8-ое марта Гермионы (гет)

Гермиона шла по пустому — пока что — министерству. Было раннее утро, и единственный, кого Гермиона встретила, был сонный дежурный. Он не удивился, ведь миссис Уизли, заместитель министра, всегда приходила на работу раньше всех.

Гермиона прошла в свой кабинет, налила себе чашечку крепкого эспрессо и села за работу. Она уже успела погрузиться в отчеты, когда дверь открылась, и вошел Кингсли. Увидев Гермиону, он удивленно остановился и прогудел:

— Доброе утро, миссис Уизли! Даже в такой день вы на работе?

— Доброе утро, мистер Шеклболт. Я же ваша заместительница, как я могу не прийти?

Кингсли похмыкал и ушёл в свой кабинет. Гермиона пожала плечами и продолжила разбираться с документами.

Она как раз ворчала на старых пней в Визенгамоте, которые в очередной раз зарубили очень важный проект по защите прав домовиков, когда министр вышел из кабинета. В руках у него был букет цветов, и Гермиона удивленно вздернула бровь. Кингсли уверенно прошел к ее рабочему месту и протянула букет:

— Миссис Уизли, вы такой ответственный человек, что, видимо, не обратили внимание на мой указ, по которому 8 марта все сотрудницы министерства могут отдыхать. Поэтому я не пришел с подарком сразу. Позвольте исправиться: поздравляю вас с этим прекрасным весенним праздником! Гермиона, вы чудесный сотрудник, и я желаю вам в этот праздник женственности все-таки отдохнуть и побыть с семьей.

Гермиона улыбнулась:

— Мистер Шеклболт, мне очень приятно, что вы помните про День борьбы за женские права. Я очень люблю этот праздник, и совершенно уверена, что именно сегодня я должна сделать еще больше на работе.

Кингсли растерянно крякнул, потом кивнул и снова ушел в свой кабинет.

В час дня Гермиона встала из кресла и размялась. Время обеда, стоит пройтись до министерского кафе и перекусить.

Лучше бы она этого не делала. Каждый встречный сотрудник удивлялся, увидев ее. В министерстве сегодня, действительно, не было ни одной женщины, и это уже начинало раздражать. А уж поздравления… К моменту возвращения в кабинет Гермиона была готова рычать и бросаться на любого, кто решит ее поздравить с этим “чудесным праздником нежности и женственности”. Финальным аккордом было ехидное поздравление от Малфоя, в конце которого он пожелал ей почаще помнить о том, что она все-таки женщина, и ей стоит быть с семьей.

Гермиона фурией ворвалась в кабинет, грохнула сумку на пол и схватила один из документов. Не надо было злить Гермиону Уизли, бывшую Грейнджер! Сейчас она устроит им всем сладкую жизнь: “Не пропускаете мои проекты? Отклоняете законы? Зря вы забыли, что я заместитель министра! Вам придется принять мои поправки, потому что они важны для всех угнетенных, вы, старые пережитки патриархального общества!”.

Весь оставшийся день Гермиона не выходила из кабинета и яростно работала. Министр осторожно прошел мимо нее — он умел чувствовать настроение людей, и видел, что его заместительница сильно не в духе.

Когда Гермиона закончила работу, в министерстве уже снова воцарилась тишина. Все ушли, и она могла спокойно выйти из кабинета, не боясь нарваться на очередное бестактное поздравление. Она аккуратно сложила документы, убрала перо. Вздохнула, думая, что день все-таки вышел неплохим — она сделала столько необходимого, на что раньше не решалась. Взяла сумку и вышла из кабинета.

И вздрогнула от неожиданности. Прямо за дверью ее ждал Рон. Красивый, в своей стильной куртке из драконьей кожи, с хулиганской улыбкой. Гермиона сама расплылась в улыбке, но тут Рон достал из-за спины букет с цветами. Гермиона застонала.

— Рон, только не говори, что ты тут, чтоб поздравить меня с 8 марта?

Рон поднял брови, но не перестал улыбаться:

— Да, я здесь именно поэтому. Это же твой любимый праздник.

— Да, но за сегодня я начала подумывать о том, чтоб пересмотреть свои предпочтения…

Рон подошел ближе и приобнял Гермиону одной рукой, второй продолжая сжимать букет. Цветы восхитительно пахли: густой, тяжелый запах лилий всегда ей нравился, дурманя голову и горяча кровь. А Рон начал шептать ей на ухо:

— Не знаю, дорогая, кто успел тебе испортить настроение. Хочешь, я кого-нибудь прокляну? В подарок. — Рон чмокнул ее в щеку, и Гермиона уже хотела было возмутиться, но он продолжил, — я знаю, что тебе не нужна защита, ты сама у меня кого хочешь проклянешь. Но я же люблю тебя, хочу сделать тебе приятное.

Гермиона улыбнулась и перестала пытаться отстраниться. А Рон все шептал:

— Я договорился с мамой, дети у нее. Наш вечер полностью принадлежит только нам.

Рон нежно поцеловал Гермиону, и она совсем растаяла, когда услышала последовавшее за этим:

— В конце концов, это же твой день, моя самая сильная защитница прав всех угнетенных.