь у неё на то время хоть одна незанятая комната, она наверняка приняла бы его. В конце концов, мне удалось получить у неё адрес. Сначала я встретил самого Уикхема и потребовал у него встречи с мисс Лидией. Моей изначальной целью было убедить её прекратить участвовать в столь постыдном образе жизни и вернуться к своим друзьям, коли они пожелают принять её. Однако я натолкнулся на её категоричное нежелание последовать моему совету. Ей не было дела до миссис Фостер; её не интересовало моё желание помочь; она даже слышать не желала о том, чтобы оставить Уикхема. Она была убеждена, что они в скором времени поженятся, хотя и не знала, когда именно. Посему мне оставалось лишь исполнить тот план, который я продумал перед своим отъездом. Когда я выразил Уикхему свои намерения организовать их свадьбу, то он дал мне понять, что он вовсе на это не рассчитывал. Он признался, что покинуть полк его заставили нажитые им долги, которые он более не мог игнорировать. Он собирался подать в отставку, однако, когда я спросил о его дальнейших планах, он не смог ответить ничего вразумительного. Он понимал, что жить ему не на что, и вскоре он останется без крыши над головой.

— Я спросил его, почему он сразу не женился на мисс Лидии. Хоть мистер Беннет и не богат, но он мог оказать ему поддержку, и женитьба бы хоть немного улучшила его положение. Но Уикхем всё ещё лелеял надежду найти себе невесту побогаче в каком-нибудь другом графстве. Однако он оказался в почти безвыходном положении, и я понимал, что убедить его, предложив немедленную выплату, будет несложно. Я несколько раз встречался с ним, чтобы обговорить все условия. Уикхем, конечно же, поначалу хотел больше, чем я мог предложить, однако впоследствии наших разговоров поумерил свои аппетиты. Условившись обо всём, мне предстояло уведомить мистера Гардинера о случившемся, но когда я в первый раз пришёл на Грейсчёрч Стрит, то узнал, что там всё ещё гостил мистер Беннет, однако он собирался обратно в Хартфордшир следующим утром. Так что я решил отложить свой визит, пока мистер Беннет не уедет.

— Почему? — спросил мистер Дарси.

— Я не хочу, чтобы мистер Беннет знал о моей роли в этой истории, — ответил Фицуильям.

— Отчего же? — нахмурилась леди Энн.

— Потому что он рассказал бы обо всём Элизабет, — сказал он, словно ничего очевиднее и быть не могло, и, не дав родителям расспросить его дальше, продолжил. — Я не уведомил слуг о том, кто я, и в субботу снова пришёл.

Мистера Беннета уже не было, зато я смог застать мистера Гардинера, и мы бóльшую часть дня провели, обсуждая всё. Мы снова встретились в воскресенье и понедельник, и как только обо всём условились, он отправил срочное письмо в Лонгборн.

— Сколько тебе пришлось истратить на Уикхема? — спросил мистер Дарси.

— Я оплатил его долги, — тяжело вздохнул Фицуильям, — назначил мисс Лидии приданое в тысячу фунтов, оплатил его назначение в полк и саму свадьбу. В итоге натекла сумма примерно в семь тысяч фунтов в обмен на их брак и его обещание, каким бы оно ни было ненадёжным, не тиранить её.

— Мистер Гардинер позволил тебе выложить такую сумму без возражений? — поинтересовался мистер Дарси.

— О, возражений я наслушался, не сомневайтесь. Убедить его позволить мне всё оплатить оказалось задачей не из лёгких, но ещё сложнее было заручиться его обещанием сохранить всё в тайне.

— Почему ты не хочешь, чтобы мисс Элизабет узнала о твоей роли в спасении её сестры? — недоумевала леди Энн.

— Потому что она будет чувствовать себя в долгу передо мной! Ей с апреля известно о моих чувствах к ней, а после её визита в Пемберли она точно поняла, что они остались неизменны. Я не хочу, чтобы она… чтобы она согласилась стать моей женой лишь из признательности.

— Полагаешь, она на такое способна? — спросила его мама.

— Я не знаю, но рисковать не собираюсь. Она, без всяких сомнений, будет испытывать благодарность и признательность и захочет как-то мне отплатить, но денег у неё не имеется. Единственное, что у неё есть — это она сама, а я не желаю принимать её в качестве платы за то, что и так является моим долгом.

Мистер Дарси и леди Энн печально взглянули друг на друга, понимая, что их сын совершенно прав, хоть они и хотели, чтобы она обо всём знала.

— Чем же ты занимался всё остальное время? Между соглашением с Уикхемом и самой свадьбой… — поинтересовался мистер Дарси.

— Пару раз ужинал вместе с Гардинерами. Мисс Лидию заперли в отведённой ей комнате и не позволяли спускаться, а Уикхем навещал её, когда меня там не было.

— Полагаю, что с Гардинерами ты поладил, — предположила леди Энн.

— Несомненно, — улыбнулся Фицуильям. — Хоть и живут они неподалёку от Чипсайда, дом у них прекрасный. Конечно, скромнее, чем наш, но уютный и респектабельный. А ещё я познакомился с Джеймсом, Мэгги, Эндрю и малышкой Бетт. Прекрасные и воспитанные дети.

— И как тебе небезызвестная мисс Бетт Гардинер? — улыбнулся мистер Дарси.

— Должен признаться, так же очаровательна, как её тёзка. Остальные дети стеснялись меня, но малышка Бетт тут же забралась мне на колени и отказывалась слезать около получаса, — усмехнулся Фицуильям. — Миссис Гардинер отчитала её, но я был не против. У этой девчушки ко мне было столько вопросов, что я не поспевал на них отвечать. Никогда не думал, что из такого маленького ребёнка может рваться такая лавина слов. Однако меня поразила атмосфера в доме Гардинеров. Хоть там было более шумно и оживлённо чем я привык, но их душевность и любовь к своим детям были очевидны. Так что я даже вдруг осознал, что меня это не смущает.

Леди Энн потянулась к своему сыну и взяла его за руку.

— Я рада, что тебе довелось стать свидетелем тому, что достойное поведение, воспитание и взаимная любовь может поселиться в любом доме: будь то на Грейсчёрч Стрит рядом с Чипсайдом, как у Гардинеров, или на Гровенор Сквер в Мейфэре, как в доме Дарси.

— Да уж, — без намёка на юмор усмехнулся Фицуильям. — Год назад я бы ни за что на свете не поверил, что буду наслаждаться времяпрепровождением в Чипсайде с семьёй торговца больше, чем с великосветскими господами и дамами в Мейфэре, — он покачал головой, вдруг подумав, как он раньше был похож на тётушку Кэтрин.

— Прекрати корить себя Фицуильям, — погладила его по руке леди Энн.

— Мне осталось исправить лишь один свой промах.

— Какой? — спросил мистер Дарси.

— Я должен признаться Бингли в своём вмешательстве в его личные дела и убедить его возвратиться к мисс Джейн Беннет. Я хотел это сделать, как только он приехал, но столько всего случилось, что мне было не до того… Больше я не могу это откладывать, — сказал он. Леди Энн и мистер Дарси обменялись неуверенными взглядами. — Что такое?

— Возможно, тебе следует сначала удостовериться, что у мистера Бингли и мисс Беннет остались чувства друг к другу? — предложила леди Энн.

— И как же мне это сделать, ни в чем ему не признавшись?

— Может, предложишь Бингли вернуться в Незерфилд, дабы заняться поместьем и поучаствовать в охоте? А там и посмотришь, какую реакцию вызовет у мисс Беннет его возвращение, — посоветовала леди Энн.

— В таком случае, мне придётся вновь увидеться с Элизабет, — напрягся Фицуильям.

— Тебя пугает эта перспектива? — удивилась леди Энн.

— Нет, конечно же, нет. Лишь один взгляд на неё… Её присутствие в Пемберли было бальзамом мне на душу. Раньше я избегал её лишь по той причине, что боялся поставить её в неловкое положение своим присутствием, но мне показалось, что её более не смущает моя компания, а вам?

— И нам, — улыбнулся мистер Дарси.

— Лишь это останавливало меня от встреч с ней, а раз более такого препятствия нет, то я буду рад предложить ей мою дружбу, как и намеревался, когда приехал навестить её в Лэмбтоне, — улыбнулся Фицуильям. — Коли она того пожелает, я стану ей другом, особенно если она продолжит дружбу с Джорджианой, — в тот же миг его улыбка угасла. — Однако, мне придётся скрывать свои чувства и расположение.

— Почему? Ты не особенно об этом заботился, когда она была здесь, — заметила леди Энн.

— Да, но, если я продолжу так явно проявлять свой интерес, она может начать избегать меня из страха, что я возобновлю свои притязания. К тому же, мы будем в Лонгборне, и, если миссис Беннет прознает, что я испытываю чувства к одной из её дочерей, она может начать давить на неё. Нет уж, я поговорю с Бингли и постараюсь убедить его возвратиться в Хартфордшир. Там я оценю ситуацию и расскажу ему обо всём. А после всего предложу Элизабет свою дружбу и буду надеяться, что она её примет.

— Наконец-то! — едва не подпрыгивая воскликнула леди Энн одним утром в кабинете супруга. С самых ранних дней брака у них появилась привычка читать и писать письма в компании друг друга. Она подошла к столу мистера Дарси и села на стул. — Письмо от Фицуильяма.

Уже прошло две недели с тех пор, как Фицуильям отправился в Лондон вместе с Бингли и Хёрстами. Ему удалось убедить мистера Бингли, чтобы они вдвоём возвратились в Хартфордшир, дабы поохотиться, и, оставив мисс Бингли в городе вместе с сестрой, направились в Незерфилд неделю назад. Примерно в это же время остальные члены семьи Дарси решили выехать в город и сейчас проживали в своём Лондонском доме.

— Что же он пишет?

Леди Энн вскрыла письмо и начала читать вслух.

«Незерфилд Парк, Хартфордшир

15 сентября, 1812

1:07 ночи

Дорогие мама и отец,

Пишу вам, дабы оповестить вас обо всех событиях, произошедших за неделю. Как вам стало известно из моего прошлого письма, Бингли и я прибыли в Незерфилд без каких-либо затруднений и благодаря расторопности слуг смогли с комфортом расположиться в имении уже спустя час. Мы с Бингли провели следующие три дня за охотой и трудясь над накопившимися делами имения.

Бингли, в совершенно несвойственной ему манере, был крайне сдержан и молчалив, что я замечал в нём и прошлые месяцы, однако, будучи в Незерфилде, он становился всё более мрачным с каждым новым днём, который проходил без визита или какого-либо известия от мистера Беннета. Полагаю, он считает, что Бингли целенаправленно разбил сердце его дочери, а посему не желает видеть моего друга. Остальные соседи тепло нас поприветствовали, однако я понимал, что ждёт он визита лишь одного джентльмена. На четвёртый день нашего пребывания здесь я предложил нам самим наведаться в Лонгборн и поприветствовать Беннетов. Бингли, казалось, никак не мог решить, что же ему больше по душе: никогда более не ступать на порог Лонгборна или помчаться туда на неосёдланной лошади.»

Леди Энн прекратила читать, мрачно разглядывая письмо.

— Что такое, любовь моя? — спросил мистер Дарси.

— Письмо становится каким-то странным.

— То есть?

— Его почерк, стиль, выбор слов! Начал он, как обычно, но посмотри на его почерк далее, — сказала леди Энн, протягивая ему письмо. — А в самом конце так и вовсе едва разберёшь!

Она была права. Почерк его сына, обыкновенно столь аккуратный и элегантный, с каждой новой строкой становился всё хуже, а к концу становился вовсе неразборчивым и неопрятным, как у мистера Бингли!

— Продолжай читать, дорогая. Нужно узнать, о чём он пишет.

«Когда мы прибыли в Лонгборн, нас встретила миссис Беннет с дочерями. Миссис Беннет была необычайно услужлива и засыпала Бингли сотней вопросов и комплиментов. Мою же персону она оставила без внимания. Меня это, конечно, нисколько не возмутило, ведь моё поведение по отношению к ней раньше было отвратительным. Я постарался разглядеть реакцию мисс Джейн Беннет, и, хотя поначалу она показалась мне по своему обыкновению спокойной и невозмутимой, приглядевшись, я заметил, что пальцы её дрожали, когда она принялась за вышивку, а на её щеках был слишком яркий румянец. Она несколько раз бросала на Бингли печальный взгляд и без конца тянулась к мисс Элизабет за поддержкой. Как я мог раньше не заметить расположение мисс Беннет? Она вся меняется в присутствии Бингли.»

— Здесь он зачеркнул одно предложение, — сказала леди Энн своему супругу. — Затем почерк становится в разы хуже. Наверное, он на некоторое время отложил письмо.

«2:23 ночи

Ах, матушка. Элизабет ни разу даже не взглянула на меня. Я понимаю, что она переживала за свою сестру, но почему она отводила от меня взгляд? Почему она была такой——— Да, неважно! Чего я вообще ожидал? Как я мог быть таким идиотом! Таким безнадёжным идиотом! Я смог убедить себя избавиться от надежды, что она станет моей женой, но во мне ещё теплилась надежда на то, что она станет мне другом, а она даже глядеть на меня не хочет! И слова мне не сказала. С Бингли-то она поговорила! Я что, думал, что она будет вести себя со мной как в Пемберли? Будет также черт——— Простите, мама.»

Леди Энн сглотнула ком в горле и продолжила.

«После этого визита мы вернулись в Незерфилд. Бингли был несказанно рад вновь увидеться с мисс Беннет и что его так радушно приняли. Она — я имею ввиду мисс Джейн Беннет — улыбалась ему и любезно с ним разговаривала. Она любит его, теперь я в этом уверен. А я встал у них на пути. Я собственными руками причинил моему другу столько страданий и заслуживаю всё, что сейчас со мной происходит. Самонадеянный, тщеславный, горделивый глупец!

Следующий день мы провели в Незерфилде, а вечером были приглашены на званый ужин в Лонгборн, который сегодня, то есть уже вчера, и состоялся. Там присутствовали все самые именитые семьи в округе, и Бингли был встречен всеми с теплотой, как и в прошлый раз. Меня же ожидал, по меньшей мере, холодный приём, а порой и вовсе пренебрежительный, но жаловаться я не имею права, ведь я сам так же относился к здешнему обществу. Когда нас проводили в столовую, Бингли чувствовал себя крайне неуверенно, но стоило мисс Джейн Беннет одарить его улыбкой, как мой прежний жизнерадостный друг засиял, чего я уже несколько месяцев не видел. О, я бы всё на свете отдал, лишь бы Элизабет взглянула на меня так! Хоть толика этой симпатии, и я был бы счастлив. За столом Бингли посадили рядом с мисс Джейн Беннет, и на протяжении всего ужина он уделял ей всё своё внимание, так что у меня нет никаких сомнений, что в скором времени их обоюдное счастье будет засвидетельствовано.

Меня же посадили так далеко от Элизабет, насколько это было возможно, а когда джентльмены присоединились к дамам в гостиной, она была окружена подругами и сёстрами у столика с чаем и кофе, и у меня не было ни единой возможности приблизиться к ней. Однако я был непреклонен в своём намерении поговорить с ней. Если она не подойдёт ко мне, то я сам это сделаю. Но, не успел я обратиться к ней, как услышал перешёптывания дам, из которых я понял, что они желали провести этот вечер в женской компании. Я слегка замешкался, однако всё же подошёл к мисс Элизабет. Она спросила меня, где сейчас Джорджиана, на что я ответил, что она с вами в Лондоне, и на этом она затихла. За всё наше знакомство я ещё ни разу не видел, чтобы ей было нечего сказать. Я простоял в её компании в тишине несколько минут. Она выглядела невероятно смущённой и встревоженной, так что я оставил её, когда одна из дам обратилась к ней.

Остаток вечера она провела, избегая меня. Она не разговаривала со мной и даже не взглянула на меня… ни разу. Я не настолько твердолоб, чтобы не понять, что таким поведением она старается прекратить любое общение между нами. И я не могу винить её за это. Я ведь знал, что так и будет! Я знал, что она не захочет иметь со мной ничего общего, когда осознает, что именно по моей вине произошла вся эта отвратительная история с Уикхемом. Она винит меня и имеет на это полное право! Она никогда не простит меня. Может, репутация её сестры и была спасена, но её младшую сестру совратил безответственный лживый проходимец, которого ей всю оставшуюся жизнь придётся называть братом. Счастье миссис Уикхем продлится очень недолго, и в этом тоже моя вина. И Элизабет это знает.»

— Не могу разобрать следующую строчку. Что это? — спросила леди Энн своего мужа.

Он взял у неё письмо и увидел, что некоторые места были смазаны, словно на них было что-то пролито.

— Кажется, вода, — сказал он, а про себя подумал — слёзы. — Но это пятно похоже на бренди. Да и почерк почти не разобрать. Думаешь, он был пьян, когда писал это?

— Возможно, — прошептала леди Энн, забирая письмо, чтобы дочитать его до конца.

«3:45 утра

После ужина, когда мы вернулись в Незерфилд, я во всём признался Бингли. Он был удивлён и раздосадован, но не зол, хотя должен был после всего, что я наделал. Полагаю, сейчас он слишком счастлив знать, что его ангел любит его, и просто неспособен ни на какие эмоции, кроме радости. Уверен, в скором времени он сделает предложение. Что касается меня, я не могу оставаться в Хартфордшире. Да и зачем? Элизабет не хочет меня видеть, и я не знаю, сколько ещё смогу выдержать её равнодушие. Хуже того, её вежливость. Гардинеры

относились ко мне, как к члену семьи, и я понимал, что своим поведением дал им повод думать, что между мной и Элизабет что-то есть, но она тут ни при чём.

Как я могу заручиться расположением столь достойной женщины? Я не в состоянии выкинуть её ни из своего сердца, ни из моих мыслей.»

— Любовь моя, может, стоит остановиться? — спросил мистер Дарси, заметив, как слёзы потекли по её щекам.

— Нет-нет. Я должна дочитать до конца.

«Именно такую женщину я искал последние десять лет. Такую, для которой главная ценность — это семья и взаимоуважение, а не деньги и связи. Женщину, столь же прекрасную внешне, как и неотразимую душой. Даже если бы я сам описал на бумаге свой идеал, то не смог бы придумать никого лучше. Чем я заслужил подобное? Неужели мне придётся остаток жизни провести в одиночестве и душевных терзаниях? Скажите, мама, может ли разбитое сердце убить?»

Леди Энн не выдержала и выпустила письмо из рук, закрыв ими своё заплаканное лицо. Мистер Дарси обнял свою жену и поднял письмо. Ему нужно было знать, не написал ли его сын ещё что-то важное.

«Но уже ничего не исправить. Я оставлю моё сердце здесь, в Хартфордшире, а утром отправлюсь в Лондон. Не знаю, смогу ли я жить дальше без него. Лишь время покажет.

Фицуильям.»

Леди Энн не могла успокоиться до самого обеда, но, когда слёзы кончились, в столовую зашёл лакей с подносом.

— Вам письмо, ваша светлость, — сказал он.

— Я же сказал не беспокоить нас сегодня, Уильямс, — сказал мистер Дарси.

— Прошу прощения, сэр, но я подумал, что вы захотите его прочесть. Оно от господина Фицуильяма и было отправлено срочной почтой.

Леди Энн тут же протянула руку, не дав своему супругу опомниться.

— Благодарю, Уильямс, — сказал она.

— Дорогая, ты уверена? — спросил мистер Дарси.

— Конечно, Джордж! Нам необходимо знать, что нам написал сын! — воскликнула она, вскрывая письмо.

«Незерфилд Парк, Хартфордшир

15 сентября, 1812

10:15 утра

Дорогие мама и отец,

Прежде чем я начну письмо, у меня есть к вам просьба. Если вы получили ещё одно письмо от меня, но не читали его, умоляю — не читайте. Сожгите его! Если же оно пока до вас не дошло, то не открывайте его, а просто уничтожьте. Я написал его вчера очень поздно ночью и был не совсем в ладах с собой из-за усталости, разочарования и алкоголя. Я себя не контролировал, и мне не

хотелось бы, чтобы у вас было доказательство момента моей слабости. Если же вы всё-таки успели его прочесть, то просто забудьте всё, о чём там написано.

Как я уже сказал, я был в отвратительном состоянии и не помню даже половины того, что написал. Я не собирался его отправлять. По правде говоря, я сам хотел бросить его в огонь, но по привычке указал адрес назначения, прежде чем уснуть за столом. Проснувшись, у меня хватило сил лишь на то, чтобы добраться до кровати, и я даже не сообразил, что письмо осталось на столе, и мой камердинер наверняка заберёт его утром. Я проснулся очень поздно сегодня, всего пару минут назад, и узнав, что письма уже отправлены, принялся за это срочное письмо в надежде, что оно дойдёт до вас раньше.

Если вы его не читали, то я благодарю Всевышнего. Единственная важная информация из того письма состоит в том, что Бингли снова обустроился в Незерфилде, а я завтра отправлюсь в Лондон. Я собирался возвратиться сегодня, но, боюсь, моя головная боль препятствует этому. Надеюсь, что вы в добром здравии. Я с нетерпением жду скорого воссоединения с вами и Джорджианой.

Ваш любящий сын, Фицуильям Дарси»

— Так вот почему мы получили то письмо, — вздохнул мистер Дарси.

— Я тоже думала об этом, ведь ему больше свойственно скрывать свою боль, чем делиться ею с нами, — отметила леди Энн. — Только взгляни, как разнятся эти два письма. Он снова закроется от нас. В этом нет сомнений. Что же нам делать?

— Я не знаю, дорогая. Не имею ни малейшего понятия.

* * *

Фицуильям возвратился в Лондон на следующий день, делая вид что ничего не произошло. Он был печален и отстранён, но ни единым словом не обмолвился об Элизабет. Даже не спросил, читали ли они его первое письмо. Четыре дня спустя, ему доставили письмо от Бингли. Джорджиана сидела в гостиной за фортепиано, развлекая своих родителей и брата игрой. Фицуильям прочитал письмо, и, казалось, миллион различных эмоций отразился на его лице.

— Что там, дорогой? — осмелилась спросить леди Энн.

— Можете прочесть, — ответил он, протягивая ей письмо.

Леди Энн взглянула на мужа и принялась тихонько читать, чтобы Джорджиана не услышала.

«Незерфилд Парк, Хартфордшир

20 сентября, 1812

4:30 дня

Дарси,

Я счастливейший человек в Англии. Я обручён! Все эти месяцы и страдал в молчании, ведь я верил, что моя дорогая Джейн, а мне теперь позволено так её называть, не любила меня так, как я — её. Этим утром я последовал твоему

совету довериться моему сердцу, и оно привело меня к ней. Однако я был поражён, узнав, что мои чувства взаимны! Дарси, она сказала, что всегда любила меня! Всегда! Сказала, что все последние месяцы была безутешна, ведь она думала, что я не люблю её в ответ, и она была так рада узнать, что я совершенно ничего не знал о том, что зимой она гостила у своих родственников в Лондоне. Мне больно думать, что моя дражайшая Джейн страдала из-за нехватки у меня твёрдости духа. С этого дня я собираюсь стать более уверенным и решительным в своих намерениях. Я стану таким мужем, которого она заслуживает!

Знаю, ты винишь во всём себя, Фицуильям, но не я. Не стану отрицать — ты был неправ, но я отказываюсь верить в то, что ты способен намеренно причинить мне боль. А посему за твою ошибку я тебя прощаю и всем сердцем надеюсь, что и ты простишь себя. Ты многие годы был для меня добрым другом, и я не знаю, что сталось бы со мной, без твоего наставничества. Ты ошибся единожды, но был мне помощником долгие годы, а на прошлой неделе дал мне самый важный совет в моей жизни: следовать за моим сердцем несмотря ни на что. И за это я безмерно тебе благодарен.

Джейн всё знает; я не смог ничего скрыть от неё, когда открыл ей моё сердце. Надеюсь, ты не будешь в обиде, что я рассказал ей о твоей ошибке, когда узнаешь, что она тоже ни в чём тебя не винит. Она считает, что ей и впрямь надо было показывать чуть больше чувств, чем она себе позволяла, тогда бы ты не ошибся в своих суждениях. Конечно, я с ней не согласен, однако я посчитал важным, чтобы ты знал, что она не держит на тебя зла. Она сказала, что твой поступок лишь доказывает, насколько ты хороший друг. Кто бы что ни говорил, но она действительно ангел.

Я не могу лишь словами описать всего моего счастья. Моей радости нет предела, и я чувствую, что все мои надежды и мечты осуществились. Надеюсь, ты скоро вернёшься в Незерфилд. Мне не понравилось, что ты уехал так внезапно после нашего разговора. Мне кажется, ты думаешь, что тебе нужно было уехать, но знай, что я всегда буду тебе рад. Прошу, возвратись и составь мне компанию.

Джейн тоже будет рада с тобой увидеться.

Мы пока не условились о дате венчания, но надеюсь это произойдёт до Рождества. Я хочу начать следующий год уже будучи женатым человеком! Дарси, я молюсь, что когда-нибудь ты познаешь любовь с такой же доброй, красивой и невероятной женщиной, как моя Джейн, и будешь так же счастлив, как я. Тогда наши жёны смогут стать подругами, и мы вместе состаримся, как женатые друзья! Что ты на это скажешь? Ты, наверное, сейчас закатываешь глаза, но надеюсь, ты понимаешь, что мои слова вызваны моим необъятным счастьем.

Ты же будешь стоять рядом со мной на свадьбе? Не смей отказывать, ведь ты мой лучший друг, и я даже представить не могу кого-то, кто сможет успокоить мои нервы в столь знаменательный для меня день! Мистер Беннет с радостью дал согласие на наш брак, а миссис Беннет счастливее и заботливей, чем когда- либо! Все мои будущие сёстры тоже осчастливлены нашей скорой свадьбой, но более всех Элизабет, которая потребовала, чтобы я отныне обращался к ней по имени. Она, кажется, счастлива в той же мере, что и мы с Джейн, и каждый Божий день приветствует меня в Лонгборне, как родного брата, однако, полагаю, что сестринская любовь означает, что счастье моей Джейн — это счастье и для Элизабет.

Что ж, это самое длинное письмо, которое ты когда-либо от меня получал, и, позволь отметить, одно из самых разумных и опрятных! Что ж, мне осталось лишь выразить надежду, что ты и вся твоя семья в добром здравии, а также пригласить вас всех в Незерфилд, дабы поблагодарить за гостеприимство, оказанное мне этим летом. Надеюсь, что скоро ко мне присоединятся Кэролайн, Луиза и мистер Хёрст. Возможно, твоя дорогая матушка поможет моей сестре в организации быта. Прошу, приезжайте, когда вам будет угодно и на любой срок.

Твой безобразно счастливый друг, Чарльз Бингли»

— Тебя это расстраивает? — спросил мистер Дарси.

— Нет, — ответил Фицуильям. — Я счастлив за Бингли и мисс Беннет. Они оба этого заслуживают. И, как сказал Бингли, счастье мисс Беннет — это счастье Элизабет, так что в какой-то мере мне удалось осчастливить и её. Полагаю, сейчас я не совсем понимаю, что я чувствую. Я рад за Бингли, испытываю вину за своё вмешательство, спокоен, что мисс Беннет не держит на меня зла и что Элизабет довольна, и печален, что именно так всё закончилось. Бингли без всякой задней мысли упомянул о своей надежде, что наши жёны станут подругами. Я же надеялся, что они будут сёстрами.

— Ты примешь его приглашение? — спросила леди Энн.

— Не сейчас. Конечно, я буду рядом с ним во время венчания. Но не думаю, что появлюсь в Незерфилде задолго до этого.

* * *

На следующее утро, когда всё семейство Дарси собралось за завтраком, в столовую зашёл Уильямс с подносом.

— Письмо для мисс Дарси, сэр, — объявил он.

— Можно я прочту, папа? — попросила Джорджиана.

— Конечно, дорогая.

Джорджиана открыла письмо и уже через пару мгновений улыбалась и смеялась. Остальным было очень любопытно, что же было в письме, но решили подождать, пока она закончит читать.

— О! — воскликнула с улыбкой Джорджиана.

— Ну, и из-за чего же ты так светишься? — спросил мистер Дарси, позабавленный поведением своей дочери.

— Это письмо от Элизабет, — ответила она.

На мгновение за столом повисла тишина, прежде чем Фицуильям прервал её.

— И что же она пишет?

— Ах, она так счастлива за свою сестру Джейн. Она обручена с мистером Бингли, и если верить её словам, то старшая мисс Беннет самый удивительный человек во всём мире, — засмеялась Джорджиана. — Она выражает надежду, что я смогу побывать на свадьбе. Мама, можно?

— Нас уже пригласил мистер Бингли, — ответила леди Энн. — Так что, полагаю, мы все поедем.

— О! Как замечательно! Я снова увижусь с Элизабет, и она познакомит меня со всеми своими сёстрами!

— Больше она ничего не написала? — спросил мистер Дарси.

— Написала… что… ах да… У неё день рождения 13 октября. Ей исполняется 21 год, и её матушка планирует устроить приём, дабы отпраздновать. Она пишет, что будет очень счастлива, если я смогу там присутствовать, хотя поймёт, если у меня не получится приехать. Она говорит, что если вы позволите, то её матушка будет рада, если я останусь в Лонгборне на пару недель после приёма.

— О, — выдохнула леди Энн и взглянула на Фицуильяма.

Он вздохнул и едва заметно кивнул. Он не хотел вмешиваться в зарождающуюся дружбу между Элизабет и Джорджианой и был рад, что она не забыла о его сестре после всего, что произошло, и не отвергла её дружбу из-за него.

— Я не вижу никаких препятствий для нашего визита, — сказал мистер Дарси, удостоверившись в согласии сына. — Однако, я хотел бы познакомиться с мистером Беннетом, прежде чем разрешить тебе погостить в Лонгборне.

— О, правда, папа? — подпрыгнула от радости Джорджиана. — Элизабет пишет, что все мы приглашены на её день рождения.

— Все? — переспросил Фицуильям.

— Да.

— Ты уверена? — удивился он.

— Да, — чуть неуверенно ответила Джорджиана. — Я могу прочитать тебе, что она написала по этому поводу.

«Понимаю, что такое количество новых знакомств может привести тебя в смятение, но поверь мне, все они добрые люди, пусть и немного чудаковатые. Ты уже знакома с моим будущим братом Бингли. Ах, я так рада, что у меня в скором времени появится такой чудесный брат, что не могу перестать использовать столь непривычное мне слово! Джейн будет тебе несказанно рада, ведь человека добрее и милее, чем она, днём с огнём не сыщешь. Мэри будет рада обсудить с тобой музыку, а Китти — моду, так что тем для разговоров у тебя будет предостаточно. А бояться нас, Беннетов, не нужно. Коли ты сможешь терпеть шум и гам, то страшиться тебе нечего.

Позволь заверить тебя, моя дорогая, что я не всерьёз. Мы постараемся сделать твой визит приятным и спокойным, и я думаю, что тебе пойдёт на пользу компания, близкая тебе по возрасту, и обещаю, что ты будешь в полной безопасности. Здесь, в Мэритоне, за этикетом следят не столь строго, так что ты сможешь избежать волнений, которые сопровождают общение с людьми из высшего света. И обещаю, что сама буду о тебе заботиться. Всё же я пойму, если ты посчитаешь это слишком волнительным или если твои родители не позволят. Я буду счастлива, если твои родители и брат приедут с тобой на приём и сами решат, стоит ли оставлять тебя в Лонгборне на наше попечение. Как говорит моя матушка: чем больше народу, тем веселей! Даже если ты решишь отклонить моё приглашение, я хочу, чтобы ты знала, что я была бы рада видеть тебя на моём дне рождения. Рассчитываю в скором времени получить от тебя ответное письмо. Надеюсь, что ты и вся твоя семья с добром здравии.

Твоя скоро ещё более старшая подруга, Элизабет Беннет»

— Осталось немногим больше двух недель, — отметил мистер Дарси.

— Но ещё не слишком поздно, как вы думаете? — с мольбой в глазах спросила Джорджиана.

— Вовсе нет, тем более, мы сейчас здесь, а не в Дербишире, — ответил он. — Нам в любом случае предстояло оставаться здесь ещё несколько недель.

— Так что мне ответить Элизабет?

Мистер Дарси посмотрел на своего сына, и тот снова кивнул.

— Сообщи ей, что все мы будем на приёме.

 

---

 

P.S.: мне показалось немного странным указание времени в начале писем, но решила оставить, как было у автора.

В самом начале октября в лондонском доме семьи Дарси появился нежданный гость. Леди Энн и мистер Дарси в умиротворяющей тишине спокойно работали в кабинете, когда услышали шум у двери.

— Я требую аудиенции с моим племянником!

И минуты не прошло, как к ним постучался Уильямс и объявил о прибытии гостьи.

— Леди Кэтрин де Бёр.

Супруги поднялись со своих мест, дабы встретить родственницу.

— Кэтрин! — воскликнула леди Энн. — Какая неожиданность! Что тебя привело сюда?

— Что привело меня… Ах! Я всё вам расскажу, Энн! Столь отвратительные пересуды должны быть немедленно пресечены!

— О чём вы? — спросил мистер Дарси.

— Вы можете остаться, Дарси, так как это и вашей семьи касается в некотором роде.

Мистеру Дарси не оставалось ничего иного, кроме как быть позабавленным выданным ему разрешением остаться в собственном кабинете, ведь он достаточно хорошо был знаком с леди де Бёр, чтобы понимать тщетность любых возражений с его стороны.

— Где Фицуильям? — взволнованно продолжила она.

— Он уехал по делам, — ответила леди Энн. — Мы не знаем, когда он вернётся, но точно не скоро.

Мистер Дарси взглянул на супругу, слегка приподняв бровь, ведь на самом деле им было прекрасно известно, что Фицуильям вернётся в самое ближайшее время, но, когда Энн красноречиво посмотрела на него, поджав губы, ему стало ясно, что она лишь хочет оградить сына от сумасбродств леди Кэтрин, терпеть которые он сейчас был не в состоянии.

— Ну, что ж. Если я не могу сначала с ним всё обсудить, то я продолжу свой путь в Хартфордшир немедленно.

— Хартфордшир? — переспросила леди Энн. — Какое дело тебя туда зовёт?

— Мне нужно поговорить с дерзкой девчонкой, которая задалась целью заманить Фицуильяма в ловушку!

Леди Энн и мистер Дарси тут же обменялись взглядами и одновременно спросили:

— С кем?

— Мисс Элизабет Беннет, конечно же! Я познакомилась с этой девицей в апреле, когда она навещала миссис Коллинз, и хоть она показалась мне слишком вызывающей и своенравной, я считала, что она достаточно благоразумна и порядочна, чтобы не распускать такие оскорбительные слухи!

— Вы полагаете, что мисс Беннет распространяет слухи? — спросил мистер Дарси. — О чём же?

— До меня дошли пересуды, что Фицуильям собирается на ней жениться! Такая чушь может быть лишь её авторства!

— Не думаю, что она на такое способна, Кэтрин, — возразила ей сестра. — Мы познакомились с ней в июле, и у меня сложилось впечатление, что она не сплетница.

— Так вы с ней знакомы? А Джорджиана?

— Они стали добрыми подругами, — ответил мистер Дарси.

— О, всё ещё хуже, чем я думала! Разве вы не понимаете, чего она добивается? Она всеми силами пытается влезть в вашу семью! А как, по-вашему, так получается, что, куда бы не отправился Фицуильям, там объявляется и она? Я точно вам говорю, она хочет женить его на себе!

— Кэтрин, почему бы тебе не вернуться в Розингс, а мы поговорим с Фицуильямом?

— Вернуться в Розингс?! Ни в коем случае! Я отправляюсь в Хартфордшир и осажу эту вздорную девицу. Коли вы не желаете защитить своего сына, то это сделаю я! — она тут же развернулась и направилась к двери.

— Постойте! — воскликнул мистер Дарси. — Леди Кэтрин, так нельзя.

— Я непреклонна. Вы можете сопровождать меня, ведь вы его родители и имеете право высказать ей своё недовольство, но я отправляюсь немедленно. Я непреклонна, — повторила она.

Леди Энн и мистер Дарси прекрасно понимали, что остановить её у них не получится, лишь задержать, но тогда успеет вернуться Фицуильям, и ситуация лишь усугубится.

— Хорошо, мы поедем с тобой, — согласилась леди Энн.

— Но только при одном условии.

— Каком, Кэтрин? — вздохнула леди Энн.

— Я желаю первая поговорить с ней, и вы не будете вмешиваться. Коли у вас после этого останутся к ней претензии, то, так и быть, можете их высказать.

— Вы хотите, чтобы мы просто стояли в стороне, пока… — начал было возмущаться мистер Дарси.

— Джордж, можно тебя на минутку? — перебила его супруга. — Кэтрин, мы едем с тобой. Пожалуйста, дай нам время на сборы.

— Что ж, хорошо. Я жду.

— Ты что, Энн? Как мы можем пообещать ей молча наблюдать, как она оскорбляет мисс Беннет? Фицуильям будет в ярости, прознай он об этом!

— Дорогой, послушай меня. Кэтрин выскажет всё, хотим мы этого или нет. А так мы сможем уговорить её позволить нам после всего поговорить с мисс Беннет наедине, и тогда у нас будет возможность объясниться и извиниться перед ней за все те нелепости, которые наговорит моя сестра.

— Пожалуй, в твоих словах есть смысл, но, если мисс Беннет увидит, как мы молча наблюдаем, она может подумать, что мы согласны с леди Кэтрин.

— Возможно, но это так же даст нам возможность и за ней понаблюдать, да и ко всему прочему понять, есть ли у неё чувства к Фицуильяму. А извиниться за наше молчание мы всегда успеем.

— К тому же мы понаблюдаем, как она держится в недружелюбной обстановке. Если она всё же выйдет за Фицуильяма, то ей придётся столкнуться с критикой общества и при этом не ударить в грязь лицом.

— Именно, — улыбнулась леди Энн. — И что-то мне подсказывает, что она и мою сестру за пояс заткнёт.

Мистер Дарси засмеялся и легонько поцеловал свою супругу.

— Что ж, любовь моя. Тогда в дорогу.

Как только они были готовы, то вышли на улицу, где у кареты их ждала леди Кэтрин, и леди Энн поспешила к ней.

— Мы не будем вмешиваться в твой разговор с мисс Беннет, однако после этого мы желаем поговорить с ней наедине, — сказала она, однако леди Кэтрин с сомнением посмотрела на сестру. — Как родители Фицуильяма, у нас тоже есть для неё пара слов.

Леди Кэтрин тут же удовлетворённо улыбнулась, решив, что мистер Дарси и леди Энн солидарны с ней в её мнении о мисс Беннет.

— Хорошо, я согласна.

Обыкновенно довольно короткий путь в Хартфордшир из Лондона, казалось, длился бесконечно из-за гробовой тишины, повисшей в карете. Леди Кэтрин кипела от ярости, а мистер Дарси и леди Энн переживали о своём сыне и мисс Беннет. Наконец, они пересекли границу поместья, но внезапно леди Кэтрин стукнула по потолку кареты тростью, чтобы кучер остановился. Как только карета замерла, она вышла на дорогу, а за ней и чрезвычайно удивлённые Дарси.

— Кэтрин, что ты делаешь? — спросила леди Энн. — До дома ещё далеко.

Она повернулась в сторону, где должно было находиться поместье, и они с мистером Дарси увидели весьма ухоженный, пусть и небольшой, дом, окружённый бурной растительностью, одно из которых словно обволакивало поместье, простираясь до окон второго этажа. Парк был весьма обширен и обустроен без особой попытки обуздать здешнюю природу. В этой семье явно ценилась природная красота, а не выхоленная вычурность.

— Ноги моей не будет в этом домишке, который она называет поместьем! — хмыкнула леди Кэтрин. — Мы прикажем одному из садовников позвать к нам эту девчонку.

Какой бы несуразной ни была эта идея, мистер Дарси и леди Энн лишь пожали плечами и пошли в сторону дома. Звать садовника им не пришлось, ибо на полпути им повстречался джентльмен, идущий к поместью. Сомнений в том, что это был именно джентльмен, не было. Он был соответственно одет: в длинные тёмно-серые брюки с высокими чёрными сапогами, тёмно-серый жилет и чёрный пиджак с идеально повязанным галстуком, и при нём была трость и шляпа. Он был примерно их возраста и имел вид весьма интеллигентный. Заметив их, он улыбнулся и подошёл, дабы поприветствовать гостей.

— Доброе утро, сэр, леди, — поклонился он. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Кто вы? — неучтиво потребовала знать леди Кэтрин.

Леди Энн и мистер Дарси смутились от её грубости, но сохранили молчание.

— Я мистер Томас Беннет из Лонгборна, к вашим услугам, — снова поклонился он. — Это моё поместье. Вы кого-то ищете?

— Мистер Беннет. Я так и знала, что это вы. Я леди Кэтрин де Бёр, — сообщила она, однако реверанса за её словами не последовало.

— Ах да. Я слышал о вас от моего кузена, мистера Коллинза. Рад знакомству.

— Я желаю говорить с вашей дочерью.

Дарси просто поверить не могли, как неучтиво ведёт себя их собственная родственница! Однако, мистер Беннет, казалось, был позабавлен этой ситуацией, потому что на его лице была улыбка, которую Дарси уже видели раньше у его дочери.

— Вам придётся уточнить, с какой именно, ваша светлость, — усмехнулся он. — У меня, знаете ли, пять дочерей.

— С мисс Элизабет Беннет, конечно же.

— Понятно, — кивнул он. — Моя Лиззи была оповещена о вашем визите?

— Нет, не была, но это и не нужно! Я намерена поговорить с ней сегодня же.

— Почему бы вам и вашим друзьям не пройти в дом и не выпить чаю? Уверен, моя Лиззи…

— Нет! Я поговорю с ней здесь.

— Здесь? В парке?

— Да.

В это мгновение настроение мистера Беннета резко поменялось. Теперь ему было не до забав. Он внимательно посмотрел на мистера Дарси и леди Энн, не имея ни малейшего понятия, кто они такие, прежде чем обратиться к даме, которая сообщила ему своё имя.

— Я сообщу Лиззи, что вы здесь, и коли она пожелает видеть вас, то придёт. Если же нет, заставлять её я не собираюсь и попрошу вас покинуть мои владения.

— Да как вы…

— Здесь её дом, леди Кэтрин, — не дал ей закончить мистер Беннет. — И я не позволю, чтобы мою дочь притесняли в её собственном доме. Уверен, что вы поступили бы так же, если бы мы говорили о вашей дочери, — леди Кэтрин ничего на это не ответила, недовольно поджав губы. — Я скажу ей, что вы здесь. Не беспокойтесь, моя Лиззи — истинная леди и не оставит ваш визит без внимания, — закончил свою тираду мистер Беннет.

Он вновь поклонился и направился к дому. В подтверждение его словам, через несколько минут они увидели, как мисс Элизабет выходит из дома. На ней было белое утреннее платье с едва заметным жёлтым узором, однако она была без шляпки и без спенсера. Она была всё так же мила и энергична, как и пару месяцев назад.

— Леди Кэтрин, — присела она в реверансе, подойдя к ним. — Мистер Дарси, леди Энн, — их она одарила улыбкой. — Какая радость принимать вас в Лонгборне.

— Конечно, мисс Беннет, — заявила леди Кэтрин, из-за чего Элизабет приобрела растерянный вид.

— Почему бы нам не пройти в дом?

— Нет, мисс Беннет. Мы поговорим здесь.

— Хорошо, ваша светлость, — ответила Элизабет, сомкнув руки перед собой.

— Вы не можете недоумевать по поводу причины моего приезда. Эту причину вам должны подсказать сердце и совесть.

Элизабет посмотрела на неё с искренним изумлением.

— Вы, право, ошибаетесь, сударыня. Я совершенно не понимаю, чему я обязана этой честью.

— Мисс Беннет, — продолжала её светлость разгневанным тоном, — вам следовало бы знать, что я не позволяю с собой шутить. Но если вы вздумали быть со мной неискренней, то меня вы на этот путь завлечь не сможете. Мой характер всегда славился откровенностью и прямотой, а в подобном деле я и подавно от них не отступлюсь. Три дня тому назад до меня дошло известие, которое меня крайне разгневало. Мне было сообщено, что не только ваша сестра готовится весьма выгодно выйти замуж, но что и вы, мисс Элизабет, по- видимому, собираетесь вскоре после того соединиться узами брака с моим племянником, мистером Дарси.

На лице мисс Элизабет на мгновение промелькнуло обескураженное выражение, но она быстро взяла себя в руки.

— Я, конечно, понимаю, что всё это — гнусная выдумка. И хотя я не унижу моего племянника, даже предположив, что это может быть правдой, я всё же решила незамедлительно приехать сюда, чтобы вы сами смогли узнать от меня, как я к этому отношусь.

— Но если вы были убеждены в неправдоподобности этого известия, — сказала Элизабет, покраснев от удивления и негодования, — то мне непонятно, зачем вы взяли на себя труд ехать в такую даль. Чего вы, ваша светлость, хотели добиться?

— Заставить вас тут же это известие полностью опровергнуть.

— Если только подобный слух в самом деле распространился, — холодно заметила Элизабет, — ваш приезд в Лонгборн и встреча со мной и моей семьёй скорее послужат его подтверждением.

— Вы, кажется, сказали «если»?! Вы что же, хотите сделать вид, что вам о нём ничего неизвестно? Разве это не вы сами ухитрились пустить его в ход? И вы не знаете о существовании такого слуха?

— До меня ничего подобного никогда не доходило.

— Вы можете утверждать, что для него нет никаких оснований?

Ответ на этот вопрос интересовал мистера Дарси и леди Энн даже больше, чем саму леди Кэтрин.

— Я отнюдь не притязаю на такую же искренность, как ваша светлость. Вы способны задать мне вопросы, на которые я предпочту не ответить.

— Я этого не потерплю! Мисс Беннет, я требую, чтобы вы дали мне исчерпывающие объяснения. В самом ли деле мой племянник сделал вам предложение?

— Ваша светлость объявили это невозможным.

— Это должно было быть невозможным, это не могло случиться, если ему только не изменил его рассудок. Но вы могли попытаться его завлечь и заставить его всякими уловками и приманками забыть в момент ослепления свой долг перед самим собой и своей семьей. Я знаю женщин, подобных вам! Вы могли заманить его в сети.

Из всех людей, находившихся в парке, лишь у леди Кэтрин не горело лицо от стыда и смущения. Все остальные же были готовы сквозь землю провалиться.

— Если бы я это сделала, от меня труднее всего было бы добиться признания в этом поступке.

— Вы понимаете, мисс Беннет, с кем вы имеете дело? Я не привыкла, чтобы со мной разговаривали подобным образом. Будучи чуть ли не самой близкой его родственницей, я вправе знать всё, что таится в его душе.

— Но вы не вправе знать то, что таится в моей. А ваше поведение тем более не может склонить меня к откровенности.

— Я хотела бы, чтобы вы правильно меня поняли. Подобному браку, о котором вы имели дерзость мечтать, не суждено состояться. Да, не суждено. Мистер Дарси обручён с моей дочерью. Ну-с, что вы теперь скажете?

Леди Энн потребовалась вся её выдержка, чтобы не закатить глаза на это заявление.

— Только одно. Если это на самом деле так, то вы не могли бы предположить, что он просил моей руки.

Леди Кэтрин на мгновение осеклась, однако молчала она недолго.

— Они обручены несколько необычным образом. С самого детства они предназначались друг для друга. Это заветное желание их матерей. Такой союз был скреплён в ту пору, когда наши дети ещё покоились в своих колыбелях. И теперь, когда материнская воля должна была осуществиться в их браке, поперёк дороги встала женщина низкого происхождения, без положения в свете и ничем не связанная с нашим семейством! Разве для вас ничего не значат желания его близких? Разве его молчаливое обязательство перед мисс де Бёр для вас ничто? Неужели вы полностью лишены всякого чувства порядочности и деликатности?

И разве вы не слышали от меня, что с первых же дней жизни он предназначался в супруги своей кузине?

— О да, я слыхала об этом и прежде. Но разве меня это касается? Если бы моему вступлению в брак с вашим племянником мешало только это обстоятельство, то, разумеется, сознание, что его мать и тётка хотели женить его на мисс де Бёр не смогло бы меня от этого удержать. Обе вы сделали всё, что смогли, задумывая его женитьбу. Осуществить её дано другим. Если мистер Дарси ни словом, ни склонностью не связан с вашей дочерью, почему он не вправе остановить свой выбор на другой женщине? И если бы его выбор пал на меня, почему я не могу принять его предложение?

— Потому что честь, приличие, благоразумие, наконец, собственная ваша выгода запрещают вам это сделать! О да, мисс Беннет, именно выгода. Ибо не ждите какого бы то ни было внимания к себе со стороны его семьи и друзей, коли вы целенаправленно пойдёте против их воли. Вы будете осуждены, отвергнуты и преданы презрению каждым близким ему человеком. Союз с вами будет считаться позором. Никто из нас никогда даже не вспомнит вашего имени.

В пылу спора Элизабет, похоже, вовсе забыла, что всё это время она находилась в присутствии мистера Дарси и леди Энн, ибо совершенно не думала о том, как её слова могут быть ими восприняты.

— Что ж, потеря и вправду велика. Но супруга мистера Дарси будет располагать такими необыкновенными источниками радости, присущими её положению, что, в конечном счёте, ей не придётся особенно печалиться.

Дарси, хоть и были поражены её словами, но постарались как можно точнее их запомнить, дабы передать Фицуильяму. Леди Кэтрин, конечно же, посчитала, что упомянутые «источники радости» — это деньги, владения и связи, однако Дарси уже было известно, что этим её невозможно было прельстить, ведь однажды она уже всё это отвергла.

— Упрямая, взбалмошная девчонка!

— А вот здесь вы ошибаетесь, леди Кэтрин, я не девчонка и не позволю относиться к себе, как к таковой! Даже мой собственный отец не смеет так со мной разговаривать, а вам я и подавно не позволю!

— Мне стыдно за вас! Так вот какова ваша благодарность за всё внимание, которым я удостоила вас прошлой весной?! По-вашему, вы мне за это ничем не обязаны? Извольте понять, мисс Беннет, что я прибыла сюда с твёрдым намерением добиться того, что я задумала. И ничто не сможет мне помешать. Мне ещё не приходилось потакать чьим-либо капризам. И я не имею привычки уступать.

— Это усугубляет затруднительное положение вашей светлости. Но меня это не касается.

— Я не позволю, чтобы меня прерывали! Выслушайте меня молча. Моя дочь и мой племянник созданы друг для друга. По материнской линии оба они происходят от единого знатного рода. Отцы их принадлежат к уважаемым, благородным и древним, хоть и не титулованным семьям. Обе стороны располагают прекрасными состояниями. Они предназначены друг для друга в глазах каждого представителя того и другого дома. И что же встаёт между ними? Притязания выскочки без роду, без племени! Молодой женщины, не располагающей ни деньгами, ни связями. Разве можно это допустить? Нельзя, этого не должно быть и не будет! Если бы вы были способны понять, в чём состоит ваша собственная выгода, вы бы сами не пожелали покинуть тот круг, в котором росли.

— Но, выйдя замуж за вашего племянника, я, по-моему, вовсе не покину этого круга. Он — джентльмен. Я — дочь джентльмена. В этом смысле мы с ним равны.

— Ну что ж, допустим. Но из какой семьи ваша мать? Кто ваши дяди и тётки? Уж не воображаете ли вы, что мне неизвестно, чем они занимаются?

— Кем бы ни были мои родственники, — сказала Элизабет, — если против них ничего не имеет ваш племянник, то это не должно беспокоить и вас.

— Скажите мне раз навсегда, вы с ним обручены?

Элизабет не стала бы отвечать на этот вопрос, только чтобы ублажить леди Кэтрин. Однако после минутного раздумья, она не смогла не сказать:

— Нет, не обручена.

Леди Кэтрин, казалось, была довольна.

— И вы даёте мне слово, что никогда с ним не обручитесь?

— Подобного обещания я не дам.

— Мисс Беннет, я удивлена и возмущена! Я считала вас более разумной девицей. Но не обманывайте себя ложной надеждой, что я могу пойти на уступки. Я не уеду до тех пор, пока вы не дадите требуемых мной заверений.

— Ну, а я ни за что их не дам. Меня нельзя запугать настолько, чтобы я совершила подобную нелепость. Вы, ваша светлость, желаете, чтобы мистер Дарси женился на вашей дочери? Но, если бы я дала требуемое вами обещание, разве брак между ними стал бы более вероятным? Разве при его склонности ко мне я могла бы, отвергнув его руку и сердце, побудить мистера Дарси сделать предложение его кузине? Позвольте мне, леди Кэтрин, сказать, что доводы, которыми вы обосновываете ваше из ряда вон выходящее требование, настолько же легковесны, насколько само оно — безрассудно, — разгорячённо произнесла мисс Элизабет.

Чете Дарси оставалось лишь с изумлением наблюдать за мужеством и силой духа этой девушки. Эти слова не только возвысили её в их глазах, но и заставили их как никогда увериться в том, что она идеальная пара для Фицуильяма. Она добра и энергична, однако в ней таится храбрость и неустрашимость. Такую леди сломать будет очень непросто. Однако, она ещё не закончила говорить.

— Вы, видимо, совершенно не разобрались в моём характере, если смогли предположить, что на меня подействуют подобные рассуждения. Я всегда находила радость в противостоянии подобным посягательствам на свободу моей воли. И я не позволю себя запугать. Мне неизвестно, в какой мере ваш племянник одобряет ваше вмешательство в его дела. Но у вас, во всяком случае, нет никакого права вмешиваться в мои. А потому я вынуждена просить вас избавить меня от дальнейших посягательств такого рода, — бесстрашно сказала она.

— Ну, ну, не так скоро, если позволите. Я ведь ещё не закончила. Ко всему сказанному я вынуждена добавить ещё одно обстоятельство. Для меня не является тайной позорный побег вашей младшей сестры. Я знаю о нём решительно всё. В том числе — и то, что женитьба на ней молодого человека была кое-как устроена задним числом на средства ваших отца и дядюшки. И что же, подобной особе суждено стать сестрой моего племянника? А её мужу, сыну покойного управляющего его отца — его братом? Господь всемогущий! О чём вы думаете? Неужто сень Пемберли может подвергнуться подобному осквернению?!

— Больше вы уже ничего не сможете мне сказать, — гневно ответила Элизабет.

— Вы оскорбили меня всеми возможными способами. С вашего разрешения, я возвращаюсь в дом.

— И вы позволите себе проявить ко мне такое неуважение!

— Неуважение? — едва держа себя в руках переспросила Элизабет. — Вы прибыли в Лонгборн без приглашения, посмели заговорить с его хозяином, хотя не были ему представлены, а затем потребовали, чтобы я покинула защиту моей семьи и вышла к вам, дабы вы могли унизить и оскорбить меня, как я полагаю, в надежде увидеть перед собой запуганную маленькую девочку, которую можно угрозами склонить к выполнению ваших смехотворных требований. Вы, ваша светлость, преступили столько правил приличия, что я все уже и не упомню, и вы смеете говорить, что я проявила к вам неуважение? — в ярости воскликнула она.

— Значит, вам дела нет до чести и репутации моего племянника? — совершенно проигнорировав обвинения Элизабет, едва не прокричала леди Кэтрин. — Эгоистичная, бесчувственная девчонка! Неужели вы не понимаете, что, связав себя с вами, он опозорит себя перед всем светом?

— Леди Кэтрин, мне больше нечего вам сказать. Мои чувства вам известны.

— И вы, стало быть, решили его заманить?

— Я не говорила подобных вещей. Я решила только поступать в соответствии с собственным представлением о своём счастье, не считаясь при этом ни с вами, ни с какой-либо другой, столь же далёкой мне особой.

— Ну что ж, отлично. Итак, вы отказались выполнить мою просьбу. Вы отказались следовать требованиям долга, чести и благодарности. Вы решили погубить его в глазах друзей и вызвать к нему презрение всего света.

— Ни долг, ни честь, ни благодарность, — отвечала Элизабет, — ничем не обязывают меня в данный момент. Мой брак с мистером Дарси не нарушил бы никаких заповедей. А что касается негодования его семьи и недовольства всего света, то меня бы едва ли особенно огорчило, если бы наш брак вызвал в этой семье известное беспокойство, — тогда как весь свет достаточно разумен, чтобы не отнестись к этому так серьезно.

— Ах вот каков ваш действительный образ мыслей?! И это ваше последнее слово? Ну что ж, отлично. Я не хотела опускаться до подобного, но раз вы настаиваете… Трёх тысяч фунтов вам будет довольно?

— Прошу прощения? — в недоумении спросила Элизабет.

— Вы прекрасно меня расслышали, мисс Беннет, три тысячи фунтов в обмен на то, что вы прекратите любое общение с семейством Дарси, включая Джорджиану.

Элизабет была так поражена, что не могла с места двинуться.

— Я так полагаю, что, отказывая мистеру Коллинзу, — продолжила леди Кэтрин, — вы надеялись на более успешный брак. Это можно устроить и без участия моего племянника. Есть и другие богатые холостяки. Дополнительные три тысячи фунтов к вашему приданому уж кого-нибудь да соблазнят.

— В одном вы правы, леди Кэтрин. Отвергая предложение мистера Коллинза, я действительно надеялась на более успешный брак, но боюсь ваше определение успешного брака отличается от моего. Я отказала мистеру Коллинзу не из-за того, что он священник. Меня вовсе не волнует положение в обществе моего будущего супруга, коли оно сможет обеспечить наличие еды, одежды и крыши над головой для нас и, с Божьей помощью, наших детей. Я отвергла мистера Коллинза, потому что я никогда не была бы с ним счастлива, а он — со мной. Я не питала к нему ни уважения, ни любви и никогда не смогла бы полюбить его. Если бы я питала к мужчине любовь и уважение, то я бы вышла за него, будь он джентльменом или торговцем.

— Торговцем! — ахнула леди Кэтрин.

— Да, ваша светлость. Вижу, вы поражены моим высказыванием, но моя тётушка абсолютно счастлива с моим дядей, а большего я желать не смею. Я, очевидно, не ставлю высокое положение в обществе на тот пьедестал, на который воздвигли его вы.

— Однако вы не обладаете большим выбором, чтобы добиться даже такого брака, с вашим-то приданым, — возразила леди Кэтрин, от чего лицо Элизабет приобрело ещё более непоколебимое выражение. — Что ж, хорошо. Пять тысяч фунтов.

Элизабет, уже и позабыв об этом возмутительном предложении, была оскорблена вновь его услышать.

— Доброго дня, ваша светлость, — она присела в реверансе и развернулась в сторону дома.

— Семь тысяч фунтов! И это моё последнее предложение. Это целое состояние, мисс Беннет!

Элизабет повернулась к ней, и на мгновение леди Кэтрин подумала, что ей удалось заинтересовать её.

— Знаете, я ошибалась, леди Кэтрин. Вот сейчас вы действительно оскорбили меня всеми возможными способами. Можете хоть пятьдесят тысяч фунтов мне предложить, я останусь непреклонна. Моя порядочность не может быть куплена. Я предложила свою дружбу Джорджиане лишь по одной причине: помочь милой застенчивой девочке, которая так нуждается в подруге близкой ей по возрасту и которая стала мне нескончаемо дорога во время нашего общения. Я предложила свою дружбу, не требуя ничего взамен, как и полагается истинной дружбе, и я не прекращу общение с ней, если только этого не потребует сама Джорджиана или её родители. Что же касается мистера Дарси, он взрослый мужчина, который сам несёт ответственность за свою жизнь и поступки, и вы прекрасно знаете, что я, как леди, не имею власти над тем, сделает ли он мне предложение или нет. В моей власти лишь принять или отклонить любое поступающее мне предложение, и я не позволю кому бы то ни было лишить меня этого права. Единственный человек, чьё мнение по этому поводу меня может волновать, это мой отец, но уж точно не вы.

— Ну что ж, отлично. Теперь я знаю, как мне следует поступить, — с угрозой прошипела леди Кэтрин. — Не воображайте же, мисс Беннет, что ваши притязания когда-нибудь увенчаются успехом. Я приехала, чтобы вас испытать. Я надеялась, что у вас больше здравого смысла. Но будьте уверены, я добьюсь своей цели.

— Мы останемся, чтобы поговорить с мисс Беннет наедине, леди Кэтрин, — напомнил ей мистер Дарси.

— Почему бы тебе не отправиться в трактир и не отдохнуть немного? — предложила леди Энн. — Мы скоро к тебе присоединимся.

— Я не приму ваших прощальных пожеланий, мисс Беннет, — сказала леди Кэтрин. — И вовсе не прошу передавать от меня почтение вашей матери. Вы не заслуживаете подобных знаков внимания. Я возмущена до глубины души, — фыркнула она и быстрыми шагами направилась к карете.

Леди Энн и мистер Дарси дождались, когда карета развернулась и двинулась с места, и лишь после этого обратились к мисс Беннет, которая всё ещё выглядела расстроенной, но более спокойной.

— О, дорогая моя, — сочувственно произнесла леди Энн, взяв Элизабет за руки.

— Мне так стыдно за всё, что наговорила вам Кэтрин.

Элизабет, казалось, была поражена и осчастливлена одновременно, поняв, что ей более не нужно защищаться.

— Я… Я подумала, что вы согласны с ней, раз ничего не сказали.

— Нет, всё не так, — сказал мистер Дарси. — Она пообещала дать нам возможность поговорить с вами наедине, если только мы не будем её прерывать.

— А мы хотели искупить свою вину за всё произошедшее без её присутствия, — объяснила леди Энн.

— Вашей вины здесь нет, — слегка натянуто улыбнулась Элизабет, но теперь она была более спокойна. — Я не могу обвинять вас за поведение другого человека.

— И всё же, было просто ужасно стоять в стороне и слушать эти отвратительные слова из уст моей сестры! — воскликнула леди Энн. — Прошу, примите от всей семьи Дарси наши глубочайшие извинения.

— Право, мне не за что вас прощать, — Элизабет слегка сжала ладони старшей женщины, стараясь её успокоить. — Значит, вы позволите мне продолжить мою дружбу с Джорджианой?

— Конечно! Мы никогда не имели ничего против! — сказал мистер Дарси.

— В таком случае мне не о чем печалиться, — вздохнула с улыбкой Элизабет. — Прошу, пройдём в дом и выпьем чаю или кофе? Миссис Хилл, наша экономка, делает самые вкусные пирожные в Хартфордшире!

Леди Энн засмеялась, беря Элизабет под руку.

— А как же Дербишир?

— Тут уж вы сами решите, — улыбнулась Элизабет, ведя гостей в Лонгборн.

 

---

 

Большая часть конфронтации с леди Кэтрин была взята из официального книжного перевода, так как я решила не изобретать велосипед заново.

У входа их поприветствовал лакей и забрал у гостей верхнюю одежду, головные уборы и трость.

— Мистер Беннет ждёт вас в гостиной, мисс Лиззи, — сказал он с теплотой и лёгкой тревогой, отчего чета Дарси сделала вывод, что этот человек знает её с малых лет.

— Благодарю, мы сейчас придём, — сказала Элизабет и повернулась к гостям. — Вы не против? Папа волновался, когда я уходила.

— Ни в коем случае, мисс Беннет, — покачал головой мистер Дарси. — Мы были бы рады познакомиться с вашей семьёй.

Элизабет улыбнулась и повела гостей вглубь дома. Они обратили внимание, что имение было больше, чем казалось на первый взгляд, и было весьма изысканно обставлено, хотя на любой свободной поверхности повсюду лежали раскрытые книги, недоработанные картины и полувышитые ткани. Вот какова жизнь с таким количеством дочерей, — подумал с улыбкой мистер Дарси. Зайдя в гостиную, они увидели того же джентльмена, сидящего с книгой в руке.

— Папа? — позвала его Элизабет.

— Лиззи, дорогая, вот и ты! — воскликнул он, но осёкся, заметив незнакомую ему пару, стоящую позади его дочери.

— Папа, позвольте представить вам мистера Джорджа Дарси и леди Энн Дарси из Пемберли. Сэр, ваша светлость, это мой отец, мистер Томас Беннет.

После обязательных поклонов и реверансов мистер Беннет спросил:

— Значит, вы Дарси? Недавно здесь был некий мистер Дарси, он друг моего будущего зятя, Бингли. Вы с ним в родстве?

— Да, мистер Беннет, — ответил мистер Дарси. — Он наш сын.

— И помните, я рассказывала вам о Джорджиане, папа? Она приходится им дочерью.

— Ах да, юная леди, с которой ты переписывалась. Помню-помню. Прошу, присаживайтесь. Моя супруга сейчас навещает свою сестру в Мэритоне, но уверен, Элизабет прекрасно справится с ролью хозяйки.

Элизабет распорядилась, чтобы в гостиную принесли подносы с чаем, кофе и угощениями, а чета Дарси расположилась на канапе.

— Нам несказанно жаль, что мы объявились в вашем доме столь неподобающим образом, да ещё и без приглашения, мистер Беннет, — сказал мистер Дарси.

— Не беспокойтесь, — махнул рукой мистер Беннет. — Лиззи рассказывала мне, с каким гостеприимством и теплотой она была встречена вами в Дербишире, а я рад приветствовать всех, кто относится к моей дочери с почтением. Однако должен сказать, что поначалу ваш визит заставил меня волноваться. Мне показалось, что вас сюда привело дело не самое приятное.

— Позвольте заверить вас, сэр, единственное, что нас сюда привело, — это желание протянуть мисс Беннет руку дружбы, — сказала леди Энн. — Моя сестра… Что ж, боюсь, нам пришлось приносить наши извинения мисс Беннет за её слова и поведение, а сейчас мы бы хотели перед вами извиниться за её манеры.

— Что она сказала тебе, Лиззи? — спросил мистер Беннет свою дочь, когда та вернулась в гостиную после разговора с миссис Хилл.

— О, ничего такого, папа, — ответила она, наливая всем чай. — Она высказала мнение, что моя компания недостаточно хороша для мисс Дарси.

— Да неужели?

— Уверяю вас, её мнение никто в нашей семье не разделяет, — поспешил заметить мистер Дарси. — Джорджиана в восторге от мисс Беннет, а Фицуильям поручился за искренность её характера.

— Фицуильям? — переспросил мистер Беннет.

— Мистер Дарси, папа.

— Ах да, конечно. Что ж, меня нисколько не удивляет, что мисс Дарси довольна этой дружбой, ведь, если вы позволите мне похвастать, Лиззи любят везде, где бы она не появилась.

— Папа! — покраснела Элизабет, хотя и расплылась в улыбке. — Вы прекрасно знаете, что это не так! Мне доподлинно известно, что некоторым людям я совершенно не по душе.

— Лишь тем, у кого дурной вкус, мисс Беннет, — улыбнулась леди Энн, зная, что та имела ввиду её сестру.

— И моя Лиззи весьма высокого мнения о вашей дочери, — добавил мистер Беннет. — Если верить её словам, мисс Дарси напоминает мне мою Джейн, а более возвышенного комплимента для юной леди я и придумать не могу.

— Несомненно! — усмехнулась Элизабет. — Уверяю, такой комплимент дорогого стоит, — обратилась она к чете Дарси. — Раньше я об этом не задумывалась, но вы правы, папа. Она и впрямь напоминает мне Джейн, — сказала она, призадумавшись. — Джейн стеснительна и скромна, но необычайно добра и мила.

— Мы слышали о ней лишь самые лучшие отзывы, — сказал мистер Дарси. — И я бы использовал те же слова, описывая Джорджиану.

Тут в дверь постучали, и после разрешения войти на пороге гостиной появилась миссис Хилл.

— Слушаю вас, миссис Хилл, — обратилась к ней Элизабет.

— Извините, что прерываю вас, мисс Лиззи, но мисс Беннет, мисс Мэри и мисс Китти просят позволения присоединиться к вам.

— Мы были бы рады познакомиться с ними, — сказала леди Энн Элизабет.

— Конечно, миссис Хилл, пригласите их.

Первой в гостиную вошла одна из самых красивых леди, которых чета Дарси когда-либо видывала. Она была светла, голубоглаза, а на её лице была нежная улыбка. На ней было белое платье, украшенное кружевами, и тонкая шаль. Она производила впечатление девушки милой и скромной. За ней следовала девушка, которую многие назвали бы невзрачной. На ней было простое голубое платье, которое совершенно не подходило ей по фигуре, а сама она производила впечатление особы чересчур серьёзной. Последняя девушка была самой юной, как им показалось. Она была мила, однако в ней так странно сочетались стеснение и энергичность, что создавала она впечатление девушки не до конца разобравшейся в себе.

— Сестрицы, это мистер Джордж Дарси и леди Энн Дарси из Пемберли, они родители моей новой подруги, мисс Джорджианы Дарси, и друга мистера Бингли, мистера Фицуильяма Дарси, — она забавно улыбнулась чете Дарси, которых тоже позабавило столь длинное, но необходимое представление. — Сэр, ваша светлость, это мои дорогие сёстры: моя старшая, мисс Джейн Беннет, и младшие, мисс Мэри и мисс Китти.

Каждая из них присела в реверансе, когда Элизабет называла их имена.

— Я очень рада знакомству с вами, — смущённо улыбнулась мисс Джейн. — Мне много рассказывали о вас самые дорогие люди в моей жизни, мистер Бингли и Лиззи.

Мистер Беннет ахнул в притворном негодовании.

— Ты только погляди, Лиззи! Свадебные колокола ещё даже не прозвенели, а твоя сестрица уже променяла своего бедного старого отца на молодого жениха.

Все в комнате засмеялись, но не Джейн. Она была искренне встревожена.

— О нет, папа! Вы всегда будете мне дороги. Просто от вас же я о них ничего не слышала.

— Что ж, на этот раз я тебя прощаю, Джейн. А взамен — убеди Лиззи никогда не выходить замуж, — пошутил он.

— Вы были правы, мистер Беннет, — улыбнулась леди Энн. — Она действительно напоминает мне Джорджиану.

Она вспомнила, как часто Джорджиана воспринимала подшучивания Элизабет всерьёз, боясь, что нанесла ей оскорбление.

— Мы тоже наслышаны о вас, мисс Беннет, — сказал мистер Дарси. — Нам о вас рассказывали и Бингли, и Фицуильям, и мисс Элизабет.

— О, все они очень добры ко мне, — покраснела она, опустив взгляд. — А ваш сын, мистер Дарси, сейчас здесь? Мистер Бингли был бы счастлив увидеться с ним! Я знаю, что он писал ему с просьбой возвратиться в Незерфилд.

Мисс Беннет выглядела обеспокоенной, и Дарси немедленно поняли, что ей хотелось бы увидеться с ним, дабы заверить его в своём добром расположении.

— Нет, боюсь, Фицуильяма задержали дела в Лондоне.

— Дела, мистер Дарси? — спросил мистер Беннет. — Ваш сын помогает вам в управлении имением?

— Он сам им управляет, — улыбнулся мистер Дарси, довольный возможностью похвалить своего сына, особенно в присутствии мисс Элизабет. — Он всегда был заинтересован в делах Пемберли, и я начал давать ему мелкие поручения, когда он был ещё очень молод. Чем старше он становился, тем больше обязанностей перенимал, и к тому моменту, как ему исполнилось двадцать пять, я вдруг понял, что для меня дел вовсе не осталось.

— И вы не против? — поинтересовался мистер Беннет.

— Нисколько. Меня радует тот факт, что мой сын будет абсолютно готов принять наследство, когда меня не станет. И к тому же, — довольным тоном добавил мистер Дарси, — он прекрасно справляется, так что я могу расслабиться и уделять больше времени супруге и дочери.

— Не слишком ли это тяжёлая ноша? — спросила Элизабет, но осознав, как это прозвучало, смутилась. — Прошу, простите.

— Не извиняйтесь, — улыбнулся ей мистер Дарси. Он понимал, что Элизабет смутилась своего предположения, что он слишком много возложил на плечи Фицуильяма, однако его порадовало её беспокойство о благополучии его сына.

— Не думаю, что он страдает от этого. Он занимается делами имения с удовольствием и знает, что я всегда помогу ему, если он попросит, хотя должен признать, что порой он берёт на себя больше ответственности, чем следует.

— И он очень упрям, — усмехнулась леди Энн. — Но мы время от времени заставляем его отвлечься от дел, не беспокойтесь, — улыбнулась она Элизабет, которая ещё сильней покраснела.

Внезапно она припомнила всё, что говорила леди Кэтрин о молодом мистере Дарси, и осознала, что его родители всё слышали. Если до этого щёки её были розовыми, то теперь они были ярко-красными. Чета Дарси заметили это и ещё больше уверились в том, что их сын ошибается о чувствах мисс Элизабет.

— Надеюсь, — вдруг подала голос мисс Китти, неимоверно смущаясь, — что мисс Дарси сможет приехать ко дню рождения Лиззи на следующей неделе. Мы очень ждём знакомства с ней.

Без Лидии Китти чувствовала себя неуверенно, но долго сдерживать свою природную любопытную и живую натуру ей было не по силам.

— Да, мы дали ей наше позволение поприсутствовать на дне рождения мисс Элизабет и, если ваше приглашение ещё в силе, мы бы тоже были рады быть там, — ответил мистер Дарси.

— Конечно, мы вам будем очень рады! — улыбнулась Элизабет.

— Благодарю, мисс Элизабет, мы будем счастливы поздравить вас лично, — кивнула леди Энн.

— И теперь, когда мы познакомились с вами, мистер Беннет, я считаю, что могу со спокойной душой разрешить ей погостить у вас после праздника, — добавил мистер Дарси.

— Мы с Джейн и Лиззи позаботимся о ней, не сомневайтесь, — пообещал мистер Беннет.

— Несомненно, — улыбнулась леди Энн. — Однако, мы задержались. Благодарим вас за гостеприимство.

— Буду счастлив принять вас в моём доме в любое время, — мистер Беннет и мистер Дарси пожали друг другу руки, а леди обменялись реверансами, прежде чем попрощаться.

— Вы не проводите нас, мисс Элизабет? — попросила леди Энн.

— С удовольствием, — ответила Элизабет и отправилась провожать чету Дарси не только до двери, но до кареты, которая воротилась за ними из трактира.

— Надеюсь, вы не в обиде на нас за поведение леди Кэтрин, — пожимая руку Элизабет, сказала леди Энн.

— Леди Энн, вам не за что извиняться. Позвольте мне быть откровенной. Я прекрасно знаю, каково это, когда тебя судят по поступкам члена твоей семьи, и я никогда не осужу вас за поступки вашей сестры.

— Вы великодушнее и мудрее, чем большинство леди двадцатиоднолетнего возраста, мисс Беннет, — отметил мистер Дарси.

— Ну уж нет, сэр, — шутливо улыбнулась она. — Мне пока что двадцать, и я буду оставаться двадцатилетней ещё целых девять дней!

— Вот тогда и увидимся, — усмехнулся мистер Дарси.

Попрощавшись, чета Дарси отправилась к разъярённой леди Кэтрин в трактир, дабы начать путь обратно в Лондон. Но это их мало волновало. Единственное, чего они сейчас желали, это во всех подробностях рассказать обо всём Фицуильяму.

— Ты, должно быть, устала, Кэтрин. Почему бы тебе не вернуться домой и позволить нам поговорить с Фицуильямом? — попытала удачу леди Энн.

— Нет, Энн, сначала я поговорю с ним, а уж потом уеду. Этот день знатно подпортил мои нервы, — заявила леди Кэтрин в весьма схожей манере с миссис Беннет, что невероятно её оскорбило бы, узнай она об этом.

Чете Дарси оставалось лишь тяжело вздохнуть и запастись терпением, чтобы выдержать очередной поток всё тех же претензий от леди Кэтрин. Им снова придётся ждать её ухода, чтобы рассказать Фицуильяму обо всём, что они сегодня узнали. Они лишь надеялись, что к тому моменту Фицуильям не будет слишком обескуражен рассказом леди Кэтрин.

Наконец они добрались до дома семьи Дарси в Лондоне, где и были встречены Уильямсом, который сообщил им, что господин Фицуильям работает в кабинете отца, а мисс Дарси упражняется в музыкальной комнате.

— Мама, отец! А я всё голову ломал, где вы пропадали весь день, — воскликнул Фицуильям, когда к нему вошли его родители, а затем он заметил леди Кэтрин.

— Тётушка, я не знал, что вы собирались к нам.

— Я и не собиралась. Наконец-то я нашла тебя, Фицуильям, — сказала она.

— «Наконец-то», тётушка? — переспросил он в недоумении. — Не припомню, чтобы я от вас прятался.

— Я была здесь рано утром и искала тебя. Однако ты был в отъезде, так что я направилась прямиком в Хартфордшир.

— В Хартфордшир? — забеспокоился Фицуильям. — И по какому же делу вы туда отправились?

— Делу, непосредственно касающемуся тебя, конечно же! Я отправилась туда, дабы спасти тебя от необдуманного поступка. Эта упрямая, взбалмошная девица распространяла слухи, что вы вскоре поженитесь!

— Упрямая, взбал… — в полном смятии повторил Фицуильям, когда вдруг его осенило. — Полагаю, вы мисс Элизабет Беннет имеете в виду.

— Да! Своенравная, эгоистичная девчонка!

— Тётушка, я очень сомневаюсь, что она стала бы распространять подобные слухи.

— Ты плохо её знаешь, Фицуильям! Слышал бы ты, как она со мной разговаривала! Говорю тебе, она твёрдо решила заманить тебя в ловушку!

— Тётя, — тяжело вздохнул Фицуильям. — Поверьте, у меня есть веские основания полагать, что мисс Беннет не заинтересована в браке со мной.

— В таком случае, твоё предположение неверно! Я сама лично услышала это из уст этой девчонки!

— И что же, она сказала: «Я хочу замуж за вашего племянника»? — с раздражением в голосе спросил Фицуильям, стараясь не показывать ту боль, которую ему причинял этот разговор. — Очень в этом сомневаюсь.

Леди Энн и мистер Дарси сохраняли молчание, как и во время перепалки леди Кэтрин с мисс Беннет. Как бы им ни хотелось вмешаться, самый эффективный способ избавиться от леди Кэтрин — это дать ей выпустить пар. И возможно она по незнанию выдаст кое-какую информацию, которая возымеет эффект, на который она не рассчитывает.

— Конечно же нет! Но этим было пропитано каждое её слово, каждый вызывающий взгляд! Она намеревалась завлечь тебя своими дерзкими речами, соблазнительными улыбками и обольстительными взглядами, но ты слишком здравомыслен, чтобы попасться на удочку этой пышногрудой деревенской девки!

— Тётя! — воскликнул Фицуильям, резко встав с кресла и ударив ладонями по столу. Он весь покраснел и от смущения, ведь он действительно попал под чары всего, что только что перечислила леди Кэтрин, и от ярости. — Мне что, стоит напомнить вам, что вы говорите о леди?!

— Ты только подумай, насколько она тебе не подходит, Фицуильям. У неё приданого — кот наплакал, связей вовсе никаких не имеется, её семья — просто посмешище, поместье отца отойдёт другому, а сестра замужем за сыном покойного управляющего твоего отца!

Фицуильям был невероятно пристыжен тем, как сильно слова его тётушки походили на его собственные когда-то, да ещё и тем фактом, что он осмелился всё это высказать Элизабет в лицо, когда делал предложение.

— Но хуже всего то, — продолжала его тётя, — что у ней самой совершенно отсутствуют манеры. Она часами может гулять на улице, словно ребёнок, да ещё и смеет смеяться вслух!

— Да, тётя, ведь смех — это самый непростительный из всех грехов, — иронично заметил Фицуильям.

— Не смей использовать со мной такой тон, мальчишка!

— Вот в этом и состоит ваш промах, тётушка. Я не мальчишка и относиться к себе так не позволю, — сказал он, не зная, как походили его слова на те, что произнесла Элизабет несколько часов назад. — Вы не имели никакого права нападать на мисс Беннет с обвинениями в её собственном доме!

— Ты единственный наследник Пемберли!

— О чём я прекрасно осведомлён, — ответил он. — Но я не понимаю, как этот факт может давать вам право обвинять во всех грехах каждую юную леди из моего окружения!

— Но это даёт мне право знать, что происходит в твоей жизни!

— В моей — возможно, но уж точно не в жизни мисс Беннет. Да и я тоже не в восторге от вашего чересчур пристального внимания к моей личной жизни.

— Что ж, я не хотела говорить об этом, но, видимо, мне придётся предоставить тебе доказательства того, насколько меркантильна эта девица!

— Меркантильна? Мисс Беннет? Нет, тётушка, вы ошибаетесь.

— Нет, не ошибаюсь. Она сказала, и я с предельной точностью помню её слова, что «супруга мистера Дарси будет располагать такими необыкновенными источниками радости, присущими её положению, что, в конечном счёте, ей не придётся особенно печалиться».

Фицуильям весь побледнел и едва не упал обратно в кресло.

— Она так сказала? — прошептал он.

— Слово в слово! Необыкновенные источники радости, куда уж там! Она жаждет получить доступ к твои деньгам, глупый мальчишка!

— Что ещё она говорила? — спросил Фицуильям, которого сейчас меньше всего волновали оскорбления леди Кэтрин, ведь в его сердце вновь затеплилась надежда.

— Дай-ка припомнить… Ах да! Она сказала, что, если ты ни словом, ни склонностью не связан с моей дочерью, почему же ты не вправе остановить свой выбор на другой женщине? И если бы твой выбор пал на неё, почему она не может принять твоё предложение? Но это ещё не самое худшее! Я потребовала у неё обещания никогда не соглашаться на помолвку с тобой, а она отказала мне самым категоричным образом! Сообщила, что намерена только поступать в соответствии с собственным представлением о своём счастье. Как ты можешь не видеть, что она пытается заманить тебя в свои сети?

Фицуильям медленно опустился обратно в кресло и закрыл глаза. Его переполняли эмоции, которые он страшился впускать в своё сердце уже долгое время, а теперь едва мог их скрыть.

— Фицуильям, — услышал он голос своей тёти словно сквозь пелену. — Весь этот цирк касаемый твоего статуса холостяка прекратится, как только ты обзаведёшься супругой. Тебе пора жениться.

— Я с вами согласен, тётя, — улыбнулся Фицуильям.

— И ты обязан осуществить желание твоей матушки, — добавила она. — Ты же осознаешь, в чём состоит твой долг?

Фицуильям взглянул на своих родителей, и его улыбка стала ещё шире.

— Несомненно. Я буду действовать в лучших интересах моей семьи и родословной и исполню желание моей матушки.

Услышав это, леди Кэтрин приобрела вид чрезвычайно довольный.

— Я рада, что в тебе сохранилось благоразумие. Надеюсь, ты выскажешь мисс Беннет всё, что о ней думаешь, и удостоверишься, чтобы она получила по заслугам.

К удивлению своей тётушки, Фицуильям едва не рассмеялся.

— Не сомневайтесь, тётя. Я сделаю всё, чтобы она получила всё, чего заслуживает, — с напускной строгостью сообщил он.

— Счастлива это слышать. Что ж, мне пора, — она слегка склонила голову перед мистером Дарси и леди Энн. — Можете не провожать меня.

Она горделиво прошла к выходу из кабинета и закрыла за собой дверь.

— А ты, оказывается, хитрец, Фицуильям, — улыбнулся мистер Дарси.

— Я ей не врал, — усмехнулся ему сын.

— Да, — хмыкнула леди Энн. — Но твои слова были столь двусмысленны, что ей показалось, что ты с ней согласен.

— У леди Кэтрин есть склонность слышать лишь то, что она желает слышать, а посему я должен попросить вас рассказать мне, что именно сказала Элизабет.

— Твоя тётушка довольно точно передала её слова. Она действительно всё это говорила, помимо всего остального, — сказал мистер Дарси.

— Остального?

— Не буду ничего утверждать, но она показалась мне обеспокоенной твоим внезапным отъездом, — сказала леди Энн. — Фицуильям, мне кажется, ты ошибался в своей оценке её чувств. Она не похожа на девушку, чьё сердце не было затронуто. Ты только вспомни, как она глядела на тебя, когда была в Пемберли!

— Я помню, — вздохнул Фицуильям, обхватив голову руками. — Но ещё я помню, как она игнорировала меня в Лонгборне.

— Послушай свою матушку, — увещевал его отец. — С чего бы ей говорить все эти вещи при твоих родителях, если они неистинны? Ты сам говорил, что она не из тех людей, кто играет чувствами других.

— Пусть она прямым текстом не выразила к тебе своих чувств, но она сказала, что отказала мистеру Коллинзу, потому что не любила и не уважала его. Она могла бы сказать Кэтрин, что ей не о чем беспокоиться, ведь и тебя она тоже не любит, и избавить себя от потока её обвинений и оскорблений, но она этого не сделала.

— Это уже слишком, — нервно поднялся на ноги Фицуильям. — Стóит ли мне надеяться?

— Ещё как стóит, Фицуильям, — сказал мистер Дарси.

Их сын несколько минут неподвижно простоял у окна в полном молчании, как вдруг сорвался с места в сторону двери.

— Я уезжаю немедленно! — сказал он.

— Немедленно? — усмехнулась леди Энн. — Помилуй, уж почти ночь! Даже если ты сегодня доберёшься до Незерфилда, тебе придётся ждать утра, чтобы посетить Лонгборн.

— Да… Да, хорошо, — он остановился у выхода из кабинета. — Я тогда соберусь и отправлюсь с первыми лучами солнца.

* * *

— Доброе утро, Фицуильям, — улыбнулась леди Энн, когда её сын присоединился к ним за завтраком.

Она настояла, чтобы сегодня завтрак был подан как можно раньше, дабы они с мистером Дарси могли увидеться с сыном прежде, чем он пустится в дорогу.

— Доброе утро, мама, отец, — сказал он, садясь за стол.

— Ты выглядишь не таким счастливым, как вчера вечером, — заметил мистер Дарси.

Фицуильям выглядел уставшим, словно всю ночь не сомкнул глаз.

— Та капля уверенности испарилась за ночь, — признал он.

— Почему же? — спросила леди Энн, отставив чашку кофе. — Я думала, что мы привели тебе достаточно веские основания прошлым вечером.

— А что, если мисс Беннет отказалась потакать требованиям леди Кэтрин лишь ей назло? Я неплохо знаю её характер, чтобы понимать, что она не терпит любых попыток лишить её свободы воли и заставить делать то, чего она не желает. Она достаточно сильна духом, чтобы дать отпор, ведь она же нашла в себе мужество, чтобы осадить меня. Так как же я могу быть уверен, что её слова к леди Кэтрин не были вызваны тем же?

— В этом ты, конечно же, прав, — отметил мистер Дарси. — Твоя мисс Беннет настоящая воительница, когда рассержена. Вчера за ужином мы рассказали тебе, почему согласились стоять в стороне, пока не уехала твоя тётушка, однако, мы должны признать, что нам также хотелось понаблюдать, как она будет вести себя в напряжённой ситуации.

— Справилась она превосходно, — сказала леди Энн.

— Согласен, — кивнул мистер Дарси. — Она, знаешь ли, отказалась от семи тысяч фунтов…

— Что? — нахмурился Фицуильям.

— Леди Кэтрин предложила ей семь тысяч фунтов в обмен на то, что она прекратит любое общение с нашей семьёй, включая Джорджиану.

— Господи, какой стыд! Можно подумать, она и без того мало её оскорбила! Как мне вымолить у неё прощение за такое?

— Мы уже извинились перед ней, — сказала леди Энн, — и она посчитала это лишним. По её словам, ей хорошо известно, каково это, когда о тебе судят по поступкам одного из членов семьи.

— Да, ей-то не знать, — безэмоционально заметил Фицуильям, — ведь я сам когда-то так поступил. Поверить не могу, что леди Кэтрин позволила себе такое!

— Я тоже, — покачала головой леди Энн. — Но поступок мисс Беннет тебя не удивляет?

— Я слишком хорошо знаком с её порядочным нравом и репутацией, чтобы подумать, что её могут прельстить деньги. И вы тоже, — сказал Фицуильям.

— Да, но всё же она могла с лёгкостью принять эти деньги и пообещать никогда не соглашаться на помолвку с тобой. Такая сумма была бы огромным подспорьем для её приданого, а ведь у неё нет ни малейшей причины ожидать от тебя повторного предложения, — увещевал мистер Дарси. — Фицуильям, я убеждён, что она в любом случае не приняла бы деньги, но я также знаю, что она не просто так не дала требуемого обещания леди Кэтрин.

— Чего ты так боишься, сынок? — спросила леди Энн.

— Просто, у меня есть лишь одна попытка, — вздохнул Фицуильям. — Если она отвергнет меня теперь, то это конец. Третьего шанса у меня не будет! Если я сделаю предложение, мне придётся смириться с любым её решением. А если нет, то у меня ещё будет надежда.

— Если ты не сделаешь это, то никогда не узнаешь, что могло бы быть, — возразила леди Энн. — Представь свою жизнь через десять лет. Каково тебе будет, зная, что у тебя был шанс, но ты им не воспользовался?

— Да, вы правы, конечно же.

— Всё будет хорошо, Фицуильям, — пожал своему сыну руку мистер Дарси. — Мы бы никогда не настаивали, если бы у нас не было хорошего предчувствия.

— Доброе утро, — прозвучал голос Джорджианы, которая зашла в столовую.

Поприветствовав её, все проложили завтрак за обычными разговорами, пока не пришло время Фицуильяму уезжать.

— Я уже распорядился, чтобы мне подготовили карету, — сказал он.

— Карету? — спросила Джорджиана. — Куда ты едешь, Фицуильям?

— В Незерфилд, — ответил он.

— О! Я написала письмо для Элизабет. Ты не отвезёшь его ей?

— Конечно.

— Я сейчас, — сказала Джорджиана и побежала в свои комнаты, пока её родители и брат шли к выходу из дома.

— Не волнуйся, Фицуильям, — улыбнулась леди Энн, взяв сына за руку. — Уверяю тебя, скоро ты будешь счастлив.

— Нет, мама, — покачал он головой. — Я больше не совершу эту ошибку и не буду предполагать и мечтать о желаемом. Всё, что у меня есть — это надежда.

— Понимаю.

— Господин? Вам понадобится это? — позвал Фицуильяма Роджерс, его камердинер, на мгновение отвлекая его.

Леди Энн взглянула вниз на свои руки, а затем на мистера Дарси. Её муж немедленно понял, о чём думает его супруга.

— Если ты этого хочешь, то я не имею ничего против, — прошептал он ей.

Леди Энн улыбнулась мужу и, когда Фицуильям вновь повернулся к ним, снова взяла его за руки, но теперь передала ему кольцо, которое мистер Дарси подарил ей на их обручение. Фицуильям удивлённо посмотрел на свою матушку.

— Мама, нет, я не могу.

— Можешь.

— Оно принадлежит вам, как хозяйке Пемберли.

— Нет, это кольцо предназначается для невесты в семье Дарси, коей я уже много лет не являюсь. И однажды она станет хозяйкой Пемберли, — сказала она, но вдруг увидела, как поменялся в лице Фицуильям. — Так и быть, она, может быть, станет однажды хозяйкой Пемберли. Сынок, я хочу, чтобы это кольцо было у неё.

— Вы уверены? — спросил он, тронутый таким жестом.

— Абсолютно.

— Отец?

— Сейчас оно принадлежит твоей матери. Если она желает передать его мисс Беннет, то и я не возражаю, чтобы его носила невеста моего сына.

— Но это фамильная реликвия семьи Дарси.

— А посему, она должна передаваться из поколения в поколение. Однажды и ты передашь это кольцо своему сыну, чтобы он подарил его своей невесте, — сказал мистер Дарси.

— И я уверена, что, когда этот день настанет, мисс Беннет не будет возражать.

— Не слишком ли это самоуверенно с моей стороны?

— Не рассматривай его, как обручальное кольцо, просто амулет на удачу, — предложила леди Энн.

— Спасибо, матушка, — сказал Фицуильям, тронутый до глубины души.

Он поцеловал леди Энн в щёку как раз в тот момент, когда на пороге появилась Джорджиана. Фицуильям спрятал кольцо в карман своего пальто и повернулся к сестре.

— Вот, — сказала она, передавая ему письмо. — В добрый путь.

— Спасибо, Джорджи.

Он уж собирался сесть в карету, как его окликнула Джорджиана.

— А ты ничего не забыл?

Фицуильям обернулся и недоумённо посмотрел на неё.

— Вроде бы нет, а что?

— Как же! Каждый раз, когда ты уезжаешь куда-нибудь, то спрашиваешь у меня, не желаю ли я, чтобы ты мне что-нибудь привёз.

— Действительно. А ты каждый раз отвечаешь, что тебе ничего не нужно, кроме моего возвращения.

— Ну а в этот раз у меня есть просьба.

Все Дарси были крайне удивлены этим, ведь Джорджиана никогда раньше ничего не просила.

— Что ж, отлично, — наконец сказал Фицуильям. — Чего же ты хочешь, Джорджиана?

— Я уже много лет об этом мечтаю и надеюсь, что теперь у тебя появится возможность дать мне это.

Фицуильям в растерянности посмотрел на своих родителей, но они, казалось, были в таком же замешательстве, что и он.

— И что это?

— Сестру, — засмущавшись, произнесла она. Фицуильям и мистер Дарси едва не рассмеялись.

— Ах ты хитрюга! — воскликнул Фицуильям. — Интересно, у кого ты набралась такого?

— Полагаю, что именно у моей будущей сестры? — пожала плечами она.

— Я постараюсь сделать всё, чтобы твоя мечта исполнилась, Джорджиана, — обнял её на прощание Фицуильям и забрался в карету.

— Как ты догадалась? — спросил мистер Дарси свою дочь, когда карета отъехала от дома.

— О, папа! — улыбнулась Джорджиана. — Это же было очевидно! Знаю, вы всё ещё считаете, что я ребёнок, но не надо думать, что я глупая.

— Ни в коем случае, дорогая, — сказал мистер Дарси.

— И всё же, как ты узнала? — спросила леди Энн.

— Я знаю, что какое-то время Фицуильям был сам не свой, — ответила она, возвращаясь с родителями в дом. — И довольно долго. Сначала я боялась, что это из-за меня и… — на мгновение она умолкла. — Но шло время, а ко мне он относился, как и прежде, так что я начала думать, что причина в другом. Я вспомнила письма, которые он отправлял мне из Незерфилда, где он с таким воодушевлением писал о некой даме, и подумала, что он может быть влюблён, — сказала она, садясь на канапе в гостиной. — Когда он вернулся из Розингса такой мрачный и опустошённый, я узнала, что и Элизабет была там, и я сразу поняла, что это как-то связано. Конечно, я не знаю, что там произошло, но знаю, что Фицуильям был словно в трауре вплоть до одного дня в июле, когда я познакомилась с Элизабет. Он был радостней, чем когда-либо. Затем ей пришлось срочно уехать, и Фицуильям сразу же за ней пустился в путь, а потом присоединился к мистеру Бингли в Незерфилде. Когда я увидела, как он был взбудоражен прошлым вечером и взволнован сегодня утром, я поняла, что скоро что-то случится.

Мистер Дарси и леди Энн некоторое время обескураженно смотрели на свою дочь, прежде чем слегка нервно засмеяться.

— Нам следует поаккуратней себя вести рядом с таким хитроумным детективом, — сказал ей отец, поцеловав дочь в лоб. — Да, дорогая, твой брат отправился в Хартфордшир, чтобы сделать предложение мисс Элизабет, и, с Божьей милостью, скоро у тебя будет сестра, — улыбнулся мистер Дарси, отчего Джорджиана вся засияла. — Но не будем ничего загадывать наперёд. Твой брат уже однажды на этом обжёгся.

Джорджиана кивнула, гадая, узнает ли она когда-нибудь все подробности.

— Поэтому ты была так расположена к мисс Беннет с самого начала? — спросила леди Энн. — Потому что догадывалась о чувствах Фицуильяма к ней?

— И да, и нет, — вздохнула она. — В самом начале, в трактире, я хотела понравиться моей потенциальной будущей сестре, но, когда она гостила в Пемберли, признаюсь, я и думать забыла об этом, мне лишь хотелось подружиться с ней.

— Тебе очень повезло обзавестись такой подругой, — сказал мистер Дарси, припоминая слова Элизабет о его дочери. — Она всегда будет тебе верной подругой и, с Божьей милостью, скоро будет верной сестрой.

Фицуильям был словно на иголках, когда они с Бингли ехали в Лонгборн. Его друг был бесконечно рад его приезду и просто окрылён, когда Дарси выразил желание как можно скорее отправиться к Беннетам, дабы он мог поздравить мисс Беннет.

Джентльмены прибыли в середине дня, и Бингли предложил организовать небольшую прогулку, желая побыть со своей невестой. Его предложение было с удовольствием принято. Так как миссис Беннет не особенно привечала прогулки, а мисс Мэри не желала тратить на это драгоценное время, то сопровождать их отправились лишь мисс Элизабет и мисс Китти.

— Мисс Беннет, — обратился Фицуильям к старшей из сестёр. — Позвольте мне лично поздравить вас с помолвкой.

Мисс Беннет тут же засияла и протянула ему руку, которую тот незамедлительно принял и слегка поклонился ей.

— Я рада, что вы вернулись к нам, мистер Дарси, — сказала мисс Беннет с доброй улыбкой, слегка пожав ему руку.

Она и правда простила меня, — подумал Фицуильям, улыбнувшись ей, и передал её руку жениху. Вскоре они впятером отправились на прогулку, однако мистер Бингли и мисс Беннет, желая побыть наедине, отстали от остальных и шли позади. Так что мистеру Дарси, мисс Элизабет и мисс Китти не оставалось ничего иного, как развлекать друг друга, правда задачей это было не самой простой, ведь мисс Китти неловко чувствовала себя в компании Фицуильяма и даже побаивалась его, из-за чего начала продумывать план отступления.

Они немного поменяли свой курс, так как мисс Китти изъявила желание навестить мисс Лукас, и когда она покинула их, мистер Дарси обратил внимание, что Элизабет нисколько не смутилась, оставшись с ним наедине. Вот и наступил момент исполнить задуманное, однако не успел он собраться с мыслями, как мисс Элизабет сама обратилась к нему.

— Вы знаете, мистер Дарси, я — ужасная эгоистка. И, чтобы облегчить собственную душу, мне ничего не стоит невзначай взвалить бремя на вашу.

Услышав это, Фицуильям побледнел, подумав, что она собирается отвергнуть его прежде, чем он даже успел высказаться. Однако, к счастью, она продолжила говорить, пока у него ещё оставалось достаточно присутствия духа.

— Так вот, я больше не в силах удерживаться от того, чтобы выразить вам благодарность за вашу необыкновенную заботу о моей злосчастной сестре. С первой же минуты, когда мне стало известно о вашем поступке, я всё время испытываю жгучую потребность сказать вам, как сильно это чувство волнует моё сердце. И если бы о вашей роли узнала моя семья, мне, разумеется, не пришлось бы благодарить вас только от собственного имени.

— Мне неприятно, право, мне очень неприятно, что вы об этом узнали, — растерянно отвечал Дарси. — Представленные в неверном свете, эти сведения могли вас напрасно обеспокоить. Я и не предполагал, что миссис Гардинер так мало заслуживает доверия.

— О нет, вам вовсе не следует сердиться на мою тётушку. Ваше участие в этом деле стало известно мне прежде всего благодаря легкомыслию Лидии. И, разумеется, я не могла спокойно спать, пока мне не удалось разузнать все подробности. Итак, всё же позвольте мне ещё раз вполне серьёзно поблагодарить вас от лица всей нашей семьи за ваше великодушие, с которым вы приняли на себя так много хлопот и перенесли столько неприятностей в поисках беглецов.

«Именно этого я и боялся», подумал Фицуильям. «Элизабет, мне не нужна твоя благодарность. Я жажду лишь твоей любви.»

— Если уж вам непременно нужно меня поблагодарить, — ответил он, — то пусть это исходит от вас одной. Я не могу отрицать, что желание порадовать вас было одной из причин, заставивших меня вмешаться. Но остальные члены вашей семьи, при всём моём уважении к ним, не обязаны мне ничем — я думал только о вас, — признался он и, на мгновение закрыв глаза, почувствовал, как бешено заколотилось его сердце, и, глубоко вздохнув, продолжил. — Вы слишком великодушны, чтобы играть моим сердцем. Если ваше отношение ко мне с тех пор, как мы с вами говорили в апреле, не изменилось — скажите мне сразу. Мои чувства и все мои помыслы — неизменны. Но вам достаточно сказать одно слово, и я больше не заговорю о них никогда.

Фицуильям опустил взгляд, готовясь к любому её решению, и ждал лишь своего приговора. Наконец, он осмелился взглянуть на неё и увидел на её лице счастливую улыбку.

— Ах, мои чувства! Мои чувства… Мне так стыдно за те слова, которые я сказала вам в апреле. Ведь мои чувства претерпели столь значительные изменения и стали вовсе противоположными.

Не может быть! — подумал Фицуильям. — Противоположными? Неужели…? Неуверенность, а затем нескрываемая радость отразились на его лице. Сердце его билось столь быстро, что ему едва хватало воздуха.

— Элизабет, вы всерьёз?

— Да, — усмехнулась она. — Я бы никогда не посмела играть вашими чувствами. А мои собственные так преобразились с апреля, что слышать заверения в вашем расположении для меня величайшая радость, и я принимаю их с признательностью.

Фицуильяму потребовалась вся его выдержка, чтобы не заключить её в объятья и не поцеловать её, ведь это наверняка испугает её. Ему хотелось плакать от радости, но так как джентльмены не плачут, и уж тем более не при дамах, он прикрыл глаза, упиваясь моментом, который он, без всякого сомнения, запомнит на всю жизнь. Он был столь преисполнен эмоциями, что не мог ничего сказать, так что они продолжали свой путь в молчании. Они оба слишком были погружены в свои чувства и мысли, чтобы волноваться о повисшей между ними тишине.

— Ваша тётушка была здесь, — наконец сказала Элизабет. — Я была убеждена, что после нашего разговора она отправилась к вам, дабы убедить вас держаться от меня подальше.

— И вы искренне считали, что ей это удастся? — удивился Фицуильям, ведь у леди Кэтрин не было ни единого способа удержать его.

— Я всегда, как мне кажется, довольно обоснованно полагала, что вы намного лучшего мнения о её светлости, чем я. И мне казалось очевидным, что, выложив перед вами все несчастья, которые могут постигнуть вас, соедини вы свою судьбу со столь недостойной вас кандидаткой, она смогла бы достучаться до ваших слабостей. С вашими представлениями о чести, я посчитала, что вы сочтёте её аргументы, какими бы глупыми они ни казались мне, достаточно обоснованными и разумными.

Ошеломление Фицуильяма было столь велико, что он потерял дар речи, так что она продолжила.

— Я подумала, что, коли ваши намерения и раньше были шаткими, то, подкреплённые советом и назиданиями столь близкого вам человека, сомнения, таящиеся в вашей душе, лишь утвердятся, и вы до конца уверитесь, что незапятнанная честь важнее всего иного. А посему я не ожидала больше вас увидеть. Ведь леди Кэтрин наверняка бы, проезжая Лондон, наведалась к вам, и ваше обещание, данное мистеру Бингли, присутствовать на венчании, было бы вами забыто. Я уже готовилась услышать новости от мистера Бингли, что вы по той или иной причине не сможете приехать к свадьбе, и это стало бы для меня сигналом, что вы приняли окончательное решение, которое лишило бы меня всех надежд и чаяний на неизменность ваших чувств.

— В данном вопросе иного решения никогда не могло быть, — наконец сказал Фицуильям, ужаснувшись тому, насколько он был близок к тому, чтобы потерять её. Он благодарил Всевышнего, что его родители вселили в него надежду этим утром, когда сомнения начали брать над ним верх. — Меня заставляла избегать вас лишь моя убеждённость в том, что вы не желаете меня видеть.

— Не желаю видеть вас? — переспросила Элизабет. — Откуда у вас появились такие мысли?

— Вы ни разу даже не взглянули на меня, когда я в прошлый раз был в Лонгборне, и словно избегали меня. Я расценил ваше поведение, как неловкость, и решил вас покинуть.

— Мне действительно было неловко, но лишь потому, что мне было стыдно за поведение Лидии и за то, что вам пришлось спасать мою семью от позора. Когда вы оставили меня одну в трактире, я была уверена, что случившееся вызвало в вас ещё большее отвращение к моей семье и что я более никогда вас не увижу. А разузнав о вашей роли в спасении моей сестры, я была в ещё большем ужасе. Я бы никогда в жизни не смогла отплатить вам за доброту! К тому же теперь я ещё и стала свояченицей вашего недруга!

Из всего это Фицуильям услышал лишь «Я бы никогда в жизни не смогла отплатить вам за доброту».

— Вы… вы же принимаете мои притязания не из благодарности, так ведь? Не из- за того, что считаете, что вы в долгу передо мной?

— Скажите, мистер Дарси, — усмехнулась Элизабет. — Я похожа на даму, которая отдастся мужчине из признательности? Или в качестве оплаты долга?

— Нет, я так не думаю.

— И правильно делаете, — кивнула она. — Не буду лукавить, ваши поступки повлияли на моё отношение к вам, но не в том плане, которое вы себе придумали.

— Тогда как же?

— Ваши действия лишь показали мне ваш истинный характер. Вы не уклонились от, без сомнения, крайне неприятных переговоров с человеком, которого вы желали более никогда не видеть, выложили такую сумму денег, которую Лидия не заслуживает, и приложили невероятные усилия, дабы спасти репутацию юной девочки… Девочки, чья сестра столь жестоко отвергла и оскорбила вас. Однако я хотела бы знать, почему вы воротились именно сейчас?

— В одном вы были правы. Моя тётушка действительно наведалась ко мне, как только приехала в Лондон, и во всех красках описала свой визит в Лонгборн, включая свои мотивы и содержание вашего с ней разговора. Её скрупулёзное внимание к вашим словам и реакциям, которые произвели на мою тётушку впечатление столь яркое, что она лишь уверилась в вашей меркантильности, по её мнению, должно было заверить в том же и меня самого и заставить меня дать ей обещание, в котором вы столь решительно ей отказали. Однако, к величайшему несчастью её светлости, должен сказать, что её слова возымели эффект прямо противоположный. Они вновь пробудили в моём сердце надежду, о которой я боялся и мечтать. Я достаточно знаком с вашим характером, чтобы понимать, что, будь вы категорично настроены против нашего союза, то открыто заявили бы об этом леди Кэтрин.

Элизабет вся покраснела и засмеялась.

— Да уж, кому как не вам знать о моей прямолинейности. После всего, что я высказала вам в лицо, чего мне стоило высказать то же самое вашим близким?

— Вы не сказали ни единого слова, которого я бы не заслуживал. Пусть ваши обвинения были основаны на искажённых фактах и недостоверных источниках, именно моё поведение укрепило ваше мнение обо мне. Оно было непростительно. Теперь я не могу вспоминать об этом без отвращения.

— Давайте не будем спорить, кто больше виноват в том, что случилось меж нами в апреле, — сказала Элизабет. — Мы оба вели себя не как подобает, однако я надеюсь, что с тех пор мы оба исправили некоторые недостатки наших характеров.

— Простите, но я не могу столь скоро простить себя. Воспоминания о моём поведении, манерах и словах в тот день преследуют меня и причиняют нестерпимую боль. Ваше столь меткое порицание я никогда не забуду: «Если бы вы вели себя, как подобает благородному человеку». Вы даже представить себе не можете, как эти слова терзали меня, хотя должен признаться, что мне потребовалось время, чтобы поистине оценить их правоту.

— Я едва ли рассчитывала, что они возымеют на вас такой эффект. Я и предположить не могла, что мои слова могут быть вами восприняты столь близко к сердцу.

— В это мне легко поверить. В то время вы считали, что благородные чувства мне неведомы, так что это неудивительно. Никогда не забуду, как решительно вы заявили, что, в какой бы манере я ни сделал предложение, вы всё равно не могли бы его принять.

— Ах, прошу, не повторяйте мои слова! Теперь они ни вам, ни мне ничем не помогут. Уверяю вас, что я уже долгое время стыжусь сказанного.

— Моё письмо сыграло свою роль в перемене вашего мнения обо мне? Вы хоть немного поверили его содержанию, когда читали его?

— В то, что касается Уикхема, несомненно, я поверила сразу же. Какого бы я не была о вас мнения, я бы никогда не предположила, что вы способны придумать что-то подобное, да ещё и касательно вашей сестры. Остальное же было не столь убедительно. Я всё ещё винила вас за то, что вашими стараниями мистер Бингли покинул Джейн, и ваши оскорбительные замечания к моей семье тоже были не самым приятным чтивом, — призналась она, однако в этот момент заметила, как Фицуильям помрачнел. — Довольно о письме. Чувства его автора и читателя претерпели столько перемен, что их уж и не узнать, а посему все скверные подробности, его окружающие, должны быть позабыты. Вам следует получше познакомиться с моим жизненным кредо: поминать прошлое лишь в том случае, если оно приносит радость.

— Боюсь, что для меня подобное кредо может стать неприемлемым. Ведь, дабы оно работало, воспоминания мои должны быть столь безукоризненными, и единственное, чем они могут быть омрачены, — это, разве что, невежество.

Однако для меня это не так. Моё прошлое, о котором я так часто вспоминаю, не может… не должно быть мной забыто. Всю свою жизнь я вёл себя эгоистично, несмотря на то что порицал эгоизм. Ребёнком меня учили добродетели, но не требовали исправления дурных наклонностей. В меня вложили добрые качества, однако я следовал им из гордости и тщеславия. Будучи единственным сыном и, помимо этого, долгое время единственным ребёнком в семье, я был окружён чрезмерной любовью и порой потаканием моих дорогих родителей, которые, несмотря на то что сами являются людьми добродетельными и высоконравственными, непрестанно напоминали мне о важности фамилии Дарси и нашей родословной. И в моих мыслях это трансформировалось в понимание, что окружающие люди ниже меня. Сейчас я осознаю, что человек может гордиться своей семьёй, не принижая других. Так что вы были совершенно правы, Элизабет. Я был горд, самовлюблён и высокомерен; смотрел на всех свысока. Я был таков с малых лет и продолжил бы быть таким, если бы не вы, моя дорогая Элизабет! Я безмерно благодарен вам! Вы преподали мне урок, который поначалу был очень горьким, однако необходимым. Вы спустили меня с небес на землю. Явившись к вам в апреле, я не ожидал от вас ничего иного, кроме согласия. Но вы обличили мою неспособность угодить женщине, которая этого достойна.

Элизабет покраснела и отвела взгляд. Впервые за долгое время в своей жизни она была так смущена.

— Так значит, вы были убеждены в моём согласии?

— Несомненно. Как вам моё высокомерие? Я считал, что вы ждёте… жаждете моего внимания.

— Боюсь, в этом сыграли не последнюю роль мои манеры, однако, уверяю вас, это было не целенаправленно. Я никогда не намеревалась вводить вас в заблуждение, но мой характер частенько меня подводит.

— О чём вы? — спросил Фицуильям с любопытством.

— Вы сами знаете, как Джейн сдержана, когда дело касается её чувств. Она всегда предостерегала меня, что моя жизнерадостность и остроумие могут быть восприняты мужчинами, как заигрывание. Однако у меня никогда не получалось сдерживать себя. Как вы, должно быть, ненавидели меня тогда в апреле!

— Ненавидел вас! Возможно, я и был зол первое время, однако вскоре моя ярость привела меня на путь исправления.

— Мне страшно даже предположить, что вы подумали обо мне, когда мы встретились в Пемберли. Скажите, вы осуждали меня за то, что я там появилась?

— Нет, нисколько, я лишь был удивлён.

— Не думаю, что ваше удивление было больше моего, когда я заметила вас. Я не ожидала от вас радушного приёма и, признаюсь, даже не надеялась на такое гостеприимство.

— Моей целью, — отвечал Фицуильям, — было показать вам всеми возможными способами, что я не в обиде за то, что произошло меж нами; и я лишь надеялся заручиться вашим прощением, сгладить ваше дурное мнение обо мне, дать вам понять, что ваши замечания не прошли даром. Однако скажите же мне, если не письмо сыграло основную роль в реабилитации моего характера в ваших глазах, то что же? И когда?

— Хммм… Дайте-ка подумать, — усмехнулась Элизабет. — Думаю, что это произошло, когда я увидела прекрасные окрестности Пемберли.

Фицуильям от души засмеялся, дивясь тому, что она, должно быть, единственная женщина в мире, которая может сказать это, и он ей нисколько не поверит.

— Вот вы смеётесь, а я и правда нашла их невероятно красивыми, и, как я помню, мы уже установили, что я была бы счастлива в Дербишире и что я люблю природу.

Своим смехом Фицуильям словно изливал из души остатки тоски и боли, а Элизабет, в свою очередь, нашла его смех одним из самых приятных звуков в мире.

— А если серьёзно, — продолжила она. — Это действительно произошло в Пемберли, но не в садах, а самом поместье.

— В таком случае, библиотека? — улыбнулся Фицуильям.

— Заманчиво, мистер Дарси! Очень заманчиво! Но нет.

— Новое фортепиано моей сестры?

— О нет, — засмеялась Элизабет. — К этому я могла бы получить доступ, заручившись дружбой Джорджианы.

— Уже заручились.

— Если честно, это была миссис Рейнольдс.

— Миссис Рейнольдс? — изумился Фицуильям. — Наша экономка?

— Она самая!

— Не смею спорить, она очень услужлива, — улыбнулся он. — Но я удивлён, что ваше желание заполучить её к себе в экономки настолько сильно, что вы готовы ради этого выйти за меня замуж. На мой взгляд, миссис Хилл весьма умела, но раз уж вам приглянулась миссис Рейнольдс, то так и быть.

Элизабет заливисто рассмеялась.

— Как бы услужлива ни была миссис Рейнольдс, дело не в этом. Именно она впервые заставила меня увидеть ваш истинный характер.

— Каким образом?

— Она говорила о вас с такой теплотой. Назвала вас лучшим хозяином и землевладельцем из всех и сказала, что все арендаторы и слуги уважают и почитают вас. И дело не только в словах, а в том, как она о вас говорила. В её тоне была симпатия, а ещё она сказала, что знает вас с четырёхлетнего возраста и ни разу не слышала от вас грубого слова.

— Надо бы ей жалование повысить, — как бы между прочим сказал поражённый Фицуильям.

— Я бы не придала этому большого значения, если бы так о вас отзывалась ваша ровня, но услышать подобное от прислуги… Что ж, я всегда считала, что характер человека определяется не тем, как он относится к равным себе или людям выше по статусу, а к тем, чьё жизненное положение ниже. Миссис Рейнольдс было вовсе не обязательно так вас расхваливать. Она могла лишь упомянуть о вас или обойтись парой фраз, однако она на протяжении часа пела дифирамбы вашей семье, а особенно вам и Джорджиане. Полагаю, она в некоторой мере любит вас, как собственных детей. Мне показалась очаровательной чуть ли не материнская гордость в её голосе.

— Да, пусть она и не член нашей семьи, но в нашем доме она незаменима, — усмехнулся Фицуильям. — А с каждым вашим словом я всё больше ценю её словоохотливость.

— Дело не только в ней, — снова засмеялась Элизабет. — Ваш садовник, дворецкий, горничные, лакеи…

— И вы, без сомнений, уделили время каждому.

— Признаюсь, — покраснела Элизабет, — мне доставляет удовольствие общение со слугами. Я довольно насмотрелась в своей жизни на то, как некоторые господа относятся к своей прислуге, словно они не люди.

Это признание глубоко тронуло Фицуильяма и заставило его ещё больше увериться в том, что из неё выйдет отменная хозяйка и землевладелица. Он порывисто взял её за руку и обернул вокруг своего локтя, продолжая идти дальше. Ему вспомнилась мисс Бингли и то, как она относилась к своим слугам. А ведь она была далеко не единственной из его окружения, кто искренне считал, что они не заслуживают уважительного отношения.

— Вы и в других домах, которые посещали, общались со слугами?

— Конечно! Я, естественно, не выискивала их, но коли они попадались мне на пути, то я обязательно с ними заговаривала.

Он с такой нежностью и любовью взглянул на неё, что у Элизабет перехватило дыхание. Фицуильям обернулся назад и, удостоверившись, что мистера Бингли и мисс Беннет нигде нет, отвёл Элизабет в сторону от дороги, где их никто не смог бы увидеть, и внезапно опустился на одно колено.

— Что вы делаете? — спросила Элизабет, когда он взял её за руку.

— А на что это похоже, моя дорогая Элизабет? — улыбнулся он.

— Это вовсе необязательно.

— Ещё как обязательно, и у меня есть две причины. Во-первых, вы заслуживаете достойного предложения после той катастрофы в Хансфорде, и во-вторых, что же мы расскажем нашим детям, когда они нас спросят об этом дне?

Элизабет зарделась и засияла одновременно при упоминании детей.

— Что ж, хорошо. Полагаю, что ради наших будущих детей, я вам позволю.

— Элизабет, — прошептал он, глядя ей в глаза. — Я думал, что любил вас в апреле. В том я был совершенно убеждён, ведь и часа не могло пройти, чтобы я не думал о вас. Однако любовь моя была не той, которую вы заслуживаете.

Тогда я не знал, что истинная любовь требует абсолютной искренности. Я не знал, что истинная любовь самоотверженна, не терпит гордости и предубеждений, несовместима с самовлюблённостью и высокомерием. Моя любовь к вам, на которую я даже не предполагал, что способен, поистине расцвела, когда я проникся к вам уважением, которого вы всегда заслуживали; когда я разглядел ваше сердце и душу, а не только ваш милый лик и искромётный ум. Только тогда я познал любовь, — признался Фицуильям, а Элизабет уже еле сдерживала слёзы. — И именно в тот миг я потерял вас.

Большей пытки и агонии я не испытывал в своей жизни. Вы заставили меня понять, что я стал тем, кем никогда быть не желал. Вы дали мне отпор, не зная страха, в полной уверенности в своих достоинствах, и позволили мне взглянуть на себя со стороны. Благодаря вам я тот, кто сейчас стоит перед вами на одном колене. И в вашей власти сейчас решить мою судьбу. Если вы согласитесь выйти за меня замуж, я всю жизнь проведу в стараниях быть достойным вас мужчиной, и сделаю всё, чтобы вы были со мной счастливы. Я ничего не желаю более, чем видеть вас, и только вас, в роли моей супруги, матери моих детей и будущей хозяйки Пемберли. Я желаю видеть вас моей ровней, моей опорой. Каждый удар моего сердца напоминает мне о моей любви к вам, Элизабет. Скажите же, согласитесь ли вы выйти за меня замуж?

Улыбка и счастливые слёзы Элизабет без всяких слов отвечали на его вопрос, но всё же она ответила.

— Да, мистер Дарси. Я с радостью стану вашей женой.

Несмотря на то, что ему уже был известен её ответ, Фицуильям почувствовал, как грудь его наполняется теплом и спокойствием от её слов. Ему хотелось немедленно заключить её в свои объятия и расцеловать её, однако он не посмел, боясь напугать её своей горячностью, и лишь потянулся к карману своего пальто, чтобы протянуть ей кольцо своей матери.

— Это кольцо мой прадед приобрёл для своей невесты на помолвку. Уже три поколения невест Дарси и хозяек Пемберли носили его: моя прабабушка, бабушка и мама, — а теперь оно ваше. Элизабет, вы наденете его, заняв тем самым своё место будущей миссис Дарси?

Элизабет в изумлении разглядывала изумрудное кольцо, осыпанное бриллиантами, в золотой оправе. Она и представить не могла, что когда-нибудь будет носить такую драгоценность!

— Разве не ваша матушка должна носить его, как хозяйка Пемберли? — еле дыша спросила она.

— Она сама отдала мне это кольцо, чтобы я подарил его вам. Мне даже просить не пришлось, — улыбнулся Фицуильям.

— Правда? — удивилась Элизабет. — Я знала, что ваши родители хорошо ко мне относятся, но я не думала, что они одобрят меня вам в невесты.

— Поверьте, ещё как одобряют, — усмехнулся Фицуильям.

Её очень порадовало это известие. Тот факт, что его матушка сама передала для неё это кольцо, и то, что оно было семейной реликвией, делало его ценней, чем таящиеся в нём изумруд и бриллианты.

— Вы наденете его, Элизабет? — ещё раз спросил Фицуильям.

— Да, — улыбнулась она. — Да, надену.

Фицуильям весь засиял и надел кольцо ей на безымянный палец, с удивлением отметив, что оно было ей как раз в пору. Он дотронулся губами за её запястья и снова поднялся на ноги. Элизабет вновь взяла его за локоть, и они отправились обратно в Лонгборн.

— Мне придётся снять его, пока вы не поговорите с моим отцом, — сказала Элизабет.

— Да, конечно. К сожалению, сегодня уже довольно поздно, чтобы просить у него аудиенции. Вы не против, если я поговорю с ним завтра утром?

— Нет, нисколько, только мне придётся всё рассказать Джейн. Она слишком хорошо меня знает, чтобы ничего не заметить.

— Да, я так и предполагал. Мне нужно отправить письмо семье, однако я смогу это сделать лишь заручившись согласием мистера Беннета. Как думаете, он не будет возражать?

Элизабет вдруг замялась, ведь в её семье кроме Джейн никто не был к нему расположен; и она даже боялась, что его состояние и положение в обществе не смогут смягчить их мнение о нём. Когда она не ответила, Фицуильям остановился и посмотрел ей в глаза.

— Элизабет, думаете, он будет против?!

— Как только он узнает, что я желаю стать вашей женой, нет. Но возможно его будет не так просто в этом убедить. Я… Видите ли, в прошлом я в довольно красочных выражениях высказывала своей семье моё недовольство вами.

— И вы никогда не упоминали о переменах в вашем мнении обо мне?

— Мне бы пришлось слишком многое объяснять, если бы я вновь заговорила о вас. Они знают лишь то, что ваша семья была очень гостеприимна ко мне и Гардинерам и что мы с Джорджианой стали добрыми подругами, однако о вас я ничего не говорила, так что их мнение осталось прежним. Я не могла ничего им рассказать, не раскрыв им некоторые детали наших взаимоотношений, которые вы возможно не желали бы раскрывать. Но папа желает мне лишь счастья. Если его убедить, что я буду с вами счастлива, он даст согласие.

Хоть его и обеспокоило это возможное препятствие, Фицуильям проводил Элизабет обратно в Лонгборн, а затем в приподнятом настроении отправился обратно в Незерфилд вместе с Бингли.

* * *

— Я бы хотел поговорить с тобой, Бингли, прежде чем отправиться спать, — сказал Фицуильям своему другу после ужина.

— Конечно, пройдём ко мне в кабинет и выпьем немного.

Когда за ними закрылась дверь, Бингли вдруг приобрёл вид крайне встревоженный, пока наливал портвейн в свой бокал.

— Что такое? — слегка усмехнулся Фицуильям. — Ты так выглядишь, словно я твой отец, который вот-вот отчитает тебя за оплошность.

— Просто, когда ты в прошлый раз захотел поговорить со мной наедине, для меня это был крайне удручающий опыт.

К изумлению Бингли, Фицуильям рассмеялся на это замечание.

— Нет, в этот раз всё по-другому. У меня хорошие новости, — улыбнулся он. В течение дня он не прятал свои чувства только при Элизабет, потому что,

прежде чем объявлять о своём счастье на весь мир, ему требовалось заручиться поддержкой мистера Беннета. Да и даже с Элизабет он себя сдерживал, чтобы не напугать её. Сейчас ему было сложнее прятать свои истинные эмоции из-за усталости и переживаний. Ему было необходимо поделиться с кем-нибудь, а Бингли он доверял.

— На самом деле, мои новости столь замечательны, что они и тебе принесут счастье, как моему другу.

— Коли ты счастлив, то и я за тебя порадуюсь, хоть ещё и не знаю причины, — улыбнулся Бингли. — Светишься ты так, словно на твои молитвы сам Господь ответил! Говори же! Не томи!

Бингли передал Фицуильяму бокал портвейна и сел напротив в ожидании счастливых новостей.

— Я обручён, друг мой, — ещё шире улыбнулся Фицуильям. Ах, как ему было приятно, наконец, сказать это вслух!

Бингли внезапно помрачнел, и в его глазах отразилось искреннее беспокойство.

— Обручён? — на какое-то время он призадумался. — О нет, Фицуильям, — с отчаянием в голосе произнёс он. — Прошу, только не говори мне, что ты нашёл себе какую-то богачку в Лондоне, которая для тебя ничего не значит! Поверь, узнав, что такое настоящая любовь и привязанность, я никогда не пожелаю тебе брака по расчёту.

Фицуильяма тронула забота друга, однако стереть с лица улыбку ему было не по силам.

— Друг мой, скажи мне, я похож на человека, который женится по расчёту, или на человека, влюблённого по уши?

Бингли с недоверием разглядывал Фицуильяма и, в конце концов, пришёл к выводу, что тот прав. В его глазах было слишком много счастья, которое никак не клеилось с идеей о браке по расчёту.

— Ты влюблён, — сказал он, и в его тоне не было вопросительной интонации.

— Да.

— В кого?

— В самую прекрасную женщину, которую я когда-либо встречал.

— Я её знаю?

— Полагаю, что да! Ты ей братом скоро будешь.

— Братом? — подпрыгнул со своего кресла Бингли. — Одна из сестриц Беннет, значит? Остались Элизабет, Мэри и Китти, — размышлял он вслух. — Самым очевидным вариантом была бы Элизабет, но я точно знаю, что не она.

— Почему же? — усмехнулся Фицуильям.

— Вы терпеть друг друга не можете!

— Это не так, — едва не засмеялся он. — Было время, когда она была от меня не в восторге, но, к моему счастью, она поменяла своё мнение обо мне.

— А ты? Ты когда поменял своё мнение о ней?

— Не поменял. Не могу припомнить и секунды, когда бы не любил её.

— Да вы всё время проводите либо за спорами, либо игнорируя друг друга!

— Поначалу я, по глупости своей, противился этим чувствам. Но я люблю её так же давно, как и ты — свою мисс Беннет.

— Ах, так мы что ж, братьями, значит, станем? — заулыбался Бингли.

— Да.

— Господи Боже, всё ещё лучше, чем я себе представлял! Наши супруги будут родными сёстрами. Я действительно заметил, что ты оказывал знаки внимания мисс Элизабет, когда мы были в Пемберли, но после всего, что ты говорил о ней здесь, в Хартфордшире, я думал, что ты лишь стараешься поддержать её дружбу с мисс Дарси!

— Это так, но я преследовал и собственные цели.

— Что ж, — усмехнулся Бингли. — Похоже, я был слишком занят, сдерживая скверный нрав Кэролайн весь вечер, раз не заметил этого. Я не очень-то обращал внимание на вас с мисс Элизабет, — он налил себе ещё один бокал. — Постой-ка! А как же все те вещи, которые ты мне говорил о семье Беннетов, когда отваживал меня от Джейн? Они всё так же бедны и вульгарны.

— О, Господи! Бингли, забудь всё, что я тебе говорил! Я тогда боролся со своими чувствами и был горделивым и самовлюблённым идиотом, который считал, что положение в обществе и связи — это самое важное в браке. С таким примером, как мои родители, я должен был бы знать, что это не так. Но ты, друг мой, был прав всё это время. Нет ничего важнее любви.

— Что ж, я бесконечно счастлив за нас обоих! — улыбнулся Бингли.

— И я тоже.

Как только джентльмены вошли в Лонгборн на следующий день, Бингли посмотрел на Элизабет так выразительно и пожал ей руку с таким жаром, что нельзя было сомневаться в его осведомлённости. Вскоре он сказал:

— Миссис Беннет, не найдется ли здесь в округе еще каких-нибудь мест для прогулок, где Лиззи снова могла бы заблудиться?

— Я бы посоветовала мистеру Дарси, Лиззи и Китти отправиться с утра на Оукхемский Холм, — отвечала миссис Беннет. — Это отличная прогулка, а мистер Дарси ещё не видел этих мест.

— Что касается остальных участников, — сказал мистер Бингли, — то им это вполне подойдет. Но Китти, пожалуй, будет трудно туда добраться, не правда ли, Китти?

Китти подтвердила, что она предпочла бы остаться дома. Вместе с тем мистер Дарси необыкновенно заинтересовался видом с Холма, и Элизабет молча согласилась его туда провести.

Во время прогулки они решили, что согласием мистера Беннета будет удобнее всего заручиться этим вечером. Элизабет же возьмёт на себя разговор со своей матушкой. Ей самой было неведомо, как она воспримет такие новости, порой сомневаясь, будет ли ей довольно его состояния и знатности, чтобы преодолеть неприязнь к нему. Однако, какой бы яро восторженной или яро скептической не была реакция матушки на её избранника, поведение её, без всяких сомнений, не станет хорошим подспорьем для благоразумия. Да и самой Элизабет было бы в равной степени тяжело выдержать и радостные восклицания своей матушки, которые наверняка будут произнесены в присутствии мистера Дарси, и категоричность её неодобрения. Когда все они вернулись в Лонгборн, и время начало приближаться к ужину, мистер Беннет отправился в свою библиотеку, и Элизабет заметила, что мистер Дарси направился прямиком за ним, что заставило её начать нервничать сильнее, чем когда-либо в своей жизни.

Внутреннее состояние Фицуильяма было не многим лучше, когда он подошёл к двери, ведущей в убежище мистера Беннета. Он мало знал об этом джентльмене кроме того, что ему рассказывали Гардинеры и Элизабет. О его остроумии и образованности он был осведомлён, равно как и о том, что он, подобно Элизабет, находил удовольствие в иронии и сарказме. Однако, лучше всего ему была известна любовь, которую он питает к своей второй дочери, и Фицуильяма очень тревожило то, что мистер Беннет может предпочесть не отдавать её мужчине, о котором он не знал ровным счётом ничего кроме того, что он горд и самоуверен, и оставит свою Лиззи при себе. Фицуильяму не хотелось упоминать своё участие в судьбе мисс Лидии или вспоминать события в Хансфорде, однако он был готов на всё, дабы заручиться согласием мистера Беннета.

Глубоко вздохнув, он постучал в дверь и, услышав «Войдите», постарался напомнить себе слова Элизабет, которые в данной ситуации были единственным способом унять его беспокойство:

«Папа желает мне лишь счастья. Если его убедить, что я буду с вами счастлива, он даст согласие».

В то время, как любой джентльмен из высшего света с радостью отдал бы ему свою дочь, ему предстояло просить руки у человека, которому были совершенно неинтересны его связи и состояние. Этого джентльмена Фицуильяму предстояло заверить в силе своей привязанности и любви к Элизабет.

Открыв дверь, ему сразу стало ясно, что вовсе не его мистер Беннет ожидал увидеть.

— Мистер Дарси! Вижу, вы решили найти путь отступления от дам, хотя не мне вас судить, — улыбнулся он. — Не хотите выпить?

— Да, сэр, благодарю вас, — ответил Фицуильям.

— Прошу, садитесь, — указал мистер Беннет на свободное кресло. — Должен признаться, я нисколько не удивлён, что с вами нет Бингли. С недавнего времени он редко покидает компанию моей Джейн, — усмехнулся он.

— Да, — постарался улыбнуться Фицуильям, несмотря на тревогу, — таково желание любого влюблённого мужчины, который вскоре сочетается узами брака. Он в высшей степени порядочный молодой человек, так что вам не о чем беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь, — хмыкнул мистер Беннет. — Однако каюсь, что меня очень забавляет его реакция, когда я отпускаю колкие комментарии в его адрес. Боюсь, он слишком привлекательная мишень.

— Зная характер Бингли, он совсем не против.

— Да, это так. Но мне кажется, что вы явились ко мне не для того, чтобы заверить меня в благовоспитанности вашего друга.

— Нет, я пришёл, дабы просить руки вашей дочери, — выпалил Фицуильям.

Мистер Беннет целую минуту не мог вымолвить и слова от изумления. Оба джентльмена сидели в полной тишине напротив друг друга, пока он осознавал, что только что произошло. Наконец, мистер Беннет собрался с мыслями и произнёс:

— Боюсь, что я не совсем вас понимаю, сэр. Вы сами знаете, что моя старшая обручена, и я даже представить не могу, какую из остальных моих дочерей вы можете желать себе в жёны.

— Вы столь низкого о них мнения, сэр?

— Вовсе нет! Но мне казалось, что ваше мнение о них весьма нелестно. Вы точно говорите не об Элизабет, которую я считаю и прелестной, и умной, но которую вы считаете недостойной даже танца с вами. Мэри тоже не может быть объектом ваших намерений, ведь вы не провели в её обществе ни единого часа, а Китти ещё слишком юна и наивна, чтобы заинтересовать такого джентльмена, как вы.

— Почему вы думаете, что я считаю мисс Элизабет недостойной? — нахмурился Фицуильям.

— Так значит, вы о Лиззи? — в недоумении спросил мистер Беннет. — Прошу простить меня, мистер Дарси, обычно я более расторопный, но вы сами сказали, что Элизабет недостаточно хороша, чтобы завлечь вас, а после того вы при любой возможности либо избегали её, либо одаривали её весьма неприятными взглядами.

Теперь тревога молодого человека трансформировалась в ужас от того, что отец её возлюбленной знал, о его нелестных словах и отвратительном поведении в адрес его дочери.

— Сэр, во время моего первого визита в Хартфордшир моё поведение было непростительно. С того самого момента, когда я ступил на землю этого графства, и ещё долгое время после моего отъезда. Ваше дурное мнение обо мне не удивляет меня. Но уверяю вас, для меня мисс Элизабет самая очаровательная, умная и добросердечная. Я могу продолжать список эпитетов, но мы тогда пробудем здесь весь вечер. Именно поэтому я желаю жениться на ней.

— Мистер Дарси, не воспринимайте мои слова, как оскорбление, но я совершенно вас не знаю. Несомненно, ваш интерес к моей Лиззи доказывает, что вы обладаете прекрасным вкусом и благоразумием, однако я не верю, что ваши чувства будут достаточно долговечны и прочны, чтобы выдержать последствия вашей женитьбы на никому неизвестной деревенской мисс.

— Мои чувства уже прошли испытание временем.

— Неужели? Почему же мне о них ничего не было известно?

— Так мной и было задумано. Я не желал пробуждать ожидания, которые не мог исполнить.

— А теперь вы планируете их исполнить? — мистер Беннет, казалось, становился всё более отрешённым. — Вы уж меня извините, мистер Дарси, но меня совершенно не волнуют ваши связи, деньги, влияние и количество окон в вашем имении. Я не желаю и не собираюсь заставлять Элизабет выйти за вас замуж.

Фицуильям, который с каждым новым словом мистера Беннета всё сильнее проваливался в отчаяние и панику, слегка успокоился, услышав последнюю фразу.

— Заставлять её? — переспросил он. — Сэр, она приняла моё предложение. Я бы никогда не посмел просить вас принудить её к браку со мной.

Мистер Беннет, казалось, теперь вообще не понимал, что происходит.

— Лиззи? Моя Лиззи приняла ваше предложение? — в изумлении спросил он.

— Да, сэр. Иначе я не явился бы к вам.

— Нет, этого не может быть. Может, мне и неведомы ваши чувства, но я знаю мою Лиззи, и она всегда довольно громогласно заявляла о своей неприязни к вам.

Хоть Фицуильяму и было больно слышать это, но он спросил:

— Давно ли она оглашала сии заверения?

— Давно ли? В целом, да. Она уже довольно долгое время вовсе о вас не упоминала, но оно и понятно, ведь вас здесь даже не было.

— Значит, она отзывалась обо мне столь отрицательно, лишь когда я был здесь впервые, а после того — нет?

— Да, вы правы. Но когда бы она успела изменить своё мнение о вас? Вы до не давних пор не виделись.

— Мы довольно долгое время провели в общей компании в Кенте, а затем и в Дербишире. Полагаю, она об этом не упоминала?

— Нет, не упоминала. Похоже, у моей Лиззи появились от меня некоторые секреты. А у вас, молодой человек, явно есть, что мне рассказать, раз вы просите её руки.

Фицуильям кивнул, смирившись с тем, что без объяснений ему ничего не добиться.

— Я был... — он слегка замешкался, но всё же решил говорить, как есть. — Я был влюблён в вашу дочь едва ли не с первой нашей встречи, — сказал он и увидел, как мистер Беннет одарил его обескураженным взглядом. — Да, я осознаю, что мало походил на влюблённого мужчину, когда гостил у моего друга в Незерфилде, и на то у меня была причина. Я боролся со своими чувствами, ведь я всегда считал, что от меня ожидают брака с женщиной из высшего света с богатым приданым, обширными связями и, возможно, даже титулом. Мисс Элизабет хоть и отвечала на все мои требования к супруге, но не на эти. Посему я старался находиться в её обществе как можно меньше, а также всячески проявлять безразличие и отстранённость. Прошу, поймите, я всю свою взрослую жизнь был окружён дамами, ищущими себе мужа, и со временем я решил, что любая дама из моего окружения не может не желать меня себе в мужья.

Фицуильям заметил, что мистер Беннет изо всех сил сдерживается, чтобы не засмеяться.

— Не стесняйтесь, мистер Беннет, смейтесь. Я сам могу лишь посмеяться над своей былой самоуверенностью. Я не хотел пробуждать в вашей дочери никаких ожиданий и уехал в Лондон. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы забыть мисс Элизабет Беннет. Я посещал все устраиваемые в городе приёмы и балы в полной уверенности, что рано или поздно я найду даму, более подходящую мне. И всё напрасно. Забыть её у меня не получалось и с каждым днём я становился всё безутешней, пока мы с моим кузеном, полковником Ричардом Фицуильямом, не отправились в наш ежегодный визит к моей тётушке, леди Кэтрин де Бёр. Я не ожидал увидеть там мисс Элизабет, но не тут-то было.

— Да, она навещала миссис Коллинз, — кивнул мистер Беннет. — И вы говорите, что не намеревались там с ней увидеться?

— Тогда я намеревался избегать встреч с ней. Я не уверен, как бы я поступил, если бы мне было известно о её визите в Кент. Но, приехав туда, я убедился, что чувства мои не только остались неизменны, но и стали сильнее. Я боролся с собой так долго, как только было возможно, но силы мои были на исходе. И тогда я сделал ей предложение.

— Что? — выпрямился в своём кресле мистер Беннет. — Вы были обручены с ней с апреля?

— Нет, сэр.

— Нет? Значит, она отказала вам?

— Отказала, и я получил по заслугам. Манера моего предложения была в высшей мере оскорбительна.

— Что вы сказали ей?

— Я говорил об унижении, о разнице в нашем жизненном положении. Сообщил, что боролся со своими чувствами и... и что не могу поздравить себя с таким выбором невесты.

— И после всего этого вы ещё ожидали от неё согласия? — недоумевал мистер Беннет.

— Думайте, что хотите, но да. Я ожидал, что она будет так же счастлива, как и многие другие меркантильные леди в её положении.

— Но моя Лиззи не меркантильна.

— Вы правы. Она отвергла меня столь категорично, что у меня не осталось ни малейших сомнений в том, что мои притязания ей неинтересны. Она сказала мне, что я был неприятен ей чуть ли не с первого мгновения нашего знакомства и что я последний мужчина на свете, кого бы она пожелала себе в мужья.

— Так каким же образом вы оказались здесь?

— Я провёл три месяца в раздумьях. Поначалу я был зол, а затем понял, что моё отношение к ней, да и ко всем остальным моим знакомым из Хартфордшира, было отвратительным. Может, мисс Элизабет и была неправа в некоторых вопросах, но большая часть вины была на мне, и посему те три месяца я провёл в попытках исправить свой характер и поведение по отношению к людям, которых я ранее считал недостойными моего внимания.

— Говорите, моя Лиззи по каким-то вопросам была неправа? Каким же?

— Что ж, во-первых, о моём расположении к ней, но самое главное... Она ошибалась насчёт Уикхема.

— Ах, — мистер Беннет снова расслабился и налил себе и своему собеседнику ещё по бокалу. — Как и все мы, я полагаю.

— Да, включая моего собственного отца, сэр. Мистер Уикхем прекрасный актёр и великолепный лжец.

— Да, в этом мы все смогли убедиться. Так значит, в следующий раз вы увиделись в Дербишире?

— Да, она осматривала Пемберли, поместье моего отца, когда мы случайно встретились. Моя семья и я должны были возвратиться на следующий день, но из-за некоторых обстоятельств нам пришлось приехать на день раньше. В течение следующей недели я всеми силами старался показать мисс Элизабет, что я переменился. Затем она уехала в Лонгборн, а когда я вернулся сюда с Бингли, я не был уверен в её расположении, так что, решив, что она осталась непреклонна, вернулся в Лондон, чтобы не причинять себе лишних страданий.

— Что же заставило вас вернуться?

— Моя тётя... — начал было Фицуильям, но не знал, что сказать.

— Ах да, почтенная леди Кэтрин де Бёр была здесь с вашими родителями. Хоть с ней самой я не имел удовольствия пообщаться, но ваши родители остались на чашку чая.

— Да. Что ж, моя тётя приехала сюда с целью отвадить мисс Элизабет от идеи выйти за меня замуж.

Тут уж мистер Беннет не смог сдержать смеха.

— Помилуйте! Представляю себе, какой ответ моя Лиззи выдала. Ей не по душе, когда ею командуют, особенно когда у человека нет на это никаких прав.

— Да, моя тётушка была очень взбудоражена после их разговора.

— Легко вам верю. Что же она такого вам сказала, что заставило вас вернуться?

— Она сказала мне, что мисс Элизабет отказалась дать ей обещание не соглашаться на нашу помолвку. Для меня этого было довольно, чтобы попытать счастье ещё раз. Так что, я воротился и вчера во время прогулки сделал повторное предложение, на которое она ответила согласием.

— Понятно, — протянул мистер Беннет.

— Мистер Беннет, я понимаю, что у вас нет оснований верить мне. Но я вам даю слово, как джентльмен, что я люблю вашу дочь. Если вы позволите мне жениться на ней, я буду ценить и беречь её, относиться к ней высочайшим уважением до конца моей жизни. Ни она, ни наши дети никогда не будут ни в чём нуждаться: ни в материальных благах, ни в заботе, ни в любви.

Кажется, эти слова смогли смягчить мистера Беннета.

— Что ж, мистер Дарси. Вы смогли меня убедить. В любом случае, через несколько дней Элизабет достигнет совершеннолетия, так что моё согласие мало повлияет на дальнейшее развитие событий, но я даю вам моё согласие.

Наконец, Фицуильям смог немного расслабиться.

— Благодарю. Для Элизабет это много значит, а значит и для меня тоже. Однако, мистер Беннет, вы дадите нам своё благословение?

— Прежде мне надо поговорить с Лиззи. Если я пойму, что она счастлива в выборе жениха, как и подобает молодой невесте, то да. Всё же, я надеюсь вы осознаёте, с какой женщиной собираетесь связать свою судьбу?

— Что вы имеете ввиду?

— Моя Лиззи, как вы уже наверняка заметили, упряма и свободолюбива, порой своенравна и неуступчива. Из неё не выйдет покорной жены, и я сомневаюсь, что она будет подчиняться даже вам.

— Я не желаю покорной жены, сэр. Мне нужна не прислуга, а супруга. Как я понимаю, она и вам не подчиняется?

— Я этого и не требую, — улыбнулся мистер Беннет. — Со мной Лиззи весьма уступчива, потому что я никогда не требую от неё ничего из ряда вон выходящего. Я вовсе не утверждаю, что она не будет прислушиваться к вам. Когда я хочу добиться от неё чего бы то ни было, я прошу об этом без приказного тона и, если это необходимо, объясняю причины моей просьбы, и тогда она из любви и уважения ко мне, делает это, а не из-за того что должна. Я растил её и всех остальных моих дочерей, не внушая им, что они чем-то хуже мужчин, однако именно в Лиззи я поощрял рассудительность и даже, в некоторой мере, своенравие. Я души в ней не чаю, но я всегда знал, что мужчина, который женится на ней, должен будет понимать всё это и принимать.

— Думаете, я на это не способен?

— Позвольте привести вам пример. Когда-то, когда Лиззи было пятнадцать лет, если мне не изменяет память, я не хотел, чтобы она гуляла по одной из тропинок неподалёку от Лонгборна, потому что недавние сильные дожди размыли землю, и ходить там было небезопасно. Полагаю, вы знакомы с любовью моей Лиззи к прогулкам. Большинство отцов просто запретили бы своим дочерям ходить туда. Я же вместо этого объяснил ей, почему там было опасно и что я волнуюсь о ней. Никогда не забуду её ответа: «Не беспокойтесь, папа. Если вам так будет спокойней, то я не буду ходить по этой тропинке, пока вы вновь не разрешите мне».

— Значит, её легко убедить, если она знает причину просьбы.

— Как и вас со мной. Однако к женщинам часто относятся, словно они дети, и Лиззи не будет в восторге от подобного обращения. Вам же тоже не понравится, если ваша жена будет отдавать вам приказы, не так ли?

— Нет, не понравится.

— Но вы сделаете всё, о чём бы она вас не попросила? В пределах разумного, конечно же...

— Несомненно.

— Тогда, вы понимаете, о чём я.

— Понимаю, и не думаю, что посмел бы командовать ею даже и без вашего предупреждения. Я слишком ценю её нрав и характер.

— Да уж, — усмехнулся мистер Беннет. — Нрав у неё знатный. Что ж, прошу, пройдите обратно в гостиную и позовите её ко мне. После я дам своё благословение.

— Да, сэр, — сказал Фицуильям и встал с места.

— Ах да, мистер Дарси?

— Слушаю вас.

— Я бы хотел поближе познакомиться с вами, раз уж вы планируете отнять у меня мою Лиззи, да ещё и в такую даль увезти!

— Буду рад, мистер Беннет. Более того, вы всегда будете желанным гостем в Пемберли, да и мы, наверняка, будем вас навещать.

— Ловлю вас на слове, — улыбнулся мистер Беннет и, когда Фицуильям покидал библиотеку, услышал слова старшего джентльмена. — Если кто-нибудь из молодых людей явится за Мэри или Китти, то зовите их сюда. Я в добром расположении духа.

* * *

Фицуильям проснулся на следующий день в нетерпении вновь увидеть свою наречённую и довольный тем, что это произойдёт не более, чем через час. Мисс Беннет и мисс Элизабет должны были прибыть в Незерфилд вместе со своими младшими сёстрами в качестве компаньонок и провести здесь весь день. Его особенно интересовало то, как прошёл разговор Элизабет с её родителями, ведь у него не было возможности поговорить с ней прошлым вечером. Когда она возвратилась из библиотеки её отца, то радостно улыбнулась ему, что он смог лишь расценить, как добрый знак, однако он всё равно желал услышать, что её отец дал своё согласие и благословение.

Казалось, что время текло необычайно медленно, пока сестрицы Беннет не прибыли в Незерфилд. После горячих поздравлении только что обручённой пары, все разошлись по своим делам. Мэри села с книгой у окна неподалёку от мистера Дарси и Элизабет, выбрав это место, чтобы иметь возможность видеть их, но не слышать. А Китти присоединилась к другой паре, однако не посчитала необходимым дать им возможность поговорить с глазу на глаз. Будучи двумя любезнейшими людьми, мистер Бингли и Джейн нисколько не возражали и с удовольствием приняли её в свою компанию.

— Папа дал своё благословение, — наконец сказала Элизабет.

— Слава Богу!

— Вы думали, он нас не благословит? — усмехнулась Элизабет.

— Я больше часа провёл, убеждая вашего отца в силе моей привязанности. Вид у него был совсем не радостный.

— О, он всё так же расстроен. Но это и понятно, как мне кажется. Вы ведь отнимаете у него любимую дочь.

— И то правда, — улыбнулся Фицуильям. — Как прошёл ваш разговор? Вам сложно было его убедить?

— Что ж... Мне пришлось петь вам дифирамбы. Вы считаете сию задачу сложной?

— Невыполнимой! Для этого вам прежде всего надо было отыскать во мне хоть что-то достойное похвалы.

— За последние несколько месяцев я в вас нашла многое достойное похвалы, — засмеялась Элизабет. — К тому же... Надеюсь, вы не против, но я рассудила, что моему отцу необходимо знать о вашей роли в поисках Уикхема и спасении Лидии.

— Я бы предпочёл, чтобы он ничего не знал, — вздохнул Фицуильям.

— Знаю, однако я считаю, что данное дело многое говорит о вашем характере.

— Я не хочу, чтобы у вашего отца возникла мысль, что вы каким-то образом расплачиваетесь за то, что и так было моим долгом, Элизабет.

— Папа вовсе так не думает. Он дал своё благословение прежде, чем я раскрыла ему все подробности. Просто он собирался расплатиться с моим дядюшкой Гардинером, ибо полагал, что тот выложил сумму, которая слишком скажется на благополучии его семьи. Теперь же, у него нет необходимости возвращать деньги в столь скорой манере, ведь я уверена, что вы позволите моему отцу отдавать эту сумму постепенно.

— Вы ошибаетесь.

— Разве? — нахмурилась Элизабет.

— Да. Я не позволю вашему отцу возвращать мне эти деньги ни сейчас, ни когда- либо.

— Он будет настаивать.

— Любые возражения с его стороны будут тщетными, моё решение окончательно, — ответил Фицуильям и попытался сменить тему разговора. — А как ваша матушка? Как она восприняла новости?

— Ах мама! — вздохнула Элизабет. — Она просто на седьмом небе от счастья, если вы можете себе это представить. Она объявила, что вы будете её самым обожаемым зятем!

— Ну, хоть кому-то в вашей семье я буду по душе.

— Джейн тоже тепло к вам относится, да и папа в скором времени оттает. А Мэри и Китти просто вас слегка побаиваются.

— А как насчёт второй по старшинству мисс Беннет? — улыбнулся ей Фицуильям.

Элизабет лукаво ему улыбнулась и с крайне серьёзным выражением лица ответила:

— Полагаю, что со временем она научится терпеть ваше присутствие.

К удивлению всех присутствующих, мистер Дарси весело рассмеялся над этим заявлением.

Вскоре обе обручённые пары принялись обсуждать предстоящие свадьбы и, заручившись одобрением обеих сторон, порешили, что будет благоразумно устроить двойную свадьбу в первых числах декабря.

— Могу я спросить? — обратилась к Фицуильяму Элизабет, когда они вновь остались наедине.

— Можете спрашивать меня о чём угодно, а я постараюсь ответить столь честно, насколько это возможно.

Элизабет вновь начала себя чувствовать достаточно уверенно в его обществе, и её весёлый нрав вернулся к ней, а посему ей захотелось узнать, как же мистера Дарси угораздило влюбиться в неё.

— С чего всё началось? — спросила она. — То, как развивались ваши чувства, я с лёгкостью могу представить, но что могло пробудить их?

— Мне теперь трудно назвать определённый час или место, или взгляд, или слово, после которых мною был сделан первый шаг. Слишком это было давно. И я понял, что со мной происходит только тогда, когда был уже на середине пути.

— Не правда ли, сначала моя внешность вам не понравилась? А что касается моих манер, — моё поведение по отношению к вам всегда было, по меньшей мере, не вполне вежливым. Не было случая, чтобы, разговаривая с вами, я не старалась вам досадить. В самом деле, не влюбились ли вы в меня за мою дерзость?

— Я полюбил вас за ваш живой ум.

— Вы вполне можете называть это дерзостью. Да оно почти так и было. Ведь дело в том-то и заключалось, что вам до тошноты опротивели любезность, внимательность и угодничество, с которыми к вам относились все окружающие. Вам претили женщины, у которых в мыслях, в глазах и на языке была лишь забота о том, как бы заслужить вашу благосклонность. Я привлекла к себе ваше внимание и интерес именно тем, что оказалась вовсе на них не похожей. Не будь у вас золотого сердца, вы должны были бы меня за это возненавидеть. Но при всех ваших стараниях скрыть свою истинную натуру, чувства ваши всегда были благородны и справедливы. И в душе вы питали глубокое презрение ко всем, кто за вами так прилежно ухаживал. Что ж — вот я и избавила вас от труда давать мне какие-нибудь объяснения. В самом деле, принимая во внимание все обстоятельства, моя догадка кажется мне разумной. Конечно, о настоящих моих достоинствах вы и не подозреваете. Но ведь, когда влюбляются, о них никто и не думает.

— Разве вы не доказали свою доброту, нежно заботясь о Джейн во время её болезни в Незерфилде?

— Джейн — ангел! Кто не сделал бы для неё того же, что и я? Впрочем, пусть вам это кажется добродетелью. Мои хорошие качества находятся теперь под вашей опекой, и вам следует превозносить их как можно больше. А мне подобает выискивать в ответ любые поводы для того, чтобы с вами поссориться и вас подразнить. И я собираюсь приступить к делу без промедления. Позвольте- ка вас спросить — почему вы так долго уклонялись от решительного объяснения? Что заставляло вас упорно меня сторониться при вашем первом визите и позже, когда вы с Бингли у нас обедали? Ведь вы вели себя, особенно при первом посещении, так, будто вам до меня нет никакого дела.

— Мне? Нет до вас дела? Я полагал, что всё как раз-таки наоборот! У вас был серьёзный и мрачный вид. И вы меня ничем не ободрили.

— Да ведь я была смущена! Ведь я сестра глупой девчонки, которая сбежала с мужчиной и при всём этом нисколько в этом не раскаивается. Хуже того, я стала сестрой Уикхему... Я полагала, что вы никогда...

— Я не позволю Уикхему стать преградой нашему обоюдному счастью. Я ведь тоже был смущён. Я боялся поставить вас в неловкое положение своим вниманием.

— И вы не сумели со мной переговорить, когда приезжали к нам на обед?

— Человек, который испытывал бы меньшее чувство, наверняка сумел бы.

— Экая беда, — у вас на всё находятся разумные отговорки. А я оказываюсь настолько рассудительной, что сразу же с ними соглашаюсь. Но интересно, долго ли вы ещё откладывали бы объяснение, если бы были предоставлены самому себе? Когда бы вы, наконец, высказались, если бы я сама на это не напросилась? Не правда ли, немалую роль сыграла моя решимость поблагодарить вас за заботу о Лидии? Боюсь даже, — слишком большую. Что станет с нашей моралью, если нашему благополучию положило начало нарушение обещания? Ведь я не имела права вам об этом сказать. Едва ли из этого выйдет что-то хорошее.

— Вы не должны огорчаться. И не тревожьтесь за свои моральные принципы. С моей нерешительностью покончила моя тётка, которая так жестоко пыталась нас разлучить. И сегодняшним блаженством я обязан не вашей решимости выразить мне свою благодарность. Я не собирался ждать первого шага с вашей стороны. То, что мне рассказала леди Кэтрин, позволило мне надеяться, и я решил немедленно узнать о своем приговоре.

— Леди Кэтрин оказала нам неоценимую услугу. Её это должно радовать. Приносить пользу всем — её страсть. Но скажите, с какой целью вы приехали в Незерфилд? Неужели только, чтобы смутиться при посещении Лонгборна? Или у вас были более далеко идущие планы?

— Моей истинной целью было — повидать вас. Я хотел понять, есть ли у меня какая-то надежда добиться вашей любви. А признавался я себе только в желании проверить, сохранила ли ваша сестра привязанность к Бингли. И, в случае, если бы я в этом удостоверился, я собирался перед ним исповедаться. Позднее я это сделал на самом деле. А что насчёт вас? Вы говорили, что ваше мнение обо мне стало более одобрительным благодаря словоохотливости моей прекрасной экономки, но когда же вы...? — Фицуильям осёкся на полуслове, ведь она так ни разу и не произнесла этих слов.

— Когда я поняла, что люблю вас? — спросила Элизабет, нежно ему улыбнувшись, ведь ей было совершенно ясно, почему он не закончил свой вопрос.

— Это так? — еле слышно спросил он.

Он знал, что её согласие выйти за него замуж свидетельствовало о наличии в её душе чувств к нему, но достаточно ли они сильны, чтобы назвать их любовью, он не ведал. Элизабет ласково взглянула на него — именно так, как он мечтал, чтобы она смотрела на него во время его прошлого визита в Лонгборн — и взяла его за руку, стараясь скрыть это от Мэри, которая крайне серьёзно относилась к своим обязанностям компаньонки.

— Возможно, вам необходимо услышать это из моих уст, — прошептала она, стараясь, чтобы никто более не услышал её слова. — Я люблю вас, Фицуильям.

Столь долгожданный взгляд её прекрасных глаз, его имя, слетевшее с её губ безо всяких почтительных обращений, осознание того, что держа её за руки, он мог чувствовать на её пальце кольцо своей матушки, и её признание в любви были всем, о чём мистер Дарси мог только мечтать. И будь они сейчас не окружены её сёстрами, то ему было бы крайне сложно сдержать свой порыв зацеловать её губы. Однако ему оставалось лишь наслаждаться моментом абсолютного счастья в молчании и бездействии.

— С вашей стороны было очень мудро признаться в этом, пока мы окружены вашими сёстрами, — прошептал он в ответ.

Элизабет хоть и весело рассмеялась, но зарделась от его намёка.

— Но вы не ответили на мой вопрос, — добавил Фицуильям, стараясь отвлечься от неподобающих мыслей.

— Ах, об этом, — сказала она, забирая из его ладони свою руку, чему он был совсем не рад. — После нашей встречи в Дербишире я увидела, насколько поменялось ваше поведение, и решила, что мне стоит составить о вас новое впечатление. Должна отметить, что мне понравилось то, что я увидела. Вы более не были угрюмы и мрачны; вы свободно улыбались и участвовали в несерьёзных разговорах. К тому же вы приняли в своём доме моих дядю и тётушку, хотя я была под впечатлением, что вас не порадовали бы такие гости. Меня это поразило и смутило. А потом... Когда прибыли известия о побеге Лидии, я подумала, что теперь вы до конца уверитесь в каждом своём убеждении о непристойности моего семейства, и ваши чувства, коли они ещё теплились в вашей душе, навсегда исчезнут под гнётом позора, которое навлекла на нас моя младшая сестра. И я не могла бы даже винить или осуждать вас за это, однако моё убеждение в том, что вы смогли преодолеть некоторые шероховатости вашего характера не принесли мне успокоения. Отнюдь, это послужило толчком для меня прийти в согласие с моими собственными желаниями, ведь ещё никогда я столь искренне не чувствовала, что могу полюбить вас. И вдруг всё это оказалось напрасно. В тот день вы оставили меня одну в трактире, и я думала, что никогда более вас не увижу, и меня это глубоко опечалило.

— Я полагал, что выразил глубину своих чувств довольно прямолинейно во время вашего визита в Пемберли. Разве вы сомневались в моей любви тогда?

— Я лишь подозревала о ней, а когда мне стало известно о вашей роли в спасении Лидии, сердце подсказывало мне, что вы сделали это ради меня. Но эта надежда вскоре померкла под гнётом других соображений. Скоро я поняла, что даже моего тщеславия будет недостаточно, чтобы не потерять уверенность в вашем расположении ко мне, женщине, которая однажды уже вас отвергла, а теперь ещё и стала роднёй человеку, любая связь с которым могла вызывать в вас лишь отвращение. Я полагала, что гордость не позволит вам даже раздумывать над вероятностью стать свояком Уикхему! Мне было стыдно даже думать о том, как много вы сделали для нас. Однако у вас была достойная причина для вмешательства, в которую было довольно легко поверить. Можно было понять, что вы считали себя в некоторой мере ответственным за произошедшее. У вас была возможность и средства, дабы исправить ситуацию, и вы ими воспользовались. Хоть я уже и не считала себя главной причиной вашего вмешательства, но всё же верила, что некоторые отголоски чувств, которые вы ко мне испытывали, как-то повлияли на ваше решение, принятое, возможно, ради моего спокойствия. Вы и до этого имели сомнения касательно нашего союза. Я не могла надеяться, что они не приумножатся после случившегося. На самом деле, я считала, что вы были рады избавить себя от моего присутствия в вашей жизни. Сама я была пристыжена, но вами я гордилась... Гордилась, что вы из чести и сострадания совершили столь благородный поступок.

— Вы считали, что я был рад избавить себя от возможности нашего с вами союза? — не веря своим ушам, спросил Фицуильям.

— Да, — призналась Элизабет. — Я думала, что вы пришли тем утром в трактир, дабы возобновить свои притязания, и были рады, что не успели этого сделать.

— Я вовсе не собирался вновь просить вашей руки в тот день, ведь я считал что вы ни за что не примите меня. Но даже если бы это было так, и вы бы ответили мне согласием в то утро, я бы, несмотря ни на что, остался подле вас, и все мои последующие действия остались бы прежними.

— Теперь я это понимаю, — улыбнулась ему Элизабет, а затем, надеясь сменить тему разговора. — Как считаете, у вас когда-нибудь будет довольно мужества, чтобы сообщить леди Кэтрин, какой кошмар её ожидает?

— Мне скорее понадобится время, а не мужество, Элизабет. Однако надолго откладывать это у меня нет возможности.

В это мгновение Фицуильям, к своему стыду, понял, что так и не написал своим родителям!

— Что такое? — заволновалась Элизабет, заметив, как переменилось его лицо.

— Я до сих пор ни строчки не отправил моим родителям. Они, должно быть, ужасно волнуются. Мне следует немедленно приняться за письмо.

— Что ж, если бы у меня самой не было необходимости написать кое-кому, то я бы с удовольствием села подле вас и восхищалась элегантностью вашего почерка, подобно одной знакомой нам даме. Однако у меня тоже есть тётушка, которую нельзя оставлять без внимания.

— Если мы сегодня не получим известий от Фицуильяма, Джордж, то я сама сяду на коня и поскачу в Хартфордшир! — однажды после обеда возмущалась леди Энн, чья материнская заботливость не давала ей покоя с самого дня отъезда её сына.

— Совершенно с тобой согласен, любовь моя. Не с тем, что тебе следует отправляться в Хартфордшир, а с тем, что ему пора бы уже сообщить нам новости, — ответил мистер Дарси своей супруге, которая беспокойно расхаживала по комнате. — Однако давай подождём до завтра, прежде чем принимать какие-либо меры.

Едва успел он закончить свою мысль, как в кабинет зашёл Уильямс с письмом для мистера и миссис Дарси.

— От господина Фицуильяма, ваша светлость, — объявил Уильямс слегка поклонившись.

— Ах! — воскликнула леди Энн в нетерпении. — Благодарю, Уильямс!

— Ну же, читай! — поторопил её мистер Дарси, когда лакей вышел за дверь.

"Незерфилд парк, Хартфордшир

7 октября, 1812

Дорогие мама и отец,

Позвольте начать письмо с моих глубочайших извинений за столь долгое молчание. Боюсь, я был не в состоянии написать что-либо членораздельное, так как спокойствие моей души было потревожено столь сильно, что мне остаётся лишь надеяться на ваше терпение и понимание."

— Что это значит? Неужели она вновь его отвергла? — вопрошала леди Энн.

— Продолжай читать, дорогая.

"Мой путь в Хартфордшир оказался ничем непримечательным, ибо погода была прекрасная, как и полагается для раннего осеннего утра, а дороги были в достаточно удовлетворительном состоянии и не вызвали особых проблем. Мне любопытно, столь же хороши здесь дороги, когда выпадает снег? Зима в Хартфордшире не столь сурова, как в Дербишире. По крайней мере, так сообщили Бингли местные жители. Так что, я полагаю, что мой друг не будет заперт в своём доме, как мы в Пемберли в зимние месяцы."

— Он что, всё письмо собирается про погоду нам рассказывать? — жалобным тоном воскликнула леди Энн.

— Энн, продолжай читать.

"Продолжая тему о моём путешествии, должен отметить, отец, что один из наших коней — ты наверняка помнишь его — сильный жеребец по кличке Бо, похоже немного захворал, ибо в упряжи вёл себя не столь энергично, как раньше. Я приказал конюшему приглядывать за ним особенно тщательно, потому как будет крайне неприятно, если столь прекрасный конь занеможет. Я буду держать вас в курсе, отец, по данному поводу, ведь вы столь же любите наших лошадей, как и я сам."

— Да он издевается!

— Энн, — вздохнул мистер Дарси.

"По моём приезде Бингли был столь же рад меня видеть, как и обычно, что не могло меня не порадовать, ведь это значит, что он и правда на меня не в обиде. Во время нашей игры в бильярд он проинформировал меня о тревогах некоторых своих арендаторов, о чём, отец, я вам немедленно и поведаю."

— Ух! Так, я пропускаю это всё и ищу то, что мне надо! — проворчала леди Энн.

— Дорогая, не стоит. Продолжай читать. Уверен, рано или поздно, мы получим ответы на все наши вопросы, — увещевал мистер Дарси.

— Меня интересует только один ответ!

— В таком случае, продолжай.

"Мистер Харпер похоже испытывал некоторые трудности в возделывании отведённых ему земель, хоть Бингли и не смог определить, что на этом участке может препятствовать богатому урожаю. При более внимательном рассмотрении проблемы, он обнаружил, что маленькая дочка мистера Харпера по имени Люси прикормила нескольких кроликов неподалёку от конюшен. Мисс Люси была очень напугана, что Бингли убьёт её милых питомцев, но мой друг в обычной своей добросердечной манере дал ей своё слово джентльмена, что найдёт её обожаемым крольчатам более подходящее место обитания, где они не будут представлять угрозы для урожая её отца. Он также заверил её, что ей будет позволено время от времени навещать их."

С каждым прочитанным словом леди Энн всё сильнее хмурилась и приобретала вид крайне нетерпеливый.

— Любовь моя, продолжай читать, — сказал мистер Дарси, предчувствуя следующее действие своей супруги.

"Мисс Люси, хоть и была недовольна тем, что её разлучат с её дорогими питомцами, проявила небывалое понимание, редко присущее столь маленьким детям, и посему Бингли позаботился обо всём, а также взял с мистера Харпера слово, что тот не станет наказывать свою дочь, ведь она не знала, что забота о её пушистых друзьях могла привести к столь неприятным последствиям. Мистер Харпер заверил его, что не сердится на мисс Люси, и на том проблема была решена. Должен признаться, я горд тем, как Бингли справился с ситуацией.

Теперь я могу быть покоен, что из него выйдет отменный землевладелец и арендодатель, а с помощью мисс Беннет, которая всю жизнь готовилась к роли хозяйки имения, как и подобает дочери джентльмена, никто никогда и не вспомнит, что Бингли когда-то не был помещиком.

Могу себе представить, как вы, дорогая матушка, к этому моменту едва сдерживаете порыв пропустить некоторые отрывки моего письма, а вы, отец, будучи человеком крайне организованным и дисциплинированным, не позволяете ей этого совершить."

Леди Энн оторвала взгляд от письма и строго посмотрела на своего мужа, который заливисто расхохотался от услышанного. Её светлость хоть и была немного смущена и старалась сохранять вид обиженный, всё же не смогла сдержать улыбку.

"Полагаю, что ждёте вы от меня совершенно иных новостей. Я прошу прощения за то, что позволил себе так дразнить вас, но смею отметить, что за это вам следует винить мою невесту."

— Невесту! Ах, Джордж, невесту! — леди Энн подпрыгнула от радости, словно малое дитя, а её супруг тут же обнял её от радости.

— Я открою бутылку шампанского, — сказал он.

— В четыре часа пополудни? — усмехнулась леди Энн.

— Неважно, это стоит отпраздновать!

После того, как совершенно сбитые с толку слуги, наученные задавать как можно меньше вопросов, принесли бутылку шампанского и разлили его по бокалам, леди Энн продолжила чтение письма.

"Да, матушка, мою невесту. Можете себе поверить, что я обручён? Я вот до сих пор не верю. Уж два дня прошло с того момента, как она согласилась стать моей женой, а я всё никак не могу в это до конца поверить. Вот уже два утра я просыпаюсь в ужасе от того, что всё это было сном. Мама, отец, вам ли мне рассказывать, как я счастлив? Вы ведь отлично знаете все терзания, через которые мне пришлось пройти за последний год... В любом случае, скоро вы сами сможете лицезреть моё блаженство, ибо скрывать его у меня нет сил. Мои чувства переменились с абсолютного отчаяния на величайшее счастье столь стремительно, что я порой боюсь за сохранность моего сердца. Как могут столь сильные чувства сменить друг друга без вреда для душевного здоровья человека?

Вам наверняка любопытно, как всё прошло... По приезде в Незерфилд, я отправился в Лонгборн так скоро, как только смог убедить Бингли наведаться туда, а поскольку там его ждала Джейн, то для этого потребовалось менее минуты. Бингли предложил пойти вместе на прогулку, так что он, мисс Беннет, Элизабет, мисс Китти и я выбрали одну из живописных тропинок и начали неспешно прогуливаться. Полагаю, вы будете удивлены не меньше моего, когда я скажу вам, что, как только мисс Китти сбежала от нас, дабы навестить мисс Лукас, Элизабет начала благодарить меня за помощь ныне миссис Уикхем. Вы знаете, что я не желал, чтобы она узнала о моём вмешательстве, но, похоже, доверия миссис Уикхем не заслуживает. Когда Элизабет узнала, что я присутствовал на их свадьбе, то тут же написала миссис Гардинер и потребовала от неё объяснений. Я был обеспокоен тем, к каким выводам она могла прийти, узнав обо всём, и заверил её, что мои поступки были продиктованы моими чувствами к ней и что желания мои и помыслы остались неизменными. Не могу выразить словами, как я был счастлив, когда она сказала мне, что, в отличие от моих, её собственные чувства были нисколько не похожи на те, которые она испытывала в апреле. Я не имею понятия, как это произошло.

Хоть она и пыталась объяснить мне, мне всё ещё в это плохо верится.

Отец, позвольте мне на мгновение прервать моё повествование, покуда у меня есть к вам просьба. Я бы хотел, чтобы вы повысили жалованье миссис Рейнольдс, ибо именно она заложила фундамент для моего нынешнего счастья."

— Миссис Рейнольдс? — удивился мистер Дарси.

— Тут так написано. Извольте, я продолжу, мистер Дарси, — задорно улыбнулась ему леди Энн.

"Элизабет рассказала мне, что моё письмо убедило её в том, что Уикхем не достоин уважения, однако за всё остальное она меня так и не простила и не могла переменить обо мне своего мнения, так как для этого я не сделал ровным счётом ничего. Когда она была в Пемберли, ещё до того, как мы вернулись, миссис Рейнольдс, которая ни в коей мере не была осведомлена о моём знакомстве с Элизабет, принялась меня расхваливать. Не стану повторять на бумаге, какими комплиментами она меня одаривала, но зная, как печётся она обо мне и Джорджиане, вам и самим будет несложно их представить.

Добросердечность Элизабет не позволила ей пройти мимо повстречавшихся ей слуг, не оказав им внимания, что, как я полагаю, является одной из её привычек, ведь и в Незерфилде она знала весь персонал поимённо. Вы и сами были тому свидетелями, когда она помогла Сьюзан. Вследствие нескольких таких разговоров она получила ещё несколько весьма лестных отзывов обо мне. Нам очень повезло, что наша прислуга столь верна нашей семье, а мне повезло вдвойне, потому что Элизабет оценила их мнение куда больше, чем любое другое от людей равных мне.

Моё переменившееся поведение в Пемберли послужило подтверждением для её новообретённого мнения обо мне. Я искренне старался отринуть мою сдержанность и показать ей свой истинный нрав, вместо той маски отрешённости и угрюмости, которую я натягиваю при посторонних. Полагаю, что эта версия меня была ей по нраву, ибо она сообщила мне, что была безутешна, посчитав, что более никогда не увидится со мной, когда я оставил её одну в трактире. Полагаю, вам будет интересно узнать, почему же она, несмотря на это, вела себя столь холодно, когда я приехал в Лонгборн вместе с моим другом в прошлом месяце. Она объяснила это тем, что, по её мнению, моё давнее предубеждение по поводу её семейства было подкреплено побегом её младшей сестры, и ей казалось, что, став сестрой Уикхема, она стала для меня неприемлемой партией, а я был рад избавить себя от подобного родства. Она убедила себя, что чувства мои не могли выдержать все негативные последствия подобного союза, её отказ, а теперь и угрозу стать свояком Уикхему. Конечно же, она была неправа. Вы прекрасно осведомлены о силе моих чувств, чтобы не сомневаться, что они способны выдержать всё. Посему она держалась от меня на расстоянии, смущённая тем, что мне пришлось вмешиваться, дабы спасти от позора миссис Уикхем, и ещё по той причине, что, по её мнению, я не желал её компании. Я-то думал, что она винит меня за то, что произошло с её младшей сестрой, и именно поэтому не заговаривает со мной! Ну не забавная ли из нас выходит пара? Теперь всё это в прошлом, и мы можем свободно говорить обо всём, как счастливо обручённая пара.

Что касается её семьи, то мистер Беннет оказался не тем радостным и восхищённым отцом, которого я всю жизнь себе представлял, когда, наконец, решусь просить руки барышни. Отнюдь, мистера Беннета вовсе не интересовали ни Пемберли, ни наше состояние. Он не имел ни малейшего понятия о наших с Элизабет взаимных чувствах. И, так как он поначалу не желал давать своё согласие на наш брак, то я решился кратко рассказать ему всю историю, которую поведал вам. Мне пришлось целый час убеждать его в силе моей любви к его дочери и в том, что мои чувства не будут скоротечны. Но, несмотря на всё это и даже своё согласие, мистер Беннет отказался благословить нас, пока не поговорил с Элизабет, и посему ей предстояло провести с ним наедине ещё не менее часа, дабы он убедился в том, что она довольна своим решением.

Элизабет добилась его одобрения, так что теперь мы с ней официально обручены. Миссис Беннет была в восторге от скорого замужества ещё одной дочери, и Джейн, похоже, искренне рада нашему предстоящему родству. Я начинаю верить Бингли: видимо, Джейн и впрямь ангел. Она встретила меня доброй улыбкой, когда я воротился в Лонгборн, и протянула мне руку дружбы, хотя после всех моих прегрешений я не заслуживал даже гостеприимства с её стороны. К моему стыду, Элизабет рассказала мне, что из всех Беннетов только Джейн всегда относилась ко мне c теплотой, и именно ей я причинил больше всего страданий. Две младшие мои будущие свояченицы, Мэри и Китти, похоже меня побаиваются, так что в ближайшие недели я постараюсь это исправить, познакомившись с ними поближе. Они дороги Элизабет, а значит и мне тоже. Ну и наконец, вы наверняка можете представить себе, как счастлив был Бингли, когда я обо всём ему рассказал. Он заявил, что его пророчество о нас, как о женатых друзьях, сбылось, да и что может быть лучше, чем обзавестись супругами, которые друг другу приходятся любимыми сёстрами!

Вам наверняка интересно узнать о планах на свадьбу. Бингли и Джейн были столь великодушны, что согласились разделить с нами день своего венчания, так что мы с Элизабет сочетаемся узами брака в первую неделю декабря в приходе Лонгборна. Бингли распорядился, чтобы я пригласил вас и Джорджиану погостить в Незерфилде до самой свадьбы, коли вы того пожелаете. Меня уже ничего в этом мире не способно заставить разлучиться с Элизабет, так что я буду счастлив, если вы присоединитесь к нам. Элизабет и Джейн в скором времени предстоит поездка в Лондон за свадебными туалетами, и мы с Бингли намереваемся их туда сопровождать, однако это произойдёт лишь после дня рождения Элизабет. Также Элизабет сообщила мне, что мистер Беннет отправит объявления о помолвке в газеты уже завтра, а церковное оглашение состоится в ближайшее воскресенье в местном приходе, а я лично оповещу священника в Лэмбтоне, дабы он сделал то же самое и там. Будь на то моя воля, я бы женился уже через три недели, если честно, но, конечно же, нам следует позволить Джейн, как старшей из сестёр выйти замуж первой или, на худой конец, в один день с Элизабет. Помимо этого, я не желаю пробуждать определённые слухи, которые могут возникнуть, если я потороплю день свадьбы, что может сказаться на том, как примут Элизабет в высшем свете Лондона. Хотя мы с вами сами были свидетелями того, какой стойкой она может быть, но свадьба, как и задумано, состоится примерно через восемь недель. Посему мне скоро предстоит оповестить об этом всё наше семейство, включая тётю Кэтрин. Я отправлю ей письмо сразу же после этого и буду надеяться, что она не заявится в Хартфордшир с намерением испортить жизнь моим будущим родственникам.

Мама, отец, я бы написал больше, но моя дорогая Элизабет (как же приятно наконец иметь право так её называть) прямо сейчас сидит напротив меня и пишет письмо своей тётушке Гардинер, и мне куда больше хочется любоваться ею, чем продолжать писать. Прошу, скорее оповестите меня, когда вы сможете прибыть в Незерфилд.

Ваш сын, счастливейший человек в Англии, Фицуильям

P.S.: Элизабет в восторге от кольца, мама. Хоть поначалу она не знала, имеет ли она право принимать его, ведь принадлежать оно должно вам, но после моих заверений, что вы сами отдали его мне, она с радостью надела его. Как мне кажется, её больше тронул жест с вашей стороны, нежели само кольцо. Она не снимает его с тех самых пор, как мистер Беннет благословил наш союз. Я прямо сейчас вижу, как оно сверкает на её пальце, пока она запечатывает письмо своей тётушке.

— Ах, они поженятся! — засияла леди Энн.

— Да, любовь моя. Более радостных новостей я и представить себе не мог, — улыбнулся ей мистер Дарси. — Мой сын обретёт своё счастье и, с Божьей помощью, в Пемберли появится новое поколение Дарси.

— Нам нужно ехать в Незерфилд!

— Согласен. Необходимо всеми силами показать, что мы поддерживаем решение Фицуильяма и его выбор невесты.

— Я позову мистера и миссис Уильямс, дабы сообщить им радостную новость, — сказала леди Энн и позвонила в колокольчик.

— Нам осталось разобраться с некоторыми делами здесь, но, полагаю, мы можем отправиться дня через три. У нас даже останется пара дней, чтобы обосноваться в Незерфилде перед днём рождения мисс Беннет.

Когда дворецкий и экономка зашли в кабинет, их поприветствовали радостные лица хозяев дома.

— Вы звали, сэр? — спросил мистер Уильямс.

— У нас прекрасные новости, и мы бы хотели поделиться ими с вами, — объявил мистер Дарси. — Фицуильям обручён и в скором времени сочетается узами брака.

— Ах, как замечательно, сэр! Примите наши поздравления! — улыбнулась миссис Уильямс.

— Передайте наши поздравления господину Фицуильяму, — добавил мистер Уильямс.

— Благодарим вас за поздравления, — ответила леди Энн. — Итак, наша будущая невестка живёт в Хартфордшире, и наш сын сейчас гостит там же. Мы присоединимся к ним десятого октября. Мы бы хотели, чтобы всё подготовили ещё до нашего отъезда. Через некоторое время мы возвратимся, когда мисс Беннет, наречённая нашего сына, приедет сюда за свадебным туалетом. До тех пор мы будем гостить в Хартфордшире.

— Мисс Дарси будет вас сопровождать? — спросил мистер Уильямс.

— Да, — улыбнулась леди Энн. — Она и мисс Беннет стали добрыми подругами, и она ни за что не согласится остаться здесь.

В этот самый момент кто-то постучал в дверь. Едва мистер Дарси дал разрешение войти, как Джорджиана забежала в кабинет, прижимая к груди письмо.

— Ах, мама, папа, как это прекрасно! — воскликнула она, совершенно не заметив присутствие в комнате дворецкого и экономки.

— Полагаю, ты получила письмо от Фицуильяма? — улыбнулся мистер Дарси.

— Да! А ещё от Элизабет! Ах, у меня будет сестра! — пропела Джорджиана, едва не подпрыгивая на месте.

Леди Энн и мистер Дарси в изумлении смотрели на столь несвойственное проявление эмоций у их дочери.

— Вы что же не счастливы? — спросила она своих родителей.

— Конечно же счастливы, дорогая, — засмеялась леди Энн. — Только боюсь, что мои дни таких подпрыгиваний уже давно в прошлом.

— Ах, мама, Элизабет будет моей сестрой!

— Да, дорогая.

— Ах! — собиралась было продолжать восторгаться Джорджиана, но вдруг заметила мистера и миссис Уильямс. — Ой, простите, я не знала.

— Не волнуйся, Джорджиана, — поспешил успокоить её отец. — Мы только что уведомили мистера и миссис Уильямс о скорой свадьбе твоего брата, а также о том, что все мы через три дня уедем в Хартфордшир.

— Ах, да! День рождения Элизабет! Могу я написать ей?

— Да, конечно.

— Тогда я примусь за письмо немедленно, — воскликнула она и вприпрыжку выбежала из кабинета.

* * *

— Я получил письмо от моей сестры, — Фицуильям сказал Элизабет, когда они были вместе на прогулке на следующий день.

— Да, она и мне написала, — улыбнулась она.

— Двух листов, исписанных с обеих сторон, было недостаточно, чтобы передать всю её радость и нестерпимое желание вновь воссоединиться со своей будущей сестрой.

— Она милая девочка, и я тоже с нетерпением жду её приезда. Я уже упоминала вам, что она напоминает мне Джейн?

— Нет, но я и сам вижу некоторые сходства.

— Меня радует, что по крайней мере ваши близкие родственники одобряют меня.

— Все члены моей семьи, чьё мнение для меня хоть что-то значит, счастливы за нас. Как только мы поженимся, вы станете моей самой близкой родственницей, и я не позволю кому бы то ни было оскорблять вас.

— Нам с вами доподлинно известно, что леди Кэтрин будет недовольна. А что насчёт остальных членов вашей семьи? Как я понимаю, родители полковника Фицуильяма — ваши дядя и тётя?

— Да, Генри и Эллен Фицуильям, лорд и леди Мэтлок. Мой дядя — старший брат моей матушки и леди Кэтрин.

— Значит, ваша мама — младшая?

— Да, она была любимицей моего дедушки Фицуильяма, как и вы — у вашего отца, — улыбнулся ей мистер Дарси. — Моему отцу тоже пришлось убеждать отца своей будущей супруги, чтобы тот дал согласие на их брак.

— Правда? — удивилась Элизабет. — Была ли причина у его нежелания такого союза?

— Он не то чтобы не желал этого, но мой дедушка считал, что его дочь достойна лучшей партии, чем мой отец.

— Лучше, чем Дарси? — спросила Элизабет в притворном изумлении.

— Ну, — усмехнулся Фицуильям. — Может мы и богаты, но не титулованы. А моя матушка — дочь графа, так что мой дед ожидал, что она выйдет замуж за человека с титулом.

— Но всё же он дал согласие...

— Да, он слишком её любил и ни в чём не мог ей отказать. Впрочем, как и ваш отец, — повторил он свои недавние слова.

— Он бы, наверное, был в ужасе от вашего выбора невесты.

— Этого я не знаю. Я был ещё очень мал, когда он умер. Матушка моя уж точно не в ужасе от моего выбора.

— Да, ко мне она была более чем великодушна, — улыбнулась Элизабет. — Могу я спросить, почему вам дали имя Фицуильям? Вам не кажется, что это создаёт некоторую путаницу в обращениях?

— Такова традиция семьи Дарси. Каждого первого сына, наследника, называют девичьей фамилией его матери. И это не создаёт столь сильной путаницы, как можно было бы подумать. К дяде моему обычно обращаются, как Мэтлок, а не Фицуильям, хотя мы с Ричардом порой оба отзываемся на это имя.

— Ричардом?

— Полковник Фицуильям.

— Ах… Но вашего отца зовут Джордж. Это девичья фамилия его матушки?

— Нет, — усмехнулся Фицуильям. — Её девичья фамилия была Аластер, мисс Роуз Аластер. Но мой отец не в восторге от имени, данного ему при крещении, и потому он пользуется своим вторым именем.

— Понятно, — кивнула Элизабет, задумавшись, как же будут звать их первого сына, ведь фамилия Беннет не столь знатная, как Фицуильям.

— Надеюсь, вы позволите этой традиции продолжиться, и мы назовём нашего наследника Беннетом, — сказал Фицуильям, словно прочитав её мысли.

— Вы бы этого хотели? — удивилась она.

— Несомненно! К счастью для него, это прекрасное имя, которое просто сократить, и близкие люди могут называть его Бен, если он этого пожелает, — сказал он, отчего Элизабет не смогла сдержать счастливого смеха. — Полагаю, я должен чувствовать себя оскорблённым тем фактом, что вы смеётесь над моим сыном, хотя он ещё даже не родился.

— Ах, прошу, простите. Беннет — действительно прекрасное имя, но должна признаться, что Бен — более милое.

— Так вы не против?

— Ну конечно не против. А что насчёт ваших родителей?

— Моих родителей? — нахмурился мистер Дарси. — Выбор имён для наших детей будет нашей ответственностью. Как бы я ни ценил мнение моих отца и матери, в данном вопросе я буду советоваться лишь с вами. Однако, полагаю, и они не будут возражать, ведь они тоже последовали этой традиции.

— А что, если у нас не будет сыновей? — чуть боязно спросила Элизабет, ведь она всю жизнь провела, выслушивая причитания матушки, и подспудно страшилась того же.

— В таком случае, наследницей станет наша старшая дочь, а нам останется лишь надеяться, что её муж или один из её сыновей возьмёт фамилию Дарси. Если же мы останемся бездетны, то всё перейдёт Джорджиане и её наследникам.

— Такое развитие событий вряд ли вас порадует…

— Я желаю обрести с вами семью, Элизабет, а не только наследника. Я буду любить вас и если мы будем только вдвоём, и если вы родите дюжину детей, будь то сыновья или дочери. Наша судьба в этом плане нам неподвластна. Не стану отрицать, я хотел бы обзавестись большим семейством, но для моего счастья довольно вас одной.

— Меня радует, что вы одного мнения со мной. Я ведь сама росла в большой семье, так что для меня естественно желать и для нас того же, но это не обязательное условие для моего счастья.

— Вам совершенно не о чем беспокоиться, Элизабет. На всё воля Божья. Элизабет нежно ему улыбнулась, прежде чем сказать:

— Папа будет в восторге, если мы назовём нашего сына Беннетом, ведь ему так и не довелось назвать в свою честь ни единого мальчика. Ему будет невероятно приятно, если его внук будет носить его имя.

— В таком случае, иные имена даже не обсуждаются, — улыбнулся ей Фицуильям. — Кстати о семье, вы же понимаете, что вам совершенно не нужно ограждать меня от вашей?

— Не от всей, — слегка замялась Элизабет. — Но мама и тётушка Филлипс…

— Просто ангелы по сравнению с моей тёткой, — не дал ей закончить мистер Дарси.

— О, с этим я не собираюсь спорить, — засмеялась она. — Однако мы с вами обладаем разным пределом терпения и сдержанности. В отличие от вас, меня нелепое поведение людей лишь забавляет.

— В то время как мне оно досаждает…

— Могу предложить вам воспользоваться моей тактикой и попытаться найти в этом источник веселья.

— Я постараюсь, Элизабет. Как говорил ваш дядюшка Гардинер, мне следует со всеми благами принимать и изъяны.

— Однако признаюсь, что я с нетерпением жду того момента, когда мы сможем оставить позади не самое приятное общество для нас обоих и окунуться в спокойное житие в Пемберли.

В это мгновение Фицуильям посмотрел на неё с такой нескрываемой любовью и нежностью, которую до тех пор позволял себе лишь единожды, когда делал предложение. Это заставило Элизабет взять его за руку и повести по более узкой тропике, которая уводила прочь от основной дороги.

— Куда мы идём? — спросил Фицуильям.

— Терпение, мистер Дарси, — был её ответ.

Если он и до того не совсем понимал, где они находятся, то теперь вовсе не узнавал окрестностей. Оставь Элизабет его здесь одного, и он совершенно точно заблудился бы. Но наконец она остановилась и повернулась к нему.

— Элизабет, вы знаете, где мы?

— Мистер Дарси! — оскорблённым тоном воскликнула она. — Я провела здесь всю жизнь. Я знаю каждую тропинку, каждое деревце и прогалинку в округе!

— Что ж, меня радует, что хоть кто-то из нас знает путь обратно.

— Ну так… — протянула Элизабет после нескольких секунд молчания.

— Ну так, что? — непонимающе спросил её мистер Дарси.

— Вы собираетесь заставить меня ждать первого поцелуя до самой свадьбы?

Фицуильям был так поражён её заявлением, что некоторое время не мог вымолвить и слова, прежде чем усмехнуться.

— Только вы, Элизабет, столь бесстрашны, чтобы утянуть меня в безлюдное место, дабы позволить себе вольности. Разве не мужчинам более свойственно такое поведение?

— Я тоже так полагала, мистер Дарси, но вы довольно заставили меня ждать. Коли вы не желаете скомпрометировать меня, я решила скомпрометировать вас,

— лукаво улыбнулась ему Элизабет, приподняв одну бровь.

— Я старался вести себя, как джентльмен, — сказал мистер Дарси, делая шаг в её сторону. Ближе, чем позволяли правила приличия.

— Так в этом всё дело? А может вы не врали, когда говорили, что я не настолько хороша, чтобы нарушить ваш душевный покой?

Она даже представить себе не могла, как сильно она нарушала его душевный покой в это самое мгновение. Её задорный взгляд и дразнящая улыбка, сияющая кожа, яркий румянец — всё в ней заставляло мистера Дарси терять голову, а что уж говорить о её нежных губах, от которых он сейчас не мог оторвать взгляд.

Сколько раз он мечтал и грезил о том, как он целует эти манящие губы? Ему до сих пор до конца не верилось, что у него будет право делать это наяву всю его оставшуюся жизнь, однако он полагал, что ему предстояло ждать дня свадьбы, чтобы воспользоваться этим правом. А она предлагает ему это сделать сейчас? Ему следовало знать, что стеснение и чопорность ей не свойственны. Нет, его Элизабет была не из робкого десятка.

— Элизабет, — прошептал мистер Дарси так близко от её лица, что она могла почувствовать его дыхание на своей коже. — Вы не просто нарушаете мой душевный покой, вы кружите мне голову. Именно поэтому я старался держаться при вас столь степенно. Я боюсь испугать вас.

— Я выгляжу испуганной, Фицуильям?

Он улыбнулся ей и ещё приблизился к ней, отчего его губы едва не касались её.

— Вы выглядите, как дама, которую срочно необходимо поцеловать, — сказал он и в тот же миг соединил их губы в поцелуе.

Даже если бы мистера Дарси попросили описать, что он чувствовал в тот момент, то он не смог бы подобрать слов. Когда он прикоснулся к её мягким тёплым губам и впервые взял свою возлюбленную в объятия, зная, что это лишь первый раз из бесконечного множества, которое ожидает его в течение всей его жизни, ему было не до витиеватых речей.

В этом поцелуе он постарался заключить всю любовь, пыл и нежность, которые испытывал к ней, при этом опасаясь углубить его, дабы не напугать её. Губы её были ещё мягче, чем он себе представлял. Казалось, что его сердце не способно биться ещё сильней, а его руки не в силах прижать её к себе ещё крепче, но в следующий миг Элизабет заставила его разувериться во всём этом. Фицуильям едва не лишился рассудка, когда она запустила пальцы в его волосы, прижимая его голову к себе, ласково перебирая тёмные волосы на его затылке. Сколько длился этот поцелуй, ему было неведомо. Ни одной рациональной мысли не осталось в его голове, пока он был способен лишь чувствовать её губы, её руки, её талию.

Ощутив, что ему становится мало этого невинного поцелуя, и всё его существо начинает требовать заставить её разомкнуть губы, он отстранился, прислонившись лбом к её лбу.

— Элизабет, — снова прошептал он теперь уже хриплым от страсти голосом, однако стоило ему открыть глаза и взглянуть на её чуть припухлые губы, как он вновь припал к ним в поцелуе. Он бы продолжал целовать её бесконечно, но в какой-то момент тело его предательски начало совершенно непристойно реагировать на такую близость с его невестой.

Мистер Дарси вновь отстранился в ужасе от мысли, что она может что-то заметить.

— Это настоящая пытка, — пробормотал он, восстанавливая дыхание.

— Пытка? — выдохнула Элизабет. — Я бы точно это так не описала.

— Пытка в том, что нам не позволено так себя вести. Мне не следовало потакать вам, Элизабет. Теперь, когда я вкусил запретный плод, мне будет тяжело остановиться.

— Что ж, — улыбнулась она. — Так как я скоро стану вашей женой, то считаю, что подобные порывы весьма мне угодны.

— Скоро? Восемь недель — это целая вечность!

— В таком случае, предлагаю вам ещё раз меня поцеловать, — усмехнулась Элизабет.

— Бесстыдная женщина! — воскликнул Фицуильям, отчего она весело засмеялась. Правда смех её тут же стих, потому что он и впрямь вновь поцеловал её.

— Моя семья приедет завтра, — сообщил Фицуильям своей невесте, когда они вернулись в Лонгборн после долгой прогулки.

— О, я так рада, что они присоединятся к нам. Они останутся здесь вплоть до свадьбы?

— Да, но они будут также сопровождать нас в Лондоне.

— Я поговорила с матушкой о Лондоне и смогла убедить её не откладывать поездку, так что мы сможем отправиться почти сразу после моего дня рождения. Пошив платьев займёт некоторое время, так что медлить нельзя.

— Ах, мистер Дарси! — воскликнула миссис Беннет, отвлекая его от своей наречённой, когда они зашли в гостиную. — Прошу, проходите. Не желаете ли чаю, сэр?

— С удовольствием. Благодарю вас, мадам, — ответил он почтительно.

— Ах, какой прекрасный и воспитанный джентльмен. Как же тебе повезло, Лиззи! — причитала она, заставляя свою дочь краснеть.

С тех пор как миссис Беннет стало известно, что он станет её зятем, да ещё и самым состоятельным из всех, её услужливости и почтительности не было предела. Элизабет очень надеялась, что такое поведение перед её будущей семьёй не станет поводом для её стыда.

— Уверяю вас, из нас двоих мне повезло больше, — улыбнулся Фицуильям своей будущей тёще.

— О да, Лиззи замечательная девочка, — ответила миссис Беннет, отчего Элизабет ещё сильнее зарделась.

Фицуильям решился всерьёз воспользоваться советом своей наречённой и постараться в нелепостях находить повод для веселья, а потому он лишь улыбнулся и спросил:

— Элизабет, скажите мне, когда мы отправимся в Лондон? Кажется, вы упоминали, что скоро?

— Пятнадцатого октября.

— Ох, как же тягостно после столь пышного приёма почти сразу же ехать в город! У нас же только пара дней будет на сборы, — сетовала миссис Беннет, качая головой.

— Вы можете остаться здесь, мама. Уверена, тётушка Гардинер нам поможет, — лукаво улыбнулась Элизабет.

— Остаться здесь?! — едва не взвизгнула миссис Беннет. — И не сопровождать моих дорогих дочерей? Лиззи, что за глупости! Я должна ехать, а меж тем заниматься подготовкой пышной двойной свадьбы. Ох! Приём, поездка в

Лондон, две свадьбы! Где мне взять сил? Мои нервы не переживут всего этого!

— Миссис Беннет, — обратился к ней мистер Дарси, — не тревожьтесь так. Вы всегда были замечательной хозяйкой, и я уверен, что вашими стараниями всё пройдёт идеально, а коли вы почувствуете, что не справляетесь, то, я уверен, моя матушка будет рада вам помочь.

Миссис Беннет на несколько мгновений потеряла дар речи, чему Элизабет становилась свидетелем разве что пару раз за всю жизнь, от такой участливости со стороны джентльмена, которого она ранее считала гордецом.

— Вы так добры, сэр, — наконец произнесла она.

— Не стоит, я лишь сказал правду. Прошу, не стесняйтесь обращаться ко мне, если вам понадобится помощь.

— Благодарю, мистер Дарси, — кивнула она. — Ох, мне и правда теперь спокойней.

— Рад это слышать, — улыбнулся ей Фицуильям. — Что ж, мне пора. Нужно добраться до Незерфилда, пока не стемнело.

— Вы не останетесь на ужин? — воскликнула миссис Беннет.

— Я бы с удовольствием, но боюсь, что сегодня и, возможно, завтра вечером тоже не смогу насладиться вашим гостеприимством. Моя родня завтра будет здесь, и мне следует их встретить. Однако буду рад отужинать здесь как-нибудь потом.

— Конечно! Не ждите приглашения! — замахала руками миссис Беннет. — Только дайте мне знать и приходите, когда пожелаете!

— Благодарю, мадам.

Элизабет, до тех пор молча наблюдавшая за всем, вдруг сказала:

— Могу я проводить мистера Дарси до конюшен, мама?

— Да-да! — кивнула миссис Беннет. — Проводи его, дорогая. Доброго вечера, мистер Дарси, — присела она в реверансе.

— До свидания, мадам, — поклонился Фицуильям и вышел из дома вслед за Элизабет.

Они шли в полном молчании, пока Элизабет не схватила его за руку и не утащила за конюшню. Не успел мистер Дарси и слова вымолвить, как она обхватила руками его плечи и прижалась к его губам в поцелуе. Фицуильям даже удивиться не успел, как его инстинкты заставили прижать её к себе ещё крепче и ответить на поцелуй, наслаждаясь тем, как её изящные формы прикасались к его телу через плотную ткань его костюма и её жёсткий корсет. Каким бы благовоспитанным джентльменом он ни был, его всегда завораживала её соблазнительная фигура: пышная грудь и бёдра в контрасте с тонкой талией. А теперь он мог её чувствовать. Как только предательские мысли в его голове начали уплывать в сторону того, как он сможет ощущать эти формы без одежды, Фицуильям отстранился.

— Господь всемогущий, Элизабет. Вы меня в могилу сведёте, — задыхаясь, произнёс он, прижавшись лбом к её лбу и стараясь восстановить свой самоконтроль. — Вы просто искусительница! Нимфа, вознамерившаяся завлечь меня в сети своими чарами и ворожбой. Всё так, мадам?

— Вы меня раскусили, — усмехнулась Элизабет, слегка покраснев. — Нет же, просто меня порадовало то, как вы говорили с моей матушкой.

— Так вот в чём причина столь сладостного нападения?

Элизабет ещё сильней зарделось от осознания собственной бесстыдности. В момент страсти это не казалось ей столь неподобающим. Но Фицуильям и в первый раз не воспринял её пылкость за распущенность.

Пока она размышляла о своём поведении, её жених поражался тому, что сейчас произошло. Он лишь обошёлся с миссис Беннет, как того требуют приличия: с уважением, которого заслуживает мать его возлюбленной. Это привело его к трём выводам: это было несложно, миссис Беннет прекрасно на это отреагировала и ему даже не пришлось лукавить. Его будущая тёща действительно была прекрасной хозяйкой. Всё, что от него требовалось, это сосредоточиться на её положительных сторонах.

— Я лишь отнёсся к ней, как подобает жениху её дочери, — сказал мистер Дарси. — Но коли меня каждый раз будет ждать такая награда, то я стану просто образцом любезности по отношению к ней.

Элизабет рассмеялась и повела его к коню, которого только что вывели из конюшни.

* * *

Мистер Джордж Дарси вышел из фамильной кареты рядом с Незерфилдом, а затем помог выйти своей супруге и дочери. Ноги Джорджианы едва успели коснуться земли, как её брат подхватил её в свои объятия и закружил, как маленькую девочку. Джорджиана засмеялась точно так же, как и когда ей было четыре года, а её старший брат подкидывал её в воздух, отчего матушка порой хваталась за сердце. Но в последнее время он делал это всё реже и реже, так что она уж успела и позабыть, как это было весело.

Леди Энн и мистер Дарси, улыбаясь наблюдали, как их дети ведут себя, словно они в одно мгновение стали на двенадцать лет младше.

— Ах, Фицуильям, как я счастлива за тебя, — сказала Джорджиана.

— А как я за себя счастлив, — усмехнулся он, хотя говорить это было необязательно, потому как сиял он как никогда раньше. — Ну, как считаешь, я выполнил твоё желание, Джорджи? Ты довольна своей будущей сестрой?

— О да! Очень довольна! — засмеялась она.

— Мама, отец, — улыбнулся Фицуильям родителям и поцеловал свою матушку в щёку. — Я так рад, что вы приехали.

— Мы бы ни за что не упустили возможность познакомиться поближе с мисс Элизабет и её семьёй, — сказал мистер Дарси. — Да и приглашение на приём в честь дня рождения мисс Элизабет тоже никто не собирался отвергать.

Они прошли ко входу в дом, где их ждал мистер Бингли, желая дать семье время без своего вмешательства.

— Мистер Дарси, леди Энн, мисс Дарси, — поклонился он с улыбкой. — Добро пожаловать в Незерфилд. Прошу, проходите. Слуги сейчас отнесут ваши вещи в комнаты.

— Прекрасное поместье, Бингли, — отметил мистер Дарси. — Достаточно большое и похоже в отличном состоянии.

— Благодарю, так и есть. Конечно, Дарси очень мне помог с выбором и обустройством. Здесь уже долгое время никто не жил, когда мы приехали.

— Вы уже решили, будете ли обосновываться здесь? — спросила леди Энн, когда они зашли в гостиную, где их уже ждали чай и лёгкие закуски. — Как я понимаю, вы это поместье пока не выкупили?

— Всё верно. И если честно, я пока не уверен, — ответил Бингли, садясь в кресло. — Видите ли, — улыбнулся он, — я скоро женюсь и хотел бы принять общее решение с супругой.

— Ах да, конечно же, — усмехнулся мистер Дарси. — Но я уверен, что мисс Беннет не захочет разлучаться со своей семьёй, не так ли?

— Что ж, — чуть замялся Бингли. — Полагаю, что будь у неё выбор, она бы предпочла жить ближе к своей любимой сестре.

— Ясно, — улыбнулась леди Энн. — А Дербишир находится весьма далеко от Хартфордшира.

— Да, весьма. В любом случае, следующий год я проведу здесь, а там поглядим.

Вскоре все Дарси попросили простить их, так как им хотелось переодеться и отдохнуть с дороги, прежде чем вечером направиться в Лонгборн на ужин.

Фицуильям вёл всех в отведённые им комнаты и по дороге говорил:

— Мне следует предупредить вас, что миссис Беннет немного более… эмоциональная, чем люди, к которым мы привыкли, но она весьма добродушна.

— Всё будет хорошо, Фицуильям, — чуть строго посмотрела на него леди Энн, словно предупреждая не говорить плохо о своей будущей тёще.

— Я лишь не хочу, чтобы Джорджиана испугалась, ведь ты порой бываешь молчалива и застенчива, — посмотрел Фицуильям на свою сестру. — Элизабет и Джейн лучше остальных удаётся успокоить миссис Беннет, но порой и они терпят поражение в борьбе с её нервами. Элизабет и так не по себе от поведения её матушки, и я не хотел бы, чтобы она ещё сильней волновалась.

Леди Энн смягчилась, поняв, что её сын заботится о спокойствии своей наречённой и благополучии сестры, а вовсе не пытается оскорбить миссис Беннет.

— Фицуильям, я буду в порядке, — сказала Джорджиана. — Элизабет писала мне о своей семье, так что у меня есть некоторое представление о каждом из них.

Мне и правда показалось, что они весьма… жизнерадостны и энергичны.

— Да, этого у них не отнять, — усмехнулся Фицуильям.

Мистер Дарси и леди Энн не могли перестать удивляться поведению их сына. Он казался спокойней, чем когда либо, и всё в нём кричало о его счастье и умиротворении.

— Ты сейчас отправишься в Лонгборн? — спросил сына мистер Дарси.

— Если вы не против, мы с Бингли наведаемся туда на пару часов, а затем вернёмся, чтобы переодеться к ужину.

— Мы не против, — ответила леди Энн. — Нам нужно отдохнуть, так что удерживать вас от ваших невест мы не собираемся.

— В таком случае, увидимся через пару часов, — сказал Фицуильям и оставил их у дверей, ведущих в отведённые им комнаты.

* * *

Бингли едва завидел Джейн, которая ухаживала за цветами в саду, как побежал к ней, не дав время Фицуильяму даже спешиться. Усмехнувшись энтузиазму своего друга, он потянулся к сумке, прикреплённой к седлу, и, достав оттуда то, что ему было нужно, направился в сторону Лонгборна, где его поприветствовала весьма удивлённая миссис Хилл, но, заметив подарок в его руке, улыбнулась и сказала:

— Мисс Лиззи сейчас в гостиной вместе с миссис Беннет и младшими девочками.

— Благодарю, — улыбнулся Фицуильям.

Когда лакей объявил о его прибытии, в его сторону повернулись все, кто находился в гостиной.

— Ах, Лиззи, погляди! Тебе цветы принесли! — воскликнула миссис Беннет.

— Они не для Элизабет, миссис Беннет, — покачал головой Фицуильям, чем всех удивил.

— Нет, мистер Дарси? — лукаво улыбнулась Элизабет. — Вы что же, собираетесь одаривать цветами других дам? Мне следовало бы забеспокоиться.

— Не всех дам, Элизабет. Но моя будущая тёща заслуживает внимания за столь усердные приготовления к приближающимся счастливым событиям, а также за гостеприимство, оказанное моей семье сегодня вечером, несмотря на все остальные хлопоты, — ответил он, передавая букет ошеломлённой миссис Беннет.

— Для меня? — спросила она.

— Да, мадам. Кроме одного, — Фицуильям достал из букета единственную красную розу и подошёл к Элизабет. — Красные розы символизируют любовь, так что, полагаю, мне дарить их вашей матушке не стоит, вам не кажется? — улыбнулся он, передавая ей цветок.

Элизабет засмеялась, а её щёки залили румянцем, что в последнее время происходило довольно часто в его присутствии, и ответила:

— Согласна, мистер Дарси. Но помилуйте, где вы отыскали красную розу в это время года?

— Ах, Лиззи, такой состоятельный джентльмен, как мистер Дарси, может достать красные розы хоть в середине зимы, коли он того пожелает, — сказала миссис Беннет, к которой наконец вернулся дар речи.

Фицуильям усмехнулся от идеи, что он каким-то образом может контролировать природу.

— Ваша матушка права. Ну и у меня же должны быть небольшие секреты, не так ли?

— Если эти секреты дают вам возможность дарить мне розы осенью, то я ничего не имею против, — засмеялась Элизабет.

— Ах, какой очаровательный молодой человек! Какой обходительный джентльмен, Лиззи! Как же тебе повезло! — причитала миссис Беннет.

— Ваша семья добралась без происшествий? — спросила его Элизабет, не обращая внимания на вздохи своей матери.

— Да, они сейчас отдыхают, но они приняли приглашение отужинать в Лонгборне, так что я приеду с ними вечером. А пока у нас есть время, вы не откажете мне в небольшой прогулке?

— О, конечно, Лиззи! — воскликнула миссис Беннет. — Проводи мистера Дарси ещё раз на Оукхемский Холм.

— Вы очень добры, миссис Беннет, — склонил перед ней голову Фицуильям и вышел из Лонгборна вместе со своей наречённой, оставив позади троих совершенно обескураженных дам.

— Что только что произошло, Фицуильям? — спросила его Элизабет, когда они немного отошли от поместья.

— Я был любезен со своей будущей тёщей, — с хитрой улыбкой заявил он. Элизабет непонимающе смотрела на него, а потом её осенило.

— Вы желаете награду? — усмехнулась она.

— Несомненно, я рассчитывал на тот же результат, что и в прошлый раз.

— Как можно, мистер Дарси! — засмеялась Элизабет. — Так играть чувствами моей матушки!

— Поверьте, подарить цветы матери своей возлюбленной — это лишь ничтожный пример того, на что способен влюблённый мужчина ради поцелуя своей невесты. К тому же, ваша матушка была весьма довольна подарком.

— Не просто довольна, — усмехнулась Элизабет. — Она в полном восторге. Прошло очень много времени с тех пор, как мужчина дарил ей цветы.

— Так я получу свою награду? — улыбнулся ей Фицуильям, делая шаг ближе.

— Не уверена, что вы её заслужили, сэр.

— Ещё как заслужил! Вы, мадам, отказываете мне в честно заслуж…

Что бы он не собирался сказать далее, это не имело никакого значения, ибо у его губ нашлось намного более увлекательное занятие.

* * *

— Ах, какое красивое имение, — прошептала Джорджиана, выглядывая из окна кареты, когда она с семьёй подъезжали к Лонгборну.

— Да, дорогая, — согласилась леди Энн. — Мне особенно по душе здешний сад, столь естественный он словно окутывает дом. Тебе не кажется, Фицуильям?

Фицуильям, который до сих пор боролся с чувством окрылённости, которым его обычно на целый день одаривал поцелуй Элизабет, должен был себе признаться, что никогда не обращал на это особого внимания. Поначалу его единственным мнением об этом имении было то, что оно весьма мало, а затем оно стало для него лишь домом его возлюбленной. Теперь же он не мог не согласиться со своей сестрой и матерью: имение и впрямь было очень красивым. В некоторой степени оно напоминало ему Элизабет: естественное и привлекательное, не вызывающее и не вычурное.

— Да, вы правы, — ответил он, смущённый тем, что ранее замечал лишь его скромные размеры.

— Рад, что ты наконец это увидел, Дарси, — заулыбался Бингли. — Я всегда тебе об этом говорил.

— Даже представить не могу, какого это — знать, что всё это отнимут у твоих детей, — отметил мистер Дарси. — Осознавать, что после твоей смерти твоих детей выгонят из их родового имения, над которым трудились несколько поколений… — он покачал головой. — Как только у мистера Беннета руки не опускаются?

— Я раньше об этом не задумывался, — признался Фицуильям.

— Ты только представь: как бы ты себя чувствовал, если бы знал, что Пемберли никогда не отойдёт твоим детям? — спросил мистер Дарси, отчего Фицуильям мог быть лишь в ужасе.

Когда Дарси и Бингли зашли в Лонгборн, то после необходимых представлений и приветствий все в весьма естественной манере объединились в небольшие группы. Мистер Беннет и мистер Дарси нашли друг в друге отменных собеседников. У леди Энн завязалась непринуждённая беседа с миссис Беннет, Джейн и Бингли. А Джорджиана держалась поближе к своему брату и Элизабет, которая представила ей своих младших сестёр.

Элизабет немного успокоилась, заметив, что её матушка притихла в благоговении перед столь почётными гостями в её доме, да и к тому же она до сих пор пребывала под впечатлением от галантного обхождения Фицуильяма. Ей довелось услышать лишь одно громкое заявление своей матушки о том, как леди Энн повезло, что у неё есть столь благородный и благовоспитанный сын, и как она сама желала обзавестись сыном, когда была молода. Леди Энн лишь улыбнулась и подтвердила, что такой сын, как Фицуильям, — это её гордость и отрада. Так что Элизабет не пришлось краснеть в одиночестве.

Младшие сестрицы Беннет тоже вели себя крайне благовоспитанно, ведь они уже давно были в предвкушении встречи с мисс Дарси, о коей они слышали лишь положительные отзывы. Мэри была в восторге от возможности обсудить музыку с леди, которая училась у мастера, а Китти желала поговорить о искусстве и моде. В отсутствии Лидии, которая из всех сестёр обладала наихудшими манерами и нравом, вся семья Беннет уже не казалась вульгарной, а лишь немного эксцентричной. И Элизабет была весьма этим довольна.

— Ваша матушка наконец отпустила меня, — улыбнулась леди Энн, обращаясь к Элизабет. — Позвольте лично поздравить вас с помолвкой. Я так счастлива за вас обоих.

— Благодарю, ваша светлость, и спасибо за кольцо. Вы точно уверены, что не…

— Ах, прекратите, дорогая! Ни слова больше! — прервала её леди Энн. — Оно должно быть на пальце у невесты в семье Дарси, а я уж давно не невеста.

— Всё же, как хозяйка Пемберли…

— Как хозяйка Пемберли, я обладаю множеством других драгоценностей, которые когда-нибудь перейдут вам и Джорджиане, но это кольцо ваше.

— Благодарю. Вы очень добры. Я даже не смела надеяться, что вы с мистером Дарси так тепло примите меня, — улыбнулась Элизабет.

— С вами Фицуильям счастлив. Я не видела от него столько улыбок и не слышала столько смеха с тех пор, как он был молодым юношей.

— Я тоже с ним счастлива, — прошептала Элизабет, опуская взгляд.

— В таком случае, нам остаётся лишь радоваться друг за друга.

План рассадки гостей заставил миссис Беннет изрядно попотеть, ведь ей предстояло распределить почётные места так, чтобы оставить обручённые пары сидеть подле друг друга, что было весьма непросто. Так что по правую руку от мистера Беннета расположились мистер Дарси, Фицуильям, Элизабет и Мэри, а по левую — леди Энн, Джорджиана, мистер Бингли, Джейн и Китти. Это, конечно, было не идеально, ведь получилось, что Элизабет, будучи младше Джейн, заняла более почётное место, но миссис Беннет решила, что Джейн предпочтёт остаться подле своего жениха, чем сидеть ближе к отцу. Несмотря на эти сложности, все были очень довольны своими местами, ведь ужин был не столь официальным, а скорее семейным.

— Скажите, мисс Элизабет, — обратилась к ней леди Энн, — как идут приготовления к приёму в честь вашего дня рождения?

— Очень хорошо, ваша светлость, — ответила Элизабет. — Мама планирует намного более пышный приём, чем я ожидала. Это же ведь всего лишь день рождения.

— Всего лишь день рождения? — воскликнула миссис Беннет. — Моя дорогая, это очень важный день рождения! Не каждый же год тебе исполняется двадцать один. Ах, к тому же, это будет твой последний день рождения в Лонгборне, так что он и впрямь очень особенный.

— Мама, — усмехнулась Элизабет, — вы не можете это использовать, как оправдание, ведь когда вы начали приготовления, мы ещё не знали, что он будет последним.

— Ну а теперь знаем. Оттого он ещё более особенный, — сказала миссис Беннет, сквозь поток смеха гостей.

— По моим наблюдениям, — заговорил мистер Беннет, — каждое празднование двадцать первого дня рождения в этом доме становится всё торжественнее.

Мэри, ты следующая на очереди. Будь я на твоём месте, то начал бы подготовку немедленно после приёма в честь Лиззи.

— Папа, мне только девятнадцать.

— Дорогая, как думаешь, осталось достаточно времени? — улыбнулся мистер Беннет своей супруге.

— Ах, твой отец дразнит нас, Мэри. К твоему двадцать первому дню рождения мы начнём готовиться в следующем году, — заявила миссис Беннет к всеобщему веселью.

— Видите, леди Энн, — сказала Элизабет, — матушка может и жалуется, но ей весьма по нраву планирование приёмов и праздников.

— Ах, должна признаться, что это так, — вздохнула миссис Беннет. — Но в этом году уж слишком много всего навалилось: и твой день рождения, и поездка в Лондон, и двойная свадьба, а после этого почти сразу Рождество и Новый Год! И всё за три коротких месяца!

— Я буду рада оказать вам помощь, миссис Беннет, — сказала леди Энн. — Вы совершенно правы, для одной хозяйки это слишком тяжело, какой бы умелой она не была, — добавила она, стараясь не обидеть свою будущую сватью предположением, что она не справится. — День рождения мисс Элизабет уже очень скоро, так что я мало чем успею помочь, но над поездкой в Лондон и свадьбой я буду рада похлопотать. Всё-таки, это свадьба и моего сына тоже.

— Благодарю, леди Энн, но разве не мать невесты должна заниматься организацией свадьбы своей дочери?

— Вы правы, однако редко какой матери приходится выдавать замуж двух дочерей в один день, — улыбнулась леди Энн. — К тому же, мы с мистером Дарси решили устроить приём в Пемберли в честь Рождества и Нового Года, так что мы были бы рады, если вся ваша семья, а также мистер и миссис Гардинер присоединились к нам в Дербишире.

Фицуильям был так же удивлён этим новостям, как и Элизабет.

— Ах, как это предусмотрительно с вашей стороны, ваша светлость, — ответила миссис Беннет. — Мы с удовольствием приедем.

— Мы понимаем, что Фицуильям и мисс Элизабет, а также Бингли с мисс Беннет возможно желают отправиться в свадебное путешествие, однако мы бы хотели попросить их повременить с этим и провести праздники с нами, — сказал мистер Дарси.

— Мы обязательно об этом подумаем, — кивнул Бингли.

— Конечно же, вся ваша семья тоже приглашена, — сказала ему леди Энн.

Хоть ей совершенно не хотелось приглашать в свой дом мисс Бингли вместе с Хёрстами, она не могла позволить себе не учесть их в списке приглашённых из страха, что Бингли откажется оставить свою сестру в городе, ведь присутствие в Пемберли будущей миссис Бингли было необходимо для счастья будущей миссис Дарси, а значит и для самого Фицуильяма.

— Мистер Дарси, — обратилась к нему Элизабет после минутного молчания, — вы не позволите Джорджиане участвовать в танцах на мой день рождения?

— Что ж, — улыбнулся мистер Дарси своей дочери, — так как она ещё не представлена в свете, то я могу позволить ей танцевать лишь со мной, Фицуильямом и Бингли. Ах да, ещё с вами, мистер Беннет, если вы того пожелаете.

— О нет, — усмехнулся мистер Беннет. — Я прекратил участвовать в танцах, как только женился.

— Я не знал, что так можно, — улыбнулся Фицуильям, глядя на Элизабет, отчего все присутствующие засмеялись.

— Нет, не можно, — строго посмотрела на него Элизабет, стараясь скрыть улыбку. — Папа, не смейте подкидывать ему такие идеи. К тому же, вы не до конца честны с нами. Вы с нами танцевали множество раз.

— Ах да, ты права, дорогая, — сказал мистер Беннет. — Я действительно танцевал с моими дочерями, когда они учились или когда желали сбежать от нежеланного кавалера, но таков долг каждого отца.

— А вы возможно пожелаете пригласить Джорджиану на танец, когда она будет представлена в свете, — заметила Элизабет, глядя на Фицуильяма.

— Вы правы, но можно ли сократить список партнёрш до супруги, матушки и сестёр? — поинтересовался Фицуильям.

— И дочерей, — добавил мистер Дарси. — Но не волнуйся, Фицуильям. Танцы более не представляют для мужчины опасности, когда он женат.

— Опасности? — усмехнулась Элизабет. — Вы намекаете, что в этом действе таится некая угроза, мистер Дарси?

— Вполне, особенно среди высшего света, но стоит мужчине потерять статус холостяка, как жизнь его становится в разы проще.

Весь оставшийся ужин прошёл в приятной беседе и дружественной атмосфере. И если мистер Дарси и заметил, как его сын и будущая невестка держатся за руки под столом, то ничего на этот счёт не сказал, прекрасно помня, как он сам держал за руку свою невесту до того, как этого позволяли приличия.

Фицуильям плохо помнил всё, что было сказано за ужином тем вечером, покуда он был слишком увлечён, поглаживая большим пальцем ладонь своей наречённой, дивясь мягкости её нежной кожи. В какой-то момент Элизабет переплела их пальцы, отчего Фицуильям преисполнился чувством единения с ней. Её тонкая ладонь так безукоризненно ложилась в его, что ему пришлось сдерживать порыв желания поцеловать её запястье… Он вдруг с разочарованием понял, что теперь, когда его семья приехала в Хартфордшир, у них будет гораздо меньше возможностей уединиться.

Когда дамы отправились в гостиную, то сестрицы Беннет вместе с Джорджианой принялись увлечённо обсуждать музыку и искусство, отчего мисс Дарси была в полном восторге, осознав, что у неё будет не одна сестра, а целых четыре. По пути в Хартфордшир родители рассказали ей о миссис Уикхем, и хоть поначалу она была немного обескуражена этим известием, она была решительно настроена более не позволять упоминаниям о Уикхеме так на неё воздействовать. К тому же, её радовало то, что чета Уикхемов почти не будет участвовать в будущих семейных сборищах. И хоть миссис Уикхем и будут принимать в Пемберли, к мистеру Уикхему это не относится.

Да и какое это имеет значение, если вся её семья счастлива, и у неё появятся такие сёстры, как Элизабет, Джейн, Мэри и Китти? Все девочки уже порешили обращаться друг к другу по именам и отринуть все формальности в общении, как и подобает сёстрам.

В это время джентльмены условились отправиться на охоту следующим утром, дабы оставить дам одних и не отвлекать их от приготовлений к скорому приёму. Мистер Беннет с каждым днём всё больше проникался уважением к Фицуильяму, проводя в его обществе как можно больше времени. Они уже однажды ходили вместе на охоту без Бингли, так как мистер Беннет желал получше узнать мужчину, который собирается отнять у него Лиззи. И у него сложилось впечатление, что Фицуильям крайне образованный, ответственный и более терпимый к иронии со стороны старшего джентльмена, чем казалось раньше, что несомненно можно отнести к влиянию на него Лиззи. Они пару раз играли в шахматы, и мистер Беннет дал разрешение Фицуильяму в любой момент ретироваться в его библиотеку, если внимание дам будет слишком его тяготить. Он искренне наслаждался компанией своего будущего зятя, а теперь, познакомившись с его отцом, отметил, что они были весьма схожи в характере и нравах. А посему он был спокоен, что его Лиззи окажется в добрых руках.

— Также приглашаю вас присоединиться ко мне за партией в шахматы в моей библиотеке после охоты, — сказал мистер Беннет. — Вы уж не обижайтесь, Бингли, но у вас в поместье от библиотеки — одно название.

— Я нисколько не обижаюсь, мистер Беннет, — засмеялся Бингли. — Правда ваша. Прошлые жильцы Незерфилда не были ярыми читателями, впрочем, как и я…

— Джейн любит читать, но она не тоскует, если у неё нет возможности окунуться в новую книгу. А вот другая моя дочь… — протянул мистер Беннет, улыбаясь Фицуильяму. — Надеюсь, у вас хорошая библиотека, мистер Дарси, ибо моя Лиззи поглощает новые книги с поразительной скоростью.

— В нашем доме в Лондоне прекрасная библиотека, — улыбнулся ему Фицуильям. — А уж библиотека в Пемберли точно её порадует. Её коллекция собиралась многими поколениями.

— Совершенно верно, — кивнул мистер Джордж Дарси. — Полагаю, если вы решите провести Рождество в Пемберли, то мистера Беннета придётся уговаривать выйти оттуда хотя бы на ужин.

— Уверен, что так и будет, — засмеялся мистер Беннет. — Ведь от кого-то же Лиззи унаследовала свою любовь к чтению…

— Вы подпитывали её увлечение книгами, когда она была ребёнком? — спросил мистер Дарси.

— О да. Ей была дана полная свобода в библиотеке, и я всегда способствовал её жажде знаний, насколько это было возможно. Я всех своих дочерей подталкивал к этому, но только у Лиззи проявилась естественная склонность к дискуссиям и дебатам. Вас ждёт весьма занимательная жизнь, мистер Дарси, — кивнул он Фицуильяму.

— Прошу, обращайтесь ко мне по имени, сэр. Не то мы с отцом вместе будем отзываться на нашу фамилию. И я прекрасно осведомлён о характере Элизабет. Редко какой наш разговор не превращается в спор.

— Да, в этом вся моя Лиззи, — усмехнулся мистер Беннет. — И на вашем месте я бы уже начинал молить Господа о помощи, если ваши дочери будут походить на неё в детстве.

— Кстати, вы кое-что мне напомнили, — отметил мистер Дарси. — Я припоминаю, как мистер Гардинер говорил, что нам стоит спросить у вас, какой она была в детстве. Она была непоседой?

— Это ещё мягко сказано. Элизабет родилась на месяц раньше срока и была меньше остальных детей, пока ей не исполнилось пятнадцать. Меня всегда поражало, как такая маленькая девочка способна создавать вокруг себя такой хаос! Должен признаться, что довольно долго просыпался каждое утро с мыслью, что эта маленькая проказница устроит сегодня, — посмеивался мистер Беннет. — Моя бедная супруга находила мало забавного, когда Лиззи возвращалась с улицы в грязном платье и с не менее грязным лицом и руками, в отличие от моей дорогой Джейн, — кивнул мистер Беннет в сторону Бингли, — которая даже тогда вела себя, словно ангел. Возможно, Элизабет старалась безобразничать за двоих, раз её старшая сестра была образцовым ребёнком.

— Но вас это не огорчало, — улыбнулся Фицуильям.

— Совершенно! Однако непоседливая дочь привносит трудности в жизнь отца, ведь мне приходилось порой ругать её, еле сдерживая смех. О! — воскликнул мистер Беннет, словно ему пришла в голову гениальная идея. — Возможно, я смогу рассказать вам пару историй из её детства, и вы так напугаетесь, что ваша дочь будет такой же, что решите оставить мою Лиззи со мной в Лонгборне!

Все джентльмены весело рассмеялись над таким заявлением.

— Очень сомневаюсь, что это сработает мистер Беннет. Я не отступлюсь.

— Это вы сейчас так говорите. Мне потребуется время, чтобы выбрать наиболее впечатляющие истории, а сейчас, полагаю, нам следует присоединиться к дамам.

За день до дня рождения Элизабет чета Дарси вместе с Фицуильямом читали письма, присланные из Пемберли. Миссис Рейнольдс написала целых два письма: одно для леди Энн и второе для Фицуильяма. Помимо этого, им написал их приказчик, мистер Николс.

Леди Энн оторвала взгляд от письма и взглянула на своего сына, который с улыбкой читал очередное письмо.

— Что там, Фицуильям? — спросила она.

— Миссис Рейнольдс шлёт свои поздравления по поводу помолвки, а также целых две страницы нескончаемых комплиментов и восхвалений в сторону Элизабет. Пишет, что прекрасно помнит её визит в Пемберли и то, как она с каждым повстречавшимся ей слугой говорила с большей теплотой и почтением, чем многие другие леди.

— Меня это ничуть не удивляет, — сказала леди Энн. — Она и здесь, в Незерфилде, всех слуг знает поимённо, и в Лонгборне все её любят.

— Миссис Рейнольдс также пишет, что все обитатели дома чрезвычайно счастливы узнать, что и нынешняя и будущая хозяйки Пемберли — дамы добросердечные и справедливые, — прочитал вслух Фицуильям, а затем усмехнулся. — Полагаю, что у них всех камень с души свалился, когда они узнали, что я женюсь не на ком-то на подобие мисс Бингли.

— Господи помилуй, — хмыкнул мистер Дарси.

— Думаю, им невдомёк, что в таком браке я был бы ещё несчастней, чем все слуги вместе взятые, — горько пошутил он, открывая следующий конверт, адресованный ему, который до того он не замечал.

Пока Фицуильям читал содержимое этого письма, мистер Дарси и леди Энн видели, как лицо их сына с каждой новой строкой становилось всё мрачнее и яростней, как вдруг он разорвал письмо в клочья и бросил его в камин.

— Что это было, Фицуильям? — спросил его отец.

— Письмо от леди Кэтрин, — ответил ему сын, открывая письмо от мистера Николса.

— Что она написала? — спросила леди Энн.

Фицуильям, казалось, еле сдерживал свой гнев, а потому решил на несколько секунд замолкнуть, дабы успокоиться, а затем ответил:

— Она пишет, что Элизабет… Нет, эти слова повторять я не собираюсь, — сказал он, начиная нервно мерить шагами комнату. — Однако она исподволь намекает, что мне приходится жениться на ней из чувства долга и что именно поэтому свадьба состоится так скоро, ибо я якобы не желаю, чтобы… чтобы предполагаемое положение Элизабет было столь очевидно. Полагаю, вы сами можете представить, каким словами она пользовалась в письме.

— Она намекает, что Элизабет в положении? — ахнула леди Энн.

— Хуже! — продолжал расхаживать по комнате Фицуильям. — Она пишет, что знает о визите Элизабет в Пемберли в июле и что именно поэтому мне приходится жениться на ней. Да как она смеет ставить под сомнение репутацию и добродетель Элизабет! Ещё и обвинять меня в… Такого я даже от неё не ожидал!

— Фицуильям, — постарался было утихомирить своего сына мистер Дарси.

— И это моя тётя! Обвиняет меня в соблазнении дочери джентльмена! Да она меня считает ничуть не лучше Уикхема!

— Дорогой, многие люди будут предполагать ужасные вещи, — сказала леди Энн.

— Я это понимаю, просто не ожидал этого от своей родни!

— Мне невероятно стыдно за Кэтрин, сынок, — увещевала его мать. — Но тебе придётся научиться терпеть столь злобные сплетни.

— Когда мисс Элизабет не разрешится от бремени на четвёртом месяце вашего брака, эти пересуды прекратятся сами собой, и всем сплетникам придётся признать, что они были неправы, — постарался успокоить своего сына мистер Дарси.

— То есть Элизабет придётся терпеть оскорбления целых полгода, чтобы доказать своё благочестие? — возмутился Фицуильям.

— Намного меньше, чем полгода, — ответила леди Энн. — Фицуильям, если бы мисс Беннет зачала в июле, и я знаю, что это не так, — добавила она, прежде чем её сын успел вспылить, — она бы уже пятый месяц была на сносях ко дню вашей свадьбы. Скрыть такой срок было бы крайне сложно особенно в ситуации, когда всеобщее внимание приковано к ней, а уж объяснить столь скорое рождение ребёнка после свадьбы было бы просто невозможно. Чтобы это сделать вам пришлось бы жениться немедленно, а не ждать почти два месяца.

— Меня поражает, что люди могут даже предположить…

— Злопыхатели у вас всегда найдутся, Фицуильям, — сказал мистер Дарси. — Особенно среди тех, кто надеялся стать частью нашей семьи, включая твою тётку, к сожалению.

— Полагаю, я тоже скоро получу от неё письмо, — вздохнула леди Энн.

— Мама, всю свою жизнь я был крайне терпелив с леди Кэтрин из уважения к вам. Я мирился с её порой оскорбительным поведением и терпел, когда она обращалась со мной, как с малым ребёнком. Но надеюсь, вы понимаете, что в сторону своей супруги я подобного терпеть не собираюсь.

— Конечно же нет, — покачала головой леди Энн. — Ей придётся научиться проявлять уважение к будущей миссис Дарси, иначе связь между нами будет навсегда разорвана.

* * *

Наконец наступил день, когда Элизабет исполнился двадцать один год. Миссис Беннет с самого раннего утра с ума сходила от беспокойства, несмотря на то что приём должен был состояться лишь вечером. Порешив, что ей лучше целый день не попадаться матери на глаза, Элизабет отправилась на прогулку. Она выбрала тропинку, по которой они часто гуляли с Фицуильямом и, отойдя от Лонгборна на приличное расстояние, была крайне удивлена встретить там его самого.

— Доброе утро, Фицуильям, — улыбнулась она.

— Доброе утро, — повернулся он на её голос. — И с днём рождения.

— Поцелуете именинницу?

— Ни в чём не смею ей сегодня отказывать, — улыбнулся он и склонился к ней в поцелуе.

Приложив ладонь к её щеке и ласково обводя большим пальцем нежную кожу, он прикоснулся к её губам. Он так и не решался углубить их поцелуи, подозревая, что она вовсе не знает о том, что целовать друг друга можно в менее невинной манере. И всё же, какими бы невинными они ни были, даже они в мгновение ока могли затмить его рассудок и полностью лишить его самоконтроля. Однако он не мог заставить свои мысли не наполняться картинами того, как он мог бы целовать её и как он будет целовать её в их брачную ночь. Фицуильям слегка повёл плечами, стараясь отринуть морок наваждения. В одном он не сомневался: страсти в их браке будет предостаточно.

Наконец найдя в себе силы оторваться от её губ, Фицуильям с удивлением заметил, что Элизабет не отстранилась от него, как раньше, а прижалась щекой к его плечу, обняв руками за талию. На мгновение он замер от неожиданности, но вскоре обнял её в ответ. Некоторое время они стояли в объятиях друг друга, не произнеся ни слова, прежде чем Элизабет сказала:

— Последние несколько дней у нас и минуты не было, чтобы побыть наедине.

— Знаю. Вы часто заняты приготовлениями к приёму, а я — с моей семьёй.

Они проводили вместе время, но наедине остаться у них просто не было возможности с тех пор, как в Незерфилд приехали Дарси. Джорджиана частенько оставалась в Лонгборне на весь день, с удовольствием проводя время с сестрицами Беннет. Так что Фицуильяму редко удавалось наведаться туда без сопровождения.

— После сегодняшнего приёма станет немного спокойней, — сказал он.

— Да, а потом опять начнётся кутерьма с поездкой в Лондон.

— А потом ещё и свадьба, — добавил Фицуильям с улыбкой.

Элизабет подняла голову с его плеча и с любовью посмотрела ему в глаза.

— Да.

Взглянув на её счастливое лицо и улыбающиеся губы, Фицуильям не мог отказать себе в ещё одном поцелуе. Однако тут же вспомнил, что стоит им выехать в Лондон, то такие встречи станут для них вовсе невозможными.

— На долго мы задержимся в Лондоне? — спросил он.

В этот раз, кажется, сама Элизабет почувствовала, что им пока не стоит так долго стоять, прижавшись друг к другу и сделала шаг назад. Фицуильям этому, конечно же, не был особенно рад, но возражать он не имел права.

— Полагаю, на пару недель. Мне предстоит не только обзавестись свадебным платьем, но и многими другими вещами, необходимыми невесте. Ваша матушка предупредила меня, что зимы в Дербишире очень морозные, так что мне нужно и к этому подготовиться.

— Я бы хотел познакомить вас с моими дядей и тётушкой, пока мы будем в городе, — сказал Фицуильям.

— Конечно, это можно будет устроить. Думаю, что и дядя, и тётушка Гардинер захотят увидеться с вами, — улыбнулась Элизабет.

— Благодаря вам, наше семейство станет необычайно обширным, Элизабет, — усмехнулся Фицуильям.

— Разве я не говорила вам, что моя матушка твёрдо убеждена в том, что «чем больше народу, тем веселей»?

— Да, вы упоминали, — улыбнулся он. — У меня есть для вас подарок. Он достал чёрную шкатулку из кармана своего пальто и протянул ей.

— Вам не стоило покупать мне что-то.

— Я и не покупал. Моя бабушка Фицуильям дала мне это для подарка моей будущей супруге. Я попросил моих родителей привезти это с собой. Думаю, оно подойдёт к вашему кольцу.

Элизабет открыла шкатулку и увидела шесть изумрудов потрясающей красоты, заключённых в изысканное ожерелье.

— Фицуильям, оно великолепно. Я… я не могу…

— Элизабет, — он не дал ей продолжить, — вам предстоит научиться принимать от меня подарки, — улыбнулся он. — Скажите, вы наденете его на нашу свадьбу? Я конечно же не настаиваю, если вы уже подобрали что-то другое.

— Ничего, что могло бы сравниться с этим, — засмеялась Элизабет.

— Так вы его наденете?

— Конечно, — улыбнулась она.

Фицуильям снова погладил её по щеке и прошептал:

— С днём рождения, любовь моя.

Элизабет была так тронута его подарком, вниманием и заботой, что едва сдерживала непрошеные слёзы, однако им не суждено было пролиться, потому что Фицуильям подарил ей ещё один поцелуй.

— Я люблю вас, — прошептал он, едва оторвавшись от её губ.

— Я вас тоже люблю, — ответила Элизабет, задорно ему улыбнувшись. — Должна предупредить вас, восторги моей матушки будут слышны даже в Незерфилде, когда она увидит это ожерелье.

Фицуильям лишь рассмеялся и вновь заключил её в свои объятия.

* * *

Всё семейство Дарси прибыло в Лонгборн, когда бальная зала уже была полна приглашённых. Конечно, размерами она не могла тягаться с залом в Незерфилде, но была обставлена не менее элегантно.

— Лиззи! — чуть ли не бегом бросилась Джорджиана к своей подруге.

Элизабет тут же засияла, услышав её голос, и направилась в сторону Дарси. На ней было изящное светлое платье с серебристого цвета лентой, повязанной вокруг её талии, и полупрозрачными короткими рукавами с длинными перчатками. Волосы её были уложены в сложную причёску, в которую были вплетены маленькие белые цветы. Фицуильям был обескуражен тем, как притягательно она выглядела, а потому некоторое время не мог вымолвить и слова.

— С днём рождения, дорогая! — обняла леди Энн свою будущую невестку.

— Благодарю, ваша светлость, — улыбнулась ей Элизабет.

— Поздравляю, мисс Беннет, — сказал мистер Дарси.

— Благодарю. И спасибо, что приехали.

Мистер Дарси взглянул на своего сына, который так и не сказал ни единого слова, но одного лишь взгляда на него хватило, чтобы старший Дарси понял, что надо бы молодых оставить на минутку наедине.

— Идём, Джорджиана, — сказал он, подавая руку и своей супруге тоже, — поприветствуем всех Беннетов.

— Вы выглядите… Элизабет, вы… — начал было Фицуильям.

— Я выгляжу, как Элизабет? Рада слышать, сэр, ведь мне не хотелось бы, чтобы вы перепутали меня с некой иной леди. А вдруг вы бы по ошибке поцеловали её вместо меня?

— Элизабет, не советую вам сейчас говорить со мной о поцелуях, когда мы окружены полусотней людей, — прошептал ей в ответ Фицуильям.

— Если вы будете хорошо себя вести, то я, пожалуй, в течение вечера смогу устроить нам небольшую встречу наедине в саду, — лукаво приподняла бровь Элизабет.

— Элизабет… — чуть строго протянул он предупреждающим тоном, отчего она лишь засмеялась и повела его в сторону своей семьи. — Вы выглядите просто восхитительно. Я именно это хотел сказать, но вы лишили меня дара речи.

— Что ж, спасибо, мистер Дарси, вы и сами отлично выглядите.

— Признаюсь, я не предполагал, что приём будет столь светским, — чуть нахмурился Фицуильям.

— Изначально он таковым и не задумывался. Это должен быть самый обычный званый вечер, но мама устроила целый бал.

— Значит, танцы всё-таки будут? — спросил Фицуильям. Элизабет засмеялась от его немного страдальческого тона.

— Боюсь, что да.

— В таком случае, могу я пригласить вас на первый и последний танец этого вечера? — спросил он.

— Конечно.

— И на танец перед ужином?

— Мистер Дарси, вы что же, желаете не отпускать меня от себя весь вечер? — усмехнулась Элизабет.

— Замените «весь вечер» на «всю жизнь», и тогда мой ответ: да, — улыбнулся Фицуильям.

Приём, который незаметно для всех превратился в бал прошёл замечательно. Элизабет с большим удовольствием участвовала в каждом танце, а всё остальное время не отходила от Джорджианы, дабы она не чувствовала себя покинутой. Удивительно, но и Фицуильям не пропустил ни одного танца. Он открыл бал вместе с Элизабет, а затем по очереди приглашал на танец Джорджиану, Джейн, Мэри, Китти, свою матушку и, к всеобщему удивлению, миссис Беннет, а затем переключился на незнакомых ему дам, которые сидели без кавалеров. Он искренне старался исправить отвратительное впечатление, которое сложилось о нём у жителей Мэритона в прошлом году, но истинно наслаждался танцами с Элизабет.

Во время танцев со своими будущими сёстрами он попытался завязать с ними разговор, надеясь найти с ними хоть что-то общее. К своему удивлению, он выяснил, что за моралистической и чопорной маской Мэри скрывается неуверенная в себе и до боли стеснительная натура, отчего он не мог не задуматься, вела ли бы она себя иначе, если бы ей было оказано то внимание, в котором она так явно нуждалась. Может, тогда она была бы открыта к чтению чего-то помимо Проповедей Фордайса и стала бы менее скованной. Китти так и вовсе обескуражила Фицуильяма. Ведь когда она поняла, что его вовсе не следует бояться, она перестала смущаться и дала волю своему истинному нраву, который очень напоминал ему Элизабет. Воистину, четвёртая сестрица Беннет была невероятно похожа и манерами, и характером на Элизабет! Конечно же, Китти была ещё очень юна, и у неё ещё было время превратиться в достойную леди. Особенно теперь, когда в её жизни больше нет плохого примера для подражания в лице миссис Уикхем, Фицуильям мог видеть, что у Китти прекрасный потенциал. Возможно, Элизабет развила в себе добродетельные качества раньше, потому что её примером для подражания была такая юная леди, как Джейн, в то время как для Китти им стала Лидия. Будь у неё перед глазами более достойный пример, она могла бы вырасти в очень достойную барышню. Быть может, компания Джорджианы и Элизабет поможет обеим девушкам.

Несмотря на некоторую неловкость, Дарси с удовольствием провёл время на балу, и уж точно с большим наслаждением, чем на любом званом вечере в Лондоне, где раньше на него все присутствующие дамы смотрели или как на потенциального супруга, или как на потенциального зятя. Здесь же, в провинции, будучи обручённым с Элизабет, он был принят в местное общество, что давало Фицуильяму странное чувство успокоения.

Он не мог скрыть свою гордость и радость, когда во время ужина мистер Беннет привлёк всеобщее внимание, дабы объявить следующее:

— Я знаю, что все присутствующие, кто приходится нашей семье родственниками и друзьями, уже осведомлены о том, что я собираюсь объявить, но всё же полагаю, что мне следует объявить обо всём официально. С великой гордостью сообщаю, что моя старшая дочь Джейн обручена с мистером Чарльзом Бингли, а моя Лиззи обручена с мистером Фицуильямом Дарси.

За сим последовала волна поздравлений и пожеланий счастья, которая не закончилась вплоть до окончания вечера. В какой-то момент всеобщее внимание переключилось на старшую сестрицу Беннет и её жениха, и именно в это время Фицуильям и Элизабет смогли улизнуть в сад, где они провели в объятиях друг друга до тех пор, пока не начали беспокоиться, что их отсутствие могут заметить. Когда они возвратились в залу, Дарси и Беннеты сделали вид, что не заметили их небольшого побега, который продлился без малого четверть часа.

— Мистер Дарси, — обратилась Элизабет к отцу своего наречённого, когда те уже собирались ехать обратно в Незерфилд. — С моей стороны будет очень самоуверенно попросить вас позволить Джорджиане провести ночь в Лонгборне?

— Ты этого хочешь, Джорджиана? — спросил он свою дочь.

— Да, папа. Лиззи сказала, что я могу позаимствовать у неё ночную сорочку, но не могли бы вы отправить мне утреннее платье завтра? — с мольбой в голосе протараторила Джорджиана.

Услышав это, Фицуильям не сдержался от мысли, что он и сам был бы не прочь остаться на ночь, дабы увидеть Элизабет в ночной сорочке, но быстро выкинул из головы столь неподобающие мысли и, дождавшись согласия отца, сказал:

— Я пришлю за тобой лакея, Джорджи.

— Спасибо, Фицуильям! — воскликнула она. — Доброй ночи!

* * *

Джорджиана возвратилась в Незерфилд на следующий день после завтрака, сообщив, что Беннеты отказались отпускать её в дорогу голодной, да и ей самой не хотелось отвлекать свою семью от сборов перед поездкой в Лондон. Она, казалось, была в более приподнятом настроении, чем когда-либо.

— Как же прошёл твой вечер, дорогая, что так светишься? — спросил её отец за обедом.

— Полагаю, что ничего необычного, — старалась сдержать свой восторг Джорджиана. — Как мне кажется, я стала свидетельницей того, каково живётся с таким количеством сестёр.

— И каково это, дорогая? — усмехнулась леди Энн. — У меня только одна сестра, да и с ней я никогда не была особенно близка.

— Самое первое, что бросилось в глаза, — это суматоха, — засмеялась Джорджиана. — А ещё все сёстры перед сном собрались вместе в одной спальной, чтобы расчесать друг другу волосы и разговаривали до тех пор, пока чуть не падали от усталости. И только после этого разошлись по комнатам.

И Фицуильям и Бингли очень сожалели, что им пришлось выслушать рассказ Джорджианы о том, как прошёл её вечер, ибо их чересчур яркое воображение не преминуло дорисовать картину их возлюбленных, и они были очень благодарны, что Джорджиана не пустилась в дальнейшее описание своего вечера в компании сестёр Беннет.

— Я сначала была очень смущена, но они все вели себя так, словно ничего обыденнее и быть не может, так что это меня успокоило. Мама, вы только представьте, они в какой-то момент все вместе забрались на одну кровать со мной и около получаса провели за обсуждением вечера! — воскликнула Джорджиана.

— Надеюсь, вы хоть не уснули в одной кровати! — едва сдерживала смех леди Энн, заметив, как молодые люди притихли.

— Нет, конечно же, нет. Там даже сидя места было мало. Лиззи рассказала, что когда они были маленькими, то иногда скидывали на пол простыни и спали все вместе, особенно во время грозы. Но теперь они слишком взрослые для этого, — усмехнулась Джорджиана. — Нет, мне предложили переночевать или в гостевой спальне, или вместе с Элизабет.

— И что же ты выбрала? — спросила леди Энн.

— Конечно же я осталась с Лиззи! — улыбнулась Джорджиана. — Я не для того пятнадцать лет провела без сестёр, чтобы отказываться от их компании сейчас.

Хоть мистера Дарси мало волновал этот разговор, но он был прекрасно осведомлён, какой эффект он мог произвести на его сына и хозяина дома. Он и сам помнил, каково это — быть молодым влюблённым мужчиной, и посему вмешался в разговор:

— Я рад, что ты довольна своими новыми сёстрами, Джорджиана. Ты уже подготовилась к завтрашней поездке в город?

— Ещё нет, мне надо будет поговорить с моей горничной.

Таким образом, к величайшей радости молодых джентльменов, тема разговора была сменена. После обеда Фицуильям отправился в свои комнаты, дабы завершить приготовления к поездке, и без конца повторял себе, что ему осталось потерпеть лишь семь недель, и тогда у него будет право не разлучаться с Элизабет ночью.

* * *

— Даже не знаю, как вы справляетесь, миссис Беннет. Устраиваете семейный ужин сразу после приёма в честь Элизабет, да ещё и накануне поездки в Лондон, но я рад, что вы нас пригласили, — сказал Фицуильям тем вечером своей будущей тёще.

— Ах, сэр, такова обязанность любой хорошей хозяйки. И не сомневайтесь, Лиззи всему прекрасно обучена, — ответила миссис Беннет слегка засмущавшись.

— В этом я абсолютно уверен, мадам. На мой взгляд, в ней нет ни единого изъяна.

— О, Фицуильям! Вот человек, который мне сейчас нужен, — воскликнул мистер Беннет, зайдя в гостиную. — Прошу, присядьте рядом со мной.

Фицуильям был застигнут врасплох таким воодушевлением своего будущего тестя, но был рад тому, что отец его возлюбленной искренне старался узнать его поближе, и потому без лишних вопросов подошёл к старшему джентльмену.

Пару минут спустя миссис Беннет отправилась на кухню, дабы поговорить с поваром, и мистер Беннет в достаточно громкой манере, чтобы его могли услышать все Беннеты, Дарси и мистер Бингли сказал:

— Да, сегодня у нас на ужин будет прекрасное мясо, но, дорогая Лиззи, не беспокойся, это будут не наши курицы.

— Наши курицы? — усмехнулась Элизабет. — С чего бы мне думать, что мы будем есть наших куриц сегодня, папа?

— Ах, неужели ты уже позабыла, дорогая?

— О чём? — в полном недоумении спросила Элизабет.

— Вижу, память тебя подводит, — улыбнулся мистер Беннет и повернулся к своему будущему зятю. — Знаете ли, Фицуильям, когда Элизабет была маленькой, однажды она узнала, что курицы, которых мы держим, предназначались нам в пищу…

— О нет! Папа! Не рассказывайте! — тут же воскликнула Элизабет, подскочив со своего места.

— Я лишь хочу уведомить твоего будущего мужа о том, что может его поджидать, если у вас появится дочь, похожая на тебя.

— Папа!

Теперь уже все присутствующие подошли поближе, заинтересованные тем, что хочет поведать им мистер Беннет.

— Думаю, мне стоит об этом узнать, мистер Беннет, — улыбнулся Фицуильям, позабавленный возмущением своей наречённой.

— Так вот, однажды утром моя малышка Лиззи проснулась, — начал свой рассказ мистер Беннет, — и решила, что её пернатые друзья не заслуживают участи быть съеденными. Она особенно любила наших курочек, потому что сама частенько их кормила, но она не знала, что хоть некоторые из них и предназначались нам в пищу, бóльшую часть мы держали ради яиц.

Элизабет уже была вся красная и, сложив руки на груди, неодобрительно глядела на своего отца, при этом улыбаясь и посмеиваясь.

— Итак, она приняла решение спасти своих питомцев и, несколько раз пройдя из дома в курятник и обратно, перетаскала всех куриц в свою спальню.

Когда смех в комнате поутих, леди Энн спросила:

— И что же, её никто не заметил?

— По сей день, я не имею ни малейшего понятия, как ей это удалось, но никто её не видел. Лиззи, может уже признаешься?

— Скажу лишь, что я была невероятно умным ребёнком, и нет, ни в чём признаваться я не собираюсь. Я оставлю свои тайны при себе, а то вдруг мне снова вздумается спасти каких-нибудь животных, — ответила Элизабет с улыбкой.

— Сколько вам было лет? — спросил Фицуильям.

— Четыре или пять, о чём папа так и не упомянул.

— Для цели, которую я преследую, это несущественно, дорогая, — улыбнулся мистер Беннет.

— Которая заключается в том, чтобы мой жених бросил меня из страха обзавестись дочерью, похожей на меня? — усмехнулась Элизабет.

— Да, и тогда ты останешься со мной.

— Боюсь, что своей цели вы не добились, мистер Беннет, — покачал головой Фицуильям, который после услышанной истории стал находить Элизабет ещё более очаровательной.

— Что ж, попытка не пытка, — пожал плечами мистер Беннет.

— Значит вы собираетесь позорить меня вплоть до самой свадьбы? — прищурилась Элизабет.

— Дорогая, у меня нет другого выбора. Ведь это ты решила спрятать тех куриц у себя в комнате, а не я.

Когда миссис Беннет вернулась в гостиную, дабы объявить, что ужин готов, все гости едва успели отдышаться от смеха.

На следующий день всё семейство Дарси, мистер Бингли, а также миссис Беннет с двумя своими старшими дочерями отправились в Лондон. На время пребывания в городе Беннеты условились погостить в доме мистера и миссис Гардинер, так что леди Энн немедленно отправила весть в дом Дарси о том, чтобы слуги готовились к званому ужину в день их приезда. Слишком много дел было запланировано на этот визит в Лондон, так что свободного времени было крайне мало. Главным приоритетом для миссис Беннет было заказать пошив свадебных платьев для Джейн и Элизабет, так что едва они успели приехать, как их матушка тут же повела их к модистке. Следующие несколько дней сестрицы Беннет провели в борьбе с чрезмерной любовью их матушки к лентам и кружеву. Однако лишь с вмешательством и поддержкой леди Энн, Джорджианы и миссис Гардинер удалось убедить миссис Беннет, что чрезмерное использование орнаментов на платьях будет неуместно. Джейн выбрала украшенное лентами платье светло-розового оттенка с треугольным вырезом, а Элизабет остановилась на платье цвета слоновой кости с кружевом и прямоугольным вырезом. Обе сестры были необычайно довольны результатом, и эти платья были поистине самыми дорогими и изысканными из всех, которые они когда-либо носили. С них сняли мерки и назначили несколько встреч для примерок на ближайшие две недели.

Семейство Дарси с величайшей радостью вновь встретились с Гардинерами. Во время их первого визита на Грейсчёрч Стрит они смогли познакомиться с детьми Гардинеров, и к удивлению всех присутствующих, кроме самих Гардинеров и Фицуильяма, малышка Бетт сразу же подошла к нему и, протянув к нему ладошки, сказала:

— На ручки, мистер Дарси?

— Бетт! — воскликнула миссис Гардинер. — А как же манеры?

— Пожалуйста? — попросила малышка, ничуть не смутившись. Фицуильям засмеялся и поднял девочку на руки.

— Рад снова вас видеть, мисс Бетт.

— Мама говорит, вы станете моим кузеном, — сказала Бетт.

— Да, стану.

— Вы женитесь на кузине Лиззи?

— Да.

Девочка серьёзно кивнула, словно они обсуждали что-то невероятно важное.

— А она ещё моя крёстная.

— Да, мне рассказывали, — улыбнулся Фицуильям. — Она хорошая крёстная? — усмехнулся он, взглянув на свою невесту, которая грозно на него посмотрела.

— О да! Она часто читает мне, играет со мной, — начала Бетт перечислять все достоинства своей крёстной, но потом перешла на шёпот, — а ещё приносит мне сладости, только маме об этом нельзя рассказывать.

— Бетт! — засмеялась Элизабет. — Тебя все слышали!

Наблюдая за Фицуильямом вместе с маленькой девочкой на руках, мистер Дарси и леди Энн наконец поняли, о чём их сын мечтал, когда говорил им о маленькой мисс Дарси, копии Элизабет, и были необычайно счастливы, что теперь его мечта была вполне осуществима.

— Не соизволите ли поведать мне, мистер Дарси, — прищурилась Элизабет, глядя на своего наречённого, когда они остались вдвоём, — как так получилось, что моя крестница знает вас?

— Мы провели некоторое время вместе, когда ваши дядя и тётушка пригласили меня в их дом, когда… ну…

— Ах, тогда понятно. Не знала, что вы так хорошо ладите с детьми.

— С детьми мне проще найти общий язык, чем со взрослыми, — улыбнулся Фицуильям. — Дети честны и прямодушны. Их совершенно не волнует положение человека в обществе или его состояние.

— Всё так, но их может очень волновать, какая у вас любимая птица, например, — усмехнулась Элизабет.

— Это точно. Надеюсь, у нас их будет много.

— Птиц? Полагаю, это можно будет устроить.

Фицуильям засмеялся, качая головой, но в этот момент его и Элизабет позвали присоединиться к остальным.

* * *

Неделю спустя, после проведённого вечера на Грейсчёрч Стрит, Фицуильям подошёл к Элизабет, дабы сообщить ей новость.

— Я хотел раньше вам рассказать, да всё никак не удавалось. Мои дядя и тётушка приняли приглашение на ужин в нашем доме в эту пятницу. Ричард и его старший брат тоже там будут. Им всем не терпится с вами познакомиться.

— Если не считать полковника Фицуильяма… Мы ведь уже с ним знакомы, — отметила Элизабет, провожая его к карете.

— Он не знает, кто вы, — чуть робко сказал ей Фицуильям.

— Вы ему не сообщили? — удивилась она, остановившись на полпути.

— Я рассказал ему, что обручён, но вашего имени я не называл.

— Почему же?

— Полагаю, мне хочется его удивить, — пожал плечами Фицуильям.

— А как же ваши дядя, тётя и старший кузен?

— О, им я конечно же рассказал, кто вы. Они на этом настояли, однако перед этим я заручился их обещанием ничего не упоминать о вас Ричарду.

— Бедный полковник, — засмеялась Элизабет. — Самые близкие люди держат его в неведении.

— Он слишком часто и с большим удовольствием подшучивает надо мною. Это будет моя расплата, — улыбнулся Фицуильям. — Мои дядя и тётушка никогда не приезжают к условленному времени, так что вы и ваша семья уже будете у нас, когда они соизволят явиться.

Фицуильям собирался было пойти в сторону кареты, но заметил, что Элизабет не двинулась с места.

— Любовь моя, всё хорошо? — спросил он, заметив на лице своей наречённой серьёзное, задумчивое выражение. Взяв её за руку, нисколько не заботясь о правилах приличия, он терпеливо ждал её ответа.

— Всё в порядке, просто… Я вдруг подумала, не ждёт ли меня то же, что… — сказала Элизабет, так и не закончив свою мысль.

— То же, что вам устроила леди Кэтрин? — догадался Фицуильям. — Нет, вам не стоит этого страшиться. Во-первых, мои дядя и тётя благоразумные люди. Они сложат о вас своё мнение, основываясь лишь на вашем поведении. Полагаю, у них до сих пор присутствует страх того, что вы окажетесь охотницей за состоянием, но я убеждён, что, как и мои родители, проведя с вами в компании пару минут, они отринут столь нелепые мысли. К тому же, они понимают, что даже если они не одобрят мой выбор, это ничего не изменит. Я люблю вас, и самые близкие мне люди тоже вас любят. А у моих дяди и тёти нет никаких способов хоть как-то повлиять на ситуацию. Да и всё это неважно. Поверьте, они характерами больше походят на Ричарда, чем на леди Кэтрин. Моему дяде так особенно присущи черты характера весьма легконравные, которые редко у людей ассоциируются с титулом графа. Что-то мне подсказывает, что вы друг другу придётесь по нраву.

— Вам прекрасно удаётся успокоить меня, Фицуильям, — улыбнулась Элизабет.

— Отныне это одна из моих обязанностей, — слегка склонил голову он. Взглянув на её улыбающиеся губы, ему пришлось напомнить себе, что они стоят на улице перед домом родственников его невесты, а у кареты их ждут его собственные родители. — Я так нестерпимо хочу поцеловать вас, но ещё целую неделю это будет совершенно невозможно.

— Терпение, любовь моя, — усмехнулась Элизабет. — А пока вы можете носить это с собой, дабы не забывать обо мне.

Она быстро передала ему в руку сложенный платок и, присев в реверансе, отправилась обратно в дом. Фицуильям немедленно спрятал платок в карман и не доставал его, пока не остался один в своей спальне. Там он развернул подарок Элизабет, дабы рассмотреть его повнимательней. На тонкой ткани были изящно вышиты цветочные узоры, а также инициалы «Э.Б.», но в платке был спрятан небольшой подарок: прядь каштановых волос, перевязанная фиолетовой лентой. Фицуильям не сдержал улыбки и прижал платок к носу, дабы вдохнуть мягкий аромат лаванды, который всегда сопровождал его возлюбленную.

* * *

К величайшему беспокойству Элизабет, наступила наконец пятница. Её очень успокоили заверения Фицуильяма, и каждая минута, проведённая в компании будущих родственников, приносила ей всё больше спокойствия, однако ей всё равно предстояло впечатлить весьма выдающихся особ. Перед назначенным ужином она позволила горничной уложить её волосы в более замысловатую причёску, чем обычно, и надела самое лучшее вечернее платье, которое у неё имелось. Или, по крайней мере, пока имелось, ибо матушка настояла на том, что будущим миссис Дарси и миссис Бингли необходимо обзавестись новыми платьями, которые будут готовы лишь через несколько дней. Платье, которое сейчас надела Элизабет, было нежно-розового оттенка и сшито из самой дорогой ткани, которую она доселе позволяла себе. Впервые она была одета богаче, чем Джейн, хоть в красоте она всё так же не могла тягаться со старшей сестрой, но Джейн сегодня и не предстояло знакомиться с родственниками своего наречённого.

Фицуильям рассказал Элизабет, что Бингли был в ярости, насколько ему позволяла его дружелюбная натура, на своих сестёр за их вмешательство в его отношения с Джейн. В отличие от Фицуильяма, они не считали, что поступили неправильно, и не собирались извиняться. А посему они не были приглашены в Незерфилд вплоть до самой свадьбы, чему Бингли был подспудно рад ещё и потому, что ему не хотелось бы находиться поблизости, когда Кэролайн прочитает новости о помолвке Дарси. Сёстрам было позволено остаться в Незерфилде после свадьбы лишь в том случае, если они будут проявлять заслуженное уважение будущим миссис Бингли и миссис Дарси. Так что никого не удивило, когда Фицуильям попросил Бингли прийти на ужин в дом Дарси без сопровождения, ибо он пока не желал видеться с мисс Бингли, особенно в присутствии его дяди и тётушки. Бингли такая просьба нисколько не смутила, и он ответил, что даже не собирался приглашать своих сестёр. Хоть Элизабет и не боялась мисс Бингли, но известие о том, что на ужине она присутствовать не будет, порадовало её.

Карета Гардинеров остановилась перед домом семьи Дарси, и все гости вышли на Гровенор Сквер в Мейфэре, где и располагался будущий дом Элизабет, который она рассматривала всё с тем же восхищением, что и в первый раз, оказавшись в самом фешенебельном районе Вест-Энда Лондона. Её весьма привлекало столь близкое расположение дома к Гайд-парку, однако лицезрев размер и роскошь самого дома, Элизабет была поражена. Так как это была лишь городская резиденция, а не родовое поместье семьи, она ожидала увидеть что- то менее внушительное. Элизабет изо всех сил старалась не выдать своего волнения, однако внутри она была в панике от идеи, что когда-нибудь ей предстоит стать хозяйкой и этого дома, и Пемберли. Ей оставалось молиться, что её будущая свекровь поможет ей и всему обучит. В первый свой визит ей представили дворецкого и экономку дома, мистера и миссис Уильямс, и Элизабет по привычке постаралась запомнить как можно больше слуг. Теперь же её приветствовали в этом доме с улыбкой и расположением.

Фицуильям уже целый час как был готов к приёму гостей, когда услышал подъезжающую карету Гардинеров. Он терпеливо ждал, пока мистер Уильямс не объявил об их прибытии, и был весьма доволен тем, что, как и в прошлый визит Элизабет в их лондонский дом, и дворецкий, и экономка, казалось, были очарованы его невестой. Улыбнувшись тому, что он смог найти девушку, которую любил не только он, но и все окружающие, он, наконец, увидел, как она заходит в гостиную. Если бы Фицуильям знал, что всего полчаса назад она размышляла над тем, что уступает по красоте своей старшей сестре, он бы немедленно её одёрнул. Подойдя к ней, Фицуильям поцеловал ей руку.

— Вы так прекрасны сегодня, — прошептал он, стараясь, чтобы никто кроме неё не услышал его слова, хоть вряд ли хоть кто-то из присутствующих не мог догадаться о том, что он говорит ей.

— Благодарю, — улыбнулась Элизабет.

После обязательных приветствий и около получаса спустя мистер Уильямс объявил о прибытии остальных гостей.

— Лорд и леди Мэтлок, лорд Эштон и полковник Фицуильям.

Мистер Дарси и леди Энн прошли ко входу в гостиную, дабы поприветствовать всю семью Фицуильям.

— Добрый вечер, Генри, — улыбнулась леди Энн и обняла своего старшего брата.

— Рада видеть тебя.

— Я тоже рад, Энни, — ответил лорд Мэтлок. — Как поживаете, Дарси?

— Отлично, благодарю. Прошу, позвольте я вас представлю.

— Мисс Беннет? — воскликнул полковник Фицуильям, заметив знакомое лицо среди гостей. — Глазам своим не верю, но это действительно вы!

— Да, полковник Фицуильям, это я, — усмехнулась Элизабет, делая реверанс. — Очень рада снова вас видеть, однако мне стоит поправить вас. Ко мне сейчас следует обращаться мисс Элизабет. Видите ли, моя старшая сестра здесь.

— Что ж, в таком случае, рад нашей встрече, мисс Элизабет, — засиял Ричард. — Могу я спросить, какими судьбами вы здесь оказались?

— Ричард! — прикрикнула на него леди Мэтлок.

— Простите, матушка, я просто поражён. И я достаточно хорошо знаю мисс Элизабет, чтобы понимать, что её моя прямолинейность нисколько не смутит.

— Вы совершенно правы. Я здесь, как подруга Джорджианы, конечно же… — она осеклась, взглянув на Фицуильяма.

Он подошёл к ней и улыбнулся ей столь ласково, что Ричард успел всё понять, прежде чем Фицуильям озвучил основную причину, почему Элизабет находилась в доме Дарси.

— И как моя невеста, конечно же.

Несмотря на то, что Ричард уже об этом догадался, он всё равно был чрезвычайно удивлён.

— Невеста? Я в изумлении, — сказал он, слегка тряхнув головой, стараясь осознать случившееся. — Хотя… Ты всегда был очень умным человеком, Фиц. Поздравляю тебя со столь великолепным выбором!

— Племянник, ты нас не представишь? — спросил лорд Мэтлок, когда молодые поблагодарили Ричарда за его поздравления.

— Конечно. Тётушка, дядя, кузены, позвольте представить вам мою невесту, мисс Элизабет Беннет, её матушку, миссис Беннет, мисс Джейн Беннет, которая также Бингли приходится невестой, и мистера и миссис Гардинер, дядю и тётю Элизабет. Ну, а Бингли вы все знаете, — перечислял Фицуильям всех присутствующих. — Прошу, это мои дядя и тётушка, лорд и леди Мэтлок, и мои кузены, лорд Эштон и полковник Фицуильям.

После обязательного обмена любезностями все с удобством разместились в гостиной. Леди Энн, мистер Бингли и Джейн старались занять миссис Беннет разговором, что, впрочем, было несложно, ибо она пребывала под впечатлением от окружающей её роскоши и присутствия графа и графини. Прибывшие гости, не теряя времени, сели поближе к Фицуильяму и Элизабет, от которых, в свою очередь, не отходили мистер Дарси и Джорджиана.

— Мы много о вас слышали, мисс Элизабет, — сказала леди Мэтлок. — И от Дарси, и от Ричарда.

От Фицуильяма не ускользнул этот факт, ибо это могло лишь означать, что Ричард всё же испытывал к Элизабет более глубокие чувства, чем ему показалось на первый взгляд, раз он рассказывал о ней своим родителям.

— Значит, вам обо мне рассказывал полковник? — улыбнулась Элизабет, которую это удивило куда сильнее, чем Фицуильяма. — Следует ли мне бояться, что вы уже успели сложить мнение о моём характере? — усмехнулась она, глядя на Ричарда. — Что же вы, полковник Фицуильям, рассказали своей семье о возмутительной деревенской мисс, повстречавшуюся вам в Кенте, которая была чересчур самоуверенна и смела даже выйти на улицу без шляпки?

— Да, всё так! — засмеялся Ричард. — Правда, больше всего их поразила ваша способность выстоять напор леди Кэтрин.

— Неужели? Я лишь давала ответы на её расспросы. Откуда же мне было знать, что она не желает их услышать?

Теперь уже лорд Мэтлок присоединился к смеху своего сына, ибо он был прекрасно знаком с причудами его сестры.

— Вопросы моей сестры, мисс Элизабет, чаще имеют риторическую форму, нежели служат для поддержания разговора, — заметил он.

— Да, к третьему вопросу я это поняла, но меня уже было не остановить.

— Вам стоило это видеть, отец, — усмехнулся Ричард. — Я ещё никогда не получал такого удовольствия от визита в Розингс.

— Рада, что смогла вас позабавить, полковник, — улыбнулась Элизабет.

— Наша тётушка и вас заставила играть на фортепиано, а потом заявила, что она и кузина Энн были бы истинными виртуозами, если бы у них было время учиться? — спросил лорд Эштон.

— Да, так всё и было, — кивнула Элизабет.

— О, она постоянно это делает, Лиззи, — сказала Джорджиана. — Тебе не стоит расстраиваться.

— Ни в коем случае, Джорджи. Как ты знаешь, я никогда не считала свои музыкальные навыки достойными упоминания.

— Ах, не верьте ей, — покачала головой Джорджиана. — Она прекрасно играет, а поёт ещё лучше.

— Да, петь у меня и правда получается, — улыбнулась Элизабет, — но я это делаю, лишь чтобы отвлечь ничего не подозревающих слушателей от моей посредственной игры.

— Джорджиана права. Не верьте ей, — вставил своё слово Фицуильям. — Она играет с большим чувством.

— О, но такие похвалы от подруги и жениха не внушают доверия, — сказал лорд Мэтлок. — Надеюсь, вы сыграете нам сегодня вечером?

— Конечно. Возможно, у меня получится доказать свою правоту, спев, дабы скрыть все мои промахи. Но я вас поставила в неудобное положение, вам не кажется? — улыбнулась она Фицуильямам. — После моего выступления вам придётся либо объявить меня обманщицей, либо ужасной пианисткой.

— Что же вас сильнее оскорбит? — спросил Ричард.

— Ни то, ни другое. В любой вашей оценке я смогу увидеть или комплимент, или честное мнение.

Вскоре вся компания переместилась в столовую, где уже был подан ужин. Фицуильям тут же предложил Элизабет поменяться с ним местами, чтобы она могла сесть ближе к лорду и леди Мэтлок, так как они, наверняка, хотели поговорить с ней.

— Меня по одному поводу разъедает любопытство, мисс Элизабет, и я надеюсь, что вы сможете меня просветить, — сказал лорд Мэтлок.

— Я постараюсь, милорд, — ответила Элизабет.

— Ваша фамилия, Беннет, пишется с одной «т» или двумя? Элизабет, заинтригованная столь необычным вопросом, ответила:

— С одной «т», милорд, но двойной «н».

— Понятно, — протянул он и призадумался.

— Могу я узнать, к чему был этот вопрос?

— О, просто очень много лет назад у меня был хороший друг по имени Беннет, но после университета пути наши разошлись, когда мы оба женились.

— Сомневаюсь, что это кто-то из моей родни, ваше сиятельство. К тому же, Беннет — довольно распространённая фамилия.

— Наверное вы правы, — вздохнул лорд Мэтлок.

— Как было его полное имя? — спросил мистер Дарси.

— Мистер Томас Беннет, — ответил он и взглянул на слегка обескураженное лицо мисс Элизабет.

— Что ж… Томас — имя тоже довольно часто встречающееся, — неуверенно произнесла она.

— Единственное, что я точно о нём помню, — это что он был наследником некого имения в Хартфордшире, — с трудом припоминал лорд Мэтлок и, заметив, как начала улыбаться Элизабет, спросил: — Полагаю, вы всё же с ним знакомы?

— Можно и так сказать, — засмеялась Элизабет. — Я всё-таки ему дочь.

— Его дочь! — воскликнул в изумлении лорд Мэтлок. — Вы в этом уверены? Элизабет чуть наклонила голову и иронично взглянула на графа.

— Уверена ли я, что я его дочь? Что ж, я не очень похожа на него, но все говорят, что характерами мы весьма схожи. И моё невероятное физическое сходство с его собственной матушкой не может быть просто совпадением.

— Она над вами подшучивает, дядя, — вздохнул с улыбкой Фицуильям. — Она прекрасно понимает, что вы не это имели в виду.

— Понятно, — с улыбкой на губах протянул лорд Мэтлок, чуть укоризненно поглядывая на своих едва сдерживающих смех сыновей.

— Прошу, простите меня, милорд, — сказала Элизабет. — Если серьёзно, то не думаю, что в Хартфордшире найдётся ещё один мистер Томас Беннет, который бы окончил Кэмбридж около тридцати лет назад. Вы не припоминаете, имение, которое он должен был унаследовать, называлось Лонгборн?

— Совершенно верно! Это ваш дом?

— Да.

— Каково совпадение! Подумать только, Дарси! — обратился граф к своему зятю.

— Действительно! Однако вы никогда раньше не упоминали о Беннете.

— Это было тридцать лет назад, как и сказала эта юная леди. Скажите же, мисс Элизабет, как поживает ваш отец?

— Очень хорошо, сэр. Он сейчас в Лонгборне, ибо город ему не по нраву.

— Да, ему никогда Лондон не нравился, — усмехнулся лорд Мэтлок. — Как же он провёл последние тридцать лет? Полагаю, если он вступил в наследство, то его отец умер?

— Да, милорд. Дедушка Беннет умер, когда папе было двадцать шесть, за четыре года до моего рождения. Я никогда не знала его.

— Значит, он женился и обзавёлся такими прекрасными дочерями, как вы и ваша сестра, — кивнул граф.

— Да, — улыбнулась Элизабет, — вот только сначала у него появилась моя прекрасная сестра, а затем уже я. Я вторая из пяти его дочерей.

— Пять дочерей? — едва не закашлялся лорд Мэтлок. — Что ж, жизнь его явно была не скучной. Неудивительно, что он мне ни разу не написал.

— Боюсь, корреспонденция не самая сильная сторона моего дорогого отца, — хмыкнула Элизабет. — Я от него ни единого письма не получила с приезда в Лондон и вряд ли получу.

— Но он написал вам весьма забавное письмо, когда вы гостили в Дербишире, — вспомнил мистер Дарси.

— Да, но тогда я уже отсутствовала дома целых шесть недель. Пока он не так сильно скучает по мне, чтобы взяться за перо.

— Вы не оповестите его о нашем знакомстве? И что я с удовольствием бы возобновил нашу дружбу? — спросил лорд Мэтлок.

— Несомненно, — кивнула Элизабет. — Однако, я надеюсь, вы приедете на свадьбу и сами повидаетесь с ним?

— О, теперь я ни за что эту свадьбу не пропущу, — усмехнулся лорд Мэтлок. — А знаете, ваш отец возможно не упоминал о этом, но он был самым выдающимся дискутантом в университете.

— Ах, об этом он ничего не говорил! — воскликнула Элизабет. — Прошу, милорд, рассказывайте мне всё, а то папа задался целью опозорить меня перед моими будущими родственниками, рассказывая им обо всех моих детских шалостях.

— Зачем ему это? — удивился Ричард.

— Надеется, что я передумаю и оставлю ему его любимую дочь, если он меня запугает вероятностью того, что у нас появится такая же непоседа-дочь, какой была Элизабет, — ответил Фицуильям.

— Я не была непоседой.

— Рассказы вашего отца говорят о другом, — усмехнулся мистер Дарси.

— Вот видите, милорд? Папа делает всё, чтобы выставить меня проказливым ребёнком, но если вы расскажете мне о его университетских днях, то у меня может появиться возможность противостоять ему.

— Боюсь, что рассказывать особо нечего, — усмехнулся граф. — Ваш отец был истинным эрудитом, и его больше интересовали книги, чем любые другие развлечения, которым предаются молодые люди в университете.

— В таком случае, он мало переменился с тех пор, — вздохнула Элизабет. — Но вы говорили, что он был дискутантом?

— О да, он и в шахматы играл прекрасно, но дебаты были его страстью. В них ему не было равных.

— И почему меня это не удивляет? — улыбнулся Фицуильям своей наречённой. — Судя по всему, дядя, это наследственное.

— Разве? — удивился лорд Мэтлок.

— Что ж, это многое объясняет, — заметил Ричард. — Видите ли, отец, когда мы были в Кенте, Фиц и мисс Элизабет почти всё время провели за спорами. Теперь я понимаю, что это был своего рода ритуал ухаживания, — засмеялся он.

Фицуильям слегка поёрзал на своём месте, ведь сейчас он прекрасно знал разницу между добродушным поддразниванием Элизабет и её колкой враждебностью. Оглядываясь назад, он не понимал, как он мог не заметить столь очевидные признаки того, что он был ей вовсе не по нраву. Прежде чем он успел окунуться в неприятные размышления, на его руку под столом опустилась нежная ладонь. Элизабет ласково переплела их пальцы, словно уверяя его в своём расположении.

К концу вечера Элизабет удалось очаровать всю семью Фицуильямов, и, к счастью, её матушку на протяжении всего ужина умело отвлекали тётушка Гардинер и леди Энн, так что ей просто не представилось возможности сказать что-то бестактное. Элизабет исполнила своё обещание, и сыграла для гостей, которым пришлось согласиться с тем, что, хоть техника её и хромает, но поёт она действительно весьма хорошо. Так же лорд и леди Мэтлок пригласили всех присутствующих присоединиться к ним в театре через несколько дней, вскоре после чего Беннеты и Гардинеры отправились обратно на Грейсчёрч Стрит.

* * *

На следующий день полковник Фицуильям прибыл в дом Дарси в одиночестве и нашёл трёх старших представителей семейства в рабочем кабинете мистера Дарси. Иного он и не ожидал, ведь в это время дня Джорджиана обычно занята с учителем, что позволило бы ему поговорить хотя бы с Фицем.

— Что ж, кузен, я требую объяснений, — сказал он, прищурившись, стараясь сохранять шутливый тон, несмотря на то что был весьма серьёзен.

— Объяснений? — переспросил Фицуильям.

— Полагаю, мои дорогие дядя и тётушка обо всём осведомлены, — кивнул он в стороны четы Дарси, — но я провёл все эти месяцы, совершенно не понимая, что с тобой происходит.

— О чём ты, Ричард?

— Фиц! Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю!

Фицуильям, конечно же, отлично знал, чего добивается от него кузен, но его слишком забавляла сложившаяся ситуация.

— Неужели? Молю, просвети меня.

— Что ж, ладно. Ты мне не оставил выбора. Вот, что мне известно: уж целый год ты ведёшь себя странно, но я всё никак ума не приложу, как так получилось, что ты обручился с мисс Беннет! Я думал, ты влюблён в кого-то!

— Так и есть, — кивнул Фицуильям, сдерживая улыбку.

— Тогда зачем ты играешь чувствами мисс Беннет?

— Ничего подобного я не делаю.

— Фицуильям, — серьёзно обратился к нему Ричард. Он крайне редко пользовался несокращённой формой имени своего кузена, считая странным называть его своей фамилией. — Значит, ты влюблён в кого-то, но не можешь на ней жениться по какой-то причине? — он начал нервно расхаживать по комнате.

— Но зачем ты женишься именно на мисс Беннет? Я-то думал, что повстречаю здесь твою загадочную избранницу, а тут мисс Элизабет! — воскликнул он, встав напротив своего кузена. — Фицуильям, она добрая девушка, не играй её чувствами.

Теперь Фицуильям уже сожалел о своей затее немного подразнить Ричарда, ведь всем стало очевидно, что он не просто тревожится о Элизабет, но и то, что его тревога была вызвана куда более глубокими чувствами, чем он предполагал. Таким серьёзным он не видел Ричарда уже много лет.

— Почему ты считаешь, что Элизабет не может быть моей истинной избранницей? — спросил Фицуильям.

— Возможно, нам следует оставить вас наедине? — неуверенно спросила леди Энн.

— Нет-нет, останьтесь, — поднял руку в останавливающем жесте её сын. — И всё равно и так всё знаете.

Ричард, казалось, вовсе не слышал их.

— Я полагаю, что она не может быть твоей избранницей, потому что сам был свидетелем ваших взаимоотношений в Кенте. Ты был ещё молчаливее, чем обычно, изо всех сил игнорировал её, избегал разговоров с ней! Ты без конца смотрел на неё чуть ли не с презрением! На любовь это было мало похоже, а судя по некоторым комментариям, которые мисс Элизабет отпускала в твою сторону, ты ей нравился ещё меньше, чем она — тебе.

— Не знал, что ты думаешь, будто она мне не нравится.

— А что ещё я должен был думать? У вас что ни разговор, то препирательство. Я полагал, ты считаешь её чересчур прямолинейной и самонадеянной.

— Думаю, будет лучше, если ты всё ему расскажешь, Фицуильям, — посоветовал мистер Дарси. — Ричард всегда тебя поддерживал, пусть ты этого и не знал.

Фицуильям вздохнул, понимая, что его отец прав.

— Прошу, присядь, Ричард, — сказал он. — Ты в многом неправ. Мне всегда нравилась Элизабет. По началу даже чересчур, как я думал.

— То есть?

— Мне было в ней всё по нраву, кроме отсутствия у неё приданого и связей.

— Тебе-то какая в них нужда? — едва не поперхнулся от удивления Ричард. — У тебя и денег, и связей даже в избытке. Будь я на твоём месте, я бы… — он одёрнул себя, понимая, что сказать то, что собирался, он не имеет сейчас права.

— Я бы женился, на ком пожелал.

— Я не пожелал тогда признавать свои чувства, — продолжил Фицуильям, не желая вступать в полемику на поднятую Ричардом тему. — А потому я уехал из Хартфордшира, но уже через несколько месяцев вновь встретился с ней в Кенте.

— Значит, поэтому ты так вёл себя? Из-за того, что она тебе нравилась? Ну и странный же ты тип, Фиц…

— Я же сказал, что не желал признавать своих чувств.

— Однако, всё же они взяли над тобой верх…

— Да.

— Значит, она и была той таинственной избранницей всё это время? Отсутствие у неё приданого для тебя было непреодолимым препятствием? — повернулся Ричард к свои дяде и тётушке. — Я-то думал, там было что-то серьёзное! Голову себе ломал! Думал, может она замужем или погибла…

— Это не было для меня препятствием, — сказал Фицуильям. — Это лишь немного сдерживало меня до апреля, но потом… Я сделал ей предложение в наш последний вечер в Кенте.

Ричард сконфуженно нахмурился, но скоро на него снизошло озарение.

— Она отвергла тебя?

— Категорически. Я покинул Кент с мыслью, что более никогда её не увижу.

— Значит, всё-таки в одном я был прав: ты действительно ей не нравился.

— Да.

— Как же тебе удалось заставить её передумать?

— Сам задаюсь этим вопросом, — усмехнулся Фицуильям. — Летом она посещала Пемберли, когда путешествовала вместе со своими дядей и тётей, и полагаю, нам удалось разрешить некоторые недопонимания.

— Постой-ка! — воскликнул Ричард, вдруг осознав кое-что. — О… О нет! — спрятал он лицо в своих ладонях. — Фиц, прости меня, пожалуйста!

— Ты о чём?

— Это я во всём виноват. Я же не хотел… Я думал, что всё наоборот получится…

— Ричард, о чём ты? — заволновавшись, спросил Фицуильям.

— В тот день, когда мисс Беннет не пришла в Розингс на чай, в тот самый день, когда ты сделал предложение, я виделся с ней с утра. Я по своему обыкновению прогуливался в парке и встретил её. Между нами завязался разговор, и я… Я знал, что ты ей не очень нравишься, и я понимаю, что некоторым людям ты можешь показаться гордецом, и я просто попытался выставить тебя в лучшем свете.

— Что ты сказал ей?

— Я сказал ей, какой ты хороший сын, брат и друг, особенно для Бингли. Когда я упомянул его, она сказала, что ты и впрямь очень заботишься о его благополучии, и я сказал ей, что… Господи Боже! Я сказал ей, что ты был рад помочь Бингли избежать весьма неразумной женитьбы на леди, чью семью ты не одобрял, — признался Ричард. — Господь всемогущий! Это была мисс Джейн Беннет?

— Боюсь, что да, — кивнул Фицуильям.

— Фиц… — вздохнул Ричард. — Мне так жаль. Мне не следовало… Честью своей клянусь, я лишь хотел выставить тебя в лучшем свете, а не заставить её испытывать к тебе ещё больше неприязни.

— Я знаю, Ричард. Я бы никогда не заподозрил тебя в таких кознях.

— И ты сделал предложение в тот же вечер! Неудивительно, что она неважно себя почувствовала, я ведь говорил о её семье! Вот я дурень! Если бы я тогда не наплёл ей своим длинным языком, возможно…

— Нет, — перебил его Фицуильям. — Она бы всё равно не приняла моё предложение тогда, даже если бы ты ей ничего не рассказал. Она и без того подозревала о моём вмешательстве, так что найти этому подтверждение для неё было лишь делом времени. Да и к тому же это был не единственный упрёк в мою сторону, который я выслушал в тот вечер.

— Она отчитала тебя за твоё поведение, не так ли? Поэтому ты следующие месяцы из кожи вон лез?

— Да, и она была права. Я и к ней, и ко всем её близким отвратительно относился. Некоторые из её соседей в Мэритоне до сих пор обходят меня стороной. Сестра миссис Коллинз, мисс Лукас, едва в обморок не упала от страха, когда я пригласил её на танец на приёме в честь дня рождения Элизабет, так что можешь сам представить, как я себя вёл раньше.

— Смею предположить, что твоё поведение мало отличалось от того, что мне пришлось лицезреть в Кенте, просто я решил ничего не говорить, раз ты был в таком мрачном расположении духа.

— Ты вёл себя со мной как обычно, — нахмурился Фицуильям.

— Потому что меня тебе не напугать, — улыбнулся Ричард. — Я просто подумал, что наша тётушка в этот раз действует тебе на нервы сильнее, чем обычно, — усмехнулся он. — А что потом произошло?

— Матушка, отец и Джорджиана познакомились с ней, но вскоре ей пришлось в спешке вернуться в Лонгборн. Ричард, не знаю, в курсе ли ты, но её младшая сестра замужем за Уикхемом.

— Что?! Как? Когда?

— Он увёз её из Брайтона в Лондон и жил с ней в одной комнате несколько дней.

— Полагаю, вне брака.

— Правильно полагаешь.

— Тебе пришлось заплатить ему? — недовольно спросил Ричард.

— По-другому он бы на ней не женился.

— Чёртов Уикхем! — воскликнул полковник, вскакивая на ноги.

— Это уже дело прошлое, Ричард, — сказал мистер Дарси. — Таков был наш долг, а сестру мисс Беннет постигла судьба, которую лишь чудом удалось избежать Джорджиане.

— Но зачем он вообще связался с ней? — недоумевал Ричард. — У Беннетов нет таких средств, в которых нуждается Уикхем.

Фицуильям внимательно посмотрел на своего кузена.

— Ты же видел и Джейн, и Элизабет? — спросил он.

— Да, и что? — нахмурился Ричард, но вдруг до него дошло. — О! Все девицы Беннет столь же хороши?

— Лидия очень похожа на Джейн, а Мэри и Китти больше — на Элизабет, но ты прав, все они весьма привлекательны.

— Так значит, две из них ещё не сосватаны? — ухмыльнулся полковник.

— Ричард, — прикрикнул на него Фицуильям. — Они почти одного возраста с Джорджианой.

— Должен признать, — усмехнулся Ричард, — моё уважение к мисс Беннет лишь возросло теперь, когда я знаю, что у неё хватило силы духа отвергнуть тебя.

— Как и у всех нас, — отметил мистер Дарси.

— Я понять не могу, почему никто не верит в мою любовь к Элизабет, когда я об этом говорю? Бингли отреагировал так же, как и ты, когда я рассказал ему, что я обручён! Для меня никогда не было ничего естественней, чем любить её, — возмутился Фицуильям.

— Всё из-за того, как ты вёл себя раньше рядом с ней, — ответил Ричард. — Но посмею с тобой согласиться, кузен, она и впрямь очаровательна. Тебе очень повезло, — улыбнулся он, но если бы кто-то присмотрелся поближе, то заметил бы в его взгляде тень боли и сожаления, которую он постарался скрыть от своего дорогого кузена.

В тот вечер, когда всем предстоял поход в театр, Элизабет сделала выбор в пользу светло-бирюзового платья для своего вечернего туалета, а одна из служанок заплела её локоны в элегантную причёску. Спускаясь по лестнице, она увидела, что Фицуильям уже ждал внизу, дабы сопроводить её к карете, и, судя по всему, был весьма очарован тем, что он увидел. Как только она встала на нижнюю ступеньку, Фицуильям взял её под руку.

— Вы просто обворожительны, Элизабет, — сказал он, поцеловав ей руку. Её щеки немедленно тронул румянец, когда он слегка дотронулся пальцами её подбородка. — Это платье прекрасно подчёркивает цвет ваших глаз.

— И подходит к кольцу, — добавила Элизабет.

— Действительно, — он едва не склонился к ней в поцелуе, когда его отец намеренно громко прочистил горло, привлекая к себе внимание. — Нам следует присоединиться к остальным.

Пока они пребывали в Лондоне, Фицуильям при любой возможности выводил Элизабет на прогулку в Гайд-парк, а также познакомил её с некоторыми своими знакомыми и друзьями, однако они ещё ни разу не посещали столь светское мероприятие. Посему, когда Элизабет зашла в театр в сопровождении своего наречённого, она впервые смогла осознать, насколько её помолвка с мистером Фицуильямом Дарси из Пемберли взбудоражила высший свет Лондона. Ей казалось, что каждый встречный окидывает её оценивающим, а порой и осуждающим взглядом. Вокруг неё было столько элегантных дам, одетых по последней моде, что Элизабет не могла не почувствовать, что она сама одета слишком просто. Пока они не зашли в театр, ей казалось, что её платье весьма изысканно и элегантно, но невольно сравнив себя с окружающими дамами, Элизабет испугалась, что производит впечатление едва ли не нищенки.

Фицуильям же мало обращал внимание на взгляды окружающих. Ему оценивающие и осуждающие взгляды, а также пересуды высшего света были не в новинку, да и что о нём думают сильные мира сего его давно перестало волновать. Единственное, что его заботило в этот момент, — это потрясающая женщина, которую он вёл под руку. Ему нестерпимо хотелось показать её всему свету, но взглянув на её милый лик, он тут же заметил её смущение.

— Что такое, Элизабет? — спросил он, когда они расположились в ложе.

— Почему все так разглядывают меня? — прошептала она в ответ.

— Любовь моя, всё потому, что вы самое очаровательное создание среди всех присутствующих.

— Фицуильям, я серьёзно, — улыбнувшись, пожурила его Элизабет.

— Как и я, — ответил он всё тем же серьёзным тоном.

— Я одета ужасно скромно для такого мероприятия, — покачала головой Элизабет.

— Нет, — нахмурился Фицуильям, взяв её за руку. — Вы одеты именно так, как подобает будущей миссис Дарси: изысканно, но не вычурно. Я не желаю, чтобы вы уподоблялись одной из сего безликого множества дам, Элизабет. Если бы мне нужна была такая женщина, я бы женился давным-давно.

— Всё же, как вашей супруге, мне предстоит…

— Вам предстоит, — не дал ей закончить Фицуильям, — продолжать оставаться столь же прекрасной, очаровательной и непринуждённой и ничего более.

— Даже непринуждённой? — улыбнулась Элизабет.

— Особенно непринуждённой, — прошептал Фицуильям, склонившись к ней, и едва не поцеловал её, когда вновь услышал предупреждающий кашель своего отца. — Никто не знает, в этой пьесе есть сцена отцеубийства? — спросил он достаточно громко, чтобы его родители, сидящие позади, могли его услышать, отчего мистер Дарси усмехнулся, укоризненно качая головой. — Я считаю, что вы прекрасно одеты, Элизабет, — снова обратился к ней Фицуильям. — Не спорю, вам понадобится больше нарядов, так как нам предстоит часто появляться на светских приёмах, но сами наряды должны быть угодны именно вам.

— Я лишь боюсь разочаровать вас.

— Вы сможете разочаровать меня только в том случае, если я однажды проснусь, а вы успели превратиться в мисс Бингли.

— О нет! — засмеялась Элизабет. — Какой кошмар, Фицуильям!

— И я о том же. Нет уж, я хочу жениться на моей непринуждённой и остроумной Лиззи Беннет из Лонгборна. Не соизволите ли остаться ею?

— Думаю, мне это будет по силам, — улыбнулась Элизабет. — Однако, вам не кажется, что в будущем мне стоит поменяться на миссис Лиззи Дарси, или вам это не угодно?

— Как бы к вам не обращались окружающие, вы всегда будете мне угодны, — усмехнулся Фицуильям. — К тому же, похоже, что все, кто бы с вами ни познакомился, остаются вами совершенно очарованы.

— Все, сэр? — приподняла одну бровь Элизабет.

— Все. Вы очаровали всех моих родных и слуг. Боюсь, что скоро они будут полностью в вашей власти.

Смех Элизабет мог быть прекрасно слышен там, где расположились леди Энн и мистер Дарси.

— Ах, Джордж, оставь их, — усмехнулась леди Энн, заметив, что её супруг не спускает глаз с обручённой пары.

— Вокруг нас сотни людей, Энн.

— Да, а они молоды и влюблены. Только взгляни на них.

— А я чем, по-твоему, занимаюсь? Фицуильям уже второй раз едва не поцеловал её.

— Да, и я припоминаю ещё одного молодого Дарси, который в своё время выглядел точь-в-точь как Фицуильям. И тот молодой джентльмен тоже не упускал возможности украсть поцелуй у своей наречённой.

— Да, наедине.

— Да что ты? Неужели память тебя подводит? — усмехнулась леди Энн, а затем продолжила более серьёзным тоном. — Я лишь хочу сказать, что вовсе неплохо, что люди видят их такими. Они совершенно очевидно влюблены. В высшем свете Фицуильям никогда раньше не проявлял никаких эмоций, а теперь глянь на него, — прошептала она. — А на мисс Беннет?

— Они любят друг друга.

— Именно, и все, кто сейчас их разглядывает…

— То есть весь театр, — заметил мистер Дарси.

— … не смогут не заметить их взаимного чувства. Это поможет немного поумерить слухи, — сказала леди Энн, проигнорировав слова своего супруга.

— Мисс Беннет очевидно не в положении.

— Да, к тому же это платье пошито точно по фигуре, так что на это тоже обратят внимание.

В этот момент Элизабет взяла за руку Фицуильяма и переплела их пальцы, а он сам поднял её ладонь к своим губам и поцеловал её, словно он были совершенно одни на целом свете.

— Оставь их, — снова прошептала леди Энн, не дав своему супругу сказать и слова.

* * *

Остальное время, проведённое Дарси и Беннетами в Лондоне, оказалось весьма непримечательным. Джейн и Элизабет посетили последнюю примерку своих свадебных платьев и условились с модисткой, что одна швея приедет в Хартфордшир за день до венчания, дабы устранить возможные проблемы с их нарядами. Беннеты, Дарси, Гардинеры и Фицуильямы провели несколько вечеров за ужином в компании друг друга и договорились, что они все вновь встретятся в Хартфордшире в конце ноября.

Все жители Незерфилда, покинувшие его пару недель назад, возвратились туда, так как до свадьбы оставалось немногим больше месяца. Мистер Дарси и леди Энн подумывали остаться в Лондоне ещё на пару недель, но леди Энн пожелала быть неподалёку от Лонгборна на случай, если миссис Беннет понадобится её помощь, да и разлучаться со своими детьми она не хотела, так что все они возвратились в Хартфордшир.

На следующий день после их возвращения Фицуильям отправился в сад, где прогуливались его родители.

— Мама, отец, я искал вас.

— Что ж, ты добился своего, — улыбнулась леди Энн.

— Могу я поговорить с вами?

— Конечно, — ответил мистер Дарси, приглашая свою супругу и сына разместиться на скамье неподалёку.

— Я хотел поговорить о том, где мы с Элизабет будем жить после венчания, — серьёзным тоном объявил Фицуильям.

— О чём ты? — удивлённо спросила леди Энн. — В Пемберли, конечно же! Это твой дом.

— Формально — пока нет.

— Это твой дом, Фицуильям, в той же мере, что и мой, — сказал мистер Дарси. — И он станет домом Элизабет, так же как стал для Энн.

— Отец, вероятно Элизабет пожелает жить в доме, где она сможет быть хозяйкой.

— Она тебе об этом сказала? — спросила леди Энн.

— Нет, я пока не обсуждал с ней этот вопрос, потому что хотел знать, могу ли я рассчитывать на Пемберли.

— Я и помыслить не могла, что могут быть иные варианты, — отметила леди Энн.

— Мне бы не хотелось жить отдельно от тебя и наших будущих внуков.

— Мама, вы так говорите, словно мы в Девоншире жить собираемся, — покачал головой Фицуильям. — Я мог бы арендовать или даже купить небольшое имение в Дербишире на те средства, которые я смог за все эти годы накопить с моего содержания, а позже оно может перейти моему второму сыну. Мы будем рядом, мама.

— Таково твоё решение? — спросила леди Энн.

— Я пока не говорил об этом с Элизабет. Я хотел сначала с вами это обсудить, дабы знать, что двери Пемберли для нас открыты. Теперь я могу узнать у неё, что она предпочтёт.

— А что бы ты предпочёл? — спросил мистер Дарси.

— Я бы хотел остаться в Пемберли, — после недолгой паузы сказал Фицуильям.

— Но Элизабет имеет полное право стать полноправной хозяйкой собственного дома.

— Ах, я с радостью уступлю ей место, если она того пожелает, — заявила леди Энн. — Ты и без того уже несколько лет являешься негласным хозяином Пемберли, так что я вполне готова тоже отдать Элизабет своё место его хозяйки.

— Благодарю, мама, но вы сами понимаете, что это не то же самое. Скажите, отец, разве вам не доставило радость привезти матушку в дом в качестве своей супруги и полноправной хозяйки Пемберли?

— Я понимаю, о чём ты, сынок, но почему бы вам в таком случае не забрать себе наш дом в городе?

— В Лондоне? Отец, Элизабет всю жизнь провела в провинции. Я сильно сомневаюсь, что её порадует перспектива быть запертой в четырёх стенах и окружённой суматохой города. Там же совершенно нет лесов, в которых можно затеряться, — усмехнулся Фицуильям.

— Думаешь, она пожелает обзавестись собственным домом? — спросила леди Энн.

— Не знаю. Как дочь джентльмена, она готовилась к этому всю свою жизнь, — сказал Фицуильям, взяв свою матушку за руку. — Если она того пожелает, то мы будем жить отдельно, мама. Но это вовсе не значит, что мы уедем далеко от вас и что вы будете разлучены со мною или вашими будущими внуками.

— Да, я понимаю, что и у тебя есть определённые обязанности перед супругой, — улыбнулась леди Энн.

— Мне следует сначала всё обсудить с Элизабет, а там уж порешим, как нам поступить.

* * *

— Вы обновили интерьер в гостиной, миссис Беннет? — спросила леди Энн на следующий день за чашкой чая.

— Ах, да, ваша светлость. Как любезно, что вы заметили! Я поручила сделать некоторые изменения, пока мы были в Лондоне.

— Прекрасно получилось, — улыбнулась её светлость. — Теперь комната выглядит светлее и просторнее.

— А всего-то нужно было добавить пару ярких деталей, мадам, — с гордостью отметила миссис Беннет.

— Знаете, какие воспоминания мне навевают все эти разговоры о внутренних убранствах, моя дорогая? — ни с того ни с сего спросил мистер Беннет.

— Какие же, мистер Беннет?

— Полагаю, Лиззи было семь лет, когда…

— О нет, папа! — жалобно протянула Элизабет, так что все поняли, что их ждёт очередная история.

— Когда она, — продолжил мистер Беннет, — взяла ножницы и решила сшить себе новое платье из наших штор, которые висели в этой комнате.

Элизабет спрятала в ладонях своё покрасневшее лицо, пока все вдоволь смеялись за её счёт.

— Ах, не напоминайте мне! Мои прекрасные, самые дорогие шторы были полностью уничтожены!

— А ещё припоминаю случай, когда ей вздумалось потанцевать под дождём, а потом, как следствие, перекрасить наши ковры в прекрасный оттенок грязи.

— Папа! Ограничьтесь, пожалуйста, одной постыдной историей за раз! — воскликнула Элизабет.

— Вас почти три недели не было, родная. Мне приходится навёрстывать упущенное, — добродушно ответил мистер Беннет и повернулся к Фицуильяму.

— Ну так, что скажете, Фицуильям? Я достаточно вас напугал?

— Нисколько, мистер Беннет, — усмехнулся Фицуильям.

— Но вы только представьте, какой ужас постигнет начищенные до блеска полы Пемберли! А о шторах вы не подумали?

— Думаю, я всё же рискну, сэр.

— Эх! Что ж, я всё равно не отступлю.

* * *

— Наконец-то! — выдохнул Фицуильям, притягивая к себе Элизабет посреди леса неподалёку от Лонгборна, и поцеловал её губы впервые за прошедшие три недели.

Последние несколько дней их пребывания в Лондоне были настоящей мукой, ведь их повсюду сопровождали их семьи. Джорджиана почти никогда не оставляла Элизабет в одиночестве, да и родители Фицуильяма тоже были тут как тут. И вот теперь ему едва удавалось сдерживать свой порыв углубить их поцелуй, чего он так и не решался делать до свадьбы. Он целовал её до тех пор, пока им обоим стало не хватать воздуха.

— Из данного чувственного порыва могу сделать вывод, что вы скучали по мне, сэр, — с дразнящей улыбкой на губах отметила Элизабет.

— Нестерпимо, любовь моя.

— Три недели, Фицуильям. Ещё три недели, — прошептала она, когда он прижался лбом к её лбу.

— Для меня это всё равно что тридцать, — чуть хрипло ответил он, отчего Элизабет рассмеялась.

— У меня есть подарок для вас, — сказала она.

— Подарок? — удивился Фицуильям. — По какому поводу?

— Просто так, — улыбнулась Элизабет. — Вы мне столько подарков сделали, что я решила подарить что-нибудь в ответ.

— Это вы, Элизабет, сделали мне величайший подарок.

— В таком случае, сделаю ещё один. Сначала я не знала, что подарить вам. Что можно дать мужчине, у которого и так всё есть?

— Да, у меня есть всё, — улыбнулся Фицуильям, прикладывая ладонь к её щеке.

— Вот здесь.

— Значит, вам они не нужны? — спросила Элизабет, доставая небольшой свёрток из кармана платья.

— Что это?

— Откройте.

Фицуильям взял свёрток из её рук и, раскрыв его, нашёл внутри семь платков. В отличие от того, что она подарила ему ранее, эти были явно предназначены для джентльмена, так как ткань была более тёмной и не была украшена цветочными узорами. Материал был весьма дорогой, но вот вышивка была далека от идеальной. В углу каждого платка были вышиты инициалы «ФД», переплетающиеся друг с другом и явно исполненные довольно неуверенной и неопытной вышивальщицей.

— Знаю, они вышиты не очень искусно, — нервно отметила Элизабет, отмечая, что инициалы на каждом платке выглядели по-разному. — Вышивальщица из меня никудышная, — усмехнулась она. — Но мне захотелось сделать их для вас. Вы наверняка можете приобрести более…

Договорить она не смогла, так как её губы были захвачены в тёплый поцелуй.

— Элизабет, вы прекрасны.

— Вот здесь буква совсем не удалась, — продолжала она.

— Ну нет, не смейте наносить такие оскорбления моему подарку, — сказал Фицуильям, но Элизабет словно не слышала его.

— Я сделала по одному платку на каждый день недели, но коли вы не пожелаете ими пользоваться…

— Пожелаю.

— Правда? — словно не ожидая этого, спросила она.

— Конечно, любовь моя, и с гордостью. Вы же не думаете, что я предпочту носить платки, вышитые пусть и искусной вышивальщицей, которой я заплатил, а не те, которые мне вышила моя любимая.

— Так вы правда будете их носить? — радостно улыбнулась Элизабет.

— Изо дня в день, пока они не придут с совершенную негодность. И тогда вам придётся сделать мне новые.

Элизабет усмехнулась и достала из кармана ещё один платок.

— Этот я сделала для себя, но, возможно, вы захотите его увидеть.

Фицуильям взял платок из её рук и заметил, что хоть он был сделан из той же ткани, но на нём были вышиты бледно-фиолетовые цветочные узоры и инициалы

«ЭД».

— Элизабет Дарси, — прошептал он.

— Да, — шепнула она в ответ.

Он вновь наклонился к ней с поцелуем.

— Я люблю вас, — сказал он, целуя уголок её губ. — Элизабет Дарси.

— Не забывайте, сэр, — еле успела она сказать, пока он вновь не коснулся её губ, — что пока я не Элизабет Дарси.

Фицуильям тяжело вздохнул и отстранился от неё.

— В моём сердце вы уже давным-давно носите это имя. Даже не могу припомнить, когда я думал о вас иначе, — сказал он, вызвав очередную улыбку.

— Но почему они так отличаются от того, что вы мне подарили вместе с локоном ваших волос?

— Потому что тот платок вышила моя идеальная сестра Джейн. Она всегда вышивала все мои платки, ведь знает, что я терпеть не могу этим заниматься.

— Так зачем же вы взялись за эти?

— Подарок должен быть от меня, — улыбнулась Элизабет. — И я хотела подарить вам что-то, что вы не сможете купить, пусть сделано оно будет неважно.

— Благодарю вас, — чуть склонил голову Фицуильям. — Но этот платок тоже вышит вашей рукой…

— Решила попрактиковаться, прежде чем взяться за ваши. Фицуильям усмехнулся и притянул её в свои объятия.

— Я хотел кое-что обсудить с вами, — сказал он после непродолжительного молчания.

— Да?

Он слегка отстранился от Элизабет, дабы она могла смотреть ему в глаза.

— Где бы вы желали жить после нашей свадьбы?

— О чём вы? — нахмурилась Элизабет.

— У нас с вами есть два варианта: мы могли бы жить в Пемберли вместе с моей семьёй, а ещё арендовать или же купить небольшое имение в Дербишире только для нас. Возможно, что-то размером с Лонгборн, и тогда оно может быть унаследовано нашим младшим сыном, — сказал Фицуильям. — Я полагаю, вы пожелали бы стать хозяйкой собственного дома после венчания.

— Меня нисколько это не волнует, — улыбнулась Элизабет.

— Вы не хотите обзавестись собственным домом?

— Хочу… Возможно… Когда-нибудь… Но я не желаю разлучать вас с вашим родовым имением.

— Прошу, не думайте об этом. Скажите, чего вы хотите, Элизабет? Я сделаю всё, чтобы вы были счастливы.

— Я счастлива с вами, Фицуильям. И когда я возьму вас в законные мужья, то принесу обет разделить с вами жизнь в радости и в горе, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, чтобы любить, заботиться и повиноваться, пока смерть не разлучит нас, по святому таинству Божьему. Вы станете мне пристанищем, и мой дом будет там, где есть вы, — с любовью произнесла Элизабет, а затем лукаво улыбнулась. — Вот только слова про повиновение не воспринимайте слишком всерьёз.

Фицуильям рассмеялся и вновь поцеловал её.

— Я никогда не осмеливался ожидать от вас повиновения.

— Славно, — улыбнулась Элизабет. — Я уж испугалась, что ваши родители не желают, чтобы мы жили с ними.

— Наоборот, — удивился Фицуильям таким её мыслям. — Моя матушка вне себя от горя лишь от предположения, что мы будем жить где-то, помимо Пемберли. Просто, я думал… Что ж, Джейн станет хозяйкой Незерфилда, и они с Бингли смогут насладиться уединением, которое без труда предоставляет большое имение. Я не желаю лишать вас этого.

— И Джейн, и я были бы совершенно довольны и в обычном коттедже, коли в том была бы нужда, — сказала Элизабет, но заметив ошарашенный взгляд Фицуильяма, рассмеялась. — Но у нас и без того будет достаточно уединения.

Полагаю, в Пемберли довольно места, чтобы ваши родители, сестра и мы с вами жили под одной крышей и неделями бы не виделись друг с другом.

— Так значит, вы не против?

— Конечно, нет.

— Знайте, что, если вы передумаете, вам стоит сказать лишь слово, и я найду нам другой дом.

— Благодарю, Фицуильям, но думаю, что всё будет хорошо.

— В таком случае, после свадебного приёма мы могли бы отправиться в наш дом в Лондоне, дабы не проводить… брачную ночь, — чуть засмущался Фицуильям, — в постоялом дворе.

Элизабет в ответ лишь кивнула.

— Мы могли бы провести неделю в городе, если вы того пожелаете, — продолжил Фицуильям. — А мои родители и сестра сразу отправятся в Пемберли.

— Замечательно, — согласилась Элизабет. — А после мы к ним присоединимся, так что у нас будет довольно времени, чтобы обустроиться, до приезда моей семьи на Рождество.

— Что ж, тогда решено, — улыбнулся Фицуильям, целуя ей руку.

* * *

— Прекрасная партия, Беннет, — вздохнул мистер Дарси, откидываясь на спинку стула, после того как проиграл очередную игру в шахматы.

Обычное знакомство между двумя джентльменами за последние несколько дней переросло в настоящую дружбу, когда они стали постепенно узнавать, как много общих увлечений и интересов у них имелось. А когда мистеру Дарси стало известно, что его шурин в прошлом был близким другом мистера Беннета, то тем для разговоров у них ещё прибавилось.

— Вы бились до последнего, — улыбнулся мистер Беннет. — Как полагаете, ваш сын скоро к нам присоединится? Или же он опять куда-то уволок мою дочь?

— Думаю, он сейчас прячется вместе с ней где-нибудь в саду, — усмехнулся мистер Дарси. — Надеюсь, вы понимаете, что вам нечего опасаться, Беннет. Может, мой сын и позволит себе поцелуй, но он всё же джентльмен.

— О нет, я ему доверяю, как и моей Лиззи, — покачал головой мистер Беннет. — Она никогда не рискнёт доброй репутацией своих сестёр. Но если уж кто-то из них и позволит себе вольности, то это будет Лиззи, а не ваш сын.

— Что вы такое говорите! — засмеялся мистер Дарси.

— Чистую правду. Моя Лиззи бывает весьма темпераментна.

— Всё же, даже если что-то и случится, Фицуильям женится на ней хоть завтра, если появится возможность. Он влюблён в Элизабет без памяти.

— Хоть мне и радостно это слышать, но, как отцу, быть свидетелем этого — не самое лёгкое мероприятие. Если уж кто и заслуживает её, то это ваш сын, и я надеюсь, вы понимаете, что наивысшей похвалы добиться от меня невозможно, — усмехнулся мистер Беннет. — Я бы никогда не отдал Элизабет менее достойному джентльмену.

— Так значит, ваши «попытки» отпугнуть Фицуильяма…

— Нужно же мне как-то развлекаться! — воскликнул мистер Беннет. — Конечно же я не верю, что пара глупых историй из её детства оттолкнут его, а если бы это случилось… Что ж, тогда ни о какой любви и речи быть не могло бы. Однако я не шучу, когда предупреждаю, что возможно у нас с вами появится внучка или внук с характером моей Лиззи. А каким Фицуильям был мальчишкой?

— Как и все дети, порой проказничал, но по большей части он был спокойным и послушным ребёнком. Может быть, это последствие того, что его стеснительный характер усугублялся отсутствием братьев и сестёр на протяжении целого десятилетия, — с лёгкой печалью сказал мистер Дарси.

— Да, возможно, компания детей его возраста раскрепостила бы его. По моим наблюдениям, братья и сёстры часто оказывают друг на друга не только положительное влияние.

— Наверное, вы правы.

— Дарси, давайте ещё одну партию, — предложил мистер Беннет, желая сменить явно удручающую тему для другого джентльмена.

Пока они расставляли шахматные фигуры по своим местам, в дверь библиотеки постучали.

— Войдите, — отозвался мистер Беннет. — О! Фицуильям! Мы как раз о вас говорили.

— Мне уже начинать волноваться? — усмехнулся Фицуильям, заходя в библиотеку.

— Ваш отец говорит, что вы не были таким непоседой в детстве, как моя Лиззи.

— Я предчувствую очередную историю, — улыбнулся Фицуильям, садясь в свободное кресло.

— Желаете послушать? Что ж, дайте-ка подумать… — откинулся на спинку стула мистер Беннет. — Ох, как я мог забыть про случай, когда она меня чуть в могилу не свела!

— Что она натворила? — слегка обеспокоенно спросил мистер Дарси.

— Сбежала, представляете?

— Куда? — ошарашенно спросил Фицуильям.

— Если мне не изменяет память, ей было семь, и она приняла решение, что желает примкнуть к цыганскому табору. И вот, она собрала в мешок немного одежды и покинула Лонгборн. Она дошла до самой дороги и забралась на самое высокое дерево в округе, чтобы не пропустить проходящий мимо табор. Я три часа искал её и был вне себя от ужаса! Вы только представьте! Мою маленькую девочку никто не видел вот уж несколько часов! В конце концов, я увидел её на верхушке дерева и провёл ещё полчаса, пытаясь убедить её слезть на землю и вернуться домой, и что я не буду её наказывать.

— Почему вы сами за ней не полезли или не отправили кого-то из слуг? — спросил мистер Дарси.

— Я боялся, что дерево не выдержит вес взрослого мужчины, и она упадёт. Когда она, наконец, спустилась, я спросил её, почему она убежала из дома, и она ответила, что не хочет выходить замуж за Джона Лукаса.

— Что? — едва сдерживая смех спросил Фицуильям.

— Ах, да. Полагаю, это было первое предложение руки и сердца, которое она получила в своей жизни, — усмехнулся мистер Беннет. — Я тогда всю дорогу до дома провёл, обещая ей, что никогда не заставлю её выйти замуж против её воли и что ей не придётся ни за кого выходить замуж ещё долгое время. Тогда она в ответ пообещала, что больше никогда не убежит из дома, и она сдержала это обещание, — мистер Беннет вдруг принял вид более серьёзный. — Я думал, она уж об этом случае не помнит, но, когда к ней сватался мистер Коллинз, она напомнила мне о моём обещании не неволить её в выборе супруга. Предупреждаю вас, Фицуильям, моя Лиззи ничего не забывает.

— В таком случае, я буду исполнять все данные ей обещания, — улыбнулся Фицуильям.

— Кстати, — вдруг опомнился мистер Беннет. — Мы-то думали, вы мою дочь опять уволокли в сад…

— Так и было, но потом миссис Беннет забрала её у меня. Начались разговоры о кружевах, и я решил ретироваться.

— Верное решение, — усмехнулся мистер Беннет.

В этот же момент прозвучал ещё один стук в дверь, после чего на пороге библиотеки показались леди Энн и Джорджиана.

— Тоже убегаете от кружев? — весело спросил мистер Беннет.

— От лент! — улыбнулась леди Энн. — Мисс Беннет и мисс Элизабет дали нам знак, чтобы мы спрятались у вас. Думаю, миссис Беннет крайне взволнована приготовлениями к свадьбе.

— Что ж, добро пожаловать к нам, — мистер Беннет встал со своего места. — А между прочим, Джейн и Элизабет не показывали вам нашу галерею?

— Нет, — покачал головой Фицуильям.

— Думаю, вам стоит это увидеть. Вы не против?

— С удовольствием, — улыбнулась леди Энн.

Пройдя в дальнюю залу имения, гости увидели множество портретов, для каждого из которых у мистера Беннета имелась история. Несколько поколений семьи Беннетов, о которых говорили с той же теплотой, с которой и мистер Дарси рассказывал о своих предках сыну, когда тот был юношей. И Фицуильям вдруг с грустью осознал, что всё это будет потеряно, как только Лонгборн отойдёт мистеру Коллинзу.

— Наверное, для вас это очень тяжело, Беннет, — заметил мистер Дарси.

— Раньше меня это и правда печалило. Я не жалею, что у меня есть лишь дочери, ведь я ни одну из них ни за что не променял бы на сына, даже тех, кто доставил мне много хлопот. Но меня всегда будет удручать тот факт, что ни одна из них не может стать моей наследницей. Я был бы счастлив, если бы Джейн, как старшая, унаследовала это имение, а затем и её сын. Да, хозяином здесь уже был бы не Беннет, но это был бы мой внук, моя кровь. Лонгборн принадлежал Беннетам на протяжении шести поколений, почти 150 лет, — с лёгкой грустью говорил мистер Беннет, прежде чем улыбнуться. — Но я привёл вас сюда не чтобы лекции по истории читать. Я хотел показать вам это.

Он остановился перед портретом Элизабет. Это совершенно точно была она, вот только платье было необычайно старомодным, что немного смутило всех гостей.

— Это… — неуверенно начал было Фицуильям. — Это Элизабет?

— Элизабет, — кивнул мистер Беннет, — но не Лиззи. Это миссис Элизабет Беннет, или мисс Элизабет Пратт в девичестве, до того, как она вышла замуж за моего отца.

— Это ваша матушка? — спросила леди Энн.

— Да.

— Они с Лиззи на одно лицо! — воскликнула Джорджиана.

— Да уж, — усмехнулся мистер Беннет. — Они могли бы быть сёстрами, вам не кажется? Если бы не платье, это мог бы быть портрет Лиззи.

— Никогда не видывал, чтобы внучка была так похожа на бабушку, — в изумлении прошептал мистер Дарси.

— И я тоже. Знаете, я не собирался давать моей второй дочери имя Элизабет. Мы хотели назвать её Мэри, а не третью дочь. Моя матушка не особо привечала традицию называть детей в честь близких родственников. Она считала, что это слишком банально и ведёт к путанице.

— Так почему же вы дали ей имя Элизабет? — спросил Фицуильям. Ему по какой- то неведомой причине было радостно от этого факта. Он даже представить не мог, чтобы Элизабет носила иное имя. Мэри ей было бы совершенно не к лицу.

— Моя матушка умерла 13 сентября 1791 года, ровно за месяц до рождения Лиззи. Я очень тяжело переживал её смерть. Она была удивительной женщиной: доброй, смелой, умной, — хмыкнул мистер Беннет. — Как видите, Лиззи унаследовала от неё не только внешность, но и многие черты характера, — вздохнул он. — Я был раздавлен смертью моей матери, но у меня не было времени горевать, ведь у меня была жена, ребёнок и в скором времени должен был появиться ещё один, и о всех них необходимо было заботиться. Через месяц после её смерти родилась Лиззи… Раньше срока… Помню, как я впервые взял её на руки и увидел её зелёные глаза. Думаю, вы заметили, что ни у меня, ни у моей супруги глаза не зелёные. И вот я держу на руках свою новорожденную дочь, и она смотрит на меня теми же зелёными глазами, которые я видел всего месяц назад. Глаза моей матушки, — говорил мистер Беннет, словно позабыв о всех присутствующих. — Я человек приземлённый и порой циничный, но в тот момент я поверил, что в ней есть частичка моей матери. Поэтому я и назвал её Элизабет, не имея ни малейшего понятия, что она вырастет в почти идентичную копию моей матушки, как по внешности, так и по характеру. Этот портрет был написан, когда моей матери было 25 лет, лишь на четыре года больше, чем моей Лиззи сейчас.

— Вашу матушку тоже все называли Лиззи? — спросила леди Энн.

— Нет, родственники и друзья звали её Элла или Элли. Но я не смог бы так же обращаться к моей дочери, так что её все называют Лиззи.

— Я почти не верю, что женщина на этом портрете не Элизабет, — не переставал удивляться Фицуильям.

— Да, сходство почти невероятное, — улыбнулся мистер Беннет. — Моей матушке она бы понравилась. Она любила детей, особенно проказливых. Они ей не надоедали, как многим взрослым, а веселили.

— Думаете, в вашей дочери есть что-то от миссис Элизабет Беннет? — спросил мистер Дарси.

— Мне бы хотелось в это верить. Лиззи никогда не знала свою бабушку, так что сознательно сымитировать её у неё нет возможности, однако даже некоторые её жесты напоминают мне матушку. Да, я верю, что какая-то часть её живёт в Элизабет.

Следующая неделя тянулась для Фицуильяма бесконечно. Им с Элизабет редко удавалось побыть наедине, так как миссис Беннет постоянно нуждалась в помощи своей дочери в разных делах, касающихся свадьбы. Его терпение было на исходе, и единственное, что хоть немного его успокаивало, — это знание того, что через несколько дней они с Элизабет будут навеки связаны. Прибытие Фицуильямов и Гардинеров ожидалось в ближайшие дни, так что Незерфилд тоже был объят приготовлениями для встречи гостей. Джейн и Бингли тоже решили отправиться в Лондон сразу после свадьбы, ведь им было ясно, что уединения в Хартфордшире они не дождутся. А после они присоединятся к Беннетам в время поездки в Пемберли на Рождество.

— Брат пишет, что прибудет в Незерфилд в понедельник после обеда, — сообщила леди Энн складывая письмо.

— Прекрасные новости. Значит они проведут здесь всю неделю, — отметил Фицуильям.

— Да, они возвратятся в Лондон сразу же после свадебного приёма.

— Мама, — тихо сказала Джорджиана, — Мэри и Китти интересуются, смогу ли я остаться погостить в Лонгборне после свадьбы Фицуильяма и Лиззи. Вы позволите?

— Не вижу причин не позволить тебе остаться. Джордж?

— Коли Беннеты не против, ты можешь погостить у них.

— О, спасибо! Миссис Беннет сама это предложила, — заулыбалась Джорджиана. — Китти говорит, что переедет в комнату Лиззи, а Мэри — в комнату Джейн. Должно быть, невероятно тяжело складывать в сундуки буквально всю свою жизнь и отправляться в такую даль.

— Они переезжают всего лишь в соседнюю комнату, глупенькая, — усмехнулся Фицуильям.

— Ах, братец, ты слишком много времени проводишь в компании Элизабет! — воскликнула Джорджиана.

— Думаешь? А я считаю, что наоборот — недостаточно.

— Я про Лиззи говорила. Джейн уедет не так уж далеко от дома, а вот Лиззи придётся уехать в Пемберли, за несколько графств от Лонгборна!

— Правда? — спросила леди Энн.

— О чём вы? — нахмурилась Джорджиана.

— Я как раз собиралась уточнить у твоего брата, будут ли они с Элизабет жить в Пемберли, — ответила своей дочери леди Энн. — Ты нам так и не сказал, что вы решили…

— Да, мама, — кивнул Фицуильям, — мы будем жить в Пемберли.

— Ах, как я рада! — обняла своего сына леди Энн.

— Ничего не понимаю, — Джорджиана была в недоумении. — А где бы вы ещё могли жить?

— Джорджи, — обратился к ней Фицуильям. — Элизабет могла бы пожелать обзавестись домом, где она могла бы быть хозяйкой.

— Это не так? — спросила Джорджиана.

— Нет. Она сказала мне, что её мало волнует её положение в новом доме.

— Так и сказала? — удивился мистер Дарси.

— Ну, не совсем. Она сказала… что будет счастлива жить там, где есть я. Может, ей и хотелось бы стать хозяйкой дома, но она не пожелала разлучать меня с Пемберли и вами. К тому же, ей привычнее жить в доме, полном людей, а Пемберли так велико, что найти уединение нам будет не сложно.

— В этом она права, — усмехнулся мистер Дарси. — Задайся мы такой целью, то не виделись бы друг с другом неделями.

— Именно. После свадьбы мы проведём неделю в Лондоне, а затем обоснуемся в Пемберли. Однако, матушка, если Элизабет передумает через пару месяцев или пару лет, то мы переедем.

— Я понимаю. Мне предстоит сделать всё, чтобы вы были полностью довольны и никогда не вздумали уехать, — улыбнулась леди Энн.

* * *

По прибытии в Незерфилд лорд Мэтлок был несказанно счастлив узнать, что всё семейство Беннет приглашено на ужин к Бингли в этот день. Он так давно не видел мистера Беннета, что даже не знает, признает ли он его. Они ещё виделись несколько раз после окончания университета, но как только Беннет вступил в наследство, на то стало не хватать времени. Все, кто хоть немного знали мистера Беннета, были крайне удивлены тем, что он в молодости водил знакомство с графом, однако он не считал необходимым уведомлять об этом каждого встречного, ибо положение в обществе и связи этого джентльмена мало волновали. Всё же миссис Беннет не преминула высказать своё недовольство тем, что у неё столь жестоко отобрали возможность хвастать знакомством её супруга с лордом.

— Ах, вам нравится изводить меня! — воскликнула она, и хоть мистер Беннет вовсе не преследовал цель изводить свою супругу, но всё же был доволен её реакцией.

Как только Беннеты прибыли в Незерфилд, лорд Мэтлок немедленно направился в сторону старшего джентльмена.

— Беннет? Неужто это ты? А ты ужасно постарел, как я погляжу!

— Да и ты уже не юнец! — засмеялся мистер Беннет.

— Куда уж там! — воскликнул лорд Мэтлок.

Краем глаза он заметил, как его племянник подошёл к мисс Элизабет и поцеловал ей руку. С самого первого мгновения их знакомства с юной леди, он был убеждён в том, что они без памяти влюблены друг в друга. Хоть графа и не очень устраивало, что у мисс Беннет не имеется приданого, однако он признавал, что эта юная леди могла предложить семейству Дарси нечто иное, кроме дополнительных средств. А уж за отсутствие у неё связей в высшем обществе он не смел её судить, ведь благодаря ей лорд Мэтлок имел возможность возобновить давно потерянную дружбу с мистером Беннетом.

Лорд Мэтлок считал себя весьма благородным и прогрессивным человеком, насколько это было возможно с его положением графа. Но его дружба с Беннетом даже в университете была весьма странной. Тогда он даже помыслить не мог о том, чтобы обзавестись близкой дружбой с сельским джентльменом, однако именно отсутствие у мистера Беннета даже малейшего интереса к титулам и привлекло лорда Мэтлока. Беннет никоим образом сам не пытался заручиться его дружбой, и, как единственный наследник графа, Мэтлок дорожил каждым искренним проявлением симпатии. Их сблизили общие интересы. Они оба были истинными эрудитами, хотя стоит признать, что Беннет был более увлечён литературой, чем будущий граф. Они оба предпочитали шахматы фехтованию и дебаты охоте. Лёгкая и непринуждённая манера общения Беннета позволила юному виконту чувствовать себя более расслабленно в его компании, в то время как остальные так называемые друзья не смели и слова сказать ему поперёк. Его новый друг проявлял к нему заслуженное уважение, но не выделял его из множества других сокурсников. Как ни странно, будущего графа это радовало.

Но годы шли. У них обоих умерли отцы, они оба унаследовали имения, женились, обзавелись детьми. Гора ответственности на их плечах всё увеличивалась, а вместе с тем времени на переписку попросту не осталось. Они и припомнить не могли, когда в последний раз обменялись письмами. Лорд Мэтлок пару раз вспоминал своего старого друга и даже подумывал написать ему, однако каждый раз приходил к мысли, что спустя столько лет это было бы крайне странно. И вот теперь он не мог отрицать, что был счастлив тому, что судьба, видимо, решила вновь свести их вместе.

Энн по секрету рассказала ему всю историю знакомства мисс Элизабет и Фицуильяма, и лорда Мэтлока очень позабавил тот факт, что дочь, очевидно, унаследовала ту черту характера своего отца, которая в прошлом привлекла его, а теперь стала причиной увлечённости Фицуильяма.

— Что ж, поведай мне, — сказал лорд Мэтлок. — Все эти прелестные леди твои дочери? С мисс Беннет и мисс Элизабет я уже знаком, а эти трое тоже их сёстры?

Миссис Беннет покрылась ярким румянцем, но была необычайно тиха, смущённая столь откровенным комплиментом со стороны графа.

— Это моя супруга, миссис Фрэнсис Беннет, — усмехнулся мистер Беннет. — А это мои младшие дочери: Мэри и Китти. Моя самая младшая, Лидия, уже замужем.

— Рад знакомству, — поклонился дамам лорд Мэтлок. — Позвольте представить вам мою супругу, леди Мэтлок, и моих сыновей, лорда Эштона и полковника Фицуильяма.

Ужин прошёл за приятными беседами, пока оба семейства старались узнать друг друга поближе, а лорд Мэтлок и мистер Беннет пытались наверстать не одно потерянное десятилетие дружбы и новостей. После этого вся компания отправилась в музыкальную комнату, где все леди по очереди занимали место за фортепиано. Когда пришёл черёд Джорджианы, Элизабет присоединилась к своей семье.

— Так странно называть тебя Мэтлок, — сказал мистер Беннет своему старому другу, прежде чем повернуться к лорду Эштону. — Видите ли, когда мы с вашим отцом были в Кембридже, титул виконта принадлежал ему, так что именно к нему все обращались Эштон. Надеюсь, вы простите меня, если я буду некоторое время путаться.

— Оно и понятно, мистер Беннет, — улыбнулся лорд Эштон. — Не беспокойтесь. Мой отец много рассказывал о вас.

— Только не это, — горько усмехнулся мистер Беннет. — И к вам, полковник Фицуильям, мне будет крайне странно обращаться по фамилии, после того как я несколько недель вот уж так называю моего будущего зятя.

— Да, сэр, в этом смысле наше семейство весьма запутанное, чем мы частенько и развлекаемся в обществе, — улыбнулся полковник. — Дабы избежать путаницы, можете называть меня Ричард. А ещё лучше, возьмите с меня пример и называйте моего кузена Фиц!

— Молю, не надо, — мученически отозвался Фицуильям. — Меня не устраивает даже то, что ты так ко мне обращаешься, хотя я уже давно бросил попытки исправить это.

— Можно ещё сократить его имя до «Уильям», — продолжил полковник, — но это не так сильно его донимает, а посему и не столь забавно.

— А ещё можно ничего не выдумывать и называть меня моим полным именем, — улыбнулся Фицуильям своему будущему тестю. — Можете обращаться к этому шуту Ричард, если желаете, мистер Беннет, а ко мне — Уильям. Ничего против не имею.

Радости мистера Беннета не было предела, когда ему стала известна ещё одна вещь, которой он мог дразнить Фицуильяма.

— Леди Энн, они постоянно так себя ведут? — ухмыльнулась Элизабет.

— Ах, мисс Элизабет, — вздохнула леди Энн, — когда они собираются вместе, то словно вновь становятся малыми детьми. Ричард оказывает ужасное влияние на моего сына.

— Тётушка! — схватился за сердце полковник. — Ваши слова ранят меня!

— Видите? — добавила леди Энн.

— Мне следовало заранее узнать об этом, — улыбаясь, отметила Элизабет. — И что же, им позволено вместе появляться в благовоспитанном обществе?

— Едва ли, мисс Элизабет, — сказала леди Мэтлок. — Не беспокойтесь, мы вас научим держать их в узде.

— А теперь и моя собственная матушка! — воскликнул Ричард.

— Полагаю, молодые люди достаточно себя опозорили, — усмехнулся лорд Мэтлок. — Беннет, скажи мне, твоя прелестная дочь, которая скоро станет мне племянницей, — улыбнулся он Элизабет, — сообщила мне, что ты рассказываешь постыдные истории из её детства, дабы опозорить её перед её будущей семьёй.

— О нет, милорд! Прошу, не напоминайте ему!

— Что ж, дайте-ка подумать… — протянул мистер Беннет. — Ах да!

— О нет, — вздохнула Элизабет.

Фицуильям ласково ей улыбнулся и взял за руку.

— Помните ли вы, Фицуильям, как я вам рассказывал, что Лиззи собиралась сбежать вместе с табором цыган?

— Папа! Вы и об этом ему рассказали?!

— Конечно! Ему следует знать, что у его будущей супруги в прошлом была попытка побега.

— Мне было семь, папа, — страдальчески протянула Элизабет.

— Всё же, он должен знать, что, в случае чего, ему следует обращать внимание на верхушки деревьев, — сказал мистер Беннет и повернулся к Фицуильямам. — Видите ли, ребёнком Лиззи отлично лазила по деревьям. У неё так хорошо это получалось, что со временем она стала переоценивать свои способности.

— Вы сейчас расскажете про историю с котёнком? — стараясь изобразить недовольство, спросила Элизабет.

— Именно, дорогая. Вижу, ты прекрасно помнишь тот случай. Однажды, когда Лиззи было около девяти, она увидела на верхушке дерева неподалёку от Лонгборна маленького котёнка. Вместо того чтобы позвать садовника, лакея или хотя бы меня, как поступила бы любая другая девочка, она решила, что она и сама прекрасно справится. Она забралась на самую верхушку дерева и благополучно достала котёнка, однако она не учла того, что забралась она выше, чем когда-либо раньше, и теперь у неё были заняты руки.

— В свою защиту скажу, что у меня был план. Я собиралась завернуть котёнка в подол своего платья, — возмущённо объявила Элизабет.

— Почему же вы этого не сделали? — усмехнувшись, спросила леди Мэтлок.

— Я не учла, что котёнку может не понравиться этот план спасения, — пробормотала Элизабет, отчего все разразились смехом.

— И вот я снова оказался в ситуации, когда у меня пропала дочь. Должен заметить, что та же самая. А посему я отправился на поиски в сад, разглядывая деревья, а не тропинки. И вот, наконец, я увидел моего непослушного ребёнка. Правда сначала я услышал, как она говорила с кем-то, а уж потом увидел её.

— Я разговаривала с котёнком, — объяснила Элизабет, — стараясь понять, кто же из нас сильней напуган. Я уже поняла тогда, что не смогу спуститься, не выпустив его из рук, но знала, что рано или поздно папа пойдёт меня искать.

— Так и случилось, правда мне понадобилась помощь двух лакеев, чтобы без происшествий спустить на землю и её, и котёнка.

— Ничего в этом постыдного не вижу, мисс Элизабет, — улыбнулся Ричард. — Это было даже благородно с вашей стороны.

— Благодарю вас, полковник.

— Вам придётся постараться вспомнить хоть что-то из детства Элизабет, что может заставить нас плохо о ней думать, мистер Беннет, — улыбаясь, сказал Фицуильям.

— Ничего подобного вы не услышите, сэр! — улыбнулась Элизабет. — Ничего ужасного я не сотворила в детстве. Бывали глупые поступки… проказливые, на худой конец… Но ничего дурного.

— Ну… — начал было мистер Беннет.

— Папа! — воскликнула Элизабет.

— Знаете, — сказал он, — я грешен тем, что очень люблю сладости, но, когда в доме есть пять маленьких девочек, то родителям мало что достаётся. Однако раньше я хранил запас шоколадных конфет в небольшой коробочке у себя в кабинете. И вот однажды я стал замечать, что мои запасы истощаются с удивительной и необъяснимой скоростью…

— Шоколадный воришка! — воскликнул Ричард. — А говорите, ничего дурного, мисс Элизабет!

— Так вы знали?! — воскликнула Элизабет. — Я-то думала, что это мой маленький секрет! А вы всё это время знали и ничего мне не сказали?

— Меня так забавляло, как ты выбегала из моего кабинета с перепачканным шоколадом лицом. Это стоило пары конфет, — улыбнулся мистер Беннет. — Ну так что скажете, Фицуильям? Вы готовы пожертвовать шоколадными конфетами?

— Мне лишь предстоит прятать их надёжнее, чем вы, мистер Беннет, — отметил Фицуильям.

— О, шоколад от меня спрятать вам не удастся, но можете попробовать, — усмехнулась Элизабет.

* * *

В среду, ровно за неделю до свадьбы, мистер Дарси наконец смог выкроить немного времени, чтобы поговорить со своим сыном наедине на тему хоть и весьма неловкую, но необходимую. В любых других обстоятельствах этот разговор прошёл бы в его кабинете, но, так как они были в Незерфилде, мистер Дарси знал, что единственное место, где их не посмеют потревожить, это личные комнаты Фицуильяма. Его собственные комнаты не годились, ведь туда в любой момент могла зайти его супруга, что было бы совершенно неприемлемо. Постучавшись ранним утром в дверь комнаты своего сына, мистер Дарси застал его, когда камердинер завязывал ему галстук.

— Доброе утро, отец, — поздоровался Фицуильям, немного удивлённый визитом мистера Дарси.

— Доброе утро, Фицуильям, — ответил он. — Я бы хотел поговорить с тобой, если у тебя найдётся время.

— Конечно, — ответил Фицуильям, а затем обратился к своему камердинеру. — Довольно, Роджерс. Думаю, дальше я справлюсь сам.

— Хорошо, сэр, — поклонился Роджерс. — Прошу, зовите, если вам понадобится помощь.

— Благодарю.

Как только Роджерс вышел из комнаты, мистер Дарси сел на софу напротив своего сына положил рядом книгу, которую принёс с собой.

— Всё в порядке? — спросил Фицуильям. — У вас серьёзный вид.

— Всё хорошо, но я думаю, нам пора поговорить.

— О чём вы? Мы вчера вечером с вами разговаривали.

— Я не о том, Фицуильям, — улыбнулся мистер Дарси. — Разговор будет весьма специфичный, — пояснил он, но заметив непонимание на лице Фицуильяма, продолжил. — Через неделю состоится твоя свадьба, и я подумал, что возможно у тебя имеются вопросы по поводу брачной ночи…

Фицуильям наконец осознал, на какую тему с ним хочет поговорить отец, и слегка побледнел.

— Я думал, вы уже проводили со мной подобную беседу, когда мне было пятнадцать.

— Да, но это было… Господи Боже! Почти пятнадцать лет назад! — покачал головой мистер Дарси. — Как летит время…

— Тринадцать лет назад, отец.

— Да-да, ты прав. И всё же, тогда этот разговор носил более предупредительный характер, дабы ты вёл себя осмотрительно. Теперь же… — поёрзал на месте мистер Дарси, тоже смущённый предстоящим разговором. — Я никогда не лез в твою жизнь, давая тебе свободу… поступать так, как ты считаешь нужным… в этом плане… Я всегда доверял твоим понятиям о чести и ответственности. Однако, те женщины, с которыми ты вероятно встречался в местах… определённого характера… не имеют ничего общего с твоей наречённой. Мисс Элизабет — девица, и, как следствие, будет иметь крайне смутное представление о том, что произойдёт ночью после свадьбы. Её мать и тётушка может и расскажут ей кое о чём, но в подробности вдаваться совершенно определённо не станут. Скорее всего, ей лишь дадут наставление довериться тебе. И это доверие тебе придётся заслужить, Фицуильям.

— Вы ошибаетесь, отец, — сказал Фицуильям, решив, что лучше, если он будет честным, ибо он действительно нуждался в любом совете, которое могло бы быть ему полезным. А его отец был единственным, кому он доверял достаточно, чтобы говорить на такую тему. — Я никогда не посещал упомянутые вами места.

— Нет? — удивился мистер Дарси. — То есть… Хочешь сказать, что ты доселе никогда не был в постели с женщиной?

— Да, именно это я и имею ввиду. Когда мне было пятнадцать, вы рассказали мне об опасностях, которые могут подстерегать мужчину, если он возляжет с женщиной, не являющейся ему супругой. Сама мысль о браке по неволе, если это будет дочь джентльмена, или риск заражения постыдной болезнью, если это будет куртизанка, были достаточно отталкивающими. Однако более всего меня пугала вероятность обзавестись бастардом… Я был в ужасе от того, что у меня может появиться ребёнок, моя плоть и кровь, который никогда не будет иметь возможности быть в полной мере под защитой фамилии Дарси, — говорил Фицуильям. — Но удерживал меня не только страх. Во-первых, я был свидетелем ваших отношений с матушкой, и с юных лет я желал именно этого. А во-вторых, мне была противна идея уподобляться Уикхему. Вы себе даже представить не можете, отец, сколько отпрысков он успел за все эти годы после себя оставить. Но я могу вам с полной уверенностью обещать, что любой мой ребёнок будет законнорожденным.

— Должен признаться, я рад это слышать, — с гордостью сказал мистер Дарси.

— Хотя я не стану отрицать, что соблазны у меня были. Возможно, вы мне не поверите, но я множество раз получал весьма непристойные предложения от так называемых леди из высшего света.

— Вот в это я с лёгкостью поверю, — усмехнулся мистер Дарси. — Некоторые дамы пойдут на что угодно ради выгодного брака.

— Порой ими двигало вовсе не это. У некоторых из них не было в браке нужды, а некоторые вовсе не имели возможности выйти за меня! Вдовы, замужние дамы! — воскликнул Фицуильям.

— Помимо того, что ты богат, Фицуильям, ты ещё молод и, так как очень похож на меня, весьма обаятелен, — задорно улыбнулся мистер Дарси, отчего Фицуильям не сдержал улыбку. — Поверь мне, я знаю, через что тебе пришлось пройти. И должен предупредить тебя, что подобные предложения не прекратятся окончательно после твоей свадьбы. Это остановит незамужних леди, чьей целью было заманить тебя под венец, но это не станет препятствием для замужних дам, вдов и девиц, чьё положение столь печально, что они предпочтут стать твоей любовницей. И я надеюсь на силу твоего духа, ибо заводить любовницу после свадьбы будет крайне неразумно с твоей стороны.

— Я не собираюсь изменять моей супруге, отец. Я не лгал, когда сказал, что у меня были соблазны, однако… — Фицуильям вдруг покраснел и отвёл взгляд.

— Ты можешь быть со мной откровенен, Фицуильям. Твои действия были добродетельны, и я не стану осуждать тебя лишь за мысли. Ты всё же мужчина.

— Я ещё никогда не испытывал столь сильного соблазна, как с Элизабет. Чуть ли не с того самого момента, когда впервые увидел её, — Фицуильям встал и подошёл к окну. — Не поймите меня неправильно, я люблю Элизабет, и мною движет не только страсть, однако в самом начале нашего знакомства так и было. Когда я ещё не любил её, я подумывал над тем, чтобы сделать ей предложение, не имеющее ничего общего с браком, и был столь самоуверен, что даже рассчитывал на её согласие, так как считал её слишком бедной, чтобы отказываться от такого предложения. Зная, как она отвергла моё первое предложение руки и сердца, я даже представить боюсь, как бы она отреагировала на подобное предложение…

— Но ты этого не сделал. Почему?

— Влюбился, — просто ответил Фицуильям. — Проникся к ней уважением и не мог так оскорбить её. К тому же понял две вещи: она обладает достаточным чувством собственного достоинства, чтобы никогда не согласиться на подобное, и помимо этого, она в той же мере дочь джентльмена, что и Джорджиана. Мне стало стыдно за мои мысли. Сомневаюсь, что они перешли бы в действие, но сами помыслы мои были отвратительны. Вот я и сбежал, как я полагал, на благо нам обоим. Я всё ещё думал, что мои чувства вызваны страстью, и, избавив себя, от объекта моей страсти, быстро её забуду. В Лондоне я стал догадываться, что мои чувства были глубже, чем я полагал. В моём окружении были женщины объективно более красивые, чем она, но ни одна из них не вызывала во мне таких чувств. Даже самых низменных. Но стоило мне вновь увидеться с ней в Кенте, как все былые эмоции вновь захлестнули меня с головой.

— И тогда ты сделал предложение?

— Это было единственным приемлемым вариантом. К тому моменту мысль предложить ей нечто иное полностью меня покинула. Я любил её и ничего не желал сильнее, чем сделать её моей женой, — Фицуильям вновь повернулся к мистеру Дарси. — Отец, прошу, не подумайте, что мои слова, сказанные вам с матушкой в июне, были неправдой, или что моя страсть к Элизабет сильнее, чем искренняя любовь, потому что это не так.

— Фицуильям, сомневаюсь, что хоть кто-то может не заметить твоей любви к Элизабет. И нет ничего плохого, что ты испытываешь страсть к будущей супруге. Для мужчины нет ничего более естественного. Конечно же, ты не можешь знать наверняка, будет ли она испытывать страсть…

— Будет, — не подумав, перебил своего отца Фицуильям.

— Но ты же сказал… — в ужасе произнёс мистер Дарси. — Фицуильям, только не говори, что вы успели согрешить!

— Что? — удивлённо нахмурился Фицуильям. — Нет, конечно же!

— Тогда откуда ты знаешь?

— Я целовал её. Точнее, она первая проявила инициативу.

— Как это?

— Через несколько дней после обручения мы гуляли в саду Лонгборна вместе с Бингли и Джейн, когда Элизабет внезапно схватила меня за руку и увела с тропинки в заросли, — улыбнулся Фицуильям, вспоминая тот случай. — Там она и поинтересовалась, собираюсь ли я заставить её ждать первого поцелуя до дня свадьбы.

Мистер Дарси не смог сдержать смеха.

— Что же мне оставалось делать? — продолжил Фицуильям. — Как джентльмену, мне запрещено компрометировать девушку, но в то же время отказывать леди я не имел права.

— Конечно, — посмеиваясь, сказал мистер Дарси. — Всё же, пара поцелуев и держание за руку под обеденным столом, — он выразительно посмотрел на своего смущённого сына, давая ему понять, что его попытки делать это незаметно были неудачными, — могут быть прощены, когда дело касается обручённой пары.

— Я бы не сказал, что была лишь пара поцелуев, — признался Фицуильям.

— Это не важно, — махнул рукой мистер Дарси. — Но я поверить не могу, что Беннет был прав!

— О чём вы?

— Как-то мы с ним сидели за партией в шахматы, и он спросил, куда ты ушёл вместе с Элизабет. Я ответил, что ему не стоит беспокоиться и что ты, будучи истинным джентльменом, никогда её не скомпрометируешь. Однако Беннет сказал, что если кто из вас и позволит себе вольности, то это будет Элизабет, а не ты.

— Она мне сказала нечто подобное, — засмеялся Фицуильям. — «Коли я не желаю скомпрометировать её, то она скомпрометирует меня». Мистер Беннет знает свою дочь даже лучше, чем я думал.

— Похоже на то, — улыбнулся мистер Дарси и пригласил сына сесть перед ним.

— Однако ты отвлёк меня. Я так и не сказал то, ради чего пришёл.

— О разнице между опытными женщинами и Элизабет?

— Именно. Теперь мне, по крайней мере, ясно, что ты не будешь пользоваться своим прошлым опытом. Но тебе всё же стоит знать, что девицам почти ничего не известно о супружеских делах. Тебе как минимум известно, как всё происходит, а вот мисс Элизабет может даже этого не знать. Возможно, она и слышала что-то от замужних дам, но ты сам прекрасно знаешь, что редко у кого из них этот опыт положительный.

— Да, я сам всегда страшился оказаться в подобном браке, где двое живут вместе, но стремятся находиться в компании друг друга как можно меньше.

— И такой брак будет неудовлетворительным во многих аспектах. В любви супружеская постель становится лишь лучше. Я убеждён, что Господь задумал этот акт не только с целью продолжения рода, но и с целью укрепления привязанности и любви между супругами. Однако помни, что мисс Элизабет это может быть неведомо. Её этот акт может пугать, и ей останется лишь довериться тебе.

— Представить не могу, чтобы Элизабет чего-то боялась, — покачал головой Фицуильям.

— Возможно ты прав, но всё же держи в уме, что есть такая вероятность. Как я уже сказал, она доверится тебе, и тебе предстоит оправдать это доверие.

— Как?

— Ты уже очень долгое время желаешь её. Уверен, тебе захочется немедленно отправится в спальню, как только вы прибудете в наш дом в Лондоне, и консумировать ваш брак как можно скорее, но делать этого не стоит. Ты уже наверняка знаешь, что нам, мужчинам, довольно одного поцелуя, чтобы стать физически готовыми к самому акту, — сказал мистер Дарси и, заметив, как покраснел его сын, понял, что он действительно это знал. — Однако женщинам требуется больше времени.

— Насколько больше?

— Зависит от неё самой… и от тебя, — улыбнулся мистер Дарси. — Универсального ответа на этот вопрос нет. Однако ты можешь ей помочь.

— Каким образом?

— Постарайся дать ей почувствовать себя в безопасности. Даже думать забудь о спешке. Дай ей знать, что ты никогда не сделаешь ей больно и что ей стоит сказать лишь слово, и ты остановишься. Убеди её, что ты хочешь лишь показать ей, как сильно любишь её. Не торопись. Не бойся спрашивать у неё, как она себя чувствует. Говори с ней. Целуй её и ласкай. И не ограничивайся её руками и лицом. Помни, что после свадьбы между вами нет запретов. Но ещё раз повторю, не спеши. Будь терпелив и ласков. Ваш первый раз может стать решающим фактором в том, как она будет принимать тебя все последующие ночи. Если ей понравится, то супружеское ложе станет для тебя раем. Если же она пострадает из-за того, что ты не смог сдержать свои низменные порывы, она может вовсе никогда больше тебя не захотеть. И что-то мне подсказывает, что тебе не понравится брать её против её воли.

— Конечно же нет! — воскликнул Фицуильям.

— Тогда не торопи её. Помни, что первый раз для неё скорее всего будет болезненным.

— Я бы хотел избежать этого.

— К сожалению, некоторый дискомфорт и боль для неё неизбежны, но насколько ей будет неприятно, зависит от тебя. Чем больше времени ты уделишь ласкам и, если добьёшься того, чтобы она расслабилась, тем меньше боли она испытает. Возможно, тебе повезёт, и она проявит не меньшую страсть, чем ты, однако в первую ночь я бы на это не рассчитывал.

— Как мне понять, что она готова?

— Думаю, ты поймёшь по её поведению. Но если ты не уверен… — мистер Дарси протянул сыну книгу, которую принёс с собой. — Эта книга тебе поможет, — Фицуильям взял книгу и собирался уже открыть её, но отец остановил его. — Я хочу, чтобы ты прочитал её полностью. И как можно скорее. Я надеюсь, что у нас ещё будет время поговорить об этом до свадьбы. Кое-что в этой книге может ошеломить тебя, но помни, что как только вы станете мужем и женой, между вами будет позволено всё, что вы оба находите приятным.

— Спасибо, отец. Я обязательно прочту её, — кивнул Фицуильям. Мистер Дарси похлопал сына по плечу и вышел из комнаты.

* * *

Следующие несколько дней тянулись для Фицуильяма бесконечно. С Элизабет он едва виделся, так как она и Джейн почти всё свободное время проводили со своей матушкой за приготовлениями к свадьбе и переездам, а также развлекая гостивших в Лонгборне Гардинеров. Да и сам Фицуильям редко оставался один. Его постоянно окружали родители и сестра, Бингли, Фицуильямы и мистер Беннет. Однако он сам для себя решил не предаваться унынию в отсутствии Элизабет и наслаждаться компанией нынешних и будущих родственников, которые с каждым днём становились друг другу всё ближе и роднее. Он всеми силами старался показать Бингли, что ему тоже есть место в его семье, ведь у него не было родственников кроме сестёр и одной тётки, которая жила в Скарборо. Мисс Бингли и миссис Хёрст должны были приехать в Незерфилд со дня на день, но Фицуильям не желал, чтобы до тех пор его друг чувствовал себя одиноким.

Его не переставало поражать, как он мог раньше думать его семья не сможет ужиться с роднёй Элизабет. С каждым днём мистер Беннет, его отец и дядя, а также мистер Гардинер становились всё более близкими друзьями; а его матушка и тётушка с удовольствием проводили время с миссис Гардинер и хоть и считали миссис Беннет немного суетливой и неотёсанной, но признавали в ней даму чрезвычайно добрую. Его кузены, лорд Эштон и Ричард, частенько проводили время в компании старших джентльменов и успели подружиться с Бингли, который скоро станет Фицуильяму свояком. И что уж говорить о Джорджиане, которая просто расцвела в компании своих будущих сестёр.

Казалось, что все младшие девочки стали лучше благодаря своей новоявленной дружбе. В Джорджиане Мэри смогла найти подругу столь же стеснительную и увлечённую музицированием, которая была достаточно добродушна и образована. Китти нашла в Джорджиане новый пример для подражания, вместо Лидии, что сыграло крайне положительную роль в изменении её поведения. А Джорджиана становилась всё более весёлой и жизнерадостной в компании своих сверстниц, а старшие сестрицы Беннет подавали ей пример того, как быть уверенной в себе юной леди. Фицуильям был поражён и обрадован всем этим и в сотый раз проклинал себя за былые мысли о том, что они с Элизабет не подходили друг другу. Даже их семьи словно дополняли друг друга, как и они с Элизабет.

Благодаря замечаниям со стороны своих родителей Фицуильям также наконец осознал, что хоть Беннеты и не обладали таким же влиянием, как Дарси, но в Хартфордшире они были главными землевладельцами и самой уважаемой семьёй. Лонгборн не просто был самым крупным и богатым имением в округе, если не считать Незерфилд, который уже долгое время не имел постоянного владельца, но и жители Лонгборна были глубоко почитаемы. Особенно Фицуильям смог это почувствовать пару дней назад, когда всё семейство Дарси отправились вместе с Джейн и Элизабет в Мэритон. Все в городке тепло встречали их не как «мисс Беннет и мисс Элизабет из Лонгборна», а как мисс Джейн и мисс Лиззи. Каждый встречный останавливался перед ними, чтобы лично поздравить с приближающейся свадьбой. Увидев его изумление, Элизабет лишь улыбнулась.

— Я же говорила, что здесь люди менее скованы и более добры друг к другу, чем принято в Лондоне.

— И вы не против? — спросила Джорджиана, непривыкшая к такому количеству незнакомых людей.

— Нисколько. Все они наши друзья и соседи, — сказала ей Элизабет. — Многие из них знали нас, когда мы были ещё малыми детьми.

Но ещё большее удивление Дарси испытали, когда один из торговцев, который был уже довольно стар, стал весьма настойчиво угощать их конфетами. И Фицуильяму, и Бингли с десяток раз сообщили, как все в округе были рады их счастью, хоть и печалились, что старшие сестрицы Беннет в скором времени их покинут.

Также он припомнил момент, как Беннеты появились на пороге церкви, когда все Дарси уже сидели в ожидании начала проповеди. Все присутствующие встречали их с величайшей почтительностью поклонами и приветствиями.

Беннеты приветствовали всех с теплотой и радушием, включая самих Дарси, а затем направились к скамье в первом ряду, которая была оставлена незанятой специально для них. Даже Дарси, несмотря на их состояние и родовитость, не удостоились такого внимания и заняли места в следующем ряду. А ведь раньше Фицуильям полагал, что Беннеты и близко к нему не стоят в положении в обществе. Теперь же он мог сам лицезреть то почтительное отношение, которое он привык получать в Лэмбтоне, направленное в сторону Беннетов.

Оставшиеся дни до свадьбы Фицуильям проводил в компании своей невесты, семьи и будущих родственников, однако вечером он отправлялся в свои комнаты пораньше, дабы продолжить чтение книги, которую дал ему отец. Ей, без всяких сомнений, был уже не один десяток лет, и Фицуильям не мог не задуматься о том, что его отец возможно получил её от своего отца. Впрочем, Фицуильям был уверен в старинности не только непосредственно той копии книги, которую он держал в руках, но и в старинности самого текста. Похоже, это был перевод на английский с языка, который был ему неведом. И если уж текст, описывающий акт любви, не мог заставить его покраснеть, то сопровождающие его иллюстрации без всяких затруднений добивались этого. Он читал о вещах, которые раньше даже в голову ему не приходили. Однако более всего его интересовали главы, в которых подробно описывалась женская анатомия и то, как с её помощью мужчина может доставить своей партнёрше удовольствие.

Главу про избежание зачатия и болезней Фицуильям вовсе пролистал, ибо первого им было незачем избегать, а второе было попросту невозможно. Он прочитал о разных видах близости, об исключительности каждого партнёра и необходимости взаимного доверия. Он прочитал, к величайшему своему удивлению, о любовных играх, которые, как ему казалось, будут его Элизабет весьма по вкусу в будущем, когда между ними не останется и капли стеснения. Он прочитал о том, каким образом следует лишать девушку невинности и что за этим следует. Большую часть из прочитанного ему уже рассказал отец: заслужить её доверие, не торопиться, быть ласковым и терпеливым, следить за её откликами и действовать в соответствии с ними. К концу книги Фицуильям был в высшей мере осведомлён об акте любви, о котором доселе знал, как оказалось, крайне мало.

— Я дочитал книгу, — сказал он своему отцу утром за два дня до свадьбы. — Теперь я понимаю, почему вы дали мне её только за неделю до свадьбы.

Если он и раньше с нетерпением ждал свадьбы, то теперь ожидание стало почти невыносимым. Слова и иллюстрации из книги всё ещё были свежи в его памяти, и он не мог сдержать своё воображение и не представлять Элизабет на месте описываемой женщины.

— Да, мой отец поступил так же.

— И всё это правда?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… Всё это возможно?

— Что ж, признаюсь, я не всё из этой книги испробовал, — усмехнулся мистер Дарси.

— Отец! — воскликнул Фицуильям. — Я не о том. Просто, я наслышан… В клубе Уайта после пары бокалов многие женатые мужчины из моего окружения рассказывали, что дамы… — Фицуильям не знал, как продолжить, не используя те же грубые фразы, которыми изъяснялись упомянутые джентльмены. — Что дамы не привечают супружеский долг и лишь терпят его ради сохранности брака и продолжения рода.

— И в каких же браках состоят эти джентльмены, Фицуильям?

— В основном, это браки по расчёту. Полагаю, многие из них едва выносят своих жён.

— Так скажи мне, разве будет хоть что-то общее между супружеским долгом, исполненным в браке, где оба партнёра терпеть друг друга не могут, и в том браке, в котором будете состоять вы с мисс Элизабет?

— Конечно же нет!

— Вот тебе и ответ. Коли вы любите и почитаете друг друга, и если ты заботишься о чувствах своей супруги, то супружеская постель может стать для неё столь же приятной, какой она будет и для тебя.

— Я не хочу, чтобы Элизабет лишь терпела нашу с ней близость.

— Тогда возьми на заметку все возможные советы из прочитанной тобой книги, — усмехнулся мистер Дарси. — У меня есть очень веская причина полагать, что они прекрасно работают.

— Господи Боже, отец! — возмутился намёку своего отца Фицуильям.

— Есть ещё кое-что, Фицуильям, — добавил мистер Дарси. — Юным леди часто дают понять, что им не пристало получать удовольствие от супружеской постели, а даже если это и так, то никоим образом этого не показывать, дабы супруг не посчитал её распутной. Так что не забудь дать ей понять, что ты желаешь знать, что доставляет ей удовольствие.

— Хорошо, отец.

— У тебя есть ещё ко мне вопросы?

— Нет. Думаю, что нет.

— В таком случае, нам пора спуститься к завтраку.

За день до свадьбы семейство Дарси было приглашено на чай в Лонгборн в первой половине дня. Планировать совместный ужин на две семьи посчитали бессмысленным, ибо все будут слишком заняты приготовлениями к счастливому событию.

— Беннет, вы, должно быть, рады, что до свадьбы остались считанные часы? — спросил мистер Дарси.

— Меня обуревают весьма противоречивые чувства, — ответил мистер Беннет. — Хоть я и доволен, что скоро весь этот шум и гам с приготовлениями подойдёт к концу, но я всё никак не могу смириться с тем, что Бингли и ваш сын, — кивнул он в сторону молодых людей, — отнимут у меня моих дочерей.

— Я увезу Джейн не так уж далеко, мистер Беннет, — улыбнулся Бингли. — И я всегда буду рад вам в моём доме.

— А как насчёт меня, мистер Беннет? — спросил Фицуильям. — Вы когда-нибудь простите меня за то, что я увезу Элизабет так далеко от Хартфордшира?

— Ох, даже не знаю, — вздохнул мистер Беннет. — Я постараюсь.

— В Пемберли и нашем доме в Лондоне вам всегда будут бесконечно рады, — сказала леди Энн. — Если, конечно, это хоть немного вас успокоит.

— Немного, — улыбнулся мистер Беннет. — Однако я надеюсь, Лиззи, ты понимаешь, что я рассчитываю получать от тебя по меньшей мере одно письмо в неделю. И я требую, чтобы они были весьма длинными и занимательными.

— Ах, папа! Неужто и остроумными тоже? — усмехнулась Элизабет.

— Несомненно, иначе ответа не жди.

— Вы всерьёз собираетесь отвечать на мои письма? — удивилась Элизабет. — Это так на вас не похоже!

— Что ж, под моим крылом останутся лишь две дочери, так что свободного времени у меня прибавится, — сказал мистер Беннет, а затем повернулся к своим младшим дочерям. — Или вы планируете стать непоседами?

— Нет, папа, — улыбнулась Китти. — Таких планов у меня нет, но коли я соберусь вам досаждать, то предупрежу вас заранее.

Мистер Беннет рассмеялся от столь необычного проявления чувства юмора у своей четвёртой дочери, которое она демонстрировала в последнее время всё чаще и чаще.

— Всё же готов заверить вас, Фицуильям, что приложу все усилия, дабы простить вас. И начну я с того, что дам вам один совет, если вы не против.

— Конечно нет, — ответил Фицуильям.

— Уверен, и в Пемберли, и в Лондоне в ваших домах работают прекрасные повара, — сказал мистер Беннет.

— Да, всё так.

— И они вам преданы?

— Очень на это надеюсь, — протянул Фицуильям, совершенно не понимая, к чему клонит его будущий тесть.

— Готовят ли они клубничный джем?

— Папа! Так не честно! — воскликнула Элизабет.

— Я лишь протягиваю руку помощи моему будущему зятю, дорогая, — добродушно сказал мистер Беннет, а затем вновь обратился к Фицуильяму. — Видите ли, у Элизабет есть небольшие проблемы с самоконтролем, когда дело касается клубничного джема.

— Неужели? — улыбнулся Фицуильям.

— Да-да. Она будет уверять вас, что это не так, но поверьте моему слову.

— Папа!

— Она будет всеми силами убеждать вас, что он ей совершенно не интересен, но не верьте ей! И поваров своих предупредите, ибо она наверняка попытается переманить их на свою сторону.

— Папа, вот об этом Фицуильяму было знать совсем необязательно! — прошипела Элизабет.

— А что, если оставить её наедине с сим лакомством? — усмехнулся Фицуильям.

— Она не остановится, пока её не затошнит, — хмыкнул мистер Беннет.

— В последний раз, когда это случилось, мне было двенадцать! — возмутилась Элизабет, однако, когда её отец приподнял бровь, добавила: — Ну, может быть и пятнадцать.

— Полагаю, что единственная причина, по которой этого больше не случалось, заключается в том, что у меня состоялся весьма серьёзный разговор с нашим поваром о том, что не следует потакать слёзным просьбам маленькой девочки, которая унаследовала от своего отца любовь к сладкому.

— Уверяю вас, — сказала Элизабет, — говорить на эту тему с вашими поварами вовсе необязательно.

— Обязательно, — хмыкнул мистер Беннет.

— Я удостоверюсь, что все наши повара знают об этом, мистер Беннет, — засмеялся Фицуильям.

— Ах, папа! Ну что вы наделали? Им самим даже в голову бы такое не пришло! — возмутилась Элизабет под добродушный смех окружающих.

Когда наступило время семейству Дарси и мистеру Бингли возвращаться в Незерфилд, Фицуильям и Элизабет раньше всех подошли к карете.

— Завтра мы с вами станем мужем и женой, — широко улыбаясь объявил Фицуильям.

— Да, я знаю, — улыбнулась ему в ответ Элизабет. — Вы нервничаете?

— Нервничаю? Что вы! Жду-не дождусь, когда с этим будет покончено…

— Надо же, Фицуильям, — усмехнулась Элизабет. — Как романтично.

— Вы знаете, что я имею в виду, — сказал он, взяв её за руку. — Не могу дождаться, когда смогу назвать вас моей женой.

— Я тоже, — ответила Элизабет. — То есть, я тоже жду, когда смогу назвать вас мужем. Было бы крайне странно, если бы вас звала моей женой.

— С завтрашнего дня вам не будут сходить с рук столь насмешливые замечания в мою сторону, — усмехнулся Фицуильям. — Вам придётся за них платить поцелуями.

— Неужто вы уже угрожаете мне в столь непотребной манере? — в наигранном возмущении ахнула Элизабет. — А ведь мы ещё с вами даже не женаты!

— Надеюсь, вы никогда не посчитаете мои поцелуи непотребными!

— Ах, полагаю, что смогу научиться их терпеть, — невинно улыбнулась она.

— Вот именно за такие высказывания вас будет ждать расплата, — ответил он.

— И всё же, неужели вы нервничаете?

— Немного, — призналась Элизабет.

— По поводу свадьбы или всего, что последует за ней?

— Из-за того и другого, — кивнула Элизабет. — Для женщин всё иначе. Вся моя жизнь переменится. Я уже не буду Лиззи Беннет из Лонгборна, дочерью мистера Беннета, простого сельского джентльмена.

— Элизабет, мы уже обсуждали это. От вас не требуется ничего иного, кроме как быть собой. Если вы считаете, что миссис Дарси должна быть величественней или более утончённой, то вы не правы.

— Фицуильям, высший свет будет пристально наблюдать за мной. Я уже буду не дочерью, а женой. И я пока не знаю, как ею быть.

— Как и мне неизвестно, как быть мужем, — улыбнулся ей Фицуильям. — Мы всему научимся вместе, дорогая.

— Да, и я не хочу, чтобы вы подумали, будто у меня есть сомнения, потому что это не так. Но я немного тоскую. Эта ночь станет для меня последней в отчем доме. Завтра Лонгборн, единственное место, которое я могла назвать домом, перестанет им быть. И я лишусь постоянной компании моих сестёр.

— Но вы обретёте Джорджиану, а Пемберли станет для вас таким же домом, каким он является и для меня.

— Да, я знаю, — улыбнулась Элизабет.

— Я никогда не посмею запретить вам навещать своих родных или приглашать их в наш дом. Вы навсегда останетесь дочерью мистеру и миссис Беннет, сестрой для Джейн, Мэри, Китти и Лидии, а Лонгборн так и останется вашим домом. Любовь моя, я ничего не собираюсь отнимать у вас, а наоборот, желаю лишь обогатить вашу жизнь. У вас появятся ещё одни родители, ещё одна сестра, ещё один дом… да и муж в придачу.

— Вы правы, — засмеялась Элизабет. — Мне просто нужно будет привыкнуть.

— Элизабет, я буду любить вас столь самозабвенно, столь страстно, что вы никогда не пожалеете о своём выборе.

— О нет! — прошептала Элизабет. — Даже не думайте, что я могу пожалеть о нашем союзе. Полагаю, меня просто обуяла лёгкая меланхолия. Я люблю вас, Фицуильям. И никогда не пожалею о своём решении.

Совершенно не волнуясь о том, где они и кто мог их увидеть, Фицуильям поцеловал Элизабет.

— Я люблю вас, — прошептал он у её губ. — Идите в дом, становится холодно.

— Увидимся у алтаря?

— Только сам Господь Бог сможет меня удержать от женитьбы на вас.

* * *

Фицуильям проснулся следующим утром в необычайно добром расположении духа. Его камердинер, Роджерс, не мог не улыбаться при виде столь воодушевлённого настроения сего джентльмена. Сразу по пробуждении Фицуильям принял ванну, побрился и надел светлые брюки, голубой жилет и чёрный пиджак. Роджерс повязал ему галстук в весьма замысловатой манере, после чего объявил, что всё готово.

— Прошу простите за мою прямолинейность, мистер Дарси, но я очень рад за вас и желаю вам счастья, — сказал Роджерс, поклонившись.

— Благодарю, Роджерс, — ответил Фицуильям и вскоре остался в своей спальной наедине с собой.

Однако оставаться в одиночестве долгое время ему не пришлось, ибо его родители оба пришли к нему.

— Ах, Фицуильям, — вздохнула леди Энн, подойдя к нему и заключив его в свои объятия. — Ах, только поглядите, какой у меня красивый сын, — причитала она, отчего Фицуильям зарделся.

— Матушка...

— Нет, Фицуильям, тебе не понять, — сказала она. — Ты так похож на своего отца, а теперь, в день твоей свадьбы, я невольно вспоминаю и нашу.

— В таком случае, я очень благодарен за твой комплимент, дорогая, — улыбнулся мистер Дарси. — Надеюсь, что воспоминания о нашей свадьбе у вас приятные.

— Ах, вы и сами прекрасно знаете, что они замечательные! — ответила леди Энн. — Мне сегодня весь день придётся сдерживать слёзы радости.

— Не нервничаешь, Фицуильям? — спросил его отец. — Порой быть в центре внимания такого количества людей почти целый день может быть весьма утомительно, особенно для тебя.

— Я бесчисленное количество раз становился центром внимания, отец. В этот раз на это хотя бы есть радостная причина, так что полагаю, меня внимание окружающих сегодня не будет сильно беспокоить. Если честно, мне лишь не терпится, когда со всем этим будет покончено.

— Да, обычно именно невесты находят в этом дне больше удовольствия, — отметила леди Энн.

— Дело не в этом, — сказал Фицуильям. — Полагаю, я так долго жил в убеждении, что этот день никогда не настанет, что не смогу до конца поверить в своё счастье, пока всё это не завершится. Мне просто необходимо услышать слова священника, объявляющего нас мужем и женой, чтобы поверить в реальность происходящего.

— Думаю, у тебя нет причин бояться того, что мисс Элизабет сбежит из-под алтаря, — усмехнулся мистер Дарси.

— Всё равно, я не успокоюсь, пока мы не приедем в Лонгборн на свадебный завтрак.

— В таком случае, нам пора выдвигаться в церковь, — сказала леди Энн. — Мистер Бингли уже готов и нетерпеливо мечется из угла в угол в парадной.

* * *

Наконец настало время, когда оба жениха нервно переминались с ноги на ногу у алтаря, пока их друзья и семьи занимали свои места на скамьях церкви.

Единственный, кого там не было, — это мистер Беннет, который в тот момент был вместе со своими старшими дочерями. Полковник Фицуильям зашёл в церковь одним из последних и тут же направился к женихам.

— Ваши невесты уже у церкви ждут, когда всё будет готово. Я лишь хотел вас успокоить и сказать, что ни одна из них не сбежала, хотя лично я понятия не имею, почему, — хмыкнул полковник.

— Мы с Дарси — завидные женихи, полковник! — улыбнулся мистер Бингли.

— Возможно, — пожал плечами Ричард. — Но достойны ли вы тех двух ангелов, которых я повстречал этим утром? Сомневаюсь…

— Ты виделся с ними? — спросил Фицуильям.

— Да, а вы, надеюсь, не позабудете собственные имена, когда их увидите.

— О, Господи, — нервно вздохнул Бингли.

— Вас терзают сомнения? — насмешливо протянул Ричард.

— Размечтался, — фыркнул на него Фицуильям.

В этот же момент начала играть музыка, оповещая всех присутствующих о приближении невест. Фицуильям стоял у алтаря, как громом поражённый, и наблюдал, как Элизабет идёт к нему по проходу церкви, не отрывая от него глаз. Ричард был прав. Она действительно выглядела, как истинный ангел. Фицуильям был так сосредоточен на ней, что едва замечал присутствие мистера Беннета и Джейн, которая шла по правую сторону от своего отца. Он не мог оторвать взгляда от того, как ей шло её свадебное платье и как оно подчёркивало её изящную фигуру. Элизабет радостно ему улыбалась, отчего её глаза, казалось, сияли ярче, чем когда-либо. На её груди красовалось ожерелье бабушки Фицуильяма, а на её правой руке — кольцо его матери. Быть свидетелем того, как она идёт к нему под руку с мистером Беннетом, стало для него символическим окончанием всей той боли, через которую ему пришлось пройти за последний год. Теперь ему осталось лишь произнести клятвы, и он будет счастливо женат на своей возлюбленной.

Фицуильям понятия не имел, как он выглядел в тот самый момент, но предполагал, что на его лице было то же самое влюблённое выражение, которое было у Бингли. В тот момент ему было совершенно всё равно, что чуть ли не все жители Мэритона увидят, как безнадёжно он влюблён в Элизабет. Наконец, она встала слева от него и повернулась к священнику, который уже открыл Книгу Общей Молитвы и начал церемонию.

— Возлюбленные братья и сёстры, мы собрались здесь пред лицом Божьим и в присутствии Церкви Христовой, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину, а также этого мужчину и эту женщину в таинстве святого брака. Брак — почётен и был учреждён самим Богом ещё в те времена, когда человек был невинен. Он знаменует для нас мистический союз, существующий между Христом и Его Церковью. Сам Христос почтил брак, когда в Кане Галилейской украсил его Своим присутствием, превратив воду в вино и совершив Своё первое чудо. И святой Павел восхваляет его, ибо он почитается всеми людьми. Поэтому никто не должен заключать брак или брать на себя обязательства брака безрассудно, необдуманно или беспричинно. Наоборот, должно вступать в брак с благоговением, благоразумием и здравомыслием в страхе Божьем. Вот почему эти две пары присутствует здесь для того, чтобы их соединили в святом и законном браке.

— Во-первых, брак предназначен для рождения детей, которые будут воспитываться в благоговении перед Господом нашим и прославят его святое Имя. Во-вторых, брак является инструментом против греха и заключается во избежание блуда. В-третьих, брак дан нам для взаимного общения, помощи и утешения, которые один должен получать от другого и в радости, и в печали. И именно в такой священный союз вступают сейчас эти две присутствующие пары.

Фицуильям мельком взглянул на Элизабет, вдруг осознав, что до встречи с ней он и не надеялся найти женщину, подобную ей, на которой он смог бы жениться из истинного чувства любви и привязанности. Только с ней он сможет испытать все радости брака, о которых говорил священник: взаимное общение, помощь и утешение.

— И если кто-нибудь из здесь присутствующих может назвать какую-либо достойную причину, по которой эти две пары не могут быть законно соединены вместе, пусть сделает это сейчас или же молчит об этом отныне и навсегда, — объявил священник и после нескольких секунд тишины продолжил. — Женихи и невесты, поскольку вы обязательно ответите в день суда, когда откроются все сердечные тайны, я требую от вас и настаиваю: если кто-нибудь из вас знает о каком-либо препятствии, из-за которого вы не можете вступить в законный священный брак, то исповедуйте это сейчас. Ибо да будет вам известно, что, если кто-нибудь сочетается вопреки Божьему Слову, их брак является непозволительным.

После очередной паузы священник приступил к церемонии и повернулся к Бингли, ибо обе пары заранее решили, что, так как Джейн и Бингли обручились раньше Дарси и Элизабет, то и обвенчаться они должны первыми.

— Чарльз Роберт Бингли, берёшь ли ты эту женщину как свою законную супругу, чтобы жить с ней по Божьему установлению в святом браке? Будешь ли ты любить, беречь, почитать её и заботиться о ней в болезни и здравии, и оставишь ли всех остальных и прилепишься ли только к ней, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — сказал Бингли.

— Джейн Беннет, берёшь ли ты этого мужчину в свои законные мужья, чтобы жить с ним по Божьему установлению в святом браке? Будешь ли ты подчиняться и служить ему, любить и почитать его и заботиться о нём в болезни и здравии, и оставишь ли всех остальных и прилепишься ли только к нему, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — сказала Джейн.

— Кто отдаёт эту женщину этому мужчине? — спросил священник.

— Я отдаю, — ответил мистер Беннет, положа ладонь Джейн в руку священника, который передал её в руку Бингли и попросил его повторять за ним.

— Я, Чарльз Роберт Бингли, беру тебя, Джейн Беннет, в свои законные жёны, чтобы, начиная с этого дня, в согласии со Божьим святым установлением, любить тебя и заботиться о тебе в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Затем настала очередь Джейн произносить клятвы.

— Я, Джейн Беннет, беру тебя, Чарльз Роберт Бингли, в свои законные мужья, чтобы, начиная с этого дня, в согласии со Божьим святым установлением, любить тебя, заботиться о тебе и подчиняться тебе в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Ричард подошёл к священнику и положил кольцо на книгу, которую священник подал Бингли, дабы он надел кольцо на палец Джейн и завершил церемонию венчания заключительными словами.

— С этим кольцом я женюсь на тебе, в своем теле я поклоняюсь тебе, и всем своим мирским благом я наделяю тебя: Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Теперь священник повернулся к Фицуильяму.

— Фицуильям Джордж Дарси, берёшь ли ты эту женщину как свою законную супругу, чтобы жить с ней по Божьему установлению в святом браке? Будешь ли ты любить, беречь, почитать её и заботиться о ней в болезни и здравии, и оставишь ли всех остальных и прилепишься ли только к ней, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — с непоколебимой уверенностью произнёс Фицуильям.

— Элизабет Беннет, берёшь ли ты этого мужчину в свои законные мужья, чтобы жить с ним по Божьему установлению в святом браке? Будешь ли ты подчиняться и служить ему, любить и почитать его и заботиться о нём в болезни и здравии, и оставишь ли всех остальных и прилепишься ли только к нему, пока смерть не разлучит вас?

— Да, — сказала Элизабет, и Фицуильям едва удержался от вздоха облегчения, ибо в этот момент ему показалось, что у него гора свалилась с плеч.

— Кто отдаёт эту женщину этому мужчине? — спросил священник.

— Я отдаю, — ответил мистер Беннет и передал ладонь Элизабет в руку священника, который вложил её в руку Фицуильяма и попросил его повторять за ним.

— Я, Фицуильям Джордж Дарси, беру тебя, Элизабет Беннет, в свои законные жёны, чтобы, начиная с этого дня, в согласии со Божьим святым установлением, любить тебя и заботиться о тебе в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.

Затем настала очередь Элизабет произносить клятвы.

— Я, Элизабет Беннет, беру тебя, Фицуильям Джордж Дарси, в свои законные мужья, чтобы, начиная с этого дня, в согласии со Божьим святым установлением, любить тебя, заботиться о тебе и подчиняться тебе, — она не смогла удержаться от лукавой улыбки, напоминая Фицуильяму, чтобы тот эти слова не воспринимал чересчур всерьёз. Он улыбнулся ей в ответ, представляя, как позабавил мистера Беннета их молчаливый диалог, — в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни в здравии, пока смерть не разлучит нас.

Ричард вновь подошёл к священнику и положил ещё одно кольцо на книгу, которую священник подал Дарси, дабы он надел кольцо на палец Элизабет и завершил церемонию из венчания заключительными словами.

— С этим кольцом я женюсь на тебе, в своем теле я поклоняюсь тебе, и всем своим мирским благом я наделяю тебя: Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

— Помолимся, — объявил священник. — Господи Боже наш, пошли своё благословение сим рабам Твоим, которых мы благословляем во имя Твоё, дабы, как Исаак и Ревекка, жили они вместе в мире и единомыслии, дабы ныне рабы Твоя исполняли и соблюдали обет и завет, заключенный между ними, и навсегда оставались в истинной любви и мире друг с другом, и жили согласно Твоим законам; во имя Иисуса Христа, Господа нашего, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Затем священник соединил руки новобрачных и сказал:

— Тех, кого Бог соединил вместе, никто да не разлучит, — он повернулся к собравшимся. — Поскольку Чарльз Роберт Бингли и Джейн Беннет, а также Фицуильям Джордж Дарси и Элизабет Беннет вступили в священный брак и засвидетельствовали это перед Богом и этим собранием, и в связи с этим дали обеты и поклялись в верности друг другу, и заявили об этом, обменявшись кольцами, и, соединив руки, я объявляю их мужем и женой, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Позвольте мне теперь представить вам мистера и миссис Бингли, а также мистера и миссис Дарси.

* * *

Фицуильям был как никогда разговорчив и общителен тем утром в Лонгборне. Его не волновало, что его поздравляли уже в тысячный раз за последние пару часов. Ему не досаждало то, как его новообретённая тёща причитает о том, какими она обзавелась «обаятельными и высокими» зятьями. Его не беспокоило, что сэр Уильям в сотый раз за утро шутит о том, что он и Бингли отняли у Хартфордширских холостяков два прелестнейших бриллианта. Его не волновало даже то, что он был центром всеобщего внимания. Он лишь любовался своей супругой, которая изо всех сил старалась отвлечь внимание своих друзей и соседей на себя, не подозревая, что Фицуильям был вовсе не против их причитаний в этот день. Только не в тот день, когда он вступил в священный союз со своей любимой женщиной. В этот день он мог вынести всё, что угодно.

Он с честью выстоял под напором язвительных замечаний мистера Беннета, неуместных подмигиваний Ричарда и кислого выражения лица мисс Бингли.

Обе пары с радостью встречали всех гостей: друзей, родственников и соседей, которые наперебой восхищались и церемонией, и прекрасно устроенным свадебным завтраком, что часто приводило гостей к заключению, что сегодняшняя свадьба стала величайшим событием в истории Мэритона. Миссис Беннет приняла заслуженные поздравления и благодарности от молодых.

Фицуильям должен был признать, что миссис Беннет проделала замечательную работу. Он хоть и думать забыл об убранстве церкви, когда в неё вошла Элизабет, но он достаточно времени провёл там без неё, чтобы оценить элегантную обстановку, изящно украшенную к свадьбе. Ему казалось, что выйдет более вычурно, однако он вновь ошибался насчёт своей тёщи.

Им удалось провести в компании своих семей пару часов, прежде чем пришло время отправляться в дорогу. Фицуильям и Элизабет желали добраться до Лондона до ужина, а сам Фицуильям не мог не признаться, что ему хотелось поскорей остаться наедине с Элизабет, пусть это уединение и будет лишь внутри кареты.

— Как вы поступите, отец? — спросил он мистера Дарси. — Вы сегодня отправитесь в Пемберли?

— Нет, мы переночуем в трактире вместе с Фицуильямами этой ночью и отправимся в дорогу завтра утром.

Услышав это, миссис Беннет весьма красноречиво высказалась, каким опрометчивым и неблагоразумным было затевать подобное, и принялась настаивать, чтобы оба семейства остались на ночь в Лонгборне, так как теперь все они одна большая семья.

— Комнат на всех хватит, — причитала она. — К тому же, Джорджиана, Мэри и Китти наверняка будут не против провести ночь в одной комнате, не так ли, девочки?

— Конечно, мама, — ответили ей дочери.

— Да, миссис Беннет, — заулыбалась Джорджиана в предвкушении.

— А разве Гардинеры не останутся в Лонгборне на ночь? — спросил мистер Дарси.

— Да, но у нас имеется восемь свободных комнат. Коли девочки займут одну, а дети моего брата — ещё одну, то места хватит на всех!

Леди Энн, которая всем сердцем не любила трактиры, немедленно приняла приглашение миссис Беннет, порешив, что это прекрасная возможность поближе познакомиться с новыми родственниками. К всеобщему удивлению, Фицуильямы тоже согласились остаться в Лонгборне на ночь.

— Боюсь даже представить, как пройдёт ваш вечер, — улыбнулся Фицуильям.

— Что ж, этой ночью нам точно скучать не придётся, — ответил ему мистер Дарси, улыбнувшись ему с намёком. — Впрочем, как и тебе, — усмехнулся он.

— Отец! — прошипел на него Фицуильям, оглядываясь по сторонам.

— Книга всё ещё у тебя?

— Да, но не могли бы мы как-нибудь потом это обсудить?

Мистер Дарси засмеялся и похлопал своего сына по спине, прежде чем остальные члены семьи подошли к ним, дабы проводить молодых.

— Даже не знаю, как выразить вам мою благодарность, — сказал Фицуильям, обнимая свою матушку. — Без вашей поддержки, сомневаюсь, что всё так сложилось бы.

— Долг каждого родителя заключается в том, чтобы способствовать счастью своих детей, — сказала леди Энн и поцеловала своего сына в щёку. — Будь счастлив, родной.

Джорджиана обхватила Фицуильяма руками и крепко обняла его.

— Я не сомневаюсь, что ты будешь счастлив, Фицуильям. Ты нашёл прекрасную женщину себе в жёны и мне в сёстры.

Фицуильям обнял Джорджиану в ответ и направился в сторону Беннетов.

— Миссис Беннет, позвольте поблагодарить вас за то, как вы подготовились к этому дню. О большем я и мечтать не смел.

— Ах, — зарделась она. — Я так рада, что вы довольны, Фицуильям. Прошу, берегите мою девочку, хорошо?

— Обязательно, мэм, не беспокойтесь, — ответил Фицуильям, целуя руку своей тёще.

— Что ж, Фицуильям, вы добились своего. Вы увозите мою Элизабет в такую даль. Полагаю, теперь уже поздно пытаться вас отговорить от этой затеи? — усмехнулся мистер Беннет.

— Сэр, у вас и раньше не было шансов, — улыбнулся Фицуильям. — Но я обещаю вам, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы Элизабет была счастлива. Вам будет довольно моих заверений?

— Да, вполне. Теперь она не только моя маленькая Лиззи, но и ваша Элизабет.

— Думайте о том, что сегодня вы обзавелись двумя сыновьями, а не о том, что потеряли дочерей.

— Да, думаю, так будет лучше. Что ж, скоро мы с вами увидимся. Доброй дороги.

— Благодарю, — Фицуильям пожал руку мистеру Беннету и попрощался с Мэри и Китти, поцеловав их в щёки, отчего девочки засмущались, но пообещали, что как-нибудь погостят в Пемберли.

В это время Элизабет прощалась с родителями и сестрой Фицуильяма.

— Спасибо вам, — сказала она, — за вашу поддержку.

— Это ни к чему, дорогая. Жду-не дождусь, когда вы с Фицуильямом присоединитесь к нам в Пемберли, — ответила леди Энн.

— Это будет очень скоро.

— Вы правы, а с тем количеством забот, которые нас ждут в Пемберли, мы с леди Энн едва заметим ваше с Фицуильямом отсутствие, — сказал мистер Дарси, целуя ладонь Элизабет. — Добро пожаловать в семью, Элизабет.

— Благодарю, — улыбнулась она, прежде чем леди Энн обняла её и пожелала доброй дороги.

В следующий момент она оказалась в объятиях Джорджианы.

— Ах, Лиззи, спасибо! Мы все будем так счастливы вместе! Я даже выразить не могу, как я рада за тебя и Фицуильяма, и за себя тоже!

— Надеюсь, Джорджи, ты будешь всё так же счастлива, когда осознаешь все прелести большого количества сестёр в твоей жизни, — усмехнулась Элизабет.

Последние прощания были для Элизабет самыми трудными. Джейн подошла к ней и обняла её так сильно, как никогда раньше. Никто из присутствующих не посмел подойти к ним и помешать.

— Моя дорогая Лиззи, — вздохнула Джейн. — Даже не знаю, как я буду без тебя. Ты всегда была для меня голосом разума, когда я чересчур верила людям.

Может, ты и младше меня, но ты всегда была моей защитницей.

— Уверена, что Чарльз прекрасно справится с этой ролью в твоей жизни. А вот что мне делать без твоего спокойствия и мягкости, которые всегда сглаживали мой цинизм? — спросила Элизабет. — В этом плане Фицуильям порой даже хуже меня.

Фицуильям прекрасно слышал её слова, но нисколько не оскорбился, ведь это была чистая правда.

— Джорджиана поможет, — сказал он. — По крайней мере, для меня она, как для тебя — Джейн.

Джейн рассмеялась и наконец отпустила Элизабет.

— Ах, какие глупости! Мы же увидимся скоро!

— Да, это точно, — улыбнулась ей Элизабет.

— Ни Дарси, ни я, — сказал Бингли, — не позволим, чтобы вы двое проводили вдали друг от друга слишком долго. Так рисковать вашим счастьем мы не готовы.

— Вот вы шутить изволите, но это правда, — ответила ему Элизабет. — Ловлю вас на слове. Позаботьтесь о моей сестре.

— Всенепременно, — улыбнулся Бингли и поцеловал ей руку.

Фицуильям, в свою очередь, попрощался с Джейн, и она отправилась вместе с Бингли к их карете, а Фицуильям повел Элизабет к карете Дарси, которая доставит их в Лондон. И вот, когда Лонгборн позади них стал едва различим, Фицуильям обратился к своей молодой супруге:

— Всё в порядке, дорогая?

— Да, — улыбнулась Элизабет. — Пусть я и оставляю позади свой отчий дом, но рядом со мной такой супруг, о котором я боялась даже мечтать. Думаю, я тоже перейму философию моего дядюшки и буду принимать в своей жизни и благость, и изъян.